Кровь Дезидерия

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Эмма

Мы благополучно добрались до Асов неделю назад. Шторм продолжался долгое время, но прояснилось за много миль до того, как мы достигли наших светлых берегов. И когда я лежу в своей постели и оглядываю свою комнату, внезапно чувствуя себя еще больше не в своей тарелке, я вспоминаю, какой сосредоточенной я чувствовала себя при Дворе Асизы.

Я делаю глубокий вдох, чтобы подготовиться к разговору с отцом этим утром. Должен быть какой-то способ отказаться от помолвки или, по крайней мере, отложить свадьбу, пока я не найду решение. Я знаю, что это расстроит его, но я надеюсь, что если я подойду к нему и останусь собранной, он выслушает.

Я прилагаю усилия, чтобы надеть платье по его вкусу, хотя от этого вида меня тошнит. Оно розовое, яркое, как летний день. Тьма в моей душе хочет поглотить ее, разорвать на части своими острыми зубами и уничтожить каждый кусочек тюля и ленты, которые ее украшают.

Открытые коридоры кажутся стесненными, когда я вижу туннели перед глазами, и нервы танцуют по моему телу с каждым шагом к его кабинету. Мои ладони становятся липкими, когда появляются двери, и я вытираю их о свое платье. Делая еще один прерывистый вдох, я напрягаю спину, чтобы постучать, но слышу голоса, доносящиеся из-под двери. Их слова проскальзывают внутрь и достигают моих ушей.

— Что ты видишь? — Голос моего отца приглушенный, но требовательный.

— Ничего, ваше высочество. Я не вижу ничего дальше определенного момента.

Я узнаю этот голос. Голос, который заставляет каждое нервное окончание в моем теле насторожиться. Это капитан Кэллоуэй, который не только является правой рукой моего отца, но и, так случилось, его Провидцем. Кажется, он полностью поддерживает мой брак с его сыном, но я всегда задавалась вопросом, не является ли причина, по которой он так сильно меня презирает, в видении, которое он увидел. Но даже если бы это было так, обещание смерти в его глазах, когда он смотрит на меня, невероятно.

Я придвигаюсь ближе, осторожно, чтобы не издать ни звука, и закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на том, что они говорят.

— Это не имеет смысла! — рявкает мой отец. — Ты, черт возьми, Провидец! Попробуй еще раз!

Я вздрагиваю от тона его голоса. Я чувствую, как мое лицо бледнеет при воспоминании о том, когда это было направлено на меня.

— Ее будущее превращается в размытое пятно, мешанину образов, которые я не могу расшифровать, — выпаливает Кэллоуэй. — Ты пробовал спросить Мазирена?

За словами Кэллоуэя следует тишина. Я прикусываю губу в предвкушении. Чье будущее они пытаются предвидеть? Кто такой Мазирен?

Я слышу вздох, который, как я предполагаю, исходил от моего отца.

— Да, но расплывчатость его истин в последнее время не стоит риска последствий, которые я терплю. С тех пор, как мы захватили его, мой гнев и сводящие с ума мысли только возрастают с каждым прошедшим годом. И каждый раз, когда я приближаюсь к нему, я чувствую, что он просто ждет, когда я сдамся, стану жертвой его капризов. Просто ждет, когда я потерплю неудачу. Мне все равно, эта тварь может продолжать гнить на дне колодца, чтобы никогда больше не быть свободной. — Его тон убийственный.

— Ты думаешь, Мазирен вливал в тебя свою силу все эти годы? — Кэллоуэй спрашивает.

У моего отца вырывается раздраженное рычание.

— Я убью его голыми руками, если это так! — Он кипит, пока напряженная тишина не заполняет зал. — Но сейчас неважно. Мы попробуем выяснить, что ждет Эмму в будущем завтра на рассвете. Не опаздывай.

Моя рука взлетает ко рту, заглушая вздох, который я не смогла сдержать. Что-то еще заперто здесь, как и я. И они ищут мое будущее? Какое я имею к этому отношение? Мои мысли обрываются, когда они снова начинают говорить. Я осторожно кладу ладонь на стену рядом с дверями, чтобы не упасть, мой палец нервно проводит вдоль вмятины в камне.

— Есть какой-нибудь прогресс в поисках Пограничный камня? — продолжает мой отец.

Кэллоуэй прочищает горло, и все нервы, которые у него были, исчезают, когда уверенность просачивается из его голоса.

— Моя команда добилась некоторого прогресса. Мы приближаемся.

— Что они нашли? — мой отец спрашивает.

— Мы обнаружили, что последние два Старейшины, которые знают о Камне и, возможно, о его местонахождении, живут при Дворе Амихан на севере и При Дворе Абайнн на западе, — объясняет Кэллоуэй.

Мой отец ворчит.

— Нам нужно немедленно найти их и спросить, что они знают. Мне все равно, что ты должен сделать.

Смысл его тона ясен. Предпринимайте любые действия, необходимые для получения ответов, которых хочет мой отец.

Я не могу позволить ему причинить вред кому-либо еще. Они не заслуживают того, чтобы стать жертвой его гнева. Никто не заслуживает.

— У меня уже есть группа солдат, готовящихся к путешествию. — Кэллоуэй звучит слишком довольным собой. Кто-то должен сбить с него спесь.

— Скажи им, чтобы поторопились. Я не хочу больше ждать. Я должен получить этот камень. Потому что, когда я это сделаю, — мрачный смех с недобрыми намерениями покидает моего отца, заставляя волосы на моих руках встать дыбом, — Я смогу усилить свою силу и, наконец, заявить права на весь Дейадрум. Все будут склоняться передо мной, и я даже найду способ захватить контроль над Испорченными, чтобы эти отвратительные твари были под моим командованием. Это будет идеальная армия, если кто-то решит взбунтоваться.

Мои глаза расширяются при мысли о том, что мой отец хотел нарушить баланс правителей между дворами и захватить власть. Я знала, что в глубине его души живет мерзкое существо, но я не понимала, что оно хотело поднять свою уродливую голову и править всеми. Плюнуть своим ядом и вонзить в них зубы.

Я должна остановить его, сейчас больше, чем когда-либо. Одно дело, когда его ненависть направлена на меня одну, но я отказываюсь допустить, чтобы другие попали в его руки. Но мне нужно выяснить, как этого не допустить.

Звук их голосов затихает, и я беру себя в руки, готовясь постучать и заявить о своем присутствии. Они, вероятно, возобновили работу или, я полагаю, замышляют заговор против всех, и я отчаянно желаю, чтобы Кэллоуэй был где-нибудь в другом месте. Для меня было бы лучше, если бы он ушел из комнаты с разговором, который я собираюсь завести. Но, похоже, это маловероятно. Редко бывает, когда они не друг с другом.

Я мысленно повторяю слова, которые планирую сказать, прежде чем постучать костяшками пальцев в дверь.

Я чувствую напряженную паузу, нарастающее давление, пока я жду ответа моего отца:

— Войдите.

Приказ глубок и несет с собой волну скрытого гнева. Голос внутри меня предупреждает меня уйти, но слишком поздно. Они уже знают, что я здесь, и теперь я должна встретиться лицом к лицу с монстром в маске внутри.

Дверь со щелчком закрывается за мной, когда оба мужчины смотрят на меня, не мигая. Я высоко поднимаю подбородок, не позволяя их взглядам заставить меня дрогнуть. Лицо моего отца кривится в натянутой улыбке.

— Чему мы обязаны удовольствием твоего присутствия здесь? — Легкий тон, звучащий в каждом слове, звучит принужденно, но я, несмотря ни на что, беру себя в руки и делаю то, что намеревалась сделать.

— Я хотела поговорить с вами о помолвке. — Мой голос каким-то образом звучит уверенно.

В его глазах вспыхивает мрачное выражение, и я чувствую, как взгляд Кэллоуэя пронизывает меня насквозь. Челюсти моего отца сжимаются, прежде чем он заговаривает.

— Я надеюсь, ты прерываешь нас не из-за желания обсудить подобные мелочи.

— Ну, вообще-то, я надеялась спросить, можем ли мы отложить это.

— Почему? — Кэллоуэй рычит, присоединяясь к разговору.

Я не спускаю глаз с моего отца, показывая ему, что он обладает высшей силой, поскольку я сосредотачиваюсь исключительно на нем и отстраняю Кэллоуэя.

— Эйден и я знаем друг друга некоторое время как друзья, но было бы неплохо иметь больше времени, чтобы привыкнуть к помолвке и узнать его на более глубоком уровне.

Я действительно хочу сказать ему, что хочу, чтобы на нашей помолвке был положен конец, но с таким напряжением, которое царит в комнате, я могу с таким же успехом предложить свою смерть на золотом блюде. По крайней мере, просьба об отсрочке дает мне шанс найти другой способ покончить с этим или, по крайней мере, способ сбежать.

— Ты, должно быть, считаешь меня дураком, моя дорогая Эмма. Ты возражаешь против слов своего отца.

— Что? Нет, я..

— Ты легко сможешь узнать Эйдена, как только выйдешь замуж. Не нужно тратить время. На самом деле, мы как раз подумывали о том, чтобы сыграть вашу свадьбу через три месяца. Но теперь, я думаю, следующий месяц мог бы быть лучше, поскольку ты посмела усомниться в моем суждении. — Он говорит так небрежно, как будто решение моей судьбы в жизни не имеет для него значения.

Мой рот приоткрыт, тысячи мыслей роятся в моей голове.

— Ты не можешь! — Я выпаливаю эти слова, прежде чем осознаю свою ошибку, опуская голову. — Простите, но, пожалуйста. — Мой голос срывается. — Пожалуйста, дайте мне больше времени.

Я чувствую, как поднимается паника, когда я снова поднимаю голову, в то время как его взгляд превращается в возбужденный. Его глаза обещают боль за то, что я высказалась против него. Кэллоуэй тихо хихикает, в его взгляде вспыхивает восторг.

— Это… моя дорогая Эмма, ты нуждаешься в напоминании о том, что я могу сделать.

Его глаза становятся расплавленно-красными, его сила врезается в меня. Кабинет, в котором я стояла, исчезает, когда он стирает его и являет другой вид ада. Тип ада, который он создал специально для меня своими силами.

Одним движением рук он создает иллюзию, изменяя реальность того, что его окружает, заставляя меня видеть все, что он выберет. Дематериализует нас из реальности, скрывает от посторонних глаз в альтернативном измерении мира, которым он управляет.

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, когда меня бросают в знакомую грязную комнату, в которую он всегда отводит меня, когда выносит свои наказания.

Прошлая боль кровоточит на этих ржаво-коричневых стенах, забрызганная красными пятнами и наслаивающаяся среди хитрых слов и безмолвных криков. Комната может быть иллюзией, свернутой во времени, но все, что происходит в ней, по-прежнему реально и останется со мной, даже когда он освободит меня из своей хватки.

Я отступаю назад, когда иллюзия, наконец, становится на место, цветные пятна становятся четкими. Корявые столбы смотрят на меня через комнату. К тем же столбам привязывают мои запястья каждый раз, когда он приводит меня сюда, мои руки распростерты для его демонических мучений.

Страх пузырится у меня в горле. Застоявшийся воздух, тяжело нависающий в комнате, наполняет меня своим затхлым запахом. Этот запах пробуждает так много воспоминаний о том, как он проливал мою кровь и наполнял комнату приглушенными криками.

Кирпичи в стенах выцвели и потрескались по углам. Один фонарь висит над головой, отбрасывая тусклый свет на комнату, создавая тени повсюду. Окон нет, только кирпичные стены и деревянный пол с двойными стойками в центре, а прямо под ними — засоренный слив. Та, что крадет мою кровь, заставляя меня слышать неприятный звук каждой капли, падающей в яму под ней. Есть только одна стена, которая не голая. В ней содержится множество видов оружия, из которых он может выбирать для своих пыток.

Я начинаю извиваться, ища выход, но я знаю лучше. Спасения нет. Из этого ада нет выхода. Хотела бы я, чтобы у меня были мои силы, чтобы я могла взломать его игры разума и отбросить от себя его иллюзии.

Но я знаю, что их нет.

Я оглядываюсь и замираю, когда он появляется прямо передо мной. Его ожидающая рука уже в воздухе, врезается в меня и отбрасывает назад. Боль пронзает мою щеку, учащенный пульс отдается под кожей. Я уже чувствую, как образуется рубец.

Грубые руки хватают меня за запястья, таща к балкам. Я упираюсь пятками в землю, царапая грязные деревянные доски, сопротивляясь в своих попытках отступить. Я знаю, что это неизбежно, но я пытаюсь сопротивляться ему, потому что, как только я буду привязана к этим столбам, мне конец.

Руки врезаются в меня сзади, заставляя меня врезаться в один из столбов. Моя голова ударяется об него, из-за чего мое зрение на секунду затуманивается, заставляя звезды вращаться вокруг меня, когда я закрываю глаза.

Мой отец берет меня за одну руку, и он, должно быть, позволил Кэллоуэю поразвлечься, потому что тот хватает меня за другую руку, удерживая их на месте. Я пытаюсь вырвать свои руки из цепей, гремя ими, но это бесполезно. Я знаю, что сейчас мне нужно экономить свою энергию. Единственный способ освободиться из этой комнаты — это страдать от несчастья, которое, я знаю, грядет.

Но я ничего не могу поделать с кусочками моей души, которые отламываются и падают на пол, раздавливаясь их начищенными ботинками.

Уничтожена.

— Я думаю, тебе нужно узнать, в чьих руках здесь власть. — Гнев в голосе моего отца натянут на короткую нить, готовую лопнуть в любой момент. — Есть какие-нибудь пожелания относительно того, что бы ты хотела, чтобы я использовал в первую очередь?

Тест. Еще одна интеллектуальная игра для него. Если я отвечу, то он назначит более суровое наказание за то, что подумала, что у меня вообще есть выбор.

Мне не дано выбирать. Никогда.

Я молчу, опустив голову, мои глаза изучают слишком знакомые трещины, которые расползаются по полу — следы когтей, которые навсегда оставляют шрамы на полу с тех пор, как меня впервые привели сюда. Время, когда я пыталась использовать все свои силы, чтобы дать отпор, ломая каждый ноготь, чувствуя острую агонию от того, что они ломаются от вкапывания их в землю, в то время как он тащил меня за ноги по полу.

Сейчас я не совершу этой ошибки.

Я чувствую присутствие Кэллоуэя, затаившегося в углу комнаты, отчего воздух с каждой секундой становится все более удушливым.

Мою голову дергают назад, и крепкая хватка за волосы посылает волну пронзительных уколов, словно миллион иголок вонзаются в кожу головы.

— Сейчас не хочется возражать? — Мой отец рычит, отчего у меня по спине пробегают мурашки. Я выдерживаю его взгляд, когда эти алые глаза врезаются в меня острыми иглами. Прокалывает мою душу только для того, чтобы вырвать ее и разорвать меня на части. Я вижу ликование в глубине его взгляда, смакующего каждую частичку моей души, которую он берет, чтобы терроризировать и уничтожать.

Он толкает мою голову обратно вниз, явно стремясь выполнить свое обещание. Звуки рвущейся ткани прорываются сквозь тишину, заставляя холодный воздух обжигать кожу на моей спине, когда он разрывает пополам заднюю часть моего платья. Разорванный холст выставлен на всеобщее обозрение, чтобы он изуродовал его еще больше.

Стук сапог по полу, когда Кэллоуэй подходит ко мне.

— Мне почти жаль своего сына, который вынужден спать с кем-то, кто под всем этим далек от красоты.

Кэллоуэй, возможно, не знает этого, но эти слова задевают постыдную часть меня, которая соглашается с ним, разбивая меня вдребезги, как вазу, раздавленную его походкой. Теперь я вижу носки его ботинок в футе перед собой, когда я опускаю голову, отказываясь позволить ему увидеть в моих глазах сломанные части меня.

Мрачный смех эхом разносится вокруг меня, когда мой отец подходит, чтобы выбрать свой метод мучения.

— О, Эйден может носить повязку на глазах, если ему это нужно. Это того стоит ради власти, которую это даст ему.

Мой разум переворачивается. Нет. Эйден не захотел бы быть со мной только ради власти, верно? Мой отец никогда бы не увидел меня на троне Асов, замужем я или нет, если бы его сердце больше не билось.

— Но эти метки — мой собственный шедевр, напоминание моей дочери никогда не забывать, кому она принадлежит.

Боль. Острый удар плети врезается в мой позвоночник меньше чем через вдох после того, как он заканчивает говорить. Я откидываю голову назад от неожиданного щелчка кнута, глотая крик, который хочет вырваться из моего горла. Резкий взгляд Кэллоуэя встречается с моим, когда я поднимаю голову. Даже несмотря на боль, я заставляю себя ухмыльнуться ему, просто чтобы отказаться от любого чувства победы, которое он может испытывать надо мной. Моя грудь тяжело вздымается, готовясь к следующему удару, нацеленному на меня.

— Ты вспомнишь, как разговаривать со мной, Эмма! С меня хватит твоей наглости в последнее время. — Голос моего отца взрывается глубоким удовольствием, когда снова раздается щелчок кнута.

Я прикусываю губу достаточно сильно, чтобы потекла кровь, металлический привкус пропитывает мой рот, отказываясь позволить ему испытать трепет, слыша мою агонию. Удар за ударом обрушивается на кожу на моей спине, разрезая и разрывая мою плоть на части. Я чувствую, как влага стекает по моему позвоночнику, непрерывный красный поток, и смотрю, как он скользит к сливному отверстию у моих ног.

Треск.

Треск.

Треск.

Комната появляется и исчезает вокруг меня, мое зрение становится нечетким. Мое тело близко к тому, чтобы сорваться с обрыва и нырнуть головой вперед в пустую бездну бессознательности. Я теряю счет ударам плетью. Я только хотела бы призвать свою тьму, впустить ее, чтобы она украла боль и заглушила меня с этого момента. Но я так слаба, что едва слышу их шепот. Мой отец хрюкает от силы своего следующего удара. Срез хлещет по уже открытым ранам, все глубже врезаясь в мое тело.

Моя спина чувствует себя так, словно кто-то поднес спичку к моей коже и облил ее бензином. Я чувствую, как мои конечности слабеют, мое тело начинает трястись. С каждым ударом мое тело оседает все сильнее, удерживаясь только за счет оков на запястьях, пока я беспомощно повисаю. Я чувствую, как цепи врезаются в мою кожу, когда мое тело насмешливо натягивает их.

Свист хлыста рассекает воздух, и последний срез вонзается в мою и без того окровавленную кожу, задевая до кости. Он бросает хлыст на пол, кровь разбрызгивается, когда он падает на землю, дождем алых капель. Кэллоуэй отступает назад, когда мой отец обходит меня и встает передо мной, грубо хватая мой подбородок своими перепачканными пальцами.

Его глаза полны удовлетворения.

— Ты сама навлекла это на себя.

Он плюет мне в лицо, и я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы помешать этому.

Внезапно я снова оказываюсь в его кабинете, распростертая на полу в месиве из тюля и крови. Я испачкала порванное платье, которое носила, чтобы доставить ему удовольствие, но вместо этого оно прокляло меня, отправив в мой личный ад. Я приоткрываю глаза до щелочек, всматриваясь вверх, и вижу, как глаза моего отца возвращаются к нормальному состоянию, прежде чем чернота вокруг моего зрения поглощает меня целиком.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Эмма

Я просыпаюсь от мерзкого зловония личной темницы моего отца для меня. Это место, куда меня всегда помещают, когда мое тело сдается и меня засасывает во тьму. Я заперта в коробке.

Она больше обычного гроба, с железными прутьями, закрывающими крышку, достаточно высокая, чтобы я могла сидеть, сгорбившись, когда смогу. Я заперта в дальнем конце отцовского крыла дворца, в месте, куда никому не позволено соваться. Никакого света не существует, оставляя меня одну исцеляться в компании моих сводящих с ума мыслей.

Я не уверена, как долго я была в отключке, но когда я просыпаюсь, моя спина кажется липкой, и я остаюсь лежать на животе на мокрой деревянной поверхности. Я чувствую трещины на своих губах. Я слизываю их, надеясь, что это смягчит жжение. Глотать больно. У меня першит в горле, и я отчаянно хочу воды.

Рвота хочет излиться из меня, но я задерживаю дыхание, прежде чем проглотить ее обратно. Мое тело неудержимо трясется, чувствуя перегрев, в то время как по коже бегут мурашки. Жар. Мне всегда приходится молиться Богам, чтобы я не подхватила инфекцию, потому что я не уверена, смогу ли я вылечиться от этого. Я почти думаю, что боль, которая пронзает меня после жестокости моего отца, хуже, чем сама жестокость, постоянная пульсация обжигающего жара, который вспыхивает, как самое горячее пламя.

Все, чего я хочу, это вырваться из этого ящика. Я знаю, что никто не придет за мной. Ни одна душа не знает, что я здесь, кроме моего отца, а теперь и Кэллоуэя. Когда гнев моего отца берет верх и я остаюсь в куче открытых ран на полу, он приказывает отослать Кору. Либо отправиться к другому двору, либо к ее семье. Кая обычно отправляют на задания за море. Мой отец знает, с кем я сблизилась.

Одна-единственная скупая слеза скатывается по моей щеке, падая на пол. Я умоляю свои глаза перестать наполняться слезами. Это только заставляет меня чувствовать слабость. Но мое тело не слушается, поскольку я остаюсь в луже собственной крови и грязи. Одна, неспособная пробиться наружу.

Я навсегда останусь всего лишь переодетой пленницей, прикованной к злой душе, которая обитает в моем отце. Я застряла, живя в мрачном сне. Никогда не освободиться от него или кошмаров, которые преследуют меня.

Я вздрагиваю, когда пытаюсь сдвинуться с места. Мне удается слегка перекатиться, теперь я лежу на боку. Мои запястья и лодыжки связаны вместе цепями, их холодная острота впивается в мою кожу.

Все больше мурашек покрывают мое тело, когда я чувствую, как усиливается холодный пот. Мой пульс учащается, и я чувствую, что тихо тону, погружаюсь все глубже в забвение, которое хочет заявить на меня права, лишить меня сознания. Мои ментальные стены слабы, и мне стыдно за то, что я хотела бы навлечь на себя навязчивую тьму. Я не хочу ничего чувствовать. Я хочу, чтобы она заглушила боль. Я хочу, чтобы все это закончилось.

Я отчаянно жаждала, чтобы она пришла ко мне, когда мой отец ломал меня, помогла отключать мои эмоции каждым взмахом кнута. Но теперь, когда я одна, страдающая на полу, во мне ничего не осталось, и я не могу пригласить ее войти.

Несмотря на то, что я должна сдерживать тьму внутри себя, тишина приносит подобие комфорта. Предлагая небольшую отсрочку от воспоминаний о мерзком голосе моего отца и щелчке его кнута. Тишина держит меня в своих объятиях.

Я изо всех сил пытаюсь контролировать ярость, которую мне никогда не позволено показывать, жажду мести. Нарастающая внутри тоска глубоко ранит меня. Предполагается, что отец должен любить, заботиться и защищать, но вместо этого его поступки только разрывают мои вены.

Я хочу кричать, пока у меня не сорвется голос, и выпустить ярость, которая требует выхода на свободу. Но никто бы не услышал. Я одна. Брошенная. Ни одна душа не смогла бы помочь. Мои мольбы лишь эхом вернулись бы ко мне.

Пока я лежу, свернувшись калачиком, на холодном, влажном полу, мне ничего не остается, кроме как ждать, пока мое тело исцелится. Это дает достаточно времени для того, чтобы мои мысли взяли верх.

Но ясность прорывается сквозь пустую тишину. Пограничный камень, о котором говорили мой отец и Кэллоуэй… Он сказал, что это усилит его силу. От одной этой мысли у меня скручивает внутренности, поскольку он уже способен творить такие угрожающие вещи со своей силой. Я не могу позволить ему стать сильнее. Но единственный способ, которым я смогу остановить его и отомстить, — это найти способ снять барьер вокруг моей шеи. Мне интересно… Если я найду Камень первой, сможет ли он усилить мою истинную силу, которая заключена внутри? Будет ли этого достаточно, чтобы выбить из меня эту жалкую штуковину навсегда?

Мне нужно подумать, где я могла бы вообще начать поиски такого могущественного камня. Они упомянули Старейшин, так что я могла бы использовать это как свою зацепку. Но ускользнуть и отправиться к другим дворам все еще проблема. Кора смогла бы помочь мне вырваться из дворца, я уверена в этом. Но все, что последует дальше, неизвестно, и если меня поймают… Я замыкаюсь в себе при мысли о последствиях.

Я не могу избавиться от ощущения, что теряю рассудок, думая о том, чтобы пойти против всего, что мне навязали. Но в этот момент, когда я лежу, лишенная собственного достоинства, окровавленная на полу, я понимаю, что мне наплевать. Итак, я позволила внутреннему гневу просочиться в мои кости, позволив ему превратить мое сердце в непробиваемый камень. Закаляясь, чтобы пойти против монстра моего отца.

Чем больше мой разум перебирает различные способы начать это путешествие, тем больше он цепляется за одну мысль: Мазирен. Слова моего отца проносятся в моей голове. Чтобы сгнить на дне колодца.

Что бы это ни было, я не могу не чувствовать, что мне нужно это спасти. Я слишком хорошо знаю, каково это, когда никто не приходит тебя спасать. Лежа здесь, я задаюсь вопросом, чувствует ли Мазирен то же самое. Увядающий в земле в ветхом колодце, беспомощный что-либо сделать, кроме как позволить своей психике разъедать самого себя. Может быть, мне никогда не суждено было спастись, а скорее стать чьим-то спасителем.

Я теряю счет дням и ночам, когда остаюсь в темном пространстве ящика, только для того, чтобы утонуть в собственных страданиях. Часы сливаются с днями, и в какой-то момент цепи, связывающие меня воедино, исчезают, когда я просыпаюсь. Моя кожа натерта до крови там, где они крепко держали меня.

Я чувствую себя бредящей, понятия не имея, какой сегодня день. Все еще окутанная тьмой, мое тело жаждет солнечного тепла, даже когда я все еще борюсь с лихорадкой. Мне так холодно, что сырость пола заставляет меня дрожать, просачиваясь под платье, пробирая меня до костей.

Я то прихожу в сознание, то теряю его, а когда снова просыпаюсь, рядом со мной остается вода и черствый кусок хлеба вместе с мерцанием свечи. Это единственный отблеск света вокруг меня, дразнящий меня надеждой, только пока пламя не погаснет. Мои глаза с трудом приспосабливаются к небольшому осколку света, заставляя меня щуриться. Я чувствую, как открытая кожа вдоль моей спины все еще пульсирует, бесконечная боль, которая просит исцеления.

Я пью воду маленькими глотками, чтобы мягко унять боль в горле. Во рту все еще так пересохло от обезвоживания, что мысль о том, чтобы съесть черствый хлеб, заставляет меня морщиться. Поэтому вместо этого я осторожно макаю краюху хлеба в свой напиток, давая ему пропитаться, прежде чем прожевать размокший кусочек. Он пресный, но моему организму нужна пища. Как только я заканчиваю все это, я снова опускаю голову и чувствую, как мои глаза закрываются сами по себе.

Когда я снова прихожу в себя, я могу сидеть, сгорбившись, медленными и осторожными движениями. Горящий фитиль немного ослабляет зловоние, висящее в воздухе, запахи, от которых у меня к горлу подступала желчь. Моя вода снова наполнена, и, выпив все до капли, я с трудом запихиваю в горло еще один кусок безвкусного хлеба, откидываясь на бок. Я надеюсь позволить сну взять верх по мере того, как мое тело будет быстрее заживать, потому что это единственный способ ускорить время, пока я жду освобождения из этой клетки.

Закрыв глаза, я мечтаю о том, чтобы стоять на борту корабля в море, глядя в полуночное небо, которое освещает полная луна, мирно держащая в себе полумесяц. Это зрелище приносит мне чувство спокойствия, когда мой разум погружается в сон.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Эмма

Когда я достаточно исцелилась, меня отправляют обратно в мою комнату. Я изо всех сил стараюсь стоять прямо и выглядеть невозмутимой, и каким-то чудом мне удается вернуться, хотя и на дрожащих ногах. Мне дают чистый халат, чтобы переодеться, и воду для мытья волос. Но ткань платья царапает покрытые струпьями раны на моей спине, угрожая открыть их снова.

Когда я добираюсь до своей ванной на дрожащих ногах, я смываю запятнанную кровь со своего тела и промываю раны. Это процесс, который стал моей второй натурой, когда я выжимаю тряпку и смотрю, как красное закручивается в раковине, прежде чем смыться с лица земли. Примерно так же, как я справилась с болью, которую причинил мне мой отец — смыла ее и вела себя так, как будто этого никогда не было. Мыло и вода просачиваются в мои порезы, и мне приходится прикусить язык, чтобы сдержать крик, который хочет вырваться из меня. Я опираюсь на столешницу и закрываю глаза, сосредотачиваясь на своих медленных и контролируемых вдохах, чтобы не потерять сознание. Мое зрение затуманивается и двоится, когда я считаю до десяти, прежде чем закончить смывать оскорбления моего отца.

После того, как мне удается промыть раны, до которых я могу дотянуться, я тщательно вытираю себя насухо и беру целебную мазь, которую храню подальше, втирая ее по всей спине, насколько это в моих силах. Прикосновение моих пальцев, потирающих раны, заставляет меня скрипеть зубами, но мазь быстро заглушает боль. Это временная отсрочка, пока мне не придется наносить ее позже.

Я медленно натягиваю свободную ночную рубашку, прежде чем войти в свою комнату, где меня ждет запах еды. Во рту скапливается слюна. Я съедаю все, что есть на подносе, прежде чем лечь и погрузиться в самый глубокий сон, который у меня был за последнее время.

Я повторяю ту же процедуру еще неделю. Проснись. Поешь. Прими ванну. Нанеси целебную мазь. Вздремни. Проснись. Ешь больше. Прими ванну и нанеси еще целебной мази. Поспи этой ночью.

Внезапно стук вырывает меня из моего обычного сна. Я давно не пользовалась своим голосом, поэтому он звучит странно, когда я говорю:

— Войдите. — Легкая хрипотца покрывает мои слова.

Я смотрю, как открывается дверь, опасаясь, кто находится по другую сторону, пока не выглядывают песочно-светлые волосы. Эйден.

Я приветствую его, когда перевожу свое тело в сидячее положение в своей кровати, плотно запахивая одеяла вокруг талии. Я осторожно наблюдаю, как он закрывает за собой дверь и подходит, чтобы сесть на край моей кровати; матрас прогибается под его весом.

— Мой отец сказал мне, что ты плохо себя чувствуешь. — Его глаза оценивают меня, выискивая любые признаки болезни.

Я натянуто киваю.

— Вроде как, просто чувствую себя не в своей тарелке. Ничего, что не исправит еще немного сна, — говорю я, мягко улыбаясь, чтобы успокоить его.

Я вижу легкий прищур в его глазах, как будто он знает, что я не рассказываю ему всего.

— Я знаю, что ты не можешь получить доступ к своим способностям исцеления, но почему бы просто не обратиться к целителю, если почувствуешь недомогание?

Черт. Мне нужно удержать его от этого. Целитель мог бы легко вылечить меня, но мой отец повторил бы мои наказания и бросил бы меня обратно в гроб, если бы я исцелилась. Целитель смог бы почувствовать, где находятся мои раны, и было бы нетрудно догадаться, что вызвало длинные линии в искореженном беспорядке на моей коже. Это только вызвало бы вопросы. Вопросы, которые мой отец не хочет, чтобы кто-либо задавал, иначе он заставил бы их замолчать навсегда.

Я пожимаю плечами.

— Не нужно ее беспокоить. На самом деле, ничего особенного. Просто еще немного отдохну, и я буду как новенькая. — Я улыбаюсь ему немного шире, надеясь, что ложь не покажется слишком очевидной.

Его брови слегка хмурятся.

— Если ты так говоришь, но ты же слаба, Эмма. Она целительница не просто так. Это ее работа.

Я небрежно машу рукой в воздухе.

— И нет причин обременять ее. Я в порядке, — выдавливаю я, хотя, в очередной раз, его слова причиняют боль. Он намекнул, что я слаба на корабле, беспомощная фейри. Но сейчас он даже не пытается обойти это; он просто говорит это прямо мне в лицо.

Он протяжно вздыхает.

— Я не знаю, почему ты такая упрямая, но я надеюсь, что когда мы поженимся, ты, по крайней мере, примешь мои слова к сведению.

— Я уже, но прямо сейчас я просто хочу спать.

Я вижу, как складка на его бровях углубляется, эти зеленые глаза не отрываются от меня.

— Похоже на то. Что ж, пока я оставляю тебя в покое. Если к завтрашнему дню тебе не станет лучше, тогда тебе придется пойти к целителю. Мне не нравится видеть тебя нездоровой.

Все, что я могу сделать, это кивнуть, не желая ничего выдавать. Хотя то, что он сказал, прозвучало как приказ, от которого у меня скручивает живот. Он наклоняется вперед, чтобы быстро поцеловать меня в щеку. Вставая, он начинает шарить рукой в кармане, прежде чем что-то вытащить. Я вопросительно наклоняю голову и с любопытством наблюдаю, как он аккуратно кладет белую ракушку на мой прикроватный столик. Он издает нервный смешок, проводя рукой по своим взъерошенным волосам.

— Мне жаль, что мне пришлось путешествовать, пока ты была больна. Но сейчас я здесь, и я знаю, как сильно ты любишь мерцающие белые ракушки. — Его глаза встречаются с моими, слегка приторная улыбка приподнимает его губы.

Мой взгляд падает на ракушку, лежащую на прикроватном столике. В детстве я всегда подбирала переливающиеся ракушки на пляже. Мне всегда было любопытно, как им удавалось избегать природных стихий, избегать жестокости жизни, поскольку они идеально сливаются с песком. Никакая тьма не таится, чтобы запятнать их, какие бы штормовые волны ни разбивались о них. И эта оболочка не отразила ни капли мучений, даже изнутри, в отличие от моей души. Она лежит нетронутой, невредимой. И когда я лежу в постели рядом с ней, исцеляясь от ран, о которых я даже не могу говорить, я ловлю себя на мысли, на что это должно быть похоже.

— Ни пятнышка какого-либо другого цвета. Я проверил, нет даже желтого пятнышка, — говорит он с удивлением.

Мой взгляд задерживается на раковине, я протягиваю руку, чтобы провести пальцами по зазубренному краю.

— Спасибо. Мне это нравится, — говорю я, поднимая на него глаза. Благодарная улыбка появляется на моем лице.

Он кивает с облегчением.

— Не за что.

Он отходит от кровати, подходит к двери и останавливается, поставив одну ногу на порог, оглядываясь на меня.

— Я знаю, что мы не вместе, официально, до того дня, пока это не изменится, но, тем не менее, я считаю тебя своей. Как только мы поженимся, ты останешься рядом со мной и будешь обращаться к целителю, когда тебе это понадобится. — Его тон легок, но я не упускаю ни капли серьезности. В моей голове вспыхивают видения того, как выглядела бы исполненная долга жизнь, связанная с ним. С этой жизнью.

Похоже, он хочет либо сказать больше, либо вытащить меня из комнаты к целителю против моего желания. Но облегчение пронизывает меня, когда он не выбирает ни то, ни другое, выходит и позволяет двери захлопнуться за ним.

Сейчас вечер. Позволив своему телу потребовать еще несколько часов сна, я заставляю себя встать, когда солнце начинает садиться за горизонт. Я расхаживаю по своей комнате, не в силах успокоиться. Кора скоро возвращается со своего перерыва, и мне было поручено сказать ей, что мое пребывание здесь прошло без происшествий.

Но я встревожена. Мне нужно уйти, снова сбежать и довести до конца тот нелепый план, который я придумала в своем бредовом состоянии. К сожалению, это единственный план, который у меня есть.

Стук. Стук. Стук.

Кора. Я бросаюсь к двери и распахиваю ее, поражая ее своей резкостью.

— Черт, Эмма, ты напугала меня, — выдыхает она, прижимая руку к груди, как будто я выбила из нее жизнь.

Весело покачав головой, она входит и заключает меня в объятия. Я слегка вздрагиваю, но скрываю это, как могу. Моя спина почти полностью зажила, но иногда болит, если к ней прикоснуться.

— Были ли дни без меня настолько безоблачными, что тебе понравилось срывать двери с петель? — Она хихикает, и я тоже не могу удержаться от легкой усмешки.

Но затем легкая улыбка исчезает так же быстро. Это не ускользает от ее внимания.

— Мне снова нужно выйти, — выпаливаю я.

Ее глаза расширяются в тревоге, ее поза меняется на озабоченную.

— Почему? Что случилось?

Я тяну ее вперед, чтобы мы могли сесть на диваны, мне нужно привести в порядок свои мысли. Я опускаю наказание, которому меня подвергнул мой отец, но я ныряю и объясняю то, что я подслушала. Я объясняю, как я хочу отправиться за Пороковым камнем, потому что он может быть ключом ко всему. Остановить Порчу, помочь людям по всему Дейадруму и высвободить свои силы, чтобы я могла быть свободной. Но больше всего я хочу уберечь Камень от любопытных рук моего отца, зная, что он не будет использован во благо. У Дейадрума были бы серьезные неприятности, если бы он получил его, и мне нужно не допустить этого.

— Он хочет править всеми? — Спрашивает Кора, шок охватывает ее, поскольку ее разум пытается не отставать от того, что я ей сказал. — Улизнуть из дворца — это выполнимо, но как ты планируешь пересечь моря?

— Молясь, чтобы удача была на моей стороне? Я надеюсь найти кого-нибудь с кораблем, на котором я смогу попутешествовать. — Я морщу лицо, неуверенная в ее реакции.

Ее глаза прищуриваются, явно раздумывая, должна ли она усомниться в моем отсутствии планирования, но в конечном счете она решает пока оставить это.

— Я иду с тобой.

Дерьмо.

— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Я понятия не имею, как все это будет работать, и ты нужна своей семье здесь.

— Нет, — перебивает она. — Я буду нужна тебе. Какой подругой я была бы, если бы позволила тебе отправиться в это долгое путешествие одной? Звучит забавно, мы вдвоем отправляемся в приключение и предвкушаем, что нас ждет. Подумай о великих неизвестных, которых мы победим, как пара женщин-воинов. — Я кусаю губы, чтобы сдержать смешок, готовый вырваться на поверхность. — К тому же, я, возможно, все еще учусь, но было бы хорошо, если бы с тобой был целитель.

Она бросает на меня понимающий взгляд. Я знаю, что она говорит это не только потому, что я не могу исцелять, но и в целом, на случай, если с кем-нибудь что-нибудь случится, и я не могу не чувствовать, что она права.

Неохотно я киваю. Было бы неплохо составить компанию, но я не прощу себе, если с ней что-нибудь случится.

— Есть еще кое-что… — Нерешительно говорю я.

Ее брови приподнимаются.

— И это?

Я вздыхаю.

— Я также подслушала, как мой отец говорил о Мазирене, который здесь в ловушке. Я не знаю, что это, но мне нужно освободить его. Я слишком хорошо знаю, каково это — быть ограниченной и находиться под его контролем, я больше не позволю этому случиться с кем-либо.

Она молниеносно встает и направляется к шкафу. Различные предметы одежды начинают выбрасываться в комнату.

— Пойдем, спасем этого Мазирена и начнем наши поиски, — взволнованно говорит она. — Не стой просто так, одевайся. Нам нужно собрать все необходимое и уйти до того, как ночная охрана встанет у твоей двери. — Она высовывает голову и смотрит в сторону балконных дверей, чтобы посмотреть наружу. — Кажется, у нас не так много времени. Поторопись.

Оранжевое сияние солнца становится ярче, когда оно почти достигает горизонта. Она права, это наш единственный шанс.

Я хватаю черную кожаную одежду, которую она бросает на пол, и бегу в ванную, чтобы поспешно переодеться. Я игнорирую небольшие уколы боли, которые пронзают при моих поспешных движениях. Когда я выхожу, на мне другой комплект моей кожаной одежды, но выкрашенный в темно-синий цвет. Это кожаные доспехи, которые Кай подарил мне, сказав, что любой, у кого есть навыки боя, заслуживает иметь их.

Я достаю кинжал из-под подушки и прикрепляю его в ножнах к бедру, мы обе набрасываем на себя плащи, поворачиваясь, чтобы увидеть, как солнце опускается на несколько дюймов ниже. Мы спешим к двери, но не раньше, чем я хватаю свою сумку и прячу книгу, которую дала мне королева Зораида, мне нужны эти написанные от руки слова в путешествии, пока я не пойму, что они означают.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Эмма

Мы умудряемся пробраться на кухню, чтобы захватить немного еды в дорогу и воды, чтобы наполнить фляги, которые мы стащили из кухонного уголка охранника.

Телиона, к счастью, здесь нет, иначе у него был бы припадок, но не без того, чтобы угостить нас особым десертом. Когда мы выходим на улицу, лучи солнца исчезают, оставляя мирное сумеречное сияние голубых и пурпурных тонов распространяться над морем. Мы спускаемся по стене дворца, пробираясь к той стороне, где расположено крыло моего отца.

— Где колодец? — Спрашивает Кора, затаив дыхание.

— Немного дальше вниз и за углом. Я видела колодец всего несколько раз, когда бегала здесь в детстве, до того, как мой отец сказал мне, что мне запрещено находиться в этой части пляжа, — говорю я, вспоминая, как он ругал меня за то, что я искала убежище на этой стороне дворца, когда мы с Эйденом однажды играли в прятки. Забавно думать, что я когда-нибудь найду убежище рядом со своим отцом. Тот день должен был стать моим первым предупреждением о злодее внутри него.

Мы приближаемся к концу стены, и я выглядываю из-за угла, не видя поблизости охранников. Странное ощущение охватывает меня, я не понимаю, почему здесь так пустынно.

— Кора… где они? — Шепчу я.

Она делает шаг вперед, чтобы посмотреть.

— Ты уверена, что это безопасно? Это не имеет смысла. Почему здесь нет охраны? — Спрашивает Кора.

— Из-за меня.

Мы с Корой обе отпрыгиваем назад, услышав глубокий голос, который прерывает нас сзади. Когда я поворачиваю свой испуганный взгляд вокруг, я вижу стоящего там Кая. Его руки сложены на груди, а на губах играет ухмылка.

— Черт возьми, Кай! — Я шутливо шлепаю его по руке. — Это не круто. Ты напугал нас до полусмерти.

— Я ненавижу тебя, — бормочет Кора себе под нос, пытаясь замедлить биение сердца рукой, которую она держит на груди. Два испуга за одну ночь. Если она испугается в третий раз, я не сомневаюсь, что она причинит кому-нибудь боль.

Я чувствую, что Кай смотрит прямо на меня обвиняющим взглядом.

— Ты думаешь, я позволю тебе снова улизнуть в ночь, и без меня?

Я собираюсь начать говорить, а затем захлопываю рот, ломая голову над опровержением. Когда я нахожу нужные слова, он поднимает руку в воздух, чтобы остановить меня.

— Не надо. На этот раз я иду с тобой, и она, похоже, тоже. — Его взгляд опускается на Кору, которая бросает на него свирепые взгляды, явно все еще затаив обиду за то, что он подкрался к нам. Он переводит свои карие глаза обратно на меня. — Я не знаю, что ты делаешь или куда направляешься, но у меня есть предчувствие, что ты не планируешь возвращаться какое-то время, и куда идешь ты, туда иду и я.

Начинают накапливаться слезы. Я чувствую, как они хотят упасть от правды в его словах. Мое сердце болит, но не от той боли, к которой я привыкла. Глубоко бьется сердце от осознания того, что эти двое готовы рискнуть своими жизнями и пройти через все неизвестное, что нас ожидает.

Я не говорю "спасибо", потому что он и так видит, насколько я благодарна, по выражению моего лица, когда наклоняет голову и кладет руку мне на плечо.

— Итак, почему мы пробираемся все дальше к границам короля вместо того, чтобы удалиться?

Я прикусываю губу, бросая взгляд на колодец, прежде чем указать на него.

— Я слышала, как мой отец сказал, что у него что-то заточено в колодце, и я должна освободить это.

Он наклоняет голову.

— Почему? Откуда ты знаешь, что это не враг?

Справедливое замечание.

Я не спускаю с него глаз.

— Это риск, на который я готова пойти. Ничто не заслуживает такой жестокой судьбы, как эта, быть оставленным каждый день жарится под солнцем, и кто знает, что еще. — Во мне поднимается чувство удовлетворения при мысли о том, что я забираю что-то у своего отца.

Он долго смотрит на меня. Кора крутит волосы между пальцами, наблюдая за нашим взаимодействием. Он смиренно вздыхает.

— Хорошо. Но нам нужно поторопиться. Кто-нибудь может заметить нас из окон наверху.

Я быстро киваю. Возвращаясь к источнику, вижу, что колодец находится посреди пляжа, на равном расстоянии от берега и стен дворца. Кровь отливает от моего лица при мысли о том, сколько дней прошло там, где палит солнце, заставляя все гореть на ощупь. Что бы ни находилось в этом колодце, оно сильно пострадало.

В последний раз осматривая местность, Кай слегка похлопывает меня по плечу, давая знак идти. Я срываюсь с места на огромной скорости, без колебаний ускоряя шаг. Мои ботинки стучат по песку, когда я зарываюсь каблуками, с каждым шагом отбрасывая песок за спину. Размахивая руками с той же скоростью, что и ногами, я спешу, ибо это мой единственный шанс освободить то, что ждет меня впереди.

Мое тело ударяется о твердый край колодца, сбивая мой темп. Я набираю полную грудь воздуха, прежде чем наклонить голову, чтобы заглянуть внутрь. Мои волосы закрывают лицо, оставляя мне щель, чтобы увидеть существо, оглядывающееся назад.

Каждый мускул напрягается, когда сияющие золотые глаза встречаются с моими, с шипением обнажая острые зубы. Я осматриваю его форму, не похожую ни на что, что я когда-либо видела или о чем читала. Перепончатые лапы, хлещущий хвост, серая кожа, украшенная жабрами. Это выглядит смертельно. Морской кошмар.

Красные пятна покрылись коркой на внутренних стенах камня, а цепи, удерживающие пленника, выглядят покрытыми ржавчиной и гранжем. Отвратительный, гниющий запах доносится до отверстия, но я отказываюсь показывать, что замечаю. Моя единственная забота — как подобраться поближе, чтобы эта тварь не вгрызлась в меня, как в обед.

Я слышу, как Кай делает шаг позади меня, и Кора ахает. Я резко разворачиваюсь и смотрю в лицо Каю.

— Мне нужно, чтобы ты повернул ручку и опустил меня вниз на веревке.

Он пристально смотрит на меня.

— Нет, Эмма. Это существо выглядит смертельно опасным. Я пойду.

— Кай, — шиплю я, раздражение бурлит в моей крови. — Ты слишком большая скотина, чтобы спускаться туда.

Кора хихикает.

— Она права. Ты и твои выпуклые мышцы порвут веревку.

Кай выглядит потрясенным, когда смотрит на Кору.

— Мои..

— Сосредоточься! — Рявкаю я, обрывая Кая. — Кора права. — Я перевожу взгляд на нее. — Но ты не помогаешь.

Она пожимает плечами с веселой улыбкой, но выпрямляется, в ее глазах решимость. Я кладу руку на плечо Кая.

— Послушай, ты никак не можешь спуститься туда, не говоря уже о том, чтобы мы подняли тебя обратно. Если что-то пойдет не так, используй свою могучую силу, и все будет хорошо. Ты можешь просто вытащить меня обратно. В любом случае, я планирую освободить Мазирена.

— Мазирена? — Спрашивает Кай.

— Это его название, или я так думаю. — Я делаю паузу, задаваясь вопросом. — У тебя есть с собой отмычка? — Спрашиваю я, зная, что у Кая всегда есть такая под рукой.

Он кивает и грациозно отстегивает ее от кольца, к которому она была прикреплена, прежде чем вложить в мою ожидающую руку.

— Будь осторожна.

— Спасибо, — говорю я ему, становясь на край колодца, крепко обхватывая пальцами веревку, свисающую с верха. Я смотрю на Кая, чтобы показать, когда мне следует спустить ноги с выступа.

Он сурово кивает мне, и я отпускаю ноги, повисая в подвешенном состоянии. Веревка ослабевает, осторожно пригибая меня вниз, вонь становится сильнее. Я опускаю голову, чтобы посмотреть на Мазирена, и обнаруживаю, что он уже наблюдает за мной. Его глаза пылают, отслеживая каждое мое движение. Он втягивает воздух через прищуренные ноздри, его горящие глаза слегка тускнеют. Он наклоняет голову в сторону, как будто оценивает меня, но на этот раз он не шипит. Он не скалит зубы.

Он ждет. По какой-то причине у меня есть отдаленное ощущение, что это существо может почувствовать, что я не хочу причинить вреда, что я пытаюсь помочь. Чем ниже я погружаюсь в колодец, тем больше Мазирен оседает. Успокаивается. Его хвост перестает мотаться взад-вперед, а вместо этого лежит на глубине в пару футов воды на дне.

Он бесшумно прижимается к изогнутой стене, когда я подхожу достаточно близко, чтобы отпустить веревку. Рвота подступает к моему горлу. Запах резкий. Мои глаза горят, и мне трудно дышать. Я опускаю ноги в воду, погружаясь по колено.

Я сохраняю полное спокойствие, вытягивая руки перед собой.

— Позволь мне освободить тебя, — говорю я тихо, мой голос разносится по небольшому пространству. Я быстро поднимаю взгляд и вижу, что Кай и Кора пристально наблюдают, готовые на случай, если что-то пойдет не так. Переводя взгляд на золотых передо мной, я делаю маленький шаг вперед. — Я не знаю, понимаешь ли ты меня, но сейчас я собираюсь разомкнуть твои цепи.

Мазирен ничего не говорит, просто с интересом наблюдает за мной. Я неуклонно сокращаю расстояние между нами, мутная вода плещется у моих ног. Страх обволакивает меня, крича, чтобы я держалась на расстоянии. Но вместо этого я протягиваю дрожащую руку, позволяя ей коснуться его серой кожи. Я выдыхаю долгий глоток воздуха, который задерживала. Она гладкая там, где впитывается в воду, но те части, которые не впитываются, подвергаются атмосферным воздействиям. Опалённые от солнечного жара, когда оно находится прямо над нами в небе.

Сначала он слегка дергается от моего прикосновения, но постепенно позволяет мне исследовать. Я нахожу замочную скважину в цепочке, закрепленной на его шее, помещаю отмычку внутрь и освобождаю его от ошейника. Я проделываю то же самое с наручниками на всех четырех его лапах, пока последняя не плюхается в воду с кольцом свободы.

Мазирен полностью выпрямляется, он крупнее меня и опаснее. Я прижимаюсь спиной к грязной стене, глядя на него снизу вверх с учащенным дыханием. Но он смотрит на меня сверху вниз с удивлением.

— Иди, будь свободен, — говорю я ему, медленно пробираясь к центру колодца, хватаясь за веревку и крепче сжимая ее.

Он закрывает глаза, и когда они открываются, они не желтые, а нежно-белые, светящиеся в полумраке колодца. Я смотрю в изумлении, никогда не видела, чтобы глаза менялись так резко.

— Подарок за твою самоотверженность, — его голос звучит сладкой мелодией под словами, создавая в моем сердце тепло, о котором я и не подозревала, что его не хватает. — Твой первый шаг. Ты должна найти того, кого они называют Тенью, ибо он поможет тебе.

Мой рот открывается, и меня охватывает неверие. Прежде чем я успеваю что-либо сказать в ответ, его глаза снова становятся золотыми, и он поспешно взбирается по стене колодца. Вонзая свои острые когти в трещины и расселины, он карабкается на вершину. Кай и Кора отходят в сторону, давая Мазирену возможность развернуться и начать свободную жизнь.

Кай спешит и начинает тянуть веревку, поднимая меня мощными рывками.

— Ты в порядке? — Спрашивает Кай в тот момент, когда моя голова нависает над отверстием колодца.

— Да, — выдыхаю я. Я опускаю ногу на край и позволяю Каю поднять меня обратно. — Он не причинил мне боли.

Мой разум кружится, думая о том, как все могло бы сложиться по-другому.

— Я слышал, как он что-то шипел, — с любопытством говорит Кай.

Я киваю, когда мы мчимся обратно к стене, скрываясь из вида из окон.

Я вытираю тыльной стороной ладони капли пота, выступившие на моем лбу.

— Мазирен сказал мне найти Тень.

— Кого? — Спрашивает Кора, на ее лице появляется замешательство.

— Я объясню по дороге, — быстро говорю я, зная, что нам нужно выбираться отсюда.

— Хорошо, тогда, может, начнем это приключение? — Спрашивает Кай.

Мы все трое обмениваемся решительными взглядами, прежде чем уходим в ночь. Я знаю, что мой отец изрыгнет адское пламя в небо в тот момент, когда узнает, что я ушла, но пусть он злится. Я достану Камень и заставлю его пожалеть, что он поднимал на меня руку.

Приступ печали затягивает глубоко, думая о том, чтобы оставить Эйдена позади и в темноте. Я тоже оставила раковину позади, оставив ее лежать поверх моей подушки, чтобы он нашел. Но у меня есть внутреннее чувство, что он никогда не понял бы этих планов, если бы я поделилась ими с ним. Он никогда не позволил бы мне сделать это, а мне нужно это сделать. Он может подумать, что я убегаю от него и нашей свадьбы, и, возможно, часть меня… хотя бы для того, чтобы выиграть время. По крайней мере, это то, что я продолжаю говорить себе. Но поэтому я делаю это не для этого. Мой отец — злой человек, и только тот, кто знает, как работает его разум, может играть против пешек, которых он расставил по местам.

Я отталкиваюсь от земли и размахиваю ногами, пока мы бежим к передней части дворца, а затем к границе леса за ним, не оглядываясь назад.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Эмма

Мы идем по улице, которая ведет мимо таверны, снова наполненной смехом и музыкой, которая доносится в ночь. Мы подумали, что это было бы хорошим местом, чтобы начать прослушивать любые новости о наблюдениях за Испорченными или о самом Тени. К сожалению, у меня нет с собой монет. Находясь взаперти во дворце, я не могла заработать или мне не давали никаких денег, потому что от них нет никакой пользы.

До сих пор. Я внутренне вздыхаю, когда понимаю, что мне следовало взять что-нибудь из своей комнаты, чтобы обменять.

Запах выпивки и жареного мяса витает в воздухе, пока мы продолжаем идти, и мой желудок немедленно урчит. Приправы к еде кружатся вокруг меня, заставляя мой желудок заурчать во второй раз. Я шлепаю по нему рукой, чтобы он заткнулся, но он только рычит громче.

Кай поворачивает голову и вопросительно приподнимает бровь, но сдерживает улыбку.

— Что-то не так, принцесса?

— Я голодна, — говорю я, и он понимающе хихикает. Кора прикрывает рот рукой, когда смех вырывается из нее, и я не могу не присоединиться.

— Я надеялась, что если мы пойдем в таверну, то сможем получить какую-нибудь информацию, которая приведет нас к Тени. Проблема в том, что мы не можем просто пойти в таверну и стоять там как изгои, а у меня совсем нет денег.

Он замедляет шаги, чтобы подтолкнуть меня локтем.

— Хорошо, что я захватил с собой много. — Он подмигивает. — К тому же, если тебя не покормят, ты можешь начать грызть Кору здесь. — Он дергает головой в ее сторону.

Кора брызгает слюной.

— Что — что?! Эмма никогда бы так со мной не поступила. Если кто и стал бы, так это ты, со всем этим лишним мясом на твоих костях. — Она хихикает про себя, и я качаю головой на их препирательства.

Моя грудь расширяется от облегчения, что он готов потратить свою монету на ужин, и, видя, как они вдвоем ходят туда-сюда, я чувствую нормальность.

Мы входим в двери. Несколько пар танцуют посреди комнаты, их ботинки стучат по выскобленному полу, забрызганному выпивкой. Мужчины и женщины чокаются своими кружками, выпивка переливается через край. Мы втроем входим и садимся за свободный столик, когда несколько взглядов бросают в нашу сторону, но не на меня или Кору… Они смотрят на Кая. Я не виню их, он парень-зверь, пугающий, и его присутствие подобно магниту.

Невнятные слова перебрасываются взад и вперед между группой мужчин за столом позади нас, когда я оглядываюсь и замечаю гору пустых кружек перед ними.

Я наклоняюсь над столом на локтях.

— Слушайте внимательно все, что касается Тени. Это будет наш билет на выход, — шепчу я.

Кай кивает, но выглядит встревоженным.

— Возможно, не так просто найти того, кто не хочет, чтобы его нашли.

Он смотрит на меня сверху вниз, явно сомневаясь в словах Мазирена.

— Таков план, здоровяк, — вмешивается Кора, подстрекая его посмотреть, попытается ли он сказать иначе.

Я киваю в знак согласия.

— Я нутром чувствую, что могу доверять Мазирену. Я почувствовала правдивость его слов. — Я прижимаю руку к сердцу, где я почувствовала искру тепла. — Подумай об этом. Тень — это никто и кто-то одновременно. Нам нужен незаметный способ уйти без уведомления моего отца, и я думаю, что он был бы лучшим способом для нас сделать это.

Кай смотрит на меня мгновение, явно обдумывая все. Я знаю, что он, вероятно, мог бы вытащить нас отсюда, но нас бы увидели. В отличие от Тени, который, вероятно, мог бы следить за нами.

— Тогда ладно, — вздыхает он. — Давай сначала поедим.

Широкая улыбка расплывается на моем лице, когда он отпускает все возражения, которые вертелись у него на кончике языка.

К нам подходит девушка. На ней запачканный фартук, обернутый вокруг бледно-голубого платья, ниспадающего до голеней. Коричневые ботинки зашнурованы на лодыжках, а волосы собраны в красивый беспорядочный пучок.

— Что вам принести? — спрашивает она, постукивая карандашом по блокноту в ожидании, пока мы передадим ей наш заказ.

— Мы все будем есть жареную курицу с овощами, — говорит ей Кай, делая быстрый заказ для всех нас. Я зачарованно наблюдаю, как официантка физически дрожит, когда он говорит, как будто его голос взорвал вспышку искр сквозь нее.

Она смотрит на него, и румянец заливает ее щеки, прежде чем она одобрительно ухмыляется ему. Учитывая то, как его тренировочный кожаный костюм подчеркивает каждую выпуклость мышц, его толстую шею и его волосы, которые он не собрал в пучок. Они ниспадают на его плечи мужественным и непокорным образом.

Она прочищает горло, полностью игнорируя нас, не сводя с него зачарованного взгляда.

— Отлично, и хотите что-нибудь выпить? — мурлычет она, глядя на Кая из-под ресниц.

Он смотрит на нас и прищуривается, прежде чем заказать каждому по кружке пива. Отвратительно. Я могла бы выпить вина, но подойдет любой алкоголь. Просто кое-что, чтобы снять напряжение от того, что мы собираемся сделать, и успокоить нервы, я чувствую, что нас могут поймать еще до того, как мы начнем.

— Конечно, — кокетливо говорит она. Слегка подмигнув, она неторопливо уходит, и мне приходится прикусить губу, чтобы скрыть смешок, подступающий к горлу.

Голова Кая поворачивается ко мне и Коре, он прищуривается, когда видит, как наши лица краснеют от того, что мы с трудом сдерживаем смех, спрятанный глубоко внутри.

— Ради бога, — он закатывает глаза. — Выскажите это сейчас, или вы обе упадете в обморок еще до того, как мы начнем есть.

Мы прикрываем наши рты жестким нажатием, чтобы заглушить звук наших рыданий. Эта леди была так явно очарована им, а Кай просто игнорировал ее попытки.

Как только наш смех затихает, мы все расслабляемся на своих местах в ожидании, когда принесут еду. Наши уши остаются настороже, когда мы прислушиваемся к разговорам в надежде уловить какую-нибудь полезную информацию.

Вскоре приносят нашу еду, и от дымящейся груды мяса и овощей у меня во рту скапливается слюна. Запах чеснока заставляет меня облизывать губы.

— Ммм, это так вкусно, — восхищенно стонет Кора, прожевывая кусочек запеченного цыпленка с травами. Я делаю глоток пива, пена оседает сверху, и горьковатый привкус врывается в мои вкусовые рецепторы. Это не то сладкое вино, которое я люблю, но его достаточно, чтобы запить еду и успокоить нервы.

Мы молчим, едим и сосредотачиваемся на каждом слове, которое срывается с губ вокруг нас, пока одно из них не привлекает мое внимание.

— Да, не так давно был замечен Испорченный, в южной части города. Слышал, что те люди сбежали, когда вмешался тот парень из теней.

Мужчина постарше, сидящий за столом позади нас, заговорил, рассказывая сплетни своим друзьям. Кай откидывается назад, чтобы заявить о себе, и встревает в их разговор.

— Случайно не знаете более конкретного места, где был замечен Испорченный?

Мужчина колеблется, глядя на Кая остекленевшими глазами. Его губы поджимаются, когда он раздумывает поделиться знаниями, которые знает. Я наклоняюсь, чтобы заговорить.

— Это было бы весьма ценно, — говорю я голосом, который слаще меда.

Никто не признает во мне свою принцессу, но они все еще видят во мне женщину с красивым лицом.

Он разглядывает нас, но затем прищуривает глаза.

— Нет, пока я не получу обещание, красотка. Я ни за что не позволю, чтобы это вернулось, укусить меня за задницу после того, как я расскажу многим из вас, которые выглядят так, будто вы замышляете что-то нехорошее.

Я хочу закатить глаза. Обещание фейри нерушимо. Когда кто-то проливает их кровь, это связывает их с обещанием, которое они дают. Я смахиваю зазубренный обеденный нож со стола, прежде чем Кай успевает вмешаться. Они здесь из-за меня, так что это должно зависеть от меня. Хотя я знаю, что Кай будет взбешен, я не позволю ему сделать это.

