Глава четвертая Спаситель Отечества

Едва успела закончиться продолжавшаяся шесть долгих лет очередная русско-турецкая война, как Россия подверглась нашествию Великой армии Наполеона Бонапарта. Защита Отечества от вторжения французской армии и союзных ей войск стала одной из самых героических страниц в российской истории. Война 1812 года была для русского народа освободительной — Отечественной.

Тильзитский мирный договор 1807 года между двумя державами быстро утратил свою силу. Политические и экономические противоречия двух стран неотвратимо приближали новое военное столкновение России и Франции. К этим противоречиям добавились еще и личные неприязненные отношения двух императоров.

Наполеон считал, что на пути к мировому господству самым серьезным для него препятствием оставалась Россия, без победы над которой нельзя было поставить на колени Англию, защищенную от континента морем. Французский император понимал, что только новые победы могут поддержать его могущество.

Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой в своем литературном шедевре — романе «Война и мир» писал: «В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию, которое, так же как ярлыки, меньше всего имеют связи с самим событием. Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно».

Непрекращающиеся войны, уносившие тысячи жизней французов, делали империю Наполеона все более сильной. Росла ее военная экономика, развивалась промышленность. В государственную казну регулярно поступали огромные суммы контрибуций. Французский банк стал самым устойчивым в Европе. Доходы государственного бюджета намного превышали расходы, что способствовало накоплению большой денежной массы.

Положение России после неудачной для нее антинаполеоновской войны 1805–1807 годов оказалось тяжелым. Континентальная блокада Наполеона душила не только английскую, но и русскую торговлю, поскольку основным покупателем российских товаров являлась Англия. Туда вывозилось: льна — 91 %, пеньки — 73 %, сала — 73 %, железа — 71 % отечественного экспорта. Ежегодно из почти тысячи иностранных кораблей, выходивших из столичного и Кронштадтского портов, больше половины были британскими: более 88,5 % торгового оборота России шло через Балтийское море.

Уже через год после Тильзитского мира внешнеторговый оборот России упал со 100 миллионов до 83 миллионов рублей. Курс ассигнационного рубля снизился с 67 копеек серебром в 1807 году до 25 копеек серебром в 1810 году и до 17 копеек — в начале 1812 года. Это привело к расстройству финансовой системы России, бюджетный дефицит которой в 1809 году по сравнению с 1801 годом вырос в 13 раз и составил 157,5 миллиона рублей.

Обострились внешнеполитические противоречия между Парижем и Санкт-Петербургом не только из-за открыто враждебной позиции Франции в Русско-турецкой войне 1806–1812 годов. Наполеон отказался ратифицировать конвенцию, гарантировавшую невосстановление Польского королевства. Из части земель Речи Посполитой было создано Варшавское герцогство. Французский император, чтобы привлечь на свою сторону многочисленную патриотически настроенную польскую шляхту, обещал Польше государственную независимость в границах 1772 года.

Стали обостряться и личные взаимоотношения двух государей. В январе 1811 года Наполеон отобрал владения у дяди Александра I герцога Гольштейн-Эйтенского. На протесты российского самодержца император французов ответил, что Россия может потерять «не только польские области, но и Крым». В августе того же года Бонапарт на официальном приеме в Париже заявил российскому послу А.Б. Куракину: «Весь континент будет против вас!»

Еще до этого случая, в 1804 году, Александр I посылал ноту Наполеону в связи с расстрелом в Венском замке последнего представителя дома Конде герцога Энгиенского, похищенного разбойным образом отрядом французских драгун из Бадена. В ответ на ноту российский самодержец получил оскорбительный ответ с намеками на его причастность к убийству отца, императора Павла I. Этого оскорбления Александр I никогда не мог простить Наполеону.

В свою очередь, самолюбие французского императора было уязвлено отказом в январе 1810 года русского царя в руке его сестры, 14-летней великой княжны Анны Павловны. Это было сделано из-за того, что самовольный венценосец, дворянин-корсиканец, не отличался знатностью рода, а также по политическим соображениям. Александр I ответил Наполеону через его доверенного посланца А. Коленкура, что в связи с несовершеннолетием его сестры брак возможен только через два года. Это было равносильно официальному отказу.

Наполеон, предварительно извещенный об ответе российского двора, не желая подвергаться унизительному отказу, еще до возвращения А. Коленкура сделал предложение австрийскому двору, в котором просил руки эрцгерцогини Марии-Луизы. В феврале 1810 года от имени императора Наполеона в Вене в брачной церемонии участвовал начальник его главного штаба маршал Бертье. В следующем месяце в Париже состоялась свадьба Наполеона и Марии-Луизы. Теперь в Венском дворе только и говорили: «Австрия спасена…»

Теперь между Россией и Францией пролегла зримая черта враждебной отчужденности. На Европейском континенте вновь запахло большой войной, которая должна была разрешить непростой вопрос истории: будет ли властвовать над Европой император французов Наполеон Бонапарт?

С осени 1811 года Франция стала открыто готовиться к войне с Россией. Наполеон еще в декабре 1810 года призвал под ружье 80 тысяч человек. Заключается военный союз против России с Пруссией и Австрией. Первая обязуется выставить для похода на Восток 40 тысяч человек, вторая — 20 тысяч войск. Французская армия выдвигается к реке Одеру. Войска Варшавского герцогства привлекаются на сторону Наполеона. Германские государства проводят мобилизацию своих армий.

С учетом вооруженных сил всех вассальных и зависимых государств императору-полководцу Наполеону удалось подготовить для похода против России 642-тысячную армию при 1372 орудиях, получившую название Великой. Организационно она состояла из гвардии, 12 пехотных и 4 кавалерийских корпусов, осадных артиллерийских и инженерных полков, фурштата (армейского тыла) и маршевых (запасных) полков.

Из них в войне 1812 года на территории России участвовало 608 тысяч человек.

Наполеон готовился к войне самым тщательным образом. Была создана надежная коммуникационная линия с подготовленными базами и подвижными магазинами (складами) продовольствия и фуража. Самая крупная база с годовым запасом провианта на 500-тысячную армию — крепость Данциг — создавалась в течение двух лет, став объектом постоянной заботы французского императора. Огромные запасы продовольствия были сосредоточены в крепости Торн, в Варшаве, Модлине, Грауденце.

