Кукловод Тысячи и одного заговора

Глава 4. Жажда зла

Блинк, он же Скачок, перенес меня не пойми куда, лишь бы подальше от мерзости, в которую начал превращаться слепец. Так что кулак, прямо на лету превращавшийся в щупальце с каким-то пилообразным костяным наконечником, прошел мимо. А вот цепь, ранее удерживающая эту конечность — нет. Так что от удара в спину я с размаху влетел носом в какую-то и без того окровавленную железяку. Боль ослепила и ошеломила меня, так что уйти от второго удара — не получилось. Все-таки, есть в боевом предвидении, как и в предвидении вообще, теневая сторона: это когда знаешь, откуда придет удар, и ничего не можешь сделать, чтобы его отразить. Просто не хватает скорости, силы, ловкости… и во всех зеркалах, отражающих вероятное будущее — удар проходит…

Однако, кинувшийся в бой огнеглазый оттащил противника от меня, и, как и положено хорошему танку, развернул ко мне спиной. Тяжелый меч демона Хаоса раз за разом врезался в мерзкую плоть, разрубал мышцы, крушил кости… но тварь как будто не замечала этого, раз за разом восстанавливаясь и вновь бросаясь в атаку. Синие же огоньки Стрел Хаоса бывший слепец, Великий магистр ордена Ватраэля — и вовсе игнорировал. А вот ответные удары цепей и щупалец оставляли отчетливые зарубки на доспехе огнеглазого и заставляли Огневку отбегать подальше. Без интерфейса я не мог сказать, насколько эти удары опасны, но видно было, что бой складывается далеко не в нашу пользу.

Расслабиться, чтобы погрузиться в поток видений неслучившегося, было нелегко, но я все-таки справился. И вот, старательно копируя увиденное в одном из побочных вариантов, я постарался превратить его в основной.

— Т'ха селин сатикум!

Молния Хаоса врезалась в плоть мерзости, не столько нанося урон, сколько сбивая с него защиту от магии. И следом за ней ударили Стрелы. На этот раз эффект получился, какой надо: бывший слепец взревел, и попытался обойти огнеглазого, чтобы добраться до Огневки, но напоролся на когти перчатки правой руки, получил удар мечом…

Тварь слабела. Ее раны закрывались медленнее, а новые появлялись все быстрее. Только сейчас я обратил внимание, что с возвращением обличья суккубы, у огневки на поясе возник свернутый кольцом боевой бич — традиционное оружие этих демонесс. Однако, сама Огневка, похоже, этого не заметила. Это навело меня на мысль о том, нет ли и у меня чего-то, чего я не замечаю… Я хлопнул рукой по поясу… и без особого удивления обнаружил, что на нем висят Сокрушитель принципов и Рассекающий реальность. Насколько я помню, именно они в моей коллекции артефактов несли отметку "нельзя продать/потерять". Что ж… Взмах крозиуса отправил в бывшего Великого магистра очередную Молнию Хаоса. И следующий удар Огневки, очередные три Стрелы — практически оторвали правое верхнее щупальце твари, и оно бессильно повисло.

Отвратительный облик твари, огребшей нехило урона, стал еще противнее… Так что желание закончить этот бой у меня только росло. Очередная Молния, удар Стрелами, а потом — снова и снова разрубающий мерзкую, колышущуюся плоть меч, оставляющий после себя страшные ожоги Хаосом… и снова, и еще раз, и опять.

Но тут я увидел, что огневка собирается допустить ошибку.

— Стой! — крикнул я девушке, решившей подойти поближе, чтобы нанести удар бичом, наличие которого она осознала, судя по всему, по аналогии… Но было поздно. "Перерубленное", "безвольно повисшее" щупальце стремительно регенерировало и выстрелило вперед, пробив грудь Огневки и отшвырнув девушку к стене. Видимо, все свои способности к регенерации тварь пустила именно на восстановление этого щупальца, надеясь подловить кого-то из нас… и подловила.

Однако, этот успех дорого обошелся бывшему Верховному магистру. Очередная Молния Хаоса, за которой последовали два залпа Стрелами, вместе с градом ударов от огнеглазого, к тому же, наконец-то сумевшего поймать взгляд прозревшего слепца, и обжигающего его своим огненным взглядом, все-таки исчерпали его запас здоровья.

Вместо того, чтобы броситься за лутом, я подошел к Огневе. Ее дела были плохи: судя по всему, наряду с тяжелой раной, удар бывшего слепца нанес ей какие-то дебаффы или занес в рану яд. По крайней мере, в неясных отражениях будущего было множество вариантов того, как она вылетает из либиринта Духа, довольствуясь Огненным щитом в качестве минимального трофея, и очень мало возможностей продолжаться приключение.

К счастью, вероятность такого вот благоприятного исхода во многом зависела от меня. И я начал Рассекающим реальность на покрывающей железные стенки крови выцарапывать Знаки Пути. Конечно, есть у меня смутное подозрение, что кровь эта — "для антуражу", и не было ни одного живого существа, которое реально рассталось бы со "влагой жизни", чтобы обеспечить эти залитые красным стены… Но все-таки это кровь, и, следовательно, она подходит…

Закончив с наскальной живописью, я погрузился в транс. Потоки времени и связь событий, подернутая ярким флером случайности, открылись передо мной. Я же стал ветром, что отклонял потоки неслучившегося от гибельных порогов. Очень мешало то, что я мог увидеть и осознать лишь небольшую часть взаимосвязей, образующих сущее. Тем более, что моя воля напрямую, без более материальных посредников, стала причиной, определяющей будущее, что еще более запутывало и размывало картину. И я изо всех сил боролся, стараясь сохранить в фокусе своего несовершенного зрения желаемую картину.

При этом я наряду с обычным для Пророка изменением потока событий делал еще что-то, что проходило, не задевая моего воспарившего над миром сознания. Полностью осознать происходящее — было за пределами возможностей моего разума. Я лишь понимал, что действиями в реальности я создаю новые и новые потоки событий, а, направляя течение варпа — изменяю вероятности различных результатов моей деятельности.

Когда же я всплыл из транса, Огневка все еще сидела, привалившись к стене, но на ее лице не было уже мертвенной восковой бледности, а из раны — не выплескивалась толчками темная кровь. Хотя сама рана еще и выглядела… страшновато, но постепенно она затягивалась.

— Тот еще номер, — выдохнул я, усаживаясь рядом с Огневкой. — Не для ежедневого повторения.

— После такого, — выдохнул огнеглазый, опускаясь на колено, — вы можете позволить себе нашить голову ворона[27]. По крайней мере, на нижние уровни вы вытяните.

— Привет! Ой, а где это я? — раздался тонкий детский голосок.

Мрак темного мира оказался разорван многоцветным мерцанием. Небольшая птичка, вместо перьев одетая в изменчивые многоцветные язычки пламени, повисла посреди бывшей палаты бывшего узника.

— Ой, кто это? — вздрогнула Огневка. Сил, чтобы подняться, ей еще не хватало, но вот руку протянуть она сумела.

— Не надо, — отлетела в сторону птичка. — Обожжешься. Сейчас я… — огнеперья мигнули, и поменяли цвет. Сейчас все они стали молочно-желтыми, — вот теперь я холодная!

Птичка опустилась в протянутую руку суккубы.

— Она и вправду холодная, — улыбнулась девушка. — А еще легкая и пушистая… ты кто, птичка?

— Это твоя тезка, — чуть не рассмеялся я, вспомнив любимую книгу детства. — Огневка.

— Ой, — пискнула маленькая огневка. — Тебя правда так зовут? А почему?

— Отлети в сторону, — попросила Огневка-старшая. — Теперь уже я не хочу тебя обжечь.

— Это не так-то просто, — гордо ответила птичка, но просьбу все-таки выполнила.

Суккуба окуталась огненной аурой Красного щита Огня

— Как… красиво!!! — пискнула ошеломленная огневка.

— Красиво, — согласился я.

Клубы и языки пламени, составлявшие Красный щит, скорее подчеркивали красоту суккубы, чем скрывали что бы то ни было.

Однако, любование красотами окружающей природы, увы, не входило в список первоочередных дел. В отличие от поиска красоты иными, не столь приятными, путями. И взгляд Феникса, ищущего совершенство, пронзил пространство и время в свете колдовских знаков.

Леон Улф, скромный генеральный директор одной из небольших фирм, которым много было в провинциальном городке Соединенных Штатов Америки, буквально стоявшем на угольном пласте, потянулся, откидываясь в своем кресле. Правда, стоило заметить, что Храбрый Лев происходил из одной из семей, основавших данный городок, что делало его несколько более равным, чем большинство остальных обитатели городка. Так что дела у его фирмы шли более чем неплохо, и Леону не было нужды лично надрываться, организуя благополучие семейного дела: для этого у него были наемные работники. А вот хобби Леона требовало личного участия, и не терпело отлынивания и работы спустя рукава. Поиск Силы и Истины — отнимал большую часть как личного, так и рабочего времени Леона Ульфа.

