Культурист

– Кто бы спорил, – вздохнул Невский. – Спасибо за информацию, Георгий Константинович. Попробую устроиться… Как вы думаете, в рембате есть спортуголок?

– Уверен в этом, – как можно оптимистичней заверил Влада Маленький. – Не «Голдз Жим», конечно, но турник, штанга и гантели обязательно найдутся. А если нет – у тебя ведь целый завод под боком. Придумаешь что-нибудь. Было бы желание тренироваться. А его у тебя, как я знаю, на пятерых хватит!.. Ладно, давай, Влад. Удачи. Будет желание – черкани пару строчек, как устроишься. Адрес ты знаешь.

– До свидания, Георгий Константинович, – уже прощался Невский, как вдруг, вспомнив о самом важном, торопливо спросил тренера:

– А… кто вместо меня на чемпионат СССР в Питер поедет?

– Придумаем что-нибудь, – после короткой паузы засопел Маленький. – Скорее всего, Айвар Витковский. Он вторым после тебя на «республике» был. А может, и Петьку Никитина отправим. Решим, не волнуйся. Завтра на Совете федерации определимся. Ну, бывай, чемпион! Пиши…

Закончив разговор с тренером, Влад, как ни странно, почувствовал если не облегчение, то некоторое ослабление жесточайшей депрессии, это уж точно. Общение с Константинычем вообще всегда доставляло ему удовольствие. Маленький давно стал для него больше чем просто тренером. Видимо, в числе прочих факторов здесь сказывалось и отсутствие отца, трагически погибшего во время одного лодочного турпохода по бурным рекам Восточной Сибири. Папа с тренером были одногодки. Но, так или иначе, выходя из дома, Невский уже не чувствовал лютой злобы на весь белый свет.

До дома Насти, что вот-вот должна вернуться после вечерних лекций на юрфаке универа, можно было пройти пешком – всего-то квартал, пять минут ходьбы, – но Влад предпочел воспользоваться «Жигулями». На темном вечернем небе сгущались тучи, вот-вот мог начаться холодный осенний дождь, а ждать в парадном не очень-то хотелось. Лучше уж в салоне тачки. С льющейся из колонок тихой музыкой. Всем прочим музыкальным стилям и направлениям Невский предпочитал исключительно лирические баллады в исполнении «тяжелых» групп, вроде «Металлики» и «Скорпионе».

С Настей они познакомились чуть больше года назад, на дне рождения дружбана и соседа по лестничной площадке Геры Жегалова. Заканчивающая десятый класс Настя была одноклассницей Наташи, сестры-близняшки Герки, и зашла к ним в гости за конспектом по алгебре. С находящегося в самом разгаре праздника ее так быстро, разумеется, не отпустили. Весь оставшийся вечер, недвусмысленно оттеснив двух конкурентов, Невский не отходил от девушки ни на шаг. Танцевали только вдвоем. А потом, когда было уже поздно и гости начали расходиться, Влад пошел провожать Настю домой. Взял номер телефона, а на прощание нежно поцеловал в щечку. И был приятно удивлен, когда в ответ девушка, хихикнув, обвила его шею руками и накрыла рот своими теплыми губами. Они целовались минут пять – без перерыва, неистово, жарко, страстно, доведя себя почти до исступления.

Потом Настя, отведя взгляд, тихо спросила:

– Хочешь зайти ко мне? – и, предвидя логичный вопрос со стороны Невского, добавила: – Родители вчера уехали к деду с бабушкой. В Калининград. Вернутся только в понедельник утром. Дали мне возможность подготовиться к экзамену. Так что все выходные я буду одна. Не считая Барбацуцы. Это моя британская кошка…

