Крылья

Мистер Лэнгдон поднимает руки и наступает тишина.

— Гильдия решила отказаться от привычного места подношения, и перенести подношения в более… подобающее такому случаю место.

Этот объявление увечило взволнованный шепот среди собравшихся.

— Меня никто не проинформировал об этом, — говорит дедушка, хмуря серые брови.

— Разве? — невинно говорит Мистер Лэнгдон.

Дед смотрит на одного из членов Гильдии, мистера Крэнфилда — сухопарого человека с волосами бронзового цвета, как и у его сына, Эрика, одетого в дорогой, черный костюм. Мужчина смущенно отворачивается. Не к добру это.

Именно в этот момент, дверь в подсобку распахивается, и появляются Патрик с Дрю, таща брыкающуюся, кричащую девушку. Хотя у нее на голове надет мешок из дерюги, всем понятно, что это — Ревун. Паства издает испуганный вздох, и некоторые женщины хватают своих детей и бросаются к задней части часовни, подальше от твари.

— Что это? — требовательно спрашивает дед.

Мистер Лэнгдон не отвечает, так как он срывает с девушки-Ревуна капюшон. Когда я посмотрел на нее, у меня сперло дыхание. Я никогда до этого не видел Ревуна во плоти, и она совершенно не похожа на монстров, описанных в Гильдии. Девушка была опасно красивой, с глазами цвета ртути и гривой белоснежных волос. Ее запястья были связаны веревкой.

— Патрик нашел этого зверя в лесу, рядом с телом миссис Хоуп, — говорит мистер Лэнгдон.

Толпа охает и свистит. Мы все знаем, как нашли миссис Хоуп — привязанную к скале — но никто не упомянул, что они нашли там Люпина!

— Отпусти меня! — кричит Ревун. — Икар виноват, не я!

Дед ощетинивается, когда слышит имя.

— Опустите ее в резервуар, — спокойно говорит мистер Лэнгдон. — Жизнь за жизнь.

— Нет! — орет девушка, когда Патрик и Дрю тащат девушку к воде.

— Это зашло достаточно далеко! — говорит дедушка. — Это дом почитания и я не допущу этого. — Он пытается, встать между Патриком и резервуаром, но мистер Крэнфилд и мистер Кент тянут его назад. Их лица становятся красными от натуги.

Мистер Лэнгдон поднимает руку в молитве.

— И Его Всесилие разговаривал с Паломниками и сказал: «Хотите ли Вы изгонять всю Скверну из мира, ибо только Чистые вступают мое Королевство?» и Паломники воскликнули: «Хотим!»

— Изгнать ее! Изгнать ее! — скандировала паства, в то время как Патрик срывает с девушки одежду и тащит ее в резервуар рядом с телом миссис Хоуп. Паства толкает ее к краю воды, чуть не сбив меня с Кэтрин в воду. Я хватаю ее, не дав ей упасть. Она прячет свое лицо у меня на груди, когда девушку-Люпина топят в воде. Ее рот открывается в безмолвном крике, и она молотит руками по Патрику, Харриет и Дрю, отчаянно пытаясь всплыть на поверхность. Локоны ее белых волос идут рябью вокруг ее обнаженного тела, и на мгновение она похожа на красивую, морскую нимфу, а ее светящиеся глаза сверкают на нас из воды.

— Изгнать ее! — скандирует толпа.

— Прекратите это! — кричит дед.

Ревун отчаянно дергается под водой. И мое сердце сжимается, так что я не могу дышать, как будто это я тону. Ее серебряные глаза расширяются от ужаса удушья, и она ловит предсмертный вдох. Все кончено. Они вытаскивают ее из резервуара и сбрасывают ее тело к моим ногам. Брызги воды попадают на мой ботинок. Дед угрюмо смотрит вниз на ее тело.

— Пусть это послужит предупреждением Люпинам, — говорит мистер Лэнгдон. — За каждую жизнь, которую они отбирают, мы заберем одну из их.

— Так говорит Его Всесилие, — скандирует каждый.

Кэтрин бросает виноватый взгляд в мою сторону. Я опускаю взгляд на девушку-Ревуна, стыд наполняет мой желудок.

— Ибо сказано так нам, — говорю я.

7

ЭДМУНД

ПАТРИК И ДРЮ ВЫНИМАЮТ обмякшее тело девушки и относят ее в коридор, пока остальные прихожане выходят из часовни. Миссис Лэнгдон смотрит на мужа снизу вверх с обожанием, когда они идут по проходу. Слезы блестят в глазах Кэтрин, но она послушно следует за ними.

Октябрьский воздух снаружи чист, прозрачен и свеж, земля еще влажная от вчерашнего ливня. Женщины суетливо поднимают юбки, чтобы предотвратить попадание грязи на их подолы. Они сплетничают с подружками про сегодняшние танцы и о том, что они собираются надеть. Разговоры вежливые и притворные. В центре городской площади находится большой деревянный крест, более восьми футов в высоту.

Во времена Мучения — годового столкновения между Дарклингами, Люпинами и людьми Янтарных Холмов, приведшего к гибели сотен людей — любых граждан замеченных в общении с Дарклингами, привязывали к кресту, по приказу Гильдии. Они оставались там в течение многих дней. Многие умирали от холода или голода. Крест не использовался уже почти два десятилетия, до сегодняшнего дня. Патрик привязывает мертвую девушку к нему, что является предупреждением любому из ее вида, если они вернутся сюда в поисках очередной жертвы.

Мистер Лэнгдон подходит к деду, а его жена до сих пор держит его под руку. Он, должно быть, не на много старше тридцати шести, но благодаря рыжей бороде он выглядит старше. У всех детей в Янтарных Холмах молодые родители, так как принято жениться в восемнадцать лет и заводить первого ребенка уже в девятнадцать. Я смотрю с тоской на Кэтрин, которая находится снаружи ее дома с ребятами из школы.

Эрик Крэнфилд — парень, надеющийся позвать Кэтрин на танцы — подходит к ней. Он долговязый, но не долговязо нелепый, а крутой, с небольшим количеством веснушек на носу и рыжими волосами. Он опускает свою голову и что-то шепчет ей на ухо перед тем, как утешительно обнять ее за плечи. Внутри меня разгорается ревность.

— Прекрасная служба, Гектор, — говорит мистер Лэнгдон, привлекая мое внимание.

— Спасибо, — холодно отвечает дедушка. — Окончание ее, безусловно, было открытием.

Мистер Лэнгдон натянуто улыбается.

— Важно показать свою силу в эти страшные времена. Мы не можем позволить Ревунам думать, что они могут уничтожать наш народ без последствий.

Дед хмурится.

— И из-за этого действительно стоило начинать конфликт между нашими видами, из-за четырех человек?

— Если вы спросите меня, то Ревун получила то, что заслуживает, — вмешивается миссис Лэнгдон, игнорируя тот факт, что никто не спрашивал ее мнение. Она выглядит так же, как и ее дочь, такая же брюнетка, с бледной кожей и лицом в форме сердечка. — Если бы я делала по-своему, я бы отправила их всех в преисподнюю. Мы должны защищать детей, Гектор.

Дед скользнул взглядом по мистеру Лэнгдону.

— Я всегда защищаю детей.

Мускулы на лице мистера Лэнгдона напрягаются.

— Ты сегодня идешь на танцы? — спрашивает меня миссис Лэнгдон, а ее взгляд постоянно блуждает в сторону девушки-Ревуна. Я подозреваю, что она хочет получить длинные, белоснежные волосы девушки — мех Люпинов стоит немалых денег.

— Да. Я, на самом деле, иду с Кэтрин, — говорю я.

Густые брови деда поднимаются.

— Ах, вот как… замечательно, — отвечает миссис Лэнгдон, явно разочарованно. — Тебе придется прийти в магазин попозже, чтобы мы могли подобрать тебе новый костюм.

Я перевожу взгляд на свои коричневые шерстяные штаны и куртку. Я хотел одеть это.

— Я не могу… хм… новый костюм будет стоить очень дорого, — бормочу я.

— Не волнуйся, Эдмунд. Это за счет заведения, — говорит мистер Лэнгдон, смахнув какую-то воображаемую пыль со своего дорогого сюртука с узором геральдической лилии.

— Спасибо, — говорю я, испытывая только благодарность. Хотя я и ненавижу благотворительность — это то же самое, что и жалость.

— Вы не извините нас? — произносит дедушка.

Я нехотя следую за ним внутрь церкви, бросая на Кэтрин один последний, долгий взгляд. Она слишком занята разговором с Эриком, что бы заметить, что я ухожу. Мы поднимаемся наверх в наши жилые помещения. В нашем распоряжении всего четыре комнаты: кухня, крошечная ванная комната, дедушкина спальня и чердак, где я сплю. Наш дом можно описать одним-единственным, но емким словом — нищета. Стены выкрашены белой краской, паркетные полы и мебель — коричневой.

Не так уж много предметов на кухне, которая является главным помещением в доме. На столе стоит стеклянная банка, наполненная мертвыми бабочками, на стене висит телефон и старая фотография моей мамы. Мы очень похожи, с одинаковыми серыми глазами, темными волосами и большим, тонким ртом. Неужели она и правда покончила с собой, как сказала миссис Хоуп?

Дед поворачивается ко мне.

— Ты не идешь на танцы с этой девушкой Лэнгдон. О чем ты думал, Эдмунд? Ты же знаешь, что запрещено встречаться Дарклингам с людьми.

— Только потому, что Гильдия так говорит.

— И для этого есть очень веские причины. Тебе придется посмотреть на себя и понять почему.

Я вздрагиваю.

— Прости меня, Эдмунд. Я не это имел в виду… — Дед смотрит на меня добрыми глазами, которые так похожи на мои собственные. Я прославляю Его Могущество каждый день, в связи с тем, что я унаследовал глаза матери, а не моего отца. — Я знаю, что ты не такой, как другие Дарклинги, ты хороший мальчик. Но Его Могущество никогда не подразумевал, что наши виды будут вместе. Поэтому их потомство…

— Проклято застывшим сердцем, — бормочу я, цитируя святое Писание. — Это не справедливо.

— Я знаю, Эдмунд, — говорит дед. — Я молюсь Его Могуществу каждую ночь, чтобы он сжалился над тобой и благословил тебя сердцебиением. Это все, что я хочу для тебя.

Я отстраняюсь от него и подхожу к окну. Большинство людей вернулись домой, но некоторые слоняются около городской площади, в том числе Кэтрин и Эрик Крэнфилд. Компанию им составляют брат и сестра О'Мэлли. Патрик разглядывает свой серебряный кинжал, в то время как брат и сестра бездельничают на крыльце магазина Лэнгдонов. Я наблюдаю за ними некоторое время, представляя, на что бы это походило, если бы я был ими. Им не нужно оправдываться, когда их приглашают на ужин, потому что еда делает их больными, или задерживать дыхание, когда кто-то истекает кровью, а ее аромат разрывает их внутренности на части. Им не надо было вырывать зубы, когда они были маленькими, чтобы скрыть тот факт, что они родились с клыками, или им не надо врать своим лучшим друзьям о том, кто они есть… если бы они только знали… если бы знали. Они не должны сталкиваться ни с чем из этого, потому что они живы, а я… Я прикасаюсь рукой к своей груди и ощущаю тишину под ней. Демон.

Дедушка говорит, что я не похож на других Дарклингов, что я — хороший. Но я уверен, что это только из-за нашей веры, которая направляет меня на истинный путь. Если бы у меня не было этого, я уверен, я бы не оказался на этом пути. Хищник всегда там, таящийся внутри меня, вожделеющий, голодный. Но это не единственная часть меня, у которой есть желания: человеческая часть меня тоже жаждет. Я смотрю на Кэтрин долгим взглядом, наблюдая, как она развязывает волосы, позволив им упасть свободными, коричневыми волнами на ее узкие плечи. Эрик улыбается.

— Ты никогда не сможешь быть с ней, — мягко говорит дед. — Я беспокоюсь не только из-за твоей безопасности, но и из-за ее. Ты же знаешь, что желания внутри тебя, греховны, Эдмунд.

Я пристыжено уставляюсь на пол. Мой отец изнасиловал мою мать, поэтому я точно знаю, на что я способен. Я ненавижу тот факт, что его кровь течет в моих жилах. Но я никогда не трону Кэтрин!

Дед тянет меня подальше от окна.

— Ты голоден?

Я киваю, усаживаясь за кухонный стол, пока дед достает нож и стакан из шкафа. Он кивает в сторону банки с мертвыми бабочками на столе.

— Ты измельчишь немного для меня? — спрашивает он.

Я снимаю перчатки и откручиваю крышку, вывалив несколько бабочек с серебристо-голубыми крыльями в каменную ступку. Я начинаю перемалывать их пестиком в мелкий порошок. Мой дед подмешивает их в Святую воду в течение многих лет, в соответствии с решением Гильдии, чтобы горожане были спокойными. Нелегко быть заключённым внутри территории обнесенной стеной, и не сойти с ума через некоторое время, так что это для их же блага. Я высыпаю порошок в небольшой горшок.

— Этого должно быть достаточно, — говорит дед, садясь за стол. Он закатывает рукава его темной туники, обнажая его руки. На его руках порезы: некоторые старые, некоторые свежие. Он режет свою руку ножом и льет кровь в бокал. Ржавый запах щиплет мне ноздри. Он наполняет стакан до краев, прежде чем передать его мне. Я жадно пью.

— Помедленнее, Эдмунд, — говорит дед. — Это все, что ты получишь на этой неделе.

Я заставляю себя перестать хлебать кровь и попытаться смаковать ее, но это трудно, когда я голоден. Тепло распространяется по моему языку, пробуждая мои вкусовые рецепторы. Кровь обладает легким, горьковатым оттенком, который мне не нравится, но в любом случае — это хорошо. Я ставлю пустой стакан на стол и вытираю губы тыльной стороной руки, покрытой шрамами. Они по-прежнему выглядят просто ужасно, даже спустя столько лет. У Дарклингов имеются удивительные способности к регенерации, и у меня в какой-то степени тоже — эти раны убили бы человеческого ребенка.

— Почему ты спас меня в тот вечер, когда мама оставила меня во время купания? — тихонько спрашиваю я.

— Потому, что в тебе есть добро, Эдмунд. Человеческая часть, та часть, которая может быть спасена. — Он вздыхает, вставая, и тянется за телефоном. — Я должен позвонить миссис Лэнгдон и сказать ей, что ты не заберешь Кэтрин на танцы. Я скажу, что ты нездоров.

— Нет, подожди, — говорю я в спешке. — Это будет выглядеть странно, если я не пойду. Все там будут.

Его рука зависает над телефоном. Есть еще одна вещь, которую он ненавидит больше, чем семью Лэнгдонов, — это сплетни о нас.

— Хорошо. Но ты перестанешь видеться с девушкой после сегодняшнего вечера.

Я киваю, не глядя на него, зная, что не смогу сдержать данное обещание. Я устал смотреть на мою жизнь со стороны. Если все пойдет хорошо с Кэтрин сегодня вечером, то мне плевать, на какие риски я иду: я попрошу ее быть моей девушкой.