Вот и сегодня, отодвинув в сторону скучные бумаги, в которых ничуть не хуже самого директора разберутся нанятые семьей адвокат и бухгалтер, Леон достал из сейфа сверток с очередной покупкой, совершенной за счет компании в рамках "благотворительной поддержки научных исследований в гуманитарных областях". Не то, чтобы налоговые послабления конкретно с этой программы были так уж велики… но они были, и это позволяло Леону пробивать продолжение программы на семейном совете. Не то, чтобы совет так уж придирался… но все-таки некоторые идеи младшего поколения старшие рубили на корню, как "не имеющие деловой ценности". Однако, Леону до сих пор удавалось пробивать финансирование своего увлечения за счет компании, подбирая основания, принимаемые старшими как "приемлемые".

Дрожащими руками Леон разъял пенополиуретановую форму, в которую для сохранности упаковали находку археологи, и воззрился на бронзовую поверхность, на которой был вырезан священный символ в виде трех колец и трех стрел, исходящих из одной точки.

— Да, все так и есть, — прошептал Леон. — Свитки, найденные при раскопках под Иннсмаутом, точно описывают Печать. Это она…

Положив печать на оформленную "под камень" крышку стола, Леон взял канцелярский нож и распахал им собственную руку. Данное действие не только обеспечило доступ к необходимой для дальнейшего ритуала крови, но и причиняло сильную боль, что, собственно, и было основным его смыслом.

Алая влага жизни заполнила прорезанные в металле канавки, и священный символ вспыхнул темно-зеленым пламенем.

Преодолевая боль, Леон продолжил поливать талисман кровью, бормоча цитаты из арабской книги "Аль-Азиф", непонятной самим арабам. Он верил, что произнося это — взывает к древним и могущественным Силам. Он Верил — и Силы услышали его.

Боль отступила. То есть, она не стали ни капельки слабее, но теперь воспринималась как нечто должное. Раненной рукой Леон взял окровавленный талисман, и тот сам собой распался на две части. Знаки на внутренней части выглядели уродливо и таинственно. Сейчас Леон уже не бормотал непонятные слова, но четким, поставленным голосом произносил звуки, вливавшиеся в его сознание откуда-то извне, продолжая поливать талисман кровью.

С последним "Ка!" Леон воссоединил печать, и узрел ужаснувшую его самого Истину: бухгалтер Джон, по каким-то причинам решивший нарушить строгий запрет и потревожить директора, пожелавшего остаться наедине со своим увлечением, переступая порог, отбросил человеческий облик. Ужасное чудовище надвигалось на директора Улфа, источая зловоние и протягивая кошмарные щупальца. Страх попытался сковать директора, но лишь придал сил. Чувствуя за собой поддержку высшей Силы, Леон выхватил из ящика стола давно уже лежавший там пистолет, и открыл огонь. Промахнуться на таком расстоянии было невозможно. Однако, вера новопосвященного жреца оказалась для Преображенного опаснее свинца. Тварь, в которую превратился Джон Митчелл, с диким ревом вылетела в коридор, и шлепнулась на спину под дикий визг работавших в той комнате девушек. Леон вылетел следом за тварью.

— На! На! На! — кричал он, нажимая на спуск. — Да сдохни же ты, наконец! Во имя Ниелглина!

Леон и сам не мог бы сказать, откуда он взял последнее имя, но для твари оно оказалось опаснее всего остального. Преобразившийся и обретший свой истинный облик Джон Митчелл дернулся в последний раз и умер.

Стоя над трупом твари, Леон ощущал гордость от сделанного, но одновременно — страх и отчаяние от осознания того, сколько еще подобных тварей бродят среди людей, приняв человеческий облик и пятная самим своим существование чистоту божественного замысла.

— Я очищу человечество, — пробормотал Леон. — Клянусь, я сделаю это. Во имя Ниелглина!

Видением мигнуло, и в следующей картине присутствовал уже знакомый Леон Улф, в чертах которого, при некоторой фантазии можно было усмотреть сходство с тем слепцом, запертом в проклятой психушке, где сейчас сидело мое тело, и Джон Бастер, шериф городского округа Сейнтралия. Ритуал позволял знать многое, и, в частности, я знал, что шериф — родственник Улфа, и не из дальних.

— И что это было? — поинтересовался Джон.

— Твари ходят среди людей, — с пылом новообращенного проповедовал Леон. — И наш долг пред Господом — очистить человечество от тех, кто готов утратить образ и подобие, дарованное нам Творцом!

— Если я так напишу в отчете — в психушку отправят и тебя, и меня, — вздохнул шериф. — Запишем так: Джон Митчелл сошел с ума, или, возможно, был втянут в деятельность какой-то подпольной коммунистической ячейки, и кинулся убивать "проклятых капиталистов", и был убит. В рамках самообороны. А вот что там твоим бухгалтерам привиделось — так это надо поинтересоваться, что они употребляют. Есть сигналы, что не чай они там у тебя пьют во время кофе-брейков.

— Ох, не чай, — покачал головой Леон. — Взгрею я их, пожалуй, как следует… Да и на наркоту проверить — не мешает. Семье не нужны работники-наркоманы.

Шериф согласно кивнул головой.

— Да, кстати, — заинтересованно спросил он у дальнего родственника, — ты религиозную общину регистрировать будешь?

— Разумеется, — отозвался новоявленный пророк и Глас Божий. Идея какого бы то ни было служения божеству, не совмещенного со сбором пожертвований, представлялась ему какой-то… неполноценной.

— Тогда будь осторожен с дедушкой Иезекилем, — посоветовал шериф. — Сам знаешь, какой он у нас… твердолобый пуританин.

— "…рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины", — процитировал Леон однажды попавшуюся ему в руки книгу того русского. Признаться, сам Леон надеялся найти там какие-нибудь пути к Силе, ведь ходили слухи, что с главным героем своей книги русский был знаком не по наслышке. Однако, даже не найдя искомого, он все равно не посчитал время, проведенное за чтением, потерянным зря. Однако, Леон совершенно забыл, что "истина прежде всего в том, что у тебя болит голова". Зря, на мой взгляд. Очень зря.

Шериф посмотрел на родственника, и медленно кивнул, соглашаясь с предложенным способом решением проблем. Дедушка Иезекиль со своими проповедями и у шерифа уже давно сидел в печенках. Так что когда твердокаменный пуританин умер от какой-то совершенно пустяковой болячки, почему-то проигнорировавшей самые современные антибиотики, шериф записал в архиве "умер естественной смертью", и не стал копать слишком уж глубоко… возможно — опасаясь и сам заразиться какой-нибудь пакостью, которая окажется безусловно смертельной.

Очередной таймскип, и вот уже Леон проповедует группе людей в дорогих костюмах, собравшихся в холле Гранд-отеля. Мигнуло — и "дом Надежды" принимает первых детей. Мигнуло… И очередная жертва корчится на очистительном костре, а Леон увлеченно доказывает гибнущему его нечистоту и необходимость очистить мир от него. Мигнуло. Мигнуло. Мигнуло… Отчаяние охватывало предводителя Избранных, уже называвшего себя Верховным магистром Ордена, при виде того, что чудовищ, скрывавшихся под масками людей — не убывает. И даже у многократно проверенных. Стопроцентно чистых людей — дети могут оказаться чудовищами. И снова проповеди. Братство, смыкающееся вокруг своего предводителя, закрывая его от очередного чудовища… Свет погас для Леона, и лишь соединяющаяся в крови и муке Печать позволяла ему вновь видеть этот мир. И вот Братья вырывают из руки Леона половину Печати…

— Ты сошел с ума, отец, — вздохнула дочь Леона, Кристэлла. — Зачем позволять чудовищам превратиться и обрести силу? Не лучше ли уничтожать их ДО того, как они станут опасны?

— Такова воля Бога, — Леон не пытался вырваться из хватки некогда верных ему людей. За годы службы Господину он обрел истинную веру, и ему стало уже все равно, что будет с ним самим. Главное — созданные им Орден продолжит свою работу… Возможно, его дочь действительно станет лучше него.

— Ни сам Бог, ни Ватраэль, его посланник, не говорили мне ничего подобного, — скорбно покачала головой Кристэлла. — Возможно, ты действительно сошел с ума, и слышал то, что не было сказано. Мне хочется в это верить. Потому что если я не права — то это означает, что ты так долго искоренял Зло, что поддался его голосу… Отведите его в госпиталь, — обратилась она к Братьям, что удерживали некогда Верховного.