Итак, прежде чем он успевает вмешаться, я провожу острым краем по своей ладони, позволяя моей крови собраться у отверстия.

— Я обещаю, что мы ни единой живой душе не скажем, что вы сообщили нам местонахождение Испорченного.

Он прищуривается и делает небольшой порез на собственной ладони, протягивая ее мне, когда он соединяет наши руки и пожимает.

Пьяный Фейри выглядит довольным и, возможно, даже немного впечатленным. Кивнув и быстро вытирая ладонь о рубашку, он неохотно выдает нам необходимую информацию.

— В нескольких кварталах отсюда, за театром, — говорит он так быстро, что я почти не расслышала, но Кай бы точно не упустил бы его слов, если бы я не уловила их. — Слышал, их там была парочка. Не знаю, все еще ли они там, но сказали, что они околачиваются где-то там. А так пока нет, но если вы продолжите преследовать их, то к сегодняшним потерям может добавиться еще одна смерть.

Он пожимает плечами, как будто для него это не имеет значения, и бросает на меня беззаботный взгляд. Как мило с его стороны сказать, что я могу умереть сегодня вечером. Однако я не боюсь постучать в дверь смерти.

— Я буду иметь это в виду, — говорю я ему, обмениваясь быстрыми взглядами с Корой и Каем.

Нам нужно уходить.

Театр.

Я понятия не имею, где это, но я знаю, что Кора и Кай знают. Итак, мы говорим нашу благодарность, доедаем остатки еды и берем стаканы, чтобы допить остатки золотистой жидкости. Она с шипением проходит по моему горлу, прежде чем осесть в желудке. Мои губы слегка онемели от кружки пива в моем организме, но я приветствую это.

Пульсация в моей руке начинает гореть, свидетельствуя о моей слабости. Я смотрю на свою руку, которая сочится темно-рубиновым цветом, и обматываю ладонь плащом, прежде чем мы возвращаемся на прохладный ночной воздух.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Тень

Сегодня вечером здесь было замечено больше испорченных, чем обычно. Они размножаются быстрее, чем их можно убить.

Я прячусь за стеной кирпичного здания театра во Дворе Асов. По какой-то причине этот двор кажется более наводненным Испорченными, чем любой другой. Прохладный соленый бриз проносится в ночном воздухе, когда я выглядываю из-за угла здания. Двое Испорченных идут по дорожке, не обращая внимания на то, что их худший кошмар скрывается прямо за ними.

Ожидание.

Я пользуюсь моментом, чтобы понаблюдать за ними и изучить их движения, пока они остаются в неведении. Они никуда не спешат, как будто совершают обычную прогулку по городу, но я знаю лучше. Они быстры, кровожадны и идут прямо на убийство. Они ничего не могут с этим поделать. У них есть потребность проливать кровь.

К несчастью для них, прольется их ядовитая кровь.

Я обхватываю пальцами рукоять своего меча, позволяя ему бесшумно выскользнуть из ножен. Я выставляю его перед собой, собираясь сделать свой первый шаг, чтобы подкрасться к ним сзади, когда они останавливаются.

Они поднимают головы вверх, безудержно подергиваясь, нюхая воздух. У одного из них вырывается пронзительный крик, его позвоночник выгибается назад от силы его крика, устремляясь к небу.

Однако они не замечают меня, не потому, что я цепляюсь за тени, скрывающие меня, скрывающие их угрозу. Когда я начинаю отрывать ноги от земли и бросаться на них, они убегают. Я ни на секунду не позволяю себе быть шокированным их изменением в поведении; я просто преследую их. Охотник, преследующий свою добычу.

Улицы вокруг в основном пусты, за исключением нескольких человек, возвращающихся по домам. Пока они не начинают убегать при виде мерзких монстров, врывающихся в их город.

К моему удивлению, эти Испорченные никогда не смотрят дважды на отставших, направляющихся домой… Они сосредоточены. Что-то овладело ими, достаточно, чтобы привлечь их внимание к одной цели. Их как будто что-то привлекает, они ведут себя как дети, которых мать зовет домой, и, возможно, это что-то является причиной их существования.

Как бы мне ни хотелось набрать скорость и вонзить свой меч в их почерневшие сердца, я сдерживаюсь. Любопытство взяло верх надо мной, и мне нужно выяснить, что привело их в такое неистовство.

Я иду за ними пару кварталов, прежде чем тишину нарушает еще один вопль. Группа фейри за углом резко останавливается при виде Испорченных. Две женщины и мужчина. Я внутренне молюсь, чтобы они, блядь, сбежали. Но они этого не делают.

Испорченные внезапно останавливаются, уставившись на них, прежде чем они издают еще один вопль. Только на этот раз он звучит как крик удовлетворения, как будто они нашли то, что искали.

Я прячусь в тени, выжидая момента для атаки, пока кто-нибудь не пострадал.

Мужчина вытягивает руку перед двумя женщинами, когда Испорченные слегка приседают, готовясь к броску на них.

Я вижу синюю вспышку на его ладонях, когда он хватает свой меч и выставляет его перед собой. Он выпускает заряд кобальтовой силы в сторону Испорченных, отбрасывая их назад, когда он использует этот момент, чтобы броситься к ним. Сила. Этот мужчина обладает невероятной силой, поскольку его взрывы имеют для них вес.

Женщины позади него остаются на месте, держась в тени. Они наблюдают, как он ударяет кулаком в лицо того, кто Испорчен, прежде чем занести свой меч высоко, готовясь прицелиться в его сердце.

Я замечаю, как другой Испорченный подкрадывается сзади, обнажая когти и зубы, когда он приближается на дюйм.

Единственная женщина, должно быть, заметила это в тот же момент, что и я, поскольку она двигает ногами быстрее ветра, одновременно вытаскивая кинжал из-под плаща. Капюшон, скрывавший ее лицо, отлетает назад с ее скоростью, и я смотрю, не веря своим глазам.

Это она.

Я никогда не забуду эти каштановые волосы или бурю, которая бушует в ее глазах.

Испорченный, за которым она охотится, прекращает движение и нападает на мужчину, когда тот вонзает меч в другого. Он разворачивается и снова нюхает воздух, меняя направление, чтобы броситься прямо на нее.

Она не останавливается, не сбиваясь с ритма, когда сокращает расстояние между ними, поднимая свой кинжал. Именно тогда я замечаю, как алая жидкость сочится из ее руки, проливаясь на рукоять ее кинжала.

Ее кровь. Это то, что поглощает их внимание и сводит их с ума?

Как метка охотника.

Хотя она, кажется, вполне способна самостоятельно сражаться с Испорченными, я не могу продолжать сидеть сложа руки и смотреть. Я ныряю в сияние ночи и бросаю свой меч с поразительной точностью, и он взмывает в воздух и поражает прямо в сердце Испорченного. Я наблюдаю, как его тело дергается вперед, когда лезвие пронзает его спину, заставляя его потерять равновесие и упасть на землю.

Когда он падает, открывается прекрасный вид на маленькую дикарку, вооруженную кинжалом. Ее глаза расширены от замешательства, когда она смотрит вниз на тело, которое корчится на булыжной мостовой у ее ног. Ее брови хмурятся, когда черная кровь растекается по телу, но затем ее взгляд зацепляется за меч, проходящий сквозь него насквозь.

Я вижу, как в ней бушует ярость, прямо перед тем, как ее глаза пронзают меня, обещая мою гибель. Я ухмыляюсь, небрежно подходя к безжизненному телу перед ней. Я вытаскиваю меч обратно, слыша, как он скрежещет по кости, прежде чем все тело превращается в пепел.

— Ты, — кипит она. — Он у меня был. Он был моим.

Я наблюдаю, как тучи темнеют в ее глазах, превращаясь в ураган, который она собирается обрушить на меня. Но меня, кажется, привлекает опасность ее бури.

— Ты, кажется, не рада меня видеть, маленький демон.

Нарастающий гнев, бурлящий в ней, кажется, отступает, успокаивая кровь, кипящую в ее венах.

— Поверь мне, это не так. Это второй раз, когда ты крадешь мою добычу.

Она вздыхает, поворачиваясь, чтобы посмотреть на мужчину, который убивает другого Испорченного, в то время как я наблюдаю, как она пытается сдерживать каждое слово, желая наброситься на меня. Делая глубокие вздохи смирения, она снова смотрит на меня.

— Но хочешь верь, хочешь нет, я искала тебя.

Ее подавляемое раздражение забавно. Она должна быть благодарна за то, что я сделал. Большинство людей были бы благодарны, но она не похожа ни на кого, кого я встречал раньше. Она стоит здесь в ярости из-за того, что я вмешался и помог. Во мне просыпается любопытство. Почему она искала меня? Этот вопрос теперь занимает все остальные мысли.

— Хочешь, что бы я еще немного просветил тебя о том, что происходит, пока ты продолжаешь жить в дыре?

Я ничего не могу поделать, но хочу вывести ее из себя. Мне нравится, когда она не сводит с меня глаз, непоколебимая.

— Хочешь, чтобы я снова пустила тебе кровь своим кинжалом? — она огрызается в ответ, но мысль о том, что она делает именно это, заставляет мой член набухнуть.

Ее глаза сверкают надвигающейся бурей, когда она смотрит на меня. Суровость в ее взгляде заставляет меня чувствовать, что она может видеть прямо сквозь мои тени, хотя я знаю, что это не так.

— Вероятно, мне следует упомянуть, что насилие меня возбуждает, — говорю я, наблюдая, как ее лицо краснеет от сдерживаемого раздражения.

Она прочищает горло.

— Нам нужна твоя помощь.

Машет рукой вокруг себя, чтобы напомнить мне, что мы не одни. И мужчина, и другая женщина присоединяются к ней. Я не могу не смотреть на грубияна, который сейчас стоит рядом с ней, его глаза не отрываются от меня. Мои тени плотно затенены, даже луч света не может пробиться сквозь темноту, скрывающую мое лицо.

Я поднимаю руки в перчатках и вытираю их о лезвие, счищая с него остатки грязной крови Испорченного.

— Ах, так тебе нужна моя помощь. Но, похоже, тебе не нравится, когда я помогаю тебе.

Ее губы сжимаются в тонкую линию, кажется, она сдерживает ответ, который так и просится вырваться наружу.

— В этом я согласна. Но я думаю, что это помогло бы и тебе.

Это возбуждает мой интерес. Как она вообще может мне помочь?

— Не хочешь прояснить это, маленький демон?

Ее глаза сужаются, и я знаю, что это потому, что прозвище, которое я ей дал, глубоко засело у нее под кожей.

— Король Орен замышляет заговор против Дейадрума. Я верю, что если мы будем работать вместе, мы сможем остановить его и Испорченных.

Я знаю, что король Орен — коварный мужчина, который притворяется правителем, которого все любят, но в нем есть что-то гнилое. И все же, почему я должен беспокоиться о нем? Я беспокоюсь о Испорченных и людях Дейадрума.

— Послушай, у меня нет времени играть в игры, так что переходи к делу, — рычу я.

Я не известен своим терпением, не говоря уже об общении с кем бы то ни было. Но эта девушка, кажется, идет против всего, за что я себя выдаю.

Она оглядывается вокруг, прежде чем заметить, что здесь только мы вчетвером, ни одной живой души в поле зрения.

— Нам нужно найти Пограничный камень.

Я ломаю голову в поисках информации об этом камне, о котором она говорит, но из того, что я знаю…это всего лишь миф. Но, возможно, я ошибаюсь, и если это так, мне нужно посмотреть, что знает этот маленький демон. Но оставаться рядом с ней опасно. Она заставляет мой член дергаться. По какой-то причине эта дерзкая женщина может просто заманить меня в свою ловушку.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Эмма

— Здесь нет никакого ничего существенного, Камень не существует. Это всего лишь миф, — говорит он, вкладывая свой меч в ножны.

— О, но ты ошибаешься. — Я смеюсь немного порочно, хотя бы для того, чтобы поставить этого загадочного мужчину на место. — Это так, по словам Провидца, и король Орен уже отправил солдат на поиски. Но нам нужно добраться до этого первыми.

Капюшон его плаща поворачивается, и я предполагаю, что он смотрит на Кору и Кая.

— Кто они?

Кай делает шаг вперед.

— Я слышал о тебе, о том, кто живет в тени и оставляет после себя кучи пепла на своем пути. Большое уважение к тому, что ты пытаешьься сделать, но это нечто большее. Это либо спасет Дейадрум, либо уничтожит его. Вопрос лишь в том, в чьи руки попадет Камень, — говорит Кай с яростью, которая поселяется глубоко в моей душе. В нем сияет истинная преданность, и я не могу удержаться от благодарного взгляда, который посылаю в его сторону.

— Кстати, я Кора, а эта мышечная масса — Кай. Ты можешь нам помочь или нет? Потому что мы действительно спешим убраться с этого острова, — прямо говорит Кора. Я понимаю, что она права. Мой отец или Эйден достаточно скоро выяснят, что меня нет в моей комнате, и будет отправлена поисковая группа. Кроме того, нам нужен этот камень, прежде чем он попадет в его безжалостные руки.

Тень молчалив, оценивающе смотрит на нас.

— Спешка? — спрашивает он, явно не замечая оттенка срочности в ее голосе.

Если только он не такая уж задница, и ему все равно. Я ставлю на последнее.

Я вхожу в его пространство, вдыхая его сводящий с ума аромат, который я не могу расшифровать. Его тени, должно быть, маскируют его истинный запах, поскольку эти черные усики силы роятся вокруг меня. Закаляю нервы, пока вглядываюсь глубоко в бесконечную бездну тьмы под его капюшоном.

— Да. Спешка. Итак, ты поможешь нам или нет?

Я стою как вкопанная перед ним, не отступая, так как чувствую жар его взгляда.

— Почему я должен тебе доверять? — уклоняется он.

Ухмылка пробегает по моим губам.

— Ты не должен. Точно так же, как я не доверяю тебе. Но я думаю, мы оба не хотим столкнуться с последствиями того, что случится с народом Дейадрума, если мы не успеем заполучить Камень до короля Орена.

Он наклоняется, проводя краем капюшона своего плаща по моему лицу, когда его теплое дыхание касается моей кожи.

— И что тебе от этого?

Я, не колеблясь, даю ему самый честный ответ, который льется из моего сердца.

— Свобода.

Его тени танцуют вокруг меня, поют у моего тела. На следующем вдохе волна его теней окутывает нас двоих, полностью окутывая нас нашим собственным щитом тьмы.

— Эмма! — Я слышу крик Кая, когда я растворяюсь в ночи. Беспокойство пронизывает его голос, когда я исчезаю из виду.

— Я в порядке! Обещаю. Пожалуйста, отойдите на минутку, — отвечаю я, надеясь, что Кай слышит мольбу, которая деликатно звучит в моих словах.

Мне нужно знать, что скажет Тень, что он сделает. Я не хочу съеживаться или упускать этот шанс для него помочь. Мазирен сказал мне найти его. Должна быть причина, которая означает, что в этот момент я в его власти.

Его голова все еще наклонена к моему уху, его тело так близко к моему.

— Эмма, — повторяет он, пробуя мое имя на своем языке.

Я понимаю, что так и не назвала ему своего имени, и звук, сорвавшийся с его губ, посылает быструю волну жара по моему позвоночнику. Я стою, замерев, ожидая, когда он заговорит снова.

— Я помогу, но при одном условии. — Глубокий тембр его голоса взывает ко мне, затрагивая каждое нервное окончание в моем теле.

— Как твое условие? — Спрашиваю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал твердо, но я чувствую, как мое дыхание учащается от его близости. Крадет весь воздух между нами, становится мелким, в то время как его тени продолжают обвиваться вокруг наших тел.

— Скажи, что я тебе нужен, — шепчет он.

Мой разум заикается, не давая ни одному слову слететь с моего рта, пока я пялюсь на него. Этот нелепый мудак! Он использует игру власти, способ заставить меня умолять, по-своему извращенным способом.

— Это безумие! Зачем мне говорить..

Он прерывает меня, когда я чувствую, как его тени теснее прижимаются к нам, угрожая прижать меня к нему до упора.

— Скажи, что я тебе, блядь, нужен, — грубо рычит он.

Я не могу видеть его глаз, но я пристально смотрю в темную пустоту, клубящуюся под его капюшоном, его слова пробуждают глубокий голод внутри меня. Борьба во мне внезапно исчезает, и только отчаянная потребность угодить берет верх. Но я говорю себе, что это потому, что нам действительно нужна его помощь, чтобы отправиться в это путешествие и выбраться из этого двора.

— Ты нужен мне, — говорю я ему, затаив дыхание. Уступая его требованию, мое сознание хочет кричать на меня. Но его приказ не кажется жестоким; он кажется соблазнительным, с обещаниями, обернутыми в необузданные желания.

— Хорошая девочка, — хвалит он. — Это было не так уж трудно, не так ли?

Удовольствие, которое охватывает меня от его похвалы за то, что я сделала то, о чем он просил, охватывает меня, но прежде чем я могу насладиться этим, тени, окружающие нас, исчезают. Врывается прохладный воздух, заглушая каждую частичку тепла, которое шевелилось глубоко внутри меня.

Кай и Кора оказываются рядом со мной секундой позже.

— Все в порядке? — спрашивают они в унисон взволнованными голосами.

— Да, — я поворачиваюсь, чтобы успокоить их. — Он собирается помочь, — сообщаю я им, снова переводя взгляд на Тень. Он стоит в нескольких футах от меня, при виде его я выдыхаю весь воздух из моих легких.

— Наконец-то, — Кора растягивает слово, чтобы устроить драматическое шоу. — Можем мы убраться отсюда к черту, теперь, когда ты закончил демонстрировать свои фокусы с теневой магией?

Комок смеха подкатывает к моему горлу, но я сдерживаюсь. Я толкаю ее локтем в бок, давая ей понять, что ее беззаботный комментарий не остался незамеченным.

Я обращаю все свое внимание на Тень, как только вокруг нас всех воцаряется тишина.

— Итак, Тень, есть какие-нибудь идеи о том, как нам выбраться с этого острова?

Его покидает раздражение, как будто я даже не должна была осмеливаться задавать ему такой вопрос.

— Следуйте за мной, но вам нужно объяснить все, что вы знаете. И сначала мне нужно где-нибудь остановиться.

Я начинаю возражать, но решаю оставить это. Он готов помочь, и, конечно, одна остановка не повредит.

Прежде чем я успеваю сделать шаг, я слышу голос, эхом разносящийся по зданиям, и моя голова поворачивается в сторону от этого звука. Паника вспыхивает в моей груди, я в ужасе от того, что это мог быть один из охранников моего отца. Мое дыхание становится поверхностным, когда я снова прислушиваюсь к звуку, ожидая, что один из его охранников появится из-за угла.

Тень прочищает горло, возвращая мое внимание к нему. Я чувствую, что он скептически смотрит мне прямо в глаза, вероятно, замечая мое расстройство.

Без предупреждения он поворачивается и уходит, поглощая свои тени, за исключением тех, что окружают его лицо, позволяя нам видеть его силуэт на фоне залитого лунным светом неба, пока мы следуем за ним.

Мы следуем за Тенью глубокой ночью, тихо дрейфуя под одеялом звезд, которые сияют вокруг бледного полумесяца. Он напоминает мне шахматного рыцаря, могущественного и опасного. Одна из самых сложных фигур для перемещения, и ее чаще всего упускающая из виду. Она сливается с доской, ожидая удара, прежде чем перепрыгнуть через другую, удерживая их в заложниках, пока не сделает следующий ход. Мазирен знал, что мне нужна еще одна фигура в игре, та, которая целенаправленно остается вне поля зрения, и та, которая поможет мне продвинуться на два шага вперед.

Я незаметно посвящаю его в местонахождение единственных двух Старейшин, которые могли знать о Камне и его потенциальном местонахождении. Я объясняю, куда нам нужно отправиться в первую очередь, чтобы начать это путешествие, и сообщаю ему о том, что планирует сделать король Орен, если Пограничный камень попадет к нему в руки.

Тень почти ничего не отвечает, только что-то похожее на сердитое ворчание, но я не обращаю на это внимания. Он все равно услышал меня. Он ведет нас на юго-западную сторону, где есть несколько кораблей, привязанных к старому, покосившемуся причалу. Он поднимает руку, чтобы остановить нас, прежде чем скользнуть в свою тень, исчезнуть секундой позже и побежать к причалу.

Мы трое отступаем и ждем, пока он осмотрит все. Часть меня опасается, что он оставит нас позади, что это ловушка, чтобы предупредить короля. Но несколько минут спустя он возвращается, обволакивая всех нас щупальцами своих теней и ведя к кораблю.

— Это один из кораблей короля Орена, — заявляет Кай, замечая символ волны внутри круга, который нанесен на деревянные борта корабля.

— Это верно, — констатирует Тень со скукой.

— Мы не можем просто украсть один из его кораблей! — Я шиплю-шепчу. Он заслуживает того, чтобы один из них пропал, но я не могу избавиться от мгновенных мыслей о том, как повела бы себя его послушная дочь. Немедленно возвращаюсь к мыслям о том, что случится со мной, если я ослушаюсь.

— Мы ничего не крадем, мы его позаимствуем, — просто говорит Тень.

Мое сердце набирает скорость до учащенного биения.

— В какой двор мы направляемся в первую очередь? Мы не можем больше медлить.

— Терпение, маленький демон. Я сказал тебе, что должен где-то остановиться, но в любом случае, это уведет тебя подальше от этого двора. — Он скрещивает руки на груди, ожидая, что я отвечу ему.

Вместо этого я прищуриваюсь, когда он начинает подниматься на борт корабля, спрыгивая на палубу. Кора и Кай следуют за мной, но она подходит ко мне сбоку и наклоняется.

— Просто скажи мне, когда мы сможем вырвать у него тени и засунуть их ему в задницу.

Из меня вырывается смех, такой контраст с безмолвной тишиной воды и воздуха вокруг нас. Кай поднимает бровь, глядя на нас обеих, и я смеюсь еще сильнее, не в силах перестать представлять, как мы делаем то же самое с Тенью. Но по какой-то причине мой разум отваживается на желание взять его тени и заставить их обвиться вокруг меня, позволяя им выполнять его приказы, пока я повинуюсь.

Я немедленно блокирую навязчивые мысли, встряхивая головой, чтобы помочь ей избавиться от мыслей о безликом мудаке.

— Как мы собираемся управлять кораблем без полного экипажа? — Спрашиваю я. Только недавно впервые побывав на корабле, я понятия не имею, как им управлять.

— Я с этим разобрался, — говорит он, когда кнуты теней берутся за веревку, чтобы отвязать ее от столба причала. — И я уверен, что Кай был бы не прочь протянуть руку помощи, — вставляет он.

Глаза Кая наблюдают за работой теней Тени, выполняющих задачи нескольких членов экипажа одновременно.

— Да, кажется, у нас все будет хорошо. Вам с Корой следует пойти немного отдохнуть. Это будет долгое путешествие.

Я понимаю значение его слов, еще один способ сказать, что они не нуждаются в нашей помощи, с чем я полностью согласна. Я ни черта не смыслю в парусных кораблях, и было бы неплохо иметь немного времени, чтобы придумать что-то вроде плана.

Мы с Корой позволяем мужчинам сделать то, что нужно, чтобы вывести нас в море. Мы направляемся к дальнему концу корабля, и обе ахаем, когда нас полностью окутывает тень. Покрывающая весь корабль, теперь невидимые в ночи. Мы обе делаем успокаивающий вдох, потому что в этот момент нас никто не может найти. Мы продолжаем идти, удаляясь от того места, где заняты ребята.

— Дай мне свою руку, — говорит она, в ее словах сквозит печаль из-за отсутствия у меня естественного исцеления.

Я кладу свою ладонь в ее, и она прижимает свои руки по обе стороны от моих, закрывая глаза и делая ровный вдох. Мягкое свечение струится каскадом из ее ладоней, посылая волну покалывающего тепла в мою рану, полностью исцеляя ее.

Она разжимает хватку, и я поднимаю руку перед лицом.

— Как новенькая, — радостно говорю я. — Спасибо, Кор.

Она отмахивается от меня взмахом руки.

— Не благодари меня. Просто накорми меня сладостями и скажи, что я хорошенькая. — Она одаривает меня своей яркой улыбкой и невинными глазами лани.

— Ты забавная. — Я смеюсь. — Как продвигается твое обучение?

Кора искренне улыбается, ей нравится узнавать как можно больше. Чем сложнее техника исцеления, тем больше она воодушевляется, осваивая ее.

— Действительно хорошо. Поездка, в которую твой отец отправил меня, была к зимнему Двору Амихан. Пока я была там, ребенок упал с гребня горы. Он был слишком мал, чтобы его тело заживало достаточно быстро. — Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. — У него был сломан позвоночник. — Ее брови хмурятся в печали. — Навык для исцеления позвоночника чрезвычайно сложен, но мне удалось вылечить его, Эм. — Ликование сияет в ее глазах, их покрывает легкий блеск. — К концу недели этот мальчик бегал как обычно.

Я кладу свою ладонь поверх ее руки.

— Это потому, что у тебя это потрясающе получается. Этому мальчику повезло, что ты была там.

Она торжественно кивает.

— Другой целитель помог бы ему, но потребовалось бы время, чтобы доставить мальчика к ним. Я просто случайно шла в сторону деревни. В нужном месте, в нужное время, — говорит она, пожимая плечами.

— Судьба, — говорю я ей, улыбаясь. — Будут ли твои родители расстроены тем, что ты снова путешествуешь, когда ты только что пересекла море? — Спрашиваю я, чувствуя вину за то, что была причиной, по которой она ушла от них.

— Нет. Они любят меня, и они будут скучать по мне. Но расстояние делает сердце сильнее, или что бы они там ни говорили. — Она смеется. — Я просто украду один из тортов Телиона и отдам им, когда увижу их в следующий раз.

У меня трясется в груди от того, как Телион отреагировал бы на пропажу целого торта, и это зрелище я бы не хотела пропустить.

— Рассчитывай на меня в следующем захвате десерта.

— Договорились, — приветствует Кора с озорным энтузиазмом.

Мы обе погружаемся в непринужденную тишину и ложимся на прохладные деревянные доски корабельной палубы, заложив руки за голову для амортизации. Корабль раскачивается взад-вперед, погружая нас в дремотное оцепенение.

— Ты уверена, что готова к этому? — Спрашивает Кора, когда мы устраиваемся поудобнее, лежа бок о бок.

— Я должна.

Краем глаза я вижу, как она понимающе кивает.

Я теряю счет времени, пока мы с Корой позволяем спокойной ночи поглотить нас. Мы наслаждаемся каждым мгновением, не зная, когда у нас будет еще одна такая спокойная ночь, как эта. Колыхание волн качает корабль под нами, пока мы продолжаем плыть вдоль моря. Мы остаемся лежать на палубе, глядя на усыпанное бриллиантами небо, звезды ловят каждое наше слово. Они сияют на нас, надеясь услышать какие-либо из наших нашептанных надежд и мечтаний. Но они будут разочарованы. Нет никаких надежд или мечтаний у того, чья душа уже запятнана и разбита во всех отношениях. Она неисправима, и останется сломанной, пока ветер не унесет все до последнего кусочка.

В конце концов я слышу глубокое дыхание Коры, когда ее тело погружается в мирный сон. Улыбка украшает мои губы, когда я вижу ее такой расслабленной, без морщин беспокойства на лице.

Я поворачиваю голову назад, чтобы посмотреть на бескрайнее небо, наслаждаясь ощущением прохладного, соленого бриза, слегка обдувающего мое лицо. Волны так часто плещутся о борт корабля. Мои веки начинают тяжелеть, когда я позволяю им закрыться и прислушиваюсь к мягкому ритму своего сердца.

— Ты уверена, что доверяешь мне настолько, чтобы заснуть? — Глубокий голос Тени пугает меня и заставляет мое тело подпрыгнуть, прежде чем у меня появляется шанс позволить своим снам унести меня прочь.

Я успокаиваю свои нервы, когда приоткрываю один глаз и вижу, что он стоит надо мной, тени все еще омрачают его лицо. Я быстро перевожу взгляд на Кору, слыша, как она тихонько похрапывает. Такой глубокий сон.

— Я мог бы убить тебя, — тихо говорит он.

— Ты не сделаешь этого, — говорю я ему, выплевывая на него его слова с первой ночи, когда мы встретились.

— Мы должны достичь берега на рассвете, — сообщает он мне, капюшон его плаща теперь повернуть, чтобы смотреть на море.

— Приятно знать. — Я делаю паузу. — Спасибо, — я выдавливаю слабую признательность за его помощь. — Где Кай?

Его голова поворачивается в мою сторону, руки скрещены на груди.

— Он у штурвала.

На моих чертах появляется замешательство, когда я морщу лицо.

— Что, черт возьми, это такое?

Его капюшон ходит взад-вперед, давая понять, что он качает головой, как мудак, которым он и является.

— Большое гребаное колесо, которое управляет кораблем, — раздраженно фыркает он. — Кажется, ты невнимательна ко всему, не только к Проклятию, маленький демон.

Я быстро делаю мысленную заметку о том, что такое штурвал корабля, для дальнейшего использования.

— Возможно, когда-то я и была такой, но теперь я пытаюсь что-то с этим сделать, придурок, — выпаливаю я с едва сдерживаемой агрессией.

— Ты ожидаешь, что я брошу лепестки роз к твоим ногам? — Саркастический тон его голоса пронизан горечью.

— Ты приводишь в бешенство, — бормочу я, постепенно уставая, чувствуя, как энергия покидает меня. Я позволяю тишине опуститься вокруг нас, надеясь, что мой тон ясно говорит о желании поскорее закончить этот разговор. Чтобы он вернулся на другую сторону корабля и позволил мне лежать здесь с миром.

Может быть, у меня действительно есть желание, чтобы звезды услышали, чтобы он оставил меня в покое, черт возьми.

На мгновение становится тихо, но когда он говорит, в его голосе появляется любопытство, как будто что-то внутри него успокоилось.

— Ты сказала, что хочешь свободы?

Я вздыхаю. Очевидно, звездам насрать на мои желания.

— Это то, что я сказала.

— Свободы от чего?

Первоначальное желание выплюнуть в его адрес злобные слова вырывается наружу, желая отмахнуться от его вопроса. Потребность бросить вызов и оттолкнуть его так близка, но я этого не делаю. Я не отрываю глаз от звезд, и они как будто шепчут мне, чтобы я в этот момент отпустила ненависть. Что бы я ни сказала под покровом ночи, так, чтобы никто, кроме нас, не узнал, это принесет мне утешение. Озвучить тяжелые слова, которые сковывают мою душу, отягощая ее до предела истощения.

Я закрываю глаза, запихивая все остроумные реплики в свое горло.

— От этой жизни.

Три слова.

Произнесеные на одном дыхании.

Будь то свобода от частей моей жизни или от самой жизни и желание наконец освободить свою душу, он никогда не узнает. Я не уточняю, но по какой-то причине у меня есть отдаленное ощущение, что мне этого не нужно.

Я закрываю глаза, позволяя ему впитывать мои слова, но я чувствую, как жар его взгляда согревает мою кожу. Мирный момент для того, чтобы мои слова вырвались на свободу, паря в полуночном небе над соленым морским воздухом, желая, чтобы это была я.

Проходит еще один такт, прежде чем его манящий голос прорезает тишину ночи.

— Он твой любовник?

Я колеблюсь, прежде чем рывком выпрямляю свое тело, чтобы сесть как шомпол, уставившись на него с ошеломленным выражением. Этот мужчина собирается нанести мне удар хлыстом самого жестокого вида. Прямота его слов застает меня врасплох, и я думаю, это то, на что он надеялся. Еще один способ впиться ногтями в мою кожу.

— Кто? — Спрашиваю я, поскольку весь ход мыслей о том, о чем мы говорили, ускользает от меня.

— Кай, — говорит он с легким оттенком неуверенности.

— Нет. Он просто очень близкий друг, которому я доверяю, — быстро говорю я, надеясь погасить предположение, которое он сразу же воспламенил.

— У тебя есть любовник?

Я сердито прищуриваюсь, пытаясь понять, к чему он клонит. Лезет в мою личную жизнь, когда мы едва знаем друг друга, любопытный ублюдок. Может быть, мне следует допросить его и спросить, способен ли он найти себе любовниц как безликий мужчина.

— Это сложно, — говорю я, вскакивая со своего места, чтобы встать, не желая беспокоить Кору и увеличивать дистанцию между мной и тем, кто владеет тенями передо мной.

Я бесшумно передвигаюсь по краю корабля, пробираясь к вантам, которые тянутся высоко к "вороньему гнезду". Я чувствую его присутствие, скрывающееся за моей спиной, явно не закончивший разговор, как я.

Я вскакиваю, хватаюсь за веревку и начинаю свое восхождение на вершину. Веревка царапает мои ладони, когда я заставляю свои мышцы тянуть свой вес вверх. Когда я, наконец, достигаю вершины, я перекидываю ногу через изогнутый край открытого пространства и приземляюсь внутри смотровой площадки.

Не прошло и полного вдоха, а Тень уже со мной в "вороньем гнезде", делая и без того небольшое пространство еще меньше.

— Это не ответ, — рычит он.

— Этого ответа достаточно, — выплевываю я в ответ. Он пытается покопаться в моей личной жизни — в моем мире, — когда он даже не может взглянуть в лицо своей собственной. Прячется в своей тени и невидим для всех.

Я чувствую, как его тени кружатся в чувственном танце вокруг нас. Забаррикадировав нас, когда она огибает край вороньего гнезда, они оставляют только отверстие, чтобы увидеть проснувшийся полумесяц в небе над головой. Мой пульс ускоряется, потому что это также способ удержать меня внутри.

Его рука в перчатке вытягивается и хватает мою руку, переворачивая ее, чтобы посмотреть на мою ладонь. Гладкое прикосновение его обтянутого кожей большого пальца потирает внутреннюю сторону, отмечая пятно крови, оставшееся после того, как Кора исцелила меня. Я смотрю на это движение, желая увидеть его лицо, чтобы понять, о чем он думает.

Я чувствую, как его большой палец останавливается, прежде чем его голос прорезает темноту.

— У тебя нет пары.

Я смотрю на свою руку, и в груди у меня сжимается сердце от мысли о том, что у меня есть пара.

— Не в этой жизни, — говорю я ему.

Честность просачивается из меня, когда я делюсь маленькой частичкой себя. Как бы сильно я ни отчаянно хотела пару, я не собираюсь продолжать задерживать дыхание.

Тепло, исходящее от него, окружает меня, как приветственное тепло в прохладном морском воздухе. Его рука отпускает мою, когда он быстрым движением поднимает ее, хватая меня за челюсть и заставляя мои глаза заглянуть в его водоворот бесконечной тьмы.

— Чего ты хочешь в этой жизни? — Его голос глубокий, но приглушенный, как бархатистая ласка.

Мои брови хмурятся, когда я обдумываю его слова. Спрашиваю себя, почему его это волнует. Интересно, почему этот мужчина, который ни с кем не разговаривает, который прячется в ночи, спрашивает меня о таких вещах. Меня пронзает раздражение от того, что он пытается залезть мне в голову. Я дергаю подбородком, надеясь высвободить его руку из своей челюсти. Но его хватка сильна, и мои попытки бесполезны.

— Отпусти, — киплю я, делая последнюю попытку освободиться от его хватки. Он отказывается, и я начинаю понимать, что он не смягчится. Дыхание со свистом вырывается из меня, внезапно я устаю от…всего. — Чего я хочу в этой жизни, не имеет значения. Я уже некоторое время танцую на грани мелодии смерти.

Он на мгновение замолкает.

— Тебе никогда не следовало танцевать под песню смерти в одиночку, маленький демон. — Серьезность в его голосе трогает что-то глубоко внутри меня. Ту часть меня, которая жаждет общения и никогда не знала, каково это — иметь настоящую семью, которая сожжет мир ради тебя.

Мои проницательные глаза погружаются глубоко в темное море его капюшона, желая пробиться сквозь волны и увидеть истинное сокровище, скрытое внутри. Этот раздражающий линчеватель передо мной только что восстановил осколок моей изломанной души одной строчкой.

Рука на моей челюсти начинает казаться приветливой, требуя, чтобы я прислушалась к его словам, поскольку я становлюсь жадной в желании услышать их. Его тени слегка сдвигаются, позволяя ветерку проникнуть внутрь. Я зачарованно наблюдаю, как тени в его капюшоне закручиваются спиралью, но плотность, кажется, рассеивается.

Поток ветра проносится мимо него и мягко скользит по моему лицу, принося с собой его запах. Больше не скрывая его за своей силой. Более сильный аромат, который доносится до меня, когда он выпускает из себя часть своих теней.

Я замираю. Каждый мускул в моем теле напрягается, когда мой рот приоткрывается в неуверенности.

Этого не может быть. Я должна ошибаться.

Но его лицо… оно знакомо.

— Ты, — усмехаюсь я, яд сочится из моего голоса.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Эмма

Я с неистовым восхищением наблюдаю, как черные завитки начинают отступать еще больше. Его рука в перчатке в последний раз касается моей челюсти, прежде чем она исчезает, падая на его бок.

Я без малейшего колебания высвобождаю свой кинжал и подношу его к его шее, прежде чем он успевает заметить мои движения. Просовывая руку в тепло его капюшона, я смотрю, как осколки его исчезающей темной бездны поглощают ее целиком. Но я чувствую, как мягкость его плоти касается моих пальцев, и его учащенный пульс бьется о стальное лезвие. Я держу его там, бросая ему вызов.

Знание.

Ожидание.

Тьма под его плащом еще больше рассеивается, когда два пронзительных глаза смотрят прямо в самую суть меня.

Бросая мне вызов.

Я сильнее прижимаю заостренный край к его горлу, поскольку усиливающийся ветер доносит аромат кедра и клена от его тела. Сводящий с ума запах приобретает смысл теперь, когда он обволакивает меня греховными обещаниями, в то время как два ледяных голубых глаза всматриваются сквозь оставшиеся тени, светясь в лунном свете.

Темный принц.

Я ожидала увидеть ухмылку, когда тени рассеются, но вместо этого все, что я нахожу, — это принца Дрейвена, заглядывающего глубоко в мое существо. Пристально, не мигая, смотрит, даже не дрогнув, на оружие, готовое скользнуть по его яремной вене.

— Почему? — Я киплю. Мои ноздри раздуваются от правды, стоящей передо мной.

— Потому что кто-то должен делать что-то большее, чем просто планировать собрания, которые заканчиваются нулевым результатом, — говорит он рычанием, пронизанным такой решимостью, что это ошеломляет.

Он говорит серьезно. Говорит прямо из глубин своей души. Я не могу винить его за это, но я еще больше понимаю, почему он презирает мою неосведомленность.

Я была хуже правителей. Тех, кто утверждает, что делает то, что лучше для Дейадрума, но не имеет решений.

— Зачем скрывать, кто ты? — Я не двигаю своим кинжалом, продолжая плотно прижимать его к его коже.

— Скрывать, как предпочитаешь делать и ты? — спрашивает он в ответ. Я чувствую, как внутри меня закипает гнев.

— У меня есть свои причины, — прямо заявляю я, не желая делиться чем-то большим, чем это.

— И у меня есть свои, — упрекает он в ответ.

Я прищуриваюсь, глядя на него, пытаясь не обращать внимания на его пьянящий запах, который с силой обволакивает меня теперь, когда его баррикада из теней исчезла. Мое тело хочет раствориться в нем. Утонуть в его волнах, которые разбиваются обо меня.

— Твой голос звучал по-другому. — Я прищуриваюсь и смотрю на него.

— Мои тени могут блокировать все звуки, если я того пожелаю. Так же, как они могут маскировать мой запах. Но благодаря этому я позволил своему голосу стать глубже, и это несложно изменить, — просто заявляет он, как будто притворяться другим человеком совершенно нормально. Но я полагаю, для него это так.

— Зачем помогать нам? — Я спрашиваю.

Ухмылка, которую я слишком хорошо знаю по принцу Дрейвену, украшает его лицо.

— Ты умоляла, маленький демон. — В его словах звучит дерзость, которая заставляет меня хотеть вонзить свой кинжал глубже в его шею. Но имя, которым он называет меня, все еще будоражит что-то глубоко внутри. Гнев, смешанный с удовлетворением. — К тому же, если то, что ты упомянула о своем отце, правда, то его нужно остановить.

Я игнорирую его комментарий про умоляла, потому что не могу этого отрицать. Мне нужна его помощь и его знания о Испорченных.

— Тебе не нравится мой отец, — заявляю я. Я видела, как потемнели его глаза, когда он упомянул его.

— Тебе тоже. — Его глаза сверлят меня, бросая вызов моим собственным, которые, я уверена, полны мстительных грозовых туч, бушующих внутри.

Я нахожу правду в его словах. Итак, я держу рот на замке. Нет необходимости озвучивать мои чувства к моему отцу. Они ярко сияют в моих глазах, и их невозможно скрыть.

Его глаза не отрываются от моих.

— Ты собираешься бросить свой кинжал, маленький демон? — Его грудь поднимается и опускается от быстрых вдохов. Затем в моей памяти всплывает резкое напоминание о более ранних препятствиях. Насилие заводит его.

Я пытаюсь отбросить мысль о том, что ему это нравится. Я не должна ронять свой кинжал. Это моя защита. Я должна просто провести им одним быстрым движением по его коже, чтобы доказать свою точку зрения. Но я сдерживаюсь. Он нужен мне, иначе я бы не стала жертвой его игры в попрошайничество. Бросив последний свирепый взгляд, я убираю лезвие от его горла и убираю его обратно в кобуру.

— В следующий раз мой клинок получит удовольствие от пролития твоей крови. — Я усмехаюсь, обещая, что его смерть будет от моих рук, если он обернется против нас или попытается первым лишить меня жизни. С его губ слетает лишь легкая усмешка, и это еще больше усиливает мое раздражение.

Я наблюдаю, как он поворачивает голову в сторону, ловя блеск пирсинга в брови, сияющего в лунном свете.

— Куда мы плывем в первую очередь? — Я не могу не спросить, когда я так отчаянно хочу найти Старейшин.

Его голубые глаза отводятся в сторону, чтобы взглянуть на меня, прежде чем вернуться к сверкающей воде.

— Мой двор, Асиза. Мне нужно кое-что обсудить с Финном, и есть кое-что, что мне нужно вернуть.

— Не хочешь поделиться?

— Я бы предпочел не делать этого.

Теперь он бросает мне в ответ мои же слова, сказанные в ту ночь, когда он расспрашивал меня о моем ожерелье. Это приводит в бешенство. Я поворачиваюсь к морю, надеясь, что оно погасит пламя, угрожающее вырваться из меня.

— Иди отдохни, маленький демон. Осталось совсем немного, пока мы не прибудем. — С этими словами его тени окутывают его, когда он перепрыгивает через край вороньего гнезда. Я остаюсь стоять одна на верхней части корабля, глядя на колышущуюся внизу воду. Я остаюсь там с таким количеством мыслей, проносящихся в моей голове, не уверенная, как моя жизнь приняла такой внезапный оборот. Наблюдать за волнами успокаивающе, я могу сосредоточиться на устойчивом ритме.

Я прищуриваюсь, мое сердце сильнее колотится в груди. Два золотых глаза устремлены на меня, вглядываясь прямо над поверхностью воды. Как две желтые луны-близнецы на горизонте. Мазирен. Как он может видеть нас, когда мы скрыты в тени власти?

Он плывет по течению воды, не отрывая своего взгляда от моего. Я смотрю в ответ, не останавливаясь. Проходит минута, прежде чем он исчезает, ныряя в море под кораблем. Он преследует меня, и я не уверена почему. Но я благодарна. Присутствие Мазирена успокаивает. Без его руководства я не была бы в милях от своего отца, благополучно пересекая море.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Дрейвен

Остаток ночи проходит быстро, пока мы плывем сквозь сумерки. Волны оранжевого и желтого расцветают вдоль горизонта, солнце встает как раз в тот момент, когда мы достигаем берега. На меня наброшена тень, чтобы скрыть мою личность. Единственными, кто знал с самого начала, были мой отец и Финн.

Эта агрессивная миниатюрная женщина — одна из немногих, кто знает человека, скрывающегося под маской ночи.

Я никогда не планировал раскрывать, кто я такой, но я увидел это в ее глазах. Знающий блеск осознания, омывший ее; и по какой-то причине мне захотелось раскрыться в тот момент. Я почувствовал необходимость посвятить ее в один из своих секретов, как бы ни раздражала меня эта дикая принцесса.

Ее дерзость посылает жар вниз по моему позвоночнику и усиливает боль в моем члене всякий раз, когда она начинает говорить со мной. Упрямство, которое бросает мне вызов. Мне все труднее сопротивляться этим губам, желанию пробовать их на вкус.

Я никогда не собирался искать ее на корабле. Я взял за правило держаться на расстоянии, но ее запах сводил меня с ума. Я сказал себе, что если я просто подойду к ней достаточно близко и вдохну как можно больше ее сладкого аромата розы и меда, то это удержит меня и утолит жажду, которая становится всепоглощающей.

Но я облажался. Потому что теперь она не только узнала, кто я на самом деле, но и ее запах превратился в наркотик. Одного сильного глотка недостаточно, и я остаюсь в отчаянии от большего, жаждущий быть с ней рядом.

Мы пробираемся во Двор Асизы, держась подальше от моего замка, чтобы не привлекать подозрительного внимания. Я веду их в город к гостинице, которая достаточно удобна для нас, чтобы остановиться на ночь. Гостиница построена из камней, покрытых мхом, маскируясь в лесу. Нас встречает арочный дверной проем, а пространство застилают гладкие деревянные полы. Вдоль сводчатого коридора рядами висят люстры, освещая комнаты, построенные повсюду. В уютных номерах с плюшевыми кроватями и стеклянными окнами от пола до потолка, выходящими на сосны, которые стоят во весь рост, как первобытные солдаты.

— Я вернусь. Вы, ребята, идите регистрируйтесь и пока не высовывайтесь. Мы начнем наше путешествие завтра рано утром, — говорю я, оставляя их стоять прямо внутри гостиницы, пока я направляюсь на поиски Финна. Я верю, что они не скроются из города, но если бы они попытались, я бы знал.

Лесные деревья возвышаются над городом, и потоки тумана стелются по улицам. Деревянные дома расположены между соснами, утопающими в лесной поросли. Утреннее солнце бросает несколько лучей света, которые пробиваются сквозь серые облака над головой. Я спускаюсь по каменной дороге, направляясь туда, где должен быть Финн. Его дом сделан из прочного, богатого дерева, расположен на вершине холма в лесу и всего в нескольких милях от города.

Как только я скрываюсь от любопытных глаз, я позволяю своим теням упасть и откидываю капюшон с лица. Снова принц.

Я стучу, когда подхожу к его двери, видя клубы дыма, поднимающиеся из его трубы. Я слышу стук его тяжелых шагов, прежде чем дверь распахивается. Его лицо светлеет при виде меня, когда он притягивает меня к себе.

— Эй, чувак! Какого черта ты здесь делаешь? Я думал, что просто увижу тебя позже на тренировке, но, полагаю, ты не смог устоять перед всей этой сексуальностью, да? — Он проводит руками по своему телу, указывая на себя.

Я ничего не могу сделать, кроме как покачать на него головой. Он всегда находит способ подразнить меня или рассказать о себе. Это одна из причин, почему мы так близки, потому что он не относится ко мне как к принцу. Возможно, мы выросли вместе во время нашего обучения в замке, но он никогда не ходил на цыпочках рядом со мной. Нет, вместо этого он подшучивал надо мной, был моим ведомым и никогда не сдерживался от того, что хотел сказать.

Должно быть, он только что вышел из ванны, его волосы мокрые, когда он начинает стягивать их в пучок, чтобы убрать с лица. На нем пара брюк для отдыха и ничего больше, когда он пинком захлопывает за мной дверь, бросая полотенце на спинку стула. Его дом всегда был приветлив для меня, с красными оттенками коврика и серым диваном, который сливается с оранжевым сиянием камина.

— Ты меня раскусил, — шучу я.

— Зачем этот визит, если не для того, чтобы полюбоваться моим красивым лицом? — Он поднимает брови вверх и вниз в насмешливом жесте. Когда я никак не реагирую на это, он вздыхает. — С тобой неинтересно.

— Она знает, — выдавливаю я.

Он замирает, и его глаза расширяются, прежде чем они сморщиваются в замешательстве, когда он чешет голову.

— Кто что знает?

— Принцесса Эмма, — вздыхаю я. — Этот маленький демон, который действует мне на каждый нерв, знает, что я Тень.

Его рот открывается, когда обе его руки хватаются за волосы.

— Как?! Если кто-нибудь узнает…

— Я знаю, — обрываю я его. — Это не только сделает мою спину еще большей мишенью, но и мою семью тоже.

— Ты думаешь, она расскажет? — спрашивает он, беспокойство сквозит в его голосе.

Я провожу рукой по подбородку и пожимаю плечами.

— У меня есть предчувствие, что она этого не сделает, но я не уверен в этом. Но, в любом случае, это работает мне на пользу.

Я объясняю все, что Эмма рассказала мне о Старейшинах и почему Камень нужно найти.

— Она может быть связующим звеном со всем этим или тайно руководить шоу. Она сказала, что хочет найти этот Пограничный камень до того, как он достанется ее отцу, но что, если это уловка?

Он задумчиво постукивает пальцем по губе.

— Моя бабушка часто рассказывала истории о Камне, настолько могущественном, что он может изменить правление миром. Ее истории всегда заканчивались предупреждением о том, насколько это опасно. Несмотря на то, что это считается мифом, она верила, что это реально. Я чувствую, что люди говорят, что это миф, потому что правда о его существовании является засекреченной и неприкосновенной, — говорит он, пожимая плечами. — Итак, каков твой план?

Я делаю паузу, чтобы обдумать то, о чем я думаю.

— Держать ее поближе и следить за ее движениями. Но если ты действительно веришь, что Камень не ложь, тогда самое главное — уничтожить его. Мне просто нужно захватить оружие виверн. Я потратил десятилетия на поиски в Дейадруме всех следов железа Виверн, чтобы спрятать его подальше и не дать ему попасть в чужие руки.

Его лицо озаряется пониманием.

— Из пещер Сисаны?

Я киваю.

— Оно нам понадобится, если мы наткнемся на каких-нибудь Падальщиков, поскольку, похоже, это единственный способ убить их.

— Мы? — Его брови приподнимаются, когда он смотрит на меня с удивлением.

Я качаю головой с легким смешком.

— Да, чувак. Хочешь немного повеселиться?

Хитрая улыбка расползается по его губам.

— Ты имеешь в виду… Если ты задумал какую-нибудь пакость? Тогда ответом всегда будет да, — Он бежит по коридору и ныряет в комнату слева, прежде чем снова появляется с чистой рубашкой, новыми брюками и ботинками. — Что теперь?

Я вздыхаю, зная, что должен выполнить следующую часть, как бы сильно мне этого не хотелось.

— Мы возвращаемся в гостиницу, в которой они остановились. Тогда мне придется показать ее друзьям, кто я такой, пока мы будем придумывать новый план. Сегодня вечером я сбегаю в Сисану и вернусь до того, как утром мы отправимся на поиски Старейшин.

— Черт, ладно. Что насчет Эмиля и твоей матери? — спрашивает он, наклоняясь, чтобы натянуть ботинки.

— Я собираюсь заскочить в замок и сообщить им, что меня недолго не будет.

Он встает во весь рост с озорным блеском в глазах.

— Хочешь, я расскажу твоей матери? — Он подмигивает.

Меня тошнит от его намеков. Я раздраженно толкаю его в плечо и не могу сдержать тихий смешок, который вырывается у меня.

— Ты и близко не подойдешь к моей матери, ты невыносимый ублюдок.

Он сгибается пополам от смеха и подтягивается на коленях.

— Ах, я просто прикидываюсь мужиком. Это черта, которую я бы никогда не переступил.

Я тоже это знаю. Финн никогда не лгал мне, и моя мать относилась к нему как к своему собственному сыну. Он просто не может не находить способы вывести меня из себя, делая эту долгую жизнь чертовски намного интереснее.

Но мое сердце все еще разрывается из-за него, и я должен спросить:

— Как ты держишься?

Улыбка, танцующая на его лице, исчезает, и боль, которую он скрывает, выходит на поверхность.

— Со мной все будет в порядке, чувак. Но я не буду лгать, с каждым днем становится все труднее просыпаться, поскольку приближается годовщина ее… — Он останавливается. Зажмуривает глаза, как будто пытается оттолкнуть колодец эмоций, которые, я знаю, грозят захлестнуть его.

— Годовщина ее смерти, — заканчиваю я за него.

Он кивает, и когда он открывает глаза, мое собственное сердце разрывается при виде моего друга. Его суженая погибла столетие назад, когда на ее корабль напали в море. Он сказал мне, что боль, которую он чувствует от разрыва своей связи, мучительна, часть его отсутствует, и, кажется, это всегда становится хуже всего, когда приближается день ее смерти. Для него не невозможно полюбить снова, просто это была бы не такая сильная любовь, как у пары.

Десять лет назад он сказал мне, что готов снова открыть свое сердце тому, кто поймет и принесет радость в его жизнь. Какое-то время ему казалось, что он предает свою вторую половинку, которая умерла, но он пришел к пониманию, что она хотела бы, чтобы он действительно жил, чтобы его сердце не страдало каждый день.

Я похлопываю его по спине.

— Я здесь, если ты хочешь разозлиться и пустить в ход кулаки в бой. Просто дай мне знать, что тебе нужно.

Агония в его глазах начинает исчезать, когда он криво улыбается.

— Ты позволишь мне победить?

— Ты преувеличиваешь, — говорю я со смехом. Между нами наступает минута молчания, позволяющая ему собраться с мыслями, прежде чем я заговорю. Когда он встает в полный рост и ухмыляется, я знаю, что он хорош.

Я киваю головой в сторону двери.

— Пойдём, когда будешь готов.

Он улыбается и хватает свое оружие, висящее на стене. Небольшой приступ нервозности выходит наружу при мысли о том, что я делюсь своим секретом еще с парой человек. Двое ее друзей, которых я едва знаю. Я молюсь Богам, чтобы они смогли сохранить тайну, потому что в противном случае моя жизнь будет в опасности. Это запятнает имя моей семьи и утащит мою мать и брата вместе со мной.

После остановки в замке я направляюсь в гостиницу. Моя мать казалась понимающей, как будто знала, что я навещу ее, чтобы рассказать о путешествии. Сказав мне путешествовать в безопасности, оставаться начеку и убедиться, что я погасил пламя. Но я не уверен, что означает эта последняя часть. Мой разум все еще пытается осмыслить ее последнюю просьбу. Эмиль был недоволен и хотел присоединиться, но неизвестность путешествия слишком опасна. Я сказал ему, что как только он сможет победить меня в нашем спарринге, тогда он сможет присоединиться. Но с тех пор, как нашего отца не стало, мне нужно было больше стараться ради него. Я никогда не смогу заменить его, но моя роль как его старшего брата изменилась.

Финн сказал, что встретит меня возле гостиницы в течение часа, и он это сделал. Он заходит, пока я пробираюсь вверх по стене здания, чтобы проскользнуть другим путем. Если я войду в дверь как принц Дрейвен, то все бросятся туда, и весь город узнает о моем местонахождении, прежде чем я успею моргнуть. И если я войду как Тень, то все взбесятся и решат, что поблизости есть Испорченный. В любом случае, входить через парадную дверь для меня безвыходная ситуация.

Камень прохладный на ощупь и скользкий, когда мох покрывает его. Я могу приподняться на несколько выступов сбоку от гостиницы, прежде чем пролезть в окно. Когда я проскальзываю в коридор, Финн уже там, прислонившись к стене, скрестив руки и закинув одну ногу за спину.

— Ты становишься медлительным, — дразнит он.

— Это был нечестный вызов, — говорю я, стреляя в него цепочкой теней, чтобы вывести его из равновесия. Он ругается со смехом.

— Куда теперь, человек-тень?

Я выступаю из тени достаточно, чтобы он мог увидеть прищуренный взгляд, который я послал ему. Затем я делаю глубокий вдох и улавливаю ее запах. Я чувствую дуновение ее сладкого цветочного аромата, распространяющегося по коридору, и немедленно начинаю следовать за ним, не говоря ни слова.

Я слышу шаги Финна позади меня, зная, что он не спросит, куда я направляюсь. Когда ее запах становится ошеломляющим, я чувствую, как мои глаза расширяются, темнеют от потребности заявить права. Но я отмахиваюсь от этой нежелательной мысли. Она не моя пара, иначе связь завершилась бы в ту первую ночь, когда я увидел ее в переулке.

Я останавливаюсь перед деревянной дверью, слыша приглушенные голоса внутри. Это они. Без стука я просовываю свои тени через замок и отодвигаю его в сторону, открывая дверь. Смешон веселья покидает Финна из-за моей навязчивости.

В тот момент, когда дверь широко распахивается, три пары глаз устремляются на меня.

— Ты знаешь, что есть такая вещь, как стучать, — говорит Эмма, метая в меня кинжалы своего взгляда. Ярость в ее затуманенных глазах только подпитывает меня и разжигает желание, которое зарождается глубоко внутри.

Я наблюдаю, как глаза Коры отрываются от меня и останавливаются на Финне позади меня, расширяясь при виде этого.

— Эй, что ты..

Она замолкает в тот момент, когда я впитываю каждый след своих теней и позволяю моей скрытой правде тяжело повиснуть в воздухе.

Кора ахает, и глаза Кая слегка выпучиваются от того, что они видят. Я сосредотачиваюсь на Эмме, хотя ее челюсти сжимаются, выглядя так, будто она хочет похоронить меня заживо. Но если она это сделает, она должна знать, что пойдет со мной.

Туфля летит через комнату. Моя рука быстро рефлекторно поднимается, чтобы перехватить ее в воздухе, прежде чем она коснется моего лица.

— Это сорвалось, — говорит Кора с притворной невинностью. — Хотя ты бы это заслужил.

Ложь. Совсем как Эмма. Неудивительно, что эти двое так близки. Рычание вырывается из моего горла, когда я бросаю туфлю на пол.

— Леди Асов дерзкие, не так ли? — Финн размышляет позади меня.

— Подойди ближе и узнай, — огрызается в ответ Кора, открывая рот, прежде чем сильно прикусить губу свою со злобной улыбкой.

В перерыве между их враждой я чувствую, как Кай подозрительно смотрит на меня. Я могу сказать, что в его голове зреют вопросы.

— Ты был на балу, — заявляет Кай.

— Я был.

— Но на другой стороне острова произошло нападение. Ходят слухи, что там был Тень. — V углубляется в его бровях; он пытается связать события.

— Я выскользнул во время бала, — говорю я прямо, не понимая, к чему он клонит.

— Это было на другой стороне острова, и ты добрался туда раньше, чем это смогла сделать любая охрана. — Скептический блеск в его глазах сверлит меня, вычисляя. Он докапывается до другого секрета — того, которым я не делюсь.

Я пристально смотрю на него, ни капли беспокойства не отражается на моем лице.

— Я быстрый.

Он прищуривается, не совсем веря мне. Но прежде чем он успевает сказать что-то еще, Эмма трубит, чтобы прекратить допрос:

— Хорошо, этого достаточно. Тень — Дрейвен, а Дрейвен — это Тень. Этого нельзя отрицать, доказательство ясно как день. Прямо сейчас нам нужно найти Старейшин, у которых может быть представление о местонахождении Камня.

Она права. Чем больше времени мы тратим впустую, тем больше времени у короля Орена, чтобы сначала добраться своими скользкими руками до Камня.

— Почему бы нам не разделиться? — Вмешивается Финн, заходя дальше в комнату. — Одна группа отправляется ко Двору Амихана, а другая — ко Двору Абайна. Затем мы можем послать весточку или встретиться где-нибудь, чтобы поделиться полученной информацией.

— Это неплохая идея, — говорит Эмма, сосредоточенное раздумье искажает ее черты.

— Но кто бы с кем пошел бы? — Спрашивает Кора. — Мы трое и вы двое?

По какой-то причине мысль о разлуке с маленьким демоном приводит меня в бешенство, пробуждая зверя внутри, который хочет украсть ее. Комната на секунду погружается во тьму, когда мои тени вспыхивают во вспышке, прежде чем я втягиваю их обратно.

— Нет, — решительно говорю я. — Ты, Кай и Финн. Маленький демон со мной.

Бурные волны, ревущие в ее глазах, обрушиваются вниз, пытаясь забрать меня с собой и утянуть на дно. Но я не сдаюсь. Я бы охотно погрузился в морские глубины, пока она со мной. Эти мысли непрошеные, и я не понимаю, откуда они берутся. Из-за этого меня охватывает гнев. Мне нужно избавиться от нее, но я не могу этого сделать, пока не получу Камень и не выясню, причастна ли она к Проклятью.

Тьма, которая исходила от нее, бездушные глаза и чернота, струящаяся по ее венам, — это образ, который никогда не покидает мою голову. Я не могу забыть то, что я видел в ее кошмаре, что с каждым днем заставляет меня все больше интересоваться тем, кто она такая.

— Черта с два я пойду с тобой, — рычит она. Встав, она врывается прямо в мое пространство.

— Если я правильно помню, маленький демон, ты та, кто искал меня. — Я наклоняюсь, говоря достаточно тихо, чтобы слышала только она. — Умоляла меня.

Я не упуская из вида легкую дрожь, которая пробегает по ее телу.

— Она остается со мной, — объявляет Кай, вставая во весь рост. Его дородное телосложение кричит о силе, которая хорошо сочетается со способностью Финна к телепортации и созданию варп-дыр. Кроме того, нам будет легче встретиться, если они будут с ним. Финн может создать трещину в воздухе, туннель, соединяющий одну точку с другой. Он один из немногих фейри, которым не нужно путешествовать на корабле. Это редкая сила, которая уходит корнями далеко в его родословную.

Я обвиваюсь вокруг Эммы, игнорируя пламя, исходящее от нее от ярости, кипящей под ее кожей, и закрываю ее от Кая.

Я смотрю ему в лицо, объясняя, почему этого не произойдет.