Я кладу руку на мое безмолвное сердце. Хотя бы раз в жизни, я хочу знать, каково это — жить.

8

ЭДМУНД

РОЙ БАБОЧЕК поднимается в моем животе, когда я стучу в дверь магазина Лэнгдонов. Позади меня, на городской площади, танцы уже в самом разгаре, мужчины и женщины одеты в свои лучшие наряды. На стоящих в цепочку нескольких магазинах развешан рукописный баннер, с надписью «ПРАЗДНОВАНИЕ 18 ЛЕТ МИРА». Девушка-Люпин привязана к кресту в центре городской площади. Ее мертвые глаза тупо пялятся на баннер.

Слева, подготовлена сцена для группы, а справа — стоит длинный ряд столов, где выложены тщательно продуманные закуски. Мой живот скручивает. Я надеюсь не подходить к еде: человеческая пища делает меня больным, но иногда я должен проглотить что-то, чтобы соблюсти приличия перед Гильдией.

Я быстро, в сотый раз проверяю свой наряд, мои нервы на пределе, когда я жду, что Кэтрин откроет дверь. Миссис Лэнгдон едва смогла скрыть презрение, когда я приходил к ней за костюмом. Она выбрала для меня бордовый, бархатный сюртук, с жилетом и галстуком золотисто-коричневого цвета, с темно-коричневыми брюками и ботинками. В моей правой руке зажат фиолетовый букетик на запястье.

Звуки шагов в коридоре, и наконец, дверь распахивается. Я улыбаюсь, держа букетик.

— Это тебе, — говорю я, ожидая увидеть Кэтрин.

— Зря пришел, — отвечает сухо Патрик. Он одет в дорогой чернильно-синий фрак и соответствующие брюки. В поясе заправлен серебряный кинжал. Много людей носят оружие в эти дни, с тех пор как Люпины начали утаскивать людей из города.

Я смотрю мимо него, вглубь дома.

— Кэтрин здесь?

— Она уже на танцах. С Эриком, — говорит он, кивая через мое плечо.

Я слежу за его взглядом, и мое лицо сникает. Кэтрин снаружи, у магазина диковинок мистера Элвина с Харриет, Дрю и, к моей растерянности, с Эриком. Они изучают жуткие предметы в витрине: чучела Призрачных сов, застывших во время полета, череп Бастета со сверкающими, саблезубыми зубами — и самое пугающее из всего — стол со стеклянными банками, наполненными сердцами Дарклингов.

Кэтрин одета в платье из шелка с лютиками, желтого цвета, с объемной юбкой-колоколом и тугим корсетом сверху, который выставляет напоказ ее изгибы, к очевидному восхищению Эрика, давая ему возможность продолжать искоса смотреть вниз на ее декольте, когда она думает, что он не смотрит.

— Ох. Я думал, что… — бормочу я, не совсем понимая, что происходит.

Патрик смотрит на мой наряд, потом на фиолетовый букетик, и его голубые глаза развлечено сверкают.

— Офигеть, ты же не думал, что ты с Кэт идешь на свидание, не так ли? — говорит он.

— Нет. Я думал, что мы вначале встречаемся здесь, — вру я. Это было бы куда правдоподобнее, если бы я не притащил этот дурацкий букетик. — Это для твоей матери, чтобы поблагодарить ее за костюм.

Патрик хохочет и проталкивается мимо меня, шепотом бормоча: — Ты жалок. Я запихиваю букетик в карман своего сюртука и следую за ним через площадь. Дедушка находится рядом со сценой с мистером и миссис Лэнгдон. На губах миссис Лэнгдон играет самодовольное выражение. Кэтрин улыбается, когда видит меня.

— Ты здесь! Я уже начала думать, что ты не придешь, — легкомысленно говорит она. Она выпила что ли?

— Хороший костюм, — искренне говорит Эрик, проводя рукой вниз по спине Кэтрин.

Я яростно хватаю Кэтрин за руку и увожу подальше от группы. Патрик наблюдает за нами с ухмылкой на устах.

— Какого черта, Кэтрин? — огрызаюсь я. — Я думал, что у нас свидание сегодня вечером.

— Что?.. — Небольшая складочка появляется между ее бровями, а затем ее глаза вдруг расширяются, когда она все понимает. — Ах, Эдмунд, нет, прости. — Она легонько трогает меня за руку. — Я имела в виду, что мы придем вместе, как друзья. Вот почему я еще пригласила Дрю и Харриет.

— Но мы целовались, — говорю я.

Ее щеки заливаются краской, и она опускает взгляд.

Я вспоминаю тот поцелуй и осознаю, что не было смысла напоминать Кэтрин о нем. Она же сказала Патрику, что это был просто поцелуй на ночь между друзьями, потому что именно так она о нас и думает. Она пыталась подвести меня к этому мягко, чтобы не ранить мои чувства. Это моя вина, что я предпочитал игнорировать знаки. Харриет весело хихикает, явно подслушивая наш разговор. Я не осмеливаюсь посмотреть на реакцию Патрика.

Кэтрин нервно теребит свои желтые, кружевные перчатки.

— Эдмунд, ты мне не безразличен, правда. Просто... — она кидает взгляд на Эрика.

— Тебе он нравится больше, — заканчиваю я за нее, отпуская ее руку.

— Мне жаль, — говорит она, и ее карие глаза полны слез. — Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня. Я не перенесу, что ты злишься на меня, Эдмунд.

— Не волнуйся об этом, Гусеничка. Это моя ошибка. Не вини парня за попытку, — я тихо хихикаю, но это больше похоже на хрип. — Друзья?

Она одаряет меня благодарной улыбкой.

— Самые лучшие.

Кэтрин берет меня за руку, пока мы идем обратно к остальным. Больше всего на свете я хочу отправиться домой, но я не хочу давать Патрику почувствовать удовлетворенность, осознание того, насколько отказ Кэтрин жалит меня. Харриет смеется, когда мы присоединяемся к группе.

— Дебил думал, что это свидание? — говорит она.

— Это не смешно, Харри, — говорит Кэтрин.

Эрик почесывает веснушчатую шею.

— Прости, Эд, я не знал, что у тебя с Кэт были планы.

— Все нормально, — решительно говорю я, умирая в душе.

Патрик подходит ко мне. Он опускает свою голову так, что его рот находится всего в миллиметре от моего уха.

— Как ты мог когда-нибудь подумать, что моя сестра захочет быть с тобой, уродец?

Это довершило дело. Я оборачиваюсь и пихаю его. Патрик пошатывается, удивленный моей неожиданной силой. Ярость вспыхивает на его лице, кривя черты его лица, и он наносит ответный удар, который попадает прямо по моей левой щеке, выбивая два зуба, которые вылетают из моего рта. Они падают в грязь около ног Кэтрин, как две блестящие жемчужины. Она задыхается. Зубы аккуратно скреплены тонкой, стальной проволокой. Дрю и Харриет начинают смеяться.

— О мой Бог, этот урод носит зубные протезы! — визжит Харриет.

Музыка останавливается, и тишина опускается на городскую площадь, потому что все оборачиваются, чтобы поглазеть на нас.

Я падаю на колени и судорожно подбираю протезы, запихивая их в рот, не потрудившись вытереть грязь. Дед был прав, это было слишком рискованно! О чем я только думал? Патрик прищуривается своими голубыми глазами, смотря на меня. Кэтрин протискивается мимо него и садится рядом со мной, не заботясь, что ее желтое, шелковое платье становится грязным.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

Я не могу посмотреть на нее. Я не могу, не могу смотреть, так как страх и унижение прожигают меня подобно кипятку, который разрушил мою плоть.

— У многих есть зубные протезы, Эдмунд, — говорит она ласково. — Тоже мне невидаль.

Эрик садится на корточки рядом с ней.

— Да, в этом нет ничего страшного. Мой дядя в нашем возрасте потерял все свои передние зубы. Правда, ему в этом помогла лошадь, которая лягнула его в лицо…

Они еще не сложили два плюс два, но я не могу подавить панику, которая поднимается во мне. Это только вопрос времени, прежде чем они начнут удивляться, почему мальчик моего возраста нуждается в поддельных зубах. Тень ложится на нас, и я поднимаю голову, чтобы увидеть моего деда, вместе с Лэнгдонами.

— Кэтрин Элизабет Лэнгдон, ты губишь свое новое платье! — говорит миссис Лэнгдон.

Кэтрин закатывает глаза, поднимаясь на ноги. Дедушка помогает встать мне.

— Возможно, тебе стоит пойти домой? — говорит он. Его голос напряжен. Испуган.

Мистер Лэнгдон смотрит на своего сына.

— Патрик, попроси прощения у Эдмунда.

Ненависть кипит в голубых глазах Патрика.

— Сожалею, что ты такой урод.

— Патрик! — восклицает мистер Лэнгдон.

Мое сердце вдруг свело судорогой, и я вскрикиваю, прижимая ладонь к груди моей.

— Ах!

— Эдмунд, в чем дело? — спрашивает Кэтрин, положив свою руку на мою.

Я инстинктивно, по какой-то причине поднимаю голову, обращая свой взгляд на Пограничную Стену. Я всматриваюсь в темноту, ища что-то… Я понятия не имею что. Что-то проблескивает серебром на крышах.

— Все в порядке? — спрашивает Кэтрин.

Еще один проблеск серебряного промелькнул между двумя зданиями. На этот раз мне хорошо видно.

— Ревун! — кричу я.

Городская площадь взрывается криками и хаосом, когда Люпин спрыгивает с крыши на площадь, и его длинный, дымчато-серый пиджак развивается позади него. Прохладный ночной ветерок треплет белоснежные волосы, которые украшены перьями и костями. Я знаю, кто он, основываясь на описаниях деда: Аларик Бэйн, вожак стаи Люпинов.

За ним, еще несколько Люпинов спрыгивают с крыши и окружают площадь, перекрывая пути побега. Другие остались на стене, их лица были скрыты тенями. Семьи в ужасе сжимаются вместе, понимая, что они в ловушке. Один из Ревунов — злобный на вид человек с пятнисто-серой гривой и с татуировкой в виде полумесяца на шее — стоит ближе всего к нам. Кэтрин всхлипывает и цепляется за Эрика, а мистер Лэнгдон принимает защитную стойку, закрывая жену. Краем глаза, я замечаю Патрика достающего кинжал из-за пояса. Харриет и Дрю делают то же самое.

Один из Ревунов — обычная на вид девочка-подросток с короткими волосами и обветренными щеками — медленно приближается к деревянному кресту. У нее подобные меху, белые волосы, как и у девушки на кресте. Учитывая то, как она смотрит на девушку, я задаюсь вопросом, не сестры ли они.

— Мы не хотим драться, — говорит Аларик моему деду, что мне кажется странным, поскольку мистер Лэнгдон является главным. — Я просто хочу забрать тело моей дочери.

— Вы посягаете на территорию Гильдии, Аларик, — говорит дед. — Вам придется ее покинуть.

— Только с моей сестрой, — отвечает девушка-Люпин.

— Ульрика, замолкни, — огрызается Аларик.

Рот девушки сразу же сжимается, но ее глаза похожи на кремень.

— Ты похитил наших четверых человек и не вернул нам их тела, — говорит мистер Лэнгдон. — Возможно, это будет предупреждение...

— Я повторюсь снова, пожалуйста, уйдите, — прерывает его дед, и мистер Лэнгдон бросает на него холодный взгляд, его щеки вспыхивают.

— Не уйдем, пока мы не получим то, за чем пришли, — Аларик подходит к деревянному кресту и используя свои острые, как бритва когти, разрывает веревки, связанные вокруг рук его дочери. Ее тело оседает на его плечо. Ульрика сжимает свои челюсти, заметно сдерживая свое горе, а ее отец откидывает голову и издает страдальческий вой. Другие Люпины присоединяются к нему. Большая ошибка.

На секунду они отвлекаются, в то время как Эрик тянется за чем-то на своем поясе — кинжалом,— и кидает его в Люпина рядом с ним. Лезвие погружается в тело мужчины, и он воет от боли. Эрик вытаскивает клинок и пытается ударить Люпина снова. Но на этот раз, он хватает Эрика и вырывает парню глотку, разбрызгивая вокруг горячую кровь. Мои чувства обостряются, так как хищник внутри меня ревет от жажды. Люпин бросает мертвое тело Эрика на землю.

Все происходит мгновенно: Патрик делает выпад в сторону Люпина и сильно ударяет его по когтистой руке, чтобы защитить себя, и в процессе этого, случайно, режет шею и грудь Кэтрин. Она вскрикивает, отскакивает назад, и кровь выступает на ее желтом, шелковом платье, в то время как Патрик и Люпин с грохотом падают на землю. Они катаются по грязи и борются за свою жизнь.

Харриет, Дрю и мистер Лэнгдон вытаскивают свои кинжалы и вонзают клинки в тело Люпина, пронзая его снова и снова, пока земля не омывается его кровью. Миссис Лэнгдон падает в обморок, ее голубое, атласное платье распахивается вокруг нее, как океан. Город вскоре превращается в кромешный ад, люди толкаются и кричат, отчаянно пытаясь выбраться с площади. Во время рукопашной схватки, Кэтрин скользит в близлежащий переулок, явно стремясь уйти от Люпинов, преграждающих путь к ее дому. Я направляюсь следом за ней.

Извилистый путь тесноват и черен, как Шлак. Я иду по следам крови Кэтрин, мой голод разжигается с каждым шагом. Я больше не мальчик ищущий девочку, я — охотник, преследующий свою добычу. Я мотаю головой, пытаясь вытеснить эти мысли.

Где-то позади меня, воет Аларик, призывая свою стаю. Я быстро просматриваю крыши. Люпины отступают к стене, Аларик впереди. В его руках его мертвая дочь. Замыкает стаю Ульрика. Звучат звуки выстрелов и пули мелькают рядом с ней, попадая в ее правую руку. Она ахает, теряет опору и падает вниз незаметно для других Ревунов. Они продолжают идти без нее, оставив ее на милость горожан. У меня нет времени, чтобы беспокоиться о ней сейчас. Я спешу к Кэтрин, которая тихо и спокойно лежит, свернувшись калачиком, на земле в дальнем конце улицы. Я встаю на колени рядом с ней.

— Эдмунд… благодарю Его Могущество… ты здесь, — кашляет она, заставляя этим алую кровь проливаться из ее ужасных ран на шее. Мои внутренности сжимаются, и я закрываю глаза, делая судорожный вдох, но слишком поздно. Я учуял ее кровь. Я могу попробовать ее на вкус. Моя жажда затрагивает каждый мой нерв, каждую клеточку моего тела, требуя одного: пить.

