Кровь Моего Монстра

Глава 20

Саша

Острая боль начинается в задней части моего черепа, а затем распространяется по всему позвоночнику. Однако эта боль меркнет по сравнению с тем, что происходит передо мной.

Я нахожусь в огромном белом поле, застыв на месте, а сильный снег падает на мое пальто и волосы.

Когда я смотрю вниз, Майк смотрит на меня с кровавыми слезами на глазах. Вид у него жуткий на фоне остального белого окружения.

Я пытаюсь дотянуться до его маленького лица и стереть кровь, но не могу пошевелиться.

Его маленькие ручки хватаются за мое пальто, и он шепчет пугающим тоном:

— Спаси меня, Саша.

Я резко просыпаюсь, тяжело дышу, пот покрывает мою кожу.

— Мишка... — бормочу я, а затем судорожно изучаю окружающую обстановку. Нет никаких признаков того, что мой младший двоюродный брат волшебным образом появится и подарит мне свою липкую улыбку, от которой все становится лучше.

Вместо этого я оказываюсь в знакомой минималистичной спальне. Я смотрю вниз и вижу, что вместо белой рубашки и пиджака на мне свободная футболка.

— Ты не похожа на себя, Саша.

Я медленно сажусь у изголовья кровати, и меня встречает Кирилл в своем строгом черном костюме. Единственное отличие от прежнего — он сбросил пиджак и закатал рукава рубашки до локтей, обнажив поразительные татуировки, вихрем расходящиеся по сильным предплечьям и дразнящие вены на руках.

Когда я начинаю говорить, сильная боль распространяется по всей левой стороне моего лица, и я вздрагиваю.

— Не надо форсировать события. Я говорил тебе, что ты выглядишь по-другому. — Он говорит своим фирменным непринужденным тоном, но я также чувствую скрытую грань под его словами, которую не могу интерпретировать.

— Я потеряла сознание... после того, как меня ударили по лицу?

Это так неубедительно, а я-то думала, что стала сильнее.

— Пока ты бегала от недостатка сна и еды. — Он берет поднос с тумбочки и ставит его мне на колени. — Кроме того, тебя ударил не просто кто-то. Это был Дэмиен.

— Последний член организации?

Он кивает.

— И ты просто ударил его в ответ?

— Как будто он только что ударил тебя, да.

— Но я была не права.

— То, что ты остановила его, не означает, что ты была неправа.

Я выпрямляюсь в постели, остро ощущая, как сдвигается матрас подо мной.

— Это создаст для тебя проблемы?

— Учитывая, что он смеялся как маньяк после того, как я чуть не сломала ему нос, я бы сказал, что нет. Но опять же, кто знает с таким сумасшедшим ублюдком, как он.

— Может быть, если ты извинишься...

— Ерунда, — прервал он меня. — Ешь. Анна приготовила это для тебя.

— Она... сделала? Я думала, она меня ненавидит?

— Она не ненавидит тебя.

— Я ей просто не нравлюсь?

— Эта неприязнь сейчас на паузе, так как она узнала, что ты была без сознания, защищая меня.

Вот это да. Теперь, должно быть, она и все остальные считают меня слабаком, с которым нужно нянчиться.

— Разве это не твоя комната? — осторожно спрашиваю я, снова внимательно следя за своим окружением и, особенно, за мужчиной, стоящим рядом со мной. Не помогает и то, что простыни пахнут им, и мне приходится впиваться в них пальцами, чтобы не поднести их к лицу и не вдохнуть.

— Это впечатляющие навыки дедукции, — говорит он с ноткой веселья.

— Ты мог бы просто позволить парням отвести меня в пристройку.

В его светлых глазах мелькает тень, а тон становится смертоносным.

— Если под этим ты подразумеваешь, что ты не против, чтобы парни узнали о твоем истинном поле, то мы можем сделать это прямо сейчас.

— Я... не это имела в виду.

— Тогда будь благодарна и заткнись нахрен.

Мои плечи вздергиваются, и по коже пробегает жар.

— Ты не должен говорить со мной в таком тоне. На самом деле, я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. У меня была только законная озабоченность по поводу твоего имиджа. Я не хотела, чтобы ты выглядел странно из-за того, что привел охранника в свою комнату, но, возможно, я перемудрила.

— Так и есть. Пока у меня есть власть, никто не смеет спрашивать меня о моем выборе. Так что позволь мне побеспокоиться о своем имидже и поешь, Саша. Я не буду спрашивать в третий раз.

Я сужаю глаза.

— И что ты намерен делать, если я как-то не соглашусь?

Быстрым движением он ставит тарелку обратно на тумбочку, а затем поднимает меня. В мгновение ока он занимает мое прежнее место на матрасе и усаживает меня к себе на колени.

Я на секунду теряю дар речи, когда меня сдавливают твердые мышцы его бедер и груди. Он обхватывает мою спину и упирается рукой в бедро, затем берет поднос.

— Я... пошутила. Я могу поесть сама.

— Может, ты и шутила, но я точно не шутил. Я же сказала, что больше не буду просить. — Он берет ложку супа и прижимает ее к моим губам. — Открывай.

Я не хочу, но мой рот дрожит. В моей душе разгорается война, когда меня окружает его редкое тепло и запах.

Черт возьми, как хорошо он пахнет весь день. Каждый день.

А теперь, когда он так близко, я вынуждена дышать им вместо воздуха.

— Опусти меня, — бормочу я, сама едва слыша слова.

— Открой рот. Я не буду просить в третий раз.

Я позволяю своим губам разойтись, хотя мне этого не хочется. В то же время я бы не хотела узнать, что он сделает, если я не подчинюсь.

Кирилл — сила природы, с которой не стоит считаться. Я знаю, потому что видела его в действии, и он до смерти меня напугал.

Но, как ни странно, я также нахожу себя очарованной его ненормальным умом.

Он просовывает ложку внутрь, но я не чувствую вкуса еды. Это невозможно, когда все мои чувства находятся в заложниках у этого... загадочного человека.

Акт кормления другого человека должен быть нормальным или, по крайней мере, не настолько важным, чтобы вызывать такое невыносимое напряжение. Однако из-за того, кем является Кирилл, это не так.

Это также связано с положением, в котором я нахожусь.

Каждое его движение источает удушающий контроль, и я безнадежно поймана в его сети. Я смотрю на свои руки в отчаянной попытке рассеять напряжение, которое обвивается вокруг моей шеи, как петля.

— Эм... поздравляю. — Говорю я тоненьким голосом.

Кирилл отправляет мне в рот еще одну ложку супа.

— С чем?

— Получил должность вместо твоего отца.

— Ты так говоришь, как будто есть вероятность, что я этого не сделаю. — Он поднимает бровь.

— Ты сомневалась во мне, Саша?

Каждый раз, когда он произносит мое имя, меня охватывает дрожь. Это особенно усугубляет, когда он делает это таким редким, забавным тоном.

— Сомневалась, но только до тех пор, пока не узнала, что у тебя было два плана, чтобы получить эту должность.

— Два плана?

— Первый — играть героя, спасая твою мать, и тонко подчеркивать, что Константин не сыновний. Второй — покупка голосов на случай, если первый план не сработает.

— Вот тут ты ошибаешься. — Он поглаживает уголок моих губ, чтобы что-то стереть, но его пальцы задерживаются там на секунду слишком долго, ощущая невыносимую чувственность. — Планов было не два, а три.

