Культура отечественного собаководства XX–XXI вв. (комментарии, реплики, размышления)

Особенности культуры лайки, как аборигенной породы Экстерьер, поведение, использование

Лайка по определению известного исследователя её аборигенных пород проф. Н. А. Смирнова, объединяет остроухих собак нашей страны и по телосложению она неотличима от северной собаки-парии Старого Света, и «допородной» нормы вида домашней собаки (Canis familiaris L.) [142].

Местные различия вносит лишь её спорадическая гибридизация в Природе с Евразийским волком, да повсеместная метизация с немецкой овчаркой, а в недалёком прошлом с южными аборигенными породами борзых и молоссов.

Лайку, как и собаку-парию, кроме стоячих ушных раковин отличает хвост, закрученный вверх, и псовина, повторяющая волчью, с тем же зонарносерым окрасом либо с классическим для собаки-парии, рыжим, а также пегим и любым другим, указывая и на присутствие генетического материала иных пород, что, однако, ничего не говорит о времени привнесения его в генофонд современной лайки.

По размерам лайка распадается на три породные группы. Самая крупная — ездовая, высотой в холке до 70 см, самая мелкая — оленегонная до 40 см и до 60 см самая распространённая — охотничья. В местах их соприкосновения находятся переходные формы смешанного типа и «универсального» использования.

На долю одомашненной «прасобаки», выводившей Homo sapiens «в люди», выпало и её мясошкурковое назначение, сохранённое «благодарным» ей человечеством до наших дней, например, у гиляков острова Сахалин, и в ряде других регионов, где, наряду с охотой и ездовой службой, лайка выполняет и своё посмертное мясошкурковое назначение, хотя доля её «пищевого» использования определённо сужается.

Шубная индустрия, потребление мяса собак в Китае и в сопредельных с ним странах создали её мясошкурковые породы, как чау-чау и шар-пей, ставшие у нас декоративными, а там — конкурирующие с дикой и звероводческой пушниной.

Наши скорняки, также издавна занимавшиеся выделкой собачьего меха, а затем и домашней кошки, не создавая пород, предпочитали воровской промысел такой пушнины, за что народ прозвал их «собачниками» и «живодёрами».

Обзываемые и битые за свой промысел, они даже пытались сменить слишком одиозные названия своей продукции. Но неприятие публикой их глумления над «братьями меньшими» помешало прижиться придуманным ими названиям для собачьего меха «сторожковый», а для кошачьего — «печелазовый».

Лайка, тысячелетия помогая человеку выживать в экстремальных условиях высоких широт, по сей день страдает от его коварства, поскольку одежда коренных народов Севера, если и не вся шьётся из её меха, то неизменно им оторачивается.

В годы «освоения» Евразийского Севера и прибрежной зоны «Севморпути» мех лайки десятки лет был обязательным в пошиве дох приезжим «исконным северянам» и унтов полярным лётчикам.

Для оторочки национальной меховой одежды аборигены отбирают лаек белого окраса «живьём», а для производственной одежды окрас имеет второстепенное значение.

Универсальное использование лайки изменяется с Востока на Запад и с Севера на Юг [22]. Северо-восток и центральная Сибирь — историческая родина крупной лайки связана с её не только охотничьим, но и ездовым назначением.

Брем в начале прошлого века отмечал в облике чукотского отродья ездовой лайки черты местного полярного подвида волка, поэтому она чаще других отродий держит хвост не как у всех лаек закрученным вверх, а по-волчьи, «поленом», хотя и она, не получая от волка генетической «подпитки», со временем возвращается к манере держать хвост в норме лайки.

Освоение Севера требовало большого количества ездовых лек. Но из-за их нехватки лаек заменяли привозными молоссами, которые, скрещиваясь с ездовой лайкой, образовали генофонд очень крупных «лайкоидов». В США и Канаде на их основе и эскимосского маламута вывели отродье, так называемого скоростного маламута, конкурирующего в гонках с чукотским отродьем ездовой лайки [126].

Сибирским лайкам, если к ним не прилита кровь караульно-сторожевых пород, не свойственно и сторожевое поведение, направленное против человека.

С продвижением на Запад лайка теряет в росте, приобретая пастушеские и сторожевые качества, что уже проявляется у деревенских дворняжек той же лайки средней части Европейской России. Особенно это заметно у лайки угорских народов Западной Сибири, Поволжья и Восточной Европы, где она приближается к облику мелкой оленегонной лайки с её удлинённой псовиной, характерной и для мелких венгерских овчарок пули и пуми, отличавшихся от оленегонной лайки не телосложением, а лишь ещё более изменённой псовиной.

На северо-западе лайка мельчает, ибо её основное назначение пастьба оленей, сохраняя универсальные охотничьи качества, в меньшей степени ездовые.