Планировалось создание промежуточных баз снабжения войск и на российской территории. Для этой цели французское командование создало 17 фурштатских батальонов, насчитывавших 5–6 тысяч повозок, 18–20 тысяч лошадей и 8—10 тысяч погонщиков. Они могли везти 20-дневный запас продовольствия для всей армии. Перед началом вторжения Наполеон отдал распоряжение, чтобы войска были обеспечены четырехдневным запасом хлеба и 20-дневным запасом муки. В дальнейшем Великая армия должна была снабжаться путем насильственных реквизиций у местного населения.

Император французов готовил к походу на Восток не только Великую армию, но тщательно готовился и сам как полководец. Уже в 1810 году он приказал доставить ему книги, в которых бы содержалась информация о России, ее истории и особенностях, народе и боевом пути русской армии (традициях, выучке, основах формирования, взаимоотношениях, отношении к воинству населения, снабжении).

Будущий соперник Кутузова познакомился с лучшими трудами по топографии России и даже с войнами, которые вели Иван IV Грозный и Петр I Великий. Наполеон прочитал о всех военных операциях, проводившихся в Польше и России, которые имелись на французском языке. Известно, что наиболее внимательно он изучал Московский поход шведского короля Карла XII.

К этому можно добавить еще и следующее. Полученная в Париже из России так называемая «столистовая карта» была специально для императора перепечатана французским шрифтом.

Наполеон не скрывал своих планов на русскую кампанию: за два месяца дойти до Смоленска и заставить императора Александра I запросить мира, в противном случае грозя дойти до самого центра России. Таким центром, ее сердцем, могла быть, разумеется, только первопрестольная Москва.

Не скрывал он и политических целей Русского похода. В Вильковишнах в традиционном воззвании к армии Наполеон сказал, что рок увлекает за собой Россию и что «вторая польская война прославит французское оружие» и принесет мир, который пресечет «пятидесятилетнее гордое и неуместное влияние России на дела Европы».

В Санкт-Петербурге о намерениях Бонапарта и мобилизации его сил знали по обильной информации, приходившей из Парижа и европейских стран. Россия стремилась не отстать от Франции в военных приготовлениях, чтобы суметь отразить вражеское вторжение на свою территорию. В феврале 1810 года на посту военного министра генерала от артиллерии A.A. Аракчеева, временщика императора Александра I, сменил более компетентный и опытный генерал от инфантерии Михаил Богданович Барклай-де-Толли.

За два предвоенных года военные расходы государства составили 205,7 миллиона рублей, что превысило аналогичные расходы за 1807–1809 годы в 1,3 раза. К началу войны численность русских армий была доведена до 480 тысяч человек с 1600 орудиями.

В полосе предполагаемого вторжения главных сил Наполеона Россией у западных границ были развернуты две действующие армии. Во главе 1-й Западной армии стоял М.Б. Барклай-де-Толли, совмещавший должность главнокомандующего с постом военного министра. Армия состояла из шести пехотных и трех кавалерийских корпусов общей численностью 127 тысяч человек.

Южнее 1-й армии стояла 2-я Западная армия под командованием генерала от инфантерии Петра Ивановича Багратиона в составе двух пехотных и одного кавалерийского корпусов численностью 39 тысяч человек. Еще южнее, на Волыни, находилась 3-я обсервационная (наблюдательная) армия генерала от кавалерии Александра Петровича Тормасова численностью 45–48 тысяч человек. Вместе эти армии насчитывали чуть более 210 тысяч человек и 906 орудий.

Император Александр I был настроен решительно. Беседуя в мае 1812 года с прибывшим в Санкт-Петербург генерал-адъютантом Наполеона графом А. Нарбонном, он заявил, что «он не обнажит шпаги первым, но зато последним вложит ее в ножны». Войну 1812 года начала Франция. 10 июня ее посол в Санкт-Петербурге А.Ж.Б. Лористон, генерал-адъютант Наполеона, вручил на имя управляющего Министерством иностранных дел России князя А.И. Салтыкова (министр Н.П. Румянцев был болен) ноту. Из нее следовало, что с этого времени император Наполеон «считает себя в состоянии войны с Россией». Через три дня нота была доставлена в Вильно, где находился российский государь.

А днем раньше, в ночь на 12 июня, Великая армия Наполеона в составе гвардии, 10 пехотных и 4 кавалерийских корпусов первоначальной численностью около 450 тысяч человек начала переправу через пограничную реку Неман. Два пехотных корпуса — Виктора и Ожеро — оставались для охраны коммуникаций и приняли участие в войне позже.

Так Наполеон Бонапарт начал свою самую кровопролитную и неудачную войну. Во французскую историю она вошла как Русская война 1812 года, в российскую — как Отечественная война 1812 года. Историки Франции те события называют еще и наполеоновским Русским походом.

Объявляя о начале войны, всероссийский император Александр I Павлович призвал все слои общества к защите веры, Отечества и свободы и решительно заявил: «Я не положу оружия доколе не единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем».

Наполеон верно рассчитал направление основного удара в начальный период войны. Его силы на главном направлении превосходили силы русской армии почти в 3 раза. Севернее Полесья у французского полководца было 412 тысяч человек, у русских 166 тысяч, или в 2,5 раза меньше. Причем на виленском направлении французы имели 300 тысяч человек, а русские — только 127 тысяч вместе с иррегулярной казачьей конницей.

Начало военных действий для России сложилось неудачно. Уступающие противнику в силе три русские действующие армии были разобщены между собой по фронту, растянувшемуся на 500 километров. Штаб-квартира М.Б. Барклая-де-Толли находилась в Вильно, П.И. Багратиона — в Волковыске, А.П. Тормасова — в Лупке.

Свой негативный отпечаток на начальный период войны наложил и бездарный план ведения Россией военных действий, составленный прусским генералом на русской службе Фулем (Пфулем). Он был ярым сторонником давно устаревшей прусской стратегии позиционной войны. Июньские дни убедительно показали, что сосредоточение 1-й Западной армии в Дрисском лагере грозило ей полной изоляцией от армии П.И. Багратиона.

Превосходство Великой армии в силах, а также неудачное стратегическое развертывание своих армий и отсутствие у них единого руководства вынуждали русское командование искать выход из создавшегося положения. Выход видели в скорейшем соединении двух Западных армий. Но это можно было осуществить только путем отхода войск Барклая-де-Толли и Багратиона по сходящимся направлениям. Иного неприятель просто не позволил бы.