Не то, чтобы Леон не мог разметать бывших учеников одним движением и повергнуть их в прах… Но отчаяние, вызванное сомнением, что породили слова дочери, подвигло Леона на новый подвиг Веры. И он не стал сопротивляться, позволив увести себя.

Там, прикованный к кровати, Леон созерцал видения. В том числе и о том, как его дочь попыталась провести очередное Очищение. Но не повергнутое в прямом бою, не ослабленное Печатью, чудовище оказалось слишком сильно, и город Сейнтрелия погрузился в кошмары, мрак и туман.

— И что это такое было? — потрясла головой Огневка. Кажется, в этот раз ритуал захватил не только меня, но и ее.

— Прошлое, — отозвался я. — Подвиг Веры. Интересно, город Сейнтралия — действительно есть где-то в штате Пенсильвания?

— Есть, — кивнула Огневка. — Мне попадалась статья… Ты будешь смеяться — но именно про Сайлент Хилл. Там рассказывалось и об это городке… Кажется, там по неосторожности подожгли заброшенные угольные выработки. Город скрылся в ядовитом смоге, начали пропадать люди… Оказалось, что по крайней мере некоторые из них — просто падали в огненные ловушки, разверзающиеся у них прямо под ногами… Сейчас — город покинут, и там осталось жить не более десятка человек… В общем, "город-призрак", вроде Припяти.

— "Падали в огненные ловушки"? — процитировал я рассказ Огневки. — Любопытно…

— Ты думаешь… — начала было суккуба. — Н-да… Если ты действительно так думаешь — то тебе тут самое место. Это же психиатрическая лечебница, если я правильно понимаю? Да и мне, пожалуй, тоже… потому что я с тобой почти согласна…. А какие еще мысли у тебя появились после просмотра этого интересного кино?

— А еще я думаю… — медленно произнес я, пальцем рисуя в воздухе Огненное око, — … что Карфаген должен быть разрушен!

— Согласна, — кивнула Огневка-суккуба. — Они мне не нравятся.

Все-таки, похоже, выбор расы был определен ранее вышедшими в игру союзниками… и эстетическими соображениями.

— А уж как они не нравятся мне, — вздохнула Лёсса, формируя собственное тело из праха погибших в темном мире. — Собственно, вы уже собрались выполнять мое главное здание… Но я все равно озвучу награду: покончив с Проповедником, ластом культа, вы покинете Сейнтралию. И экспа за каждого убитого культиста — будет добавлена к награде за основной квест… Хотела бы я знать, что значат те слова, что я сейчас произнесла… То есть, вроде бы они из английского языка… но как-то совершенно не на месте, и я не понимаю, что сказала. А я очень не люблю чего-нибудь не понимать.

— Лёсса, — Огневка опустилась на колена перед девочкой, — ты ведь почти всемогуща здесь. Ты можешь тысячами истреблять противников, даже не натравливая на них своего палача. И если даже ты не можешь уничтожить своих врагов, то что можем сделать мы?

— Их хранит вера, — вместо Лёссы демонессе ответил я. — Это их сила… и их слабость. Мы поселим сомнения в верящих, дадим надежду отчаявшимся…

— …обманем, предадим и убьем? — продолжила суккуба. — Мне нравится!

— Огнеглазый, — обратился я к своему танку. — Тебе не кажется, что эта голова — вполне достойна?

— Не кажется, — покачал головой тот. — Какое может быть "кажется"? Без всяких сомнений — достойна!

Правой рукой он за волосы поднял мертвую голову Леона Улфа, а левой — взмахнул мечом. Отрубленная голова взлетела в воздух и насадилась на один из штырей. Вопль души, запертой в мертвом теле, сотряс реальность. Кажется, Леон надеялся ускользнуть от меня путем Черного колеса[28]. Не получилось. Кольцо Погибели не отпускает того, что ему досталось.

— И… Лёсса, одна просьба… — обратился я к девочке. Конечно, это было наглостью… но для адепта Изменяющего пути амбиции — это образ жизни.

— Слушаю, — бесстрастно отозвалась Лёсса. Кажется, гибель Леона все-таки произвела на нее некоторое впечатление.

— Я понимаю твою ненависть к сектантам. Но, пожалуйся… не вмешивайся, когда мы будем их убивать.

— Лута ты все равно не получишь, — покачала головой Лёсса. — Но, кажется, я понимаю. "Экспы не бывает "много".

— Ее бывает либо "мало", либо "слишком мало", — согласился я. — Тем более, что мы откроем двери. И если мы не справимся — двери все равно останутся открыты.

Хищный оскал превратил симпатичную мордашку в кошмарную маску… но быстро исчезла, вернув обычное бесстрастное выражение.

— Пожалуй, я подброшу вас к дверям храма, — только блеск в прикрытых глазах выдавал эмоции, охватившие девочку, и заставляющие чувствительную к ним суккубу сморщиться. — А то вырезать манекенов и медсестер — пожалуй, для вас уже действительно скучно.

Пепельный вихрь рванул нас вверх, прямо сквозь перекрытия темного отражения психушки. Монстры мелькали мимо, не успевая как-либо отреагировать. Этажи сливались в сплошную полосу. И вот мы оказались на поверхности, на улице туманного мира, где десятки людей бежали к храму под крики "Тьма наступает!". Они бежали к храму, где надеялись найти убежище. И, судя по трем кольцам на дверях псевдоготического собора — основания так считать у них были. Вот только в отражениях будущего я не видел вмешательства Повелителя Распада. Видимо, боги, как и обычно, решили разрешить свой конфликт руками смертных.

Несколько человек не успели добежать даже до лестницы, и теперь в ужасе и отчаянии оглядывались на нашу группу. Видимо, раньше Лёссе удавалось перехватить нерасторопных бегунов, и вытворить с ними что-нибудь противоестественное, вроде вытряхивания сначала из одежды, а потом и из собственной кожи. Но сейчас девочка стояла, демонстративно сложив руки на груди. Видимо, мою просьбу она приняла всерьез.

Мы с Огневкой и Огнеглазым перешли площадь перед собором. Фенелла, как представилась нам огневка-птица, кружилась около Огневки-суккубы. Кажется, у демонессы появится новый питомец… все лучше, чем бесов гонять.

— Отец! — вскрикнула седая женщина на пороге храма, увидев голову Леона Улфа на правом штыре над шлемом огнеглазого.

В ответ я ткнул в нее указательным пальцем, потом провел большим по шее, и указал на оставшийся свободным центральный штырь, намекая, что он остается свободным специально для ее головы. Кристэлла шарахнулась, на шаг отступив внутрь храма.

— Вы не пройдете, демоны! — вскричала она. — Мы сохраним нашу чистоту!

— Чистоту? — криво усмехнулся я. — Вы так замарались в служении Пастырю Обреченных, что от вас уже не "воняет", а "смердит". Вы — мусор. Пришло время уборки!

Я шагнул вперед. Кристэлла шагнула назад. Она вскинула руки, защищаясь и защищая тех, кто столпился за ней. Серая стена, напоенная мукой многих людей, поддерживаемая верой всех, кто собрался в храме, встала перед нами. И стена эта была достаточно прочна, чтобы удержать даже почти всемогущую во этой тьме и тумане Лёссу.

Я шагнул вперед и надавил рукой на многоцветное сияние.

— Не воздам Творцу хулою за минувшие дела.

Я поймал взгляд девушки, вытащенной из темной стороны школы. "Услуга за услугу", помнишь? И ты мне ее окажешь, независимо от собственного желания.

Стена была крепкой и подпирала ее вера множества людей. И в этом была ее сила… и ее же неустранимая слабость. Воспоминание о том, как я разорвал завесу Тьмы — подточило веру девушки, и по ней пролегла трещина сомнения. И такая же трещина проявилась под моей рукой на переливах щита.

— Плачь, Каббир! Ты был скалою — вот и рухнул, как скала!

Рука Огневки легла на завесу сияния рядом с моей, и все новые трещины стали раскалывать монолитную прочность защиты. Видя, как щит постепенно разрушается — все больше и больше людей, оставшихся в храме, сомневались в надежности их защиты… и она все слабела. Страх обратился против тех, кто привык внушать его другим. И, наконец, настал момент, когда один из фрагментов просто не выдержал давления и рухнул. И я шагнул внутрь.

Шаг влево, и, следом за мной в прошлом входит огнеглазый. Мертвая голова на штыре пустыми глазами смотрит на собравшихся. Огненный взгляд воина скользит по рядам собравшихся, выбирая очередную жертву. А следом за ним скользнула и Огневка, разматывая снятый с пояса Бич боли.

— Убейте их, — взвыла Кристэлла.

