Ксавьер

Глава 10

Ксавьер

Не спрашивайте почему, но я оказываюсь, в конечном итоге у дома Алексы. Я заглушаю мотор и сижу в тишине, лишь уличное освещение бросает оранжевые блики на приборную панель машины. Я закрываю глаза, глубоко дыша, когда прижимаясь лбом к рулю. Не знаю, почему я здесь. Может, просто хочу ее увидеть или, возможно, мне не нравится, как все закончилось сегодня утром, когда она покинула мою постель.

Я борюсь, твердя себе, что нужно просто завести чертову машину и уехать, но не могу. Она — как огромное дорожное заграждение в моей жизни. Я не могу трахать клиентов, а без этого — что мне остается? Знаю, это из-за нее. У меня никогда раньше не возникало такой проблемы, но затем она провела ночь в моей постели, и я пропал.

Прежде чем дать себе время задуматься о том, что делаю, я уже стою на ее пороге, стуча в дверь. Слышу клацанье каблуков о мрамор, когда в лобби зажигается свет. Дверь открывается, и появляется она, ее глаза широко распахнуты, а рот приоткрыт. Я осматриваю ее: на ней свободные пижамные шорты, худи и гольфы. Я борюсь с улыбкой, отрывая взгляд от ее розово-белых гольфов и, когда мои глаза встречаются с ее, обнаруживаю, что она все это время смотрит на меня. Сложив руки на груди, Алекса прислоняется к двери.

— Извини, — выпаливаю я.

Ее брови поднимаются в удивлении.

— Извини?

Проведя руками по волосам, произношу:

— Я был конченным придурком. Что ты хочешь, чтобы я еще сказал?

На ее губах появляется улыбка.

— Да, был.

— Но ты должна понять, Лекси, мы… ты же знаешь, что это все закончится плохо?

— Только если ты позволишь этому случиться, — говорит она с уверенностью, которую, я знаю, она не может чувствовать. Мы смотрим друг на друга еще пару секунд, прежде чем она делает шаг назад и распахивает дверь шире, приглашая меня войти. Буду честным, находиться в этом доме — в доме, в котором она живет со своим мужем, в доме, в котором я трахаю ее напротив этого самого мужа… это меня слегка выводит из себя.

Она переплетает пальцы с моими и тянет за собой по коридору. Вскоре мрамор и пустота приводят нас к комнате в конце дома, и сразу становится понятно, что она принадлежит лишь Алексе. Здесь удобные и мягкие диваны, заваленные цветными подушками. С двух сторон от камина стоят книжные шкафы, один заставлен рядами книг, а второй — дисками. Над камином висит телевизор, а в пространстве между ним и диваном — лежит коврик. Эта комната так не похожа на весь остальной дом, что мне почти смешно. Кажется, будто она вошла в мир Уилла и выкроила себе уголок лишь для нее. Не могу представить ее мужа-мультимиллионера в этом интерьере, но это напоминает мне о гостиной комнате в доме, в котором мы жили, прежде чем все стало совсем дерьмово

Она оборачивается и улыбается мне, стягивая резинку с волос. Темные волны рассыпаются по ее спине, и она пробегает пальцами по ним, перекидывая через плечо.

— Выпьешь? — спрашивает она. Я киваю, и она идет в угол комнаты, берет в руки графин и пару бокалов из серванта. Я скидываю пиджак, наблюдая, как она наливает янтарную жидкость в бокал, прежде чем передать его мне. Я делаю глоток и чуть не выплевываю все обратно. Ненавижу чертов Дисаронно.

— Блять, забыл, что ты пьешь это дерьмо, — почти задыхаюсь я. Она смеется и опустошает свой на половину наполненный стакан за пару глотков. Я выгибаю бровь и усмехаюсь. — Все так плохо?

Она пожимает одним плечом.

