Крутые повороты: Из записок адмирала

Ю.А. ПАНТЕЛЕЕВ[94] ЧЕЛОВЕК НЕСГИБАЕМОЙ ВОЛИ

Бывает так — встречаются люди в ранней молодости, а затем жизненные циклоны разносят их в разные стороны, но связи не теряют, хотя иногда и на больших расстояниях, но хорошо видят друг друга. Так случилось и у меня с Николаем Герасимовичем Кузнецовым.

Был мрачный, прохладный осенний день 1926 года в городе Николаеве. Большая старинная казарма из красного кирпича с высокими потолками располагалась далеко за городом, ни домами, ни лесом не окруженная. В казарме этой размещалась команда крейсера «Червона Украина», достраивавшегося на Николаевском судостроительном заводе на реке Буг. Корабль должен был в ближайшее время войти в состав Черноморского флота. Ежедневно для укомплектования экипажа крейсера в казарму прибывали партии матросов разных специальностей и группы командиров, окончивших военно-морские училища.

Поеживаясь от сырого прохладного воздуха, я сидел с рассыльным краснофлотцем в комнате дежурного командира по команде, попивая крепкий флотский чай и периодически подбрасывая в большую печку сухие поленья дров. Казарма тогда еще не имела парового отопления, поэтому там стояли десятки большущих старинных печей. Старший помощник командира крейсера был болен, и я его замещал. И вот слышу громкий бодрый голос в коридоре: «Где у вас командир помещается?» Кто-то ответил: «А вот в конце коридора открывается дверь». Не прошло и минуты, как в комнату бодро вошли три молодых стройных командира, держа в руках какие-то документы. По блестящему, наглаженному форменному обмундированию и особенно брюкам со складкой-стрелкой, блестящим, еще не мытым двум нашивкам на рукавах я сразу понял, что прибыли служить молодые вахтенные начальники, только что окончившие Военно-морское училище имени М.В. Фрунзе. Они еще застали собиравшегося покинуть казарму командира крейсера Н.Н. Несвицкого. Он посмотрел предписания командиров и на каждом из них написал краткую резолюцию «Ст. пом.» Это означало — идите к старшему помощнику. Так как никаких других указаний дано не было, молодежь и явилась ко мне. Зная «разговорчивость» Несвицкого, по существу, очень доброго человека, но до крайности молчаливого, и видя смущение прибывших, я постарался сгладить их первое впечатление, ибо все это сам пережил год тому назад. Выше, представительнее других мне показался Кузнецов Н.Г. Я даже про себя подумал: «Прямо гвардеец какой-то». Он оказался и разговорчивее своих товарищей. Спрашиваю: «Как доехали, обедали ли?» Вижу смущенную улыбку, двое молчат, а Николай Герасимович прямо объявил: «Признаться, ничего не ели еще». Меня подкупила такая откровенность, я даже ей обрадовался. «Чудесно, сейчас все организуем», — ответил я и вызвал к себе дежурного по камбузу. Хотя ужин команды уже закончился, но прибывшие были накормлены. Через некоторое время ко мне явился Кузнецов и от имени прибывших поблагодарил за ужин. На вечерний чай я пригласил Кузнецова к себе в комнату дежурного по команде. Рассказал ему о крейсере, его командире и специалистах. Кузнецов поведал мне о последних днях в училище, об общих знакомых по Балтике. Кузнецов, оказывается, очень любил парусное дело и, будучи курсантом, любил ходить на шлюпке под парусами. А ведь парус был и моим увлечением. Это, конечно, сделало нашу беседу живой и сблизило нас. Пробеседовав до ночи, чувствовалось, что мы познакомились довольно близко и, видимо, взаимно были удовлетворены.

На заводе шла приемка различных механизмов строящегося крейсера. В этой ответственной работе в специальных комиссиях участвовали все командиры крейсера. Н.Г. Кузнецов участвовал в приемке пожарной системы и еще чего-то. Работали мы целыми днями до темноты. Иногда днем, встречаясь с Кузнецовым, я стал замечать, что он не производит впечатления робкого новичка, голос его звучит уверенно, что ему не ясно — он спрашивает у заводских инженеров. Я давно был знаком с председателем комиссии по наблюдению за строительством корабля (сокращенно: комнаб) Дроздовым — симпатичным корабельным инженером очень высокого роста. Так вот, как-то, идя вместе с завода домой и делясь впечатлениями о ходе приемок на корабле, он мне говорит: «Вы, Юрий Александрович, давно знаете Кузнецова?» Я ответил, что знаю его не более двух месяцев. Дроздов помолчал, а затем произнес: «Удивительно хорошее произвел на меня он впечатление… довольно скромен и очень деловой, разбирается во всем до деталей, совсем не так, как другие. Вот увидите этот пойдет далеко». Я согласился с Дроздовым и стал еще больше приглядываться к новому вахтенному начальнику. Прогноз вскоре оправдался. Крейсер, вступив в строй, начал усиленно проводить боевую подготовку, часто выходить в море. С нами выходил в море и командующий флотом М.В. Орлов. Он тоже внимательно приглядывался к вахтенному начальнику Кузнецову, к тому, как смело и решительно он отдает команды рулевому и сигнальщику. После одного из многодневных выходов в море комиссар крейсера Кедрин, очень общительный человек, сообщил на мостике командиру, что комфлот обратил свое внимание на Кузнецова и сказал Кедрину, чтобы тот посматривал за ним. «Из него выйдет толк», — добавил Орлов, прощаясь с комиссаром. Все это я отчетливо слышал, так как был старшим штурманом крейсера и по должности стоял на мостике рядом с командиром. А волевые качества у Николая Герасимовича действительно проявились и совершенствовались с каждым днем его службы на корабле.

Мне хорошо помнится один эпизод из нашей совместной службы. В годы строительства флота вахтенных начальников с законченным военно-морским образованием не хватало. Поэтому вахту часто несли командиры из бывших унтер-офицеров царского флота — специалистов своего дела, но вахтенную службу на ходу они знали плохо, особенно навигацию и лоцию. Поэтому штатные командиры-штурманы, имевшие неспециальное образование, чувствовали себя на мостике полными хозяевами, на вахтенных начальников обращали мало внимания и отдавали команды рулевым и сигнальщикам, минуя вахтенного начальника. В те часы на вахте стоял Н.Г. Кузнецов. Определив место корабля и получив разрешение командира поворачивать на новый курс, я отдал непосредственно рулевому команду ложиться на такой-то курс. Кузнецов все это слышал и молчал. Когда крейсер лег уже на новый курс, он отозвал меня на крыло мостика и не грубо, но очень четко и негромко сказал: «Послушай, Пантелеев, на вахте стою я и за движение корабля отвечаю по уставу… команды рулевому об изменении курса должен подавать я… иначе я здесь не нужен, да это требует и устав… если ты не согласен, придется доложить командиру…» Кузнецов был абсолютно прав, я тоже хорошо знал устав. Нас — штурманов — избаловали приведенные выше обстоятельства, и мы перестали как-то считаться с вахтенными начальниками. Я улыбнулся и, помню, ответил тогда Николаю Герасимовичу: «Ладно, ты прав, учтем». Найдя удобную минуту, я тогда же рассказал о нашем разговоре командиру крейсера. Он выслушал меня и как всегда буркнул: «Что же, Кузнецов прав, учтите». Отношения наши не испортились.

Через некоторое время Н.Г. Кузнецов был назначен старшим вахтенным начальником крейсера и в этой должности вскоре показал свои достоинства. Обучая краснофлотцев гребле и хождению под парусом, я заметил, что шлюпка Н.Г. Кузнецова всегда обгоняла шлюпки других рот как под веслами так и под парусом. Среди командиров в кают-компании о Кузнецове заговорили как о молодом, но дельном моряке, любящем морское дело, море и корабль. Кают-компания у нас была очень дружная. По вечерам мы собирались в ней. Кто-нибудь играл на пианино, другие подпевали любимые песенки. Правда, играли плохо и пели несвязно, но Николай Герасимович любил петь какие-то свои песенки, мы подтягивали ему. Некоторые командиры были остроумными рассказчиками каких-либо историй из своей жизни, вызывавших общее оживление и смех. Николай Герасимович очень любил военно-морскую историю, видимо, он много читал о морских войнах прошлого. Мы разбирали события, разбирали и критиковали действия иностранных флотоводцев. Заводилой этих, по существу, научных дискуссий всегда был Н.Г. Кузнецов. Мы много — до хрипоты — спорили, но все это как-то сближало нас, и все мы становились друзьями.

Но особенно ярко Н.Г. Кузнецов проявил себя в Константинополе, куда в мае 1927 года с визитом пришли крейсер «Червона Украина» с тремя миноносцами для сопровождения в Афганистан Амамула-хана В один из вечеров старший помощник командира М.М. Оленин с группой командиров были приглашены турецкими офицерами на дружеский вечер. За старпома остался старший вахтенный начальник Н.Г. Кузнецов. И представьте наше удивление, когда, возвращаясь ночью на корабль, мы увидели крейсер стоящим на рейде совершенно без огней, на палубе, видимо, были разнесены пожарные шланги, ибо с бортов лились струи воды, из трубы вылетали крупные искры, и видно было, как по палубе метались темные фигуры моряков. На катере воцарилась гробовая тишина. Старпом Оленин мрачно произнес: «Неужели командир затеял ночью пожарную тревогу, да еще в Турции…» Не верилось, но что-то страшное случилось. На крейсере в тот день поздно вечером вспыхнул пожар в кочегарке рядом с <…> Горшков тоже был на берегу, за него остался трюмный механик Н.Л. Лобановский. Н.Г. Кузнецов, услыхав пожарную тревогу, немедленно кинулся в кочегарку и стал принимать решительные меры по ликвидации пожара. Затем вызвал боцманскую команду и сумел быстро накрыть чехлом трубы, чтобы прекратить доступ воздуха к месту пожара. Перегородки соседнего артпогреба сильно нагрелись, угрожая взрыву боезапаса. Н.Г. Кузнецов не растерялся и приказал немедленно включить орошение. Температура переборки стала падать, и вскоре пожар вообще прекратился. Н.Г. Кузнецов приказал форсировать введение второго котла, и через короткое время свет вновь оживил корабль. Убрали шланги и приступили к приведению труб в порядок. Они от пожара, конечно, потеряли свой обычный блеск, покрылись обгорелой краской. Утром все сияло чистотой, а турки так и не узнали о нашем пожаре, приписав почти часовое затемнение обычной учебной тревоге. Это происшествие подняло авторитет Н.Г. Кузнецова в глазах всего личного состава главным образом за быстроту, смелость и решительность всех правильных действий.

Осенью 1929 года мы участвовали в большом учении флота в районе Одессы. На корабле присутствовали народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов и еще ряд высокопоставленных военных деятелей. По ходу учения нужно было быстро спустить баркас, посадить в него десант и высадить у Дофиновского лимана. Командир поручил это осуществить Н.Г. Кузнецову. На мостике находился К.Е. Ворошилов с сопровождающими его начальниками, которые внимательно следили за всеми действиями Николая Герасимовича. Погода была не бурная, но с моря шла волна, крейсер без хода качало, и спустить баркас, посадить в него несколько десятков моряков с оружием было далеко не просто. Но Н.Г. Кузнецов с этой операцией блестяще справился. Когда он вернулся с берега, его вызвал на мостик К.Е. Ворошилов, и мы все видели и слышали, как он, пожав Н.Г. Кузнецову руку, сказал: «Товарищ Кузнецов! Вы уже стали опытным моряком, операцию провели успешно. Благодарю вас и передайте благодарность краснофлотцам!»

После учения все начальство съехало с корабля, и мы вошли в одесский порт. За день до ухода домой в Севастополь была получена телеграмма из Москвы о том, что Н.Г. Кузнецов принят в Военно-морскую академию и ему разрешалось срочно выехать в Ленинград прямо из Одессы. Вечером все командиры собрались за чаем в кают-компании, организовав таким образом нечто вроде прощального ужина.

Николаю Герасимовичу сказано было много теплых слов, пожеланий, вспоминали разные интересные комические и трагические случаи из нашей совместной службы на крейсере. Поздно вечером, провожаемый всеми командирами крейсера и краснофлотцами роты, которой командовал Н.Г. Кузнецов, он, очень растроганный, покинул корабль. Все мы ясно видели, какое искреннее расположение и любовь снискал к себе Николай Герасимович.

Я задумался над тем, чем он этого достиг, что особенного сделал? После отъезда Н.Г. Кузнецова мы часто по вечерам вспоминали его и по-разному судили. Создалось общее мнение, что Николай Герасимович был очень прост с людьми, бесхитростен, правдив. Он всегда был готов в большом и малом помочь и помогал товарищам во всем. Н.Г. Кузнецов не умел и не пытался хоть как-нибудь подхалимничать перед начальством или заискивать перед подчиненными. Он мог быть и груб в разговоре с товарищами, но я ясно видел и чувствовал, что это была какая-то искренняя, теплая грубость, и обижаться на нее никто не мог. Больше того, он не боялся и возражать начальству, если чувствовал себя правым. Как-то на одном из учений присутствовал командующий флотом Орлов. Крейсер должен был развить полный ход. Корабль дрожал всем своим корпусом, стрелка указателя скорости ползла вверх и остановилась на цифре 30. Орлов обратился к командиру дивизиона: «Товарищ Шельтинга, это что — предел скорости?» Не подумав или забыв, он сразу ответил: «Так точно». Рядом на мостике стоял вахтенный начальник Н.Г. Кузнецов. Орлов задумался и обратился к нему: «Товарищ Кузнецов, а вы, помнится, на партсобрании говорили, что дали 31 узел, ведь один узел в бою может сыграть решающую роль, комдив забыл или я не понял его?» Николай Герасимович, не смутившись, своим четким волевым голосом ответил Орлову: «Так точно, командир дивизиона, видимо, ошибся, крейсер может 31 узел». Орлов снисходительно посмотрел на Шельтингу, ничего не сказав. Через несколько минут стрелка прибора полезла на 31-й узел. Н.Г. Кузнецов не побоялся испортить отношения с комдивом и доложил правдиво. И подобных случаев я мог бы вспомнить множество. Эта прямота высказывания своих мыслей была основной чертой его характера и, к сожалению, в дальнейшей его службе только портила отношения с начальством, которое не хотело вникнуть в существо дела.

Через год после Н.Г. Кузнецова я тоже поступил в академию, и мы опять встретились с Николаем Герасимовичем. Он пользовался у преподавателей и слушателей большим уважением, его смелые высказывания по различным теоретическим вопросам военно-морского дела вызывали интерес, несмотря на то, что он был только слушателем академии.

Французский язык Н.Г. Кузнецов, В.А. Алафузов и я изучали вместе у француза месье Гобара. Он очень был доволен успехами Николая Герасимович, поругивая меня и Алафузова за нашу якобы леность.

После окончания академии мы снова были направлены на Черное море. Н.Г. Кузнецов по его личной просьбе был назначен старшим помощником командира крейсера «Красный Кавказ». Конечно, он мог бы проситься и на другую должность, но Николай Герасимович хотел пройти всю корабельную службу строго последовательно. Служил он очень хорошо и инициативно, командир крейсера Заяц ему во все доверял, предоставив полную самостоятельность.

Комфлот И. Кожанов, плавая на крейсере, внимательно наблюдал за новым старпомом и, помню, не раз ставил его в пример на различных собраниях и учебных сборах.

Через несколько кампаний, осенью 1933 года, Н.Г. Кузнецов был назначен командиром крейсера «Червона Украина», а я в то время командовал 2-й бригадой подводных лодок, и мы на всех учениях флота часто встречались с Николаем Герасимовичем. Командующий флотом И. Кожанов на разборе всех больших учений всегда отмечал действия крейсера «Червона Украина» и его командира как правильные и решительные.

В 1936 году совершенно неожиданно для нас мы надолго расстались с Николаем Герасимовичем. Его вызвали в Москву, и он уехал в Испанию, будучи назначен военно-морским атташе. По рассказам моих друзей, как моряков так и армейских командиров, в своем поведении Николай Герасимович оставался во всем себе верен, и у испанских офицеров, и у их морского министра быстро завоевал авторитет и глубокое к себе уважение своим спокойным, смелым тоном в суждениях и дружеским ко всем отношением, без всякого намека на превосходство. Он скоро стал всеобщим любимцем как советских, так и испанских офицеров.

Мой друг детства Н.А. Питерский рассказывал: «Бывало какой-либо испанский командир корабля заупрямится в выполнении моих рекомендаций, я тогда говорю ему: «Хорошо, не делайте, я только доложу Николасу». Испанец брал меня за рукав и экспансивно говорил: «Не надо, не надо, я подумаю». В результате делал так, как было нужно». И подобных случаев, рассказанных мне адмиралами, бывшими в Испании, было много.

После Испании Николай Герасимович был назначен сперва заместителем, а затем командующим Тихоокеанским флотом. Как я полагаю, с этого быстрого продвижения по службе и начались все личные неприятности у Николая Герасимовича. Не будучи ни в чем лично виновен, он, естественно, с большой тягостью переживал все несправедливости по службе. Внешне ничем это не выдавалось. Как всегда Николай Герасимович был ровен, строг и справедлив к людям, не заискивал ни перед кем, оставался прямым в суждениях.

На ТОФе он пробыл недолго, в 1939 году Николая Герасимовича назначили народным комиссаром ВМФ. Было тогда ему всего 35 лет. Количество недругов, завистников стало увеличиваться, но Николай Герасимович их просто не замечал.

На флотах назначение Н.Г. Кузнецова было воспринято очень положительно. Офицеры прямо говорили, что наконец-то нашли флотского человека для руководства флотом, а то ведь обидно было видеть, как флотом пытались долгое время руководить совершенно случайные люди, абсолютно не знавшие флота, ни его жизни, ни людей, не окончившие ни академии, ни военно-морских училищ. В этом смысле Н.Г. Кузнецов, конечно, всех на флоте удовлетворял как окончивший военно-морское училище, академию и командовавший кораблем и флотом.

Морякам по душе пришлись первые же распоряжения молодого наркома ВМФ. Не знаю, с чьего согласия, но в конце 30-х годов на кораблях, по существу, были ликвидированы офицерские кают-компании. Они остались только как столовые, а в остальное время в них проводились партийные и комсомольские собрания и совещания. Короче говоря, кают-компания была занята весь день и офицерам собраться было просто негде. Наверно, Николай Герасимович, узнав об этом, вспомнил, какая была у нас на крейсере «Червона Украина» кают-компания, какую большую роль она играла в воспитании и образовании офицерского состава. Приказом наркома ВМФ предписывалось восстановить кают-компании, организовать в них чтение лекций на военно-политические темы и сделать ее местом воспитания офицерского состава.

Далеко не всем политработникам понравилось это совершенно правильное решение наркома, началась скрытая критика Николая Герасимовича. Знаю, что в Москве пытались воздействовать на Н.Г. Кузнецова, чтобы он отменил это решение, но он остался непреклонен в своем решении, объясняя всю историю кают-компании и ее роль в создании крепкого коллектива офицерского состава, что в боевой обстановке имело большое значение.

Хорошо помню еще одно принципиальное решение Н.Г. Кузнецова. В пространной телеграмме, разосланной по флотам, Николай Герасимович писал о том, что глубокой осенью, когда кончалась летняя кампания, все корабли ставились в заводы на ремонт или ремонтировались своими силами. Начальствующий состав уезжал в отпуска или на различные курсы усовершенствования. Короче говоря, флот оставался небоеспособным. Помню, нарком ВМФ спрашивал в телеграмме: почему все решили, что войны осенью и зимой не будет? Это совершенно нелогично. И далее нарком ВМФ установил процент кораблей, которые могут быть в ремонте, остальные должны плавать, стрелять из орудий и торпедных аппаратов. Это было для флотов большой новостью, и прогрессивная часть офицерского состава, истые моряки, восприняли ее, я бы сказал, тоже с энтузиазмом. Я командовал тогда Тихоокеанским флотом и помню, с каким интересом мы вышли с тремя эсминцами на артиллерийскую стрельбу при очень сильном морозе, но артиллеристы справились с поставленной задачей. Корабль весь обледенел и выглядел как-то фантастически. Придя на базу, мы сфотографировали обледенелые корабли и послали фото Н.Г. Кузнецову. По телефону Николай Герасимович мне объявил: «Послушайте, Пантелеев, чем вы хвастаете? Тем, что ваши корабли могут воевать в мороз? Вряд ли наши враги спросят нас, когда им наступать…». Несмотря на холодность тона, я учуял, что нарком доволен, а это мне было важно.

Во время моей службы в Главном морском штабе (ГМШ) я был свидетелем одного события, касавшегося не только меня, но и Н.Г. Кузнецова. В начале мая 1943 года фашисты потопили на Волге несколько барж с жидким топливом. Тысячи тонн нефти горели и текли по Волге. Сталин был этим очень возмущен, собрал Политбюро, очень резко разговаривал с Н.Г. Кузнецовым, приказал немедленно снять командующего Волжской военной флотилией и в тот же день на вечернем, точнее ночном, заседании представить на утверждение нового кандидата. Никаких подробностей об этом заседании я не знал, а Николай Герасимович ни о чем меня не предупредил. Хорошо помню, что ночью в первых числах мая, когда вся семья уже спала, зазвонил телефон и мужской грубый голос сообщил, что через 20 минут за мной заедет майор (фамилии не помню). Я, конечно, кинулся искать по телефону наркома ВМФ, но его нигде не было. Действительно, через 20 минут за мной приехал какой-то майор, и на большой темной машине мы помчались в Кремль. Из самолюбия я ничего не спрашивал, настроение было, конечно, плохое, да еще темная военная Москва наводила тоску. Не успел я опомниться, как очутился в светлой комнате, где сидело много военных в форме НКВД. Меня попросили обождать. В перерыве вышли все члены Политбюро, и с ними шел Николай Герасимович. Он разговаривал с А.И. Микояном, меня, видимо, не заметил, но я хорошо знал наркома, видел, что он чем-то возбужден, покраснел и говорил с несвойственной ему экспрессией. Очень скоро все члены Политбюро вновь прошли в кабинет И.В. Сталина, и через пару минут туда пригласили меня. Почти у входных дверей мне предложили сесть. Я оглядел комнату и узнал всех членов Политбюро, сидевших за большим столом. У большой кафельной печки, прислонясь к ней спиной и опершись руками на спинку стула, в очень возбужденном, как мне показалось, состоянии во весь рост величественно стоял наш нарком ВМФ. Я смотрел на него и ожидал, что он объяснит мне причину моего здесь присутствия, но Николай Герасимович на меня даже не взглянул. А мне посыпалось много самых различных вопросов о моей службе на флоте и бывал ли я на Волге. Я ответил, что Волги я в глаза не видел и никогда по ней не плавал. После этих моих слов взоры всех членов Политбюро обратились к стоявшему наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову. Помню, кто-то спросил: «Кузнецов, как же так?» Тут Николай Герасимович как-то еще больше выпрямился, на шаг отошел от печки, строго обвел всех глазами и громко, но спокойным тоном заявил: «Я уже докладывал товарищу Сталину, что «рекаков» у меня нет, а любой опытный моряк-адмирал, уже воевавший, безусловно, справится с флотилией, и я предлагаю утвердить командующим Волжской военной флотилией контр-адмирала Пантелеева». Наступила гнетущая для меня пауза Николай Герасимович вновь прислонился к печке и ни на кого не смотрел. Мне предложили выйти в приемную. Что еще говорил Николай Герасимович, я не знаю, но вышел он из кабинета в бодром настроении, краска с лица сошла, он приветливо улыбнулся мне и коротко сказал одно слово: «Поехали». И только в машине, обернувшись ко мне, он уже спокойным тоном произнес: «Ну, Пантелеев, поздравляю, вас утвердили в должности командующего Волжской флотилией, не подведите…»

Конечно, Николай Герасимович не рассказал мне, сколько горьких слов упрека выслушали он и нарком речного флота 3. А. Шашков от Сталина за потерянную нефть на Волге и за недостаточную помощь военных моряков речникам.

8 мая рано утром нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, нарком речного флота З.А. Шашков и я вылетели в Сталинград. Наркомы всю дорогу о чем-то оживленно беседовали, я же молча сидел сзади. Полет был тяжелый, но прилетели мы благополучно, и я рад был, что Николай Герасимович вновь обрел свой тон речи, величавость внешнего вида и знакомое мне спокойствие.

За продвижением нефтяных барж, следовавших по Волге из Астрахани в Саратов на нефтеперегонный завод, следило много начальства, ежедневно звонили Микоян, Кузнецов и из Генерального штаба. Горючее требовалось армии, авиации и флоту, без него нельзя было начать большое наступление. Николай Герасимович пробыл на Волге несколько дней, принял решительные меры по техническому и боевому усилению флотилии всем необходимым имуществом. Для помощи мне он вызвал из Москвы начальников управления ВМФ: минно-торпедного, технического, связи и противовоздушной обороны. Все они прилетели с необходимой нам материальной частью.

Волжская военная флотилия широко развернула свою деятельность, баржи с нефтью перестали подрываться на немецких минах. Был все же один интересный случай, характеризовавший выдержку нашего наркома.