Две Стрелы Хаоса ударили в двоих из толпы, попытавшейся исполнить приказ. Выбор в Зеркалах Несбывшегося оказался верен: именно эти двое оказались слабее остальных, и по одной Стреле на каждого — им хватило. Следом вступила в бой Огневка. Ее три Стрелы нанесли в сумме больший урон, но уронили только одного. Двое других с матерным ревом кинулись вперед… только для того, чтобы получить Бичом боли и с воем покатиться по полу нечестивого храма.

Крупный мужик извлек откуда-то дубину и с ревом кинулся вперед. Но дорогу ему заступил огнеглазый. Взгляд глаза в глаза, и рев ярости сменяется криком боли. Ожог вряд ли получился сильный, но вот терпеть боль тот, кто привык причинять ее другим, похоже, не умеет просто категорически. А потому — и защитить себя от взмаха тяжелым клинком — не успевает, и падает на каменные плиты, с воем пытаясь собрать обратно в живот вывалившиеся оттуда кишки. Огнеглазый пинком отбрасывает в сторону недостойного и шагает вперед. Толпа в ужасе отшагивает назад. Огневка с доброй улыбкой взмахивает Бичом, выбивая из боя еще одну. Элегантно одетая женщина роняет извлеченный из сумочки "Дерринджер"[29], и теряет всякий интерес к драке, с воем катаясь по полу.

Отступив за спины впавших в азарт демонов, я аккуратно повторял за собой-из-будущего жесты, слова и мысли. И вскоре пять огромных птиц присоединились к веселью.

— О! Орнисы! — радостно улыбнулась Огневка, и погладила по жесткому оперению "птичку", которая как раз порвала на куски одного из противников демонессы и теперь жадно заглатывала истекающие кровью куски мяса.

Орнисов было немного, да и второй ранг не обеспечивал какой-то запредельной боеспособности. Но их противники в основной массе и серьезно не дотягивали даже до крестьян, которые, по меньшей мере, не гнушались тяжелой физической работы. Лишь пара мужчин пыталась продемонстрировать, что когда-то занимались боксом… Но это было давно, да и бокс, признаться — не лучший выбор против демонических птиц. К тому же, на поле обеда прибыла лично дочка бога Лесов, Пана — сама госпожа Паника. Так что боя не было. Была резня.

По ходу дела орнисы порвали и ту, кто открыла мне дорогу своим сомнением. Все правильно. Я обещал защитить ее от Лёссы — и выполнил это. Защиты от самого себя я той, что была лучшей подругой Лёссы в школе, и первой присоединилась к травле, той, что одной из первых кинула факел в разгорающийся костер — я не обещал.

— Тьма наступает! — выкрикнула Огневка, глядя на то, как распадается прахом дорогая обивка стен, как рушится гобелен со сгорающим "чудовищем", и как само капище Доброго Дедушки проваливается на Темную сторону.

Парнишка, рыдавший над телом разорванной орнисами девчонки, вскочил, и с захлебывающимся воплем кинулся вперед, размахивая обломком спинки сидения, на которых во время проповедей располагались прихожане. У него даже получилось оглушить одного из орнисов… но это оказалось его первым и единственным успехом. Его следующим противником оказался огнеглазый, который одним движением перерубил и его дубину, и шею. Ухватив голову за волосы, огнеглазый заглянул в мертвые глаза, посмотрел в дальний угол, где сжался, содрогаясь в ужасе, атлетического сложения мужчина, на скамьи, под которыми тоже надеялись найти спасение несколько человек, на вопящую и паникующую толпу… и нахлобучил голову на левый штырь, отправляя душу храбреца в Кольцо Погибели, на суд своего господина. Прочим не досталось и этого.

Наблюдая за истреблением культистов Доброго Дедушки, я посматривал на особенно уродливую статую, стоящую посреди храма вместо обычного для храмов христианских распятия. Сейчас под ним укрывалка Критэлла, ничего не делая для спасения своих прихожан. Но я не сомневался, что когда жертвы будут перебиты — ситуация изменится. Законы жанра неизменны: за миньонами идет босс.

— Поэкономь ману, — бросил я разошедшейся Огневке. — Это — не враги, а мусор.

Огневка посмотрела на резню, перевела взгляд на статую… и согласно кивнула.

Между тем орнисы загнали и растерзали последнего из тех, кто надеялся обрести спасение в храме. И, впитав эманации его отчаяния, муки и смерти, из-под статуи посланника своего бога поднялась Кристэлла. Скопленная ей сила корежила ее тело. Кожа облетала клочками под утробный, дикий вой боли. Проповедник, обещанный босс, рвался в мир, чтобы покарать тех, кто разрушил все, им построенное.

Превращение Кристэллы было кошмарным. Ее корежило. Вопль боли и ужаса сотрясал стены. Но с каждым воплем, с каждым приступом боли Проповедник становился сильнее. Возможно, оптимальным ходом было бы убить Кристэллу, не допуская ее превращения… но это означало бы отказ от той цели, которую я поставил перед собой, разбирая варианты отражений несвершившегося. И, хотя достижимость этой цели вызывала некоторые сомнения, но я собирался сделать все, чтобы получить высшую в этом квесте награду.

Закончивший мутацию Проповедник возвышался надо мной почти на голову, и стоял вровень с огнеглазым. Обмундирование его представляло смесь из нескольких вариантов гладиаторской экипировки. В общем-то, не удивительно, особенно, учитывая, что гладиаторские игры, вопреки современным представлениям, были "игрищами на потеху почтеннейшей публики" разве что в самые поздние периоды античности, когда вера в старых богов уже была, по сути, утрачена, и образовался вакуум, ожидавший прихода Христа. А ранее гладиаторские бои были храмовой церемонией, жертвоприношением хтоническим богам. Вот и Кристэлла, разом и жрица, и жертва, готовилась принять участие в своем последнем богослужении.

— Бессмертный дух узнает, что такое "не быть"! — возгласил я пророчество именем своего бога.

Тысячи путей, "бессмысленных", по мнению некоторых фанатиков, свивались в нити, угрожая оплести и затянуть в пучину. А вот "кого" — это еще подлежало уточнению…

Болезненно-белый шлем с двумя пересекающимися гребнями качнулся. Тварь взмахнула ржавыми клинками, зажатыми обратным хватом. Бросок. Удар. И один из орнисов отправляется обратно на план Хаоса со вспоротым горлом. Двигается Проповедник быстро. Очень быстро. На уровне темноэльфийских мечников, если не быстрее. Опасный противник. Более чем опасный.

Выжившие орнисы кинулись в атаку. Но на многое я не рассчитывал. Разве что слегка задержать тварь, и дать мне время… А вот то, что Проповедник сумел уклониться от всех трех Стрел Хаоса, брошенных Огневкой — оказалось сюрпризом, и очень неприятным.

В бой вступил огнеглазый. Тяжелая броня, длинный клинок, огненный взгляд… И все равно он едва-едва сдерживал Проповедника… Да и то — не всегда. Тот время от времени успевал прорываться, и одного за другим отправлял орнисов в небытие. И все это происходило в полной тишине. Воистину дьявольская ирония. Проповедник, тот, кто должен был обращать других в свою веру — оказался лишен дара слова.

Однако, успехи не дались Проповеднику даром. И уклоняться или же отражать ему удавалось далеко не все удары. Да и Молнии Хаоса вместе со Стрелами поражали его довольно часто. Но вот Путь-к-Победе как-то так и не находился. Я помню, что в каких-то из отражений я видел поверженного Проповедника, и меня, протягивающего руку к главной награде… Но увы, это было лишь отдельно видение, а вот путей к его реализации я не видел ни тогда, ни сейчас.

Нити будущего сошлись в одну точку, и я увидел, как Огневка падает, пронзенная двумя клинками Проповедника.

— Атакуй! — крикнул я огнеглазому… и не успел.

Проповедник изогнулся немыслимым, невозможным образом, и проскочил мимо огнеглазого, пусть и получив от него удар вдогон, и сумел-таки вогнать оба своих меча в грудь суккубе.

И только тогда, когда тело суккубы, распадаясь на полигоны, летело к каменному полу, я осознал, что все это время искал не то, что мне нужно. Что я не правильно интерпретировал собственное пророчество. И что Проповедника никак нельзя назвать "бессмертным духом".

Блинк увел меня от очередной атаки. Враг был все тем же: сильным, быстрым, опасным… Но это не имело уже никакого значения. Путь был найден.

Голос Древнего врага наполнил собой пространство, заданное движением моих пальцев. Проповедник замер, услышав, как с ним говорит его бог. Ненадолго. Совсем ненадолго. Но мне хватило.

Очередной блинк, и я возникаю там, где открывается Путь. Рассекающий реальность устремляется к цели, и воздух плачет под не знающим пощады клинком. Битва монстров — окончена.