— Оказывается, некогда абсолютно понятная мне жизнь вдруг выглядит… не такой уж понятной. Прости девушку за то, что ей надо выпить, — ее взгляд без стыда пробегается по моему телу, и я хмурюсь. Она уже пьяна. Она пила еще до того, как я пришел. Не знаю, обеспокоен я или счастлив тем, что нечто гложет ее настолько сильно, чтобы залить это алкоголем, ведь я хочу, чтобы это пожирало ее точно так же, как и меня.

— "Сложно" — преуменьшение, чтобы описать все это, — бормочу я, прежде чем допить слишком приторный на вкус напиток. — Так что, да, думаю, выпивка уместна.

Она вновь наполняет свой бокал и придвигается ближе ко мне, чтобы сделать то же самое с моим стаканом, прежде чем поставить графин на сервант. Она кладет руку мне на грудь, чокаясь своим бокалом с моим.

— За сложности, — подняв напиток, она неуверенно подносит его к нижней губе.

Я внимательно слежу за ее движениями, и уголок ее рта слегка приподнимается в улыбке, прежде чем она делает глоточек. Я любуюсь, как двигается ее горло при глотке, кажется, она меня заворожила. Ее взгляд на пару секунд опускается к моим губам. Что-то с невероятной силой притягивает меня к ней, когда она такая.

Я видел ее в дорогих нарядах и в сексуальном белье. Видел ее огромный дом и милые вещички в нем, но это… это та Алекса, которую я помню. Девушка, которая скорее бы надела старую толстовку, чем кружево, девушка, которая пьет противное дешевое пойло, когда уже должна была привыкнуть к дорогому виски. Девушка, которая прячется в своей маленькой пещерке, занимаясь собственным делом, а не утопает во всей той роскоши, которую может предложить ее муж… это настоящая Алекса.

Я протягиваю руку и наматываю прядь ее волос на средний палец. Ее взгляд отрывается от моего лица, и, кажется, мы оба задерживаем дыхание в ожидании. Я касаюсь кончиками пальцев ее кожи на ее шее, и с ее губ срывается дрожащий вздох. Она неуверенно обхватывает мое запястье пальцами и отворачивается, ведя меня за собой к дивану. Я сажусь, почти уверенный в том, что она оседлает меня, но она просто устраивается рядом, положив щеку на мое бедро. Взяв пульт, она включает телевизор и переключает каналы, пока не натыкается на какой-то черно-белый фильм. Не имею ни малейшего понятия, о чем он, и, судя по тому, как сильно напряжена Алекса, она тоже.

— Так вот чем занимаются друзья? — спрашиваю хриплым голосом.

Она переворачивается на спину и улыбается.

— Да, Ксавьер, именно этим.

— Ха, ну, я о том, что с Тором мы никогда ничем подобным не занимались…

Она смеется и садится, положив руку на мое плечо, когда подгибает под себя ноги, чтобы встретиться со мной взглядом.

— Нет? Вы многое упускаете, парни.

Мой взгляд пробегается по обнаженному участку кожи между гольфами и краем шорт.

— Он не настолько привлекательный. — Знаю, что сворачиваю разговор не туда, но не могу сдержаться.

— Ты, очевидно, не видишь Тора так, как я, — усмехается она, выгибая бровь. Она слегка меняет положение, и я не замечаю, как придвигаюсь ближе.

— Тебе всегда нравились костюмы, — дразню я.

Ее взгляд опускается к моей рубашке, и она прикусывает нижнюю губу, чем привлекает мое внимание.

— Так и было.

Мне следует встать и уйти, но вместо этого хватаю ее за талию и заставляю оседлать меня.

— Что ты делаешь? — шепчет она, ее губы всего в сантиметре от моего лица. Ее тело напряжено, и я могу почувствовать, как дрожат ее руки, когда она впивается в мои плечи.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Веду себя, как друг.

Ее губы дергаются в полуулыбке.

— Это уже слишком дружелюбно.

— Может быть.

