Купина неопалимая

IV. Прославление Богоматери

По смыслу католического догмата, решающее событие из жизни Богоматери совершилось до Ее рождения, в Ее зачатии, когда Она была освобождена от первородного греха. Все дальней­шее в Ней было только реализацией этого акта deus ex machina — возвращения Ей donum superadditum . Напротив, православное почитание Пречистой не знает такого одного порога, ибо вся жизнь Ее есть ряд ступеней в непрерывном восхождении от земли на небо. В отношении к первородному греху есть только две возможности — иметь его или же быть от него свободным. Напротив, на пути личной святости есть непрерывно возрастающее освящение: подлинный софийный образ твари, который есть онтологическая основа Ее свято­сти, а вместе и сила бытия, осуществляется в творении все ярче до тех пор, пока не выступает с полной силой. Тогда тварь являе­тся уже откровением троичной Премудрости, в котором Слово Божие, рождаемое Отцом, объемлется Духом Святым. Таков именно путь Богоматери.

В жизни Богоматери можно указать ряд событий, которые от­мечает Церковь особенными празднованиями

110

или молитвословиями и которые образуют грани в Ее духовном возрастании и прославлении. Таковыми событиями являются: Рождество Бого­матери, Введение во храм, Благовещение (со связанным с ним по­сещением Елизаветы), Рождество Христово, далее ряд событий земной жизни Его от бегства в Египет до стояния у креста, Вос­кресение и Вознесение Христово, Пятидесятница и Успение Бо­гоматери.

Празднуя Рождество Богоматери, Церковь указует особую, предызбранную Ее святость уже в самом рождении, в силу кото­рой оказалось возможным дальнейшее Ее развитие к Богоматеринству. Церковь празднует также и рождество Иоанна Предтечи, как особо облагодатствованное, наряду с Богоматерним, свиде­тельствуя тем, что празднуемое святое рождение не есть еще «не­порочное зачатие» с освобождением от силы первородного греха, но есть лишь начало святой и в освящении все возрастающей жизни. Детская чистота и святость, связанная с неведением гре­ха и особенным богоизбранничеством, должна закалиться, усовершиться и возрасти в силе, — отсутствие греха должно замениться победным его одолением. Введение во храм живого Храма Божия, вохрамление Девы Марии, соответствует следую­щей ступени в освящении Богоматери. Храм был единственным в мире освященным местом на земле, где жил Бог (ср. молитвы Соломона при освящении храма — 3 Царства, 8-13 сл.; 2 Парал. 6, 5 сл.). Это было место рая в земле проклятия, [которое здесь сня­то было с мира и творения, ибо храм был свят. И в это святое ме­сто, ку-

111

да сходили ангелы, в общение с ними была взята Пресв. Дева, введенная Первосвященником, по пророческому наитию, во Святая Святых. С этого времени начинает уже упраздняться сила ветхозаветного Храма, как единственного места встречи че­ловека с Богом. Мария становится Храмом храма и приемлет на Себя силу храмового освящения. Значение храма уже исчерпано, и ему остается быть лишь местом молитвенной встречи до того момента, когда раздерется церковная завеса и упразднена будет ветхозаветная храмовая святыня.

Благовещение есть уже свершение Богоматеринства. Схожде­ние Св. Духа и вселение Его в Богоматерь, получившей силою это­го вселения способность бессемейного зачатия, есть вообще высшее облагодатствование, какое только может быть мыслимо для творе­ния. Вселение Св. Духа уже означает обожение человеческого есте­ства в лице Богоматери. И, однако, в то же время оно не было еще спасением, но лишь приуготовлением к спасению. Жизнь в Духе Св. открылась для человека только чрез Христа и во Христе, который умолил Отца о ниспослании Св. Духа по Своем вознесении. Ранее этого Дух Св. открывается как превозмогающая сила, которая дей­ствует на человека в известном смысле извне, трансцендентно, но не изнутри, не имманентно; последнее стало возможно, лишь когда воплотился и стал имманентен человечеству Христос. Посему и то единственное и не повторяющееся с другим тварным существом вселение Св. Духа в Деву Марию не исключает для Нее Пятидесят­ницы, не закрывает возможности принятия благодати Св. Духа, уже

112

как начала собственной жизни человека, как внутреннее его обоже­ние. Дева Мария стала Храмом, в который вселился Дух Св. для во­площения Христа, но как человек, для своего рожденного в перво­родном грехе естества, как и всякий человек, нуждалась в крещении и принятии Св. Духа, и Она приняла огненный язык Св. Духа вме­сте и наравне со всеми апостолами, со всею Церковью. Благодать Благовещения оказалась совместима с благодатию Пятидесятницы. Как человек, отягченный первородным грехом, Мария нуждалась в искуплении кровью Сына Своего и в усвоении этого искупления чрез дар Духа Святого, говоря языком таинств церковных, то было крещение (Духом Св. и огнем) и миропомазание (запечатление Ду­хом), что само по себе достаточно опровергает католический догмат. Иначе для Нее не было бы основания присутствовать на Пятиде­сятнице (заслуживает внимания, что единственное упоминание о Марии в Деяниях Апостолов относится именно к этому рассказу, и на иконах сошествия Св. Духа Богоматерь всегда изображается в центре апостолов, приемлющею Свой особый огненный язык). Эта совместимость Благовещения и Пятидесятницы многозначительна, она свидетельствует, что даже самое полное принятие Духа Св. для Богоматеринства не устранило необходимости крещения и искуп­ления, почему Матерь Божия и именует, не обинуяся, Сына Своего СвоимСпасителем: «возрадовася Дух Мой о Бозе, Спасе Моем». Со­шедший в Благовещении Дух Св. дал силу бессемейного зачатия, Он соделал Ее богоземлею,

113

из которой произросло Тело Христа, ново­го Адама. Действие Св. Духа в Благовещении является поэтому не­посредственно воздействием на тело Богоматери (аналогично тому, как Дух Божий ношашеся вверху воды в начале мироздания), хотя, разумеется, при участии Духа; напротив, Пятидесятница была но­вым рождением духовным, по слову Господа в беседе с Никодимом. Начиная с Благовещения Дева Мария становится Матерью Божиею, как и называет Ее в пророческом озарении матерь Предтечи, Елизавета, в лице которой приветствует Ее вся Ветхозаветная Цер­ковь: «И откуда мне сие, да прииде Матерь Господа моего ко мне!» Стать Матерью Божией означает не временное лишь состояние, продолжающееся во время чревоношения и кончающееся рождест­вом Христовым, это есть свойство, пребывающее навеки, ибо всегда мы ублажаем Матерь Божию, как сущую Богородицу, не в кратко­временном только прошлом, но и в настоящем, как это и выражает­ся в иконных изображениях Богоматери с Младенцем на руках. Связь матери с ребенком есть вообще некоторая общая жизнь, хотя она и смутно сознается. Связь этой общей жизни выражается в един­стве плоти, хотя и ставшей раздельной, но вместе и общей. Она от­нюдь не прерывается и не заканчивается рождением, но простирается и на всю жизнь. Эта внутренняя, незримая сила мате­ринства, проявляющаяся в человеческом рождении, является, так сказать, естественной иконой или прообразом Богоматеринства. Наитием Св. Духа плоть Пресв. Девы приобрела сверхъестествен­ную способность без-

114

мужнего зачатия, ставши, таким образом, на­чалом человечества в Новом Адаме. Действие Св. Духа здесь превышает силы человеческого естества, оно превышает естест­венные силы и Самой Пресв. Девы и в известном смысле упреж­дает Ее собственный путь. Лично для Нее Пятидесятница, возрождающая дух, должна была бы предшествовать Благовеще­нью, непосредственно воздействующему на тело (этот постулат о крещении Богоматери ранее Благовещения именно и выполня­ется в католическом догмате). Однако в действительности этот логический порядок должен быть непременно опрокинут: для ду­ховного возрождения всего человеческого рода, а во главе его и самой Богоматери, необходимо совершившееся боговоплощение, уже предполагающее Богоматеринство. Т. о. Дева Мария должна была силою Духа Св. стать Богоматерию ранее Своего собствен­ного спасения от первородного греха, совершившегося лишь в Пятидесятнице. Посему Благовещение предшествует Пятидеся­тнице, которая в свою очередь его предполагает. Если Введение во Храм есть вохрамление Самой Пресв. Девы, то Благовещение есть осуществление этого вохрамления: Дева Мария становится «освященным Храмом, чрево Ее бысть пространнее небес». Но боговоплощение, являющееся и богоснисхождением, совершае­тся во времени, предвечный Бог рождается Младенцем и посте­пенно лишь развивается в меру возраста совершенна, проходит Свое земное служение, приемлет крестную смерть, воскресение и вознесение, и каждой из этих граней соответствует своя ступень в

115

осуществлении дела спасения. Также и Богоматеринство в Бого­матери развивается и совершается вместе с совершением нашего спасения, и Дева Мария, от Которой Духом Св. воплотился Сын Божий, становится Материю Божией, Царицей небесе и земли только за гранью времен, после Пятидесятницы и Успения. Поэт­ому можно сказать, что в Благовещении, как в семени растения, предзаложена «спасения нашего главизна и еже от века Таинств яв­ление»: и Богоматеринство, и Богочеловечество.

Но благодать не насилует и всегда оставляет место человече­скому подвигу и свободе. И Благовещение, хотя оно сообщило Богоматери такие силы духовные, какие несвойственны были ни­какому человеческому существу, оставляет для Нее возможность подвига. И вместе с земным служением Спасителя проходит Свое служение и Пресв. Дева, все время оставаясь в смирении, тени и безвестности, но, несомненно, соучаствуя матерински в жерт­венном служении и страданиях Своего Сына и возрастая в этих страданиях. Церковь бесчисленными молитвословиями, «кресто­богородичными», — выражает эту мысль об участии Богоматери в страданиях Сына. И то немногое, что содержат Евангелия, ко­гда приоткрывается завеса молчания о Марии, свидетельствует именно и об Ее испытаниях, борениях, искушениях, страданиях. Сюда относятся: и происшествие при Сретении Господнем — пророчество Симеона, и смятение после потери Отрока и обре­тение Его во храме среди старцев, и желание видеться с Ним во время Его служения, и поспешное

116

обращение к Нему с мольбою о чуде в Кане Галилейской, и стояние у креста, в образе которого выразились голгофские муки Матери о крестной смерти Сына. (У католиков творится особая память «семи скорбей» Богородицы.) Нет и не может быть никаких указаний на то, чтобы Богоматерь поддалась силе греха и искушения, но почти все эти указания сви­детельствуют об Ее страданиях и борениях. Это было жертвенное служение Богоматери, совершающееся Богоматеринство, в пол­ноте которого и последовало свершение его. Но для того, чтобы было устранено последнее и единственное к нему препятствие, состоящее в первородном грехе, необходимо было принятие кре­щения в Пятидесятнице, освобождение от греха природного, ро­ждение в Новом Адаме, облечение во Христа и для родившей Его. С Пятидесятницей дело Богоматеринства можно считать завер­шенным: лестница от земли к небу восстановлена, цель миротворения осуществлена, ибо явился совершенный, обоженный человек. Божия Матерь, лично безгрешная и очищенная от пер­вородного греха, явилась выражением Приснодевства в твари, по­лным откровением Софии в человеке. Она не была освобождена от закона смерти, имеющего силу для всех потомков ветхого Ада­ма: в смирении Своем Богоматерь не отверглась пройти общече­ловеческий путь смерти, дабы освятить его. Но смерть уже не имела над Нею силы. Однако должно было еще протечь продол­жительное время бытия на земле ранее Ее отхода. Это было вре­мя служения Богоматери воинствующей Церкви, для которой Она являлась

117

утверждением и средоточием. Нигде не записано и не рассказано в книгах о том значении для судеб Церкви, какое имело пребывание Приснодевы на земле. Никакие «истории первохристианства» этого не приметили, а между тем пребывание Матери Божией на земле и есть настоящая тайна первохристианства, его силы, его радости (в частности, в писаниях св. Иоанна Богослова, самого новозаветного из новозаветных писателей, не­льзя не видеть, вслед за Оригеном, духоносности, связанной с особенной его близостью к Богоматери). Но это земное служение нужно было земной Церкви, хотя оно уже не нужно было и ниче­го не могло прибавить к полноте Богоматеринства. Пречистая явилась совершенным сосудом Духа Св., Его как бы личным во­площением: в Ней открывалась не только полнота Его даров, но в Ее пречистом лике светит личная Его ипостась. Для полноты уразумения сказанного нужно еще остановиться на значении Ее Успения. Совершившееся Богоматеринство предполагает и про­славление Богоматери, которым и является Ее Успение. Однако первое впечатление от этого события — не прославление, но не­которое уничижение: почему Богоматери, святейшей всей твари, суждено было вкусить смерть, когда этого удела миновали даже в Ветхом Завете Илия и Енох? Почему Та, Которая явилась вооду­шевленным Храмом, Престолом небес, оказалась повинна обро­ку смерти? Можно здесь привести невольно напрашивающийся религиозно-практический мотив: Своею кончиною Пресвятая Дева, вслед за Сыном Своим, прошла врата смерти, которые об­речено

118

проходить все человечество. Она освятила этот путь и не пожелала отделиться здесь от всего человеческого рода, которого Она является Материю, по усыновлению его Ей у креста в лице Иоанна. И по учению Церкви, Богоматерь встречает отходящую душу на сем страшном пути, к Ней обращены последние пред­смертные её моления (см. Канон молебный на исход души Пресв. Богородице). Всеобщая Матерь верна и близка человеческому ро­ду и в час смертный. Вместе с этой беспредельной любовью Бого­матери к людям надлежит здесь вспомянуть и беспредельное Ее смирение, которому Она пребыла верной до конца. «Вся слава Дщери Царевой внутрь (Пс. 44,14), сказано о Ней в пророческом псалме, — сокрыта смирением». Можно ли не поражаться тем, что Богоматерь в превеликом смирении Своем (подобно сродни­ку Своему, Предтече) не творила чудес на земле, по крайней ме­ре, в рамках евангельского повествования, и только однажды просила Своего Сына (да и то непрямо) о совершении чуда в Ка­не Галилейской (Ин. 2,1). И если Сын Ее смирился до вольной смерти из любви к человеческому роду, то могла ли в этом от Не­го отделиться Его Пречистая Матерь? Этим дается хотя некото­рый частичный ответ, почему Богоматерь не миновала смерти каким-нибудь особенным, чрезвычайным путем. Но здесь суще­ственно установить и различие между смертью Господа Иисуса Христа и Его Матери. Первая смерть была вольная, но не естественная. Поэтому, как противоестественная, она могла явиться только насильственной, причем этому насилию, по са­мо-

119

уничижению Господа, Им не было оказано никакого противо­действия. Богочеловек, в силу Своего бессемейного зачатия от Духа Св. и Девы Марии, явился свободен от первородного греха, и посему Новый Адам не подлежал смерти, по крайней мере, не в меньшей степени, чем Адам ветхий до грехопадения. И если Но­вый Адам вольно принял смерть, воцарившуюся в мире после преступления ветхого Адама, с целью упразднить смерть, то бес­силие над Ним этой противоестественной смерти обличилось славным Его Воскресением. Смерть могла «ять, но не удержать» Его, и сама она оказалась для Него лишь особым состоянием Его богочеловеческой жизни, имеющим задачею соединить Собою всех, возобладать над живыми и умершими («Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй, Неописан­ный»), И как Господь принял не смертное, отягченное грехом те­ло, но лишь подобие плоти греха, так и смерть Его не была истинной или обычной человеческой смертью, но лишь подоби­ем смерти. Напротив, Успение Богоматери — это важно догмати­чески усвоить — было истинной, настоящей, закономерной смертью, которой Она подлежала как человек, почему и кончина Ее была не насильственная, но естественная. Промысел Божий нарочито охранил Ее от ярости синагоги иудействующих, хотя она и с ненавистью относилась к Матери Господа, чтобы явить с особой ясностью всю естественность Ее кончины. Последняя, по древнему Преданию, сопровождается даже некоторым смущени­ем:

120

Богоматерь просит, чтобы дух Ее был принят Сыном Ее и Им отстранены были демонские образы, обступающие путь смерти. Отсюда следует, между прочим, наглядное, практическое опро­вержение католического догмата о непорочном зачатии Марии, в смысле полного Ее изъятия от первородного греха. Если бы это было так, то возвращение Деве Марии donum superadditum в той же степени, как имел его Адам до грехопа­дения, т. е. освобожден от первородного греха, неизбежно должно было бы обозначать и освобождение от власти смерти. Последнее входило в состав donum superadditum, представлявшим в этом смысле некоторое насилие над человеческой природой, создан­ной но естеству смертною. И Успение Богоматери является на­глядным доказательством неверности всего этого богословского построения. Правда, на это могут возразить католические бого­словы, что бессмертие было еще особым, специальным даром, связанным с вкушением плодов от древа жизни, каковое все же не было доступно и Пресв. Деве за отсутствием его в мире. Одна­ко такая апологетика явилась бы богословски неискренней, п. ч. прямая и положительная связь смерти именно с грехом совер­шенно ясно установляется как в Ветхом так и Новом Завете: суд Божий в раю над прародителями и слово ап. Павла (Рим. 5). И вкушение от древа жизни, каковым, по изъяснению некоторых отцов, является Христос, разве не возмещалось имением во чре­ве Бога? Но Пресв. Дева вкусила смерть как подвластная перво­родному греху и в силу закона этого греха. Она не преодолела

121

поэтому смерти Своею собственною силою, смерть побеждена была для Нее силою Христовой: усопшая Богоматерь была про­буждена от успения Своим Сыном, Она была Им воскрешена и явилась, таким образом, первенцем воскрешения всей твари. Но это воскрешение лишь подтверждает силу и подлинность смерти.