Прошла неделя, Николай Герасимович собирался улетать в Москву, и вдруг как-то утром, еще до моего доклада наркому, начальник штаба флотилии В. Григорьев докладывает, что только что взорвалась на мине канлодка «Красный Аджаристан» — старый колесный пароход. Он разлетелся на часта, и его детали мы находили на деревьях в лесу, вдали от реки, вся команда погибла, не нашли даже трупов — сила взрыва 500-килограммовой немецкой мины, да еще на мелком месте, была колоссальной. Конечно, расстроенный, я пошел на доклад наркому — это была первая катастрофа. Николай Герасимович выслушал меня внимательно, спросил, было ли место гибели ранее протралено, а затем, обратив внимание на мой расстроенный вид, проговорил: «Слушайте, Пантелеев, неужели вы думаете, что от того, что вы вступили в командование флотилией, корабли не будут взрываться и фашисты не будут ставить мины? Это было бы более чем наивно, возьмите себя в руки, не к лицу командующему так скисать… давайте лучше завтракать». Чувствуя, что у меня в горле появился какой-то комочек, так как я ожидал превеликого «разноса», хотя виновным себя в этой драме считать не мог. Выяснилось, что тральщики 10 раз тралили злополучное место, но мина не взорвалась. Оказалось, что она была какой-то большей кратности действия. Это все мы учли, тралили фашистские мины до 15 раз, мины подрывались иногда и на пятнадцатом проходе тральщика. В результате принятых мер по тралению мин за все лето ни одна баржа с нефтью не подорвалась. В этом была большая заслуга и Николая Герасимовича, ибо он даже из Москвы ежедневно по ВЧ интересовался всеми делами флотилии и немедленно оказывал реальную помощь во всех наших нуждах.

Однажды нарком ВМФ спросил меня, сколько орденов и медалей я израсходовал, награждая офицеров и матросов за подрывы фашистских мин? Я ответил, ожидая упрека за большое число врученных наград. После паузы Николай Герасимович говорит мне: «Вы, наверно, считаете, что Правительство дало вам разрешение награждать от имени Верховного Совета СССР орденами как памятными значками?» — и с сарказмом продолжал: «Если вы бережете ордена себе и своему штабу на конец кампании, то неостроумно — орденов хватит. Если законно израсходуете, то пришлем еще». Признаться, по неопытности я был вначале скуп на награждение орденами. Николай Герасимович нас поправил, и мы в итоге никого не обидели.

Два раза в течение лета прилетал Н.Г. Кузнецов на Волгу проверять на месте, как выполняются его указания и как вообще идут дела по очистке реки от мин. Чувствовалось по всему тону разговора, что нарком ВМФ был доволен флотилией. Осенью, когда из-за льда плавание прекратилось, многие из руководства и личного состава флотилии были заслуженно награждены боевыми орденами и отмечены присвоением очередных воинских званий.

Время летит быстро, и через год — в августе 1944-го — будучи вице-адмиралом, я был назначен командующим Беломорской военной флотилией (БВФ). Организационно БВФ подчинялась командующему Северным флотом. В связи с тем, что фашисты прервали железнодорожную и телефонную связь Москвы с Полярным, все распоряжения из Москвы шли по ВЧ через Архангельск. Мне часто приходилось выслушивать от наркома ВМФ разные «фитили» в адрес командования флотом, хотя никакой моей вины в недовольстве Н.Г. Кузнецова не было. Я должен был передавать эти указания в Полярный командующему флотом.

На Севере у меня произошло одно важное событие, характеризующее порядочность Николая Герасимовича. Осенью 1944 года мне было поручено провести одну важную операцию — вывести из Карского моря в Архангельск два ледокола, одним из которых был «Иосиф Сталин». Потерять его в эпоху культа личности было равносильно потере головы флагмана. В Москве я лично доложил наркому ВМФ весь план операции и добавил, что немецкие подводные лодки, вероятно, будут нас ждать на выходе из Карских ворот в Баренцево море и при входе в Белое море. Для соблюдения полной скрытности и согласно боевому уставу я просил разрешения сохранять полное радиомолчание. Нарком разрешил и даже добавил: «Конечно, конечно», — но мне тогда же показалось, что думал он в тот момент о другом. Операция проводилась в октябре 1944 года, в составе отряда было 24 разных корабля. Погода стояла по-осеннему штормовая и холодная, дни короткие, обстановка в море неуютная и мрачная. Наша радиоразведка доносила с берега, что в море обнаружено несколько подводных лодок противника, но места их были неизвестны. Ледоколы мы встретили точно по расчетному времени, а дальше, допуская, что противник мог предполагать наш маршрут движения, я изменил курс на много градусов к северу, желая уклониться от мысов, где могли быть подводные лодки. На море разыгрался шторм, и мы, конечно, вышли на видимость наших постов значительно позже расчетного времени. Корабли охранения неоднократно обнаруживали шумы подводных лодок и бомбили их. Каково же было мое удивление, когда я получил две телеграммы от командующего Северным флотом с приказанием показать свое место. Я запретил радистам давать квитанции о получении радиограмм и, конечно, на них не ответил. Вдруг я получаю радиограмму от наркома ВМФ, короткую, но строгую: «Приказываю показать свое место». Несколько минут я переживал, ведь приказание идет от наркома ВМФ! Разные мысли лезли в голову, а что, если это провокация фашистов. Полностью исключить такую возможность было нельзя, да и Кузнецова я хорошо знал как человека, не менявшего своего слова. И на радиограмму я не ответил.

В Молотовск (сейчас Северодвинск) мы пришли с опозданием почти на сутки. Как только отшвартовался мой корабль, меня немедленно вызвали по ВЧ, так как нарком ВМФ звонил несколько раз, интересуясь судьбою ледоколов. Звоню наркому, докладываю о выполнении операции. В ответ суровый, строгий голос: «Почему вы не ответили на две радиограммы комфлота и мою?» У меня пересохло в горле, я медлил с ответом. Слышу в трубке голос: «Почему молчите? Вы меня поняли?» Набрав в легкие больше воздуха и стараясь быть полностью спокойным, четко отвечаю: «Товарищ нарком! Вы мне лично в Москве приказали сохранять полное радиомолчание, и я не рискнул нарушить ваше приказание». Молчание… я хорошо слышу, как нарком дышит, но молчит. Наконец я услышал знакомый, но уже мягкий голос Николая Герасимовича: «Правильно сделали, у меня все», и телефонная трубка щелкнула. А что бы я делал, если бы нарком ответил, что не помнит такого приказания, ведь никакого документа у меня в мое оправдание не было и мое командование флотилией на этом и закончилось бы. Н.Г. Кузнецов не мог так поступить, я в это верил и не ошибся. Это был глубоко порядочный человек, рыцарь своего слова. Вот тогда глаза мои увлажнились. Ответ наркома ВМФ для меня был высшей наградой, и я на всю жизнь запомнил этот случай как пример того, как надо уметь держать свое слово. И этот случай не единственный.

Когда осенью первого года войны фашисты подошли к окрестностям Ленинграда и над городом нависла явная угроза, Сталин приказал подготовить весь флот и все боевые объекты на берегу к полному уничтожению: «Ничего не должно достаться фашистам». Хотя Сталин и подписал эту страшную директиву, но к нам на флот ее не послал, ограничившись лишь устным приказанием наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову. Мы тогда составили план уничтожения флота и всех береговых батарей. Это была мучительная работа для всего штаба флота. Когда положение на фронте стабилизировалось, новый командующий фронтом Г.К. Жуков написал Сталину, что на флоте все руководство в панике, собирается уничтожить весь флот и все батареи. В правительстве и в ЦК были возмущены этим обстоятельством. Н.Г. Кузнецову приказали снять В.Ф. Трибуца, всех членов военного совета и меня как начальника штаба флота. Конечно, над нашими головами навис меч. Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов доложил Сталину, что на Балтике никакой паники нет: «Комфлот Трибуц точно выполнил ваше приказание, которое вы лично отдали мне». Сталин вспомнил и приказал никаких репрессий к командованию Балтийского флота и прежде всего к Трибуцу не применять. Если бы Николай Герасимович промолчал, а документа, подписанного Сталиным, ни у наркома ВМФ, ни у нас в штабе не было, то всем нам было бы несдобровать в тот горячий 41-й год. Николай Герасимович выручил всех и в первую очередь В.Ф. Трибуца — человека, который в дальнейшем отплатил ему черной неблагодарностью. Подобных примеров заступничества Н.Г. Кузнецова за тех, кто, по его мнению, не был виновен, я мог бы привести много. Таков был характер этого человека. Защитить же самого себя от заведомо несправедливых нареканий Николай Герасимович не умел.

Не могу не вспомнить один тяжелый случай. Во время войны на юге представителем Ставки Верховного Главнокомандующего был Мехлис. По своему опыту это был политработник, человек невоенный и по моральным своим качествам весьма ограниченный, самонадеянный и очень неприятный. После встречи с ним в Главном штабе у наркома я стал просто физически бояться этого человека. И вот когда в 1942 году на Керченском полуострове сложилась для нас очень тяжелая обстановка и фронт отошел на восток к проливу, то вместе с ним вынуждены были перебазироваться на таманский берег и все части Керченского ВМФ во главе с ее командиром контр-адмиралом А.С. Фроловым. В эти дни Мехлис ничего лучшего не нашел, как писать И.В. Сталину истеричные телеграммы на всех генералов и адмиралов, обвиняя их в нашем поражении. Такую телеграмму он дал и наркому ВМФ, требуя отдачи Фролова под суд, добавив при этом, что если нарком Кузнецов этого не сделает, то он, Мехлис, своим приказом и своими руками расстреляет Фролова. Разговор происходил по телефону «ВЧ». На это Николай Герасимович резко и громко ответил: «Послушайте, Мехлис! Этого вы не посмеете сделать и права на это не имеете». С шумом бросив трубку на рычаг телефона и весь покраснев, Н.Г. Кузнецов произнес, ни к кому конкретно не обращаясь: «Вот же прохвост какой». А в кабинете в это время сидели на докладе заместитель наркома ВМФ Л.М. Галлер и я, как врио начальника Главморштаба (начальник ГМШ. был в госпитале). Мы переглянулись с Галлером и промолчали, чувствуя, что нарком на эту тему говорить не хочет. Должен добавить, что Сталин скоро убрал Мехлиса с фронта, но злобу на Кузнецова последний, конечно, затаил.

Да что Мехлис! К сожалению, у Николая Герасимовича постепенно накопилось много так называемых «друзей», больших и малых, которые из зависти искали случая подложить ему мину. Обидно было нам, друзьям, видеть, что Николай Герасимович, зная подлый характер многих сослуживцев, совершенно не мстил им, не обращал внимания на их каверзные проделки. Однажды узнаю, что Н.Г. Кузнецов собирается назначить на большую должность адмирала, который делал ему только пакости по службе. Будучи на даче у Николая Герасимовича с членом военного совета ТОФ генерал-лейтенантом Зайцевым, я решился и все рассказал ему об этом человеке, упрекая его в том, что он сам себя окружает непорядочными людьми. И что же? Николай Герасимович, выслушав, посмеялся над нами, пошутил добродушно, и на этом дело и закончилось. В этом сказался его сильный характер — он, не чувствуя за собой никакой вины, не хотел верить в возможность людской пакости.

В начале 1946 года Главный морской штаб проверяла только что созданная военная инспекция под руководством маршала Говорова. Моряков в инспекции не было, а армейские генералы, судя по содержанию вопросов, были некомпетентными в делах ВМФ. Большинство вопросов касалось уточнения деятельности Николая Герасимовича. Это нас возмущало, но инспекция проводилась по указанию ЦК партии, и мы были бессильны. Акт инспекции был утвержден Говоровым, не пожелавшим никого выслушать. Акт я прочел внимательно. Много было написано в нем совершенно несправедливого, просто неверного как в адрес Николая Герасимовича, так и в адрес других адмиралов, близких к нему. Беспринципность Говорова меня поразила.

По результатам инспекции Н.Г. Кузнецов был понижен в должности и назначен начальником военно-морских учебных заведений ВМФ. Это было только начало.

Почти через год — в 1947-м — по письму Сталину одного непорядочного офицера-изобретателя было назначено расследование о случаях якобы передачи Наркоматом ВМФ союзным державам чертежей нашего секретного торпедного оружия и секретных карт подходов к нашим портам. Мне и бывшему начальнику гидрографии ВМФ Я.Я. Лапушкину было поручено проведение экспертизы. Ничего не подозревая, мы составили акт о том, что никакого секретного оружия иностранцам не передавалось, так как подобная торпеда у союзников уже была, а наши карты представляют собой перепечатку со старых английских карт, переведенных на русский язык. Когда адмирал А.Г. Головко вернулся из Кремля с доклада, он заявил нам: «Ваше счастье, что я не показал Сталину ваш акт и не назвал фамилий, а то бы вы все вылетели с флота». Сталин якобы сказал Головко: «Ваши эксперты ничего не понимают», — и приказал провести суд чести с привлечением Н.Г. Кузнецова и ряда других адмиралов.

Председательствовал на суде опять Говоров. Я отлично помню, как не только я, а все мы — друзья Николая Герасимовича в ГМШ — считали весь этот «суд» какой-то гнусной комедией, так как ни один из привлеченных к нему адмиралов ни в чем не был виновен. Ни одно «свидетельское» показание не говорило об их виновности. Создавалось неловкое положение. Надо судить, а вина привлеченных людей никак не доказывалась. В перерывах мы между собой просто издевались над судом и всем ходом процесса. Николай Герасимович держал себя с большим достоинством, ничего не просил и четко отвечал на невразумительные вопросы судей. Мы переживали за Николая Герасимовича и в то же время гордились его выдержкой и твердостью характера.

Сталин решил, что суд чести не достиг своей цели, и дело было передано в военный трибунал, где суд протекал при закрытых дверях, так что его подробности мне неизвестны. Три адмирала были заключены в тюрьму, а Николай Герасимович был понижен в звании до контр-адмирала и получил назначение в Хабаровск заместителем главнокомандующего войск Дальнего Востока по морской части к Маршалу Советского Союза Р.Я. Малиновскому.

Вскоре я тоже получил новое назначение в Ленинград.

Позднее, когда я был командующим Тихоокеанским флотом и близко познакомился с маршалом Р.Я. Малиновским, я много раз слышал от него очень хорошие отзывы о Н.Г. Кузнецове. Маршал считал его отличным моряком, очень образованным и прекрасным волевым адмиралом. Высокого мнения о Н.Г. Кузнецове были многие генералы, служившие на Дальнем Востоке, все они не понимали смысла суда и того, в чем же, по существу, была вина Н.Г. Кузнецова.

Находясь в Хабаровске, Николай Герасимович часто писал мне в академию письма с просьбой о высылке ему различной морской научной литературы, что я с большим удовольствием и делал.

Через два года с небольшим Николай Герасимович был назначен командующим Тихоокеанским флотом и в 1950 году дослужился до звания вице-адмирала. Флотом пришлось командовать недолго. Но за это время Н.Г. Кузнецов осуществил много дельных мероприятий для поднятия боеспособности флота, завоевав большой авторитет и любовь не только моряков, но и армейских генералов, взаимодействовавших с флотом. Словом, Тихоокеанский флот при Н.Г. Кузнецове жил с армией очень дружно. В 1951 году Н.Г. Кузнецов был назначен военно-морским министром СССР и восстановлен в звании адмирала флота. Флот воспринял это с энтузиазмом. Сам Николай Герасимович писал в своих мемуарах: «Быстрый подъем опасен не только для водолазов… он таит в себе много опасностей». Я видел Николая Герасимовича в первые дни его новой деятельности. Он мне показался все тем же Кузнецовым, никаких следов от незаслуженно нанесенных ему обид, а по существу издевательств, никакого зазнайства, приписывавшегося ему Говоровым, я не заметил. Передо мной стоял все тот же стройный, еще не седой, с легкой улыбкой Н.Г. Кузнецов. Надо было быть человеком несгибаемой воли, чтобы так стоически все перенести, но, конечно, это не могло не отразиться на его здоровье.

Однако мрачные тучи вновь сгустились над головой Н.Г. Кузнецова. Совершенно неожиданно в октябре 1955 года в Севастополе взорвался линкор «Новороссийск», полученный из Италии в качестве репараций. Корабль стоял на бочке в Северной бухте, на месте, где ранее стояли десятки судов. И вдруг произошел страшный взрыв, корабль перевернулся и затонул, похоронив в себе сотни молодых жизней. Кто виноват в этой драме? Можно назвать многих: командир корабля, но он был в отпуске, командующий эскадрой и, наконец, командующий флотом. Но менее всего к виноватым относился Н.Г. Кузнецов. Была создана правительственная комиссия под председательством заместителя Председателя Совета Министров СССР Малышева.

Получив во Владивостоке телеграмму об этом ужасном случае, я и другие друзья Николая Герасимовича содрогнулись. Мы говорили тогда: «Это уже все». Так и вышло. Установить причину взрыва линкора комиссия не смогла, как не установила она и его подлинных виновников. Но Малышев решил, что во всем виноват Н.Г. Кузнецов. Николай Герасимович был снижен в звании до вице-адмирала и уволен в отставку.

Сохранив моральные и физические силы, Николай Герасимович начал писать свои мемуары. Написал несколько книг. Без дела Николай Герасимович не сидел. Я встречался с ним и понимал его переживания. Внешне Николай Герасимович оставался все тем же спокойным человеком, хорошим товарищем. Никакой злобы на людей, по существу, его антагонистов, не было заметно. В своих книгах Николай Герасимович о всех них отзывался хорошо. И если внимательно читать его мемуары, то становится ясным, с каким благородством и самокритичностью писал он о себе, большую долю вины в ряде событий на флоте беря на себя. Причины этому я не знаю. Во многих случаях я был с ним не согласен и писал об этом Николаю Герасимовичу. Но он молчал, видимо, понимая, что я был прав, но он должен был так писать, чтобы книга увидела свет. Ему было виднее.

Тяжел был путь Николая Герасимовича, но он не согнулся, пощады ни у кого не просил. Таким человеком несгибаемой воли он и ушел раньше времени от нас. Память на флоте о нем не умрет.

Е. А. ЧЕРНОЩЁК[95] В ТЕ ДАВНИЕ ГОДЫ

Я хорошо знал Николая Герасимовича, так как много и тесно с ним общался: в 1923—1926 годах учился с ним на одном курсе в Военно-морском училище, до мая месяца 1938 года служил с Николаем Герасимовичем на Тихоокеанском флоте (ТОФ). Являясь начальником отдела боевой подготовки штаба ТОФ, я повседневно руководствовался его указаниями и советами в планировании и обеспечении боевой подготовки флота; дважды в 1941—1942 и 1946—1947 годах я являлся начальником Управления делами при народном комиссаре ВМФ, находился в его непосредственном подчинении и выполнял его личные указания и распоряжения. По долгу своему я сопровождал его во всех поездках на флоты и в другие места.

В училище Николай Герасимович являлся примером высокой дисциплинированности, исполнительности, внешней и деловой подтянутости и культуры. Он был скромным, простым, добрым и отзывчивым товарищем, за что пользовался уважением на курсе. Он дружил со всеми, но особенно дружеские отношения поддерживал с Н.И. Николайчиком и В.Ф. Трибуцем.

В 1926 году мы окончили Военно-морское училище. По успеваемости Николай Герасимович и я оказались в первом десятке, и нам в порядке поощрения было предоставлено право выбрать море и корабль. Он выбрал Черное море и крейсер «Червона Украина», а я Балтийское море и линкор «Октябрьская Революция». В октябре 1926 года мы разъехались по своим морям и на свои корабли.

В 1938 году мы встретились во Владивостоке. В штабе ТОФ пошел слух, что к нам на должность заместителя командующего назначен Кузнецов, но какой Кузнецов? — никто толком не знал, а мне и в голову не пришло, что это может быть Николай Герасимович.

Как-то раздался телефонный звонок. Беру трубку и слышу знакомый голос: «Чернощек Елисей Андреевич?» — «Да», — отвечаю я. «Елисей, что же ты не желаешь встретиться с товарищем?» — «Коля, это ты?» — вопрошаю я. «Да! Это я, Коля-треска». (Николай Герасимович любил треску, которой кормили нас в училище, поэтому ему дали прозвище «Коля-треска». Мы все имели соответствующие прозвища.) «Где ты находишься, откуда говоришь?» — «Нахожусь в кабинете зам. командующего». Через минуту мы встретились, коротко обменялись стандартными расспросами. Договорились вечером встретиться у него дома. Мы много говорили о личной жизни, о служебной деятельности за истекшие 11 лет, о состоянии флота, о штабном коллективе, Николай Герасимович поинтересовался, кто из наших училищных товарищей служит на ТОФе и в каких должностях. Он был доволен, узнав, что на ТОФе служит 10 таких человек и все занимают ответственные должности. Не сговариваясь, мы построили наши взаимоотношения с Николаем Герасимовичем, соблюдая требования устава и субординации. Он, заметив это, сказал мне: «Передай нашим товарищам, что во время службы мы должны соблюдать уставные взаимоотношения, а вне службы оставаться добрыми товарищами; старые товарищеские отношения следует ценить и сохранять».

В подтверждение изложенного приведу ряд примеров, участником или свидетелем которых я являлся.

Во Владивостоке в мае 1938 года у меня распалась семья. Я тяжело переживал эту трагедию. Николай Герасимович и член военного совета Яков Васильевич Волков пытались исправить случившееся, но ничего не получилось. Мне Николай Герасимович сказал: «Елисей, мы с Яковом Васильевичем говорили с твоей женой, но безрезультатно; гнилую веревку не свяжешь. Я вижу, как тебе тяжело, тебе надо изменить обстановку. На днях мне звонил В.К. Блюхер и просил меня выделить ему хорошего, опытного командира с академическим образованием для сформирования при оперативном отделе штаба ОКДВА морского оперативного отделения и руководства им. Это необходимо для эффективного взаимодействия ОКДВА с ТОФ. Тебе нечего объяснять важность и необходимость этого мероприятия. Мы с Яковом Васильевичем посоветовались и решили, что ты больше всего подходишь для этого дела. Мы рекомендуем тебе отправиться в Хабаровск. Здесь тебе трудно, а в новой обстановке тебе будет легче, ты там быстрее приведешь себя в порядок. Мне не хочется отпускать тебя и менять руководство отдела, но я действую в твоих интересах. Согласен поехать в Хабаровск?» Я согласился.

Через неделю я был уже в Хабаровске в штабе ОКВДА. Здесь меня встретили приветливо, особенно начальник штаба Г.М. Штерн, дали мне хорошее жилье, материально устроили так, что ни в чем не нуждался. Я с увлечением принялся за работу и постепенно стал привыкать к одиночеству. Но 22 сентября 1938 года меня, как и многих других сотрудников штаба, арестовали, и я оказался в Хабаровской особой тюрьме. Мне, как «врагу народа», предъявили обвинение по нескольким статьям, каждая из которых предусматривала только высшую меру наказания. В начале 1939 года меня перевезли из Хабаровска во Владивостокскую особую тюрьму. И в Хабаровске и во Владивостоке я подвергался тяжелым и оскорбительным допросам, до предела терпимого унижавшим человеческое достоинство. На допросы нас возили в «черном вороне», причем всегда после 12 часов ночи, чтобы оказывать психическое воздействие.

В конце 1939 года мне предложили подписать обвинительное заключение, которое необходимо для предания суду, но я, наученный опытными «врагами народа», от подписи обвинительного заключения, а заодно и от всех своих «чистосердечных» признаний, данных на допросах, категорически отказался. Мне угрожали, уговаривали, убеждая, что за чистосердечное признание суд сделает снисхождение и снизит меру наказания. Но я решительно отверг и угрозы и уговоры. Не знаю, откуда у меня взялись силы на это. В тюрьме ходило выражение «Лучше умереть стоя, чем вымаливать снисхождения на коленях», и я это мнение разделял. Меня надолго оставили в покое.

Я сидел и, не знаю, в который уже раз, до мелочей вспоминал свою прожитую жизнь. Было очень трудно и до душевной боли обидно. За какую вину мне и всем моим товарищам по тюрьме судьба послала такое тяжелое испытание, что происходит и кому это нужно?! Я старался не потерять веры в справедливость, в благополучный исход, не потерять веры в себя, в свои силы, так как видел, до какого тяжелого состояния апатии, депрессии дошли некоторые мои товарищи по камере, потерявшие веру в эти жизненные категории.

Но неожиданно, в начале марта 1940 года, меня под конвоем двух матросов пешим ходом (на допросы нас всегда возили в «черном вороне») доставили в прокуратуру к прокурору по особо важным делам. Прокурор вежливо предложил мне сесть. «Вы Елисей Андреевич Чернощек?» — спросил он, глядя на меня с приветливой улыбкой. «Да, я Елисей Андреевич Чернощек», — ответил я, пораженный столь вежливым обращением, от которого давно уже отвык. «Вот что, Елисей Андреевич, политические статьи, которые вам инкриминируют, заменены на уголовные; судить вас будут не по политическим статьям, а по уголовным, а это уже совсем иное дело. Но возможно, вас даже не будут судить, возможно даже, что вы встретитесь в скором времени с Николаем Герасимовичем Кузнецовым». Когда прокурор все это говорил, я приходил в какое-то странное, непонятное состояние, мне казалось, что внутри что-то обрывается. За все время пребывания в заключении я впервые не сдержался и заплакал. Придя в себя, я спросил прокурора: «Николай Герасимович жив, здоров, где он находится?» — «Николай Герасимович жив и здоров. Он находится в Москве и является народным комиссаром ВМФ». Тогда я кое-что стал понимать.

