Крылья за моей спиной

16

— Что у вас происходит? Война? — Лер быстро жевал, прихлёбывал кофе из большой кружки и с интересом на Настю поглядывал. Сидел на кухне Солнцевых, Настя его завтраком кормила, но на этом её добродушие заканчивалось, отвечать на вопросы ей не хотелось, но Фёдор этого, кажется, не понимал. Ему всё было интересно.

Настя дёрнула занавеску, а на соседа кинула выразительный взгляд,

— Федь, жуй.

— Жую, — согласился тот. — Кстати, очень вкусно.

— Как мило с твоей стороны, спасибо.

Он рассмеялся.

— Да ладно тебе. Я не смеюсь, я серьёзно. Я человек благодарный.

— Кристине очень повезло.

— Точно. Но вы с Серго ругаетесь, да?

Она скривилась.

— Не называй его этим дурацким прозвищем. И мы не ругаемся, — сдалась Настя. — Просто… выясняем кое-что.

— Удачно?

— Пока не знаю.

Лер от себя пустую тарелку отодвинул, на стуле откинулся и с довольным видом погладил живот.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Поел хорошо.

— А-а.

— Вы когда уезжаете?

Настя дёрнула плечом.

— Теперь это решаю не я. Серёжа поехал к Дорникову, это агент по недвижимости, и уж что они там решат… Он хоть сегодня бы уехал.

— Ух ты.

Настя взгляд на Лера перевела.

— Слушай, это очень страшно, что я тебя понимать перестала?

Тот ухмыльнулся.

— Тебе лучше знать. — Он на стол облокотился. — Насть, вы что, так и уедете, не посмотрите на мою деточку? — Встретив удивлённый взгляд. — На клуб.

Настя улыбнулась и передразнила:

— Деточка.

Фёдор глаза вытаращил.

— А как? Конечно, деточка. В общем, всё. Ничего знать и слышать не хочу, приходите вечером. Я ради вас всех выгоню. Посидим, прошлое вспомним. У Тинки как раз выходной.

— Я скажу Серёже, Федь.

— А нечего ему говорить! Взяла за шкирку, и весь разговор!

Она снова улыбнулась, на этот раз немного грустно.

— Как у тебя всё просто.

Лер лишь плечами пожал.

Маркелов вернулся лишь после обеда. Настя вся извелась, ожидая его возвращения. Была уверена, что он придёт и скажет: уезжаем! Ему не терпелось вернуться в Москву, домой, она это знала. А этот город, этот двор, людей, он расценивал, как враждебную среду. И Настя была не против уехать, вернуться домой, в глубине души она уже раскаялась в том, что приехала, никак не могла предположить, что её поступок за собой такие последствия повлечёт. Она на самом деле испугалась, когда Аверин сказал её мужу в лицо, что дочь не его. Настолько испугалась, что на какой-то миг потеряла дар речи. И то, что Сашка что-то там высчитал, её поразило. Позже, когда осталась одна и появилась возможность всё обдумать, поняла, что Сашка в чём-то прав. Он сопоставил даты, он сделал выводы, вот только взгляд его, с огоньком мести, и то, что он бросил эти слова в лицо именно Маркелову, само за себя говорило. Ещё одна возможность ударить, наверное, надеялся, что на этот раз наверняка. А то, что Серёжка молча развернулся и ушёл, заставило её позабыть о шоке. Настя вслед ему обернулась, и в ту секунду была уверена, что это точно конец. Если Серёжка поверит, хоть на мгновение усомнится… то она его, скорее всего, убьёт.

Правда, он не поверил. А в домыслах Аверина опять же её обвинил. И когда только всё это кончится?

Отвлекли от этих мыслей Настю телефонные звонки. Позвонила Вика, долго рассказывала ей, как она с бабушкой и дедушкой в районный город ездила, и что они купили. Какие туфли красивые, и спортивный костюм тоже. А ещё они накупили канцелярских товаров, всё очень красивое, как Вика и хотела, и совсем неважно, что месяц назад они с Настей всё купили в Москве, зато теперь есть из чего выбирать. Настя, в итоге, улыбнулась, не собираясь спорить с дочкой.

— Хорошо, главное, что ты довольна.

— Довольна! А когда вы с папой приедете? Я вам столько всего покажу и расскажу!

После Вики позвонила свекровь. Очень осторожно попыталась выяснить, что у них происходит, помирились или нет. Порадовать её Насте было особо нечем, но и расстраивать не стала, сказала, что они вскоре планируют вернуться.

— Вместе? — спросила Лариса Евгеньевна после короткой паузы.

— Нет, — сказала Настя. — У нас же две машины здесь. Вместе никак не получится.

— Тебе не стыдно? — поинтересовалась свекровь, правда, голос уже звучал не столь напряжённо. — Я не сплю, не ем, за вас беспокоюсь. А ты шутки шутишь? Настя!

Стало стыдно, пришлось прощения просить. Хорошо хоть, Лариса Евгеньевна не отличалась обидчивостью. А под конец разговора пришлось признаться, что они с Серёжей очень серьёзно поговорили. Вот только о сути разговора не сообщила, а по тому, как свекровь начала поддакивать, стало понятно, что она решила, будто Настя устроила её сыну хорошую взбучку. А напоследок Лариса Евгеньевна повторила слова внучки:

— Возвращайтесь скорее, мы вас ждём.

— Хорошо, — негромко отозвалась Настя, чувствуя тепло внутри. Когда тебя ждут, это здорово, это и есть настоящая семья. А ведь так всегда было — сколько бы они с Маркеловым не ругались, рядом были родственники, которые поддерживали, мирили, давали советы и создавали настоящий семейный уют, домашний очаг, к которому хотелось возвращаться. Они с Серёжкой далеко не сразу смогли высечь свою искорку, чтобы огонь разжечь.

— Настя.

Она вздрогнула, когда голос мужа за спиной услышала. Поняла, что не на шутку задумалась, обернулась и посмотрела на него, удивлённая тем, что не услышала, как он пришёл. Перестала подпирать подбородок ладонью, вообще локоть со стола убрала.

— Ты пришёл?

— А что ты делаешь? — поинтересовался он, его губы дрогнули в улыбке.

Настя даже смутилась немного.

— Ничего, — поспешила отмахнуться она, — просто задумалась.

— А мне показалось, что не просто, а всерьёз. Такое лицо у тебя было… — Он прошёл мимо неё к холодильнику, достал бутылку воды. Настя внимательно за ним наблюдала, всё ждала, что он скажет. А Серёжка сделал несколько глотков прямо из горла, и выдохнул, переводя дыхание. — Конец августа, а жара.

— Серёж, что?

— Всё нормально. Всё обсудили, договорились. Завтра утром кое-что подпишешь, и всё.

— Всё, — повторила за ним Настя, поднялась. После слов мужа, после его лёгкого тона, стало немного грустно, но постаралась этого не показать. — Ты обедать будешь?

— Нет. — Усмехнулся. — Я Дорникова в ресторан водил. Кстати, неплохой ресторан. Хочешь, сходим вечером.

— Нас Федька в клуб зовёт. Точнее, не зовёт, а требует.

— Даже требует… — Сергей холодильник закрыл, повернул голову, к жене присмотрелся, пока та не видела. — А ты хочешь?

— Не знаю. А ты?

— А ты?

Она взглянула на него через плечо.

— Ты доволен, да?

— Я хочу уехать, могу порадоваться. А ты хочешь остаться?

— Я этого не говорила.

— Тогда что?

— Я хочу домой, Серёж.

— Это хорошо, — осторожно заметил он.

Настя посмотрела ему вслед, когда он из кухни вышел. Секунду сомневалась, а потом направилась за ним в комнату.

— Ты думал, что я не поеду? Ты, правда, так думал?

— Я рассматривал такую возможность, — деликатно заметил он.

Настя же не на шутку удивилась.

— Как интересно. Я не рассматривала, а ты рассматривал.

Он плечами пожал.

— Серёжа, я хочу домой. И мой дом не здесь. А то, что ты мог такое подумать… Ты поэтому сам решил квартирой заняться?

— Иначе мы отсюда никогда не уедем.

Настя присела на самый краешек дивана.

— Мне кажется, нам ещё есть, что сказать друг другу. Ты ведь не поверил мне, когда я сказала, что я приехала не к нему.

— Да почему, Насть? Поверил. Ты приехала посмотреть, ждут ли тебя здесь.