У католиков, еще начиная с Ватиканского Собора, имеется, насколько известно, проект догмата о воскрешении и вознесении Богоматери. Трудно понять, чем именно вызывается эта нужда до­гматизировать (кроме, может быть, потребности осуществлять ва­тиканскую непогрешимость), в отношении к Богоматери, смирение Которой делает Ее скорее предметом молчаливого, осо­бенно интимного и целомудренного поклонения. Однако, если уже нужно почему-либо называть своим именем эту тайну, то на­до безоговорочно признать, что в проектируемом этом догмате по существу его, помимо возможной его формулировки, в которую, надо думать, будет принесена обычная доля латинского богосло­вия, для православного сознания нет решительно ничего нового. Фактически православие содержит учение о воскрешении, возне­сении на небо и небесном прославлении Богоматери (то, что соот­ветствует в католической иконографии мотиву le couronnementdelaVierge, впрочем, нечуждому и православию). Все это и представляет собой содержание праздника Успения, на­сколько существо его раскрывается в литургическом его истолко­вании, как оно установляется чрез иконографию и богослужение, в данном случае являющихся единственным церковным источни­ком для бого-

122

словствования об этом предмете. Известно, что све­дения о праздновании Успения Богоматери восходят лишь к IV веку, и ранее он не имеет следов в церковном Предании; то же относится и к самому преданию о событии Успения, сохраняю­щемуся, в явно приукрашенном легендою рассказе Мелитона Сардийского, с конца IV века «о кончине Богоматери». Впрочем, легендарность стиля этого рассказа нисколько не является возра­жением против егоправдивости, так сказать, его религиозного реализма. Ибо исторический натурализм, к которому стремится «религиозно-историческое» исследование, совершенно неуместен там, где происходят события, совершающиеся одновременно во всех мирах и даже за пределами мира: здесь единственно соответ­ственным является язык легенды, которая вполне подобна симво­лике иконографии, также чуждающейся натурализма. Во всяком случае это отсутствие сведений о почитании Успения Богоматери соответствует и общему отсутствию прямых указаний об Ее почи­тании в первые века христианства, облеченном покровом священ­ного молчания. Для неверия и рационализма это является достаточным основанием к отрицанию этого почитания. Но для благоговейного постижения и веры ясно, что здесь мы имеем де­ло с особым, таинственным изволением Провидения, предоста­вившего почитание Пресв. Девысвободному, не связанному «историей» вдохновению, вере и любви. Замечательная черта в этом деле та, что почитание Богоматери является с какой-то ак­сиоматической очевидностью, внедряется с неодолимой

123

силой в христианском сердце в меру его воцерковления; вместе с его воз­растанием, степенью его определяется какая-то мера церковно­сти. О Спасителе повествуют нам Евангелия, Его образ стоит пред очами, изваянный четвероевангельским повествованием и свиде­тельством апостольским. Образ же Богоматери, нигде не запечат­ленный, кроме отдельных только черт, входит в сердце сам собой, воссоздаваясь в нем, словно из его собственной ткани, — в соот­ветствии тому, что Богоматерь принадлежит человеческому роду и что в этом смысле всяхристианская Церковь есть Богоматерь. С нею связано посему и самое это почитание Богоматери, кое в от­дельных душах рождается как более поздний плод, нежели любовь и почитание Христа Спасителя: любовь к Сыну научает и любви к Матери, не наоборот. Если вдуматься во весь этот ритм и гармо­нии, присущие откровению о Богоматери, становится естествен­ным и перестает смущать это отсутствие ранних сведений о Ней и вообще густая тень, Ее сокрывающая.

Согласно церковному Преданию, находящему полное под­тверждение в богослужении и иконографии, Приснодева, скон­чавшись, предала Дух Свой Сыну Своему, явившемуся принять Его во славе со всеми святыми ангелами. Это как бы предварение второго славного пришествия, которое, однако, не является Страшным Судом, ибо преставляющаяся на суд не приходит, но перешла от смерти в живот. Однако это есть смерть, как разлуче­ние души от тела, тридневно пребывающего во гробе нетленным. Она отличается от трех-

124

дневного субботствования во гробе Спаси­теля, которое было активным состоянием за гробом, проповедью во аде, необходимой частью спасительного подвига. Здесь же это есть человеческий удел, которого нельзя было миновать для того, чтобы освободиться от тела смертного и облечься в тело воскресе­ния. И по истечении этих трех дней Богоматерь была воскрешена с телом Своим и с ним же взята из мира, во удивление ангелов: «ангели успение Пречистыя видевше удивишася, како Дева вос­ходит от земли на небо» (припев праздника *). Здесь установляется, преж-

*) Из акафиста Успению Богородицы: «Радуйся, Ее же нресветлая душа в вышнем всесветлом Сионе вселяется, радуйся, Ее же и нетленное тело таможде с душею купно прославляется, — радуйся вхождению в престольный град Самого Вседержителя, радуйся, вознесшаяся в прекрасный рай Высшего Насадителя», (икос 8). «Спасти хотя мир, иже всех Господь от земного Тя ради избра в Матерь Себе... и Тебе с Собою возведе ко пребыванию в славе вечной и соцарствованию с Собою, конца не имущему» (кондак 10). С особенной выпуклостью мысль о воскрешении Богоматери и вознесении Ее в теле на небо выражена в последовании погребения Богоматери, совершаемом в Гефсиманском скиту.

Похвалы, или священное последование на святое преставление Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии.

Стихиры на Госп. воззв. (из Иерусалимского последования):.. Сия бо есть благословенная суббота, сей есть упокоения божественный день, в онь же почи от живота Матерь сущи живота, смотрением еже на смерть, плотию субботствовавшая и преставльшаяся и на небеса воз-

125

де всего, вознесение на небо воскресшей Богоматери, не собственной силой Божества, как вознесение Спасителя, но си­лою Божией. Это удаление из мира не означает полного из него изъятия с прекращением всякой с ним связи, напротив, как поет­ся в тропаре празд-

шедшя силою иже из Нея воплотшегося Христа Бога, и с Ним во веки веков вечнующая и дарующая нам живот вечный, с любовию чтущим святое Ея Успение.

Егда от мира, жизнь суща, рождшая жизнь всяческих, Сына Божия во плоти, вземлема была еже восходящи во входы божественные, небесные чистая, тогда чудно сбысться еже возгласи Дух Святый: кто Сия ныне восходящая от пустыни, вся же со страхом вопияху: слава восхождению Твоему, Любоблагая».

На «Бог Господь»: «Егда снизшла еси к смерти, живота Мати бессмертная, тогда ад удивися и ужасеся страшно: егда же узрелася еси представльшеся на небеси, Мариам, от гроба вся силы небесныя воззваху: живоносная Мати живота нашего, слава тебе».

Похвалы из статьи первой:

«Честное Твое тело, Дево, тления и во гробе не увиде: но с телом перешла еси от земли к небеси.

Ныне прият небо преславно Царицу вселенная и веселится, царствующую зря с Богом. Бог Славы, Сын Твой, Чистая, со славою яко Матерь прият Тя и посади одесную Себе.

О, радости неизреченныя! О, чести безумныя! Мариам со Иисусом Сыном Своим царствует на небеси и на земли.

Тебе, стяжавшую Духа Божия, в Тебе Богоневесто вселяшагося, безды- ханну видя и наш дух оскудевает.

Аше и приемлеши погребение, Дево, яко смертная, но, яко Мати Божия, восстаеши Духом Божиим вседетельным.

126

ника, «во успении мира не оставила еси, Бого­родице», но, однако, при этом Она и оставила мир, ибо вознесена от мира на небо. В Ней и с Нею сам мир уже вкусил или предвку­сил того воскресения, с приятием Которой он перестает быть «ми­ром», в смысле

Богоприемное тело, аще и во гроб вселяется, но во гробе пребыти не навыче, восстает же силою божественной.

С небес паде бедно бесплотный древле: превыше небес чудно бывает ныне плотоносная Дева Мариам».

Статия третья:

«Близ Отца Моего прииди, ближняя Моя, от земли восставши.

Прииди, красная Моя, да наслаждаешися красоты Сына Твоего и Создателя.

Прииди, Мати Моя, в радость божественную и царство.

Прииди, Марие, идеже спокланяем есть Отец, Сын и Дух.

Что ныне Ти принесу на небеси, Боже Мой, аше не душу и тело Благословенныя.

….видите вы пояс и уразумейте, Дева воскресе от гроба.

….рыданий время преста, не плачите, воскрешение же Девы рцыте.

….что с мертвыми живую помышляете, воскресе бо, яко Бога

Родительница.

Жизнедавца рождши, к жизни нестареемой перешла еси: радость же Дево в печали место подала еси учеником, из фоба восставшая Дево, якоже и Господь».

В акафисте Успения Пресв. Богородицы читаем: кондак 3: «(Фома) иже представльшуюся приник видети, уразуме вознесенную на небеси с телом, и веровав о сем возопи: Аллилуиа». Икос 7: «Радуйся, Фому по пофебении Твоем силою Божиею предпоставившая изряднее; радуйся,

127

отпадения от Бога и вражды к Богу, но снова становится миром-космосом, «добро зело», «новым небом и но­вой землею, в них же правда живет». Богоматерь в своем воскрес­шем и прославленном теле есть уже совершившаяся слава мира и его воскресение. С воскрешением и вознесением Богоматери мир завершен в своем творении, цель мира достигнута,«оправдися премудрость в чадах своих», ибо Богоматерь есть уже этот прослав­ленный мир, который обожен и открыт приятию Божества. Ма­рия есть сердце мира и духовное средоточие всего человечества, всей твари. Она есть уже совершенно и до конца обоженная тварь, богорождающая, богоносящая, богоприемлющая. Она, человек и творение, сидит на небесех с Сыном Своим, седящим одесную От­ца. Она есть Небесе и Земли Царица, или, короче, Царица

чрез него уверившая Твое на небо с плотию преселение...» Икосъ 8: Радуйся, Ея же пресвятая душа в вышнем всесветлом Сионе вселяется; радуйся, вшедшая в престольный град Самого Вседержителя, радуйся, вознесшаяся в прекрасный рай Самого Насадителя. Радуйся, принесенная во град, основанный от каменей всесветящих, радуйся, введенная во ограду обстоимую вони сил превышних. Радуйся, превыше небес в благовоние Божие взятая, радуйся, паче всех невещественных умов почтенная...» Кондак 10: «... (Господь) взыде, отнюдуже сниде, к небеси от земли, и Тебе с Собою возведе ко пребыванию во славе вечной и соцарствованиюс Собою, конца не имущему...» Икос 10: «... небесе и земли Творец от Тебе плотию прошед, Пречистая, духом и телом в небесныя Тя пресели, ко ближайшему предстательству о всех...»

128

Небес­ная. Прославление Богоматери, возведение Ее из тварности как бы уже в сверхтварное состояние совершенного обожения, в дос­тоинство Царицы Небесной, соответствует какому-то особому, для тварного греховного глаза почти совершенно незримому мо­менту или событию, также принадлежащему к Ее Успению, хотя уже лежащему за пределами земной жизни и самого этого мира. Это именно то, что символически в иконописи изображается как возложение короны, увенчание царским венцом Богоматери, мо­тив одинаково присущий как православию, так и католичеству. Словесно он выражен в именовании Богоматери Царицею Небес­ной, что есть, конечно, не только словесное украшение, но выра­жает собою некоторую действительность, духовную сущность. В дни земного Своего смирения и уничижения Пречистая не име­новалась, несомненно, этой Царицей, хотя предвечно к сему предызбрана и после Благовещения стала таковою в предначатии *). Она стала Ею после Своего Успения, которое явилось и в этом смысле некоторою гранью. Какова же эта грань и в чем она состо­ит? Здесь напрашивается прежде всего аналогия с Сыном Ее, Ко­торый лишь после Своего воскресения свидетельствует о Себе апостолам: «дадеся Ми всякая власть на небеси и на земли», как будто ранее и Он,

*) И сама Богоматерь, при смирении Своем, однако рекла о Себе: «...яко сотвори Мне величие Сильный» (Лк. 2,49). Как Мать Царя царствующих, Она и Сама уже становится причастна царственности.

129

по крайней мере, в Человечестве Своем, не имел еще той полноты власти, какая дана Ему по прославлении Его те­ла. Господь в совершенном Человечестве Своем приемлет славу и для этого человечества, стяжанную Им совершенным послуша­нием воле Отчей. Ин. 17,4-5. «Я прославил Тебя на земле, совер­шил дело, которое Ты поручил Мне исполнить; и ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого Славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира». Господь предвечно имеет Славу сию в Боже­стве Своем и приемлет ее от Отца в Человечестве Своем, так что в Его лице, совершенного Богочеловека, в котором нераздельно и неслиянно соединилось божеское и человеческое естество, Тво­рец и творение, слава и власть и велелепие почили и на тварном человеческом естестве Его. Господь имеет Славу, которую Он по­лучает от Отца, это есть Его собственная, Ему принадлежащая от века Слава, воссиявающая и в пречистой плоти Его, Слава Прео­бражения. Он есть поэтому Бог в обоих естествах Своих (в силу так называемого у И. Дамаскина περιχώρησις — communicatio idiomatum). Напротив, Бого­матерь в прославлении Своем получает чрез Сына от Отца славу и власть, которые не являются Ей присущи по человеческому есте­ству. Это есть в точном смысле обожение, осенение божествен­ной благодатной жизнью того существа, которому это не присуще и трансцендентно. Отсюда остается и вся разница между Сыном и Материю, между Его и Ее силою и славою. Первая беспредель­на и неограниченна, абсолютна, как власть Божия в творении. Вторая про-

130

изводна, как благодатная данность, и в силу этой про­изводно своей не безгранична, не абсолютна. Другими слова­ми, Господь есть Бог по естеству, Богоматерь же н е есть Бог по естеству, сколь бы ни было полно и совершенно Ее обожение, но лишь по благодати. В Ее лице исполняется лишь предначертанное для всех человеков: «Аз рех: вы бози есте» (Пс. 81,6. Ср. 10. 10,34­5). Отсюда известная антиномичность в определении меры Бого­матерней власти, как оно делается в молитвенных к Богоматери обращениях. С одной стороны Она возвеличивается как «Небес­ная Всегосподственная Царица», «вся стихии, небо и земля, воздух и море повинуются Тебе, и вси противнии дуси страхом обдержими трепещут, боящеся имени Твоего святаго», «вся бо можеши елика хощеши» *), к Ней христиане взывают тем же обращением, как и к Спасителю: «Пресвятая Богородице, спаси нас» (а ко всем святым обращаемся: «моли Бога о нас»). Но вместе с тем совер­шенно явственно указуется, что эта власть Богоматери — производная, обусловленная Ее «святыми и всесильными мольбами», которыми Она «непрестанно» «о всех молит Христа, Бога нашего, и всем творит спастися». И в этом качестве Богоматерь является лишь первой в ряду святых молитвенников, как это запечатлено, напр., во всех отпустах: «Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Твоея Матере» и т. д. Подобное же место Богоматери отводится

*) Молитва ко Пресв. Богородице (Иерейский молитвослов, 259).

131

в чине проскомидии. Она есть ходатаица за человече­ский род и посредница между Богом и человеками, как прослав­ленный и обоженный человек. Если Господь есть ходатай и Первосвященник, в качестве жертвоприносящего Себя Самого, то Она есть ходатаица перед Ним и носит в таковом качестве, со­гласно видению св. Андрея юродивого, архиерейский омофор как молитвенница пред Сыном, как человечество Его Богочеловечества. Онсоединяет в Себе два естества, а Она в Себе подъемлет, возвышает к Богу человечество и всю тварь. Как творение, Она не участвует в божественной жизни Пресв. Троицы по естеству, как участвует Сын Ее, Она лишь приобщается к ней по благодати обожения. Но эта благодать дана Ей уже в предельной и окончатель­ной степени, так что силою ее Она есть Царица Небесная. Между Нею и всеми святыми, как бы ни были они высоки, ангелы или человеки, остается непреходимая грань, ибо ни к кому из них не взывает Церковь: спаси нас, а только: моли Бога о нас. В отношении ко всему человеческому роду Она находится уже по ту сторону воскресения и Страшного Суда, ни то, ни другое для Нее не имеют силы. Она лишь присутствует на Страшном Суде одес­ную Сына Своего, опять-таки как неизменная ходатаица, каковою видел Ее «на воздусех молящуюся за ны» св. Андрей во Влахерне. Она есть уже прославленная тварь, ранее всеобщего ее воскресе­ния и прославления, Она есть уже совершившееся Царство Славы, в то время, когда мир еще пребывает в «царстве благодати». Поэто­му надо признать

132

существенную принципиальную разницу между нынешним загробным состоянием прославленных святых, зрящих лице Божие, и славою Богоматери, ибо и святые не находятся еще в Царстве Славы. Они проходят некое благодатное возрастание от силы в силу, или продолжающееся еще освящение. Они в этом смысле, хотя и освободились от злой власти греховного мира, но остаются еще в сем мире, а не над миром, не выше мира, не в небе­сах, как Богоматерь. Им еще предстоит воскресение и соединение с телом, которое хотя и пребывает святыми «мощами» и не оконча­тельно теряет связь свою с их душою, но остается до времени все­общего воскресения с нею разлученным. Разумеется, мир святых проходим сверху, он доступен для Богоматери, Которая является поэтому Своим избранникам в сопровождении апостолов и свя­тых. Но все же расстояние между небом и землею остается в силе. Богоматерь пребывает в небесах, как Царица Небесная; святые, хо­тя и предстоят престолу Всевышнего, но не входят в умное небо, которое превыше всякого творения. Они вкушают вечную жизнь от лицезрения Господня, однако сохраняют связь и с жизнью мира, которую превзошла Царица Небесная. Посему Она уже не возрас­тает от славы в славу, не восходит от силы в силу, ибо некуда и не к чему более возрастать и восходить. Она причастна, хотя и по благо­дати, жизни Самого Божества, во Пресвятой Троице сущего Бога. «Видите, людие, и чудитеся: гора бо святая и явственная Богу в не­бесный обители превышния вземлется, небо земное в

133

небесное и нетленное селение вселяемое» *). Эта разница выражается внешне и тем, что святые всегда имеют свои св. мощи, все равно открытые или подспудные, миру неведомые. Они имеют в мире свое освя­щенное, охваченное их духом тело, которое ныне является местом их благодатного присутствия в мире и связи с ним, а вместе семе­нем грядущего тела воскресения. Св. мощи есть начаток тела вос­кресения в этом мире, однако только начаток, притом присущий именно этому миру. Успение Богоматери есть свидетельство того, что в применении к Ней не может быть и мысли об Ее мощах. Да­же самая мысль эта является хульной и кощунственной, подобно тому, как явилась бы таковою же мысль о мощах Спасителя. Пре­чистое тело Господа пребыло в состоянии, подобном св. мощам **), три дня во гробе, до воскресения. После него Господь пребывал прославленным телом Своим в этом мире, прообразуя им гряду­щие тела воскресшего человечества. После же Вознесения Он воз­нес Свою Пречистую плоть из этого мира, подавая ее лишь в Таинствах тела и крови. Но и воскрешенное тело Богоматери было также взято из этого мира на небо, его нет в этом мире, который не может вместить его святыни. Царица Небесная с телом Своим пре­бывает в небесах, вместе с Сыном Своим, сидящим одесную Отца.

Премирность Богоматери выражается не только в

*) Служба Успению Богоматери, канон, п. 4, троп. 1.