Здесь появляются и её узко специализированные породы: финская птичья и оленегонная лапландская (лапхунд), но она, как и её ненецкое отродье, служит и для охоты на водоплавающую птицу. Также используют исчезающих марийскую охотничью лайку и более крупную карельскую медвежью лайку, послужившую прототипом для стандарта так называемой русско-европейской лайки (РЕЛ), в которой использован чёрно-пегий окрас этой карельской породы.

В северных посёлках, где сосредоточены потомки аборигенных пород лайки, совместно уживаются как крупные, так и основная масса лаек среднего роста, а также мелкие.

Если полагать, что все они могут свободно скрещиваться, то можно только удивляться, как за три четверти века (от начала широкомасштабного освоения Севера, и смешения его малочисленных народов) у них ещё остались различия, повторяющие «триаду» видов рода Canis, резко различающихся по росту.

На первый взгляд в таких условиях сохраниться мелким шакалообразным формам труднее, если бы не «геноцид» крупных и средних сородичей путём кастрации кобелей, используемых в охотничьих и ездовых целях, а также отстрелов охотниками за собачьей пушниной, ибо «охотиться» на мелких лаек пока есть крупнее, нет скорняжного интереса, тем более никто не удосужится их и кастрировать.

Размерный барьер, ограничивая вязки мелких кобелей с крупными суками, как и спрос у пастухов-оленеводов на лаек, высотой в холке порядка 40 см, также способствуют их сохранению.

Мелкая (оленегонная) лайка, кусая подгоняемого оленя за нижнюю часть конечностей, защищённую камусом (на бегу ей выше и не достать), не повреждает оленю кожу. А поскольку повреждение кожи способствует внедрению некробацилл, вызывающих у северных оленей некробациллёз так называемую копытку, то использование в их пастьбе мелких лаек служит профилактике этого заболевания.

От мелких форм, «выщепляющихся» в любой популяции лайки, при однородном подборе пар рождаются лишь мелкие особи, ибо мелкий рост рецессивный признак шакала, а крупный — волка и средний собственно домашней собаки — полудоминантные признаки.

Японцы при выведении своего белого шпица использовали оленегонных и других мелких лаек Сибири. [39].

В Ханты-Мансийском АО существуют несколько пород и отродий лайки.

Отродья мелких оленегонных ненецких и зырянских лаек, а также охотничьих коми-зырян, приведены в Западную Сибирь из Европейского Севера. Крупный же Самоед относится к псам, пришедшим на Север с тюркским этносом с Юга.

Лайка коренного населения бассейна Оби с растянутым корпусом — благодаря отбору, основанному на давних традициях хантов и манси, устойчиво «дрейфует» в «созданных» из неё спортивных отродьях, (псевдопород) охотничьей лайки так называемых западносибирской и «русско-европейской», созданных в питомнике ВНИИО из лаек, оставшихся неиспользованными в ВОВ питомником школы МО «Красная звезда». Их внедрение в любительское использование и разведение началось в так называемых кинологических центрах: Москве, Ленинграде, Калинине, Ярославле и Казани.

Разделение охотничье-промысловой лайки на так называемых географические породы, различавшиеся не функционально, а лишь надуманными в стандартах, 2 см высоты в холке, что даже невозможно у живой лайки точно измерить, как и приписываемыми им «породообразующими» окрасами, принесло генофонду важнейшей отечественной породы неоправданные издержки [27, 28, 34].

Внедрение вымороченных стандартов псевдопород лайки в центрах заводского разведения, затормозив в них её адекватное воспроизводство, в промысловых регионах послужило поводом к отстрелам лаек «нестандартных» окрасов, ставших в одночасье на своей исторической родине так называемыми лайкоидами, объявленными Главохотой РСФСР вне закона, на радость заготовителям собачьей пушнины и в угоду санветнадзору, для которого чем меньше так называемыми «бесхозных» собак, тем меньше забот [155, 130].

Накопление в изолированных популяциях лайки каких-либо новых признаков поведения или экстерьера, дестабилизирующих первоначальные качества её пород образуют в промысловой, ездовой и оленегонной породах местные отродья, количество которых возрастает пропорционально времени изоляции конкретной популяции породы [113, 119].

В традиционных условиях содержания промысловой, ездовой и оленегонной лаек их полиандрия допускает некий племенной учёт по материнской линии, но лишь за время, обозримое одним поколением хозяев, удерживавших в своей памяти внешний облик и особенности рабочих качеств выдающейся суки.

И хотя далеко не все её морфологические особенности служат генетическими маркёрами рабочих качеств, но обращённое на них внимание хозяев влияло на их сохранение в потомстве такой суки, и они, закрепляясь в данной микро-популяции, перерастали в признаки отродья.