В общем, домой Влад пришел только к обеду следующего дня. С красными от бессонницы глазами, едва стоящий на ногах от усталости, но безумно счастливый. Как везунчик, выигравший в лотерею «Спортлото» главный приз. Настя казалась ему сущим ангелом. Она была не только красавицей, но еще и умницей. Не слишком искушенной, по причине нежного возраста, в технике любви (до Влада у нее был всего один «близкий друг»), но зато невероятно сексуальной и темпераментной, что с лихвой компенсировало недостаток опыта. За ночь они занимались сексом семь раз, легко и непринужденно выдумывая т а к о е, на чем, оказавшись в постели с любой другой девчонкой, Невский ни за что бы не решился настаивать. А тут все происходило словно само собой. Плавно и естественно перетекая из одного в другое. С того дня они с Настей встречались едва ли не каждый день. Сначала она смеялась, глядя на то, как не расстающийся со спортивной сумкой даже на свидании Влад всякий раз, строго по часам, достает из пластмассовой коробочки очередную порцию еды и заправляется. Затем привыкла: «У спортсменов свои заморочки. Главное, чтобы человек был хороший». Самым трудным для Невского оказалась тема стероидов в спорте. Случайно узнав, что Влад каждую неделю делает себе по два укола синтетических гормонов, девушка была шокирована. Невскому стоило огромных усилий и нервов объяснить Насте, доходчиво и деликатно, почему он употребляет допинг. И, главное, при помощи формул и специальных терминов аргументировать его потенциальную безвредность для здоровья – разумеется, при правильном использовании. В конце концов Настя успокоилась. Во всяком случае больше никогда не обзывала его «химиком». В сентябре, успешно сдав вступительные экзамены, Настя поступила на юрфак Латвийского университета. Она, дочь архитектора и учительницы русского языка и литературы, всерьез собиралась по окончании престижного вуза стать адвокатом или, как минимум, нотариусом. И, с явным прицелом на будущее, в последнее время все чаще задавала Владу вопрос относительно его дальнейших планов на жизнь. Считая пусть достаточно прибыльный, но не совсем легальный бизнес по кустарному тиражированию видеокассет всего лишь «временной кожаной заплаткой на дырявом кармане». Невский, не желая развивать эту скользкую тему, всякий раз отшучивался: «Вот стану чемпионом Союза, поеду на Кубок мира в Австралию, порву там всех, как щенков, – а дальше видно будет. Может, в Америку, к братьям Вейдерам, пригласят!». О своей заветной, бережно и ревностно хранимой в глубине души мечте – попасть на самый престижный турнир культуристов «Мистер Олимпия», на котором семь раз побеждал легендарный Арнольд, – Влад до сих пор вслух не говорил никому. Даже тренеру и маме. Слишком уж фантастической казалась мечта. До сих пор ни одному атлету из соцстраны не удавалось не только подняться до таких заоблачных высот, но даже «просто» получить в IFBB карту профессионала. Но Невский знал: он и только он будет первым! Чего бы это ему это ни стоило!..

Настю, несмотря на только что начавшийся ливень, более чем неспешно идущую со стороны автобусной остановки, Влад заметил сразу. И его лежащие на руле пальцы непроизвольно сжались: девушка была не одна. Рядом с ней, держа зонтик и размашисто жестикулируя свободной рукой, шел незнакомый светловолосый парень. Сквозь приспущенное стекло на двери «Жигулей» до Невского долетел задорный смешок. Смеялась Настя. Она держала парня под руку, крепко прижавшись к его плечу, и была так увлечена разговором, что совершенно не обращала внимания ни на хлещущий с темного неба ливень, ни на припаркованную прямо напротив ее подъезда, в ярком пятне света под фонарем, отлично знакомую белую «пятерку». А Невский выходить не торопился, дожидаясь момента, когда его девушка заметит тачку и осознает всю «глубину текущего момента». Как любил выражаться генсек Горбачев.

На машину Влада увлеченная красочными байками провожатого Настя обратила внимание лишь тогда, когда до подъезда оставалось всего шагов двадцать. Она приподнялась на цыпочки, чмокнула парня в щеку, снова весело рассмеялась; затем ее взгляд случайно вильнул в сторону – и она словно обожглась. Наблюдающий за Настей, шумно и глубоко дышащий от злости, мертвой хваткой вцепившийся в руль Невский понял это, когда девушка вдруг вздрогнула и остановилась, чем привела в секундное изумление своего ни о чем не догадывающегося спутника, но затем взяла себя в руки, легким движением ладошки поправила волосы и, торопливо бросив блондину несколько слов, выскочила из-под зонтика под дождь, быстрым шагом направляясь к «Жигулям». С явной целью предотвратить намечающийся между пацанами кровавый мордобой.