Вой погибающего врага заполняет храм. И пусть Проповедник все еще мечется, пытаясь обойти огнеглазого, пусть даже мой чемпион уже изранен и не долго сможет продержать преображенную Кристэллу… Все это не имеет уже никакого значения. Потому что "священным сокровищем храма является его бог". И это сокровище сейчас рушится на камни, вспоротое беспощадным клинком.

Эмиссар Господина Распада ловко спрятался на самом видном месте, изображая собственную статую… Но этого оказалось недостаточно. И теперь его жизнь — прервалась, а вместе с ней — и существование и туманного и темного миров.

Проповедник падает на колени, сраженный гибелью воплотившего его бога, который никогда не был богом… Распад обратился против самого себя, как смертельный яд — антибиотик, уничтожает проявления жизни, останавливая заразу. Проповедник, видя, как рушится символ его веры, упал на колени, и голова в круглом шлеме заняла наконец-таки, свое место на среднем штыре.

— Мне понравилось воевать за тебя, юный служитель древнего Заговорщика, — усмехнулся огнеглазый, медленно растворяясь в воздухе. — Мое имя — Архаон. Позови меня, и я приду на твой зов.

— Удачи тебе на ступенях Лестницы[30], - проводил я его, кидаясь сквозь падающий в распаде мир к главной награде, на которую нацелился с самого начала этого похода.

Лёсса, сложив руки на груди, с грустной усмешкой наблюдала за гибелью выстроенного ей самой мира. Он был воздвигнут на ненависти и жажде зла, и теперь, когда ненависть была утолена, когда все, бросившие ее в огонь, погибли — ее мир рушился. Обычный исход успешной мести.

Транс предвидения позволял мне выбирать, куда поставить ногу между рушащихся вниз, в тартарары, кусков мира, что принимали облик массивных плит. Во тьму погибельную улетело, распадаясь прахом, тело Проповедника, а душа Кристэллы Улф взвыла, отправляясь к тому самому богу, посланнику которого она столь верно служила.

Мостовая под ногами Лёссы уже распадалась, когда я подхватил ее на руки. Девочка удивленно посмотрела на меня.

— Зачем? — лаконично спросила она.

— Неужели ты серьезно подумала, что я сдохну, и отправлюсь обратно туда, откуда явился, даже не попытавшись вытащить тебя? — покачал головой я, проскакивая над очередным провалом в бездну. — Не дождутся! Мои амбиции простираются куда дальше, чем просто хапнуть кусок экспы и успокоиться на этом. Именем Лоргара Аврелиана! Да воссияет Истина!

"Testamentum veritas", "Основание истины", подлинная Книга Лоргара, не тронутая безумием и тщеславием Эреба и Кор Фаерона[31], открылась, почти неслышно в окружающем гуле гибнущего мира шелестя страницами. Слова, услышанные Золотым примархом от лиловоглазых жителей места, где люди встречаются с богами, раскололи окончательно и так уже надломленную реальность, и следующий шаг я сделал среди завывающий вихрей, среди руин прекрасного дворца, возведенного из чистейшей белой кости.

Звезды плясали над нашими головами, захваченные невиданной силы бурей. И их свет едва пробивался через мерцание красно-фиолетовой спирали, ужасного Ока, в которое бесконечно рушилась уничтоженный Хаосом мир.

Лишь черный контур на растрескавшемся, но все еще прекрасном в своем совершенстве, полу отмечал место, где сошлись когда-то в бою смертный и воплощение бога… и где бог пал, не устояв. Капли ихора прожгли кость, и которой его верующие возвели ему храм, оставив уродливые шрамы на полыхающих белизной ступенях.

— Те, кто были, и кого больше нет. Даже их потомки не помнят тебя, Не-забытая, — склонил я голову, салютуя павшему величию.

— Мне холодно, — ответила дрожащая на моих руках девочка. — И я хочу есть.

— Это хорошо, — согласился я. — Это значит, что из бездны ненависти и распада ты возвращаешься к жизни. А нам следует поспешить.

Я поднялся по ступеням, некогда знавшим поступь тех, кто создавал богов, как оружие для войны… и пал, не выдержав последствий своего искусства. Портал храма, вместо того, чтобы пропустить нас к давно разрушенному алтарю, перенес нас ко Вратам Вечности, где в вечной битве сошлись крестоносцы, чья истина столкнулась сама с собой, становясь кровавой ложью для всех, кто сошелся здесь в бою. Гиганты, закованные в тяжелую броню, разили друг друга сталью и колдовством, ослепленные собственной истиной, и не будучи в состоянии увидеть чужую… А тот, кто осмелился бы на подобное святотатство — проиграл бы и лишился всего, ибо стал бы предателем для всех сошедшихся здесь в беспощадном бою.

— Мне страшно, — сказала Лёсса, когда паразитное сияние пронесшегося рядом заклятья, отправленного во врага воином в синем и золотом, искупало нас в своей сияющей тьме.

— Это хорошо, — повторил я. — Это значит, что ненависть оставляет тебя.

Я поставил ногу на спину павшего гиганта, закованного в броню цвета дорогого вина, и морда демона с его оплечья приветствовала нас радостным оскалом. Я прыгнул, отталкиваясь от мертвого воина веры, и тетраврата закрылись за нашими спинами, приведя нас к месту следующего шага.

Черные волны бились в белый берег и с шипением откатывались обратно, как будто досадуя, что не смогли достать дерзких, осмелившихся ступить в последнее убежище народа, уничтоженного неистовой верой. По дорожке, вымощенной восьмиугольными плитами, чьи изломанные, искаженные очертания заставили бы нас содрогнуться, оставайся мы с Лёссой людьми, мы двинулись вперед, одну за другой минуя высокие арки, обходя сооружение, размеры которого заставили бы испытать острый приступ чувства собственной неполноценности любой из современных нам небоскребов.

Запутанные пути тех, кто некогда прочитал Книгу моего сюзерена и подчинил ей свое мышление, вели нас мимо высоких деревьев с серебристыми стволами, еще не опаленными огнем оружия тех, кто придет сюда, чтобы уничтожить чужих, дабы не дать своим завладеть запретным знанием. Дорожка вела нас, то проходя внутри здания, струясь вдоль его жемчужных стен, то наматывалась на него снаружи, вися в воздухе, который не был воздухом. И только Искажение пространства позволяло нам с Лёссой выживать там, где выживание человека не предполагалось.

С вершины жемчужного здания мы упали в темные небеса, и всплыли из опаленного огнем войны черного камня, над которым возвышались перекрученные, изломанные купола Города Света.

— Денлкрргх йидзун! — существо, у которого над человеческими плечами возвышалась огромная птичья голова в лазурных перьях, подняло темный, изукрашенный зловещей резьбой, жезл.

Я поднял пустую руку, и над ней полыхнула синим сиянием восьмиконечная звезда с пылающим оком. Встретивший нас взмахнул жезлом, и волна Силы понеслась в нашу сторону, скрученная в сложное построение Высшими исчислениями, структурировавшими хаотическое сознание существа.

— Ай! — вскрикнула Лёсса, когда ее плечо задел осколок того, что только что было костяной броней твари, вынырнувшей из вечно кипящего варпа, и отправленной назад волей чернокнижника, удалявшегося от нас и менявшегося с каждым шагом. — Мне больно. И сейчас ты опять скажешь, что это хорошо! — она обвиняюще посмотрела на меня.

— Это хорошо, — кивнул я. — Это значит, что проклятье Гниющего сада уже почти спало с тебя. А также это значит, что мы уже почти пришли.

Я свернул в раскрытый проем, и мы начали подниматься по витой лестнице. Каждый шаг менял весь мир вокруг нас… и изменял нас самих. И вот настал тот момент, которого я, признаться, сильно боялся. Во многих вариантах видений, сделав очередной шаг, я оказывался с пустыми руками…

— Ты все-таки сделал это, — встретила меня Реалуэ в своих покоях замка Азир. — Красивая у тебя дочка получилась. Настоящая эльфийская княжна!

— Какая "дочь"? Какая "эльфийка"? О чем вы вообще? — Лёсса задергалась у меня на руках, и я ее отпустил. — Вы серьезно? — Иримэ очень серьезно кивнула:

— Хорошенькая такая эльфийская девочка. Молоденькая только. Лет сто-сто пятьдесят, не больше.

Лёсса чуть было не забегала по потолку.

— Зеркало! Мне нужно зеркало!

Я щелкнул пальцами. Сейчас, когда ко мне вернулась палочка-выручалочка системного интерфейса — уже не было необходимость полностью повторять формулу заклятья и точно производить выверенные жесты. Малое проявление Всетворящего сработало и так, по нажатию на несуществующую для других кнопку, призвав из небытия Хаоса висящее в воздухе зеркало.