**) Ср. мой очерк «О почитании св. мощей в православии» (рукописный).

134

том, что Она совершенно изъята из мира земного и человеческого, но и являет­ся «честнейшею Херувим и славнейшею без сравнения (т. е. суще­ственно, принципиально) Серафим». Это превознесение Богоматери над всем миром ангельским, притом не в степени только, но по суще­ству, не количественное, но качественное, трудно поддается пости­жению, ввиду того, что нам недоступна жизнь ангельского мира. Ан­гелы не имеют тела, следов., не может быть и вопроса о различии, связанном с отношением к телу. Ангелы, устоявшие в верности, низвергнувшие с неба сатану (Откр. 12,7-9), окончательно утверди­лись на пути добра, и для них не существует различия между царст­вом природы и благодати, благодати и славы, которое существует для человеков. Они не знают ни смерти, ни воскресения, для них нет Страшного Суда и второго славного пришествия, ибо их удел уже окончательно решен (Страшный Суд существует лишь для не усто­явших в своем звании духов зла, диавола и ангелов его). В отноше­нии к ним нельзя сказать, что они находятся по ту сторонумирового преображения и всеобщего воскресения, ибо они и без того нахо­дятся вообще по ту сторону мира. Тем не менее служение ангелов как-то связано с судьбами мира, и его свершение и преображение имеет в каком-то смысле значение и для ангельского мира. И Страшный Суд над человеком, главой этого мира, будет каким-то судом и над ангелами, о котором сказаны таинственные слова у апо­стола Павла: «разве не знаете, что мы будем судить ангелов»? (1 Кор. 6,3). Мы ничего не знаем о суде ангелов, а суд над демо-

135

нами уже со­вершен в небе и окончательно исполнится вместе со Страшным Су­дом всего мира, когда совершенно упразднится власть «князя мира сего». Высота ангелов, близость их к Богу, как «светов вторых, пред­стоящих первому свету», конечно, превышает таковую человеков, но она не изменяет онтологического различия их природы и не уст­раняет превосходства над ними человека. Лишь человеку принад­лежит полнота творения сравнительно даже с ангелами. Он есть центр мира и царь мира, он есть микрокосм. Этого нельзя сказать про ангелов, являющихся лишь служителями Божиими в этом ми­ре. Здесь они занимают промежуточное место между миром и Бо­гом, имея в себе силу ипостасного бытия, но не имея силы космического бытия, которому они служат. В этом смысле, соглас­но разъяснениям св. Григория Паламы, иметь тело составляет он­тологическое преимущество человека, связующее его со всем миром, хотя именно это в теперешнем состоянии его ограничива­ет. Бесплотность же ангелов есть не столько преимущество, сколь­ко свойство, присущее ангельскому миру. Нельзя представлять себе, вслед за Оригеном, неоплатониками и современными теософами-перевоплощенцами, будто наш природный, «материаль­ный», т. е. отелесненный мир явился как результат некоторого падения первоначально бесплотных равноангельских духов, вре­менно заточенных для исправления в земные тела. Напротив, мир с человеком создан Богом в конце, т. е. в полноту творения. Он уже предполагает ангельский мир в качестве

136

«слуг» творения*). То, что позднее во времени, первенствует в отношении полноты: человек, сотворенный после ангельского мира, по предназначению стоит выше его. И что это так, с полной очевидностью свидетельствуется боговоплощением, которое было именно вочеловечением Логоса. Он не принял природы ангельской, хотя, казалось бы, даже естест­веннее было бы принять природу бесплотных. И Дева Мария, в ли­це Которой человеческая природа вознеслась до богоприятия, Богоматеринства, тем самым является — в прославлении Своем — славнейшею без сравнения Серафим, т. е. по существу, иерархиче­ски, превыше их. «Слово, собезначальное Отцу и Духу, архангель­ским гласом, Богородице, во утробе заченши, Херувимов и Серафимов и престолов явилася еси превыши» (служба архангелам и ангелам, стих, на Госп. воззв.).

Итак, в Успении Богоматери мы славим прославление чело­веческого естества. Последнее, быв воскрешено, обожено и воз­несено одесную Отца, как плоть Сына, ныне прославляется и в себе самом, как таковое, в лице Пречистой Матери Его. Лествица, юже виде Иаков, осуществляется во всей полноте, ибо небо и земля воссоединились и стали едино.

Богоматерь есть Слава мира, мир, прославленный в Боге и у Бога и в себе имеющий и рождающий Бога. Нужно понять это во всей онтологической значимости, отдать себе полный богослов­ский отчет в догматическом

*) Егда сотворены быша звезды, восхвалиша их гласом велиим вси ангсли Мои» (Иов. 38,3).

137

смысле почитания честнейшей Херу­вим и славнейшей без сравнения Серафим. В славе Богоматери открылась слава творения. Богоматерь есть личное явление Пре­мудрости Божией, Софии *), каковое в другом смысле есть Христос, Божия сила и Божия премудрость. Таким образом, есть два лич­ных образа Софии: тварный и Богочеловеческий, и два человече­ских образа в небе-

*) Об этом косвенно свидетельствует третья из трех ветхозаветных паремий, всегда чтомых в богородичные праздники (первая берется из Бытия 28, 10-17 — о видении Иаковом лествицы; вторая из пророчества Иезекииля о вратах затворенных 43,47 — 49, 2-14; третья из Притчей Солом. 9,1-21). Текст гл. 9, 2: «Премудрость созда себе дом, и утверди столпов седьм» — применяется, таким образом, Церковию к Богоматери, Которая и есть таковой дом или вместилище Премудрости, иначе говоря, Сама есть воплощение Премудрости, она же — Церковь, утвержденная на седьми столпах. Делалась попытка истолковать этот текст в отношении к Христу-Премудрости, но, не говоря о том, что это противоречит прямому его применению Церковью к Богоматери, это ведет и к несообразностям в толковании текста. А именно: если принять, что Премудрость — Логос, Христос, то получается, что Логос, Вторая Ипостась, Сам Себе создал тело или уготовал Матерь. Но это составляет прямое противоречие Благовещению, согласно которому Богоматеринство связано с наитием Св. Духа: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя». Поэтому естественнее в данном тексте действие Премудрости приурочивать к проявлению в мире Третьей Ипостаси, Св. Духа, и это соответствует также и продолжению текста, явным образом имеющего в виду Церковь и благодатные дары Св. Духа: «и утверди столпов седмь, закла своя жертвенная и раствори в чаше своей вино, и уготови свою трапезу» (9, 12).

138

сах: Богочеловека и Богоматери. Это надо понимать в связи с учением о Пресв. Троице, о Боге и мире. Образ Бо­жий в человеке раскрывается и осуществляется в небесах как об­раз двух: Христа и Матери Его. Сын Божий содержит в Себе всю полноту Божества, свойственную и всей Пресв. Троице, едино­сущной и нераздельной. И как Новый Адам, воплотившийся и во- человечившийся, Сын Божий есть и предвечный Человек, вообразивший себя в Адаме. На основании этого онтологическо­го средства образа и первообраза только и возможно боговопло­щение, вочеловечение именно Второй Ипостаси. Образ человеческий как образ Божий и образ Божий как образ челове­ческий, прославленный в первом и Втором Адаме. И, однако, в небесах имеется еще один человеческий образ, также, очевидно, относящийся к полноте человеческого первообраза, именно Бо­гоматерь, «вторая Ева». Первая Ева создана была из ребра перво­го Адама. Ее происхождение оказалось возможно лишь в связи с ним, как необходимое его раскрытие и дополнение, образ Божий в человеке полностью осуществился лишь в двух (Быт. 1,27: И со­творил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их). Первый Адам и первая Ева оба целиком суть творение Божие, хотя между ними установляется иерархия генезиса: «Адам — Божий», Ева же от Адама. Второй Адам есть Сам Господь, принявший на Себя плоть, т. е. Свое соб­ственное творение, вторая же Ева есть творение — человек, при­надлежащий к тварному миру. В этом смысле Она происходит от Второго Адама, т. е. от Бога, хотя и дает

139

Ему человеческую плоть. Далее, Христос есть человеческий образ Второй Ипостаси, Лого­са. Человеческого образа Первой Ипостаси не существует, ибо Бог-Отец открывается в рождаемом Им Сыне, лишь в Нем и через посредство Его является миру и показуется человекам. Но в ипостасном Своем бытии Отец — трансцендентен (почему и был и может быть спор, правильно ли изображать Отца в человеческом об­разе на иконах Пресв. Троицы, хотя бы в образе Ветхого старца. Само собою разумеется, что собственная икона Бога-Отца, вне Пресв. Троицы, т. е. вне отношения к воплотившемуся Сыну, яв­ляется совершенно невозможной). Но Отец являет Себя не толь­ко в рождаемом Сыне, но и в исходящем от Него Духе Святом, действующем в мире с самого его начала. Он носился над бездной, в Ветхом Завете «глаголал пророки», помазывал царей и вообще святил мужей Церкви Ветхозаветной. Далее Он сошел на св. апо­столов и всякую тварь в Новом Завете. Принадлежит ли образ че­ловеческий и Духу Св., имеет ли Он для Себя личное воплощение? Дух Святый открывается творению лишь действием, Своими да­рами. Изображение Его явно символическое, которое не откры­вает Ипостаси Его: «в виде голубине» или «в видении огненных язык», или же в образе одного из трех ангелов в явлении Аврааму, притом неизвестно именно какого. Личного воплощения, воче­ловечения Третьей Ипостаси не существует. Однако, если нет лич­ного воплощения Третьей Ипостаси, Ее вочеловечения в том смысле, в каком вочеловечился Сын Божий, то все же может быть такая

140

человеческая, тварная ипостась, такое Существо, Которое является сосудом исполнения Духа Св. Оно Свою человеческую ипостасную жизнь совершенно отдает, делает прозрачной для Ду­ха Св., свидетельствуя о Себе: се раба Господня. Такое Существо, Пресв. Дева, н е является личным воплощением Святого Духа, но становится личным, одушевленным Его приятелищем, абсолютно духоносною тварью, Духоносным Человеком. Ибо, если нет ипостасного духовоплощения, то может быть ипостасная духоносность, при которой тварная ипостась в своей тварности совершенно отдает себя и как бы растворяется в Духе Святом. И в этом совершенном Им проникновении Она остановится иноприродной Самой Себе, т. е.обоженной, до конца облагодатствованной тварью, «одушевленным Божиим кивотом», живым «освященным Храмом». Такая духоносная личность коренным образом отличается от Богочеловека, ибо Она есть творение, но Она столь же отличается и от твари в ее тварности, ибо вознесена и приобщена к божественной жизни. И в этой духоносности так­же осуществляется образ Божий в человеке *). Посему надлежит ду­мать, что человеческое существо Богоматери в небе вместе с Бого­человеком Иисусом вкупе являют полный образ человека. Икона Богоматери с Младенцем, Логос и приемлющая Его тварь, испол­ненная Святым Духом, в единстве и нераздельности своей, есть полный образчеловека.

*) Если воспользоваться сравнением из истории догматов для пояснения мысли о Богоматери, как Духоносице, то можно здесь применить понятие адопции, некоторо-

141

Богочеловек и Духоносица, Сын и Мать, являющие откровение Отца через Вторую и Третью Ипостась, яв­ляют и полноту образа Божьего в человеке или, наоборот, челове­ческого образа в Боге.

В образе Божием в человеке, как сказано в Быт. (1,27), соеди­няются начало мужское и женское, Адам и Ева. Мужское и жен­ское само по себе, вне грехопадения, вовсе не есть ужепол, хотя впоследствии и дают основания двум половым модусам человече­ского естества. Первоначально они суть духовные начала, неко­торые духовные квалификации. Насколько мужское начало определяется приматом разума и воли

го внутреннего усвоения, слияния ипостаси тварной и Божественной. Адопцианизм в применении к христологии был осужден Зап. Церковью в IX веке в Испании, потому что он содержал в себе учение не об единой Божественной Ипостаси Христа, но о двух ипостасях, божеской и человеческой, которые затем сливаются во единую божественную Ипостась на основах адопции. Очевидно, что здесь повреждается церковное учение о Христе, провозглашенное на 4-м и последующих Вселенских Соборах. Однако в применении к личности Богоматери и в Ее отношении к Святому Духу идея адопции, полного и совершенного Ее освящения, может иметь свое законное применение, чуждое христологической ереси. Облагодатствование или обожение человека действием Св. Духа может быть мыслимо вообще по типу адопции, более или менее полного проникновения человеческого естества божеским, их жизненное соединение. Оно имеет разные степени, но «честнейшая Херувим» имеет это единение с Духом Святым в степени, превышающей всякую меру, почему Она и есть Духоносица в собственном смысле.

142

над чувством, как силою не­посредственного переживания, настолько же в женском начале проявляется примат чувства, переживания над разумом и волей. Мужское — истина в красоте, женское — красота в истине: истина и красота нераздельны и единосущны, но вместе и различествуют как два образа единого начала, откровение единого Отца, рождаю­щего Сына и изводящего Духа Св. Эти оба образа принадлежат к полноте образа Божьего в человеке. Во Святой Троице Отец рож­дает Сына и изводит Духа Святого, открывает Себя в едином и веч­ном акте ипостасного триединства. В человеке единоипостасном этот двойственный образ раскрывается как двуединство, как две возможности, два образа человеческого существа, из которых каж­дый в отдельности полностью его не выражает. Человек не есть только мужское или только женское начало, но он содержит в се­бе и то и другое, и притом не как пол, т. е. половинчатость, непол­ноту, но именно как полноту своего бытия.

Посему Господь Иисус Христос, совершенный Бог и совер­шенный Человек, воистину вочеловечившийся и восприняв­ший все человеческое естество, во образе Своего Человечества соединяется нераздельно с Пречистой Матерью Своей, есть Сын не только по Божеству Своему, как Единородный от Отца, но и по человечеству, как Сын Матери, рожденный Ею от Ду­ха Святого. Таким образом, в человеческом естестве мужское Его начало соединяется нераздельно с женским началом Бого­матери, и полнота Божеского образа в человеке или, наоборот,

143

человеческого образа в Боге выражается через двух, через «Но­вого Адама» и чрез «новую Еву». Как Бог Христос воспринял всю полноту человеческой природы для того, чтобы спасти ее и воскресить. В этом смысле говорится у апостола Павла: «несть мужеский пол, ни женский: вси бо едино есте о Христе Иису­се» (Гал. 3, 28). Но полноту образа человеческой природы Он выражает лишь вкупе с Богоматерью, Которая посему и обрела Свое место в небесах рядом с прославленным человеческим ес­теством Своего Сына, так что прославлено и обожено (хотя и по-разному) не только мужское, но и женское естество. Здесь не может быть ни случайности, ни произвола, но одна лишь строгая и неуклонная онтология. Нужно благоговейно приник­нуть к таинственному смыслу Успения Богоматери и небесно­го Ее прославления именно как Богоматери, Матери Богочеловека и постольку с Ним нераздельной. Нужно понять это единство не как акциденцию, или временное состояние, но как раскрытие и осуществление полноты человеческого образа в Богочеловеке и Матери Его, которое дается в любой Богома­терней иконе.

Мужское начало в человеке находится в соотношении с Лого­сом, Который рождается как «Младенец мужеска пола» (Лк. 2,23)», «Сын первенец» (Мф. 1,25, Лк. 2,5). Женское — с Духом Святым, Который нисходит на Богоматерь. Материнство, свойственное женскому началу Евы, «как матери всех живущих» (Быт. 3, 20), соединяется здесь с наитием Духа Св. Если говорится в Символе веры, что Сын Божий воплотился отДуха Св. и Марии Девы, то это отнюдь не означает от-

144

цовства Духа Св. относительно Богоче­ловека. Дух Святый никогда не называется в церковной письмен­ности отцом Иисуса, — эта мысль явилась бы еретическим нечестивством *), ибо Сын имеет только одного небесного Отца (как и первый «Адам — Божий»: Лк. 3,38). Дух же Святый Своим осенением в Деве Марии созидает Ее материнство, имение во чреве Младенца **). Отец рождает предвечно Сына, и Сын рожда­ется от Отца, — тайна отцовства — сыновства. Но Отец же, исхо­дя к рожденному Сыну, изводит

*) Западная Церковь имеет относительно этого определение XI Толедского Собора (675): nec tarmen Spiritus sanctus Pater esse credendus est Filii, pro eo quod Maria eodem Sancto Spiritu obumbrante concepit: ne duos patres Filii videamur asserere, quod utique nefas est dici (Denzinger, Enchiridion , 281). Это мнение поддерживается и в католической догматике (напр., Pesch. Praelectionesdogmaticae , Friburgi 1900, t. IV612, р. 303 : Sp-sS.nullomododicidebetpaterChristi ). Однако естьиисключения — Dubosc de Pesquidoux. L'immaculee conception, histoire d'un dogme, Tours. 1898.1.1, 941: Marie tient egalement au Saint Esprit en tant qu’epouse virginale (!!!): obumbrabit tibi — dit l’Evangile... даже говорится о noces divines que l'ange pronongait. Однако подобное безвкусие является делом лишь отдельных писателей.

**) 1 Слова Архангела Марии: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышнего осенит Тя» (Лк. 2:35), — толкуются обычно — у св. Иоанна Дамаскина: Точное изложение правосл. веры, кн. III, гл. 2 (а сверх того и у св. Афанасия В., св. Григория Нисского, св. Киприана, св. Илария) — в том смысле, что «сила Вышняго» есть Логос, вселяющийся в Богоматерь наитием Св. Духа, почему Благовещение есть и Богозачатие.

145

Духа Святого, Который есть ипостасная Любовь к Сыну Отца и Сына к Отцу. Дух Святый не рождается и не рождает, но обретает уже рожденного Сына, и Он Его по-новому, ипостасно соединяет с Отцом, есть живая ипо­стасная связь Отца и Сына. Тем самым как ТретьяИпостась, как ипостасная Любовь Двух между Собою, Он смыкает триипостасное существо. Это особое место Духа Св., как Третьей Ипостаси, уже имеющей пред собой Отца и Сына, определяется соотноше­нием всех Трех Ипостасей. В церковной письменности (в спорах оfilioque ), по преимуществу с католической сторо­ны, высказывалось иногда мнение, что если Дух Св. исходит толь­ко от Отца, а не filioque, то Он является братом Сына (иные идут еще дальше, говоря: сестрой), и таким образом выходит, что Сын имеет брата или сестру. Однако подобные сооб­ражения нужно совершенно отстранить, ибо сыновство устанавливается только рождением Единородного Сына. Хотя человеку и недоступно уразумение тайны рождения и исхождения, но, как говорил еще св. Григорий Богослов, нам остается доступно хотя бы то, что это не одно и то же. Единственное положительное ука­зание, которое дано нам о природе этих отношений, основано не на человеческих домыслах. Оно дается в Деве Марии, которая становится Матерью силою приятия Св. Духа. Что есть материн­ство в его своеобразии в отличие от отцовства? Мы знаем ныне материнство только чрез призму пола, т. е. вовсе не знаем его по существу. Для нас рождение всецело есть функция пола, предпо­лагающая соединение мужского и женского, а

146

чрез то некоторое упразднение отцовства и материнства в их своеобразии. Отцов­ство, как рождение, падшему человеку даже вообще неведомо. Он знает лишь половой акт, некоторый экстаз плоти, в котором со­держится только возможность зачатия, и притом не как цель, но лишь как последствие, непреднамеренный и в большинстве слу­чаев даже нежеланный или нежданный результат. Духовное отцо­вство, как откровение себя в другом, и сыновство, как откровение в себе другого, — духовное рождение в собственном смысле, для падшего человека является неведомым. И, как ни парадоксально, духовная природа рождения яснее проступает не в физическом отцовстве, совершающемся, так сказать, через голову человека, но в духовном отцовстве: ап. Павел, напр., в муках рождает духов­ных чад (Гал. 4,19) и сохраняет связь с рожденными. Посему свя­зи духовные, отношения духовного родства нередко бывают конкретнее, прочнее, осязательнее, а главное, человечнее, неже­ли плотские связи, в которых примешивается немало себялюбия крови. Напротив, материнство, как имение во чреве, беремен­ность, дано гораздо непосредственнее в опыте падшего человече­ства, именно в женском опыте, хотя оно и затемнено в нем болезнями, по определению Божию над Евой: «умножая, умно­жу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей» (Быт. 3,16). Материнство есть имение во чреве ранее рож­дения, чем и далее создается непосредственная связь между ма­терью и родившимся от нее. Этой непосредственной связи в отцовстве не суще-

147

ствует, ибо она отнюдь не установляется одним зачатием: отец может и не знать своего ребенка, чего не может быть для матери. Связь с отцом имеет мистическую основу в глу­хом голосе крови, как некоторый социологический факт, кото­рый может и вовсе отсутствовать и в тысячах случаев, как среди культурных, так и некультурных народов, и фактически отсутст­вует. Напротив, для материнства связь эта не устранима и может быть только ослаблена или парализована влиянием факторов социологических и психологических. Материнство естьощути­мость рождающегося или уже рожденного и радость об этой рожденности. Мать, как таковая, не зачинает, она содержит в себе уже рожденное, но она имеет его в себе как свое, — свое и вместе не свое, себя и другое. Вообще, отцовство есть непосредственное об­ретение себя в другом, откровение себя чрез другого, Отца в Сы­не («никто не знает Сына, токмо Отец, ни Отца никто не знает, токмо Сын». Мф. 2,27)». В материнстве же эта непосредствен­ность опосредствована, — уже данное, уже зарожденное для мате­ри делается своим, чревоносится. Отец в отцовстве Своем рождает Сына, и Отец же, однако, уже не по отцовству, но в с в я з и с отцовством, изводит Духа Святого. Отец, именно как Отец Сына, Второй Ипостаси, есть и изводитель (προβολεύς) Духа Свя­того, Третьей Ипостаси, предполагающей уже (конечно, не хро­нологически, но онтологически) Первую и Вторую Ипостась. Дух Св., исходящий от Отца к Сыну, находит уже рожденного Сына, но Его для Отца Собою осуществляет. В этом смысле Он

148

есть как бы ипостасное материнство, исходящее от Отца к Сыну, «живо- творение», как нарочитое свойство Духа Святого *).