Не дожидаясь, пока Настя поравняется с машиной, Влад распахнул дверцу, вышел из салона и сделал два шага навстречу девушке. Они с Настей немного помолчали, остановившись друг напротив друга, затем она, вымученно и грустно улыбнувшись, протянула руку и кончиками пальцев взяла Влада за воротник расстегнутой джинсовой крутки. Глаза ее лихорадочно метались. Слегка дернув Невского за воротник, словно за собачий поводок, Настя попросила:

– Владик! Не кипятись, умоляю тебя! Держи себя в руках! Это совсем не то, что ты думаешь!..

– Неужели? А мне кажется – как раз то. – На Настю он больше не смотрел, гипнотизируя взглядом топчущегося возле стены дома, мгновенно все «всосавшего», а оттого сильно занервничавшего блондина. Нужно быть полным придурком, чтобы не понять, что именно произошло. А внушительный внешний вид появившегося из «пятерки» шкафообразного «качка» не внушал субтильному, чуть сутуловатому Настиному ухажеру ни малейшего оптимизма в благополучном исходе классического инцидента.

– Это Ивар Витте, мой сокурсник по университету! – уцепившись пальцами за другой край воротника, торопливо затараторила девушка. – Он просто вызвался по-дружески проводить меня после лекций до дома! Увидел, что у меня нет с собой зонта, а погода… ты сам видишь, какая… Ну, не скрипи зубами, прошу тебя! Сейчас я его отправлю назад, и мы с тобой спокойно, без нервов, обо всем поговорим! Ладно? Господи, ты меня вообще слышишь, Влад?!

– Слышу. Садись в машину. Мы сами разберемся.

– Что… ты собираешься делать? – испуганно охнув, попятилась Настя. – Нет, не надо!!! Я ни в чем перед тобой не виновата, честное слово!!!

Но Невский, легко освободившись от захвата, поймал ее за запястье. Чуть стиснул: крепко – но так, чтобы не осталось синяков.

– Садись в машину, я сказал. – Отвернувшись от блондина, Влад бросил на девушку такой раскаленный, испепеляющий, не терпящий возражений взгляд, что Насте сразу стало не по себе. – Ничего я с ним не сделаю. Если сам не захочет, – чуть шевеля губами пообещал Влад. – В машину, я сказал! Мокрая уже вся… как…

– Я прошу, только без рукоприкладства, – пискнула Настя и, не в силах дальше сопротивляться такому психологическому натиску и вообще произнести еще хоть слово, открыла заднюю дверь «пятерки» и села в пропитанный густым ароматом бензина и ее же собственных духов салон машины. Переминающийся с ноги на ногу возле дома блондин, осознав, что рухнули последние надежды на благополучный исход эксцесса, окончательно потерял самообладание, развернулся и, изо всех сил стараясь, чтобы его уход не выглядел как трусливое бегство, направился к выходу со двора. Не оборачиваясь, однако непроизвольно все ускоряя и ускоряя шаг. Когда до спасительной арки между домами, ведущей на проспект, оставалось всего десяток шагов, сзади послышалось прерывистое дыхание бегущего человека и короткий, не оставляющий никаких иллюзий хриплый приказ:

– Стой!.. стой, твою мать!

Витте остановился. Обернулся, продолжая держать над собой огромный черный зонтик-тросточку. Такой широкий, что Невскому, сокращая дистанцию до минимума, поневоле пришлось зайти под купол.

– Куда это ты так поскакал, альбинос? – хмыкнул Влад, вглядываясь в побледневшее, с дергающимися желваками, тонкой щелью рта и длинным прямым носом худощавое тевтонское лицо блондина. Узнать в этом костлявом угловатом типе латыша можно было с первого взгляда.

– Я не хочу разбирательств, – собрав в кулак остатки воли и элементарной мужской гордости, с едва заметным акцентом сказал Ивар. – Я не знал, что у Насти есть парень. Правда. Иначе ни за что бы не согласился.