Но лишь относительная изоляция таких микро-популяций, не изменяя их производственной специализации, не накапливала признаков породы.

На закрепление же желательных качеств в статусе породных, без реальной заводской изоляции от скрещиваний с кобелями, не имеющими культивируемых признаков, требуется значительно больше времени.

Поэтому кочевые племена реально не могли за одно поколение создавать истинные породы промысловой, ездовой и оленегонной лаек и поэтому по сей день довольствуются лишь их отродьями.

Но «первооткрывателей» «пород» лаек, желающих стать авторами «стандартов», это явно не смущает. И такие, не умудрённые опытом «специалисты» и малозначимым экстерьерным признакам, не задумываясь присваивают статус «породных», что не выдерживает серьёзной зоотехнической критики, и отвергается практикой их заводского разведения.

Но уже подражательное поведение молодняка рабочим качествам взрослых, на чём держатся производственные отличия аборигенных пород лаек, признак более важный, нежели окрасы и других формальные различия декоративного толка.

Тем не менее носители декоративных признаков, востребованные народами всех времён, служат виду домашней собаки хранителями её лояльности человеку.

Известный зоолог А. А. Вершинин наблюдал таких «бесполезных», с его точки зрения, лаек и у аборигенов Камчатки.

Картину относительно недавнего прошлого и отчасти современного состояния лаек в Западной Сибири непредвзято комментирует этнограф Е. А. Оборотова, несколько лет проработавшая в ареалах этих собак.

По её данным, популяция лайки, обособившаяся в среднем течении Оби и её притокам: Северной Сосьве, Казыму, Амне сохраняет универсальность и её традиционно используют как на промысле, так и в упряжке, но для выпаса оленьих стад в зоне тайги этих достаточно крупных лаек уже не применяют.

Вместе с частью казымских оленеводов, мигрировавших в XIX в. через водораздел в поисках новых пастбищ и промысловых угодий, эти лайки попали на реку Назым. Ареал их не связан с регионом проживания какой-либо определенной этнической группы (эта область является местом контактов между хантами, манси, лесными и тундровыми ненцами), совпадая с хозяйственно-культурным типом рыболовов больших таёжных рек, охватывая основное русло Оби и богатое рыбой среднее течение её притоков. Ведущими направлениями в хозяйстве этого региона традиционно были рыболовство, охота на копытных и выпас небольших стад оленей. Был также и пушной промысел, хотя менее интенсивный, чем в верховьях рек, как и охота на пернатую боровую и водоплавающую дичь. Лайки, о которых идет речь, крупнее своих таёжных собратьев, зырянских. Рост кобелей достигает 56 см в холке, корпус растянутый, глаза янтарного или жёлтого цвета, веки с темным ободком, уши посажены высоко и очень подвижны, внутри опушены, слуховой проход защищён густой щёткой волос. Псовина короткая, с густым подшёрстком, закрытым плотной остью, более длинная на загривке и хвосте. У этих лаек гнус не разъедает веки и область вокруг глаз, как у собак с мягким шёрстным покровом. Хвост гибкий и подвижный, поднимаясь вверх, он то колышется султаном, то мягким полукольцом лежит на спине, а в неактивном состоянии свисает ниже скакательного сустава. При чисто-белом окрасе, главной особенности экстерьера этих собак, чёрные мочка носа и губы. На языке манси их именуют «войкан амп» — белая или светлая собака. Считалось, что белых собак не боятся водоплавающие птицы и пушные звери, с ними легче охотиться, но главное — от них не шарахаются домашние олени.

Белый окрас оленегонных лаек предпочитают и коми, выпасавшие свои стада на склонах Северного Урала. Белую собаку легче отличить от хищника как охотнику, так и пастуху-оленеводу, она не провоцирует панику и у других домашних животных.

Хантыйские и мансийские лайки выносливы и неприхотливы, не боятся воды, охотно плавают и даже ныряют. Добывая в мелководных старицах щук, приносят добычу и своим хозяевам. Они обладают острым чутьём (обонянием, слухом и зрением), энергичным, «неунывающим» и независимым характером, позволяющим им охотиться и без человека. Приходилось наблюдать, как при отлучках людей с промысла, собак оставляли в угодьях одних на длительное время. Отличаясь бесстрашием к крупному зверю, они пригодны для охоты на медведя. К человеку они доброжелательны, но без назойливости, их отношение с ним носит характер сотрудничества. О приближении незнакомых людей они оповещают лаем, но для активной охраны от человека этих лаек не используют, и сталкиваться с их агрессивным поведением по отношению к незнакомым лицам не привелось, ибо позволивших себе такое, что может свидетельствовать о метизации их с немецкой овчаркой, сразу убивают. Зачастую эти лайки живут впроголодь, но никогда не воруют дичь и мясо с нарт или с полок над входом в жильё.