Отец есть первоначало, первовиновник, из которого и сыновство, а далее нераздельно с ним сопряженное, как с рожденностью, материнство. Вместе с тем обозначаются и черты образа Божьего, начертанного в человеке, как двуединство мужского и женского. Первовиновник, Отец, Сам пребывает вне этого двуединства, оставаясь ему трансцендентен. Он в Себе его обосновы­вает, как Первоначало, но открывается, как Отец и как Изводитель, в обоих началах. Ибо Сын есть мужеское начало, как это неопровержимо раскрывается в Его воплощении и во Отроча мужеска пола. Дух Св. открывается наитием на Пресв. Деву, в Богоматеринстве. Богоматерь рождает Сына, предвечно рождаемо­го Отцом. Сын этот не имеет земного отца, а только Отца, сущего на небесах: «прежде даже Авраам не бысть, Аз еемь» (Ин.8,58). Посему в Богоматеринстве мы имеем точный образ истинного Материнства: Мать не рождает Сама, Она имеет во чреве

*) В апокрифическом Евангелии Евреев Иисусу Христу влагаются в уста слова: «Матерь Моя Святый Дух» (ή μήτηρ μοθ avuyv πνεύμα) (у Оригена In. Io. II, 12. In. Jerem. XV, 4, Migne P. Gr.t. XIII, сое. 4-33. Hieronymus In Mich. VII, 5-7, Migne S. lat. t. XXV, с 1221. In Jes. XL, 9, In Hes. XVI, 23.

(Edgar Hennecke. Neutestamentliche Apokryphen, 2 Aufl. Tubingen, 1924, стр. 54, № 2).

149

ужеро­жденногопрежде всехвек, ибопоистинерождаеттолькоОтец. Но Она чревоносит, являет рожденного, животворит. В божествен­но-духовной стороне своего Материнства, в отношении к Логосу, Она есть вместилище Духа Св., в человеческой же его стороне Она Сама дает Сыну то, что имеет и что может дать: человеческую плоть, которая является отныне единою, общею, а вместе и раз­дельною у Нее и Сына, у человека и Бога. Вот что означает текст Символа: «воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася». Это не то значит, что Дух Св. силою Своею возмес­тил отсутствие физического отца, но то, что Он дал силу человеку Марии явиться истинною Богоматерью, Богородицей, а не толь­ко Христородицей, по суемудрию Нестория. Еретический со­блазн Нестория в том именно и состоял, что он смущался тайной Богоматеринства вообще и в Марии в особенности *). Этот

*) В первой своей проповеди в Константинополе Несторий восклицает: «Вы спрашиваете, может ли быть Мария названа Богородицей? Но разве Бог имеет матерь? Тогда следует принять и язычество, которое говорит о матерях богов... Нет, Мария не родила Бога, создание не родило Творца, но человека, который есть орудие Божества, Св. Дух не вложил Логоса, но Он создал храм, в котором Он должен обитать». «Эту одежду я чту ради Нею, Который сокрылся в Ней и был от Нее неразделен... Тот, Кто образовался во чреве Марии, сам не был Богом, но Бог его принял (assumpsit) и ради приемлющего Богом зовется и принятое» (У. MariusMerintor, ed.Garnier — Migne, p. 757 squ.).

150

соблазн заключается в том внешне механическом понимании богорождения, которое было отвергнуто и осуждено Ефесским Собором в его несторианских выводах, но продолжает удерживаться в своих предпосылках. Согласно такому, в сущности, несторианскому, хотя и имеющему внешне православное обличие, пониманию, сила и действие Св. Духа именно заключаются в безмужности это­го рождения и в бессеменности этого зачатия, внимание привле­кает лишь, так сказать, физическая сторона чуда, единополое или внеполовое рождение, девственное зачатие. Дело представляется таким образом, что силою Духа Святого во чреве Марии образо­валась плоть, в которую и вселился Логос в качестве души. Но это понимание представляет собою ту же ересь Нестория, только в другом изложении: то, что Несторий относит сравнительно к бо­лее позднему (хотя вообще неопределенному моменту), здесь от­носится к самому рождению: тело принимается Логосом в качестве внешней одежды*). Церковь,

Hefele. Conciliengeschichte, 2. A., II, 152-3.

Schwane. Dogmengeschichte, II, 322-3.

*) Подобным образом представляется вообще рождение человека в грубом креационизме, усвоенном в католичестве через догмат о непорочном зачатии: душа вливается Богом в зародыш, когда он достигает достаточного развития, и таким образом вселяется в тело, как в дом, или облекается им, как одеждою. Поэтому из скороспелого догмата о непорочном зачатии Богоматери в христологии следует с неизбежностью несторианство: и в тело Христово, уготованное Мариею,

151

осуждая учение о «Христородице» в несторианстве, осудила его во всяких формах, и догмат о Богородице нужно принять и усвоить во всем его значении. Ро­ждение человека естьполное его рождение, нераздельно, как те­лом, так и душою, вместе и единовременно. Как бы ни понимать ближайшим образом способ происхождения души (т. е. в духе ли креационизма или традуционизма), несомненно, душа как-то сорождается с телом, а не облекается им, так сказать, post factum. Посему и родители на самом деле явля­ются таковыми, их роль не ограничивается приготовлением тела, и рождающая сила вложена в них словом Божиим: «плодитеся и множитеся». Также и рождение Богомладенца в каком-то смыс­ле было полным, истинным богорождением (за что именно и за­пнулся Несторий), почему и Деву Марию воистину Богородицу непрестанно исповедует св. Церковь. Мария является не только по плоти Материю Господа, но и в отношении и к душе Его. Это «таинство славное и преславное», это неизреченное чудо, разу­меется, непостижимо в своемосуществлении ни для человеков, ни для ангелов, как и все события домостроительства нашего спа­сения: и воскресение, и вознесение, и второе пришествие. Одна­ко догматическиеоснования их мы твердо и несумненно исповедуем и должны поэтому четко выявить.

в свое время «вливается душа» Логоса, и Мария оказывается не Богородицей, но Христородицей. Католическая догматика не умела здесь связать концы с концами.

152

Как, в самом деле, Мария — человек может стать и называть­ся Богородицей? — вопрошает Несторий. Но, очевидно, как чело­век, Она и не могла сделаться Богородицей, а самое большее лишь Христородицей, т. е. Матерью не Богомладенца Логоса, но только телесной Его одежды: подобное, как справедливо указывал Несто­рий, может родить только подобное. Вместе с тем Она не стано­вилась ни на один миг Богочеловеком, каковым является только Господь Иисус Христос. Как же вообще оказалось возможно Де­ве быть Богородицей, оставаясь в то же время и человеком? На это явный ответ дается в словах ангела: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышняго осенит Тебя; посему и рождаемое Святое на­речется Сыном Божиим» (Лк. 1,35). «Рождаемое Святое» «наре­чется» (т. е. будет) Сыном Божиим потому, что найдет на Марию Дух Св. и с Ним, в Нем и чрез Него осенит Ее сила Вышнего. Со­гласно мнению толковников (напр., св. Иоанна Дамаскина), под «силою Вышнего» можно разуметь и прямо рождаемое, Вторую Ипостась, Логос, нераздельно соприсущий с Духом Святым, как Третьего Ипостасью. Но даже если не прибегать к такому, все-та­ки несколько расширенному толкованию и под силою Божией ра­зуметь даже просто дары и действия Св. Духа, смысл не изменится. Мария становится Богородицей именно вследствие осенения Ее Духом Св. (в иконах Благовещения это истолкование подчеркив­ается тем, что сходящий Дух Св. изображается в виде голубя, как и в Богоявлении, при схождении на Господа), причем это осенение, соответственно задаче,

153

не могло не быть полным и совер­шенным. Мария не стала и не могла стать от этогоипостасным Богочеловеком, уже вследствие того, что Она уже была человеком, обладающим тварной человеческой ипостасью, и не могла уже ее утратить, а также и вследствие того, что вочеловечение вообще свойственно лишь Второй, а не Третьей Ипостаси. Воздействие Духа Св. на человека и мир есть иное, отнюдь не ипостасное воче­ловечение Логоса. Оно состоит в обожении, в сообщении твари жизни божественной. Это обожение совершается в меру способ­ности твари вместить его. В Деве Марии проявился особый, един­ственный и исключительный случай отношения Духа Св. к твари, именно Его вселение в Нее как в храм Свой, как в тело. Мария в Благовещении стала Духоносицей. В Нее вселился Дух Св. в том смысле, в каком это Ему свойственно, в отличие от ипостасного вочеловечения Логоса, Второй Ипостаси. Вселение Духа Св. в че­ловека состоит не в том, чтобы Его Ипостась становилась бы вме­сто человеческой ипостаси в качестве ее, как это совершилось во Христе, где единая Божеская Ипостась воссоединила две приро­ды, божескую и человеческую. Оно выражается в том, что от всех родов избранная человеческая ипостась становится прозрачной для Духа Св. и, сама по себе оставаясь тварной, человеческой ипо­стасью, она приобретает двуединую жизнь, человеческую и боже­скую, т. е. совершенно обожается, почему и в своем ипостасном бытии является живым тварным откровением Духа Св. Хотя и не будучи сама ипостасию Духа Св., эта духоносная ипо-

154

стась являет­ся Его ипостасным откровением в той мере и в том смысле, в каком это для Третьей Ипостаси вообще возможно. В боговоплощении Логоса единая БожескаяИпостась воссоединяет два ес­тества, божеское и человеческое, и имеет в них двуединую жизнь Богочеловека, «сложной» (по выражению св. И. Дамаскина) при­роды. В наитии же Духа Св. на Богоматерь единая всечеловеческая ипостась имеет двуединую жизнь обоженного, духоносного чело­веческого естества, в котором стихия человеческого естества про­светляется благодатию божественной. Соответственно различию ипостасей установляется и различие природ: для божественной ипостаси Логоса собственной Его природой является божеское ес­тество, а человеческое естество Им усвояется и приемлется от Ма­рии «нас ради человек и нашего ради спасения»; для человеческой ипостаси Марии собственная природа Ее есть человеческое есте­ство, и божественная жизнь сообщается Ей благодатию обожения, по наитию Св. Духа. Поэтому Богоматерь никоим образом не мо­жет почитаться Богочеловеком. Но Ее духоносность, делающая Ее одушевленным храмом Божиим и Богоматерию, возводит Ее пре­выше человеческого и даже всякого тварного естества. Духонос­ный*) человек, Мария, является превыше всякого создания, и посему о Благодатной «радуется всякая

*) Такое выражение в применении к Матери Божией мы встречаем у еп. Игнатия Брянчанинова, ц. соч. 394: «Она соделалась... Духоносною, божественною Девой».

155

тварь, ангельский собор и человеческий род». Это хотя и человек по природе, но уже и выше, чем человек, Духоносица. И хотя Она не Богочеловек, который есть только Один, Иисус, но Она находится к Богочеловеку в не­обходимом существенном и неразрывном отношении Материн­ства, именно в таком отношении, которое имеет свое основание во взаимоотношении Второй и Третьей Ипостасей. По силе этого существенного отношения в небесах одесную Отца сидит Богоче­ловек, Сын Божий воплощенный, но вместе с Ним, одесную Его, и Его прославленная Матерь, обиталище Духа Св., не Богочело­век, но Богоносица, Духоносица,воистину «сущая» Богородица. Итак, нисхождение Духа Св. на Марию сделало то, что Она уже в самом этом схождении стала Богоматерью. Это и выразила в про­роческом озарении Елисавета: «и откуда мне сие, да прииде Мати Господа моего ко мне» (Лк. 1,43). «Воистину Богородицей» Ма­рия стала не потому, что Она телесно понесла во чреве; это и совершилось-то вследствие того, что Она в Своем духе соединилась с Духом Св. и потому стала Богоматерью. Богоматеринство яви­лось выражением того, что Ее собственная жизнь «рабы Господ­ней» исполнилась Св. Духа, как бы отожествилась с Ним, а тем ус­воила и то существенное отношение к Логосу, какое свойственно Третьей Ипостаси. Дух Св. исходит от Отца к Сыну διὰτόνΥίὸν— по причине Сына, на Сына, для Сына. Он объемлет, в Себе имеет и Отцу являет Рожденного от Отца. Эта тайна богорождения печатлеется во образе «воистину Богородицы». Мария тем, что Она приняла Духа Св.,

156

сделалась вместилищем Богоматеринства. Она духовно сделалась Богоматерью, а в силу этого зачала и во чреве Сына Эммануила. Она зачала Его в Духе Св., Который Его в Себе имеет, на Нем почивая, и посему именно и стала воистину Бого­родицей. Здесь, и только здесь, ответ на недоумение Нестория и вместе отвержение хулы его: каким образом, будучи человеком, Мария могла родить Богочеловека, а не просто лишь человека, в которого впоследствии имел вселиться Логос? Каким образом Ма­рия есть воистину Богородица? Как человеку Марии это и не бы­ло бы возможно, но как Духоносице, т. е. уже более, чем человеку, именно ипостасному приятелищу Духа Св., не только возможно, но и естественно. Необходимо принять то, что составляет самое ипостасное естество, свойство Третьей Ипостаси: исходит от От­ца к Сыну, иметь для Отца Сына, Его — не рождая, но животворя. И посему Мария, приемля Духа Св., — не только дары Его, или силу, но самого Духа Св. — становится Богоматерью. Вот прямой и точный смысл слова Архангела: «посему [διὸ]» (Лк. 1,35), т. е. в силу наития Св. Духа, святой плод будет не иной как Сын Божий, которого ипостасно имеет Дух Св. Хотя Дух Св. в предвечном по­рядке не рождает, но лишь имеет уже рожденного, в порядке вре­менном Его силою рождает Мать. Она зачинает Предвечно Рожденного. Предвечно рождает только Отец, почему отцовство и есть синоним рождения, и в предвечном рожде-

157

нии нет места ма­теринству*). Христос, как Сын Божий, рожденный от Отца, в рож­денииСвоем безматерен, но как Сын Человеческий Он не знает отца, а имеет только Матерь. Таким образом, в Богочеловеке сыновство в Божестве Его обращено только к Отцу, в человечестве же только к Матери Его. И для этого сыновства оказывается су­щественным отцовство, не зависящее от материнства, и материн­ство, независящее от отцовства. И вместе с тем, оба эти определения являются тожественными, совпадают, согласно вы­шесказанному. Дух Св. не рождает, а лишь имеет уже Рожденного, но посему именно наитие Духа Св. приносит Духоносице рождающую силу, а потому и рождение — безотчее или безмуж­нее. Если бы не было предвечного безматерного рождения от От­ца, не было бы и безмужнего рождения от Матери. При сем связующим оба рождения является Дух Св. в Его отношении к Сы­ну, которого Он предвечно носит как Единородного от Отца и в силу этого сообщает силу рождения Его Матери. Поэтому бессе­мейное зачатие и совершается наитием Духа Св.

*) В песнопениях священных Сын Божий именуется рожденным от Отца безматерно, и, разумеется, мы не мыслим здесь отступать от нормы церковного учения. Рождение Сына совершается от Отца и в нем не участвует Третья Ипостась, которая уже предполагает Рожденного. Но, рождая, Отец же исходит к Рожденному в Духе Св., матерински Ею объемлет и животворит. Посему от Отца не только сыновство, но и материнство, которое, будучи непричастно к рождению, однако соучаствует в рожденное уже совершившейся, предвечно ее содержит.

158

Каждая из божественных ипостасей нераздельна с остальны­ми, но каждая осуществляет эту нераздельность своим особым, ипостасным, образом, почему и различается порядок откровения ипостасей в твари. Отец, первовиновник и первопричина, лично вовсе не открывается творению иначе, как в Сыне и Духе Св. По­сему полное откровение Отца относится к той не наступившей для мира полноте времен, когда Бог будет всяческая во всех, Сын вся покорит и предаст Отцу (1 Кор. 15,24) и Дух вся собою испол­нит. Миру Св. Троица открывается в Сыне и Духе Св. Притом от­кровения эти, многочастные и многообразные, сначала предварительны и неполны, а затем становятся полными в Бого­человеке, в Котором обитает полнота Божества телесно, и в Божь­ей Матери, Которая есть личный избранный сосуд Духа Св., Духоносица. Излияние даров Духа Св., Пятидесятница, есть в из­вестном смысле последствие Боговоплощения Второй Ипостаси. — Вместе с Собой Христос приносит человечеству, «посылает» и «умоляет Отца» о послании Духа Св. Утешителя, Который даст силу ощутить Христа, явить живое боговоплощение для всей тва­ри. Утешитель же явит именно жизнь во Христе, не новое содер­жание откровения, но его новоежизненное восприятие. Посему не от Себя будет говорить Он, но будет говорить, что услышит... «Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам» (Ин. 16,13-15). Откровение Духа Св. не есть новое слово, как содержание, ибо предвечно рождаемое Слово все содержит, а по­тому и все собою исполняет («вся тем быша, и без

159

Него ничто же бысть, еже бысть»). Оно дает новое ощущение, живое знание, жизненное усвоение этого Слова, словоношение, некоторое все­общее, космическое богоматеринство. Однако этому необходимо должно предшествовать вочеловечение Самого Слова, Его соеди­нение с человеческим естеством, нераздельно и неслиянно, та­ким образом, что Оно сталосвоим для человека, ибо усвоило Себе человеческое естество и чрез Духа Св. усвоено им. Это-то усвое­ние Христа тварью, живое ощущение всеобщей христоносности творения и в этом смысле христоношение или богоматеринство и есть действие Духа Св., мировая Пятидесятница. Но этой Пяти­десятнице Сионской, раскрывающейся и в мировую, должна бы­ла предшествовать Пятидесятница личная, Назаретская, Благовещение, вселение Св. Духа в определенную человеческую личность, как предусловие Боговоплощения и всеобщей Пятиде­сятницы, также как и другая личная Пятидесятница — сошествие Св. Духа на Иисуса при крещении. Таким образом, здесь мы име­ем порядок отношений обратный: схождение Св. Духа в человека предшествует схождению в него Христа, которое становится ро­ждением Его от человека. И если Дух Св., посылаемый Христом от Отца после Его воскресения и вознесения, исполняет дело Христово, являет среди людей явившегося, уже воплотившегося и сущего в них Христа, то тот же Дух Св., нисходя ранее нисхож­дения Второй Ипостаси, до боговоплощения приносит в Себе и с Собою самого Христа, совершает богозачатие от Пресвятой Де­вы. И первым и прямым последстви-

160

ем и обнаружением Пятиде­сятницы оказалась проповедь ап. Петра и других апостолов о Христе, с явлением в них силы Христовой, как явного и для всех ощутительного дара Св. Духа. Благовещение же с его сошествием Духа Св. имело прямым и единственным последствием не пропо­ведь и не познание силы Христовой, но приятие во чрево, чревоношение самого Христа, личное Богоматеринство, которое лишь позднее, в полноту времен, должно сделаться и всеобщим, косми­ческим. Тогда творение предстанет как рождающийся Христос, а человеческое существо — как лоно богорождающее, весь мир как Богоматерь *).

