Кровь и молоко

Глава 4

Около трёх часов экипаж Амелии прибыл в Лондон. Извозчик сразу же уточнил у хозяйки по какому адресу следовать. Говард на мгновение задумалась, но вскоре велела доставить её к зданию редакции газеты "The Illustrated London News".

Остановившись на противоположной стороне улицы, кучер получил указание ждать завтра в полдень возле Гордон-сквера и, как-только Амелия вошла в здание, уехал.

В редакции, как всегда, было многолюдно и суетливо. Сроки горели, сотрудники были на пределе эмоционального срыва. Множество мужчин, слоняющихся туда-сюда, размахивали исписанными листами, спорили или, напротив, молили о тишине. Писатели, журналисты, корректоры, художники-иллюстраторы, печатники – "The Illustrated London News" походил на муравейник, с одним отличием: при взгляде на служащих газеты не возникало ощущения, что они работали в одной команде.

Осматриваясь не без интереса, Амелия прошла в основной зал. На неё тут же обратил внимание юноша, судя по всему, секретарь.

– Чем могу помочь, мисс? – поинтересовался молодой человек, пытаясь перекричать гул басовитых голосов.

– Мне нужен Джозеф Фостер, – ответила Амелия, но собеседник, кажется, её не расслышал.

– Простите, главный редактор час назад велел заменить первую полосу и основной разворот уже подготовленного к печати издания, поэтому здесь такой хаос. Совсем как на фабрике по производству свечей! Повторите, пожалуйста, к кому вы пришли? – Джентльмену пришлось подойти к Говард очень близко и наклониться, подставляя ухо прямо к девичьим губам, дабы ей не пришлось кричать.

– Джозеф Фостер, – повторила Амелия.

– Да, кажется, мистер Фостер как раз у шефа. Будьте любезны, присядьте, я посмотрю, – юноша указал на небольшой диванчик в углу, который был почти полностью завален стопками газет.

Говард кивнула с благодарностью, но садиться не стала, просто отошла в сторону, чтобы не загораживать проход и не мешаться под ногами.

Спустя десять минут из кабинета главного редактора выглянул Джозеф. Он чуть заметно улыбнулся, поймав взгляд любовницы, и вновь скрылся за дверью, но ненадолго. Уже через несколько секунд мужчина вышел в основной зал, подошёл к кому-то из коллег, что-то шепнул тому на ухо и, забрав пальто, ринулся к выходу.

– Прости, что пришлось ждать, – подойдя к Амелии, Фостер потянулся, чтобы поцеловать девушку в щёку, но она отпрянула назад и поспешила выйти в холл.

Досадливо вздохнув, Джозеф направился следом. Догнав Амелию на лестнице, он поймал её за запястье, заставляя остановиться. Журналист сразу заметил, что мысли возлюбленной далеко, она выглядела огорчённой и потерянной. Взгляд милых глаз, обычно сияющий пуще солнца в зените, поблек, движения были резкими, надломленными, да и тот факт, что Амелия пришла в редакцию лично, хотя всегда была против публичного появления вместе, говорил о многом.

– Что случилось? – обеспокоенно осведомился джентльмен, спускаясь ниже на ступеньку, прижимая женскую ладонь к своей груди.

Амелия взволнованно пробежалась по его лицу взглядом, затем прикрыла глаза и тяжело вздохнула.

– Мы можем остаться наедине?

– Конечно, – растерянно кивнул Фостер. – Поедем в наше место?

– Да, если ты не обременён делами, – удрученно прошептала она.

– Амелия, для тебя я всегда свободен, ты же знаешь…

По пути в Кенсингтон-парк – спальный район, где журналист снимал квартиру под чужим именем как раз для подобных встреч, Амелия рассказала про письмо, про долги и в целом о своём бедственном финансовом положении. Безусловно, Джозеф и без того знал, что дела у Говардов идут не важно, но всегда учтиво отмалчивался на сей счёт, дабы не ставить девушку в неловкое положение.

В дом вошли по очереди. Сначала дама, а спустя десять минут джентльмен. Квартира представляла собой просторные апартаменты на третьем этаже – гостиная-столовая, две спальни, будуар, каминный зал и он же комната для чтения. Первый этаж занимала прислуга, на втором жил домоправитель, надежный человек, так что сплетен и пересудов можно было не опасаться. И всё же любовники всегда придерживались определённых правил, на которых настаивала Амелия.