— Ой!

Лёсса кинулась к отражающей поверхности и принялась рассматривать себя. Надо признать, что наш путь через разные проявления Хаоса Всетворящего сильно изменил девочку. Так что, хотя восковая бледность осталась, но вот общая цветовая гамма сильно изменилась, уходя от того монохрома, что был в Темной Сейнтралии… Теперь черные волосы стали русыми, а черные губы, создающие впечатление неестественного макияжа, стали бледно-розовыми. Да и общие очертания лица изменились так, что при первом же взгляде на нас вместе бросалось в глаза родственное сходство. А вот пробивающиеся через прическу заостренные верхние кончики ушей не оставляли сомнений в расовой принадлежности моей новоявленной дочери. Хотя…

Я приподнял свои волосы. Они, кстати, тоже изменились. Если раньше у меня в темных волосах с пятнадцати лет замечали седину, то теперь белый цвет совершенно исчез, а темный фон приобрел какой-то синеватый оттенок вороненого оружия. А вот ухо, с которого я волосы откинул — оказалось отчетливо заострено. Несильно, не так, как у эльфиек, но тем не менее.

— Эльфийка? — уточнил я. — Или фейри?

— Не важно, — отрицательно покачала головой Реалуэ. — Фейри — наши ближайшие родственники… — Видящая о чем-то задумалась. — Даже жаль, что они были уничтожены в Войне Раскола. Лучше бы выжили они, а не проклятые дроу.

— Дзинь! — известила меня система о появлении сообщения от другого игрока.

"Это было больно!" — сообщила Огневка. — "Надеюсь, девчонку ты все-таки вытащил? И с каких это пор суккубы регенерируют и устойчивы к яду?".

"Вытащил" — ответил я. — "А регенерация и резист — с тех самых пор, как некая суккуба мутировала".

— Н-да, — вслух сообщил я. — Эльфийка получилась с изрядной примесью демонической если не крови, то духа. — Что же до фейри… Похоже, Начавший Начало, или кто-то из высших, решил вернуть этот народ к жизни. По крайней мере, мы с Лёссой — фейри, — закончил я, уточнив через систему расовую принадлежность Лёссы.

— Спасибо, — Иримэ подошла и обняла меня.

— За что? — удивился я.

— За то, что не поддался "неизбежному злу", — шепнула мне на ухо эльфийка, демонстрируя, что мои похождения они наблюдали если не в реальном времени, то близко к тому. — Но если для привлечения союзников к защите Олваирина понадобится… то я не против… — она вздохнула. Видимо, насчет "не против" — это она погорячилась. Или политическая лояльность родному городу сейчас пока что перевешивает чувства.

Я обхватил талию девушки.

— Постараюсь, чтобы не понадобилось. Но ты не злишься на меня за… — я замялся, не зная, как правильно сказать то, что хочу.

— За тот поцелуй и за то, что ты успел-таки помять ей сиськи? — кривовато усмехнулась Иримэ. — Знаешь… не злюсь. От близости суккубы мужчинам просто крыши сносит. Ты еще неплохо держался.

— Тогда, пожалуйста, покажи Лёссе замок и город. Где здесь что и вообще… — попросил я эльфийку.

— Хорошо, — кивнула та. — Пойдем, Лёсса. Здесь много интересного. Не то, что в том городке, где ты себя заперла своей ненавистью вместе с теми ублюдками…

Иримэ и Лёсса убежали осматривать владения, я же, раскланявшись с Реалуэ, двинулся в заклинательный покой. Надо было разобраться с горой системных сообщений. Но пока я шел, прибежало еще одно сообщение. Несистемное.

"Будешь смеяться" — известила меня Огневка, — "но та печать, с которой началась история того проклятого Ордена — подделка. Новодел голимый. Я тут просматривала логи, и зацепила взглядом один интересный скриншот. Там эту печать видно было отчетливо. Ее обрабатывали на станке!"

Я действительно горько рассмеялся. Вера — это сила. И то, что основа веры оказалась ложна — ничего не меняет. Погибших во имя веры это не вернет.

В заклинательном зале я первым делом отправил сообщение Василию Ивановичу, прося по своим каналам разобраться: существует ли еще город Сейнтралия, есть ли там психиатрический госпиталь, и как себя чувствуют (если вообще существуют) Леон и Кристэлла Улф?

Несмотря на позднее время, ответ пришел быстро. Оказалось, что в Сейнтралии, Южная Пенсильвания, США, группой террористов была взорвана одна из официально не действующих церквей. При взрыве погибли съехавшиеся туда со всех концов страны члены официально зарегистрированной религиозной организации "Орден Чистоты". Среди погибших — дочь основателя организации, Кристэлла Улф. Ее отец, основатель Ордена, умер в тот же день в главной психиатрической лечебнице штата. Причина смерти — не сообщается. Ни одна из террористических организаций не взяла на себя ответственность за это преступление. Но официальные лица уже заявили, что имеются сведения из секретных источников, которые не будут разглашены по оперативным соображениям, что это была одна из подрывных организаций атеистического коммунистического характера, связанных с правительством Северной Кореи. В связи с этим выдвинуты политические требования и объявлено о введении экономических санкций.

"Вот мы с тобой и стали террористами" — сообщил я Огневке, перекидывая ей полученное сообщение.

"Офигеть сего числа" — ответила она.

Разумеется, подобная откровенность могла бы принести некоторые неприятности… если бы у меня и Огневки не было железного алиби: ни я, ни она не покидали капсул, что легко доказать, подняв логи. К тому же, первым кандидатом на получение траффика с моей экспериментальной капсулы является моя же родная контора… так что фиг кому бы то ни было, а не мои переговоры.

Некоторое время я потратил на составление отчета для Василия Ивановича. Но отправлять пока не стал: если утром перечитаю, и не сочту, что автора отчета не следует немедленно отправить для проживания в дом с мягкими стенами и коллекцией модной одежды, с рукавами, завязывающимися на спине — отправлю. Впрочем, уже сейчас отчет представляется мне бредом сумасшедшего.

После этого я занялся системными сообщениями. Как выяснилось, отряды, отправленные мной на фарм, уже вернулись. Потери были… Но они были только у тех, кто чистил Акрелат. Видимо, большее пространство для маневра позволило летучей гвардии сохранить жизни своих бойцов. А вот в узостях второго яруса катакомб храма мертвого бога остались два еретика и мститель. Это было неприятно, но терпимо. Зато тридцать первый уровень был взят, а до тридцать второго — осталось совсем чуть-чуть… И, кажется, я знаю, как добрать недостающую экспу… Тем более, что выбор на тридцать первом уровне приходится делать между Творцом свитков 2-го уровня, и Пониманием ритуалов, тоже 2-го уровня. И то и другое — нужно и полезно. И то, и другое — не первой необходимости, чтобы за них хвататься влет. Но в конкретной сложившейся ситуации Творец свитков — чуть-чуть более полезен "здесь и сейчас", хотя, возможно, Понимание ритуалов — более перспективно. Так что беру Творца свитков. Надеюсь, Понимание ритуалов — меня тоже не минует.

Обозначив свой выбор, я приказал доставить со склада ртуть, самоцветы и кристаллы, и принялся творить…

Сложная вязь символов легла на пергамент. По идее, завершив написание и подав Силу, я получу свиток "Красота от природы", 2-го круга магии Жизни. Покупают эти свитки, судя по аукциону, весьма и весьма неплохо. Конечно, мало кто из более-менее серьезных игроков не застревает на этапе генерации персонажа в редакторе внешности: несоответствие роли игра карает влет, хотя и не содержит каких-то явно прописанных штрафов. И это известно многим. Да и просто хочется выглядеть красиво даже законченным пофигистам. Но вот игроки, понимающие ценность шпионажа и неустойчивость иллюзий — разбирают столь необходимый инструмент довольно-таки активно. Так что… Заканчиваю последний символ. Подаю Силу. И… Пуф-ф-ф!!! Заготовка для свитка — сгорает, превращаясь в серый пепел. Очередные меры ресурсов истрачены зря, а экспы получено — самый-самый минимум. Но и этот минимум приближает меня к заветному уровню, поэтому я продолжаю эксперименты.

К тому времени, когда сообщение о получении второго уровня было наконец-таки получено, передо мной лежали три свитка "Красота от природы", и одна "Малая массовая защита от огня". Последнюю я выкладываю на аукцион без особого трепета в душе: с магией стихий у меня откровенные проблемы: единственные, кто ей владеет — скорее лучники, чем маги. Так что усиление возможного противника будет для меня не особенно важно. А "Красота…" До встречи с серьезными шпионами — мне еще довольно далеко… а те, кто этих серьезных шпионов нанимает и отправляет, нужным заклинанием обязательно обзаведутся. Рано или поздно, так или иначе.