— Какой третий?

— Избавиться от Константина.

— Ты... планировала убить собственного брата.

— Избавиться от него не обязательно означает убить его. Я более изобретательный.

Я ошибалась. Кирилл не просто опасен. Он буквально угроза.

Я слегка поворачиваюсь в его сторону.

— Тебя не пугает, что у тебя столько врагов?

— Ничего великого не было достигнуто, если у тебя были только друзья. — Он снова гладит мой рот, но на этот раз его большой палец надавливает на мою нижнюю губу, пока она не начинает пульсировать под его прикосновением.

Я чувствую, как обостряется мое осознание под весом его руки, обхватывающей мою спину и бедро. Но самое главное, я не могу игнорировать растущую выпуклость на моей заднице.

Чем больше он гладит и нажимает на мои губы, тем больше становится его эрекция. Холодок пробегает по моему позвоночнику и проникает в самый мозг моих костей.

Мое лицо нагревается, и шея тоже, несмотря на мои попытки держать свою реакцию под контролем.

Это первый раз, когда он прикасается ко мне так явно с того дня во время снежной бури, когда я была ранена. Может быть, это потому, что я думала, что это никогда не повторится, но теперь, когда это произошло, мое тело воскресает к жизни, несмотря на меня.

— Ты покраснела, Саша?

Я пытаюсь сглотнуть, но что-то застревает у основания горла, поэтому я просто качаю головой.

— Твоя кожа выглядит красной.

— Это потому что... мне жарко.

— Это так.

Мое сердце бьется так сильно, что я удивляюсь, как оно не выпрыгивает из своих закромов и не ложится к его ногам.

— Ч-что?

— Что?

Я не могу это сказать. Я хочу, но просто не могу.

Он только что назвал меня горячей. Я слышала это, но я не уверена, реально ли это или моя голова играет со мной.

— Что ты делаешь, Кирилл? — спрашиваю я, наконец, озвучивая мысли, которые проносились в моей голове.

Он ставит поднос на тумбочку. И тут я замечаю, что супа больше нет. Может быть, его уже давно нет, но я ничего не помню о еде.

Он кладет свою большую руку мне на бедро, вызывая ударную волну через тонкий материал рубашки.

Его ледяные глаза пожирают мое лицо в течение одной секунды.

Две.

Три.

— Я пытаюсь решить, трахать тебя или нет.

Я задыхаюсь от собственного дыхания, и любые логические мысли вылетают в окно.

— Ты... что?

— У тебя нет проблем со слухом, так что перестань вести себя так, как будто они есть. — Его свободная рука гладит мою щеку, затем медленно пробирается к моему рту. — Я хотел трахнуть тебя с тех пор, как мы были в той деревне. Я думал о том, чтобы повалить тебя на землю, раздвинуть твои ноги и взять то, что хочу. Я фантазировал о том, как оставлю свои следы на этой полупрозрачной коже и не позволю им исчезнуть. Я представлял, как беру тебя снова и снова, пока ты не закричишь и не заплачешь, умоляя о большем.

Мое тело прижимается к его телу, когда температура достигает точки кипения. Мои уши горят и покалывают, умоляя о большем.

Но это не единственное место, которое пульсирует с каждым спокойным словом из его уст. Мое ядро пульсирует, и мне приходится сжимать ноги. Из-за небольшого сдвига моя задница прижимается к его массивной эрекции.

Я замираю, так боясь дышать, что делаю это лишь небольшими порциями.

— Хотя так соблазнительно раздвинуть твои ноги и трахать тебя, я не буду. Знаешь, почему?

Я качаю головой, пытаясь и безуспешно пытаясь игнорировать всепоглощающее чувство разочарования, которое распространяется через меня.

— Кажется, я не могу понять тебя... пока, и я не связываюсь с возможными врагами.

— Я... не твой враг.

Я была бы давно мертва, если бы была.

Он сужает глаза.

— Ты что-то скрываешь, или, возможно, некоторые вещи. Я ни на секунду не верю, что ты последовала за мной из России только для того, чтобы сделать карьеру телохранителя.

— Тогда почему ты позволил мне сопровождать тебя?

— Я же сказал тебе. Потому что хочу держать тебя под своим контролем.

— Держи врагов ближе, да?

— Что-то вроде этого. — Он впивается кончиками пальцев в мое бедро. — Мы можем исправить ситуацию, если ты исповедуешься.

— Ты не священник, зачем мне исповедоваться тебе?

— Нет, я не священник. Но я могу стать твоим отцом на небесах.

— Я отказываюсь. — Я начинаю толкать его руку, но с таким же успехом могу сдвинуть гору.

— Не упрямься. Я знаю, что ты хочешь меня, Solnyshko. Ты смотришь на меня, когда думаешь, что я не смотрю, и даже возбуждаешься. Я чувствую твое возбуждение прямо сейчас. Если я дотянусь до твоих ног, то тоже почувствую это.

— Жаль для тебя, но я тоже не связываюсь с врагами. — На этот раз, когда я толкаю его руку, он отпускает меня.

Мне удается нормально дышать, только когда я вскакиваю с кровати и встаю на безопасном расстоянии от монстра в сшитой на заказ одежде.

— Если тебе ничего не нужно. — Я киваю и поворачиваюсь, едва сдерживая желание побежать к двери.

— Беги сколько хочешь, Саша, но однажды ты признаешься, и я вознагражу тебя.

Я бросаю попытки выглядеть крутой и перехожу на бег.

Если я откажусь справиться с этими мучающими меня чувствами, они, конечно, исчезнут, верно?

Глава 21

Саша

Спустя три дня у меня загноился синяк от удара Дэмиена, а напряжение в доме возросло.

Юля всегда смотрит на Кирилла так, будто хочет его задушить — что неудивительно, учитывая, что он ее похитил.

Константин стал хитрить и ходить на многочисленные встречи. Юрий сказал мне, что то, что он потерял власть отца, не означает, что он вышел из игры. У него все еще есть влияние матери, и он будет использовать его в полную силу.

Карина выходила из своей комнаты, чтобы понаблюдать за мной или братом, как гадюка, прежде чем убежать в свое убежище и захлопнуть дверь.

Я? Я активно стараюсь избегать Кирилла, как будто от этого зависит моя жизнь.

У меня уходит каждая унция профессиональной силы воли, чтобы смотреть ему в глаза и не думать об ощущении его тела под моим. Его пальцы на моих губах. Его рука обхватывает мое бедро. Его эрекция под моей задницей.

Его дыхание, его запах, его тепло. Все.

Это невозможно забыть. Я даже не успела как следует распробовать, но все равно хочу еще.

И еще больше.

И еще... еще.

Но я не могу. Не могу.

Как бы ни искушал меня Кирилл, как бы ни было трудно сдерживать это жгучее, необычное влечение, именно это я и сделаю.

Он опасен для всего, что я пыталась построить. Я солгала, когда сказала, что он мне не враг. В конце концов, он сын Романа Морозова, и в зависимости от причастности этого человека к убийству моей семьи, он может стать моим врагом.

Последние пару дней я активно изучала систему безопасности особняка. Хотя я ненавидела использовать Максима, я должна была узнать, как все здесь работает. Камеры, сигнализация, охранники, отвечающие за наблюдение.