«А вот это уже совсем интересно, – с резко кольнувшей в сердце болью подумал Влад. – Не согласился бы он. Стало быть, тебя приглашали? А не наоборот. Вот же… сука».

– Да не дергайся ты так, – примирительно хмыкнул Невский. – Сдался ты мне… такой красивый. – Влад быстро обернулся и глянул через плечо. Они с блондином стояли прямо под фонарем и были видны как на ладони. До угла дома отсюда рукой подать, там бы их махач никто не увидел, но, сверни они туда, сидящая в машине, трясущаяся от страха и нервов Настя могла не удержаться, запросто выскочить под дождь и броситься спасать своего распрекрасного «ганса». На фиг. Тогда уж лучше пусть смотрит…

Стоя спиной к «жигулю» и зная, что его короткое резкое движение останется незамеченным, Невский легонько ткнул латыша кулаком под дых. Это была проверка. Провокация. И если бы Ивар ответил, то Настя стала бы свидетельницей драки, зачинщиком которой выступил именно ее сокурсник. И тогда у обещавшего не учинять мордобой Влада были бы развязаны руки. Однако поймавший кулак блондин чуть заметно хрюкнул, набычился… но на «обратку» так и не решился. Что и требовалось доказать. «Ганс» – он «ганс» и есть.

– Ладно, не дрыгайся, – брезгливо произнес Невский. – К тебе у меня претензий нет. Знаешь, как у нас, у русских, говорят: сука не захочет – кобель не вскочит. Но я хочу разобраться, въезжаешь, ты, глиста в скафандре?!

– Знаю, так говорят, да, – слегка приободрившись, с готовностью кивнул Ивар. – Что ты хочешь знать? Мне скрывать нечего.

– Значит, Настя тебя сама попросила проводить ее домой? – сухо, как на допросе, спросил Невский.

– Да, – снова кивнул блондин. – Сама. У нас… после лекций в универе небольшая вечеринка была. Семь человек. В кафе, рядом с факультетом. У сокурсника, Янки Клявинына, день рождения. Ну… посидели примерно час… выпили по паре коктейлей. Янка всех угощал, он богатый… А потом Настя попросила, чтобы я… ну… проводил.

Окончательно осмелев, свободной от зонтика рукой Витте достал из нагрудного кармана куртки пачку сигарет «Элита», встряхнул, вытащил одну зубами. Спрятав пачку, достал из бокового кармана зажигалку, прикурил.

Вот и ладушки. Вид вьющегося из-под зонтика табачного дыма должен был произвести на Настю успокаивающее действие. Она отлично знала, что Невский не курит. Значит, запалить цигарку решился ее дружок по университету. Когда два мужика готовы набить друг другу морду, никто из них не станет отвлекаться на курение. Вот пусть и успокоится. В то время как Влад будет вытягивать из этого глиста настоящую правду. А не ту липу, что пыталась всучить ему Настя.

– А еще… – вдруг неожиданно сообщил окончательно успокоившийся латыш, – она только что сказала… сама… когда мы во двор вошли… что у нее сегодня… дома никого нет. Родители в гости уехали. В Саласпилс. Вернутся только завтра к обеду. А потом сама потянулась и меня… это… в щеку… Ну, ты, конечно, видел… Извини… не знаю, как тебя зовут… Я действительно… Иначе бы…

Предложила проводить – что ж, гнусно, но еще куда ни шло. Но такие намеки – это уже перебор. Вопросов относительно намерений Насти в отношении альбиноса у Невского больше не оставалось. Столь подлой измены Влад уже не смог выдержать. Сжав челюсти так, что заскрипели зубы, он изо всех сил, на которые был способен, врезал болтливому «гансу» кулаком в ухо. Но удар не получился, Ивар каким-то чудом успел отреагировать и дернуть головой. Кулак прошел по касательной. Однако латыш, выронив откатившийся в сторону зонтик, рухнул на асфальт как подкошенный, машинально обхватив голову руками и скрючившись в позе эмбриона. Тряхнув рукой с содранной на костяшках кожей, Невский поморщился, в последний раз окинул взглядом корчащегося возле ног блондина, присел на корточки, сгреб его за шиворот и хрипло выдавил, чеканя каждое слово:

– Меня зовут Влад, – затем оттолкнул Витте, резко встал на ноги, развернулся, и решительно зашагал к своей машине, из приоткрывшейся задней двери которой выглядывала испуганная, растерянная, но по-прежнему чертовски смазливая мордашка с ярко накрашенными алой помадой полуоткрытыми чувственными губами. У Невского вдруг остро заныло в паху. Дико, по-животному. Когда хочется не любить, а именно трахать, жестко, молча, до исступления, безо всяких там предварительных ласк и сюсюканий. Так, чтобы эта похотливая сучка кричала, охала и до крови рвала ногтями спину.

«Что же ты сделала, зараза? – думал он, глядя на девушку. – Я же тебя, дуру, любил. Думал, женюсь, когда со службы приду. Даже – вот идиотизм! – имя нашему будущему сыну придумал: Глеб. Хоть и не говорил тебе об этом. А ты, сволочь, все одним махом испортила. Тебе меня одного в постели мало было? Это навряд ли. Множественный оргазм ни сымитируешь, ни скроешь. Нравилось тебе, тварь, аж до слез, до судорог по телу, до шепота полубредового нравилось! Выходит, просто-напросто „свежачка“ захотелось… Сука!»

Влад распахнул водительскую дверь, сел за руль, запустил движок и, врубив фары, рванул с места, вылетев со двора на проспект.

– Владик… милый… ну прости меня, дуру! – чуть не плача – вот же где артистка! – всхлипнула затихшая на заднем сиденье, забравшаяся на него с ногами Настя. – Я не должна была… соглашаться… глупость какая…

«Ах, значит, соглашаться?» – Невский с трудом держал себя в руках. Его буквально колотило от гремучей смеси ярости и желания. Распрямившийся в тесных джинсах член стоял так, что им можно было бы забивать гвозди.

– Зачем ты его ударил? – после короткого молчания тихо спросила девушка. – Ты же обещал мне… драчун…

– Он заслужил, – процедил сквозь зубы Влад, бросив мимолетный взгляд на лежащую на руле ободранную, слегка кровоточащую кисть.

– Боже мой, я и не знала, какой ты у меня жуткий ревнивец! Просто Отелло, – вымучено улыбнулась Настя, посмотрев на застывшее, словно сведенное судорогой, лицо Невского, отраженное в зеркале заднего вида. Наклонившись вперед, девушка мягко обвила шею Влада и ласково поцеловала в шею. Не забыв, как бы невзначай, пощекотать мочку уха самым кончиком горячего, влажного язычка. Отстранилась, зашептала жарко:

– Значит, ты меня действительно так сильно любишь, милый, – сделала вывод Настя и шумно, глубоко вздохнула. Так, как могут вздыхать только женщины. Не знай Влад правды – в этот момент он, как и большинство пацанов на его месте, наверняка бы «купился». Расслабился. Остыл. А минут через пятнадцать, глядишь, уже сам просил бы у этой хитрой бестии прощения за то, что – о, безумец! – допустил саму мысль о возможности измены. Но он – з н а л. И знал, что будет делать дальше. «Примирительный», недвусмысленно приглашающий к ласке поцелуй Насти пришелся как нельзя кстати…

Развернувшись на ближайшем перекрестке, Невский выехал на противоположную сторону проспекта и, погнав «жигуль» в обратном направлении, притормозил, свернув на песчаную грунтовку, уходящую в утопающий в сыром мраке позднего осеннего вечера лесопарк. Почти напротив Настиного дома. Это место они оба знали отлично, не раз гуляли здесь вдвоем.

– Что ты собираешься делать? – дрогнувшим голосом спросила девушка, когда, проехав метров пятьдесят, Невский свернул на небольшую полянку между холмами, на которой летом загорали жители близлежащих домов, выключил фары и заглушил двигатель. Машину сразу обступила темнота. И – тишина. Только едва-едва пробивался сквозь высокие разлапистые сосны бело-голубой свет от протянувшихся вдоль проспекта, не столь уж далеких уличных фонарей.