— Возможно. Но это было чистое любопытство, без всяких надежд. То, что вчера Сашка сказал… для меня это было ещё большим шоком, чем для тебя, наверное. Я не думала, что у него появится мысль…

— Ладно. — Маркелов в досаде взмахнул рукой. — Я не хочу ещё раз это слышать.

— Ты злишься?

— Да не злюсь я, Насть! Но мне надоело думать об этом, вспоминать. Мы десять лет живём! Чего нам не хватает, вот скажи? Что мы делаем не так, что постоянно это вылезает?

Она на спинку дивана откинулась, и руки на груди сложила. Ей было, что ответить на его вопрос, но привычка замалчивать обиды давала о себе знать, снова стало страшно, снова показалось, что лучше промолчать, чтобы не вызвать ссору. И, видимо, Сергей догадался, о чём она думает, потому что с такой претензией на неё посмотрел, что поневоле не по себе стало.

— Скажи мне это.

Она уставилась в угол комнаты, до рези в глазах, до пелены, что принесли с собой слёзы.

— Ты не можешь простить мне те слова. Никак не можешь.

Он голову опустил, стал смотреть в пол.

— Я давно простил.

— Неправда. Ты никогда не говоришь, что любишь меня. Мне всегда приходится тебя заставлять. А это ненормально как-то. Ты мне не веришь?

— Верю.

Настя наблюдала за ним, затем головой покачала.

— Не веришь. Именно это мне не даёт спокойно жить, Серёжа. Я уже столько лет расплачиваюсь за те слова. Что я делала не так? Я тебя люблю, твои интересы всегда выше всего остального, я стараюсь, как могу. Дома всё для тебя… Ты думаешь, я это просто так делаю? Из любви к комфорту? Всё уже давно осталось в прошлом, у нас своя семья. Но ты помнишь все обиды! Я не могу с этим бороться, и не могу… не могу оправдывать тебя этим.

Он отвернулся к окну, руки в бока упёр.

— Я не хотел, чтобы ты меня оправдывала.

— Конечно! Тебе это не нужно было, ты хотел, чтобы мне было больно. В этом был смысл твоей жизни!

— Нет. Если честно, я каждый раз надеялся, что появится кто-то, и я перестану о тебе думать. Вот чего я тогда хотел. Чтобы мне стало всё равно, плевать на Аверина, не пытаться больше обратить на себя твоё внимание. Чтобы можно было развернуться и спокойно уйти. Чтобы мне стало всё равно! Потому что когда я хотел всё исправить, тебе было не до меня! Ты о нём думала!

— Да не о нём я думала! — Настя без сил навалилась на подлокотник. — Мне было страшно. И тяжело, я никак не могла привыкнуть. И ты мне совсем не помогал, ты только ревновал меня. Я не понимала, как мне найти точку опоры, что мне сделать, чтобы почувствовать себя уверенно. Я ведь не сильная, Серёж, и ты это знаешь. Мне нужна была твоя помощь.

— Но ты же мне не говорила об этом!

Настя облизала сухие губы.

— Да, не говорила. Мне казалось, что если я скажу, если кто-то узнает, даже ты, мне станет от этого ещё хуже. Я и без того чувствовала себя слабой и потерянной, не было ничего привычного вокруг… Серёжа, мне было девятнадцать, я была беременна от человека, которого почти не знала, но который решил в очередной раз проявить галантность и спасти меня от позора. Ты думаешь, я не была тебе за это благодарна? Была, но это не решало проблемы. Или ты думаешь, что я не понимаю, что ты тоже мечтал о другом? Не о том, чтобы жениться на мне из-за случайной беременности. Да ты даже мечтал не обо мне!

— Я мечтал о тебе. — Маркелов криво усмехнулся. — Я когда уехал, думал о тебе… часто. В основном, ночами.

Настя слабо улыбнулась, почувствовала, что напряжение понемногу спадать начинает.

— Очень мило.

— Да нет, правда.

— Замолчи уже.

Он хмыкнул.

— Но не о семейной жизни думал, ты права.

— Вот именно. Сколько шансов, что мы были бы вместе, если бы не Вика? Ни одного, наверное.

Сергей покачал головой.

— Это уже не важно.

Настя решила с ним согласиться.

— Может быть.

Маркелов прошёл к дивану и сел, но не рядом с Настей, а на расстоянии, навалился на другой подлокотник.

— Мы просто не совпадали по времени. Мне так кажется. Я тогда хотел, чтобы всё было… всерьёз. Я хотел, чтобы ты была счастливой невестой, чтобы ты улыбалась… Проявления хоть каких-нибудь чувств с твоей стороны хотелось!

— Мне тогда хотелось умереть, — тихо проговорила она.

Сергей посмотрел на неё.

— Сюда вернуться.

Настя удивилась той обиде, что прозвучала в его словах. Взглянула мужу в лицо.

— Да. Да! Здесь была моя жизнь, вся жизнь. У меня ничего не осталось! А ты был дома, там, где твои родители и друзья. Даже Даша никуда не делась. А я в Москве задыхалась, мне там тесно было. Я могла думать только том, что ты появился и перевернул мою жизнь с ног на голову. И сделал это так, походя, потому что я тебе не нужна была в Москве, и ребёнок тебе был не нужен.

Маркелов поморщился.

— Не люблю, когда ты это говоришь.

— Но тогда это и было правдой, и нашей жизнью. — Настя повернулась, поджала под себя ноги, в Серёжкин профиль вгляделась. — Но ведь потом всё изменилось. Почему ты этого не заметил?

— Я заметил.

— Тогда почему? — Это был очень важный вопрос, тот самый, ответ на который мог объяснить всё: все мучения, проблемы, страдания.

Он голову повернул, и они встретились глазами. Сергей в сердцах всплеснул руками.

— Потому что я тоже человек! Потому что мне казалось, что я лучше всех всё понимаю, и имею право на обиду!

Настя головой покачала.

— Это не то, что я хотела услышать.

— А что ты хотела? Чтобы я сказал, что устал ругаться, ждать, когда ты успокоишься, что хотелось схватить тебя и встряхнуть хорошенько, чтобы вытряхнуть все воспоминания и мысли о другом?

— Нельзя вытряхнуть воспоминания.

— А жить с этим можно?! Я с ума по тебе сходил, Насть. И каждый твой пустой взгляд, устремлённый в прошлое, меня до бешенства доводил! Я хотел, чтобы рядом со мной была моя жена, именно моя… Я просил тебя начать всё сначала, я хотел… А ты мне сказала: не люблю. — Он снова руками развёл, и повторил: — Не люблю!

Она рукой лицо прикрыла, закрываясь от его вспышки раздражения.

— А ты тогда любил?

Сергей упрямо вскинул подбородок.

— Да.

Настя не на шутку заинтересовалась этим заявлением, посмотрела ему в лицо.

— Любил? Или хотел, чтобы я тебя любила?

— А какая разница?

— Очень большая. Ты все эти годы хотел, чтобы я тебя любила. Ты ничего мне никогда не говорил, ты не отвечал на мои слова, но я всегда видела, как ты доволен, когда я признаюсь в этом. Это почти слабость, то, что я тебя люблю. А ты просто принимаешь это.

— Просто принимаю? — Маркелов раздражённо выдохнул и руку, что на подлокотнике лежала, в кулак сжал. — Разве я ничего не делаю? Я всё для вас с Викой делаю. Для тебя я делаю всё. Что бы ты ни попросила, что бы ни захотела. Лишь бы улыбалась, лишь бы дома был покой!..

— Да, — с готовностью кивнула Настя, — чтобы дома был покой! Чтобы ты пришёл, и тебе было спокойно! И чтобы я не спрашивала, откуда ты пришёл! Ведь если я улыбаюсь, то и спрашивать тебя побоюсь, чтобы всё, не дай бог, не испортить!

— Настя. — В его голосе промелькнули укоряющие нотки, и тогда она вскочила с дивана.

— Скажи, что я не права!

— Я не изменял тебе. Очень долго.

У неё вырвался нервный смешок.

— Отличное оправдание, Маркелов!

— Чёрт… Это не оправдание! Это констатация факта! Я не изменял тебе очень долго, но дело совсем не в этом!..

— Подожди, подожди. Почему не в этом? Потому что ты не хочешь об этом говорить? А я хочу. Я тебе никогда не изменяла, что бы ты ни говорил. Я всегда была твоей женой! У меня даже в мыслях не было… Даже когда ты приходил ко мне от своей очередной любовницы, и мне хотелось тебя убить! И я терпела твои взгляды, когда ты наслаждался произведённым эффектом!

— Я никогда не наслаждался! Что ты вообще говоришь?!