Самое интересное, что мне удалось выяснить, — это то, что ни в спальнях, ни в кабинете нет камер. Если мне каким-то образом удастся проникнуть туда, не выглядя подозрительно на камерах в холле, я смогу получить кое-какую информацию.

Я бывала в кабинете и раньше, но только когда там были Кирилл и Виктор.

В большинстве ящиков есть ключи, которые Кирилл сменил на парольную защиту. Сейф защищен отпечатками пальцев, так что открыть его может только Кирилл. Но это не имеет значения, потому что я не думаю, что Роман считал свою связь с моей семьей достаточно деликатным секретом, чтобы прятать его в сейфе.

Скорее всего, он считал все это пустяком. Черт, я должна быть готова к тому, что он посчитал это настолько неважным, что не оставил никаких записей.

Я не узнаю, пока не попробую.

Сохраняя бесстрастность, я иду по коридору, ведущему к офису, затем стучу в дверь и пытаюсь открыть ее.

Заперто.

Конечно, заперто.

Тем не менее, я остаюсь там на мгновение, обдумывая лучший и самый быстрый способ взломать замок, не выглядя при этом подозрительно.

— Тебе что-то нужно?

Я вздрагиваю, но тут же прихожу в себя и поворачиваюсь лицом к торжествующему Виктору.

— Я искал Босса.

Каменноголовый мужчина поднимает бровь.

— Перед закрытой дверью?

— Я подумал, может, он внутри. Я постучался.

Он остается безучастным, и мне требуется все, чтобы не дергаться. Клянусь, он делает это специально, чтобы посмотреть, как я буду извиваться.

Но мы больше не в армии, и он не мой непосредственный начальник. Я поднимаю подбородок, но это ничего не меняет в его неприветливых чертах.

— Босс требует тебя на полигоне. Сейчас же.

Лучший способ заставить меня забыть о присутствии Виктора? Его глупый босс. Моя попытка избегать его еще один день провалилась.

— Он сказал, зачем?

— Нет. — Затем он начинает выходить.

Я смотрю ему в спину. Он резко оборачивается, и я делаю вид, что трогаю свои волосы.

— Шевелись, Липовский.

— Я предпочитаю Сашу или, в крайнем случае, Александр.

— А я предпочитаю, чтобы ты не разговаривал, пока нет крайней необходимости, но мы не всегда получаем то, что хотим.

Придурок.

Я следую за ним на тренировочную площадку возле одного из пристроенных домов. По сути, это гигантский спортзал, к которому пристроены крытый бассейн, сауна и медпункт. У охранников здесь есть все, чтобы оставаться в форме изо дня в день.

Нет необходимости спрашивать Виктора о местонахождении Кирилла. Я замечаю его в центре боевых рингов, наблюдающего за поединками критическим взглядом.

Он одет в свои обычные черные брюки и белую рубашку на пуговицах, закатанную до локтей. Он выглядит задумчивым, его руки скрещены, а очки сидят на носу, придавая ему опасный вид.

Вот почему я старалась избегать его с той ночи. Черт, я пыталась свести к минимуму наше время наедине с тех пор, как он узнал мой настоящий пол.

Я просто не могу перестать смотреть на него, как только вижу его. Моему странному осознанию, когда он рядом, нет конца.

Заметив меня, Кирилл приостанавливается, и я сглатываю, прежде чем направиться к нему с насмешливой уверенностью.

Меня успокаивают звуки борьбы других охранников и тот факт, что мы с Кириллом не одни, так что ничего смешного произойти не может.

Он заходит в одно из секционных колец на полу, и я следую за ним внутрь.

Мои ноги останавливаются перед ним, и мне приходится смотреть вверх, потому что он очень высокий.

— Ты звал меня?

— Да. — Он расцепляет руки, позволяя им упасть по обе стороны от него. — Это следующий этап твоего обучения.

— Следующий этап?

— Ты же не думала, что тренировки, которые ты прошла в лагере, на этом закончились? Это было просто укрепление мышц. — Он пробегает по мне взглядом, механически, словно огонь. — Тебе еще предстоит пройти долгий путь.

— Это... потому что удар Дэмиена лишил меня сознания?

— Это потому, что он смог нанести удар, когда ты должна была его задержать. Ты хороший снайпер, но у тебя не всегда есть при себе оружие. В случае рукопашного боя ты окажешься в невыгодном положении и, возможно, погибнешь в считанные секунды. Нам нужно это исправить. На страже.

— Что это за тренировка?

— Простая. — Он подманивает меня двумя пальцами. — Ударь меня.

— Я... могу это сделать?

— Нет, но ты можешь попробовать.

— О чем ты говоришь? Конечно, я могу ударить тебя.

Уголок его губ слегка подрагивает.

— Тогда попробуй.

— Что я получу, если у меня получится?

— Любую награду, которую ты выберешь.

— Ты недооцениваешь меня, не так ли?

— Возможно, это ты себя переоцениваешь. — Он снова манит меня.

— Один удар, да? Куда-нибудь?

— В лицо.

— Мне бы не хотелось портить твои красивые черты.

Редкая ухмылка кривит его губы.

— Ты находишь меня красивым?

Черт.

— Это... здравый смысл.

— Ага. Не волнуйся, Саша. Ты ничего не сделаешь с моими красивыми чертами лица. Теперь ты собираешься стоять здесь весь день?

Я не теряю времени и бросаюсь на него. Он не только уворачивается, но и бьет меня в спину, с легкостью опрокидывая на мат.

Боль пронзает низ живота и спину, но мне удается подняться. Кирилл стоит на месте, выражение его лица спокойно, как у монаха.

Ладно. Я не думала, что это будет легко, но опять же, хотя я лично видела, что Кирилл отличный снайпер, я мало знаю о его боевых навыках. Он швырнул меня в стену, когда я пыталась защитить его от Карины. Он также ударил Дэмиена и нанес ему повреждения, что означает, что у него есть сила.

Он просто предпочитает не показывать ее.

— Еще раз. — Еще один манящий жест двумя пальцами.

Это движение начинает меня бесить.

Я собираю все свои силы и мчусь к нему на полной скорости. Мои ноги уходят из-под ног, и я падаю на землю с еще более болезненным стуком, чем раньше.

На этот раз он даже не дал мне приблизиться. Я смотрю на его нейтральное выражение лица, и теперь я действительно хочу нанести ущерб этим чертам.

— Еще раз.

Я встаю на шаткие ноги, сбрасываю с себя куртку, выбрасываю ее за пределы ринга, затем закатываю рукава рубашки.

Лицо Кирилла остается прежним. Безвременное и безэмоциональное. Оно не меняется. Не когда я испускаю боевой клич и поднимаю кулак, не когда пытаюсь ударить его, ни, конечно, когда он бросает меня на землю. Снова, снова и снова.

Спустя час мне так и не удалось дотронуться до него, не говоря уже о том, чтобы ударить.

Моя рубашка прилипла к спине от пота. Я дышу так тяжело, что почти хриплю, а мои органы словно перестроились от количества ударов, которые я получила.

Он не делает это так, чтобы нанести необратимые повреждения, но он настолько тверд в своих методах подчинения, что я чувствую каждый из них.

Другие охранники окружают нас, закончив свои индивидуальные тренировки.

— Ты справишься, Саша! — раздается сзади меня голос Максима.

Я смотрю в его сторону и показываю ему большой палец вверх. У Юрия, который стоит рядом с ним, не такое ободряющее выражение лица.