– Сейчас узнаешь, – глухо сказал Влад. Он покинул водительское место, распахнул заднюю дверцу и нырнул к Насте. Схватил девушку за руку, рывком притянул к себе и начал быстро, почти варварски, раздевать, рискуя разорвать ей одежду. Вжикнул молнией, расстегнув легкую кожаную курточку. Одну руку запустил под тоненький джемпер, нащупав не стесненные лифчиком крепкие упругие груди с напрягшимися крупными сосками. Вторая скользнула под мини-юбку, привычно прошлась по бедрам и ягодицам, скользнула под трусики, прикоснувшись кончиками пальцев к гладко выбритому бугорку и ощутив приятную влажность раскрывшей свои лепестки щелочки. У Невского аж потемнело в глазах. Он словно обезумел. Такой страсти не было даже в их самую первую с Настей ночь. Когда девушка, облизнув пылающие после поцелуя губы, шепнула ему на ухо, что родителей дома нет. Точь-в-точь как сегодня – этому альбиносу!

Настя почти не сопротивлялась напору Влада, лишь тихо шептала:

– Да подожди же ты… варвар… Порвешь ведь все… О-ох… А-а… Мамочки мои… Сладко-то как… боже…

Освободившись лишь от джинсов и трусов, оставаясь в верхней одежде и кроссовках, Влад взял изменщицу, как хотел: жестко. Неистово. Без единого поцелуя. Без обычной для такой ситуации короткой паузы на «отдых» и на телячьи нежности между «палками». Сначала сверху. Потом сзади. И, наконец, завершил сексуальный марафон минетом. Обалдевшая, сама успевшая несколько раз «прилететь» Настя даже не сопротивлялась. Напротив, с редким азартом принялась за дело, быстро довела Невского до оргазма и выдоила до последней капли. После чего окончательно обессиленный Влад хрипло зарычал, решительно отстранил ее голову с перепачканными спермой губами, тяжело рухнул на сиденье и в изнеможении закрыл глаза. Успев машинально подумать, что лишь два раза из трех он сам трахнул Настю. А финальную точку – да еще какую! – поставила именно она. Так что еще вопрос, кто кого только что поимел…

Отдышавшись, Невский поднял веки, повернул мокрое от пота лицо к едва заметно улыбающейся Насте, каким-то чудом уже успевшей привести себя в порядок и вытереть – или слизать – с губ сперму, и спросил с отчетливо сквозящим в голосе сарказмом:

– Что? Понравилось? Сучка.

– Да уж, – пропустив мимо ушей обидно слово, а может, просто не придав ему уничижительного значения, сдержанно улыбнулась Настя. – Сегодня ты был просто… неутомим… как бульдозер. Это ревность на тебя так подействовала? Или недельное воздержание?

– Все вместе, – задвигал желваками Невский. Подняв джинсы с трусами, он принялся одеваться. Привел одежду в порядок, провел пальцем по густо запотевшему заднему стеклу машины и вышел из салона на свежий воздух. То же самое сделала и Настя. Она обошла «пятерку» и остановилась позади Влада, обхватив его за пояс и положив подбородок на плечо.

– Значит, это он предложил тебя проводить? – жестко спросил Невский, глядя сквозь черные силуэты сосен в сторону проспекта. – И в благодарность за оказанную услугу ты, прямо у меня на глазах, встала на цыпочки и чмокнула его в щечку. Чисто так ненавязчиво. По-дружески. Просто как сокурсника. Да?

– Ты хочешь услышать честный и исчерпывающий ответ? – Влад почувствовал, как мгновенно напряглась стоящая сзади девушка. – Так слушай, ревнивец противный. Я тебе не из-ме-ня-ла, – разборчиво, по слогам, произнесла Настя. И добавила: – Ни единого раза. С тех пор, как мы познакомились. Хочешь… пойдем в церковь, и я перед иконой поклянусь? Если одного моего слова для тебя мало?

– Не стоит. Конечно, ты мне не изменяла. Просто не успела.