Французская армия напрягала все усилия, чтобы не дать русским войскам соединиться. Император Александр I, решивший было взять на себя высшее командование на театре военных действий, не имел полководческого дарования, внял уговорам приближенных и оставил армию. Багратион, откровенно не ладящий с Барклаем-де-Толли, к тому времени оказался в критическом положении. Корпус Даву, брошенный Наполеоном наперерез 2-й Западной армии, занял Минск и грозил окончательно лишить его возможности соединиться с 1-й Западной армией.

Однако Багратион, прошедший прекрасную школу полководческой выучки у Суворова, нашел выход из создавшегося положения. Искусно маневрируя среди белорусских лесов, он быстро пошел через Бобруйск на Могилев, но вновь корпус Даву преградил ему путь. Тогда 2-я Западная армия повернула на юг, и у Нового Быхова ей удалось перейти Днепр.

Как ни стремился Наполеон разбить русские армии порознь, добиться этого ему не удалось. Пройдя за 38 дней отступления более 600 километров, 22 июля 1-я и 2-я Западные армии соединились в районе Смоленска. Это было первой неудачей французского полководца в войне 1812 года.

Русским армиям удалось сохранить свою боеспособность: в боях под Вилькомиром, Островно, Миром, Романовом, Салтановкой число убитых не превышало 10 тысяч человек, раненых и отставших было около 25 тысяч человек. При соединении под Смоленском численность русских войск составила 120 тысяч человек.

Наполеоновская армия за весь путь от Немана до Днепра так и не смогла дать 1-й и 2-й Западным армиям ни одного решительного сражения. Интересны подсчеты военного теоретика и историка А. Жомини, служившего в 1805–1813 годах во французской армии, затем перешедшего на русскую службу, автора многочисленных работ о полководческом искусстве Наполеона. По его данным, боевые потери Великой армии за 38 дней наступления не превышали 6–7 тысяч человек, а ее численность на главном направлении уменьшилась до 230 тысяч человек. Небоевые потери наполеоновских войск составили около 100 тысяч человек.

Превосходство Великой армии из двойного превратилось в полуторное!

Вместе с русскими войсками отступала часть жителей городов и сел. По пути уничтожались запасы продовольствия. Установившаяся сильная жара, быстрое преследование русских привели к тому, что обозы с провиантом отстали. В войсках, утомленных преследованием и испытывавших недостаток продовольствия, начались болезни. Резко увеличилось дезертирство и мародерство. От засухи и недостатка фуража начался падеж лошадей.

Все это стало полной неожиданностью для великого завоевателя императора Наполеона, привыкшего к тому, что французская армия кормилась за счет населения оккупированной территории. В России же все было иначе, чем в Германии или Италии, Австрии или Испании.

По данным французского историка А. Тьера, даже гвардия, не принимавшая участия в боях, уменьшилась на четверть. Количество войск в 1-м пехотном корпусе Даву сократилось на 20 тысяч человек, а в 4-м пехотном корпусе Е. Богарне и 6-м пехотном корпусе Сен-Сира — наполовину. Девять тысяч лошадей пало в кавалерии Мюрата. 115 тысяч войск Наполеон вынужден был оставить по пути для защиты коммуникаций.

4 августа русские войска дали неприятелю сражение за Смоленск, длившееся два дня. Но оно, к великому сожалению Наполеона, не переросло в генеральную битву. С подходом основных сил французской армии защитники города-крепости продолжили отступление. С ними ушли почти все жители Смоленска. Здесь Наполеон с возмущением узнал о ратификации Турцией мирного договора с Россией.

Это обстоятельство заставило императора-полководца продолжить преследование русских войск и ускорить развязку событий. Командование 1-й и 2-й Западных армий к тому времени изменило свои взгляды на дальнейший характер ведения войны. Теперь оно считало возможным дать неприятелю генеральное сражение. Первоначально хотели остановиться у Вязьмы, но более выгодной оказалась та позиция, которую нашли у Царева-Займище. Соединенная русская армия двинулась туда…

Находившийся в Санкт-Петербурге генерал от инфантерии М.И. Голенищев-Кутузов недолго оставался с началом Отечественной войны 1812 года без дел. После того как 10-й французский пехотный корпус Макдональда занял Митаву и перешел реку Западную Двину, под угрозой скорого удара оказалась Рига, откуда шел прямой путь к российской столице через Псков и Нарву. В Санкт-Петербурге этим серьезно обеспокоились.


И.М. Кутузов с сыном Михаилом. Художник И. Архипов
А.И. Кутузова — мать полководца. Неизвестный художник
Е.И. Кутузова — супруга М.И. Кутузова. Художник Э. Виже-Лебрен
Портрет М.И. Кутузова в мундире полковника Луганского пикинерского полка. 1770-е гг. Неизвестный художник
П.М. Толстая, старшая дочь М.И. Голенищева-Кутузова. Неизвестный художник
А.М. Хитрово, дочь М.И. Голенищева-Кутузова. Неизвестный художник

Д.М. Опочинина, дочь М.И. Голенищева-Кутузова. Неизвестный художник
Е.М. Хитрово, дочь М.И. Голенищева Кутузова. Художник П.Ф. Соколов

Штурм Очакова 6 декабря 1788 года. Художник Я. Суходольский

Штурм крепости Измаил 24 декабря 1790 г. Неизвестный художник

Вид крепости в Бендерах. 1789 г. Художник М. Иванов

Дом в Стамбуле, в котором размещалось посольство М.И. Кутузова в 1792–1794 гг.

Битва при Аустерлице. Художник Й. Ругендас

М.И. Кутузов — начальник Санкт-Петербургского ополчения. Художник С.В. Герасимов

Проводы М.И. Кутузова в армию. Художник С.В. Герасимов

Прибытие М.И. Кутузова в Царево-Займище, Художник С.В. Герасимов

М.И. Кутузов на Бородинском поле. Художник С.В. Герасимов

Бородинское сражение. Неизвестный художник

Военный совет в Филях в 1812 г. Художник А.Д. Кившенко
Победа при Тарутино. Художник С. Карделли

Кутузов и Фигнер после совета в Филях. Художник В.П. Фельдман
Сражение под Малоярославцем 12 октября 1812 г. Художник П. Гесс

Переход через Березину. Неизвестный художник

Памятник главнокомандующему русскими армиями М.И. Голенищеву-Кутузову на командном пункте полководца во время Бородинского сражения.
Архитектор П.А. Воронцов-Вельяминов

Генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов. Художник А. Доу

Похороны М.И. Кутузова. Художник М.Н. Воробьев

Советские воины на митинге памяти Кутузова близ г. Бунцлау (Польша). Март 1945 г.