Он качает головой, как бы говоря мне сдаться. Что никто здесь не может справиться с Кириллом. Но в том-то и дело. Я просто отказываюсь сдаваться.

— Еще раз. — На этот раз в тоне Кирилла есть суровость. Больше, чем обычно.

Когда я иду на него, он практически отправляет меня в полет через ринг. Коллективное «Ахх» раздается от моих коллег, когда боль взрывается по всему боку.

Дерьмо.

— Еще раз.

Я пытаюсь встать на неустойчивые ноги, но даже я понимаю, что едва могу держаться прямо. Бороться и наносить удары невозможно. Мы уже так долго боремся, а мой кулак ни разу не попал ни в одну часть его тела, не говоря уже о лице.

Черт, он даже не выглядит уставшим или как будто он потратил какое-то количество энергии.

Черт возьми. Это так неловко.

— Сэр, вы не можете войти внутрь. — Срочный голос Виктора разносится по пространству.

Я не уверен, должна ли я быть встревожена или благодарна за прерывание. После смерти Рулана и его людей я не чувствовал такой срочности, как сейчас.

Даже Кирилл, который не менял своего выражения лица все время, пока избивал меня ради спортивного интереса, стал выше, внушительнее и больше, чем в жизни. Переведя дыхание, я взглянула на новоприбывшего.

Это не кто иной, как Дэмиен. Совсем один.

Как рассказал Максим, найти лидера Братвы в одиночку практически невозможно. Во-первых, покушения реальны.

Во-вторых, они, как правило, не хотят умирать.

Третье, и самое главное, иметь телохранителей — это самое логичное и надежное решение.

Я начинаю верить, что у Дэмиена где-то закрутился винтик, потому что он один. Я сомневаюсь, что Виктор и остальные смогли бы остановить его охранников, если бы они появились. Обычно телохранители, особенно из ближнего круга, готовы умереть за своих боссов.

Дэмиен повернулся лицом к Виктору.

— Ты. Прекрати ходить за мной, как чертов потерянный щенок, пока я тебя не пнул.

Виктор не отвечает, но смотрит на Кирилла.

— Мне жаль, Босс. Я не смог его остановить.

— Бла-бла-бла. — Дэмиен скользит перед Кириллом, на лице его маниакальная ухмылка. — Привет, ублюдок.

— Не хочешь объяснить причину своего нежелательного присутствия? — в упор спрашивает Кирилл.

— Теперь я понимаю, кто научил ваших охранников чувству гостеприимства. Должен сказать, ноль из пяти, категорически, блять, не рекомендую.

— Но это все равно не отвечает на мой вопрос.

Дэмиен отталкивает меня с дороги.

— Ты, красавчик, убирайся отсюда.

Он только что назвал меня красавчиком...?

Кирилл не двигается, но он как будто становится еще более пугающим от одного только сурового взгляда. Однако,к огда он говорит, его голос звучит абсолютно собранно.

— Дэмиен. У тебя есть ровно три секунды, чтобы сказать мне, почему ты здесь, прежде чем я тебя вышвырну. Один... три.

Дэмиен ухмыляется и расширяет глаза.

— Зачем еще? Чтобы драться. Конечно.

— С чего ты взял, что я хочу тратить свое время на борьбу с тобой?

— Ты, блять, должно быть, шутишь. Ты дрался с бесполезным красавчиком, который не может нанести удар, чтобы спасти свою гребанную жизнь, и ты называешь драку со мной пустой тратой времени? Что за, и я не могу это подчеркнуть, ебаный пиздец ты несешь?

— Я отказываюсь. — Кирилл проталкивается мимо него и направляется к дому.

Дэмиен следует за ним.

— Да ладно, ты же знаешь, что хочешь.

— Нет, не хочу.

— А если я тебе заплачу?

— Не интересно.

— А если мы поспорим на что-нибудь?

— Все равно не интересно.

— Даже на прибыль?

Кирилл смотрит на него боковым зрением.

— Откуда ты вообще знаешь значение этого слова?

— Если честно, мне на это наплевать, но я в этом разбираюсь, и знаю, что ты понимаешь его значение.

Кирилл продолжает идти, ничего не говоря. Дэмиен следует за ним внутрь, выглядя очень довольным собой.

— Ты в порядке, Саш? — Максим по-братски обнимает меня за плечи, заставляя перестать смотреть на дом.

— Ну, да. Вроде того.

— Если это тебя утешит. — Юрий прижимается ко мне с другой стороны и бьет меня по спине. — Никто из нас не может выиграть у Босса. Он просто... сделан из камня.

— Да, не парься, Саша. — Говорит другой охранник.

— Ты неплохо держался перед его инопланетной выносливостью. — Говорит еще один.

Все они либо похлопывают меня по плечу, либо ерошат волосы, либо бьют по спине. Последний вариант причиняет больше вреда моему ноющему телу, но я улыбаюсь.

Внезапно все смущение и слабость, которые я чувствовал раньше, постепенно исчезают. Я знаю этих ребят не так давно, но они медленно, но верно становятся для меня как семья.

— Давай-ка мы что-нибудь поедим. — Максим и Юрий тащат меня в сторону кухни.

— Дэмиен действительно здесь только для того, чтобы драться? — спрашиваю я Максима. — Или у него есть скрытые мотивы?

— Я думал о том же. — Задумчиво говорит Юрий. — Если бы это был кто-то из других членов Братвы, я был бы уверен, что они здесь, чтобы шпионить, но согласно данным, которые я собрал о Дэмиене, я уверен, что он действительно здесь, чтобы сражаться после того, как он попробовал силу Босса на днях.

— Да, — добавляет Максим. — Я собираюсь сделать дикое предположение и сказать, что он недостаточно искушен, чтобы быть шпионом.

— Однако он может делать это неосознанно. — Говорит Юрий, его тон голоса меняется. — В организации нет абсолютно ни одного надежного человека. Они все хотят быть на вершине, чего бы им это ни стоило.

В том числе и Кирилл.

Он находится на вершине списка людей, которые будут использовать любые методы для достижения своей цели.

Может быть, он и мне начал передаваться, потому что с тех пор, как он попросил меня ударить его и сказал, что вознаградит меня чем угодно, я думаю о важной должности.

Такой, где у меня будет такой же доступ к главному офису, как у Виктора, и я смогу, наконец, расследовать то, что оставил Роман.

Глава 22

Кирилл

Достижение целей не происходит произвольно.

Я не только должен сделать так, чтобы они осуществились, но и каждый путь, по которому идет другая сторона, должен, без сомнения, привести ко мне. У меня нулевой процент погрешности и нетерпимость к ошибкам.

Мои люди знают обо мне, поэтому они не против тренироваться, как автоматы, каждый день, как будто мы все еще в армии.

Это одна из причин, по которой я взял их в Россию в первую очередь. Некоторым нужна была дисциплина, а другие должны были познакомиться с суровым образом жизни и узнать, каково это — жить с чувством лишений.

В отличие от того, что они думали, я никогда не планировал оставаться в армии всю жизнь. Она скучна, слишком строга и не позволяет добиться какого-либо значимого прогресса.

Однако они должны были в это верить, иначе не стали бы вкладывать в это все силы.

Дело не столько в тренировках, сколько в изменении мышления.