– Что за чушь? – дернулась Настя. И, взяв Влада за плечи, попыталась развернуть к себе лицом. Невский не сопротивлялся. Поймав взгляд изменщицы, он сунул руки в карманы куртки и сказал:

– Знаешь, а твой… этот… как его… Витте… Он – самое большое чмо, которое мне только приходилось встречать. Как только он понял, что влип по самые помидоры и что сегодня ему с тобой не обломится, так сразу же, как и положено гниде, заложил тебя с потрохами. Рассказал, как ты попросила его проводить тебя до дома. А тут вдруг я, как снег на голову. Неувязочка вышла. Извини великодушно.

– Какой бред! Это он со злости сказал! Подонок! Мразь! – стуча кулаками по груди Влада, отчаянно взвизгнула Настя. Влад поймал руки девушки, опустил их, покачал головой и тихо спросил:

– Допустим. Но если ты не говорила ему об уехавших в гости родителях, то как же об этом смог узнать я? А может, они на самом деле вовсе не в Саласпилсе, а сидят преспокойно дома у телевизора и ждут твоего возвращения с лекций?! Так давай не будем гонять воздух, а просто пойдем и проверим, кто из нас свистит?! Если выяснится, что права ты, – я встану перед тобой на колени, извинюсь и в присутствии предков предложу выйти за меня замуж. Согласна? Но если окажется, что их дома нет… и не будет… Я тебе… тварь…

– Что?! – взвилась Настя, подняв мокрое, перепачканное растекшейся от слез тушью лицо и снова начав колотить Влада кулачками в грудь. – Что ты со мной сделаешь?! Ударишь?! Так на, бей! Бей, чего же ты?! Я ведь это заслужила! Да! Это я сама – ты слышишь! – сама попросила Ивара проводить меня! И действительно сказала, что дома никого нет! А знаешь, что он мне на это ответил?! Он сказал, что у него по гороскопу сегодня – самый удачный день в году! И если бы ты не приперся, то сейчас мы с ним уже давно занимались бы любовью, трахались на той самой кровати, у меня в комнате! Что молчишь, «качок» дутый?! Язык проглотил?!

– Да нет, – хмыкнул Влад. – С языком… как и со всеми прочими частями тела, у меня полный порядок. Я просто думаю.

– И о чем же ты думаешь, можно узнать?!

– Я думаю о том, чего тебе, зараза, не хватало? – Невский во второй раз резко схватил Настю за запястья, дернул, притянув к себе, и прошептал, глядя в полные слез глаза: – Ведь мы были вместе целый год, и у нас все было хорошо. И в сексе, и вообще. Нам было приятно просто быть вместе. Быть рядом. Разве нет? Но ты все испортила. И я хочу знать – почему? Что мог тебе дать этот рваный латышский гондон такого, чего не мог я? Скажи мне. Хотя бы напоследок. Будь добра. Может, хоть в будущем я сделаю правильные выводы и исправлюсь.

– А ты когда последний раз на себя в зеркало смотрел? Ты же маньяк, – перестав плакать, с вызовом сказала Настя. – Ты сумасшедший. Ты фанатик. Тебя вообще ничего вокруг не интересует, кроме твоего проклятого «железа», допинга и жратвы шесть раз в день! Я нужна тебе только, чтобы трахаться! Как можно чаще! Гасить круглосуточную озабоченность и сливать сперму, которой у тебя в яйцах от гормонов и прочей «химии» столько, что скоро из ушей фонтаном бить начнет! Да, нам с тобой было хорошо вместе. Трудно, но хорошо. Меня все устраивало. До тех пор, пока ты просто тренировался, как все, и не бредил соревнованиями. Ты еще к чему-то стремился, чего-то желал от жизни, кроме культуризма. Ты пытался зарабатывать деньги, ты раскручивал свою видеостудию, с радостью дарил мне подарки! А потом… весной… после победы… Тебя словно подменили. У тебя все мозги атрофировались, остались только задница для уколов и жим штанги лежа! Все разговоры – только о тренировках и предстоящем Кубке СССР. Победив на котором, ты обязательно поедешь на чемпионат мира в Австралию и потрясешь всех судей… как ты говорил?.. «генетической симметричностью мышечных групп, сухостью и ножевой сепарацией!» А проще говоря – доведенным до крайней степени обезвоживания организмом, по которому можно запросто изучать анатомию… Даже в постели, после секса, ты говоришь про количество затраченных калорий! Для тебя все, что хоть теоретически идет на вред тренировкам – от безобидной кружки пива на праздник Лито до часа прогулки по берегу моря, – все стало лишним! А помнишь, как месяц назад, в Вецаки, ты потерял кошелек с деньгами и ради того, чтобы сожрать два шампура шашлыка и три порции салата, за полцены продал этому пузатому армянину свои золотые часы?! Только потому, что в пять вечера тебе по режиму положено жрать! Разве ты не мог поесть часом позже, дома, а, Владик? Мог. Запросто. И ничего бы с твоими проклятыми мускулами не случилось… В тот день я окончательно поняла, что поезд ушел и тебя уже не изменить. Ты свихнулся, Влад! Ты шизофреник! Ты болен на голову и даже не замечаешь этого! А я… я… нормальная девушка. Я хочу, чтобы рядом со мной был обыкновенный парень. Который хочет учиться, получить престижную профессию, который сможет обеспечивать в будущем семью, а не только поглощать горы еды, гробить здоровье фармакологией и непосильными нагрузками, чтобы к тридцати годам остаться без ничего – с голой задницей, насквозь больным и никому не нужным импотентом!