Плакат с изображением Кутузова периода Великой Отечественной войны

12 июня состоялось экстренное заседание кабинета министров, на которое пригласили Кутузова. Председатель кабинета Н.И. Салтыков поручил ему возглавить Нарвский корпус для защиты столицы со стороны Пскова и Нарвы. Находившийся в Москве Александр I издал соответствующий рескрипт, утвердивший генерала от инфантерии в этой должности.

Численность войск Нарвского корпуса определялась в 8—10 тысяч человек: три полка пехоты — Воронежский и два Морских, Митавский драгунский полк, пять рот артиллерии, несколько пехотных батальонов из Финляндии и резервных кавалерийских эскадронов.

16 июня дворянское собрание московской губернии, на котором присутствовал сам император, большинством голосов избрало М.И. Голенищева-Кутузова на должность начальника Московского ополчения. На следующий день такое же решение приняло дворянство Санкт-Петербургской губернии, приняло единодушно.

Уже тогда император Александр I ощутил тот «глас народа», волю которого, несмотря на личное нерасположение к почитаемому в армии, обществе и простом народе полководцу, он будет вскоре вынужден выполнить. Когда депутация уездных предводителей дворянства столичной губернии явилась в дом Кутузовых, Михаил Илларионович растроганно сказал: «Милостивые государи! Честь, которую вы мне делаете, красит всю мою доселе службу и мои седины».

А получив сообщение о единодушном решении московского дворянства, он воскликнул: «Вот лучшая награда для меня в моей жизни!»

Ополчения формировались на основе императорских манифестов, призывающих к их созданию для подкрепления действующей армии и защиты Отечества. В секретной инструкции Сената губернаторам указывалось, чтобы дворянство не препятствовало, а содействовало этому, так как тем самым оно защищает свои личные права, свою собственность и владения.

Высочайший «Манифест о сборе внутри государства земского ополчения» от 6 июля 1812 года призывал «собрать внутри государства новые силы, которые, нанося новый ужас врагу, составили бы вторую ограду и подкрепления первой и в защиту домов, жен и детей каждого и всех».

Был создан особый комитет по ополчению в составе временщика председателя Департамента военных дел Государственного совета A.A. Аракчеева, министра полиции А.Д. Балашова и государственного секретаря адмирала A.C. Шишкова. Формирование ополчения проходило быстро и с большим патриотическим подъемом. Наибольшее число ратников дали Москва и Московская губерния. Каждые 10 человек из 100 крепостных ушли в ополчение. Многие крестьяне, дворовые люди, ремесленники, интеллигенты становились ополченцами добровольно. Одними из первых в ратники записались поэты В.А. Жуковский и П.А. Вяземский.

Начальнику ополчения столичной губернии приходило много писем от отставных офицеров и генералов, чиновников, бывших сослуживцев с просьбой о зачислении в ратники. Так, генерал-майор Карпов писал: «Имев счастие служить под начальством Вашего сиятельства в прежде бывшую турецкую войну, в Бугском егерском корпусе, был во многих сражениях и в штурме Измаила, за Дунаем три раза на поражении неприятеля и при Мачине при разбитии визиря, везде с Вами были победителями.

После того находился я в Италии против французов во всех сражениях и весьма тяжело был ранен в ногу с раздроблением верхней кости пулею, которая там оставалась, и я не мог ходить, а затем отставлен был от службы генерал-майором с ношением мундира, но без пансиона.

10 лет 6 месяцев имел я терпение от пули, искал везде освободиться, но никто не мог вынуть; напоследок здесь, в Санкт-Петербурге, Яков Васильевич Вилле решил освободить меня, и по совету его через операцию пуля вынута, раны залечены, кости срослись, и я имею владение ног и совершенную свободу, в чем и дано мне от него свидетельство, которое при сем представляю.

Имея усерднейшее желание служить Отечеству под предводительством Вашего сиятельства в военном ополчении, всепокорнейше прошу меня в оное причислить».

Генерал-майор Карпов был зачислен в Санкт-Петербургское ополчение, умело командовал дружиной, а затем бригадой. И стал, по заслугам, одним из героев Отечественной войны 1812 года.

Высокий личный авторитет, опытность и неутомимость Кутузова в самые короткие сроки позволили сформировать Санкт-Петербургское ополчение из 12 985 ратников. Оно состояло из дружин, объединивших ратников одного уезда. Дружина состояла из 4 сотен, сотня — из 200 человек. Всего было сформировано 2 конных полка и 25 пеших дружин. Устройством ополчения ведали два комитета: Устроительный и Экономический.

Ополченцы одевались в крестьянскую одежду: рубаха с косым воротом, длинный серый кафтан, суконные шаровары, сапоги и фуражка с крестом. Офицеры носили обычные армейские мундиры. Михаил Илларионович добился получения из арсенала 10 тысяч ружей и 24 трехфунтовых пушек, размещения дружин ополчения в казармах лейб-гвардии Измайловского полка, выделения из учебных гренадерских батальонов 80 человек старослужащих солдат и барабанщиков для организации и обучения ополченцев.

М.И. Голенищев-Кутузов лично разработал «Положение о составе и устроении С.-Петербургской военной силы», занимался подбором командного состава, обучением ополченцев военному делу и обеспечением их всем необходимым. Адъютантом генерала от инфантерии стал 22-летний титулярный советник канцелярии министра финансов А.И. Михайловский-Данилевский, в будущем один из крупнейших отечественных военных историков.

«Глядя на него (М.И. Голенищева-Кутузова. — А. Ш.), когда он с важностью заседал в Казенной палате и комитетах ополчения и входил во все подробности формирования бородатых воинов, — писал А.И. Михайловский-Данилевский, Можно было подумать, что он никогда не стоял на высоких ступенях почестей и славы, не бывал послом Екатерины и Павла, не предводительствовал армиями».

Полководец в свои 65 лет сумел всего за четыре недели создать Санкт-Петербургское ополчение из 12 985 ратников. Конными полками и пешими дружинами командовали лично отобранные им люди: генерал-лейтенант барон Меллер-Закомельский, сенатор Бибиков, генерал-майоры Бегичев, Ададуров, Кошелев, Карпов, князья Мышецкий и Великопольский, действительные камергеры Мордвинов и Жеребцов, статские советники Бестужев, Николаев и бригадир Скворцов.