Она издает испуганный вздох, когда я вцепляюсь зубами в открытую рану на ее шее, и начинаю насыщать себя. В отличие от крови моего деда, ее кровь сладкая и вкусная. У меня горле формируется стон. Ее кулаки изо всех сил колотят мои руки, пытаясь меня остановить, но это еще больше будоражит во мне хищника. В свои самые мрачные минуты я фантазировал о том, чтобы сделать это с ней, но реальность оказалась намного лучше, чем любая мечта. Я не скрываю сейчас, кто я есть на самом деле. Я могу взять ее так, как ни один парень не сможет, и она бессильна остановить меня.

Эта мысль проносится во мне и заставляет вернуться к реальности. Я отдергиваю свою голову, задыхаясь, со рта капает кровь. Я не монстр, я не такой, как мой отец! Я могу быть праведным, я могу быть хорошим. О, Господи, что я наделал? Я поспешно прижимаю руки к ее шее, пытаясь остановить кровотечение. Страх и шок на ее лице заставляют меня чувствовать себя виноватым.

— Во имя Его Могущества! Что делаешь?

Я оборачиваюсь. Дед смотрит на меня с ужасом. Он отталкивает меня в сторону и быстро проверяет ее пульс.

— Мы должны отнести ее в больницу, — говорю я.

— Нельзя, — тихо говорит он. — Они казнят тебя, Эдмунд. И меня.

Глаза Кэтрин расширяются от ужаса, понимая, что это означает.

— Пожалуйста, не убивайте меня, — говорит она сквозь слезы, опрокидывая голову ко мне. — Я не скажу, Эдмунд, я обещаю…

— Прости, Кэтрин, — отвечает дедушка. — Но я должен защитить своего внука.

Быстрым движением он хватает ее голову и резко поворачивает в сторону. Раздается ужасный хруст, как будто что-то внутри нее ломается. Страх сразу исчезает из ее глаз. Я отшатываюсь на здание позади меня и зажимаю рот руками, чтобы заглушить свой крик.

На соломенной крыше надо мной раздается шелест, и я смотрю вверх. Серебряные глаза Ульрики смотрят вниз на меня, а ее тело распласталось на соломе. Струйка крови от пулевого ранения струится по ее голой руке. Она выглядит испуганной, как и я. Как давно она там? Дедушка не заметил ее, так как он слишком занят, пялясь на свои окровавленные руки.

— Я видел, как Кэтрин пошла по этому пути! — зовет Патрик отца ниже по переулку.

Ульрика не ждет, пока ее поймают — она вскакивает на ноги и прыгает по крышам в сторону Пограничной Стены. Она взбирается на стену и спрыгивает вниз на другой стороне.

— Ты должен бежать, Эдмунд. Я скажу им, что нашел ее такой, — говорит дед.

Я кидаю последний, мимолетный взгляд на тело Кэтрин прежде, чем умчусь вниз к примыкающей аллее, которая ведет домой. Последнее, что я услыхал перед входом в святилище церкви — гортанный крик Патрика.

9

НАТАЛИ

Я ПРОСЫПАЮСЬ, размышляя, что вытащило меня из моего сна. У меня был кошмар о бездомном парне с гниющим лицом. Он был одет в сверкающие, белые одежды Пилигрима и гонялся за мной по улицам Блэк Сити. Затем он превратился в одного из мужчин, Жестянщиков, из магазина Скотта, и я внезапно попала в ловушку за зеркальной дверью, где была не в силах дышать, когда стены смыкались вокруг меня. Было страшно, но из-за чего-то же моя память его спровоцировала… одежды Пилигримов… и тут до меня доходит. Я видела Пилигрима во Фракии с мерцающими серыми глазами как у человека-Жестянщика! Я знала, что где-то уже видела такие глаза. Это, должно быть, какой-то генетический дефект, как у людей, у которых один глаз голубой, а другой карий.

Мой взгляд падает на совершенную комнату, которую я делю с моими родителями. Их кровати пусты. Я смотрю на часы. Каких-то семь часов утра. Где они? Слышу пробегающие шаги мимо моей комнаты, и я поднимаюсь с постели. Любопытно узнать, что происходит. Я чуть приоткрываю дверь. Несколько солдат устремляются вниз по коридору, направляясь в сторону комнаты управления.

Через коридор, дверь в комнату Элайджи открыта. Он одет в свободную белую футболку и в полосатые пижамные штаны, которые ему великоваты.

— Что происходит? — спрашивает он, небрежно проведя рукой по своим рыжим волосам.

— Понятия не имею. Давай выясним, — отвечаю я.

Я бегу обратно в свою комнату, чтобы влезть в комбинезон, а затем присоединиться к Элайдже в коридоре. Он сменил пижаму, и тоже надел комбинезон. Мы направляемся в сторону, куда ушли солдаты, и находим всех в комнате управления. Место гудит активностью. Я выискиваю своих родителей по всей комнате, которые здороваются с пятью солдатами у входа. Это команда «Омега»!

Лидер группы Адам Слейтер. Он похож на жителя с пляжей курорта «Золотые Пески», с выгоревшими волосами, загорелой кожей и зеленовато-голубыми глазами. Два члена команды «Омега» несут кого-то на носилках. Я стою на цыпочках, пытаясь разглядеть, кто это. Всхлип застревает в горле. Он окровавленный и в синяках, но нет никаких сомнений, кто это.

— Сигур! — ору я.

Я пробираюсь через народ к нему, Элайджа идет по моим горячим следам. Я добираюсь до посла Дарклингов только тогда, когда его доносят до больницы.

— Прости, что мы тебя бросили, — выпаливаю я.

Ему удается слабо улыбнуться, немного обнажая клыки, прежде чем его доставляют в палату, в сопровождении моих родителей. Я стараюсь идти вслед за ними, но Слейтер останавливает меня.

— Мне нужно увидеть его, — говорю я.

— Не сейчас, — отвечает Слейтер.

Я собираюсь протестовать, когда я слышу знакомый голос у себя за спиной.

— Натали?

Этого не может быть! Я оборачиваюсь, мое сердце стучит, не смея поверить.

На входе стоит довольно симпатичная, карамельно-смуглая девчонка, с глянцевыми черными волосами, с аккуратно заплетенной косой на боку и шоколадно-карими глазами. Она одета в темно-синие брюки, жилет и черный мальчишеский сюртук. На кончике ее длинного носа примостились очки.

— Дей! — визжу я.

Я спешу обнять ее стройное тело. Она обнимает меня так крепко, что тяжело дышать, но мне плевать. Она здесь, она здесь, взаправду, красивая, упрямая, чудесная Дей! Мы обе плачем и смеемся, когда мы держимся друг за друга.

— Эй, Бьюкенен, убери свои руки от моей девушки.

Я отпускаю Дей. От входа к нам идет лучший друг Эша — Жук. Шрам на его щеке морщится, когда он ухмыляется. Он красив в своем дурацком виде: с бледной кожей, спутанными каштановыми дредами и долговязым телом. Он одет в старый, потрепанный военный мундир, и его черные штаны заправлены в пару разношенных кожаных рабочих ботинок. Рядом с ним глава «Людей за Единство» — Роуч. Она очень похожа на своего племянника Жука, за исключением веснушчатой кожи и ярко синих волос. Элайджа быстро здоровается с Жуком, делая эти несуразные движения, которые обычно делают парни — полуобъятия и похлопывания по спине, а потом он обнимает Дей.

— Привет, очкарик, — говорит Элайджа. — Круто снова видеть тебя.

Дей покрывается румянцем, а Жук закатывает глаза.

— Я, между прочим, тут, — бормочет он, и Дей чмокает Жука в щеку.

— Ребята, как вы сюда попали? — говорю я, когда мы вместе выходим прогуляться.

— Нам пришлось двинуть в Центрум, чтобы спасти Сигура, — объясняет Дей. — Но как только мы достигли его камеры, появились те солдаты, повсюду сверкая оружием и дымовыми шашками.

— К счастью Сигур велел им не стрелять, иначе мы все были бы мертвы, — добавляет Роуч.

— Мы понятия не имели, что вы здесь, — говорит Дей, а потом издает писк и восторг охватывает меня снова. — Что это за место, Нат?

— А где Эш? — прерывает Жук, прежде чем я успеваю объяснить. Он встревожен.

— Мы разделились еще в Виридисе. Но я уверена, что он жив. — Я жестом указываю в сторону моего сердца. — Я бы чувствовала, если бы он умер. — Во время провальной экзекуции над Эшем в Блэк Сити, я чувствовала эхо его сердцебиения, которое замирало внутри меня, и чувствовала, как его жизнь ускользала, так что я бы знала, если бы он был мертв.

— Ты знаешь, где он? — спрашивает Дей.

Я мотаю головой.

— Давайте что-нибудь съедим, — говорит Жук. — Ты можешь рассказать нам все за завтраком.

Роуч направляется к жилым кварталам, чтобы принять душ, пока мы сходим в столовую. По пути я захожу в свою комнату и захватываю радио, чтобы возобновить мою навязчивую проверку радиоволн. Мы с Дей идем следом за мальчиками в столовую. Жук энергично жестикулирует, описывая эпическую перестрелку между ним и несколькими Стражами-охранниками, в то время как Элайджа вежливо слушает, и его руки небрежно засунуты в карманы, пока он вышагивает рядом с Жуком, а его хвост лениво покачивается позади него. Привлекательная женщина-солдат с золотисто-каштановыми волосами проходит мимо и улыбается Элайдже, но он не замечает этого. Дей поднимает брови и смотрит на меня с удивлением.

— Элайджа хорошо себя чувствует? — шепчет она. — Это не похоже на него, чтобы игнорировать привлекательную девушку… на самом деле любую девушку.

Я смеюсь.

— Что смешного? — спрашивает она.

Прежний Элайджа не позволил бы красивой девушке пройти без какого-либо кокетливого комментария, но это было тогда, когда ему надо было притворяться кем-то другим.

— Что смешного? — спрашивает она.

— Нам нужно многое наверстать, — говорю я, беря ее за руку.

Столовая забита и гудит новостями о прибытии посла Дарклингов. В столовке еще стоит сильный запах горелого дерева и металла из-за моей недавней попытки поджога, но я не переживаю из-за этого — мне все это напоминает Блэк Сити.

Дестени сидит за одним из столов, болтая с шатеном солдатом. Ее черные волосы собраны на затылке, открывая угловатые, высокие скулы и миндалевидные глаза. Она очень похожа на тетю, Эмиссара Винсент. Она машет нам и мужчина уходит. Я быстро подвожу ее к Жуку и Дей, объясняя, как они сюда попали.

— Ты слышала о Сигуре? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Я знала, что отряд «Омега» был на задании: освобождение пленника из Центрума, но я понятия не имела, что это был посол Дарклингов. Твой папа держал это в секрете, от тех, кому по служебной необходимости этого знать не надо.

Дей разворачивается ко мне.

— Что, подожди? Твой папа здесь?

— Да, он жив, — говорю я. — Это долгая история.

— Что им нужно от Сигура? — спрашивает Жук Дестени.

Она пожимает плечами.

— Я предполагаю, что это возможность Командующему договориться с Дарклингами, — отвечает она. — Чтобы победить Пуриана Роуза, необходима поддержка «Людей за Единство» и других Дарклингов, сочувствующих нам, которые будут поддерживать новый режим Стражей. В противном случае, мы будем бороться, чтобы остаться у власти, учитывая то, как разделена сейчас страна.

— Подожди, новый режим Стражей? — спрашивает Жук.

— Дааааа, — медленно произносит Дестени. Она слегка растеряна.

— Нат, какого хрена здесь происходит? — спрашивает Жук.

— Это…

— Долгая история, — заканчивает за меня Дей, слегка ухмыляясь.

Дестени извиняется и уходит. Некоторые из нас взяли завтрак, в то время пока я несу Жуку и Дей кое-что, чтобы перекусить по-быстрому. Завтрак представляет собой причудливую смесь из овсянки, рыбы, фруктов и сырого мяса. Шеф-повар бесцеремонно накладывает застывшую овсяную кашу на тарелку, явно все еще злясь на меня за поджог ее столовой. Ее настроение сразу улучшается, когда она замечает Элайджу. Она услужливо накладывает ему щедрую порцию копченой рыбы. Хотя Бастеты известны как охотники на Дарклингов, их основной рацион — это рыба и ягоды. Люпины же, с другой стороны, как правило, едят сырую говядину и оленину, хотя они могут съесть и случайного человека. К счастью, такого сегодня нет в меню.

— Итак, давайте разъясним, — говорит Дей, когда мы берем наши подносы со стола. — Стражи-повстанцы планируют свергнуть правительство Пуриана Роуза и привести к власти правительство новых Стражей, возглавляемое этим таинственным «Командующим»? Затем они намерены освободить Дарклингов, для того, чтобы завоевать доверие сочувствующих Дарклингов, вроде нас, для предотвращения дальнейшего конфликта и дать стране шанс восстановиться?

— Ага, — говорю я. — Вроде того.

Мы садимся за один из металлических столов. Я ставлю радио стол, но не включаю его еще, так как есть так много всего, чего надо наверстать. Жук тут же набрасывается на свой завтрак.

— Почему они ждали так долго, чтобы ударить? — бормочет он с полным ртом овсянки.

— Они собирали свою армию, — говорю я. — Плюс, они ждали удобного момента, чтобы напасть. Пуриан Роуз отвлекся на «Людей за Единство», он слабеет.

— Что ж, это объясняет некоторые вещи, — говорит Дей. — Была куча нападок на нас в последнее время, чтобы мы не делали, и нам было интересно, кто стоит за этим.

— Итак, что же произойдет с Дарклингами при новом «режиме» Стражей? — говорит Жук. — Какую роль они будут играть в правительстве? Или Бутсы, если на то пошло?

— Эм… я не знаю, — говорю я, краснея.

— Как ты можешь не знать? — спрашивает Жук. — Ты здесь уже девять дней.

— Я вроде как была занята… — бормочу я.

— Натали больна, — объясняет Элайджа.

Брови Дей взметнулись вверх.

— Что с тобой?

— У меня вирус Разъяренных. Я подхватила его от Дарклинга, который укусил меня несколько месяцев назад, — говорю я, а затем поспешно добавляю, — но меня лечат. Доктор Крейвен работает над лекарством и есть положительная динамика. Вообще-то, я сегодня позже иду в больницу на очередной прием.

Нижняя губа Дей дрожит, и Жук берет ее за руку в знак утешения.

— Так что там за история с Эшем? — спрашивает Жук, переводя разговор.

Я кратко объясняю, что произошло: как Гаррик был направлен в Блэк Сити моими родителями, чтобы забрать меня и Полли, но когда она была убита, и город оказался в осаде, Гаррику пришлось срочно корректировать план. Он последовал за мной по всей территории Соединенных Штатов Стражей, пока, в конце концов, не догнал нас в Виридисе. — Элайджа морщится, пока я рассказываю им о резне в посольстве Бастетов, и как Гаррик похитил меня, а Эш остался там.

— Я сожалею о твоей утрате, — говорит Дей, положив свою руку на руку Элайджи. — Есть успехи в поисках твоей мамы и «Ора»?

— Нет, — говорит Элайджа. — Но мы действительно кое-что узнали во Фракии. Жена Кирана, Эсме, сказала нам, что они ушли в город Серый Волк.