Дело в том, что в Хабаровске во время одного из допросов следователь задал мне вопрос: «А почему именно тебя Кузнецов направил в распоряжение Блюхера?» — «Не знаю», — ответил я. «Ах, ты не знаешь! Ну мы тебе объясним, зачем Кузнецов направил тебя к Блюхеру», — со злобой пригрозил мне следователь. После этого диалога у меня появилась убежденность, что Николай Герасимович разделил участь своих предшественников — командующих ТОФ Викторова и Киреева. Эта убежденность укрепилась после того, как во Владивостокской тюрьме я из «тюремного телеграфа» (перестукивание), которым достаточно хорошо овладел, узнал, что Блюхера уже нет в живых.

Прокурор с сочувствием наблюдал за мной (надо же такому случиться: прокурор оказался моим земляком и знал меня еще на родине, я же его не знал) и наконец сказал: «Ну что же, Елисей Андреевич, отправляйтесь в тюрьму и ждите положительного решения вашей судьбы, которое состоится дня через два-три». Я ушел с надеждой на свободу. В камере я все рассказал своим товарищам. Они очень обрадовались, так как это явилось подтверждением распространяемых «тюремным телеграфом» слухов о положительных изменениях в отношении «врагов народа», таким образом у нас появилась надежда на освобождение.

В полдень 5 мая меня забрали из камеры и привели в кабинет начальника тюрьмы. Начальник тюрьмы задал следующие вопросы: «Вы Чернощек Елисей Андреевич?» — «Да», — ответил я. «Вы кончали академию?» — «Да», — вновь ответил я, удивленный этим странным вопросом. «Вы давно в заключении?» — «Уже 18 месяцев». — «Наверное, соскучились по работе?» — «Да». — «А где хотите работать?» Я ничего не ответил, мне стало не по себе. «Ну ладно, вот прочитайте», — и он протянул мне какой-то документ. Я взял его и прочитал:

«Протокол №32 Подготовительного заседания военного трибунала Тихоокеанского флота от 4 марта 1940 года. Слушали дело № 031 на бывшего начальника 2-го отдела штаба ТОФ Чернощека Е. А. с обвинительным заключением помощника военного прокурора ТОФ военного юриста 1-го ранга Милокума, утвержденного прокурором ТОФ, бригадным юристом Семченко, для предания Чернощека Е. А. суду по ст. 193—17 п. «а» УК РСФСР. Определили: в действиях Чернощека Е. А. нет состава уголовного преступления, а имеются отдельные упущения по службе, что надлежит квалифицировать по ст. 193—17, п. «а» УК РСФСР. А поэтому… дело по обвинению Чернощека Е. А. в уголовном порядке прекратить и из-под стражи его немедленно освободить. Ввиду того, что Чернощек Е. А. с 22. IX. 1938 г. находился в предварительном заключении, к административной ответственности его не привлекать».

Начальник тюрьмы, внимательно наблюдавший за мной, спросил: «Ну что, все ясно, вопросов нет?» — «Все ясно, вопросов нет», — ответил я, еще полностью не сознавая происшедшего со мной. «Поздравляю вас с получением свободы», — сказал начальник тюрьмы и вызвал надзирателя, приказав ему, указывая на меня: «Побрить, помыть в бане, хорошо покормить и выставить за ворота тюрьмы». Вскоре я уже был в кабинете Николая Герасимовича. Встреча была очень трогательная. Он ни о чем меня не расспрашивал, а сказал: «Елисей, хорошо, что жив остался, а Николайчик, бедняга, погиб, не успел я. Сейчас о твоем назначении говорить не будем. Поезжай в Ялту, в черноморский дом отдыха, отдохни там. Пусть тебя там хорошо проверят, не захватил ли чего с собой из тюрьмы? Если да, то пусть подлечат. Когда вернешься в Москву, тогда и будем решать вопрос о твоем назначении, а сейчас иди к моему заму по кадрам Игнатьеву, он в курсе дела».

Я уехал в Ялту. Врачи обнаружили у меня в верхней части левого легкого заболевание туберкулезом. Им удалось меня вылечить. Потом один товарищ, с которым я был в «черном вороне», когда везли на допрос (он раньше меня вышел из тюрьмы и раньше встретился с Николаем Герасимовичем, поведал мне, как Николай Герасимович ему сказал: «Жаль, нет в живых Николайчика и Чернощека. Погибли». — «Как нет Чернощека?! Я же с ним недавно ехал на допрос». — «А где он? Ведь его посадили в Хабаровске». — «Нет, он сидит во Владивостоке в особой тюрьме». — «Вот почему я не нашел его в Хабаровске. Ну хорошо!» ( Н.Г. Кузнецов, как мне говорили, состоял в комиссии ЦК КПСС, которая занималась на Дальнем Востоке проверкой дел «врагов народа». Николай Герасимович вызвал начальника особого отдела Петрова и сказал ему: «Петров, во Владивостоке в тюрьме сидит Черно -щек Е. А. Чтобы через месяц он стоял вот здесь, где ты стоишь!» Вот так Николай Герасимович помог мне.)

В начале мая 1942 года Николай Герасимович вылетел на Черноморский флот, который с наступлением фашистских войск на Керченском направлении оказался в сложном положении: нужно было на месте изучить обстановку и принять необходимые меры. Мы прибыли в Новороссийск, который почти безнаказанно подвергался бомбардировкам фашистской авиации. Выслушав доклад командира Новороссийской ВМБ капитана 1-го ранга Г.Н. Холостякова, он сразу же отправился на командный пункт ПВО Новороссийска. Выслушав доклад начальника ПВО и изучив расположение зенитных батарей, Николай Герасимович отметил: «Немцы хорошо изучили дислокацию зенитных батарей и умело обходят опасные зоны зенитного огня. Нужно срочно переместить зенитные батареи на новые позиции, пожалуй, лучше всего вот сюда, — и показал соответствующие места на плане города. — В течение ночи незаметно для немцев переместите батареи, к рассвету, до налета фашистов». Начальник ПВО начал доказывать, что он эту работу к рассвету выполнить не в силах. Тогда Николай Герасимович твердым голосом произнес: «Если к рассвету зенитные батареи не будут перемещены на указанные мою места, вы будете расстреляны». Начальник ПВО побледнел, а я был ошеломлен. «Поехали к Холостякову», — сказал он, и мы ушли с командного пункта ПВО. К рассвету начальник ПВО доложил, что все батареи установлены на указанные ему места.

Около 9 часов появилась большая группа фашистских бомбардировщиков, идущих с моря на Новороссийск. Мы выбежали на шоссе, откуда все было видно очень хорошо. Рядом с Николаем Герасимовичем находились командующий авиацией ВМФ Жаворонков С. Ф., командующий ВВС Черноморского флота Ермаченко В. В., вице-адмирал Ставицкий С.П. и еще несколько человек. Мы с волнением и восторгом наблюдали, как падали фашистские бомбардировщики, сбиваемые зенитной артиллерией с новых мест расположения. Группа бомбардировщиков расстроилась и начала в беспорядке отходить в море. Но тут появились наши истребители, которые стали преследовать отходящие бомбардировщики и сбивать их. Враг потерял 6 или 8 бомбардировщиков. Николай Герасимович обратил внимание на три истребителя, которые умело маневрировали и сбили несколько бомбардировщиков.

«Ермаченко, чьи это истребители?» — спросил Николай Герасимович. Ермаченко назвал эскадрилью. «Поедем в эскадрилью, поблагодарим летчиков-героев». Когда мы приехали в эскадрилью, весь личный состав был выстроен на летном поле, кто-то успел предупредить командира эскадрильи. В это время истребители совершали посадку. «Командир, представьте мне летчиков, сбивших фашистские бомбардировщики, — обратился Николай Герасимович, — и скажите, чем я могу их отметить?» — «Товарищ народный комиссар, — доложил весьма бойкий командир эскадрильи. — Летчики — младшие командиры, они давно мечтают стать лейтенантами». В это время подошли три возбужденных летчика. Увидев живого народного комиссара, которого до сей поры видели только на фотографии, они были крайне смущены. Николай Герасимович каждого поцеловал и перед строем объявил им благодарность, присвоив им звание лейтенантов и наградив часами. «У меня с собой нет часов?« — обратился он ко мне. «Нет», — ответил я. «По приезде в Москву дай указание Управлению кадров немедленно оформить присвоение званий, награждение часами и выслать часы. Кстати, необходимо отметить начальника ПВО за точное выполнение приказа в тяжелых условиях обстановки». Николай Герасимович всегда достойно отмечал заслуги людей.

Летом 1946 года Николай Герасимович инспектировал Северный флот. Прибыли в одну из военно-морских баз. Командир базы четко и бодро докладывал, что у него все благополучно и нормально. «А как живут семьи командиров?» — спросил Николай Герасимович. «Нормально, товарищ Адмирал Флота Советского Союза». Николай Герасимович посмотрел на командира базы лукаво и сказал: «Давайте пойдем к женам и послушаем, что они нам доложат». Зашли в одну из квартир. Не успели опомниться, как квартира заполнилась женами с маленькими детьми из других квартир. Николай Герасимович обратился к ним: «Расскажите, как вы живете, какие у вас трудности?» Ну жены и начали «докладывать»: «Мы живем на сухих овощах, наши дети редко видят масло, мясо и молоко — посмотрите на них». Прозвучали и прочие жалобы. Николай Герасимович терпеливо выслушал их и сказал: «Товарищи жены, обещаю вам сделать все возможное, чтобы улучшить снабжение ваших семей». Командир базы и его заместитель по политической части стояли, опустив глаза вниз, и интересно было знать, о чем они думали — ругали или хвалили своих боевых подруг за правдивый доклад. Мы возвратились в штаб. Николай Герасимович спокойно, не осуждая командования базы, заметил: «Вот жены сделали правдивый доклад. А вы — все благополучно, все нормально. Зачем обманывать себя и меня, говорите, как есть на самом деле, ведь не вы виноваты в плохом снабжении. Запомните, что от благополучия в ваших семьях, от настроения ваших боевых подруг намного зависит и боеспособность вашего соединения». Встретившись с командующим флотом, Николай Герасимович дал ему указание — впредь семьям командиров, находящимся в отдаленных базах, выдавать по два пайка из неприкосновенного запаса. В Москве Николай Герасимович такое же указание дал своему заместителю по материальному снабжению С.И. Воробьеву. Тот предупредил, что будут большие неприятности, но Николай Герасимович ответил: «Благополучие семей командиров, боеспособность флота для меня выше, чем мое благополучие». Потом уже А.И. Микоян пожурил Николая Герасимовича и порекомендовал ему: «Впредь в подобных случаях необходимо испрашивать разрешения правительства».

В соединении контр-адмирала Заостровцева были осуждены и отправлены в штрафной батальон три матроса за то, что они, увидев, как два хулигана избивали офицера их части, вступились в защиту его, изрядно расправившись с хулиганами, которыми оказались сотрудники НКВД. Николай Герасимович по кремлевскому телефону позвонил М.И. Калинину и обратился с просьбой о помиловании матросов. Михаил Иванович посоветовал написать ходатайство в Комиссию по помилованиям Верховного Совета СССР. Это и было сделано. Матросов освободили и возвратили в соединение. Заостровцеву было сделано порицание за бездеятельность в данном случае.

Летом 1946 года Николай Герасимович, В.Ф. Трибуц и несколько командиров штаба флота возвращались из Хельсинки или из Ханко (уже не помню) на большом охотнике в Таллин. Вдруг корабль правым бортом коснулся камня. Судно накренилось так, что все мы упали на палубу и едва не вывалились за борт. Трибуц в ярости набросился на флагманского штурмана флота, который и без того был потрясен случившимся. Николай Герасимович спокойно, как всегда сказал: «Трибуц, что кипятишься, что напал на человека?! Может быть, вешка вчерашним штормом смещена или какой-либо финский злоумышленник переставил. Надо проверить». Проверка показала, что вешка была действительно смещена.

В декабре 1941 года ко мне зашли батальонный комиссар и два матроса. Это оказалась депутация от одной из бригад морской пехоты, оборонявших Москву. Они от имени бойцов бригады привезли Николаю Герасимовичу подарок — новенький немецкий автомат с выгравированной на нем соответствующей надписью. Батальонный комиссар доложил, что матросы и офицеры бригады послали их, чтобы вручить народному комиссару подарок. «Но, знаете ли, нам как-то страшно». — «Чего страшно? — спросил я. «Да мы еще ни разу не видели его живого, а знакомы с ними только по фотографиям». — «Нет, не бойтесь, народный комиссар очень добрый человек, он будет вам рад». Я доложил Николаю Герасимовичу. Он сказал присутствовавшим у него посетителям: «Товарищи, на минутку прервем доклады, прибыли делегаты с фронта, надо их принять». Делегаты, крайне смущенные, зашли в кабинет. Все встали. Николай Герасимович вышел из-за стола и подошел к делегации. Он очень тепло приветствовал их, принял подарок и расспросил о боевых делах бригады. Затем он так же тепло с ними простился, передал бойцам и офицерам благодарность за подарок, привет и добрые пожелания, затем дал мне указание покормить их как можно лучше. Делегация ушла, растроганная приемом.

В конце 1946 года А.А. Жданов и нарком обороны Булганин вызвали Николая Герасимовича в Кремль и потребовали доложить, как были допущены такие-то недостатки и кто в этом виноват. С Николаем Герасимовичем были Л.М. Галлер, И.В. Рогов, вице-адмирал Исаченков и еще несколько человек, в их числе я.

Николай Герасимович доложил причины, которые вызвали недостатки, и подытожил: «В возникновении недостатков виноват только я». — «А почему вы?» — спросил Жданов. «Я возглавляю ВМФ, и за все недостатки, которые возникают в ВМФ, ответственность несу я». А.А. Жданов возразил Николаю Герасимовичу, не соглашаясь с подобной постановкой вопроса. Вдруг Рогов выступает и говорит, что Николай Герасимович действительно не принял должных мер, чтобы не допустить названных недостатков. Мы были шокированы выступлением Рогова. А.А. Жданов резко поворачивается к Рогову: «А вы кто такой?!» Рогов растерянно отвечает: «Я заместитель по политической части и начальник политотдела ВМФ». — «Так что же, вы не виноваты, вы к этому не причастны? Для чего вы там находитесь?!» Через неделю Рогов был назначен в Прибалтийский военный округ (если мне не изменяет память).

Несколько наших училищных товарищей — Б. Птохов, Ф. Кравченко, И. Зайдулин, Д. Вдовиченко — пристрастились к вину. Они никак не могли справиться со своим недугом. Это были хорошие товарищи и очень способные офицеры, достигшие ответственных должностей. Николай Герасимович ценил их. Он переживал их несчастье и делал все возможное, чтобы помочь им встать на ноги, но ничего не получилось. Они были сняты с занимаемых должностей, а некоторые уволены из ВМФ.

Вспоминаю капитана 1-го ранга Б. Птохова, с которым я еще с училища поддерживал дружеские отношения. Я пытался ему помочь справиться с его болезнью, но ничего не получилось. Он был уволен из ВМФ, заболел туберкулезом, потом перестал пить, но было уже поздно. Я переживал за его жену и сына-подростка, которые тяжело переносили семейную трагедию.

Как-то, улучив свободное время, я поехал навестить своего друга. Встреча была безрадостная. Он рассказал мне, как тяжело переживает происшедшее с ним несчастье, как много переживаний причинил жене и сыну, что уже прекратил пить и чувствует, что жить ему осталось мало, что его мечта вернуться во флот и умереть в его рядах, чтобы как-то искупить свою вину перед сыном, который мечтает стать моряком. «Я хотел обратиться к Николаю Герасимовичу с просьбой восстановить меня во флоте, но не могу решиться — уж больно много я, Зайдулин и другие принесли ему неприятностей», — сказал Птохов и заплакал.

Я приехал к Н.Г. Кузнецову, который как раз находился в это время в Ленинграде, очень расстроенный. Николай Герасимович заметил это и спросил: «Что ты такой хмурый, что случилось?» Я все рассказал Николаю Герасимовичу. Он внимательно выслушал. Набравшись смелости, я сказал: «Николай Герасимович! Я никогда не обращался к вам с личной просьбой; но сейчас прошу вас — восстановите Птохова в кадрах». При разговоре присутствовал его заместитель по кадрам Абанькин, который меня поддержал. Николай Герасимович молчал и смотрел на меня, затем сказал: «Ну, хорошо. Пусть завтра Птохов ко мне явится».

Николай Герасимович принял Птохова, внимательно его выслушал. Не делая никаких упреков и предупреждений, сказал: «Ну добро! Выбирай сам работу по силам» — и подписал приказ о восстановлении Птохова в кадрах, который был уже подготовлен. Птохов проработал два или три года и умер в возрасте около 42 лет. Л.М. Галлер был весьма доволен работой, которую выполнял Птохов.

Адмирал Харламов, который был обязан Николаю Герасимовичу адмиральскими погонами и своим благополучием, был направлен в Генеральный штаб на должность заместителя начальника Генштаба по военно-морским вопросам. Однажды Харламов за своей подписью присылает Николаю Герасимовичу документ, на котором значится: «Первому заместителю Народного Комиссара Обороны и Главнокомандующему ВМФ СССР — распоряжение». Я сам доложил Николаю Герасимовичу документ, возмущенный бестактностью Харламова Николай Герасимович позвонил Харламову и сказал ему как всегда спокойным, но твердым голосом: «Харламов! Я удивлен вашей бестактностью. Я направил вас в Генштаб, я вас оттуда и уберу, если позволите себе еще раз подобное».

Занимая высокое служебное положение — командующего ТОФ, народного комиссара ВМФ, являясь членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, Николай Герасимович оставался доступным простым людям и внимательным к ним человеком: был тверд, решителен и правдив; смело высказывал правду в глаза любому. Если того требовали интересы флота, дела, он без колебания допускал такие поступки и принимал такие решения, за которыми неизбежно должны были последовать (и он об этом знал) лично для него неприятные последствия.

Николай Герасимович был сторонником радикального, реального, комплексного переустройства структуры ВМФ, быстрого внедрения в развитие его боевой мощи последних достижений науки и техники, в частности ядерной энергии.

Николай Герасимович не мог терпеть подхалимов, ловкачей, приспособленцев, бездельников и хитрецов. Но он с уважением относился к людям деловым, инициативным и решительным. Терпеливо выслушивал их предложения и рекомендации, даже те, которые выходили за пределы возможного. Дельные, полезные предложения он принимал и содействовал их внедрению.

Николай Герасимович не допускал грубости и унижения человеческого достоинства, оскорблений и угроз даже к тем, кто этого заслуживал. Он наказывал только в том случае, когда иначе поступить было нельзя, причем наказанный всегда уходил убежденным в справедливости наказания.

Николай Герасимович был чуток к человеческому горю. Он решительно выступал в защиту людей, попавших в беду, и немедленно подавал руку помощи. Давал разрешение на привлечение к суровой ответственности провинившихся только тогда, когда убеждался, что другого выхода нет. Иногда он брал вину других на себя: «Я народный комиссар, и во всех недостатках, допущенных в наркомате, виноват прежде всего я». Но он никогда не оставлял безнаказанными истинных виновников, допустивших недостатки.

Николай Герасимович не был злопамятным человеком, он никому не мстил и ни с кем не сводил личных счетов. Стойко, не показывая вида, переносил ои неприятности, обиды и неблагодарность людей, обязанных ему своим положением и благополучием. Он никогда не жаловался на допущенную к нему несправедливость и не мог терпеть сочувствия.

Николай Герасимович бережно хранил в своей памяти образы товарищей по училищу, академии, по службе, и имена людей, когда-либо вызвавших к себе симпатию. Он мне не раз говорил: «Елисей! Как поживают наши училищные товарищи, сколько нас еще осталось в живых? Если кто из них нуждается в помощи, то помоги, если сам не сумеешь, скажи мне».

Николай Герасимович прожил большую, трудную и красивую жизнь, жизнь человека высоких моральных качеств, душевной красоты, чистоты и обаяния. Его жизнь достойна подражания для военных моряков, флотоводцев настоящего и будущего поколений. Военные моряки его поколения, оставшиеся еще в живых, хранят о нем в своих сердцах светлую память.

Н.Ф. ХАРИТОНОВ[96] ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Судьба впервые свела меня, молодого офицера, с Николаем Герасимовичем в 1945 году в Ялте на Крымской конференции, и с того времени наше знакомство не прерывалось.

Давно отгремели последние залпы войны. Снят военно-морской мундир. Заботливо уложены в самом сокровенном месте высокие почетные награды. Николай Герасимович в отставке. Но душою он — на флотах, с моряками. Зреет решение. Нет, он не имеет права на отдых, он чувствует, что должен рассказать о самом дорогом, о том, как создавался флот Родины, как он воевал и выдержал выпавшие на его долю испытания, о героизме моряков и советских флотоводцах.

Работу решено было начать с испанских событий 1936 года. Началась подборка документов и литературы. Нельзя же полагаться только на свою память. Необходимо просмотреть множество книг об исторических событиях и о нашей флотской специальности, о Великой Отечественной войне. Многие из них вышли на английском языке. И он решается, не тратя зря времени, заняться изучением английского языка.

С увлечением взялся Николай Герасимович за дело, и я, как преподаватель английского языка, был рад помогать ему. Упорная повседневная работа позволила ему довольно быстро добиться успеха. Помогли знания немецкого и французского языков. В конце 1957 года Николай Герасимович делает запись в своей записной книжке: «Уже довольно свободно понимаю английские журналы. Это мое самое большое достижение за последний год. За 7—8 месяцев сделано очень много. По сути дела, изучил язык».

В изучении иностранных языков ему можно было позавидовать, он имел особые способности к ним — это я говорю как преподаватель.

Свой путь в литературу Николай Герасимович начал с переводов. Ему предложили перевести несколько статей для «Зарубежника». Особенно трудно было с первой. Помню, как, обращаясь за помощью, Николай Герасимович говорил: «Читал статью — будто все понимаю, смысл ясен, но понимать одно, а сделать грамотный перевод — совсем другое. Снова пришлось вернуться к учебнику, словарю, посидеть над каждой фразой». С переводом второй статьи дело у него пошло легче.

Уезжая в санаторий, он всегда брал с собой пишущую машинку, ежедневно по нескольку часов обязательно работал и там. Так он заканчивал переводить книгу «Война на море». Работая над переводом, старался проследить ход мысли автора и соответственно перестроить фразу. Это мне хорошо известно.

Одновременно он начал писать очерк об Испании, анализируя боевые действия на море в годы, предшествовавшие второй мировой войне. В результате в 1959 году появилась его первая статья в сборнике Академии наук СССР «Испанский флот в национально-революционной войне 1936—1939 гг.». Ее выход очень порадовал автора, придал ему силы и уверенности. Вероятно, уже тогда он начал подумывать и о книге, но прежде всего написал и опубликовал еще несколько статей об испанских событиях.

Прошло еще три года упорного труда, и Николаю Герасимовичу предложили перевести книгу «Подо льдом к полюсу» Джеймса Кальверта — командира американской подводной лодки «Скейт». Много труда потребовалось, чтобы ее осилить. «Очевидно, много пришлось поработать и редактору», — самокритично говорил Николай Герасимович. В Воениздате эта книга появилась в свет в 1962 году.

Большой и упорный труд над переводами сопровождался огорчениями, волнениями, радостью и успехами.

Но вот написана и первая книга. Она посвящена Испании и называется «На далеком меридиане». На календаре 1966 год. Через год выходит ее второе издание.

Теперь уже ясно, что опыт будет передан людям и они смогут анализировать события минувших дней, извлекать из него уроки на будущее. Ради этого Николай Герасимович и начал писать мемуары: он твердо убежден, что «опытом прошлого освещается настоящее и будущее». «Ну вот и переброшен мостик к нашим делам, к предвоенному периоду и к Великой Отечественной войне», — говорит он, и работа продолжается.

Распорядок дня твердый. Вся первая половина проходит за письменным столом. Вторая — отведена на обдумывание того, что нужно сделать завтра, а также, кому написать и ответить из друзей и соплавателей, — писем становится все больше. Вечер — для семьи и отдыха.

Начата работа по анализу действий командования Военно-Морского Флота в предвоенный период. Строка за строкой ложатся на бумагу. В подробностях, с точностью до часов и минут, вспоминаются события прошлого. Приводятся архивные документы — беспристрастные свидетели.

И вот огромный труд позади. В 1966 году выходит книга «Накануне» и сразу же становится библиографической редкостью. Друзья поздравляют автора с успехом. Так же, как и «На далеком меридиане», «Накануне» выдерживает второе издание. Пришло время волнений по поводу того, как читатель воспримет его работу, а вместе с тем — в голове уже новые мысли.