— Правду я говорю! Ты всегда так на меня смотрел, ждал, когда же у меня кончится терпение, и я, наконец, начну тебя упрекать, а может и решу уйти. Ты мстил мне за несколько слов, которые я произнесла сдуру много лет назад! Но я была молода, и мне было страшно, а ты не хотел этого понять!

— Да потому что ты мне этого не говорила! Ты всегда отмалчивалась! Когда я начинал задавать вопросы, ты просила меня перестать! Что я должен был думать?

— Может подумать о том, что у меня есть причины на тебя злиться и говорить такое?

— Ты о Дашке?

— Да, Серёжа, потому что ты кинулся к ней после первых же проблем! А я осталась одна! Вот со всем этим, со всем, что тебе так не нравилось, ты оставил меня одну! А потом ты решил меня осчастливить и предложил начать всё сначала! После того, как ты нагулялся! Что я должна была тебе сказать? Поблагодарить, в ноги поклониться за то, что в тебе совесть проснулась, и ты про жену вспомнил? Что отношения решил наладить ради ребёнка!

— Да не ради ребёнка, а ради тебя!

— А ты мне об этом сказал? Ты сейчас мне говоришь, что ты по мне с ума сходил, но тогда я этого не чувствовала. Ни одного дня не было, чтобы я почувствовала, как нужна тебе, как ты хочешь меня.

— Вот в этом меня обвинять не надо.

Настя поджала губы.

— Я не о сексе говорю. — Она присела на стул, не решившись вернуться на диван. На мужа посмотрела, не зная, как скрыть свой печальный взгляд.

Серёжка смотрел в сторону и кулаком по подлокотнику постукивал. Хмурился, губы тоже поджал, и раздумывал. Потом спросил:

— Ты хочешь развестись?

Настя глаза опустила.

— Ты хочешь знать, чего я хочу? Или хочу ли я развода?

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы всё было по-другому. Больше не притворяться и ничего не скрывать. — Она на мгновение прикусила затрясшуюся губу. — У нас ведь хорошая семья, я это знаю. И вместе нам хорошо, но то, что осталось позади, покоя нам не даёт. — Взглянула исподлобья. — Я начинаю ненавидеть тебя, когда узнаю про твою очередную измену. И с каждым годом всё тяжелее. Ты это хотел знать? Я… всегда винила в этом себя: что я была глупа, что неправильно себя вела, что я тебя обидела. Но ведь я в этом не виновата! То есть… Те слова не стоят многих лет моей жизни. Я не могу оправдываться перед тобой и дальше. Если ты не можешь справиться… тогда да, давай разведёмся. В этот раз было очень больно и трудно. И в этом нет моей вины! Ты больше не заставишь меня так думать. И молча прощать я больше не буду. Нам с тобой не по двадцать, пора делать какие-то выводы.

— Насть, прости.

— Нет, не буду. — Она головой покачала. — Не буду прощать, не в этот раз. Можешь считать, что с этой измены начинается наша новая семейная жизнь. Если ты этого хочешь, конечно. Без прошлого, и без мести. Потому что в этот раз ты не мстил, я это знаю, потому что ты не так себя ведёшь. Тебе просто захотелось с ней переспать.

Маркелов кашлянул в кулак, глаз на жену не поднимал. Настя же грустно улыбнулась.

— Вот и я о том. Решил, что всё пройдёт, как и раньше, под бой барабанов прежних скандалов. Не пройдёт, Серёж. Потому что это была подлость.

— Я знаю.

— Вот и отлично, что ты знаешь, — кивнула Настя, и поднялась.

— Ты домой со мной поедешь завтра?

Сделала глубокий вдох. Помедлила секунду.

— Я поеду с тобой домой. — И вдруг призналась: — Я очень хочу домой.

Маркелов собирался с дивана поднялся, но прежде, чем он успел это сделать, Настя из комнаты вышла. Ей нужно было время, чтобы обдумать то, что они друг другу сказали.

Долго молчали. Даже обедали в тишине. Настя украдкой за мужем наблюдала, за тем, как он водит ложкой в тарелке, а сам в окно смотрит. Во взгляде отрешённость и тревога, тоже переваривает то, что от неё услышал сегодня. А Настя про себя лишь горько усмехалась. Она столько лет думала, что они огромным усилием воли смогли перешагнуть через неразрешимые проблемы, создали другой мир для себя и своего ребёнка, а оказалось, что никаких проблем не было, одни обиды и непонимание. На душе тяжело становится при мысли, сколько лет они строили замок из песка. Укрепляли его, обносили стеной, делали её выше и выше, чтобы ни одно укоряющее слово не смогло перебраться через эту стену в их настоящее, а оказалось, что лишь хуже этим делали. Если бы они смогли раньше выяснить, кого что тревожило, возможно, уже давно смогли дышать рядом друг с другом полной грудью.

Ни в какой клуб Настя не собиралась. Хотелось тишины и времени на раздумья, ждала звонка Лера, даже придумала вполне правдоподобное объяснение их нежелания посетить «детку» Фёдора. Она извинится, конечно, но потом Настя вдруг поняла, что если они с Серёжкой дома останутся, то скорее всего, так и будут весь вечер молчать. Или снова начнут что-то выяснять, а на это не то чтобы сил не было, Настя боялась, что уйдя глубоко в свои размышления и воскресшие обиды, они с мужем могут разругаться, так и не найдя до этого решения своих проблем. Сорвутся и всё испортят.

— Пойдём в клуб, — сказала она, заглянув на кухню, где Серёжка кофе пил.

Маркелов удивился.

— Пойдём?

— Не будем Федю обижать. Заодно прогуляемся. Остынем… — Она так выразительно на мужа взглянула, что тот не удержался от усмешки.

— Я не зол, Насть.

— Что ж, это замечательно. Пойдём?

Он согласился.

Выйдя на улицу спустя полчаса, остановились, раздумывая, на чьей машине ехать.

— Может, пешком? — предложила Настя в конце концов. — Тут ведь недалеко.

— Гулять так гулять.

Настя поправила сборку на лифе платья, не совсем понимая, с чего вдруг принарядиться решила. Поймала взгляд мужа, но отреагировать не успела, он первым сказал:

— Ты красивая.

— Какой милый и незамысловатый комплимент.

— На тебя не угодишь, — хмыкнул он.

Они пошли через двор, Настя рукой волосы взбила, они раскинулись по плечам, а она голову чуть назад откинула, посмотрела на небо.

— Настя.

Глаза опустила, услышав голос мужа, и резко остановилась, увидев прямо перед собой Людмилу Геннадьевну, которая появилась непонятно откуда. Настя от растерянности даже по сторонам посмотрела, только после этого поздоровалась, но тон был несколько настороженным. Да и мать Аверина смотрела на неё с претензией, что уж было совсем несправедливо. Но поздоровалась Настя вежливо.

— Здравствуйте, Людмила Геннадьевна.

— Здравствуй, Настя.

— Настён.

Она на мужа посмотрела, увидела, что тот ей руку протягивает, и схватилась за его руку, как за единственное спасение. Серёжка её ближе к себе притянул и обнял за талию. А Настя всё же кинула быстрый взгляд за своё плечо.

— У меня аж мороз по коже, — призналась она шёпотом.

— Забудь, — посоветовал Маркелов. — Хочешь, прокатимся на Колесе обозрения? Всё равно через парк идём.

Настя подняла к лицу мужа удивлённый взгляд.

— Ты серьёзно?

— А что?

— Ты решил за мной ухаживать?

— Если бы я за тобой ухаживал, я бы цветы купил. Ирисы.

— Это не честно, Маркелов, ты пользуешься фактами, которые знает только муж. Что я люблю Колесо обозрения, и ирисы… Фу, господин адвокат.

Он улыбнулся, но больше ничего не сказал. Они прошли через парк, не спеша, вот только свою ладонь из Серёжкин пальцев Настя освободила и взяла мужа под руку, так было спокойнее, не столь трогательно и интимно. Они опять молчали, смотрели на людей, на молодых мам с детьми, Настя улыбнулась, когда какой-то малыш расплакался, упустив воздушный шарик и глядя, как тот улетает ввысь. За детской площадкой и парком аттракционов потянулись аллеи, стало тише и менее многолюдно. Густые заросли боярышника скрывали их от посторонних глаз, и было просто хорошо идти, щуриться на солнце и любоваться багряными листьями кустарника.

— Ты будешь скучать по этому городу? — спросил вдруг Маркелов.

Настя покрепче вцепилась в его руку.