Участвовал Кутузов и в создании Новгородского ополчения. В сентябре столичные и новгородские ополченцы прибыли в действующую армию. Они отличились в сражениях под Полоцком, Витебском, Чашниками, при Смольне, на Березине, закончив свой боевой путь участием во взятии крепости Данциг. Санкт-Петербургское ополчение торжественно возвратилось домой через два года после начала Отечественной войны 1812 года — 12 июня 1814-го.

Формируя столичное ополчение, полководец одновременно продолжал руководить Нарвским корпусом. В конце июля ему были подчинены кроме Новгородского ополчения все сухопутные и морские войска в Санкт-Петербурге, Финляндии, морской крепости Кронштадт. Из Старой Руссы и Пскова к столице притягиваются восемь резервных эскадронов и пять рот артиллерии. 200 матросов-артиллеристов отправляются в Нарву для укомплектования штатов крепости. Для действий на реке Нарве и озере Пейбус образовывается военная флотилия…

Между тем обстановка на театре военных действий становилась все более напряженной. Положение генерала от инфантерии М.Б. Барклая-де-Толли после оставления Смоленска окончательно пошатнулось. В нем стали видеть причину всех неудач в начавшейся большой войне. Против него роптали в армии и обществе. Стратегия военного министра понималась в те дни немногими.

После Смоленска П.И. Багратион, пользовавшийся в армии громкой славой ученика генералиссимуса A.B. Суворова, позволял себе открыто осуждать командование военного министра. Если старшие офицеры обвиняли Барклая-де-Толли в нерешительности, младшие — в трусости, то солдаты — в том, что он подкуплен Бонапартом и изменяет России. Сведения о таких настроениях в армии доходили до Александра I от разных лиц.

Наконец, императору пришло письмо от московского военного губернатора и главнокомандующего Федора Васильевича Ростопчина. Граф со всей доверительностью и прямотой сообщал самодержцу: «…Москва желает, государь, чтобы войсками начальствовал Кутузов и двигал наши силы, иначе не будет великого единства…»

Все эти обстоятельства заставили Александра I поручить специально созданному Особому комитету рассмотреть вопрос о назначении нового главнокомандующего всеми действующими русскими армиями и сделать свои предложения. В состав комитета вошли его глава генерал-фельдмаршал Н.И. Салтыков, председатель Государственного совета и Совета министров, генерал от инфантерии С.К. Вязмитинов, он же главнокомандующий в Санкт-Петербурге, действительные тайные советники князь П.В. Лопухин и граф В.П. Кочубей, министр полиции А.Д. Балашов.

Комитет заседал вечером 5 августа, в день оставления Смоленска, в доме Н.И. Салтыкова. Заседание началось с заслушивания A.A. Аракчеева о положении дел в армии и длилось три с половиной часа. При обсуждении кандидатуры на пост главнокомандующего назывались имена Д.С. Дохтурова, А.П. Тормасова, Л.Л. Беннигсена, П.И. Багратиона, хотя для собравшихся было очевидным, что лучшей кандидатуры, чем М.И. Голенищев-Кутузов, не найти. Но все прекрасно знали и о нерасположении к нему государя — после Аустерлицкой катастрофы об опальном полководце при дворе не хотели и слышать.

Думается, что монарх предвидел решение «учиненного им совета». Итогом заседания комитета (скажем так — не бурного) стало единогласно принятое постановление, в котором было записано: «…Рассуждая, что назначение общего главнокомандующего… должно быть основано, во-первых, на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве, посему единогласно убеждаются предложить к сему избранию генерала от инфантерии князя Кутузова».

Комитет рекомендовал М.И. Барклаю-де-Толли либо остаться на посту военного министра и возвратиться в Санкт-Петербург, либо остаться на посту командующего 1-й Западной армией и поступить под начальство М.И. Голенищева-Кутузова. На следующий день управляющему департаментами Военного министерства князю А.И. Горчакову 1-му (с августа 1812 г. — военный министр) было поручено доложить императору решение чрезвычайного комитета.

Князю Горчакову пришлось выдержать непростой — жаркий и продолжительный разговор — с государем Александром I Павловичем. Выйдя из императорского кабинета, он произнес: «…Я осмелился наконец сказать его величеству, что вся Россия желает назначения Кутузова, что в отечественную войну приличнее быть настоящему Русскому главнокомандующим».

Не сразу царь согласился с предложением Особого комитета, им же созданного. Три дня он размышлял и только после этого решился 8 августа подписать указ Сенату о назначении генерала от инфантерии князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова главнокомандующим всеми армиями. Эта весть была встречена всеобщим ликованием.

Указ Правительствующего Сената, высочайше утвержденный, гласил следующее: «Нашему генералу от инфантерии князю Кутузову всемилостивейше повелеваем быть главнокомандующим над всеми армиями нашими, с присвоенными к сему званию преимуществами последними узаконениями».

С именем самого прославленного после Суворова полководца России связывалось спасение Отечества от наполеоновского нашествия. Голенищев-Кутузов являлся «единственным вождем, который, благодаря своим “свойствам русского человека”, любви и уважению в армии, доверию всего населения государства, мог восстановить связь между народом, армией и Государем, которая из-за постоянного отступления нашей армии значительно ослабла», — отмечалось на заседании Императорского Русского военно-исторического общества в 1812 году.

Сам император Александр I объяснял свое решение о назначении нового главнокомандующего следующим образом. В письме сестре Екатерине Павловне он сообщал: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова; это было общее желание.

Зная этого человека, я в начале противился этому назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва желает, чтобы Кутузов командовал армией, находя, что Барклай и Багратион оба неспособны на это, к тому же Барклай делал одну глупость за другой под Смоленском, мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова.

В тех обстоятельствах, в которых мы находимся, я не мог поступить иначе. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указывал общий голос».

После высочайшего указа о назначении нового главнокомандующего в штаб-квартиры 1,2,3-й Западных и Молдавской (Дунайской) армий помчались курьеры с этим известием. Император принял М.И. Голенищева-Кутузова в своей резиденции на Каменном острове. Аудиенция была непродолжительной.

Первым делом полководца, вновь оказавшегося во главе русской армии, было приказание генералу от инфантерии М.А. Милорадовичу во главе сформированных из молодых рекрутов войск выдвинуться к Дорогобужу. Кутузов рассчитывал пополнить действующую армию свежими подготовленными резервами. По сведениям Военного министерства, последний рекрутский набор должен был составить основу всех резервов, в том числе второлинейной армии М.А. Милорадовича численностью 120 тысяч человек.