Однако я просчитался с отчаянием моего отца, который хотел вернуть меня в Нью-Йорк. Несмотря на всю его цепкость и раздражающее существование, я никогда не думал, что он убьет моих людей — своих людей — только для того, чтобы заставить меня вернуться туда, где, по его мнению, мое место.

После того, как я просмотрел его записи и бумаги, я узнал, почему он это сделал. Его власть колебалась, и его счета пострадали.

Первое произошло потому, что он допустил несколько ошибок и принял сторону не тех людей во внутренних войнах других преступных организаций. В результате он постепенно потерял доверие Пахана. Интересно, что тот, кто завоевал его, сделав правильный выбор, — не кто иной, как Адриан.

Он обладает безупречными навыками сбора информации, скрытным методом работы и держится в тени даже внутри организации.

Самое главное — он принимает правильные решения. Всегда. Каждый раз.

С тех пор как я вернулся, я точно знаю, кто будет моим союзником, и его зовут Адриан Волков. Нет, он не согласился и просто проигнорировал меня, но он уже на моей стороне.

Просто он еще не знает об этом.

Второй ошибкой моего отца в финансовом плане было то, что он попал в список дерьма Юлии, потому что она медленно, но верно отдаляла его от своих банковских людей. Она сделала своей миссией запретить своей семье давать ему кредиты под низкий процент и постепенно разорвала его отношения с ними.

Этого не произошло, когда он был в расцвете сил, нет. Юлия слишком умна, чтобы совершить любительскую ошибку, из-за которой ее могли бы убить. Она ждала, выжидала десятилетиями и была очень терпелива.

Как только болезни начали на него наседать, она выскользнула из своего укрытия, как змея, выхватила власть, ради которой он на ней женился, и начала постепенно передавать ее бесполезному Константину.

В отличие от того, что могут предположить другие люди, я не ненавижу своего брата. Я просто нахожу его крайне... импульсивным. Если бы он получил полную свободу действий, он мог бы и рано или поздно убил бы себя, Юлю и Карину.

Наверное, поэтому мой отец не хотел, чтобы он был у власти, несмотря ни на что.

Он знал, что я лучше подхожу для того, чтобы сохранить его наследие и защитить его маленькую Карину. Каким бы засранцем ни был мой отец, он очень любил мою младшую сестру. После того, как испортил ей жизнь, то есть.

Одна из причин, почему я лучше подхожу, это то, что я хорошо контролирую своих людей, в отличие от этого дурака Константина, который позволяет им делать все, что они хотят.

Это еще и чувство уважения. До России они больше избегали и боялись меня. Но после армии и бесчисленных миссий, которые мы выполняли вместе, они уважают меня как лидера, что, опять же, является еще одной причиной того, что Россия должна была произойти.

Это манипуляция? Возможно. Но для того, чтобы быть на вершине, необходимо, чтобы рядом с тобой были правильные люди.

Я говорю себе, что именно поэтому я практически мучаю Сашу на тренировках. Прошел уже месяц с тех пор, как мы начали, а она все еще чаще всего лежит на земле.

Кто-то другой уже сдался бы. Многие из моих охранников точно сдались, когда я начал это испытание еще в армии. Они просто признавали поражение и продолжали жить дальше.

Но только не Саша.

Каждый день она приходит на тренировочную площадку в тренировочных штанах, которые совершенно не скрывают линию бедер и живота.

Иногда я задаюсь вопросом, только ли я замечаю ее женские черты или все они не замечают.

У нее талия как песочные часы, черт возьми. Да, она это скрывает, но все равно, эти два ублюдка, Максим и Юрий, постоянно с ней сюсюкаются.

Они еще имели наглость спросить у Виктора, могут ли они взять на себя ночное дежурство для Саши, чтобы она могла выспаться.

Я попросил Виктора отпихнуть их своим фирменным недоброжелательным тоном.

Пошли эти двое. Саша останется на ночном дежурстве на неопределенный срок.

Она проводит ночь прямо возле моей комнаты. Я бы предпочел, чтобы она была внутри, но она отказывается. Потому что она тщательно держит дистанцию.

Кроме тех случаев, когда приходит время драться.

Тогда внутри нее вспыхивает огонь, и она превращается в совершенно другое существо.

У нее решимость кошки, у которой время внимания — двадцать секунд. Каждый день она забывает о своем поражении и снова выходит на ринг.

Она делает успехи? Да. Сможет ли она победить меня в ближайшее время? Скорее всего, нет.

Это начинает становиться больше рутиной, чем чем-то другим. Главное событие моего дня — это не попытки создать какой-либо альянс и не медленное ослабление контроля Константина над некоторыми клубами.

Это быть на ринге, ожидая появления Саши с ее вызывающим выражением лица.

Я уже собираюсь направиться туда, когда Виктор появляется перед дверью офиса, как чертов призрак.

— Пошумим немного, а? — я начинаю идти по коридору, и он падает рядом со мной.

— Игорь просит о встрече.

— Зачем?

— Не сказал. Он хочет, чтобы ты был у него дома сегодня вечером

— Хм. Скажи ему, что я буду там.

Этот старик был одним из тех, кто больше всего хотел, чтобы я, а не Константин, занял его место. Я уверен, что это как-то связано со старомодными правилами, по которым старший сын должен унаследовать наследство отца.

— Принято. Поскольку ты сегодня будешь занят встречей, может, поедем в клуб сейчас?

— Нет, у меня тренировка.

— С Липовским?

— Почему это прозвучало как вопрос, если ты знаешь ответ?

— Я ему не доверяю, босс.

— Почему?

— Он просто... подозрительный.

— Какой у тебя массивный аргумент, Виктор.

— Ты и сам это знаешь. Он сблизился с молодой леди.

Я останавливаюсь посреди коридора.

— Карина?

— Да. Она пускает его в свою комнату и просит Анну приготовить для них закуски.

— Почему это плохая новость? На самом деле, это хорошо, что она пускает кого угодно в свою комнату ужасов. Даже меня туда не пускают большую часть времени.

— Серьезно?

— Что?

— Он может воспользоваться ею, босс.

Я смеюсь, а он смотрит на меня, как на инопланетянина, поэтому я останавливаюсь и напускаю на себя серьезное выражение лица.

— Я отрежу ему голову, если это случится.

— Это не значит, что это его остановит. Не лучше ли предотвратить эту ситуацию до того, как она произойдет?

— Он не собирается воспользоваться Кариной. Я обещаю.

— Почему ты так уверен?

— Его... скажем так, привлекают мужчины.

— Он действительно похож на гея.

— Это так?

— Не нужно быть гением, чтобы понять это.

— Тогда почему ты решил, что он воспользуется моей сестрой?

— Тот факт, что у него функциональный член.

Я подавляю желание снова рассмеяться, и Виктор сужает глаза.

— Он вел себя странно перед твоим офисом некоторое время назад.

— Странно?

— Он притворился, что пришел постучать в дверь и поискать тебя.

— И как это странно?

— Дело в том, что на прошлой неделе я снова застал его за тем же занятием. И еще один раз сегодня утром. Я просматривал видеозапись с камер наблюдения и засек, как он две секунды смотрел на замок, прежде чем уйти.

— Ты следишь за ним, Виктор?

— За ним нужно следить.

Интересно. Это значит, что у Саши что-то есть в офисе. Или, возможно, она что-то ищет.

Что это может быть?

— Позволь мне позаботиться о нем. Не вмешивайся и перестань следить за ним.