— Послушай, из того, что я могу сказать, твоя сила — это силовое поле силы. Финн, здесь, может перемещаться со скоростью света из разных мест. Тебе явно понадобится Кора, чтобы держать вас двоих в узде, но ты можешь отправиться на один из островов и обратно в любой момент. — Я выдерживаю его взгляд, чтобы показать, что я серьезен.

— Это будет единственный раз, когда было бы разумно разделить нас, чтобы мы могли выследить Старейшин. Со мной твоя принцесса будет в безопасности. — Я кладу ладонь на сердце, показывая ему, что я верен своему слову. По крайней мере, сейчас.

— Я смогу спрятать нас в своих тенях и иметь собственное средство передвижения, но только для одного дополнительного человека. Плюс, она попросила меня о помощи, и вот я здесь… помогаю.

Замешательство оседает на его лице, когда его шрам смещается от того, как он поджимает губы, а брови еще больше хмурятся. Всегда такой серьезный. Но затем сквозит смирение, зная, что Эмма действительно обращалась ко мне за помощью, и даже при том, что она не знала, кем я был в то время, я все еще нужен в любом случае.

— Принцесса? — Спрашивает Кай, переводя вопросительный взгляд на кипящую женщину позади меня.

Она молчит. Никто не произносит ни слова, пока мы ждем ее ответа. Но затем она испускает громкий, глубокий вздох.

— Все будет хорошо. Мы разделимся. Но только если Финн немедленно выведет вас обоих при случаи опасности, и мы сразу же встретимся, как только все закончим.

Я поворачиваюсь к ней лицом, встречая взгляд серебристых глаз, впивающихся в мои.

— Как только каждый из нас найдет Старейшину и встретится с ним, мы снова встретимся здесь.

— Чертовски верно, что ты это сделаешь, — огрызается Кора. — Или я буду преследовать тебя в загробной жизни, как только Эмма отправит тебя туда.

Смех Финна наполняет комнату, когда он наклоняется вперед, чтобы перевести дыхание.

— А я-то думал, ты дамский угодник, Дрейв.

Я бросаю на него предупреждающий взгляд, но это только заставляет его смеяться еще больше.

— Тогда решено. Мы отправляемся до восхода солнца, — заявляю я, бросая последний взгляд на Эмму, прежде чем резко покинуть комнату.

Мне нужно отправиться в пещеры Цисаны сегодня вечером, чтобы у нас было все необходимое перед нашим путешествием. О существовании пещеры не известно ни одному фейри; знания о ней исчезли столетия назад, и лишь немногие знают о ней сейчас. Но именно там надежно спрятано оставшееся оружие виверн, подальше от рук тех, кто отдал его против фейри-драконов-оборотней.

Люди Дейдрума видели в драконах зло, колдунов, несущих смерть. Рассматривали их только как хаотических зверей, получивших власть свыше. Мутировавшее проклятие, случайно созданное Богом Тьмы, когда частичка его силы оставила после себя чудовищных тварей. Тем не менее, они никогда не признавали зло, которое скрывалось прямо перед ними, ходило среди них у всех на виду.

Я слышу, как голос Финна эхом разносится по коридору, когда он продолжает разговор, но я продолжаю идти. Мне нужно время, чтобы подумать и взять под контроль своего внутреннего зверя.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Эмма

С тех пор, как мы пришвартовали корабль рано утром, остаток дня проходит довольно быстро, пока мы ждем в наших комнатах в гостинице. Ничего особенного не происходит, но я не могу остановить беспокойство, стекающее по моему позвоночнику, беспокоясь, найдет ли меня мой отец. Я держу это при себе и стараюсь не думать об этом, но молюсь Богам, чтобы мы нашли Старейшин.

Кай хочет хорошенько выспаться, прежде чем мы начнем наше путешествие к другим дворам, но для того, чтобы попасть в варп-дыру, которая отправляет их через море, не требуется часы сна. Итак, я пошутила с ним, сказав, что им почти не придется путешествовать, если Финн будет с ними, и тень улыбки приподнимает его губы, прежде чем в уголках его глаз появляется озабоченность.

Кора тоже готовится отдохнуть в комнате, которую мы делим, но я не могу уснуть. Мой разум лихорадочно соображает, и мне просто нужен воздух. Я пожелала ей спокойной ночи и сказала, что скоро вернусь, чтобы лечь спать, но прямо сейчас мне нужно пространство, чтобы разобраться в своих мыслях.

Я поднимаюсь на верхний этаж гостиницы и нахожу дверь, которая ведет на крышу. Я выхожу и почти забываю, насколько здесь прохладнее воздух. Туман стелется низко над лесом, но небо яснее, чем я когда-либо видела. Приближаются сумерки, когда сумеречное свечение оранжевых, синих и пурпурных тонов начинает темнеть на небе. Светящийся сквозь деревья, как волшебный маяк, который укажет тебе путь к морю.

Я добираюсь до края крыши и сажусь на выступающий выступ, свешивая ноги в ботинках за борт. Я достаточно высоко от деревьев, чтобы чувствовать себя достаточно уединенно, чтобы сделать полный глоток воздуха. Наполняю легкие до тех пор, пока больше не могу, затем выпускаю ее в виде ровного вдоха.

Я отказываюсь от капюшона, хотя это помогло бы сохранить тепло моего тела. Но я хочу чувствовать, как холодные пальцы ветерка перебирают мои волосы, заставляя кончики прядей танцевать. Что-то поселяется во мне, когда аромат свежей сосны и кедра разносится вокруг ветром.

Я закрываю глаза и думаю о хаосе, который, возможно, разворачивается дома. Мой отец, скорее всего, кипит от ярости, угрожая разнести в клочья каждую комнату во дворце. Затем, Эйден… Интересно, он так же зол, или вместо этого он больше беспокоится. Но я постепенно обнаруживаю, что мне все равно. Я зла. Я чувствую, что он играет со мной, используя нашу дружбу, чтобы оправдаться в своих действиях, в своих словах. Даже с тем комфортом, который он привнес в мою жизнь, боюсь, в его глазах я всего лишь девушка с титулом. Девушка, которая хороша только для того, чтобы выполнять приказы и спокойно жить под властью мужчин. Принцесса, единственная цель которой — восседать на пьедестале и никогда не пачкать рук.

Он разрушил мое доверие к нему за половину ночи бала, и как бы я ни заставляла себя простить, часть меня все еще не может полностью залатать эту обиду. Я не сомневаюсь, что он удержал бы меня, но я не хочу в будущем оставаться какой-то тихой принцессой, которая никогда по-настоящему не живет. Часть меня все еще не может определить, на чьей стороне он был бы, если бы дело дошло до войны между мной и моим отцом. Но у меня в животе сжимается предчувствие, что это было бы последнее.

Стресс разъедает меня по мере того, как все больше мыслей о том, что я должна сделать, берут верх. Мне нужен этот камень, потому что, если я не смогу освободиться от его поводка на моей шее, тогда я не смогу спасти своих людей. Я обязана им всем за все те годы, что не обращала внимания на их трудности. Чувство вины гложет меня с тех пор, как Тень..

Нет, не Тень. Дрейвен.

Теперь понятно, почему я находила обоих мужчин невероятно раздражающими и не могла держать язык за зубами при них. Вздох покидает меня, все поражает меня сразу. В глубине моих глаз начинает гореть, когда я чувствую, как скатывается непрошеная слеза, стекая по моей щеке. Я позволяю еще нескольким ускользнуть, когда настраиваюсь на крик совы, отдающийся эхом вдалеке, и ветер, шелестящий листьями, сплетающимися между ветвями в успокаивающем танце.

Я чувствую, как ветерок стирает все следы влажных ручейков на моем лице. Момент слабости, уязвимости прошел. По моим рукам пробегают мурашки, дует более сильный ветерок, но на этот раз… в воздухе чувствуется привкус клена. Я ощетиниваюсь от этого вторжения.

— Чего ты хочешь? — Яд сочится из моих слов, раздражение впивается в меня когтями. Мой момент одиночества закончился.

Я чувствую его присутствие позади себя, всепоглощающий жар, исходящий от его тела. Слыша шорох его ботинок рядом со мной, я открываю глаза и вижу, как Дрейвен садится в футе от меня.

— Хочешь компанию?

Я пристально смотрю на последний луч света, мерцающий между далекими деревьями перед нами.

— Нет, — говорю я строго.

Он не уходит, просто тоже смотрит прямо перед собой, пока мы оба смотрим финал захода солнца.

— Скучаешь по дому?

— Никогда. — Я усмехаюсь.

На этот раз я чувствую, как его голубые глаза оценивают меня, прежде чем я, наконец, поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему в лицо, заставляя свой темный взгляд встретиться с его светлыми глазами.

— Ты ненавидишь его. — Его слова врезаются в меня, как прилив, угрожающий затянуть меня под свое течение.

Прищуриваю взгляд, гнев в моей крови начинает закипать, угрожая вырваться наружу. Я хочу сказать ему, что ненавижу его, но я бы солгала. Я знаю, что такое настоящая ненависть к человеку. Если уж на то пошло, я однозначно раздражена. Я рычу на него, чтобы остановить себя от изрыгания жестоких слов, и позволяю своим глазам стать еще более жесткими, чтобы довести свою точку зрения до конца.

Его тонкий смех едва слышен из-за ветра, но я, тем не менее, слышу его. Мое раздражение разгорается все сильнее.

— Я буду твоим злодеем, если тебе это нужно, маленький демон. Но ты не ненавидишь меня. И даже если бы ты ненавидела, ты не смогла бы держаться за это долго.

— Чересчур самоуверенный? — Наглость этого человека.

Я разочарованно вздыхаю.

— Послушай, мне уже приходится путешествовать с тобой. Я бы предпочла не иметь с тобой дела сейчас. Так что, пожалуйста, просто оставь меня в покое, чтобы у меня была минутка тишины. Может быть, ты сможешь скоротать время, найдя свою девушку? Я уверена, что она ищет тебя.

Его поведение меняется. Вспышка серебряного разреза прорезает его радужную оболочку, и я вижу, как что-то мерцает на его обнаженной коже, прежде чем исчезнуть секундой позже. Я смотрю на него в изумлении, неуверенная, реально ли то, что это было, или мои глаза играют со мной злую шутку. Я потираю веки основанием ладоней, прежде чем снова посмотреть на него. Кожа, которую я вижу, покрытая татуировками на его предплечьях и поднимающиеся вверх по шее, выглядят нормально, никакого мерцания не видно. Я поднимаю глаза на его лицо.

Я теряю ход мыслей, когда твердость в его глазах поражает меня. Это голубое пламя проникает в меня, прожигая мою душу и кожу. Он наклоняется ближе, его лицо оказывается всего в нескольких дюймах от моего. Его опьяняющий запах становится всепоглощающим. Сладкий аромат клена, исходящий от его дыхания, заставляет меня непреднамеренно облизывать губы. Возникает мысль попробовать его на вкус, но я отгоняю ее.

— Девушка? — он издаёт грубый вопрос, его глубокий голос разносит тепло по моему животу.

— Ты не помнишь ее? Блондинка. Ее руки были повсюду на тебе. Ее имя начинается на К…? — Я уклоняюсь, подстрекая его в надежде разозлить его еще больше.

Это работает. Я вижу, как напрягаются мышцы на его острой челюсти. Я внутренне ставлю себе пять за способность вывести из себя пресловутого Темного Принца. Но я поздравляю себя слишком рано, потому что на следующем вдохе его рука крепко сжимает мой затылок, осторожно, чтобы не коснуться моего ожерелья. Он притягивает мое лицо на дюйм ближе, пока мы не разделяем один воздух. Одно небольшое движение, и я смогла бы ощутить сладость его рта.

— Я не вступаю в отношения, маленький демон. Если только это не то, что ты считаешь быстрым трахом. — Он опускает глаза к моим губам, которые приоткрываются в шоке от его слов.

Ночная тьма обволакивает нас, окутывая своими объятиями. Если воздух становится холоднее, я не замечаю. Мужчина передо мной вызывает прилив тепла в моей сердцевине и воспламеняет каждое нервное окончание в моем теле. Его большой палец поглаживает меня за ухом, и у меня перехватывает дыхание.

Непрошеное зернышко вины закрадывается в глубь моего сознания, когда мысли о желании сократить дистанцию между нами берет верх. Каким бы он был на вкус на моем языке? Каково было бы чувствовать его волосы между моими пальцами? Каково было бы чувствовать его руки на себе…?

Я чувствую себя ужасно, хотя, черт возьми, больше этого не хочу. Я ненавижу войну, бушующую в моей голове, то, как я автоматически чувствую необходимость потакать тому, что может чувствовать Эйден. Он был единственным человеком, единственным другом, который помог мне отвлечься от жестокого обращения с моим отцом в детстве. Мне нужно освободиться от этой хватки. Я больше не хочу по привычке цепляться за него. Все, что у нас сейчас есть, — это разрушенная дружба.

У меня не было никакого контроля в моей жизни. Но прямо здесь и сейчас я могу выбирать. Я могу решать, чего я хочу, и помолвка — это не то. Но окутывающая нас тьма заставляет меня чувствовать себя невидимкой. Тайна, которая перестанет существовать, когда золотой шар взойдет снова. Только мы, луна и звезды узнаем. Запретный шанс взять то, что я хочу. Вечный секрет, который затеряется в темноте.

Я выгибаю бровь, потому что, кажется, не могу сдержать радости, которая нарастает, когда я ставлю ему галочку.

— Или они не хотят большего, потому что эти твои девочки недовольны?

Злобная ухмылка расползается по моему лицу, пока я остаюсь на месте, не отступая и не увеличивая дистанцию между нами.

Его хватка в моих волосах усиливается, предупреждающее рычание вибрирует в его груди. Другая его рука проскакивает между нами, и его большой палец чувственно проводит по моей нижней губе.

— У тебя такой маленький вспыльчивый ротик. — Дыхание от его слов обдает мои губы, когда его большой палец медленно опускается. Его тело не отстраняется от меня ни на дюйм, когда он вторгается в мое пространство, делясь воздухом. — Почему бы мне не заставить его замолчать и не доказать тебе, насколько довольны они были, когда выкрикивали мое имя?

— Отвали. — Смелость вытекает из меня, вызывая отвращение к двукратному мужчине передо мной. — Я помолвлена, помнишь?

Это неубедительное оправдание с тех пор, как я оставила Эйдена позади. Даже слова имеют горький привкус на моем языке.

Хитрый смешок вырывается у него, когда он проводит носом по моей челюсти и вверх по щеке, посылая сильную дрожь по моему позвоночнику.

— Где твое кольцо, принцесса? Потому что я его не вижу, и тебе, возможно, сказали, что ты помолвлена, но ничто не высечено на камне, маленький демон.

Он приближает свое лицо к моему, лед в его глазах сверкает ярче, чем я когда-либо видела. Как хрустальные звезды, сияющие в ночи.

— Для девушки с таким количеством сдерживаемой агрессии очевидно, что мужчина с твоей рукой на балу тебя не удовлетворяет.

Я крепко сжимаю зубы, сдерживая проклятия, которые мне хочется выплюнуть в его адрес. Кем, черт возьми, он себя возомнил? Он ничего не знает. Возможно, Эйден никогда не удовлетворял меня, но я никогда не давала ему шанса. Не то чтобы я спасала себя. Я только что была заперта во дворце и всегда чувствовала необходимость сдерживаться с Эйденом. Я не могла позволить ему видеть всю меня, и я не думаю, что когда-либо была бы готова к этому.

Но я не колеблюсь, позволяя своим словам слететь с языка.

— Агрессия вызвана только тобой. Но, осмелюсь сказать, в твоих словах звучит ревность?

Я мрачно поддразниваю. Ожидая его резких, вызывающих слов в ответ. Но затем что-то меняется в его глазах. Лед начинает таять, и свет в них гаснет, когда они темнеют от греховных обещаний.

— Может быть, часть меня и да, — заявляет он, застав меня врасплох своей честностью.

Воздух вокруг нас заряжается приливом горячей энергии и потребности. Наши взгляды встречаются друг с другом, разрушая стену нашего сознания. Завеса теней опускается вокруг нас прямо перед тем, как я чувствую, как его большой палец снова касается задней части моего уха. Мой пульс начинает биться сильнее, быстрее, с каждым проходящим вздохом. Все здравые мысли забыты, поскольку мы оба не в состоянии отвести взгляд.

Мои губы приоткрываются, скользя по ним языком. Кажется, это его и погубило, когда он притягивает меня вперед и яростно прижимается своим ртом к моему.

Я сопоставляю силу его пылающего поцелуя со своим собственным, заявляя права на его рот с безумной потребностью попробовать его на вкус. Бурбон. Его сладкий, пьянящий кленовый привкус исходит от бурбона, и я пристрастилась. Потребность впивать в себя больше его, больше его вкуса. Эта запретная похоть, которая все глубже погружает меня в него, сбивает меня с толку. Я чувствовала себя хорошо в те жаркие моменты с Эйденом, но сейчас такое чувство, что я бы охотно позволила себе утонуть в нем. Никогда не желала бы выныривать за воздухом, если только он сам не был бы воздухом.

Из моего горла вырывается тихий стон, и он прокладывает горячими поцелуями дорожку вниз по нему секундой позже, прежде чем снова прижаться своими губами к моим. Мы прислоняемся друг к другу, сидя на выступе крыши, цепляясь друг за друга, чтобы быть как можно ближе. Целуя его, я чувствую себя свободно падающей, отпускаю, как будто соскальзываю с этого выступа вниз. Вопрос только в том, поймает ли он меня? Или он будет смотреть, как я падаю навстречу своей смерти?

Его другая рука тянется и сжимает мое бедро, крепко сжимая, как будто ему нужно больше чувствовать меня. Я позволяю себе в этот момент быть скрытой в темноте, чтобы впервые в жизни взять то, что я хочу. Взять то, чего я жажду.

Моя свободная рука сжимает шероховатую поверхность крыши, в то время как другая скользит вверх, чтобы придержать его за щеку. Провожу пальцами по щетине, покрывающей его челюсть, — именно это я хотела сделать в тот момент, когда увидела его, — и она восхитительно царапает мои пальцы.

Его рот пожирает мой в чувственном танце языков, сопровождаемом клацаньем зубов и прикусыванием губ. Я провожу своим языком по его языку, и наполненное удовольствием рычание поднимается вверх по его горлу. Мои пальцы находят пирсинг в его брови, нежно касаясь холодного металла.

Влага скапливается у меня между ног, и боль в моей сердцевине нарастает до глубокого гудения. Его рука продолжает грубо массировать мои бедра, когда его большой палец погружается между ними, приближаясь к моему центру. Все это так до боли приятно, что моя кровь словно подожжена. Мои соски твердеют, упираясь в топ, и я не могу не выгибаться навстречу ему.

Дрейвен, должно быть, замечает растущую во мне потребность, когда его рот сильнее прижимается к моему, требуя больше воздуха. Но прямо в этот момент рука на моей ноге достигает середины бедер, и я резко втягиваю воздух, когда мой клитор начинает отчаянно пульсировать. Он отстраняется достаточно, чтобы выругаться в мои губы, его пальцы надавливают и потирают вдоль всего моего центра, чувствуя влажность через мои брюки.

Он зарывается лицом в мою шею над ожерельем, когда из него вырывается низкий стон.

— Черт.

Его пальцы замирают, и мы оба отстраняемся, чтобы смотреть друг на друга с тяжелым дыханием и полуприкрытыми глазами. Его рука все еще сжимает мои волосы на затылке, как будто он боится, что я сбегу.

— Ты такая чертовски мокрая.

Его скрипучий голос пропитан похотью, он сильнее прижимает пальцы к моей щели. Он делает глубокий вдох через нос, и я вижу, как расширяются его глаза, когда он переводит дыхание.

— Твое возбуждение сводит меня с ума, маленький демон.

Я не знаю, что сказать. Часть меня шокирована. Никто никогда не прикасался ко мне там, и я не могу поверить, что позволяю ему. Но он не требует ничего под моей одеждой, где я храню свой самый смертоносный секрет. Мне не нужно прятать от него свой кинжал, поскольку он стал его близким другом. Впервые я не чувствую ничего, что удерживает меня от крика, чтобы остановиться. Пульсация в моем сердце становится неумолимой, безжалостной, и я бы умоляла его снова, если бы это означало, что он мог спасти меня из ее хватки.

Я позволяю своим пальцам снова пробежаться по его подбородку и волосам. Хватаюсь за чернильные пряди, молча говоря ему, что мне нужно больше. Его ноздри раздуваются, когда я замечаю, что его глаза превращаются в те светящиеся серебристые щелочки, которые, как я думала, мне привиделись, прежде чем он снова опускает свой рот на мой. Наказывая. Требуя. Пробуя на вкус каждый дюйм внутри и вдоль моих губ, когда его пальцы начинают двигаться. Найдя мой клитор, он потирает его круговыми движениями.

Я всхлипываю, когда трение его прикосновений проходит через меня, принося мне некоторое облегчение. Я провожу своим языком по его языку снова и снова, пока его пальцы набирают темп.

Мое дыхание учащается, когда больше тепла начинает скручиваться все туже в моем ядре. Я мчусь в такт его пальцам, отчаянно гоняясь за своим освобождением. Я чувствую, как оно нарастает. Я крепче сжимаю его волосы, оттягивая пряди, когда моя кожа начинает гореть.

— Вот и все. Кончай для меня, Эмма, — рычит он, требуя, чтобы мое тело сделало то, что ему сказано.

Я хочу отказать ему, но не могу. Звук моего имени, слетающего с его губ, толкает меня к краю эйфории. Его пальцы кружат быстрее, когда мои внутренние стенки сжимаются сильнее. Еще один стон покидает меня. Я принадлежу ему, чтобы взять. Прежде чем я успеваю сделать полный вдох, мой оргазм достигает пика, поражая меня со всей силой, когда мои внутренние стенки сжимаются и сотрясаются в спазмах. Покалывание проходит через меня, когда я перестаю дышать с каждым всплеском экстаза, который пульсирует глубоко внутри меня. Создавая еще большую влажность между моими бедрами, пока он продолжает свою атаку на мой чувствительный клитор, позволяя мне плыть по волнам удовольствия.

Из меня медленно вырывается удовлетворенный вздох. Когда мое освобождение проходит, он убирает пальцы. Обнимая меня за талию, он притягивает меня немного ближе. Он прижимается своими губами к моим в нежном поцелуе.

— Молодец, девочка, — бормочет он мне в рот, когда сильное чувство удовлетворения от того, что я доставляю ему удовольствие, разгорается глубоко внутри.

Он снова целует меня, а затем приближает свои припухшие губы к моему уху.

— Ты мне доверяешь? — он шепчет.

— Ни за что, — говорю я на выдохе, когда мое сердцебиение начинает успокаиваться.

Я жду, что он скажет дальше, но все, что я слышу, это глубокий смешок, прежде чем его рука крепче обхватывает меня и стаскивает с крыши вместе с ним. Порыв холодного воздуха ударяет мне в лицо, когда мы начинаем свободное падение вниз, в туманный покров ночи.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Дрейвен

Это не было запланировано. Ничего из этого не было. Я поднялся на крышу, чтобы прочистить голову, единственное место, где я могу свободно упорядочить свои мысли. Открытое пространство ночного неба успокаивает, позволяя моему разуму чувствовать себя свободным и невесомым. Я не ожидал, что там кто-то будет, не говоря уже о женщине, которая заставляла мой член дергаться с каждым произнесенным ею отрывистым словом.

Из-за этого ее рта у нее будут неприятности. Она пробудила во мне зверя, и я потерял контроль, не в силах больше сдерживаться. Ее губы просто умоляли меня попробовать их на вкус, и когда ее язык метнулся, чтобы смочить их, все рациональные мысли покинули меня. Только то, что я был поглощен необходимостью заявить на них права, объяснило бы, почему я проговорился о своем признании, об уколе ревности, который я почувствовал.

Когда она впервые появилась при моем дворе и я повел ее в библиотеку, я смог увидеть чистые, необузданные эмоции, которые танцевали на ее лице. Это лишило меня дара речи. Я хотел знать, о чем она думает, и обнаружил, что ловлю каждое ее слово.

Я не доверял себе, когда пришло время ей уходить и плыть обратно к себе домой. Я убедился, что не попрощался, потому что мне нужно было увеличить дистанцию между нами. Я видел, как ее тело реагировало на меня, но резкость ее слов говорила о другом. Все, что я знаю, это то, что ее дикое поведение заставляет мой член становиться твердым. Когда я оставил ее в библиотеке тем вечером, мой член натягивал шов на штанах, нуждаясь в каком-то подобии разрядки. Я мог бы затащить в свою постель женщину, даже Катрину, которая отчаянно цеплялась за меня, но эта мысль мне не понравилась.

Той ночью мне пришлось принять несколько холодных ванн, но это не помогло. Я остался со своей рукой, когда схватился за свою длину, зная, что она была рядом, где-то в замке. Запретная мысль о ней заставила меня сжать в кулаке простыни на моей кровати, когда я накачивал себя сильнее, представляя, что я вхожу в ее теплую киску. С другой стороны, даже те грешные губы, которые проклинают меня, взяли бы меня в заложники.

Мое дыхание участилось, когда мои внутренности свернулись еще туже, посылая ослепляющее наслаждение вниз по позвоночнику. Еще несколько быстрых толчков, и я выплеснул свое освобождение в ожидающую ладонь. Проклиная и рыча от интенсивности моего оргазма. Просто дроча при мысли о ней, я кончаю сильнее, чем когда-либо прежде. Бьюсь об заклад, если бы она была моей, я бы отключился в тот момент, когда кончил.

Она вызывает у меня желание украсть ее и наказать за этот ее порочный рот. В некотором смысле, я полагаю, что так оно и есть. Сегодня вечером я планировал улизнуть в пещеры Цисаны, которые скрыты за облаками на северо-востоке, и вернуться до того, как свет коснется неба. Тем не менее, она стала отвлекающим фактором, которому я не могу сопротивляться.

Насмехается надо мной. Бросает мне вызов.

Я беру то, что хочу, потому что вижу это в ее серых глазах, завитки желания наполняют их, когда наши губы сливаются в магнетическом притяжении. Ее губы на вкус даже лучше, чем я представлял, сладкие, как мед, которые заставляют тебя жаждать большего. Ее тихие всхлипы и стоны продолжали изливаться мне в рот, заставляя мой член стоять по стойке смирно. Посылая волны желания в поясницу и вниз по всей длине.

Она такая отзывчивая, такая влажная, практически истекает для меня. Я чувствую, какая она скользкая через свои узкие брюки, отчего мне хочется разорвать их пополам и насладиться ею прямо здесь и сейчас.

Шок, который захлестывает ее в тот момент, когда мои пальцы касаются ее щели, отбрасывает меня назад. Кажется, что это новое чувство для нее, но я сомневаюсь в этом. Будучи помолвленной с таким скользким ублюдком, я бы предположил, что он уже заявил о своих правах внутри нее. Но в данный момент мне все равно, не сейчас, когда она тянет меня за волосы в безмолвной мольбе. Я не могу удержаться от того, чтобы снова погрузиться в нее. Желая доставить ей удовольствие и посмотреть, как отреагирует ее тело, когда она взорвется.

Я поглощаю каждый неглубокий вдох, когда ее дыхание учащается, способ ее тела сообщить мне, что она близко. Я сильнее давлю на ее клитор, набирая скорость, требуя, чтобы она кончила для меня. И, как хорошая девочка, она, блядь, так и делает. Прижимаясь ко мне теснее, она стонет у мне в рот, разгоняя волны удовольствия, пока я контролирую каждую из них. Мой член болит до боли, и я чувствую, как капля предварительной спермы выскальзывает наружу.

Она сжимается в моих объятиях, когда я притягиваю ее к себе, принимая опрометчивое решение из-за своей потребности прижать ее ближе.

— Молодец, девочка, — мягко говорю я ей в губы, прежде чем завладеть ими своими. Как только у нее снова перехватывает дыхание, я провожу губами по раковине ее уха, вдыхая аромат розы и меда.

— Ты мне доверяешь? — Я шепчу достаточно тихо, чтобы не быть уверенным, что она слышит меня, когда ее сердце начинает биться в нормальном темпе.

Я чувствую, как ее губы приподнимаются к моей щеке, как будто призрак улыбки украшает ее губы.

— Ни за что, — говорит она на выдохе, все еще пытаясь отдышаться.

Я не ожидал ничего меньшего. Даже потеряв себя во мне на мгновение, она все еще бросает мне вызов, и это только еще больше сводит меня с ума из-за нее. У меня вырывается тихий смешок, прежде чем я могу его остановить. Не раздумывая ни секунды, мои руки неумолимо сжимаются вокруг нее, как будто от нее зависит моя жизнь, я наслаждаюсь теплом ее тела, прижатого к моему. Я не думаю, что, поскольку я добровольно выдаю ей еще один свой секрет, она будет держать его против меня, когда я буду стаскивать нас обоих с крыши.

Мы рассекаем воздух, когда он проносится вокруг нас. Я позволяю нам пролететь несколько футов, прежде чем мы ударимся о землю, наблюдая за ее реакцией. Но когда она сталкивается со смертью, страха нет, только мирное выражение принятия, которое застывает на ее лице. Как будто она ждала, когда это заберет ее, лишит этой жизни. Мои мысли возвращаются к ее словам, когда она думала, что я всего лишь Тень, неизвестный мужчина под маской теней. От ее признания, что она танцевала на грани мелодии смерти, у меня сжался желудок, но теперь, похоже, она только и ждет, когда музыка прекратится.

Буря, которая постоянно бушует в ее глазах, успокаивается, когда облака в них расступаются. Эти серые радужки кажутся благодарными, когда нежнейшая улыбка расцветает на ее губах.

Ну, к черту это.

Она не умрет так легко. Музыка в ее душе не остановится, по крайней мере, не сейчас. Я позабочусь о том, чтобы ее сердце продолжало биться в прежнем ритме, если только я не решу покончить с этим своей собственной рукой. Ибо, если она предает меня своими словами о спасении людей, я сделаю так, что ее смерть продлится дольше, чем она когда-либо сможет вынести.

Я завожу другую руку ей под ноги и прижимаю ее крепче к себе, призывая своего зверя внутри, когда раскрываю сильные крылья. Я подымаю нас мощным порывом ветра, который подбрасывает нас в воздух. Как стрела, летящая прямо в небо. Я снова бью ими, с достаточной силой, чтобы скользить между деревьями и петлять между ветвями, пока мы не воспарим над ними.

На этот раз ее глаза расширяются, когда она смотрит в мои. Я вижу, как серебряное сияние моих глаз отражается в ее. Она не говорит ни слова, просто с изумлением наблюдает за тем, как я окутываю нас своими тенями, сливаясь с полуночным небом.

Я призываю свою силу еще немного, позволяя нам скользить по воздуху со скоростью молнии, когда я веду ее в секретную пещеру Сисаны.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Эмма

Крылья.

Мощные черные крылья заставляют нас скользить с ветром под сиянием луны.

Я не ошиблась в том, что видела раньше. Это мне не померещилось, когда я увидела перемену в его глазах. Они действительно светятся серебром, с черной линией, пересекающей центр. Татуировки на его теле мерцают слабым свечением серебряных чешуек. Когда он менялся, не было никакого столба дыма; как будто он с легкостью командовал превращением. Он все еще похож на себя, но незначительные изменения напоминают зверя, которого, как предполагается, больше не существует.

Дракон.

Я теряю дар речи, когда смотрю на него, глядя на того же потрясающего мужчину, которого я целовала. Единственное отличие — это изменение его глаз, похожих на светящиеся кристаллы в ночи. Я смотрю на более длинные пряди его волос, в которые вцепились мои пальцы, когда они развеваются на ветру. Он воплощает другой уровень силы, когда ведет нас сквозь ночь. Я должна быть обеспокоена тем, куда он меня ведет, но мне любопытно. Этот принц продолжает удивлять меня, вызывая смесь гнева и благоговения.

Он крепко прижимает меня к своей груди. Мы движемся так быстро, что мне приходится обвить руками его шею, чтобы не упасть. Мысль о том, чтобы отпустить, заманчива, но он так крепко держит меня в своих объятиях, мертвой хваткой, будто отпускать меня даже не вариант.

Меня взывает то же самое, что позволить моей душе летать свободно, чтобы прекратить страдания, я должна продолжать помнить, что мне нужно сделать. Если я не возьмусь за своего отца или за Испорченных, то скоро ни для кого из людей в Дейадруме не будет достойной жизни. Я должна двигаться вперед и делать все, что в моих силах, чтобы помочь, прежде чем моя жизнь подойдет к концу.

Он летит так быстро, что мы уже миновали его двор, дрейфуя по воздуху над спящим морем. Я дрожу, когда холодный ветер пробирается сквозь мою одежду, но затем его тени оказываются рядом, укрывая меня. По моему телу пробегает другая дрожь, когда он блокирует холодный воздух и посылает в меня тепло.

Я понятия не имею о нашем пункте назначения, но могу сказать, что становится холоднее. Маленькие белые пятнышки парят в небе, пока мы поднимаемся все выше и выше. Я протягиваю руку сквозь слой теней, чувствуя, как холод обжигает мою кожу. Я поворачиваю ладонь лицевой стороной вверх, когда она ловит сверкающий кусочек льда, падающий с неба, прежде чем он тает в моей руке, как замороженный поцелуй.

Я возвращаю руку и обнаруживаю, что Дрейвен смотрит на меня с удивлением. Кажется, в его глазах мелькает так много мыслей, что я не могу расшифровать, о чем он на самом деле думает. Я отвожу глаза, чувствуя себя неловко из-за того, что была застигнута врасплох в момент наивности, никогда не видев снега. Я могла только читать об этом.

Я смотрю вперед, когда перед нами становится видна большая гора, в то время как он продолжает подниматься все выше в воздух. Его крылья совершают мощные движения, посылая нас ближе к вершине горы перед нами. Сбоку, рядом с вершиной, обнаруживается отверстие, и, похоже, именно туда мы направляемся, поскольку Дрейвен стремится к нему.

Черная дыра поглощает нас, когда он ныряет внутрь, выпрямляясь, чтобы приземлиться на ноги. Его хватка на мне на секунду усиливается, когда его пальцы впиваются в меня, прежде чем он ослабляет хватку. Он опускает меня на влажный пол пещеры, и я медленно поворачиваюсь к нему лицом.

У меня перехватывает дыхание при виде него. Мокрые, чернильно-черные волосы падают ему на глаза, когда он стоит передо мной. Металлический блеск его глаз обостряется, эти щелочки фокусируются на мне и посылают волну адреналина по моему телу. Темные, черные крылья расправляются за его спиной, простираясь на ширину пещеры, когда они изгибаются в острые кончики, в то время как его тени колышутся вокруг них. Его затемненный силуэт выглядит внушительно, а лунные лучи просвечивают у него за спиной, очерчивая его мускулистое тело.

Я тяжело сглатываю, впитывая его целиком. Теперь я понимаю.

Он действительно похож на Темного принца.

— Драконы вымерли, — тихо говорю я. — Я не понимаю.

Он крадется ко мне, загораживая легкое сияние серебра позади себя, его крылья кажутся больше, когда он приближается.

— Не совсем. Я не могу полностью превратиться в дракона, но по моим венам текут следы драконьей крови.

Я не могу оторвать глаз от блуждания по его крыльям. Это массивные тени, принимающие форму косы, с длинными усиками и изогнутыми шипами, торчащими снизу. Серебристое мерцание прожилок проходит по его крыльям, как будто они действуют как щит, в то время как тени все еще окутывают их. Луна обрамляет его темные крылья мистическим сиянием.

— Но твои тени — это твоя сила…

Я замолкаю, поскольку замешательство заставляет меня задуматься о том, кто он такой.

Я слышу, как он делает выдох, прежде чем заговорить.

— Это совсем другая история.

Я не отрываю взгляда, удерживая его прикованным к нему.

— Я слушаю, — говорю я ему честно.

Эти горящие глаза пристально изучают меня в течение минуты, прежде чем он скрещивает руки на груди, сдаваясь.

— Драконов не предполагалось создавать. Это был просчет силы Бога Тьмы при создании первого фейри. Это было не только причиной появления драконов, но и превращением одного из них в обладателя силы теней.

Он делает паузу, проводя мозолистой ладонью по подстриженной бороде.

— Возможно, до тебя доходили слухи о проклятом Старейшине, но я могу сказать тебе, что он не был проклят. Он был первым драконом, который управлял тенями. Эта способность самая редкая. Только избранный потомок в каждом поколении из линии крови дракона рождается с ней.

Теневой дракон.

Он как рыцарь в потемневших доспехах.

Затем, внезапно, это щелкает в моей голове. Причина, по которой Тень смог побывать в стольких разных дворах одновременно, чтобы сразиться с Испорченным. Он мог лететь к ним с безбожной скоростью и оставаться невидимым для посторонних глаз. Затем я вспоминаю день, когда я встретила принца Дрейвена… Когда я путешествовала к его двору, мне показалось, что я видела чудовищные крылья, парящие между облаками, и теперь…Я знаю, что видела.

Это был он, возвращавшийся ко двору перед нашим прибытием.

Мое сердце начинает биться немного сильнее, когда я вспоминаю о смятении, которое я испытала, когда принц Дрейвен не присутствовал, чтобы попрощаться с нами, когда мы покидали его двор. Но образ размытых крыльев, которые я видела, проносясь сквозь грозовые облака над кораблем, вспыхивает на переднем плане моего сознания. Может быть, он действительно попрощался, по-своему незаметно.

Его серебристые глаза прожигают меня, оценивая мою реакцию на все, чем он поделился. Я мягко улыбаюсь тому, как напряжено его тело.

— Итак, ты избранный, — говорю я прямо. Он кивает, ожидая, что я скажу больше, кажется, зная, что у меня есть готовый задать вопрос. — Люди Дейадрума знают?

Он тяжело вздыхает.

— Нет, они потребовали бы моей смерти.

Я впитываю его слова, когда, наконец, начинаю понимать его лучше. Вместо того, чтобы сделать шаг назад, я делаю шаг вперед, сокращая дистанцию, когда мы стоим в дюйме друг от друга. Медленно поднимая руку, я провожу кончиками пальцев по отражающему серебряному блеску, покрывающему нанесенные чернилами участки его кожи. Это не трансформирует его, а скорее напоминает прозрачный металлический щит из чешуи. Они твердые на ощупь, гладкий защитный барьер из чешуи, который кажется непроницаемым, на ощупь как сталь. Я поднимаю руки и дотягиваюсь до его крыла, и у меня перехватывает дыхание. Они созданы из его плотных теней, которые собираются вместе, чтобы принять свою истинную форму. Моя рука касается верхней части, когда дымчато-черная жидкость обвивается вокруг моих пальцев, приветствуя мое прикосновение, и я замечаю, как Дрейвен вздрагивает от соприкосновения.

Я делаю это снова, проводя по верхушке его крыла, и наблюдаю, как еще одна дрожь высвобождается, когда его руки сжимаются в кулаки. Я поднимаю на него глаза и наблюдаю, как они медленно перемещаются, чтобы посмотреть в мои. Серебро в них светится в темноте, как искра в ночи, частица света, пробивающаяся сквозь проклятую тьму.

Я поймана его взглядом, смотрю на настоящего зверя, который живет внутри него.

Восхищенная.

Воздух вокруг нас начинает пульсировать, когда волны тепла обрушиваются между нами, но я отступаю, чтобы получше заглянуть в пещеру и не вижу… ничего. Я могу только слышать симфонию ветра и истории, которые плывут вместе с ним.

— Что мы здесь делаем? — Спрашиваю я, неуверенная в том, почему он доставил нас сюда после того, как сбросил с крыши, из-за чего я должна на него злиться.

— Оружие, — говорит он.

Очевидно, мы вернулись к односложным ответам. Жаль, на самом деле, потому что его личность просто восхитительна. Саркастическая мысль зажигает во мне оттенок веселья, но оно угасает, когда я вижу, как он возвращается в свою форму Фейри. Ничего сумасшедшего не происходит. Его глаза легко возвращаются к голубому цвету, радужная чешуя тает, а теневые крылья исчезают в мгновение ока. Удивительно.

— Не хочешь пояснить? У нас есть оружие, или, по крайней мере, я уверена, что в твоем замке есть целая комната, полная оружия. — Я пробираюсь дальше в пещеру.

— Оружие виверн, — говорит он мне, как будто это должно что-то значить. Он направляется к дальней стороне стены пещеры и щелкает спичкой, чтобы зажечь огонь. Я смотрю, как она танцует, пока он зажигает фонари по всей пещере.

Пещера расширяется все дальше и шире, по краям мерцают огни. Эта пещера навевает воспоминания о той, которую я спрятала дома, о месте, которое успокоило бы мою душу. Когда фонарь освещает пространство, я могу более четко видеть, что это такое: убежище. Очень похоже на мою маленькую пещеру дома у моря. Кроме того, здесь есть диван, ковры и несколько книг, разбросанных на соседнем столе, который обращен ко входу, чтобы смотреть на море. Нигде не слышно звуков волн, разбивающихся о гору, так как море стоит неподвижно, замороженное. Тем не менее, она все еще блестит отражениями гор, отраженных на поверхности. Безмятежная картина с искорками снежинок, танцующих над ней. Мы находимся в другой части мира, чем я привыкла.

В моей пещере дома более влажно. Но здесь внутри тепло, даже когда проникают небольшие порывы зимнего бриза. Различные туннели ведут вглубь пещеры, и мое любопытство достигает максимума, задаваясь вопросом, что может быть на другом конце.

Жесткие стены изгибаются вокруг нас, укрывая нас снаружи. Мои глаза продолжают блуждать по пространству, пока не находят дорогу обратно к Дрейвену. Эти бледные зимние глаза уже устремлены на меня. Наблюдают за мной.

Затем я вспоминаю, что он сказал о том, почему мы здесь. Чтобы получить особый вид оружия. Оружие виверны?

— Я не знаю, что это такое, — честно говорю я ему. Больше нет смысла сдерживаться. Он знает, что мне не хватает знаний о некоторых аспектах этой жизни.

Эти пронзительные голубые глаза прищуриваются на мне, но затем его лицо хмурится, когда его взгляд скользит вниз к моему ожерелью.

— Твое ожерелье из железа виверны.

Весь воздух вырывается из моих легких, когда мной овладевает замешательство.

— Я… я не понимаю, — заикаюсь я, внезапно чувствуя, как мой желудок скручивается в узел.

Его глаза не отрываются от моих, пристально глядя потемневшим взглядом.

— Железо виверны в тысячу раз прочнее обычного железа. Именно поэтому ты не можешь использовать свою силу. Ее воздействие на фейри мощно, но это также единственное железо, которое может убить дракона.

Моя голова начинает недоверчиво трястись. Это не имеет смысла, ничто из этого не имеет значения. Почему самый сильный тип железа должен быть обернут вокруг моей шеи?

— Откуда ты это знаешь? — Спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает беспокойство.

Он крадется ко мне, забирая весь воздух вокруг нас, когда стоит на волосок от меня. Его татуированная рука поднимается, его пальцы скользят по моему ожерелью, не касаясь его.

— Потому что, маленький демон, поскольку я наполовину дракон, той ночью на балу твое ожерелье обожгло меня, когда я прикоснулся к нему. Только железо виверны может причинить мне вред. И я знаю, что это крадет твою силу, потому что ты не смогла залечить разбитую губу.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю на него, пытаясь найти ложь, скрытую за его словами. Но ее нет. Я заставляю себя вспомнить ту ночь, прокручивая в голове все произошедшие события, пока не останавливаюсь на нашем танце. Затем, с абсолютной ясностью, воспоминание о том, как он прокомментировал мое ожерелье, прежде чем отдернуть от него руку, услышав шипение, слетевшее с его губ… Это причинило ему боль.

Но теперь все встает на свои места. Именно по этой причине он не спросил, не из-за моего ли ожерелья я не могу исцеляться. Он уже знал, что это железо виверны, ему не нужно было спрашивать.

Не желая больше говорить о моем ожерелье, я пытаюсь вернуть нас в настоящее. Отвлекая внимание от себя и моей неспособности к исцелению.

— Итак, зачем нам железо виверн, если мы не сражаемся с драконами?

Он опускает руку и отворачивается от меня, направляясь к одному из освещенных фонарями туннелей.

— Потому что, похоже, оно также может убивать Падальщиков, с которыми мы можем столкнуться в нашем путешествии. Для нас лучше быть подготовленными и соответственно вооруженными.

Холодок пробегает по моему позвоночнику при мысли о борьбе с тем самым существом, которое проклинает фейри. Крадущееся в темноте в поисках своей добычи.

— Но почему мы здесь? — Я спрашиваю снова, задаваясь вопросом, почему нам именно нужно прийти в эту скрытую пещеру, чтобы получить это оружие.

Его шаги останавливаются, когда его спина напрягается.

— Это то место, где была взята большая часть железа виверн, чтобы уберечь его от тех, кто взял на себя смелость убить моих предков-драконов. Были и другие, подобные мне, которые собрали столько этого оружия, сколько смогли, в надежде уберечь нашу расу от вымирания.

— Есть ли сейчас другие, подобные тебе?

Воздух наполняется тяжестью от моего вопроса, не уверенная, что он ответит. Я любопытствую, я знаю это. Но слова только что слетели с моих губ, и теперь они висят между нами, и у меня нет возможности забрать их обратно.

— Я не знаю, — мягко произносит его глубокий голос. — Мой отец был единственным, о ком я знал. Он тоже был частично драконом. Но он не контролировал тени. Он умел читать мысли, и эта способность усилилась у него, когда он обращался. Мы все еще фейри, но мы можем превратится частично в дракона.

Он проводит руками вниз по своему телу, когда он мгновенно вызывает свою драконью форму и мои глаза медленно впитывают его. На следующем вдохе он переходит в свое тело Фейри.

— Мой отец часто говорил мне, что эта моя сила, эти тени были даром. Что есть причина, по которой я был избран. Но это всегда ощущалось только как проклятие.

Избран

Ощущалось как проклятие.

В этот момент я чувствую, что мы похожи больше, чем я думала. Мое сердце разрывается из-за него. У его фейрийской половины есть люди, с которыми он общается, но его драконья половина изолирована. Одинока. Единственный человек, с которым он, возможно, мог разделить эту часть своей жизни, ушел. Я хочу протянуть к нему руку, утешить его. Но я остаюсь прикованной к месту, желая только одного — забрать его боль. Быть тем, кто унаследует родословную предков, передав ему следы драконьей крови от своего отца, поскольку, похоже, у его матери и брата ее нет.

Судьба выбрала его.

Он снова продолжает идти, направляясь к туннелю справа, поднимая руку и указывая на туннель слева.

— Я задержусь ненадолго. Ты можешь остаться здесь, или там есть горячий источник в той стороне.

Затем он указывает на другой туннель в центре.

— И спальня в той стороне, если ты хочешь отдохнуть.

Я открываю рот, чтобы ответить, но он уже исчезает по тропинке туда, где хранится оружие. Окончательность его ухода эхом разносится по туннелю с каждым стуком его ботинок, который становится все тише. Я вздыхаю, оглядываясь вокруг и задаваясь вопросом, почему я вообще здесь. Я перевожу взгляд между двумя туннелями и выбираю левый. Я не смогла бы уснуть, даже если бы захотела прямо сейчас. Но снова любопытство побеждает; я никогда раньше не видела горячий источник.

Грубая, изогнутая стена пещеры окружает меня, когда я иду по туннелю, впереди горит маленький огонек. Невесомый вихрь пара окутывает меня, когда я приближаюсь к гостеприимному теплу.

Бирюзовый, мерцающий водоем светится, когда отверстие в пещере пропускает лунный свет сверху. Крупицы снега, падающие с неба, тают, когда достигают струек пара.

Вода спокойна, ее не потревожило никакое зло в этой жизни. Я опускаю в нее пальцы, и горячая жидкость успокаивает мою кожу. Я быстро оглядываюсь на отверстие туннеля. Он сказал, что задержится ненадолго… Я должна в состоянии быстро поплавать. Нервы пронизывают меня при мысли о том, что меня увидят, но вода зовет меня. Нервы в моем теле были напряжены с тех пор, как я покинула дворец моего отца, и я сделаю все, чтобы успокоить их. У меня никогда не было возможности побыть наедине с собой, чтобы поплавать в воде без одежды, за исключением ванны, которая стесняет и определенно не считается плаванием.

Я стискиваю зубы. Всего несколько минут, а потом я выйду и попытаюсь немного отдохнуть. Может быть, эта вода обладает силой вуду или чем-то еще, что может подарить мне немного кратковременного спокойствия. Чтобы стереть беспокойство из-за моего непослушания из моего тела.

Я снимаю ботинки и отстегиваю кобуру для моего кинжала. Я снимаю носки и начинаю снимать оставшуюся одежду, оставляя ее в куче рядом с краем горячего источника. Когда мурашки покрывают каждый дюйм моей кожи, я бросаю еще один осторожный взгляд назад, прежде чем продолжить. Здесь пусто, и я никого не слышу поблизости, когда напрягаю слух.

Я тороплюсь быстрыми движениями, когда вхожу в воду и погружаюсь, позволяя ей покрыть меня до плеч. Ее тепло прогоняет холод, оседая на мне нежной лаской. Я откидываю голову назад, позволяя своим волосам погрузиться в воду, впитывая ее, когда успокаивающее дыхание со свистом вырывается из меня. Учитывая все происходящее, я никогда так не расслаблялась. Даже несмотря на то, что этот мерзкий засранец похитил меня в какое-то неизвестное убежище.

Я провожу руками по чистой воде, позволяя ей колыхаться сквозь создаваемую мной рябь. Я плаваю взад и вперед от одного конца к другому по широкому пространству источника, наслаждаясь движением и напряжением своих мышц, даже когда это их расслабляет. Еще несколько минут, говорю я себе, и тогда я выберусь.

Но время ускользает от меня, пока я наслаждаюсь тем, как вода касается моей кожи и смывает напряжение, которое висит на моем теле. Впервые я позволяю себе забыть об ожерелье, привязывающем меня к моему отцу, зная, что он, скорее всего, неистовствует из-за моего отсутствия. Я ныряю под воду, низко опускаясь к дну бассейна, отталкиваюсь ногами от дна и выныриваю на поверхность с улыбкой на лице.

В тот момент, когда я отрываюсь от поверхности воды, я замираю.

Все тепло покидает меня в одно мгновение, когда серебряные глаза ослепительно вспыхивают на мне. Их сияние прожигает мою кожу, проникая в каждую видимую щель.

Я перестаю дышать, и на мгновение кажется, что время останавливается вместе со мной.

Мое сердце начинает колотиться в груди, угрожая вырваться на свободу.

— Кто, черт возьми, сделал это с тобой?

Гортанное рычание оставляет его с резкостью его слов. Он блокирует весь вход в туннель, в то время как его тени дергаются и мечутся вокруг него, как будто он теряет над ними контроль.

Я молчу, не в состоянии говорить, поскольку шок и страх душат меня в безжалостных тисках.

Из него вырывается струя черного дыма, стреляющая прямо в меня, когда его тени обволакивают меня, толкая к дальней задней стене горячего источника и прижимая к шероховатому камню, который царапает мою спину. Царапает мои шрамы.

— Маленький демон, — рычит он, когда его глаза жестоко смотрят в глубины шахты, ища ответы, которые я ему не даю, — Я задал тебе гребаный вопрос.

Его тени сжимаются плотнее вокруг меня, пытаясь выдавить ответ из моих губ.

Во мне вспыхивает гнев из-за его агрессии, из-за его требования узнать то, на что он не имеет права. Он видит меня в моей истинной форме, той, которую разорвали в клочья и собрали обратно, только для того, чтобы снова разорвать на части. И я зла на себя за то, что ослабила бдительность, за то, что не была более осторожна и за то, что ненадолго погрузилась в чувство безмятежности.

Я стискиваю зубы и хмуро смотрю на него с другого конца бассейна, оставаясь прижатой к камню его тенями.

— Отпусти меня и доставь обратно в гостиницу, — говорю я, пытаясь звучать устрашающе, пока он держит меня в своих объятиях. Под его контролем.

Металлический блеск в его глазах сияет ярче, мышцы челюсти подергиваются. Он выглядит расстроенным. Один вдох от того, чтобы позволить дракону в нем взять верх, поскольку шторм теней все еще бушует вокруг него.

Он делает уверенные шаги ко мне, входя в воду в одежде и не сводя с меня своих стальных глаз.

— Ты не уйдешь, пока не скажешь мне правду, Эмма.

Каждый раз, когда мое имя срывается с его губ, это делает меня слабой, поскольку что-то поселяется в моей душе, касаясь ее нежным прикосновением. Я бросаю на него последний свирепый взгляд, но он не смягчается, не уступает моим желаниям.

Моя голова наклоняется вперед, сигнализируя о том, что я размахиваю белым флагом. Просто одинокий солдат, который становится жертвой врага.

— Мой отец, — шепчу я на выдохе.

В тишине вокруг нас мои слова слышны с абсолютной ясностью.

— Я убью его, — говорит он таким спокойным голосом, что это звучит смертельно. Обещание.

Вода начинает покрываться рябью, и его сила вибрирует в воздухе, заставляя его тело дрожать от ярости.

— Никто не заслуживает жизни, если они, блядь, поднимут на тебя руку.

Его слова звучат грубо на фоне растущего гнева, который хочет полностью высвободиться.

Я молчу, не уверенная, что сказать. Хватка за мой подбородок заставляет мое лицо подняться, заставляя меня смотреть прямо в молнии, бушующие в его глазах.

— Он не позволял тебе исцелиться, — говорит он сдержанным голосом, смягчая свой тон, даже несмотря на то, что в нем сквозит отвращение.

Мое сердце разрывается от того, что, я уверена, является правдой: отвращение вызывает ко мне и моей шершавой коже. Замаскированный монстр. Печаль от этой мысли застревает у меня в горле, угрожая вырваться на свободу, но я проглатываю ее. Отказываясь ломаться перед ним. Я едва заметно качаю головой, не нужно произносить никаких слов, поскольку он уже знает, что я не могу исцелиться самостоятельно.

— Месть сладка на вкус, маленький демон, — говорит он, и сводящий с ума блеск расползается по его лицу.

Однажды месть моему отцу будет сладкой на вкус, и я планирую наслаждаться этим моментом так долго, как смогу. Но я хмурю брови и киваю. Не доверяя себе, чтобы говорить без слез, льющихся свободно.

Его пальцы сильнее сжимают мой подбородок.

— Возможно, ты не в состоянии исцелить свое тело, но ты можешь исцелить свою душу.

Но разве он не понимает? Возможно, я исцеляю свою душу, но каждый раз, когда я это делаю, ее кусочки теряются, когда мой отец разбивает ее о землю. Каждый раз теряя частичку себя. Но в этот момент я обещаю себе, что он никогда больше не разобьет мою душу, что на этот раз она останется нетронутой.

Его тени освобождают меня из своей хватки, когда он хватает меня за руки и разворачивает мое тело. Я слышу, как он резко вдыхает, прежде чем я чувствую легкое, как перышко, прикосновение его теплых пальцев, проводящих вдоль шрамов на моей спине. Ощущаю приподнятую, изуродованную кожу, которая делает меня отталкивающей.

Я вздрагиваю в тот момент, когда он прикасается к моей коже, не привыкшая к такой нежности. Никто никогда не видел моих шрамов, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ним. Я рада, что не могу видеть его лица, потому что я чувствую, что мое сердце и душа разбились бы еще больше от отвращения, сияющего там. Нервный холодок пробегает по моей спине, когда я стою обнаженная перед ним, одетая в шрамы.

Я должна чувствовать себя смущенной из-за отсутствия одежды. Он первый, кто видит меня такой. Но по какой-то неизвестной причине я не смущаюсь. Может быть, это потому, что он, кажется, больше сосредоточен на моей отвратительности, чем на женских частях меня, но мое тело начинает успокаиваться, когда шок проходит вместе с необходимостью спрятаться от него.

Я просто надеюсь, что Дрейвен тоже сохранит это в секрете, потому что мой отец разорвал бы вселенную на части, если бы узнал, что кто-то знал о его жестоких деяниях, которые пронзают мои вены. Он не успокоится, пока смерть Дрейвена не станет реальностью.

Темный Принц продолжает водить пальцами по моей коже, следуя за повреждениями, оставленными после пыток моего отца.

Я так долго пряталась.

И впервые я чувствую, что меня нашли.

Увидели.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Дрейвен

Я впервые увидел, как ее одолевает настоящий страх. Она никогда раньше этого не показывала, даже когда думала, что я Тень. Но когда ее глаза встречаются с моими, в тот момент, когда она вылезает из воды, весь румянец отходит от ее лица. Она похожа на богиню душ, когда ее светлая кожа отражается в воде, а каштановые волосы развеваются вокруг нее.

Я сразу увидел красные порезы, покрывавшие ее спину, когда она плавала под поверхностью, и теперь, когда она стоит, мой взгляд устремляется к линиям, портящим кожу над ее ребрами. Дракон внутри меня высвобождает себя, кипя от ярости при виде этого.

Чувство вины начинает скручивать мои внутренности, за то, что я всегда думал, что она была избалованной принцессой, которой было наплевать на всех остальных. И все же, на этот раз, я был неправ. Ее не баловали. Ее держали в клетке в сверкающем дворце, в то время как она страдала от гнева зловещего короля. Неудивительно, что она ничего не знала о Проклятье. Откуда она могла знать? Она была слишком занята тем, что пряталась и вела свою собственную битву, которую дала ей эта жизнь.

Отдаленное чувство заставляет меня поверить, что знание этих шрамов — это запертый секрет, который я случайно обнаружил. Мгновенный огонек, который только что сиял в ее глазах до того, как она увидела меня, погас, когда она поняла, что больше не одна.

Я стискиваю зубы, пытаясь и терпя неудачу восстановить контроль над своими тенями и зверем внутри, который с ревом пробуждается к жизни, не в силах больше сдерживаться. Я понял, что что-то не так в тот день, когда она впервые появилась при моем дворе, по тому, как король Орен схватил ее за руку. Даже тогда я хотел отрезать ее ему за то, что думал, что он может так обращаться с женщиной, не говоря уже о собственной дочери.

Я стою там, блокируя выход, не оставляя ей пути к бегству. И даже если бы она это сделала, я бы пошел за ней, наслаждаясь погоней. Как только я подхожу к ней, она, кажется, понимает, что у нее нет другого выбора, кроме как уступить мне.

Когда я разворачиваю ее, моя грудь трещит. Мои глаза начинают сканировать каждый дюйм, рассматривая каждый шрам, но я случайно замечаю боль, запечатлевшуюся на ее лице, прежде чем она полностью поворачивается к стене пещеры. Вода пропитывает мою одежду, но я не могу найти причину для беспокойства, поскольку все мысли утонули в ту секунду, когда я увидел ее обнаженную, покрытую отметинами кожу.

Теперь у моих пальцев есть собственный разум, когда я провожу по каждой линии, наблюдая за дрожью, пробегающей по ее телу. Ее стройная маленькая фигурка обнажена передо мной, скользкая от капель воды, стекающих по ее коже. Вода мелеет у края, оставляя ее верхнюю половину на прекрасном виду, когда поверхность танцует вдоль изгиба ее спины. Ее волосы мокрые и зачесаны назад, как у сирены, заманивающей свою добычу.

Мои тени все еще бушуют в облаке хаоса вокруг меня, в то время как мой дракон просвечивает насквозь. Мой контроль ускользает, когда мое воображение разыгрывается при виде всего, через что она, возможно, прошла в одиночку. Боль, которую ей пришлось вынести. Очевидно, что она нервничает из-за моей реакции на ее шрамы, по тому, как она слегка горбится и обхватывает себя руками. Но также кажется, что она… защищается. Готова наброситься на меня, как маленький демон, которым она и является, если я причиню вред ее шрамам.

Я пристально смотрю на каждую отметину от гнева. Такая кожа для фейри не привычна, потому что благодаря силе наши тела заживают и остаются в первозданном состоянии. Только у тех, кто был закован в железо и сражался в войнах, есть такие отметины, но даже у них… они не похожи на эти. Не похожи на ее.

Она идет наперекор всему этому, демонстрируя свою собственную красоту, которая показывает ее храбрость. Эти шрамы никогда не следует рассматривать как следы насилия или сломленного фейри, потому что вместо этого они рассказывают историю каждой выигранной битвы. Каждой войны, которую ее отец развязал против нее, от которой она не отступала. Она стояла на своем и никогда не сдавалась, что ясно по тому, как она идет против него сейчас.

Часть, которая вызывает мое разочарование, заключается в том, что она, похоже, не верит, что у нее есть сила исцелить свою душу. Не так, как она приветствовала бы смерть, если бы она постучалась в ее дверь. Не в том, как она замыкается в себе, как будто она выеденного яйца не стоит. Ее кожа — это не основа ее силы, это то, что у нее внутри. Если она этого не увидит, мне просто придется заставить ее.

Я прижимаюсь к ней ближе.

— Я хочу целовать и облизывать каждую из линий, пока ты не увидишь, насколько они прекрасны. Пока ты не поймешь, что эти гребаные шрамы поднимают свои средние пальцы и кричат пошел ты своему отцу. Они — доказательство твоей силы, — говорю я ей прямо перед тем, как наклонить голову и прижаться губами к толстому красному пятну, покрывающему верхнюю часть ее позвоночника.

Я слышу, как она втягивает воздух, когда напрягается каждый мускул в ее теле. Ее поза застывает, когда я целую еще один шрам над ее лопаткой.

— Что ты делаешь? — спрашивает она на неглубоком вдохе, вода мягко плещется между нами.

— Я собираюсь заставить тебя увидеть, маленький демон, — грубо говорю я между нежными поцелуями.

— Что..

Ее слова застревают у нее в горле, когда я разворачиваю ее и перекидываю через плечо. Мой член твердеет от ощущения ее обнаженного тела, лежащего на мне, ее задницы прямо у моего лица. Восхитительное искушение укусить, что я и делаю. Я впиваюсь в нее зубами, когда с ее губ срывается крик. Прекрасный звук разносится по всей пещере. Я облизываю место укуса, мой зверь ликует от самодовольства, увидев отметину, оставленную моими зубами на ее светлой коже.