Я погладил корешок "Основания Истины", которое так и осталось прикованным к моему поясу при выходе из квестовой локации. Но если там это была "просто книга", то в присутствии интерфейса "Основание…" стало стартовым предметом цепочки квестов. Возможно, покажется глупым растрачивать ценные ресурсы, обменивая их на экспу, имея под рукой цепочку квестов… Но я опасаюсь, что некоторые из этих заданий будут с ограничением по времени… А на завтра запланирована конференция по вопросам труда и шаманизма. И, возможно, мне останется либо провалить важную классовую цепочку, либо отказаться от охоты на Книгу Шамана… И делать такой выбор — ой как не хочется! Так что труды Лоргара подождут…

Тридцать второй, второй и последний на сегодня, уровень, принес мне единицу Ментальной выносливости и выбор между четвертым кругом Магии Хаоса и начальным уровнем Скрытности. И, хотя на примере Ветровска я и ощутил пользу от стелс-стиля, но все-таки это не настолько мое… к тому же инвизеров можно нанять. А вот высокоуровневого мага Хаоса…

Я потряс головой, осознав, что пытаюсь подвести рациональное основание под принципиально иррациональное "хочу", и ткнул в кнопку выбора Магии Хаоса. Пусть будет, как будет.

Закончив с текучкой, я решил взглянуть на текущее состояние моего персонажа.

Во вкладке "Общие" меня заинтересовали несколько вещей. Во-первых, Искажение реальности мало того, что переехало из раздела "классовых" навыков в "расовые", так еще и стало пассивным. То есть, его уже не надо активировать… и невозможно дезактивировать. Теперь вокруг меня постоянно есть область искаженного пространства. С одной стороны — удобно: всегда есть место для Скачка, и не надо предварительно активировать Искажение. Да и шанс противника на промах в условиях искаженной реальности — приятная опция. Но с другой стороны, тем, кто не признан Хаосом теперь ко мне лучше не приближаться… Впрочем, мой ближний круг и так привык уже к жизни в условиях более сильного искажения, созданного ритуалом Арениуса… Так что, я думаю, что сойдет.

Обещанные при смене расы броня из собственной Силы и плащ из пролитой крови — также оказались расовыми навыками. Как выяснилось, Броня Силы — это как неплохая кольчуга. К тому же бонус, даваемый навыком, складывался с любым другим доспехом, или же увеличивающим защиту заклинанием. Зато движений такой доспех не снижает, и времени отката — не увеличивает. В общем, вещь вкусная, даже очень, но не что-то запредельное: с моим запасом хп и, мягко говоря, невысокой выносливостью, лезть в ближний бой все равно противопоказано, даже напяль я зачарованный максмиллановский доспех из адаманта.

Второй же навык, Плащ из пролитой крови, оказался интереснее. Каждый раз, когда я кого-то убиваю, будучи одетым в этот плащ, часть пролитой крови пополняет плащ, и прямой урон от моих заклинаний увеличивается… на 0,01 %. При этом имеет значение только то, чей удар прервал жизнь. Так что из всей резни Ордена Чистоты я вынес бонус в 0,03 %: убитые призванными существами в зачет не идут. Только личное убийство, только хардкор. Опять-таки, приятный бонус, но… Польза от моего личного участия в сражениях — будет постепенно падать по сравнению с управлением войсками, а главное — землями. Но все равно — приятная опция. Очень даже приятная.

Закрыв вкладку общих сведений, я заглянул в описание моей новобретенной дочери. Как я и думал, понерфили ее сильно. Из почти всемогущей повелительницы континуума, власть которой была ограничена разве что знаками Ниеглинна, за которыми спасались орденцы, она стала почти обычной девчонкой. Правда, девчонкой с неслабыми такими магическими способностями… но по сравнению с тем, что было — даже не смешно. Физические характеристики вообще оказались почти такими же, как у феечки. Учитывая отсутствие крыльев и возможности уйти от опасности вверх… В общем, таскать ее за собой в сражения — мне как-то стремно. Несмотря на ее двенадцатый уровень, первоуровневый игрок, выбравший путь меча — ее убьет одним ударом. И из защиты у нее разве что Огненный щит, такой же, как и тот, что достался Огневке. И Скачок, причем сразу второго уровня. Ага. И Искажение реальности… тоже урезанное до третьего уровня. Думаю там, в Сейнтралии — ее искажение и за десятку зашкаливало. В общем, учитывая, что Огненный щит физической защиты не предполагает, а Скачок у нее хотя и лучше моего, и она может хотя бы выбирать направления блинка, но все равно перемещает только в пределах Искажения… В общем, похоже, брать ее с собой — не самая лучшая идея. А вот в замке, с учетом того, что искажен здесь весь остров — она может оказаться весьма и весьма опасным противником, особенно учитывая Магию Тьмы третьего круга и Хаоса — второго… в сочетании с навыками Мастера проклятий, Мастера тьмы и Мастера разрушения и высокой Силой Магии… в общем — урона она выдаст ой какой неслабый. Однако, хрустальную пушку лучше прятать в крепости.

Я открыл вкладку с ее заклинаниями и улыбнулся. Проклятье Железной девы. Бывает. Страх — проклятье второго круга, заставляющее тех, кто не выдержал страха — будет бежать в ужасе. Неплохая вещь. И Призыв Палача… персональное, то есть передать его в Палаты Вечности или же записать в свиток Лёсса не сможет. Не удивительно. Зато есть шанс, что это что-то действительно мощное.

Я залез в описание. Хотя по примеру Призыва огнеглазого, я уже не склонен переоценивать полноту описаний: склонности к ритуалам Хаоса, продемонстрированной Архаоном, в описании не было. Впрочем, ритуалы — это вообще нечто, выламывающееся из логики игрового мира. Но феномен Скольжения — сам по себе выламывается из любой логики. Перенос физического тела из реального мира в идеальный… Заставляет помянуть всуе Луи Седлового, воплотившего-таки идею о путешествии в описываемое настоящее. Но, тем не менее, посмотреть стоит. Хотя бы некоторые основные свойства буду знать.

Так… Доспехов не носим. От слова "совсем". Единственное исключение — шлем. Интересно — тот самый? Пирамидальный? Ловкость — на минимуме. С такой Ловкостью призванный Палач будет едва ползать, и годится только для того, чтобы защищать призвавшего, и то сомнительно. Зато с такой выносливостью, как у этого призыва — может поплевывать на то, как его режут буквально на куски. Да и хп — немеряно. Как говорится "замучаются колупать". И силы столько, что вдарит — мало не покажется. Особенно, учитывая навык "Калечащий удар", повышающий шанс повесить на противника дебафф, связанный с увечьем или кровотечением. То есть, переломанные кости, отрубленные конечности, внутренние и наружные кровотечения — как здрасте. Убийца людей и Убийца чудовищ… то есть — двойной урон по этим категориям. Неплохо. Подавление воли (чудовища) — любое чудовище поблизости от Палача имеет некоторый шанс беспомощно застыть в ужасе. Аура страха, сходная с аналогичным навыком Рыцарей смерти. Владение оружием (двуручный меч). С магией — не очень, и учить, судя по характеристикам — бесполезно. Хотя…дверь-то огнеглазый лихо вынес. Так что и Палач вполне может преподнести сюрприз. Ну а в целом — хороший защитник для девочки. Особенно — где-нибудь в узостях помещений, чтобы встал — и ни пройти, ни проехать. А уж Лёсса озаботится тем, чтобы обвешать противника проклятьями, и долбануть чем-нибудь тяжелым из арсеналов Хаоса. Увы, в чистом поле обойти такую стенку — ничего не стоит. Так что заклятье мощное, но ограниченного применения.

Закрыв окна заклятий и характеристик, я устроился в кресле поудобнее, и погрузился в транс, выполняя заданные старшей Видящей упражнения.

Под ногами хлюпает вода и пружинит мох. Одуряющий запах багульника бьет в голову. Солдатские калига топчут небольшие кусты с яркими синими ягодами. Время от времени то один, то другой пехотинец нагибается, чтобы сорвать уцелевшую ягоду и кинуть ее в рот. Но за этим частенько следует крик сержанта "Не останавливаться!", а то и бодрящий удар палкой. И солдаты идут. Идут туда, где их собратья уже осадили лесной город мерзкой нелюдий, имеющей наглость чтить свою демоническую прародительницу наравне с единственно сущим истинным богом — Владыкой Света! И пусть раньше эти нелюди были союзниками против тварей еще более мерзких, но они же и предали этот союз, отозвав войска. И теперь люди идут, чтобы покарать тварей. Ибо так повелел Бог!