— Но, сэр...

— Не вмешивайся, Виктор. Это приказ.

Он поджимает губы в знак явного неодобрения, но не настаивает на этом.

Однако его слова наталкивают меня на множество мыслей. Например, мотивы приезда Саши в Нью-Йорк.

***

Во время сегодняшней тренировки Саше удалось коснуться моей груди. Это был не удар, и она сразу после этого упала, но на ее лице была победная улыбка.

Как будто она сделала то, что собиралась сделать с самого начала.

Она не злорадствовала, не пыталась даже засчитать этот контакт как очко, но она смотрела на меня такими вызывающими глазами, что меня аж передернуло.

Нет. Меня напрягает мысль о том, какой взгляд я мог бы вложить в эти глаза.

— Пойдем. Я знаю, как правильно поступить, чтобы ты мог расслабиться. — Максим берет ее за плечо, и она опирается на него, чтобы идти. Мои глаза сужаются, но я быстро это скрываю.

Правильно поступить, чтобы помочь ей расслабиться.

Так он сказал, если только я не ослышался. Я собираюсь последовать за ним, когда звонит мой телефон.

Я полностью готов проигнорировать его, но сестра редко звонит мне.

Мое внимание остается приковано к Саше, исчезающей вместе с Максимом в пристройке, когда я беру трубку.

— Что я могу для тебя сделать, Кара?

— Я сказала, чтобы ты перестала меня так называть!

— Ладно, ладно. В чем твоя проблема?

— Мне нужна проблема, чтобы позвонить тебе?

— Нет, но должна быть причина. — И она еще не угрожала убить меня во сне.

— Мне нужна услуга — нет, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.

— Я отказываюсь.

— Что... но почему? Ты даже не знаешь, о чем я хотела попросить.

— Ты хочешь, чтобы Саша был твоим личным телохранителем, нет?

— Как ты...? В общем, да, и ты собираешься отдать его мне.

— Он не игрушка, Кара.

— Мне все равно. Я хочу, чтобы он был моим телохранителем.

— Мой ответ все тот же.

— Но... но у тебя их тысяча. Почему ты не можешь пощадить Сашу?

Хотел бы я знать ответ на этот вопрос.

— По-прежнему нет.

— Я голосовала за тебя на днях. Ты должен мне услугу, чертов ублюдок!

— Я не просил об услуге, и уж точно не соглашался быть твоим должником.

— Ты гребаный манипулятор, макиавеллист, психопатический мудак без морального компаса. Я клянусь, блять...

— Я попрошу Анну принести тебе травяной чай. Помогает при волнении. — Затем я вешаю трубку.

Я почти представляю, как она швыряет ближайший предмет в стену, и хотя не хочу, чтобы она поранилась, я также не пойду ее проверять.

Проблема Карины в том, что ее избаловали, приютили и она не имеет связи с внешним миром.

Раньше я мог предоставить ее самой себе, но теперь я больше не буду давать ей то, что она хочет, только потому, что она об этом просит.

После того как у нее развилась хроническая тревожность из-за жестоких методов воспитания Романа, он стал баловать ее, вероятно, из чувства вины. Он также не думал, что она имеет значение в великой схеме вещей, потому что она девочка.

Я не совершаю его ошибку.

Хотя у меня на столе лежит тысяча документов, ожидающих рассмотрения, я делаю очень «логичный» выбор — последовать за Сашей и Максимом.

Мне никогда не нравилось то, как они сблизились после армии. Юрию тоже, хотя этот ублюдок умнее и знает, как и когда держать дистанцию.

У Максима практически отсутствует чувство самосохранения, и он может случайно оказаться — окажется — с отрубленной головой очень скоро.

Мне удается избежать постоянной слежки Виктора, так как он занят наблюдением за остальными, и проскользнуть в дом.

Вскоре после этого я вижу Максима, который бежит по коридору, крича:

— Сейчас принесу прохладительные напитки. Иди впереди меня.

Впереди меня.

Я жду несколько мгновений после того, как Максим исчезает в направлении кухни, а затем направляюсь в противоположную сторону.

Оказывается, место, куда Максим хотел, чтобы Саша пошла впереди него, — это сауна.

Я останавливаюсь и засовываю руку в карман, затем сдвигаю очки на нос. Неужели эта женщина собирается потеть в сауне вместе с... Максимом?

Проходит несколько минут, прежде чем я пытаюсь унять огонь, разгорающийся в моей груди. Частично мне это не удается, потому что, когда Максим появляется снова, с двумя напитками в руках, я искренне думаю, почему бы мне не свернуть ему шею.

— Босс, — говорит он с недоумением. — Вам что-нибудь нужно?

— Да. Мне нужно, чтобы ты занялся расследованием дела Игоря и его людей. Возьми с собой Юрия.

— Сейчас?

— А когда еще?

— Эээ... давайте я хотя бы отнесу это Саше и скажу, что мне надо идти.

Я незаметно беру напитки из его рук.

— Я так и сделаю. Иди.

Он не выглядит довольным приказом, но уходит, хотя это занимает у него мгновение, и он оглядывается на меня, как бы размышляя, не выдает ли кто-то себя за меня.

Максим проработал со мной всю жизнь и знает, что я никогда не приношу напитки, не держу их и даже не предлагаю их подать. Поэтому эта сцена должна казаться ему чужой.

Убедившись, что он ушел, я толкаю дверь в раздевалку сауны, открываю ее, ставлю напитки на скамейку и поворачиваю замок изнутри.

Раздевалка кажется пустой, но затем в одной из ванных комнат возникает суматоха — шорох одежды и негромкое ругательство.

— Одну минуту, Макс! — зовет она. — Я выйду через секунду.

Макс.

Так она называет его, когда они остаются наедине.

Чертов Макс.

Я не ломаю дверь в ванную только потому, что у меня есть план получше.

Я снимаю рубашку, обувь, брюки и трусы-боксеры, затем вешаю их в один из шкафчиков. Обернув полотенце вокруг талии, я иду в сауну и добавляю в яму еще угля, чтобы стало невыносимо жарко.

Затем усаживаюсь на деревянную скамейку и наблюдаю за входом. Через несколько минут в дверях появляется Саша, одетая в банный халат. Волосы у нее теперь длинные, спадают на затылок. Обычно она завязывает их в маленький хвостик, но не сейчас.

Даже с опущенной головой, когда она сосредоточенно завязывает пояс, она выглядит совсем как женщина, которую она потратила много времени и усилий, чтобы скрыть.

— Это первый раз, когда я это делаю. Обещаешь, что будет не слишком жарко?

— Боюсь, что не могу.

Она вскидывает голову, и я наслаждаюсь тем, как ее губы раздвигаются, а кожа за доли секунды приобретает глубокий оттенок красного.

Терпение — моя самая сильная сторона, но, похоже, это не тот случай, когда дело касается этой женщины.

Пришло время ей узнать, почему не стоит со мной возиться.

Глава 23

Саша

Сильные мурашки пробегают по моей коже в невыносимом хаосе.

Моя первая мысль — бежать.

Бесполезно рассматривать другие варианты, все они приведут к полуголой загадке передо мной.

Кирилл неторопливо расположился на одной из деревянных скамеек, полотенце свободно обернуто вокруг его талии, намекая на чернильную линию V и дразня мышцы живота.