Я иду по воде торопливыми шагами, не в силах больше натягивать поводок на своего зверя, когда он вырывается на свободу. Я осторожно опускаю ее на край горячего источника рядом с ее одеждой, усаживаю ее перед собой и раздвигаю ее ноги, чтобы встать между ними. Я сжимаю ее бедра, чувствуя еще один шероховатый участок кожи под своими руками. Мои ноздри раздуваются, когда гнев проходит через меня, усиливая ярость моего дракона.

— Ты скажешь мне, если захочешь, чтобы я остановился, — говорю я, едва сдерживая дыхание, нуждаясь в том, чтобы заставить ее увидеть. Нуждаясь в том, чтобы насладиться ее вкусом.

Я опускаюсь, вода доходит мне до груди, и целую шрамы на ее бедрах, медленно облизывая их своим языком. Я раздвигаю ее колени еще дальше, приближаясь на дюйм к ее центру. Я слышу, как у нее прерывается дыхание, когда провожу рукой по ее боку.

— Что ты делаешь? — спрашивает она снова, в ее хриплом голосе сквозит неуверенность, но то, как твердеют ее соски, выдает ее.

Я останавливаюсь, только чтобы посмотреть на нее. На ее лице написано замешательство, а глаза выглядят безумными из-за того, как близко мое лицо к ее сердцевине. Но под этим на ее коже появляется румянец, и зверь внутри меня поднимает голову при виде этого. Я знаю, что мои глаза превратились в серебристые щелочки, но это заставляет дракона во мне радоваться, что она не съеживается.

— Показываю тебе, что твою душу стоит спасти.

— Ты ничего не знаешь о моей ду..

Я прижимаюсь ртом к ее клитору, сильно посасывая, когда ее выплевываемые слова замолкают со вздохом, который эхом разносится по пещере. Низкое рычание вибрирует в моем горле, когда я опускаю язык и облизываю ее щель снизу доверху. Я чувствую, как мои тени становятся более безумными, когда ее запах поглощает меня.

Но ее вкус…

Это сладчайший яд, и он погубит меня. Он будет течь по моим венам и заставит меня сдаться, упасть на колени, пока я снова не смогу ощутить ее вкус. Мне нужно быть осторожным, принимать эту дозу яда только до того, как моя кровь возжаждет его.

Но ей, блядь, нужно усвоить, что ее душу стоит исцелить, что она может чувствовать нечто большее, чем боль.

Моя рука поднимается выше по ее боку, когда я достигаю ее груди, пощипывая розовый бутон, который просит внимания. У нее вырывается пронзительный стон, когда она пытается сомкнуть ноги, но я просовываю свои плечи между ними, отказывая ей.

Такая чувствительная.

Моя рука продолжает ласкать ее грудь, когда я возвращаюсь ртом к ее клитору, обводя его языком, прежде чем сильно пососать. Моя другая рука поднимается, чтобы потереть ее отверстие, чувствуя, какая она скользкая. Истекает. Молит о наполнении.

Я погружаю палец, заставляя ее спину выгибаться назад, когда с ее губ срывается еще один стон. Я могу сказать, что она близко, поскольку я поддерживаю постоянный ритм своим языком по ее набухшему бугорку.

Я нажимаю ладонью между ее грудей, чтобы уложить ее спиной на влажный камень, пока мои тени скользят по ее телу, прежде чем я приказываю им обвиться вокруг ее горла.

— Дрейвен, — ее хриплый голос полон плотского желания, она отчаянно пытается не потерять всякий здравый смысл. Услышав, как мое имя срывается с ее губ, я теряю контроль. Ее голова вскидывается, когда мои тени сжимают свою хватку, зверь во мне хочет украсть у нее воздух. Чтобы ее жизнь балансировала на грани под моим контролем.

Эти штормовые серые глаза отчаянно ищут мои, не решаясь признать, что я претендую на ее дыхание.

— Ты всегда можешь сказать стоп, маленький демон.

Я напоминаю ей, ожидая, что она именно это и сделает. Но ее глаза закатываются, когда я возвращаюсь к наслаждению ее вкусом. Она снова опускает голову, таким образом говоря мне не останавливаться.

Я не остановлюсь.

Я позволяю своим пальцам продолжать надавливать на ее отверстие, слегка погружая кончик одного из них внутрь. Ее бедра выгибаются, и я обхватываю ее бедра рукой, удерживая их внизу.

Хныканье покидает ее, когда я вдавливаю однин палец до конца внутрь.

Черт.

Ее киска сжимает мой палец мертвой хваткой. Я начинаю двигать пальцем чувственными толчками. Я прерываю ее хриплый вздох, когда набираю темп. Лизать ее клитор точным натиском, нуждаясь почувствовать, как она кончает вокруг моего пальца и в мой рот.

Я медленно ввожу второй палец, позволяя ей глотнуть воздуха.

Она такая чертовски тугая.

Мой член болезненно тверд, когда я заставляю ее высвободиться, сильнее прижимая ее бедра к полу и оказывая давление на нижнюю часть живота.

Я сильнее посасываю ее комок нервов, когда мои пальцы вонзаются в устойчивую атаку, ее влажность скапливается сильнее, когда ее киска сжимается сильнее.

Я завладеваю ее дыханием, когда чувствую, как ее рука сжимается в моих волосах.

Она сдается.

Ее спина отрывается от пола пещеры, когда оргазм, наконец, пронзает ее. Ее колени дрожат, когда они сильно прижимаются к моим плечам, ее рука грубо тянет за пряди моих волос. Ее внутренние стенки спазмируются, безжалостно сжимаясь вокруг моих пальцев, пульсируя с каждой волной.

Я позволяю своим теням исчезнуть, когда она набирает полный рот воздуха, грудь вздымается, когда она кончает.

Она увядает передо мной, распластавшись, пока я продолжаю двигаться в постоянном темпе своим языком и пальцами, пока каждая волна ее освобождения не завершится.

Когда ее насытившееся тело опускается с высоты, я вытаскиваю пальцы и очищаю ее щель последним движением языка. Слизываю каждую каплю ее оргазма, поскольку ее вкус становится моей новой навязчивой идеей.

Она начинает приподниматься на локтях, когда я возвращаюсь ртом к шраму на ее ноге, снова целуя его. Эти порочные губы приоткрываются, когда она смотрит на меня полуприкрытыми глазами.

Я засасываю пальцы в рот, облизывая ее эссенцию, когда ее глаза расширяются, на щеках расцветает румянец.

— Такая хорошая девочка, — говорю я, обхватывая ладонями ее лицо, когда мой большой палец проводит по ее нижней губе.

Она тяжело вздыхает, как будто это доставляет ей удовольствие, и я не могу удержаться от высказывания мыслей, которые проносятся мимо.

— Сияй, как луна, Эмма.

Ее брови хмурятся вместе.

— Луна?

— У луны тоже есть шрамы. Но ночь за ночью она ярко светится в темноте, которая пытается ее скрыть.

Она открывает рот, чтобы заговорить, прежде чем закрыть его. Я могу сказать, что она борется с тем, что сказать, сбитая с толку мягкостью моего тона и добротой в моих словах. Я не позволяю ей страдать слишком долго, прежде чем выхожу из бассейна и хватаю ее, чтобы поставить на ноги.

— Я собираюсь захватить еще один комплект одежды в комнате, пока ты одеваешься. Я уже собрал оружие, так что нам следует вернуться и немного отдохнуть, пока солнце не застало нас врасплох.

Эти серые лужи ищут, отчаянно пытаясь найти слова, которые она хочет сказать, но я поворачиваюсь и ухожу, прежде чем она успевает. Лучше прекратить это, сократить расстояние между нами и сосредоточиться на том, чтобы найти Камень раньше ее отца.

Я делаю глубокий вдох. Я не понимаю, почему я теряю все осознанные мысли рядом с ней, зная только, что мне нужно быть рядом. Может быть, это то, как она кусает меня в ответ, или, может быть, мне будет скучно и я буду удовлетворен в тот момент, когда погружусь в нее. Освобожусь от этой неконтролируемой жажды. Я не могу зацикливаться на порочной женщине, которая не является моей парой, мне нужно избавиться от нее.

Мне нужно вернуть свой разум в прежнее русло, оставаться сосредоточенным и не теряться в принцессе, которая может так просто поставить меня на колени.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Эмма

Дрейвен молча доставляет нас обратно в гостиницу с оружием виверн в сумке, висящей у него на груди. Я позволяю своему взгляду упасть на него, пока он смотрит вперед, впитывая его красоту. Его глаза напоминают мне море, когда песок оседает на дно, оставляя после себя чистейшую синеву под залитым солнцем небом. Но когда они слегка сереют… это выглядит как слой льда, мерцающий от свечения луны.

Он приземляет нас на крышу со смертельной грацией, и холод обрушивается на меня в тот момент, когда он опускает меня на землю и отступает назад. Я молча наблюдаю, как он убирает крылья, позволяя его глазам обрести ледяное выражение, к которому я уже привыкла. Я осторожно остаюсь на месте, потому что не уверена, что должна чувствовать в данный момент.

Часть меня хочет притянуть его обратно, моя кровь бурлит от потребности, чтобы он прикоснулся ко мне, но другая часть хочет держаться подальше. Я никогда не чувствовала, как такое наслаждение разливается по всему телу, становясь все горячее, пока у моего тела не осталось выбора, кроме как взорваться. Вспыхнув к жизни, я разлетелась на куски.

Сломанные части меня всегда оставались забытыми на полу, разбросанными для того, чтобы я могла найти их, чтобы попытаться снова стать цельной. Но на этот раз Темный Принц собрал меня обратно. Позволил мне развалиться на части в его руках, чтобы он мог поймать каждую частичку меня.

— Отдохни немного, Эмма, — говорит он с безразличием.

Я смотрю на него, когда он поворачивается к двери, ведущей обратно в гостиницу. Его тени медленно начинают расползаться вокруг него, чтобы он мог слиться с темнотой.

— Луна может ярко светить, — говорю я, наблюдая, как его шаги замирают.

Мой голос разносится по крыше, нарушая ночную тишину. Я поднимаю голову, чтобы увидеть луну, сияющую сквозь легкий туман, вижу ее серповидную форму, висящую на волоске. Сломанная. Позволяющая тьме похоронить ее части, украсть ее свет.

— Но она не всегда целая, — говорю я тихо, позволяя своим словам свободно падать.

Он резко поворачивает голову, эти свирепые голубые глаза впиваются в меня с острой осведомленностью. Его брови хмурятся, анализируя мои слова, в то время как его глаза продолжают проникать в мою душу. Пытаясь найти тьму, которая живет внутри.

Вокруг нас повисает тяжелая тишина, когда он бросает на меня последний взгляд, прежде чем направиться в гостиницу. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на первобытные деревья, которые стоят, как солдаты в ночи, когда я слышу, как окончательно закрывается дверь.

Интересно, хранят ли эти деревья много секретов, слушая правду слов, сказанных под покровом ночи. Кажется, что они всегда окутаны тьмой, и я не могу не задаться вопросом, понимают ли они, как тьма медленно пожирает душу.

Бросив последний взгляд на далекое полуночное небо, я возвращаюсь в свою комнату, крадучись, чтобы не разбудить Кору, которая тихонько похрапывала с каждым вдохом. Когда я снимаю ботинки и забираюсь под одеяло на маленькой кровати рядом с ней, в моей голове начинается навязчивый стук от того, что я узнала сегодня вечером, и усталость, наконец, наваливается.

Дрейвен — дракон — Тень.

Мой отец запечатал железо виверны вокруг моего горла. Самое прочное из созданных железо… и оно на моей гребаной шее.

Я провожу по ней пальцем, жалея, что не могу его сорвать.

Но, возможно, Дрейвен сможет помочь мне в этом сейчас. Если он захочет. Возможно, у него есть идея или намек на то, как я могу освободиться от этого тяжелого ограничения, наложенного на меня моим отцом. Особенно теперь, когда он узнал жестокую правду о моей жизни.

Так же, как я узнала правду о нем.

Неохотно поделившиеся секреты, которые теперь дают нам толику власти друг над другом.

Мое тело все еще гудит от толчка удовольствия, которого требовал от меня Дрейвен. Фантазируя о том, как его губы ощущаются на моих шрамах, на моем…

Я прикусываю губу, зная, на что способен его порочный рот. Еще один первый. Я хотела оттолкнуть его, но не могла заставить себя сделать это. Мне нужно было знать, что он сделает, и удовольствие, которое он вызвал, делает меня влажной при одной мысли об этом. Он сказал мне, что я могу остановить его одним словом, но мой голос так и не вырвался на свободу. То, как его тени сжимали мое горло, поразило меня. Образы руки моего отца на моей шее вторглись в мой разум, но затем полные похоти глаза Дрейвена встретились с моими… прогоняя эти воспоминания. Он обещал мне удовольствие, а не боль. Возможно, я была захвачена его собственными водоворотами ночи, когда он украл у меня дыхание, но он позволил мне чувствовать комфорт от контроля, если это было слишком.

Контроль — это то, чего мне никогда не предлагали. Но сегодня вечером Дрейвен заставил меня почувствовать, что я восседаю на троне, он склонился передо мной, воспламенив мою душу.

Я отгоняю все мысли о Дрейвене, когда осторожно вытаскиваю книгу с загадкой из-под моей подушки. Эта загадка, которая разъедает меня изнутри.

Когда столкнутся свет и тьма, твоя судьба разделится надвое.

Я перечитываю это снова и снова, ломая голову над тем, что бы это могло значить, но мои выводы не оправдываются, когда я засыпаю.

Я резко просыпаюсь от стука в дверь, и Кора визжит, едва не падая с кровати от испуга.

— Прекрасный сон окончен, дамы, — доносится из-за двери жизнерадостный голос Финна. — Мы встречаемся за зданием в лесу.

Кора хватает свой ботинок с пола рядом с кроватью и швыряет его через всю комнату, громко ударяя в дверь.

— Мудак!

Я наблюдаю с усталым весельем и потираю ладонями глаза, а Финн громко смеется, уходя.

— Ну, ты просто лучик солнца, Кор, — говорю я, когда она раздраженно фыркает.

Она резко поворачивает ко мне голову, ее светлые волосы растрепаны, они запутываются вокруг нее, и эти темно-синие глаза пронзают меня взглядом.

— Не начинай. Финн скоро увидит, как горит солнечный луч, когда я отомщу.

Коварная ухмылка появляется на ее губах, и в этот момент я решаю держаться подальше от перекрестного огня между ними двумя. Несмотря на это, я с нетерпением жду, когда Кора отомстит ему.

Мы приглаживаем пальцами волосы, просовываем ноги в ботинки и готовимся к встрече с парнями. Но мой желудок яростно урчит, когда мы наконец собираемся.

Кора смотрит вниз на мой живот, со смешком, повисшим у нее на языке, прежде чем она снова поднимает взгляд на меня.

— Сначала еда?

Я не хочу опаздывать с началом нашего путешествия, но еда имеет первостепенное значение, поскольку острая боль пронзает мои внутренности.

— Да.

Все остальные постояльцы гостиницы еще спят, так как в коридорах тихо. На кухне есть стол с едой, на котором оставлены закуски для тех, кому что-то понадобится, когда кухонный персонал не готовит.

Мы хватаем немного сухофруктов и орехов, поедаем их, пока роемся в остальной еде, беря немного в дорогу. Как только голод в моем животе утихает, мы выходим на улицу. Солнце еще не проснулось, когда мы обходим гостиницу и направляемся к задней части леса.

Холодный воздух проникает сквозь мой плащ, и я вижу, как Кора обхватывает себя руками, пытаясь сохранить тепло своего тела.

— Рад, что вы наконец смогли прийти, — говорит Финн с блеском в глазах, когда мы входим под прикрытие деревьев.

Кора бросает на него свирепый взгляд, без сомнения, замышляя свою месть в этот самый момент.

— Хорошо спалось? — Спрашивает Кай, оглядывая нас обеих, задерживая взгляд на мне дольше, чем необходимо.

— Не самый лучший сон, но я достаточно отдохнула. Кора спала как убитая, храпя достаточно громко, чтобы отпугнуть любых притаившихся поблизости призраков.

У нее вырывается испуганный вздох, когда она переводит на меня обвиняющий взгляд.

— Ну, кто-то же должен защитить нас от них, — говорит она, драматично прижимая руку к груди.

Кай не до конца улыбается, оценивая меня, пытаясь понять, чего я недоговариваю.

— Ты допоздна не спала?

Я морщу лицо, не уверенная, почему сыплются вопросы о моих привычках спать, если только он не слышал меня из своей комнаты через коридор, когда я пробиралась обратно в свою комнату.

— Хватит, нам нужно сосредоточиться и получить преимущество, — вмешивается Дрейвен, его тени поглощают каждый дюйм мужского совершенства под капюшоном.

Он появляется последним, появляясь из ниоткуда, выныривая из черных водоворотов, которыми он управляет.

Я смотрю на него, желая увидеть, смотрит ли он на меня. Всего несколько часов назад его рот был на мне, но сейчас это кажется далеким сном. Еще один секрет, который останется с нами, когда мы умрем. Я опускаю взгляд на лесную подстилку, пока он продолжает говорить, шаркая ботинком взад-вперед по грязи, не желая, чтобы он прочитал какие-либо мысли, которые могут промелькнуть на моем лице.

— Говорят, что Старейшина при дворе Абайнна жил в конце текущей реки, — говорит Дрейвен.

— Откуда ты это знаешь? — Кай спрашивает напрямую, поскольку нам всем любопытен этот новый набор знаний.

— Я провел кое-какие исследования прямо перед тем, как нам нужно было встретиться. Моя целительница дала мне книгу из своей личной библиотеки, и в ней говорилось, что Старейшина ни разу не переезжал, живя в одной и той же хижине на протяжении веков.

— А что насчет Старейшины, которого вы двое ищете, того, что при зимнем Дворе Амихана? — Спрашивает Кора, надеясь, что у нас есть подсказка, с чего начать наши поиски.

Капюшон Дрейвена трясется.

— Там не сказано. Но я слышал о тамошнем Провидице, которая, возможно, сможет нам помочь.

— Будем надеяться, что Провидица захочет помочь, — говорю я. Я знаю, что это наш единственный вариант, если мы хотим найти Старейшину. Если мы будем расспрашивать людей, это привлечет к нам внимание. Внимание, которое также может насторожить моего отца.

— Есть только один способ узнать, — говорит Дрейвен, и на этот раз я чувствую на себе его взгляд, наблюдающий за мной из-за темноты, которая скрывает его.

— Может, начнем эту вечеринку? Мне не терпится отправиться ко Двору Абайнна, чтобы насладиться весенней погодой, — вступает Финн, его голос полон предвкушения приключений, и он подпрыгивает на носках, как ребенок.

— Да, но сначала возьмите это. — Дрейвен бросает на землю мешок с оружием виверн, который он собрал прошлой ночью, пока доставлял мне удовольствие.

Останови это.

Мне нужно перестать позволять своим мыслям поглощаться тем, что он сделал и как он заставил чувствовать мое тело. Сейчас определенно не время.

Он открывает мешок руками в перчатках и начинает раздавать мечи и маленькие кинжалы, чтобы мы могли спрятать их. Финн получает лук и стрелы, а также меч, восхищаясь изящным дизайном стрел, прежде чем перебросить их через плечо.

— Они могут убивать Падальщиков и Испорченных. Просто цельтесь в сердце, — сообщает всем Дрейвен, беря для себя обоюдоострый меч.

Я решила выбрать обычный меч с другим кинжалом, который можно повесить на пояс вокруг бедер. Оружие, с которым я знакома больше всего. Угрюмому теневому дракону лучше не злить меня сейчас, потому что у меня есть настоящие клинки, которые причинят ему вред, если понадобится.

— Не волнуйся, мы вернемся прежде, чем кто-либо даже узнает, что мы были там, — уверенно говорит Финн, когда шар желтой силы излучается в его ладони.

— Будь осторожна, принцесса, — говорит мне Кай. — Помни, чему я тебя учил.

Я строго киваю ему, зная, что не подведу его. Финн подбрасывает светящееся ядро своей силы в воздух в нескольких футах от меня. Она врезается в невидимое силовое поле, прежде чем рассечь воздух, оставляя разрез в земле. Она распространяется широко, образуя ярко светящийся круг. Ожидающий их портал, чтобы отправиться прямиком в другой двор.

— После тебя, — говорит Финн Коре, взмахнув рукой.

— Ты сумасшедший, если думаешь, что я буду первой, кто пройдет через то, что ты создал. — Она недоверчиво качает головой, и я посмеиваюсь над ее прямотой.

Кай задумчиво смотрит на нее, мягко кладя руку ей на спину, когда делает шаг вперед.

— Не волнуйся, я пойду первым.

Щеки Коры окрашиваются в едва заметный оттенок розового от рыцарства Кая.

Он делает шаг навстречу свету, и тот пульсирует волной силы в тот момент, когда он проходит сквозь него, прежде чем вернуться в свое обычное состояние. Кора скептически смотрит на Финна, прежде чем напоследок помахать нам рукой и послать воздушный поцелуй на удачу, проходя через золотую пустоту.

Мое сердце замирает, наблюдая, как они исчезают прямо у меня на глазах, я молюсь Богам, чтобы с ними ничего не случилось и чтобы мы скоро воссоединились. Финн смотрит на нас двоих, прощаясь с Дрейвеном и подмигивая мне, когда он прыгает через воздушную щель, прежде чем она захлопывается за ним.

Я слышу рычание, когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Дрейвена. Он смотрит туда, где только что был Финн, в то время как вокруг него с агрессией проносятся вихри теней.

— У тебя проблемы с гневом, — говорю я, глядя на него сверху вниз.

Его капюшон поворачивается на меня, и я чувствую, как его глаза прожигают дорожку вдоль моего тела.

— Кажется, мои проблемы с гневом начались, когда я встретил тебя.

Я закатываю глаза, проходя мимо него, направляясь к просвету между деревьями.

Присутствие Дрейвена позади меня всепоглощающее, поскольку его тени текут вокруг него, время от времени задевая мою спину. Я собираюсь шагнуть в просвет между деревьями, когда меня дергает назад, тень обвивается вокруг моей талии, когда я врезаюсь в его грудь.

Твердые мышцы его крупного тела разливают тепло ночного воздуха по моему остывшему телу, прижимаясь к каждому дюйму моего тела. Его рука скользит вверх по моему горлу, избегая моего ожерелья, когда он заставляет мою голову откинуться назад. Его аромат кедра и клена проникает в каждую частичку меня. Я чувствую, что тону, когда притяжение к нему затягивает меня еще глубже.

Еще одно рычание вибрирует в его горле, и от этого у меня по спине пробегают мурашки.

— Еще раз закатишь на меня глаза, маленький демон, — говорит он, усиливая хватку, перемещаясь вверх, к нижней части моей челюсти. — И я, блядь, трахну тебя.

Глубокий баритон касается моей щеки, его тени ласкают мои ноги и сжимаются вокруг талии. Прижимая меня сильнее к себе.

Я хочу огрызнуться на него в ответ, еще раз закатить глаза, просто чтобы посмотреть, что он будет делать, но он призывает свои крылья и без предупреждения отрывается от земли. Продвигая нас через просеку в лесу, он ведет нас ближе к сверкающему небу. Он окутывает меня своими тенями, защищая от пронизывающего холодного воздуха, когда мы пробираемся сквозь него.

Скручивая меня в своих объятиях, он обхватывает одной рукой мои колени, а другую заводит мне за спину. По какой-то причине я верю, что он меня не уронит. Несмотря на это, я все еще крепко обнимаю его за шею, переплетая пальцы вместе и прижимаясь к нему ближе. Каштановые пряди моих волос развеваются вокруг меня, когда мы несемся по небу.

Я не могу перестать смотреть вниз, так далеко от жизни, которая происходит внизу. Кажется, что здесь, наверху, другой мир.

Это освобождает.

Чувство, которого я никогда не испытывала.

Я забываю обо всем зле, ожидающем меня, когда мы оставляем Двор Асизы позади, паря над усыпанным драгоценными камнями морем. Незадолго до того, как оранжевое зарево начнет проглядывать из-за края мира, когда рассвет сигнализирует о начале нового дня. Медленно разливающиеся полосы света над пологими волнами.

Я с трепетом и восхищением наблюдаю, как солнце медленно начинает рассеивать тьму, испаряя глубокие оттенки ночи. Может ли быть так же легко избавиться от черноты, которая окрашивает душу?

Возможно, это то, о чем упоминала книга, которую дала мне королева Зораида?

Когда столкнутся свет и тьма, твоя судьба разделится надвое.

Означает ли это, что день и ночь сталкиваются? Но это все равно ничего не объясняет, если это то, на что это намекает.

— Мы приближаемся, — говорит Дрейвен, прерывая мои мысли, поскольку грохот его голоса вибрирует во мне, посылая волну жара глубоко в мой желудок. Я смотрю вперед и вижу горы вдалеке, когда плотные облака покрывают их сверху.

Ветер становится холоднее, чувствуя, как ледышки впиваются в мою кожу, но Дрейвен немедленно воздвигает вокруг нас более сильный щит из теней. Жест, за который я благодарна, поскольку мы приближаемся к месту назначения, хотя я и не скажу ему об этом.

Но вид, открывающийся передо мной, словно сошел с картины. Яркие оттенки солнца проникают сквозь горные вершины, когда тьма рассеивается и заходит луна. Красота кажется волшебной, когда нетронутая пудра блестит. Снег. Летя так высоко, когда ветер шепчет вокруг нас.

Я должна закрыть глаза, потому что этот мирный момент придет и уйдет. Я не знаю, насколько гладким будет наше путешествие, но, по крайней мере, в этот момент я могу чувствовать себя свободной.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Эмма

Хлопья белого, пушистого снега танцуют вокруг нас, когда мы приземляемся. Я обернула свой плащ плотно вокруг меня и натянула капюшон, чтобы блокировать ветер, и тени Дрейвена тут же отпадают. Мы стоим на вершине одной из заснеженных гор в Амихане.

— Что мы делаем на этой высоте? — Я кричу, перекрывая шум ветра, который поднимает снег, лежащий на земле, прежде чем разметать его вокруг.

— Здесь живет Провидица, которая могла бы помочь нам найти Старейшину.

— Так высоко здесь?!

Я спрашиваю его, потому что не могу понять, почему кто-то добровольно живет на вершине горы. Но потом я вспоминаю пещеру, в которую меня привел Дрейвен, и придерживаю свой язык. Возможно, погода была не такой суровой, но пещера была красивой. Боги, я надеюсь, что внутри тепло, потому что я чувствую, как на моих ресницах образуются мини-сосульки, когда ветер обжигает мои щеки.

Я смотрю на Дрейвена, который стоит, невозмутимый, как будто холод уступает ему, тая от его прикосновения. Может быть, жар, который расцветает внутри меня, вызван не желанием, а просто потому, что он сделан из огня. Следы драконьей крови, бегущей по его венам, должно быть, причина, по которой он смотрит на меня так, словно ему скучно, а не как на кого-то, кто промерз до костей.

Он игнорирует меня, поворачиваясь, чтобы направиться вниз по тропинке, которая огибает склон горы. Я поднимаю средний палец вверх и проклинаю его сзади.

— Разве при твоём дворе нет Провидца, которого ты мог бы спросить? Ты принц. Несомненно, это имеет какое-то значение для получения нужной информации? — Спрашиваю я его, пока мои ботинки хрустят по слоям обледенелого снега при каждом шаге, ускоряя шаг, чтобы догнать его.

— Не все Провидцы так охотно делятся информацией. Если бы я спросил Провидца, который у нас в замке, то он предупредил бы всех. Наш Провидец, может быть, и хорош, но ему больше нравится распускать сплетни. Он держит рот на замке обо всем, что касается просьб моей матери.

Интересно.

— Я предполагала, что тебе понравились все сплетни, которые распространяются о пресловутом Темном принце.

Я не могу не подчеркнуть эти последние два слова. Другие, возможно, видели в нем Темного Принца из-за его холодной внешности, никогда не показывающей улыбки. Но они не понимают, насколько ему подходит это имя. Потому что я смогла увидеть его в его самой темной форме, увидеть зверя, который живет внутри него.

Он фыркает, когда его дыхание вырывается перед ним. Белое облачко кружится в воздухе, прежде чем исчезнуть. Дрейвен делает еще несколько шагов по изгибу и останавливается, когда мы достигаем овальной двери, припорошенной снегом.

Он барабанит кулаком в дверь, пока мы ждем, пока кто-нибудь ответит. Я напрягаю слух, но внутри ничего не слышно, только завывание ветра.

— Может быть, ее нет дома, — предполагаю я, пока мы ждем.

Он не отвечает мне, просто молчит, когда эти ледяные глаза устремляются на меня сверху вниз. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, какими светлыми выглядят его глаза в этой зимней смеси. Мерцающие, как иней под лучами солнца. Я замираю под его пристальным взглядом, охваченная желанием протянуть руку и провести большим пальцем по его щеке. Я сжимаю пальцы, чтобы сдержать непрошеное желание прикоснуться к нему. Наши взгляды задерживаются друг на друге только до того, чтобы дверь распахнулась и нарушила транс, в котором мы находились.

— Что привело вас сюда? — Страстный голос танцует вокруг нас, когда мы оба поворачиваем головы, чтобы посмотреть на Провидицу.

Она великолепна, поскольку выглядит как ледяная королева этой горы. Светлые, белые волосы ниспадают прямо до талии. Она высокая, с худощавым телом, которое едва прикрыто тонким белым платьем с V-образным вырезом посередине, заканчивающимся сразу у пупка. Разрезы по бокам ее платья открываются до бедер, позволяя легко увидеть ее длинные ноги, которые проглядывают сквозь них. Эти фиалковые глаза пристально смотрят на меня, прежде чем перевести взгляд на Дрейвена, который демонстрирует свой обычный принцский облик.

— Галеана, — заявляет он, позволяя старшей Фейри, которая исцелила меня от имени его двора, повиснуть в воздухе.

Я в замешательстве поворачиваю к нему голову, спрашивая, какое она имеет к этому отношение. Но затем женщина, стоящая перед нами, громко хихикает, и мой взгляд снова падает на нее.

Наблюдаю.

Ожидаю.

Ее накрашенные черным губы выделяются на фоне бледного цвета лица и белых зубов. Она прищелкивает языком, прежде чем отступить в сторону и помахать нам рукой, приглашая в свой дом.

— Скажи Галеане, что я предпочитаю, чтобы меня не беспокоили.

— Сомневаюсь, что она послушает, — говорит Дрейвен, когда мы заходим в середину комнаты.

Я хочу упасть на колени и поцеловать пол. Все ее жилище похоже на летний день, и весь снег на мне мгновенно тает.

Для человека, живущего на вершине горы, она умудряется заполнять свои полки множеством вещей. Комната открытая, с элегантным дизайном белой мебели на фоне темного интерьера горы. Вдоль стен тянутся деревянные полки, на которых стоят разные стеклянные банки, наполненные… Я прищуриваюсь и все еще не совсем уверена, что в них. Маленькие декоративные фонарики висят, придавая комнате уют, а чуть дальше у нее есть пушистый коврик, который, похоже, и есть то место, где находится ее главная комната.

Она сказала, что предпочитает, чтобы ее не беспокоили. Итак, я предполагаю, что она живет одна. Я могу понять соблазн желания жить в одиночестве, вдали от всех. Образ соблазнительный. Но я также знаю, как слишком долгое одиночество может вонзить свои когти в твою психику, разрывая ее на мучительно медленные кусочки.

С другой стороны, возможно, то, что она Провидица, позволяет ей оставаться в здравом уме, потому что ее видения никогда не оставляют ее по-настоящему в одиночестве. Она может погрузиться в жизнь другого человека, если захочет увидеть кого-то.

Она закрывает дверь, не позволяя резкому, ледяному ветру проникать внутрь, а затем снова запирает три комплекта замков. Отбросив волосы за спину, она неспешно направляется к нам, задумчиво переводя на меня свои пылающие фиолетовые глаза.

— Галеана говорит, что ты у нее в долгу, — говорит Дрейвен, но она все еще смотрит на меня с любопытством. Как на головоломку, которую она не может разгадать.

— Это правда? — уклоняется она. — Она говорит это каждый раз, когда ей что-то нужно, с тех пор как она исцелила меня на грани смерти. — Она постукивает тонким пальцем по губам. — И я предполагаю, что ты потребуешь услугу?

Он не отвечает. Он просто дарит ей этот приводящий в бешенство изгиб брови, как будто ответ достаточно ясен.

Я вижу, как ее глаза прищуриваются при взгляде на него, в то время как губы поджимаются, прежде чем она снова смотрит на меня.

— Ты довольно интересная. Меня зовут Мауве, а тебя Эмма, не так ли? Сбежавшая принцесса, — говорит она, взмахивая рукой в воздухе.

Я бледнею, напрягая спину, когда мои мышцы напрягаются в предвкушении. Ее глаза не отрываются от меня. Она делает шаг ближе, и Дрейвен в мгновение ока оказывается там, стоя в дюйме от меня.

Она злобно смеется над его действиями.

— О боже, боже. Есть ли сердце у Темного Принца, о котором я так много слышала? Я думала, оно разлагается из-за отсутствия у тебя пары.

Она поворачивается к своим полкам на боковой стене, роясь в них.

— Нам нужна только помощь, чтобы найти кое-кого, и тогда мы избавим тебя от наших проблем.

— Хм, и кого тебе нужно найти? — Спрашивает Мауве, хватая банку с чем-то, похожим на какую-то мутную жидкость.

— Старейшина, который живет при этом дворе, — без колебаний отвечает Дрейвен, все еще стоя передо мной и наблюдая за каждым ее движением.

Мауве драматично вздыхает.

— Скажи Галеане, что ей нужно начать следить за своей собственной матерью.

Дрейвен собирается сделать шаг вперед, но слегка запинается от слов Мауве.

— Ее мать Старейшина? — он спрашивает.

Мауве прищуривает глаза, прежде чем раздраженно вздохнуть.

— Да. И становится утомительно выслеживать ее, когда она хочет с ней поговорить. Так что, не забудь сказать Галеане, что это последний раз, когда я буду искать ее. — Она машет рукой в сторону центра комнаты. — Проходите, садитесь, — говорит она, занимая место за своим деревянным столом в углу комнаты.

Мы с Дрейвеном оба занимаем свободные места по другую сторону от нее.

Как только мы устраиваемся, она протягивает руку, обхватывая длинными пальцами мое запястье. Я ахаю в шоке, когда волна страха захлестывает меня, не уверенная в том, что она делает, и даже Дрейвен выглядит встревоженным, когда его глаза расширяются.

— Не надо, — говорит Мауве, и сила, звучащая в ее голосе, парализует нас на наших стульях. Ее глаза застилает белая пленка, которая заставляет мою руку дрожать в ее руке, когда ее хватка усиливается. — Кто ты? — спрашивает она, и мои брови хмурятся от ее вопроса.

Я фейри. Но, возможно, железо виверны, обернутое вокруг моего горла, лишает ее способности видеть или, по крайней мере, заглядывать в мою жизнь.

— Прости, но нам действительно нужно узнать, где Старейшина, и уйти, — пытаюсь я убедить ее и напомнить, что она может снова остаться одна, если будет сосредоточена.

Из ее горла вырывается жужжание, фиолетовая вспышка вырывается из нее, когда ее голова запрокидывается назад, в то время как она все еще продолжает цепляться за мою руку.

— Твоя душа разрывается между двумя сторонами войны, и скоро тебе придется выбирать.

Ее голос звучит демонически, когда она говорит, но затем ее голова откидывается назад, и молочный блеск исчезает из ее глаз, когда она отпускает мое запястье. Ее фиолетовые глаза пригвождают меня к месту, и кажется, что в ней мелькает подобие беспокойства.

Я прижимаю руку к груди, неуверенная в том, что делать со всем, что только что произошло. Но мой разум лихорадочно соображает, что, черт возьми, это значит. Это звучит похоже на загадку из моей книги, но она все еще не дает мне ответов.

— Что это значит? — Спрашиваю я ровным голосом, пытаясь казаться строгой, пока мысленно впитываю ее слова и скрываю дрожь в руке.

— Я не знаю, но по какой-то причине твое будущее размыто. Обычно я вижу чью-то жизнь и все пути, которые они могут выбрать, и к чему они приведут. Но твое… Я не могу видеть дальше определенного момента.

Мой разум немедленно возвращается к словам Кэллоуэя, сказанным в кабинете моего отца. Что он не смог заглянуть дальше в мое будущее. Ничто из этого не звучит обнадеживающе. Означает ли это, что я умру? Что моя душа, наконец, будет полностью уничтожена, без всякой надежды спасти ее, когда я покину этот мир? Пусть мой последний вздох проклянет тех, кто причинил мне боль. Но я устала сомневаться в своем будущем, потому что там меня ждет только смерть. Я не перестану сражаться против своего отца или призрака, который появляется в моих снах, пока мое сердце не перестанет биться. Я просто надеюсь, что до того, как это произойдет, я смогу остановить Проклятие и отомстить.

— Хватит обо мне, мы здесь не для этого. Ты можешь сказать нам, где Старейшина? — Спрашиваю я, требуя, чтобы она сосредоточилась на том, что нам нужно знать, хотя от этих загадок у меня начинает болеть голова.

Я вижу, как Дрейвен смотрит на меня с беспокойством, его глаза оценивают, не причинила ли сила Мауви какого-нибудь вреда. Затем он поворачивается, чтобы посмотреть на нее хищными глазами.

— Где Старейшина?

Она изучает его со злобой, услышав тон его слов.

— Пожалуйста, — говорю я, надеясь разрядить тяжесть в комнате.

Не говоря ни слова, она закрывает глаза и кладет руки ладонями вверх на стол. Несколько мгновений спустя она снова открывает глаза, глядя прямо на Дрейвена.

— Старейшина, которую ты ищешь, живет на другой стороне города между двумя одинокими горами на западной стороне острова. Но тебе лучше поторопиться, похоже, у нее скоро может появиться новая компания.

Меня охватывает паника, когда я мгновенно начинаю бояться, что солдаты моего отца могут быть той компанией, о которой говорит Мауве, но не говорит.

— Спасибо.

Я поворачиваюсь к Дрейвену, сидящему там с серьезным выражением лица.

— Дрейвен, — умоляю я. — Мы должны идти.

Он остается неподвижным еще на мгновение, пристально глядя на Мауве, прежде чем неохотно кивает.

— Давай, — говорит он. Я отодвигаю свой стул, чтобы встать и последовать за ним к двери. Он открывает ее, впуская леденящий укус снежной дымки, пока я натягиваю капюшон, чтобы защититься от порывов ветра.

Голос Мауве останавливает меня.

— Ничто не может защитить тебя от самой себя, Эмма.

Мои серые глаза сталкиваются с ее фиолетовыми, по мере того как замешательство усиливается. Между нами закипает буря страха и неуверенности, ответы остаются невысказанными. Сила внутри меня пробуждается к жизни, бурля в глубине от чувства трепета, проходящего через меня. Я уже расставляю свои фигуры на доске, готовясь уничтожить своих врагов, но нужно ли мне будет уничтожить и себя тоже? Одержать победу и положить конец собственным страданиям?

Я отрываю от нее взгляд и выхожу на зимний воздух, оставляя ее позади, когда ее слова проникают мне под кожу и остаются со мной.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Дрейвен

Я подхватываю Эмму на руки, отталкиваюсь от белой порошкообразной земли и подбрасываю нас в небо. Солнце, которое выглядывало ранее, почти исчезло, как только начали собираться зимние тучи, принося с собой метель. Белые хлопья прилипают к ее волосам, задерживаясь, когда тепло в ее теле исчезает. Я окутываю нас своими тенями, их горячее прикосновение прижимается к ее дрожащему телу, когда я притягиваю ее ближе к своей груди.

Мои крылья гонят нас сквозь ветер, бьющий сильными порывами. Как только мы покидаем центр шторма, я смотрю на нее сверху вниз, но она не обращает на это внимания.

Эти глаза цвета тумана смотрят вдаль, на вид под нами, выглядя отстраненными. Она кажется полностью погруженной в свои мысли, похороненной так глубоко под своими мыслями. Нетрудно догадаться, что то, что сказала ей Мауве, выбило ее из колеи, даже если она изо всех сил старалась не показывать этого. Кажется, что она запирает свои чувства глубоко внутри, как будто они не важны, и вместо этого предпочитает сосредоточиться на предстоящей задаче.

Когда Мауве взяла ее за руку, во мне вспыхнул глубокий огонь желания вырвать ее. Потребность защитить ее смешивалась с собственническим желанием только моего прикосновения к ней. Это заморозило меня в тот момент, шок от того, насколько много я чувствовал к Эмме. Я опоздал на секунду, когда Мауве каким-то образом парализовала нас, даже мои тени не смогли выскользнуть из ее мощной хватки. Это опасная сила, к которой я не был готов, и из-за нее мне хочется врезать кулаком по стене. Я никогда раньше не испытывал такого чувства, такого, когда я вынужден подчиняться чужому контролю, неспособный использовать свою собственную силу. Мое сердце ощущает тяжесть в груди, когда я понимаю, что Эмма страдала от этого всю свою жизнь, ее силы были парализованы в самой ее душе. Всегда рядом, но никогда не достижимы.

Эта красивая девушка в моих объятиях в этот момент выглядит совсем не порочной. Черты ее лица напряжены, и я чувствую скованность в ее мышцах. На ее лбу образуется небольшая складка, пока она разбирается в хаосе в своих мыслях.

Мне все еще предстоит разобраться в ней. Не до конца доверяя, со мной она или против меня. Я хочу верить, что она стоит на той же стороне, что и я, желая найти Камень раньше своего отца, чтобы остановить его и Испорченных. Но я не могу игнорировать то, что я видел той ночью во время ее кошмара, как она превратилась в саму тьму. И часть меня все еще сомневается в ее истинных намерениях, когда дело доходит до камня, задаваясь вопросом, не является ли она частью Испорченных, но каждая секунда, проведенная с ней, делает это сомнение размытым.

Я все еще опасаюсь ее истинной природы, даже когда часть меня отказывается верить, что она могла предать меня и своих друзей. Тем более сейчас, когда я начинаю жаждать ее, становясь ослепленным желанием, которое она зажгла спичкой. Я ждал, когда оно погаснет, но этого не произошло. Ощущение ее кожи в моих ладонях, вкус ее губ и то, как захватывающе ощущается вкус ее оргазма на моем языке.

Я хочу отметить ее как свою. Заставить ее забыть обо всех отметинах на ее теле, кроме моих собственных.

Что за хуйня?

Моя? Откуда, блядь, взялась эта мысль?

Она не может быть моей. Никогда. Я бы не позволил этому случиться. Может быть, поиграть с ней, да… но что-нибудь большее? Забудь об этом. Я не для того так долго ждал, чтобы найти свою пару, чтобы все испортить, влюбившись в другую. Я не хочу отношений, основанных только на поверхностных чувствах. Я хочу связывающей душу любви, которая поглотит каждую частичку меня, разрушая любовь к кому-либо еще, потому что все, что ты можешь видеть, — это того, кто создан для тебя.

Эмма — одна из самых потрясающих фейри, на которых я когда-либо смотрел, с тем, насколько она сексуальна, когда даже не пытается, или с тем, как она огрызается на меня. То, как она прикусывает губу, когда читает, то, как слегка покачиваются ее бедра при ходьбе, и то, как эти радужки поглощают меня, подобно тому, как туман накрывает море перед штормом, завеса силы, которая скрывает ее боль. Она выглядит невинной, пока я не разозлю ее, а потом она заостряются так, что мой член становится твердым.

Неудивительно, что Эйден выглядел таким властным и самодовольным во время бала. Даже сквозь его маску можно было разглядеть хвастливую ухмылку на его лице, когда он переплел руки Эммы со своими. Вел себя так, будто демонстрировал свое владение, как будто Эмма была выигранным призом. Мне хотелось вытереть им пол, хотя бы для того, чтобы увидеть, как высокомерная ухмылка сползает с его лица.

Я чувствую, как растет мое раздражение, когда я вспоминаю ту ночь, но прогоняю его, когда замечаю, что Эмма все еще поглощена своими мыслями. Я позволяю своим глазам скользить по ее мягким чертам и позволяю прижатию ее тела к моему расслабить меня.

— Ты хочешь поговорить об этом? — Спрашиваю я ее, наблюдая, как складка на ее лбу становится глубже.

— Поговорить о чем?

Боги, эта девушка. Она не может просто облегчить разговор, ей всегда нужно делать его чертовски сложным.

Я сохраняю свой голос спокойным и уверенным, когда отвечаю, не желая оттолкнуть ее:

— О том, что сказала Мауве, маленький демон.

— Нет, — быстро отвечает она, и я не упускаю то, как ее позвоночник напрягается в моих руках. Я не думаю, что она собирается продолжать, но она удивляет меня, когда делает это, и ее мышцы начинают расслабляться. — Она просто… — Она вздыхает. — То, что она сказала, просто заставило меня почувствовать себя на пределе.

Ее лицо выглядит напряженным, когда она признается в своих чувствах. Я хочу успокоить ее тревоги и стереть все, что преследует ее.

Я киваю в знак понимания.

— Я здесь, если ты хочешь поговорить об этом подробнее.

Она одаривает меня улыбкой.

— Спасибо.

— Конечно, но постарайся не позволить ей поглотить тебя прямо сейчас. Моя мать однажды сказала мне не беспокоиться о том, что тебе неподвластно, потому что, если ты это сделаешь, ты будешь страдать дважды. Итак, мы разберемся с этим, когда придет время, вместе, — говорю я ей, надеясь, что это поможет облегчить некоторые мысли, бурлящие внутри нее.

— Ты прав, мне нужно сосредоточиться на том, что нас ждет.

Я хмурюсь, не желая, чтобы она думала, что мне все равно, я просто хочу, чтобы она не переживала из-за того, что сказала Мауве.

— Это твоя упрямая голова сбивает с толку чертову Провидицу.

Я издаю смешок и замечаю, как приподнимается уголок ее рта.

Я разворачиваю нас прямо вокруг горы на краю Амихана. Я пытался держать нас в полете над побережьем острова, чтобы оставаться вне поля зрения. Даже с моими тенями, скрывающими нас, я не хочу рисковать.

— Боги, если мой отец уже добрался до Старейшины…

— У него ее нет, — заявляю я.

— Ты этого не знаешь, — огрызается она, наконец поднимая на меня свои бурные глаза. Угрожая перехватить дыхание каждый раз, когда они смотрят на меня.

— У меня такое чувство, маленький демон. К тому же, им требуется гораздо больше времени, чтобы путешествовать, чем нам.

Я позволяю дерзкой ухмылке расплыться на моем лице, наблюдая, как ее взгляд становится жестче на мне.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но захлопывает его и снова смотрит вперед. Я внутренне проклинаю себя, когда крепче сжимаю ее тело. Я хочу, чтобы она не спускала с меня глаз, даже если она разозлена, в надежде, что это удержит ее разум от того, чтобы снова погрузиться в себя.

Стиснув челюсти, я поднимаю голову и смотрю вверх, чтобы увидеть две одинокие горы, возвышающиеся вдали от остальных. Мои глаза светятся ярче, когда я взываю к своим драконьим чувствам, одно из которых позволяет мне видеть на многие мили. Мои глаза точно определяют маленькую хижину, украшенную снегом, поскольку она построена на склоне горы. Должно быть, это вход, который ведет под гору. Я надеюсь на это.

Я провожу большим пальцем по ее ноге сбоку, видя, как вздрагивает ее тело и прерывается дыхание. Я слышу прилив крови в ее венах и как учащается пульс.

— Там. — Я киваю головой вперед, туда, куда нам нужно идти.

Она поворачивается, чтобы посмотреть, ее рот открывается от волнения.

— Пожалуйста, поторопись, — говорит она на одном дыхании, и я ныряю вниз, рассекая ветер, когда мы приближаемся. Мои глаза сканируют местность, и, к счастью, поблизости нет ни души, кроме людей в деревне по другую сторону гор, и они не увидят наш спуск оттуда.

Я приземляюсь на ноги, все еще держась за Эмму на мгновение дольше, прежде чем она вырывается из моей хватки и начинает бежать к хижине. Я поспеваю за ней, пока она стучит ботинками по снегу, ее капюшон откидывается назад в спешке, чтобы добраться туда. Я удостоверяюсь, что мои тени разровняли снег позади нас, чтобы скрыть наши следы, потому что слова Мауве о том, что здесь есть другая компания, все еще звучат у меня в голове.

Мы добираемся до деревянной двери под разорванным навесом, и я стучу по ней кулаком. Проходит всего несколько секунд, прежде чем дверь со скрипом открывается сама по себе, и мы заходим внутрь, чтобы увидеть туннель, который ведет нас дальше вглубь горы. Дверь со щелчком захлопывается в тот момент, когда мы заходим внутрь, прежде чем я успеваю закрыть ее сам.

Мы пробираемся по тускло освещенной дорожке. Туннель становится шире по мере того, как мы идем по нему, и в конце открывается огромная комната. Сбоку по стене ведут ступеньки, ведущие в другие помещения, но в главной комнате есть все необходимое для комфортного проживания. Вдоль дальней стены расположены полки с книгами, встроенные в саму гору. Сиденья с подушками расположены вдоль очага, а от факелов, разбрасывающих свет по всему помещению, исходят шары света.

Маленькие шаги привлекают мое внимание влево, и я инстинктивно выставляю руку перед Эммой. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, я вижу, что Старейшина направляется к нам, слегка сгорбленная, с растрепанными белыми волосами. Ее кости обтянуты кожей, а глаза мелово-белые, напоминая мне о том, как изменились глаза Мауве, когда она, казалось, стала кем-то совершенно другим, когда эти фиолетовые глаза были завешены белым.

— Мне было интересно, когда вы появитесь, — говорит она голосом более сильным, чем я себе представлял. Должно быть, она замечает замешательство на моем лице, потому что продолжает говорить. — Я знаю много вещей, дорогой мальчик, я Старейшина. Есть не так много вещей, которых я не знаю. — Ее глаза оглядывают меня, останавливаясь на Эмме. — И ты одна из них, девочка.

Я вижу, как Эмма бледнеет рядом со мной, но я изо всех сил стараюсь направить разговор туда, куда нам нужно, хотя я уверен, что эта Старейшина уже знает, почему мы здесь.

— Как тебя зовут?

— Эдит, — говорит она, подходя к красным и золотым подушкам на полу, ее полностью белое одеяние волочится за ней, прежде чем плюхнуться, когда в центре внезапно вспыхивает пламя и огонь с ревом оживает.

Мы следуем за ней и садимся на подушки рядом с ней, позволяя потрескивающему огню распространять свое тепло вокруг нас.

— Я полагаю, ты уже знаешь, почему мы здесь, — говорю я, ожидая ее ответа.

Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и легкая улыбка растягивается на ее лице, когда она смотрит прямо в мою душу.

— Ты хочешь знать местонахождение Пограничного камня. Мой вопрос в том, зачем принцу Асизы нужна сила, которую даст Камень?

Я не удивлен, что она уже знает, кто я, поскольку я уверен, что она тоже знает Эмму.

— Сила мне не нужна, я разрушу его и буду держать подальше от короля Орена, вот что является главным приоритетом.

— Ах, но, кажется, ей это как-то помогает, — говорит Эдит, переводя на Эмму свои белые лужицы.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Эмму, которая уже невозмутимо смотрит на Эдит.

— Да, — говорит она прямо, без сочувствия в ее словах из-за того, что она хочет этого.

Я скрываю гнев, который течет по моим венам, в то время как Эмма продолжает не смотреть в мою сторону. Зачем ей нужны его силы? Был ли я прав? Играла ли она на двух сторонах медали, желая получить власть, чтобы помогать королю и править Испорченными? Мои руки крепко сжимаются в кулаки, а на языке появляется горький привкус. Мне придется разобраться с ней позже и самому вырвать ответы из этих порочных уст.

Эмма пристально смотрит на Эдит, не отступая, пока Старейшина оценивает ее. Она, должно быть, что-то видит, потому что опускает взгляд к огню, прежде чем заговорить.

— Вы вступаете на неизведанные территории, отправляясь за Камнем, и я не уверена, что вам понравится то, что вас ждет.

В ее голосе звучит неуверенность, но у нас нет выбора. Камень должен быть найден до того, как он попадет не в те руки.

— Путешествие не доставляет удовольствия, если в нем нет опасности, — говорю я более легким тоном, надеясь облегчить тяжесть, которая опускается вокруг нас.

Эдит раздраженно хмыкает, кажется, ее не волнует мой ответ, но в любом случае она решает оставить все как есть.

— Камень был создан Богами. Одной была Богиней Света, а другой — Богом Тьмы. Это был символ их бессмертной любви, в которую они вкладывали свои силы с каплей своей крови, чтобы создать равновесие и связать их вместе. Камень — причина, по которой они смогли создать жизнь.

Я слушаю ее речь, вспоминая, как узнал о том, как двум Богам, которые были полными противоположностями, было суждено быть вместе, но я никогда не знал, что Пограничный Камень был частью этого.

— Так было до тех пор, пока однажды их любви не было дано настоящее испытание. Никто из старейшин не знает, что стало испытанием для их отношений, только то, что они потерпели неудачу. Это был способ укрепить эту связь еще больше, но вместо этого связь оборвалась, в результате чего они разбились вдребезги друг от друга. С тех пор они бушевали как враги, разрывая остатки своей любви в клочья.

Я смотрю на нее в ужасе. Как то, что должно быть бессмертной любовью… умирает?

— Из того, что я знаю, только Пограничный Камень является доказательством того, что они были связаны друг с другом. Камень все еще существует, поскольку содержит в себе часть сущности каждого из Богов, что делает его очень могущественным. Он обладает способностью усиливать силу человека, близкую к уровню Бога, но… — Она делает паузу. Я задерживаю дыхание, ожидая ее следующих слов, когда Эмма наклоняется ближе, наше предвкушение растет. Эдит становится серьезной, на ее лице появляется озабоченность. — Но Камень обладает способностью видеть этот мир и тот, что за его пределами.

Я морщу лицо, позволяя ее словам осмыслиться. Чтобы заглянуть в этот мир и в тот, что за его пределами…

Я поднимаю глаза и вижу, что Эдит уже смотрит на меня и кивает головой.

— Смерть? — Спрашиваю я. — Мир за пределами этого… ты имеешь в виду загробную жизнь?

Я повторяю, чтобы убедиться, что то, о чем я думаю, соответствует тому, что она предлагает.

— Да, мой мальчик. Это баланс между обоими мирами, жизни и смерти, и тот, у кого Камень, управляет тем, какую сторону они хотят видеть. Но камень опасен… Если тот, кто держит Камень, не способен контролировать свои собственные силы, он не сможет контролировать Камень. Это воспламенит их мощь до неистовой силы и может поглотить их, — серьезно говорит она.

Я сижу молча, думая о том, что это могло бы означать, если бы король Орен получил Камень, и смог бы Дейадрум когда-нибудь оправиться от последствий, если бы он это сделал. Мы должны получить этот камень.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

Эмма

Мы сидим в доме Эдит, слушая, как она объясняет, что ей известно о Пограничном камне, но время от времени я ловлю на себе взгляд Дрейвена, бросаемый на меня. Эта Старейшина поставил меня в тупик по поводу необходимости использовать Камень, но я устала лгать, поэтому не стала. У меня было чувство, что она узнала бы, если бы я это сделала, что могло бы лишить ее шанса доверить мне информацию о том, где может быть Камень.

Но, слушая ее объяснения о том, как появился Камень… я испытываю к нему еще большее любопытства. Это символ начала и конца Богов, поскольку их силы связаны с самим Камнем. Я никогда не знала что наши два Бога любили друг друга, но сейчас это кажется спорным. Все, что имеет значение, это то, что Камень все еще сохраняет свою силу, что заставляет меня с еще большим нетерпением спросить, знает ли она о его местонахождении.

Эти молочно-белые глаза переводятся на меня, и ощущение холода проносится по всему моему телу. Я чувствую себя более напряженной, чем когда-либо, особенно с учетом того, что мне еще предстоит полностью успокоиться после слов, сказанных мне Мауве.

— Итак, ты хочешь знать, где Камень, девочка, — говорит она, не утруждая себя настоящим расспросом, потому что в этом нет смысла. Она уже знает, что мы здесь из-за Камня, она предупредила нас о его силе, но теперь пришло время поблагодарить нас и двигаться вперед.

— Да, — говорю я, не позволяя своим глазам оторваться от ее пристального взгляда.

Дым от костра клубится вокруг, заливая слезами мои глаза, когда они начинают гореть. Но жар от оранжевого пламени слишком восхитителен, чтобы уклониться с его пути. Потрескивание огня эхом отдается в огромной комнате, в которой мы находимся, пока Дрейвен и я ждем, когда она заговорит.

— Никто не знает, — говорит Эдит с опаской. Я чувствую, как сдуваюсь, когда слова слетают с ее губ, как будто каждый орган внутри меня отключается, готовый сдаться. Но я не могу. Я должна помнить, что у Кая, Коры и Финна могут быть ответы, которые помогут нам, потому что если нет, то… Я не уверена, что мы будем делать.

Я смотрю на Дрейвена, и он сжимает челюсти в чем-то, похожем на разочарование. Но он внимательно наблюдает за Эдит, и затем его глаза загораются.

— Но у тебя есть идея, — говорит он, глядя на нее с надеждой, которую я хотела бы иметь.

Она приподнимает уголок своих тонких, обветренных губ.

— Ты умный, мальчик.

Она медленно встает, чтобы пройти к своим книжным полкам на стене, и мы встаем, чтобы последовать за ней.

— Возможно, я не знаю, где Камень, но есть книга, которая может помочь.

Она протягивает дрожащую руку и хватает пыльную, старую, красную книгу, проводя по ней рукой, когда пылинки плавают в воздухе, угрожая заставить меня чихнуть, поскольку они щекочут мой нос. Может ли все быть так просто? Содержит ли эта книга ответы, которые нам нужны? Она открывает ее, но на пожелтевших страницах нет слов, вместо них в центре вырезан квадрат. Она достает покрытую сажей отмычку, спрятанную внутри книги. Тайное сокровище, спрятанное на самом виду. Она протягивает его, чтобы осторожно вложить в мои ладони, и я потрясена, почувствовав его вес.

Дизайн завораживающе красив. Завитки переплетаются друг с другом в замысловатом узоре на рукояти, и я осторожно подношу ее ближе к лицу… замечая, что она почти похожа на череп.

Эдит указывает на ключ, возвращая мое внимание к себе.

— Этот ключ позволит тебе войти в запретную библиотеку.

Я перестаю дышать. Я испытываю ужас, задаваясь вопросом, почему это запрещено, но также и волнение от открытия новой библиотеки и приближения на шаг к Камню.

— Есть только одна вещь, которая вам нужна, чтобы понять… она находится во Дворе Пепла.

— Дерьмо, — говорит Дрейвен, проводя мозолистой рукой по прядям своих волос цвета воронова крыла. Я наблюдаю, как его глаза зажмуриваются, как будто слова Эдит причиняют ему боль.

Эдит кивает, поскольку понимает проблему, в то время как мой мозг все еще пытается наверстать упущенное.

Двор Пепла.

Затем до меня доходит. На последней тренировке, которую я проводила с Каем на корабле моего отца, он упомянул Двор Пепла. Он сказал..

О черт.

Он сказал, что Падальщики произошли оттуда. Источник Проклятия живет в этом дворе, так что, возможно, мы сможем выяснить, как создаются Испорченные, и выяснить, как с этим покончить, пока мы там.

Кай действительно говорил, что тех, кто причинил зло, отправляют туда на верную смерть. Похоже, я иду прямо в поджидающие объятия смерти.

Спираль моих мыслей прерывается, когда говорит Эдит.

— Там должна быть древняя книга под названием "Книга Кайми". В ней содержится древняя сила, которая действует только на тех, у кого чистая кровь.

— Как это поможет нам? — Я спрашиваю с любопытством. Мне нужно знать, действительно ли поиск этой книги принесет нам пользу, если это означает переход во Двор Пепла.

— С каплей крови она свяжется с тобой и приведет тебя к цели, которую ты ищешь. Но ты не должна..

Тени Дрейвена вырываются взрывом, обвиваясь вокруг нас, чтобы запереть.

— Тихо, — выдыхает он. — Мы больше не одни.

Он использует свои тени, чтобы еще сильнее прижать нас к каменной стене между книжными полками, стараясь ничего не опрокинуть. Эти голубые глаза на секунду расширяются, как будто его что-то осенило, прежде чем он взмахивает запястьем, позволяя своим теням погасить все факелы, оставляя только небольшой костер, потрескивающий в центре комнаты, когда он медленно начинает угасать.

Мгновение спустя дверь Эдит распахивается. Я болезненно втягиваю воздух и задерживаю его, боясь, что одно маленькое движение выдаст нас.

Врываются мужчины в доспехах, с мечами и луками наготове. Я бросаю взгляд на их грудь и вижу символ волны, обведенный кругом.

Солдаты моего отца.

Я скриплю зубами от их вторжения, врывающегося в чей-то дом с такой жестокостью. Я благодарна, что мы добрались сюда первыми, но я надеюсь, они не понимают, что мы находимся в одной комнате, поскольку Дрейвен сливает нас с тенями, маскируя так, что мы почти невидимы.

Я смотрю, как шестеро воинов моего отца входят внутрь, отряхивая снег со своих плащей, прежде чем повернуться к двери, как будто кого-то ждут. Секунду спустя кровь в моих венах застывает. Мои легкие отказываются расширяться, когда я вижу, как Эйден переступает порог.

Он откидывает капюшон, когда его песочно-светлые волосы падают вперед перед этими изумрудными глазами, которые я так хорошо знаю. Прошло не так много времени с тех пор, как я ушла, но в последний раз я видела его, когда все еще выздоравливала, или когда он думал, что я больна.