— Видимо, они направлялись в ближайший горный массив, называемый Коготь, чтобы найти оружие, — добавляю я. — Но мы не можем понять, какие это горы.

— Я разберусь с этим, не волнуйся, — радостно говорит Дей. — В справочниках должны быть какие-нибудь ссылки на это место. — Нет ничего такого, чего она любит больше, чем засовывать свой нос в книгу.

— Так что же происходило с вами, ребята? — спрашиваю я. — Есть ли какие вести от других?

— Мама, папа и ЭмДжей добрались до Северных территорий, — говорит Дей, и я испускаю вздох облегчения. Я жила с семьей Дей в течение нескольких месяцев, так что я думаю Раджасинги мне как вторая семья. — Но мы ничего не слышали о Гарольде или Марте, — продолжает она, имея в виду отца Эша и мою старую Дарклинга-домработницу.

Я грызу ноготь большого пальца, переживая за них.

— Вы слышали что-либо о Нике и Джуно? — спрашивает Дей.

— Мы видели это в новостях, — отвечаю я, вспоминая кадры, как Ник был убит в результате взрыва во время беспорядков в Иридиуме. Ник был двойником Эша и путешествовал с повстанцами, притворяясь Фениксом, а мы пошли во Фракию на поиски «Ора». Джуно Джонс, ведущий репортер новостей Блэк Сити, была там же во время взрыва, который убил Ника, хотя не было ясно, умерла ли она. — Это Джуно сделала?

— Нет. Эми и Стюарт попал в плен, — произносит Жук, говоря о младшей сестре Джуно и ее операторе, ехавших с ней. — Стю был казнен, вместе с массой других «Людей за Единство», но мы думаем, что Эми была направлена в «Десятый».

— О нет, — шепчу я. Эми — наш хороший друг.

Мы медленно переводим разговор на более беззаботные темы, не желая задерживаться на этих мрачных делах, и это подобно тому, как в старые, добрые времена вернуться в Блэк Сити. Мое сердце болит, думая об Эше. Я так скучаю по нему. Инстинктивно, я беру радио и включаю его. Радио трещит, пока я настраиваю его на «Жар-птицу», испытывая небольшое затруднение в нахождении сигнала. Кручу циферблат еще на одну дырочку справа, и вдруг голос звучит через динамики.

— ...местный фейерверк.

Я отпускаю радио, и мое сердце бешено колотится. Это были всего два слова, но я узнаю этот голос где угодно.

Эш.

10

НАТАЛИ

ЭЛАЙДЖА РЕЗКО ВЫБРАСЫВАЕТ руку и ловит радио, прежде чем оно падает на пол. Он передает его мне, и я увеличиваю громкость, но слышу только помехи. Мы ждем нескольких мучительных минут, прислушиваясь, чтобы услышать Эша. Поговори со мной Эш, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Как только я начинаю терять надежду, радио снова оживает.

— Собираюсь в город недалеко отсюда, взглянуть на местный фейерверк, — произносит голос Эша в эфире снова. Последние слова послания такие же, как и раньше, так что это явно запись, но даже если так, это — Эш! Он жив! Я закрываю лицо руками, содрогаясь всем телом, с облегчением. Элайджа нежно треплет меня по спине. Я знала, что Эш будет пытаться, отправить нам сообщение, я чувствовала это в моем сердце. Я поднимаю голову и делаю глубокий вздох. Я тонула в море беспокойства последние девять дней, а теперь я, наконец, могу вдохнуть.

Жук чешет шрам на щеке.

— Что означает сообщение?

— Он дает нам знать, куда он дальше отправится, — говорит Дей.

— Думаешь, что он ищет меня? — спрашивая я.

— Возможно, — говорит Дей. — Но вероятней всего, что сообщение об «Ора», поскольку Эш предполагает, что мы могли бы подумать, что ты и Элайджа все еще с ним, так как не было никаких новостей о вашем захвате.

Глаза Элайджи загораются надеждой.

— Ты думаешь, он нашел мою маму и остальных?

— Вполне возможно, — соглашается Дей.

— Это не очень-то информативно, чтобы идти дальше, — бормочет Жук. — Собираюсь в город недалеко отсюда. Где это «недалеко отсюда»? Как мы должны это выяснить?

Я покусываю губу, думая.

— Может быть, Эш ждет от нас, что мы отследим сигнал? Возможно, он едет в город, который недалеко от того места?

— Я так не думаю, — говорит Дей. — Достаточно трудно отследить радиосигнал. Вам нужен мощный антенный пеленгатор, чтобы триангулировать источник, и Эш знает, что у «Людей за Единство» нет ничего подобного, — объясняет она. — И даже если мы могли бы это сделать, я не могу представить, что это сообщение будет вещать достаточно долго, чтобы мы отследили сигнал. Плюс у нас бы возникли все те же проблемы с правительством, которые уже у нас есть с обнаружением наших трансляций и их искажений при распространении и… — она умолкает, когда замечает удивленный взгляд на лице Жука.

— Ты меня иногда поражаешь, детка, — говорит он. — Откуда ты все это знаешь?

Ее карамельная кожа покрывается розовым румянцем.

— Это называется чтением. Ты должен попробовать как-нибудь.

Он усмехается.

— Не, это звучит как большая и трудная работа.

Я вздыхаю. Эш дает нам подсказку, и я не могу разобраться, что он имеет в виду! Мы слушаем радио еще в течение десяти минут ожидания, как Эш начнет говорить снова, надеясь разобраться с загадкой.

— Собираюсь в город недалеко отсюда, взглянуть на местный фейерверк, — говорит Эш и мои часы издают звуковой сигнал. Я проверяю циферблат — 09:30. Время приема у Доктора Крейвена. Впервые, это мысль не угнетает меня. Не только потому, что мне стало лучше, но также потому, что это отличный повод увидеть Сигура.

Я выдвигаю мой стул.

— Мне пора.

Мы договорились встретиться через час, а пока я направлюсь в больницу с радио и крутящимися мыслями, пытаясь понять подсказку Эша.

Я вхожу в палату. Мои родители, доктор Крейвен и Роуч сгрудились вокруг кровати Сигура, вовлеченные в серьезный разговор.

— Я слышал, как мои охранники в тюрьме говорили о новой силе безопасности, которой заручился Пуриан Роуз, — шепчет Сигур, его губы в синяках из-за чего ему трудно говорить. По всему его неприкрытому торсу раны, его пытали.

Отец кивает.

— Мы видели их разгуливающими по городу.

Интересно, относятся ли к ним Жестянщики, которых я видела в магазине Скотта.

— Ну, по словам тюремщиков, Пуриан Роуз заставляет этих людей принимать новый препарат. Это как часть посвящения в группу, — объясняет Сигур. — Они называют препарат «Крылья».

Отец поворачивается к доктору Крейвен.

— Вы слышали о нем раньше?

Доктор Крейвен качает головой.

— Что этот препарат делает? — спрашивает Роуч. Она небрежно сидит на краю своей койки, один грязный ботинок подпирает матрас, другая ее нога свешана вниз.

— Охранники думали, что это допинг, — говорит Сигур.

— Типа стероидов? — спрашивает отец.

— Мужчины, которые получали его, возвращались сильнее, агрессивнее, так что это подтверждает теорию охранников, — продолжает Сигур. — Но я не уверен. Возможно, полученный мною опыт сделал из меня параноика, — он смотрит, здоровым глазом в сторону доктора Крейвена, который притворяется, что протирает свои очки, но я подозреваю, что есть что-то большее в этом препарате, чем думают люди. Пуриан Роуз имеет тенденцию маскировать одно за другим.

— Ты имеешь в виду так же, как спрятанный вирус Разъяренных в «Золотом Дурмане»? — спрашивает Роуч, бросая взгляд на мою мать, чей рот вытягивается в тонкую линию.

— Я не понимаю, как этот препарат «Крылья» может стать угрозой для нас, — говорит мать.

Сигур поворачивается к ней.

— Возможно, я становлюсь параноиком, но когда дело доходит до Пуриана Роза, то я думаю, что лучше всего быть на стороже, — говорит он. — Известно же, что он использовал «Золотой дурман» как Троянского коня, путем инфицирования вирусом Разъяренных и затем, позволяя моему народу кормиться людьми и тем самым передавая вирус нам. Так что, кто знает, какая скрытая угроза таится в этом препарате, или кому он действительно намеревается причинить вред? Мы должны быть очень бдительными, Эмиссар.

Отец кивает.

— Я пойду, разведаю обстановку, посмотрю, что мы можем выяснить о том, что предпринимает Роуз.

Я кашлю, давая им знать, что я здесь.

— Извините за вторжение, но у меня назначен прием...

Доктор Крейвен подводит меня к кровати рядом с Сигуром. Я ставлю радио на тумбочку, пока Доктор Крейвен берет тонкую, черную коробку и кладет ее на поднос рядом со мной. Он открывает ее и внутри нее находятся: бархатный мешочек с четырьмя шприцами, пачка игл и четыре небольших, медицинских ампул, каждая из которых с разноцветной крышкой.

— Что это? — спрашиваю я.

— Это лекарство от вируса Разъяренных, — отвечает он. — Его здесь много и я буду скучать по твоей компании, душенька. Я подумал, что ты захочешь научиться сама его вводить. Здесь лекарства хватит на неделю.

Я смеюсь в восторге от того, что мне не надо приходить в больницу каждый день. Доктор Крейвен показывает мне, как заполнить шприц, какими должны быть дозировки, а потом учит меня делать уколы. Это больно, и я запорола первую инъекцию, заполнив шприц кровью из своей вены. Сигур закрывает глаза, его челюсти сжимаются от запаха.

— Извините, — бормочу я.

Пока я пытаюсь сделать третью инъекцию, радио потрескивает, и голос Эша звенит в эфире, повторяя одно и то же сообщение.

Сигур резко поворачивает голову на голос.

— Это же…?

— Эш, да! — ухмыляюсь я, быстро все объяснив. Алые губы моей матери поджимаются, я думаю, что она в тайне надеялась, что он не объявится. — Я не знаю, что значит: «город недалеко отсюда», но Дей разберется.

— Я хочу помочь, — морщится Сигур садясь. — Мы можем организовать спасательную…

— Это невозможно, — прерывает его мой отец.

— Почему это? — шипит Роуч. — Какого хрена, нет?

Отец вздыхает.

— У меня приказ не тратить больше ресурсов на его поиск.

— Но Джонатан, он мой Кровный сын... — говорит Сигур.

— Вы зря сотрясаете воздух, — бормочу я, опершись на подушку.

Сигур и Роуч поделились понимающими взглядами и их лица стали суровыми.

— Тебе нужен отдых, — говорит отец Сигуру.

Мои родители покинули подопечного, а Роуч пошла по их горячим следам.

— Охренеть, это же безумие какое-то! — слышу я, как кричит она на моего отца, как только дверь захлопывается.

Сигур ложится, кривясь от боли. Он отворачивает голову, когда доктор Крейвен помогает мне с последней инъекцией. Когда мы закончили, я забираю шприц в черном мешочке и радио, и направляюсь к комнате Элайджи, обдумывая то, что сказал Сигур о препарате «Крылья», которое Пуриан Роуз вводит своим людям. Я смотрю на часы, задаваясь вопросом, есть ли у меня время, чтобы принять душ перед встречей с остальными. Сейчас 10:20. Я бы успела, наверное… радио трещит.

— Собираюсь в город недалеко отсюда, взглянуть на местный фейерверк, — произносит Эш.

Мое сердце болит при звуке голоса Эша. Что его послание означает? Должен быть способ определить место, где он находится! Ладно, думай, Натали. Где бы Эш не был, это могут выяснить «Люди за Единство», основываясь на подсказках. Есть шанс, что это знаковое место для повстанцев. Блэк Сити? Нет, зачем ему туда возвращаться? Ладно… эм… Центрум? Вполне возможно, но не вероятно. Единственное другое место, которое я могу представить… Ой! Я внезапно останавливаюсь, из-за чего солдат, идущий за мной, врезается в мою спину.

— Извини, — бормочу я, когда он стреляет в мою сторону нетерпеливым взглядом.

Я изучаю мои часы, мой мозг трещит. Когда я была в столовой, то его сообщение пришлось ровно на 09:30. И когда я, только что, в 10:20 проверила свои часы, сообщение снова прозвучало. Я быстро сосчитала, сколько раз сообщение уже проигрывалось в течение последнего часа, и надежда начала возрождаться во мне. Пять раз. Может быть…? Я бегу через переходы до тех пор, пока я не добегаю до спальни Элайджи и врываюсь туда, даже не стуча. Он сидит на полу с Жуком и Дей, портативный интерактивный экран лежит на полу между ними, показывая спутниковую карту Штата «Горный Волк». Они, должно быть, пытаются выяснить, где Коготь. Они поднимают глаза.

— Между каждым сообщением десятиминутная задержка! — говорю я с замиранием сердца. — Это разгадка! Они в городе рядом с «Десятым». Вы знаете, где это? — я смотрю на Элайджу.

— Серый Волк! — отвечает он, ссылаясь на то, что Гаррик рассказал нам вчера о том, что Серый Волк переполнен Стажами-гвардейцами, потому что это ближайший город к лагерю.

— Собирайте вещи, — говорю я. — Мы отправляемся спасать Эша.

11

ЭШ

МИНИПОРТ РЕЗКО ДЕРГАЕТСЯ влево, заставляя меня проснуться. Я провожу затекшей рукой по лицу. Я даже не понял, что спал. Ацелот рядом со мной ужасно подпевает дрянной музыке, звучащей из стерео самолета.

— Твоя красота, как бесценное произведение искусства, ты — ключ, который отопрет тайны моего сеееееердца, — поет он.

— Я бы не принял тебя за фаната Чака Лазло, — говорю я.

Он виновато улыбается и выключает стерео.

— Это альбом Марса. Мой младший брат может быть иногда капризным отродьем, но он настоящий романтик глубоко, глубоко внутри.

Я скептически приподнимаю бровь.

— Это не то, чтобы его вина, что он такой, — продолжается Ацелот. — Это не редкость среди тех, кто привилегирован. Ты думаешь, что мир должен тебе все.

— Ты не такой, — замечаю я.

— Я старше и, ну, не сказал бы, что мудрее, но, конечно, меньше придурок, чем был раньше, — говорит он. — Хотя мои бывшие девушки дома могут не согласиться. Элайджа единственный из нас, кто получился нормальным.

Я морщу лоб.

— Но Элайджа похож на Марселя.

— Ты шутишь? Они совершенно разные, — говорит Ацелот.

Мне подумалось, что Элайджа, которого я знал, притворялся своим младшим братом, так что я, на самом деле, не знаю «взаправдашнего» Элайджу вообще.

— Так какой он тогда? — спрашиваю я.

Ацелот пожимает плечами.

— Он тихий такой человек, понимаешь? Трудолюбивый, никогда не жалуется. И, мужчина, который может поймать рыбу! Мы прежде брали мою лодку каждые выходные, и один раз он зацепил марлина примерно четырех футов длиной. Потратили на него часа три, чтобы вытянуть, но достали его, в конце концов. — Ацелот счастливо улыбается воспоминанию.