Становится ясно: в одной книге не сказать всего, что задумано. Рождается замысел новой книги о Воено-Морском Флоте в Великой Отечественной войне, тем более, что уже создан большой задел. Сосредоточиваясь на теме, Николай Герасимович вместе с тем, как бы параллельно, записывает нахлынувшие воспоминания и для третьей книги, готовит статьи в разные специальные, научные и научно-популярные издания.

В 1971 году появляется его следующая книга «На флотах боевая тревога», а в 1975-м (уже без него) — «Курсом к победе».

Широтой охвата исторических событий и материала, глубиной военно-политической мысли, документальной точностью написанное Николаем Герасимовичем отвечает самым высоким требованиям. Я слышал, что он думал написать и об истории ВМФ в первое послевоенное десятилетие. Он размышлял также над вопросами военно-морского искусства. Однако этим замыслам уже не суждено было осуществиться… Четыре книги, десятки статей исторического и военно-теоретического характера, сотни листов незавершенных рукописей — таков итог последних восемнадцати лет жизни адмирала, той новой жизни, которую он сам нашел, создал и достойно прожил, не потеряв главного — быть полезным людям даже тогда, когда, казалось бы, и сама судьба отвернулась от тебя.

Я на квартире адмирала, в его кабинете, где хранится и его библиотека. На полках — энциклопедии, справочники по иностранным флотам, словари разных изданий, специальная военно-морская литература, мемуары военных деятелей и моряков России, многочисленные художественные произведения русских и зарубежных писателей. В специальном большом шкафу Николай Герасимович хранил книги, подаренные ему в разное время друзьями, знакомыми, соплавателями. Беру наугад несколько, перелистываю…

Автографы, автографы… Их около трех сотен, поставленных сюда книг. И на каждой добрые слова авторов, говорящие об их отношении к Николаю Герасимовичу, характеризующие его как флотоводца и человека.

Вот книга И.С. Исакова «Военно-Морской Флот СССР в Отечественной войне» с надписью: «Народному Комиссару ВМ Флота Адмиралу Флота Кузнецову Н. Г., под непосредственным руководством которого Флот СССР выполнил свои задачи в Великой Отечественной войне. От Адмирала Флота Исакова. 15.07.44 г.».

А вот книга «Героическая оборона Севастополя 1941— 1942 гг.», на которой генерал-полковник инженерных войск А.Ф. Хренов написал: «Активному участнику Великой Отечественной войны, организатору подготовки нашего Военно-Морского Флота, Советскому флотоводцу, чье стратегическое руководство обеспечивало успех военных действий на морях и побережьях, упорство и массовый героизм защитников городов-героев Одессы, Севастополя, Сталинграда, Ленинграда, Северного Кавказа, Советского Заполярья и Прибалтики, — Герою Советского Союза Николаю Герасимовичу Кузнецову. С глубоким уважением, А. Хренов».

Профессор, адмирал Ю.А. Пантелеев на своей книге «Полвека на флоте» надписал: «Николаю Герасимовичу Кузнецову, моему соплавателю далеких юных лет и героическому руководителю всем нашим славным Военно-Морским Флотом в течение всей Великой Отечественной войны. С большим уважением, автор, 1974 г.» А вот еще несколько надписей, по которым можно представить дела давно минувших дней. Вице-адмирал Илья Ильич Азаров: «Глубокоуважаемому НГ! На память о встречах в трудные дни войны на Черном море. С глубоким неизменным уважением. И. Азаров, 1968 г.»; генерал-лейтенант Сергей Иванович Кабанов на книге «На дальних подступах»: «Дорогой Николай Герасимович! Всегда помню Вашу высокую оценку боевых подвигов славных защитников Ханко. Прошу принять на память мой труд, посвященный описанию событий на дальних подступах к Ленинграду и подвигам балтийцев. Автор. 16 марта 1971 г.»; Георгий Владимирович Терновский на книге «В битве за Москву»: «Дорогому Николаю Герасимовичу Кузнецову с искренней благодарностью за ценные советы, помощь и рекомендации в написании этой обобщающей данную вами тему книги. На добрую память с особым неизменным уважением от горячо любящего флот военного моряка-историка, от всего сердца скромного автора. Герой Советского Союза, капитан 1-го ранга в отставке Г. Терновский».

Читая автографы, я снова вспоминаю последние годы жизни адмирала…

Тогда Николай Герасимович большую часть года жил за городом. Как я уже писал, работал он много и увлеченно. Первым человеком, которому он читал вслух написанное, была его жена — Вера Николаевна. С некоторыми фрагментами доводилось знакомиться и мне.

Как и прежде, в воскресные и праздничные дни к Кузнецовым приходило много друзей. Николай Герасимович умел тепло принять своих гостей, завязать интересную беседу, вспомнить былое, замечательных людей. Часто рассказывал о начальнике Главного морского штаба Л.М. Галлере, характеризуя его: «Хороший был человек, с хорошими человеческими качествами, удивительной работоспособности, с «болением» за дело, деликатный и доступный. Хорошо знал людей, обладал способностью быстро их распознавать, угадывать и достоинства и недостатки. Поэтому он использовал их наиболее рационально. Большую помощь получил я от него, когда в 1939 году пришел работать в Москву». Когда же речь заходила о строительстве кораблей, то он с уважением и теплотой вспоминал Ивана Федоровича Тевосяна.

Не исключал Николай Герасимович из своей жизни и «чисто земных» дел, занятий и увлечений. Еще в молодости он полюбил историю и в особенности увлекался историей флота и, будучи талантливым рассказчиком, с удовольствием рассказывал о былых морских сражениях и флотоводцах. Кузнецовы часто ходили в театры, любили слушать музыку. Наблюдая Николая Герасимовича на прогулке, я не раз замечал, как он вдруг останавливался, и, как бы замирая на месте, несколько минут стоял, слушая, как шумят сосны, или наблюдая за дятлом-красноголовиком. В такие минуты, казалось, он сливался с природой. Иногда все Кузнецовы семейным походом ходили на катере в какой-нибудь район канала имени Москвы, где ловили рыбу, разводили костер, с удовольствием варили и ели уху. Пусть это были небольшие «плавания» в семейном кругу, но, вероятно, и они располагали к приятным воспоминаниям.

Человек большой душевной щедрости, Николай Герасимович умел выслушать людское горе, дать мудрый совет, умел порадоваться радости других. Он был каким-то особенным человеком. Случалось, по какой-нибудь причине мы долго не виделись, и у меня на душе накапливалось много тяжелого, но после свидания и разговоров с ним снова воцарялось какое-то спокойствие под воздействием душевой и радостной встречи, тебе оказанной. А ходил я к нему и в минуты радости, и в дни печали, зная, что всегда найду теплый прием и глубокое понимание, получу добрый совет.

Я уже говорил о том, что Николай Герасимович любил книги и много читал. Серьезные, исторические, — читал серьезно, углубленно. А вот беллетристику — новые повести и романы — выборочно, не все подряд, хотя содержание их, что поражало, мог пересказать и пересказывал иной раз лучше, чем, скажем, тот, кто прочитал эту книгу от первой и до последней страницы. Он как-то интуитивно предсказывал, чем кончится судьба того или иного героя. Любил, когда ему читала вслух Вера Николаевна историю Карамзина, книги Ключевского, Тарле… Слушал внимательно, особенно любил Пушкина. Многое из него знал наизусть. Томик «Евгения Онегина» всегда лежал на его столике у кровати.

Николай Герасимович внимательно следил за внутренней и внешней политикой нашей страны.

Трех сыновей воспитал Николай Герасимович. Они учились, росли на моих глазах. Женились. Семья разрасталась. В нее входили новые люди. Николай Герасимович умел сделать так, чтобы в доме всем было легко и просто. По выходным дети приезжали на дачу. За столом отец расспрашивал сыновей о работе и учебе. Они были для него «окошком» в обычную жизнь. Часто приезжали с друзьями и товарищами. И со всеми Николай Герасимович находил общий язык и общие интересы. Был всегда внимателен к тому, что они говорили. Это, по-видимому, сближало с ним молодежь. С сыновьями он не был строг, но и не баловал. Если хотел что-то подсказать — выражал одной-двумя фразами. Уговаривать не любил. Воспитывал их такими, каким был сам. Дети любили отца, и его слово было для них законом.

Характеризуя людей, Николай Герасимович ни о ком не говорил плохо. Недостатков не скрывал, но на первый план выдвигал достоинства, считал, что это поднимает человека и обязывает его больше, чем критика. Он был зорким и трезвым в оценке людей. Умел о сложном сказать доступно, а главное, уважительно. В каждом человеке старался подметить лучшее.

Одевался Николай Герасимович аккуратно, но скромно. Дома к столу выходил всегда в костюме. Предпочитал носить старые вещи, к новым долго не мог привыкнуть. Больше всех остальных дней в году любил и почитал последнее воскресенье июля — День Военно-Морского Флота. В этот день у Кузнецовых было особенно многолюдно. Часто праздник совпадал с днем рождения Николая Герасимовича (24 июля), но и в этом случае любая попытка гостей произнести первый тост за его здоровье решительно отвергалась. Признавался только один первый тост — за Военно-Морской Флот нашей страны.

Нельзя не вспомнить о том, как прекрасно выступал Николай Герасимович. Мне приходилось не раз слушать его в конференц-зале Главного морского штаба. Он очень редко пользовался написанным текстом, хотя всегда его имел. Я сам видел, как тщательно работал он над такого рода докладами. Но не видел, чтобы он когда-нибудь читал с листа, выступая с трибуны.

Среди командного и личного состава флота Николай Герасимович Кузнецов пользовался большим авторитетом. Его по-настоящему любили и ценили моряки. Видимо, еще и поэтому книги его немедленно раскупались.

Невозможно, конечно, коротко рассказать о его жизни — одаренной, яркой и трудной, целиком отданной Родине и нашему флоту.

ХРОНОЛОГИЯ[97] основных событий жизни, государственной и общественной деятельности Адмирала Флота Советского Союза Кузнецова Николая Герасимовича

1904 г.

24 (11) июля — родился Н.Г. Кузнецов в д. Медведки Котласского района Архангельской обл. В книге церковного прихода за 1904 г. записано: «В деревне Медведки сего прихода и волости у казенного крестьянина Герасима Федоровича Кузнецова и законной жены его Анны Ивановны, оба православные, родился сын Николай 11 июля 1904 г.»

С 1912 по 1915 гг. — учился в церковно-приходской школе. Окончил три класса.

1915 г.

июль — умер отец. «Никогда не забуду: «Иди домой», — сказала мне соседка, и я почему-то сразу понял, что случилось что-то непоправимое. «Умер-то не вовремя, в самую страдную пору», — слышал я, когда мы двигались к деревне Выставка, где церковь Троицы. С горы спускалось кладбище, на нем в зеленом холмике давно уж он лежит». (Кузнецов Н.Г. Накануне. М., 1990. С. 9).

1916 г.

лето — мать отдала 12-летнего сына «в люди» в чайную купца Попова в Котласе, откуда его вскоре забрал дядя Павел Федорович Кузнецов и увез к себе в Архангельск помогать по хозяйству и учиться. Год учился вместе с сыном дяди в школе.

1917 г.

лето — уехал в деревню помогать матери по хозяйству.

С осени 1917 по 1918 г. — поступил (по совету товарища и с согласия дяди) на службу рассыльным в Управление работ по улучшению Архангельского порта. «По моему росту мне всегда давали на 2—3 года больше, поэтому меня приняли на работу без больших расспросов, убедившись, что я отлично знаю город, а, стало быть, в состоянии выполнять работу рассыльного» (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 10).

1918 г.

июнь — уехал в деревню помогать матери по хозяйству.

осень — поступил работать на деревенскую мельницу, так как в Архангельск вернуться не удалось в связи с высадкой там в июле интервентов, создавших свою военную флотилию и устремившихся к Котласу.

1919 г.

осень — мать отвезла Николая в Котлас к брату, бывшему кронштадтскому матросу, а теперь осмотрщику вагонов на железной дороге Дмитрию Ивановичу Пьянкову. Дядя обещал пристроить парня в депо, сказал «жди» и уехал в рейс. Николай познакомился на пристани с военным моряком, посоветовавшим ему идти во флотилию. «Не забудь взять справку о годе рождения, тебе, видно, лет 17. Вот тогда я и прибавил себе два года, упросив в сельсовете написать справку с 1902 годом рождения» (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 11).

13 октября — поступил на военную службу в Северодвинскую флотилию, готовый немедленно идти в бой. «Но начальник усадил меня, как более грамотного, перестукивать на грохочущем «Ундервуде» секретные и совершенно секретные донесения с фронта. Только к концу года я выпросился на канонерскую лодку в боевой экипаж» (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 11).

конец года — зачислен краснофлотцем. В составе флотилии участвовал в гражданской войне.

1920 г.

21 февраля — освобожден Архангельск. Северодвинскую флотилию расформировали. Николая в числе молодых матросов оставили продолжать службу сначала в Мурманске, затем в Архангельске. Прошел шестимесячную строевую подготовку.

осень — переведен в Петроград и зачислен в Центральный флотский экипаж.

с 06.12.20 по 20.09.22 — учился в подготовительной школе при училище. Чтобы убедить приемную комиссию в искреннем желании учиться морскому делу, приписывает на заявлении: «Обязуюсь прослужить на флоте сверх обязательного срока, за каждый месяц обучения в школе — полтора месяца. Желаю изучить английский язык».

1921 г. — вступил в комсомол.

1922 г.

с 20 сентября — переведен в Военно-морское училище[98]. Курсант. «Итак, моя мечта — навсегда связать свою судьбу с флотом — обрела реальность. Желтое здание бывшего Морского корпуса стало моим домом…» (Кузнецов Н.Г. Накануне. ML, 1966. С. 12).

с 15 августа по 12 сентября — в практическом плавании на «Авроре».

1924 г.

январь — в числе подразделения моряков-курсантов, входивших в питерскую делегацию, участвовал в похоронах В.И. Ленина. Возвратясь в училище, подал заявление о вступлении в ряды ВКП(б). Принят кандидатом в члены ВКП(б).

со 2 июня по 1 сентября — во втором практическом плавании на крейсере «Аврора» вокруг Скандинавии с заходом в порты Швеции и Норвегии: Гётенберг, Берген, Трондгейм и более длительными стоянками в наших портах Мурманске и Архангельске.

1 октября — временно допущен к исполнению обязанностей командира отделения. Из учебной характеристики того времени: «Развитие выше среднего. Курс усваивает легко. Решителен, выдержан… Говорит коротко, толково, командирским языком. Связно, сжато и грамотно излагает мысль письменно… Был перегиб: изучал два языка в ущерб остальному, теперь поправился… Трайнин».

1925 г. — принят в члены ВКП(б).

с 16 мая по июнь — в практическом плавании на канонерской лодке «Красное Знамя».

с 22 июня по 6 сентября — на практических занятиях в Петергофской морской базе.

14 октября — назначен командиром 1-го отделения 1-го взвода роты «А» первого курса нового набора.

31 октября — скончался нарком по Военным и Морским делам М.В. Фрунзе. Послан в Москву вместе с курсантами роты в составе ленинградской делегации на похороны М.В. Фрунзе. Наркомом назначен К.Е. Ворошилов.

1926 г.

с 20 мая по 25 сентября — в практическом плавании на линкоре «Парижская Комунна». Из аттестации на корабельного курсанта Н. Кузнецова: «Очень способный, общее развитие хорошее. Выдержан. Спокоен. Инициативен. Здоров. Выправка хорошая. Специальная подготовка отличная. Политическая подготовка хорошая. Будет хорошим артиллеристом».

5 октября — закончил ВМУ им. М.Ф. Фрунзе с отличием и с правом выбора флота. Приказом по РККФ № 5/6 удостоен звания командира РККФ с зачислением в средний строевой командный состав ВМС РККА. От запроса начальника штаба Морских Сил Балтфлота Л.М. Галлера служить при штабе МС Балтфлота (пр. по РККФ № 579) отказался. Изъявил желание служить на Черном море, на крейсере «Червона Украина». «Итак, я изменил Балтике с ее линкорами, избрал Черное море и крейсер «Червона Украина» («Адмирал Нахимов»), строительство которого началось еще перед революцией и закончилось только в 20-х годах» (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 29).

12 октября — приказом по РККФ № 579 назначен в Морские Силы Черного моря (МСЧМ) и направлен в распоряжение начальника штаба МСЧМ.

27 октября — приказом по РККФ № 427 Наморси[99] назначен вахтенным начальником крейсера «Червона Украина». Кроме основной должности, ему вменены обязанности командира первого плутонга (батареи) и командира строевой роты. Исполнял обязанности по август 1927 г.

октябрь — выехал в г. Николаев, где на судостроительном заводе находился крейсер. «Спустя полгода на флагштоке «Червоны Украины» взвился Военно-морской флаг — наш корабль стал военным кораблем. Постоянно на наших глазах и при нашем участии новый крейсер становился более слаженным организмом. Начались учебные стрельбы из пушек и торпедами. Мы совершали длительные плавания. Два года спустя «Червону Украину» можно было уже считать боевым кораблем… На «Червоной Украине» я понял, что подготовка хороших опытных командиров — сложный, длительный процесс. Чем стремительнее развивается техника, тем короче сроки постройки корабля. Зато подготовка офицеров становится более продолжительной: ведь им приходится осваивать более сложную технику».

1927 г.

с августа по 1 октября 1929 г. — приказом № 19 Наморси Черного моря назначен старшим вахтенным начальником крейсера. В очередной аттестации появилась запись: «Заслуживает продвижения во внеочередном порядке».

12 сентября — поход в Сочи с командующим флотом В.М. Орловым и членом военного совета Г.С. Окуневым. «Вышли мы в ночь на 12 сентября. Не успели скрыться маяки Южного берега Крыма, и Ялта еще находилась в траверзе крейсера, как нас сильно тряхнуло, корабль будто выскочил на камни или ударился о какой-то тяжелый предмет. «Стоп машины!» Что случилось? Ответа никто не мог дать. Вскоре пришло известие: в Крыму землетрясение. На следующий день корабль отдал якорь на открытом сочинском рейде. На корабль прибыл начальник Морских Сил Р.А. Муклевич, и «Червона Украина» взяла курс на Крым». (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 41).

1928 г.

с 27 мая по 3 июня — поход в Стамбул. «Нам предстояло встретить и эскортировать яхту «Измир», на которой из Стамбула возвращался падишах Афганистана Аманулла-хан, посетивший нашу страну и Турцию….3 июня готовились выйти из Стамбула… Возник пожар у котла… Долгое время пожар у действующего котла служил темой для тренировок и внезапных учений, которые устраивали на корабле» (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 38).

1929 г.

26 июля — поход в Сочи. На борту крейсера в сопровождении командующего Черноморским флотом В.М. Орлова и члена военного совета Г.С. Окунева — Сталин и Орджоникидзе с дочерью.

с 1 октября 1929 г. по 4 мая 1932 г. — учился в Военно-морской академии им. К.Е. Ворошилова. «В Военно-морской академии мы получили солидное оперативно-тактическое образование, основательно изучили многие проблемы будущей войны на море. Именно в стенах академии нам привили правильные взгляды на роль флота в обороне нашей Родины. Исходя из единой для всех Вооруженных Сил стратегии, мы ясно стали видеть место флота как одного из видов Вооруженных Сил» (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 48, 55).

— за время учебы в академии изучил немецкий и французский языки.

1931 г. — использует очередной отпуск в плавании на торгово-пассажирском судне в Кильскую бухту, Гамбург, Гулль, Лондон.

4 мая — закончил академию с отличием и с правом выбора моря. Награжден Наморси РККА пистолетом системы Коровина с надписью: «Командиру-ударнику Николаю Герасимовичу Кузнецову за успешное окончание академии».

с 5 мая 1932 г. по 3 ноября 1933 г. — старший помощник крейсера «Красный Кавказ» на Черном море (приказ РВС СССР № 360). «Крейсер «Красный Кавказ» — совершенно новый, проходящий испытания. На нем было установлено качественно новое все — от корабельной радиотрансляции до артиллерии…» (Королев В. Герои великого океана. Владивосток, 1967, С. 286).

кампания 1932 г. — служба на крейсере. По итогам кампании в аттестации записано: «Проявляет любовь и заботу к крейсеру. В походной обстановке вынослив… Оставить в должности ст. помощника ввиду короткого практического стажа для накопления опыта, после чего может быть повышен в категории… Должности вполне соответствует. — Ралль, Лаухин, Душенов, Гугин».

К обязательным качествам старпома Н.Г. Кузнецов относил: умение не терять равновесия, быть строгим, сочетать строгость с поощрительными мерами, не унывать, когда не клеится дело, — бодрость духа и хорошее настроение должны чувствоваться во всех распоряжениях старпома. У старпома должны быть крепкие нервы.

Командир крейсера «Красный Кавказ» А.М. Гущин вспоминал: «…Установленный порядок на корабле долгие годы сохранялся. Старпомовская закалка помогала мне в боевых условиях… Даже после войны на крейсере я наблюдал, как установившиеся традиции еще жили на нем, передавались от одного состава команды к другому».

— год потребовался старпому, чтобы команда крейсера превратилась в дружный сплоченный боевой коллектив, способный четко действовать в любых сложных ситуациях. В1933 г. крейсер вошел в состав боевого ядра Черноморского флота. Штаб флота при его проверке установил, что организация службы на крейсере отработана значительно лучше, чем на других кораблях, учитывая при этом особую заслугу старшего помощника командира крейсера.

1933 г.

15 марта — присвоено звание капитана 2-го ранга в соответствии с приказом № 001168 наркома обороны о новых званиях командного состава.

кампания 1933 г. — совершает длительные походы в Турцию, Грецию, Италию. Из аттестации 1933 г.: «Заслуживает продвижения по службе во внеочередном порядке. — Командир крейсера «Красный Кавказ» Н.Ф. Заяц. 23.11.33».

осень 1933 г. — осенние флотские учения.

с ноября 1933 по 15.08.36 г. — командир крейсера «Червона Украина». Назначен приказом № 08 РВС СССР.

с осени 1933 по осень 1934 г. — под руководством и при деятельном участии командира крейсера разработана система боевой готовности одиночного корабля, принятая позже на всех флотах СССР; отработан метод экстренного прогревания турбин, принятый на всех флотах, позволивший готовить турбины вместо 4 часов за 15—20 минут; отработаны стрельбы главного калибра на самых больших скоростях хода крейсера и на предельной дальности обнаружения цели. На крейсере начато движение «Борьба за первый залп». Чисто артиллерийское понятие «первый залп» превратилось в общефлотское, стратегическое, позволившее значительно повысить боеготовность соединений ВМФ и распространившееся на все флоты СССР; впервые артиллеристы стали использовать самолет для корректировки невидимой цели. «На флоте многие заговорили о методах организации боевой подготовки «по системе Кузнецова», — писала газета «Красный флот», — только сам командир утверждал, что он ничего нового не создал».

1934 г.

осень — награжден орденом «Знак Почета» за успешные летние учения крейсера «Червона Украина».

1935 г.

— вывел крейсер на первое место в Морских Силах СССР.

сентябрь — награжден легковой автомашиной ГАЗ-А С.Г. Орджоникидзе, совершившим поход на крейсере.

ноябрь — командующий флотом И.К. Кожанов подверг крейсер всесторонней проверке, приказал обеспечить экстренный прогрев турбин, выход в море по тревоге, проверил организацию службы на общекорабельном учении, имитируя бой с противником и получение «тяжелых повреждений», с которым предстояло бороться личному составу. Команде пришлось отражать атаки самолетов, ликвидировать последствия нападений торпеды в «правый борт», бороться с пожаром в носовом отсеке, провести боевые стрельбы по щиту и конусу, буксируемому самолетом.

— по окончании учений получил личную благодарность командующего, объявленную также и всей команде.

7 ноября — газета «Красная звезда» публикует статью командующего Черноморским флотом И.К. Кожанова «Капитан 1-го ранга» о Н.Г. Кузнецове, в которой называет его «самым молодым капитаном 1-го ранга всех морей мира».

ноябрь — присвоено звание капитана 1-го ранга приказом НКО № 3090.

23 декабря — награжден орденом Красной Звезды (№ 727) постановлением ЦИК СССР «За выдающиеся заслуги в деле организации подводных и надводных морских сил РККА и за успехи в боевой и политической подготовке краснофлотцев» (за первое место по всем видам боевой подготовки крейсера «Червона Украина»). Орден вручен в Кремле 17 февраля 1936 г.

1936 г.

с 23 августа по 15 июля 1937 г. — военно-морской атташе и главный военно-морской советник, а также руководитель советских моряков-добровольцев в Испании: «На республиканский флот легла немалая задача: конвоировать транспорта, оберегать их от нападения кораблей противника. Эскадра постоянно находилась в море. Моряки проявляли настоящее мужество, но об этом не писали в газетах. Молчало радио, и совсем немногие знали, что всей сложной и важной работой, от которой в значительной степени зависит исход борьбы, негласно руководил русский товарищ Н.Г. Кузнецов» (Королев В. Указ. соч. С. 290).

1937 г.

3 января — награжден орденом Ленина (№ 3414) постановлением ЦИК СССР «За активное участие в национально-революционной войне в Испании». Орден вручен в Москве 17 июля 1937 г.

21 июня — награжден орденом Красного Знамени (№ 940) постановлением ЦИК СССР «За активное участие в национально-революционной войне в Испании». Орден вручен в Москве 17 июля 1937 г.