Перед отъездом в армию Михаил Илларионович провел два вечера в обществе любимого племянника Логина Ивановича и его супруги. Хозяева в те дни не принимали гостей. Исключение составил Ф.П. Толстой, знаменитый русский медальер, скульптор, живописец и график. Он сделал восковой барельеф полководца. Прощаясь в передней с хозяевами, Кутузов сказал: «Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона». В день отъезда, 11 августа, полководец приехал на молебен в Казанский собор. Народ, сопровождавший карету, называл его «спасителем России». Весь молебен в соборе он прослушал, стоя на коленях. Протоиерей Иоанн поднес ему образ Казанской Божьей Матери, который светлейший князь возложил на себя. При выходе главнокомандующий обратился к духовенству: «Молитесь обо мне, меня посылают на великое дело». После этих слов, сев в карету, он направился в армию. Он покидал российскую столицу навсегда, чтобы больше в нее не вернуться.

В 1812 году Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову шел 66-й год. В тяжелый период для Отечества он принял главное командование отступающей армией, надежда русских на изменение хода войны была только на его полководческий гений.

С дороги главнокомандующий отправил предписание А.П. Тормасову, чтобы его 3-я Западная (резервная) армия начала боевые действия на правом фланге французской Великой армии и тем самым замедлила ее наступление. Тормасов должен был, по кутузовской задумке, отвлечь на себя те вражеские силы, которые шли на южном фланге наполеоновского «фронта».

Михаил Илларионович прибыл в расположение русской армии 17 августа, когда та находилась у Царево-Займище. Он отменил решение военного министра Барклая-де-Толли дать здесь генеральное сражение. Позиция русской армии была невыгодной: в тылу находилась речка с болотистыми берегами, которая исключала возможность маневра войсками и использование резерва. В случае неудачи русские войска могли быть прижаты к болоту, блокированы и уничтожены.

Прибытие Кутузова в действующую армию стало лишним свидетельством его личной популярности среди русского воинства. Один из мемуаристов писал: «Вдруг электрически пробежало по армии известие о прибытии нового главнокомандующего, князя Кутузова. Минута радости была неизъяснима. Имя этого полководца произвело всеобщее воскресение духа в войсках, от солдата до генерала. Все, кто мог, летели навстречу почтенному вождю принять от него надежду на спасение России. Офицеры весело поздравляли друг друга. Старые солдаты припоминали походы с князем еще при Екатерине, его подвиги в прошедших кампаниях…

Говорили, что сам Наполеон давно назвал его старой лисицей, а Суворов говаривал, что Кутузова и Рибас не обманет. Одним словом, с приездом в армию князя Кутузова, во время самого критического положения России, обнаруживалось явно — сколь сильно было присутствие любимого полководца воскресить упавший дух русских как в войске, так и в народе».

В Царево-Займище полководца ожидало расстраивающее его планы известие: генерал от инфантерии Милорадович сообщал о том, что к Можайску им приведено немногим более 15 тысяч наспех обученных рекрутов. Военное же министерство дало данные главнокомандующему о готовности 55 батальонов пехоты, 26 эскадронов кавалерии и 14 артиллерийских рот, сосредоточенных в районе Калуги в Особом отряде (корпусе) генерала Милорадовича.

Кутузову теперь оставалось надеяться только на 11 полков Московского ополчения, которые вел к нему на соединение граф И.И. Марков. Поскольку ополченцы были плохо вооружены, главнокомандующий предписал московскому военному губернатору Ф.В. Ростопчину выдать из городского арсенала 11 845 исправных ружей и 2000 мушкетов и карабинов, а также организовать починку остальных 18 тысяч ружей.

Щедрый на обещания граф Ростопчин писал М.И. Голенищеву-Кутузову о 80-тысячном войске «сверх ополчения вооружающихся добровольно» с помощью московского дворянства. Вместо списочных 25 822 ратников Московского ополчения в действующую армию было направлено всего 15 тысяч человек.

Главнокомандующий мог надеяться еще и на резервные казачьи полки князя Д.И. Лобанова-Ростовского, которые формировались на Украине, и на шесть резервных полков генерала A.A. Клеймихеля, которые готовились под Новгородом и Тверью. Однако и эти войска оказались неготовыми. Император Александр I совершенно недвусмысленно дал понять полководцу, чтобы он на эти резервы не рассчитывал.

Назначение Кутузова вождем русских воинских сил в войне имело, вне всякого сомнения, «знаковое значение». Историк Д.П. Бутурлин писал по этому поводу следующее: «Подвиг, предназначенный Кутузову, был труден. Армия находилась уже только в 170 верстах от Москвы. В той близости от столицы нельзя было надеяться спасти оную иначе, как победой; но нелегко было одержать сию победу по причине выгод, которые великое превосходство сил доставляло неприятелю. При всем том сражение соделалось уже необходимым…»

Наполеон узнал чрезвычайно важную весть о том, что в русскую армию прибыл новый главнокомандующий, через два дня от плененного в стычке казака. Эта новость доставила ему нескрываемое удовлетворение — он без устали говорил окружающим, что «Кутузов не мог приехать для того, чтобы продолжать отступление».

Император-полководец Наполеон утверждал, что деморализованной и ослабленной русской армии не удастся остановить победоносный поход Великой армии на Москву.

Наконец у Наполеона, великого полководца-стратега, по его словам, появилась надежда на победоносное завершение военной кампании одним решающим ударом. «Кутузов даст сражение, чтобы угодить дворянству, и через две недели император Александр окажется без столицы и без армии», — говорил самодовольно он.

Генеральное сражение, на которое Наполеон так безуспешно надеялся от самой границы, но добиться, несмотря на все усилия, не мог, теперь становилось близкой реальностью. Французский император главную ставку в своей доселе победоносной стратегии всегда делал на генеральную баталию. То есть предстояла в полном смысле этого слова «битва двух гигантов».

М.И. Голенищев-Кутузов, ставший во главе отступающей русской армии, действительно решительно настроился на генеральную битву с неприятелем, вошедшую в историю как Бородинское сражение. Для французской истории оно известно как сражение под Москвой. Необходимость проведения такой битвы русский полководец считал стратегически целесообразным, рассчитывая сорвать наполеоновский план Русской войны 1812 года.

Существует целый ряд мнений о решении Кутузова дать Бородинское сражение. Многие зарубежные исследователи войн Наполеона полагают, что русского главнокомандующего заставило провести генеральную баталию владение французским полководцем стратегической инициативой и что якобы русская армия находилась в безвыходном положении.