Однако принципы тестирования и отбраковки щенков лаек, практикуемые хантами и манси, требуют критического рассмотрения.

1. Лучшими считают щенков, родившихся весной. Новорожденных тщательно осматривают и сразу же уничтожают тех, у кого обнаруживают уродства, грыжи и другие физические дефекты, что, безусловно, правильно.

2. Выбраковка щенков тёмных окрасов отвечает скорняжным интересам, а охотничьи и пастушьи цели тут не причём.

3. Отбор на выращивание самых подвижных в раннем возрасте осложняет матерям обеспечение им безопасности. На это указывают используемые при отборе тесты, не учитывающие возрастных особенностей щенков. Так, их выносят из дома и оставляют одних. Хорошими считают тех, что не копошатся бестолково на одном месте, а целенаправленно ползут в одну сторону.

Поднимают щенка за хвост, и если тот, изгибаясь, пытается ухватить за руку, такое поведение считают желательным. Полагают: чем длиннее и толще у лайки хвост, тем сильнее её мускулатура. Такой отбор «по хвосту» ведётся и в породе Немецкой овчарки, что, наряду с растянутым корпусом, как у Ханты-мансийской лайки, привело эти, совсем не родственные породы, к конвергентному сходству, хотя в настоящее время нельзя исключить и их метизацию. Но таким же образом тестируют и щенков норных пород, у которых хвост несёт функцию «ручки» и должен быть прочным. Однако такой хвост по многофункциональности проигрывает закрученному хвосту лайки, сохранившему своей подвижностью видовую норму домашней собаки, по которой легко определяется её рабочее состояние.

4. Особое внимание уделяется строению нёба. Оно должно быть тёмным, свидетельствуя об агрессивном характере лайки. На нёбе считают выпуклые борозды. Их должно быть не менее 10, а лучше — 12. Длинная «волчья» морда взрослой собаки не должна быть короче мозговой капсулы, безусловно, соответствует норме вида. Однако у щенков до смены зубов пропорции должны быть другими, иначе взрослые сородичи не будут воспринимать их щенками, со всеми вытекающими из этого последствиями.

5. На темени щенка должна быть «шишка», выступающий сагиттальный гребень. Он служит базой прикрепления жевательной мускулатуры, обеспечивающей хватку. У взрослых псов сагиттальный гребень уже закрыт мускулатурой, оставляя на этом месте ложбину.

6. На морде щенка считают вибриссы, полагая, что чем их больше, тем острее чутьё (обоняние и осязание), особенно необходимые для охоты на птицу, с чем, в целом, можно согласиться.

7. Между рёбер у щенка должен свободно проходить палец — признак «лёгкости на бегу». Согласиться с этим нельзя, ибо чем шире межрёберные промежутки, тем «растянутей» корпус и массивнее телосложение, создающие не лёгкость бега, а увеличение шкуры, представляя лишь скорняжный интерес, и не более того. В основном отбор по внешним признакам касается окраса, а то, что прямо или косвенно, как полагают угорские охотники, свидетельствует об охотничьих качествах лайки, интерпретировать трудно. Например, наличие «зарубки» на носу или, так называемое беличье пятно на нёбе ближе к зубам, трактуемое ими как признаки склонности лайки к охоте на белку. Выпуклые борозды на нёбе должны выходить на зубы, а не на промежутки между ними. Ложбинка, идущая от носа к верхней губе, должна быть Т-образной формы, т. е. морда, не должна быть заостренной, а тупой, как у медведя (волка). Чем больше крапин на носу, тем лучше. Ещё слабее изучены другие псевдокорреляционные признаки, используемые в отборе. Поэтому главными породообразующими факторами лайки остаются отбор по рабочим качествам на промысле, по культуре поведения в быту и условиями климата.

В Сибири выживают лишь лайки с волчьей псовиной и иммунитетом к местным болезням.

«Звероватый» облик, выщепляющийся у лайки, объясняется её гибридизацией в недалёком прошлом с волком [29].

Ханты и манси старались не допускать в свои паули случайных псов, пытаясь, насколько это удавалось, вязать своих лаек, сходных по охотничьим качествам.

В ряде сёл популяцию лайки ведут от сук с выдающимися охотничьими качествами, а в некоторых паулях — и от одной суки. В других же местах (посёлки Анеево и Камратка) практикуют обмен охотничьими лайками, обеспечивая тем их разнообразие.