Таким образом, в порядке внутреннего последования богояв­ление Христа предшествует и обусловливает Пятидесятницу, как богоявление Духа Св. Но в порядке божественногостроительства нашего спасения происходит наоборот: нисхождение Св. Духа на Деву Марию предшествует вочеловечению Второй Ипостаси и его с собою приносит. Речь идет, конечно, не о хронологическом, но об онтологическом последовании. Хронологически же это нераз­дельно; в тот священный непостижимый и дивный миг, пред ко­торым трепещут, лики закрывающе,

*) У одного католического писателя, S. Thomas de Villeneuve, встречается удачное определение: «если человек создан как микрокосм, то Мария есть microcosmus Ecclesiae (Теrriеn. La Mere de Dieu, I, 313).

: «Богородица мать сыра земля есть, и в том великая для человека радость». — Достоевский.

161

херувимы и серафимы, когда Дева рекла: «се раба Господня, да будет Ми по слову Твоему», схо­ждение Св. Духа явилось, вместе с тем, и бессемейным зачатием. Духоносица стала Богоматерью, вместе с Духом Св. Она прияла и Логос, как рождающегося Сына. И в этом событии заключено бы­ло основание как для боговоплощения Слова, так и для Пятиде­сятницы Св. Духа, для исполнения богостроительства: «днесь спасения нашего главизна и еже от века таинства явление: Сын Божий — Сын Девы бывает» (тропарь Благовещения).

Действие наития Св. Духа на Деву Марию заключается в бес­семейном зачатии Богомладенца. Это «еже от века таинство», предвечную тайну не нужно понимать как некоторое физическое чудо, состоящее в сверхъестественном или противоестественном, бесполом или однополом, зачатии (парфеногенезис). Разумеется, в отношении к отягченному и извращенному грехом человеческо­му естеству здесь «побеждаются естества уставы», и происходит чудо девственного рождения с сохранением девства antepartum, inpartu иpostpartum: «бессемейного зачатия рождество несказанное Матере безмужныя». Это чудо несовместимо с теперешней физиологией человека, оно ей противоречит и ее ниспровергает, оно противо­естественно. И, однако, это зачатие не означает вовсе, чтобы в данном случае было отменено, уничтожено актом божеского все­могущества самое человеческое естество в своем наиболее суще­ственном и интимном обнаружении, именно в образе рождения и размножения. Если бы это было так, то разве можно было

162

бы го­ворить об истинном вочеловечении Господа, каковое имеет столь первостепенное, решающее значение в строительстве нашего спа­сения? В происхождении своем Его человечество тогда явилось бы нечеловеческим, неподлинным, следствием какого-то deus ex machina, совсем нового и особого акта творе­ния. Не устремлялись ли в эту брешь все приражения докетизма, подвергающего сомнению именно подлинность человеческого те­ла Господа, желающего его понимать лишь как завесу Божества, призрачно декоративную по своему существу? Поэтому, утвер­ждая чудесность бессемейного зачатия в смысле его нарочитой благодатности, в связи с наитием Духа Св., мы в то же время долж­ны решительно отрицать его противоестественность и в силу это­го некоторую как бы нечеловечность. Напротив, следует считать, что оно явилось совершенно естественным именно в полном со­ответствии законам неповрежденного грехом человеческого есте­ства. Оно только и было истинным, естественным, безгреховным рождением. Чудесность его, а вместе и естественность состоит именно в освобождении от плена и силы греха (почему и тело Гос­подне именуется в Слове Божием лишь «подобием плоти греха», не в смысле докетизма, но именно в смысле его свободы от приро­ды греховной), однако отнюдь не в освобождении от самого чело­веческого естества. Господь был, как Новый Адам, воистину человеком в том смысле, что Он-то один именно и был истинным Адамом. Весь же человеческий род в ветхом Адаме не имеет в себе истинной человечности, будучи поражен грехом, и ее он полу-

163

чает только во Христе. А посему и Рождество Его явилось воистину ро­ждением, не отменяющим, но исполняющим заповедь Божию о Нем. Мы должны пристальнее всмотреться в эту тайну и разли­чить, что в ней принадлежит человеческому естеству и что Боже­ственному произволению.

Адам и Ева были сотворены из одной плоти, как муж и жена, им дана была заповедь: «плодитесь и размножайтесь и наполняй­те землю», но нам совершенно неведомым остается способ этого размножения, свойственный им, если бы они не знали греха. На­против, достоверно известно, что теперешний образ размноже­ния связан с грехом: после грехопадения «жене (Бог) сказал: умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3,16). Господствовать будет он не тем иерархическим своим превосходством, которое дано ему Богом, но дурным, порабощающим господством полового вож­деления. Из этого следует, что болезненность беременности и де­торождения есть прямое следствие греха и вовсе не принадлежит к человеческому естеству, напротив, естественным является без­болезненное деторождение. Также и половое влечение как-то связано с грехопадением, после которого люди почувствовали свою наготу и стыд этой наготы, и сделали себе опоясание из смо­ковных листьев (Быт. 3,7), этим свидетельствуя о пробудившем­ся чувстве полового стыда. Поэтому и половое чувство, с половою похотью, не свойственно нормаль-

164

ному, т. е. безгреховному, чело­веку. Следов., ему не свойственно и половое зачатие, нераздельно связанное с половой похотью («в беззакониях зачат есмь и во гре­хе роди мя мати моя» — Пс. 50). Отсюда необходимо заключить, что Адаму и Еве был бы свойствен, по их собственному естеству, не развращенному шепотом змея и не отравленному его отравою, совсем иной, внеполовой или сверхполовой способ размножения. По толкованию многих отцов Церкви (в частности, I. Златоуста*) именно девство было нормой для отношения мужчины и женщи­ны, и физический брак есть уже кожаные ризы, лежащие на теле греховного человека. Итак, хотя и совершенно неизвестно, каким образом осуществлялась бы заповедь Божия о размножении **), но если является исключенным плотское зачатие, то вовсе не явля­ется исключенным зачатие духовное, при котором жена рождала бы, давая свою плоть зачатому духовно отцом младенцу. Не вхо­дя в эту недоступную область далее, нежели она открывается, мы можем, однако, уверенно сказать, что неполовое зачатие было бы и девственным зачатием, не нарушая девства и целомудрия чело­веческой четы. И т. о. деторождение соединялось бы с девством, в смысле сво-

*) Творения св. Иоанна Златоуста, т. XI, 1, стр. 166, т. IV, 1, стр. 134, т. I, 1, стр. 308, т. IV, 2, стр. 797.

**) Каким образом умножились ангелы? Были ли они в полном числе созданы Богом или размножились от родоначальников? Ответа нет, но одинаково возможно и то, и другое предположение.

165

боды от совокупления, беременности и болезней. Следовательно, бессемейное зачатие и безболезненное рождение, которое мы имеем в рождестве Христовом, в этом отношении яв­ляется именно естественным и нормальным, не отменой естест­ва, но исполнением его законов. В этом Богоматерь воистину явилась новой Евой, не знавшей греха. Рождение перестает быть функцией пола. В бессемейном зачатии Богоматерь совершенно исцеляется от власти пола, хотя, конечно, от этого не теряет жен­ское Свое естество. Она из Девы становится Присно-Девой, ὰει-παρθένος, т. е. существенно Девой. Поэтому Девство стано­вится Ей присуще как Ее неотъемлемое свойство, как Ее приро­да, которой Она уже никогда не может утерять *). Девство для Евы (вкупе с Адамом) было только состоянием, которое еще подлежало утверждению чрез испытание. Но его они утеряли после гре­ха, впавши в плен пола. В Приснодеве это стало не только состоя­нием, но самым Ее естеством. Иначе говоря, будучи женским существом, Девой и Матерью, Приснодева не является женщи­ной в смысле пола.

*) Выражение ὰειπαρθένος, Приснодева, встречается уже у св. Афанасия Великого: oratio II contra Arian LXX. Р. G. XXVI, 296 в; также у Дидима Слепца, I, XXVII, Р. G. 404С, у св. Епифания, во 2 и 6 апофематизме V Вселенского Собора и др. О Приснодеве Богоматери говорится у многих, см., напр., в словах св. Иоанна Дамаскина, Нот. in nativit. В. V. Mariae , Mg. Р. G. 127, col. 966, hom in Dormit. В. V. М., 724.

166

Так же и Сын Ее, хотя имеющий мужеское естество, разуме­ется, также обладает совершеннейшим Приснодевством, не явля­ется мужчиной в смысле пола. Господь и Богоматерь, имея мужеское и женское естество, тем не менее пребывают свободны от пола, выше пола, приснодевственны. Напротив, пол, как со­стояние мужчины и женщины, обращенных друг к другу, есть удел всего греховного человеческого рода *). Отсюда понятно, что един­ственный случай совершенно безгреховного приснодевственного рождения от Приснодевы мы имеем осуществляющимся в совер­шенном приснодевстве, т. е. бессемейном и безмужнем зачатии и девственном безболезненном рождестве. И вопрос, который здесь возникает по этому поводу, может быть лишь таков: каким же об­разом Дева Мария, все-таки повинная первородному греху, вдруг освобождается от него в самом существенном его последствии, т. е. освобождается от пола? Не вводим ли мы все-такиздесь, хотя для себя и незаметно, католического догмата о

*) Потому так высоко чтится Церковью подвиг вольного девства, как крестная борьба с похотным естеством за неповрежденное человеческое естество с свободой от пола. В Откровении св. Иоанна (14,3-5) читаем: «они поют как бы новую песнь пред престолом… и никто не мог научиться сей песни, кроме сих 144.000 искупленных от земли. Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники, это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу».

167

непорочном зача­тии Девы Марии, которое именно и освобождает Ее вообще от власти первородного греха, а постольку делает Ее и Приснодевой? Однако по поводу такого возражения надо помнить, что, согласно католическому пониманию, природа человека в грехопадении су­щественно не изменилась. Человек вовсе не считается здесь сво­бодным и до греха от похоти (следов., и от пола), только эта concupiscentia удерживалась на узде силоюdonum supe­radditum. Потому свобода от первородного греха тут не приводится в связь с бессемейным зачатием: католи­ческий догмат его не объясняет, и во всяком случае для того, что­бы быть использованным в эту сторону, он должен быть соответственно изменен, дополнен и уточнен. Он содержит в се­бе, хотя и в неверной догматической формулировке, предчувствие правильной мысли о том, что Пресв. Дева исключительной благодатью Св. Духа была поставлена в совершенно особое отношение к первородному греху. Это отношение не является полной свобо­дой от первородного греха (что означало бы свободу и от челове­ческой природы, т. е. докетизм), но оно состоит в преодолении некоторых существенных его последствий, в частности в преодо­лении пола, которое мы и имеем в бессемейном зачатии. Зачатие и рождение у человека связано с полом, иначе говоря, двуполо, предполагает поэтому отца и мать. Но тем самым оно отравлено греховной похотью и повинно смерти. («Афродита и Гадес — од­но и то же», это знали греки). Смертна всякая жизнь, зачинающа­яся «в беззакониях», в страсти, в экста-

168

зе плоти. И этот закон не знает ни одного исключения, и таковым не является, даже соглас­но католическому догмату, и зачатие Пресв. Девы. И Ей дана ро­дителями Ее только смертная жизнь. Но Сама Она является в такой степени свята и предочищена благодатным воздействием Св. Ду­ха, начиная с Ее зачатия во всей Ее жизни, что в Ней совершенно парализуется, не получает никакого развития и выражения жизнь пола. И эта высшая, какая только мыслима, предельная человече­ская святость и чистота оказалась такова, что стало возможно Бла­говещение. Дева Мария явилась сосудом, достойным принять Духа Св., который Своим наитием соделал Ее одновременно Приснодевой и Матерью, новою Евой. Она рождает по образу девст­венного зачатия, предуказанного прародителям до грехопадения. Дух Св. дает Ей силу Приснодевства, и постольку, действительно, Она изъемлется из-под власти первородного греха, однако не в за­чатии Своем, но именно в Благовещении. И в самом деле, нечес­тиво допустить, чтобы к рождению Господа было возможно в какой бы то ни было степени прикосновение греха, хотя бы в са­мых отдаленных его последствиях. Для него должно было совер­шенно восстановиться безгрешное состояние человека в раю до грехопадения. Это восстановление и было совершено Духом Св. в Марии, однако не механически или автоматически, помимо Нее Самой, до Ее рождения, но при участии Ее свободы, личного под­вига, веры, Ее совершенного предания Себя воле Божьей: се раба Господня. Итак, не-

169

обходимо заключить, что в образе девственно­го, бессемейного зачатия в Деве Марии восстановляется перво­зданное человеческое естество Евы до грехопадения. Но вместе с тем есть и существенное отличие, которое делает это зачатие ис­ключительным, единственным, именно то, что оно совершается безмужно, без отца, лишь от одной Матери. Размножение вверено Богом человеческой чете Адама и Евы, не в их отдельности, но в их совокупности; таким образом, рождение, зачинаясь от отца, со­вершается в матери. Лишь Адам в своем происхождении миновал этого общего удела: вместо матери он получает землю — адама, а вместо отца — создавшего его и вдунувшего в него душу живу Бога: «Адам — Божий» (Лк. 3, 38). И в этом смысле Адам зачинает собой род сынов Божиих — человеков, хотя, в отличие от Едино­родного Сына Божия, это суть сотворенные сыны Божии.

Поэтому приходится спросить: почему же для Приснодевы имеет место безмужнее зачатие? Разумеется, не следует вопро­шать о самом образе совершения чуда, однако можно спрашивать об его онтологическом основании. Основание же это заключает­ся в том, что Дева зачинает не впервые лишь возникающего к бы­тию человека, но предвечно рожденного Сына Единородного, Вторую Ипостась Пресв. Троицы. Сын Марии имеет Предвечно­го Отца, а посему и не имеет отца человеческого. Рождение Хри­стово от Духа Св. и Девы Марии не означает, чтобы Дух Св. заступил здесь место отца и как бы явился отцом Младенца. Но Сам Дух Св., как Третья Ипостась, исходящая от Отца

170

к Сыну, в Себе и Собой, вместе с осенением Своим, приносит и Сына, в Се­бе Его имя, как рожденного от Отца. Дух Св., осеняя Мать, при­носит от Отца Рожденного Сына — это и есть безмужнее, бессемейное зачатие. Предвечно рождаемый зачинается духовно в Марии силою осенения Ее Духом Святым.

В половом зачатии и рождении затемнена истинная сущность духовного материнства, которое есть любовь к зачинаемому, еще не рожденному, но уже рождающемуся, вольное, любовное себя отдание, выхождение из себя в другого, жизнь одновременно в се­бе и в другом. Некоторый отблеск истинного материнства мы име­ем в духовном творчестве. Мать дает свою плоть, потому что уже любит рождающегося, имеет волю к его рождению. И в этом жерт­венном самоотдании заключается и блаженство материнской любви. В современном состоянии человека оно проявляется не как духовный акт, но как явление, соответствующее физиологии материнства, притом свойственное не только человеческому, но и животному миру. В сущности же своей материнство есть воля к воплощению уже зарожденного, но не родившегося еще плода. Как акт духовно-телесный, он совершается в духе и осуществля­ется в теле. Так было бы при размножении Адама и Евы при от­сутствии греха и так снова стало в Марии, осенением Духа Св. освобожденной от последствия первородного греха, дебелости по­ла. Телу Марии возвращены были те свойства духоносного тела прародителей, в силу которых оно являлось послушным орудием духа, а не про-

171

тивоборствовало ему и не налагало на него своего за­кона. Поэтому ошибочно думать, что зачатие Богомладенца явля­ется просто воздействием Духа Св. на тело Марии, так сказать, физиологическим чудом, в отмену законов природы: здесь «побе­ждаются естества уставы», именно в отмену ограниченности гре­ховного естества. Действие Св. Духа выразилось в том, что в духе Своем Мария ощутила Себя Матерью Единородного Сына Бо­жия, зарожденного в Ней чрез вселение нераздельного с Ним Ду­ха Св. А телу Ее сообщилась та духовная пластичность, в силу которой оно стало способно осуществлять движение духа. И пос­ему, когда Мария почувствовала Себя Матерью в духе Своем, Она зачала и телесно, ибо прежде духовное, а затем телесное зачатие, а не наоборот, как это есть ныне. «Се раба Господня, да будет Мне по слову Твоему» (Лк. 1,38). Это «да будет» есть не пассивное толь­ко преклонение пред совершившимся фактом, но его любовное жизненное приятие, это есть воспламенившаяся любовь к Рож­дающемуся и воля к Материнству. Этот ответ не есть только выра­жение согласия, или подчинения, но свидетельствует об уже совершившемся в духе Марии рождении: в это мгновение, говоря эти слова, Она стала Матерью Господа, хотя осуществилось это рождение лишь по истечении срока телесного чревоношения. Как свидетельствует о Ней в Духе Святом праведная Елисавета, «бла­женна уверовавшая, потому что совершится сказанное Ей от Гос­пода» (Лк. 1,45).