— Похоже, что вы близки, — говорю я.

— Да, были, — говорит Ацелот. — Марс бесился из-за этого без конца. Может ты и не заметил, но он немного собственник.

Я посмеиваюсь и смотрю в ветровое стекло.

— Где мы?

— Приближаемся к Серому Волку, — говорит Ацелот.

Через стекло, впереди, виднеется старинный город. Он выглядит как сказочный городок прямо со страниц детских рассказов, с извилистыми, мощеными улочками и уютными, колониальными зданиями, которые напомнили мне кукольные дома, построенные из красного кирпича с терракотовыми, черепичными крышами и белыми оконными рамами, в комплекте с жалюзи.

Действующая железная дорога находится на восточной стороне города, а заброшенная — в Заводском районе на западной стороне, на окраине Серого Волка, рядом с широким каналом. Я смутно вспоминаю, как мой старый учитель истории, мистер Льюис, рассказывал о депрессии, охватившей регион вокруг горы Альба в то время, когда она извергалась. Многие граждане были переселены в более крупные города в поисках работы и новых возможностей, что объясняет, почему заводские склады находятся в ветхом состоянии и зарастают сорняками и листвой. Исходя из оживленной улицы под нами, город изменился с приходом войск Пуриана Роуза, которые используют город как военный центр, из-за его близости к «Десятому».

Зеленовато-голубые небеса вокруг нас заполнены Транспортерами Стражей, прилетающими и улетающими из города. К счастью, из-за всего этого воздушного движения, наш Минипорт не слишком приметный, поэтому мы пролетаем над городом в поисках места для приземления.

— Попробуй на складах возле канала, — говорю я.

Ацелот выруливает самолет в направлении Заводского района. Он выглядит уставшим, с темными кругами вокруг глаз, но это и неудивительно — он не спал более двадцати четырех часов. На путешествие от Блэк Сити до Серого Волка обычно уходит всего около пяти часов, но ведь наши навигационные системы не работают, и мы сделали несколько неправильных поворотов. Я смотрю на часы на треснутой приборной панели. Почти обед.

— Как ты думаешь, «Люди за Единство» получили твое сообщение? — спрашивает Ацелот, зевая.

— Надеюсь. Я хотел дать им знать, куда еду, не только для подтверждения того, что я все еще жив, но, и чтобы дать им подсказку к местонахождению «Ора», в том случае, если я не вернусь обратно живым. Я полон решимости освободить мой народ, и закончить эту войну, даже если я этого не увижу. В идеале «Люди за Единство» поймут, что я иду в Серый Волк, и что «местный фейерверк» это вулкан Альба, потому что при извержении он очень напоминает фейерверк.

Раздается громкий храп с сиденья у меня за спиной, и я смотрю через плечо на двух пассажиров. Марсель крепко спит на одном из кожаных кресел, его хвост свесился через бортик сиденья. Его красный бархатный сюртук служит ему своеобразной подушкой, поэтому он спит в белой рубашке и в темных брюках. В пояс заправлен небольшой кинжал с рукоятью из слоновой кости. Через проход от него находится Себастьян. Он очнулся и цитирует строфы из Книги Сотворения, святой текст веры Чистоты. Он это делает с тех пор, как мы покинули Блэк Сити.

— И должны мы избавиться от чумы Дарклингов с зеленой земли Его Могущества, ибо они бесы, посланные искушать нас своими наркотиками и телами, направляя нас на греховный путь. Но они проклятые твари! — говорит он. — И всякий, кто ляжет с Дарклингом будет проклят настолько, насколько проведет вечность в горящей глубине ада...

— Как ты, я подразумеваю? — говорю я, ссылаясь на разговор с Натали о Себастьяне, когда мы только начали встречаться о том, что он изменил ей с молодой домработницей Дарклингом. Себастьян обращает свои зеленые глаза на меня. Они полны ненависти. — Она забеременела от тебя, верно?

— Заткнись, — рычит Себастьян.

— Ты весь в этом, Себастьян, — говорю я. — Ты ведешь себя как праведник, но я знаю, что ты во Тьме, спал с Дарклингом, насиловал и убивал людей. Твой папа должен тобой гордиться.

Вся его голова краснеет от гнева, выделяя розу-татуировку над левым ухом.

— Мой отец любит меня.

— Конечно, — говорю я. — Напомни мне, когда ты в последний раз видел его?

Желваки дергаются на его лице.

— Никому ты не нужен, Себастьян, — говорю я. — Ни своему отцу, ни Пуриану Роузу. Ты для них ничто, кроме помехи. Вот почему они не будут искать тебя.

Себастьян выдерживает мой взгляд в нервном напряжении, затем отворачивается и нахмуривается. Я поворачиваюсь в кресле и снова смотрю на Ацелота.

— Это было мелочно, — признаю я.

Ацелот вяло пожимает плечами.

— Да, но он этого заслуживает.

Мы летим над заброшенными складами, пока не замечаем подходящую крышу, до сих пор в основном целую, которая может нам предложить возможное укрытие. Ацелот мастерски влетает в распахнутые настежь ворота и приземляется внутри склада. Следует сильный толчок, как только он опускается на землю. Марсель у меня за спиной испугано вскрикивает, падая с сидения.

— Блин, Эйс! — вставая, огрызается Марсель. — Кто научил тебя летать?

— Эй, я, по крайней мере, я не разбивал его. Не то, что некоторые. — Ацелот подмигивает брату, а Марсель надувается.

Я выхожу из Минипорта, чтобы проверить, что наше местоположение является безопасным. Лучики солнечного света через отверстия в крыше, создают эффект крапинок на грязной земле. Несколько металлических полок находятся по левой стороне здания, а в дальнем конце склада — огромный штабель ящиков. Пыль и паутина покрывают все, сорняки торчат из земли. В стропилах гнездятся щебечущие ласточки. Здесь не наблюдается никаких камер, и тропа, уходящая за пределы склада, находится в заброшенном состоянии. Мы должны быть в безопасности, проторчав тут некоторое время.

Ацелот бродит у самолета позади меня, вытягивая руки над головой и разминая свою спину. Марсель проталкивается мимо него, бросает взгляд на склад, сжимая губы, а потом топает обратно внутрь Минипорта.

— Так каков план, друг мой? — говорит Ацелот, как только мы оказываемся вне ушей Себастьяна. Мы должны быть осторожны, чтобы не обсудить что-нибудь о нашей миссии перед ним.

— Пообедать, а потом отправить разведчика в город, — говорю я. — Нам надо найти способ, чтобы попасть в «Десятый» незамеченными.

— Ладно, — отвечает Ацелот.

Я смотрю через плечо в сторону Минипорта. Марсель на четвереньках, ищет что-то под своим сиденьем, его хвост торчит в воздухе. Себастьян наблюдает с интересом.

— Тебе не придется идти в «Десятый», — говорю я Ацелоту. — Я не смогу гарантировать твою безопасность.

Ацелот мгновение смотрит на своего маленького брата.

— Мне придется пойти, — говорит он, в конце концов. — Я — Консул Бастетов, это мой долг — защищать мой народ. — Он переводит свои золотисто-карие глаза на меня. — Кроме того, я в долгу перед тобой после того, что сделали мои родители.

Он направляется в Минипорт, чтобы взять немного еды, пока я развожу небольшой костерок. Ацелот возвращается спустя минуту, неся с собой пару банок фасоли, стакан и сварливо смотрит на Марселя. Мальчик спрыгивает вниз на землю и вздыхает со скукой. Он рисует какие-то завихрения на грязи, пока Ацелот открывает консервированную фасоль и размещает ее на огне. Пока она готовиться, он кусает свое запястье своими саблезубыми зубами и выливает кровь в стакан. На его руке уже несколько загрубевших ран, так как он это делал для меня прежде. Я беру стакан с благодарностью, мой желудок стонет от голода, и опрокидываю его внутрь в одно мгновение.

— Спасибо, — говорю я, вытирая рот.

Ацелот обертывает тряпкой свое запястье.

— Неа проблеме, — говорит он на своем родном языке. — Я предпочел бы, проснувшись, не обнаружить, что ты грызешь мою шею. Пойми меня правильно, ты хороший парень, но я предпочитаю не становиться первым блюдом на ужин. — Ухмыляется он мне, и я смеюсь.

Ацелот убеждается, что фасоль сварилась и затем передает банку

Марселю. Молодой Бастет кривит губы при виде ее, этот жест напоминает мне Элайджу. Ну ладно, Элайджу, который притворялся Марселем, во всяком случае. Боже, это сводит с ума!

— Разве у нас нету чего-нибудь повкуснее? — надувается он. — Я не люблю бобы.

Ацелот забирает их обратно.

— Тем лучше для меня, больше достанется.

Марсель вырывает банку, и Ацелот ерошит волосы брата, когда садится. Солнечный луч попадает на изящное лицо Ацелота, и он отклоняет голову немного назад, наслаждаясь теплом. Мы болтаем о ерунде, не обращая внимания на Себастьяна, который все еще сидит в Минипорте и жалуется на то, что голоден — ему может достаться немного холодных бобов... после, если повезет — и на мгновение я забываю о восстании и «Ора», и просто наслаждаюсь жизнью. Марсель оказывается на удивление забавным, когда рассказывает смешную историю об Ацелоте, который попал в очень щекотливое положение перед родителями с одной из их служанок.

— Он утверждал, что помогал ей мыть пол, — рассказывает Марсель, посмеиваясь. — Отец просто стоял там, совершенно подавленный! И что там мама сказала?

— Ты пропустил пятно, дорогой, — женским голосом произнес Ацелот.

Я смеялся, надрывая живот, и чувствовал себя хорошо. Я не помню, когда такое было в последний раз.

Когда Ацелот и Марсель закончили с обедом, мы направляемся обратно в Минипорт, чтобы взять наше оружие и куртки с капюшонами. Марсель хватает свой темно-красный сюртук.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

Он хмурит брови.

— Я собираюсь с вами.

— Нет, ты следишь за этим болваном, — говорю я, указывая на Себастьяна. Ищейка кидает на меня суровый взгляд. — Только не давай ему приближаться к любым масляным фонарям, понятно?

Марсель вспыхивает, вспоминая инцидент в штабе Стражей.

Мы с Ацелотом надеваем куртки, низко натянув капюшоны, скрывающие наши лица, и направляемся в город.

* * *

Эта прогулка занимает не менее часа в оживленном Центральном районе, главным образом потому, что мы держимся извилистых улочек, и по возможности, стараемся остаться незамеченными. Центр города кишит людьми, и мы локтями пробиваем себе дорогу через толпу. Старый город Серого Волка не был предназначен для большого числа жителей. Узкие дороги стоят в пробках от военных машин. Кафе и постоялые дворы переполнены гвардейцами Стражей, которые вываливаются на улицы, пьют Шайн, курят и играют в карты.

Весь город превратился в крепость Стражей, куда не повернись, там еще один гвардеец или Люпин — Люпины долгое время были верными сторонниками Пуриана Роуза, так что это не удивительно видеть их здесь — но по иронии судьбы, из-за того, что здесь так много Стражей, нам намного легче вписаться. Несмотря на это, я продолжаю закрывать капюшоном свое лицо, а мои руки крепко сжимают пистолет в кармане куртки. На всякий случай.

В любое другое время, город был бы красивым, но Стражи-гвардейцы уже перевернули все вверх дном, бросая пустые бутылки и мусор прямо на тротуары.

Во всех витринах висят государственные пропагандистские плакаты. Я заметил несколько плакатов с рекламой публичной церемонии Очищения, которая пройдет на следующей неделе на площади Уинстон. «ПОСЕЩАЕМОСТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНА» — жирными буквами написано снизу.

Я замираю. В одной из витрин висит недавняя газетная статья. Заголовок гласит, что «ПОСОЛ ДАРКЛИНГОВ БЫЛ ПРИЗНАН ВИНОВНЫМ». Кто-то нарисовал усы и пару дьявольских рогов на черно-белой картинке с Сигуром, сопровождающей статью. Я читаю статью. Каждое её слово отдается у меня в голове. Казнь Сигура назначена на эти выходные.

Шум вокруг меня затихает, когда я пялюсь на статью. Они собираются убить его. Я протягиваю руку и касаюсь рукой стекла, которое отделяет меня от фото моего Кровного Отца. Миллион мыслей устраивают гонки в моей голове, пытаясь понять, как его спасти. Но я знаю, что не смогу. Я не буду. У меня есть миссия. Я отворачиваюсь от витрины.

— Давай проверим железнодорожный вокзал. В Бесплодных землях я видел грузовой поезд, наполненный заключенными, — говорю я. — Я предполагаю, что они перевозили людей в «Девятый».

Мы направляемся вниз по длинной дороге, которая называется Колониальной улицей, и выходим на огромную площадь. В центре площади стоит колонна, более ста футов высотой, увенчанная бронзовой статуей Теодора Уинстона, одного из основателей страны. У основания статуи, команда Бутсов занята строительством деревянной платформы. Мои глаза привлекает к себе афиша — большой, электронный экран, расположенный на крыше здания слева от нас. Правительственная реклама проигрывается на экране, показывая собрание Пилигримов во время их утреннего Очищения. Ритуал завораживает, я никогда не видел что-либо подобного раньше. Только, когда я присутствовал на службе своего отца, но он был служителем старой веры — религии, за которой раньше следовали люди Объединенных Штатов Стражей, прежде чем вера Чистоты стала популярной.

Пилигримы идут к алтарю, по одному, где их ждут две чаши: одна белая, другая красная. Они пьют из белой чаши, и тогда проповедник погружает свой палец в красную чашу и рисует знак на их лбах. Все они выглядят безмятежно, под кайфом, после ритуала. Они напоминают мне моих клиентов под Дурманом — у них такая же эйфория и отсутствующий взгляд. Ролик заканчивается лозунгом: «ЕГО МОГУЩЕСТВО ЗАЩИТИТ ПРАВЕДНЫХ». Я качаю головой в недоумении. В основном, правительство говорит следовать за верой Чистоты, или будешь отправлен на «Десятый».

Ацелот указывает в сторону здания на другой стороне площади.

— Ну, вот тебе и железнодорожный вокзал. Мы должны заглянуть внутрь?

Я киваю. Только так мы будем знать наверняка, едут ли поезда сразу в «Десятый». Мы пересекаем площадь, направляясь в сторону вокзала. Это внушительное Готическое здание с возвышающейся часовой башней и арочными окнами.

Нутро вокзала манит своей прохладой. Внутри мраморные полы, а колонны подпирают высокий сводчатый потолок, выкрашенный в насыщенный зеленый цвет. С потолка свисает красно-белый флаг Стражей. Как и везде в Сером Волке, вокзал кишит людьми. Я заметил несколько Стражей-гвардейцев, сидящих в таверне вне вокзала, наслаждаясь своим обеденным перерывом, а остальные собрались вокруг многочисленных рыночных столов, где торговцы продают дешевые часы, грязные журналы, игральные карты, сигареты — в основном все, что они думают, Стражи-гвардейцы захотят. Гвардейцы весело торгуются с продавцами. Для них это просто большой отпуск. Яд наводняет мои клыки.