Ведущим для хантов и манси является отбор выращенного молодняка по рабочим качествам, проявляющимся лишь на промысле. Способность щенков к самообучению, подражая работе взрослых, одно из драгоценных свойств этих собак. Чаще всего щенки приобретают охотничьи навыки уже в первое лето своей жизни, выслеживая и ловя для собственного пропитания мелкую добычу. Они гоняются за бурундуками, молодью глухарей и тетеревов и даже бегают по мелководью, пытаясь схватить рыбу. Щенки-однопомётники учатся охотиться стаей — как со сверстниками, так и с взрослыми собаками.

Приходилось видеть, как пара молодых лаек добывает зайца, разделяясь на гонца и ловца. Охотничьему поведению на промысле они обучаются чаще всего без участия человека, копируя поведение матери. Полугодовалый щенок, бегавший вслед за матерью в тайгу, к началу промыслового сезона уже самостоятельно облаивает белку. Практикуется и целенаправленное участие охотника в обучении молодой лайки вместе с опытной, бывшей уже на промысле. Иногда он сам нахаживает щенка по следу. Найдя, например, след горностая, охотник доводит лайку до места, где зверь понорился и помогает его выжить из норы. Поощряет её загонять белку на дерево и облаивать. Убив выслеженного им зверька, даёт лайке его обнюхать, а освежёванную тушку обязательно скормит. Но порой охотнику приходится отучать лайку трепать и рвать добытого зверька или птицу, ибо ей позволяется их лишь «прикусывать».

На промысле пушнины нельзя гоняться и за зайцами, отвлекаясь от поиска пушного зверя. Если лайка, подняв зайца, гонит его не возвращаясь на подзыв, то охотник, застрелив того и приманив им лайку, ловит её и, привязав, бьёт мертвым зайцем.

Наблюдая за подрастающими щенками и особенностями их поведения, ханты и манси определяют их врождённые качества, выявляя при охоте на разных животных. Так выявляют бельчатниц, утятниц, лосятниц и медвежатниц.

Бельчатницы обладают острым слухом, зрением и «верхним» чутьем, упорством в выслеживании зверька, а при его облаивании — доносчивым голосом. Утятниц с детства отличает нелюбовь к утиному мясу. Лосятницы должны не слишком злобно, в «пастушьей» манере вязко, преследовать и удерживать остановившегося зверя.

Медвежатницы — обладают незаурядной храбростью. В одном из хозяйств на р. Назым, Ханты-Мансийского АО привелось наблюдать немолодого кобеля с частично парализованными ногами, которого хозяин ценил за способность увлекать за собой всю стаю на удержание зверя.

Особенно ценятся лайки с универсальными качествами. Наличие такой собаки скрывают от посторонних, стараясь не упоминать о ней в разговорах. Одна из черт лаек не просто неприхотливость, а способность усваивать разнообразные корма, довольствуясь их минимумом, стойко и без особого ущерба, переходя на «самообеспечение» переживать периоды бескормицы.

Многовековым опытом у хантов и манси сложилась своя техника кормления собак в специфических условиях Западной Сибири.

Основой собачьего рациона служит, как правило, малоценная рыба: налим, щука, окунь, чебак, язь, которую полагается варить или вялить. Считается, что от сырой рыбы собаки заражаются глистами, болеют и даже погибают, особенно те, которых содержат на привязи. Известно, что в чешуе и плавниках свежей пресноводной рыбы (особенно в щуке, налиме и язе) содержится фермент тиаминаза, препятствующий усвоению организмом псовых витамина В₁, вызывая судороги и гибель. Такие случаи имели место на зверофермах чёрно-серебристых лис. Однако приходилось не раз наблюдать, как собаки не прочь на рыбалках полакомиться рыбой «сыроежкой», а в описаниях В. Ф. Зуева можно найти такие строки: «В летнее время остяки промышляют так много рыбы, что больших налимов у юрт валяются ужасные кучи, на которые сытые собаки и не смотрят, а в сушёном виде её весь год, как про себя, так и для собак запасают довольно». Очевидно, лайки не на привязи могут компенсировать влияние тиаминазы в сочетании с другим кормом. Как упоминалось выше, летом они нейтрализуют влияние тиаминазы, отлавливая зайцев и мелких грызунов, поедая птичьи кладки. Как все хищники, они в первую очередь съедают у жертвы внутренности, богатые витаминами группы B, компенсируя их потерю при питании сырой рыбой.