Направившись с порога в спальню, Говард сняла шляпку, бросив её на комод, стянула с рук перчатки и вытащила из волос шпильку-лилию, запустив в упругие кудри пальцы, массируя виски. Затем в очередной раз тягостно вздохнула и подошла к окну, обняв себя за плечи.

Медленно ползущие по свинцовому небу тучи, тяжёлые и всклокоченные порывистым ветром, обещали дождь.

Джозеф в это время отдавал распоряжения прислуге. Он попросил затопить камин, подать в гостиную чай и приготовить ужин на две персоны, так как пара решила остаться вместе до утра. Когда мужчина вошёл в спальню, Амелия всё ещё стояла у окна, погружённая в собственные мысли.

– Нам скоро принесут чай, а к семи накроют стол. Всё как ты любишь, ростбиф с овощами и ягодный пудинг, – сообщил журналист, проходя вглубь комнаты.

– Благодарю, – отстранённо ответила Амелия, даже не обернувшись.

Некоторое время Джозеф молчал. Он снял пиджак, жилет, освободил шею от галстука. Несколько раз прошёлся по комнате туда-обратно и, не выдержав гнетущей тишины, в пару шагов приблизился к любовнице, кладя ладони на её изящные плечи.

– Послушай, сколько твой отец должен судье? Я готов помочь с выплатой.

– Ну уж нет, – тотчас отмерла Говард, смерив Фостера возмущённым взглядом. – Хватит на моей памяти и одного обанкротившегося писаки.

– Амелия, на этот раз тебе не справиться самой. Давай будем реалистами!

– О, как кстати ты заговорил про реализм! Джозеф, ты бесспорно успешный журналист, но как долго продлится твоя слава?.. У тебя нет именитых родственников или расположенного к твоей персоне покровителя, только талант! А вкусы публики весьма переменчивы. Так что не трать деньги попусту и держи свой кошелёк при себе.

Кажется, высказывание мисс Говард задело Фостера. Он ощутимо напрягся, отвёл взгляд в сторону, а его губы превратились в узкую полоску, почти полностью исчезнув с лица. Заметив это, Амелия раздосадованно закатила глаза и, коснувшись подбородка любовника кончиками пальцев, заставила его посмотреть на себя.

– Но кое с чем ты действительно можешь помочь…

Вновь повернувшись к Джозефу спиной, леди перебросила волосы на одну сторону.

– С платьем. Эти новые французские защёлки… Никак с ними не разберусь!

Разумеется, сказанное леди было ложью. Амелия прекрасно управлялась со своими нарядами, но ещё она наверняка знала, что столь незначительное действо сможет расслабить мужчину и отвлечь его от тягостных мыслей.

Ничего не отвечая, журналист шагнул ближе. Его руки прошлись вдоль женской спины, начиная расстёгивать крючки. Спустя несколько секунд дорогая парча разошлась в стороны, и без лишнего стеснения Фостер забрался под ткань дрожащими в предвкушении пальцами, словно открывал увлекательную книгу. Медленно стянув платье, джентльмен оставил Амелию в плотно затянутом корсете, надетом поверх тонкой сорочки длиной до щиколоток.

Амелия почувствовала на своей шее обрывистое дыхание. Подавшись назад, она прижалась к любовнику ягодицами, ощущая, как реагирует его тело даже на незначительные покачивания бёдрами. Джозеф гулко выдохнул и, положив руки на тонкую талию, скользнул ладонями вперёд, смыкая их на животе. Женского плеча коснулись горячие губы. Леди, отвечая на ласку, прогнулась в пояснице. Журналист снова захлебнулся вдохом, еле сдерживаясь, чтобы не задрать юбку любовницы и не овладеть её телом немедленно.

– Знаешь, если ты примешь моё предложение, то больше не будешь обременена отцовской фамилией, как и его долгами, – касаясь нежной кожи языком, возбуждённо прошептал мужчина. – Мэри мы заберём под своё крыло, а старик пусть сгинет вместе со своим поместьем…

Руки Фостера поднялись выше, очертили окружность груди и легли поверх, требовательно сжимая женские прелести.

– Ты обретёшь независимость, Амелия. Позволь мне подарить тебе независимость…

– Независимость? – Говард нервно вздрогнула.

Схватив любовника за оба запястья, она небрежно скинула с себя его ладони, затем развернулась лицом, глядя исподлобья.