15 июля — вернулся из Испании в Москву.

с 15 июля по 15 августа — отпуск в Сочи.

с 15 августа по 10 января 1938 г. — заместитель командующего Тихоокеанским флотом.

30 декабря — постановлением ЦИК и СНК СССР создан Наркомат ВМФ СССР.

1938 г.

с 10 января по 28 марта 1939 г. — командующий Тихоокеанским флотом (пр. НкО № 03).

2 февраля 1938 г. — присвоено воинское звание флагман 2-го ранга постановлением ЦИК СССР № 090.

22 февраля — награжден «Юбилейной медалью XX лет РККА» (передана в экспозицию Музея Вооруженных Сил СССР).

начало марта — избран делегатом на XVIII съезд ВКП(б) на 1-й краевой партийной конференции Приморья. «Мы, находящиеся на передовой линии, должны решать вопросы культурного и хозяйственного строительства таким образом, чтобы они были тесно увязаны с вопросами укрепления обороноспособности нашего края, обороноспособности Советского Союза в целом», — сказал в выступлении перед избирателями Н.Г. Кузнецов.

13 марта — введен в состав созданного при Наркомате ВМФ Главного военного совета ВМФ (постановлением СНК СССР).

май — выдвинут в кандидаты депутатов ВС РСФСР по Приморскому избирательному округу горняками шахты № 20 Сучана. Выступил перед избирателями.

— избран депутатом ВС РСФСР (первого созыва) от Приморского избирательного округа Дальневосточного края. Избран членом Президиума ВС РСФСР (деп. бил. № 134).

3 июня — открыл 3-ю партийную конференцию ТОФ во Владивостоке. Выступил с докладом «Об итогах и задачах боевой и политической подготовки кораблей, частей и соединений флота».

29 июля — 11 августа — конфликт у о. Хасан. Ускоряет переброску военных частей и грузов морем в район Посьетта, организует перевозку раненых.

1 августа — отправляется вместе с маршалом В.К. Блюхером на эсминце на место боев.

С самого начала конфликта — флот принимал меры предосторожности, заботился о каждом корабле, воинской части, о городе и его жителях.

Разгар боев — дает кораблям и частям первые директивы по оперативной готовности. Трудным оказалось быстрое рассредоточение кораблей, много времени занимало затемнение баз. Для повышения боевой готовности сделано было еще мало, требовались постоянные тренировки, быстрое выполнение всех предупредительных мер.

7 ноября — гибель на ТОФе нового эсминца «Решительный».

декабрь — вызван в Москву на заседание ГВС ВМФ, состоявшееся в Кремле с участием членов Политбюро.

19 декабря — выступил на ГВС ВМФ, говорил о необходимости высокой боевой готовности флотов, об организации противовоздушной обороны кораблей по опыту войны в Испании. Поставил вопросы: о необходимости вывода из Владивостока торгового порта в бухту «Находка» и превращения города в закрытую военную базу; доказал невиновность командира погибшего эсминца «Решительный» С.Г. Горшкова; говорил о необходимости подготовки кадров для будущих кораблей по опыту и порядкам, существующим на иностранных флотах, и о сверхсрочниках.

1939 г.

3 января — Президиум ВС СССР утвердил новый текст военной присяги для Красной Армии и ВМФ и новое положение о порядке ее принятия.

23 февраля — принял одним из первых на ТОФе, присягая, как и все военные моряки, Родине на верность, присягу: «Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик, как воин Вооруженных Сил, клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения победы над врагом».

17 марта — выступил на XVIII съезде ВКП(б): «…Современные средства борьбы на море исключительно сложны и разнообразны… Мы должны иметь сильный морской флот, который должен служить нам опорой мира… Исходя из этого, мы должны строить различные классы кораблей применительно к нашим морским театрам и применительно к возможному противнику… В дни хасанских боев мы убедились, насколько крепка связь частей флота с частями нашей Красной Армии и населения Дальнего Востока. Эту связь мы будем укреплять и углублять дальше… Мы должны еще крепче нажать на боевую подготовку… Противника на Дальнем Востоке мы не боимся, но которого недооценивать было бы опасно… Мы не увлекаемся успехами, работаем и учимся и готовы бить врага, если он полезет. У нас в Приморье есть Сучанская долина, которая, кроме угля, славится еще незабудками. И когда японцы захватили в 20-х годах Приморье, они говорили, что пришли, дескать, рвать сучанские незабудки. Но если японская военщина забыла, как их били на Хасане, и если они все же будут забывать и попытаются прийти морем или по суше, то сучанские и вообще советские дальневосточные незабудки действительно будут для них незабываемыми…»

март — избран в состав ЦК ВКП(б) (чл. бил. № 32. Членом ЦК был до 1955 г.).

с 28 марта по 28 апреля — заместитель наркома ВМФ СССР.

с 28 марта по 27 апреля — по заданию правительства выехал с А.А. Ждановым на Дальний Восток для окончательного заключения о целесообразности строительства в бухте Находка большого торгового порта и перевода туда торгового флота из Владивостока.

27 апреля — правительство утвердило решение о переносе торгового флота из Владивостока в Находку.

27 апреля — открыл заседание ГВС НК ВМФ. Поставил вопрос о подготовке кадров для флота и кадрах флота вообще, в связи с чем потребовал:

— пересмотреть процесс подготовки кадров особенно рядового и младшего начальствующего состава;

— повысить качество боевой подготовки рядового и младшего начальствующего состава, удлинить сроки службы на флоте, в БО и в ВВС;

— повысить заработную плату личному составу в связи с увеличением срока службы;

— создать новое положение о прохождении службы рядовым и младшим начальствующим составом;

— установить на кораблях и в частях процент сверхсрочнослужащих к штатам;

— пересмотреть нормы снабжения личного состава РК ВМФ обмундированием;

— установить систему подготовки и обучения рядового и младшего начальствующего состава.

28 апреля — назначен народным комиссаром ВМФ СССР указом Президиума ВС СССР. «Когда в 1939 г. Кузнецов был назначен наркомом ВМФ СССР, моряки-тихоокеанцы сожалели, что расстаются с таким чутким и любимым руководителем, и в то же время понимали, что под его руководством флот будет в надежных руках» («Красный черноморец», 17 янв. 1946 г.). «Наш флотский наркомат существовал второй год, а во главе его уже побывало несколько руководителей — случайных и менее случайных, — но никто из них не оставил после себя заметного следа. Исключением являлся флагман флота 2-го ранга Н.Г. Кузнецов. Он оказался на месте — думающий, уверенный, отлично знающий флот и его людей» (Пантелеев Ю.А. Полвека на флоте. М., 1974. С. 124).

апрель — присвоено воинское звание «флагман флота 2-го ранга» постановлением СНК СССР № 442.

первые месяцы работы в новой должности — издал приказ о восстановлении кают-компании, как места встреч офицерского состава;

— разрешил специальной директивной всем командирам соединений, дивизионов, кораблей первого и второго ранга, не имеющим академического образования, но желающим получить его, направлять свои рапорты начальнику ВМА или наркому ВМФ непосредственно;

— приказал передать Центральную библиотеку ВМФ в ведение Центрального Военно-морского музея и перевести ее вместе с музеем из здания Главного адмиралтейства в здание бывшей фондовой биржи в связи с неблагоприятным положением с кадрами, средствами, помещением, не позволявшим Центральной библиотеке ВМФ полноценно развернуть работу;

— принял решение выделить из состава картотипографии ГУ ВМФ и передать в непосредственное подчинение начальника управления Военно-морского издательства типографию в составе всех типографских цехов с их оборудованием, помещениями и личным составом. Картография ГУ ВМФ в составе только картоиздательских цехов была переименована в картографию ГУ ВМФ, а с апреля 1941 г. — в картофабрику ГУ ВМФ.

май — под флагом наркома состоялись большие учения Черноморского флота. По результатам в Доме флота в Севастополе проведен разбор учений. Нарком подробно проанализировал действия кораблей, соединений и флота в целом, поставил перед командным составом задачи на ближайшее будущее — добиться высокой организации, дисциплины, отличной морской выучки, знать в совершенстве вверенную технику и уметь ее использовать. Провел осмотр кораблей Черноморского флота, начав его с трюмного помещения крейсера «Красный Кавказ».

весна — потребовал перенести Главную базу Балтийского флота (БФ) ближе к устью Финского залива — в Таллин. Пребывание штаба флота в Кронштадте усложняло управление Б.Ф. Теперь у КБФ театр действий становился обширнее с базами в Лиепае, Риге, Таллине, Ханко. Открываются новые причалы, батареи, склады.

5 июня — награжден медалью «Участник Хасанских боев 1938 г.» в соответствии с постановлением Президиума ВС СССР.

май — июнь — по предложению наркома правительство приняло решение о приеме на службу на кораблях неограниченного процента сверхсрочников, об улучшении их обеспечения и оплаты.

22 июня — по предложению наркома принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) об установлении и праздновании ежегодного Дня Военно-Морского Флота СССР в каждое последнее воскресенье июля.

24 июля — впервые в стране отмечался День Военно-Морского Флота СССР. На торжественном собрании актива общественных организаций Москвы в Зеленом театре ЦПКиО им. Горького нарком ВМФ выступил с докладом.

27 июля — в Кремле устроен прием для командования всех флотов и флотилий в честь Дня Военно-Морского Флота СССР.

конец июля — под флагом наркома на Балтике состоялись большие учения КБФ. В Кронштадте в составе эскадры на линкоре «Октябрьская Революция» нарком вышел в поход, в ходе которого одно учение следовало за другим. По результатам состоялся разбор в Доме флота, на котором с анализом учений выступил нарком ВМФ.

12—20 августа — участвует в совещании трех держав: СССР, Англии и Франции в Москве в качестве члена советской военной делегации. В ходе переговоров готовит и представляет начальнику Генерального штаба данные о состоянии флотов Англии, Франции и Германии.

1 сентября — Указом Президиума ВС СССР принят Закон о всеобщей воинской обязанности и о пятилетнем сроке службы краснофлотцев на кораблях, четырехлетнем — в частях связи и береговой артиллерии.

15 сентября — назначает приказом № 364 флагмана 1-го ранга Г.А. Степанова начальником Военно-морской академии, подчинив ее непосредственно наркому ВМФ. Освобождает от совместительства по должности начальника ВМА, первого заместителя наркома ВМФ флагмана 2-го ранга И.С. Исакова. Приказывает представлять лично наркому ВМФ учебные планы и программы, планы НИР и отчеты.

16 сентября — приказывает зам. начальнику ГМШ В.А. Алафузову выехать на Днепровскую флотилию для организации ее участия в действиях в погранрайонах Белоруссии и Украины.

вторая половина сентября — выехал на Северный флот для составления и обсуждения с военным советом и штабом СФ более целенаправленных, соответствующих международной обстановке планов боевой подготовки.

сентябрь — внес предложение начальнику Генерального штаба Б. м. Шапошникову и И.В. Сталину о необходимости и целесообразности перевода Главной базы Днепровской флотилии в Пинск. Предложение было принято.

— начаты переговоры с буржуазными правительствами Эстонии, Латвии и Литвы о возможности размещения на их территории наших войск и базирования флота. Получено право размещать на островах Эзель и Даго авиацию, строить береговые батареи.

16 октября ввел своим приказом № 416 в действие новый «Корабельный устав ВМФ СССР» (отменив прежний устав 1932 г.).

29 октября — ввел своим приказом № 654 в действие «Дисциплинарный устав ВМФ СССР».

11 ноября — утвердил первую инструкцию по оперативным готовностям с целью предотвращения внезапного нападения, обязавшую иметь силы в положении предварительного развертывания и в состоянии боевой готовности к отражению нападения и проведению первых операций. Предоставил право военным советам флотов изменять готовность только с ведома Наркомата ВМФ. Над первой инструкцией по оперативным готовностям работал начальник ГМШ Л.М. Галлер. Оперативные готовности предусматривали:

№ 3 — шестичасовую готовность боевого ядра и наличие на кораблях неснижаемого запаса топлива и боеприпасов;

№ 2 — четырехчасовую готовность боевого ядра, когда все находится в повышенной готовности и способно так жить длительное время;

№ 1 — часовую готовность боевого ядра, когда все части готовы к отмобилизованию, усилены дозоры, запрещен ввод в базу.

С момента введения готовностей на флотах начаты постоянные тренировки по приведению флотов в готовность № 2 и № 1 и доработка инструкции о готовностях.

декабрь — приказал Наркомату ВМФ совместно с Главспецгидростроем провести выбор мест расположения баз, доставить туда строительные материалы и начать их строительство. «У нас установились самые деловые и вместе с тем дружеские отношения с наркомом ВМФ адмиралом Николаем Герасимовичем Кузнецовым и адмиралом Галлером Львом Михайловичем. Во время войны созданные БМБазы сыграли огромную роль — задержали врага, и ни одна база не сдалась врагу. Развернутые в большом масштабе строительные работы на флотах, к сожалению, не были завершены в связи с началом войны» (Комаровский А. Н Записки строителя М., 1972, С. 88).

в течение года — поставил задачу перед Гидрографическим управлением ВМФ подготовить и издать наглядное пособие в виде «Атласа командира ВМФ СССР» в целях создания полноценного справочника, обеспечивающего повседневную работу командиров, политработников и инженеров ВМФ по производству оперативных и навигационных расчетов. Своим приказом назначил комиссию под председательством начальника ГУ для составления тактико-технического задания на «Атлас командира», поставил задачу собрать в него физико-географические, военно-политические и навигационно-штурманские карты, а также чтобы, помимо прямого предназначения, «Атлас» служил бы хорошим популяризатором нового флота. Осуществить замысел не позволила война. После войны «Морской атлас», но уже на более высоком уровне, был издан.

— проводит работу по реализации судостроительной программы. «Чуть не каждую неделю проходили тогда совещания по кооперированным поставкам для судостроения. От нас, моряков, и М.Ф. Тевосяна — наркома судостроительной промышленности, требовали срочно представить на утверждение правительства проекты кораблей, которые уже строились, планы создания военно-морских баз, судоремонтных заводов, доков, складов — всего, что необходимо большому флоту (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 239—244).

— принимает меры по улучшению подготовки командного состава и прохождения им службы. Командные военно-морские училища преобразовываются в высшие учебные заведения.

— ставит в правительстве, Генштабе и Наркомате обороны вопрос о необходимости единоначалия в организации руководства военно-морскими базами в Либаве, Ханко, в Крыму, на островах Эзель и Даго (будь то армейское или морское командование), придавая решающее значение этому принципу. Встречает противодействие. Положительного решения добивается только в отношении Ханко. Впоследствии, оценивая правильность такого решения на Ханко, Главком ВМФ С.Г. Горшков писал: «…Заблаговременно и тщательно подготовилась к обороне со всех направлений — с моря, суши и воздуха… Все это позволило сделать оборону Ханко неприступной…» (Военно-исторический журнал, 1989, № 7. С. 13.).

конец 1939 г. — по решению правительства в Германии приобретен (и доставлен весной 1940 г. в Ленинград) недостроенный крейсер «Лютцов» (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 244).

конец ноября 1939 г. — март 1940 г. — война с Финляндией. Нарком ВМФ приказал своему первому заместителю И.С. Исакову и начальнику ГМШ адмиралу Л.М. Галлеру выехать в Кронштадт для оказания помощи командующему КБФ адмиралу В.Ф. Трибуну в организации связи КБФ с фронтом. Бои приняли упорный характер. Балтийцы успешно высадили десант на островах Гогланд, Сескар, Левенсари, в котором участвовали авиация флота, расположенная в Эстонии, крупные надводные корабли, подлодки, базировавшиеся в Таллине и Либаве (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 277).

— потребовал от Л. 3. Мехлиса (прибывшего в штаб Ленфронта) с Г.И. Куликом, пытавшихся давать морякам некомпетентные указания, минуя наркома ВМФ и ГМШ ВМФ: «Без ведома наркома ВМФ приказов флоту не отдавать» (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 227—228).

1940 г.

январь — встречается и обсуждает по поручению правительства с послом США Штейгартом, прибывшим с советским послом К.А. Уманским, меры по обеспечению безопасности плавания американских транспортов в Финском заливе.

21 февраля — приказал военным советам флотов и командирам соединений доложить свои соображения и вероятные действия на каждом флоте в связи с подготовкой флотов по системе готовностей.

26 февраля — издал специальную директиву флотам, в которой указал на возможность одновременного выступления против СССР коалиции, возглавляемой Германией и включающей Италию, Венгрию, Финляндию. «Противник был определен довольно точно» (Трибуц В.Ф. Балтийцы вступают в бой. Калининград, 1972, С. 209).

12 марта — осмотрел полуостров Ханко, передаваемый в аренду Советскому Союзу после заключения мирного договора между СССР и Финляндией. Нарком видел здесь уже мощную военно-морскую базу, которую предстояло создать в короткий срок.

28 марта — издал директиву № 16430 об увеличении боевого ядра.

весна — начало свертывания строительства крупных кораблей.

начало мая — организована и начала работу комиссия, в состав которой включен нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, по рассмотрению кандидатов из высшего командования на присвоение генеральских и адмиральских званий.

10 мая — по указанию наркома ВМФ флотам выслано Положение о взаимодействии Красной Армии и Военно-Морского Флота.

24 мая — приказом наркома ВМФ в связи с 20-летием Амурской военной флотилии многим адмиралам досрочно присвоены воинские звания, 200 младших командиров, краснофлотцев и красноармейцев награждены знаком «Отличник ВМФ», наиболее отличившиеся — именными часами и ценными подарками. Нарком поздравил с юбилеем ВС АКВФ.

4 июня — присвоено звание «адмирал» постановлением СНК СССР.

середина июля — издал приказ о введении в действие на флотах «Наставления по боевой деятельности штабов соединений ВМФ».

27 июля — выступил с докладом на торжественном собрании актива общественности Москвы, посвященном Дню Военно-Морского Флота в СССР в Зеленом театре ЦПКиО им. Горького. В статье, опубликованной к этому дню в журнале «Морской сборник» (№ 7, 1940 г. С. 9) отмечалось: «Быть настоящим моряком, уметь побеждать врага на море, плавать круглый год, поменьше торчать у стенки, на бочке, проводить боевую подготовку при любых условиях и при любом состоянии погоды и моря — вот те требования, которые красной нитью проходят через все приказы и указания народного комиссара флотам».

лето — по предложению наркома ВМФ правительство приняло решение об открытии семи морских спецшкол, занятия в которых начались в сентябре 1940 г. Наркомат ВМФ возрождал добрую российскую традицию, заложенную еще Петром I: готовить наиболее смелых и талантливых юношей к военно-морской службе. Но это было не просто продолжение традиции. Н.Г. Кузнецов хотел с помощью военных спецшкол восполнить ужасающие потери, понесенные командными кадрами флота во время репрессий 30-х годов. «Подготовка командных кадров для флота является большой и сложной задачей, в решении которой специальные школы могут и должны сыграть немаловажную роль» (из речи наркома ВМФ перед строем 2-й ВМСШ в Ленинграде 30 октября 1940 г.).

— выехал в Севастополь и Одессу для принятия мер по координации совместных действий ЧФ с сухопутными частями в операции по освобождению Бессарабии.

август — участвовал в крупных военных учениях в устье Финского залива, провел разбор учений с командирами соединений и частей.

— посетил Либаву (вместе с Л.М. Галлером и В.Ф. Трибуцем) с тем, чтобы определить, какие силы целесообразно сосредоточить в Либаве, где восстанавливалась база флота.

— принимается специальное постановление Главного морского совета о переводе части кораблей из Либавы в Ригу. Получает на это согласие И.В. Сталина.

— ведется строительство оборонительных береговых батарей в Либаве с моря. «Но с сухопутным направлением дела обстояли неважно. Командир базы своих войск не имел, а армейские части стояли далеко. Мы с комфлотом решили добиваться усиления сухопутного гарнизона. Удалось не сразу. Я настоял на своем — в Либаву была направлена 67-я стрелковая дивизия. Вопрос о взаимодействии сухопутных частей с Военно-Морскими Силами до конца решен не был (Кузнецов Н.Г. Накануне. С. 232—233).

8 сентября — участвовал в проведении учений на КБФ. Провел их разбор, проанализировал действия сил флота в учениях, оценил работу всех звеньев личного состава и развернул перед участниками программу дальнейших мероприятий по укреплению боевой мощи флота.

19 октября — правительство пересмотрело план военного судостроения. Решено продолжать строить подводные лодки, малые надводные корабли — эсминцы и тральщики.

октябрь — докладывает И.В. Сталину (вместе с начальником ГМШ Л.М. Галлером) о ходе работ по строительству береговых батарей, принявшему большой размах и быстрые темпы, особенно на Балтике от Крониггадта до Палангена (Паланга) и на Севере — от Архангельска до полуострова Рыбачий, об укреплении западных морских границ на всем их протяжении.

29 октября — вводит в действие своим приказом № 654 «Дисциплинарный устав ВМФ», в котором организация управления воинской дисциплиной была сосредоточена как основа боевой его мощи. Нарком указывал, что «не только дисциплинарными взысканиями нужно поднимать уровень дисциплины», что «воспитание и разъяснительная работа имеют огромное значение». Подчеркивал, что строгость требований к подчиненным должна сочетаться с постоянной заботой о них.

вторая половина года — провел перестройку методов обучения и воспитания личного состава ВМФ в связи с возрастанием военной опасности. По указанию наркома в боевой подготовке стал максимально использоваться опыт современных войн. Подготовка стала проводиться в условиях близких к боевым, без лишних ограничений. Потребовал довести до совершенства взаимодействие кораблей и соединений в условиях сложного маневрирования как днем, так и ночью, добиться максимальной сплаванности кораблей, высокой натренированности личного состава для совместного выполнения кораблями боевых задач.

конец года — доложил в правительство о тяжелых условиях базирования кораблей КБФ в связи с освоением новых баз в этих районах в условиях суровой зимы. Все базы, включая Таллин, покрылись льдом, открытой осталась только Либава.

декабрь — провел в НК ВМФ совещание высшего командного состава флотов, на котором были рассмотрены уроки финской войны и проблемы, выдвинутые опытом второй мировой войны, а также текущая деятельность флотов под углом зрения войны в Европе; проанализирована дерзкая операция немцев против Норвегии, начавшаяся 9 апреля 1940 г. высадкой крупных десантов на норвежское побережье, удаленное от баз на 1000 миль и в условиях отсутствия временного преимущества в воздухе и на море. Нарком сделал вывод: нужно быть готовым к любым неожиданностям, потребовал усилить боевую подготовку и начать плавание раньше, чем в прошлом году.

Открывая сбор командующих флотами и флотилиями, нарком обратил их внимание на то, что «опыт войны с Финляндией, проверка БП флотов показали недостаточную подготовленность начальствующего состава». «Мы имеем неплохую технику, преданный нашему делу рядовой и начальствующий состав. Но подготовка начальствующего состава — наше слабое место. Особенно — высшего начальствующего состава. Не потому, что это звено знает меньше, чем звено старшего начальствующего состава, а потому, что его подготовка должна быть особенно тщательной…

…Никаких систематических занятий с высшим начальствующим составом у нас по-настоящему налажено не было. У нас также не было и нет единой точки зрения на ряд принципиальных вопросов. У нас не было системы оценки высшего начальствующего состава по его оперативно-тактической подготовке, по его умению руководить во время войны подчиненными ему соединениями».

В заключительном слове нарком сказал: «Весь опыт войны нужно изучать не ради знания, не просто ради науки, а для того, чтобы найти и разгадать вероятные средства и методы борьбы противника и своевременно найти противоядие против них. Кого нам изучать? Есть общее положение, что нужно изучать своего вероятного противника. Я сейчас не берусь определять и указывать «имярек», но, как правило, из двух вероятных противников более вероятным является ближайший, соседний. Этим, я думаю, нам и следует руководствоваться».

— ввел своим приказом в действие «Временное постановление по ведению морских операций (ВМО-40)».

— сделал вывод, что с оперативной точки зрения постановка оборонных минных заграждений около своих баз не только на Черном море, но и на Дальнем Востоке была правильной. (Кузнецов Н.Г. Курсом к победе. М., 1989, С. 24-25).

1941

январь — награжден боевой винтовкой (хранится в Военно-морском музее в Ленинграде) коллективом Тульского орудийного завода.

после 2 января — приказал открывать огонь зенитных батарей при появлении иностранных самолетов над нашими базами в связи с полетами над полуостровом Ханко немецкого самолета-разведчика.

— создана школа боцманов на о. Валаам в Ладожском озере. В 1941 г. мальчишки, не успев окончить учебу, шагнули в огонь войны, участвовали в обороне Ладожских островов, в эвакуации окруженных частей Красной Армии под Ленинградом, в боях на знаменитом Невском «пятачке».

15 февраля — издал директиву № 475, направленную на флоты, в которой поставил задачи по составлению боевого ядра флота для отражения удара противника и прикрытия побережья.

26 февраля — поставил флотам задачу разработать к 15 апреля оперативные планы, легшие в основу действий флотов в начальный период войны.

— издал директиву, согласованную с НКО, о совместных действиях армии и флота на случай вторжения врага.