Внезапно один из идущих — падает. Из его груди торчит белоперая стрела с охотничьими резами. Твари даже не считают людей достойными того, чтобы использовать боевые стрелы! Для них это охота. Развлечение! Что ж. Люди еще покажут им…

Солдаты поднимают тяжелые щиты. Конечно, здесь, в лесу на верховом болоте, не получится составить правильную черепаху. Но и того, что есть — достаточно, чтобы уменьшить потери. Стрелы продолжают лететь, и время от времени то одна, то другая — находят свою цель…. Но большая часть все-таки остается торчать в щитах. И солдаты идут вперед.

— С нами — бог! — возглашает Неумирающий прелат.

Хозяин домена, ведущий свою армию на подмогу тем, кто уже ведут бои с отступающими эльфами, частенько оказывался не там, где его ожидали, и где вроде бы место столь могущественному и осененному Светом Владыки человеку. Не с блистающими рыцарями и могущественными паладинами, а в рядах самой обычной пехоты. За это, а еще за полководческий дар — он любим подданными. Впрочем, в мирной жизни он тоже никогда не отказывается помочь, защитить, исцелить… И поэтому владения его — полны народом и приносят большой доход, о котором с зеленой завистью в глазах и кривя губы говорят "более благородные господа".

Возглас прелата Ореста подхватывают неизменно сопровождающие своего учителя аколиты… И теперь стрелы уже не долетают до щитов, а вязнут в многоцветных переливах сияния, исходящего от самого Владыки.

— Барра! — кричит сержант, взмахивая коротким мечом в ту сторону, откуда летят стрелы.

— Барра! — подхватывают этот клич-команду солдаты и, тяжело разгоняясь, бегут к тому, кто посмел попытаться защитить свой дом, встав на пути воинов Бога. Вперед! Смять, растоптать и уничтожить!

— Командир, — посыльный диверсант, наплевав на этикет, выпал из скрытности уже внутри круга стражи. — да'Виэл Астонай докладывает, что принял командование. Гартал — убит. Призраки продолжают просачиваться.

— Принято, — кивнул головой да'Виэл Гортанар, командующий экспедицией, направленной высшими жрицами в эти места.

По слухам, доведенным до сведения жречества Гильдией Торговцев, именно в этих давно заброшенных отнорках Подземья, куда уже несколько веков не ступала нога благородных дроу, были обнаружены какие-то священные предметы. И жрицы Дома да'Виэл решили добыть эти предметы, небезосновательно подозревая, что они связаны либо с культом Паучихи, либо с нечестивыми верованиям грязных карликов, имеющих наглость именовать свои жалкие дома Подгорным престолом. В любом случае, подобные вещи, будучи доставленными в храм Дома — значительно усилили бы позиции Дома и его жриц в Кругу Ангратта, где все Верховные жрицы равны пред ликом Богини… но некоторые, разумеется, равнее прочих. И благоволение Богини — столь же очевидно, основная причина этого "равенства". Вот и идут бои за любую возможность привлечь к себе внимание Паучихи… пусть это внимание частенько и приводит к погибели, и нередко — всего Дома. Это никого не пугает, а кого пугает — тот не достоин называться дроу.

— Гортанар, — по-хамски пренебрегая этикетом, обратилась к командиру экспедиции его же родная сестра, единственная жрица, приданная экспедиционному корпусу. И, пусть она и была приказом матери и Верховной жрицы дома, передана в подчинение мужчине… но она была женщиной, и, следовательно, имела право на фамилиарность. Ведь статус — он сегодня один, а завтра — другой. Экспедиция закончится — и приказ "подчиняться Ведущему войска" — прекратит действие. А вот с анатомией — не поспоришь! И если потребовать от нее подобающего обращения — оскорбленная жрица может и отомстить. Говорят, не так давно, появились Неумирающие, осененные особым благословением Богини. И вот они-то требовали и добивались подчинения жриц, даже будучи мужчинами… Но, что доступно священному храмовому пауку, о том уборщику этого самого храма — не стоит даже задумываться. Во избежание. — Мы потеряли уже трех Ведущих колонны. Потери… Нас могут отправить на Покаяние…

Последнее слово жрица произнесла с явно слышимой прописной буквы. Процесс принесения извинений Дому и Богине мог быть более чем разнообразным… и ни в каких вариантах не был приятен для извиняющегося.

— Могут, — кивнул Гортанар. Он не стал напоминать, как просил жриц Дома отправить с ним хотя бы еще двух служащих Богине, которые могли бы усилить все отряды. Но Миэльтира пообещала, что справиться сама… а теперь дергается, потому что одна жрица никак не могла прикрывать все три колонны, двигающиеся по трем разным проходам. Призраки, просачивающиеся, пренебрегая обычными коммуникациями, прямо через толщу камня, атаковали командиров. И, пусть они меняли по несколько десятков бестелесных на одного Ведущего колонну, но некроманты могут это себе позволить. И, если так и будет продолжаться…

Да, масса низшей нежити уперлась в точно такую же массу рабов-гладиаторов, которых никогда и никто не считал, и которые знали, что если струсят и побегут — рано или поздно, обязательно окажутся на алтаре и познают весь гнев Богини. Да, мечники и стрелки щедро дарили совершенно незаслуженный покой поднятым из Серых пределов. Но если потери командиров будут слишком велики… Хотя, какое там "если"… Они УЖЕ "слишком велики". Неизвестно, смогут ли неизвестные реликвии компенсировать это… И если не смогут — то неудачливым предводителям грозит Покаяние. И тут уже пол сыграет против сестренки. Пусть она и является в этом походе подчиненной, но ее накажут за провал наравне с ним.

Виденье прекратилось, не показав мне, чем закончился поход дроу и их противостояние с некромантом. Но радовало то, что этот мир, в отличие от "обычной мморпг" не крутится вокруг игроков. Даже в отсутствие Неумирающих дроу ищут благосклонности Ллос, некроманты тревожат Серый предел, а Гильдии — интригуют и натравливают друг на друга фракции, Дома и властителей. И такой подход был бы совершенно нерациональным для обычной игрушки, поскольку требовал бы запредельных ресурсов, растрачиваемых по сути впустую. Но, похоже, "Сталь и магия" уже не просто игрушка. Не "обычная" игрушка, по крайней мере. Конечно, можно было предположить, что некромант, участвующий в стычке с другой стороны — как раз игрок… Но вот почему-то я уверен, что нет, некромант там местный, и приперся туда по своим местным делам.

Выйдя из транса, я обнаружил, что мое положение изменилось. Нет, сам я все также сидел в кресле. Но рядом со мной, прямо на полу сидела Иримэ, положив голову мне на колени.

— Упражняешься? — спросила она.

— Ага, — ответил я, запуская пальцы в золотистые волосы.

— Это правильно, — мурлыкнула эльфийка, не делая попытки отстраниться. — Расскажешь, что видел?

Я насколько смог подробно описал свои видения. Иримэ сразу погруснела.

— Первое видение… Я помню похожее, — она задумалась. — Точно. Лихолесье. Далеко на севере отсюда… Наш Дом там совсем слаб… но присутствует. И мне приходилось бывать у родственников. Гильдии торговцев за портал столько золота отвалили — сказать страшно… — Иримэ замолчала, о чем-то задумавшись.

— Нет мира за этой чертой, — процитировал я давнее высказывание об американском континенте. — В смысле — во Фронтире владетели схватываются между собой, не особо обращая внимание на отношения стран. А уж если игро… в смысле Неумирающие начинают выяснять отношения между собой, то что там думает лидер страны о заключенном ими союзе, или объявленной войне — им и вовсе не интересно…

— Не совсем так, — покачала головой эльфийка. — Лидер может выразить неудовольствие действиями властителей… вплоть до выдачи заданий на головы неугодных, или же отправки своей гвардии… Пусть и стараются не пользоваться такими возможностями, предоставляя властителям Фронтира забавляться войнами по собственному разумению. Но то, что ты описываешь — это уже не стычки властителей пограничья. Это — настоящая война, война стран, каковых уже давно не было. И очень странно, что эта война начинается между союзниками. И, возможно, уничтожение Олваирина, предвиденное мамой — тоже часть этой войны…

— Возможно, — согласился я. — И, похоже, пропагандистское обеспечение войны было проведено на высоком уровне. По крайней мере, не думаю, что мы сумеем что-либо с этим сделать: мало времени, а против нас будет задействован мощнейший аппарат Церкви, к которой прочно присосались игроки враждебного эльфам альянса…

— Но что-то же надо сделать… — неуверенно произнесла эльфийка. Причем, кажется, основные ее сомнения были связаны даже не с тем, хватит ли нам сил изменить предначертанное, сколько с тем, захочу ли я это делать.

— Надо, — кивнул я и процитировал Алого Короля: — Это будущее достойно того, чтобы я в него вмешался.