Она прижимается к моему лбу своим, проводит ладонью по челюсти. Я чую запах алкоголя в ее дыхании и знаю, что именно он делает ее отважной, но мне плевать, даже не могу вспомнить, почему я так сопротивлялся этому, потому что ее ноги разведены, и единственное, что отделяло ее киску от меня, — лишь пара слоев ткани. Я знаю, какая она на ощупь, какова на вкус, и как ее узкая киска сжимается вокруг моего члена, когда она кончает. Она пьяна от выпивки, а я опьянен ею — моя смертельная маленькая зависимость.

— Хочу тебя поцеловать, — выдыхает она. Я обхватываю ее затылок и поднимаю лицо навстречу, пока наши губы не соприкасаются в легкой ласке.

— Тогда поцелуй меня, — я не двигаюсь, чтобы ничем не подтолкнуть ее к действиям. Она должна сделать это сама, не я. Мне нужно, чтобы это была она.

— Всего один, всего… всего один поцелуй, — ее губы касаются моих, когда она это произносит. Моя хватка на ее затылке усиливается, и я сокращаю дистанцию между нами, впиваясь в ее рот. Не медленно и нежно, никакой подготовки или предупреждения. Ее губы приоткрываются, и язык с нетерпением встречается с моим. Мои пальцы запутываются в ее волосах, тянут, требуют, командуют. Ее бедра приподнимаются и опускаются, тихий стон срывается с ее губ — отчаянный звук, который вызывает во мне желание избавить ее от страданий. Ее ногти впиваются в мой затылок, а большие пальцы касаются моей челюсти, собственнически удерживая мое лицо. Ее зубы царапают мою нижнюю губу, будто в попытке спровоцировать меня, пытаясь вызвать реакцию, которую, она знает, что не сможет контролировать. Возможно, это то, чего она хочет — подтолкнуть меня к грани, чтобы именно я оказался подстрекателем, а не она. Мне все равно. Чем яростнее ее губы, руки и тело прижимаются ко мне, тем слабее моя сила воли. Я играю с огнем и прямо сейчас счастлив обжечься.

Моя свободная рука ныряет под ее толстовку и прижимается к пояснице. Наши тела так близко, но все же недостаточно. Схватив за низ кофты, я разрываю поцелуй, чтобы стянуть ту через голову. Мои губы опускаются к ее шее, жадно лаская горло.

— Всего лишь поцелуй, — бормочу я напротив её кожи.

— Всего лишь… поцелуй, — соглашается она, задыхаясь, схватив меня за волосы и прижав ближе. Я обхватываю рукой ее горло, осторожно наклоняя назад, пока она не изгибается в спине. Ее сиськи приподнимаются, и я всасываю напряженный сосок в рот.

— Ксавьер, — выдыхает она, ее голова откидывается назад, а волосы, как водопад, рассыпаются по спине. Ее кожа уже раскраснелась от жара, и на вкус она как сладость и грех. Я передвигаю ее, уложив рядом на диван, и опускаюсь между ее ног. Она лежит передо мной, полуобнаженная, грудь тяжело вздымается, пока сапфировые, полные желания, глаза наблюдает за мной.

Я не отвожу от нее взгляда, цепляясь пальцами за резинку ее шортов и медленно опуская их вниз.

— Всего лишь поцелуй, — говорю я с улыбкой.

— Всего лишь поцелуй, — она приглушенно стонет, когда я кладу руки на внутреннюю сторону ее бедер, широко разводя их. Она смотрит, как я опускаю лицо ниже и провожу языком по ее киске. Протяжный тихий стон срывается с ее губ, и ноги расходятся еще шире, предоставляя мне легкий доступ. Я скольжу руками под ее задницу и поднимаю бедра выше к своему рту, прежде чем ввести язык в ее тугую киску. Эти звуки, которые она издает, такие горячие, и мой член уже тверд, как скала. Ее вкус наполняет меня, взрывается на языке, как какое-то изысканное блюдо. Я провожу языком по клитору, и Алекса извивается и стонет, вскидывая свои бедра, чтобы прижаться ближе к моему рту. Если что-то и можно сказать об Алексе, так это то, что она получает все, что пожелает, даже когда у руля не она. Я трахаю ее языком, пока она не начинает царапаться, ее пальцы тянут меня за волосы, когда ее киска трется о мое лицо. Это чертовски горячо.

