Курсы прикладного волшебства: уши, лапы, хвост и клад в придачу

2. Врите больше: мысль материальна

Все было бы хорошо в жизни одиннадцатилетнего Димки Клементьева, если бы не его буйная фантазия, бойкий язык и удивительная для его возраста начитанность. Читал он взахлеб — от фантастики и вестернов до научных журналов и толстых энциклопедии. Истории, сказки и приключения сыпались из него, как опилки из старого мата, который каждое занятие вытаскивал на середину зала физрук. Встав напротив мата, Игорь Петрович, как дрессировщик цирковых собачек, требовал:

— Кувырок вперед, кувырок назад, растяжечка!

Клепа терпеть не мог физкультуру, но зато обожал писать сочинения по литературе. Правда, грамотность у него всегда хромала. И, когда учительница русского Мария Васильевна начинала ругать его за то, что он пропустил букву «д» в слове «ниндзя», Димка возражал, что писать надо именно «нинзя», буква «д» — это ошибка русского переводчика, а в японском языке ее отродясь не водилось.

— Да, Клементьев, ты у нас главный японовед, — саркастически отвечала учительница.

Класс смеялся, Димка краснел, а Жердяй — Женька Ерофеев, самый рослый и нахальный мальчишка в классе — стрелял ему в спину комочками жеваной бумаги. Плохо быть белой вороной, для этого нужен особый сорт мужества или умение делать вид, что тебе все равно и ты не замечаешь ни косых взглядов, ни усмешек, и только в одиночестве признаешься себе, что да, обидно и неприятно. Димка выбрал второе. Сначала он пытался протестовать, но скоро понял, что это ни к чему хорошему не ведет, только ожесточенней становятся одноклассники.

— Что ты ко мне цепляешься? — однажды не выдержал он.

— Потому что ты Клепа, — загоготал Жердяй и треснул его по голове учебником так, что у Димки слезы брызнули.

Поначалу Клементьева прозвали Японоведом, но кличка не прижилась, и с легкой руки того же Жердяя его превратили в Клепу. Почему в Клепу, Ерофеев объяснить не мог.

— Похож, и все тут, — говорил он.

Димка страдал и мучительно завидовал людям, которые живут жизнью интересной и насыщенной. Людям, которым не нужно казаться проще, чем ты есть, потому что у них есть друзья. Настоящие друзья, а не те, что поддакивают вожаку, тому, кто сильнее.

— Не в силе дело, — однажды сказал его папа. — Главное — то, что в голове.

Но когда у папы в прошлом месяце украли мобильник — подошли на улице и отняли — он не смог ничего сделать. Даже не погнался вслед, просто стоял и смотрел, как легкой трусцой уходит его похититель.

— Ты мог бы ударить его, — сказал Димка, — отобрать обратно.

— Понимаешь, сынок, — папа тер подбородок, — не всегда сила бывает во благо. Может, этому человеку есть нечего, может, ему нужны лекарства. И вообще, в жизни все взаимосвязано.

— Родитель у тебя чудной, — хмыкал Жердяй, когда на следующий день Димка рассказывал эту историю одноклассникам. — Такой же ботан, как и ты.

А через неделю папу вызвал к себе главный начальник и предложил ехать в Америку на стажировку. После такого предложения автоматически светили повышение по службе и прочие блага. Мама так и сказала.

— Вот видишь, — подмигивал папа. — А ты мне не верил.

— Но это же не из-за мобильника? — возражал Димка.

— Не из-за него, конечно, — улыбался папа. — Но просто так ничего не бывает.

Димка маялся раздумьями: с одной стороны, перед ним был пример Жердяя — наглого, сильного, не стесняющегося расталкивать маленьких первоклашек в очереди за пирожками. С другой стороны, его папа, который уступал всем место в метро, который не мог даже повысить голос на соседа-дебошира. Но папа знает массу интересных вещей, с ним никогда не бывает скучно, он здорово играет в шахматы. Димка колебался.

Все альпинисты, космонавты, укротители крокодилов и охотники за инопланетянами казались ему существами высшего порядка, их показывали по телевизору, о них писали газеты, ими все восторгались.

— Скучно мне, мама, — однажды пожаловался он.