— Я буду скучать по своему детству. И юности. Дело не в самом городе. Просто мне когда-то было здесь очень хорошо.

— А потом?

— А потом я повзрослела.

Федя встретил их с распростёртыми объятиями. В буквальном смысле. Когда они в клуб вошли, он вышел в холл и руки раскинул в стороны.

— Я уж думал, продинамите меня.

Настя нахмурилась.

— Федя, что за выражения?

— Да ладно тебе, Солнцева, я же не твой ребёнок. — Рукой охране махнул, отпуская их. А гостей пригласил в зал, даже двери перед ними сам распахнул. — Прошу.

Настя оглядывалась с интересом, замечала, насколько всё изменилось, а потом удивлённо спросила:

— А почему так тихо? Клуб ещё закрыт?

— А он сегодня вообще закрыт. Всё для вас.

— Ого. — Маркелов хмыкнул. — А мы ещё думали, идти ли.

Лер остановился и выразительно посмотрел.

— Обалдеть. Неблагодарные вы оба.

— Да ладно. — Сергей его по спине хлопнул. — Давай, показывай Насте свои владения.

— А ты думаешь, что всё видел? Зря.

В зале, у барной стойки, сидела Кристина. Играла негромкая музыка, она в такт ногой мотала и пила коктейль. А когда их увидела, улыбнулась.

— Привет. Хорошо, что пришли. Федька извёлся ведь.

Лер кивнул, и грудь рукой потёр.

— Так напиться хочется, — сознался он, — а не с кем. Серёг, есть коньяк, есть водка, виски.

— Давай водки, — с готовностью отозвался тот, и Настя с подозрением взглянула на мужа.

— Тебе тоже напиться хочется?

— А что, думаешь, повода нет? Надо снять стресс.

— Замечательный предстоит вечер, — проговорила она, обращаясь в основном к Кристине. — Они будут напиваться, а мы их морально поддерживать.

Та широко улыбнулась.

— Как всегда.

— Кстати, это мой муж. Серёж, отвлекись от важного дела.

Пока Маркелов с девушкой Фёдора знакомился, Настя огляделась. Зал был большой, больше, чем она его запомнила с юношеских времён. И интерьёр другой, сцена в углу появилась, а на ней музыкальные инструменты. А под потолком прожекторы и ещё что-то, чему Настя названия не знала, но выглядело всё весьма внушительно. Пол был какой-то специальный, с металлическим отблеском, каждый шаг отдавался гулом. Этот зал не предназначен для того, чтобы пустовать, он всегда должен быть заполнен — люди, музыка, звон бокалов. А сейчас помещение казалось несуразно пустым и от этого становилось немного некомфортно. Но Настя до этого никогда не была в пустых клубах, и поэтому ей было интересно.

Она присела на высокий табурет, сумку на стойку положила, и ещё раз обвела клубный зал долгим взглядом.

— Как здесь всё изменилось, Федь. Ты просто молодец. Даже зал стал больше. Это так или мне кажется?

— Не кажется. Ликвидировали все подсобки, и за счёт этого расширили помещение. Во что мне это встало… До сих пор выпить хочется каждый раз, как вспомню.

Сергей повернулся к залу лицом, локтями в стойку упёрся и тоже осмотрелся.

— Да, здорово. Окупается, Федь?

Тот неопределённо покрутил рукой в воздухе, но тут вмешалась Кристина.

— Не слушайте его, всё окупается. Тут даже детские праздники иногда проводят. Детишки просто визжат от восторга.

— Детские?

— А то! Родители снимают на несколько дневных часов, дни рождения здесь празднуют, веселье полным ходом идёт. Некоторые клоунов приглашают.

— Точно, — кивнул Лер, доставая рюмки. — Пригласили как-то клоуна. Эта образина мне сразу не понравилась, с рыжим хохолком на лысой макушке. Три бутылки дорогущего виски упёр. Штаны непомерного размера, по карманам рассовал, сволочуга. Как он только в кладовку попал, не знаю. Замок не сломан…

Сергей рассмеялся.

— А ты его карманы проверял до этого?

— С ума сошёл? Он войти не успел, а уже мышь из штанов достал. Чтобы я в его карман после этого полез?

— Мышь Федя в клуб не пустил, кстати.

— Конечно. Она свинтит куда-нибудь, а нас потом санинспекция изведёт.

Настя только головой покачала.

— Фёдор, ты прям бизнесмен. Всё продумываешь, всё просчитываешь.

— Будешь тут бизнесменом. Солнцева, тебе чего, мартини?

Маркелов за её плечом хмыкнул, и Настя его локтём толкнула. Но тот всё же не смолчал, ответил за неё.

— Мартини Настя так и не полюбила. Налей ей белого вина.

— Или водочки, Насть? — Федя ей подмигнул. — Как раньше.

Кристина стукнула его по руке.

— Не приставай к человеку. Нечего намекать на прошлые подвиги.

— Вот именно. Мне вина.

Было немного странно сидеть у барной стойки в самом настоящем ночном клубе, пить, чокаясь, и двигать друг к другу тарелки с закусками. С кухни принесли несколько больших тарелок с различной снедью, молодые официантки с любопытством поглядывали на гостей, но сбежали тут же, как только Лер на них руками замахал.

Через какое-то время их компания увеличилась, пожаловали знакомые Фёдора, как всегда — партнёры и партнёры партнёров, но стало веселее, и музыка зазвучала громче. Настя иногда посматривала на мужа, он к тому моменту немного опьянел, расслабился, спокойно общался с незнакомыми людьми, смеялся, а Настя с Кристиной разговаривали, отодвинувшись немного от мужчин. Кристина только время от времени щёлкала пальцами, подзывая «бармена», который наполнял их бокалы или выполнял любое другое пожелание. Правда, с каждым разом дозваться Фёдора становилось всё труднее. Когда у Кристины устали пальцы, а Настя со смеха покатилась, наблюдая за ней, она крикнула:

— Федя! — Да ещё словцо крепкое приложила, после которого Лер тут же оказался рядом и очаровательно улыбнулся.

— Что красавица прикажет?

Кристина подвинула к нему свой пустой бокал.

— Я хочу ещё коктейль, — возвестила она требовательно.

Лер усмехнулся и взял шейкер.

— Один момент.

Когда он отошёл от них на пару шагов, занявшись приготовлением коктейля, Кристина у Насти спросила:

— Когда вы уезжаете?

Та обвела пальцем край бокала.

— Наверное, завтра.

— Жаль. Могли бы ещё как-нибудь вечерком встретиться.

— Теперь вы к нам приезжайте.

— О, оторвать Федьку от клуба на несколько дней — это проблема.

Настя рассмеялась.

— Я уверена, что у тебя получится. Он почти ручной стал.

Кристина довольно улыбнулась.

— Я стараюсь.

— Знаешь, я помню, когда он только устроился сюда помощником бармена. Никто не верил, что он продержится больше месяца, а посмотри, что сейчас.

— Я тоже это время помню. Он тогда совсем другой был. И шейный платок носил!

Настя немного удивилась.

— Вы тогда были знакомы?

— Ну, я его знала. Кто его не знал? Все мои подруги только и обсуждали, какой он ненадёжный, шалопутный и пьющий бездельник. И все знали, что шейный платок он носит, потому что у него на шее постоянно следы от засосов. Девчонки на него тогда так и вешались.

— Этого я уже не застала.

— Он тогда всем нравился. А я со стороны наблюдала. Я в вашей компании никогда не тусовалась.

— Зато сейчас ты с ним, и у вас всё хорошо.

Кристина согласилась.

— Да, хорошо. Осталось это Федьке объяснить. Что у нас всё хорошо.

— Он и так знает. Всегда так говорит о тебе. И папой станет отличным. Вика в него просто влюбилась.

Кристина улыбнулась в сторону.

— В его возрасте становиться отцом в первый раз — это очень серьёзно. И он этого боится, я знаю. Когда помоложе, наверное, легче. — Она вопросительно взглянула на Настю.

— Может быть. Зато другой дури в голове достаточно. Так что, минусы есть всегда.

— Это точно.

Вечер закончился за полночь. Настя даже не ожидала, что они настолько увлекутся, что будет настолько легко и весело, совсем как раньше. В какой-то момент Леру надоело сновать за стойкой, он выставил бутылки со спиртным рядком, а сам полез за ди-джейскую установку. С пьяных глаз что-то там напутал, но, в конце концов, музыка грянула, да с такой силой, что Настя уши прикрыла.

— Боже мой!