— Черт, Ксавьер. Да, вот так, — кричит она, все ее тело напрягается, а спина выгибается, прежде чем она, наконец, обессилено падает обратно на диван. Я целую ее живот, проводя зубами по тазовой кости. Ее неровное дыхание и треск огня — единственные различимые звуки в комнате. Ее пальцы все еще в моих волосах, и она притягивает мое лицо к своему. Я целую ее, сразу же используя язык по назначению. Алекса стонет, слизывая свой вкус с моих губ. Ее руки опускаются к моей рубашке, она вытаскивает ее из брюк и поднимает вверх, оборачивая ногами мою талию. Я рычу, когда ее мокрая киска прижимается к моему прессу, и она лишь смеется, прикусывая губу.

— Всего лишь поцелуй? — спрашиваю я, выгибая бровь. Она обнимает меня за шею и, укусив за челюсть, стонет.

— Одного поцелуя с тобой всегда мало, — почти умоляет она, и, черт, мой член такой твердый, что это причиняет боль. Она выдергивает ремень из петель, прежде чем я успеваю что-либо сделать.

— Ты пьяна, — я пытаюсь, правда, чертовски пытаюсь не быть ублюдком.

— Не настолько пьяна, чтобы не знать, как сильно тебя хочу.

— Лекси, — ее имя — полный боли стон, который срывается с моих губ. Она не отвечает, почти расстегнув мои брюки. Мне нужно сделать это быстро. Я хватаю ее за челюсть и встречаюсь с ней взглядом. — Лекси. Остановись. — Она замирает, прижимая ладонь к моему прессу. — Ты уверена насчет этого? — спрашиваю я сквозь сжатые зубы. Черт, самое время быть разумным. Она смотрит на меня, скользя рукой под мои боксеры и обхватывая пальцами член. Застонав, я закрываю глаза, а моя голова наклоняется вперед, прижимаясь к ее груди. Она распределяет каплю предэякулята вокруг головки члена, из-за чего я не могу сдержать дрожь.

— Снимай рубашку, — приказывает она. Я сажусь и, пока она все еще сжимает мой член в ладошке, двигая ею вверх и вниз, освобождаюсь от оставшейся одежды. Ее взгляд жадно пробегается по моему телу, а пальцы свободной руки двигаются по моей груди, изучая каждую выемку и бугорок. Ее темные волосы стелятся по дивану, лицо раскраснелось, губы влажно блестят от моих поцелуев. Она идеальна, и я знаю, что никто не помешает мне взять ее прямо сейчас. Мне все равно, что она не моя. Мне все равно, что это все сложно и запутано.

Она была моей до того, как стала его. И я всегда буду принадлежать ей. Рациональные мысли не играют сейчас роли, потому что я зашел слишком далеко и потерялся в ней. Я отстраняюсь от нее, и ее руки выскальзывают из боксеров. Стянув трусы и брюки вниз по ногам, я откидываю их подальше и вновь сажусь на диван. Она садится на край, и я подзываю ее к себе пальцем. Улыбаясь, она ползет ко мне, и, как только я могу дотянуться до нее, хватаю за волосы, чтобы притянуть в объятья. Ее обнаженная киска прижимается к моему твердому члену, и я издаю стон, зажмурившись. Черт, она такая мокрая и теплая.