Интересно, что он подумал, когда узнал, что меня нигде нет. Часть меня надеялась, что он будет искать меня и предложит помощь, и, возможно, именно поэтому он здесь. Он выслеживает меня, но у меня отчетливое чувство, что я не имею никакого отношения к причине его пребывания здесь. Не тогда, когда он проходит дальше в комнату и сужает свой решительный взгляд. Ищет.

— Проверьте везде.

Голос Эйдена наполняет комнату, когда сопровождающие его мужчины начинают рыскать вокруг и подниматься по лестнице. Один из них остается рядом с Эйденом, когда он подходит ближе к огню, в котором мерцают лишь самые слабые угольки.

Мы стоим, скрытые в тени, наши тела прикованы к месту. Я чувствую, как на моем лбу образуется капелька пота, поскольку я все больше нервничаю.

Проходит время, когда откуда-то сверху доносится стук, звук, эхом отражающийся от отверстия на верхней площадке лестницы. Проходят минуты, прежде чем солдаты наверху начинают спускаться обратно в главную комнату.

— Похоже, Старейшины здесь нет, — говорит мужчина рядом с Эйденом.

Я смотрю на его лицо и не узнаю его по дворцу. Но я никогда не уделяла слишком много внимания всем воинам, которые чтят моего отца. Кай был исключением, потому что он помог мне вырасти, научил меня быть смертоносной и дал мне способность сражаться за себя. Он выразил свою неприязнь к моему отцу, но его честь и верность принадлежат мне. Те, кто слепо следовал за моим отцом, меня не интересовали.

Эйден на мгновение замолкает, пока его рука в раздумье потирает челюсть, наблюдая, как язычки пламени полностью выгорают.

— Хм, хотя снаружи нет следов, и огонь только что погас.

Парень хмурится, анализируя слова Эйдена.

— Шторм сильный и мог легко замести любые следы. Факелы не были зажжены, так что Старейшина должен знать, что этот огонь погаснет в какой-то момент после того, как она уйдет.

Кивая, Эйден начинает обходить круг подушек, окружающих яму для костра.

— Возможно, ты прав.

Он останавливается, садясь на подушку, которую раньше использовала Эдит. Согнув колени, он кладет на них руки, все еще оглядываясь по сторонам. Пока его взгляд не останавливается на одной из подушек. Он наклоняется и что-то поднимает, и я кусаю губы, чтобы сдержать вздох.

Черт.

Длинная прядь моих волос безвольно падает между его пальцев, когда он перекручивает ее между ними, поднося к носу. Он глубоко вдыхает, используя свои обостренные чувства, прежде чем его глаза темнеют. И затем, в мгновение ока, он превращается обратно в солдата.

Мурашки пробегают по моей спине при звуке его глубокого смеха.

— Кажется, моя будущая жена играет со мной в игры.

Он снова поднимает прядь каштановых волос перед своим лицом.

Мужчина рядом с ним, кажется, смущен тем, как морщится его лицо, и он наклоняется немного ближе, чтобы рассмотреть мои волосы.

— Роза и мед — самый сладкий аромат, тебе не кажется, Баш? — Эйден спрашивает солдата рядом с ним, которого, должно быть, зовут Баш.

— Да, сэр, — соглашается он.

В течение секунды Эйден выходит из себя, когда его нож приставлен к горлу Баша.

— Это означало бы, что ты думаешь, что у моей невесты самый сладкий аромат. Будь осторожен со своими следующими словами и помни, что она моя.

Кровь вытекает из маленькой щели сбоку от яремной вены Баша из-за резкой вспышки гнева Эйдена. Эта версия Эйдена, которую я вижу перед собой, не та, которую я знала.

Баш сглатывает.

— Да, сэр. Мои извинения, — быстро добавляет он.

Баш не проявляет никаких признаков страха, держась прямо, как будто ярость Эйдена — нормальное явление.

Эйден задерживает лезвие у его шеи на мгновение дольше, прежде чем отстраниться и провести пальцами по острому краю, как будто он удерживает себя от того, чтобы разрезать слои кожи Баша, только для того, чтобы посмотреть, как вытекает каждая капля крови. Он раздраженно проводит пальцами по волосам. Тень обиды пересекает его черты, когда он сводит брови вместе и плотно сжимает губы. Он злится, и маленькая часть меня чувствует ответственность, как будто он ведет себя таким образом из-за того, что я оставила его позади. Вонзаю нож ему в сердце и в спину. Похоже, ему нужно выплеснуть свой гнев. Свое разочарование.

Он подходит к тому месту, где погас огонь, наблюдая за тлеющими остатками углей среди пепла, когда он отбрасывает прядь волос, чтобы посмотреть, как она сгорает, исчезая с лица земли.

Я в шоке смотрю на Эйдена из-за щита теней Дрейвена. Чувство вины гложет меня с той ночи на крыше, когда Дрейвен впервые поцеловал меня. Мне было стыдно за свои действия, за то, что я позволила желанию, которое пульсировало во мне, сделать меня дикой и ослабить контроль. Несмотря на то, что я чувствовала себя более живой и увиденной, чем когда-либо, после того, что мы с Дрейвеном разделили в пещере.

Но сейчас, когда я смотрю на Эйдена… я как будто смотрю на другого человека. Того, кто без причины причинил бы вред другому только потому, что был поглощен собственным гневом. Счастливый мальчик, с которым я росла, ушел. Возможно, частичка этой его части похоронена глубоко внутри, но я не уверена, смогу ли я когда-нибудь снова освободить его.

Я оглядываюсь на кровь, капающую с шеи Баша, вызывая болезненное воспоминание о клинке моего отца, приставленном к моему горлу, когда я была моложе. Я судорожно сглатываю от того, насколько похожи их действия. Он ищет Старейшину с солдатами моего отца, страдающего от своего рода манипулятивного проклятия, которым его отравило правление моего отца.

Возможно, Эйден больше связан с королем, чем я когда-либо знала. Он напоминает мне моего отца, его отца. Оба мужчины одинаково жестоки по-своему, и теперь Эйден тоже.

От этого зрелища у меня переворачивается живот, когда я вижу эти сочные зеленые глаза, которые раньше напоминали мне свежие листья, но затем мысль загорается огнем, сжигая меня в ничто. Я чувствую, как тьма во мне шевелится, когда мое сердце наполняется отвращением к Эйдену. То, как он пытается заявить на меня права, хотя он меня не заслужил.

Я хочу показать ему, как я могу играть в игру, как я могу стать его худшим кошмаром и вычеркнуть его из этой жизни. Шепот тьмы говорит мне, что они помогут, они говорят, что моя сила, запертая внутри, бесполезна и что они всегда будут здесь для меня, ожидая, когда я отпущу их.

В моей голове вспыхивает фальшивый образ Эйдена и наших отцов, стоящих бок о бок, с кинжалами в глазах смотрящих на меня, когда я увядаю на полу под их контролем, и этого образа достаточно, чтобы разрушить барьеры внутри меня и впустить тьму.

Холод скользит по моим венам, и я чувствую прилив экстаза, когда они медленно касаются моего сердца и моего разума. Это больно, когда чувство укуса пронзает меня, но на этот раз я наслаждаюсь этим. Мои глаза закрываются, когда я чувствую, что гнев рассеивается. Я открываю их снова мгновение спустя, с ухмылкой, расползающейся по моим губам, склонив голову набок, когда я смотрю на Эйдена. Я сжимаю кулак, когда начинаю беспокоиться об этой силе, растущей во мне, не заботясь о том, что она медленно поглощает меня. Я поднимаю ладонь, готовая посмотреть, что я могу сделать.

Но затем горячее прикосновение обжигает мою щеку, когда моя голова отклоняется в сторону.

Безумные голубые глаза находят мои.

В следующее мгновение его глаза светятся серебром, устремляясь на мои, когда наши взгляды остаются скрещенными. Рука его теней заставляет меня смотреть на него, в то время как эти металлические глаза все глубже впиваются в мои.

Нежное прикосновение касается моей руки, и я нахожу на ней руку Старейшины. Она не напугана. Вместо этого она смотрит на меня с печалью, от которой у меня щемит сердце. Небольшая вспышка зеленого света покидает ее ладонь, впитываясь в мою кожу и растекаясь по моим венам.

Каждое ледяное прикосновение тьмы вымывается силой, которую она вложила в меня. Мое зрение проясняется, и я чувствую, как холодные когти впиваются в мой разум, а сердце вырывается наружу, когда тепло разливается по моему телу. Я смотрю широко раскрытыми глазами на Эдит, когда она подносит палец к губам, призывая сохранять тишину. Напоминание о ситуации, в которой мы находимся, в то время как я позволяю себе оступиться, рискуя нашим прикрытием.

Я запрокидываю голову и вижу, что Эйден и его группа все еще здесь. Я проклинаю себя за то, что не могу контролировать свою ненависть к нему настолько, чтобы держать тьму на расстоянии.

Я хотела впустить их. Их слова, произносимые шепотом, заполнили мой разум и заставили меня хотеть позволить им направлять меня. Я опускаю глаза, когда стыд ощущается у меня на языке.

Слава богу, Дрейвен смог сохранить свои тени плотно сплетенными вокруг нас, достаточно плотными, чтобы блокировать все от тех, кто снаружи.

Я не знаю, чего мне не хватало в те несколько мгновений, когда я потерялась в темноте, но когда я поднимаю глаза, я вижу, что Эйден смотрит на нас, но для него мы просто полка с книгами в затемненной комнате. В любом случае, от взгляда его пронзительных изумрудных глаз у меня по спине пробегают мурашки, а волосы на затылке встают дыбом.

— Что вы хотите сделать дальше? — Спрашивает Баш Эйдена, оставаясь совершенно неподвижным в ожидании его приказов.

Эйден засовывает руки в карманы, прищурившись в нашу сторону, и я задерживаю дыхание, молясь, чтобы он не подошел ближе.

— Пойдемте посмотрим, не бродит ли Старейшина по городу, и, может быть, принцесса тоже будет там. Кажется, ей нужен урок того, что происходит, когда кто-то обманывает меня.

Его взгляд не отрывается от того места, где мы находимся, и я волнуюсь, что он может почувствовать, что мы здесь. Но одна вещь, о которой я никогда не думала, что скажу, это то, что я достаточно доверяю Дрейвену, чтобы обеспечить нашу безопасность прямо сейчас.

Он, наконец, отрывает от нас взгляд и в последний раз оглядывает комнату, прежде чем позвать с собой команду солдат и покинуть дом Эдит, сорвав за собой дверь.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

Эмма

Эдит смотрит на меня, как только становится безопасно, что Дрейвен убирает свои тени. Она не насторожена, но от нее исходит беспокойство.

— Спасибо, — тихо говорю я. — Я не имела в виду..

— Я знаю, — говорит она, кладя свою морщинистую руку на мою.

Я мгновение колеблюсь, прежде чем заговорить, пока она наблюдает за мной терпеливым взглядом.

— Как ты это сделала?

Она одаривает меня улыбкой с плотно сжатыми губами, которая становится мягче, чем дольше она смотрит на меня.

— У меня есть чистота энергии природы, поэтому я смогла очистить тебя. Но сила, которую я использовала, не останется в тебе, тебе нужно выяснить, как контролировать тьму, которая живет в тебе. Это объяснило бы, почему я не могу понять тебя или видеть тебя. — Она делает паузу, поскольку эти белые глаза не отрываются от меня. — Тебе лучше не прикасаться к тому Камню, за которым ты охотишься, пока ты не контролируешь эту силу внутри себя.

Она отпускает мою руку и начинает уходить.

Я киваю, зная, что мне нужно контролировать войну внутри меня, но я не могу полностью сделать это, пока не сниму это ожерелье и не узнаю, с чем столкнусь.

Дрейвен делает шаг вперед, глядя на осколки ее двери.

— Я починю твою дверь, прежде чем мы уйдем, — говорит он, пока мы смотрим, как она медленно начинает подниматься по лестнице.

— Не беспокойся, мальчик. Я уйду задолго до того, как кто-нибудь снова придет меня искать.

Она останавливается посреди лестницы, повернувшись к нам сгорбленной спиной.

— Лучшете будьте осторожны в своем путешествии, путь, по которому вы идете, — темный.

С этими словами она продолжает подниматься по ступенькам и оставляет нас стоять у ее открытой двери, а снежный ветер бьет мне в лицо. Оставляя меня такой же холодной снаружи, какими были ее прощальные слова внутри.

Я смотрю в ледяной взгляд Дрейвена, пока мы идем обратно к сломанной двери. Он поднимает руку, чтобы остановить меня, собирая вокруг себя свои тени, и исчезает в шквале шторма. Я нетерпеливо жду, нервы танцуют по моему телу, думая, что Эйден и солдаты моего отца все еще где-то там. Выжидают.

Но мне не нужно долго ждать, Дрейвен возвращается, возвышаясь надо мной во весь рост, когда он появляется в нескольких дюймах передо мной. Он смотрит на меня сверху вниз, слегка прищурившись, и я так сильно хочу знать, о чем он думает. Я хочу подробнее расспросить Дрейвена о том, что мы только что узнали, и о его мыслях. Но он ничего не говорит, он просто сбивает меня с ног силой альфа-самца, доминирующего, и запускает нас в небо с задумчивым взглядом, когда он поднимается на фоне хлопьев снега.

Мы возвращаемся ко Двору Асизы, и мне не терпится вернуться. Я крепко держусь за Дрейвена, низко опустив голову, когда меня захлестывает стыд за мою недавнюю вспышку. Я не смогу справиться с эмоциями, мелькающими в его глазах, если посмотрю на него снизу вверх.

Полет сюда занял у нас меньше часа, но на этот раз он кажется вдвое более долгим, учитывая напряженную тишину, повисшую между нами. Это больше похоже на вечность. Мне не терпелось что-нибудь сказать, но впервые я придержала язык.

В конце концов мы возвращаемся к его двору, и вместо того, чтобы отправиться в гостиницу, он приземляется на крыше своего замка. Я предполагаю, что вдали от любопытных глаз его народа, но я удивлена, когда он говорит, что мы останемся здесь, в то время как он без усилий возвращается в свою форму фейри.

Он мягко опускает меня на землю и отступает, чтобы между нами было больше пространства. Я чувствую, как мое сердце раскалывается от этого действия. Я пытаюсь скрыть укол боли.

— Разве твоя семья не спросит, почему я здесь, или, еще лучше, почему я прячусь здесь? Они не захотят иметь в своем доме сбежавшую принцессу, — говорю я ему в спешке, так как боюсь, что мой отец узнает и пошлет сюда своих солдат, чтобы разрушить стены его дома.

Дрейвен скрещивает свои перевязанные руки на груди.

— Никто не узнает. Финн тоже приведет сюда твоих друзей, и ты останешься в комнатах в башне. Туда никто никогда не ходит, там всегда пусто.

Его глаза не оставляют места для обсуждения, когда он пронзает меня ими. Я снова предпочитаю промолчать, потому что я опустошена и у меня нет желания сопротивляться.

Его брови хмурятся от моего молчания, как будто он надеется, что я огрызнусь на него в ответ или приведу еще несколько причин, почему я не могу остаться здесь, и, возможно, позже я именно это и сделаю.

Каким-то образом тишина, назревающая между нами, становится громкой, когда туман окутывает нас. Наши взгляды встречаются с невысказанными словами.

Внезапно из ниоткуда появляется вспышка золотого света, и я отпрыгиваю назад, поднимая руки в защите, в то время как мое сердце бешено колотится. Я выдыхаю огромный глоток воздуха, когда понимаю, что это Кора, Кай и Финн, которые проходят через отверстие. Финн загорается, когда видит нас, а затем его лицо вытягивается, переводя взгляд между нами двоими.

— Что-то не так? — Спрашивает Финн, закрывая портал за собой взмахом руки.

— Просто устали, — быстро отвечаю я. — Как ты узнал, где нас найти?

Я спрашиваю в замешательстве, потому что мы никогда не назначали место встречи после наших путешествий.

Его лицо снова светлеет, когда его зубы полностью обнажаются в ослепительной улыбке.

— Довольно круто, да? Я могу найти тех, с кем я был недавно, с помощью портального зрения.

Он подмигивает, как будто это самая сексуальная особенность его силы.

— Это позволяет мне взглянуть на них на мгновение и увидеть, что они делают и где они находятся.

Ну, вот почему он кажется греховно самодовольным.

— Звучит жутко, но полезно, — говорю я ему со смехом.

— Эмма, это было так круто! — Кора визжит. — Это было все равно что заглянуть в окно в его руках.

Ее волнение вызывает улыбку на моем лице, и я рада, что они вернулись в целости и сохранности. Кора подбегает ко мне и крепко обнимает, шепча на ухо:

— Я беспокоилась о тебе.

Я так же крепко обнимаю ее в ответ.

— Я тоже волновалась за вас, ребята.

Кай подходит и встает рядом с нами с нежной улыбкой на лице.

Я отпускаю Кору и протягиваю руку, чтобы обнять Кая, когда он раскрывает объятия.

— Рад видеть, что ты в безопасности, принцесса.

Я улыбаюсь ему в грудь от ошеломляющего чувства наличия людей, которые заботятся обо мне. Я пока не отпускаю его, но затем слышу рычание, вибрирующее в воздухе. Я вытягиваю шею и вижу, что Дрейвен яростно наблюдает за мной, выглядывая примерно в двух секундах от того, чтобы вырвать меня из рук Кая.

— О, Дрейвен, тебе нужны объятия, чувак? — Вмешивается Финн, протягивая руки и поднимая брови в сторону мужчины, о котором идет речь.

Дрейвен бросает на него взгляд, который заставил бы любого упасть на колени и просить прощения, но Финн просто отмахивается от него и заливается смехом.

— Однажды ты будешь умолять меня обнять тебя, — говорит он, переводя дыхание, в то время как Дрейвен все еще смотрит на него с кислым выражением лица.

Вид этого вызывает легкий смешок, срывающийся с моих губ, и у Коры тоже.

— Вы нашли Старейшину в Абайнне? — Спрашивает Дрейвен, вместо того чтобы ответить на смех, который теперь начинает стихать.

— После борьбы с проклятым речным существом, которое хотело разорвать нас на куски, у нас ничего нет, — вмешивается Кора, вытирая руки об одежду, чтобы разгладить их.

— Она права, — говорит Кай, отпуская меня и скрещивая свои крепкие руки на груди. — Там не было Старейшины, потому что Старейшина умер несколько дней назад.

Я не упускаю из виду озабоченность в его голосе.

— Умер, как? — Дрейвен задает вопросы, поскольку, похоже, он уже догадался, но не хочет озвучивать это первым.

Финн тяжело вздыхает, потирая пальцами глаза.

— Он умер не естественной смертью, я могу тебе это сказать. Кто-то добрался туда первым, потому что бедный Старейшина был привязан к стулу без своей… — Он замолкает, бросая быстрый взгляд на Кору. Ее лицо бледно, и вместо этого он оглядывается на Дрейвена и имитирует движение отрезания чьей-то головы, скользя пальцами по его горлу.

— Черт, — ругается Дрейвен, начиная расхаживать по комнате и грубо проводя рукой по своим шелковистым волосам цвета воронова крыла.

— Что ж, мы вовремя добрались до Старейшины в Амихане. Она не знает, где находится Камень, но дала нам намек на то, что может помочь нам найти его.

— Что-то? Не кто-то? — Спрашивает Финн.

— Ключ, — выпаливаю я. — Чтобы найти Книгу Кайми. Она сказала, что это может помочь нас найти объект, который мы ищем.

Я хватаю свои развевающиеся на ветру волосы и разделяю пряди на пряди, чтобы быстро заплести косу, пока они все обрабатывают.

— Итак, где книга? — Кора поднимает брови, кажется, ей не терпится заполучить ее. Цвет медленно начинает возвращаться к ее лицу.

— В том-то и дело.

Я наблюдаю, как брови Дрейвена хмурятся, когда он прекращает свои движения, вижу, каким серьезным выглядит его лицо.

— Она сказала, что это, скорее всего, в запретной библиотеке, которая находится где-то во Дворе Пепла.

Финн тихо ругается, глядя на Дрейвена с плотно сжатыми губами. Кажется, между ними проходят невысказанные слова, и я знаю, что чего-то не хватает. Мы все знаем, насколько опасен Двор Пепла, но они, кажется, не напуганы этим, они, кажется, полны горя, судя по тому, как их глаза наполняются печалью.

— Хорошо, — вмешивается Кай. — Если ты собираешься отправиться на поиски этой книги, тогда рассчитывай на меня.

— На меня тоже, — добавляет Кора, когда они оба ободряюще улыбаются мне.

Моя голова начинает трястись, потому что они оба уже сделали достаточно.

— Я не могу просить вас об этом, вы и так уже многое сделали. Это опасно. — Я скрещиваю пальцы, надеясь, что они останутся позади, чтобы я знала, что они будут в безопасности.

— Ты не спрашивала, принцесса. Помни, куда ты идешь, туда идем и мы.

Кай и Кора смотрят друг на друга и кивают в знак согласия.

— Что ж, если мы все идем, нам нужно поесть и отдохнуть. — Дрейвен смотрит вдаль, ветер откидывает его волосы назад, и это только напоминает мне о том, как мои пальцы пробегали по ним. — Солнце скоро сядет. Давайте воспользуемся завтрашним днем, чтобы отдохнуть и предложить несколько базовых тренировок, — говорит он, переводя взгляд на Кору, — чтобы мы были более подготовлены. Тогда мы сможем встретиться здесь, и Финн сможет перенести нас всех туда.

Он смотрит на Финна с кивком.

Мы стоим там еще немного, пока Кора не зевает. Четкий сигнал о том, что пора устраиваться на ночь, — последнее зарево на горизонте начало угасать, его оранжевый свет танцует в завесе тумана между деревьями.

Когда Дрейвен открывает дверь на крышу, чтобы нырнуть внутрь, его глаза выжидающе встречаются с моими, когда я прохожу мимо него. Но я снова слишком устала, чтобы огрызнуться на него. Мы следуем за ним по замку, пока он ведет нас по одному коридору, прежде чем мы попадаем на винтовую лестницу. Когда мы добираемся до верха, коридор огибает замок, и он показывает нам три комнаты, которые находятся здесь, наверху.

Финн и Кай получают свои комнаты, а мы с Корой соглашаемся снова просто разделить одну, и ночная компания в кои-то веки кажется гостеприимной. Дрейвен сказал, что будет спать в своей комнате, и это все. Он приносит еду для всех нас, чтобы наполнить желудки, а затем мы все расходимся по своим комнатам спать.

Когда мы с Корой входим, мы замечаем, что в нашей комнате только одна кровать, но мы с Корой достаточно маленькие, чтобы поместиться, при этом остается еще много свободного места. Мы обе пожимаем плечами, по очереди моясь в отдельной ванной, прежде чем улечься.

Я закрываю глаза и надеюсь, что сон быстро заберет меня, но гнев из-за действий Эйдена и мой собственный прорываются вперед. Я чувствую, как предательство его дружбы всплывает на поверхность, будоража самую темную часть моей души. Я думаю о том, как легко я позволила тьме вторгнуться в меня при виде Эйдена. Принятие того, что я позволила ей проскользнуть по моему телу, на этот раз ощущалось по-другому, как открытие двери, которую я заперла. Когда я представляю, как потеряла контроль, эта запертая дверь снова всплывает в моем беспокойном сознании. Но она не заперта и медленно открывается без моего разрешения.

Мой разум собирается с силами, чтобы закрыть ее, становясь все более напряженным, но у меня нет времени снова заблокировать ее, так как я проваливаюсь в сон.

Тени обвиваются вокруг меня, их ледяные пальцы царапают мою кожу.

— Эммааа… — шепчет этот глубокий голос, и я чувствую его дыхание у своего уха.

Я пытаюсь открыть глаза, но они открываются только во сне, и прежде чем я могу понять, что происходит, в меня стреляет поток теней с призрачной рукой посередине, целящейся мне в грудь. Боль вспыхивает с новой силой, когда я чувствую, как его рука обхватывает мое бьющееся сердце, сжимая. Окрашивая мою душу еще сильнее.

Я не могу дышать, когда он держит ее в руках, а затем я бросаюсь вперед с тихим криком, хватая ртом воздух.

Я жадно вдыхаю, наполняя легкие воздухом, прижимая руку к груди, чтобы почувствовать биение своего сердца под ней. Капли пота стекают по моей спине, когда я закрываю глаза, чтобы унять учащенный пульс. Этот кошмар был интенсивным, но не таким долгим, как обычно. Может быть, потому что я была не одна, а рядом со мной храпела Кора. Но я беспокоюсь, что, возможно, он выполнил то, что должен был сделать, запятнав мое сердце своей меткой, а затем позволил мне освободиться от его хватки.

Я оттягиваю воротник рубашки и вижу нарисованный черным круг на груди. Место, через которое он прошел. Я наблюдаю, как чернильный след медленно начинает исчезать. Но я чувствую, как мое сердце колотится в бешеном ритме, не в силах избавиться от ощущения его призрачной руки, держащей мою жизнь в своей ладони. То, как его холодные пальцы сжались против бешено колотящегося моего собственного сердца. Холод пробегает по моему телу, и я прогоняю кошмар, надеясь, что это чувство исчезнет так же быстро, как его метка на моей коже.

Я сильно прижимаю руку к сердцу, ожидая, пока мой пульс замедлится до нормального темпа, пока я оглядываю комнату. Сейчас ночь, но до восхода солнца еще несколько часов. Я осторожно вытаскиваю ноги из-под одеяла, не желая разбудить Кору, пока выбираюсь из постели. Осторожными пальцами я вытаскиваю свой кинжал из-под подушки и пристегиваю его к бедру. Затем я хватаю свои ботинки и прижимаю их к груди, пока на цыпочках подкрадываюсь к двери. Мне удается приоткрыть ее достаточно, чтобы протиснуться всем телом, прежде чем бесшумно закрыть за собой.

Я натягиваю ботинки и направляюсь на крышу, чтобы прочистить голову, потому что знаю, что больше не смогу спать после этого кошмара. Прохладный ветерок обдувает меня, когда я открываю дверь, чтобы выйти на крышу, вдыхая свежесть ночи.

Подойдя к краю, я сажусь и смотрю, как деревья раскачиваются под песню ветра при свете луны. Прохлада воздуха освежает после пробуждения в поту. Я думала, что мои кошмары, возможно, прекратились, как только я отбросил темные силы против него, разрушив сон в прошлый раз. Похоже, я ошибалась. Боюсь, я, возможно, ослабила бдительность, чтобы впустить его обратно, и от этой мысли у меня кружится голова.

Однако я верю в Эдит и ее руководство, и мне не терпится найти запретную библиотеку. Мы понятия не имеем, какую информацию могли получить солдаты моего отца, когда они добрались до Старейшины в Абайнне. Полагаю, только время покажет.

Я закрываю глаза и, свесив ноги со стены замка, делаю долгий выдох, позволяя ночной тишине окутать меня нежной лаской. То есть до тех пор, пока я не почувствую присутствие мужчины, который меня раздражает, одновременно вызывая во мне желание поцеловать его. Мужчина, который заставил меня почувствовать то, что никто никогда не заставлял меня чувствовать, и меня захлестывают воспоминания о том, как мы в последний раз были на крыше. Я чувствую, как легкий румянец согревает мои щеки, но я говорю себе, что это от холодного ветра.

Внезапно я понимаю, что так и не услышала, как захлопнулась дверь, и оборачиваюсь, чтобы увидеть его, стоящего там под лунным светом, его серебристые глаза мерцают в темноте, а темные крылья сложены за спиной.

— Откуда ты взялся, теневой дракон? — Я поддразниваю, позволяя имени слететь с моих губ. Надеясь снять напряжение между нами ранее.

От этого в уголках его рта появляется злая ухмылка, когда он начинает неторопливо приближаться ко мне.

— Я искал запретную библиотеку, — небрежно говорит он.

Я бледнею.

— Что?! Ты не можешь просто..

Он поднимает руку, чтобы остановить меня.

— Я могу, и я сделал это, маленький демон. Я хотел посмотреть, видно ли библиотеку сверху.

Он садится рядом со мной, и я чувствую тепло его крыла, когда оно касается моей спины.

Я склоняю голову набок, недоверчиво глядя на него.

— Было бы невозможно заглянуть так далеко, чтобы разглядеть, что там может быть, даже для фейри.

Его глаза светятся ярче, почти ослепляя в темноте.

— Зрение дракона очень отличается от зрения фейри. Я могу видеть дальше и хорошо рассмотреть предметы на расстоянии.

Его слова привлекают мое внимание, когда я в явном шоке смотрю на него. Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Как, по-твоему, я могу так быстро найти Испорченного?

У меня отвисает челюсть. Он летит и замечает их издалека, прежде чем кто-либо осознает. После того, как мой шок проходит, я смотрю на лес позади нас.

— Ты нашел ее? — Нерешительно спрашиваю я.

— Я видел, там не так много всего, кроме пустыни и смерти. Так что было легко увидеть нужное нам место, — уверенно говорит он, когда я поворачиваю к нему голову.

Он улыбается. Мой взгляд опускается на его ямочку, которую я люблю, и я заставляю себя снова отвести взгляд, прежде чем наклониться к нему.

Я постукиваю каблуками своих ботинок по камню, думая о том, как сменить тему.

— Тебе следует отдохнуть.

Я не упускаю то, как он выдыхает, но не могу скрыть легкой улыбки, которая проскальзывает по моим губам от его раздражения.

— Ты тоже должна, — бросает он в ответ.

— Я отдохнула. Ну, по крайней мере, немного, а потом..

Я замираю, почти раскрыв секрет кошмаров, которые нападают на меня.

— А потом… — добавляет он, ожидая, пока я закончу.

— А потом я проснулась, чтобы справить нужду, и не смогла снова заснуть из-за нашего предстоящего путешествия, — говорю я, взмахнув рукой, надеясь, что это его достаточно удовлетворит.

— Ложь, — говорит он с рычанием.

Я постепенно поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, и нахожу эти металлические глаза, прожигающие меня.

— Что произошло ранее сегодня? — добавляет он, не сводя с меня тяжелого взгляда.

— Когда? — Язвительно спрашиваю я, чувствуя себя защищающейся от того, как он смотрит на меня сверху вниз. Я знаю, о чем он говорит, в тот момент, когда я потеряла контроль, но я хочу, чтобы он сказал это до того, как я признаюсь в этом.

— Когда, маленький демон? — Я вижу, как растет его разочарование. — Когда эти серые глаза, которые окутывают меня, как туман моего дома, затуманивая мое зрение, лишая всякого смысла, почернели. Бездушные. Когда тепло твоей кожи, тающей под моими прикосновениями, превратилось в лед. Безжизненный. Когда по твоей светлой коже, которая просит, чтобы к ней прикоснулись, текла черная кровь, — отвечает он с едва сдерживаемой яростью.

Я таращусь на него. Не находя слов, поскольку он заставляет меня застыть под его пристальным взглядом. Серебро в его глазах светится ярче с каждой секундой, пока я молчу. Признак его растущего разочарования.

Я делаю свое лицо нейтральным, а голос скучающим, надеясь отговорить его от того эффекта, который оказывает на меня темнота.

— Это ничего не значило.

Его крылья расправляются, когда он теряет контроль. Тени вокруг него рассеиваются, прежде чем он протягивает руку, заключает меня в объятия и падает с крыши.

Но на этот раз он позволяет нам опуститься всего на пару футов, прежде чем взмыть в небо, огибая стену замка. Его руки уютно обнимают меня за талию, когда я обхватываю его руками за шею, наши тела тесно прижаты друг к другу. Я смотрю через его плечо, как его крылья широко расправляются, замедляя скорость, когда он скользит вниз и мягко приземляется на открытом балконе, который соединяется с огромной комнатой.

Я собираюсь высвободиться из его объятий, но рычание вибрирует в его груди, когда он сжимает меня крепче. Отказываясь отпускать меня.

— Дрейв… — У меня вырывается визг, когда он перекидывает меня через плечо, и я вижу его крылья, все еще с пылающими тенями во всей их красе.

Он заходит в комнату, которая выходит наружу, целая стена… исчезла. И вот тогда до меня доходит… это его комната. Его запах повсюду. Воспламеняя каждое нервное окончание, когда его аромат кедра и клена проникает в меня.

У меня нет времени заглядывать в его личное пространство, поскольку он подбрасывает меня в воздух и швыряет на кровать. Я приподнимаюсь на локтях, когда вижу Темного Принца, стоящего передо мной, совершенно расстроенного, с легким оранжевым свечением от камина, подчеркивающим его мужественные черты.

Эти глаза задерживают мое дыхание, заглушают мой голос и контролируют мой пульс, не отрываясь от меня, когда они устремлены на меня серебряным потоком свирепой силы.

— Не лги мне, маленький демон.

— Почему? Ты лжешь всем о том, кто ты и чем занимаешься, — говорю я с ядом.

Ненавижу то, как ему позволяется лгать, чтобы сохранить свои секреты при себе, но я не могу сохранить свои.

Лицемер.

Его ноздри раздуваются, когда он устремляется к тому, что кажется его тележкой с бурбоном. Я так и знала.

Он наливает себе глоток темно-янтарной жидкости и взбалтывает ее раз, другой, прежде чем поднести к губам. Он поворачивается ко мне, оставаясь в тени комнаты, медленно потягивая свой напиток. Я чувствую исходящую от него ярость, достаточную, чтобы заставить меня отвести взгляд.

Я оглядываюсь и замечаю, что его комната достаточно велика, чтобы ему было удобно разгуливать со своими крыльями, даже его кровать достаточно широка, чтобы вместить их. Вся одна сторона его комнаты открыта для ночного освещения, а угол рядом с камином украшает книжная полка с аккуратно сложенными книгами на ней.

Обсидиановые шелковые простыни подо мной гладкие на ощупь, когда я зарываюсь в них пальцами, заставляя себя сесть до упора. Я медленно начинаю продвигаться к краю кровати, чувствуя себя некомфортно из-за того, что нахожусь там, где он спит, пока он стоит там, наблюдая со стороны комнаты.

Но я останавливаюсь в тот момент, когда он начинает говорить.

— Я сказал, не лги мне. К черту всех остальных.

У меня перехватывает дыхание в легких, когда я чувствую, что раздражение, которое хотелось выплеснуть на него, начинает исчезать. Замечаю серьезность его лица. Его рот снова открывается, но затем он закрывает его. Мужчина, которому никогда ни в чем не приходится сомневаться, кажется, на этот раз зациклился на том, что сказать. Я вижу по его глазам, что у него столько мыслей вертится на кончике языка, когда на этот раз я выдерживаю его жесткий взгляд.

Он допивает остатки своего бурбона, и я загипнотизирована тем, как работает его горло, когда он делает глоток, зная, каким сладким он был бы на вкус, если бы напиток остался свежим на его языке.

Стакан звякает, когда он ставит его на тележку, и он снова направляется ко мне. Я внутренне проклинаю себя за то, что не встала с его кровати, когда у меня был шанс.

Кладя обе руки на кровать, заключая меня в клетку, он наклоняется так, что нас разделяет всего дюйм, и аромат его дыхания достигает моего носа. Запах сводит меня с ума, я чувствую, как учащается мой пульс, возникает желание наклониться ко мне.

— Ты права, я лгу всем. Но не тебе. По какой-то гребаной причине я не хочу.

Это признание сбивает меня с толку, когда я задерживаю дыхание, прислушиваясь к каждому слову, слетающему с его губ.

— Правду, маленький демон. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой, когда ты со мной, потому что по какой-то причине я не чувствую себя таким одиноким, когда ты рядом. Я не могу объяснить почему, но ты занимаешь все мои мысли. Как сладчайший яд, который убьет меня, если я не вернусь за добавкой.

Его мозолистая рука поднимается к моему лицу, когда он проводит большим пальцем по моей нижней губе, его глаза светятся ярче.

— Я хочу поглощать тебя, пока не узнаю каждую скрытую часть твоей души.

Мой рот приоткрывается, когда его взгляд опускается к моим губам, по которым все еще трется его большой палец. Ноты его голоса звучат музыкой для моих ушей, заставляя мое сердце биться быстрее. Я чувствую биение его сердца, когда он прижимается к моей груди, и этот бешеный ритм прогоняет мои страхи. На следующем вдохе он сокращает дистанцию, чтобы завладеть моими губами в обжигающем поцелуе. Разжигая жгучую страсть, когда наши две души сталкиваются в отчаянной потребности заявить права. Но прежде чем я успеваю заявить на него свои права обратно, он прерывает поцелуй, и у меня вырывается слабый стон.

Ухмылка появляется на его губах, когда он слышит мое возражение.

— Ты все еще лжешь мне, маленький демон, — злобно говорит он, хватая меня за бедра, чтобы поднять и уложить спиной в центр кровати. Его тени тянут меня улаживая на спину, когда он стоит в изножье кровати, его глаза пожирают меня, прокладывая горячую дорожку вверх по моему телу. Он стягивает рубашку через голову, вытянув одну руку за спину, и я очарована тем, как она проходит прямо сквозь его затененные крылья с его контролем. Мои глаза впитывают каждый дюйм его точеного пресса и четко очерченных грудных мышц, пока его татуировки кружатся по коже. Загипнотизирована тем, как они переливаются полупрозрачной чешуей, подобно звездам на небе.

Не снимая штанов, он движется ко мне, перекидывая ноги через мое тело, и снова опускается на колени, чтобы зажать мои ноги между своими. Мое дыхание учащается в предвкушении, и я чувствую жар, скручивающийся глубоко внутри от безумного вожделения в его глазах. Он похож на падшего Бога, с крыльями, сложенными за спиной. Он постепенно позволяет своим рукам путешествовать вверх по моим ногам, заставляя все мое тело дрожать от соприкосновения. Его пальцы медленно поднимаются вверх, но останавливаются на моем бедре, и я ахаю, когда он вытаскивает мой любимый кинжал и вертит его между пальцами.

Вскоре нервы берут верх, когда я наблюдаю, как лезвие танцует вокруг его пальцев с точным мастерством.

— Что ты делаешь? — Спрашиваю я, опасаясь того, что он задумал.

— Одалживаю твой кинжал. Он действительно потрясающий, — соблазнительно говорит он, не сводя с меня глаз. Он зацепляет кончиком лезвия воротник моей рубашки и начинает разрезать ее посередине.

— Эй! Что за черт!? — Я кричу, когда он разрывает мою одежду пополам. Я перестаю дышать в тот момент, когда он подносит нож к моему рту и прижимает его плоской стороной, чтобы заставить меня замолчать.

— Шшш… Я не говорил, что ты еще можешь кричать.

Он медленно убирает кинжал от моего рта, и я прикусываю губу. Я выравниваю дыхание, чтобы обуздать поднимающийся во мне гнев, даже когда мое тело начинает жаждать его, наблюдая, как он умело орудует клинком в своих руках.

— Время поиграть, маленький демон.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Дрейвен

Фух.

Она так хорошо выглядит, распластавшись передо мной, со смесью гнева и похоти, бушующей в ее глазах.

Я не знаю, что на меня нашло, но в тот момент, когда ложь сорвалась с ее губ, я сорвался. Не раздумывая ни секунды, я привел ее в свою комнату, желая уединения, но также и пространства, чтобы показать ей, что происходит, когда она скрывает от меня свою правду. Хотя в глубине души я знаю, что это гребаное оправдание, я просто хочу найти причину, чтобы мои руки были на ней, а рот касался ее кожи. Я не лгал, когда сказал, что она — единственный яд, которого я жажду. Часть меня чувствует, что я умру, если слишком долго не попробую, теперь, когда я знаю, насколько она вызывает привыкание.

Я сжимаю ее колени под своим весом, когда сажусь на них верхом, глядя вниз на ее рубашку, которая распахивается там, где я ее разрезал. Я вижу, как выглядывает ее лифчик, и мой член мгновенно начинает твердеть при виде этого. Я насмешливо поднимаю острый конец лезвия обратно и продолжаю свой план.

Но прежде чем я смогу сыграть с ней в эту игру, мне нужно, чтобы она сняла с себя эту забытую Богами одежду, стала уязвимой для меня. Не за чем прятаться, когда она рассказывает мне свою правду.

Как только ее рубашка полностью разрезана посередине, я срываю ее в сторону и заставляю ее вытянуть руки. Она охотно подчиняется, когда ее щеки приобретают более глубокий розовый оттенок. Боги, она такая чертовски красивая. Знать, что я тот, кто вызывает ее румянец, и влагу, которая я уверен, стекает у нее между ног, ее возбуждение, вторгающееся в мои чувства, — это пьянящее чувство. Она не вспомнит ни о каком удовольствии, которое этот засранец Эйден, возможно, когда-либо доставлял ей. От этой мысли у меня вскипает кровь; я хочу заявить права на нее, как только на свою.

Но я не могу. Она не моя гребаная пара, и один этот факт злит меня, поскольку мой зверь хочет рычать внутри.

Я снова сосредотачиваю свои мысли на этой порочной женщине передо мной, зная, что она у меня на ладони. Я позволяю уголку моего рта приподняться, когда я зажимаю лезвие зубами и прикусываю, удерживая его там, чтобы я мог схватиться за пояс на ее брюках и разорвать их. У нее вырывается испуганный вздох, но я знаю, что ей это нравится, потому что аромат ее возбуждения становится сильнее, и я чувствую, как мой разум затуманивается, когда мной овладевает потребность попробовать ее на вкус. Я двигаюсь, чтобы стянуть с нее штаны, а затем подползаю обратно к ней, наблюдая, как она извивается подо мной, борясь с желанием прикрыть свои шрамы.

От ее кружевного нижнего белья у меня кружится голова, но я заставляю себя оставаться на месте. Вынимая кинжал изо рта, я начинаю водить кончиком стали по ее щеке и вниз по шее, прежде чем проследить дорожку между ее грудями.

— Готова играть? — Спрашиваю я ее и наблюдаю, как она кивает головой. — Я тебя не слышу, маленький демон, — говорю я с еще большей агрессией.

— Да, — говорит она с придыханием.

— Хорошая девочка. — Я наблюдаю, как моя похвала зажигает что-то в ее глазах, и это заставляет меня хотеть уничтожить мужчину, который заставил ее почувствовать себя никчемной. — Игра — это правда за правду, — говорю я, и я не упускаю из виду легкий страх, который на мгновение мелькает в этих серых глазах. — Помни, маленький демон. Я знаю, когда ты лжешь.

Я смотрю, как она облизывает губы языком в предвкушении, и черт возьми, если я не хочу втянуть эту губу в свой рот. Но мне нужно, чтобы она научилась, нужно, чтобы она открылась мне. Я не могу объяснить почему, но я ненавижу ложь, которую она изливает, и то, какой замкнутой она себя ведет. После того, как я увидел, как она отреагировала на то, что Эйден ворвался в дом Эдит, работал с ее отцом и объявил Эмму своей, меня успокоило, что она не работает вместе со своим отцом. Судя по шрамам на ее теле от его руки и ненависти, охватившей ее из-за Эйдена, я с уверенностью могу сказать, что она предпочла бы наблюдать, как они сгорают дотла. И эта мысль избавляет меня от некоторых сомнений, которые у меня были по поводу нее.

Я позволяю своему взгляду упасть на нее, начиная нашу маленькую игру.

— Ты единственная, кто знает, что я наполовину дракон, помимо Финна и моей семьи. — Ее глаза расширяются от шока.

— Как ты так долго держал это в секрете? — спрашивает она.

— Это не двадцать вопросов, Эмма. Твоя очередь говорить правду.

Ее ноздри раздуваются, а глаза становятся жестче, она злится на меня за то, что я не продолжаю говорить о себе.

— Я не могла уснуть, потому что Кора храпела, — ложь легко слетает с ее губ, и я слышу, как учащается ее пульс.

— Ложь, — говорю я ей. Я немного сильнее прижимаю нож к середине ее груди, ровно настолько, чтобы прорезать кожу, и провожу лезвием вниз, делая небольшой надрез. Слабое шипение вырывается из ее стиснутых зубов, но она не издает больше ни звука, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Теперь ты знаешь, что происходит, когда ты лжешь, маленький демон, — говорю я ей, опускаю лицо к ее груди и языком слизываю алые капли, выступающие из пореза на ее коже.

Боги. Ее кровь взрывается у меня на языке, и ее вкус проникает прямо в мой член. Она такая сладкая на вкус, и темная сторона меня хочет, чтобы она продолжала лгать, хотя бы для того, чтобы продолжать оставлять на ней мои метки, прежде чем я залечу их мазью. Лизать каждую отметину, которую я оставляю, и чувствовать, как ее кровь течет по моему телу.

— Дрейвен… — шепчет она, и шок исчезает с ее лица, когда ее глаза расширяются от разгорающейся в ней похоти. Она перенесла столько боли и издевательств, что ей нужно увидеть, как боль можно превратить в удовольствие, и у меня такое чувство, что ей понадобится легкий укол, прежде чем ее тело воспылает желанием.

— Ты должна мне правду, — говорю я ей, ожидая, пока она уберет одну из стен, которые она воздвигла, блокируя свое сердце. Ее душу.

Она смиренно вздыхает.

— Мне снятся кошмары. — Она пристально смотрит на меня, когда я вижу, как она перебирает свои мысли, но больше ничего не говорит. Я знаю, что это правда, потому что я каким-то образом побывал в одном из ее кошмаров.

Позволяя лезвию путешествовать по выпуклостям ее груди, я думаю о своей следующей правде.

— Мой отец отправился ко Двору Пепла и не вернулся.

Она резко втягивает воздух, но молчит. Зная, что игра работает не так. Я вижу осознание на ее лице, когда она сопоставляет моменты из разговора на крыше, когда я сказал Финну, куда нам нужно идти. Но, как хорошая девочка, она следует правилам и держит свои мысли при себе прямо сейчас.

— Призрак преследует меня в моих кошмарах и… — Она делает паузу, чтобы сделать дрожащий, глубокий вдох. — В них он может причинить мне боль.

Более сильная волна гнева обрушивается на меня, угрожая разрушить последнюю стену, удерживающую меня от того, чтобы удержать ее. Чтобы гарантировать ее защиту, пока я выслеживаю ее отца, а теперь и другого монстра, который причиняет ей вред. Должно быть, это тот мужчина, которого я слышал в ее сне, тот, кто вонзил клинок ей в грудь, прежде чем она превратилась в то, на что, как я представляю, похожа сама смерть, и разрушила все.

Теперь моя очередь поделиться правдой, поскольку я продолжаю чувственный танец стали на ее кремовой коже.

— В первый раз, когда ты пришла сюда, я был втянут в один из твоих кошмаров. Я был на крыше и услышал крик, который привел меня к тебе. — Я хмурю брови, вспоминая тот момент. — В ту секунду, когда я прикоснулся к тебе, меня затянуло в твой сон.

Ее глаза танцуют взад и вперед между моими, ища ложь. Но она ничего не находит. Я продолжаю нежно водить лезвием по ее коже, ожидая ее правды. Но проходят минуты, и ничего. Я провожу острым краем по ее бедру и наблюдаю, как стекает кровь, когда я нажимаю, чтобы разрезать ее выше кусочка кружева.

Я слышу, как она резко втягивает воздух, за которым следует тихий стон, когда я провожу языком по всему порезу. Она зачарованно наблюдает, как я поднимаю на нее глаза. Я медленно сажусь обратно и подношу лезвие, скользкое от ее крови, к ее рту.

— Тебе потребовалось слишком много времени, чтобы поделиться правдой, маленький демон. Теперь попробуй, какая ты сладкая.

Без колебаний она раскрывается, когда я кладу лезвие между ее губами. Она проводит языком по кончику, прежде чем расплющить его и дочиста облизать.

— Хорошая, девочка, — хвалю я. Мой полностью возбужденный член подергивается от того, как ее глаза закатываются, когда она пробует ее кровь, слизывая каждую каплю со своего кинжала. Хриплое рычание вырывается из моей груди, когда она мычит от удовольствия, проводя лезвием между своими греховными губами, которые теперь окрашены в красный цвет. Жар пробегает к основанию моего позвоночника от потребности прикоснуться к ее губам своими. Но она все еще должна мне правду.

— Правду, маленький демон, — требую я строгим голосом. — Ту, которую я хочу знать. — Я бросаю на нее намеренный взгляд. Я хочу правду, которую она ранее прикрыла ложью. Ту, от которой она отмахнулась как от ничего.

Она облизывает губы, пока ее язык смывает остатки крови, которая задержалась на них. Ее грудь вздымается от быстрых коротких вдохов.

— Во мне есть тьма, которая молит о том, чтобы ее освободили, обещая забрать всю боль, — шепчет она.

Я продолжаю скользить лезвием по ее телу, чтобы удержать ее сосредоточенной на ощущении, когда вижу нерешительность в ее глазах, ее рот приоткрывается, чтобы сказать больше.

— Иногда я погружаюсь в нее, позволяя холоду ее захвата ворваться внутрь и смыть боль.

Она закрывает глаза, чтобы спрятаться от собственной правды, но я, блядь, этого не допущу. Я завожу руку ей за голову, хватаю за волосы и заставляю поднять ее голову к себе.

— Посмотри на меня, — рычу я. В тот момент, когда ее глаза открываются, густой туман, клубящийся в них, снова обрушивается на меня, затуманивая все мои мысли. — Не смей прятаться, маленький демон. Когда ты почувствуешь, что падаешь, я буду твоими крыльями, которые помогут тебе взлететь. — Ее губы приоткрываются в ответ на мое обещание, и Боги, я больше не могу ждать.

Я провожу лезвием под ее ключицей и разрезаю ровно настолько, чтобы увидеть, как вытекает ее сладкий яд. Я размазываю ее по лезвию и снова подношу к ее губам, только на этот раз я рисую ее на ее губах, прежде чем швырнуть кинжал на пол и прижаться своим ртом к ее рту. Я проглатываю ее вздох, когда она прижимается своим ртом к моему.

Вкус ее крови на ее губах вызывает привыкание, и я стону от удовольствия, облизывая их дочиста. Я зажимаю ее нижнюю губу зубами, наслаждаясь звуком ее хныканья от легкого укола. Свободной рукой я хватаю ее за грудь и перекатываю ее сосок через кружевной материал, продолжая пожирать ее рот. Она такая же нуждающаяся, как и я, из-за того, как наши языки переплетаются, а зубы стукаются от нетерпения.

Я заставляю себя оторваться от ее рта и начинаю покусывать вдоль ее челюсти и вниз по шее, тщательно избегая вивернового железа, сжатого вокруг ее тонкого горла. Я высвобождаю свою руку из-за ее головы, чтобы обеими руками снять с нее лифчик черного цвета через голову. Выпуклости ее грудей и затвердевшие бутоны роз умоляют, чтобы к ним прикоснулись. Я впиваюсь зубами в один из них, и она взвизгивает, хватая меня за волосы, когда я начинаю втягивать его в рот. Стон удовольствия вырывается у нее, когда она сжимает бедра вместе.

Я целую ее грудь, уделяя равное внимание другой груди, прежде чем спускаюсь по ее животу к тонкой полоске кружевного материала. Порез, который я сделал там ранее, все еще слегка кровоточит, и я провожу по нему языком, мурлыкая от удовольствия. Когда она на мгновение становится чистой, я оставляю на ней легкий, как перышко, поцелуй, прежде чем провожу губами ниже. У нее перехватывает дыхание, когда я целую ее клитор поверх тонкого слоя кружева, прежде чем отскакиваю назад, чтобы встать.

— Сними их. — Мой голос хриплый от желания, я едва способен сдерживаться достаточно долго, чтобы она сделала то, что ей сказали.

Злой блеск загорается в ее глазах, когда она прикусывает нижнюю губу. — Ты первый, — говорит она. Мой свирепый маленький демон все еще бросает мне вызов, даже когда она обнажена передо мной и, скорее всего, намочила насквозь это скудное нижнее белье.

Я не спускаю с нее глаз, пока расстегиваю брюки и выскальзываю из них, оставляя на себе трусы, которые никак не скрывают мой член, стоящий по стойке смирно. Ее глаза немедленно опускаются и расширяются, когда она видит, как мне тяжело из-за нее.

— И это тоже, — добавляет она, ее глаза не отрываются от моего члена. Я ухмыляюсь, когда спускаю их по ногам, и мой член высвобождается, набухший и готовый для нее.

То, как она смотрит на мой член, передает тепло прямо к кончику, когда я чувствую, как вытекает капля предварительной спермы. Она выглядит одновременно очарованной, как будто хочет проглотить его целиком, и настороженной, как будто впервые видит член. Но я сомневаюсь в этом, не с помолвкой с кем-то вроде Эйдена Кэллоуэя. Я планирую стереть с лица земли каждую мысль о нем, каждое удовольствие, которое он когда-либо дарил ей. Превращая его в несуществующего, так что все, что она будет помнить, это меня и мое имя, которое срывается с ее уст.

Она медленно устраняет последний барьер между нами, пока я провожу глазами по каждому дюйму кожи передо мной, желая попробовать и облизать все это. Но зверю во мне нужно обладать ею, нужно еще больше показать ей, что в этом мире есть удовольствие. Мои крылья расправляются, когда я все больше отчаиваюсь доставить ей удовольствие, заявить на нее права как на свою, хотя бы на мгновение.

Я перелезаю через нее, покрывая жгучими поцелуями ее ноги, потратив несколько минут на то, чтобы вылизать ее от задницы до клитора, прежде чем продолжить свое восхождение к этим сочным губам, которые сводят меня с ума. Мои крылья каскадом обвивают нас, заключая в клетку в нашем собственном темном убежище. Место, где мы оба можем спрятаться от всех, но на этот раз мы не одни, а друг с другом. Мы кожа к коже, мой набухший член между нами, и моя голова начинает кружиться, когда ее бедра приподнимаются, чтобы прижаться ко мне.

Я стону, когда давление сжимает мой член, и я заявляю права на ее рот без ограничений, прижимаясь своими бедрами к ее. Наши языки кружатся вместе в чувственном танце, когда я ставлю локти по обе стороны от ее головы. Она медленно просовывает свои руки между нами и кладет их плашмя на мой живот, прежде чем скользнуть ими вверх по моей груди и плечам. Везде, к чему она прикасается, вспыхивает жар, как будто я загораюсь изнутри.

Ее пальцы касаются внутренней части моего крыла, и такое сильное удовольствие пробегает по моему позвоночнику. Я отрываю свой рот от ее рта и кусаю ее за ухо.

— Маленький демон, — рычу я. — Я долго не протяну, если ты будешь так делать.

Она смотрит на меня такими большими, невинными глазами, когда я снова собираюсь завладеть ее ртом. Но прежде чем я дотягиваюсь до ее губ, она начинает говорить.

— Скажи мне еще одну правду, Дрейвен, — говорит она. И то, как мягко она это говорит, трогает что-то в моем сердце, что заставляет меня хотеть дать ей все, о чем она просит.

— Есть что-нибудь, что ты хочешь узнать? — Я спрашиваю ее на приглушенном дыхании, которое витает между нами, желая сменить игру, чтобы доставить ей удовольствие.

Ее голова наклоняется в сторону, когда она задумчиво поджимает губы.

— Почему ты называешь меня маленьким демоном?

Я сдерживаю смех, потому что ожидал чего-то гораздо более устрашающего.

— Потому что, когда я впервые увидел тебя, ты сражалась с Испорченным, как дикий маленький демон. — Я сокращаю промежуток, чтобы прикусить ее нижнюю губу зубами. — А потом ты заговорила со мной, и твой порочный маленький ротик только доказал, что это имя подходит тебе еще больше. То, как ты отвечала и бросала мне вызов. Такой дерзкий поступок.

Она криво улыбается, и мое сердце пропускает удар.

— У меня есть другая правда, — говорит она, и я наблюдаю, как она сосредотачивается на моих татуировках, избегая моего взгляда, пока ее пальцы танцуют вместе с черными завитками, которые украшают мою кожу под легким блеском чешуи.

— Я девственница.

Я напрягаюсь.

Черт.

Чувство вины бурлит у меня в животе от того, как грубо я был с ней, как я потерял контроль на крыше и в пещерах, желая попробовать ее на вкус.

Я хватаю ее за подбородок и заставляю встретиться со мной взглядом, который, я знаю, ярко светится.

— Что ты сказала? — Говорю я, когда гнев на себя начинает брать верх.

Она колеблется, отмечая изменение в моей энергии.

— Ты… ты был первым.

— Объясни, — киплю я.

— Первый во всем, кроме поцелуев. — Она прикусывает губу, пускает кровь, когда слышит нарастающую ярость в моем голосе. Мои тени мерцают в надвигающейся буре хаоса.

— Черт, Эмма! Я практически напал на тебя и… — Я сажусь, держа ноги по обе стороны от нее, когда провожу пальцами по своим волосам. — Что Эйден делал с тобой?

— Просто поцелуи, я бы не позволила ему зайти дальше, — грубо говорит она.

— Прости, — спешу сказать я, опустив голову, не желая, чтобы она подумала, что я злюсь на нее. Я зол на себя.

— Не надо, — огрызается она, и я наклоняю свою голову к ее. — Ты, блядь, не смей. Если бы я не хотела, чтобы между нами что-то произошло, я бы остановила это. У меня были сомнения насчет Эйдена, но по какой-то причине у меня не было сомнений с тобой. А потом ты увидел меня. — Она делает паузу, поднося руку к моей щеке. — Ты видел меня, Дрейвен. Каждую сломанную часть меня. Ты хочешь другой правды?! — Ее голос повышается. — Ты единственный, кто видел мои шрамы, даже Кора не знает о том, что делал мой отец.

Шок бьет меня по лицу от того, что я все это время знал ее самую скрытую правду.

— Ты не выглядел так, будто испытываешь ко мне отвращение, или сказал мне прикрыться.

Маленькая слезинка скатывается в уголке ее глаза, когда внутри начинают собираться грозовые тучи.

— Нет, вместо этого ты заставил меня впервые в жизни что-то почувствовать, пытаясь поцелуем прогнать мою боль. Так что не отказывайся от меня сейчас, потому что я хочу этого. Даже если это только на сегодня. Пожалуйста, дай мне это.

Зверь внутри меня становится диким при мысли о том, что я буду первым, кто предъявит на нее права всеми способами, пометив ее как мою. Мне придется разобраться с этими мыслями позже, потому что после сегодняшней ночи она не будет моей, и мне придется ее отпустить.

Я наклоняюсь к ней и приближаю свой рот всего на волосок от ее рта, едва касаясь.

— Мне нравится, когда ты умоляешь, маленький демон.

Ее глаза загораются, когда я прижимаюсь своим ртом к ее.

Теперь пути назад нет.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Эмма

Ох, боги.

Внутри меня все загорается, когда он неистово целует меня, не сдерживаясь.

Я вскрикиваю у него во рту, когда он перекатывает мой сосок между пальцами. Жгучее удовольствие, которое окутывает жаром глубоко внутри.

Игра в правду была освобождением, возможностью поделиться с ним своими демонами и признаться в словах, которые я боялась озвучить. Я не лгала, когда говорила, что хочу его. В последний раз, когда он спросил меня, могу ли я доверять ему, я сказала, что ни за что, но теперь мои взгляды изменились. Я поняла это в тот момент, когда позволила ему использовать свой кинжал против меня, доверив ему пометить мое тело, когда мой отец был единственным, кто оставил свое безумное клеймо.

Осознание этого шокирует меня до глубины души, но это также заставляет меня на этот раз почувствовать себя в безопасности. Нервы напряглись, когда я ожидала боли от лезвия. Боли, подобной той, которой наградил меня мой отец, но Дрейвен… он заставил меня увидеть, как боль может стать приятной. Он заставил меня увидеть, что не всякая боль оставит меня обессиленной на полу, когда он поднял меня, зализывая рану.

Мой разум отключается, когда я чувствую, как его рука скользит вниз по моему телу между нами, достигая моего центра, когда его пальцы начинают кружить по моему клитору. Мои бедра немедленно вздрагивают от интенсивного ощущения, которое пронзает меня, умоляя об освобождении, которое, я знаю, он может мне дать.

Он продолжает целовать меня, когда его рука опускается ниже, нащупывая мое влажное отверстие, когда он опускает палец между моих складочек.

— С тебя капает, — рычит он мне в рот, медленно вводя палец в меня. — Черт, ты такая тугая, маленький демон.

Мое дыхание сбивается, когда он начинает двигать пальцем внутрь и наружу. Жар его тела, который переполнял меня, уходит, и по моей коже пробегает холод, но затем он хватает меня за бедра. В одно мгновение он раздвигает их с голодным выражением на лице и опускается вниз. Его язык кружит вокруг моего чувствительного бутона, когда он снова погружает палец внутрь, начиная неторопливый темп своих движений.

Я опускаю руки к его голове и хватаюсь за его чернильные пряди, чувствуя, как быстро нарастает мой оргазм, все туже сворачиваясь с каждым толчком его пальца и движением языка. В тот момент, когда он набирает темп и прикусывает мой клитор, я взрываюсь. Я издаю крик освобождения, сжимаясь вокруг его пальца и разгоняя волны удовольствия вместе с его языком. Не останавливаясь, пока она полностью не исчезнет.

Он снова садится на колени и подносит палец ко рту, высасывая мою эссенцию.

Я прикусываю губу, видя собственнический взгляд в его глазах, когда он фокусирует его на мне, в то время как он стоит на коленях, обнаженный передо мной. Весь грех и мускулы слились воедино.

— Теперь ты готова, — говорит он решительно, взбираясь обратно по моему телу. Я знаю, что мои полуприкрытые глаза полны похоти, когда мое тело чувствует себя насытившимся, но в тот момент, когда я чувствую, как его твердая длина касается моего набухшего клитора, я чувствую, как искра тепла снова пронзает мою сердцевину. Он прав, я готова к большему, поскольку мое тело умоляет его наполнить меня.

Он нежно прижимается своими губами к моим, но достаточно скоро начинает целовать меня глубоко, как будто это будет наш последний поцелуй. Этот поцелуй медленно заставляет мое черное сердце наливаться кровью, пока он не торопится, как будто запечатлевает этот момент в своей памяти.

На наших душах навсегда запечатлен этот момент.