172

— Уверование здесь есть уже совершение, прямым последствием которого и является «бессемейное зачатие, рождество несказанное, Матере безмужныя нетленен Плод». И на приветствие Елисаветы, при всем безмерном смирении Своем, Мария, однако, ответствует: «яко призре (уже совершившееся дей­ствие) на смирение рабы Своея, се бо отныне ублажат Мя все ро­ды, яко сотвори (то же самое) Мне величие Сильный, и свято Имя Его» (Лк. 1,48-49). Она ведает о совершившемся в Ней и над Нею и свидетельствует о сем как о сбывшемся факте уже в самый пер­вый момент его свершения. Это означает, что Мария не внешне только, повинуясь телом Своим всемогущему слову Создавшего его и покоряясь волей Своей этому всемогуществу, но внутренно стала Матерью Господа в таинственный миг Благовещения, а по­сему и явилась Ею в Рождестве Христовом. В Ней совершилось непостижимое человеческому и даже ангельскому уму изменение всего Ее человеческого существа, которое из человеческого стало Богоматерним. Ибо Богоматернее существо не есть уже человече­ское существо, хотя и нераздельно связано с ним, принадлежит ему, как связано с ним, принадлежит ему и человеческое сущест­во Богочеловека. Мария — не Богочеловек, ибо в Ней сохранилось тварное человеческое естество с тварной ипостасью, и единый Бо­гочеловек есть Господь Иисус Христос, при двух естествах, боже­ском и человеческом, имеющий единую Божескую Ипостась, между тем как Мария имеет человеческую ипостась. Но Мария уже и не просто че-

173

ловек, каким Она была до Благовещения, Она — Богоматерь. Это значит, что Она приняла Духа Св. и сделалась с Ним нераздельна, а посему с Ним вселился в Нее и Сын Едино­родный, как Ее Сын. Сын предвечно рождается от Отца, и это ро­ждение не может быть приурочено времени. Мария стала Богоматерью во времени, как во времени протекает и все сущест­вование человеческого рода. Однако это во времени начавшееся Богоматеринство, от века предустановленное, имеет уже вечную природу, совершилось на все времена и для вечности. В этом отно­шении Богоматеринство совершенно уподобляется Богочеловечеству Спасителя. И оно также совершилось во времени, в котором протекает вся жизнь тварного мира и человека, но имеет силу в вечности, ибо Сын Божий, взошедший на небеса, сидит во плоти Своей одесную Отца. И на небеса вознесена и воскрешен­ная Им Его Матерь. Все философские и богословские трудности, возникающие при понимании этого перехода из времени непо­средственно в вечность, возникают совершенно одинаково отно­сительно как того, так и другого. Итак, Мария уже не человек, но Богоматерь, хотя и остается человеком, не только в Своей приро­де, но и в Своей ипостаси. Она не Богочеловек, Которому не свой­ственно иметь человеческую ипостась. Но Богоматеринство нераздельно связано с богорождением: там, где есть Сын, там не устранима и Мать. Богоматеринство принадлежит к боговоплощению, которое, осуществившись однажды во временном акте, сохраняет всю свою силу в этом смысле извечно. Оно во

174

все вре­мена осуществляется как состояние обожающейся твари, как ле­ствица обожения. Иначе эту же мысль можно выразить и так, что хотя только Вторая Ипостась, Сын, имела воплотиться и вочеловечиться, но с этим боговоплощением нераздельно связано и лич­ное вселение Духа Св. в человеческое существо, в Приснодеву. Тем не упраздняется в этом существе его человеческая ипостась и природа, но исполняется божественной жизни. Это человеческое Существо, становясь духоносным, но не будучи Богочеловеком, являетсябожественным, как совершенное жилище Духа Св. Не может быть и помыслено более полного вселения Духа Св. в творе­ние, в человека или ангела, нежели совершившееся в Богоматери. Мария есть поэтому совершенное явление Третьей Ипостаси; в тво­рении Ее человеческий лик отображает на себе ипостась Духа Св., ибо для Него прозрачен. Ипостасное откровение Сына соверши­лось в боговоплощении, во Христе Иисусе. Ипостасное откровение Отца возможно и существует только в Сыне и через Сына в Духе Св. Ипостасное откровение Духа Св. совершилось, совершается и в по­лноте совершится в будущем веке, в царстве Духа Св., чрез Марию, Царицу Небесную, Матерь Божию. Она в небесах есть Духовный Человек, сидящий одесную Богочеловека. Посему ожидать нового, Третьего, Завета с личным откровением Третьей Ипостаси нелепо и нечестиво, ибо в возможной и соответственной форме это откро­вение Третьей Ипостаси уже совершилось в Матери Божьей. В Ней и есть личное откровение Духа Святого, явленное в тво-

175

рении. По­этому степени в откровении Духа Св. существенно и необходимо суть степени в явлении миру Богоматери, которое не завершилось и полностью принадлежит лишь будущему веку. Пришествие Христа во славе будет и явлением во славе Богоматери, вместе с откровением Второй Ипостаси откроется и Третья. Посему и вос­кресение, вознесение и небесное прославление Матери Божьей ста­новится совершенно необходимым и понятным. Мать неотделима от Своего рождения, и где Сын, там же приличествует быть и Ма­тери. Они нераздельны, так же как нераздельны Вторая и Третья Ипостась, предвечно происходящая от Отца. *) На пути Своего вос­хождения к полной и совершенной

*) Известный католический догматист Scheeben (Dogmatik III, 506-7) пытается определить место Марии в темных, но иногда смелых выражениях: «Мария является вместе со Христом в такой исключительной степени образом и подобием Божиим, что Церковь не затрудняется относить к Ней изречения Свящ. Писания о Премудрости Божьей. Она участвует в gioria et virtus божественных ипостасей, имеет communicatio idiomatum divinarum в столь единственной форме, как ни одна из тварей. Конечно, нельзя называть Ее Dea или persona divina и даже diva, Ее божественное свойство выражается всегда иначе; святая, славная, небесная Дева. В Ее Богосыновстве лежит специфический рефлекс божественного дочеринства (!!), вечной мудрости в в отношении к Богу-Отцу». Далее говорится о применимости к Духу Св. выражения Дочь Божия, sapientia как filia Dei, Ruach, caritas Dei, filia Patris et sponsa et soror Filii, по отношению к человечеству Mater spiritualis первозданная всего творения. (Все это требовало бы развития и раскрытия.)

176

духоносности, к одуховлению всего своего существа, а не отдельных только сил и способностей, и притом в полной и окончательной степени, Богоматерь, как и Богочеловек, должна была пройти через многие испытания, стра­дания и смерть. Господь Своим совершенным послушанием воле Отчей совершенно освятил и обожил Свое человеческое естество. Подобно сему и Пречистой Деве для того, чтобы вполне и оконча­тельно отдаться живущему в Ней Духу Божию и обрести единую жизнь с Ним и в Нем, надлежало совершитьподвиг целой жизни, исполненной самых тяжелых испытаний, дабы наступил час преславного Ее Успения. На этом же пути, в числе других событий, было и сошествие Св. Духа, крещение Духом и огнем, вместе со всеми апостолами. Можно в этом увидеть некоторое несоответст­вие и противоречие тому, что сказано о духоносности Марии: ка­ким образом храм Божий, приятелище Духа Святого, может нуждаться в новом схождении Духа Св., как возможна для При­снодевы Пятидесятница после Благовещения? И однако, в этом видеть противоречие будет столь же неправильно, как и в том, что Дух Св., предвечно почивающий на Сыне и с Ним нераздельный, однако сходит на Него при крещении в виде голубиня, дабы освя­тить Его человеческое существо. Сошествие Св. Духа на апосто­лов было также крещением, которое распространилось и на Богоматерь, как высшую всего апостольского лика и предстоятельницу всего человеческого рода. Этим нисколько не ослабля­ется тот факт, что в Благовещении произошло ипостасное наитие

177

Св. Духа на Деву Марию. Это наитие не устранило ни возможно­сти, ни необходимости все большего и полнейшего Ее самоотдания, проникновения Им Ея человеческого существа. И на этом пути возрастания в Пятидесятнице были посланы Марии нарочи­тые дары Св. Духа, для того, чтобы крещением окончательно осво­бодить Ее от тяжести первородного греха, сообщить силу искупления Ее человеческому существу. И полнота этого созрева­ния человеческого существа до небесного вселения совершилась ко времени успения, которое есть поэтому торжество человече­ской святости, духоносности и чистоты, прославлениечеловече­ского естества. Богородица есть слава человеков, слава мира. В Благовещении Богоматерь стала Приснодевой и тем освобождена от тяжести пола, основного, но не единственного из последствий первородного греха. Она поэтому могла сообщить рождающемуся от Нее Христу плоть Нового Адама, не отягченную полом, при­снодевственную (см. выше). Но в Ней оставалось неустраненным другое основное последствие первородного греха, это смерть. Сы­ну Своему Она дала Тело, хотя и неподвластное смерти, вследст­вие свободы от тягости пола и отсутствия греха, однако же способное принять смерть. Последняя была побеждена Божест­вом Христа, воскресшего и в Себе совоскрешающего все челов­ечество. Эта сила искупления, — победа над смертью и телесное воскресение, была сообщена Им Матери Божьей, которая Сама этой силы не имела, что и подтверждается смертью Ее. Посему Она называет Сына Своего и Своим Спасителем — не от лично­го греха,

178

которого у Нее не было, но от греха наследственного — смертной немощи естества. Мать является искупленной и спасен­ной Сыном, потому что только полное единство Богочеловече­ской природы в Иисусе Христе способно оздоровить и восстановить человека в изначальное его состояние бессмертия. При крещении Самого Господа схождением Духа Св. было освя­щено Его человеческое естество и устранены те его немощи, которые могли оставаться в нем по Его человеческому происхож­дению, сколько бы оно ни было безгрешно. Подобно и Деве Марии Пятидесятница явилась завершительным освящением Ее человеческого естества от всяких последствий и остатков перво­родного греха и сообщением Ей искупительной силы Христовой. Личная Ее Пятидесятница или Благовещение здесь восполни­лась, или, вернее, раскрылась как мировая Пятидесятница, осно­вание земной Церкви схождением Духа Св. В собрании св. апостолов присутствовавшая Мария была невидимым центром, истинной лествицей между землею и небом. Различно было зна­чение Пятидесятницы для Нее и для апостолов. Она является, как предстоятельница всей твари и всех превысшая, личным вопло­щением Церкви: главою апостолов, средоточием всего тварного мира. Это Ее значение для Церкви приводит нас к новым сторо­нам в учении о Богоматери. В отеческой письменности Богома­терь именуется ή Θεόπαις, дщерию Божией *), Богоотроковицей. Это име-

*) У св. Андрея Критского, у св. Тарасия патр. Констант, (в словах на Введение во Храм. Migne Р. G. t. 98. с. 1488).

179

нование может быть понято, прежде всего, в том общем смысле, что из всех сынов человеческих, становящихся чадами Божьими, Богоматерь есть первая и избраннейшая Дщерь, от ве­ка пронареченная, по слову св. Григория Паламы. Она одна со­единяет (μεθόριον) тварную и нетварную природу *). Из этой мысли должно быть, однако, отстранено то не­верное толкование, которое, чрезмерно сближая Богоматерь с Еди­нородным Сыном Божиим, вводит Ее чрез это в богорождающие недра Св. Троицы: именно, согласно такому пониманию, у Отца кроме Сына есть Дочь, на которой почиет Дух Св., причем и Ему также усвояется дочеринство в отношении к Отцу. В таком случае отношение Сына и Духа Св. также понимается как брата и сест­ры. Такое учение (не чуждое, впрочем, некоторым восточным бо­гословам) должно быть отвергнуто как извращающее самое понятие отцовства во Св. Троице и упраздняющее «единородность» Сына. Изведение Духа Св., хотя и связано с отцовством («от Отца исходящего»), однако не есть рождение**), следовательно, не есть дочеринство. Последнее вообще не имеет для себя особого, са­мостоятельного места в рождении, но должно рассматриваться как простая его разновидность, ибо во Христе Иисусе «несть мужеский пол ни женский»: «вси бо вы едино есте о Христе

У Иакова монаха XI в. в слове на Рожд. Богор. (Migne Р. G. t. 127,с. 573) и др.

*) Нот. in Dormit. Deiparae, Р. G. t. 151, с. 468, 472.

**) Ср. мои «главы о троичности» (рукописно).

180

Иисусе» (Гал. 3:28), «вси бо вы сынове Божии, едино есте верою о Христе Иису­се» (3,26), «Елицы же приясте Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во Имя Его: иже не от крове, не от похоти плот­ским, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася» (Ин. 1, 12-13). Рождение от Бога в сынов Божиих, таким образом, совершается лишь во Христе, единородном Сыне Божием, едином Спасителе и Искупителе без различиячеловеческого пола. Поскольку и Бого­матерь приобщилась искупления, и Она приемлет восыновление Богу в Сыне Своем, Которого Сама именует «Богом и Спасом Мо­им» (Лк. 1,47). Итак, о богодочеринстве в отношении к божествен­ному рождению от Отца нет речи, оно всецело может относиться только к человеческому образу Богоматери. Здесь нам надлежит сно­ва возвратиться к той мысли, что полнота образа Божьего в челове­ке выражается не в одном, но в двух, в Адаме и Еве, в сыне и дщери Божиих. И для полноты его восстановления потребно участие в нем не только Нового Адама, но и новой Евы (одно из постоянных име­нований Богоматери). Спасителем, совершителем искупительного дела, является только Новый Адам, как глава Церкви (Еф. 5,22 —32, IКор. II, 3). Но путь «единого безгрешного» Нового Адама должна разделить с Ним и пренепорочная «новая Ева», и в двух на небе и на земле просиявает полнота человеческого образа, как образа Божия, открывается сила искупления. В лице Богоматери осуществляется богосыновство для всей женской части человеческого рода, что в че-

181

ловеческой речи можно назвать и богодочеринством.

И в этом предстоянии Отцу в человечестве Своем именуется иногда Богоматерь именем сестры-невесты (в Песни Песней, см. ниже). В католическом богословии это отношение получает не­редко преувеличенный и односторонний характер, под влияни­ем догмата 1854 года *). Дева-Матерь, Богородица, в священных песнопениях ублажается и как Невеста Неневестная, т. е. как бы Присно-невеста. Иначе говоря, приснодевство соединяется с со­стоянием и матери, и невесты и, очевидно, не находится с ним в противоречии. Такие выражения мы встречаем

*) Вот для примера суждение из новейшей «мариологии». (Temen. La Mere de Dieu et la mere des hommes d'apres les peres et la Theologie, 1-rе р., 1.1,194): «la bien-heureuse Vierge est la Fille du Pere, sa fille premiere-nee, sa fille unique, comme Jesus est son fils unique; uni- genita; unigenitus» — «II est le Fils de Dieu par excellence, le Fils unique, unigenitus; eile est la Fille perpetuelle de Dieu. II est le premier nee, primogenitus, eile est арris lui la pre- miere-nee, primogenita» (197-8).

Несмотрянавсе этипреувеличения, неточности инеясности, автор, однако, считает «blasphemie et folie»приравнивать рождение СынаиМатери, ибо «tout сe qu-elle est, eile Test non par la nature, mais par le privilege souverainement gratuit»(168).

Ср. у А. Лебедева. Разн. Вост. и Зап. Церквей в учении о Пресв. Деве, 269.

182

у св. Ефрема Си­рина *), у св. Иоанна Дамаскина **) и др. ***)

В иконографии Богоматерь не всегда изображается с Младен­цем, как Мать, но и просто как Дева: такова, напр., икона Умиле­ния, пред которой молился преп. Серафим, Нерушимая Стена и др. В этих изображениях выражается идея не столько Богомате­ри, сколько Богоневесты. Этому же соответствует, что и в иконо­графии, и в песнях церковных, и в отеческой письменности делаются сближения, почти отожествления

*) Усв. ЕфремаСирина, opera II (Syriaco-latina) 429 sermo in Nativit. Deip, р. 279, находим следующее обращение к Сыну, влагаемое в уста Девы: «Я — Твоя сестра, поскольку Мы Оба имеем Давида предком; также и мать, поскольку Я Тебя зачала, Твоя супруга, по Дару святости, Тобой Мне данному».

**) Св. Иоанн Дамаскин в проповеди на Рожд. Бог. (Migne, t. 96, с. 672): «о, дщерь — θυγάτριον... в чертогах Св. Духа обитающая и соблюденная в непорочности невестою Бога и матерью по естеству Бога». Вhomil. IIinnativ. B.VMariae , ib. col. 693: «радуйся, сестра наименованная прекрасного брата и превозлюбленная... радуйся, невеста, коей невестоводитель Дух Св. и жених — Христос... радуйся, свадебный чертоже, украшенный красотами девства, по сказанному в Песн. (5,1): пришел я в сад мой, сестра моя невеста».

***) Из отечественных приведем в слове Стефана Яворского, митрополита Рязанского из книги Камень веры. «Бога Отца есть дщерь, Бога Матерь, Бога Духа Св. невеста» (последнее явно под католическим влиянием. Величие Пресвятыя Богородицы и Приснодевы Марии. Москва, 1845. стр. 356).

183

Невесты из Песни Песней *) и Богоматери (сюда относятся места: 1,8-16; 2,2,10, 3,6,4; 4,3-9; также и вся вторая половина богородичного псалма 44,10­16; отсюда обычно берутся прокимны для богородичного служе­ния и текст при вынутии частицы из богородичной просфоры на проскомидии). Наконец, сюда же относится толковниками и об­раз жены, облеченной в солнце: Откр 12,1-6. К этому надо еще прибавить, что иногда в Слове Божием не делается различения ме­жду невестой и женой, напр. Откр. 19,7; 22,17. Так. обр., к Марии применяются Церковью столь различные определения, как Мать и Невеста в качестве личного воплощения Церкви. Эти определе­ния несовмес-

*) Наиболее решительное сближение невесты из Песни Песней и Богоматери мы находим у св. Амвросия Медиоланскогов De Institutione virginis et S. Mariae virginitate perpetua, Migne. Р. L. t. XVI, 305-6: «кто есть ближняя, как не Та, Кто приближается ко Христу, Кому говорит Слово: «Встань, приди, ближняя моя, прекрасная моя, потому что зима уже прошла», (Песн. 2, 10-21) (3). Также в другом месте прибавляет: «В глаза твои голубиные под кудрями твоими» (4:1): тем, что вся она духовна и проста как голубь, в образе которого видел Иоанн сходящего Духа Св., видит духовное и знает тайны, которые видит (4). См. сар. 87, 88, 89 и col. 327 у св. Иоанна Дамаскина в hom. IIinnativ. В. V. Mariaeшироко применяется к Богоматери текст Песн.: 1,11,12; 4,13,14; 7,1; 4,9,7; 1,2; 3,6; 7,5, 6. Ср. сопоставление текстов, относящих к Богоматери в Песни Песней в книге «Сказания о земной жизни Богоматери» (афонское изд.) стр. 9-11.

184

тимы, конечно, если их переводить на язык пола и половых отношений, но эта несовместимость устраняется в отно­шениях духовных. Богоматерь, как вместилище Духа Св., носит в себе Логос, Его зачинает и рождает, есть Богородица. Но как тварное, человеческое существо, как первостоятельница человеческо­го рода, Она — раба Господня. Как Церковь, Она принадлежит Логосу, Христу, как Жениху церковному, как Главе Церкви, и Она любит Его любовью Присно-невесты, Песнь Песней есть также и песнь о Марии и о Логосе, как и о всякой душе, ищущей небесно­го Жениха и соединяющейся с Ним. Дева Мария, Богоматерь и Богоневеста есть образ всякой души в ее отношении к Логосу, в ее воцерковлении: душа любит и ищет и находит Христа и соединя­ется с Ним и рождает Его в себе, и это материнство и уневещение соединены нераздельно, одно без другого невозможны *).