февраль — приказал принять меры к обороне побережья и баз.

— издал директиву, согласованную с НКО, о совместных действиях армии и флота на случай вторжения врага.

февраль — приказал принять меры к обороне побережья и баз.

— издал директиву «не допускать высадки десанта и захвата противником баз с моря, с воздуха, а также проникновения его в Рижский и Финский заливы».

3 марта — доложил правительству, что немцы задерживают поставки для крейсера «Лютцов».

— приказал ГМШ передать директиву флотам открывать огонь по нарушителям без всякого предупреждения.

5 марта — над Лиепаей был обстрелян немецкий самолет-разведчик.

17—18 марта — над Либавой и Полярным были обстреляны несколько раз немецкие самолеты-разведчики.

после 18 марта — вызван к И.В. Сталину и в присутствии Л. Берия получил выговор и приказание отменить распоряжение от 3 марта об открытии огня по самолетам-нарушителям.

29 марта — приказал ГМШ дать директиву на флоты: «Огонь не открывать, а высылать свои самолеты-истребители для посадки иностранных самолетов на аэродромы».

1 апреля — приказал командующим Дунайской и Пинской флотилиями усилить разведку.

апрель — разработано Положение о тыле флота, в соответствии с которым признано, что «тылом флота является совокупность органов, осуществляющих материально-техническое обеспечение боевой деятельности кораблей, Военно-Воздушных Сил, береговой обороны и сухопутных частей флота».

6 мая — получил донесение военно-морского атташе в Берлине М.А. Воронцова о готовящемся вторжении немцев, назначенном на 14 мая. Направил записку И.В. Сталину.

7 мая — приказал установить дозоры в устье Финского залива, минные заграждения на подступах к Таллину и Ханко — силами ОВРа.

весна — нарком ВМФ сделал вывод, что над нашим побережьем установлено наблюдение подводных лодок Германии, Финляндии и Румынии.

с начала 1941 г. и до начала войны — нарком ВМФ и ГМШ отправляли донесения И.В. Сталину и в Генеральный Штаб с информацией о подготовке немцев к войне, поступавшей из различных источников.

5 июня — издал приказ, обязывающий «об обнаруженных недочетах фактической оперативной готовности корабля, части, соединения флота, доносить мне как о чрезвычайном происшествии, выявлять лиц, проводивших последнюю проверку, и строго наказывать за случаи притупления внимания и очковтирательские заключения».

13 июня — доложил И.В. Сталину факты, о которых ранее докладывал в Генеральный штаб и Наркомат обороны, о выводе всех немецких кораблей из советских портов и просил разрешить вывести все советские корабли из немецких портов, чем вызвал его крайнее неудовольствие. По этому случаю секретарь И.В. Сталина А.Н. Поскребышев зафиксировал в телефонограмме: «Сегодня Сталина И.В. в Кремле посетил адмирал Н.Г. Кузнецов. В докладе он упомянул, предоставив даже статистические данные, о выводе всех немецких кораблей из советских портов и просил разрешения вывести все советские корабли из немецких. «Хозяин» выпроводил его вон. Неужели адмирал не читал сегодняшнее сообщение ТАСС, опровергающее провокационные слухи о нападении Германии на Советский Союз? Всюду провокации… Все наши враги и ложные друзья пытаются стравить нас с Гитлером в своих интересах…»

14 июня — в газетах опубликовано сообщение ТАСС, опровергающее слухи о нападении Германии на СССР.

— приказал всем флотам перейти на боевую готовность № 2, базам и соединениям — рассредоточить силы и усилить наблюдение за водой и воздухом, запретить увольнение личного состава из частей и с кораблей. Корабли приняли необходимые запасы, привели в порядок материальную часть, было установлено определенное дежурство. Весь личный состав остался на кораблях. Была усилена политработа среди краснофлотцев в духе постоянной готовности встретить и отразить врага.

июнь — направил начальника ГМШ ВМФ И.С. Исакова на ЧФ для участия в военных учениях, проводившихся с целью отработки высадки десанта и его отражения.

20 июня — ГВС ВМФ (председатель Н.Г. Кузнецов) принял решение об ускорении строительства военно-морских баз, особенно для Северного флота, об усилении противовоздушной обороны флота, разведки и дозорной службы, об увеличении состава Северного флота.

до начала войны — разработаны и введены в действие на всех флотах «Наставления» по организации боевой деятельности Военно-Воздушных Сил, подводных лодок и различных классов надводных кораблей.

21 июня (в 21.50) — связался с флотами, узнал обстановку и приказал (по телефону) действовать без промедления при получении приказа о переходе на высшую боевую готовность.

21 июня (в 23.00) — вызван к наркому обороны и проинформирован о возможном нападении в эту ночь фашистов. Приказал телеграммой флотам немедленно перейти на оперативную готовность № 1 и еще ранее — устно по телефону — перейти на готовность № 1, не дожидаясь телеграммы. Кроме приказа по телефону и телеграммой, отправил более пространную вторую телеграмму для военных советов флотов следующего содержания: «В течение 22—23 июня возможно внезапное нападение немцев. Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Наша задача не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно флотам и флотилиям быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. Приказываю перейти на оперативную готовность № 1. Тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически запрещаю. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить. Кузнецов». Таким образом, высшая боевая готовность № 1 была объявлена на флоте в 00 час. 00 мин. 22 июня.

22 июня (в 03.07) — вражеские самолеты совершили налеты на главную базу в Севастополе и на Измаил с целою заблокировать ЧФ. Сбросили на входной фарватер базы и в Северной бухте электромагнитные мины. Их встретил огонь зенитной артиллерии. В полной боевой готовности встретили шквальный огонь с румынской стороны корабли Дунайской флотилии. Воздушным атакам подверглись также Лиепайская и Рижская ВМБ КБФ. Магнитные мины были сброшены с самолетов в районе Кронштадта. Были сброшены бомбы в районе главной базы СФ — Полярное. Однако нападение фашистской Германии не застало ВМФ врасплох. Флот не потерял ни одного корабля. Флоты и флотилии начали действовать согласно предвоенным планам обороны.

22 июня (в 03.15) — нарком ВМФ получил первое телефонное сообщение от командующего ЧФ Октябрьского Ф.С. о том, что на Севастополь совершен налет.

После звонка из Севастополя — пытался по телефону доложить обстановку И.В. Сталину, которого не нашел. Разговаривал с Маленковым Г.М. Последний перепроверил сведения Кузнецова, звонил в Севастополь.

22 июня (до 05.17) — под свою ответственность нарком ВМФ приказал передать флотам официальное извещение, что Германия начала нападение на наши базы и порты, которое следует отражать силой оружия.

22 июня в первые часы начала войны — приказал через ГМШ всем флотам: «Немедленно начать постановку минных заграждений по плану прикрытия». Первоначально намечалось ставить мины у германских военно-морских баз: Мемеля, Гдыни, Данцига. По распоряжению наркома план был изменен. Минные постановки авиация производила у финских баз и портов и на коммуникациях в шхерном районе, по которым из Германии следовали транспорты с войсками и боеприпасами. В течение июня — июля авиация КБФ поставила несколько заграждений из 105 неконтактных мин на фарватерах в районе Аландских шхер и на подходах к Турку. Сторожевые корабли, тральщики и торпедные катера выставили еще 128 контактных мин на выходах из шхер у островов Утэ и Эре. В середине сентября в этом районе подорвался и затонул финский броненосец береговой обороны «Ильмарине». Всего на центральной минно-артиллерийской позиции было поставлено 3059 контактных мин образца 1908 и 1926 годов и 498 минных заграждений. На Ирбенской позиции и в Рижском заливе было поставлено 1178 контактных мин и 40 минных заграждений.

— состоялся разговор с флотами и управлениями наркомата; «Больше оперативности, следить за каждым шагом противника, действовать решительно, не дожидаясь указаний сверху», — потребовал нарком.

— приказал ГМШ не терять управления флотами, контролировать положение на них, быть в курсе всех распоряжений Наркомата обороны.

— приказал заместителю начальника ГМШ В.А. Алафузову чаще информировать Генеральный штаб о событиях на флотах.

с 23 июня и по 10 июля — входит в Ставку Главного Командования.

23 июня — вызван к И.В. Сталину, в присутствии членов Политбюро и наркома обороны доложил о положении на флотах.

24 июня — обсудил с начальником ГМШ И.С. Исаковым развитие событий на флотах с анализом положения.

— по приказу № 1371 наркома ВМФ начальник ГМШ адмирал И.С. Исаков направлен в Ленинград в качестве заместителя Главкома по морской части. В годы войны нарком направлял на флоты начальника ГПУ ВМФ И.В. Рогова, адмиралов: Л.М. Галлера, Г.И. Левченко, В.А. Алафузова и др.

25 июня — приказал военному совету Северного флота начать военные действия против Финляндии.

26 июня — поставил задачу Черноморскому флоту обеспечить морские перевозки, и в первую очередь — топлива.

27 июня — принял решение о создании трех позиций обороны в восточной части Финского залива на линии о. Гогланд — губа Кунда для прикрытия Ленинграда, связанных единством замысла и явившихся серьезным препятствием для противника в попытках прорваться в восточную часть залива к Ленинграду.

29 июня — приказал Сааремаа и Хийумаа оборонять при любых условиях обстановки на сухопутном фронте, держаться за каждую пядь земли даже в условиях возможного окружения.

30 июня — приказал Черноморскому флоту уничтожить объекты нефтепромышленности в Плоешти.

июнь — сформирована Ладожская военная флотилия.

июнь — начало июля — приказал (по запросу Генштаба) выделить орудия калибра от 100 до 152 мм и отправить их под Вязьму.

3 июля — приказал в связи с нарушением связи между флотом и фронтом выставить на основных дорогах заслон морской пехоты, активно использовать авиацию для разведки, не ослабевая содействия войскам 8-й армии. Оборонять до конца Ханко, Эзель, Даго, район Таллина, отвести на восток и эвакуировать корабли и имущество, нужное для обороны.

5 июля приказал в целях успешного использования сил и средств Балтийского флота для защиты Ленинграда создать командование морской обороной Ленинграда и озерного района (МОЛ). Тяжелая сложилась бы в те дни обстановка в тылу Ленинграда с востока, в районе Невской Дубровки, если бы здесь не была вовремя создана флотом мощная Невская артиллерийская позиция Северного берега, не было бы кораблей, поддержавших нашу героическую пехоту. Невская группа армейских войск начала создаваться лишь в сентябре. Создание Невского укрепленного района из сил армии и флота сыграло колоссальную роль в обороне города.

12 июля — приказал поставить на ТОФ оборонительные минные заграждения для прикрытия от нападения с моря в направлении Владивосток, Владимир-Ольга, Советская гавань и Петропавловск-Камчатский.

13 июля — совместно со Сталиным И.В. и Шапошниковым Б.М. подписал с советской стороны соглашение, заключенное 12 июля 1941 г. между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях в войне против Германии, что явилось первой крупной акцией на долгом и трудном пути создания коалиции.

22 июля — обратился с письмом к начальнику Генштаба А.М. Василевскому с предложением ряда мер по организации защиты перевозок по Каспийскому морю и Волге, усилению противовоздушной обороны этого района, увеличению числа плавучих батарей.

июль — воссоздана Азовская военная флотилия.

— сформирована Ильменская военная флотилия.

— сформирована Чудская военная флотилия.

конец июля — приказал на базе расформированной восточной позиции создать минную оборону Балтийского моря, возложить на нее задачу по постановке мин заграждения. Минными и сетевыми заграждениями, эскадренными миноносцами, действовавшими из Кронштадта днем и ночью, производилась эта постановка. Всего на восточной и тыловой позициях было поставлено 5657 контактных мин и 1480 минных защитников. Эффективность минных заграждений признана главкомом немецко-фашистского флота гросс-адмиралом Редером, отмечавшим, что «много судов нарвалось на мины на южном краю заграждений в Балтийском море (речь идет о Финском заливе), что повлекло за собой большие потери в людях и технике».

2 августа — приказал переформировать Беломорскую военно-морскую базу в Беломорскую военную флотилию.

7 августа — сформирована Онежская военная флотилия.

с 8 августа по 5 сентября — по предложению наркома, принятому Ставкой, и планом операции, разработанным наркомом и ГМШ, были нанесены бомбовые удары по Берлину советскими самолетами морской авиации. Личная ответственность за проведение операции была возложена Ставкой ВГК на Н.Г. Кузнецова. Общее руководство осуществлял командующий ВЕС ВМФ генерал-лейтенант С.Ф. Жаворонков.

август — установлен морской путь между Великобританией и северными портами СССР.

август — по личному указанию И.В. Сталина подготовлена директива об уничтожении Балтийского флота в случае захвата фашистами Ленинграда. Директива подписана Сталиным, Шапошниковым, Кузнецовым. «Ничего не должно достаться фашистам».

Являясь всю войну представителем Ставки ВГК по использованию сил флота и членом ГКО, Главкомом ВМФ с 1944 г. и членом Ставки ВГК с 1945 г., Н.Г. Кузнецов лично докладывал в Ставку о положении на фронтах, где действовали силы флота, когда командование направлений, медлило. Например, в критической ситуации в Таллине.

26 августа — просил разрешения на эвакуацию этой главной базы Балтийского флота. Докладывать и просить принять соответствующие меры должно было главнокомандование северо-западного направления, но оно медлило, а ждать дальше было нельзя. Ставка отдала приказ об эвакуации защитников Таллина и прорыве флота в Кронштадт для усиления обороны Ленинграда. В результате удалось сохранить боевое ядро БФ, сыгравшего важную роль в обороне Ленинграда.

12 сентября — начала действовать Дорога жизни. Когда блокадное кольцо фашистских войск замкнулось вокруг Ленинграда, нарком ВМФ и военный совет Ленинградского фронта, выполняя решение ГКО, поставили перед Ладожской военной флотилией важную задачу: обеспечить морские перевозки грузов через Ладожское озеро для осажденного города. Так родилась Дорога жизни (водная магистраль — летом и ледовая — зимой), сыгравшая важную стратегическую роль в войне. Моряки переправили по Дороге жизни более миллиона человек и доставили 1690 тысяч тонн грузов.

29 сентября — приказал ЧФ подготовить эвакуацию сил и средств флота.

30 сентября — приказал (совместно с ГМШ) военному совету ЧФ провести эвакуацию с учетом опыта эвакуации Таллина. В результате вывод войск и сил флота из Одессы был проведен более организованно.

сентябрь — приказал (совместно с наркомом обороны) сформировать ГУ Гидрометеослужбы Красной Армии и Управление Гидрометеослужбы Советского Флота.

сентябрь — октябрь участвовал в Московской конференции представителей трех держав — СССР, Англии и США, на которой решались вопросы о военных поставках Советскому Союзу. По Военно-Морскому Флоту вопрос рассматривался вместе с наркомом ВМФ, имевшим свою заявку.

первая половина октября — подготовил проект решения и приказал (в соответствии с постановлением ГКО и указанием Ставки ВГК) выделить с флотом 35—40 тысяч моряков для формирования 25 морских стрелковых бригад. Приказал (совместно с ГМШ) отформировать для обороны Москвы 5—6 бригад из числа личного состава ТОФа и Амурской флотилии. Решение было утверждено постановлением ГКО от 18 октября 1941 г.

10 октября — отдал соответствующее распоряжение в связи с указанием Ставки ВГК об эвакуации всех управлений НК ВМФ в города Куйбышев и Ульяновск. Для организации работы в новых условиях и установления связи с флотами командировал в г. Куйбышев В.А. Алафузова.

16 октября — вылетел в Куйбышев. На месте распорядился размещением штаба, организацией оборудования командного пункта наркомата по вопросам установления связи с флотами. Не без труда отвоевал там нужные помещения для работников штаба и узла связи. Встретился с Н.А. Вознесенским и генералом М. 3. Захаровым.

18 октября — вернулся в Москву.

19 октября — присутствовал на заседании ГКО, на котором было принято постановление о введении в Москве и прилегающих к ней районов с 20 октября осадного положения.

23 октября — приказал образовать в подчинении командующего войсками Московской зоны обороны первый морской отдельный отряд моряков в составе: батальона охраны НК ВМФ, батальона Московского флотского экипажа, гвардейского флотского дивизиона Р.С. («катюш»), дивизиона моряков ГГГО (противотанковых орудий).

октябрь 1914 г. — сформирована Волжская военная флотилия.

октябрь — выехал по приказу Ставки ВГК на Северный флот для организации и проверки подготовки встречи союзных конвоев. Уточнил, какие силы выделить в помощь английским кораблям, и определил порядок взаимодействия с англичанами.

начало ноября — немцы подошли к Севастополю. Нарком ВМФ, убежденный, что только командующий ЧФ может по-настоящему руководить обороной города, обратился в Генштаб с просьбой рассмотреть этот вопрос. В секретариат И.В. Сталина был направлен проект директивы, завизированный Б.М. Шапошниковым и Н.Г. Кузнецовым.

7 ноября — в соответствии с указанной выше директивой в Севастополь на имя адмирала Левченко отправлена телеграмма за подписями И.В. Сталина, Б.М. Шапошникова и Н.Г. Кузнецова, в которой от имени Ставки ВГК (с целью сковать силы противника в Крыму и не допустить его на Кавказ через Таманский полуостров) было приказано: считать главной задачей ЧФ — активную оборону Севастополя и Керченского полуострова; Севастополя не сдавать ни в коем случае.

— на Красной площади в Москве состоялся военный парад, в котором участвовали 1-й Московский отдельный морской отряд и две курсантские роты, созданные в августе 1941 г. по приказу адмирала Л.М. Галлера. С парада курсанты вместе с войсками 316-й стрелковой дивизии генерал-майора И.В. Панфилова ушли на фронт, приняли на себя мощный удар вражеских танков под Волоколамском. Нарком ВМФ напутствовал и вручил боевое знамя командиру 1-го отдельного отряда моряков полковнику Смирнову и военкому Владимирову.

середина зимы 1941 г. — нарком ВМФ объявил на совещании командиров-подводников ЧФ о введении на флотах отделов подводного плавания, подчиненных непосредственно командующим, в целях совершенствования организации службы на лодках и лучшего освоения техники.25 декабря 1941 г. — 2 января 1942 г. — Керченско-Феодосийская операция. Она вошла в историю Великой Отечественной войны как «не только образец отваги воинов. Это была самая крупная десантная операция нашего флота, хорошо разработанная, несмотря на крайне сжатые сроки ее подготовки. Действия нашего флота мы оцениваем по тому, насколько полезны они были для общего дела борьбы с врагом… Что принесло пользу стране, то и надо признать разумным в действиях флота» (Кузнецов Н.Г. На флотах боевая тревога. М., 1971. С. 149). В разработке и проведении этой операции участвовал и нарком ВМФ. В результате в Крыму был создан новый фронт. Противник потерял возможность вторгнуться через Керченский полуостров на Кавказ и был вынужден прекратить наступление под Севастополем, оборона которого продолжалась еще полгода.

1942 г.

Деятельность наркома ВМФ имела свои особенности. Они заключались в том, что он ставил задачи флотам на каждый год, руководствуясь сложившейся обстановкой на огромном сухопутном фронте. Подчиняя действия флота интересам армии, нарком и его аппарат анализировали состояние боевой готовности флотов, результаты выполнения задач в морских операциях и определяли новые, исходя из конкретной оперативно-стратегической обстановки. Так, например, на 1942 г. нарком ВМФ поставил Северному флоту следующие задачи: не допустить захвата районов базирования флота, прорыва кораблей и высадки десантов в Кольском заливе, Иоканке и Белом море, содействовать флангу 14-й армии авиацией, артогнем, десантными и морскими перевозками, продолжить нарушение перевозок противника в Норвежском и Баренцевом морях и запретить использование Петсамо в качестве конечного пункта перевозок; активизировать действия подлодок, авиации и надводных кораблей против боевых кораблей и транспортов противника, систематически производить активные минные постановки; обеспечить движение внешних конвоев усилением охранения и всеми видами обороны в прибрежной зоне; сохранить морскую коммуникацию Мурманск — Белое море — Арктика.

12 января — приказал преобразовать Краснознаменный смешанный авиаполк в 20-й гвардейский Краснознаменный авиаполк.-

16 марта — командировал во Владивосток (в связи с директивой ВГК Дальневосточному фронту, Тихоокеанскому флоту и Амурской военной флотилии разработать и уточнить планы боевых операций на случай внезапного нападения Японии) начальника ГМШ адмирала И.С. Исакова для разработки совместно с военсоветом ТОФа плана предохранительных мер.

3 апреля — приказал удостоить гвардейского звания крейсер «Красный Кавказ» на ЧФ (пр. № 137), подводные лодки М-171, М-174, Д-3, К-22, эсминец «Стойкий», минный заградитель «Марат» («Ока») и тральщик Т-205 на С.Ф. Родилась морская гвардия, традиции которой сохраняются экипажами современных кораблей, унаследовавших гвардейские военно-морские флаги кораблей-героев.

4 апреля — утвердил и ввел в действие план предохранительных мер на ТОФе, которым предусматривались усиленная разведка подводными лодками у японских баз, повседневная воздушная разведка самолетами на юг до Гензана и на восток к берегам Японии, не нарушая границ.

апрель — приказал сформировать на Онежском озере онежский отряд кораблей, более сильный, чем флотилия, с непосредственным подчинением наркому ВМФ.

апрель — вылетел вместе с С.М. Буденным по указанию Ставки ВГК на Керченский полуостров в связи с подготовкой там наших войск к наступлению. «Фашистская авиация висела над проливом и городом. В штабе фронта царила неразбериха. Мехлис вмешивался во все оперативные дела… Побывал в Керченской базе и бригаде морской пехоты, вылетел в Новороссийск, а оттуда в Пота, где стояла эскадра флота». Здесь наркома ВМФ застало известие о наступлении врага на Керченском полуострове. Наши войска оказались в критическом положении. Когда положение в Керчи стало катастрофическим, Мехлис попытался свалить ответственность на командира Керченской базы Фролова, потребовал у Н.Г. Кузнецова отдать его под суд, в противном случае грозился расстрелять его своим приказом. «Этого вы не посмеете сделать!» — заявил Кузнецов Мехлису, защитил и отстоял Фролова (см.: Кузнецов Н.Г. На флотах боевая тревога. С 170).

до 10 апреля — не раз поднимает в Ставке ВГК вопрос о необходимости лучшей организации управления Черноморским флотом.

10 апреля — доказывает И.В. Сталину необходимость смены командования в Севастополе.

апрель — май — видя, что защитникам Севастополя не хватает оружия, послал в Ставку ВГК телеграмму: «В базах ЧФ имеется до 5000 прекрасных бойцов, могущих быть использованными для обороны Севастополя, но не имеющих оружия. Убедительно прошу в срочном порядке выделить 5000 винтовок».

23 апреля — принял решение и приказал военному совету Беломорской военной флотилии строить военно-морскую базу в Йоканке.

апрель — рассмотрел, насколько эффективно используется корабельная артиллерия в общей системе обороны Ленинграда. Огненным щитом стали орудия фортов «Красная Горка» и «Серая лошадь», а также крепости Кронштадт. Заметил, что корабельная артиллерия, обладающая высокой мощностью и дальностью стрельбы, нередко используется недостаточно эффективно из-за того, что многие командиры сухопутных частей ставят задачи флотской артиллерии без понимания ее специфики. Добился директивы, отданной начальником Генштаба войскам, использовать корабельную артиллерию в интересах сил фронта, как артиллерию РВГК, не планируя для нее тех целей, которые могли подавляться полковыми и дивизионными орудиями.

апрель — встретился с прибывшим в Москву послом США В. Стэндли, согласовал вопросы, связанные с увеличением морских перевозок из США в СССР и оказанием содействия американским представителям в Архангельске.

25 мая — приказал создать Соловецкую школу юнг ВМФ: «В целях создания кадров будущих специалистов флота высокой квалификации, требующих длительного обучения и практического плавания на кораблях ВМФ, приказываю:

1. К 1 августа 1942 г. сформировать при учебном отделе Северного флота школу юнг ВМФ с дисклокацией на Соловецких островах. Плановые занятия начать с 1 сентября 1942 г.

2. Школу юнг подчинить командиру учебного отряда Северного флота.

3. Школу укомплектовать юношами в возрасте 15—16 лет, имеющими образование в объеме 6—7 классов, исключительно добровольцами…»

В приказе приведен перечень специальностей, по которым шла подготовка юнг, указывался порядок формирования и материального обеспечения школы. Одновременно вводились в действие «Положение о юнгах ВМФ СССР» и «Правила приема в школу юнг ВМФ».

май — встретился с бывшим послом СССР в США К.А. Уманским по вопросу о необходимости дальнейшего развития деловых отношений с США, связанных с поставками по ленд-лизу; решил ряд вопросов, касавшихся морских перевозок и поставок военных грузов Советскому Союзу.

21 июня — приказал учредить гвардейский Военно-морской флаг СССР и гвардейский Краснознаменный Военно-морской флаг СССР для отличия кораблей, личный состав которых проявил массовый героизм и мужество. Торжественное вручение и подъем гвардейского Военно-морского флага СССР состоялись на первых гвардейских кораблях, объявленных таковыми приказом наркома ВМФ.