– Ты хочешь подарить мне независимость, надев на палец обручальное кольцо? Какой абсурд!

Сделав уверенный шаг вперёд, Амелия вонзила в грудь Фостера ногти, заставляя его отступать назад, пока тот не повалился на кровать.

– Заговоришь о замужестве ещё раз, и я больше никогда не позволю тебе к себе прикасаться! – забираясь поверх мужчины, прошипела гадюкой леди.

Что-то пугающее промелькнуло во взгляде её кофейных глаз, что-то близкое к безумию…

– Чёрт возьми, Амелия, я же люблю тебя… – приподнимаясь на локтях, обречённо прохрипел журналист.

Утробно зарычав, Говард принялась спешно расстёгивать брюки любовника, да так, словно от этого зависела жизнь обоих.

– Амелия… – попытался успокоить её Фостер, перехватывая тонкие пальцы, – посмотри на меня! Ты слышала, что я сказал?

– Что подаришь мне независимость? – бросив на Джозефа остервенелый и полный презрения взгляд, женщина продолжила сражение с пуговицами.

– Нет! Что я… – но тут её тёплая рука коснулась возбуждённой плоти, не позволяя Фостеру закончить фразу. – Ты дьяволица… – простонал он, рухнув на спину, прикрывая глаза от удовольствия.

– Я знаю, – самодовольно усмехнулась Амелия, задирая собственный подол.

Когда возбуждение мужчины почти достигло апогея, он поднял голову, глядя на любовницу голодным взглядом. Амелия Говард была его проклятьем, ахиллесовой пятой. Джозеф не мог противиться её воле, не мог противостоять своим чувствам. Эта женщина единолично владела не только телом джентльмена, но и его разумом, сердцем, душой. Ради неё Фостер был готов на всё… абсолютно на всё.

– Запомни, мой милый друг, мне не нужно быть чьей-то дочерью или женой, чтобы быть независимой, – гневно выплюнула леди, приподнимаясь на коленях, а затем резко опускаясь, впуская любовника в себя.

От неожиданности Джозеф вскрикнул, хватаясь пальцами за женские плечи, но Амелия яростно приказала: "Не смей!", и сбросила его руки. Фостер безропотно повиновался, опускаясь на спину. Придерживаясь за кованое изголовье, Говард начала двигаться, да столь грубо и резко, что кровать заскрежетала ножками по паркетному полу, оставляя отметины.

– Амелия, что ты делаешь? Медленнее, прошу тебя… – пытаясь придержать стройные бёдра, с каждой секундой набирающие темп, просипел мужчина, но Говард и не думала останавливаться, она словно совсем обезумела. – Медленнее! Пожалуйста…

Лицо журналиста исказилось почти страдальческой гримасой. Он боялся излиться раньше положенного, но совершенно внезапно Амелия громко взвыла и откинулась назад, опираясь на вытянутые руки. Её тело содрогнулось, затем ещё раз и ещё. С губ сорвался протяжный стон. Глаза закрылись. Леди замерла, наслаждаясь раскатистыми волнами удовольствия, в то время как Джозеф смотрел на неё потрясённо, не смея пошевелиться.

Спустя некоторое время Амелия встала с постели и, как ни в чём не бывало, накинула на плечи белоснежный шёлковый пеньюар, – Фостер подарил его любовнице пару месяцев назад. Взбив волосы пальцами, она мельком глянула на своё отражение в зеркале и молча направилась к выходу.

– Амелия, – окликнул её Джозеф, не понимая, что происходит. – Куда ты?..

Мисс Говард повернула голову, глядя на мужчину через плечо, и, ехидно улыбнувшись, ответила:

– Как куда? Пить чай, разумеется. Это ли не есть проявление независимости?

С этими словами Амелия вышла из комнаты. А Джозеф, отрицательно покачав головой, громко и почти истерично рассмеялся ей вслед. Конечно же, позже Фостер получил свой утешительный приз. После вкусного ужина, двух бутылок вина и идеи, куда более завлекательной, нежели замужество.

Журналист предложил любовнице опубликовать её роман под мужским псевдонимом. В случае успеха, по его подсчётам, гонорар за первую книгу должен был покрыть большую часть отцовского долга. За вторую – полностью его погасить. А за третью – решить вопрос со счетами и жалованием прислуги. Говард обещала подумать, а Джозеф – взять на себя все расходы по корректуре и переписи рукописи мужской рукой для пущей убедительности.