*) Нужно остерегаться при этом соотнесения Богоматери как Богоневесты не с Христом, но с Духом Св., Который в таком случай рассматривается как отец рождаемого сына. Этот фальшивый уклон, свойственный католическому богословию, иногда проникает и в православное. Яркий пример тому, кроме уже приведенного отрывка из Камня Веры м. Стефана Яворского, встречаем и у св. Димитрия Ростовского в Слове в день Покрова Богородицы: о Ней здесь говорится, что «в едином лице Ее три особые чины работы Божией изъявившую вижду; особным бо чином поработа Богу Отцу, особным чином Богу Сыну, особным Богу Духу Св.: бысть бо Богу Отцу Дщи, к Ней же глаголет: слыши, Дщи, и виждь (пс. 44,12), Богу Сыну яко Мати, Богу Духу Св. яко уневе-

185

Возлюб­ленная именуется женихом в Песни Песней: «сестра моя невеста» (Песн. 4,9,10), причем это не относится к физическому родству, которого нет (8,1 — 2). Вочеловечивающийся Логос становится Братом всему человеческому роду, который Он Сам научил мо­литвенно призывать Небесного Отца в молитве Господней, посе­му и человеки суть братья и сестры Его. («Повем Имя Твое братии Моей, посреди церкви воспою Тя». Пс. 21,23, Евр. 2,12. Ср. Ин. 20,17: «иди к братьям Моим и скажи им».) Таким образом выхо­дит, что в Богоматеринстве вмещены такие отношения любви, которые в падшем человечестве, живущем не целостной жизнью, но жизнью половинчатости и раздробленности, оказываются не­совместимы. Но все эти определения суть, вместе с тем, и опреде­ления Церкви. Церковь есть Тело Христово. В обширном смысле это означает, что оно воодушевляется Христом и предается Ему как послушное, любящее и с Ним нераздельно соединенное. Бо­гоматерь, не имея в Себе иной жизни, кроме Христовой, есть Его Тело как в общем, так и в особенном смысле. Она дает Ему Свое собственное тело, имея Его во чреве Своем и рождая Его как плод чрева Своего: единство Христа с Церковью, как Телом Своим, здесь имеет вполне

щеная Девица» (Величие Преев. Богор., 246). Подобную же мысль встречаем и в книге: «Сказания о земной жизни Богоматери» изд. 7-е, Москва, 1897, стр. 9: «невестой Она называется по отношению к Св. Духу, аненевестной обозначается Она по отношению к людям, как несочетанная браком, небрачная».

186

явное выражение. Но Богоматерь, будучи Ма­терью Христа, в силу этого является и Матерью всего человече­ского рода, усыновленного Ей на кресте в лице ап. Иоанна, а чрез это, в Ней и с Нею, и весь человеческий род становится не толь­ко «братиею» Его, но и Телом Его. Далее Церковь есть Невеста или жена Логоса, поскольку и брак совершается «во Христа и во Церковь». Невеста и жена духовно есть одно и то же отношение, взятое лишь в двух разных, но между собою связанных аспектах: искания и обретения, стремления и достижения, жажды и утоле­ния. Отношения, между Христом и Церковью в соответствующих текстах (Еф. 5 и др.) и в особенности в Песни Песней изобража­ются как любовь и блаженство любви, сменяющее томление ис­кания. Любовь же есть соединение двух жизней в одну жизнь, общую жизнь, новую жизнь, в этом и откровение и блаженство, и муки любви, которые испытываются, когда почему-либо это единство не осуществляется (искание возлюбленною своего воз­любленного на площадях города, Песн. 3,1 — 3, 5, 6 —7). В этом свете становятся понятны смысл и сила Песни Песней и вся су­щественность этого таинственного гимна любви именно для но­возаветного учения о Церкви, ибо поистине эта ветхозаветная Песнь составляет самую новозаветную часть всего канона *). Мария, как лич-

*) В связи с этим становится понятна одна замечательная черта в церковном употреблении Песни Песней: она никогда не читается на богослужении — надо думать, потому, что вся она, как и вся жизнь Церкви, есть совершающаяся Песнь Песней. И в то же время ею

187

ное жилище Духа Св., есть воистину и личное возглавление Церкви, сердце Церкви, Главою которой является Хри­стос. Осеняемая Духом Св., Она становится Богоматерью, рождает Логос, и это Богоматеринство, в Ней и с Нею, является достоянием всей Церкви, и родившийся от Девы Логос рождает­ся и в душах верных, ибо всякая церковная душа причастна к Богоматеринству Матери-Церкви, Богоматери *).

Итак, то, что говорится о Церкви, говорится и о Марии. Бу­дет неправильно сказать в общей форме, что Мария есть Церковь, и, однако, можно говорить, что Церковь представляется Марией, насколько в лице Ее соединяются все свойства Церкви, в личном и притом высшем, предельном воплощении. Ибо, если Церковь живет и движется силою и дарами Духа Св., то в Ней Он обитает; если Церковь воображает Христа в чадах Своих и Его в них как бы рождает, то в Богоматери Он родился и вочеловечился Ипостасию Своею. То, что есть Церковь, составляет самое существо Марии, Которая есть и вместилище Духа Св., и Матерь Божия, и Богоневеста. Богоматернее начало символизируется голубизною риз цер­ковных, небесною лазурью. Эта лазурь есть пение твари Господу и о Господе, слава и славословие. Богоматерь есть возвеличенная, прославленная, обоженная тварь: тьма твар-

насыщено церковное богослужение, ее образы сделались самыми интимными и привычными в церковном употреблении.

*) Блаж. Августин.

188

ного небытия преодо­лена и просветлена Божественной Софией и засветилась в прием­лющей, женственной голубизне своей. И если полнота творения, его истина и красота, его умная слава есть Божественная София, как откровение Св. Троицы, то приходится повторить это же и в применении к Богоматери. Богоматерь софийна в предельной сте­пени. Она есть полнота Софии в творении и в этом смысле тварная София. Слова Господа в конце Его речи о Предтече: «оправдися Премудрость (Σοφία) от чад своих» (Мф. 11,19), преж­де всего, относятся именно к Богоматери. София есть основание, столп и утверждение истины, исполнением которой является Бо­гоматерь, и в этом смысле Она есть как бы личное выражение Со­фии в творении, личный образ земной Церкви. Божественная София есть предвечное самооткровение Пресв. Троицы, Слава Божия, Божественный мир вечных сущностей, Божественное Всё, Откровение Отца в Единородном Сыне и в Духе Св. Отец показует Себя в Сыне и к Нему исходит Духом Св.; Слово Божие, испол­ненное Духом Св., содержит Всё: «вся тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть». Слово Божие определяет идеальное содержание предвечной Идеи, Мысль Божию, Дух Св. Его живо­творит, делает ощутимым, облекает красотой. Посему Премуд­рость есть Логос в идеальном содержании, однако это не значит, что Ее сущность исчерпывается одним только идеальным содер­жанием, ибо Она есть и Дух Св. в существовании своем, Она есть живая конкретная ощутимость этого идеального содержания, кра­сота, Слава Божия: мыслеобразы Исти-

189

ны в Ней являются обра­зами Красоты. «Господь воцарися, в лепоту облечеся». Этот божественный мир Славы Божией есть основа, а вместе и предель­ная цель мироздания, мир сотворен Премудростью Божией, и ра­ди нее *) он и есть тварная Премудрость и в полноту времен должен вообразиться по образу Софии Божественной **). К этому сводится и библейское, преимущественно ветхозаветное, учение о Премуд­рости (см. экскурс 2-й в конце книги). Премудрость есть Церковь, в небесах предвечная, в творении — имеющая рост и развитие, земная Церковь. Воцерковление мира и есть его проникновение Премудростью. Основанием воцерковления является боговоплощение: Христос, Божия Сила и Премудрость, сделался Человеком, и в Нем установилось софийное единство божественного и тварного мира. Однако полнота софийного откровения включает явле­ние не только Сына, но и Духа Св., и, с другой стороны, вочеловечение Логоса предполагает и соответствующее просвет­ление человеческого естества, торжество и в нем софийного нача­ла. Это торжество земного явления Софии в человеке, а вместе и откровение Духа Св. мы имеем в Богоматери, Которая пребывает нераздельно с Сыном Своим. Полнота софийного об-

*) Ср. мой «Свет Невечерний». Москва, 1917, отдел о Софии; также очерк «Ипостась или ипостасность» в сборнике в честь П. Б. Струве.

**) Эта мысль о предвечной и тварной Премудрости Божией составляет главную тему богословствования св. Афанасия Вел. об этом предмете (ср. специальный экскурс об этом учении св. Афанасия Вел.).

190

раза в тварном мире или в человечестве есть Христос с Богоматерью, как это и изображается на наших обычных иконах Богоматери, всего яс­нее в образе Знамения. Но в сущности,всякая икона Богоматери по глубочайшему своему смыслу есть софийная икона. В Богома­тери соединились Премудрость небесная и тварная, Дух Св., жи­вущий в Ней, с тварной человеческой ипостасью. Ее плоть соделалась совершенно духовной и прозрачной для неба, в Ней исполнилась цель творения мира, Она есть его оправдание, цель и смысл, Она и есть, в этом смысл, Слава мира. В Ней соединяется откровение Сына, от Нее рождающегося, и Св. Духа, силою Ко­торого совершается это рождение, с тварною природой, в которой оно совершается. Поэтому Богоматерь существенно принадлежит этому миру, и в то же время над ним возвышается, его превосхо­дит, это — тварная Премудрость, на небе прославленная и увен­чанная как Царица Небесная. Смысл Успения Богоматери раскрывается здесь в новом освещении…

Прославленная Мария, Царица Небесная, есть тварь, но уже и не тварь, ибо вместила в Себя полноту богожития, в Ней Бог есть уже «всяческая во всех», для Нее уже не существует дальней­шего развития или усовершения, как оно имеет силу для всего творения, ангельского и человеческого. Это — вечная жизнь, — если не Самого Божества, то в Божестве, в неизмеримой пучине океана абсолютности. Творение стало здесь совершенно прозрач­но для Творца. Но при этом Богородица не перестала сохранять природу тварную, не отдели-

191

лась от мира, который Она Собою и в Себе прославила, Она есть мир, ибо пребывает в единении с ним: «во Успении мира не оставила еси, Богородице», поет Церковь. Об этом свидетельствуют и все явления Богоматери святым, и По­кров Ее над миром, и чудотворные Ее иконы, и все море молитв церковных, непрестанно текущих к Ней в твердой вере и упова­нии, что нет человеческого существа, которое имело бы более лю­бящее и на все отзывающееся сердце, нежели всепетая Матерь, святая Заступница рода Христианского.

Эту мысль о софийном почитании Богоматери, увенчива­ющую собой как куполом православное о Ней богословствование, утвердила русская Православная Церковь, литургически связав празднование Софии с памятованием о Богоматери, в отличие от Византийской Церкви, где был выделен христологический аспект в софиологии, и софийные праздники соединялись с Господски­ми (Рождества Христова, Воскресения). То и другое имеет свое непререкаемое основание; иногда то и другое сливается до нераз­личимости. Боговоплощение неразрывно связано с Богоматеринством, одно подразумевает другое, а посему Господские праздники скрыто или открыто предполагают и Богородичные. При сем в не­которых эта связь выступает с такой очевидностью, что представ­ляется даже затруднительным, как понимать, напр., такой праздник, как Рождество Христово или Сретение. В одном случае подчеркивается небесная, нетварная София, а в другом — София в творении, Богоматерь. Это, в свою очередь,

192

соответствует преи­мущественному выделению той или другой из ипостасей, откры­вающихся в Софии, Логоса или Духа Св.: первое соответствует Христо-Софии, второе Богоматери как Софии. Соответственно этому получается различие оттенков в понимании текста Прем. Сол. 9:1: «Премудрость созда Себе дом и утверди столпов седмь», который читается в качестве паремии в Богородичные праздники. В Христо-софийном истолковании это будет означать: Премуд­рость — Христос созда себе (в акте миротворения) дом — Тело, Церковь с семью дарами Св. Духа и семью таинствами. В Богородично-софийном истолковании этот же текст будет означать: Пре­мудрость — Дух Св. *) созда себе (в акте боговоплощения) дом — Богоматерь и утверди столпов седмь (этому соответствует и киев­ское изображение Св. Софии, где она изображается, как седми-столпный храм с Богоматерью в центре **). Русское православие возлюбило преимуществен-

*) Премудростью именуется Дух Святый из церковных писателей у св. Феофила (Ad Autolicum, 2, 10.Enchiridion patristicum, 74) и у св. Иринея (Adv. haeres., 4, 20, 1. Enchir. 93).

**) Замечательно и в высшей степени значительно содержание этой древнейшей иконы, местной в древнейшем русском Киево-Софийском соборе. Предполагается, что изображение это взято первоначально из Юстиниановой церкви, но когда оно написано, неизвестно. Во всяком случае это есть священнейшая эмблема, переданная стареющей Византией юной России как догматический дар, завет и завещание. Икона эта имеет определенное Богородично-софийное содержание. Она изо-

193

но второе, Богородично-софийное, ис­толкование, посему и праздник Софии стал здесь Богородичным: он сое-

бражает Божию Матерь, стоящую в хитоне с покрывалом на главе под сенью, поддерживаемою седмью столпами. Руки и длани Ее распростерты; Ее стопы утверждены на серповидной луне, лежащей на облаке; на персях Ее, как в иконах Знамения, Предвечный Младенец, правой рукою благословляющий, а в левой держащий державу. На карнизе сени надпись (по-гречески); «премудрость созда себе дом и сотвори столпов седмь», а под ней: ή Σοφία. На верху сени, посредине, изображен окруженный лучами Дух Святой в виде голубине; немного выше, также в сиянии лучей, изображен Бог-Отец, имеющий на левой руке державу, а правой благословляющий, из уст Его исходят слова: «Аз утвердих стопы Ея». Эта основная часть композиции имеет явно выраженный Боюродично-софийный смысл. Пречистая изображается здесь предвечной Богоматерью, имущею на персях Сына-Эммануила, как единство богорождения-богоматеринства, причем на Ней почиет Дух Святый, осеняющий Богоматерь, а над всем возвышается изображение Отца, рождающего воплощаемого Сына и изводящего Духа Св. и в обеих ипостасях открывающегося. Надписи, относящиеся явным образом к Премудрости Божией, а вместе и к Богоматери, не оставляют сомнения в Богородично-софийном истолковании (так что сюда явно неприменимо истолкование их некоторыми богословами исключительно в Христо-софийном смысле, именно, что «Премудрость — Христос — создал себе дом — Богоматерь или дом Духа Св.»: дом создается Отцом, как Первоначалом, рождающим Сына и изводящим Богоматернее начало Духа Св.). Вся дальнейшая символика этой иконы разрабатывает мотив седмерицы, как образ седьми даров Духа Св., присущих Церкви и Богоматери, и

194

диняется или с Рождеством Богородицы или с Ее Успением (по аналогии с празднованием в день Рож-

относится, так. обр., к Богоматери, как носительнице Духа Св. На ней изображено 7 ангелов, 7 пророков, 7 столпов, 7 ступеней с 7 надписями, 7 эмблем и надписей на столбах, из которых в каждой встречается то же число. Семь архангелов в облаках держат в руках каждый знак своего служения: справа Михаил держит пламенный меч, Уриил — молнию, Рафаил — алавастр мира; слева Гавриил держит цветок лилии, Селафиил — четки, Иегудиил — корону, Варахиил — пучок цветов. Под облаками с серповидной луной, подножием Богоматери, амвон с 7 ступенями, на каждой начертано, в восходящем порядке снизу, одно из следующих слов: «вера, надежда, любовь, чистота, смирение, благость, слава (сонм добродетелей христианских, увенчивающихся славой — софийностью). На первой же ступени написано сверх того: «седмью восходов восхождение ее». На ступенях амвона пред Богоматерью по обеим сторонам стоят пророки, ветхозаветные носители Духа Св., «глаголящего пророки». Справа на 4-й ступени от верху стоит Моисей со скрижалями, на которых начертано: «радуйся, скрижале Божия, в ней же перстом Отчим написано Слово Божие» — как бы в нарочитое опровержение богословов, которые хотят видеть в тексте Прит. Сол. 9, Премудрость — Христа, создавшего Храм-Богоматерь. За Моисеем в нисходящем порядке следуют: Аарон с прозябшим жезлом и на последней ступени с Моисеем стоит Исаия с хартией, висящей от левою плеча, на которой слова: «се Дева во чреве приимет» и т. д. За ним в нисходящем порядке на особых ступенях стоят пророки: Иеремия со свитком, Иезекиил с врагами затворенными и Даниил с камнем в руках. На всех седми столпах, поддерживающих сень, нахо-

195

дества или Воскресения Христова). На севере, в Москве и Новгороде, получило преиму­щественное распространение празднование в Успение, почему и излюбленные здесь храмы в честь Успения Богоматери в сущности по замыслу своему суть софийные храмы ***), как напр.,

дятся в кругах эмблематические изображения, взятые из Апокалипсиса, с объясняющими и их словами сей же пророческой книги. На первом столпе от правой руки Богоматери изображены седмь очес с надписью: «дар совета», потом слова: «на камени едином седмь очес». На втором столпе изображен седмисвечный подсвечник, над которым надпись: «дар разума», и потом: «видех свещник злат и седмь светильник верху его». На крайнем столпе справа изображена книга с 7 привешенными к ней печатями и со словами наверху: «дар премудрости», а за ними надпись: «видех книгу запечатленну седмию печатями». На ближайшем столпе клевой руке Богоматери 7 труб, над которыми надпись: «дар крепости » и ниже: «седмь труб на падение Иерихона». На следующем, пятом, столпе правая рука с 7 звездами и с надписью: «дар видения» и потом: «в руце десной седмь звезд». На шестом столпе 7 дымящихся курильниц со словами вверху: «дар благочестия» и за ними: «седмь фиал златых полни фимиама, яже суть молитвы святых». На последнем столпе изображено 7 струй молний с надиисью: «дар страха Божия» и потом: «глаголаша седмь громов гласы своя». (Благодеяния Богоматери роду христианскому чрез Ее св. Иконы. Изд. 2-ое С.-Пб, 1905, стр. 672 — 5). Соответственно этой символике Богоматерь здесь изображается как воплощение Церкви со всеми дарами Духа Св., как единство Софии земной и небесной, как Слава мира.

***) Древнейшие русские соборы в Киеве и Новгороде были посвящены Софии, Премудрости Божией; в

196

Моск. Успен­ский собор). Литургическое свидетельство такого Богородично- софийного понимания мы имеем в «службе Софии Премудрости Божией, яже в великом Новгороде поется» 15 августа ****). Эта поучи­тель-

этом посвящении видно подражание храмам Греции, а таких храмов Софии на греческом Востоке было немало: в Солуни была Св. София, в Константинополе, Трапезунде, Херсоиесе Таврическом, Никосии (на о. Кипр), Софии Болгарской. Уважение к этому древнему преданию перенесено было и к нам в Россию, и обычай посвящения храмов Св. Софии нашел у нас широкое распространение: кроме Киева и Новгорода, храмы Св. Софии известны в Вологде (1568), Тобольске, в Москве, Гродне и Полоцке. Можно предполагать, что некоторые из древнейших храмов, посвященных Богоматери, напр., в честь Ее Рождества и Успения, также имеют близкое отношение по идее к храмам Св. Софии... В этом последнем обстоятельстве, быть может, заключается причина, почему у нас в России появилось много Успенских соборов: в Ростове, Звенигороде, Владимире, Москве, Ярославле, Рязани, Костроме, Астрахани, Вологде, Рыбинске, Тобольске, Вильне» (А. Никольский. София Премудрость Божия. С.-Пб., 1905. Addenda 34).

****) Издана свящ. П. Флоренским по рукописи, имеющейся в Моск. храме Св. Софии на Софийке, и переиздана в Белграде кружком студентов-богословов (литограф.).

В общем, она представляет собой восполнение службы Успению (соответственно несколько укороченной) особыми стихирами и каноном в честь Софии. Во многих случаях София прямо приравнивается Христу, но в других — Богоматери. Приведем примеры последнего. Тропарь: «Велия и неизреченная Премудрости Божия сила.

197

ная служба, более подробный анализ которой не входит в нашу задачу, представляет собою службу Успе-

София преименитая, пречестной храме, огнезрачный престоле Христа Бога нашего: в Тя бо вселися неизреченно Слово Божие, и плоть бысть, невидимый явися... и яко чадолюбивая и милосердая Царица, призри на люди Твоя». (Эта и другие молитвы, напечатанные первоначально также в Моск. Церк. Вед. 1889, № 35, перепечатаны в сборник молитв, читаемых перед св. иконами на молебнах, на всенощных бдениях, составленном из одобренных духов, цензурой и Св. Синодом акафистов и церковных служб прот. А. Ставровским. C.-Пб., Синодальная типография 1909 г.)