Летом, во время хода рыбы на нерест, в хантыйских и мансийских хозяйствах наступает настоящая страда. Старики, женщины и дети заняты обработкой уловов и заготовкой рыбы впрок, утилизируя её полностью. Весной добывают щуку и вялят её на ветру под весенними лучами солнца, получая «позёмы» для собак. В начале лета, особенно в низовьях рек, на нерест идёт язь, вылавливаемый в больших объёмах. В пищу людям употребляют только его жир с кишок и брюшка, вываривая их в густую массу — «варку», которая считается лакомством. Тушки разделывают на юколу, снимая с костяков мякоть, и вялят для собак. Хребты и головы не выбрасывают, а сушат, добавляя к ним и те, что остались от еды. Сушат и мелкую малоценную рыбу. Её вместе с костями измельчают и толкут в особых ступах в муку — порсу. Порса — легкий и сытный полуфабрикат, далекий прообраз современных порошковых супов. Запас порсы охотник обязательно брал с собой на промысел, в качестве корма для собак, говоря, что мясо в лесу он и так найдет. В отсутствие другой пищи порса, особенно из вяленожареной, а не из вялено-сушёной рыбы, вкусна и вполне годится людям. Её можно есть прямо так — в сухом виде или, запарив кипятком, сдобрить ею рыбный или мясной бульон. К сожалению, в настоящее время утрачена практика заготовки порсы и рыбьего жира впрок и почти повсеместно полноценное кормление собак становится проблемой. Лишь в ряде хозяйств в небольших объемах заготавливают вяленую рыбу — юколу.

В охотничьих хозяйствах в верховьях рек летом специально неводят рыбу, чтобы обеспечить собак кормом. В отсутствие рыб в пищу идёт комбикорм, могут запаривать и муку. Традиционно собачий корм сдабривали и рыбьим жиром. Как правило, для этого использовался так называемый «кислый жир», который ханты и манси заготавливали в тёплое время. Для этого ёмкость со скопившимися головами и внутренностями малоценной рыбы оставляли на несколько дней «киснуть» на солнце. Выделившийся и всплывший на поверхность жир собирали и хранили. Оставшуюся массу тоже варили собакам. Как правило, им достаются мясной и рыбный бульон. Традиционно рыбу и мясо ханты и манси варят очень недолго, бульон считается малоценным, и его сливают в собачий котёл или отдают оленям. Зимой для собак всегда имеется запас мороженой рыбы, а на промысле в корм идут освежёванные тушки белок и ондатр. Обычно собакам не позволяют слизывать кровь и касаться внутренностей и мяса лося, но на практике, при разделке диких копытных, скота и лошадей, им всегда достаются обрезь мяса и остатки внутренностей.

Не брезгуют лайки и растительной пищей, охотно поедая ягоды брусники, черники, голубики, пикши и клюквы. Очень любят кедровые орешки, отыскивая их в кучах шелухи у шишко-дробилок или, разгрызая шишки, поедают орешки вместе со скорлупой. Будучи сытыми, шелуху сплевывают, слизывая только ядрышки.

В литературе есть сведения, что в летнее время на Назыме и Сосьве лайка съедает в день не менее килограмма рыбы. Отправляясь на зимний промысел за Урал, охотник коми брал на неделю для себя и своей лайки 30 фунтов продуктов. В низовьях Оби упряжка из 5–7 собак съедала 10–14 кг рыбы в сутки, т. е. зимой на одну рабочую собаку приходится в среднем 2 кг рыбы.

В хантыйском или мансийском хозяйстве требуется содержать до двух десятков лаек различной охотничьей специализации, а также ездовых. Позади дома и хозяйственных построек для них сооружают «собачьи дома» — «амп коот» из продольно положенного горбыля или в виде низких срубов. Там собаки могут спрятаться от непогоды и гнуса. Летом в комариное время они вместе с оленями теснятся у дымокуров или стараются спрятать носы в мох или рыхлую землю.

Традиционно у каждого члена семьи были свои лайки. У женщин могли быть промысловые и подпряжные для транспортировки небольших грузов, подвоза дров и воды. Заурядных охотничьих лаек использовали как ездовых для хозяйственных нужд в окрестностях деревни. Были и домашние «компаньоны», а в низовьях Оби и собаки для вычесывания пуха. Щенков отдавали детям, приучая их заботиться и понимать животных. Те своих маленьких хозяев сопровождали в лес, становясь им товарищами в детских играх. Каждый кормил своих псов сам. Общеизвестно, что собачий мех не индевеет на морозе. Использование собачьих шкур для опушки зимней одежды на Оби связано с самодийской культурой. По описаниям путешественников, род остяцких князей Тайшиных держал отборных мохнатых псов, чьи шкуры шли на панды малиц.

«Кроме ездовых лаек, впрочем, только ниже Берёзова, ещё держат и мелких, лаек единственно из-за длинной мягкой белой и черной шерсти, весьма употребительной здесь в опушке мужского и женского платья. Самых красивых собак этой породы видел я у князя Обдорского в Князь-Юрте. Такие собачьи шкурки стоят там нередко 6 рублей и дороже», — писал А. Брэм.