Такой видный военный теоретик и историк, как Клаузевиц, считал, что причиной Бородинского сражения являлась необходимость удовлетворить общественное мнение и что М.И. Голенищев-Кутузов пошел на это сражение вопреки своему пониманию стратегии русской армии в этой войне. Он писал: «Кутузов, наверное, не дал бы Бородинского сражения, в котором, по-видимому, не ожидал одержать победу, если бы голоса двора, армии и всей России не принудили его к тому. Надо полагать, что он смотрел на это сражение как на неизбежное зло».

По мнению русского военного историка генерала Н.П. Михневича, М.И. Голенищев-Кутузов решился на генеральное сражение лишь с целью приобрести моральное право оставить Москву. Однако многие отечественные исследователи считают такое мнение спорным.

«Бородинское сражение… — писал Михневич, — было, как известно, очистительной жертвой за оставление Москвы. Отдать московские святыни без боя было дело невозможное. Кутузов это понимал и, несмотря на то что он был сторонником стратегии изнурения противника посредством постоянного уклонения от боя и отступления в глубь страны, все-таки решил дать оборонительное сражение на позиции у с. Бородина…»

Советский же военный историк генерал-лейтенант П.А. Жилин заключал, что Бородинская битва входила в стратегические планы главнокомандующего русской армией:

«1) это сражение планировалось Кутузовым заранее и предпринято по его собственной инициативе;

2) основная цель состояла не только в том, чтобы обескровить противника, вывести из строя его лучшие силы и приостановить дальнейшее наступление, но и не допустить Наполеона к Москве».

Еще за неделю до дня Бородина сам же М.И. Голенищев-Кутузов писал главнокомандующему 3-й Западной армией генералу Тормасову: «…Ожидать буду я неприятеля на генеральное сражение у Можайска, возлагая с моей стороны все упование на помощь Всевышнего и храбрость русских войск, нетерпеливо ожидающих сражение».

О своем решении дать битву он сообщал и командующему Дунайской армией адмиралу Чичагову, императору, в Военное министерство, Ростопчину и Милорадовичу. Главнокомандующий доносил Александру I: «…Как бы то ни было, Москву защищать должно».

Перед сражением удалось численно подкрепить армию: М.А. Милорадович привел на ее пополнение свыше 15 тысяч человек, в том числе тысячу кавалеристов. Новобранцев сразу же распределили по полкам, а офицеров, унтер-офицеров и барабанщиков отправили назад в Калугу для обучения новых рекрутов. Теперь общая численность 1-й и 2-й Западных армий составляла 111 323 человека. По ведомости, поданной в Гжатске, численность его войск на московском направлении составляла 126 498 человек.

Затем подоспели московские ополченцы, но вместо ожидаемых 15 тысяч ратников И.И. Марков привел в Бородино 7 тысяч человек. К ним присоединилось 3000 ополченцев из Смоленска под командованием генерал-лейтенанта Н.П. Лебедева. Не все ополченцы прошли обучение военному делу и в большинстве своем не имели ружей, будучи вооружены пиками и топорами.

Несмотря на предписание главнокомандующего графу Ростопчину, московские ополченцы так и не получили ружья из московского арсенала. При оставлении Москвы французам достались 156 орудий различных калибров, 141 зарядный ящик, 74 974 ружья, 7041 карабин и штуцер, 386 пар пистолетов и 55 292 единицы холодного оружия. Все это огнестрельное оружие, за исключением нуждающегося в починке арсенальными мастерами, могло и должно было «стрелять по врагу».

Готовясь к сражению с Великой армией, Кутузов позаботился о поисках наиболее удобной позиции на пути от Царева-Займища до Можайска, старинного центра русского православия. Для этого вперед были посланы офицеры штабной службы. По приезде в село Горки главнокомандующий утром 22 августа сразу же поехал осматривать позицию и лично отдавал распоряжения по возведению полевых укреплений.

Избранная позиция защищала основные пути, ведущие к Москве, — Старую и Новую Смоленские дороги. Ее фланги не могли быть обойдены, так как они хорошо прикрывались: справа рекой Москвой, а слева — полосой лесов. Позиция возвышалась над окружающей местностью и давала хороший обзор и возможность обстрела артиллерией. Реки и овраги, находившиеся с фронта, мешали французской армии свободно маневрировать на поле битвы.

Равнинная местность, за исключением ряда мест, допускала ведение пехотных атак в батальонных колоннах и использование крупных кавалерийских соединений. Южное крыло позиции, прикрытое лесами, стесняло действия наступающих вражеских войск, особенно конницы.

Бородинская позиция позволяла русской армии диктовать противнику условия предстоящего генерального сражения. Он мог применить только фронтальный удар и лишался возможности использовать свое численное превосходство для обхода флангов русских. Глубокий же обход приводил к чрезмерной растяжке войск и распылению сил. Как показал ход битвы, Наполеон, искушенный в военном деле полководец, на это не пошел.

23 августа М.И. Голенищев-Кутузов доносил в Санкт-Петербург императору Александру I из Бородина:

«Позиция, в которой я остановился при деревне Бородино в 12 верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции; тогда имею я большую надежду к победе».

Главнокомандующий в донесении сообщал государю, что крепкая оборона на Бородинской позиции может принудить неприятеля к обходу ее. В таком случае предполагался отход к Можайску.

Село Бородино Можайского уезда Московской губернии на кутузовской и наполеоновской картах не значилось. Два великих полководца не знали о нем ничего, хотя и было селу тогда почти 200лет «от роду». Безвестное Бородино, стоявшее на Старой Смоленской дороге, было в 25 крестьянских дворов (а в них «114 душ мужских и 123 женского пола»), находилось в 12 километрах от древнего города Можайска. «Битва гигантов» обессмертит в истории это русское селение.

История сохранила для нас диспозицию русских и французских войск на Бородинском поле, временный ход сражений, силы участвовавших в нем противоборствующих армий. Однако исследователи до сих пор не могут проникнуть в истинные замыслы великих полководцев накануне генеральной баталии, являвшейся целью наполеоновской стратегии, но не кутузовской. У двух великих воителей мировой истории был разный полководческий почерк.

Бородинское сражение имело свой пролог: бой 24 августа на крайнем левом фланге русской позиции за Шевардинский редут у одноименной деревни. Здесь держали оборону войска 27-й пехотной дивизии генерал-майора Д.П. Неверовского, 5-й егерский полк из 26-й дивизии и во второй линии — 4-й кавалерийский корпус. Всего 8 тысяч пехоты, 4000 конницы при 36 орудиях. По данным же генерал-лейтенанта князя А.И. Горганова 2-го, командовавшего в тот день левым. флангом 2-й Западной армии, число русских войск, начавших этот бой, доходило до 11 тысяч.