Он проводит своим членом по моему клитору, когда начинает тереться взад-вперед, посылая мурашки по моему позвоночнику.

Он прерывает поцелуй, пристально глядя мне в глаза.

— Не своди с меня глаз, маленький демон. Я хочу наблюдать за тобой, когда я вхожу в тебя. Я хочу видеть твое лицо, когда мой член впервые заполнит тебя, отмечая эту киску как мою. — Его хриплый голос превращается в рычание в конце, когда его крылья расправляются, а серебро в его глазах становится ослепительным. Зверь в нем берет вверх.

Я не спускаю с него глаз, но прежде чем он убирает руку, я опускаю свою между нами и хватаюсь за его член. Обхватываю его пальцами так сильно, как только могу, чувствуя его гладкость. Его ноздри раздуваются, и горячее шипение вырывается между его зубами, когда я сжимаю его сильнее, двигая рукой в замедленной съемке, как он делал мгновение назад.

Но моя киска становится еще влажнее от ощущения его твердости, и я слишком отчаянно хочу, чтобы он был внутри меня, когда я направляю кончик его члена к своему входу.

Этого никогда не должно было случиться, и я знаю, что Дрейвен никогда не будет моим, но в этот момент я хочу притвориться. Притвориться, что в моей жизни нет беспорядка, и что мы просто двое влюбленных, которые хотят сбежать от мира вместе.

Он вводит головку своего члена на пару дюймов в мою ноющую сердцевину и делает паузу, пока мы не отрываем друг от друга глаз. Я чувствую, как он продвигается еще на дюйм глубже, и я вздрагиваю, когда чувствую, как сжимаюсь вокруг его толщины, сопротивляясь ему.

— Расслабься, Эмма, — говорит он на одном дыхании.

Он начинает нежно целовать меня, и я чувствую, как мои ноги свободно опускаются в стороны, а дыхание становится ровным. Как только он чувствует, что мое тело расслабляется, он наполняет меня одним мощным толчком. Визг покидает меня, когда острое жало проникает глубоко внутрь, и мои стенки, обернутые вокруг его члена, горят. Но я никогда не закрываю глаза, никогда не отвожу взгляд, пока его серебряные лужи удерживают меня.

— Хорошая, девочка, — шепчет он. Похвала приносит тепло удовольствия в мою душу.

Я слегка киваю ему, чтобы успокоить его, приподнимая бедра, чтобы сказать ему продолжать. Он стонет и выскальзывает до самого кончика, а затем толкается обратно, ругаясь себе под нос.

— Ты чувствуешься так чертовски хорошо, — говорит он с ворчанием. — Такая тугая, маленькая киска. Сжимает мой член так, словно никогда не хочет, чтобы он выходил.

Жжение угасает, когда в моем ядре нарастает новый вид жара, тот, который погубит меня для любого другого. Воздух вокруг нас пульсирует магнитной энергией, пока он сохраняет устойчивый темп своих толчков. Разминает бедра, чтобы поразить более глубокую точку внутри, от чего у меня перед глазами появляются звезды.

— Дрейвен, — стону я, чувствуя, как мое тело разогревается от предвкушения.

Он садится обратно на колени и хватает меня за бедра, чтобы притянуть меня к себе до упора, когда он начинает входить в меня. Он скользит одной рукой к моему центру и начинает водить пальцами по моему пульсирующему клитору, заставляя мои внутренние стенки еще больше сжиматься вокруг его длины.

— Черт, ты так хорошо берешь мой член, как будто ты создана для меня, — стонет он, не сбавляя темпа. Щелочки в его глазах проникают в мою душу, когда он погружается внутрь меня. Он сильнее сжимает пальцами мой комок нервов, и с моих губ срывается гортанный стон.

— Не останавливайся, — выдыхаю я, чувствуя, как по моим бедрам стекает кровь, когда нарастающий жар начинает закипать, угрожая перехлестнуть через край.

Его тени вырываются и сжимают мою челюсть.

— Кончи для меня, Эмма.

Мое имя, слетающее с его губ, подобно грешной молитве, обещанию, что он будет здесь, чтобы подхватить меня, когда я упаду с такой высоты.

Он врезается в меня сильнее, быстрее. Мои внутренние стенки сжимаются вокруг него, когда удовольствие становится настолько интенсивным, что я не уверена, смогу ли оправиться. Мое дыхание становится неистовым, когда мой рот приоткрывается, не сводя с него глаз. Его пальцы продолжают свою атаку на мой клитор, когда его член попадает в это место глубоко внутри меня.

— О Боги, Дрейвен! — Я кричу, когда моя спина выгибается, и я впиваюсь пальцами в его шелковые простыни, вцепляясь ими в матрас, когда мой оргазм разрушает меня. Каждая приливная волна удовольствия сжимается вокруг его члена все туже и туже, когда весь воздух покидает мои легкие. Кайф моего освобождения бьет с силой и заставляет меня разорвать наш зрительный контакт, когда мои глаза закатываются к затылку, в то время как я продолжаю стонать от удовольствия.

Тьма, которая таится внутри меня, та, что всегда стремится вырваться на свободу… рассеивается. На мгновение шепот прекращается. Ощущение ее когтей, скребущих в моем разуме и в моей душе, исчезает. Тишина. Прикосновения Дрейвена, его слова и его тело рядом с моим вновь разжигают уголек света в этом хранилище небытия. Словно горящий факел, пронзающий мое холодное тело, маяк, за который я могу цепляться. Зажигая сущность, которая светится внутри, заставляя меня впервые в жизни почувствовать себя живой.

После пары толчков, доводящих меня до оргазма, Дрейвен падает на меня сверху, впиваясь зубами в мое плечо и рыча, достигая собственного оргазма. Изливается в меня, когда мышцы его тела напрягаются, одна рука, которую он оставил на моем бедре, сжимается в болезненной хватке, когда он падает с края. Гордость подступает к моему горлу при виде того, как он погибает из-за меня. Темный Принц.

В этот момент я притворяюсь, что была создана для него. Интересно, борется ли он с тем, что чувствует к нам так же сильно, как и я. Конфликт эмоций из-за желания чего-то, что всегда будет недосягаемым. Но я знаю, что он годами ждал свою пару, и я не стану этому препятствовать. Я не буду надеяться больше чем на одну ночь, потому что он заслуживает того, чтобы найти свою пару и проводить с ней каждую ночь.

Итак, это будет оно. Это будет единственный раз, когда я смогу притвориться, что он мой, пока нам не придется вернуться к реальности. Работать вместе в наших будущих путешествиях, но держатся на расстоянии, прежде чем я глубоко влюблюсь в него. И у меня такое чувство, что если я сильно влюблюсь в него, его не будет рядом, чтобы подхватить меня и стать моими крыльями, как он говорил раньше. Нет, если он найдет свою пару, потому что, когда он это сделает, боюсь, он будет смотреть, как я падаю, пока эта связь между нами не оборвется, и он не сможет освободиться от меня. Далекое воспоминание о смятых простынях, удовольствии, и ничего больше.

Он остается внутри меня, когда мы оба возвращаемся с нашего кайфа, удерживая друг друга на земле. Через мгновение он вырывается и ложится на бок лицом ко мне, возвращаясь в свою форму Фейри. Он подносит руку к моему рту и проводит большим пальцем по моей нижней губе, наблюдая, как я обвожу языком его большой палец и втягиваю его в рот. Его глаза темнеют, прежде чем он убирает руку. Я только ухмыляюсь ему, в то время как мое собственное тело звенит от насыщения. Мои глаза тяжелеют с каждым мгновением, и последнее, что я вижу, — это ледяные голубые глаза, смотрящие на меня.

Когда я все глубже проваливаюсь в сон, клянусь, я слышу его далекий голос, говорящий:

— Ты губишь меня, маленький демон.

Я чувствую, что просыпаюсь с самым восхитительным ощущением. Мое тело все еще гудит, как раньше, в ногах легкое покалывание, а потребность в нем внутри меня продолжает болеть. Я чувствую, что становлюсь все более влажной, когда выхожу из состояния сна, отчаянно желая, чтобы он позаботился об этом желании, которое становится все сильнее. Тепло разливается глубоко в моем животе, и стон срывается с моих губ.

Мои глаза распахиваются, а дыхание сбивается от мощной волны вожделения, которая захлестывает меня. Я поднимаю голову с матраса и обнаруживаю Дрейвена, устроившегося у меня между ног, его рука обхватила мой живот, чтобы удержать меня. Он энергично облизывает пучок моих нервов, которые он жаждет высвободить, прежде чем расплющить свой язык и лизать от дырочки к дырочке. Поклоняясь моему телу, как утренней молитве.

Хриплый стон вырывается наружу, когда он скользит двумя пальцами внутрь меня, загибая их вверх. Требуется всего несколько толчков, и я кончаю вокруг него. Падая с высоты, которую он создал, я с силой погружаюсь в чувство экстаза. Волна за волной прокатывается по мне, пока он продолжает продлевать мой оргазм. Мои бедра сжимаются вокруг его головы, когда я больше не могу этого выносить, и он лениво вылизывает меня дочиста.

— Нам скоро нужно уходить, маленький демон, — говорит он, медленно взбираясь на меня и перенося свой вес сверху.

— Как долго я спала?

— Недолго, но я подумал, что ты захочешь принять ванну, прежде чем мы встретимся со всеми за завтраком.

Это… предусмотрительно. Вероятно, это успокоило бы боль, которая кажется божественной при напоминании о том, как его бедра врезались в мои и как его пальцы требовали моего удовольствия.

— Мне просто нужно было посмотреть, как ты сдаешься под моими прикосновениями и снова кончаешь на мой язык.

Я краснею от его слов, но во мне поднимается другого рода потребность. Та, что хочет наблюдать, как он сдается от моего прикосновения, доставить ему такое же удовольствие. Я переворачиваю его, чтобы он оказался на спине, и сажусь на него верхом, поскольку я все еще совершенно голая. В какой-то момент, когда я спала, он снова натянул штаны, но так просто не годится.

Его голубые глаза темнеют, когда он видит намерение в моих глазах, и я скольжу вниз по его телу, обводя языком татуировки и облизывая его торс. Я вожусь с пуговицей на его штанах и дергаю их вниз, когда он приподнимает бедра, чтобы помочь мне. Его и без того твердый член встает торчком, когда я освобождаю его, от вида чего у меня текут слюнки.

— Я никогда этого не делала. — Мой голос хриплый, поскольку мысль о нем на моем языке делает меня нетерпеливой.

— Я буду наслаждаться всем, что ты делаешь. — Его голос глубокий и напряженный. — Посмотри на меня. — Я мгновенно поднимаю на него глаза. — Хорошая девочка, — хвалит он меня, когда я выполняю его команду. — Ты не обязана этого делать. Мне не нужно, что бы ты делала то же самое в ответ. Мне просто нужно было снова попробовать тебя на вкус.

— Я хочу сделать это, — говорю я, с похотью, пропитывающей мои слова. Прежде чем он успевает сказать что-нибудь еще, я хватаюсь за его член по всей длине и провожу языком от основания до кончика, пробуя на вкус соленую каплю его возбуждения, когда всасываю кончик в рот.

— Черт возьми, Эмма, — стонет он.

Я поднимаю на него глаза, и его зрачки расширяются от вожделения, когда он становится жадным от потребности. Я погружаю его в свое горло, и он стонет от удовольствия, когда его рука обхватывает мои волосы, беря под контроль мою голову. Он начинает двигать мной вверх-вниз, ударяя по задней стенке моего горла. Давит меня до слез, когда он лишает меня воздуха.

— Вот так, — говорит он, продолжая двигаться в темпе, и я обвожу его языком, когда он приподнимает мою голову, прежде чем снова войти внутрь.

Я кладу руки ему на грудь и царапаю ногтями по его торсу красными линиями. Приятное шипение покидает его, когда его дыхание становится тяжелее, он задыхается, когда достигает оргазма.

Он становится неуправляемым, когда я возвращаю контроль, работая ртом над его членом в том же темпе, что и он. Я хочу высосать его грехи, исцелить самые холодные уголки его души, как он сделал с моей. Я втягиваю его в свой рот сильнее, глубже, в мучительном темпе, когда я смотрю ему в глаза, молчаливый приказ не отводить взгляд. Я хочу видеть, как он кончает.

— Я собираюсь кончить, — рычит он, твердые мышцы его пресса напрягаются по мере того, как он приближается. Я не останавливаюсь, я хочу всего, что он может дать, и в тот момент, когда он видит это сияние в моих глазах, он издает громкое проклятие, изливая себя мне в горло. Взрывается в его кульминации, когда он кончает, пока каждая капля его оргазма не высвобождается.

Я проглатываю все это, наслаждаясь его горьким вкусом, продолжая облизывать каждый дюйм его пульсирующей длины.

Я облизываю губы, когда сажусь и замечаю, что он смотрит на меня с обожающим выражением. Тепло, которое поселяется в этих зимних глазах. Он наклоняется вперед и хватает меня за затылок, прежде чем завладеть моим ртом своим. Я целую его в ответ с желанием, которое гудит в моих венах, жаждой его прикосновений, которая сделает меня одержимой, если я не буду действовать осторожно.

— Что ты со мной делаешь? — спрашивает он хриплым голосом.

— Я могла бы спросить тебя о том же, — говорю я, когда воздух вокруг нас соединяет нас вместе в темноте.

Меня тянет к нему, мое тело поет от восторга, когда он так близко.

Но время притворства прошло.

Я не его пара.

Я отстраняюсь от него и соскальзываю с кровати. На его лбу образуется глубокая складка, когда я отступаю, как будто он знает, что это все. Это все, чем мы можем быть. Всего лишь мгновение, которое промелькнет, и вскоре будет надолго забыто.

Я чувствую, как ложь моих мыслей впивается в меня зубами, зная, что я никогда не смогу забыть то, что он заставил меня почувствовать. Никогда не забуду его.

Но я могу притворяться…

Я могу притвориться, что все в порядке.

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Эмма

Я задремала всего на час, так что у меня оставалось еще около часа в запасе до восхода солнца. Дрейвен каким-то образом стащил один из моих нарядов из багажа. Это были мои черные тренировочные кожаные штаны с рубашкой в тон, и я благодарна, что на мне не было этого, когда он решил уничтожить мою одежду. Должно быть, он растворился в своей тени, чтобы незаметно достать это для меня, и я молча благодарю его за это.

Я хватаю свой кинжал, который теперь лежал на столике рядом с его кроватью, и пристегиваю его обратно к своему бедру. Тот же кинжал, который ублажал мои греховные желания и требовал моей правды.

Я планировала пробраться обратно в комнату, которую делю с Корой, пока Дрейвен будет умываться и одеваться, но вместо этого я хочу снова увидеть библиотеку. Я выхожу из его комнаты и держусь поближе к краю проходов. Коридоры все еще погружены в тени, поскольку солнце все еще находится ниже уровня моря. Но мне нужно спешить, чтобы меня не заметили. Проблема в том, что я не совсем помню, где находится библиотека.

Мои ботинки бесшумно ступают по каменному полу, я иду по нескольким переходам, поворачивая налево, затем направо, без всякой надежды в поле зрения. Затем я поворачиваю за крутой угол и ахаю.

Эмиль стоит посреди коридора, понимающе сложив руки перед собой, и лукаво улыбается мне.

Я кланяюсь вперед, приветствуя его, вспоминая годы, проведенные мной в качестве послушной принцессы.

— Принц Эмиль, — говорю я, медленно поднимаясь на ноги и нервно перебирая пальцами, в то время как нервы проходят через все мое тело.

— Мой брат подлый, но я лучше, — тепло говорит он, и я не могу удержаться от смеха над этим.

— Похоже на то, — говорю я, задаваясь вопросом, предупредит ли он всех о моем присутствии здесь.

— Твой отец объявил тебя в розыск при каждом дворе, требуя, чтобы тебя немедленно вернули ему, потому что, очевидно, принцесса Асов была украдена, — говорит он, борясь с желанием рассмеяться. Его губы приподнимаются в уголках, когда он машет рукой передо мной.

— Мне ты не кажешься украденной.

В его глазах пляшет веселье.

Я прикусываю губу в раздумье, поскольку не могу представить, сколько солдат мой отец отправил на мои поиски, рассказывая историю о том, что меня похитили, когда он должен был знать лучше, чем кто-либо другой, что я сбежала.

— Пожалуйста, никому не говори, что видел меня.

Я складываю руки вместе, умоляя его сохранить это в секрете.

Он наклоняет голову, изучая меня мгновение.

— Тебе не нужно беспокоиться, я бы никогда не выдал твое местонахождение этому упрямому королю. Без обид, — быстро добавляет он. — Ты мне понравилась в тот момент, когда бросила вызов моему брату, и я знаю, что ты ему тоже нравишься, хотя он никогда в этом не признается.

Эмиль закатывает глаза, и я улыбаюсь этому, потому что мне нравится этот жест.

Я сохраняю спокойное выражение лица, но мое насытившееся тело говорит об обратном в ответ на то, что Дрейвен чувствует ко мне, по крайней мере, на мгновение.

— Твой брат всего лишь защищает себя. Он хочет свою пару, и я это понимаю, — говорю я честно. — Но, раз уж ты меня поймал, не мог бы ты показать мне библиотеку?

Я вздрагиваю, поскольку знаю, что сейчас, должно быть, выгляжу совершенно потерянной.

Он смеется, глядя в конец коридора, из которого я только что вышла.

— Я чувствую, что должен помочь тебе. — Он хихикает. — Потому что ты идешь не в том направлении. — Он еще немного смеется и указывает мне за спину. — Библиотека в той стороне.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать веселье, хотя моя улыбка расплывается в улыбке.

— Спасибо, что так ясно указал на это, — говорю я ему в шутливой манере.

— В любое время, — приветствует он. — Давай, отведем тебя в библиотеку и убедимся, что тебя больше никто не увидит.

Я следую за ним обратно тем же путем, которым пришла, но он сворачивает в другую сторону, ведущую вниз по лестнице. Заглянув за угол, чтобы убедиться, что путь свободен, и пройдя по длинным коридорам, мы, наконец, добираемся до самых красиво оформленных дверей, которые я так хорошо помню.

Он открывает дверь взмахом руки.

— Веселись.

Он улыбается, когда я вхожу, позволяя двери медленно закрыться за мной.

Прежде чем она полностью закрывается, я шепчу-кричу через оставшуюся щель:

— Спасибо!

Я захожу дальше в библиотеку, которая все еще скрыта затянувшимися ночными тенями, но там есть нарисованная оранжевой кистью картина, которая мягко светится. Утреннее солнце просыпается, чтобы озарить новый день.

Мои ноги ступают по гладкому полу, когда я позволяю кончикам пальцев лениво пробегаться по корешкам книг, выстроившихся на полках, в надежде найти что-нибудь полезное, прежде чем мы завтра отправимся в запретную библиотеку.

Комната медленно светится, когда солнце поднимается на дюйм выше в небе, осколки просвечивают сквозь облака над стеклянным куполом потолка. Я знаю, что мне нужно встретиться со всеми в ближайшее время, но воспользуюсь этим дополнительным временем, когда я пройдусь по каждому проходу между полками и встану на деревянную лестницу, прикрепленную к каждой из них, чтобы прочитать названия сверху. Кажется, прошла вечность, прежде чем я нахожу несколько, которые вызывают у меня интерес, и я беру их в руки и подхожу к зоне отдыха.

Я теряю счет времени, читая различные книги. Первая книга, в которой обсуждалась некоторая история Богов, не содержала никакой специальной информации. В ней рассказывалось об их любви и обо всем, что я уже узнала, но вкратце упоминался их разрыв и то, как он потряс мир их яростью друг к другу.

Затем меня увлекла книга, в которой содержались сведения о каждой библиотеке в стране Дейадрум, включая запретную. В нем говорилось о том, как замок во Дворе Пепла был разрушен во время войны столетия назад, и теперь от него остались только три отдельных куска в руинах. Разрушенные, как и души, которые остались на его земле. По-видимому, когда-либо было изготовлено только два ключа, чтобы открыть его, и у меня есть один из них. Он кажется тяжелым в моем кармане, так как я позаботилась о том, чтобы достать его из своей порванной одежды, которая валялась на полу спальни Дрейвена.

Я продолжаю читать больше о библиотеке, но сказать осталось не так уж много, поскольку не многие отважились заглянуть в нее или вернулись живыми после попытки получить о ней больше информации.

Я бросаю книгу на стол и беру ту, которую мне не терпелось прочесть.

Легенды о драконе.

Я разворачиваю страницы веером перед собой, когда вижу изображение, появившееся в середине книги. На меня смотрит рисунок огромного дракона с крыльями, стоящего на четырех лапах, выглядящего невероятно чудовищно. В примечании вверху страницы сказано, что это называется Виверн. Мой разум связывает точки на железе виверн, что это единственный вид оружия, который может причинить им вред. Это потому, что оно сделано из их чешуи. Железо, сплавленное с чешуей тех, кто был полноценным драконом-оборотнем, поскольку обычное железо недостаточно прочно, чтобы пронзить виверну в ее истинной форме. Я вспоминаю эбеновый блеск чешуи, который мерцал на татуировках Дрейвена, то, как его кожа на ощупь была тверже. Жестче. Его собственный щит.

Я перелистываю на другую страницу, где объясняется, что главной причиной охоты на них было желание забрать их чешую для изготовления такого мощного оружия. Разные дворы надеялись, что это даст им большее преимущество в войнах, которые велись против них, но затем поняли, что это вредит драконам, которых они боялись. Поэтому, вместо того, чтобы использовать оружие в своих собственных кровопролитных битвах, они вскоре начали охотиться на драконов в надежде навсегда покончить с этим видом.

Люди считали их врагами, которые могут мгновенно убить фейри в их полной форме. И все же, у меня разрывается сердце, когда я думаю об этом. Что насчет родившихся детей? На них тоже нападали? Бьюсь об заклад, драконы пришли в ярость из-за того, что их использовали для изготовления оружия, которое в конечном итоге было создано для того, чтобы лишить их жизни. Чтобы лишить жизни их детей. Затем, болезненная мысль о том, каково Дрейвену владеть оружием, созданным его предками, заставляет меня предположить, что он испытывает отвращение. Ему противно даже смотреть на него, но если это поможет покончить с Проклятьем, тогда он не удержится от его использования.

Я продолжаю листать книгу в надежде увидеть, есть ли какие-либо другие сведения о клане виверн, который, возможно, выжил, испытывая желание найти больше, к чему Дрейвен мог бы быть причастен. Даже если это приведет к поиску его пары.

— Интересная книга у тебя там.

Знакомый глубокий голос грохочет по комнате и посылает искру тепла вниз по моей спине.

Я утыкаюсь носом в книгу, отказываясь уделять ему хоть малейшее внимание, когда чувствую, как его присутствие приближается. Стук его ботинок становится громче, когда он идет по полу.

— Это интересно, — говорю я, читая слова на странице передо мной.

Я слышу звон стакана и звук наливающейся в него жидкости. Я позволяю своим глазам заглянуть поверх книги, когда стул передо мной тихо скрипит. От этого зрелища у меня пересыхает во рту, и я думаю, что он единственный, кто может утолить мою внезапную жажду.

Упавшие пряди волос падают ему на лоб, когда он откидывается назад, его мускулистые ноги раздвинуты, в руке он держит стакан охлажденного бурбона. Янтарный напиток, который придает ему вкус клена.

— Не рановато ли для выпивки? — Говорю я, неглубоко дыша.

Мои глаза жадно впиваются в его грудь. Его черная рубашка расстегнута, свисая с плеч, и под ней на нем ничего нет, только подтянутый пресс и татуировки на всеобщее обозрение.

Я возвращаюсь взглядом к его телу, пока они не останавливаются на его ледяных глазах. Он уже смотрит на меня, наблюдает за мной с мрачным выражением. Как будто мы оба так же поглощены этим моментом, не желая ничего больше, чем заявить права на другого и поддаться завораживающему шторму, разгорающемуся между нами. Меня мгновенно заполняют образы того, как он движется по моему телу, впитывает меня, пробуя на вкус. Его ноздри раздуваются, и я знаю, что он чувствует мой запах, потому что я чувствую, как становлюсь влажной при воспоминании о каждом отдельном действии, которое этот мужчина совершил с моим телом.

Он игнорирует мой вопрос с ухмылкой.

— Иди сюда, Эмма.

Потребность в его голосе вызывает еще больший жар, разливающийся по моему сердцу.

Насколько я знаю, я не должна снова пересекать с ним эту черту, но я не могу не подчинится ему. Слушая его команду и уступая чувствам, которые умоляют меня подойти ближе.

Я осторожно закрываю книгу и медленно подхожу к нему, наслаждаясь тем, как его глаза пожирают меня одним взглядом, исследуя каждый дюйм моего тела. Когда я останавливаюсь перед ним, стоя у него между ног, он осторожно ставит свой напиток на стол рядом с собой. Я наблюдаю, как мышцы на его челюсти дергаются прямо перед тем, как он хватает меня за талию и притягивает к себе, в то время как его руки восхитительно скользят вниз к задней части моих бедер. Он широко раздвигает мои ноги, прежде чем полностью усадить меня на себя.

Он крепче прижимает меня к себе, пока его дыхание обдувает мою челюсть.

— Нашла что-нибудь интересное? — говорит он страстным голосом, опьяненный желанием.

Мое дыхание сбивается, когда мурашки бегут по моему телу от ощущения его подо мной и сладкого аромата, исходящего от его губ.

— Хм, — напеваю я ему в ухо. — Я узнала, что драконы печально известны своим упрямством и властолюбием, — поддразниваю я.

Его живот вибрирует, когда он издает смешок, и я откидываюсь назад, чтобы увидеть, как появляется ямочка на его щеках, единственная улыбка, которая смягчает его черты.

— Правда, сейчас? — говорит он с весельем.

Я киваю ему с ухмылкой.

— Ага. — Я подношу свои губы на расстояние вдоха от его губ, дразня их. — Я также узнала это из личного опыта.

Его хватка на моей заднице усиливается, поскольку я уверена, что он вспоминает удовольствие, которое мы создали между нами. В следующую секунду его рот оказывается на моем, заставляя меня застонать, чувствуя мгновенное вожделение, которое разгорается во мне. Его язык протискивается между моими губами, но я охотно открываю их, когда он переплетается с моим. Его бедра приподнимаются, когда я опускаю свои, чувствуя, как он твердеет подо мной. Я кайфую от него, и только от него, продолжая чувственное покачивание бедрами, прижимаясь к нему, пока он насилует мой рот.

Прикусив мою нижнюю губу, он отстраняется, и я не могу скрыть хмурого выражения, которое появляется на моем лице.

— Все ждут в башне. Тебя там не было, поэтому мне пришлось пойти и найти тебя. Плюс, я принес завтрак для всех.

Мои глаза расширяются, когда я поворачиваю голову к окнам наверху, видя, как туман застилает все вокруг, скрывая теперь каждый луч солнца, так что невозможно разглядеть, насколько высоко оно в небе. Я знаю, что пробыла здесь какое-то время, но я не знала, что упустила целый час.

В этот момент мой желудок решает протестовать против того, что я его не кормлю, урча в безмолвном пространстве между нами. Я хлопаю по нему ладонью, надеясь заставить его замолчать.

Дрейвен хихикает, и от этого звука у меня просто тает внутри. Редкий звук, который не многим выпадает шанс услышать.

— Пойдем, пока ты не зачахла.

У меня снова булькает в животе, и он качает головой.

— Может, мне принести тебе вторую тарелку, — подстрекает он.

Я начинаю спорить, что мне не нужно так много еды, но затем он шлепает меня по заднице и отрывает от себя. Он допивает остаток своего напитка, прежде чем направиться к дверям библиотеки, кивком головы приглашая меня следовать за ним.

И снова, я иду.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ

Эмма

После того, как Дрейвен пришел и забрал меня из библиотеки, он проводил меня до башни, прежде чем исчезнуть, чтобы раздобыть еще еды. Очевидно, он не шутил насчет того, чтобы принести мне вторую тарелку. Когда он вернулся, мы съели булочки с корицей и фрукты, которые он принес, прежде чем попробовать сладкие колбаски. Мы обсудили наши планы на завтра, и я быстро объяснила, что я прочитала о запретной библиотеке в книге. Это немного, но это также объясняет мое отсутствие сегодня утром. Я действительно хотела найти информацию, вот почему я попыталась проскользнуть туда, но я также не хотела встречаться со всеми лицом к лицу, пока вкус Дрейвена все еще оставался свежим на моем языке.

В итоге у нас было несколько расслабляющих моментов легкой беседы, и я действительно съела вторую тарелку, которую Дрейвен принес мне. Мы смеялись, наблюдая, как Финн отпускает шуточки в адрес Дрейвена, в то время как я сидела, прислонившись к стене, чувствуя, что мое тело готово упасть в обморок. Я думаю, что, возможно, я съела так много еды, что это привело меня к пищевой коме.

Финн бросает виноградину в Кору, и она отлетает от ее головы, отскакивает на землю и откатывается в сторону. Ее взгляд мгновенный, спокойствие, которое наполняет ее тело, подобно льву, готовому к прыжку. Брови Финна приподнимаются.

— Упс. Сорвалось, — дразнит он с ухмылкой, играющей на его губах, отправляя в рот еще одну виноградину. — Но теперь, когда я привлек твое внимание, у меня к тебе вопрос.

— Все зависит от твоего вопроса, На который я могла бы ответить, — язвит она.

Его губы в задумчивости поджимаются в сторону. Затем он пожимает плечами, стряхивая это.

— Ты целитель. Итак, почему при виде отрубленной головы Старейшины ты чуть не выпустила свои кишки? Конечно, ты видела некоторые ужасные вещи.

Рот Коры открывается от изумления.

— Потому что ему отрубили голову! — визжит она. — Я имею в виду, глаза мужчины были все еще открыты, а в его широко раскрытом рту были какие-то твари! Я не лечу мертвые, разлагающиеся трупы.

Все ее тело содрогается при воспоминании.

— Но ты бы исцелила меня, верно, детка? — Финн подмигивает.

Я смеюсь над прямотой его флирта, зная, что Кора изображает раздражение, но втайне наслаждается этим. Колени Кая согнуты, он опирается на них локтями, когда садится рядом со мной на пол, спиной к стене. Его глаза перебегают с Коры на Финна и обратно, следя за их разговором.

Я толкаю его локтем в бок.

— Как прошло путешествие ко Двору Абхайна? Ты знаешь, до того, как нашли мертвое тело.

Улыбка смягчает жесткие черты его лица, когда он весело качает головой.

— Я думаю, тебе бы это понравилось, — говорит он, поворачивая голову ко мне. — Мили пологих холмов, по которым можно было пробежать и скатиться вниз. Там не было деревьев, поэтому все было открыто, и казалось, что ты можешь видеть всю землю. Покрывала из розовых и красных роз украшали участки травянистых холмов и небольшие твердые скалы с водопадами, разбросанными вдоль реки, создавая разноцветную радугу в тумане.

Кай бросает на меня острый взгляд, но, кажется, в нем заключен вес всех эмоций, которые я пыталась похоронить.

— Все просто освобождало. Там ты не чувствовала бы себя скованной.

Он делает паузу, позволяя его словам осесть, и я чувствую внезапное жжение под веками от слез, желающих вырваться на свободу. Нежная улыбка приподнимает его губы, и он заканчивает говорить, когда замечает влагу, собирающуюся в моих глазах.

— Сразу за одним из водопадов был деревянный мост через реку, который в конечном итоге ускорил путешествие к дому Старейшины. Но, несмотря на вид, как уже говорила Кора, в воде было отвратительное существо, выглядевшее еще хуже, чем то, которое ты вытащила из колодца.

Внезапно прилетает виноградина и попадает мне в лицо. Финн сидит с довольной ухмылкой от попадания в цель.

— Ты спасла существо?

Я прищуриваюсь, глядя на него, но это бессмысленно, так как я никогда не могла злиться на него. Поэтому вместо этого я отвечаю на его вопрос.

— Да, до того, как мы сбежали из моего двора. Мой отец приковал его ко дну колодца под солнцем на бог знает сколько времени. Я не могла оставить его там. Но, слава богу, я освободила его, потому что он привел меня к тебе.

Я перевела взгляд прямо на Дрейвена.

Его красивое лицо искажается, когда он в замешательстве хмурит брови.

— Ко мне?

Я просто киваю и машу рукой в воздухе. Не желая поднимать шум, поскольку с этим покончено.

— Он сказал мне найти того, кого зовут Тень, и что он поможет. Под ним подразумеваешься ты.

Дрейвен остается неподвижным, храня молчание, как будто пытается понять, что все это значит. Возможно, это было частью его пути избранного, но я не могу сказать наверняка, кажется, это первый раз, когда я знаю столько же, сколько и он.

Я позволяю ему погрузиться в свои мысли, пока смотрю на Кору, которая сидит, скрестив ноги, на кровати.

— Итак, расскажи мне больше об этом существе.

Ее глаза расширяются, она готова рассказать мне все подробности.

— Эмма, эта штука выскользнула из воды, как будто хотела затащить меня на дно. Оно было темно-синим, но также имело зеленые глаза, которые смотрели на меня с голодом, как будто хотело съесть меня. И не так, как мне обычно нравится. Но Каю удалось вырубить его, и тогда Финн перевез нас немного дальше от реки, просто на всякий случай, — говорит она.

У Финна вырывается кашляющий звук, когда он ударяет себя кулаком в грудь, раскусывая виноградину.

— Пожалуйста, объясни, как тебе нравится, когда тебя едят, — говорит он со сдержанным весельем после того, как переводит дыхание.

Кора игнорирует его, драматично, но игриво закатывая глаза, и я не могу не заметить легкую ухмылку на губах Кая, прежде чем он усмехается, отправляя в рот кусочек булочки с корицей.

— Если бы монстр действительно съел тебя, это позволило бы нам прожить без сучка и задоринки. — Я наблюдаю, как он сдерживает смех, пытаясь прожевать свою еду.

Кора вскрикивает от удивления.

— Как ты мог..

Она замолкает и прищуривается, прежде чем перевернуться на бок, схватившись за живот и смеясь.

— Кай! Ты только что пошутил?

Ее смех становится почти беззвучным, переходящим в слезы, когда она пытается успокоиться. Полностью забыв о своей ужасной встрече с речным существом.

— Не привыкай к этому. — Но в его голосе нет угрозы, только намек на игривость.

Дрейвен сидит в другом конце комнаты, вытянув ноги и скрестив лодыжки. Его пустая тарелка лежит на верхней части бедра. Он все еще спокоен, но теперь я вижу проблеск радости в его глазах. Наблюдая за ходом разговора, он кажется расслабленным. Как будто он впитывает этот краткий миг, когда ему не нужно защищать Дейадрум. Просто быть мужчиной со своими друзьями.

Мы сидим некоторое время, сближаясь и просматривая другие книги, которые Дрейвен нашел в библиотеке. Тем не менее, мы не извлекаем из книг ничего полезного, никакого способа узнать, чем мы на самом деле занимаемся.

Когда мы заканчиваем просмотр страниц, на которых не хватает информации, мы соглашаемся, что сейчас самое подходящее время потренировать Кору. Итак, Дрейвен следует за всеми нами и ведет в тренировочный зал. Я наблюдаю со словами ободрения, как все трое парней делают все возможное, чтобы помочь Коре освоить некоторые основы боя, как держать свой меч, положение рук, когда она им размахивает. Они продумывают каждую деталь работы ног и на какие подсказки следует обращать внимание при оценке ее противника. Даже заходим так далеко, что в конце заставляем ее воткнуть нож в дерево снаружи, чтобы показать ей, сколько силы ей понадобится, чтобы проткнуть кости в чьей-то груди.

Она впитывает каждое слово и прилагает все свои усилия, чтобы запомнить все, что может. Периодически ко мне присоединяется Кай, предлагая дуэль на мечах, когда в нем нет необходимости. И к концу тренировки мы все истощены, готовы пополнить запасы пищи и воды.

После ужина мы играем в несколько карточных игр, чтобы поднять настроение перед предстоящим путешествием. Конечно, это быстро заканчивается, когда Кора и Финн начинают препираться о том, кто выиграл. Я нахожу это забавным. Но это заставило нас всех согласиться устроиться на ночь, прежде чем мы встретимся на рассвете, чтобы выдвигаться.

Я ворочаюсь в постели, когда Кора в очередной раз теряет сознание в тот момент, когда ее голова касается подушки. Ее тихий храп наполняет тихую комнату. Я откидываю одеяла, чтобы встать с кровати, небрежно натягиваю ботинки, затем хватаю фонарь, который мы оставили гореть, и выношу его с собой из комнаты.

Мои ботинки не сочетаются с пижамой, которая на мне, но я набрасываю плащ, прежде чем выскользнуть, зная, что там, куда я направляюсь, будет холодно.

Дверь слабо скрипит на петлях, когда открывается на крышу, но мои ноги замирают, когда я вижу Дрейвена здесь одного. Мое спокойное сердце уже набирает скорость при виде его. Прохладный ветерок доносит до меня его запах, подавляя мои чувства и нарушая ход мыслей.

— Не можешь устоять передо мной сейчас, маленький демон? — Его голос чувственно разносится по просторам крыши.

Я пробираюсь к нему, ставя фонарь рядом с собой, как только оказываюсь рядом с ним. Я скидываю расшнурованные ботинки, прежде чем сесть, позволяя холодному воздуху пощипывать мои ноги.

— Я знаю свои границы, Дрейв, — спокойно говорю я, глядя в ночь.

Он ничего не говорит, но я чувствую жар его глаз на своем лице. Я краем глаза замечаю, как он открывает рот, чтобы заговорить, но поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, говоря прежде, чем он успевает ответить:

— Что означает татуировка на твоем пальце? — Я спрашиваю.

Этот вопрос тихо горел в моей голове с тех пор, как я впервые увидела это, и любопытство съедает меня заживо. Заставляя меня вспомнить сон, который принес мне утешение, когда я была в ящике.

— Мне просто любопытно, потому что все твои другие татуировки имеют тот же вихревой рисунок, но эта, — я указываю на его палец, — это единственная татуировка, которая отличается.

Его голова опускается к руке, он потирает большим пальцем татуировку, о которой идет речь. Что бы он ни собирался сказать, это обрывается. Стиснув челюсти, он задумчиво хмурит брови.

— Я не уверен. — Его голос тих, в то время как он продолжает смотреть на чернила на своем пальце. — Мне все продолжались сниться эти сны, одни и те же, в которых этот символ светился в небе. Я не знаю, что это значило, но меня это привлекло.

Он поднимает голову, смотря в ночное небо, ловя взглядом луну, сверкающую между движущимися облаками тумана.

— Это выглядело как две части луны, соединенные вместе. Как будто одна была полной луной, но полая внутри, а другая была разбита, но сияла ярче всего. Две собрались воедино, чтобы уравновесить друг друга, став единым целым.

Мое дыхание вырывается из легких, его голубые глаза скользят вниз, чтобы встретиться с моими. Он смотрит на меня, его взгляд метается между моих глаз. Как будто он пытается найти ответ на вопрос, который он не задавал. Луна идеально освещает углы его лица, настолько сильно, что мне приходится отвести взгляд. Это слишком. Мое сердце уже болит от осознания того, что между нами больше ничего не может произойти.

Мы еще немного сидим в мирной тишине. Две ранимые души обнимают мелодию ночи.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Эмма

Утром мы приводим себя в порядок и собираем наше оружие. Мы с Корой поднимаемся на крышу замка и обнаруживаем, что Кай и Дрейвен уже ждут нас. Двое мужчин, которым каким-то образом удалось занять место в моем сердце разными способами. Я улыбаюсь при виде их вместе, затягивая ремень на груди.

Мой меч-виверн перекинут через плечо, а дополнительный кинжал висит на поясе. Я чувствую себя более подготовленной, имея оружие, которое причинит вред Падальщикам, но мое сердце все еще болит при мысли о том, зачем оно было сделано.

Дрейвен, должно быть, наложил на меня целебную мазь в тот момент, когда я закрыла глаза прошлой ночью, потому что осталось всего несколько маленьких царапин, и мое сердце согревается при мысли, что он позаботился о том, чтобы у меня не осталось шрамов. Я начинаю понимать, что, возможно, он не такой темный, каким себя изображает, но я знаю, что он борется. Кажется, что он годами сражался с миром в одиночку. Принимая на себя тяжесть каждой смерти, принятой его руками, когда он защищает людей. Не только его двора, но и людей во всем Дейадруме. Я вижу, как мерцает в нем свет, как он борется с тем, что не нашел свою пару, с потерей отца и жизнью в темноте. Скрывает от всех, кто он есть на самом деле, вынуждая его быть одному. Я слишком хорошо знаю, как одиночество может разъедать тебя, медленно, разрушая изнутри.

Я смотрю вдаль, туда, где лес встречается с берегом, и вижу сияющее солнце вдалеке, когда Финн появляется из воздуха, выходя из своего собственного светящегося портала.

Кора стоит в стороне и, кажется, этим утром не впечатлена, поскольку выглядит так, что не против заснуть в сию же секунду. Она с раздражением смотрит на Финна.

— Должна ли я расстелить для тебя красную ковровую дорожку в следующий раз, когда ты будешь торжественно выходить через свои золотые ворота? — съязвила она.

Финн невозмутимо ухмыляется ей.

— Это было бы приятной переменой, детка, — говорит он, подмигивая, и подходит к Дрейвену, чтобы похлопать его по спине в знак приветствия. Кора бледнеет от того, что он снова назвал ее так, и выражение его лица показывает, что он делает это нарочно. Зная, что это разозлит ее.

— Почему ты не поднялся по лестнице? — Дрейвен отвечает, качая головой на детскую натуру Финна.

— Ну, поскольку все здесь знают, на что я способен… это означает, что я снова могу не торопиться с путешествиями.

Он пожимает плечами, ведя себя так, как будто Дрейвен уже должен был это знать.

— У всех есть оружие? — Спрашивает Дрейвен, оглядывая крышу. Я смотрю куда угодно, только не на него, когда наклоняюсь, чтобы убедиться, что мои ботинки хорошо зашнурованы. Время притвориться, что ничего не произошло, но чувства, бушующие во мне, бьются в груди, желая делать что угодно, только не притворяться. Требующие чувствовать себя достойной того, чтобы меня видели, вместо того, чтобы похоронить их подальше и снова стать оболочкой того, кто я есть.

Я чувствую тепло руки на своем плече, и я вскидываю голову, чтобы обнаружить Кая рядом со мной. Я поднимаюсь на твердых ногах, когда он пристально смотрит на меня.

— Все в порядке?

— Да, — говорю я ему. — Я просто нервничаю, что мой отец опередит нас с Камнем.

Это не ложь, но и не полная правда. Меня гложет чувство вины за то, что я утаила еще один секрет от Кая, но на данный момент рассказывать нечего.

Он ободряюще улыбается мне и проводит своей гигантской рукой по моему плечу.

— Мы справимся с этим, принцесса. Просто сосредоточься на своем окружении и держи свои чувства начеку. Я не знаю расположения земель во Дворе Пепла, но я все равно буду защищать тебя ценой своей жизни.

В глубине моих глаз горит, когда я смотрю в его янтарные глаза. Голоса других, смешивающиеся на заднем плане, затихают, когда эмоции застревают у меня в горле.

— Я защищу твою и свою тоже, Кай. Но не волнуйся, ты хорошо меня научил. — Я подмигиваю ему, кладя свою руку на его, которая все еще прикрывает мое плечо.

— Как мы узнаем, с чего начать поиски, когда доберемся туда? — Я слышу, как Кора спрашивает.

— Я знаю, куда нам нужно идти, — вмешивается Дрейвен.

Я чувствую, как рука Кая сжимает мое плечо.

— Откуда ты знаешь, где находится запретная библиотека? Если только ты не был там раньше? — спрашивает он с подозрительной ноткой в голосе.

— Старейшина, — вмешиваюсь я. Мое сердце улучает момент, чтобы уберечь его от необходимости раскрываться, используя его драконью форму для полета вдоль границ Двора Пепла. Чувствуя необходимость хранить его тайну при себе. Я знаю, что мои друзья сохранили бы его секрет о том, что он наполовину дракон, до могилы, но если он не готов поделиться, тогда я могу уважать это. Рассказать — это его секрет. Как он сказал, мы лжем всем, только не друг другу.

Я хватаю себя за волосы и начинаю небрежно заплетать их.

— Она дала нам общее местоположение, где это может быть, и в книге, которую я читала, была нацарапанная карта.

Еще одна ложь срывается с моих губ, проклиная мою душу еще больше, когда я делаю еще один шаг в ад.

Я чувствую, как прикосновение глаз Дрейвена обжигает меня, но я отказываюсь смотреть на него. Отказываюсь позволить этим ледяным голубым глазам заморозить дождь, который хочет пролиться из грозовых туч в мои. Затем я слышу низкий гневный рокот, доносящийся с его стороны. Зверь в нем поднимается над поверхностью. Я не уверена, то ли это из-за того, что я игнорирую его, то ли потому, что рука Кая все еще на мне.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы игнорировать его, и я хочу обнять Финна за то, что он снял напряжение, исходящее от Дрейвена.

— Давайте сделаем это, — прорезается голос Финна.

Его руки вытягиваются перед ним, когда в мире открывается трещина, образуя позолоченный круг, излучающий его силу.

Я бросаюсь вперед, отчаянно желая добраться до запретной библиотеки.

— Эмма! — Я слышу вопли Кая и Дрейвена, но они затихают, когда нежность силы Финна касается моей кожи.

Я должна была пройти через это первой. Мне нужно было быть той, кто войдет в неизвестность, которая ждет нас, потому что их жизни значат больше, чем моя. Моя судьба была обречена с самого начала, но их все еще полна жизни. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы моя испорченная жизнь не запятнала их. Я не могу больше терять людей, которые мне дороги, эта мысль вызывает тошноту в моем животе.

Яркость на мгновение ослепляет, и когда я переступаю через нее, я чувствую, как меня охватывает покалывание. Это длится всего секунду, прежде чем я вступаю во Двор Пепла.

Мое дыхание застревает в легких, когда мои глаза привыкают к земле передо мной. Никаких цветов не существует. Как будто все было лишено жизни и оставлено гнить. Воздух неподвижен, в нем нет даже малейшего дуновения ветерка. Это похоже на пустыню, твердый черный песок простирается далеко за пределы того, что могут видеть мои глаза, трещины украшают вершину. Мертвые, лысые деревья высятся в случайных местах на окраинах, без всякой надежды вырасти.

Что действительно привлекает мое внимание, так это угольные насыпи, усеивающие обсидиановую землю. Я присаживаюсь, чтобы рассмотреть это поближе, и ахаю.

Пепел.

Повсюду кучи пепла, которые никогда не смогут развеяться без какого-либо ветра. Они лежат мертвыми для мира. Выброшенные на берег. Застрявшие здесь навсегда.

Толстый слой облаков заволакивает небо, погружая все в мрачный мрак. Шепот тяжело царапается о барьер, который я воздвигла, чтобы блокировать его. Становясь громче, тьма внутри меня становится беспокойной, желая освободиться. Я запечатываю ее в глубоком колодце, но печать слабая. Существуют небольшие трещины, которые могут лопнуть, если надавить достаточно сильно. Если я потеряю концентрацию. Интересно, взывает ли она к этому двору. Взывает ли он ко мне.

Я отталкиваю ее обещания, даже когда нервы пробегают по моему позвоночнику. Я боюсь, что чем дольше я остаюсь при этом дворе, тем беспокойнее становится тьма во мне. Боюсь, что она станет сильнее, и я утону в ее ледяных глубинах, когда она поглотит меня целиком.

Я слышу гул портала позади меня, когда Кай входит, выглядя разъяренным, его глаза останавливаются на мне.

— Тебе не следовало идти первой, — говорит он глубоким тоном, от которого может дрогнуть земля у нас под ногами. — Не выкидывай подобных трюков снова, мы не знаем, чего здесь ожидать, принцесса.

Его глаза начинают сканировать нас и делать заметки. Кажется, он приходит к тому же выводу, что и я.

Это место кричит о смерти.

— Это больше не повторится, — говорю я ему, моргая на него большими глазами, одновременно скрещивая пальцы за спиной. Я не могу позволить нанести еще один удар по своей душе, поскольку ложь продолжает накапливаться.

Он собирается заговорить, но решает промолчать, поскольку остальная часть группы следует за ним, а Финн выходит последним.

— Вау… — Финн присвистывает. — Этому месту не помешал бы небольшой ремонт.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать смех. Из его рта вылетают самые нелепые вещи; он никогда не пропускает ни секунды, пытаясь разрядить ситуацию.

— Это место пахнет горелой кожей и чем-то… отвратительным, — говорит Кора, морща нос, выглядя так, словно запах может усугубиться, если она решит принести свой завтрак.

— Откуда ты знаешь, как пахнет обожженная кожа? — Финн заинтригованно поворачивается к ней.

Она закатывает глаза.

— Я целительница, я узнала, как это пахнет во время моего обучения. Не то чтобы мне это понравилось. — Ее лицо слегка бледнеет, и она тяжело сглатывает, прежде чем подойти ко мне.

— Извините, что вмешиваюсь, но я думаю, нам следует сосредоточиться на том, чтобы добраться до библиотеки, — говорит Кай, поворачиваясь лицом к Дрейвену и наблюдая за каждым его движением.

Дрейвен оглядывается вокруг, кажется, его не волнует, куда нам нужно идти, но я вижу эмоции, которые он прячет внутри, когда он все воспринимает. Видит землю, по которой ступал его отец. Земля, где он сделал свой последний вздох. Я могу судить об этом по тому, как резко очерчено лицо Дрейвена, по мерцанию серебра в его глазах, когда он сосредотачивается на том, чтобы приручить своего дракона. Видя, как он борется с желанием разорвать эту землю на части, мне хочется обнять его. Прогнать боль поцелуем, забрать у него его борьбу и сжечь ее дотла, только чтобы оставить их здесь гнить, чтобы он мог обрести немного покоя.

Я вижу, как он приходит в себя, глядя на открытую черную пустыню и кучи пепла повсюду.

— Это место пусто, за исключением замка, где живет правитель этого двора, и библиотеки. Сложность в том, что они оба расположены в глубокой долине в центре острова.

Он проводит рукой по подбородку, и я не могу не думать о том, как эти руки были на мне, во мне. Что мои руки потирали то место, где и он сейчас, я должна отвести от него взгляд, пока не забылась. Я внутренне проклинаю себя, мне нужно сосредоточиться на том, что нам нужно сделать.

Я протираю наружный карман брюк и чувствую, что ключ надежно спрятан. Внутри моей рубашки вшит карман поглубже, достаточно большой, чтобы вместить маленькую книжечку, которая все еще хранит тайну, которую я, кажется, не могу разгадать. Я не хотела оставлять ее позади.

Я слышу хруст песка под сапогами, когда Дрейвен выходит вперед, поворачиваясь лицом ко всем нам.

— Финн доставит нас в библиотеку, а я постараюсь отбросить свою тень вокруг всех нас, чтобы остаться незамеченным. Но мы должны поторопиться с этим и постараться найти дверь как можно быстрее, потому что я не уверен, влияет ли этот двор на силы. Воздух кажется… спертым.

Кай кивает, выпрямляясь рядом со мной.

— И мы не знаем, что там будет.

Кай прав, в центре двора могут бродить Падальщики и Испорченные. Но есть также правитель, которого никто не видел, который где-то скрывается. Для того, у кого есть армия Испорченных, можно подумать, что они должны быть повсюду, но я ничего не вижу и не слышу. Даже жужжания насекомых или звука чего-либо, крадущегося поблизости.

— Приготовьте свое оружие и ключ.

Глаза Дрейвена перехватывают мои, и мне кажется, я вижу в них намек на беспокойство, но я сомневаюсь в этом. Скорее всего, просто мой разум желает, чтобы он почувствовал часть того, что я чувствую к нему, что медленно пускает корни во мне. Корни, которые переплетаются вокруг моего сердца, заключая его в оболочку, так что оно бьется ни для кого, кроме него.

Мы все беремся за наше оружие и стоим близко друг к другу, ожидая, когда Финн откроет дверь в неизвестность.

— Давайте найдем эту книгу, — говорю я с решимостью, которая подпитывает энергию вокруг нас, готовая ко всему, что должно произойти.

— Черт возьми, да, давай сделаем это, — вмешивается Финн, вызывая улыбку на моем лице, когда я смотрю, как он открывает перед нами новую брешь в воздухе.

Теплое прикосновение теней Дрейвена скользит по мне, и я не могу сдержать дрожь, которая пробегает по моему позвоночнику. Я хочу утонуть в ней, позволить его теням завладеть мной, но я заставляю себя обуздать свое желание, как только все мы оказываемся скрытыми под ними, и шагаю через портал навстречу ожидающей нас судьбе.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Эмма

Здесь темнее. Жуткая тишина, в которой заключена сила песни смерти.

Скрытая под покровом сгущающейся тьмы, я смотрю перед нами и вижу, что долина больше, чем я представляла. Она глубока, как будто все погрузилось под тяжестью лежащих здесь грехов. Вдалеке видны три разрушенных каменных здания, которые разбросаны по противоположным сторонам долины, сидя на возвышенных холмах из черного песка. Они почти как точки треугольника. Это похоже на то, как бушующая сила разнесла замок на части, только чтобы оставить его на куски. По затвердевшему песку расходятся трещины, разбросаны новые кучи пепла, но здесь нет мертвых деревьев. Здесь пусто, если не считать разрушенных зданий.

Самая большая часть замка находится в центре, где, должно быть, и возник замок. Финн открыл свой портал, чтобы оказаться на восточной стороне трех руин, согласно указаниям Дрейвена. Та, что перед нами, должно быть, запретная библиотека, которую Дрейвен нашел, разведывая земли прошлой ночью. Ее выщербленный камень и неровное строение расположены немного выше на земле. Покоящаяся на вершине холма из черного песка, или… она превращается в пепел? От этой мысли у меня по спине пробегает неприятный холодок. Но вдалеке есть третье здание поменьше, такое же шаткое и разрушенное, как и остальные. Как будто все три части головоломки, которые никогда не складывались вместе.

Мы все с тревогой оглядываемся по сторонам, чтобы оценить, нет ли поблизости какой-нибудь угрозы, но… ничего. Только звук нашего дыхания и наших ботинок, превращающих песчинки в пыль при каждом малейшем движении.

Глаза Дрейвена обводят здание взглядом и возвращаются вниз.

— Скажи это. Я вижу, как ты изо всех сил пытаешься удержать в себе то, что хочешь мне сказать. — Он бросает многозначительный взгляд на Финна.

Тело Финна раскачивается взад-вперед на подошвах его ног.

— Если ты ошибаешься насчет того, что это то, что нужно, я могу сказать, что я тебе это говорил, — язвит Финн.

Дрейвен фыркает.

— Я никогда не ошибаюсь, — говорит он со всей той самоуверенностью, которую я так хорошо помню с момента нашей первой встречи.

Финн с самодовольным видом потирает подбородок.

— Когда ты ошибешься, тебе придется умолять меня использовать мои силы, чтобы перенести нас в следующее здание, — поддразнивает он.

Дрейвен раздраженно проводит ладонью по лицу, но я не пропускаю легкий проблеск веселья в его глазах, прежде чем он скрывает это.

— Этого не случится, — говорит он, махнув рукой, чтобы мы начинали двигаться, пока он держит свои тени вокруг нас.

Мы приближаемся на дюйм к каменному сооружению перед нами, и я молю богов, что Дрейвен прав.

Мы взбираемся по песчаному склону, мои ботинки скользят по крупинкам обсидиана, а тени Дрейвена сливаются с землей под нами. Я смотрю на небо, и даже луч солнца не проглядывает из-за тяжелых облаков, вечная тьма окутывает землю, в то время как серые перья остаются на месте, неподвижные. Это заставляет меня задуматься, касался ли когда-нибудь солнечный свет этой земли.

Мы продолжаем упираться пятками в склон песчаного холма, чтобы добраться до здания. Мои ноги продолжают скользить с каждым шагом, но я пробиваюсь вперед, мои икры горят от усилий. Это не слишком высоко, но это круче, чем я думала, когда я делаю свой последний шаг.

Мы добираемся до вершины, и я смотрю на Кору, чтобы увидеть, как Кай держит ее за локоть, пока она свирепо смотрит на него. Но на ее лице появляется что-то похожее на облегчение в промежутках между прерывистыми вдохами. Несколькими шагами дальше, на вершине холма, есть каменное покрытие, отломанный кусок плиты, который висит на краю. Мы все толпимся под ним, прижимаясь ближе к тени, которую он создает. Я осматриваюсь вокруг, по-прежнему не замечая признаков жизни или чего-либо, скрывающегося вдалеке, но это не значит, что мы одни.

— Здесь нет двери, давай попробуем обойти, — говорит Кай, слегка взмахнув рукой.

Мы следуем за ним по периметру здания бесшумно, держась поближе друг к другу, пока не достигаем дальней стороны. Медленно крадемся, прижимаясь к искореженной внешней стороне.

— Должно быть, это оно. Он указывает на несколько разрушенных ступеней, ведущих вниз.

— Есть только один способ узнать, — говорю я на выдохе, ставя ногу на первую ступеньку, но рука Кая хватает меня за руку, прежде чем я успеваю перенести на нее свой вес. Я оборачиваюсь, глядя на него в замешательстве.

— Ты обещала, — напоминает он мне. Вспоминая ранее, когда я сказала, что не буду подвергать себя риску, начиная первой. Но я должна это сделать. Это моя битва, в которой я должна сражаться. Мне нужно искупить свою вину, помогая людям.

— Прости, я должна, — тихо говорю я, надеясь, что он поймет.

Я вырываю свою руку из его захвата и бегу вниз по последним нескольким ступенькам. Я достаю ключ из кармана и вытаскиваю его. Провожу большим пальцем по шероховатому металлу в безмолвной молитве, чтобы все прошло хорошо. Но я должна знать лучше, потому что мои молитвы никогда не бывают услышаны. Отвергнуты и превращены в пепел, оставлены чахнуть, как груды, найденные здесь.

Я балансирую ключом между пальцами, оценивая железную дверь передо мной, которая плотно закрыта, когда я пытаюсь нажать на нее. Я вставляю ключ в отверстие, и с небольшим сопротивлением он входит. У меня со свистом вырывается вздох облегчения, когда я начинаю поворачивать его и слышу щелчок, когда она отпирается. Я не хочу задаваться вопросом, откуда у Эдит был этот ключ, но это заставляет меня думать, что книги внутри здесь могущественные, предназначенные для того, чтобы оставаться спрятанными или держать кого-то взаперти.

Дверь скрипит и скребет по каменному полу, когда я толкаю ее, открывая, и пыль, парящая в воздухе, попадает мне в лицо. Я прикрываю рот рукой, выдергивая ключ, и засовываю его обратно в карман. Я хватаюсь за рукоять меча, висящего у меня на плече, готовая вытащить его, когда я вхожу внутрь.

— Вау, поговорим о древних, — говорит Финн между приступами кашля, следуя за Каем. Комната заволакивается частицами пыли. Трудно заглянуть внутрь, так как здесь нет окон, просто камень, который скрывает все внутри.

— Перестань быть таким слабаком, — дразнит его Кора, проходя мимо, чтобы получше заглянуть внутрь.

— Говорит та, которая выглядела так, словно собиралась упасть в обморок, просто поднимаясь по песчаной насыпи. — Финн ухмыляется ей, пытаясь сдуть пыль со своего лица. — Если бы ты вежливо попросила, я мог бы отнести тебя. — Он подмигивает. — Или я мог бы перенести тебя на вершину, если бы ты действительно умоляла. — Его озорная улыбка выставлена на всеобщее обозрение.

Кора просто прищуривается, глядя на него.

— У тебя есть склонность к попрошайничеству? — насмехается она.

— Хочешь узнать? — Теперь его улыбка выглядит взволнованной, а глаза впитывают ее. Только Кора закатывает глаза и игнорирует его откровенный флирт.

Дрейвен входит последним, убирая свои тени, когда останавливается, и пустота поселяется в моей груди без его прикосновения. Его взгляд блуждает по сторонам, пока он не подходит сбоку и не хватает что-то похожее на факел, прижимая его к грубому камню, чтобы зажечь, как гигантскую спичку. Вспыхивает оранжевое пламя, распространяясь по всей комнате, и именно тогда я замечаю еще несколько факелов на стенах. Каждый из нас берет по одному и делает то же самое, заставляя огонь ожить.

Языки пламени танцуют в темном пространстве, освещая запретную библиотеку внизу. Я спускаюсь по оставшейся части лестницы, держа свой факел поближе. Паутина цепляется за перила, и я съеживаюсь, когда чувствую, как одна из них касается меня. Я делаю каждый шаг твердой поступью, опасаясь, что на моем пути подстерегает ловушка, которая либо приведет меня к смерти, либо скатит на дно.

Трескучий звук заставляет меня остановиться, у меня перехватывает дыхание, когда я поднимаю голову вверх. Полоса оранжевого света медленно прокладывает себе путь сквозь темноту, огненная линия разгорается вокруг потолка комнаты. Я поворачиваю голову назад и вижу, как Дрейвен направляет свой факел туда, где начинается линия, должно быть, ее заполняет яма с маслом. Но я еще больше благодарна за дополнительный свет, поскольку теперь я могу более четко видеть остальные ступени.

Мои глаза постепенно привыкают к яркому свету, когда я спускаюсь на двадцать футов вниз. Воздух здесь кажется живым, первозданная энергия пульсирует вокруг, когда я достигаю дна. Как будто у книг есть собственный источник жизни. Потертые книги разбросаны по каменным стенам на неровных полках. Смесь кожи и заплесневелого запаха наполняет воздух.

— Вау, посмотри на это место, — размышляет Кора, подходя и становясь рядом со мной. — Как мы собираемся найти эту книгу, о которой вам рассказывала Старейшина?

— Я не знаю, я думаю, нам просто придется просмотреть каждую из них.

Мой желудок сжимается, когда я просматриваю тысячи книг, хранящихся под землей, море скрытой силы и древних историй.