Её уши прикрыли ещё чьи-то ладони, Настя голову повернула и ткнулась носом в щёку мужа. От Серёжки пахло водкой и сигаретным дымом, что было уж совсем непривычно.

— Устала? — проговорил он ей на ухо.

Настя покачала головой. Он чуть навалился на неё сзади, руками обхватил и взял у Кристины стакан с минеральной водой.

— Пойдёмте танцевать, пойдёмте. — Кристина заставила Настю подняться, взяла её за руку и повела за собой на танцплощадку. Та оглянулась на Серёжку, который присел на её стул и улыбнулся. Взгляд у него был мутный, пьяный, но задумчивость и тревога пробивались даже через алкогольный дурман. Взгляд неотступно следовал за Настей, но когда она обернулась, Маркелов улыбнулся ей. Допил воду, махнул Фёдору рукой, а потом поднялся и отправился вслед за Настей на танцплощадку. Постоял минуту, наблюдая, как девушки танцуют и подпевают в полный голос известной песне десятилетней давности. А потом подошёл к жене и притянул её к себе. Она голову назад откинула, чтобы ему в лицо посмотреть. Смотрели друг другу в глаза, Маркелов дождался пока её руки ему на плечи лягут, после чего коснулся лбом её лба. И оба вздрогнули, когда Фёдор руки на их плечах пристроил, приобнимая. Сергей его в шутку толкнул, а Лер рассмеялся и Кристину к себе поманил, обнял её за плечи одной рукой.

— Вот, в этом клубе они в первый раз поцеловались. Это знаменательный факт биографии моего клуба! Какая буча после была!..

— Не льсти себе, Федя. В первый раз мы целовались не здесь.

— Да? Ну, здрасте.

Маркелов рассмеялся, а потом к Настиной щеке губами прижался.

Лер фыркнул, глядя на них.

— Нет, давайте уж всерьёз. Я «Горько!» вам не кричал, так что, будьте любезны.

— Федь, что ты пристал к людям? — Кристина толкнула любимого в бок.

— А что?

— Да ничего. Ты когда пьяный, неуёмный какой-то.

— Какой?

— Неуёмный!

— Что за слово?

— Про тебя!

Фёдор развернулся к Насте и Сергею спиной, Кристину хотел обнять, но та поторопилась отступить назад. Улыбнулась зазывно.

— Ах, ты так, да?

Настя улыбнулась, за ними наблюдая, а когда Серёжка носом о её щёку потёрся, на него посмотрела. Его глаза были закрыты, дыхание было горячим, а руки тяжёлыми. Настя видела, насколько он взбудоражен, но всё равно отстранилась. И только проговорила ему на ухо:

— Пойдём домой.

— Домой?

Она кивнула.

Фёдор попытался их отговорить.

— Сейчас мы всё закроем, такси вызовем и поедем. Куда идти-то? Ночь на улице.

— О, Лер теперь ночами выходить боится, — рассмеялся Маркелов.

Фёдор пренебрежительно скривился.

— Мы, правда, пойдём. Прогуляемся, — сказала Настя, — ничего не случится.

— Да, — подтвердил Сергей, — мы знаем окольные пути.

— Какие окольные пути, Серго? Десять лет прошло. Все ваши окольные пути травой заросли давно, по пояс!

— Ой, ладно, Федь. Сам успокойся. Какие вы оба упрямцы. — Кристина весело взглянула на Маркелова. — Сами они дойдут. — На Настю посмотрела. — Если не уедете завтра, обязательно мне позвони.

— Позвоню, — пообещала та.

На улице было прохладно. Настя вышла из клуба, вдохнула полной грудью и тут же затряслась.

— Холодно? — спросил Сергей. И заметил: — Всё-таки кончается лето. Иди ко мне. — Жену обнял, горячо подышал ей на шею. А Настя тихо рассмеялась.

— Так и пойдём?

— Ну… Не могу тебе ничем помочь. Хочешь мою футболку?

— Да, она меня спасёт, — пробормотала Настя. Отстранилась. — Пойдём быстрее.

В парке было темно. Где-то вдалеке горел фонарь, но до света ещё нужно было дойти, целая парковая аллея впереди. Они шли быстрым шагом, Настины каблуки громко стучали по асфальту, она сама дрожала от холода, но на душе было легко. Серёжка держал её за руку, она жалась к его боку, стараясь найти хоть какой-то источник тепла. А потом Маркелов вдруг остановился. Настя нетерпеливо дёрнула его за руку.

— Серёж, пойдём.

— Подожди, это где-то здесь.

— Что?

— Окольный путь. Не может он зарасти, как Федька говорит.

— О Господи. Ты серьёзно?

— Тебе неинтересно?

— Серёж, я замёрзла.

Он всё-таки потянул её за руку. Всего на секунду приостановился, вглядываясь в темноту, заметил между кустами прогалину и уверенно направился туда. Тропинка была на месте и ничуть не заросла. Настя тихо рассмеялась.

— Ты доволен? Дурак пьяный.

— Не такой уж я и пьяный.

— Правда?

Он остановился, обнял её, и Настя прижалась к его тёплому телу. Серёжа погладил её по спине.

— Сейчас пойдём домой. Я тебе только скажу кое-что.

— Ты нашёл место.

— Да, это то самое место. Помнишь, как тогда? Мы здесь целовались, а Аверин бегал кругами…

— Серёж, ты это мне хотел сказать?

— Нет. Другое. Ты сегодня сказала, что всё начнётся с моей измены, с Ирки. А я хочу, чтобы здесь началось. Как тогда, но теперь мы не совершим тех же ошибок. По крайней мере, я очень постараюсь.

— Ты постараешься? Один?

— Если понадобится. — Он наклонился к ней, коснулся носом её носа, потёрся осторожно, в лицо Насте дышал. — Я хочу, чтобы ты знала… Я всегда боялся тебя потерять, всегда. Даже когда хотел уйти, хотел развестись, я не знал, как буду без тебя жить.

Она сглотнула и отвернулась. А Маркелов продолжал:

— Я бы всё равно тебя не отпустил. Если бы ты тогда захотела уйти… не знаю, что бы я сделал, но не отпустил. — Он коснулся её щеки ладонью, губы скользнули по её губам, но он тут же отодвинулся. Кажется, глаза закрыл, а Настя почему-то подумала, что поморщился, видимо, злился на самого себя. Он был пьян, заметно, сам это чувствовал и понимал, наверное, путался в своих мыслях, и это выводило его из себя. — И всё, что я тебе говорил вчера, сегодня… Я тебе врал, Насть. — Он криво усмехнулся. — Я не отпустил бы тебя.

От слов мужа стало не по себе, немного неловко, особенно от его тона. Настя чувствовала, что он волнуется, и это было странно и непривычно. И вместо того, чтобы проникнуться или обрадоваться тому, что слышит, ей хотелось его успокоить. Даже руку ему на грудь положила.

— Серёжа, пойдём домой.

Он головой мотнул.

— Подожди. Ты замёрзла, да? — Он прижал её к себе крепче и руками обнял, но с места не двинулся. — Мы сейчас пойдём, я только скажу… Я очень боялся, что ты захочешь остаться здесь. Ты поехала сюда, и я запаниковал. Чёрт. — Он снова прижался лбом к её лбу. — Я не знаю, зачем я это сделал. Я не устал, как ты говоришь, и мне ничего не надоело. Но когда Ирка появилась… то есть, не тогда, когда она появилась, а когда стало ясно, к чему всё идёт, я просто назад оглянулся и понял, что у нас с тобой… всё слишком гладко, что ли? А у нас никогда такого не было! Мы постоянно решали какие-то проблемы, мы ругались, боролись, за что-то и друг с другом, потом ставили цели и шли к ним вместе. А в последние годы всё стало настолько правильно, спокойно, мне даже стало казаться, что я чего-то важного не замечаю. Настолько расслабился, что упускаю из вида… тебя. Решил встряхнуться, чтобы в голове прояснилось.

Настя голову чуть назад отклонила, чтобы не касаться Серёжиного лба. Губы поджала. Напоминание о его последней измене прогнало из души спокойствие. Маркелов вроде душу перед ней открывал, а ей оттолкнуть его хотелось.

— Прояснилось? — сухо поинтересовалась она.

— Да. Я домой приехал, тебя увидел, и всё стало ясно. Вот только поздно было, глупость я уже сделал.

— Замечательно. — Оглянулась, хотела снова выйти на парковую дорожку, но муж её обратно потянул. Её лицо ладонями обхватил.

— Настя.

— Чего ты хочешь? Чтобы я тебя пожалела?