Ее ногти впиваются в мои плечи, когда она становится на колени, замерев надо мной. Я открываю глаза, и наши взгляды встречаются. Нам не нужны слова. Алекса и я всегда были на одной волне, понимая друг друга так, как другие никогда не смогут. Я наблюдаю, как она медленно опускается на мой ожидающий член. Ее веки трепещут, а рот открывается, она пытается вдохнуть. Я шиплю, когда ее бедра соприкасаются с моими, а мой член оказывается глубоко внутри нее. Я трахал Алексу бесчисленное количество раз за прошедшие несколько недель, но сейчас все по-другому. Никаких препятствий, никаких масок. Это не Алекса и эскорт. Это мы — Лекси и Ксавьер. Ее пальцы едва задевают мою челюсть, лоб прижимается к моему, а рваное дыхание касается моих губ.

— В тебе так чертовски хорошо, Лекс, — сквозь зубы произношу я.

На ее губах появляется улыбка, а затем она начинает двигать бедрами, требуя, прижимаясь, командуя. Моя голова откидывается на спинку дивана, и мои пальцы сжимаются на ее ягодицах, пытаясь усмирить темп. Мои яйца готовы взорваться, и каждое ее движение приближает меня к смущающе близкой разрядке.

— Отпусти себя, малыш, — шепчет она, прижимаясь губами к моим.

— Ты заставишь меня кончить, — усмехаюсь я.

Она проводит зубами по моей нижней губе.

— Я хочу, чтобы ты потерял контроль и отдался мне. — Твою мать, что за женщина.

Я убираю руки от ее бедер, провожу по ее сиськам и губам. Ее рот открывается, и я ввожу в него два пальца. Она всасывает их и стонет, когда ее бедра начинают двигаться в убивающем меня ритме. Я пытаюсь вытянуть пальцы, и она опускает их с неприличным мокрым звуком. Улыбнувшись, зарываюсь пальцами в ее волосы и дергаю за них достаточно сильно, чтобы заставить ее выгнуться. Она громко стонет, когда ее грудь приподнимается, а член входит глубже, и на секунду я вижу звезды. Алекса выгибается сильнее, опуская руки на мои раздвинутые бедра. Я наблюдаю, как все ее тело извивается, и эти идеальные сиськи подпрыгивают при каждом толчке. Мне нужно, чтобы она кончила первой. Я опускаю руку вниз и прижимаюсь пальцем к клитору. Она проигрывает.

— Черт. Ох, Боже… Ксавьер. — Мое имя на ее губах звучит чертовски хорошо, когда ее миниатюрное тело сжимается вокруг меня. Я стискиваю зубы, двигая бедрами снизу и постанывая, когда все во мне напрягается.

— Блять, — рычу я, отпуская себя и кончая. Ее киска продолжает сжиматься, пока это не становится больно.

— Твою мать, — она падает на мою грудь, как только я ее отпускаю. Я закрываю глаза, пытаясь восстановить дыхание. Ее руки обвивают мою шею, а горячее дыхание касается моего плеча. Наши потные скользкие тела прижимаются друг к другу, и, честно, не могу вспомнить последний раз, когда я трахался, или меня трахали подобным образом.

Алекса отстраняется и оставляет быстрый поцелуй на моих губах, прежде чем слезть с меня и встать. Она слегка покачивается, и я выгибаю бровь, обхватывая ее, чтобы не дать ей упасть.

— Ты настолько пьяна?

Она укоризненно смотрит на меня.

— Нет, я просто не чувствую своих ног, придурок.

Я смеюсь.

— Тебе нужна помощь в душе? — Ее взгляд опускается на мой полутвердый член.

— Может быть. — Эта женщина меня погубит.

Я встаю и шлепаю ее по ягодице, из-за чего она не сдерживает визга. Обняв руками за талию, я прижимаю Алексу к своей груди.

— Если ты смоешь с себя мою сперму, я заново ее там оставлю, — рычу ей в ухо. Ее дыхание замирает, и даже в этом положении я могу почувствовать, что ее кожа краснеет. — Ты возмущена, Лекси?

Она меня бьет.

— Ты такой придурок. — Ну, она права.

— Иди в душ, — я вновь шлепаю ее, и в этот раз она резво срывается, убегая от меня и направляясь в ванную, облаченная лишь в капли моего семени.