27 июня — трагическая гибель конвоя PQ-17. Под давлением адмиралтейства У. Черчилль, опасаясь дальнейших потерь, пытался прекратить отправку конвоев до наступления полярной ночи. Нарком ВМФ СССР неоднократно докладывает в Ставке ВГК о сложившейся ситуации, получает указания и готовит проекты телеграмм советскому представителю в Великобритании и лично Черчиллю с настоятельными просьбами продолжать отправку грузов Северным путем.

18 июля — приказал ввести на флоте отличительный знак для раненых военнослужащих ВМФ.

— приказал ввести в действие «Правила ношения орденов, медалей и нагрудных знаков военнослужащими ВМФ».

18 августа — приказал обеспечить сбор конвоев в районе Новой Земли и защищать новоземелъские проливы, сформировать Новоземельскую ВМБ в губе Белушья.

26 сентября — издал специальную директиву ЧФ, в которой указал на необходимость усилить активность флота по нарушению морских перевозок у западного побережья Черного моря и особенно на путях сообщения с Крымом и Северным Кавказом.

начало ноября — выехал на Краснознаменный Балтийский флот.

10 ноября — награжден моряками КБФ пистолетом «Браунинг-III» № 1839 с кобурой и ремнем (с металлической накладкой и гравировкой: «Наркому ВМФ адмиралу Кузнецову Н.Г. от эскадры КБФ»).

14 ноября — выступил на совещании командующего состава КБФ с оценкой начала боевых действий флотов, состояния материальной части флотов, личного состава, боевого управления, подготовки операций и руководства ими; речь шла: о неумении предусмотреть все, что нужно; об организации флота в целом: ВВС, БО, флот, тыл, базы, ОВР, ПВО; о выполнении своих задач всеми флотами.

31 декабря — определил директивой следующие задачи флотам на 1943 г.: защищать свои и нарушать вражеские коммуникации, содействовать приморскому флангу Сухопутных войск, оборонять побережье и поддерживать выгодный оперативный режим в своей зоне. Главная задача (для Северного флота) — совместная с военно-морскими силами союзников защита внешней коммуникации, а в период между операциями по обеспечению конвоев — нарушение коммуникаций противника.

в течение 1942 г. — нарком ВМФ постоянно следил за формированием морских стрелковых бригад для помощи армейским соединениям. На различных фронтах войны сражались 21 бригада морской пехоты и свыше 30 морских стрелковых бригад, несколько десятков отдельных полков и батальонов морской пехоты.

— награжден моряками 3-й гвардейской бригады пистолетом системы «Парабеллум-III» № 5558 (с металлической накладкой и гравировкой: «Наркому ВМФ Адмиралу Кузнецову Н.Г. от моряков 3-й гвардейской бригады. 1941—1942»).

1943 г.

— определил Черноморскому флоту на предстоящий период действовать по морским коммуникациям группировки войск противника на Таманском полуострове и считать это первоочередной задачей.

конец января — поднял в Ставке ВГК вопрос о целесообразности воссоздания расформированной в октябре 1942 г. Азовской флотилии.

3 февраля — подписал приказ о воссоздании Азовской флотилии под командованием контр-адмирала С.Г. Горшкова.

3 марта — приказал сформировать на Каспийской флотилии оборону Астраханского рейда в составе дивизиона плавучих батарей (4 батареи), отряда кораблей охранения, отряда тральных средств и других сил и средств.

10 мая — приказал организовать противоминную оборону Волги и Волго-Каспийского канала, состоявшую из бригады траления трехдивизионного состава (48 вымпелов, 104 поста) СН и С Астраханской ВМБ. Было сформировано управление старшего морского начальника для руководства движением конвоев, шедших вдоль восточного побережья Каспийского моря.

17 июля — приказал ввести в действие «Корабельный Устав Военно-Морского Флота СССР 1943 г.», состоящий из двух частей (1. Боевая служба корабля. 2. Повседневная служба корабля) и приложения к части 2-й («Правила службы корабельных нарядов»). В статье № 121 Устава получило дальнейшее развитие очень важное положение, требующее от командира корабля, как главы экипажа, воспитывать у личного состава чувство гордости за свой корабль, стремление сохранить и приумножить его боевые традиции. Правильность и жизненность основных положений Устава 1943 г. подтверждает тот факт, что он оставался без существенных изменений вплоть до 1951 г.

лето — вылетел вместе с маршалом Г.К. Жуковым по приказу Ставки ВГК в район Новороссийска с целью организовать помощь Сухопутным войскам силами ЧФ.

— вылетел в Сталинград и Саратов по поручению Ставки ВГК и ГКО для организации оказания помощи новому командующему Волжской флотилией Ю.А. Пантелееву и принятия решительных мер для обеспечения движения судов по Волге. К осени все волжские фарватеры были очищены от фашистских мин.

13 августа — обязал своей директивой КБФ развернуть борьбу за Нарвско-Гогландскую укрепленную позицию, являвшуюся первой блокадной линией противника, захватить десантом ключевые острова этой позиции — Гогланд и Тютерс — и продолжить вывод подводных лодок в Балтийское море. После прорыва блокады основной проблемой КБФ поставил вывод сил из Финского залива в Балтийское море.

16 октября — создано Тбилисское нахимовское училище.

декабрь — доложил Верховному Главнокомандующему, что практика оперативного руководства флотами показала необходимость ее некоторого изменения. Командующие фронтами ставят подчиненным флотам задачи только на текущие операции. Задачи флотам, которые они решают самостоятельно на морском направлении (борьба на морских коммуникациях, набеговые действия на береговые объекты и др.), ставит нарком ВМФ, согласовывая их с Генштабом. Просил распоряжения И.В. Сталина, чтобы в будущем директивы исходили из Ставки.

1943 г. — дал на флоты шифровку в связи с Курской битвой: «Учесть обстановку и в пределах поставленных оперативных задач повысить свою боевую активность, приковывая силы противника к побережью и этим помогая частям Красной Армии в кратчайший срок парализовать попытки противника к наступлению». Для хода и исхода летне-осенних сражений самостоятельные действия ВМФ на океанских, морских и речных коммуникациях имели важное значение.

1944 г.

февраль — присвоено звание «Адмирал флота» (с четырьмя звездами на погонах).

2 марта — И.В. Сталин объявил наркому ВМФ выговор (постановление ГКО № 5278) «За непринятие мер к предупреждению неправильных действий командования ЧФ при подготовке и проведении операций кораблей» (Пр. по НК ВМФ от 04.03.44 № 0060).

31 марта — вышла директива Ставки ВГК, принятая по предложению наркома ВМФ. в которой были сформулированы основные принципы управления силами флота и их взаимодействия с другими видами Вооруженных Сил. Все флоты и флотилии во всех отношениях подчинялись наркому ВМФ. На отдельных этапах войны они могли быть переданы в оперативное подчинение командующих соответствующих фронтов, округов, армий, которые ставили им задачи, утвержденные Ставкой ВГК, касающиеся проведения операций: десантных, противодесантных, по поддержке приморского фланга Сухопутных войск, против береговых объектов противника. Не связанные непосредственно с фронтами задачи, решаемые только военно-морскими силами, ставились флотам и флотилиям лично наркомом ВМФ.

— в соответствии с директивной Ставки ВГК нарком ВМФ стал именоваться Главнокомандующим Военно-Морскими Силами СССР.

— директивой Ставки ВГК № 24123 Черноморский, Северный флоты и Беломорская флотилия непосредственно подчинены наркому ВМФ. С 1944 г. нарком ВМФ и ГМШ самостоятельно разрабатывают крупные операции, согласовывая их с Генштабом или командующими фронтами на местах, полностью отвечают за их проведение.

1 мая — награжден медалями «За оборону Кавказа» № 000013) — вручена 6 октября 1944 г., «За оборону Москвы» № 008595) — вручена 22 июля 1944 г.

31 мая — присвоено звание «Адмирал Флота» (с маршальскими звездами на погонах) (постановлением СНК СССР). Звание приравнено к званию Маршала Советского Союза (см. Табель о рангах 1944 г.).

21 июня — по ходатайству НК ВМФ и Ленинградского комитета ВКП(б) постановлением СНК СССР в Ленинграде создано нахимовское военно-морское училище для обучения и воспитания сыновей-сирот, чьи родители погибли во время войны.

27 июля — награжден орденом Ушакова 1-й степени (№ 5) «За умелое и мужественное руководство боевыми операциями и за достигнутые в результате этих операций успехи в боях с немецко-фашистскими захватчиками» (Указ ПВС СССР). Орден вручен 1 августа 1944 г.

24 августа — предложил исполкому Ленинградского горсовета принять решение установить навечно, как памятник, Краснознаменный крейсер «Аврора» на Неве у Петроградской набережной по р. Большая Невка против здания Ленинградского нахимовского училища.

август — вылетел вместе с Г.К. Жуковым по заданию Ставки ВГК в Румынию с целью организации и координации действий ЧФ с фронтами при подготовке наступления на Болгарию.

сентябрь — сформирована Днепровская военная флотилия.

3 ноября — награжден орденом Красного Знамени.

27 ноября — КБФ полностью подчинен Главнокомандующему ВМС.

1944 г. — награжден кортиком (от трудящихся г. Златоуста).

1945 г.

январь — направил директиву КБФ провести в январе — мае в центральной и южной Балтике в районе от Курляндского полуострова до Померанской бухты операцию по нарушению морских сообщений гитлеровцев.

2 февраля — введен в состав Ставки Верховного Главнокомандования. Директивы и приказы наркома ВМФ флотам до этого момента шли также от Ставки ВГК.

4—11 февраля — в составе советской делегации принимает участие в Крымской конференции в Ялте.

21 февраля — награжден орденом Ленина (№ 23507). Орден вручен 1 марта 1945 г.

9 мая — награжден медалью «За победу над Германией» (№ 947).

28 июня — награжден орденом Ушакова I степени (№ 17) «За образцовое выполнение боевых заданий». Орден вручен 10 июля.

июнь — июль — определил и разработал совместно с начальником ГМШ вопрос взаимодействия ТОФ и Амурской военной флотилии для плана предстоящих операций на Дальнем Востоке.

— организовал и провел совещание командующих и начальников штабов по вопросам организации взаимодействия сил ТОФ и Краснознаменной Амурской флотилии с войсками 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов, на котором были уточнены вопросы подготовки и высадки десантов в порты Северной Кореи и в ходе продвижения 25-й армии вдоль побережья. Действия Амурской флотилии совместно с Сухопутными войсками в армейских наступательных операциях планировались до деталей.

17 июля — 2 августа — в составе советской делегации принимает участие в Потсдамской конференции.

24 июля — создано Рижское нахимовское училище.

3 августа — доложил и согласовал в Ставке ВГК планы кампании на ТОФ. Вылетел на Дальний Восток.

7 августа — И.В. Сталин подписал директиву о начале военных действий против Японии 9 августа 1945 г. 8 августа правительство СССР объявило войну Японии.

август — начало сентября — осуществлял координацию действий ТОФ и Краснознаменной Амурской флотилии с войсками 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов.

14 сентября — присвоено звание Героя Советского Союза Указом Президиума Верховного Совета СССР. Вручена Золотая Звезда Героя Советского Союза (№ 8608) и орден Ленина № 54389), а также Грамота Героя Советского Союза № 11727) с текстом: «За Ваш геройский подвиг, проявленный при выполнении заданий Верховного Главнокомандования по руководству боевыми операциями флота и достигнутые в результате этих операций успехи».

30 сентября — награжден медалью «За победу над Японией».

сентябрь — награжден медалью «Освобождение Кореи».

— награжден оружием — опытным образцом пистолета «Балтиец» (№ 2) с металлической накладкой с надписью: «Наркому ВМФ Адмиралу флота Кузнецову Н.Г. от коллектива завода № 181».

— награжден пистолетом «браунинг» — Бельгия (№ 1080051).

1941—1945 гг. — как по заданиям Ставки, так и по своей инициативе нарком ВМФ часто вылетал на тот фронт и флот, где возникала наиболее сложная ситуация. Десятки раз выезжал он на флоты и в штабы фронтов, в том числе:

сентябрь 1941 г. — при обороне Ленинграда;

1942—1943 гг. — при подготовке и проведении войсками Приморских фронтов и силами флотов десантных операций на Черноморском побережье (Новороссийская и Керченско-Эльтигенская операции);

1943 г. — при обороне Сталинграда и ь битве за Волгу;

1944 г. — в ходе Выборгской и Петсамо-Киркинесской наступательных операций;

1945 г. — при подготовке и проведении операций в ходе войны с Японией;

1941—1945 гг. — при организации и решении вопросов по проведению союзных конвоев, усиления их охранения; вопросов, связанных с морскими перевозками и поставками военных грузов странами-союзницами Советскому Союзу.

— на флоты и фронты нарком ВМФ нередко направлял своих заместителей: И.С. Исакова (до ранения в 1942 г.), Л.М. Галлера, начальника Главпура ВМФ И.В. Рогова, адмиралов Г.И. Левченко, В.А. Алафузова и др.

— нарком ВМФ организовывал и координировал деятельность флотов в совместных с сухопутными частями операциях, непосредственно участвовал в разработке планов проведения операций, в том числе тех, замысел которых зарождался в Ставке ВГК; вносил предложения по операциям и планам их проведения Верховному Главнокомандованию, в том числе: по налетам на Берлин, по обеспечению союзных конвоев, по защите их кораблей в портах и др.; самостоятельно ставил задачи по усилению борьбы на коммуникациях противника, высадке десантов, воинским перевозкам, эвакуации грузов, населения и войск, блокаде участков побережья, занятого противником, по содействию Сухопутным войскам в операциях по обороне и освобождению приморских городов и территорий побережья, защите собственных коммуникаций и нарушению коммуникаций противника, по высадке десантов и наращиванию сил на отвоеванных территориях, по поддержке фланговых соединений огнем корабельной и береговой артиллерии, по поводу снабжения и подкреплений.

сентябрь 1945 г. — подготовил и представил в правительство десятилетнюю программу строительства ВМФ, включавшую производство авианосцев — больших и малых, крейсеров с 9" арт., новых подводных лодок и эсминцев с универсальной артиллерией, и вызвавшую споры, которые явились одной из основных причин снятая Н.Г. Кузнецова с должности. Строительство кораблей осуществлялось после его ухода «в ином духе».

1946 г.

12 января — направил доклад за № 50сс Председателю СНК СССР о том, что опыт войны показывает необходимость иметь единую организацию всех Вооруженных Сил. Доклад нигде не рассматривался и не обсуждался.

январь — избран депутатом ВС СССР (2-го созыва) по Севастопольскому избирательному округу Крымской обл. (деп. билет № 188). Газета «Красный Черноморец» писала, что «в т. Кузнецове каждый член экипажа видел своего воспитателя, который учил военному делу и морской культуре, порядку и был сам образцом военного моряка».

конец января — по решению И.В. Сталина Балтийский флот был разделен на два. Категорическое возражение и несогласие с таким решением также явилось одной из причин снятия Н.Г. Кузнецова с должности.

25 февраля — вышел Указ Президиума ВС СССР об упразднении Наркомата ВМФ (был вновь воссоздан в 1950 г.).

с 21 марта 1946 г. по 19 февраля 1947 г. — работал в должности заместителя министра Вооруженных Сил и Главнокомандующего ВМС в соответствии с постановлением СМ СССР № 629.

21 мая — награжден орденом «Крест Грюнвальда» 1-го класса (№ 118707) Президиумом Национального Общепольского Совета (Крайовой Рады Народовой).

— награжден орденом «Комендорский Крест» (ПНР).

8 июня — награжден орденом «Партизанская Звезда 1-й степени» (№ 890) Президиумом Народной Скупщины ФРЮ.

— награжден орденом «Народного освобождения» (№ 356) (ФРЮ)

19 сентября — поставлено на вид за недостаточное внимание к руководству по переводу судов из Германии в Советский Союз (постановление СМ СССР № 2138—868 ГК ВМФ).

7 ноября — выступил на совещании ВВС ВМФ по вопросам коренного улучшения организации работы в ВВС ВМФ после войны, устранения недостатков с учетом будущего.

конец года — выступил перед профессорско-преподавательским составом ВМУЗов в Ленинграде по вопросам подготовки офицерских кадров для настоящего и будущего ВМФ.

в течение года — инициировал вопрос о защите флота и ВМБаз от атомного оружия.

— в докладе на совещании конструкторов поставил вопрос о необходимости разработки новых проектов кораблей для ВМФ с учетом использования последних достижений в области науки и техники: кибернетики, электроники и атомной энергии.

— по указанию И.В. Сталина комиссия под председательством маршала Л. Говорова проверила деятельность Главкома ВМС и ГМШ.

1947 г.

с 19 февраля по 8 ноября 1947 г. — работал начальником Управления ВМУЗов в Ленинграде (приказ ВМС № 0153).

— избран депутатом Ленгорсовета 2-го созыва по избирательному округу 195 Дзержинского района Ленинграда.

8 ноября — отозван в Москву вместе с адмиралами Л.М. Галлером, В.А. Алафузовым и Г.А. Степановым. Главком ВМС Юмашев И.С. и начальник штаба ВМФ Головко А.Г. сообщили, что бывшему руководству наркомата предъявлены обвинения в незаконной передаче союзникам во время войны секретной документации на парашютную торпеду; основанием явилось письмо офицера минно-торпедного управления ВМФ капитана 1-го ранга В. Алферова.

11 декабря — на совещании у маршала Н.А. Булганина принято решение судить четверых адмиралов «судом чести».

12 декабря — принято постановление СМ СССР, подписанное И.В. Сталиным, о предании бывших руководителей ВМФ «суду чести».

— приказом маршала Н.А. Булганина определен состав суда.

1948 г.

12—15 января — состоялся «суд чести» над адмиралами в клубе Главного штаба ВМФ. «Обвинения в адрес «подсудимых» сыпались, как из дырявого ведра. Выступавшие требовали как можно строже наказать адмиралов, «потерявших бдительность» и «опозоривших советский флот». Все указания суду шли от Сталина либо через Булганина. «Свое суждение иметь» судьи не решились. Несмотря на все это, вина адмиралов не была доказана», — вспоминали впоследствии адмиралы В.А. Касатанов, Ю.А. Пантелеев, Н.Д. Сергеев и другие, присутствовавшие на процессе. Тем не менее было принято решение передать дело в Военную коллегию Верховного суда СССР.

16 января — Сталин подписал постановление СМ СССР об утверждении решения «суда чести», о подготовке дела к рассмотрению Военной коллегией Верховного Суда СССР, которое поручалось военному прокурору Вооруженных Сил СССР. Был утвержден состав суда во главе с Ульрихом. Дело слушалось в закрытом судебном заседании коллегии без обвинения и защиты.

18 января — Главная военная прокуратура возбудила уголовное дело и начала допрос адмиралов.

29 января — вынесено постановление о привлечении адмиралов к уголовной ответственности. С них снимаются допросы уже как с обвиняемых.

31 января — следствие закончено. Вынесено обвинительное заключение с требованием придать всех обвиняемых суду и направить дело в Военную коллегою Верховного суда СССР.

2 февраля (в 1245) — открытие судебного заседания.

3 февраля (в 00.30) — оглашение приговора. В.А. Алафузов и Г.А. Степанов приговорены к 10 годам лишения свободы, Л.А. Галлер — к четырем. Кроме того, они лишены всех воинских званий и государственных наград. Н.Г. Кузнецов признан виновным, «однако, учитывая большие заслуги Кузнецова Н.Г. перед Союзом ССР в деле организации Военно-Морского Флота как в данный период, так и особенно в период Великой Отечественной войны, Военная коллегия Верховного суда, руководствуясь ст. 8 УК РСФСР, постановила не применять к Кузнецову Н.Г. уголовного наказания, постановила ходатайствовать перед СМ Союза ССР о снижении Кузнецова Н.Г. в воинском звании до контр-адмирала».

10 февраля — снижен в воинском звании до контр-адмирала постановлением СМ СССР № 283—114. (Отменено 13.05.53.)

11 февраля — постановление объявлено приказом № 012 Министерства Вооруженных Сил.

22 февраля — награжден медалью «XXX лет Советской Армии и Флота».

с 8 марта по 12 июня 1948 г. — находился в распоряжении Главнокомандующего ВМС.

с 12 июня 1948 г. по 20 февраля 1950 г. — работал в должности заместителя Главнокомандующего войсками Дальнего Востока по ВМС (согласно приказа по ВМС № 01120).

1949 г. — руководил крупной военной игрой (учениями) войск на Дальнем Востоке.

1950 г.

с 20 февраля 1950 г. по 20 июля 1951 г. — работал командующим 5-м Военно-морским флотом (согласно приказа ВМС № 0317).

15 ноября — награжден орденом Красного Знамени «За долголетнюю и безупречную службу в Вооруженных Силах СССР» (№ «3»-5935).

1950 г. — избран депутатом ВС РСФСР 3-го созыва по особому избирательному округу — Порт-Артур (депутатский билет № 772).

1951 г.

27 января — получил очередное воинское звание «вице-адмирал» (постановление СМ СССР № 257 объявлено приказом ВМС № 16 от 28.01.51),

лето (до 20 июля) — выступил на Главном военно-морском совете против отмены гарантийного срока на вновь построенные корабли.

с 20 июля 1951 г. по 16 марта 1953 г. — работал военно-морским министром СССР.

25 августа — выступил на партактиве Военно-морского министерства СССР.

1 сентября — отправил Председателю СНК СМ СССР доклад № 2222 об устаревшем флоте, о кораблях, построенных по старым проектам, о реактивном вооружении и по другим флотским вопросам, о необходимости ряда крупных и срочных мер по флоту. Добиться рассмотрения вопросов не удалось. «…Ни формально, ни по существу меня нельзя обвинять в тех кораблях, которые построены в период 1947—

1951 гг. Программа была принята без меня и против моих предложений. Строительство велось в мое отсутствие».

в течение года — запрашивает инстанции о судьбе своих товарищей и пишет письма об облегчении их участи.

1952 г.

22 февраля — выступил на торжественном собрании личного состава ВМФ в связи с 34-й годовщиной Советской Армии и Военно-Морского Флота.

июнь — отправил Председателю СМ СССР доклад об основных недостатках по оружию и технике ВМС. 7 августа

1952 г. этот вопрос рассматривался на заседании Президиума СМ СССР.

23 июля — награжден орденом Ленина (№ 216081) «За заслуги перед государством и ВМФ и в связи с 50-летием со дня рождения».

31 июля — в связи с непринятием должных мер, несмотря на доклады о недостатках в судостроении и вооружении, направляет в адрес Сталина, Булганина и Маленкова доклад № 2476 о недостатках в судостроении. Вопрос рассматривался на заседании Бюро Президиума СМ СССР. «Этот доклад был воспринят как направленный против кого-то и никакого решения не получил. Была написана записка В.А. Малышева по моему докладу, где я обвиняюсь в антигосударственном деле, «охаиваю» самые современные корабли. Резолюция на нем закончила это дело».

7 августа — вопросы, поставленные Н.Г. Кузнецовым в докладе от июня 1952 г., рассмотрены на Бюро Президиума СМ СССР. Принято решение: «Придавая важное значение представленным Военно-Морским Министром т. Кузнецовым материалам по данному вопросу, поручить Бюро по военно-промышленным и военным вопросам тщательно разобраться в этих материалах и в 10-дневный срок доложить Бюро Президиума Совета Министров заключение и предложения по каждому виду оружия и техники». В докладе Н.Г. Кузнецова по каждому разделу были изложены основные недостатки и предложения по их устранению. При этом в предложения включены только те вопросы, которые Военно-морское министерство собственными силами решить не могло: недостатки надводных кораблей — низкие мореходные качества, слабость зенитного и противолодочного вооружения, недостаточная скорость кораблей ПЛО, интенсивная коррозия корпусов, ненадежность отдельных механизмов, устройств и систем; недостатки ПЛ M-XV серии и 613 пр., отставание в развитии и перевооружении авиации ВМС; недостатки минно-торпедного, трального и противолодочного оружия; низкие темпы и эффективность разработки реактивного оружия для флота; недостатки в развитии радиолокационных и гидроакустических средств».

10 августа — выступил перед личным составом ВМФ в связи с Днем Военно-Морского Флота СССР.

5—14 октября — участвовал (как делегат) в работе XIX съезда ВКП(б) с правом решающего голоса от Московской областной партийной организации; избран членом ЦК ВКП(б). Членский билет № 58.

1953 г.

12 февраля — выступил перед избирателями. Избран депутатом Моссовета (4-го созыва) по избирательному округу № 1222.

март — в связи с возникновением после смерти И.В. Сталина многих организационных вопросов и подтверждая свою точку зрения на необходимость единой организации Вооруженных Сил СССР, отправил в правительство копию доклада от января 1946 г. о единой организации, построенной не на простом слиянии двух министерств, а с учетом накопленного в войну и позже опыта.

16 марта — постановлением СМ СССР № 783 Военно-морское министерство слито с Министерством обороны без учета точки зрения военно-морского министра Н.Г. Кузнецова.

с 16 марта 1953 г. по 8 декабря 1956 г. — был назначен (постановлением СМ СССР № 7оЗ) и работал первым заместителем министра обороны СССР — Главнокомандующим ВМС.