— Нет. Я хочу, чтобы ты это знала. Я раскаиваюсь, правда. Я не лучший муж, я знаю. Я сам во многом виноват. Я мстил. Я… мстительный! И обидчивый. И вообще… я никогда первым не говорил тебе, что люблю. Но люблю. И я, наверное, должен сейчас поклясться, пообещать…

— А я должна поверить?

Он натянуто улыбнулся.

— Нет, не должна. Ты вообще ничего мне не должна. После такого-то… Но только поедем завтра со мной в Москву, я тебя очень прошу. Домой.

— Серёж, я же сказала, что поеду.

— Со мной?

Она помедлила секунду. Потом кивнула.

— С тобой.

Он поцеловал её в лоб, и Настя в растерянности замерла, потом немного нахмурилась, когда Серёжка замер, продолжая прижимать её к себе.

— Серёжа, может, мы пойдём? Мне здесь как-то не по себе.

Он кивнул и отстранился, снова взял её за руку. Они вышли на аллею, Настя очень осторожно ступала, боясь споткнуться или ногу подвернуть, и позволила себя обнять, чтобы теплее было.

Муж молчал, дышал сдавленно, и вроде бы переживал из-за того, что сказал ей недавно. Настя вдруг улыбнулась, прислушиваясь к его дыханию и чувствуя, как его рука двигается по её телу, словно ощупывая.

— Странно, что здесь ничего не изменилось за десять лет, — проговорил он, когда они во двор входили.

— У тебя прямо вечер детальных воспоминаний.

— Я пользуюсь возможностью.

Намёк Настя поняла, но решила не реагировать, попыталась свести всё к шутке.

— Через кусты я не полезу, так и знай. Не смотря на все твои воспоминания.

Серёжа весело хмыкнул.

Оказавшись дома, Настя снова затряслась. Накинула на себя махровый халат, и лишь наблюдала, как муж включает везде свет и шторы на окнах задёргивает. Потом за диван взялся. Легко его разложил, бельё из шкафа достал, а Настя неожиданно занервничала, чем саму себя насмешила. Сидела на стуле, на стол облокотившись, куталась в тёплый халат и посмеивалась. Маркелов, в конце концов, оглянулся на неё, услышав выразительное фырканье.

— Ты чего?

Она головой покачала.

— Ничего. — Помолчала, и всё-таки призналась: — Чувствую себя глупо. Будто мне опять девятнадцать.

— А тебе сколько?

— А тебе? — передразнила Настя.

— Ой, много. Ты долго сидеть-то будешь? Давай в постель, я тебе чай принесу. В душ пойдёшь?

— Попозже. А чай мне…

— С молоком, знаю. Ложись.

Он вернулся в комнату совершенно неожиданно, Настя снимала платье, и замерла, когда в дверях его увидела. Шикнула, как на подростка.

— Что ты смотришь?

Маркелов головой качнул, не спуская с неё глаз. Затем подошёл.

— Давай помогу.

Молнию расстегнул, спустил платье с её плеч, наклонился, чтобы поцеловать. Потом волосы с её шеи убрал. Настя руки опустила, платье упало на пол, и она осторожно через него перешагнула. Повернулась к мужу, когда почувствовала его руки на своём теле. Прикоснулся требовательно, и взгляд уже не просительный, не умоляющий. Он тянулся к ней, а Насте не хотелось отталкивать его. Завтра они уедут в Москву, домой, вместе, они ведь решили. Неизвестно, получится ли начать всё сначала, но у них позади столько всего — и взлётов, и падений, — что забыть и начать новый отсчёт, вряд ли получится. Да и зачем забывать о том, как жизнь их учила, и чему именно научила? Это их история. Как и когда она закончится — неизвестно, но сейчас, именно в этот момент, хочется, чтобы судьба дала им ещё шанс. Правда, это, наверное, снова трусость, списывать всё на судьбу. Шанс они должны дать себе сами, причём не друг другу, а каждый себе. Постараться смирить гордыню, не думать о прошлых обидах, а любить — друг друга и семью, которую сумели построить не смотря ни на что.

Прежде чем уложить её на постель, Сергей одеяло откинул, а потом накрыл им сверху себя и Настю, и рассмеялся вслед за женой.

— Что? Грейся.

— Теперь мне тепло.

— Очень хорошо. — Целовал её, руки с жадностью скользили по её телу, и в какой-то момент одеяло стало мешать. Под руку попадалось, стало жарко, и Сергей его в нетерпении скинул. Жену снова поцеловал, когда она его за шею обняла. Её пальцы запутались в его волосах, ногти впились в кожу на затылке, и он чуть слышно застонал. Поцелуй прервал, а когда в лицо жене посмотрел, с удовольствием отмечая румянец, появившийся на её щеках, она сказала совершенно немыслимую для этого момента вещь:

— Серёжа, чайник кипит.

— Какой чайник?

— На кухне.

Он прислушался. В голове шумело: и от выпитого этим вечером, и от возбуждения, но негромкий свист Сергей всё-таки расслышал. Глупо выругался и скатился с кровати. Прошлёпал босыми ногами по голому полу, прежде чем из комнаты вышел, успел футболку снять и бросить её на стул, а на кухне выключил фыркающий на газу чайник, и приостановился лишь на минуту, чтобы глотнуть воды. А когда в комнату вернулся, несколько долгих секунд смотрел на жену, ждущую его в постели. Довольно улыбнулся, встретив её нетерпеливый взгляд, потом свет выключил.

— Всё, — выдохнул он ей в губы, выпрыгнув из джинсов и оказавшись рядом с ней в постели.

— Всё? — переспросила она. — Ты готов?

— Пошути.

Она всё-таки рассмеялась, но он ей рот поцелуем закрыл. И проговорил еле слышно:

— Я люблю тебя.

Насте в первый момент показалось, что она ослышалась. Даже на поцелуй не сразу ответила, пыталась осмыслить, а когда губы мужа спустились к её шее, сделала глубокий вдох. Волосы его перебирала, чувствовала прикосновения его губ, рук, потом зажмурилась и повторила за ним:

— Я люблю тебя.

Он тут же замер. Словно удивился её словам. Приподнялся на локте. Настя ничего не говорила, ждала, а ощущения такие, словно всё у них впервые. По плечу его погладила. Лица видеть не могла, но провела пальцем по его высокой скуле.

— Люблю, — повторила она. — И я очень хочу, чтобы мне больше никогда не пришлось об этом жалеть.

Он так и не ответил. Осторожно опустился на неё, и щекой к её щеке прижался.

— Ты моя жена, — шепнул он, наконец.

Настя слабо улыбнулась и согласилась:

— Жена.

Всё напоминало ту самую, их первую ночь. Прохладные стены хрущёвки, старый диван, издающий характерные поскрипывания, тот же жар и нетерпение, и даже голоса и смех подзагулявшей компании за окном. Именно их голоса и вернули Настю в прошлое. Она в какой-то момент от мужа оторвалась, прислушалась. Рукой до стены дотронулась. Та на самом деле была прохладной, раньше на ней ковёр висел, а вот сейчас только обои с выбитым на них рисунком. Настя ладонью по ним водила, затем к Серёжке наклонилась и поцеловала его. Он зубами её нижнюю губу прикусил, правда, отпустил почти сразу. Ладони легли на Настину поясницу, чуть надавили, а она застонала. А когда спустя несколько минут на мужа опустилась, рассмеялась, услышав его довольное бормотание. Поцеловала его в щёку. — Всё так, как ты хотел?

— Лучше.

— Ого, какой комплимент жене, с которой десять лет прожил.

Она специально потёрлась об него грудью, а Маркелов её руками обхватил, уткнувшись носом в её плечо. Затем губами прижался.

— Не помню, чтобы ты меня разочаровывала когда-нибудь.

— Негодяй ты.

Настя пристроилась у него под боком, устало вздохнула, а Серёжка её одеялом укрыл. Рукой по её волосам провёл. А Настя призналась:

— Я помню, как мы здесь с тобой любовью занимались. Потом Вика появилась.

— Да, ты тогда была очень смелой девушкой.

— Я просила тебя быть поосторожнее.

Маркелов лишь хмыкнул.

— Хорошо тебе говорить. — Провёл пальцем по её щеке. — Ты не хочешь продавать квартиру?

— Я не знаю, — честно ответила она. — Здесь столько воспоминаний. Вот, например Вика. А с другой стороны, воспоминания ведь не в самой квартире, а в нас. Да?

— Да.

Настя прижалась к нему, зажмурилась сильно, потом кивнула.