Кондак: «Притецем, православнии людие, и видим чудотворную икону Премудрости Божия, Пречистыя Его Богоматере: сия бо светолучно сияет в пречестном храме Божием и сердца веселит приходящих с верою и взирающих со страхом и благоговением на пречистую сию икону, помышляюще в сердцах наших, яко воистину Мати Божия есть на упование верным, воображение огнезрачное Ее зрим и покланяемся, яко истинному Ее и пренепорочному девству в рождестве и по рождестве...»

Икос: «Утверди ум мой благ и помышление, Боже Отче Вседержителю: ибо заступницу мирови, Пренепорочную Невесту Деву воспети дерзаю. Ее же девственную душу Церковь Твою божественную нарекл еси и воплощения ради Слова Твоего Софию Премудрость Божию именовал еси, и в Тоя имя царю Иустиниану церковь создати повелел еси, и пребожественному Кириллу философу во явлении Девицу избранну, именем Софию, сиречь Мудрость Божию даровал еси, зрак лица Я огневиден изобразил еси. от Нее же изыде от Божества Твоего, сиречь единородный Сын Твой, попаляя страсти наши телесные... сего ради вопием вси, яко Та есть воистину Премудрость Бо-

198

ния Богоматери, от­несенную, вместе с тем, и к «Софии преименитой, Премудрости Божией» и соответственно

жия, приятелище и сень небесная, и всех благ подательница...» Канон, н. 8, тропарь 3: «Мысленный виноград храм Софии, Премудрости Божия, сиречь чрево Пресвятыя Богоматере, от него же изыде Божественный, пожигаяй наши душе тленные страсти...»

Ср. также: А. Никольский. София Премудрость Божия. Новгородская редакция иконы и служба Св. Софии (изд. C.-Пб., Археологич. Института) С,- Пб., 1905. Автор, на основании анализа службы Св. Софии, приходит к выводу, что составитель ее «то разумеет под Премудростью Божией воплотившееся Слово, то Божию Матерь, а в тропарь «Велия и неизреченная Премудрости Божия сила» под Премудростью Божиею разумеется и Иисус Христос и Божия Матерь» (10). При этом автор замечает: «сочинитель не составил себе ясного и отчетливого понятия о Софии Святой» (ib.)

Двоение в истолковании Премудрости, Которая в одном случае берется как Божественное откровение в творении вообще, а в другом прямо приравнивается Второй Ипостаси, характерно проявляется и в каноне великого четвертка. Вот несколько примеров: п. I, тр. 1: «всевиновная и подательная безмерная Мудрость Божия созда храм Себе от чистыя неискусомужныя Матере: в храм бо телесной оболкийся, славно прославися Христос Бог наш». Здесь двоится смысл: всевиновная и подательная жизни — есть сила и Слова и Духа Св., действующая втворении, ей же приписывается (согласно Пр. Сол. 9,1) и создание храма в Матери, в который облекается Христос. Также из Притч. 9 взяты образы и З-го ирмоса, где говорится снова о Премудрости в общем смысле: «услышим вся вернии созывающую высоким проповеданием

199

восполненная и осложненная посвя­щенными Ей стихирами и канонами. Здесь в ряде песнопений вы­ражается сближение Софии с Богоматерью.

Богоматерь есть всеобщая молитвенница и ходатаица: «о всех молиши Сына Твоего и Бога нашего». Она есть олицетворенная молитва Церкви. Почему и в каком смысле Ей усвояется эта наро­читая задача — быть Первосвященницей в качестве Ходатаицы Церкви, в ознаменование чего Ей усвояется (в праздник и в ико­не Покрова Пресв. Богородицы) архиерейский омофор? Здесь мы приближаемся к тайне нашего искупления, притом с новой, не­обычайной

несозданную и естественную Премудрость Божию, вопиет бо: вкусите и разумейте, яко благ Аз (в сл. пер. стоит «Христос», но это ошибочный перевод слова Χρηστός, которое ясно смешано с Χριστός), возопийте: славно прославися Христос Бог наш!» Такой же смысл имеет и тр. 2 песни 9 (также на тему Притчей 8,22 сл).: «Содетельницу Отец прежде век Премудрость рождает Мя, начаток путей, в дела созда ныне тайно совершаемая. Слово бо несозданное сый естеством, гласы присвояхуся, егоже ныне просиях» (явная неясность в переводе). Напротив, в других случаях Премудрости придается явно Христо-софийный смысл. Вот примеры: П. I, тр. 2: «тайноводящи други Своя душеспасительную уготовляет трапезу, бессмертия же воистину Мудрость Божия растворяет чашу верным: приступим благочестно и возопием: славно прославися Христос Бог наш!» П. 5, тр. I: «неодержимую держащая и превыспреннюю на воздусе воду, бездну обуздовающая и моря востязующая Божия Премудрость воду в умывальницу вливает, ноги же омывает рабов Владыка». Подобные примеры двоения смысла встречаются и в других церковных песнопениях.

200

стороны. Христос есть Первосвященник и Ходатай Нового Завета (Послание к Евреям), «по чину Мельхисидекову». Он принес Богу жертву, отменяющую всякие жертвы, Свое Тело, Себя Самого. Он есть жертва и жрец, «приносяй и приносимый» (лит. св. Иоанна Златоуста). Он прошел небеса и вознес на небо прославленную человеческую плоть. Его жертва имеет искупи­тельное значение как в том смысле, что ею дается нам оставление грехов, так и в том, что Его воплощением и воскресением дана че­ловеческому роду в Новом Адаме новая жизнь и побеждена смерть. В смерти, воскресении и вознесении Христовом совер­шилось наше искупление, т. е. положено для него общее, объек­тивное основание, оно стало данностью. Однако этим еще не исполнена его заданность для твари, его осуществление. Потребовалось сошествие Духа Св. на апостолов, и в лице их на всех лю­дей, дабы основалась Новозаветная Церковь, как осуществляемое искупление, как ковчег спасения. Таким образом, хотя спасение человечества осуществлено однажды и навсегда некиим абсо­лютным образом Голгофой и Воскресением Сына Божия, однако спасение, усвоение спасения тварностью и тварной свободой, со­вершается Духом Св. И в этом проявляется участие Духа Св. в спасении человечества, которое стало возможно только по завер­шении искупительного дела Христова, после Его вознесения (как и сказано было Им Своим ученикам: «уне есть вам, да Аз иду; аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам; аще ли же иду, послю Его к вам». Ин., 16,7).

201

Сошествие Св. Духа и вселение Его в чело­веках и твари создает Церковь на камени Христовом, и в этом смысле справедливо говорится, что Церковь есть Дух Святый, и спасаемые в ней спасаются Духом Св. Божия Матерь, как личное откровение Духа Св., есть сердце Церкви, ее как бы личное выра­жение, Предстоятельница Церкви. Разумеется, это суждение на­до понимать не количественно, т. е. не в том смысл, чтобы Церковью, как совокупностью верующих, всех или многих, была Богоматерь, — такое суждение было бы прямо неверно, — но ка­чественно или динамически: то, что составляет существо и силу Церкви, в совершенной степени содержится в Богоматери чрез Духа Св. Как Церковь в личном Ее осуществлении, Богоматерь превыше всякого греха. Она есть совершенно обоженное и спа­сенное творение. Богоматерь уже не спасается, ибо Ее безуслов­ное спасение совершилось наитием Св. Духа, Она не спасается, но спасает. Здесь-то и открывается особое участие Духа Св., а за­тем и Богоматери в нашем спасении, не как спасительницы, ибо един есть Спаситель всего человеческого рода и Ее Самой, Тот, о Котором и Она говорит как «о Бозе и Спасе Моем», но как Ходатаица и молитвенница о роде человеческом.

Значение Богоматери в этом отношении двояко: с одной сто­роны, как человек, Она представляет Собой и в Себе весь тварный мир, весь человеческий род, всякую человеческую душу. С Ней и в Ней в небе пребывает природа (natura naturata нераздельно с n. naturans) и сви­детельствует чрез Нее о

202

себе, о своей тварной немощи и своем глади божественного бытия. С другой стороны, в Ней молится Бо­гу молитвой, содеваемой Самим Духом Св., «ходатайствующим о нас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8,26), вся тварь. Всякая молитва слабого и греховного человека бессильна и ограничена, поскольку она принадлежит ему, но творимая в Духе, совершен­ная церковно, она обретает церковные крылья, которые делают ее молитвой Церкви и возносят к самому престолу Божию. И тогда ее мощь, сила и подлинность уже не имеют отношения к ее тварной ограниченности. Но насколько она есть молитва церковная, и в ней личное, перерастая себя, врастает во всеобщее, она становит­ся необходимо и молитвой Богоматери, которая, по свидетельст­ву песнопений церковных, непрестанно молится Сыну Своему о всех и о всем. Никакая наша молитва, не только непосредственно к Ней направленная, но и обращаемая к Богу прямо, Ее не мину­ет, но становится и Ее собственной молитвой, в Ней и Ею молит­ся. Наши слова и грубы, и неточны для выражения этого онтологического динамизма: все церковное в Церкви не суще­ствует в отдельности и обособлении и не слагается из отдельных слагаемых, как агрегат или простая сумма. Но есть некая динами­ческая сумма, где одно помножается на все, с ним соединяясь, в него вплетаясь, как звук в музыку, и это единство молитвы, эта ду­ша молитвы принадлежит Той, Которая вообще есть душа Церк­ви, духоносная, прославленная Мария, Матерь Божия.

Матерь Божия не нуждается в молитве о себе самой,

203

ибо все имеет в обоженности Своей. Как слава Божия и слава мира, как явленная любовь Божия к миру и явленная любовь мира к Богу, Она Своею молитвою славит Бога. Еясобственная молитва есть славословие, т. е. предвечно осуществляемая, пламенеющая, тор­жествующая в радости совершенной любовь, — любовь Божия к Себе в Своем творении. Но Богоматерь, как глава и предстоятельница мира и всего творения, имеет инесобственную молитву, ко­торая, однако, в силу указанного соотношения есть и собственная Ее молитва, есть молитва всей твари. Она дает крылья для этой мо­литвы, вознося ее к Престолу Божию, Она дает силу этой молит­ве, Она есть Ходатаица, первосвященнически воздевающая руки над миром («оранта») к Богу и осеняющая мир своим омофором. Богоматерь есть Сама молящаяся Церковь в личном воплощении, и в этом смысле Она есть всеобщая Матерь, заступница и предста­тельница. Она есть личная, воплощенная милость и жалость к миру, в его тварной ограниченности и греховной извращенности. Сама будучи уже абсолютно свободна от этой ограниченности и власти греха, Она есть позлащенная вершина этого самого мира, ибо к нему Она принадлежит. Святые и молитвы святых есть свет­лый облак, окружающий эту вершину и приближающийся к ней. Однако самые высшие святые и даже ангельский мир отделяются от Богоматери не только Ее совершенной святостью, но и совер­шенным преодолением в Ней тварной ограниченности, Ее обожением: Ее собственная благодатная жизнь есть ипостасная жизнь Духа Св., в Нее вселившегося, а в то же время Ее несобственная

204

жизнь есть жизнь всего тварного мира, которому Она принадле­жит. В этом и состоит Ее посредническое значение: Она приводит к Сыну Своему, Спасителю мира, Им спасенный мир, чрез Нее и в Ней осуществляется его спасение, и вне Ее и помимо Ее ничто в мире не совершается. Она дала плоть Сыну Своему, и Она есть эта богородящая и богоносящая плоть, чрез которую приводится плоть мира к Нему для спасения. Она в смирении пред волей Бо­жией духовно принесла в жертву Богу жизнь Сына Своего и, стоя у креста, молча продолжала реши сказанное единожды, но навсе­гда: «Се раба Господня» *). Надо сделать и последний шаг на этом пути, признав, что и излияние Духа Св. на всякую плоть соверша­ется не без участия Богоматери, Которая посему и присутствовала на Пятидесятнице. Ибо Ее центральное место в Церкви устраня­ет возможность того, чтобы что-либо в жизни Церкви соверша­лось не чрез Нее и помимо Нее. И Ее значение, как обиталища Духа Св., делает то, что действие Св. Духа в твари суть и Ее со-действие. Отсюда становится понятным тот поразительный факт, что огромное большинство чудотворных и явленных икон суть Богоматерния иконы, и многие явления небесного мира угодникам Божиим суть Богоматерние явления. В Богоматери сосредоточи­вается церковность Церкви и сила воцерковле-

*) У св. Дмитрия Ростовского мы находим такое место (ц. с. 251): «К Ней притекайте, о священницы: яко и Она божественная Священница или Жрица бяше, егда Сына Своего, Агнца непорочного, на жертвеннице крестном о всем мире в жертву принесе Господеви».

205

ния, и те, которые в себя эту силу вмещают, становятся особливо присными Богома­тери, из «Ее рода», как Сама Она изволила рещи о дивном Сера­фиме, удостоенном столь многократных Ее явлений. И вот почему почитание Богоматери есть мера церковности. Церковь есть Дух Святый, животворящий, и откровение Св. Духа дает уразумение и почитание Превысшей неба и земли Царицы.

Из Ее природного естества вытекает Ее софийное значение, как блюстительницы всего творения, Царицы неба и земли. Это­му соответствуют такие именования, как повелительницы морей, спорительницы хлебов, благоуханного цвета, хранительницы гра­дов и царств, блюстительницы растительного мира. Вообще нет никакого творения, которое не было бы подвластно неба и земли Царице. И в этом смысле, — но, конечно, именно только в этом — Она может быть названа Душой творения, точнее, душою души: ибо человек, как Адам, как господин творения, является душой мира, Богоматерь же есть душа человеческого рода, как сердце милующее, как милость и жалость материнская, не судящая, а только скорбящая и все прощающая, Богоматерь выступает на Страшном Суде, где Она, по иконографическому свидетельству Церкви, молит Царя за человеческий род и предстательствует за грешников пред Тем, Который пришел грешных спасти. Что оз­начает это предстательство, как его понимать? Разве уместно оно пред Тем, Кто Сам Себя отдал за спасение многих и Своею кро­вью совершил это спасение? Здесь тайна и антиномия искупле­ния. Оно могло совер-

206

шиться только силою Христовою, и однако Христос, как Бог и вместе Сын Человеческий, Которому весь суд отдал Отец, на Страшном Суде Своем судит судом праведным, а пред праведным судом Божиим не оправдится никакая плоть, и все подлежат осуждению. И суд отдан Богом-Отцом Сыну имен­но потому, «яко Сын человеч есть» (Ин. 5,27). Человечность Сы­на есть в очах Отца основание к тому, чтобы Ему производить суд над человеками. Основание это состоит в том, что вочеловечени­ем Своим Новый Адам спас род человеческий и явился истинным Человеком во всех человеках (как это и раскрывается на Страш­ном Суде). Он разделил общую судьбу с человечеством, Он же и воскрешает его в последний день. Но судит Богочеловек как Царь, неумытным судом божественной правды, пред которой никто не может устоять, никакое создание. «Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его» (Иов. 15,15), «и в ангелах Своих усматривает недостатки» (4,18). «И не вниди в суд с рабом Твоим (вопиет псалмопевец), яко не оправдится пред Тобою всяк живый» (пс. 142,2). И по суду правды кто окажется оправдан? Суд же правды может гласить: «идите от Мене, проклятии, в огнь веч­ный». Тот, Кто в уничижении Своем льна курящегося не угасит и трости надломленной не сокрушит, по суду правды Божией судит и осуждает на веки*).

Но эта правда антиномически сопряжена с

*) Этот лик Царя и Судии, столь отличающийся от

207

милостью, и суд Божий неразрывно соединен с прошением немощи, «помилуй мя, Господи, яко не токмо немощен есмь, но и Твое есмь созда­ние» (мол. ко св. причаш. *). И это снисхождение к немощи, опре­деляющей самую природу вызванной из небытия твари, эту личность прощения как бы вопреки справедливости, являет на Страшном Суде Богоматерь, умоляющая Сына о помиловании грешников. Человечность Богочеловека, Который выступает здесь, на Страшном Суде, как Бог, Божественный Судия, заме­щающий Отца, представлено здесь Богоматерью, Которая дала Ему эту человечность, в Ней и чрез Нее здесь и Он — «Сын человеч есть». Именно то, что Богоматерь Сама принадлежит к тварному миру, связана с ним онтологическим единством, хотя и в обоженном состоянии, дает Ей дерзновение к этому предстательству в страшный час для всего творения. В Страшном Суде двойное естество Богочеловека, нераздельно и неслиянно совок­упленное из божеского и человеческого, здесь представляется, не разделяясь, как бы двуипостасным, ибо Божеская Ипостась Лого­са творит божественный суд Отца, износит твари последнее оп­ределение всей Святой Троицы, человечность же Его ипостасно представлена здесь в лице Матери Его.

образа кроткого и смиренного сердцем Учителя, восхотел изобразить Микеланджело в своей картине Страшною Суда.

*) Антиномия правды и милости в судьбах человечества выражена бою вохновенным учителем антино-

208

Предстательство Марии на Страшном Суде, само по себе столь таинственное, указует еще и на дальнейшую, скрываю­щуюся здесь тайну о том, каково участие Третьей Ипостаси, Ду­ха Св., в этом последнем судилище, а также и за его гранью. Прямых указаний об этом в церковном учении не имеется, кос­венные же связаны с общим учением о преображении мира, со­здании нового неба и новой земли, Небесного Иерусалима, сходящего на землю, причем все это, конечно, совершается си­лою и действием Св. Духа. И эта правда Божия обрекает грехов­ный мир огню: «приидет же день Господень, яко тать в нощи, в онь же небеса с шумом мимо идут, стихии же сжигаемы разорят­ся, земля же и яже на ней дела сгорят» (2 Петр. 3,10). Но милость Божия свидетельствует: «нова небесе и новы земли по обетова­нию его чаем, в них же правда живет» (3,13). Эта правда и суд правды вверены Отцом Сыну Человеческому, Слову Божию, Ко­торое есть Истина мира, раскрывающая его грех. Милость же и исцеление язв мира вверены Духу Св., животворящему всякую душу. Богоматерь на Страшном Суде являет не только человеч­ность Сына, но и ипостасное откровение Св. Духа чрез челове­ческую ипостась Марии. В Марии, Матери Божией, открывается участие Духа Св. как на самом Суде, определяющем итог миро­вого процесса, так и за его пределами в творении, в конечном

мического богословия ап. Павлом в связи с вопросом о судьбах еврейства: «затвори бо Бог всех в противление, да всех помилует» (Рим. 11,12).

209

преображении мира, который уже прославлен в вершине своей, Царице неба и земли.

И то слово, которое Сама воспела о Себе в песни Своей Бого­родица, исполняется во все времена, но окончательно исполнит­ся на Страшном Суде Христовом: яко призри на смирение рабы Своея, се бо отныне ублажат Мя вси роди. «О, глубина богатства и премудрости и разума Божия! Яко неиспытани судове Его и неисследовани путие Его! Яко из Того, и Тем, и в Нем всяческая! Тому слава во веки. — Аминь». (Рим. 11,33, 36).

Пресвятая Богородица, спаси нас!

Прага. Лето 1924 года

210