11 мая — постановлением пленума Верховного суда Союза ССР приговор Верховной коллегии от 3 февраля 1948 г. отменен, и дело за отсутствием в делах адмиралов состава уголовного преступления производством прекращено.

13 мая — запрашивает Верховный суд СССР о судьбе адмирала Л.М. Галлера, получает ответ от председателя Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенанта юстиции А. Чепцова: «Сообщаю, что по извещению МВД СССР Галлер Лев Михайлович, 1883 года рождения, умер 12 июля 1950 г. в Казани».

— восстановлен в прежнем воинском звании «Адмирал Флота», полученном во время войны, постановлением СМ СССР № 1254—504 с. Отмечено постановление СМ СССР № 283—114 с. от 10 февраля 1948 г.

25 июля — выступил перед общественностью с докладом на торжественном собрании, посвященном Дню Военно-Морского Флота СССР в ЦПКиО им. Горького.

6 августа — направил в правительство доклад (№ 1832сс) о необходимости решить назревшие вопросы флота по десятилетнему плану судостроения.

1953 г. — направил в правительство копию доклада о необходимости иметь единую организацию всех Вооруженных Сил. Доклад остался без обсуждения.

1954 г.

9 февраля — выступил с речью на вечере, посвященном 50-летию со дня героического подвига моряков крейсера «Варяг», в Доме Советской Армии (г. Москва).

20 февраля — выступил с речью на торжественном собрании личного состава органов управления ВМС, посвященном 36-й годовщине Советской Армии и Военно-Морского Флота, в Центральном театре Советской Армии.

4—6 марта — в связи с выдвижением в депутаты Верховного Совета СССР выступил перед избирателями — рабочими завода № 890, личным составом судостроительного батальона, рабочими и служащими заводов «Ильмарине», «Вольта», № 7, комбината «Балтийская мануфактура», кондитерской фабрики «Калев», резиновой фабрики «Пыхьяла», ремонтно-механического завода № 4, в Политехническом институте, перед военнослужащими Калининградского Северного избирательного округа Эстонской ССР.

14 марта — избран депутатом ВС СССР (4-го созыва) от Калининградского Северного избирательного округа Эстонской ССР. Депутатский билет № 352.

27 марта — обратился к делегатам конференции — коммунистам ВМУЗов (Ленинград) на партийной конференции ВМУЗов (обращение зачитано адмиралом Кучеровым).

31 марта — представил в правительство доклад, согласованный в Министерстве обороны и в Генштабе, о десятилетнем плане судостроения. Доклад рассматривался на расширенном заседании Президиума ЦК КПСС. Однако рассмотрение плана, как и создание комиссии для дальнейшего и детального его рассмотрения, было отложено. Решения приняты не были.

22 мая — выступил с докладом в Доме офицеров флота в Кронштадте на торжественном собрании, посвященном 250-летию со дня основания Кронштадтской военно-морской крепости.

23мая — участвовал в военно-морском параде на большом рейде и в сухопутном параде на Якорной площади Краснознаменной Кронштадтской военно-морской крепости в связи с 250-летием со дня ее основания.

1954 г. — добился решения об установке первого опытного образца реактивного оружия на крейсере «Адмирал Нахимов» на Черноморском флоте. Крейсер «Адмирал Нахимов» и береговая оборона флота закончили установку опытных образцов нового оружия. Береговая установка «Стрела» была испытана стрельбой.

— вместе с тт. Малышевым В.А. и Завенягиным А.П. рассматривает проекты атомной подводной лодки и утверждает первый проект; тогда же приступают к строительству первой атомной подводной лодки.

— вновь ставит перед министром обороны и в правительстве вопрос о необходимости рассмотрения программы судостроения для ВМФ и жизненных для флота проблем.

1955 г.

январь — изложил свое мнение на запрос Н.А. Булганина о назначении министром обороны маршала Г.К. Жукова.

3 марта — к прежнему званию «Адмирал Флота» в связи с Указом Президиума ВС СССР добавлены слова «Советского Союза».

27 апреля — получил грамоту и маршальскую звезду в Президиуме ВС СССР.

апрель — составил и представил в ЦК КПСС проект доклада о десятилетнем плане создания кораблей, вооруженных реактивным оружием.

— пытается добиться рассмотрения программы судостроения и решения флотских вопросов перед Министерством обороны, Президиумом ЦК КПСС. Решения по программе откладываются.

май — совместно с Носенко подготовил доклад о необходимости разработки и создания комплекса гироскопических устройств и счетно-решающих приборов для ПЛ, вооруженных ракетным оружием.

— ставит перед министром обороны вопрос о необходимости немедленной разработки реактивного оружия дальнего действия для П.Л. Жуков нашел аргументы убедительными и, в свою очередь, обратился по этому вопросу в ЦК КПСС.

— инфаркт.

26 мая — обратился к министру обороны с письмом, в котором просил освободить от должности по состоянию здоровья. Ответа не последовало.

12 июня — исполняющим обязанности Главкома ВМС по рекомендации Н.Г. Кузнецова назначен командующий Черноморским флотом вице-адмирал С.Г. Горшков. (С 5 мая 1956 г. назначен на эту должность постоянно.)

сентябрь — октябрь — по рекомендации врачей, выписавшись из госпиталя, находился на санаторном лечении в Крыму.

до 27 октября — выехал из Крыма в Москву. В день приезда узнал о взрыве на линкоре «Новороссийск». Вылетел в Севастополь.

29 октября — «…на месте в Севастополе уже работала правительственная комиссия. В комиссию по расследованию не включаюсь. События против меня» (К трагедии с «Новороссийском». Рукопись хранится в личном архиве Н.Г. Кузнецова).

ноябрь — «разбирается дело по «Новороссийску». Несмотря на мои просьбы, никто не принимает меня. Дело разбирается без меня» (К трагедии с «Новороссийском»).

8 декабря — снят с должности первого заместителя министра обороны СССР — Главнокомандующего ВМС постановлением Президиума ЦК КПСС (согласно протокола № 172) и постановлением СМ СССР № 2049—1108 «за неудовлетворительное руководство ВМС». Решение принято без вызова и заслушивания Н.Г. Кузнецова.

15 декабря — направил письмо министру обороны СССР маршалу Г.К. Жукову. Ответа не получил.

с 8 декабря 1955 по 18 февраля 19о6 г. — в распоряжении МО СССР.

1956 г.

14 февраля — присутствовал в качестве делегата с правом совещательного голоса на XX съезде КПСС. (Удостоверение № 112, мандат в Музее Революции в г. Ленинграде.)

15 февраля — вызван к министру обороны маршалу Г.К. Жукову и выслушивает в течение 4—5 минут объявление решения об увольнении из армии без права надеяться на восстановление.

17 февраля — снижен в звании и уволен в отставку.

18 февраля — приказом министра обороны уволен из кадров ВМС в отставку с правом ношения формы.

февраль — получил выговор по партийной линии, о котором узнал лишь 13 лет спустя, в 1968 году.

1 марта — получил через нарочного МО на дому увольнительные документы и пенсионное удостоверение с правами «обычного» пенсионера.

8 июля — обратился с письмом к министру обороны СССР маршалу Г.К. Жукову с просьбой принять по ряду вопросов, касающихся ВМФ, перечислил в письме номера документов, о которых хотел говорить. Ответа не получил. Принят не был.

1957 г.

8 ноября — обратился с письмом в Президиум ЦК КПСС с просьбой поручить разобрать дело. Ответа не получил.

Конец 50-х — начало 60-х гг. — находясь на пенсии, начал изучать английский язык, переводить работы зарубежных авторов. Зародились мысли написать об увиденном и пережитом.

1962 г.

до 5 июля — написал письмо АФ СССР С.Г. Горшкову с просьбой проверить и сообщить, нет ли новых выводов о гибели линкора «Новороссийск». Отправил письменное изложение своих соображений о трагедии.

5 июля — получил ответ (№ 700/1/106) следующего содержания: «Ничего нового сообщить Вам по существу этого вопроса в настоящее время не имею возможности. С. Горшков».

1963 г.

— Написал статью для Военно-исторического журнала об адмирале Л.М. Галлере. На ее корректуре познакомился с содержанием резолюции С.Г. Горшкова: «Не печатать, прославляет себя. С. Горшков». Статья была опубликована

1964-1947 гг.

— ежедневно работает над мемуарами, статьями по истории отечественного флота, воспоминаниями о соплавателях. Участвует в общественной жизни страны. Встает на партийный учет в парторганизации Института общей и педагогической психологии АПН СССР. Ведет семинар. Выступает перед учеными, студентами, читателями, общественностью в различных организациях с воспоминаниями и рассказами об исторических событиях, об истории Советской Армии и Военно-Морского Флота, о Великой Отечественной войне, о людях, с которыми работал и которых знал.

1964 г.

28 ноября — написал и отправил письмо министру обороны СССР маршалу Р.Я. Малиновскому. Был принят. На просьбу заняться рассмотрением дела получил отказ с мотивировкой, что вопрос решался высшими инстанциями. «Хрущев почему-то на Вас сердит», — буквально сказал он мне и развел руками» (личный архив Н.Г. Кузнецова).

— узнал, что маршалу М.В. Захарову поручено подготовить «какое-то решение по моему делу», отправил письмо в Президиум ЦК КПСС на имя Л.И. Брежнева с просьбой вызвать для разбора дела. Ответа не получил. Вызван не был.

1966 г.

— получил от маршала А.М. Василевского копию письма, отправленного в ЦК КПСС по вопросу восстановления Н.Г. Кузнецова. (В 1956—1988 гг. общественность, моряки-ветераны, служащие в ВМФ, семья адмирала отправляли письма в высшие инстанции и на имя всех Генеральных Секретарей ЦК КПСС с просьбами разобраться по существу и восстановить справедливость. Решения не принимались вплоть до 26.07.88.)

1967 г.

27 декабря — награжден медалью «50 лет Вооруженных Сил СССР». Вручена в сентябре 1969 г.

1968 г.

19 февраля — награжден медалью ПНР «За вашу и нашу свободу».

до начала мая — обратился (в связи с постановлением правительства о пересмотре пенсий Героям Советского Союза) к министру обороны А.А. Гречко с просьбой написать ходатайство о пересмотре пенсии. Зав. административным отделом ЦК КПСС Н.И. Савинкин информировал Н.Г. Кузнецова по телефону, что для решения пенсионного вопроса необходимо снять выговор по партийной линии, который он имеет.

9 июня — отправил письмо Н.И. Савинкину в ЦК КПСС с сообщением, что ничего не знает о партийном взыскании.

25 июня — принят Н.И. Савинкиным, показавшим решение 1956 г., но не ознакомившим с его основаниями. Просьбу ознакомить с основаниями отклонил, сославшись на вышестоящие органы. Для снятия партийного взыскания посоветовал написать министру обороны А.А. Гречко и начальнику ГПУ СА и ВМФ генералу Епишеву.

26 июня — написал и отправил письма в оба адреса с просьбой поддержать ходатайство о снятии партийного взыскания.

1969 г.

31 марта — в связи с тем, что узнал о партийном взыскании (спустя 13 лет после его объявления), написал письмо в ЦК КПСС с просьбой объяснить основания.

1 апреля — принят Пельше в связи со снятием партийного взыскания. Передать письма Л.И. Брежневу с просьбой разобраться в деле, ознакомиться с материалами, на основании которых снижен в звании, Пельше отказался.

лето — получил прибавку к пенсии, новое пенсионное удостоверение. Назначена пенсия в 380 руб.

1971 г.

— работал на общественных началах в качестве военного консультанта в Главной редакционной комиссии научного труда «История второй мировой войны 1939—1945 гг.». Написал и отправил замечания по труду в адрес академика П.Н. Поспелова и Главкома ВМС С.Г. Горшкова. В изданном 2-м томе замечания учтены не были.

1972 г.

лето — награжден монгольским орденом «За боевые заслуги» (№ 2402).

1974 г.

ноябрь — заболел, госпитализирован в больницу на ул. Грановского.

3 декабря — оперирован по поводу кисты на почке. Во время операции сердце не выдержало. Развился обширный инфаркт миокарда.

6 декабря — в 1 час. 15 мин. — Н.Г. Кузнецов скончался в возрасте 70 лет.

9 декабря — прощание с Н.Г. Кузнецовым в Доме Советской Армии. Похороны на Новодевичьем кладбище.

1988 г.

26 июля — посмертно восстановлен в звании «Адмирал Флота Советского Союза», которое он получил еще во время Великой Отечественной войны (Указ Президиума ВС СССР № 9296-XI)[100].

26 июля — приказом министра обороны СССР № 255 Указ Президиума ВС СССР № 9296-XI о восстановлении Н.Г. Кузнецова в прежнем воинском звании объявлен среди личного состава Советской Армии и Военно-Морского Флота.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ТРУДОВ Н.Г. КУЗНЕЦОВА

1939

Выступление на XVIII съезде ВКП(б) 17 марта 1939 г. // Стенографический отчет XVIII съезда ВКП(б). — М.: Госиздат политической литературы, 1939.

То же // Морской сборник. — М., 1939, № 4—5.

Строительство могучего Военно-Морского Флота кровное дело всего советского народа (Доклад на торжественном заседании общественности г. Москвы в Зеленом театре ЦПКиО им. Горького 24 июля 1939 г.) // Морской сборник. — М., 1939.

1940

Учения Краснознаменного Балтийского флота (Выступление на разборе учений 8 сентября 1940 г.). // Морской сборник. — М., 1940, N> 10.

1941

Военно-Морской Флот Советского Союза. — М. — Л.: 1941.

Военно-Морской Флот в Отечественной войне // Морской сборник. — М., 1944, № 7.

О стратегических задачах флотов и флотилий в ходе войны // Там же.

Речь на предвыборном митинге в Севастополе // Красный флот. — 1946. — 9 февраля.

То же // Красный Черноморец. — 1946. — 7 февраля.

Советский Военно-Морской Флот // Красный флот. — 1946. — 28 июля.

1953

Военно-Морской Флот советской державы // Правда. — 1953. — 24 июля.

1954

Боевое содружество Армии и Флота // Известия. — 1954. — 23 февраля.

То же// На вахте. — 1954. — 23 февраля.

Верный страж морских рубежей // Правда. — 1954. — 25 июля. Советский моряк // Советский моряк. — М., 1954, № 1. Славный подвиг русских моряков // Правда. — 1954. — 9 февраля. То же // Красная звезда. — 1954. — 9 февраля.

1959

Испанский флот в национально-революционной войне 1936— 1939 гг. // Из истории освободительной борьбы испанского народа. Сб. ст. — М.: Изд-во АН СССР, \959.(Под псевдонимом: Н. Николаев.)

1961

Будущее гидросамолета (пер. с англ.) // Военный зарубежник. — 1961, № 12.

Освоение Арктики (пер. с англ.) // Военный зарубежник. — 1962, N> 3.

Являются ли подводные лодки-ракетоносцы полноценным оружием устрашения (пер. с англ.) // Военный зарубежник. — 1962, № 10.

Подо льдом к полюсу (пер. с англ. кн. Джеймса Кальверта). — М.: Воениздат, 1962.

Испанский флот в борьбе за республику // Военно-исторический журнал. — 1962, № 3.

1963

В Картахене (Из воспоминаний советского моряка) // Испанский народ против фашизма (1936—1939). Сб. ст. — М.: Изд-во АН СССР, 1963.

Вся жизнь флоту (об адмирале Л.М. Галлере) // Военно-исторический журнал. — 1963, N° 3.

1964

Встречи с маршалом Блюхером // Октябрь. — 1964, № 11. Флагман флота 2-го ранга (о И.К. Кожанове) // Военно-исторический журнал. — 1964, № 8.

1965

Во дворце Бабельсберг // Нева. — 1965, № 5.

Военно-Морской Флот накануне Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. — 1965, № 9.

Война на море (1939—1945) (пер. с англ. кн. Ч. Нимица и Э. Поттера. — н. II) — М.: Воениздат, 1965.

Дни незабываемые и прекрасные (оМ. Кольцове) //Литературная Россия. — 1965. — 13 октября.

Михаил Кольцов, каким он был // Советский писатель. — М. — 1965. — С. 297-302.

Патриотизм и культура (интервью) // Советская культура. — 1965. т- 4 декабря.

Первый налет на Берлин //Литературная Россия. — 1965. — 4 марта.

Перед войной // Октябрь. — 1965, № 8, 9, 11.

То же // Helsingin Sanomat (на фин. яз.) — 1965.

То же // Вечерний Ленинград. — 1965. — 16 октября (отр. из кн.).

То же (Враг у самых ворот) // Боевая вахта КТОФ. — 1965. —24 сентября.

Перед великим испытанием // Нева. — 1965, № 11.

Потсдам, 1945 // Новое время. — 1965, № 30. — 23 июля (на англ., нем., испанск., чешском и польском языках).

Страницы былого // Вопросы истории. — 1965, № 4.

Флагман флота 1-го ранга (о В.М. Орлове) // Военно-исторический журнал. — 1965, № 6.

Ялта — Потсдам // Вопросы истории. — 1965, № 5.

То же (на фин. яз.) // Kansan Untiset. — 1965 (пер. из журн. Вопросы истории. — 1965, № 4, 5.

1966

Во дворце Бабельсберг // Нева. — 1966, № 5.

Компаньеро русо // Нева. — 1966, № 7.

Легендарные дни Испании // Труд- — 1966. — 17, 19 июля.

Моряки на защите столицы // Нева. — 1966, N° 12.

Моряки в обороне столицы // Провал гитлеровского наступления на Москву. Сб. ст. — М.: Наука, 1966.

На далеком меридиане. — М.: Наука, 1966.

Накануне. — М.:* Воениздат, 1966.

Перед войной // Международная жизнь. — 1966, №5—12 (на англ. яз.).

С испанскими моряками против фашизма // Вопросы истории. — 1966, № 5.

Трудная и героическая пора // Вышли мы все из народа. — М.: Политиздат, 19о6.

Человек с горячим сердцем (о Р.А. Муклевице) // Октябрь. — 1966, № 1.

Шли в бой моряки // Труд. — 1966. — 25 октября.

1967

Война //Международная жизнь. 1967, № 4—12. Перед войной //Международная жизнь. 1967, № 1—3 (на англ. яз.). Под знаменем Испанской республики. — Варшава, 1967 (на польском яз.).

То же. — М.: Прогресс. — 1967 (на исп. яз.).

1968

Атакует С-13 // Нева. — 1968. № 7.

Военные моряки в Сталинградской битве // Сталинградская эпопея. — М.: Наука, 1968.

Война// Международная жизнь. 1968, № 1—12.

Годы войны // Октябрь. 1968 № 8, 9, 12.

Моряки защищают Волгу // Нева. 1968, 186 2.

Моряки в Сталинградской битве // Вопросы истории. 1968, № 2.

Об обороне Ленинграда // Оборона Ленинграда. Сб. ст. — Л.: Наука, 1968.

1969

Видный политработник армии и флота (об И.В. Рогове) // Военно-исторический журнал. 1969, № 8.

Война// Международная жизнь. 1969, № 1—3.

Накануне. — М.: Воениздат, 1969 (второе издание).

Перед войной. — София, 1969 (на болт. яз.).

Предисловие // Ладога родная. — Л., 1969.

Упущенные возможности. О переговорах военных миссий СССР, Англии, Франции в августе 1939 г. // Новая и новейшая история. 1969, № 6.

1970

О Дне Победы // Военно-исторический журнал. 1970, № 5.

Операции на море // США 1970, № 5.

От Ялты до Потсдама // 9 мая 1945 г. Сб. ст. — М.: Наука, 1970.

То же // Литературная Грузия. 1970, № 3.

Победная весна 1945 года // Новая и новейшая история. 1970. — № 1.

Потсдам: страницы воспоминаний // Литературная газета. 1970. — 29 июля.

Разгром милитаристской Японии // Новое время. 1970, JVfe 36.

Ялта, февраль 1945 г. // Новое время. 1970. 5 февраля.

Ялта — 25 лет спустя // Днес и утре. 1970, N° 3; Аурора. 1970, № 4—5 (на болт, яз).)

Четверть века спустя //Литературная Грузия. 1970, N° 5.

Накануне (отрывок из книги). — Прага. 1970 (на чешек, яз.).

1971

Крах конвоя PQ-17. Предисловие к кн. Д. Ирвинга. — М.: Воениздат. 1971. (Книга вышла под ред. Н.Г. Кузнецова.)

Крах конвоя PQ-17. Рецензия на кн. Д. Ирвинга // Вопросы истории. 1971, № 5.

На далеком меридиане. — М.: Наука, 1971, 2-е изд.

Накануне. — Прага, 1971 (на чешек, яз.).

На северных морских дорогах // Новая и новейшая история. 1971, № 2.

242

На флотах боевая тревога. — М.: Воениздат 1971. От Ялты до Потсдама // Литературная Грузия. 1971, № 6 (окончание; начало в № 3 за 1970 г.).

1972

Боевые вымпелы над Онегой. Предисловие к кн. // Карелия. — Петрозаводск, 1972.

В конце второй мировой войны // Новая и новейшая история. 1972, № 5.

На флотах боевая тревога. — Прага, 1972 (на чешек, яз.).

Памятные дни 1945 года // Военно-исторический журнал. 1972, № 8, 9.

Шефство комсомола над ВМФ // Комсомольская правда. 1972. 12 сентября.

1973

День Военно-Морского Флота // Архангельский комсомол — Военно-Морскому Флоту. Сб. ст. — Северо-Западное кн. изд-во, 1973

Накануне. — Берлин, 1973 (на нем. яз.).

На флотах боевая тревога. — София 1973 (на болг. яз.).

1974

Воспоминания о Б.М. Шапошникове. Вместо предисловия // Воспоминания Шапошникова Б.М. — М.: Воениздат, 1974; То же: Новая и новейшая история. 1974, № 1.

Главным курсом // Октябрь. 1974, № 1,2.

День первый и день последний// История СССР. 1974, № 5.

Керченско-Эльтигенская десантная операция // Военно-исторический журнал. 1974, № 8.

Награды моряков (К 30-летию учреждения орденов и медалей Ушакова и Нахимова) // Военно-исторический журнал. 1974, Nq 3.

Суровые были войны. Предисловие // Гангут. Сб. ст. — Л., 1974.

На флотах боевая тревога. Берлин. 1974 (на нем. яз.).

То же. — М.: Прогресс. 1974 (на франц. яз.).

1975

Курсом к победе. — М.: Воениздат, 1975.

Некоторые вопросы океанско-морских операций английского и американского флотов в годы Великой Отечественной войны // Новая и новейшая история. 1975, № 4.

То же // Морской сборник. 1975, № 7, 8.

Так кончилась война // Спутник. 1975, № 4.

Накануне. — Будапешт. 1975 (на венг. яз.).

1976

Курсом к победе. — М.: Воениздат, 1976.

На флотах боевая тревога. — Будапешт, 1976 (на венг. яз.).

1978

Курсом к победе. — Варшава, 1978 (на польск. яз.).

1979

Курсом к победе. — Берлин, 1979 (на нем. яз.). На флотах боевая тревога. — Берлин, 1979 (на нем. яз.). Советский флот в войне 1941—1945 гг. — М.: Прогресс, 1979 (на исп. яз.).

1982

Адмирал Красного Флота. Записки из личного архива // Наука и жизнь. 1982, № 9 (публ. Н. Кудряшова при участии В.Н. и Р.В. Кузнецовых).

1987

Курсом к победе. — М.: Воениздат, 1987.

1988

На далеком меридиане. — М.: Наука, 1988, 3-е изд, доп.

Крутые повороты // Правда. 1988. 29 июля (публ. Р.В. Кузнецовой).

Чему учила война // Красная звезда. 1988. 29 июля (публ. Р.В. Кузнецовой).

Победа обошлась нам очень дорого (интервью с докт. ист. наук, проф. Г.А. Куманевым // Советская Россия. 1988. 29 июля (публ. Г.А. Куманева).

Накануне: Неопубликованные страницы глав книги. (Организация — ключ к победе и др.) //Москва, 1988. № 5 (публ. Р.В. Кузнецовой).

Слово о друге: Флотоводец (об адмирале Л.А. Владимирском) // Советская Россия. 1988. 25 сентября (публ. Р.В. Кузнецовой и А. Дятлова).

Курсом к победе. — Берлин, 1988 (на нем. яз.).

На флотах боевая тревога. — Берлин, 1988 (на нем. яз.).

1989

Курсом к победе. — М.: Воениздат, 1989. Накануне. — М.: Воениздат, 1989, 3-е доп. изд.

1991

Накануне. Курсом к победе. — М.: Воениздат, 1991.

Начало войны не было «громом с ясного неба» (Из записок Адмирала Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова) // Правда. 1991. 20 июля (публ. Р.В. Кузнецовой).

1992

Наши отношения с Жуковым стали поистине драматическими // Военно-исторический журнал. 1992, № 1.

Крутые повороты: Из записок адмирала (сокр. вариант) // Военно-исторический журнал. 1992, № 12, 1993, № 1—4, 6, 7, 10 (публ. Р.В. Кузнецовой и В.Н. Кузнецовой).

Законность нужна не только мне (мемуары без ретуши) // Красная звезда. 1992. 11 ноября (публ. Р.В. Кузнецовой).