Его кожа блестит от влаги, привлекая еще больше внимания к его упругому, рельефному прессу. Несмотря на слабый оранжевый свет в сауне, все в нем бросается в глаза — его татуировки, его мускулистое превосходство и его чудовищная сила.

Пряди его теперь уже более длинных волос бессистемно падают на крепкий лоб, некоторые из них маскируют нечеловеческий цвет его ледяных глаз.

Опасные, неземные глаза.

В Кирилле нет ничего праздного, даже если его непринужденная поза стремится убедить меня в этом.

Он просто не тот, кого можно легко и просто принять. Я знаю его уже несколько месяцев, но все еще чувствую себя в его компании так же необычно, как и в первый день знакомства.

Опираясь на локти, он наклоняет голову в мою сторону.

— Ты собираешься стоять здесь весь день?

— Где Макс?

— Максиму надо было бежать по делам.

— Я... просто вернусь, когда ты закончишь.

— Ерунда. Заходи.

Я ерзаю на ногах, не желая двигаться ни в его сторону, ни на улицу. Я застряла посередине, где мой разум и тело борются за доминирование, и ни один из них не выходит победителем.

— Это приказ, Саша. Иди сюда.

Я поджимаю губы, даже когда тяжесть сваливается с моей груди, когда он лишает меня выбора. Мне хочется думать, что я не хотела этого, но я должна это сделать.

Теперь это полностью вышло из-под моего контроля.

И по какой-то причине это делает мои движения более легкими и непринужденными.

Закрыв дверь, я сажусь на ступеньку ниже Кирилла, изо всех сил стараясь не попасть под его дестабилизирующий взгляд.

Не знаю точно, из-за температуры или из-за моей назойливой компании, но я начинаю обильно потеть за считанные секунды. Халат ощущается как толстое одеяло, эффективно подавляющее мое дыхание. Но под ним на мне только трусы-боксеры, поэтому я ни при каких обстоятельствах не могу его снять. Я собиралась не снимать и грудную повязку, но подумала, что это будет неудобно. Трусы-боксеры — это уже боль. Разве люди вообще должны носить нижнее белье в саунах?

Воздух сгущается от напряжения и тишины, оба пытаются пересилить друг друга в борьбе за доминирование. Моя кожа превращается в лаву, но я не двигаюсь, боясь изменения статус-кво больше, чем того, что меня сожгут заживо.

В каком-то смысле моя драматическая реакция на сложившуюся ситуацию связана с тем, что я заперта с ним в одной комнате, но я была бы наивной, если бы считала это единственной причиной.

Кирилл — манипулятор, безэмоциональный монстр с искаженным чувством морали, и все же меня никогда так не тянуло к другому человеку, как к нему.

Это нелогично, это безумие, но, боюсь, я больше не могу это отрицать.

— Не слишком ли здесь жарко? — спрашиваю я в полушутливой попытке убить тишину.

— Почему ты так хорошо говоришь по-английски, хотя родилась и выросла в России?

— У меня был частный американский репетитор. — Я прикусила нижнюю губу.

Не выдаю ли я слишком многого? Эту привычку я выработала в армии. Кирилл был единственным начальником, которого я считала достойным уважения, и поэтому отвечать на его вопросы стало естественным. Но обычно я тщательно обдумывала, чтобы не выдать ничего о своей биографии.

Может быть, дело в жаре или в том, что я чувствую его присутствие за своей спиной, но что-то заставило меня сейчас совершить серьезный промах в рассуждениях.

Может быть, он не заметил или был слишком занят, наслаждаясь сауной...

— Так ты была богатой молодой леди.

То, как он это произносит, означает, что он подозревал об этом все это время. Дерьмо. Дерьмо.

— Я... не была.

— Конечно, Саша. Скажем, обычный русский говорит как дворяне и имеет частных репетиторов.

— И много ли ты знаешь русских дворян? — я стараюсь говорить непринужденно, хотя и волнуюсь. Неужели я была недостаточно осторожна? Я думала, что избавилась от своих старых манер за годы, предшествовавшие уходу в армию.

Но опять же, Кирилл — не просто человек. Он настолько наблюдателен, что это пугает.

— Юлия и ее дальняя семья — русские дворяне. Почти уверен, что вы с ней знакомы.

— Я... не веду себя и не говорю, как твоя мать.

— Нет, но раньше ты вела себя так, и, как бы ты ни старалась это скрыть, черты все равно остались. Так почему бы тебе не сказать мне свою настоящую фамилию?

Мое тело напрягается, и я думаю, что меня сейчас вырвет от нервов, разрывающих низ живота. Первое, что приходит в голову, — убежать, но это было бы не больше, чем дать Кириллу шанс, которого он так долго ждал.

Поэтому я делаю успокаивающий вдох и говорю как можно увереннее.

— Ты прав, моя семья была богатой, и дела у нас шли хорошо, но мы обанкротились примерно в день моего шестнадцатилетия, и мне пришлось пойти в армию, чтобы выжить.

Это только полуправда, но она достаточно правдоподобна, чтобы Кирилл не стал допытываться.

Однако молчание ощущается как тяжесть на груди. Оно не только некомфортно, но я чувствую, что Кирилл делает это специально, чтобы заставить меня раскрыть свои самые глубокие, самые темные секреты.

— Я впервые в таком месте. А ты как? Ты часто ходишь в сауну? — промурлыкала я.

— Хм... — он говорит задумчиво, почти сонно.

Я оглядываюсь и вижу, что он опирается на оба локтя, глаза закрыты, а ноги беспечно раздвинуты, открывая вид на его член через отверстие в полотенце.

И он... твердый. Или, по крайней мере, приближается к этому.

Это один из тех случаев, когда я должна отвести взгляд. Но есть одна проблема — я не могу заставить себя это сделать. На самом деле, я наклоняю голову в сторону, чтобы лучше видеть.

Не помогает и то, что я горю с того момента, как вошла сюда. От этого вида воздух становится еще горячее, даже кипит.

— Нравится то, что ты видишь?

Хрипловатый голос застает меня врасплох, и я глотаю воздух, задыхаясь от собственного дыхания.

— Н-нет.

— Ты все еще любуешься моим членом, Саша.

Я смотрю вперед, мои щеки словно горят. Черт возьми. Почему я должна быть такой очевидной?

— Ты выглядишь неловко. — Его греховный голос разносится в воздухе. — Может быть, тебе жарко и не по себе?

Я ненавижу его непринужденный голос, когда я нахожусь на грани извержения. Ненавижу, как он может так влиять на меня одним лишь звуком своего греховного голоса.

Позади меня раздается шорох, прежде чем он появляется рядом со мной, словно демон, выползающий из ада. Я замираю, мое дыхание застревает в горле.

Что-то холодное касается моей перегретой кожи, и я осторожно смотрю в сторону, чтобы увидеть Кирилла, прижимающего стакан с алкоголем к моей щеке.

Но проблема не в этом. Он близко, слишком близко. Так близко, что я могу проследить, как капельки пота скользят по его ключице, к груди, а потом вниз...

Я ловлю себя на том, что не успеваю коснуться места, где остановилась капелька. Я веду себя как большая извращенка, и самое ужасное, что я не могу это остановить.

Наверное, потому что от жары мой мозг закипает.

Обычно я лучше контролирую свое либидо. Как тогда, в той деревне. Я отвергла его тогда и снова две недели назад.