Традиционно, угры собак не забивают, за исключением манси, проживающих по р. Ляпин. В их состав вошли несколько ненецких фамилий, у потомков которых до недавнего времени сохранялась традиция оторачивать подолы мужских малиц белым собачьим мехом. На Оби и в низовьях Сосьвы (ниже пос. Сартынья) проходит граница хозяйств рыболовов больших таежных рек. Там для зимней одежды традиционно набирали подклады не из оленьего меха, а из птичьих и собачьих шкур.

Дополнительный импульс эта традиция получила в 30-е годы, когда в период освоения Севера в массовом порядке зимняя одежда шилась из собачьих шкур. В низовьях Сосьвы одежду и меховые чулки-чижи шили из щенячьих шкур. У стайки для скота стоял специальный шест с петлей, которой удавливали собак в ритуальных целях, а в последнее время и на шкуру.

Конституциональные типы, подобные лайке Средней Оби, встречаются и у других её отродий, позволяя проследить миграционные пути этносов с породами их собак.

Лайки конкретного производственного использования — охотничьи в зоне тайги, ездовые на побережье Северного Ледовитого Океана и пастушьи в регионах разведения домашнего северного оленя, могут быть отнесены к циркумполярным породам, не исключающим внутри каждой из них местные отродья, которые, по зоотехническим нормам, могут скрещиваться, не взирая на их происхождение.

Более того, внутрипородный кроссбридинг отродий, не вредя закреплённому изолированным разведением разнообразию, служит противовесом, необоснованным инбридингу и скрещиванию с породами иных назначений, например, с немецкой овчаркой или молоссами. В то же время, универсальность лайки, позволяя ездовую применять на промысле нерпы, промысловую в упряжке, а оленегонную на охоте за водоплавающей птицей, не предполагает эти породы скрещивать.

Если не брать в расчёт формальных признаков пород лайки и не касаться их функционального содержания то, в основном, породы различаются размерами и конституцией, соответствующими видовым нормам триады рода Canis [154, 155].

«Освоение Севера», упразднив этническую разобщённость коренных народов и приведя их к оседлому образу жизни в посёлках, стирает и реальные отличия пород и отродий лайки. Утрата ими территориальной изоляции, ограничивавшей скрещивание, возвращает лайку к исходным корням с её слабой специализацией.

Но в посёлках лайку засоряют и иные породы, что, в свою очередь, ставит задачу отличать её от метисов. Теперь уже для того или иного назначения взрослую лайку выбирают по размерам, меньше по конституции, а уж затем проверяют её рабочие качества. И если у рослого кобеля проявятся ездовые качества, то его ставят на довольствие, берут в обучение и кастрируют.

Так поступают и с кобелями промыслового назначения. Спрос же на мелкую оленегонную лайку хотя и не высок, но стабилен. Но если даже и ей, кочующей со стадами оленей, не просто сохранить своё потомство без вмешательства пастухов, оставляющих её щенков по своему усмотрению, то лаек средней величины, оставшихся не у дел, судьба не жалует.

Метисы, утратившие породные различия, но ещё сохранившие товарную псовину, интересуют лишь охотников за собачьей пушниной, добыча которой где-то ещё формально регламентируется стандартами «географических пород» но в основе заготовок собачьей пушнины лежат стандарты не пород, а качества сырья.

К счастью отстрелы и кастрации не всюду имеют тотальный характер. И спортивных лаек, привезенных из города, как правило, не кастрируют. Но чтобы оградить привозных псов от участия в собачьих драках, в которых возбудимые спортивные лайки травмируются сильнее, их владельцам проще отстрелять местных сук, провоцирующих драки [43, 44]. Из-за этого сук уничтожают уже в щенячьем возрасте, хотя это, на удивление кинологам, не сводит лайку на нет. Если же мать щенков оказалась крупной, да ещё «в кобелиных ладах», и хозяин видел её вязку с избежавшим кастрации рослым кобелем, то её потомству удаётся обрести своего хозяина, и при относительно сытом существовании вырасти для работы в упряжке.

Изоляцию какой-либо породы тотальной кастрацией кобелей иных пород на достаточно больших территориях нереально повсюду, как и истребление таковых не только из-за экономических издержек, но и некомпетентности исполнителей таких «мероприятий» из-за угрозы аборигенным породам, находящимся рядом.

Но вот, не было счастья, да несчастье помогло. Износ вездеходной техники и ликвидация зверосовхозов могут подвигнуть аборигенов Севера на разведение лаек не только ездовых и оленегонных, но и промысловых, что послужит их быстрому восстановлению. Однако при всей неприхотливости лайки содержание этих собак на привязи требует от хозяина заботы о кормах, которых всегда не хватает, тем более при государственных квотах, вводимых на отлов рыбы.