— Всё правильно. И дом уже не здесь. Я завтра всё подпишу.

Он ещё раз провёл по её волосам рукой.

— Спи, солнце.

Настя кивнула, глаза послушно закрыла, стараясь не думать о том, что завтра она уедет из этой квартиры навсегда. Хотя, не из квартиры, из своего детства.

Свой чай с молоком Настя всё-таки получила, в постель, как Маркелов и обещал, правда, утром. Серёжка ненавидел завтраки в постель, считал это глупым — есть в постели, не успев, как следует проснуться, глаза открыть. Но иногда хотелось побаловать жену, он дожидался, пока она проснётся, и приносил чай или кофе, но никакой романтики в этом не было. Забота — да, желание сделать приятно, но приятно, это когда две чашки с чаем, а не одна, два бутерброда на тарелке и утренний поцелуй в щёку. И этим утром устроились вместе в постели, Настя одеяло на груди придерживала, пила чай маленькими глотками, щурилась от удовольствия и смотрела, как Серёжка жуёт уже второй бутерброд, который ей предназначался. Маркелов выглядел воодушевлённым, и снова принялся рассуждать об отпуске. Настя слушала, но сама никак не могла проникнуться его стремлением уехать подальше, туда, где море и тёплый песок. Этим утром её другое беспокоило. Вот завтра или через пару дней, когда она проснётся дома, в своей постели, по сторонам оглядится, вернётся к своим обычным делам, то, возможно, и захочется в отпуск. А пока… пока она ещё здесь.

— Поедем после обеда? — осторожно поинтересовался муж после ухода Дорникова.

Все нужные бумаги были подписаны, договорённости достигнуты и обещания получены. Настя, поставив подписи, почти сразу мужчин оставила, ушла в комнату, и вот уже некоторое время стояла у окна, смотрела во двор. На детскую площадку, на старые качели, на заросли сирени и заветную лавочку рядом с ними.

— Настя. Всё в порядке?

— Да. Он ушёл?

— Ушёл. — Сергей подошёл, положил руки ей на плечи, поцеловал в затылок. — Настён, не грусти.

— Я не грущу. — Она выпрямилась. — Ты оставшиеся вещи сам соберёшь?

— Соберу, конечно. Давай в ресторан заедем, пообедаем.

С готовностью кивнула.

— Заедем, Серёж, обязательно заедем. Только мне нужно…

— Что? — Он насторожился.

Настя повернулась к нему.

— Ты же сам говорил. Мне нужно с ней поговорить. Я не знаю, что из этого получится, но я пойду.

Он смотрел ей в лицо, прищурился, раздумывая, но, в конце концов, кивнул.

— Хорошо, иди.

Она нервно усмехнулась.

— А ты не посоветуешь мне, что ей сказать?

— Ты и сама знаешь. Просто скажи то, что в тебе сидит столько лет.

Настя облизала губы.

— Хорошо, я попробую. — Рукой по груди мужа провела. — А потом поедем.

— Потом поедем, — согласился он.

Настя пока шла до Ольгиного подъезда, всё задавалась вопросом: зачем она к ней идёт. Желание поговорить с бывшей подругой было, но что сказать, она не знала. Ругаться, оправдываться, пытаться достучаться до Ольги? В последний раз.

У подъезда встретилась с мальчиком лет семи. Тот проскочил мимо неё в подъезд, и бегом кинулся вверх по лестнице. Настя проводила его взглядом, сама она поднималась на третий этаж не спеша, словно её ноги не несли. Услышала, как наверху хлопнула дверь, и почему-то Настя решила, что это дверь именно Ольгиной квартиры. Она помедлила немного, постояла у подъездного окна, глядя на деревянные почтовые ящики с облупившейся голубой краской на них. Сердце беспокойно колотилось, но она всё равно заставила себя подняться на третий этаж. Позвонила в нужную квартиру. За дверью слышался мальчишеский голос, звонкий, задорный, а после звонка на минуту всё стихло. Настя взглядом в чёрный дерматин упёрлась, гадая, откроют ей или нет. Когда она в последний раз приходила сюда, дверь захлопнулась перед её носом.

Дверь открыли. Не сразу, Настя чувствовала, что её разглядывают в глазок, потом в замке всё-таки повернулся ключ. Они с Ольгой встретились взглядами.

— Ты зачем пришла?

— Поговорить. Пустишь?

Ольга колебалась. Настю окинула быстрым взглядом с головы до ног, нахмурилась, потом якобы небрежно пожала плечами, от двери отошла, предлагая Насте войти. Та переступила порог, сразу увидела любопытные лица детей, улыбнулась им через силу.

— Привет.

— Здрасте, — нестройным хором ответили ей.

Ольга же махнула на детей рукой.

— Идите в комнату и там сидите.

Спорить мальчики не стали, ушли, и даже дверь за собой закрыли.

— Так зачем ты пришла?

— Поговорить с тобой хочу. Мы уезжаем сегодня.

— Понятно. Попрощаться решила?

— Можно и так сказать.

Ольга сверлила её взглядом, но без всякой злости. Было заметно, что она тоже не знает, как себя вести, и из-за этого нервничает. В конце концов, молча прошла на кухню, а Настя за ней направилась, но по сторонам поглядывала, из любопытства. В квартире был сделан ремонт, мебель была другая, даже атмосфера иная, не то, что Настя помнила, но привлекла её внимание фотография на стене — Ольгины родители, вместе. Настя помнила их такими, снимку было не меньше десяти лет. Настя остановилась, разглядывая фотографию, потом опомнилась и прошла на кухню.

Ольга готовила обед. На газу кастрюля с кипящей водой, на столе разделочная доска и овощи разложены. Вернувшись на кухню, она сразу вернулась к делу, взяла нож и продолжила шинковать капусту, а Настя потопталась в дверях, затем без спроса присела за стол. На подругу посмотрела снизу вверх. Отметила, как та сурово поджимает губы, как хмурится, и явно недоумевает, зачем она явилась.

— Ты изменилась, Оль, так повзрослела.

— Да будет тебе.

— Правда. Особенно взгляд.

— Квартиру продала?

— Продала.

— Ну, и отлично.

— Прозвучало как: скатертью дорожка, — усмехнулась Настя.

— А что тебя здесь держит? Приехала, себя показала, и обратно — в Москву!

— Там мой дом.

Ольга резко кивнула.

— А наш дом здесь. И ничего, живём, не жалуемся.

— А на что тебе жаловаться? Муж есть, дети есть. Всё правильно.

Ольга стрельнула в неё глазами.

— А я и не жалуюсь. У меня всё отлично.

— Я рада.

— Правда?

Настя руку на крае стола пристроила, искоса глянула на увеличивающуюся горку шинкованной капусты, потом на своё обручальное кольцо зачем-то посмотрела.

— Серёжка сказал, что нам поговорить надо.

— Серёжка.

— Оля, прекрати. Десять лет прошло, а ты никак простить мне не можешь.

Она нож отложила, вытерла руки о полотенце.

— Ты уехала тогда. И, наверное, правильно поступила. Но я не понимаю, о чём нам сейчас с тобой говорить. Мы чужие люди давно.

— Твоими молитвами.

— Моими? Я ещё раз тебе напомню: ты уехала.

— Я не могла остаться. Ты сделала всё, чтобы я уехала.

— Ты просто пытаешься свалить на меня вину. Я не заставляла тебя уезжать. Нельзя заставить человека уехать, он сам принимает это решение. Да, возможно, я в чём-то была не права. — Ольга в сердцах взмахнула рукой. — Но не надо всё валить на меня! Ты бросила Сашку, ты уехала от родителей. С Маркеловым в Москву!

Настя только головой покачала. На Ольгу не смотрела, разглядывала ящики кухонного гарнитура, с таким вниманием, словно на них картины нарисованы были.

— С Маркеловым в Москву, — повторила она за Ольгой. — Это ведь так сказочно, правда? Приехал, забрал… в лучшую жизнь. Если бы ты тогда всего этого не наговорила…

— То что? Ты бы с ним спать не стала?

Настя посмотрела на неё. Вдруг поняла, что утвердительного ответа дать не может. Решила уклониться.

— Возможно, не стала. Но если бы ты тогда от меня не отвернулась, наверное, всё было бы по-другому.

— Ты бы меня поблагодарила после?

Помедлила с ответом.

— Не знаю. Сейчас… Сейчас могу сказать, что нет.

— Вот видишь!