— Она называется Книга Кайми, — доносится с лестницы голос Дрейвена.

— Старейшина рассказала еще какие-нибудь подробности о том, как может выглядеть книга? — Спрашивает Кай, желая получить всю информацию, чтобы сразу приступить к работе.

— Нет, — говорю я со вздохом. — На самом деле, она не была полностью уверена, что это было здесь, просто что это было вероятно.

Я вздрагиваю, когда признание срывается с моих губ, но это наш единственный шанс найти Камень. Ни один человек ничего не говорит о том, как нелепо приходить сюда по прихоти, на краткие слова, сказанные Старейшиной, но я думаю, все понимают, что это наш единственный вариант. Наш единственный шанс заполучить Пограничный камень раньше моего отца.

Финн хлопает в ладоши и возбужденно потирает их, отчего в воздухе кружится облачко пыли.

— Хорошо, гонка началась.

Он спешит к первой стопке книг и начинает рыться в них. Я не могу удержаться от легкой улыбки, вызванной его энтузиазмом.

Мы все переходим к разным разделам древних книг и просматриваем каждое название. Проводя кончиками пальцев по корешкам, я внимательно читаю их названия. Пока я ищу, я чувствую, как обжигающий жар время от времени пробегает по моему позвоночнику, вызывая во мне желание гореть. Я знаю, что он смотрит на меня, наблюдает. Эти ледяные голубые радужки не заставляют меня чувствовать холод, они только заставляют мои внутренности таять. Побуждая мое тело подойти к нему, сократить расстояние между нами. Мысль о том, что он наблюдает за мной, пробуждает воспоминания о том, как он сосредоточил свое внимание на мне, когда я расслабилась под его прикосновением. Этот образ заставляет меня страстно желать почувствовать это снова.

Прекрати это.

Я не могу погрузиться в мысли о нем, когда волна опустошения захлестывает меня. Угрожая бросить якорь под поверхностью, погрузиться на дно, чтобы утонуть в одиночестве. Он хотел знать мои истины, но теперь они ничего не значат. Мы теперь ничего не значим.

Я теряю счет времени, поскольку внешний мир перестает существовать. Мы продолжаем поиски под землей, счищая паутину и взбираясь по старым шатким лестницам.

— Кажется, я нашел это!

Я поворачиваю голову, и меня пронзает острая боль. От многочасовой охоты за этой книгой у меня болят мышцы и затекла шея. Я хватаюсь за шею сбоку и надавливаю на источник боли, когда вижу Кая, стоящего на вершине своей лестницы, держащего в руке книгу в кожаном переплете. Он с легкостью соскальзывает вниз, но я зажмуриваю глаза, слишком нервничая из-за того, что лестница может сломаться, когда по ней спускается гигантский мужчина.

Я слышу топот его ботинок, и мы все направляемся к маленькому столу, заваленному книгами в центре комнаты. Он кладет книгу плашмя на потрескавшуюся деревянную поверхность, и я провожу рукой по ее верхней части, обнажая коричневую полоску под белым слоем пыли.

Мою ладонь покалывает, когда она соприкасается с книгой, сила внутри толкает мою руку. Моя кровь гудит, когда Дрейвен стоит рядом со мной, его рука касается моей.

— Позвольте мне открыть ее. — Он оглядывает всех нас. — На всякий случай.

Книга в коричневой кожаной обложке с золотым тиснением и ремешком, который удерживает книгу закрытой. Она тяжелая из-за большого количества старых пожелтевших страниц, сложенных стопкой внутри переплета. Дрейвен осторожно открывает книгу, и мы все смотрим на это с отвисшими челюстями.

Пусто. Каждая страница пуста, слов нет.

— Она упоминала каплю крови, — говорю я, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, вспоминая ее слова. Я беру свой любимый кинжал, сделанный из обычного железа, и протягиваю его ему. Его единственное оружие — виверна, и если он использует одну из них, это может привлечь внимание к его неспособности исцеляться от нее.

Но он не забирает у меня клинок. Только протягивает ладонь над книгой, и его бледно-голубые лужицы застывают на моей.

— Не хочешь помочь мне, маленький демон? — тон его голоса дерзкий, а глаза темнеют от возбуждения.

Я чувствую, как мое сердце замирает, когда мой пульс начинает учащаться, вспоминая, с каким удовольствием он использовал тот же кинжал, чтобы высасывать кровь из моей кожи. Я облизываю губы, как будто могу ощутить ее вкус, вкус моей крови, смешанный с пьянящим вкусом его. Я знаю, что он думает о том же, его глаза темнеют, и он грубо сглатывает. Я вырываюсь из транса, в который мы оба были погружены, прежде чем кто-нибудь начнет подозревать что-то, и крепче сжимаю рукоять.

Искра вспыхивает внутри меня при соприкосновении, когда я хватаю его за руку, удерживая ее неподвижно, когда я провожу лезвием по центру его ладони, не сводя с него глаз. Боль доставляет ему удовольствие, я вижу это по тому, как расширяются его зрачки, по тому, как они опускаются, чтобы посмотреть на мой рот. Интересно, все ли остальные чувствуют реки тепла, текущие вокруг нас, течение, которое становится все интенсивнее, чем ближе мы друг к другу.

Я слышу, как капает кровь, разбрызгиваясь по страницам. Я отрываю взгляд, чтобы посмотреть на открытую книгу, задаваясь вопросом, что нам нужно делать дальше, но…

— Что должно произойти? — Спрашивает Кай, когда кровь Дрейвена начинает испаряться со страниц, исчезая у меня на глазах.

— Может быть, спросить ее, где Камень, — с надеждой говорю я, когда его кровь медленно перестает капать, когда порез на его руке начинает заживать сам по себе. Я смотрю, загипнотизированная. Зачарованно наблюдаю, как восстанавливается его кожа, свертывается кровь.

Я потираю запястья, вспоминая тот раз, когда я их порезала, наблюдая, как вся кровь вытекает из моих вен. То, как я начала чувствовать слабость, и черноту, окутывающую мое зрение. Я бы умерла, покинув этот мир, если бы мое тело не исцелили.

— Где Пограничный камень? — Баритон Дрейвена прорывается сквозь мои мысли и возвращает меня к сосредоточенности. Но ничего не происходит, оставшаяся рубиновая жидкость на страницах полностью испаряется, снова возвращаясь на пустые страницы.

Проходит несколько мгновений, а по-прежнему ничего не меняется, даже проблеска силы из книги.

— Что теперь? — Спрашивает Финн, поскольку, похоже, мы зашли в тупик.

— Может быть, попробуем еще раз, — добавляет Кора, поддерживая свой полный надежды дух ради всех нас.

Я улыбаюсь ей, и что может пойти не так, если попробовать еще раз? Во всяком случае, произойдет то же самое, и мы снова вернемся к исходной точке. Я поднимаю руку и делаю быстрый надрез по центру ладони. Легкое жжение, когда лезвие погружается под мою кожу, вызывает желание, чтобы Дрейвен мог слизать боль. Я держу кинжал в другой руке, наблюдая, как наша кровь смешивается на лезвии.

Багровый цвет падает в центр книги, окрашивая ее в красный, пока я продолжаю истекать кровью.

Я жду, когда пойдет пар, когда моя кровь превратится в ничто, но вместо этого она начинает двигаться. Она оживает, растекаясь по испачканной бумаге, каждая капля образует собственную лужицу красного. У меня перехватывает дыхание, когда она движется, и я прикрываю ладонь, чтобы кровь больше не попала на страницы.

— Где Пограничный камень? — Мой вопрос повисает в воздухе, все мы молчим, ожидая.

Моя кровь начинает двигаться, пока не превращается в буквы, танцующие по странице, превращаясь в слова, которые мы читаем.

— Что за… — Глаза Финна с изумлением смотрят, как перед нами появляется предложение.

Камень света и тьмы лежит со смертью.

Я перечитываю семь слов, неоднократно, пока окровавленные слова не испаряются и не растворяются в воздухе. Камень света и тьмы лежит со смертью. Мой разум не может вместить мои мысли в слова, они просто отпадают в замешательстве.

— Что это должно означать? У вас, ребята, есть какие-нибудь идеи? — Спрашивает Кора, задумчиво почесывая голову.

— Я… я не знаю. — Я снова смотрю на книгу и задаюсь вопросом, стоило ли рисковать, чтобы прийти сюда. Между моими бровями образуется глубокая складка, когда я чувствую, как шепот моей тьмы пронзает меня насквозь, оглушая, когда все вокруг меня исчезает. Даже шевелящийся рот Кая не прерывает их напряженных голосов. Волнующиеся от беспокойства, как будто они взволнованы, озабочены чем-то.

Кай пытается поговорить со мной, но я его не слышу. Мое внимание неустойчиво, я использую каждую частичку энергии, чтобы воздвигнуть барьер между мной и тьмой, пытаясь восстановить ее силу.

Обжигающее прикосновение воспламеняется к моему подбородку, смешивая его энергию с моей, когда я вкладываю больше силы в щит, чтобы заблокировать шепот. Мои глаза распахиваются после того, как я их зажмурила, чтобы обнаружить руку Дрейвена, прижимающую мое лицо к его лицу.

— У тебя есть я.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, пока его голос вливается в мою голову, заполняя мгновенную тишину, когда я заканчиваю строить стену внутри. Но рот Дрейвена, он никогда не двигался.

Тогда я, должно быть, вообразила это, желая, чтобы это было то, что он сказал бы мне. Он молчит, его острые глаза оценивают меня, заглядывая в мою душу и тьму, которая пытается поглотить ее. Но то, как он смотрит на меня, не похоже, что он говорил в моей голове. А если и говорил, то не понимает, что я его слышала.

Я отрываю голову и оглядываю стол.

— Извините, — отмахиваюсь я с легким смешком. — Просто немного закружилась голова, вы же знаете меня, немного еды сделает свое дело, — говорю я, надеясь, что этого достаточно, чтобы успокоить всех.

Кай внимательно наблюдает за мной, но я не позволила тьме взять надо мной верх, и я держала глаза закрытыми, на случай, если моя тьма проявится, как тогда, когда я тренировалась с ним.

Он отпускает все свои блуждающие мысли, когда показывает зубы, зная, как сильно я люблю поесть.

— Ну, может быть, нам стоит вернуться и накормить тебя, пока мы пытаемся понять, что сказала книга. — Для меня это звучит как хорошая идея, выбраться из этой земли, полной запустения, которая заставляет тьму во мне биться о клетку, в которой я пытаюсь ее удержать.

— Я бы лучше выпила, — объявляет Кора.

Мы смеемся над ее прямотой, но замираем, когда сквозь камень доносится рычание, вселяющее страх в каждого из нас, когда мы лихорадочно оглядываемся по сторонам широко раскрытыми глазами. Дрейвен высвобождает свой обоюдоострый меч, держа руки посередине, подальше от железных лезвий виверн. Я следую его примеру, вытягивая из ножен свой окровавленный кинжал и обнажая меч, который я выбрала в пещерах Сисаны.

— Оставайся на месте, — шепчет Кай, становясь передо мной и одновременно вытягивая руку за спину, жестом предлагая нам пригнуться, когда он приближается к разбитой лестнице. Скрежет ногтей эхом доносится из-за двери наверху, заставляя холод пробежать по моему позвоночнику. Волосы на затылке встают дыбом, пока я остаюсь настороже, мысленно готовясь к тому, что находится за пределами этих стен.

Дрейвен рядом со мной, сосредоточившись на том, что происходит впереди, пока его голова не поворачивается ко мне, эти голубые глаза не останавливаются на моей руке. Он хватает меня за запястье и вытягивает его перед собой.

— Дерьмо, — бормочет он. — Кора, исцели ее, сейчас же, — командует он с серьезностью, которая заставляет ее следовать его приказу, не требуя, чтобы он вежливо просил.

Я смотрю на него в замешательстве, потому что сейчас не время беспокоиться о маленькой царапине на моей руке. Это бессмысленно. Но скованность в его позе говорит мне, что он не отступит от этого, он заставит ее исцелить мою руку, независимо от того, что нужно сделать.

Она держит мою руку между своими ладонями, точно так же, как раньше на корабле. Закрыв глаза, она позволяет своей силе выплеснуться наружу, когда тепло оседает внутри пореза, полностью закрывая его.

Моя рука выпадает из ее, когда дверь с грохотом распахивается, и тишину разрывает вопль. Кошмар, оживающий, когда Падальщик стоит наверху лестницы. Его красные глаза ярко светятся, сражаясь с оранжевым светом, тускло струящимся от огня. Его тело движется подобно ночному ветру или колеблющемуся пламени. Я помню, как Кай описывал их после нашей тренировки, и его описания были верны, но я не представляла, насколько они будут массивными. Для монстра такого размера он движется со смертоносной грацией, медленно спускаясь по лестнице.

Кровь во мне леденеет при мысли о том, что у нас нет другого выхода. Только как на вверх. Но у одного Падальщика против нас четверых не будет ни единого шанса, не тогда, когда у нас в руках оружие, которое положит конец его существованию. Я медленно поднимаюсь в полный рост, не желая съеживаться перед чудовищем смерти. Голова Падальщика поворачивается ко мне, принюхиваясь к воздуху, прежде чем его глаза вспыхивают жизнью, подобно палящим близнецовым языкам, сияющим в темноте.

— Отойди назад! — гремит голос Кая, когда он пытается заслонить меня от взгляда Падальщика.

— Если ты сражаешься, то и я сражаюсь.

Я отказываюсь отступать, приближаясь на дюйм к Каю, готовя свое оружие к любым внезапным атакам. Еще одна тень зверя крадется следом, теперь их двое против нас четверых.

— Черт, — ругается Финн, когда несколько Испорченных следуют за Падальщиком.

Они выглядят растрепанными в изодранной одежде, их черные вены вздулись на руках, ярость кипит в их крови. Черная кровь, которая стекает из их глаз, как будто они оплакивают свои прогнившие грехи.

Мы все в тяжелом молчании ждем, когда один из них нападет, сделает первый ход. Мы застываем на месте, наблюдая за каждым их движением. За каждым их вздохом. Снаружи раздаются шаги, и тьма во мне бьется о стены, умоляя освободить ее. Мелькание теней струится через дверь, прижимаясь к стенам, когда входит мужчина, блокируя весь дверной проем. Исходящая от него сила угрожает погубить меня.

Он остается, задерживаясь в своих тенях, пока не раскрывая себя. Но что-то в исходящей от него энергии, в холоде, исходящем от его теней, заставляет мою психику кричать, цепляться за мой разум, чтобы прислушаться. Следовать.

— Эмма, — от знакомого глубокого тембра его голоса у меня перехватывает дыхание, заставляя страх застрять в горле. Именно тогда я понимаю, что у меня никогда не было шанса вырваться из моего кошмара. Сейчас он стоит надо мной, клеймя меня своими глазами.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Дрейвен

Я замечаю ужас, который наполняет глаза Эммы, то, как она крепче сжимает свой меч, отчего костяшки пальцев белеют. Ее челюсти сжимаются, когда я зачарованно наблюдаю, как она превращает этот страх в агрессию, которая хочет нанести удар и уничтожить кошмар, который преследует ее. Я помню его голос, когда меня засосало в ее сон, и то, как она позволила своей тьме распространиться по ней, чтобы вытеснить его из своей головы.

— Я должен был знать, что ты придешь прямо ко мне.

Демонический смешок покидает его, когда его тени еще сильнее обвиваются вокруг него, принося холод в комнату. Он выходит на открытое место, позволяя мягкому оранжевому свету освещать его черты. Кожа серого оттенка с черными глазами и зачесанными назад волосами цвета воронова крыла. Он подносит руку к челюсти, царапая гладкую кожу, в то время как его тени танцуют в такт движению. Его руки покрыты черными пятнами, которые у локтя снова становятся серыми. На нем нет рубашки, и он стоит там в непринужденной позе, с убийственным блеском в глазах.

Эмма поднимает свой меч выше перед собой.

— Кто ты? — Она насмехается над ним.

Он щелкает языком, когда тени несут его вниз по лестнице, его черные штаны сливаются с темнотой его силы.

— Ты приходишь в мой двор, вламываешься в мою библиотеку и смеешь спрашивать, кто я такой? — Его сила возрастает, когда пламя на факелах колеблется от порыва энергии, исходящего от него.

Зверь во мне рвется вперед, и мне приходится сопротивляться желанию выпустить его наружу, когда я смотрю на правителя Двора Пепла. Тот самый, с которым столкнулся мой отец и от которого не вернулся. Мои глаза поднимаются к его макушке, видя криво свисающую черную корону с шипами. Она переливается на фоне пламени, вокруг нее серебристые завитки, между которыми сияют красные кристаллы. Мой разум начинает перебирать все, что мы знаем, пока я смотрю на правителя этого двора. Он похож на саму смерть, как будто восстал из пепла. Я скрежещу зубами, чтобы удержаться от того, чтобы броситься на него, что только вызовет шум и хаос, поскольку мы в меньшинстве.

Порочная улыбка расползается по его лицу, когда он смотрит на каждого из нас, прежде чем снова обратить свои бездушные глаза на Эмму.

— Боюсь, все же, ты отсюда не уйдешь.

Его улыбка становится хитрой, когда он устремляется вперед, растворяясь в воздухе, прежде чем появиться прямо перед ней. Я выбрасываю свои тени перед ней, блокируя его атаку как раз в тот момент, когда Падальщики и Испорченные бегут к нам.

Я понимаю, что у Испорченных есть мечи, когда они сражаются с Корой и Каем, но я не упускаю из вида, как Кора борется со своими боевыми навыками. Она не вкладывает достаточно силы в свои замахи и задерживает свои атаки, но это не ее вина. Это шок от настоящего боя и того, что у нее было недостаточно времени, чтобы подготовиться, по крайней мере, до тех пор, пока она не почувствует себя комфортно в самозащите. Кай принимает на себя основную тяжесть атак, перемещаясь взад и вперед, отбиваясь от прыгающего на него Испорченного мужчины, одновременно вращаясь и пиная в грудь Испорченную женщину, бросающуюся на Кору. Они свирепы в своих нападениях, и я знаю, что Коре и Каю может понадобиться моя помощь.

Я тихо ругаюсь, чувствуя, как вес этой линии передо мной ослабляет стену, которую я создал вокруг Эммы. Я стискиваю зубы, пытаясь отбросить на него больше своих теней.

Вокруг Финна кружат двое Падальщиков, когда он протягивает свой лук и стрелы, уже натянув и прицелившись прямо на того, кто прыгнет к нему первым. Я знаю, насколько хорош Финн в бою, особенно когда он использует свою силу, чтобы исчезнуть и застать противника врасплох сзади. Но мы все еще в меньшинстве, если бы только мы ушли на мгновение раньше, мы могли бы благополучно сбежать обратно в мой замок, прежде чем нас нашли.

Мы должны были немедленно исцелить руку Эммы. Они почувствовали ее и то, что находится в ее гребаной крови. Это взывает к ним, взывает к нему. Точно так же, как книга не реагировала на меня или мою кровь, она реагировала только на ту силу, которая течет по ее венам. Будь то тьма, о которой она рассказала мне, или сила, которая скована цепями, что-то в ней связано с этими существами.

Я хочу выпустить своего дракона, чтобы он дал мне больше сил и унес Эмму куда-нибудь в безопасное место, но я не могу. В этой библиотеке нет места, и я не смог бы пройти через лестничный колодец и выйти за дверь. Они легко поймали бы нас.

По мановению руки правителя появляется Падальщик, которого раньше здесь не было, он уже шипит, обнажая зубы, когда приседает передо мной на корточки. Он, блядь, создает их. Я вращаю своим обоюдоострым мечом перед собой, чтобы сдержать это, но мои тени начинают ускользать перед Эммой. Она отступает на шаг, видя, как моя хватка выскальзывает у меня из пальцев.

Я слышу пронзительный визг, наполняющий воздух. Финн, должно быть, убил одного из Падальщиков, но я отказываюсь смотреть вверх, когда зверь передо мной подкрадывается ближе. Я пытаюсь сосредоточить свою силу на Эмме. Но я не могу удерживать ее намного дольше.

Я слышу грубую насмешку в его голосе, вибрирующую в моих слабеющих тенях.

— Ты никогда не должна была рождаться, дочь.

В тот момент, когда слова слетают с его губ, мои тени неохотно падают, и Падальщик бросается на меня, щелкая острыми зубами, когда я уклоняюсь с его пути. Падальщик восстанавливает равновесие, снова поворачивается ко мне, и мы стоим лицом друг к другу, пока это единственное слово продолжает эхом отдаваться в моей голове.

Дочь.

У меня нет больше секунды, чтобы сомневаться в этом, поскольку я снова сражаюсь с Падальщиком, нанося лоу-кики и свайпы концами своего меча, вращая его, чтобы, надеюсь, попасть в цель. Один быстрый взгляд говорит мне, что остальные все еще сражаются, держась особняком, когда несколько куч пепла усеивают пол.

Пригибаясь низко, когда Падальщик на мне высоко подпрыгивает, я поднимаю свое тело вверх с клинком наготове и вонзаю его в брюхо, убедившись, что лезвие направлено к сердцу. Его тело наваливается на меня, лезвие скользит глубже в него, прежде чем дым вырывается наружу, и черная, огненная тень превращается в осколки тлеющих углей, которые рассеиваются. Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть Эмму, стоящую в шоке, молния сверкает в ее бурных глазах, когда она смотрит на свой кошмар. Тьма, витающая вокруг него, начинает кружиться и извиваться, образуя вихрь, вырывающийся наружу, чтобы обхватить ее своими ледяными руками.

— Эмма! — Я кричу, чтобы привлечь ее внимание, заставить драться.

Она застыла в страхе. В шоке от того, что ее кошмар — не просто дурной сон. Я сильно отталкиваюсь от земли, чтобы дотянуться до нее, но в следующую секунду появляется меч, удерживаемый призрачной рукой, которая наносит удар в мою сторону. Паника хватает меня за горло. Времени нет. Нет способа блокировать это. Ослепляющая боль пронзает меня изнутри, когда лезвие пронзает мою грудь, моя кровь вытекает наружу. Я задыхаюсь, пытаясь втянуть воздух. Мой рот открывается, я все еще пытаюсь снова выкрикнуть ее имя, умолять ее бежать. Но ничего не выходит. Жжение в моей груди охватывает все мое тело, такое чувство, будто я охвачен огнем изнутри.

Крик вырывается у Эммы, когда она тянется ко мне, ее глаза встречаются с моими в отчаянной мольбе. Страх, наполняющий их, ломает меня, я никогда не видел, чтобы ужас сиял так сильно, одна слеза скатывается по ее щеке. Я пытаюсь дотянуться до нее дрожащей рукой, но ее глаза все еще устремлены на меня, не видя монстра позади нее. Мои глаза расширяются. Я открываю рот, чтобы заговорить снова, попытаться предупредить ее, но вместо этого кровь булькает у меня в горле. В одну секунду она там, а в следующую ее проглатывают целиком, отправляя туда, куда ее унес ад.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Эмма

Проблеск света начинает просачиваться внутрь, когда я начинаю открывать глаза, моргая от яркого света, вторгающегося в темноту, в которой я потерялась. Моя голова безжалостно стучит, осматривая окружающую обстановку, когда я немного прихожу в сознание.

Где я?

Страх охватывает меня, когда вспыхивают видения последних нескольких мгновений перед тем, как все погрузилось во тьму. Этот могущественный мужчина, который преследует меня в снах, утверждает, что я его дочь. От этой мысли у меня кружится голова, когда я приподнимаюсь на локте, обнаруживая, что лежу на холодном, влажном полу. Я благодарна, что не разделась догола, но я дрожу, когда неизвестная жидкость на полу просачивается сквозь мою одежду, делая мою кожу холоднее с каждым дюймом, по мере того как влага распространяется. Я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания, поскольку пытаюсь сосредоточиться на том, где я нахожусь и в каком состоянии. Я сразу замечаю, что мое оружие пропало. Я уже знала это, не проверяя, его отсутствие ощущалось как лишняя конечность, оторванная от моего тела.

Черт. Я нащупываю свою книгу и ключ к запретной библиотеке, но оба пропали. Я мысленно проклинаю, моя челюсть сжимается от раздражения.

Я прижимаю руку к голове, когда мое зрение расплывается. Он окутал нас торнадо теней, от его силы у меня закружилась голова, пока все вокруг меня не превратилось в размытое пятно движения, и чернота, танцующая вокруг моего зрения, поглотила меня. Теперь я нахожусь в какой-то камере, с цепями, украшающими мои лодыжки. Наручники врезаются в мою кожу из-за того, как туго они затянуты, и ирония не проходит мимо моего внимания. Тот факт, что двое мужчин, которые называли себя моими отцами, связали и заперли меня в клетке, как какое-то никчемное животное. Хуже всего то, что я все еще ничуть не приблизилась к тому, чтобы найти Пограничный Камень раньше моего отца, или, я полагаю, мне больше не следует его так называть. Теперь он всего лишь король Орен.

Хотела бы я отрицать, что призрачный правитель — мой отец, но то, как я почувствовала, как в его присутствии оживает частичка моей разбитой души, говорит об обратном. Как будто он показался мне знакомым. То, как часть меня встала на место, соединяя узы давнего, потерянного горя, о котором я не подозревала, давило на мое сердце. Поцелуй узнавания в моей крови. Я просто предположила, что король Орен был моим отцом, но это объяснило бы дистанцию, которую я всегда чувствовала по отношению к нему, даже до того, как он начал причинять мне боль.

Я снова оглядываю камеру, скрипя зубами. Мне хочется в отчаянии ударить кулаками по каменному полу, позволив ему взять верх. Позволив себе стать жертвой его ловушки, даже когда я услышала далекий крик Дрейвена, зовущего меня, я уже была погружена в туман замешательства. Ковер выметнулся из-под меня, вся моя жизнь превратилась в еще большую ложь. Но боль, которая разрывала мое сердце пополам, была при виде того, как Дрейвену пронзили грудь мечом. Я почувствовала слабое жало и колеблющийся пульс его силы, как будто она взывала ко мне. Я увидела агонию в его глазах, как свет в них потускнел, прежде чем меня забрали.

Я вытираю руками глаза, чтобы сдержать слезы. От мысли о том, что я не знаю, жив он или нет, моя душа разрывается на части. Я подавляю горе, думая о последних словах, которые услышала. Если слова, сказанные правителем Двора Пепла, правдивы… тогда кто я, блядь, такая?

Я вообще родственница королю Орену? Он знает?

Так много вопросов проносится у меня в голове. Один из них: как это возможно, чтобы моя жизнь стала еще более дерьмовой? По-видимому, может, поскольку я вижу настоящую гниль, окружающую меня, когда мои глаза полностью привыкли к темноте. В комнате холодно и затхло, от запаха мочи и чего-то гнилого к горлу подступает желчь.

То, что выглядит как пепел, разбросано в углу напротив меня, и я сворачиваюсь калачиком, сводя конечности вместе, чтобы обнять саму себя своими руками. Старые, потрепанные кирпичные стены, запятнанные, как я могу только предположить, засохшей кровью, занимают три стены, оставляя открытую секцию из ржавых железных прутьев, удерживающих меня с другой стороны. Обугленные останки составляют мне компанию в этой камере, заставляя задуматься, какие жертвы были схвачены до меня.

Снова одна. Запертая в грязи и оставленная на съедение порочной силе, которая хочет подняться внутри меня. Лишенная оружия и скованная вокруг лодыжек цепями, прикрепленными к стене. Я сильно дергаю, сотрясая железные кандалы с лязгающим звуком, но они сопротивляются. Крюки остаются прикрепленными к болтам в стене, когда я прекращаю свои попытки, позволяя своим конечностям безвольно упасть. Мои мышцы дрожат от слабости из-за дополнительного количества железа, закрепленного вокруг меня. Я тупо смотрю в пол, суровая правда моей ситуации оседает подобно якорю в моей груди, которая, кажется, придавлена камнем.

Я не знаю, сколько часов проходит, пока я то прихожу в себя, то теряю сознание. Страх овладевает мной, когда я полностью прихожу в себя, беспокоясь о других, поскольку меня схватили посреди их борьбы. Я должна была что-то сделать; я должна была защитить их. Чувство вины гложет меня вместе с чувством никчемности, когда я бессильно лежу на холодном полу. Но я не могу просто погрязнуть здесь в жалости к самой себе, я должна попытаться найти выход отсюда до того, как он вернется. Мне нужно бороться. Может быть, я все еще смогу что-то сделать, выяснив, что говорится в книге о Камне, или, может быть, я даже смогу найти значение слов в книге, которую дала мне королева Зораида. Я держу эти мысли на переднем плане своего разума, когда пытаюсь встать.

На шатких ногах я подтягиваюсь, когда железные наручники еще сильнее затягиваются вокруг моих лодыжек, их острые края впиваются в кожу. Я неуверенно подбираюсь к прочным железным прутьям, грубо хватаясь за них ладонями, чтобы не завалиться набок. Я восстанавливаю равновесие и встаю немного выше, протискивая лицо между прутьями, чтобы заглянуть в коридор. Слабый звук жидкости, капающей с потолка и разбивающейся о камень, эхом разносится по тусклому коридору, но я не могу разглядеть, что находится в другом конце.

Звенящий звук привлекает мое внимание к соседней камере, и я потрясенно выдыхаю. Женщина старше меня смотрит на меня широко раскрытыми глазами, свернувшись калачиком в углу. Ее поношенная одежда порвана и покрыта грязью, бледная кожа проглядывает из-под покрывающей ее грязи, как будто она годами не видела дневного света. Десятилетия. Ее тело выглядит изможденным от перенесенных ею страданий, ее золотистые волосы потускнели, щеки ввалились, а под глазами, полными страха, залегли темные круги.

Осторожно я опускаюсь до ее уровня и пытаюсь получить от нее ответы на некоторые вопросы.

— Мы все еще во Дворе Пепла?

Она молчит, и это заставляет меня задуматься, когда она говорила в последний раз, особенно если она была заперта здесь в полном одиночестве. Я опускаюсь ниже, пока не падаю на пол, скрещиваю ноги на полу и пытаюсь снова.

— Я Эмма, как тебя зовут?

Она открывает рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит. Она пытается снова, только для того, чтобы закрыть его, поморщившись, и морщит лицо от боли. Как будто говорить слишком больно. Я впитываю ее всю, не сводя с нее глаз. Она так прекрасна для того, кто уменьшается прямо на моих глазах. Я делаю последнюю попытку получить от нее какую-либо информацию.

— Ты можешь сказать мне, где мы находимся?

Она быстро оглядывается вокруг, опасаясь, что кто-нибудь подслушивает, но с ее губ срывается такой тихий шепот, что, если бы я не была сосредоточена на ней, я бы пропустила его.

— В подземелье самой смерти.

Сбитая с толку и нуждающаяся в разъяснениях, моя челюсть отвисает, но прежде чем я успеваю заговорить, тьма проскальзывает в комнату, замораживая воздух. Я вскакиваю на ноги, требуя, чтобы мышцы моих ног держали меня прямо. Боль пронзает мои конечности от быстрого движения, но я игнорирую ее. Призрак из моих кошмаров, который очень реален, стоит передо мной.

Тот, кто сказал, что я его дочь.

Его угольно-черные глаза останавливаются на мне, ожидая, когда я заговорю.

— Тебе удобно?

Я игнорирую его вопрос, позволяя ему повиснуть в воздухе. Я высоко поднимаю подбородок, чтобы помочь подавить страх. Держу спину прямо, чувствуя, как она протестует легкой дрожью в моих мышцах. На следующем вдохе усик его тени вылетает наружу, плотно обвиваясь вокруг моего горла. Сжимается над моим ожерельем, когда он останавливает поступление воздуха в мои легкие. Я пытаюсь вдохнуть, но мои дыхательные пути полностью перекрыты, и мои легкие продолжают требовать кислорода.

— Ты знаешь, как сильно меня злит, когда ты игнорируешь меня, — кипит он. Небрежно стоит по другую сторону железной решетки, засунув руки в карманы, ледяные когти его силы выполняют его приказы, пока я молча задыхаюсь. — Просвети меня о том, где ты была все эти годы?

Его глаза враждебны, его тон угрожающий.

Кольца теней приподнимаются достаточно, чтобы я смогла выдавить ответ.

— Асов, — выдыхаю я, глубоко вдыхая, прежде чем выдавить остальное. — Король Орен говорил, что он…мой отец.

Как только слова слетают с моих губ, его сила обвивается вокруг моей шеи, вырывая дыхание прямо из моих легких. Имя короля Орена, кажется, зажгло более темный вид пламени, которое вьется вокруг теней, охватывающих его руки, адский огонь, который хочет вырваться на волю и уничтожить мир.

Его глаза начинают вращаться в хаотичной бездне черного пламени, цепляясь за мое ожерелье. Передо мной появляется призрачный палец, чтобы провести по нему.

— Итак, вот почему я не мог найти тебя, моя собственная кровь. Король Орен, который называет себя твоим отцом, — мошенник, прячущий тебя, чтобы держать тебя при себе. Чтобы твоя сила была под его контролем. Вероятно, сохраняет тебе жизнь, пока не сможет использовать тебя как оружие против меня. Против всего мира.

Он ослабляет хватку на моем горле, и я хватаю ртом воздух. Мое тело хочет качнуться вперед, но я заставляю себя оставаться стоящей прямо, не сводя с него глаз.

Покрытая черными пятнами кожа на его руках становится темнее, черные вены проступают по всему телу, пересекая грудь и поднимаясь к шее. Мне нужно знать больше. Мне нужно знать, что означает все, что он говорит, потому что я знаю, что он не блефует и не лжет, когда призрачные руки его силы скребут по моей шее и прослеживают барьер моей психики, заставляя все мое тело сжиматься в панике.

— Если ты так сильно хотел найти меня и эту силу, почему бы тебе не отправиться на поиски самостоятельно? К чему все эти игры разума? И зачем королю Орену моя сила, если он поймал ее в ловушку?

Я выплевываю поток вопросов, надеясь, что он ответит хотя бы на один. Я не знаю, что он задумал, но если он снова меня задушит, я не смогу спросить. Такому жестокому и злобному человеку, как он, не имеет смысла как делать свою грязную работу.

Я должна спросить о своей силе, поскольку худшее, что когда-либо сделал король Орен, это помешал мне использовать их. Он лишил меня защиты, моей гордости за то, что я фейри. Мысль о том, что он не является моим биологическим отцом, приносит чувство облегчения. Тем не менее, мысль о том, что этот мужчина передо мной может быть моим отцом, — это совершенно новый кошмар, к которому я не готова.

Шепоты снова становятся громче, когда призрачные когти, тянущиеся по моему разуму, манят их. Слабая вибрация пронизывает воздух, и мои глаза поднимаются, пытаясь найти источник. Она застревает у него на голове, пока он свирепо смотрит на меня. Я сглатываю, заставляя себя быстро встретиться с ним взглядом.

Он втягивает несколько своих теней обратно в себя, сила, излучаемая его ладонью, сходит на нет.

— Тьма — твой друг, Эмма. Смерть неприкосновенна. Вот почему эта штука на твоей шее никогда не могла этого почувствовать. Но я знаю, что ты чувствуешь это, слышишь шепот моей силы, пронизывающий твой разум. Утешающая тебя, — говорит он с такой нежностью, что я почти верю ему, но я видела его тьму и разрушения, которые она вызывает. — Ты должна знать, ты не фейри.

Я бледнею, чувствуя, как вся кровь отливает от моего лица, в то время как он продолжает стоять за пределами моей камеры, как будто мы ведем обычную беседу.

— На самом деле, это настоящее воссоединение. Видишь ли, твоя мать — Богиня Света, а я — Бог Тьмы, Уиро. Похоже, король Орен хочет заполучить твою власть в свои руки, при своем дворе, потому что он узнал, кто ты, и взял на себя смелость украсть тебя. Он знает, насколько ты могущественна. Но если тебе нужно больше доказательств того, что ты на самом деле моя дочь, Книга Кайми, которую ты нашла, допускает только чистую кровь. — Он делает паузу с ухмылкой. — Чистую кровь Богов.

Я смотрю на него с недоверием, открывая рот, чтобы что-то сказать, но он запихивает свои тени мне в горло, чтобы заставить меня замолчать.

— Я не закончил, — рычит он. — Мне не нравится, когда сила моей крови течет в чьих-то венах. Вот почему я жил в землях фейри, а не в своем собственном царстве, отказываясь возвращаться, пока мне не удастся покончить с тобой. Ты никогда не должна была родиться, но твоя мать пошла против меня и спрятала тебя прежде, чем я смог тебя найти. Теперь я наконец-то вернул то, что принадлежит мне, и я планирую пролить каждую каплю твоей крови.

Мои легкие горят от его силы, запечатывающей мои дыхательные пути, но он внезапно убирает тени у меня из горла, и я заставляю свой прерывистый голос говорить, прежде чем он может остановить меня.

— Ты убил ее? Ты убил мою мать?! — Мой голос хриплый, но моя ярость кипит от мучительной потребности убить его самой, если он забрал у меня мою мать. Человека, которого я никогда не встречала, но все равно оставив в моем сердце зияющую дыру, которую никогда не заполнить.

— Почему бы тебе не спросить ее? — Он свирепо ухмыляется.

Я хмурюсь сильнее, не понимая, о чем он говорит.

— Как? — Я киплю.

Он отступает, и в поле моего зрения попадает женщина на другом конце камеры, ее серые глаза наполнены слезами, которые сжимают мое сердце.

— Мариам, твоя мать.

У меня перехватывает дыхание, я чувствую, как мое сердце останавливается в груди. Бури, бушующие в наших глазах, сталкиваются друг с другом, и я знаю, что в этот момент он говорит правду. То, как она смотрит на меня, с такой неумирающей любовью в ее глазах, окутанных печалью, поглощает меня. Мои непокорные резервы истощаются, превращаясь в ничто. Я падаю на колени. Звон цепей. Мои коленные чашечки ударяются об пол.

— Мама? — Я выдавливаю из себя столько эмоций, что они душат меня. Мои глаза горят, когда я чувствую, как грозовая туча внутри меня разрывается, и ошеломляющий поток дождя стекает по моей щеке. Мое сердце обливается кровью, когда я смотрю на нее, позволяя ей видеть каждую грубую эмоцию, пронизывающую меня.

В один момент она здесь, а в следующий — ее нет. Уиро загораживает ее от моего взгляда, поток его смертоносных теней образует стену позади него. Остались только я и он.

— Я нашел ее всего через несколько месяцев после того, как она спрятала тебя. Я сохранил ей жизнь, чтобы поиграть с ней, но в основном для того, чтобы она стала свидетельницей твоей смерти, которую она так старалась предотвратить. — Он усмехается. — Она упорно боролась, но все равно не победила. Но поскольку ты пришла добровольно, я позволю вам провести одну ночь вместе, чтобы наверстать упущенное, прежде чем я заберу свою силу обратно. Та часть моей силы, которая покинула меня и теперь течет по твоим недостойным венам. — Подергивая губой, он свирепо смотрит, обещая оставаться верным своему слову. Он взмахивает рукой вверх, погружаясь во тьму, растворяясь в воздухе. Последние слова эхом отдаются в его воронке ночи, эти шепчущие слова, которые преследуют меня.

— Сладких снов, Эмма.

Я смотрю в пустое пространство, прокручивая в голове его слова: "Она боролась за меня". Но я чувствую, как желчь подкатывает к горлу, узнав, что он оставил ее, чтобы она могла наблюдать за смертью собственной дочери. Мой желудок сводит судорогой, но я загоняю тошноту обратно. Дыша неглубоко, все еще не веря своим глазам, я поднимаю их, чтобы встретиться с ней взглядом. Моя мать.

— Ты была жива все это время? — Говорю я тихо, мой голос срывается от того, что я могла бы спасти ее, если бы только знала. Я бы перенесла любое назначенное мне наказание, если бы это означало, что я могла освободить ее. Она так долго страдала здесь, в полном одиночестве, в руках самой смерти.

Я уже чувствую, как мое сердце разрывается на части еще сильнее. Ураган гнева пробуждается к жизни по отношению к мужчине, который никогда не был моим отцом. Тот, кто держал меня взаперти, ничего не понимающим в этой гребаной жизни. Тот, кто забрал меня у моей единственной семьи. Следующий раз, когда я увижу его, будет последним, когда его глаза посмотрят на меня. Грехи короля Орена падут на мой меч, пока я не услышу самый последний удар его внутреннего барабана. Это я могу обещать.

Мое сердце болит, когда я смотрю, как она подтягивает свое тело ближе к решетке. Ближе ко мне, когда она стонет от боли. Когда она достигает решетки, она опирается на нее плечом, наклоняя голову ко мне. Ее глаза впитывают каждую черточку моего лица, мягкая улыбка растягивается на ее изящном лице, но затем она исчезает.

— Я так боялась, что он нашел тебя, когда привел меня сюда, но потом, вскоре я поняла, что мое сердце может покоиться с миром, пока я в этой камере. Это был единственный признак того, что ты все еще там и свободна.

Ее голос скрипит от недостатка использования и, можно было догадаться, что и от недостатка воды. Гнев, который пронизывает меня насквозь, заставляя оживать сводящие с ума мысли в моей голове.

То есть до тех пор, пока я не вспоминаю слово, которое она произнесла, качая головой при слове свободна.

— Я никогда не была свободной. Я была в тюрьме другого рода.

Моя голова падает вперед, понимая, насколько все запуталось.

— Эмма, — ее голос мягко успокаивает что-то внутри меня, когда я поднимаю голову. Ее глаза наполняются слезами, когда я вижу в них водянистый блеск из-за клеток. — Я никогда не хотела этого для тебя. Я никогда не хотела оставлять тебя. Но я знала, что он в конце концов догонит меня. Мы связаны, поэтому я никогда не смогла бы по-настоящему спрятаться от него. И это означало, что если бы ты была со мной, ты всегда была бы в опасности. Но я не позволю ему причинить тебе боль, я не могу вынести эту боль. Ты заслуживаешь жизни, Эмма. Но я хочу, чтобы ты знала, что я думала о тебе каждую проходящую секунду каждого дня, я никогда не переставала любить тебя.

Мое сердце трепещет от любви, льющейся из ее слов. Эмоции, от которой срывается ее голос. Хотела бы я впервые обнять ее, узнать, как она пахнет, и почувствовать ее материнское прикосновение. Прикосновение чистой любви. Любви к семье.

Тепло расцветает внутри меня, когда я слышу, как она говорит, что любит меня. Чего я не слышала с тех пор, как была ребенком, живущей с тетей Лидой. Несмотря на то, что нам так и не удалось провести ни дня из нашей жизни вместе, в глубине души я знаю, что моя любовь к ней всегда была рядом, придавая мне сил, когда я чувствовала, что у меня их не осталось. Как и сила, которой она обладала, чтобы оставить меня позади, чтобы защитить меня.

Я никогда не думала, что когда-нибудь смогу увидеть ее, поэтому я не колеблюсь.

— Я люблю тебя.

Мой голос дрожит, когда все больше слез капают на каменный пол. Позволяю этим трем словам сорваться с моих губ. Слова, которые я никогда раньше не говорила ей, не озвучивала ни одному человеку с тех пор, как меня забрали у тети Лидии. Три слова, которые я никогда не думала, что скажу кому-нибудь снова. Как будто они всегда предназначались для того, чтобы быть сказанными ей первой. Ожидание этого момента.

Ее губы дрожат.

— Я люблю тебя, моя дорогая Эмма.

Из меня вырываются рыдания из-за того, как судьбе нравится играть с нами, наконец сводя нас вместе, только для того, чтобы снова разлучить. Но, может быть, наши души смогут танцевать вместе в мире за пределами этого, наконец сбросив наши цепи и став свободными. И мы никогда не будем одиноки.

Если только я не найду способ убить того, кто есть самой смертью.

Мои глаза расширяются, когда я задыхаюсь, когда на меня обрушивается ясность, все мое тело застывает, когда мой разум вращается со всеми разложенными передо мной фрагментами. Слова, которые были написаны багровым цветом из книги, выскакивают вперед.

Камень света и тьмы лежит со смертью.

Я перевожу свои глаза, искрящиеся пониманием, на свою мать, которая с интересом наблюдает за мной.

— Корона, — говорю я, затаив дыхание. Вспоминая рубиновый камень, вращающийся в короне на его голове. Слабый гул пульсирующей внутри силы. Она лежит на голове смерти.

Моя мама наклоняет голову, не понимая, куда унеслись мои мысли в середине нашего разговора.

— Мне нужна корона Уиро, — заявляю я, и теперь я, возможно, единственная, кто находится достаточно близко, чтобы вернуть ее. Мне просто нужно найти способ вытащить нас отсюда.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Эмма

Вечер проходит, пока мы с мамой беседуем обо всем, но лишь ненадолго. Ее тело настолько слабо, что она едва может долго оставаться в сознании. Я начинаю рассказывать ей о том, как меня заковали в кандалы в этой камере, но мои слова замирают. Мой голос напрягается, чем больше я пытаюсь говорить, поскольку в нем переплетается миллион разных эмоций, я беспокоюсь о судьбе Дрейвена. В его глазах был такой страх, и когда я оправилась от шока, все, чего я хотела, это отмотать время назад. Броситься перед ним и принять удар, чтобы защитить его, как он защищал меня. Слеза скатывается по моей щеке, когда я стискиваю зубы, изо всех сил стараясь спрятать горе, разрывающее меня на части, и терплю неудачу. Я отчаянно хочу знать, в порядке он или нет.

Моя мать молча наблюдает за мной, давая мне время обдумать свои мысли. Когда слезы больше не текут, она говорит.

— Звучит так, как будто ты любишь его.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее затуманенным зрением, протирая ладонями глаза, чтобы прояснить их.

— Я не могу, — говорю я, слегка качая головой. — Он не мой, чтобы любить.

Она поджимает губы, как будто хочет сказать больше, но я благодарна, когда она отпускает это. Она меняет тему и рассказывает мне больше о тете Лидии, и я рассказываю ей то, что могу вспомнить, прежде чем все становится размытым. Я могу вспомнить лишь обрывки из того времени в моей жизни, и те, что я помню, приносят искру радости в мое сердце. Но большинство моих воспоминаний начинаются после того, как король Орен взял меня к себе.

Король Орен забрал меня.

Король Орен, который не является моим гребаным отцом.

Горе застревает у меня в горле, эта мысль врезается в меня, когда я чувствую, как глубоко в моем сердце появляется еще одна трещина. Если король Орен забрал меня, то он, должно быть, забрал жизнь тети Лидии. Я никогда раньше не связывала точки между собой, всегда надеясь, что она сбежала, как только он забрал меня, и более сильная волна сердечной боли заставляет мою грудь сжиматься. Это так больно, что мне приходится царапать это место, требуя, чтобы оно успокоилось, пока я пытаюсь сдержать очередной поток слез.

Моя мать медленно погрузилась в сон, свернувшись калачиком в своем хрупком состоянии, когда на ее тарелке остались крохи еды. Она все еще не проснулась с тех пор, как нам дали кусочки заплесневелого хлеба. Искаженного цвета и грязи было достаточно, чтобы мой желудок сжался и меня вырвало. Я оттолкнула свой, но меня терзает печаль от мысли, что это было все, что ей когда-либо предлагали, чтобы выжить. Хотела бы я забрать ее боль и чувство вины за то, что я так безразлична ко всему, что продолжает разъедать меня.

Я сижу у ободранной каменной стены, лицом к решетке моей камеры, и прислоняю голову к холодной поверхности. Я раскачиваю головой взад и вперед по стене, ошеломленная поражением. Свет не проникает сквозь маленькую щель в каменном потолке, постоянный мрак в этом дворе не дает мне знать, какое сейчас время суток. Мое сердце тяжело бьется в груди, я не знаю, что происходит за этими стенами, я снова отрезана от внешнего мира. Я хочу сказать, что помолилась бы Богам, но я больше не могу. Мои родители — Боги, что делает меня… Богиней.

Вот почему король Орен использовал железо виверны для моего ожерелья, ибо он знал силу, которая течет по моим венам? Вот почему он надругался надо мной и искалечил мое тело? В надежде иметь силу Богини на своей стороне и под своим контролем? Годы его мучений, возможно, разорвали мою душу на части, но он сделал сердце, которое разрушил, сильнее, превратив его в камень. Пустота оттого, что никогда не было достаточно. Так и не узнав, за что меня наказали, а затем оставили гнить в одиночестве в коробке без любви, за которую можно было бы зацепиться. Как звезда, затерянная в бескрайней тьме за пределами, которая не может найти дорогу домой.

Но затем бледные глаза замерцали в поглотившем меня забытье, светящийся компас вернул меня к жизни. Мягкими поцелуями, которые стирали боль от каждого шрама, вместе со словами открытой правды, оставляющими трещины в моем ожесточенном сердце.

Я не могу отрицать чувства, которые пробегают по моей коже, когда Дрейвен рядом, и толчок в моем сердце, когда он прикасается ко мне. В моем сознании вспыхивает шокирующая боль, которая наполнила его глаза перед тем, как меня унесло прочь, и я зажмуриваюсь, чтобы блокировать это, но не могу. Я каким-то образом почувствовала частичку его боли, когда увидела, как его кровь стекает по груди, и то, как его покидает сила. Тошнотворное беспокойство заставляет мой желудок сжаться. На этот раз я полностью растекаюсь по полу, горечь от нее покрывает мой язык.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони и направляюсь в дальний угол своей камеры, чтобы избавиться от вони содержимого собственного желудка, и убираю пятнышки грязи со своей одежды. Дрожь пробегает по мне, когда я смотрю на свою мать, крепко спящую на полу. Я ненавижу видеть ее такой слабой. Я мысленно даю обещания освободить ее отсюда, но чувствую, как мои глаза закрываются, прежде чем я успеваю возразить.

Теплый поцелуй ласкает мою щеку, заставляя потянуться к виноградным лозам, плотно обвивающим мое сердце. Мои глаза распахиваются, когда я вижу черную спираль, сверкающую передо мной, окутывающую меня теплыми объятиями. Я протягиваю руку, чтобы провести по ней, чувствуя себя как во сне, но затем она исчезает, очищая обзор, ведущий через мою камеру. Я резко вдыхаю, глядя на мужчину, стоящего за решеткой.

Дрейвен.

Его глаза темнеют, когда он видит, в каком я состоянии, мускул на его челюсти дергается, а ноздри раздуваются. Его тело вибрирует от гнева, он выглядит опасно близким к тому, чтобы его зверь вырвался на свободу и разнес это подземелье на куски.

Он глубоко вдыхает со сдерживаемой яростью, его грудь расширяется, прежде чем медленно выдохнуть.

— Ты ранена?

Мое сердце колотится в груди, когда я слышу его голос.

— Нет, — говорю я, чтобы помочь заверить его, что я невредима. Чтобы помочь разгладить складку, образовавшуюся между его бровями. Я вскакиваю на ноги, которые все еще вялые после сна и пытаются подогнуться. Я прижимаю ладонь к стене рядом со мной, чтобы удержаться в вертикальном положении.

Я прикусываю губу, не веря, что он жив. Мои глаза лихорадочно сканируют каждый дюйм его тела в поисках каких-либо повреждений, любого признака раны, которую я видела до того, как меня оторвали от него.

— Ты в порядке, — шепчу я, слишком подавленная, чтобы использовать свой голос, поскольку в моих глазах блестят слезы. — Я думала, ты, возможно, умер, — признаюсь я, ковыляя к решетке, стоя в нескольких дюймах перед ним. Отчаянно желая, чтобы он был рядом со мной, удостоверится, что он настоящий.

Он протягивает руку и хватает меня за подбородок, потирая большим пальцем мою нижнюю губу так, как он всегда делает. Так, как я люблю.

— Меня не так-то легко убить, маленький демон. — Когда он ухмыляется, появляется эта восхитительная ямочка, и я просовываю руку сквозь решетку, чтобы провести по ней кончиками пальцев. — Только железо виверны может убить меня, помнишь? Итак, я смог исцелиться.

Я выдыхаю вздохом облегчения.

— А как же остальные?

Нервы пробегают по моему телу, когда я задаюсь вопросом, здесь ли они с ним.

— Они в безопасности. Всего несколько царапин, но Финн перенес их в безопасное место и вернется меньше чем через час, этого времени мне должно хватить, чтобы вытащить тебя отсюда.

Он смотрит на дверь моей камеры, хмурясь при виде замысловатого замка на ней.

— Как ты сюда попал? — Спрашиваю я, полагая, что это место охраняется как сумасшедшее, непроницаемо. Мои глаза мечутся по нему, все еще в состоянии шока от того, что он здесь.

Он сильнее сжимает мой подбородок, притягивая мое лицо к промежутку между прутьями, когда он приближает свое собственное.

— Ты забыла, кем я был, когда ты впервые встретила меня?

В его голосе слышится веселье, когда я вспоминаю ту ночь, даже когда я не знала, кем он был в то время. Просто тень мужчины, которая исчезла в темноте.

— Ни за что, — говорю я, наблюдая, как темнеют его глаза, потому что я никогда не смогу забыть его. Меня тянуло к нему в любой форме, в которой он был.

Его рука убирается от моего лица, позволяя его теням извиваться вдоль прутьев и вокруг замка, прежде чем он взрывается, разваливаясь на части, когда он начинает открывать дверь. Он делает то же самое с замком на моих цепях, открывая их, заставляя их упасть свободно.

— Они сделаны не из железа виверны, — говорит он, хотя бы для того, чтобы помочь мне понять, как он может это сделать. Я толкаю свои шаткие ноги вперед, бросаясь в его объятия. Он крепко обнимает меня, когда я прижимаюсь щекой к его разгоряченной груди, слыша ровный ритм биения его сердца.

— Спасибо, — бормочу я в его рубашку. — Я не привыкла, чтобы кто-то меня спасал.

Он сжимает мои волосы в кулак и тянет их назад. Откидывая голову, и пристально глядя на меня.

— Может, ты и не моя пара, но ты стала разбитыми лучами света, которые пробиваются сквозь каждую одинокую ночь. Я буду бороться с каждой разбивающейся волной, просто чтобы проложить себе путь к тебе. Ты никогда не будешь потеряна для меня, потому что я всегда найду тебя.

Искреннее обещание слетает с его губ, и я чувствую искру его правды, когда она загорается внутри меня, умоляя разгореться ярче. Его обещание плывет на падающей звезде, которая врезается мне в грудь.

Он отодвигает верхнюю часть своей рубашки, обнажая грудь, место, где бьется его сердце. Высвобождая клинок виверны, он осторожно проводит линию над сердцем, его кровь сочится свободно.

— Дрейвен! — Я кричу шепотом. — Что ты..

Он наклоняется и прижимается своими губами к моим, кладя мою руку поверх пореза на его сердце. Его кровь стекает по груди, покрывая мою ладонь.

— Ты остаешься здесь. Шрам на моем сердце, который никогда не исчезнет, — говорит он мне в губы.

Я чувствую жжение в своих глазах, когда смотрю, как его кровь, которая продолжает растекаться между моими пальцами. У него там останется шрам от железа виверны. Для меня, это постоянное заявление. Мои губы дрожат, когда его порез не заживает. Он может говорить такие вещи, слова, которые заставляют мое сердце биться быстрее и вселяют проблеск надежды, но я знаю, что не могу лелеять их так сильно, как хотелось бы. В тот момент, когда в его жизни появится его пара, я буду просто сгоревшей звездой на его полуночном небе, превращающейся в ничто, когда его душа соединится с другой.

Я хочу сказать ему, что все это не имеет значения, но я этого не делаю.

— Я тоже всегда найду тебя, потому что ты пометил мое сердце единственным шрамом, который я когда-либо буду лелеять, — говорю я вместо этого, зная, что мое сердце, возможно, никогда по-настоящему его не отпустит. Нет, если я не найду свою пару, но мое будущее, похоже, скоро закончится без всякой надежды в поле зрения. Провидцы даже не смогли предвидеть, какой будет моя судьба, но смерть может скоро стать моим близким другом.

Он хватает мою руку в свою и вытирает кровь своей рубашкой, но его голубые лужицы остаются на моих. В них мерцают глубокие эмоции, но я не могу точно определить, что он на самом деле чувствует. Все, что я знаю, это то, что я никогда не хочу, чтобы он перестал смотреть на меня таким образом. Как будто он действительно обыскал бы весь мир, чтобы спасти меня.

Мое сердце набухает, и я отворачиваю голову, прежде чем орган, бьющийся в моей груди, лопнет. Я отступаю назад, проскальзываю мимо него и встаю перед камерой через коридор. Я обхватываю пальцами холодные прутья и поворачиваю голову назад, чтобы посмотреть на Дрейвена.

— Она… — Я делаю глубокий вдох, загоняя бурлящие во мне эмоции обратно. — Она моя мать, — шепчу я в темном пространстве, не отрывая взгляда от пола рядом с его ботинками.

Он подходит и встает рядом со мной с широко раскрытыми глазами, рассматривая ее хрупкую фигуру. Не задавая мне вопросов, он просовывает свои тени в ее замок и срывает его волной силы. Я открываю дверь и подхожу к ней. Дрожащими руками я убираю упавшую прядь золотистых волос с ее глаз. Даже несмотря на всю грязь, покрывающую ее лицо, она выглядит умиротворенной, когда отдыхает. Ее дыхание ровное. Краем глаза я вижу, как тени Дрейвена работают над тем, чтобы разорвать ее цепи.

— Мама, — тихо говорю я, продолжая гладить рукой ее по голове.

Ее глаза сияют в ответ, когда она медленно просыпается, видя меня внутри камеры. Ее веки на мгновение подрагивают, когда усталость покидает их, но она просто смотрит на меня, как на сон, от которого она еще не проснулась.

— Мама? — Повторяю я, волнуясь, что она может сказать мне уйти без нее. Но этого никогда не случится.

Ее глаза светлеют, наконец-то она понимает, что я действительно так близка к ней. Я, в ее камере, и настоящая. Рыдание вырывается у нее, когда она смотрит на мою пустую камеру и на свои лодыжки, замечая, что мы не прикованы. Она с очередным всхлипом обвивает свои изуродованные лодыжки, прикрывая рот дрожащей рукой. Она приподнимается с большей силой, чем я ожидала, и обнимает меня, притягивая ближе. Помимо землистого, влажного запаха грязи, покрывающей ее тело, ее аромат напоминает сирень в солнечный день. Свежий утренний бриз, который скользит по морю. Я нежно обнимаю ее, нервничая, что причиню ей боль. Она чувствуется такой хрупкой.

— Моя малышка. Я никогда не думала, что смогу снова обнять тебя. — Ее голос напряжен, когда она делает глубокий вдох, как будто она нервничает из-за того, что отпускает меня теперь, когда я у нее есть.

— Я здесь. Ты в состоянии ходить? — Спрашиваю я, когда она медленно откидывается назад, чтобы посмотреть на меня.

Она кивает, заставляя себя встать, и ее глаза немедленно устремляются к Дрейвену, оценивая его с головы до ног.

— Спасибо, — говорит она ему с большей силой в голосе. — Но я не могу пойти.

Мое сердце колотится, я переводу взгляд с нее на камеру.

— Что ты имеешь в виду? — Я чувствую, как моя паника медленно поднимается на поверхность.

— Он почувствует меня. И если я буду рядом с тобой, тогда он найдет тебя снова.

Она делает слабый шаг назад.

Моя рука вырывается, прежде чем она успевает сделать еще один отступающий шаг, хватая мои пальцы вокруг ее запястья.

— Пожалуйста. Я не могу прожить еще один день, зная, что ты здесь в ловушке. — Я чувствую, как столько эмоций душит меня, представляя ее здесь, или хуже. Он убивает ее. — Есть ли где-нибудь место, куда ты можешь сбежать?

Должно быть, я отдам свою жизнь, чтобы доставить ее туда в целости и сохранности.

Она на мгновение замолкает, прежде чем мягко кивнуть.

— Хелестрия. Это отключило бы мою силу и помешало бы ему использовать ее, чтобы выследить меня. Я могла бы сбежать в свое собственное царство, но он все равно мог бы выследить меня и уничтожить его.

— Тогда, это решено. Мы доставим тебя в земли смертных, — говорит Дрейвен с приливом эмоций в глазах, когда он быстро переводит взгляд на меня.

Я прикусываю губу. Он просто продолжает удивлять меня. Каждое слово. Каждое действие. Все. Он склоняет голову в знак уважения, прежде чем спокойно махнуть рукой, чтобы вывести нас из камеры.

— Я могу понять, почему моя дочь смотрит на тебя так, как она смотрит, — говорит моя мать с нежным весельем.

Я закатываю глаза, потому что Дрейвену не нужно, чтобы что-то еще приходило ему в голову.

Он тихо хихикает, одаривая ее теплой улыбкой, прежде чем посмотреть на меня, его взгляд темнеет, и мне интересно, о чем он думает.

— Я чувствую то же самое.

Мой пульс учащается, пока он снова не смотрит на мою мать.

— Тебе нужно, чтобы я помог тебе выбраться отсюда?

Освобождающая улыбка появляется на ее лице.

— Спасибо за предложение, но я в порядке. Я чувствую, как моя внутренняя сила растет, придавая мне сил.

Дрейвен кивает, прежде чем вести нас по туннелю.

— Нам следует поторопиться.

Время не на нашей стороне, когда мы спешим убраться отсюда, путешествуя по лабиринту тропинок. Вокруг тихо, если не считать наших шагов, постукивающих и шлепающих по влажному камню. Дрейвен отбрасывает свои тени на всех нас, идя рядом, чтобы смешать нас с темнотой, заглушая наши движения. Разбросанные кучки пепла украшают дорожки. Я теряю счет тому, сколько их было, и у меня такое чувство, что Дрейвен убил каждого из них.

Мои глаза устремляются к груди Дрейвена, наблюдая, как по ней все еще слегка стекает его алое обещание. Заметив мой пристальный взгляд, он кладет руку на грудь, как солдат, приносящий присягу, нежная улыбка украшает его губы. Мы оба движемся в одном темпе, моя мать остается рядом с нами.