Но почему мне казалось, что вместо этого я отвергаю себя? И, может быть, все эти отказы действуют на меня и довели до такого состояния, когда я стою на краю.

— Хочешь выпить? — его голос понижается, такой зловещий по своей природе, что я даже сглатываю.

Я тянусь за стаканом, но он держит его на расстоянии вытянутой руки.

— Я не говорил, что это будет бесплатно.

— Я могу пойти и купить себе выпивку.

— Можешь, но не пойдешь, потому что я тебе не позволю.

Его свободная рука скользит по воротнику моего халата, едва заметно касаясь пальцами кожи груди. Я вздрагиваю, мои губы раздвигаются, когда я пытаюсь и не могу подавить свою реакцию.

Затем, одним сильным движением, он стягивает халат. Мои груди подпрыгивают, и пояс расстегивается, открывая черные трусы-боксеры.

Я задыхаюсь, когда реальность ситуации становится очевидной.

Я не только полуголая, но и не двигаюсь и не пытаюсь прикрыться. Почему я не двигаюсь...?

Кирилл проводит пальцем от точки пульса на моей шее, вниз к ключице, а затем по склону груди.

В воздухе раздается странный звук, и я с ужасом понимаю, что он исходит от меня. Никогда прежде меня не касался такой уровень ослепляющего контроля.

Здесь нет ни колебаний, ни медленного исследования, как это было с моим школьным парнем. И Кирилл определенно не мальчик.

Он мужчина, который точно знает, что делает, и обращается со мной с неоспоримой твердостью.

Я парализована на пути его безумия. Какая-то часть меня кричит, чтобы я прекратила это. Есть причина, по которой я не должна хотеть этого мужчину, но я не могу достучаться до своего мозга, чтобы понять, что это за причина.

Я потерялась в тумане, из которого не могу выбраться. Мое сердце и тело настроены на монстра в облике мужчины.

Монстру, которому я не могу сопротивляться.

Его пальцы обхватывают мой напряженный сосок, и он щиплет его. Меня пронзает электрический разряд, и я задыхаюсь от смеси удовольствия и боли.

— Ты такая чертовски красивая. — Он снова выкручивает мой сосок, сильнее, с уверенным намерением, от которого мне хочется плакать. — Соблазнительная. — Еще один щипок, и еще больше мучений. — Неотразимая. — На этот раз он тянет, добавляя безумное трение, которое начинается в моих сосках и заканчивается прямо между ног.— И самое худшее, что ты даже не догадываешься, что ты такая. Вот почему ты продолжаешь выставлять себя напоказ так невинно, чтобы все видели, но мы не можем этого допустить, не так ли? Я единственный, кто знает, как ты прекрасна, не так ли?

Он прижимает меня к груди, чтобы я легла на скамейку и распахнутый халат.

Мне кажется, что я сейчас упаду в обморок, но это связано не столько с температурой, сколько с мужчиной, который нависает надо мной, как бог. Его колени стоят по обе стороны от меня, и его лицо под этим углом выглядит гораздо более привлекательным.

— Ответь мне, Solnyshko.

При этих словах внутри меня вспыхивает огонь, и я сжимаю ноги, кивая.

Его глаза становятся темно-синими, неземного цвета, расплавленными. Его внимание не покидает меня, пока он наливает половину напитка на мою грудь. Я вздрагиваю, когда холодная жидкость касается моей горячей кожи и стекает по бокам.

— Я единственный, кто видел эти великолепные сиськи, верно?

Я теряюсь в догадках из-за одного маленького факта. Он только что назвал меня великолепной?

— Значит ли молчание, что какой-то другой ублюдок видел твои сиськи, Саша? — Его пальцы впиваются в чувствительную плоть моей груди.

Я качаю головой.

— Нет.

— Только я?

— Только... ты. — Иногда, нет, я всегда ненавижу то, что ему известны те части меня, о которых я никогда и никому не рассказывала.

Но в то же время мне нравится это чувство... близости. Есть что-то, что известно только нам двоим, и так будет всегда.

Голова Кирилла опускается между моих грудей, и он втягивает сосок в рот. Я хватаюсь руками за края скамейки, чтобы не упасть.

Его колени прижимаются к моим бокам, зажав меня между его большими, мускулистыми бедрами. У меня легкое головокружение, но и... странная защита.

Продолжая щипать и выкручивать мой второй сосок, он кусает, сосет и забавляется с тем, который находится в его горячем, порочном рту. Этот цикл повторяется снова и снова, пока я не думаю, что потеряю сознание от переполняющих меня ощущений.

— Ты на вкус как афродизиак. — Говорит он вокруг моего соска, а затем его язык прогоняет алкоголь вниз к моему животу.

Я пытаюсь сжать ноги, но Кирилл без труда разводит их и стягивает с меня трусы-боксеры, а затем отбрасывает их в сторону.

Первая мысль в голове — спрятаться, но я не могу отвести взгляд от похоти на его лице. Или от того, как сжимается его челюсть, когда он видит меня обнаженной.

Этот мужчина, который обычно кажется таким далеким, сейчас ближе всех, и он хочет меня. Только меня. Сашу.

Это знание заставляет воображаемый узел в моем горле исчезнуть. Но как раз когда я начинаю расслабляться или, по крайней мере, поддаваться этому безумию, Кирилл выливает остатки напитка на мою киску.

Я шиплю из-за разницы в температуре, но это шипение переходит в вздох, когда он закидывает мои ноги себе на плечи и погружается в меня.

Он не обгладывает и не сосет, он прямо проникает своим языком внутрь меня.

Все мое тело отшатывается, и я бы упала со скамейки, если бы он не держал меня. Кирилл трахает меня языком, разрывая меня на части с каждым входом и выходом.

Нарастание напряжения поражает меня. Я не смогла бы удержаться, даже если бы захотела, а он не дает мне времени перевести дыхание.

Его пальцы впиваются в мои бедра, когда он увеличивает темп. У меня помутнело в глазах, и я застонала, развалившись на его языке. Мои ноги дрожат, влага стекает по щеке, но я кричу и двигаю бедрами.

Кирилл не останавливается на моем оргазме. Он тоже не медлит. На самом деле, он слизывает каждую каплю алкоголя с моих складок и клитора. Он кусает мои внутренние бедра и оставляет следы, которые я уже чувствую.

Жизнь не готовила меня к тому, что происходит. На этот раз меня накрывает сильная волна из ниоткуда, и я думаю, что сейчас потеряю сознание.

Это извержение.

Это полное и абсолютное... безумие.

Голова Кирилла выглядывает у меня между ног, и он слизывает с губ мое блестящее возбуждение.

Не знаю, почему мне кажется, что он никогда не был так красив, как сейчас. Весь в татуировках, высокий и красивый.

Он тоже монстр, но, возможно, монстры делают это лучше, чем другие.

— Почему... ты плачешь? — спрашивает он с ноткой темноты.

Я вытираю щеку, и тут я понимаю, что влага, которую я почувствовала, была не потом, а слезами.

— Я... не знаю.

— Ты ненавидишь это?

— Не то чтобы ненавижу... — скорее, я это слишком сильно люблю.

Но Кирилл не ждет, пока я договорю вторую часть. Он снова между моих ног, его опытный язык трахает меня до беспамятства.

Он делает это снова и снова, пока я не могу больше терпеть.

Пока действительно не теряю сознание.