— Оля, десять лет прошло. Он мой муж десять лет. И да, я его люблю. Но тогда… тогда я больше всего на свете хотела остаться. Я думала, что я люблю Сашку, но дело даже не в этом. Я не хотела уезжать, я боялась. А никому не было до этого дела. Благодаря скандалу, который ты раздула — ты, и не отрицай! — у меня не было здесь шанса!

Ольга кинула полотенце на край раковины.

— Насть, ты зачем пришла? Сказать мне всё это? Через десять лет?

— Да. Да! Потому что я сейчас уеду, и мы с тобой больше никогда не встретимся. А я десять лет этим жила, всё вспоминала, что от нашей дружбы ничего не осталось за один день, час. За ту минуту, когда тебе что-то показалось! И что эта минута всю мою жизнь изменила! — Она поднялась, не желая больше сидеть, когда Ольга на неё сверху вниз смотрит. — Я сейчас скажу тебе всё и уйду. Мне тогда больше всего на свете была нужна твоя поддержка. А ты взялась бороться за человека, который тебе не принадлежал, ты придумала себе то, чего не было, даже его спросить забыла. А я оказалась крайней? Почему? Потому что он на меня внимание обратил? — Ольга отвернулась, но Настя продолжила: — Ты понятия не имеешь, что это такое — оказаться в чужом городе, среди чужих людей и понимать, что обратно пути нет! Что ты беременна от человека, которого ты почти не знаешь. И не любишь, и жить с ним не хочешь, и мало того, знать, что он тоже лишь прогибается под обстоятельства, в благородство играет. Ты не знаешь, что такое начинать всё сначала в Москве, ломать себя, чтобы что-то построить, чтобы не остаться никчёмной и нелепой провинциальной девочкой. Там нет сказки, и никто меня там не ждал, к твоему сведению. И я не уезжала в прекрасную жизнь! Я тогда больше всего на свете хотела вернуться сюда. Домой. А у меня не было дома! У меня его много лет не было. Да, в этом виновата я сама, но я всё равно хочу, чтобы ты знала, что не было никакой сказки. И завидовать мне точно никто бы не стал, если бы узнал, как всё было на самом деле. — Настя с трудом сглотнула и тон сбавила. — Я тогда всё бы отдала, чтобы ребёнок Сашкин был. Это сейчас я Бога готова благодарить за то, что это не так, но десять лет прошло, как ты правильно заметила. Я изменилась, и всё вокруг изменилось. И мы с Серёжкой не развелись, не разбежались в ужасе от случившегося, и никто кроме нас не знает, как мы с этим справлялись. И я не понимаю, за что ты на меня злишься. И за что ты тогда на меня злилась. Я не виновата, что он выбрал меня. Назови это судьбой, если хочешь. Но так случилось.

— Да не в Маркелове дело! — Ольга снова к ней повернулась. — Знаешь, я даже не удивилась, что он на тебя глаз положил. Что удивительного? Все парни смотрели на тебя, а не на меня. А ты только улыбалась. Ты всегда улыбалась! — Она руками всплеснула. — Солнечная девочка! Я предупредила тебя, сказала, что он мне нравится. Я не собиралась за него замуж, Настя! Я просто хотела, чтобы ты не лезла со своими улыбками, чтобы он меня заметил. А ты начала жужжать мне на ухо: ты ему не пара, он бабник, забудь о нём. А потом глаза прятала, когда он тебе песни пел и глазами тебя ел, и делала вид, что так и надо.

— Я просто за тебя беспокоилась.

— Перестань!

Настя головой покачала, не зная, что ещё сказать. А Ольга продолжала:

— Все всё видели, только ты делала вид, что ничего не происходит. Тебе так нравилось. Сашка рядом, а тут ещё москвич появился, который с тебя глаз не сводит. Скажи, что не так было!

— Скажу. Это было не так! Он бы уехал через месяц, и я бы не вспомнила о нём никогда. Он просто играл — и с тобой, и со мной. Маркелов, вообще, любит поиграть, он этим на жизнь зарабатывает, его за это и ценят, как юриста. Любую мелочь, любую деталь обыграть может. И я тебе об этом ещё тогда говорила, но ты рассудила по-своему. Я не могла остаться, зная, что я беременна от него, а не от Сашки. В меня бы пальцем тыкали, и Аверин бы меня извёл. Он никогда бы не взял меня с чужим ребёнком. Да, можно было соврать, но на такую ложь я не способна, всё равно бы рассказала рано или поздно. И поэтому когда Серёжа приехал за мной, я себе на горло наступила, и уехала с ним. А ты сидела на тех чёртовых качелях, смотрела, как мы собираемся, и сверлила меня злым взглядом. Моя подруга, которую я всю свою жизнь знала, променяла меня на свою зависть и задетую гордость, — закончила Настю.

Ольга вздёрнула курносый нос, стараясь казаться выше, а затем глаза отвела, давая понять, что отвечать не собирается. Настя же устало выдохнула.

— Что здесь происходит?

Они обе обернулись, посмотрели на мужчину, появившегося на кухне. Настя в первую минуту лишь глаза на него таращила, потом отвернулась. А Ольга головой покачала.

— Ничего, Мить. Разговариваем.

Настю ощупали придирчивым взглядом. После чего дали совет:

— Потише разговаривайте.

— Я уже ухожу, — сказала Настя. На подругу смотрела, как будто пыталась запечатлеть в памяти её лицо. Проговорила тише: — Я сказала всё, что хотела. Не поверишь, но легче стало.

— Рада за тебя.

Настя кивнула. Повернулась, понимала, что надо уходить, но прежде чем сделать это, ещё раз на Ольгу посмотрела.

— Можешь передать всё это Сашке. Чтобы он успокоился. — Губы дрогнули в робкой улыбке, а в памяти всплыло, как она подругу в детстве называла. — Прощай, Олька.

Та посмотрела, искоса, кивнула коротко. Не ответила ничего, сразу отвернулась. Схватилась за полотенце и нервно скомкала его. А Настя поравнялась с её мужем, который хмуро наблюдал за ними, но отступил на шаг, чтобы Настя могла протиснуться мимо него.

Серёжка ждал её у машины. Складывал вещи в багажник и разговаривал с Лером, который стоял рядом, опираясь рукой на крышу автомобиля. Они смеялись, но когда заметили Настю, замолчали. Сергей сдвинул брови, наблюдая за приближением жены. Она руку к груди прижала, чувствуя, как до сих пор колотится сердце, потом сделала глубокий вдох и заставила себя улыбнуться. Руку к мужу протянула.

— Собрался?

— Да чего там собирать-то, — немного ворчливо, но в то же время настороженно проговорил он.

— Всё равно молодец, — похвалила его Настя.

Федя усмехнулся, наблюдая за ними.

— Опять я вас провожаю.

— У тебя хорошо получается. Приедете с Кристиной в выходные?

— Не в эти точно.

— В любые. — Настя поцеловала его в щёку. — Спасибо тебе, Федь.

Тот глаза вытаращил.

— За что это?

— Да за всё.

Сергей жену обнял, притянул к себе.

— Готова ехать?

Настя кивнула.

— Готова.

— Точно?

— На этот раз — да. — Глазами с Серёжкой встретилась, заметила беспокойство в его взгляде. И шепнула: — Всё хорошо.

Он криво улыбнулся.

Лер, видимо, почувствовал их напряжение, потому что за плечи их обнял, и весело поинтересовался:

— Как вы собираетесь переговариваться в пути? Фарами будете сигналить друг другу?

Маркелов фыркнул.

— С ума сошёл? У нас впереди пятьдесят лет совместной жизни. Предлагаешь ещё и в дороге переговариваться? Помолчим чуть-чуть. Да, солнце?

Настя рассеянно кивнула, открыла дверцу своего «жука» с водительской стороны, потом оглянулась на дом, на окна квартиры, в которой прошло её детство, потом на детскую площадку и на лавочку под кустом сирени. Вдохнула воздух своего детства. До боли прикусила нижнюю губу, руку в кулак сжала, но когда обернулась к мужу, широко улыбнулась.

— Да, помолчим. Но не дай Бог дома бардак, Маркелов. Ты у меня наслушаешься!

Серёжка глаза вытаращился и притворно заворчал:

— Вот она, семейная жизнь.

Фёдор что-то негромко ему сказал, они снова рассмеялись, а Настя попросила:

— Серёжа, поехали домой!

— Поехали, поехали.

— Федь, ждём в гости!

— Созвонимся!

Тот в ответ сжал кулаки наудачу и поднял их вверх.

Когда со двора выезжали, Настя смотрела в зеркало заднего вида именно на Лера, оставляя всё остальное в прошлом.