На фоне всего этого, свора Люпинов тащит тяжелые ящики с припасами вверх и вниз по лестничным пролетам, которые ведут к платформам. Мы небрежно прогуливаемся вокруг вокзала, пытаясь вести себя нормально и гармонировать с другими пассажирами, хотя мое сердце колотится.

— Эш, смотри, — шепчет Ацелот, незаметно указывая на группу Люпинов, одетых в длинные бордовые куртки. Каждый из них несет ящик с печатью «ДЕСЯТЫЙ» на нем. Они направились вниз по лестнице к платформе шесть. Так вот откуда уходят поезда до «Десятого»? Один из Люпинов — женщина со снежно-белой гривой и естественными красными губы — смотрит в нашу сторону. Мы быстро отворачиваемся от нее.

— Давай убираться отсюда, — шепчу я, не желая здесь больше оставаться.

Мы спешим обратно на склад на западную сторону города, беря тот же маршрут, который мы использовали, чтобы добраться сюда. Я чувствую облегчение, когда мы подходим к хорошо-знакомому каналу, за пределами заброшенных складов, вдали от глаз Стражей.

— Я думаю, мы должны отправиться завтра на рассвете, — говорю я, и мы входим на склад. — Я не хочу сидеть здесь и долго ждать …

Мы останавливаемся на подступе.

Минипорт исчез.

Завитки дыма спиралью поднимаются от затухающего костерка, который я соорудил ранее. Две брошенные банки фасоли лежат рядом с ним, вместе с моей синей сумкой. Содержимое валяется по полу — Марсель, должно быть, снова рылся в моих вещах. Рядом с моей сумкой кровавое пятно.

— Нет, — говорю я. — Затем громче, — нет, нет, нет, нет, НЕТ!

— Дерьмо! — Ацелот проводит рукой по своим волосам, запаниковав. — Он забрал Марса!

В глубине склада раздается стон. Мы направляемся по следам крови, которая змеиться по земле. Капли крови становятся интенсивнее и интенсивнее, пока это не стабильный поток красного, который ведет за кучу ящиков.

Марсель ссутулился у стены. Рядом с ним находится кинжал из слоновой кости, покрытый кровью. Кожа мальчика блестит от пота, его губы призрачно-белые. На его рубашке алое пятно, чуть выше живота.

— Марсель! — Ацелот протискивается мимо меня и падает на колени. Он нежно укачивает своего брата на руках. Младший Бастет выглядит настолько маленьким, завернутый в руках своего брата.

— Что случилось? — спрашиваю я, прижимая рукой рану. Он мертвенно-холодный.

— Я уронил… мой кинжал в Минипорте… когда я свалился с сиденья до этого, — объясняет Марсель между рваными вздохами, каждое слово с усилием срывается с его дрожащих губ. — Я не мог найти его… Себастьян… он… он раздобыл его каким-то образом и высвободился.

Я могу представить себе эту сцену: Марсель, скучающий как всегда, просматривает мои вещи у костра, повернувшись спиной к Минипорту, даже не подозревая, что Себастьян достал кинжал из-под сиденья и использовал его, разорвав свои веревки. У парня не было шансов против опытной Ищейки. Судя по брызгам крови, Марсель, должно быть, получил один удар у Минипорта, потом его нагнали в этом углу склада и ударили снова.

— Прости, Эйс, — скрежещет Марсель.

— Мы собираемся позвать на помощь, — отвечает Ацелот, его глаза блестят. — Держись, брат.

Кровь Марселя просачивается сквозь мои пальцы и жжет ноздри. Я задерживаю дыхание, заставляя себя не дышать этим. Я чувствую, что пульс мальчика становится глуше под моими пальцами.

— Я умираю, — шепчет Марсель.

— Нет, ты не можешь, — говорит сипло Ацелот, моргая. Начинают падать слезы.

Марсель слегка улыбается.

— Ты всегда был ужасным лжецом, Эйс. — Он поглядывает вниз, на кровавое пятно на его одежде. — Это же тоже была моя любимая рубашка…

Он вздрагивает и испускает слабый вздох, последний в его жизни, оставленный ему. Его голова свисает. Низкий, мучительный вопль срывается с губ Ацелота, в то время, когда он прижимает своего брата к себе. Горе — это такая индивидуальная штука, и я чувствую себя, словно вуайерист, наблюдающий за его страданием. Я нежно пожимаю его плечо, потом встаю и иду на улицу.

Я нахожу место на берегу канала и встаю на колени, мою свои руки в холодной воде. Ленты крови спускаются по моей коже и танцуют на поверхности глубокой, голубой воды. Цвет напоминает мне темные крапинки в глазах Натали. Ноющая боль скручивает мою грудь, и я сижу, сложа руки, всасывая воздух рваным дыханием, но он едва ли заполняет мои легкие. Я не знаю, сколько еще дней я могу провести без нее. Если в намерение Гаррика входило мучить меня, захватив Натали, то это работает. Я разбит. Готов сдаться. Я сжимаю голову руками.

— Где ты, Натали?

12

НАТАЛИ

— ИТАК, КАК ИМЕННО мы собираемся украсть один из них? — спрашивает Дей.

Мы в самолетном ангаре повстанческой базы Стражей, где стоит флот Транспортеров. Несколько Транспортеров вылетают из тоннеля, посылая отряды Стражей-повстанцев на их следующие миссии, в то время как десятки солдат разгружают ящики с оружием из других самолетов. Они переносят их всю неделю.

Я рассматривала вариант пойти к моему отцу и попросить его помочь нам спасти Эша, но потом быстро передумала. Он должен получить разрешение от Командующего, и он уже высказал свое мнение по этому конкретному вопросу кристально ясно — он не хочет «впустую» бросать ресурсы на поиски Эша — и у меня нет времени, переубедить его в обратном. Мы должны добраться до Серого Волка, прежде чем Эш его покинет.

— Что более важно, кто будет управлять им? — спрашивает Дей. — Кто-нибудь знает, как пилотировать эти штуки?

— Гаррик умеет, но он нам не поможет, — говорю я. — Он потратил несколько недель, стараясь заманить меня сюда, он вряд ли позволит мне отчалить в Серый Волк, особенно с тех пор, как он кишит Стражами-гвардейцами. Моя мама содрала бы с него шкуру.

— А Роуч? — предлагает Элайджа.

Жук качает головой.

— Не вариант, приятель. Она не знает, как летать на них.

— Тогда кто? — спрашивает Элайджа.

Имя вдруг приходит на ум, и я щелкаю пальцами.

— Дестени!

* * *

Мы находим ее в командном центре. Она сама сосредоточенность и что-то вводит в интерактивный стол. Она одна в зале — я предполагаю, остальные все еще у Сигура. На цифровом экране позади нее карта Центрума. Я легко узнаю знаменитые, позолоченные здания и куполообразную крышу Цитадели из золота, где живет Пуриан Роуз. На карте множество красных точек, плюс несколько областей выделены ярко-зеленым, в том числе и Цитадель.

— Вы планируете нападение на Центрум? — восклицает Дей, как только мы входим в комнату.

Дестени резко поднимает голову, вздрогнув.

— Господи боже, ребята, вы меня напугали до полусмерти! — Она выключает экраны, глядя на меня. — Ты не должна быть здесь, подружка.

— Собираетесь нападать на Центрум? — спрашиваю я.

— Вы знаете, я не могу сказать вам об этом, — сказала Дестени, кивнув головой.

Я немного ухмыляюсь. Она формально не говорит мне, и если она использует жесты вместо слов, так это не идет против приказа. Так вот почему они таскают все эти припасы на первый этаж, они готовятся к наступлению на столицу? Обидно, что отец не упомянул об этом мне, но опять же, зачем ему говорить мне? Я не один из его солдат, я просто его «маленькая девочка».

— Когда это произойдет? — спрашивает Жук.

— Мне не нельзя говорить, — отвечает она, шевеля пятью пальцами. Пять дней. Ух ты, все это может закончиться меньше чем за неделю. Это захватывающе и страшно одновременно, зная, что финальная битва скоро состоится. Она смотрит на меня.

— Ты что-то хотела, подруга?

— У меня есть крохотная просьба, — говорю я.

Она сужает свои карие глаза, переводя взгляд между мной и остальными.

— Почему я у меня такое чувство, что мне это не понравится?

— Мы должны попасть в Серый Волк, — говорю я. — Эш там и я собираюсь спасти его.

— Ты же знаешь, что я не могу, подружка, — сказала Дестени. — У нас есть…

— Приказы, я знаю. Но вот незадача: я не подчиняюсь приказам от людей, которых я не знаю, — говорю я. — Ты знаешь, кто этот Командующий?

Дестени хмурится, качая головой.

— Моя тетя не сказала мне.

— И все же мы должны слепо следовать за ним? — говорю я. — Я знаю, что многого прошу, но мне не к кому больше обратиться, Дес. Пожалуйста, помогите нам.

— Я не знаю... — говорит она.

— Если Эша схватят или он умрет, только подумай, сколько вреда это принесет восстанию, — я продолжаю, пытаясь сменить тактику. — Я знаю, что Командующий не думает, что Эш является «стратегически важным», но он ошибается. — Жук и Дей кивают. — Ранее ты говорила, что новый режим Стражей нуждается в поддержке Дарклингов. Хорошо, представь, что будут думать Дарклинги...

— Или «Люди за Единство», — добавляет Жук.

— ...если они узнают, что Стражи-повстанцы отказали в помощи Фениксу, — говорю я. — Плюс, мы думаем, что Эш направляется за «Ора», и я знаю, что ты согласна, что нам следует искать его.

Показалось, что это возбудило ее интерес. Дестени кивает.

— Ладно.

— Ты идешь с нами? — спрашиваю я, ухмыляясь.

— Это то, что бы сделала моя тетя, — говорит Дестени, ссылаясь на Эмиссара Винсент. — Она не боялась нарушать правила, если она верила, что это был правильный поступок. И лично я буду лучше спать ночью, зная, что Феникс здесь, в целости и невредимости.

Я обхватываю ее своими руками и крепко обнимаю.

— Спасибо!

Дестени хихикает.

— Не благодари меня пока, подружка. Мы должны еще выбраться отсюда.

На обратном пути к ангару, мы заскакиваем в наши комнаты, чтобы переодеться в свою гражданскую одежду. Я хватаю свои таблетки для сердца и черный мешочек со шприцами, который Доктор Крейвен дал мне, и кладу их в карман куртки, благодарная за то, что он предусмотрительно позволил мне самой управляться со своим лекарством. Я подозреваю, что он знал, что я пойду искать Эша в ближайшее время.

Собравшись в дорогу, я присоединяюсь к остальным, и мы делаем краткий пит-стоп у арсенала. Каждый берет пистолет, на случай, если мы попадем в какую-нибудь неприятность в Сером Волке, и следуем за Дестени в ангар. Мы уверенно идем через двор. Дестени кивает нескольким солдатам, действуя, как будто ничего экстраординарного не происходит.

Я замечаю Люпина с розовыми волосами рядом с одним из Транспортеров, Сашу, ее комбинезон покрыт масляными пятнами. Мой пульс учащается. Если она заметит нас, тогда миссия закончится, не успев начаться. К счастью, она настолько сосредоточена на ремонте самолета, что не поднимает головы. Мы спешно минуем ее, идя к борту одного из Транспортеров. Внутри, самолет просто светится: я-только-что-сошел-с-конвеера. Мы садимся по местам.

— Ненавижу эти штуки, — ворчит Элайджа, нервно поигрывая золотым браслетом.

Я краснею. В первый раз, когда мы были на Транспортере вместе, меня вырвало на него.

— Я сижу спереди, — говорит Дей, перелезай через наши ноги. — Я хочу научиться летать на одном из этих красавцев.

Жук хлопает ее по заднице, когда она проходит мимо. Она садится на сиденье второго пилота, пока мы пытаемся устроиться поудобнее, хотя это трудно, когда меня так и распирает от нетерпения поскорее найти Эша. Рев двигателей оживает, следует рывок самолета, освобожденного от зажимов, и вскоре мы едем вниз по туннелю. Самолет вдруг поднимается, Дестени нажимает кнопку на панели управления, чтобы открыть охранные двери, блокирующие выход из тоннеля, и мы врываемся в дневной свет.

Город Галлии сверкает под нами металлической облицовкой зданий, похожей на монеты, рассыпанные на земле. А город не такой безобразный, как я сначала подумала. Это как в Блэк Сити — там красиво, если присмотреться.

— Как мы собираемся искать Эша, когда доберемся до Серого Волка? — спрашивает Элайджа. — Его послание нам сказало только, что он собирался в город, а не где он будет останавливаться. И мы до сих пор не обработали вторую часть его сообщения, о местном фейерверке. Где это?

Мое сердце ёкает.

— Я не знаю, — признаюсь я. Я надеюсь, что когда мы доберемся до Серого Волка, станет понятно, что он имел в виду.

Знакомый голос потрескивает из радио в кабине пилота.

— Дестени, это Генерал Бьюкенен. Немедленно возвращайтесь на базу.

Мой желудок подпрыгивает до горла. Им не понадобилось много времени, чтобы сложить два и два.

— Натали, это твоя мама! — кричит из радио мамин голос. — Немедленно возвращайся, юная леди! Это...

Дей выключает радио.

— Упс, кажется, мы потеряли сигнал.

Она бросает взгляд на меня через плечо и ухмыляется.

— Спасибо тебе, — громко кричу ей сзади. Дей — настоящая подруга.

У нас уходит около трех часов, чтобы добраться до Серого Волка, хотя такое впечатление, что все сто. Жук и Элайджа перебирают всевозможные места для начала поиска Эша, Дестени дает Дей небольшой урок, как летать на Транспортере. Она схватывает очень быстро, но это и неудивительно. Дей великолепна во всем, кроме, пожалуй, выпечки. Я вспоминаю кривобокий торт, который она испекла мне на семнадцатилетние. Я встаю, вынужденная стряхнуть часть нервной энергии, и присоединяюсь к ним в кабину. Ветровое стекло заполнено стремительным голубым небом с облаками похожими на слойки с сахарной пудрой.

— Это так весело, Нат! — улыбаясь, поворачивается ко мне Дей, а в процессе этого случайно наклоняет джойстик своими руками. Транспортер сильно кренится вправо, и я издаю визг от страха за свою жизнь, цепляясь за ее сиденье.

Дей гримасничает и быстро корректирует положение самолета.

— Прости.

— Отличный полет, детка, — кричит Жук из пассажирского отсека позади нас.

— Я бы хотела посмотреть, как у него получится, — ворчит Дей.

Я отцепляюсь от ее кожаного сиденья и прислоняюсь бедрами к пульту управления. Я нервно кручу свое синее, бриллиантовое, обручальное кольцо.

— Ты в порядке, Нат? — спрашивает Дей.