Но мама не поняла, сказала:

— Почему скучно? Включи телевизор, а потом ужинать будем. Я сегодня куриные котлетки приготовила.

Димка стоически ел, рассказывая папе, что они проходят по математике. И папа говорил: «Надо же, уже уравнения проходите. И калькуляторы разрешают приносить. А мы со счетами в школу ходили».

— Да, — печально кивал Димка и представлял, как маленький папа тащится в школу, сгибаясь под тяжестью деревянной рамы с пластмассовыми костяшками. Объяснять родителям про Жердяя было бесполезно. В лучшем случае все закончилось бы криками на родительском собрании, а что было бы потом…

— Только пискни! — говорил Жердяй, поднося к Димкиному носу огромный кулак.

После ужина Димка шел в свою комнату, где заносил в дневник все, что с ним случилось за день — начиная от того, что дворник Нифонтов прячет под ушанкой мохнатые остроконечные уши, и заканчивая тем, что в соседний зоомагазин завезли ужей, которые слишком уж похожи на детенышей египетской кобры.

— Подозреваю, что Нифонтов на самом деле гоблин, — строчил Димка и, сверяясь с книжкой сказок, цитировал. — Гоблины отличаются угрюмостью, неопрятностью и плохим запахом. Взять дворника под негласное наблюдение как еще не открытый, но уже вымирающий вид. Добиться, чтобы Нифонтова занесли в Красную книгу.

Хоть Димка и понимал, что все это понарошку, но это была увлекательная игра, которая помогала ему сносить насмешки одноклассников и особенно жиртреста Ерофеева, который не понимал, как можно врать с таким энтузиазмом. И зачем? У Жердяя напрочь отсутствовало воображение, зато наглость и самодовольство просто зашкаливали. Когда школьный психолог спросила его о самой заветной мечте, он, помяв баранку, ответил: «Стать чемпионом мира по армрестлингу». На втором месте был велосипед, на третьем кроссовки. Димка же выступал перед психологом двадцать минут, перечислив места, которые он собирается посетить, людей, с которыми он собирается встретиться. Но в конце концов сказал, что его самая заветная мечта — стать тибетским монахом и на склоне лет удалиться в Шамбалу.

— Почему в Шамбалу? — спросила обалдевшая психологиня, молоденькая девчонка, проходившая в Димкиной школе университетскую практику.

— Так надо, — со значением ответил Димка. — Поверьте, так будет лучше для всех.

— Эх ты, сказочник, — рассмеялась студентка.

— Отнюдь. — Димка произнес умное слово с профессорским видом. — К вашему сведению, слово материально. Поэтому врать иногда полезно.

Но психологиня только махнула рукой и вызвала следующего. Девушкой она была серьезной, целеустремленной и планировала в следующем году выйти замуж за приличного молодого человека — перспективного менеджера со своей квартирой или машиной. Она знала, что, повстречайся ей такой, она бы моментально вычислила его психотип, комплексы, подсознательные стремления и прочее, и прочее. Дети же были для нее слишком иррациональны. Особенно такие, как Димка. Она их не понимала.

Единственным существом, которому Димка мог безбоязненно рассказать свои истории, была его такса Зубастик. Самая смышленая из всех такс, которые только есть в Москве, она была предана хозяину, разделяла все его мысли и чувства, особенно по поводу дворника Нифонтова, вот только не умела говорить. Правда, Димка научил Зубастика говорить «мама» и «мало», но для полноценного общения этого явно было недостаточно.

— Знаешь, я смотрел передачу, там рассказывали, что у одного дядьки жила лошадь, которая умела курить и складывать числа до десяти.

— Очень хорошо, — рассеянно кивала мама, глядя в телевизор. — Числа до десяти — это очень хорошо. Только не бери папины сигареты. Посмотри лучше, тетя Оля опять в ток-шоу выступает.

Тетя Оля была писательницей, маминой подругой, она складно и хорошо умела говорить про «воспитание подрастающего поколение» и «духовную ориентированность современного общества». Маму в ток-шоу пока не брали, чему Димка был только рад. По крайней мере, ему не пришлось бы питаться полуфабрикатами и сидеть день-деньской с какой-нибудь наемной няней.