– Значит, твой альбинос – нормальный, – сухо бросил Невский. – А я – моральный урод?

– Ты не урод, – вздохнула Настя. – Ты мальчишка. Несмотря на все твои бицепсы. У тебя в голове один тестостерон. А Витте… он хоть и не Рэмбо и рука у него не сорок восемь сантиметров в обхвате, но, в отличие от тебя, твердо знает, чего от жизни хочет. У него, если хочешь знать, не только родители, но и дед с бабушкой в штате Академии Наук! А старший брат в двадцать семь лет уже преподает в Москве, в Тимирязевской академии. Понял?

– А моя мама – просто терапевт, – щелкнув пальцами, «поддержал» тему Невский. – С зарплатой в сто двадцать рублей. А отец – так вообще полный кретин. Потому что вместо того, чтобы растить сына, он, обычный таксист, погиб, причем даже не в лаборатории Академии Наук, во время секретнейших разработок – тебя бы это вполне устроило, – а во время отпуска, как мальчишка катаясь на байдарке по сибирской реке! Про себя я вообще молчу. Даун. Из ПТУ. Без мозгов и каких-либо шансов на теплое место под солнцем. Вот и приходится мне, тупому, пробивать себе дорогу не извилинами, а силой. Так?.. Знаешь, заяц, я уже давно обратил внимание на то, что для тебя понятия «престижность» и «хорошая семья» имеют больше значения, чем просто человеческие отношения. Без условностей. Разве не так?

Настя подавленно молчала, не глядя на Влада.

– Ладно, расслабься. Не все так печально. Финита ля комедия. Кина не будет, кинщик заболел. Сейчас я отвезу тебя домой. Позвонишь своему истинному арийцу. Дашь ему возможность вымолить прощение. А потом пусть приезжает, чего уж… Раз квартира все равно свободна. Жаль упускать такую козырную возможность для первого свидания. За меня не волнуйся. Я, знаешь ли, послезавтра в армию ухожу. Точнее, на флот. Сегодня гоблин из военкомата новую повесточку вручил… Так что мешать вашему лямуру-тужуру в ближайшие три года не стану. Да и потом тоже. Совет да любовь. Говорят, от кровосмешанных браков дети красивые и здоровые получаются. Не то что у обхимиченных «качков». Как там, у Нигера Пушкина: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь». От тридцатилетнего культуриста-мутанта, вестимо. Бедный князь Гвидон.

– Не ерничай, – тихо произнесла Настя. – Тебе это не идет. Ты… правда уходишь на службу? Послезавтра? Ты же говорил, в декабре.

– Кое-что изменилось, – фыркнул Невский. – Сегодня утром вдруг выяснилось, что родина и партия любят меня гораздо больше… и глубже, чем казалось раньше. И промедление смерти подобно. Без моего паяльника и гениального ума обороноспособность страны уже в среду заметно пошатнется.

– Значит, в Ленинград, на соревнования, не поедешь?