— А что, если мы не найдем его? — говорю я.

— Найдем, — мягко отвечает она.

Дестени забирает управление, как только мы приближаемся к земле. Самолет наклоняется вправо, и передо мной открывается фантастический вид на Серый Волк через ветровое стекло. Гора Альба далеко вдали, ее белая, снежная шапка выделяется на фоне бледно-голубого неба. Дестени сажает Транспортер в заброшенной северной части города. Мы вылезаем. Погода теплая, но с прохладным ветерком. Мы накидываем капюшоны, которые должны скрыть наши лица, и двигаемся в центр города.

В городе людская толчея, от которой на меня начинается клаустрофобия. А потом на меня накатывает какое-то ужасное, щемящее чувство. Как же мне теперь найти Эша здесь? Мы поворачиваем за угол и замечаем отряд Жестянщиков в их фабрично-серой униформе, идущих с другой стороны. Толпа разделяется. Они маршируют вниз по улице в нашу сторону.

Мы срываемся с места, бежим в книжный магазин и укрываемся за стеллажом с книгами, прежде чем они поравняются с нами. Мы делаем вид, что рассматриваем полки, чтобы не вызвать слишком много подозрений у других клиентов, но в то же время бросаем осторожные взгляды в сторону окна. Практически везде висят государственные плакаты с лозунгами, вроде: «ОДНА ВЕРА, ОДНА РАСА, ОДНА НАЦИЯ ПОД ЕГО МОГУЩЕСТВОМ», а сквозь их просветы я вижу, как мужчины проходят мимо.

Как и гвардейцы в Галлии, они носят металлическую булавку в форме бабочки на груди. Они маршируют в ногу. Их лица ничего не выражают. Они проходят мимо уличного торговца, который продает видавшие виды фигурки, выложенные на тротуаре перед ним. Не нарушая своего шага, они растаптывают вдребезги эти фарфоровые фигурки. Продавец трясет кулаком им в спину. Мы выжидаем несколько минут, прежде чем отправиться на оживленную улицу, чтобы удостовериться, что они ушли.

— Так, где мы начнем поиски? — спрашивает Жук.

Я оглядываюсь по сторонам, в надежде получить какое-нибудь вдохновение, но не могу ничего придумать.

— Я не знаю, — бормочу я.

— Мы не можем продолжать бесцельно бродить, — говорит Дей.

— Я знаю! — говорю я, с постигшим разочарованием. — Но я не знаю, где он находится. Не похоже, что я на каком-то подсознательном уровне связана с ним.

— Эм... на самом деле, вы как бы так и связаны, — говорит Дей, поправляя свои очки на носу.

Я моргаю. Я не думала об этом, но Дей права — существует особая связь между мной и Эшем. Раньше, перед тем как мы начали встречаться, я часто находилась в тех же местах, где был он, например, под мостом, где мы впервые встретились. На тот момент я все списывала на совпадение, но теперь я не была так уверена. Я думаю, что это была наша связь, как Кровных половинок, которая заманивала меня к нему, подобно тому, как Луна влияет на приливы и отливы.

Я закрываю глаза и пытаюсь заглушить звуки вокруг, ориентируясь только на эхо стука сердца Эша, которое бьется внутри меня. Звук поначалу слабый, это словно тиканье часов, чем больше я слушаю, тем громче он становится, пока вдруг это все, что я слышу, как он стучит в ушах. Ба-бум, ба-бум, ба-бум. Я чувствую небольшое тянущее чувство в моей груди. Я открываю глаза.

— Сюда, — говорю я, указывая на улицу через дорогу, под названием Прокторский переулок.

У Дестени с Элайджей озадаченно вид, а Дей и Жук просто ухмыляются.

Мы мчимся через оживленную дорогу, не обращая внимания на рев гудков. Прокторский переулок — извилистая улочка, с домами, выложенными красным кирпичом, с цветущими, красочными весенними цветами в ящиках на окнах. Через несколько минут мы выходим к перекрестку, и я закрываю глаза, ожидая, что мое сердце подскажет куда идти. Оно слабо тянет влево, в сторону Колониальной улицы.

— Сюда, — говорю я.

Никто не жалуется на то, что мы пробираемся через лабиринты переулков более часа. Я начинаю чувствовать небольшую одышку и головокружение — мне, вероятно, не следует заставлять себя быть такой энергичной, потому что, может, лечение и помогает, но во мне еще есть вирус Разъяренных, и тело болит от нагрузок — но я спешу, так как полна решимости найти Эша. Элайджа бросает на меня несколько обеспокоенных взглядов, поэтому я выдавливаю улыбку, делая вид, что чувствую себя хорошо.

Мы проходим еще одну милю, и я начинаю беспокоиться, что веду их по ложному следу, в то время как мы доходим до большого канала возле заброшенного склада. Грустное выражение на лице каждого означает, что все думают об одном и том же.

— Может, нам стоит пойти обратно на Транспортер, подружка, — любезно предлагает Дестени. — Мы можем перегруппироваться, а затем придумать план получше.

Я вздыхаю, кивая.

— Извините, ребята. Я действительно думала...

— Элайджа?

Мы все оборачиваемся. Недалеко, на тропинке, снаружи одного из складов стоит высокий парень Бастет с взъерошенными, каштановыми волосами и красивым, мальчишеским лицом, одетый в темные брюки и зеленую рубашку, с закатанными до локтей рукавами. Его руки и тело в грязи и крови. Мы виделись лишь однажды, но я сразу узнаю его.

— Эйс! — восклицает Элайджа.

Ребята мчатся навстречу друг другу, и Ацелот грубо хватает Элайджу, крепко его обнимая, прежде чем отпустить.

— Я так рад видеть тебя, брат — говорит Ацелот.

— Я тоже, — говорит Элайджа, оглядываясь. — Марсель здесь?

Улыбка сходит с лица Ацелота.

— Что стряслось? — спрашивает Элайджа.

Ацелот смотрит на кровь и грязь на его руках.

— Себастьян ударил его ножом. Он... — Ацелот делает глубокий вздох, явно пытаясь сдержать слезы. — Марс не выжил.

Элайджа опускает лицо, его челюсти сжимаются. Ресницы становятся мокрыми от слез.

— С Эшем все в порядке? — спрашиваю я с нарастающей паникой.

Ацелот кивает, ведя нас внутрь склада.

Эш приседает на землю, рядом насыпью из камней и грязи. Как и Ацелот, он весь в грязи и крови. Небольшой импровизированный крест торчит из камней. Наверное, под ними они похоронили Марселя. Эш вдруг застывает, прижимая руку к груди. Он оглядывается вокруг. Наши глаза встречаются. Эш моргает один раз, второй раз, похоже, он не может в это поверить.

— Натали...

— Привет, — говорю я мягко. — Я получила твое сообщение.

Он бежит ко мне, сокращая разрыв между нами в несколько шагов, и обнимает меня. Его губы впиваются в мои. Поцелуй глубокий, отчаянный, изысканный, посылает мурашки электрического тока по моим венам и в мое тоскующее сердце. Я запускаю руки в его волнистые волосы, которые закручиваясь, наматываются вокруг моих пальцев, в то же время как его руки сжимают мою спину, притягивая меня ближе. Его запах окутывает меня: костра, мускуса и дождя. Я дома. Эш осторожно разрывает поцелуй. Его сверкающие глаза ищут мои, его большой палец гладит мою щеку.

— Я думал, что больше тебя не увижу, — говорит он хрипло. — Где ты была?

— В Галлии, — отвечаю я. — Нам столько нужно рассказать тебе.

— Как ты нас нашла? — спрашивает Эш.

Я опускаю руку ему на грудь.

— А как ты думаешь?

— Эй, братан, — раздается голос Жука.

Эш поднимает глаза. Его губы растягивает широкая улыбка, обнажив его сверкающие клыки. Я отхожу в сторону, и ребята быстро обнимаются. Рядом неловко стоит Дей. Ей никогда не удавалось подружиться с Эшем, но они терпят друг друга.

Элайджа идет к груде камней, пока я представляю Дестени Эшу и Ацелоту. Мы присоединяемся к Элайдже у могилы Марселя, и Ацелот проводит короткую, но красивую поминальную службу. Я бросаю взгляд на Эша, который чуть заметно кивает головой, понимая невысказанный вопрос в моих глазах, прежде чем я провожу пальцами по Элайдже. Он цепляется за мою руку и слезы текут по его щекам. Это первый раз, когда он плачет после ухода из Виридиса, горе, наконец-то, накрывает и его. Я сомневаюсь, что слезы только из-за Марселя, они из-за всех, кого он потерял за эти последние несколько недель. Я не знаю, как он держал это все в себе.

В конце службы мы по традиции культуры Бастетов кладем безделушку на могилу Марселя. Мы должны положить то, что есть под рукой. Эш оставляет свою зажигалку, пока я рву шапки одуванчиков и аккуратно раскладываю их сверху по поверхности всех камней. Мягкий ветер шевелит семена одуванчиков, разбрасывая их в воздух.

Похороны окончены, Эш хватает свою синюю сумку, которая запятнана кровью Марселя, и мы возвращаемся Транспортер Дестени в северной части города. Элайджа держится в конце группы. Эш целует мою руку, а затем подходит к нему.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— На самом деле нет, — говорит Элайджа. — Мы с Марсом ненавидели друг друга, но я никогда не желал ему смерти. Он был моим братом.

Эш кладет руку на плечо Элайджи и ободряюще сжимает. Они идут в молчании несколько шагов.

— Спасибо, что ты поехал с Натали, когда Гаррик забрал ее, — говорит Эш.

Элайджа пожимает плечами.

— Да это было не сложно.

— Твоя правда, — говорит Эш. — Но тебя могли убить, а ты все равно поехал.

Элайджа слабо улыбается.

— Я понял, что задолжал тебе после того, как ты сделал такую штуку в Виридисе: если-двинитесь-то-получите-оба-пулю.

Эш, слегка посмеиваясь, чешет затылок.

— Да? Ну ладно. Значит, в расчете? По рукам? — Эш протягивает руку. Элайджа секунду колеблется, а затем пожимает ее.

— По рукам — говорит Элайджа.

На нашем обратном пути к Транспортеру, мы рассказываем все, что случилось. Эш держит меня за руку все это время, как будто он боится, что я вновь исчезну, если он отпустит ее. Его челюсть сжимается, когда я говорю ему о базе Стражей-повстанцев в Галлии, об их плане нападении на Центрум, о моих родителях и их причастности к моему «похищению».

— Они забрали тебя от меня? — спрашивает он тихо. — Почему?

— Они беспокоились о моей безопасности. Страна в хаосе, и они просто хотели защитить меня своим дезинформированным контролирующим способом. Я все, что у них осталось, Эш. — Я опускаю ресницы. — Плюс, они думают, что ты плохо на меня влияешь. — Я смотрю вверх, и успеваю увидеть вспышку боли на его лице. — Они просто не знают тебя так, как я.

Он чуть улыбается.

— Так они собираются напасть на Центрум, да?

Я киваю.

— Через пять дней. Повстанческое движение очень впечатляет, Эш — тебе нужно увидеть все оружие, которое у них есть. Пистолеты, гранаты, ракеты, целый флот Транспортеров. Мы и мечтать о таком не могли.

— Мы отлично справлялись, — Жук бормочет рядом со мной.

— Я не пытаюсь принизить наши заслуги, — отвечаю я. — Я просто говорю, что у них гораздо больше оружия, чем у нас. Нам повезло, что есть Стражи-повстанцы.

— Так «Люди за Единство» участвуют в атаке? — спрашивает Эш.

Жук пожимает плечами.

— Вряд ли нас введут в курс, братан. Но я подозреваю, что нет.

Эш и Жук обмениваются понимающим взглядом, и мои щеки начинают гореть. Почему я вдруг опять чувствую себя так, как несколько месяцев назад, когда я застряла посередине между «Людьми за Единство» и Стражами?

— Сигур спасен, — говорит Дей, быстро меняя тему.

Я на одном дыхании обрисовываю ему детали, и напряженность в теле Эша испаряется.

— Слава Богу, — бормочет он.

— И Натали лечат от вируса Разъяренных, — добавляет Элайджа по мере приближения к Транспортеру, припаркованному на пустыре.

Голова Эша резко поднимается и его черные глаза сверкают надеждой.

Я достаю мешочек со шприцами из кармана куртки.

— Меня еще не вылечили, но Доктор Крейвен сказал, что прогноз хороший. Я просто должна принимать лекарство каждый день.

Эш притягивает меня к себе и нежно обнимает мое лицо, покрывая меня, легкими, как перышки, поцелуями по щекам, губам и векам, отчего мою кожу покалывает, где его губы касаются меня. Он улыбается, немного показывая клыки.

— Думаю, мне следует поблагодарить твоих родителям. Никогда не думал, что буду говорить такое.

— Как насчет вас, ребята? — спрашивает Дей.

— Мы выяснили, куда ушли тетя Люсинда и остальные, — говорит Эш.

— Куда? — спрашивает Элайджа.

— К Горе Альба, — говорит Эш. — Я уже потом понял, когда увидел тот гобелен в посольстве Бастетов, на котором была изображена Гора Альба до извержения, и угадайте что? Это был этот пик в форме когтя.

— Коготь! — произношу я, начиная понимать.

Он кивает.

— У неё не только нужная форма, но и расположение — рядом с Янтарными Холмами...

— Подождите, разве это не то место, где твоя мама и тетя выросли? — спрашиваю я, вспоминая как Эш рассказывая мне об этом несколько недель назад в поезде в Бесплодных землях.

— Да, — отвечает он. — Я думаю, что Гора Альба и есть то место, где они спрятали «Ора». Все сходится.

— Но Гора Альба в «Десятом», — говорит Дей.

— Это объясняет, почему я ничего не слышал о моей маме уже несколько недель, — бормочет Элайджа. — Должно быть, они схватили ее.

— Но как же мы найдем их? — спрашивает Дей. — Территория громадная.

— Если это что-то типа лагеря, как в Бесплодных землях, то у них должен быть регистрационный офис со списком всех заключенных, — говорю я.

— Он должен сообщить нам, в какие бараки они были отправлены.

— Эй, ребята, вы, же не серьезно говорите о походе в «Десятый», да? — спрашивает Дестени.

— Еще как серьезно, — говорю я. — Мы должны спасти маму Элайджи.

— И мою тетю Люсинду и Кирана, — добавляет Эш. — Я не оставлю их там.

— Но ты даже не знаешь наверняка, что они в «Десятом», — говорит Дестени.

— Мы нагрянем регистрационный офис. Если их не будет в списке, тогда мы уйдем, — говорю я. — Регистрационные офисы обычно стоят возле въездных ворот. Нам даже не придется слишком далеко заходить в лагерь.

— Вы сумасшедшие, если думаете, что я собираюсь позволить вам провернуть это, — говорит Дестени.

— Я не спрашиваю твоего разрешения, Дес, — отвечаю я твердо. — Мы собираемся туда с твоей помощью или без. Если ты не пойдешь с нами, я пойму.