Привязь, оберегая лайку от драк, не изолирует её от скрещиваний и не спасает от отстрелов, а строительство питомников требует таких затрат, к каким аборигены ещё морально и материально не готовы. Без целевой спонсорской программы развития ездового спорта, охотничьего туризма, пушного промысла и всего в совокупности, этой проблемы не решить, а положительные сдвиги потребуют строительства на местах нетрадиционных питомников, ибо типовые проекты и на широте Москвы не выдерживают критики, а на вечной мерзлоте не имеют смысла.

Уже скоро 50 лет, как разработана и применяется технология содержания собак, используемая отделом кинологического мониторинга ПАО «Аэрофлот», пригодная и для Крайнего Севера страны, однако её внедрение и в центре встречает непреодолимые бюрократические трудности, что уж тогда говорить о непонимании этой проблемы на Крайнем Севере [49].

Питомники оленегонных и промысловых лаек, создававшиеся до развала СССР Кооперацией, «Заготживсырьём» и Главохотой для развития оленеводства и пушного промысла в регионах Крайнего Севера, имели короткую историю и, влача жалкое существование, самоликвидировались ещё при советской системе. Тем не менее энтузиазм их организаторов оставил заметный след в судьбах промысловой и оленегонной лаек. Из первой созданы спортивно-охотничьи отродья лайки, а вторая распространилась не только по оленеводческим регионам страны, но и далеко за её пределами, ЦИРКУМПОЛЯРНОЙ породой [15, 16].

Но в условиях Сибири с обилием рек, горных перевалов и таёжных троп, где ещё сохранилась или возрождается промысловая охота, «вездеходный» и моторно-лодочный транспорт полностью не заменят собачью упряжку, уступая ей в надёжности, проходимости, экологичности и доступности.

Летом упряжки лаек, двигаясь берегами речек, буксируют по ним лодки, зимой тянут по льду нарты либо следуют с поклажей на нартах сквозь дебри за охотником по прокладываемой им лыжне, либо везут в нартах его самого по наезженной дороге, всего не перечесть.

Начиная с XIX в., европейские собаководы стали обращать внимание на лайку и других аборигенных собак. Любителей привлекала в них «дикая», «волчья» стать, утраченная заводскими породами. Начав с немецкой овчарки и промысловой лайки, они добрались до ездовых лаек Арктики и их, тропических и субтропических сородичей.

Этих собак «открывали» известные путешественники-натуралисты, как Дарвин, Брем и другие, оставив нам и первые их описания [19, 36]. Позднее менее известные исследователи и любители привозили этих собак из скотоводческих областей Европы и таёжных регионов Евразии в города для их заводского разведения. При написании стандартов аборигенных пород обычно пользовались в качестве пробандов единичными особями. Часть отродий также принимали за породы, усложняя их разведение. Попав в центр такого разведения единственной, не всегда лучшей моделью, пёс аборигенной породы становился заложником «породотворчества» дилетантов, как это было с лайкой и теперь происходит с собакой из Средней Азии и Кавказа. Такие породы, оказавшись в руках «экстерьеристов» и в несвойственных им условиях содержания, испытывают утрированное развитие всё тех же отдельных статей, какое постигло их предшественников, ставших декоративными. Примером тому служит судьба пород с «роскошной» псовиной, как у вольфшпица и его отродий (кейсхунд и др.), у колли, афганской борзой, Самоеда и других, имевших на своей исторической родине производственное назначение. Так называемых Хаски и Самоеда теперь разводят в качестве декоративных пород даже в тропических странах, где вторая из них завоевала титул «Красивейшей собаки Мира», хотя во времена Брема обе породы выполняли ездовую функцию. Но на это «преобразование» потрачено столетие их заводского разведения (С. 38, 195, 208, 209).

Заводчики [26, 38], пытаясь восстанавливать у немецкой овчарки слабеющий волчий облик и др. его качества, а у спортивно-охотничьих лаек утрачиваемую ими «звероватость», обе породы скрещивают с волком, хотя лайке «звероватость» возвращает лучше обыкновенный шакал (фото).

Волчьи же отродья этих пород из-за потери или хотя бы ослабления у них лояльности к человеку становятся невостребованными ни пастухами и силовыми структурами, ни охотниками, на кого было сориентировано их выведение.

Только благодаря тому, что у австралийского динго антропофобия не зашла слишком далеко, его использование колонистами для пастьбы овец, начавшееся ещё во времена Дарвина, привело к созданию лучшей пастушьей породы своего времени, сохранявшей близкий к норме вида облик домашней собаки.

Но продержалась она не долго, попав в руки любителей травильных пород.

Подвергшись поглотительному скрещиванию с американскими «Булями» лучшая пастушья порода полностью утратила облик динго и все его качества [38].