Стены грязные, пока мы не проходим определенный рубеж. Камень все еще потертый, но он сухой и чистый. Запах не тошнотворный, и у меня такое чувство, что мы приближаемся к главной части этого разрушенного замка. Секция, где проживает Уиро.

Мы достигаем развилки на тропе, и Дрейвен останавливается, подняв руку, чтобы мы оставались позади. Он осматривает каждый коридор, прежде чем сигнализировать, что путь свободен, и ведет нас по левому. Здесь, внизу, полумрак, лишь время от времени зажигается факел, отбрасывающий мягкое сияние, пока мы держимся поближе к стенам. Это сияние не приносит утешения. Нет тепла, чтобы унять страх в моих костях. Оно мерцает перед нами как предупреждение; угроза, которая сожжет нас.

В конце коридора есть ржавая решетка. Когда мы, наконец, достигаем ее, Дрейвен приседает, чтобы выдвинуть ее наружу, открывая достаточно, чтобы мы могли пролезть. Я иду первой, Дрейвен наблюдает сзади, но я хочу убедиться, что за этими стенами чисто, прежде чем моя мать войдет. Мои колени царапаются о дно решетки, прежде чем погрузиться в песок с другой стороны.

Я встаю и отряхиваю руки, чтобы очистить их от черных крупинок, прилипших к ладоням, прежде чем отряхнуть брюки. Я поднимаю голову и не вижу звезд, ни одной не видно, поскольку плотные облака остаются над землей, проклиная все внизу. Даже луну не видно, она не в состоянии осветить ее шрамы, потому что здесь она вечно живет во тьме, которая поглощает ее целиком.

Я все еще не могу привыкнуть к тому, как неподвижен воздух, как это похоже на ничто, но одновременно все ужасно. Я поворачиваюсь обратно к решетке с учащенным пульсом в страхе, что Уиро найдет нас, и вижу изящную руку моей матери, когда я помогаю ей пройти, за ней следует Дрейвен, которому приходится приложить немного больше силы, чтобы протолкнуть свое мускулистое тело через отверстие. Как только он это делает, он аккуратно закрывает за собой решетку, прежде чем встать.

Дрейвен оборачивается, чтобы посмотреть на нас обеих.

— Нам просто нужно бежать, пока мы не достигнем края долины. Именно туда Финн вернется, чтобы встретиться с нами, — говорит Дрейвен приглушенным тоном. — Моя сила пошатнулась после ранения ранее, и я потратил много энергии, чтобы залечить рану. Кора не могла помочь мне, пока мы не отбились от всех Падальщиков и Испорченных, но мое тело все равно выдержало удар. Моя сила слишком истощена, чтобы еще нам помогать. — Я слишком отчетливо помню тот момент, и это заставило меня осознать, насколько сильно я испытываю чувства к Темному Принцу.

Я тревожно прикусываю губу, оглядываясь вокруг, море черноты, когда земля сливается с небом.

— Ты сможешь бежать так далеко?

Я смотрю на свою мать и вижу, как ее глаза расширяются, когда она оглядывается по сторонам, ее омывает безмятежный взгляд.

Она наклоняется, чтобы коснуться земли. Тогда до меня доходит, что она, вероятно, все эти годы не была свободна из этой камеры, вынужденная оставаться запертой в своем личном аду. Это зрелище разрушает камень, сковывающий мое сердце, когда она позволяет песку просачиваться сквозь ее пальцы. Смотря, как он падает к ее ногам.

— Да, Эмма. — Ее глаза блестят, когда смотрят на меня. — Моей силы почти нет, но я чувствую ее теперь, когда я выбралась из этой железной клетки. Я сделаю это.

Уверенность в ее голосе вызывает улыбку на моем лице.

— Тогда побежали, — говорит Дрейвен в своей уверенной манере.

Моя мать встает и кивает мне в знак подбадривания. Я мягко улыбаюсь ее силе и едва заметно киваю ей в ответ.

Мы срываемся, рассекая спертый воздух, мои ноги проваливаются, когда они ступают по песку. Мои легкие начинают гореть, когда мы приближаемся к краю долины, протестуя против того, чтобы я остановится.

Но я не хочу.

Я не буду.

Мы бежим и бежим, на полпути, когда напряжение в моих ногах начинает кричать, умоляя меня отдохнуть. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на свою мать рядом со мной, и вижу, что она не отстает. Ее силы действительно восстанавливаются, и я отмечаю, что ее волосы больше не тусклые, они струятся за ней золотой волной, когда она бежит к своей свободе.

Наше дыхание затруднено, когда мы заставляем наши тела работать сильнее, не оглядываясь назад, потому что это замедлит нас. Но еще несколько футов, и силуэты танцуют вместе с высоким подъемом долины, возвышаясь над нами и загораживая путь, по которому мы направляемся. Еще больше выстраивается за изгибом края, и мы отступаем назад, останавливая наше движение. Стена солдат с оружием в руках, не оставляя промежутков между ними. Блокирует то место, где мы вскоре должны встретиться с остальными. Их железные лезвия скрежещут друг о друга, как сигнал к окончательному построению.

— Черт, — бормочет Дрейвен, вытягивая руки и осторожно отводя нас за спину.

Земля зловеще тиха, если не считать нашего дыхания. Угроза наверху заставляет меня нервничать, осматривая долину. Если мы повернем назад, мы обречем себя на судьбу, обещанную Уиро.

Наверху раздается единственный боевой клич, один меч поднимается в воздух, прежде чем одним взмахом обрушиться вниз. Тела наверху начинают бежать по склону к нам, попадая в чрево этой адской дыры. Как лавина темных душ, скользящих с горы, плывущих по волнам черного моря.

Мы начинаем отступать назад, но как только они достигают дна, их движения прекращаются, поскольку командующий ими мужчина поднимает кулак в воздух. Каждый солдат позади него начинает восстанавливать свой строй.

Я мельком кидаю взгляд на Дрейвена, и разглядываю детали их униформы. Золотая эмблема на их груди отливает кровью от моего лица. Солдаты в центре расходятся, пока не выходит мужчина, одетый во все белое. Идет к нам с обещанием смерти в его темных глазах, которые слегка отливают красным.

Тот, кто заставил меня поверить, что он мой отец.

Король Орен.

Рядом со мной раздается рычание, и я вижу, как тело Дрейвена сжимается все плотнее по мере приближения короля. Но его взгляд устремлен не только на короля Орена. Я слежу за его взглядом, и он направлен на Эйдена.

Бушующий заряд огня воспламеняется глубоко внутри меня при виде его рядом с моим отцом, подтверждая, кого он выбрал. Он одет в белую бронированную форму и черные брюки, они вдвоем выделяются на этом темном дворе. Мои глаза поднимаются к его лицу, он выглядит так, словно балансирует на канате между болью и гневом, все направлено на меня. Я оставила его позади, но мне пришлось. Он все еще видел во мне девушку, единственной целью которой было быть прирученной принцессой, согревающей его постель. Я не уверена, что он когда-либо смотрел достаточно пристально, чтобы увидеть ту часть меня, которая умирала внутри, колотила кулаками по стене, умоляя, чтобы ее увидели. Быть свободной.

Зелень в его глазах выглядит почти пугающей, из-за того, что в них нет света, который принес бы тепло. Вместо этого они выглядят темными, как лес с привидениями ночью. Зелень, которая когда-то светилась надеждой, теперь наполнена смесью зависти и негодования. Глаза, которые никогда не покидают меня. Мужчина, которого я знала, больше не мой друг, больше нет. Он изменился и перешел черту, став моим врагом.

— Ну, что ж, похоже, мы сделали правильный выбор. — Голос моего отца скрипит в тяжелой тишине, когда он стоит в нескольких футах от нас.

— Ты не знаешь, с чем имеешь дело, — говорю я ему, отбрасывая свое отвращение к нему, просто чтобы вытащить нас всех отсюда к чертовой матери. Поскольку я узнала, что он попытается свергнуть Бога, даже удвоение численности его армии не поможет склонить чашу весов.

— Ах, но вот тут ты ошибаешься. Потому что я знаю, с чем я столкнулся, и теперь я узнал, что моя собственная дочь против меня. — Я чувствую, как кровь в моих венах нагревается, а пульс неустанно стучит в ушах.

— Я никогда не была с тобой, и я не твоя гребаная дочь, — киплю я, наблюдая за его реакцией, и впервые в жизни вижу, как он потрясен. Легкое расширение его глаз, которое я бы пропустила, если бы не смотрела, исчезает секундой позже, когда он позволяет им вернуться к нейтральному состоянию.

Хитрая ухмылка расползается по его лицу. Он поправляет свою белую тунику с золотыми вставками, которую я так презираю. Его тело не прикрывает броня, предполагая, что никто не посмеет причинить ему вреда.

— Пока этот ошейник на твоей шее, ты моя. Мне следовало бы наказать тебя за то, что ты улизнула и не подчинилась, выпороть тебя до тех пор, пока ты не сможешь больше стоять, но, похоже, ты нам чем-то будешь полезна. — Он издает принужденный смешок, поднимая руку, чтобы похлопать Эйдена по плечу, прежде чем снова обратить свой злобный взгляд на меня. — Видишь ли, Эйден нашел кое-что интересное при Дворе Амихана. Красивая прядь волос. Также так случилось, что на ней сохранился твой запах, который он так любит и хорошо знает.

Я не упускаю из виду, как взгляд короля Орена скользит к Дрейвену, который кипит от злости рядом со мной, и я перевожу свой, чтобы увидеть веселую улыбку Эйдена, когда он смотрит на Дрейвена. Я жду, что меня пронзит шок при виде этого, но он так и не приходит.

Но затем взгляд Эйдена слегка перемещается на короля Орена рядом с ним, и его ехидная ухмылка слегка хмурится. Вспыхивает вспышка того, что выглядит как замешательство, и мне интересно, не смущен ли он, почему король говорит о наказании меня. Выпороть меня. Его ноздри раздуваются, когда он переводит эти зеленые глаза на мои, проблеск боли и жалости наполняет их. Он грубо сглатывает, обводя взглядом мое тело в поисках правды, которую не может увидеть.

В этот момент я понимаю, что мне не нравится жалость в чьих-то глазах. Жалость заставляет меня чувствовать себя проигравшей, слабой.

Взгляд Эйдена снова становится жестче, и я перевожу взгляд обратно на короля Орена, как раз в тот момент, когда его взгляд снова падает на меня.

— Теперь я хочу увидеть, как прольется вся твоя кровь, потому что, видишь ли, один из моих самых заветных завоеваний был освобожден. Тот, на поиски которого я потратил годы, — кипит он, и из его обезумевшего рта вылетают капли слюны. Его красные от кровопролития глаза вспыхивают на мгновение. Он закрывает их, вдыхая один раз. Дважды.

— В любом случае, как только я понял, что ты ищешь Пограничный камень, я решил попросить моего Провидца еще раз попытаться найти тебя. К счастью для нас, мы смогли мельком увидеть тебя здесь, прежде чем все исчезло.

Моя челюсть сжимается, когда я готовлюсь сделать шаг вперед, готовая обнажить меч Дрейвена у него за спиной. Шепот во мне говорит мне причинить королю Орену столько же боли, сколько он причинил мне. И все же, я почти не хочу медленной смерти для него. Он заслуживает смерти еще до того, как сможет сказать последнее слово. Прежде чем он поймет, что сделал свой последний вздох.

Я поднимаю руки, чтобы забрать его оружие, но рука Дрейвена взлетает, останавливая мою атаку. Его голубые глаза устремлены на короля Орена.

— Она никогда не будет твоей, — рычит он, и я не уверена, обращается ли он к королю Орену или Эйдену.

Слабый гул привлекает мое внимание, когда я чувствую, как моя мать кладет свою руку в мою, искорка света вспыхивает, прежде чем погаснуть. Я зачарованно смотрю, как ее глаза тускло светятся белым. Как две хрустальные звезды в ночи.

Моя мать резко вскидывает голову, раздувая ноздри от многолетней ярости, умоляющей дать ей волю.

— Ты тот, кто несет ответственность за кражу моей дочери.

Ее голос звучит ровно и сурово, но от силы, стоящей за ним, волосы встают дыбом у меня на руках. И я так ясно вижу, как просвечивает ее любовь ко мне.

Король Орен сглатывает, когда я оглядываюсь на него, это первый раз, когда я вижу, как он нервничает, поскольку он понимает, кто женщина рядом со мной: освобожденная Богиня.

— Ты должна поблагодарить меня, — выплевывает он. — Она бы не продержалась ни дня дольше со слабой девушкой, с которой ты ее оставила. Я оказал тебе услугу.

— Ты забрал моего самого верного друга из этого мира, — кипит моя мать. — Ты заплатишь за то, что забрал ее жизнь.

Обещание, содержащееся в ее словах, проникает сквозь ночь, цементируясь в самой земле и пуская корни, пока это обещание не будет выполнено. В этих словах заключено столько мощи, когда она восстанавливает свои силы, железо больше не сдерживает ее. Но я вижу легкую дрожь в ее ногах и переступание ступней на песке.

Она устала.

Может быть, сейчас она и держит себя в руках, но этот всплеск адреналина скоро истощит ее. Независимо от того, начинает ли ее сила вновь зажигать свой свет, она не сможет угнаться за ее колеблющейся энергией.

— Эмма. — Я вскидываю голову, когда голос Эйдена проникает в мои мысли. — Давай отправимся домой.

Его слова мягки, когда он протягивает руку, ожидая, что я последую его требованию. Но я остаюсь стоять на месте, обжигая его болезненным неприятием в своих глазах.

— Это место никогда не было моим домом. Это была тюрьма, — говорю я ему, отказываясь идти с ним и отказываясь когда-либо снова ступить в этот гребаный дворец.

Его челюсть сжимается, руки сжимаются в кулаки. Его глаза темнеют, когда он собирается сделать шаг вперед, но Дрейвен заступает ему дорогу. Эйден резко смеется над этим действием.

— Где ты планируешь жить, Эмма? С ним? — Он усмехается, насмешливо указывая на Дрейвена. — Ты моя невеста, и я могу обладать тобой. Он не кто-нибудь, а принц без сердца. Он не может любить тебя, не так, как люблю я.

От его слов у меня перехватывает дыхание.

Любовь?

Возможно, он действительно любил меня в какой-то момент, до всего. До помолвки. Но его лживая любовь треснула, как фарфор, и пока его глаза умоляют меня склеить осколки вместе, я отказываюсь чинить то, чего не ломала.

Потому что то, что он чувствует сейчас? Это токсично. Это одержимость, потребность выиграть в какой-то игре, чтобы поднять свое эго и, возможно, порадовать своего отца и короля Орена. Даже даст ему более высокое положение во власти, но теперь это все ложь, поскольку, я полагаю, технически я не настоящая принцесса Асов. Нет, я Богиня Дейадрума.

Озорная улыбка расплывается на моем лице при осознании этого. Я обхожу Дрейвена, ставя ногу между Эйденом и мной.

— Ты ничего не знаешь о его сердце, — говорю я, чувствуя, как Дрейвен вкладывает кинжал мне в руку сзади, позволяя мне взять контроль. Предлагая мне свое доверие.

Я обхватываю пальцами рукоять, чувство спокойствия накрывает меня, очищая голову от всего, что меня окружает, кроме него. Он и его манящий аромат, который окутывает меня, сосредотачивает во мне.

Прежде чем Эйден успевает закончить свой вздох, я замахиваюсь кинжалом. Глаза Эйдена расширяются от страха, когда он видит металлический блеск, появляющийся в моей руке. Он остается неподвижным в шоке, когда я поднимаю руку и бросаю его. Но я позволяю ему пролететь мимо него. Прямо в сердце моего отца.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Эмма

Я с восторгом наблюдаю, как мой кинжал рассекает воздух, попадая в цель с идеальной точностью. Король Орен хватается за рукоять, его глаза выпучиваются, когда он вытаскивает его. Его кровь стекает по его девственно белой тунике, окрашивая ее в алый цвет.

— Ты сука! — рычит он. — Ты умрешь за это, — рычит его напряженный голос, когда он бросает мой клинок на землю, но он не исцеляется так быстро. Железо лезвия проникает в его кожу, пока кровь пытается свернуться. Сгорбившись, он упирается руками в перчатках в колени. Эйден поворачивает ко мне голову, ошеломленный, когда он смотрит на мое убийственное выражение лица. Еще одна волна замешательства захлестывает его, он смотрит на меня, как на незнакомку. Как будто удивляясь, как домашняя принцесса, какой он всегда меня видел, могла убить человека. Желать смерти другому.

— Исцели его! — Рявкает Эйден, его взгляд сосредоточен за моей спиной. Я оборачиваюсь и вижу там Кору, рядом с ней Финна и Кая. Я не слышала, чтобы они появлялись. Не слышала и не чувствовала пульсации силы Финна позади себя. Должно быть, они переместились обратно, как и говорил Дрейвен, на вершину долины, заметив сверху наше затруднительное положение. Видя нас в ловушке внизу. Теперь они присоединились к нам в разгар резни.

— Нет, — голос Коры непоколебим, пока она стоит на своем, наконец-то видя, как маска Эйдена сползает и под ней скрывается мужчина.

— Хватит, Эйден, — грубо говорит король Орен. — Просто найди Камень. Я разберусь с ними.

Одним взмахом руки над головой еще один боевой клич пронзает ночь. Его солдаты начинают атаковать нас, сотни из них пожирают землю пустыни, выставляя перед собой оружие. Их топающие ноги вибрируют на земле, когда они поднимают песок, создавая черное облако, несущееся позади них.

Эйден кивает своему королю, прежде чем дать мне жгучее обещание глазами, что он вернется за мной, когда он срывается в спринт, сворачивая каждые десять футов, направляясь к запретной библиотеке и подальше от давки.

Король Орен выпрямляется, прижимая руку к вздымающейся груди, кряхтя от движения.

— Я должен был убить тебя в тот момент, когда нашел. — Его тон становится более глубоким, а губы изгибаются.

Я высоко поднимаю подбородок, скрипя зубами, когда говорю сдержанным тоном.

— Но тогда у тебя не было бы твоего секретного оружия.

Я бросаю на него понимающий взгляд, ожесточенный всей той болью, которую он причинил в моей жизни.

— Если ты хочешь убить меня сейчас, ты должен встать в очередь.

Я наблюдаю, как пульсирует вена у него на лбу, когда он начинает дрожать от гнева, на его коже выступают капельки пота. Я вижу, как он сдвигает ногу, ожидая, когда он отступит, чтобы броситься на меня. Но затем раздается оглушительный грохот, и сверкающая молния ударяет между облаками. Армия, мчащаяся к нам, ударяется ногами, скользя по песку, и останавливается.

Черный клубок извивается в воздухе, когда появляется Уиро, заставляя мое сердце упасть. Меня охватывает ужас от осознания того, что мы недостаточно быстро убрались отсюда, за пределы его двора, чтобы он не смог последовать за нами. Мои глаза поднимаются к изогнутой короне на его голове, останавливаясь на красных камнях, расположенных вокруг нее, и слабой пульсации энергии, шевелящейся внутри.

В его бездушных глазах появляется внезапный интерес к королю Орену, когда похожие на чернила вены расползаются дальше по его коже. Я чувствую гнев, который обещает ему Уиро одним этим взглядом.

Он наклоняет голову набок, поджимая потрескавшиеся губы.

— Ты как вредитель, который продолжает разрушать мои планы, продолжает забирать вещи, которые тебе не принадлежат, — говорит Уиро с неестественным спокойствием.

Глаза короля Орена сужаются, его челюсть растягивается в зловещей улыбке, которая расползается по его губам.

— И я не остановлюсь, пока не получу все, — говорит король Орен резким тоном. Он все еще зажимает свою рану, но кровотечение уменьшилось.

Я чувствую теплое прикосновение руки Дрейвена, сжимающей мое запястье, тянущей меня назад, когда грозовое облако обсидиановой силы оживает, поднимаясь ураганом огненных теней, которые бушуют над Уиро. Призыв. Метка Смерти в небе. Взывающая к Испорченным, когда они поднимаются сзади. Около сотни шаров теней рассеиваются по земле позади него, из каждого выходит Испорченный, перемещаясь тем же способом, что и Уиро. Его покрытые черными пятнами руки размахивают вокруг него, создавая Падальщиков из ничего рядом с ним, зверей его силы.

Это его армия, которая затаилась в засаде. Мое сердце болит от осознания того, что каждый Испорченный — фейри, которые жили свободной жизнью до того, как яд смерти потек по их венам. До того, как Уиро развратил их.

Дрейвен протягивает мне дополнительный меч виверны, который он прикрепил к поясу, — безмолвный сигнал о том, что нам придется сражаться, поскольку война висит на краю пропасти. Я вижу короля Орена, пытающегося использовать свою силу, которая засасывает кого-то в очередную созданную им пустоту, красное сияние в его глазах перед тем, как погаснуть, железо все еще смешивается с его кровью. Сейчас неподходящее время, чтобы почувствовать легкий прилив радости, но то, что его сила работает против него, только дает ему почувствовать, что он делал со мной все эти годы.

Уиро приказывает части Испорченных окружить нас, ожидая удара при любом внезапном движении. Щупальце темной силы Уиро вырывается, стреляя рядом с королем Ореном.

— Твоя душа будет горькой на вкус, но мне будет приятно наблюдать, как ты рассыпаешься под моими руками, — говорит Уиро королю Орену, прежде чем он распадается в воздухе, всасываясь в свою тень, прежде чем вновь появиться перед одним из солдат короля Орена, тем, кто возглавляет армию, схватив его за горло. Ноги мужчины болтаются, его пальцы вцепляются в руку Уиро.

Черные вены Уиро становятся еще темнее вокруг его глаз, выпучиваясь, когда они пульсируют силой.

— Позволь мне показать тебе, король Орен, — усмехается он, — какая судьба тебя ожидает.

На следующем вдохе размытая сущность солдата покидает его тело, когда Бог Тьмы поглощает его. Его душа вытягивается видимой призрачной волной, пока широко раскрытые глаза солдата не теряют свой свет, а его боевые руки безвольно не падают по бокам. Когда исчезает последняя частичка его души, черный огонь Уиро вспыхивает над мертвым телом, превращая мужчину в горку пепла. Оставленный лежать нетронутым, как и все остальное, что украшает этот двор.

Мои легкие останавливаются в моем теле, когда я понимаю, почему повсюду груды старого пепла; это мертвецы, оставшиеся после того, как Уиро питается их душой. От этой мысли желчь подступает к моему горлу, и горький привкус становится невыносимым, но я прогоняю это. Делая осторожный шаг назад, чтобы не привлекать внимания окружающих нас Испорченных, я тащу свою мать за собой.

— Сейчас!

Король Орен кричит остальной части своей армии, даже когда они стоят там со страхом, наполняющим их глаза из-за потери своего товарища. Я вздрагиваю от его громкого требования, наблюдая, как они послушно выполняют приказы своего короля, бросаясь вперед. По мановению руки Уиро, Испорченны вскрикивает и врезается головой в стену солдат. Те, кто нас окружает, остаются неестественно неподвижными.

Тела летят на нас со всех сторон, за пределами ловушки, в которой мы застряли. Солдаты короля Орена состоят из низших фейри, владеющих водой, огнем, землей или воздухом. Они высоко держат свое оружие, в то же время используя другую руку, чтобы высвободить свою стихийную силу. В Испорченных летят струи воды, огненные шары, щиты из песка и вихри ветра. Это не убьет их, но выведет из равновесия и на мгновение оглушит.

Король Орен разворачивается и наносит удар ботинком по Испорченному, который ждет, чтобы наброситься на него сзади. Вызывая реакцию у остальных, заставляя их визжать и приближаться к нам. Рядом со мной раздается ворчание, когда Финна отбрасывает назад, и он хватает свой меч, чтобы вонзить его прямо ему в грудь.

— Кора!

Кай кричит с широко раскрытыми глазами, когда другая Испорченная бросается ей за спину. Кай ныряет вперед, сбивая ее с ног, когда он пинает Испорченную в грудь. Он взмахивает мечом и тем же движением вскакивает на ноги.

Дрейвен разворачивается и начинает отбиваться и рубить атакующих его Испорченных, орудуя своим обоюдоострым мечом мощными ударами, которые пронзают его жертвы насквозь. Меч поет в воздухе, обещая забрать их смерти.

Воздух покидает мои легкие, когда что-то тяжелое врезается мне в спину. Я падаю вперед, только чтобы быть пойманной моей матерью, которая вскидывает руку так, что потоки световых стрел пронзают одного из солдат моего отца. Мне не нравится мысль о сражении против себе подобных, я разрываюсь от желания сражаться с армией короля Орена, с теми, кому не нужно умирать, если они покинут его правление. Было бы лучше, если бы все наше внимание было сосредоточено на уничтожении Испорченных, но у меня не будет выбора, если они нападут на меня.

Моя мать смотрит на меня обеспокоенным взглядом, который я полностью понимаю, потому что мы наконец воссоединились. И это успокаивая частичку меня. Ее глаза решительно сужаются, когда она кивает, выплескивая всю свою силу на нападающих. Я безоружна, так как мой кинжал все еще лежит у ног короля Орена, и было бы рискованно завладеть им.

Финн кувыркается передо мной, уклоняясь от Падальщика.

— Я не могу вытянуть нас отсюда порталом, не рискуя, что они последуют за нами! — он кричит, перекрывая разворачивающийся хаос безумия. Лязг металла, убийственные вопли и топот ног.

Другой Испорченный мчится ко мне, и я пригибаюсь и отскакиваю в сторону, замахиваясь рукой, когда разворачиваюсь, чтобы нанести ему удар в челюсть. Боль от удара разливается острыми осколками в костяшках пальцев. У меня есть всего секунда, чтобы взглянуть на свой кинжал, риск того стоит, чтобы иметь возможность убивать. Чтобы защитить себя.

Испорченный, в которого я попала, визжит, теряя последние остатки здравомыслия, бросаясь на меня с неконтролируемой свирепостью. Я поворачиваюсь к нему спиной и сильно упираюсь пятками в песок, чтобы броситься вперед. Я быстро двигаю ногами, прежде чем соскользнуть на землю, мой живот царапается о грубые песчинки, я поднимаю свой меч, как только оказываюсь достаточно близко.

Я вскакиваю на ноги, чтобы встретиться лицом к лицу с Испорченным, но вместо этого вижу короля Орена, идущего на меня, его позолоченный клинок в руке взмахивает в мою сторону.

— Ты моя, чтобы убить, — кипит он, изо рта вылетает слюна. — Ты должна была подчиняться мне, чтобы я мог использовать твою силу. Мы могли бы быть командой и править землями, но тебе нужно было бунтовать на каждом шагу, никогда не подчиняясь.

Я блокирую его атаку и выставляю свой кинжал, когда его лезвие со звоном ударяется о него. Его глаза выпучиваются от шока, когда он смотрит на то, как наше оружие прижато друг к другу. Пока осознание того, что это значит, не зарождается в его сознании, пока он не осознает, что я умею драться. Внезапно, красная вспышка вспыхивает в его радужках, когда гнев поглощает его. Протягивая свободную руку, он хватается за мое запястье и хватает меня, когда ему удается вызвать всплеск своей силы. Я чувствую покалывание его иллюзии на моей коже, и я пытаюсь выдернуть свою руку из его, пока не стало слишком поздно.

— Эмма! — Я поворачиваю голову на голос Дрейвена, когда он проводит мечом по земле. Его глаза расширяются от страха, но я также вижу его уверенность во мне, что я буду той, кто выберется из этой схватки. Без колебаний я отпускаю свой кинжал, позволяя ему упасть на землю. Я падаю и быстро обхватываю пальцами меч как раз в тот момент, когда король Орен засасывает нас обоих в пустоту, созданную им самим. Иллюзия, скрывающая нас от всех.

Внезапно мы оказываемся в той же комнате, в которой он мучает меня, мы вдвоем наедине. Не к кому обратиться, но я не склонюсь сейчас. Я отказываюсь сдерживаться. Я больше не его фигура на доске, а вместо этого теперь я разыгрываю свои заключительные ходы. Он может считать меня пешкой, но незамеченная пешка всегда может стать ферзем.

Он подходит к стене с оружием и откладывает свой модный кинжал, прежде чем дотянуться и схватить свой собственный меч. Мерзкий запах обжигает мне горло, но я стискиваю зубы, пытаясь не позволить образам прошлого просочиться в мою голову.

Его ботинки шаркают по камню, когда он начинает кружить вокруг меня с коварной ухмылкой.

— Ты действительно думаешь, что ты сильнее меня, думаешь, что можешь одолеть меня? Ты забываешь, дорогая Эмма, что мой подарок все еще обернут вокруг твоей хрупкой шеи. Ты бессильна, — ядовито говорит он.

Его слова ранят глубоко, но мне нужно выполнить свое обещание и обещание моей матери. Ради моей тети Лидии, за мою боль, за жизни тех, кого он погубил. Он в очередной раз отрывает меня от моей семьи, от моей матери, которая сейчас сталкивается с битвой, о которой она не просила, пока она все еще слишком слаба, чтобы полностью использовать всю свою силу. Мое сердце бьется быстрее от высокого уровня адреналина, бурлящего в моих венах. Предвкушение боя.

Это должно закончиться.

Это мой единственный шанс отомстить.

Я держу свой меч ровно перед собой, отслеживая его движения и расстановку ног. То, как его взгляд перемещается к определенным точкам — подсказывает о его следующем шаге.

Как и ожидалось, он бросается ко мне, но целится мечом в мою левую ногу, куда метнулся его взгляд, надеясь заставить меня упасть перед ним и лишить меня возможности передвигаться по комнате. Но я уворачиваюсь, когда его меч рассекает только воздух. Я оборачиваюсь позади него и врезаю каблуком ботинка ему в позвоночник, наслаждаясь ощущением причинения ему боли. Он спотыкается вперед, но сохраняет равновесие, когда разворачивается, бросаясь на меня с чистой, безумной ненавистью.

Он не фокусируется на стратегии; он сражается неуклюже и без просчитанных движений, позволяя своему гневу поглощать его решения.

Он тычет своим мечом мне в живот, но я отскакиваю назад, приземляясь на неровный камень, который заставляет меня наклониться вперед. Движение позволяет его кулаку врезаться мне в лицо, врезавшись в челюсть. Я чувствую, как из моей губы начинает сочиться кровь. Я падаю на другую сторону комнаты, стряхивая белые пятна, танцующие перед моим взором.

— Иди сразись со мной, дочь.

Он усмехается, убирая упавшую прядь волос со своего лица. Он выглядит как настоящий зловещий король, которого он всегда скрывает под своей идеально ухоженной внешностью.

Я прыгаю вперед, сталкиваясь своим клинком с его, когда он искрит в полутемной комнате. Мы оба толкаемся друг на друга. Я чувствую, что его сила подавляет меня, поэтому я прикладываю последнюю силу своего веса, прежде чем отпрыгнуть назад. Он наклоняется вперед от неожиданного движения, его вес толкает его вперед. В тот же момент я поднимаю свой клинок. Его глаза встречаются с моими, когда он теряет контроль над своей опорой, наблюдая за выражением удовлетворения в моих глазах. Не раздумывая ни секунды, не позволяя ему сделать этот последний вздох, я со всей силы взмахиваю клинком, мои мышцы напрягаются от удара.

Мой меч соприкасается, когда я чувствую сопротивление кости, но через секунду его голова катится по полу. Его выпученные глаза остаются открытыми, когда его кровь проливается и окрашивает камень у меня под ногами. От меня не ускользает ирония того, что его кровь окрасила комнату, словно в знак последнего прощания.

— Шах и мат, — шепчу я душе, покидающей его тело, наблюдая, как тускнеют его глаза и замирает пульс.

В размытом движении комната исчезает, и я смотрю на холодное тело короля Орена, лежащее на черном песке. Крики и лязг стали о сталь привлекают мое внимание, поскольку все все еще бушуют друг против друга.

Кора сражается в меру своих возможностей, стоя спиной к Финну и Каю, пока они помогают ей: говорят, когда пригнуться, а когда выставить меч вперед. На ее лице проступает улыбка чистой гордости, когда она наблюдает, как Испорченный, которого она убила, превращается в пепел. Я смотрю, как они оба остаются рядом с ней, как защитный щит, пока они уничтожают одного Испорченного за раз. Падальщики все еще атакуют повсюду, срывая пульсирующие точки с шей каждого человека, мимо которого они проходят.

Я чувствую притяжение вдалеке и вижу Дрейвена, сражающегося сразу с тремя Испорченными, вонзающего свой клинок в грудь одному из них и легко поворачивающегося, чтобы увернуться от острых когтей других. Его тело движется такими мощными движениями, что у них нет ни единого шанса, когда он проводит лезвием по одному из них в центре, разрезая одного пополам. Отсюда я вижу, как его глаза продолжают бороться за то, чтобы измениться, сияние серебра борется за то, чтобы прорваться наружу. Но если он выпустит свою драконью сторону наружу, они разорвут его крылья, разорвав их на куски. В любом случае, для него было бы бесполезно пытаться летать, он может нести только одного человека одновременно. Это привлекло бы внимание в тот момент, когда его ноги оторвутся от земли.

Я хочу броситься к нему. К своим друзьям. Но мной овладевает паника, когда я ищу свою мать, молясь, чтобы она все еще была жива. Я только что вернула ее. Я не могу потерять ее снова. Я не потеряю ее снова.

Мои глаза путешествуют по массе сталкивающихся тел, пока я, наконец, не нахожу ее. Она владеет мечом света, созданным из ядра силы, которое горит в ней, когда она отбивается от Падальщиков, которых продолжает насылать на нее Уиро, игра в мучения.

Я не думаю, я бегу.

Я бросаюсь к ней, нуждаясь в помощи, нуждаясь в ее защите.

Ее светящийся меч уничтожает зверей одним касанием, сжигая их в воздухе без необходимости пронзать их сердца.

Мои пятки впиваются в песок, когда я отталкиваюсь от него, размахивая руками, когда мой меч раскачивается взад-вперед в быстром движении. Я заставляю свои легкие не отставать, пока, наконец, не достигаю ее. Я протягиваю свое оружие, все еще истекающее алым, и пронзаю им сердце Падальщика, который прыгает на нее сзади.

Уиро сметает со своего пути еще больше солдат, когда они бросаются на него. Он скользит на несколько шагов ближе к нам, когда замечает меня. Эти черные впадины пригвождают меня взглядом, который обещает смерть. Пара его Падальщиков послушно остаются рядом с ним, крадутся рядом с ним при каждом движении, пока он продолжает командовать другими для атаки.

Он останавливается на приличном расстоянии и раздраженно качает головой.

— Похожи, как мать, так и дочь, — говорит он с фальшивым весельем в голосе. — Вы обе думали, что сможете сбежать из моего двора, когда покинули свои камеры, но даже после смерти этого не произойдет.

Его голова слегка опускается, придавая ему зловещий вид, когда жесткая ухмылка появляется в уголках его рта.

— Это заканчится сейчас. — Тон его голоса посылает волны беспокойства по моему телу и предупреждающий звоночек в голове. — Я верну свою силу, и этот мир будет под моим контролем.

Он взмахивает руками вперед, и порыв теней врывается в нас, разбрасывая нас в стороны, прежде чем у нас появляется шанс на защиту.

Мы восстанавливаем равновесие и стоим бок о бок, мы обе смотрим друг на друга. Моя мама хватает меня за руку и сжимает.

— Я люблю тебя.

Я кусаю губы, когда они начинают дрожать, сжимая ее руку в ответ.

— Я люблю тебя.

Мы киваем друг другу и готовимся, когда Уиро посылает к нам еще больше падальщиков. Упираясь своими темными лапами в песок, они разжимают губы и открывают рты, испытывая потребность сражаться и вгрызаться в плоть.

Один за другим, мы изнуряя себя, отбиваясь от них. Принимая удары, когда они врезаются в нас своими телами, только для того, чтобы мы работали как команда и пронзали их грудь. Сила моей матери убивает их намного быстрее, чем я могу одним мечом.

Я теряю счет тому, от скольких мы отбились, пока свет моей матери не мерцает, ее тело начинает обвисать. Я нахожусь рядом с ней, когда ловлю ее от падения в последнюю секунду, когда она выпускает копье света в грудь Падальщика, находящегося в футе перед ней.

Демонический смех разносится по небу, когда наступает кратковременная пауза в натиске Падальщиков, устремляющихся к нам двоим. Крики продолжают наполнять воздух пронзительной мелодией вокруг нас.

— Сдавайся сейчас, дочь, позволь мне забрать твою жизнь, и я оставлю в живых твою мать, — голос Уиро покрыт хитростью, но выбор все еще заманчив. Может быть, он сдержит свое обещание, в конце концов, в моем теле течет его кровь.

— Не надо, Эмма. — Голос моей матери заставляет меня взглянуть на нее, когда она качает головой.

— Тебе больше не нужно страдать, — говорю я мягко, пытаясь заставить ее понять, что ее борьба окончена, это не ее война, это моя.

Уиро владеет массивным мечом, созданным из теней, похожим на клинок полуночного огня. Он кружит им в воздухе, пока моя тьма шепчет повиноваться, идти к нему и делать то, что он прикажет. Звук становится громче, заглушая скрежет металла и завывающий ветер из вихря в небе. Я послушно делаю шаг к нему, позволяя шепоту направлять меня. Я чувствую, как моя стена разваливается кирпичик за кирпичиком.

— Эмма?

Я слышу нежный женский голос, доносящийся до меня издалека, но шепот ревом проносится сквозь меня, когда ее голос становится приглушенным.

Пронзительный крик прорывается сквозь туман приглушенных голосов в моей голове, рассеивая жажду рук их смерти и возвращая меня в фокус. Я оборачиваюсь и чувствую, как мое сердце разрезается надвое. Я беспомощно наблюдаю, как Кора падает на колени. Испорченный разрывает когтями ее живот, протыкает спину, спускаясь к пупку, прежде чем отдернуть руку. Ее кровь брызжет перед ней, когда она смотрит в никуда. Ее голос теряется из-за боли, когда она полностью падает на землю. Я задыхаюсь от рыданий, когда мои глаза загораются огнем, а грудь разрывается пополам.

— НЕТ! — Я слышу, как Кай кричит, пробираясь сквозь массу Испорченных, когда он пытается добраться до нее, убивая их одного за другим. Полный решимости спасти ее. Должно быть, их троих разлучили, поскольку число Испорченных продолжало расти.

Финн переходит на ее сторону, не заботясь о том, что Испорченный проходит через это вместе с ним, когда он вонзает свой клинок ему в грудь, только для того, чтобы развернуться и убить Испорченного, чья рука покрыта кровью Коры. Он вытаскивает свой меч из его груди, когда тот превращается в пепел, смешиваясь с песком. Финн падает на колени, в порыве подхватывает Кору на руки, нежно прижимает ее к своей груди и шепчет что-то ей на ухо.

Слезы каскадом текут по моему лицу, капая с подбородка.

Моя вина.

Она не была бы здесь, раненая, истекающая кровью при дворе моего отца, если бы не я.

Я разворачиваюсь, чтобы встретиться с Уиро лицом к лицу, чтобы забрать тот Камень и покончить с этим. Чтобы вернуть ему боль, которую он причинил. Мне просто нужно отбиться от голосов, которые хотят услышать его зов, услышать его тьму.

Я сжимаю рукоять своего меча так, что побелели костяшки пальцев, мои ноздри раздуваются от горя и гнева, которые пульсируют по моим венам, кипят в моей крови. Я слегка сгибаю колени, зарываясь ступнями в песок, и бросаюсь на него, выставив клинок перед собой, сосредоточившись на его движениях. Изо всех сил упираясь ногами, я умоляю звезды услышать мою мольбу не дать Коре умереть. Хотя бы раз прислушаться к моему желанию для них.

Злобный блеск наполняет черные глаза Уиро. Он готов к нашей последней битве. Битве не на жизнь, а на смерть. Новая игра, в которую я вынуждена играть, но он не знает, что у меня уже есть слон в засаде. Готовый пересечь доску и потребовать свою кривую корону.

Прямо перед тем, как я собираюсь прыгнуть на него в воздухе, мимо меня проносится светлая прядь. Мое сердце проваливается в желудок. Мои ноги подкашиваются подо мной. Импульс, с которым я бежала, выбивает меня из равновесия из-за отсутствия концентрации, но мне удается удержаться на ногах. Когда я останавливаюсь и придаю себе равновесие, становится слишком поздно.

Моя мать проносится мимо меня, чтобы броситься на него. В ее руке сверкающее оружие света, готовое нанести смертельный удар. Но оно гаснет, ее тело слишком слабо. Мое сердце колотится от страха, когда я начинаю бежать к ней. Но прежде чем я успеваю, Уиро резко останавливает на мне свой взгляд.

— Ты могла бы спасти ее, — говорит он, прежде чем поднять свое мощное оружие. Вытягивая руку вперед, его затененный клинок пронзает ее насквозь, заставляя ее тело вжиматься в рукоять, торчащую из спины.

Мое горло разрывается от крика, который покидает мое тело, разрывая ночь. Пересиливая звуки битвы, когда мои легкие горят от боли.

Я наблюдаю, как ее тело дергается от удара, прежде чем оно замирает. Ее голова мотается вперед, когда Уиро поднимает свой меч выше, увлекая за собой ее тело. Я замечаю подергивание в ее руке, прежде чем ее голова слегка приподнимается.

Поворачивается, чтобы посмотреть на меня с любовью в ее серебряных глазах, обещая, что она всегда будет со мной.

— Я буду ждать тебя в мире за пределами этого, — выдыхает она.

Я качаю головой, еще один гортанный всхлип болезненно вырывается из моей груди. Слезы смачивают песок, падая на землю, заливая мои глаза, затуманивая зрение. Даже когда ее кровь продолжает литься, она дарит мне нежную улыбку. Улыбку, полную любви, в которой есть нотка завершенности.

Ее рука поднимается в последней попытке атаковать, и Уиро выглядит слегка обиженным из-за разрыва их связи. Но затем его охватывает шок. Одним последним ударом она хватает его за корону. Она рассекает воздух, когда летит ко мне, приземляясь в нескольких футах от меня.

Мое сердце сжимается от понимания. Она единственная, кто знала, что мне нужна корона. Она никогда не спрашивала зачем, но все равно пожертвовала собой ради этого. Слезы продолжают свободно течь по моим щекам, когда я вытираю их тыльной стороной ладони.

Я делаю шаг вперед, наклоняясь, чтобы схватить корону тьмы. Она ощущается в моих руках как лед. Я позволяю своим пальцам коснуться красного камня в центре. Он гудит от моего прикосновения.

— Отдай это обратно, — рычит Уиро, вытаскивая свой меч, позволяя ему исчезнуть, когда моя мать с глухим стуком падает на землю. Мое сердце раскалывается еще сильнее, и прежде чем он предстанет передо мной тенью, мне нужно использовать камень.

Как только я вижу, как его тело поглощается его тенями, я надеваю корону на голову. Взрыв силы вспыхивает внутри меня, посылая ударную волну энергии наружу.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Эмма

Волна энергии пронизывает каждый дюйм моего тела, искрясь в нервных окончаниях и разрывая их в клочья силой. Закачивая в меня потоки неизвестной силы, она врывается в мой кровоток. Моя спина выгибается дугой, когда я без предупреждения вытягиваю руки. Мои ноги медленно отрываются от земли. Сила Камня воспламеняется и закручивается вокруг меня, питая мой собственный источник силы, который похоронен глубоко внутри.

Реки огня усиливаются внутри меня, сжигая все на своем пути, и источник эмоций от битвы взрывается в одно мгновение. Они проносятся в моем сознании, когда я проигрываю образ Коры, моей матери и остальных, кто сражается в такой невозможной битве.

Чувство горя захлестывает меня и сливается с тьмой, которая желает освободиться внутри меня, ожить после столь долгого заточения. Но внутри электризуется чувство тоски, ощущение потери любви, которую мне не суждено иметь с Дрейвеном. Любовь моей матери, которая была украдена у меня всю мою жизнь. Потеря любви, которая была у меня с тетей Лидией. Дружеская любовь, которую я испытывала к Коре, только для того, чтобы ее отняли.

Моя сила прорывается внутри меня, энергия Камня потрескивает на моей коже. Сочетание света и тьмы набухает во мне. Светлая сила, которую король Орен поймал в ловушку, когда он запечатал это ожерелье вокруг моего горла, сверкает в железе на моей шее. Тьма, которая умоляла хлынуть вперед, чтобы насытиться и взять надо мной контроль, выскальзывает на поверхность. Обе сталкиваются друг с другом с силой Камня. Угрожая хлынуть, пока они не взорвутся. Потоки черно-белой энергии вырываются из моего тела, с визгом ударяясь о мою кожу. Уголки моих глаз начинают прожигать меня насквозь в битве желаний.

Внезапно я понимаю.

Когда столкнутся свет и тьма, твоя судьба разделится надвое.

Свет и тьма — это я. Я теряю контроль, поскольку обе части меня давят друг на друга. Разрывая меня пополам, они пытаются поглотить друг друга. Разделяя мою душу.

Вопрос, на который я боюсь знать ответ, заключается в том, какая судьба ждет меня? Моя жизнь висит на волоске от того, что кажется простым подбрасыванием монеты. Только в этом нет ничего простого, когда я стискиваю зубы, готовясь к постоянному натиску жгучей боли.

Крик вырывается из моего горла, когда вспышка ослепляющего жара разгорается вокруг моей шеи. Она обжигает мою кожу, когда ожерелье пытается бороться с переливом силы. Боль становится бесконечной, когда я пытаюсь дотянуться до своей шеи, но вихрь энергии затягивает меня в свой поток. Не в силах пошевелить телом с его интенсивностью, я зависаю в воздухе. Еще один крик, который вырывается из меня, поглощается гудением силы, излучаемой в ночи, захватывающей мое тело.

Безжалостная пытка угрожает довести меня до обморока, поскольку жгучая боль разгорается все жарче.

И еще горячее.

Но затем оно разбивается. Сила энергии Камня, сливающаяся с моей силой, отрывает его от моей шеи. Я кричу в агонии. Моя спина еще больше выгибается дугой, изгибаясь под неестественным углом. Моя голова откидывается назад от того, что моя сила наконец высвобождается. Мое тело сотрясается в спазмах. Кровь под моей кожей кипит, огромная сила полностью поглощается моим телом. Это слишком много. Я не могу справиться с таким количеством энергии так быстро. Черно-белые полосы продолжают вылетать из меня, множась и раскалываясь на фоне полуночного неба.

Вспышки света и тьмы переплетаются в воздухе, кружась вокруг меня, когда лязг металла медленно возвращается в фокус. Мои волосы кружатся в сводящем с ума танце в вихре, исходящем от меня. Бешеный стук моего сердца смягчает его эхо и гул, когда сила в моих венах постепенно наполняется удовлетворением. Боль утихает, но волна силы продолжает обволакивать мое тело. Я чувствую, как догорает моя внутренняя свеча, превращаясь в тлеющий уголек.

Я могу поднять голову и оглядеться вокруг, выпрямляя позвоночник, пока я все еще вишу в воздухе. Интенсивный вес энергии, бушующей в моем кровотоке, с каждым вдохом приносит все большее удовлетворения. Я смотрю вниз и вижу, что битва все еще продолжается, но Уиро смотрит на меня. Даже смерть отступает перед волнами силы, исходящими от меня. Его звери продолжают пожирать души, которые им не принадлежат. Требуя, чтобы они сражались не на жизнь, а на смерть.

Так много смертей.

Так много безжизненных тел разбросано по земле пустыни, их кровь просачивается в обсидиановый песок.

Воронка силы, бушующая вокруг меня, развевает ветер в моих волосах, хлещет взад и вперед по моему лицу. Мои глаза находят неподвижное тело моей матери. Брошенное на земле. Как затонувший корабль в море, в то время как волны продолжают безудержно биться вокруг него, решая ее судьбу. Точно так же, как она решила свою судьбу, отдав свою жизнь в обмен на мою, снова оставив меня.

За исключением этого раза, это прощание навсегда. То, которое я не хочу принимать. Ее физическое тело остается здесь, но ее душа вне досягаемости. Далеко, в мире за пределами этого. Кровь, которая течет в моих венах, является причиной того, что я всю свою жизнь страдала от горя, стремясь к любви, которая никогда не угасает. Вынуждая меня жить в дезидерии.

Еще один укол боли пронзает мое сердце. Я хочу вырвать его и похоронить в песке вместе с ней. Я сжимаю кулаки, когда слезы текут из моих глаз. Я одна, у меня нет времени узнать ее получше, и она оставляет меня снова оплакивать ее.

Я заставляю себя оторвать от нее взгляд и вижу, как Кай крепко держит Кору в своих объятиях. Прижимая ее голову к своей груди, она слабо смотрит на него, ее рот приоткрыт в тишине. Она медленно моргает, но дышит неглубоко. Финн сражается с окружающими их Испорченными, оберегая их от вреда. Он рычит, обещая смерть с каждым взмахом своего меча.

Кора.

Моя лучшая подруга.

Ее свет в мире тьмы меркнет, и я виновата. Она никогда не заслуживала такой судьбы. Никогда не заслуживала жизни, которую у нее вот так отняли бы. Я хотела бы разжечь ее пламя своим, чтобы не дать ей погаснуть.

Внезапная вспышка жара тянет меня, как удар в грудь. Мои глаза находят Дрейвена в мгновение ока, точно зная, где он. Я чувствую, как что-то монументальное меняется между нами. Как будто мир меняется, чтобы соединить наши пути. Наши души. Землетрясение прорывается сквозь разделяющий нас барьер. Его глаза сверкают, когда он смотрит на меня, его рот открыт в том, что кажется неверием и благоговением. Как будто я единственный прилив, который вынесет его на берег, единственная, кто удержит его голову над водой.

Он вонзает свой клинок в Испорченного рядом с ним, прежде чем зарывается пятками в песок и мчится ко мне. Я вижу, как шевелятся его губы, но не слышу его. Гул энергии усиливается вокруг меня, заглушая все вокруг.

Так много разрушений разбросано передо мной, так много крови. Взрыв черного огня врезается в поток светлой и темной силы, который продолжает кружиться вокруг меня, сражаясь за контроль. Я перевожу взгляд на Уиро, моего отца, когда он пытается прорваться через силовое поле.

Сводящая с ума потребность отомстить ему, как я отомстила королю Орену, поглощает меня. Жажда мести настолько сильна, что еще больше разжигает тьму во мне, пожирая свет, когда он начинает душить его, запечатывать.

Этот всепоглощающий гнев и горе пронизывают меня, замораживая тепло света в моей душе. Оно проникает в мои вены в отчаянной потребности взять вверх. Я чувствую, как соскальзываю во тьму, поскольку она заглушает горе, боль и душевную муку от всего, что меня окружает. Укореняя во мне краткий приступ глубоко укоренившегося гнева, чтобы потребить больше силы, забрать власть Уиро и возвыситься над ним. Но затем это исчезает в мгновение ока, задавая вопрос, почему я хочу причинить ему вред, когда эта сила склоняется перед ним, подчиняется ему.

Холод застилает мои глаза, и я знаю, что они черные. Я вижу чернильные вены, бегущие по всему моему телу, вверх по рукам, скользящие по коже, направляясь к моему сердцу. В мою душу.

Я пробираюсь сквозь море тел, жизни и смерти и вижу Дрейвена подо мной. Быстро нахожу его, потому что знаю, что не смогу остановить это. Я не могу бороться с силой этой тьмы. Это превращает меня во что-то холодное и отстраненное. От этих голубых глаз у меня перехватывает дыхание, когда я умоляю о прощении. Мои глаза умоляют его отпустить меня. Это единственный способ положить конец разрушению. Чтобы защитить их.

Я быстро подношу руку к своему сердцу, что имеет значение только для него. Что он держит его. Невидимый шрам, который я не хочу что бы исчезал.

Я вскрикиваю, когда последняя трещина проходит через мое сердце, когда мстительные тени появляются, чтобы приветствовать меня. Их черные волны разбиваются о мой разум, когда разражается буря, словно последний предупреждающий звон в моих ушах.

Энергия, циркулирующая вокруг меня, начинает отступать, поскольку свет моей силы почти полностью погас. Вот-вот снова будет похоронен, и я надеюсь, что однажды я смогу найти способ освободить его. Чтобы освободиться из этой внутренней тюрьмы, жертвой которой я становлюсь.

Приливная волна опустошения обрушивается на меня. Тьма полностью покрывает мое сердце.

Завершение.

Мое тело опускается. Подошвы моих ног касаются земли, когда я чувствую, что мои мысли путаются, онемение заполняет мое тело и душу. Девушка, которой я являюсь, тонет, прикованная к якорю, когда меня затягивает все глубже в себя.

Но эта сила, она как непроглядно-черное море. Приятный яд.

Она высвобождает мои самые глубокие, самые греховные желания мести. Ненависть.

Дрейвен стоит передо мной, в его кристальных глазах безумие. Он хватает мое лицо своими мозолистыми руками. Я тупо смотрю на него.

— Эмма, — выдыхает он. Его глаза мечутся между моими, ища.

Мое сердце колотится в ровном ритме, я склоняю голову набок, пока он ждет. Кажется, он ждет, когда я упаду в него, чтобы чувствовать его.

И все же я ничего не чувствую. Только холод, от которого уголок моей губы злобно приподнимается. Если раньше он видел во мне порочную, значит, мир не готов к катастрофе, которой жаждет эта тьма во мне. Катастрофы, о которой шепчутся.

Я не спускаю с него глаз, задерживаю его взгляд лишь на мгновение, прежде чем отдергиваю голову. Иду туда, куда шепот велит мне идти. Ведёт меня. Уиро с опаской смотрит на меня, пока я иду по пеплу, покрывающему землю. Я протягиваю руку и снимаю корону со своей головы. Неконтролируемый всплеск моей силы вырывается наружу, создавая огненно-черную тень, которая опаляет край короны.

Я зачарованно смотрю, как с края металла падают угольки, ощущая сходство, когда смотрю на сломанную корону, висящую между моими пальцами. Разбитая, с частицами самой себя, уносящимися прочь, чтобы никогда больше не стать целой. Очень похоже на мою душу.

Я чувствую присутствие Бога Тьмы передо мной и поднимаю взгляд. Его черные глаза внимательно оценивают мои, прежде чем кривая улыбка омрачает его лицо.

Проходит всего мгновение, прежде чем он выходит из своих теней и встает прямо передо мной.

— Что ж, похоже, мне, возможно, в конце концов, не придется убивать тебя, дочь, — говорит он, взмахивая рукой и оставнавливая Испорченных и зверей, которые сражались за него, исчезая во вспышках теней. Действие оставляет долину пустынной, за исключением раненых солдат, которые выглядят растерянными, и нескольких, которые смотрят на меня с печалью в глазах.

Я в замешательстве опускаю глаза, но оборачиваюсь, когда слышу голос моего отца:

— Пойдем, Эмма, — говорит он и открывает сферу теней, чтобы мы могли пройти сквозь нее.

Шепотки проносятся в моей голове, взволнованные тем, что я свободна. Говорят мне, что я хочу последовать за ним. Пойти домой. Я слушаю их, когда делаю шаг вперед и вхожу в его черную пустоту. Следуя за ним. Никогда не оглядываясь назад.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Дрейвен

Эмма выглядит как маяк, парящий в небе, королева власти с этой короной на голове. Свет и тьма кружатся вместе, выбрасывая потоки энергии через долину, когда песок поднимается и кружится вокруг. Сила настолько сильная, что мои колени угрожают подогнуться и хотят подчиниться.

Ее волосы струятся вокруг нее вихрем светящихся прядей, как у Богини в ночи. Но затем я чувствую, как мое сердце сжимается, словно магнит, притягивающий меня. В тот момент, когда ошейник на ее шее срывается, узы встают на место. Узы настолько прочные, что врезаются в саму мою душу, привязывая меня к ней. Мое тело загорается изнутри, пробуждаясь к жизни с чувством эйфории и любви.

Я хочу поцеловать ее. Обнять ее. Заявить на нее права.

Пока я не увижу, что свет вокруг нее слабеет. Я беспомощно наблюдаю, как она начинает терять свою хватку, когда она замечает катастрофу, происходящую перед ней. Опустошение битвы, превращающейся в ад.

Я вижу эти серые глаза, за которыми я пришел, чтобы зацепиться, разбиться. Я вижу, как они тяжелеют от печали, когда она смотрит на свою мать. На Кору.

Но затем она смотрит на меня, и то, что я вижу там, ощущается как лезвие в сердце, глубоко вонзающееся, прежде чем вырваться на свободу. Мольба о моем прощении. Я могу сказать это по тому, как они горят во мне, умоляя меня понять. И мое сердце разрывается от того, как они произносят так много слов одним взглядом.

Нет. Я отказываюсь принимать и прощать.

Я кричу на нее, мой голос срывается, когда я пытаюсь заставить ее услышать меня через силу, кружащуюся вокруг нее. Но она не может… Она не слышит меня.

Она не может этого сделать.

Она не может оставить меня.

Она моя.

Я хочу выпустить своего дракона, но это слишком рискованно. Мои крылья будут разорваны в клочья в одно мгновение, не давая мне добраться до нее. Я чувствую, как дракон во мне рычит от боли, когда я смотрю, как ее поглощают за считанные секунды. Но я бегу к ней, преодолевая усталость в мышцах. В тот момент, когда она опускается обратно, я рядом. Жду.

Я хватаю ее за лицо, а она такая холодная. Ее кожа обжигает мои руки.

— Эмма, — шепчу я. Мой голос грубый, когда я качаю головой, видя, как ее глаза стали совершенно черными. Темные вены обвивают ее тело.

Я едва могу держать себя в руках, видя, как она смотрит сквозь меня, а не на меня. Как будто она вообще меня не видит. Как будто она действительно потерялась внутри себя, без компаса, который вывел бы ее обратно на поверхность. Обратно ко мне. Она дрейфует дальше. Я не вижу девушку, которой я дорожил. В той, что передо мной, есть что-то нечестивое, когда она ухмыляется мне.

Без единого слова она отрывает свое лицо от моих рук. Я чувствую, как связь разрушается, когда она уходит, выскальзывая из моих объятий, чтобы оставить меня позади. Зверь во мне кричит в агонии, когда я наблюдаю за ее удаляющейся фигурой, пробивающейся к Уиро и оставляющей за собой след силы. Черный призрачный огонь опаляет землю под ее ногами.

Тьма полностью завладела ею, сделав бездушной с замороженным сердцем.

Такая холодная, что могла заставить смерть склониться перед ней.

Долина очищается, когда Уиро руководит своей армией. Испорченные и Падальщики отвечают на его зов и исчезают. Эмма поворачивается, чтобы посмотреть на нас, в то время как Кай, Финн и я смотрим на нее, но на ее ледяном лице нет никаких эмоций. Она позволила себе полностью отдаться. Я видел, как борьба оставила ее, как будто она знала, что таким образом она сможет покончить со всем этим. Чтобы защитить нас. Чтобы спасти нас.

Она снова оборачивается, продолжая сокращать расстояние между ней и Уиро, но вместо этого он перемещается прямо перед ней, жестоко улыбаясь.

— Пойдем, Эмма, — говорит Уиро взмахом руки, приказывая теням взорваться шаром черного пламени, чтобы она могла пройти через него. Его портал теней. Так же, как он украл ее раньше.

Она на мгновение замирает, и мое сердце учащенно бьется от надежды, за которую я цепляюсь. Надеясь, что она развернется и бросится в мои объятия.

Я делаю неровный шаг вперед. — Эмма, — зову я ее. Мой надломленный голос отчетливо звучит в наступившей тишине ночи, желая, чтобы я мог заставить ее вернуться ко мне.

Вместо этого она делает шаг вперед, следуя за ним через его вращающийся портал.

Я срываюсь с места, мчась к ним.

— НЕТ! — Я рычу со всего воздуха, который позволяют мои легкие. Когда я всего в футе от них, портал исчезает, и они растворяются в ничто. Никогда не оглядываясь назад. Оставляя меня позади с пеплом.

Я резко останавливаюсь и падаю на колени. Боль пронзает мое сердце, когда оно отчаянно пытается дотянуться до нее.

Я чувствую руку на своем плече, крепко сжимающую меня, когда мне удается встать на ноги.

— Мы найдем ее, — голос Кая прерывается, когда он смотрит в пустое пространство, в котором она стояла всего несколько секунд назад. — Это моя вина. Я сказал ей, что помогу ей с этой тьмой внутри нее, и потерпел неудачу. Я поклялся всегда защищать ее, и я не смог — я не подведу ее снова.

Я понимающе киваю, поскольку то же чувство вины гложет меня, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, его красные глаза с водянистым блеском. Финн держит Кору на руках, когда идет к нам. Его грудь вздымается от бесконечных эмоций, мерцающих в его глазах, и я слышу, как Кора стонет от боли. Кровь покрывает ее тело, впитываясь в его одежду. Я не хочу уходить, но Коре нужен целитель, и быстро. Я уже вижу, что ее пульс замедляется. Мы не можем потерять и ее тоже.

Я сжимаю челюсти, пристально глядя на Кая.

— Не вини себя за что-то неизвестное и неподконтрольное тебе. Но мы найдем ее, потому что я не остановлюсь, пока не найду, — говорю я ему, выдавливая слова из себя, когда волна печали захлестывает меня.

Я качаю головой, отказываясь грустить, когда она не ушла. Не полностью. Я верну ее.

Я выдавливаю из себя едва сдерживаемое рычание, сжимая кулаки мертвой хваткой, позволяя ему увидеть решимость в моих глазах. Меня не волнует, даже если мне придется прорваться сквозь врата Ада, чтобы найти ее. Безжалостные волны тьмы думают, что похитили ее, но она прикована к моему сердцу, привязывая ее ко мне. Я разорву этот мир на части ради нее.

Для Эммы.

Моей пары.

Продолжение следует…

Она как черная роза,

с тьмой, которая хранит красоту и силу.

И я обнаружил, что хочу быть ее шипами.

Ее защитником,

с обещаниями, которые заставят истекать кровью тех, кто осмелится прикоснуться к ней.

— Али Штуббе