Она смеется.

— Да неужели, детка! Мне уже грозят большие неприятности. А как ты думаешь, что мо мной сделают твои родители, если я вернусь к Галлию без тебя? Они меня пристрелят, вот что. — Она вздыхает и снимает свои пузатенькие черные военные часы, передавая их мне. — В них есть GPS и чип слежения. У меня будет возможность следить за вашим перемещением по монитору в Транспортере. Когда вы добудете то, что вам нужно, нажми эту кнопку. — Она указывает на небольшую красную кнопку на боковой стороне корпуса. — И я заберу вас.

Я обнимаю ее.

— Спасибо, Дестени.

Она испускает тяжелый вздох, бормоча:

— Мне все равно никогда не нравилось быть солдатом.

— Итак, как нам попасть внутрь «Десятого», есть предложения? — спрашивает Дей.

— Да, такие же, как и всегда, — говорит Эш. — Мы сядем на поезд.

ЧАСТЬ 2

ДЕСЯТЫЙ

13

ЭШ

МЫ ДОЖИДАЕМСЯ НАСТУПЛЕНИЯ СУМЕРЕК, что бы начать наши приготовления к отправке в «Десятый». Жук и Дей сидят на полу Транспортера, скрестив ноги по-турецки, и в тишине чистят свои пистолеты. Их движения синхронизированы, выражение их лиц жесткие и сосредоточенные — они выглядят, как солдаты готовые идти в бой. Дей заплела свои длинные, черные волосы обратно в косу практически обнажая карамельную кожу ее шеи. На ней есть тонкий шрам, от пули, задевшей ее. Как близко они оба были к смерти за эти последние несколько недель? Жук, почувствовав, что я смотрю, ухмыляется.

— Братан, я знаю, что я симпатичный, но достаточно выкатывать на меня глаза, ладно?

Я смеюсь.

— Кто-то о себе большого мнения.

На скамейке рядом с ними, Элайджа спокойно разговаривает с Ацелотом. Ацелот ободряюще положил руку на плечо Элайджи, но он явно изо всех сил старается сдержать слезы. Элайджа кивает изредка, его взгляд сосредоточился на золотых браслетах вокруг его запястьев.

Ацелот смотрит на браслеты.

— Зачем тебе это? Папы больше нет, а ты больше не слуга.

Элайджа пожимает плечами.

— Вообще-то, слуга. Я служу Консулу. То есть тебе...

— Ты знаешь, я всегда считал, что у нас слишком много слуг. — Ацелот снимет одни из браслетов и одевает на собственное запястье. Он усмехается и братья обнимаются. Я отворачиваюсь и направляюсь в кабину пилота.

Натали сидит ко мне спиной и смотрит в монитор на панели управления. Дестени сидит в кресле пилота рядом с ней.

— Это я? — спрашивает Натали, играя с GPS-часами на ее запястье.

— Конечно, подруга, — отвечает Дестени. — Помни, просто нажми на красную кнопку сбоку часов, когда вы захотите, чтобы я прилетела и забрала вас.

Я обвиваю руки вокруг талии Натали, и она издает легкий вздох восторга.

— Ты не возражаешь, если я украду свою невесту на какое-то время?

Я увожу Натали в корпус самолета. Она прислоняется к металлическому корпусу и цепляется пальцами за петли моего ремня, привлекая меня к себе. В эту секунду я забываю всё, что хотел сказать. Я всегда чувствую себя одурманенным рядом с ней. Она всматривается в меня. В уголках ее глаз все еще присутствует слабый оттенок желтого — признак вируса Разъяренных. Поверить не могу, что я был так слеп и ничего не замечал, когда она заболела... У меня сбивается дыхание и замирает сердце от мысли, что у нее вирус. Ее лечат, но она все еще больна.

— Все в порядке? — спрашивает она.

— Да, — шепчу я. — Тебе нельзя со мной в «Десятый», блондиночка. Это опасно. Очень велика вероятность того, что нас убьют.

Натали улыбается, в её глазах появляется дерзкий блеск.

— С каких пор это останавливало меня?

— Это правда, — говорю я. — Это одна из многих причин, почему я люблю тебя.

Ее пальцы играют с петлями моего ремня.

— Да? А какие другие?

Я прижимаю ее ближе к себе.

— Ммм, дай-ка подумать. Ты добрая и храбрая, и умная, и ты ненавидишь, когда тебе указывают, что делать. — Она слегка краснеет. — Но больше всего я люблю тебя за эти малюсенькие веснушки прямо здесь, — говорю я, указывая на веснушки у неё на шее.

Она хихикает, когда я опускаю голову и слегка целую ее шею. Ее пульс трепещет под моими губами, и яд наполняет мои клыки. Она вздыхает, когда я мягко кусаю ее кожу, осторожно, чтобы не повредить поверхность. Дей внезапно кашляет позади нас, и мы отстраняемся. Щеки Натали раскраснелись, я уверен, что и мои тоже. Я обернулся, чтобы посмотреть на остальных. Жук и Дей стоят рядом, небольшие точечные светильники в потолке танцуют польку белым светом на их коже. Они засовывают недавно почищенное оружие в кобуру на бедрах. Позади них, Элайджа завязывает свой шнурок, а Ацелот сморкается в платок с монограммой. Дестени по-прежнему в кабине пилота, ее рука лежит на оружии, поскольку она всматривается в ветровое стекло для предотвращения любых признаков неприятности.

— Если вы хотите вернуться, то сейчас самое время это сделать, — говорю я.

Жук хихикает.

— Кто-то должен прикрывать твою спину, приятель.

— И кто-то должен наблюдать за ним, — говорит Дей. Он криво ей ухмыляется.

Элайджа встает.

— Я не останусь здесь, когда мама в «Десятом». Я ей нужен.

Я смотрю на Ацелота.

— Я всегда любил приключения, — говорит он.

— Спасибо, ребята. — Это рискованное предприятие, но я благодарен за их поддержку.

Мы собираем наше оружие и застегиваем наши куртки с капюшонами. Натали сует свои сердечные препараты и черный мешочек со шприцами в один из ее карманов. Я наблюдаю за ней с восхищением. Несмотря на болезнь, она все еще хочет бороться. Когда мы готовы, Дестени открывает люк, и мы сходим с Транспортера. Ночной воздух прохладен и звезды мерцают над головой. Натали берет меня за руку и нервно смотрит на меня. Я целую ее в щеку.

— Пойдем, — говорю я.

* * *

На станции до жути тихо, когда мы крадучись идем по терминалу, который освещается только бледным светом луны, пробивающимся сквозь арочные окна. Я пробираюсь вниз по железной лестнице, которая выходит к платформе шесть.

На платформе темно, кроме нескольких участков янтарного света, отбрасываемого масляными фонарями, висящими на проводах над головой. Тени предлагают нам много места, для того чтобы быть незамеченными. Поезд стоит на рельсах дальше у платформы, товарные вагоны набиты арестантами вместо домашнего скота. Их руки торчат между деревянных реек. Они просят воды. У противоположного конца поезда группа Стражей-гвардейцев грузят десятки белых мешков в один из вагонов. На мешках написано: «ПРАЧЕЧНАЯ СЕРЫЙ ВОЛК». Мы быстро ныряем под лестницу, прежде чем гвардейцы смогут увидеть нас.

— Нам нужно попасть в этот вагон с прачечной, — шепчу я.

— Как мы собираемся добраться туда незамеченными? — спрашивает Натали.

Будет трудно проникнуть на поезд сейчас, не будучи замеченными, поскольку поезд находится слишком далеко от нас, и нет людей на платформе, чтобы смешаться с ними.

— Нам придется запрыгнуть на него, когда он будет проезжать мимо нас, — говорю я.

Дей с тревогой смотрит на Жука, но он лишь сжимает ее руку.

Мы остаемся в тени, ждать нужного момента. Когда гвардейцы загрузили все мешки из прачечной в поезд, они потащились вверх по лестнице на другой конец платформы. Только начальник станции остался позади. Он дает свисток, и поезд готовится к отправлению. Пар клубится из трубы дымохода, и я жду, что начальник станции уйдет, но вместо этого он вынимает пачку сигарет и прикуривает. Поезд дергается вперед и все заключенные начинают кричать.

— Он не уходит, — говорит Натали себе под нос.

Я смотрю на охранника. Ну, уходи! — убеждаю его я.

Он делает глубокую затяжку сигареты, струйки белого дыма по спирали поднимаются в воздух. Поезд начинает катиться в нашу сторону, набирая скорость.

— Что нам делать? — спрашивает Натали.

Просто бежим! — кричу я мысленно.

Вагоны просвистывают мимо нас, шевеля мои волосы. Крики заключенных сливаются в одно размытое пятно шума, поезд едет все быстрее и быстрее. Прачечный вагон почти рядом с нами.

Наконец, начальник станции направляется в свой офис.

— Сейчас, — говорю я.

Я пересекаю платформу, прыгаю на движущийся поезд, ухватившись руками за деревянные перекладины. Мое тело ударяется об вагон, и я ворчу от боли, поднимаясь на крышу вагона. Холодный воздух ударяется в меня, но мне удается удержать равновесие. Натали бежит к поезду, и я наклоняюсь, чтобы схватить ее руку и подтянуть ее наверх. Она падает в мои объятия. Вагон ужасно качается, и мы скользим по крыше, но я успеваю схватиться за ручку аварийного люка, прежде чем мы свалимся с поезда. Я ставлю нас в вертикальное положение, в то время как Ацелот и Элайджа изящно прыгают на крышу. Они, кажется, не имеют никаких проблем с поддержанием равновесия, их хвосты, должно быть, помогают им, и они быстро помогают Дей с Жуком забраться на крышу.

Я открываю аварийный люк, и мы прыгаем внутрь вагона, наше падение смягчают холмики ткани. Элайджа прыгает последним в вагон, и захлопывает за собой люк. Я роюсь в мешках прачечной, вытаскивая одежду. Большинство это — красно-бело-полосатые робы, которые, должно быть, для новых заключенных. Я вскрываю еще один мешок и испускаю торжествующий вопль. Мешок заполнен униформой Стражей-гвардейцев. Я достаю пять комплектов униформы для других.

— Наденьте это, — говорю я.

Девочки идут в другой конец вагона и укрываются за стеной прачечных мешков, когда переодеваются. Ребята раздеваются без смущения, Жук пытается надеть штаны во время покачивания поезда, комично прыгая на одной ноге. Я переодеваюсь как можно быстрее, игнорируя, как Ацелот смотрит на ожоги верхней части моего тела. Девочки возвращаются минуту спустя, одетые в свои черные мундиры. Маскировка не надежна, но все равно будет ночь, когда мы прибудем в лагерь, поэтому люди не должны рассмотреть наши лица. Мы разваливаемся среди мешков белья, я обнимаю Натали, в то время как Дей прижимается к Жуку.

Элайджа с опаской смотрит наверх, на люк.

— Здесь же нет никаких Разъяренных, не так ли?

В последний раз, когда мы были вместе в поезде, путешествуя через Бесплодные земли, три Разъяренных — Дарклинги, превратившиеся в диких из-за смертельного Вируса Разъяренных С18, проникли в вагон через аварийный люк на крыше, и напали на всех.

— Только я, — говорит Натали, слегка улыбаясь.

Элайджа морщится.

— Прости.

— Кажется, однако, что я слышал ворону, — дразню я его, вспоминая, что у него патологический страх перед птицами, вспоминая, как он испугался, когда был в том же поезде, и что-то промелькнуло мимо окна, а он подумал, что это кондор.

— Что? Где? — спрашивает Элайджа, его глаза полны паники.

Я ухмыляюсь.

Он хмурится.

— Не смешно.

Ацелот хихикает.

— Немного смешно, брат.

Смех быстро стихает, наши нервы на пределе. Единственный звук — холодный ветер, врывающийся через решетки вентиляции на стенках вагона. Натали прижимается ближе ко мне, слегка дрожа. Я еще крепче обнимаю ее.

Я не знаю, как долго мы в поезде — такое ощущение, что несколько часов, но, наверное, не более сорока минут — прежде чем раздается визг тормозов, и поезд замедляется. Я встаю и всматриваюсь через щели в стене. Все, что я вижу — это длинная бетонная стена, похожая на стену в Блэк Сити, но эта, кажется, тянется вечность. На стене написано большими, черными буквами: «ЕГО МОГУЩЕСТВО ВИДИТ ВСЕХ ГРЕШНИКОВ». Целый хор криков звучит из других вагонов, когда поезд со скрежетом останавливается.

Мы на месте.

Снаружи поезда какофония шума: лай собак, стук шагов, хаотичные выкрики Стражей-гвардейцев друг другу. Прожекторы с ближайших вышек освещают поезд, но кругом черным-черно. Если мы сможем сойти с поезда и не быть пойманными, мы должны быть в состоянии уйти незамеченными.

Гвардейцы рывком открывают двери поезда, и заключенные буквально вываливаются из него, вагоны настолько переполнены. Сотни Дарклингов, людей и Бастетов валяются на грязном полу. Другие же, в то время, спотыкаются об них, не желая получить пулю, задерживаясь в вагоне слишком долго. Все выглядят растерянными и испуганными, они так и льнут друг к другу.

Молодая женщина с золотисто-каштановыми волосами тяжело падает на землю. Она одета в желтое, национальное платье, а в руках у нее маленький мальчик с кудрявыми, черными волосами. Ему не более двух лет. Они немного напоминают мне Жизель и Лукаса, двух Даков, которых мы встретили во Фракии. Стоит только вспомнить о Жизель, девушке, которую я случайно застрелил при попытке убить Люпина по имени Джаред, как меня накрывает волной чувство вины. Судя по внешнему виду, женщина и ее сын тоже Даки. Я не удивлен, что и они здесь: Даки тоже входят в список Скверны Пуриана Роуза, наряду с Дарклингами, Бастетами и любыми другими людьми, которых считают предателями расы.

— Вставай! — кричит женщина, Страж-гвардеец с черными волосами, тыкая пистолетом в молодую женщину Дака, обнимающую мальчика.

Женщина слишком напугана, чтобы двигаться, и слезы текут по ее бледным щекам.

— Пожалуйста, произошла ошибка. Он всего лишь мальчик, ребенок. Он не должен быть здесь.

Гвардеец нажимает на курок раз, второй, убивая их. Я ударяюсь спиной о противоположную стену вагона. Я ненадолго закрываю глаза, в то время как запах их крови щиплет ноздри.

— Каждый хватайте по мешку с бельем, — говорю я.

Они все подбирают по белому мешку, пока я выглядываю между рейками двери вагона. Заключенные расставлены в два ряда: молодые и здоровые становятся в первый ряд, а больных, травмированных и старых, ставят во второй ряд. Я могу только предположить, что половина из них будет отправлена в Примас-Два — работать на заводах, а остальные будут отправлены в Примас-Три, где на них будут ставить эксперименты и они будут уничтожены. Сейчас наш лучший шанс выбраться, пока гвардейцы не начнут выгрузку белья и найдут нас.