У недостроенного пятиугольного Шевардинского редута на 12 орудий около полудня разгорелись жаркие и кровопролитные схватки. Бой начали русские егеря. Подошедшие к Шевардину три пехотные дивизии корпуса Даву и кавалерийские корпуса Нансути и Монбрена (убитого в сражении при Бородине) попытались с ходу овладеть редутом. Всего на Шевардинское полевое укрепление двигалось около 30 тысяч пехоты, 10 тысяч кавалерии и обрушился огонь 186 орудий.

Французский историк Шамбре считает, что против русских войск, защищавших Шевардинский редут, приняли участие в боевых действиях более 35 тысяч человек. В любом случае Наполеон имел в начале боя примерно трехкратное превосходство в силах и подавляющее — в артиллерии.

Попытка французов вытеснить русских егерей с их позиции привела к упорному огневому бою, который стал переходить в яростные рукопашные схватки. В дело при Шевардино втягивались все новые и новые войска. Пользуясь численным превосходством, французы после упорнейшего четырехчасового боя к 20.00 все же заняли Шевардинский редут, но удержать его не смогли. Он трижды в тот день переходил из рук в руки.

Подошедшая 2-я гренадерская дивизия, полки 2-й кирасирской дивизии, ведомые самим командующим 1-й Западной армией генералом от инфантерии П.И. Багратионом, вновь опрокинули французов и вернули разрушенный пушечным огнем редут. В нем было захвачено 8 орудий, из которых 3 были совершенно разбиты и их пришлось оставить на месте. В ходе этой уже ночной атаки русских войск большие потери понесли французские 57, 61 и 111-й линейные полки.

Разрушенный в ходе боя Шевардинский редут уже не представлял серьезного препятствия на пути наступления неприятельской армии, и оборонять его не имело смысла. Главнокомандующий приказал П.И. Багратиону отойти к Семеновским флешам. В 23.00 русские войска оставили Шевардинский редут и увезли с собой артиллерийские орудия. Три разбитые пушки достались французам.

Французские потери в бою за Шевардинский редут составили 4,5 тысячи человек, русские — 5,3 тысячи человек. Русских пленных почти не было. Когда на следующий день Наполеон делал смотр 61-му линейному полку, наиболее пострадавшему в бою, император спросил полкового командира, куда он девал один из своих батальонов. «Сир, он в редуте», — ответил тот.

Шевардинский бой, с одной стороны, дал французам лучшую возможность развернуть свои войска, спокойно обозреть позиции русских на левом фланге, достаточно верно оценить их силы и намерения. С другой стороны, русским — лишнее время для устройства полевых укреплений, более точного определения силы противника, направления его главного удара.

Весь день 25 августа противоборствующие армии не предпринимали никаких боевых действий. Они усиленно готовились к предстоящему генеральному сражению: вели разведку, перегруппировывали войска, устраивали артиллерийские позиции, подтягивали тылы, людям давался отдых.

Бой за Шевардинский редут позволил М.И. Голенищеву-Кутузову понять, что главный удар Наполеон будет наносить по левому флангу и центру русской позиции. Главнокомандующий направил на левый фланг 3-й пехотный корпус генерал-лейтенанта H.A. Тучкова 1-го из состава 1-й Западной армии, стоявшей на правом крыле. Корпусу приказывалось скрытно расположиться за Утицким лесом. В район Утицы были переброшены Московское ополчение и часть казачьих полков.

В день Шевардинского боя Михаил Илларионович вновь проявил мужество и бесстрашие: как только прозвучали первые орудийные выстрелы из Шевардина, главнокомандующий направился в расположение 6-го пехотного корпуса Д.С. Дохтурова, чтобы выяснить намерения французского командования. Одетый в сюртук, в фуражке и с казачьей нагайкой через плечо, светлейший князь сидел на складной деревянной скамейке, молча наблюдая за происходящим, и своим видом вселял уверенность в сердца воинов. С невозмутимым спокойствием принимал он донесения, разговаривал с подъезжавшими офицерами, а когда усилилась пальба у Шевардинского редута, отрывисто бросил реплику: «Не горячись, приятель!»

Офицер 12-й легкой артиллерийской бригады Н.Е. Митаревский, наблюдавший в это время полководца, писал:

«Из престарелого вождя как будто исходила какая-то сила, воодушевлявшая смотревших на него. Полагаю, что это обстоятельство отчасти входило в число причин, почему армия наша, меньшая числом, потерявшая уверенность в успехе при беспрестанном отступлении, могла со славою выдержать битву с непобедимым до того времени неприятелем».

В день перед битвой М.И. Голенищев-Кутузов разослал в войска новую диспозицию. По замыслу полководца создавался глубокий, устойчивый против давления неприятеля боевой порядок: правое крыло, центр, левое крыло и армейские резервы.

Правым крылом, на участке от села Малое до деревни Горки, командовал генерал Милорадович. Он стоял во главе войск, состоявших из 2-го и 4-го пехотных корпусов и 2-го кавалерийского корпуса. Резерв русских сил здесь состоял из 1-го кавалерийского корпуса генерала Ф.П. Уварова, расположенного за открытым флангом позиции. Девять донских казачьих полков войскового атамана М.И. Платова находились также в резерве и стояли на опушке Масловского леса. Всего под начальством Милорадовича имелось более 30 тысяч войск.

Правофланговые войска должны были надежно прикрывать кратчайший путь на Москву по Новой Смоленской дороге.

Кроме того, они являлись тем резервом, который главнокомандующий мог использовать для маневра на поле битвы с целью усиления левого крыла и центра, а также для нанесения сильных контрударов.

Центр русской позиции был хорошо укреплен люнетом на высоте Курганной с 18-орудийной батареей, именуемой впоследствии «батареей Раевского» в честь генерала H.H. Раевского, войска которого сражались у этой высоты. Центральной группировкой войск, располагавшихся от деревни Горки до батареи Раевского и состоявших из двух корпусов — 6-го пехотного и 3-го кавалерийского, командовал Дохтуров. Войска центра прикрывали Новую Смоленскую дорогу и подступы к Курганной высоте со стороны села Бородино.

Войсками правого крыла и центра командовал генерал от инфантерии М.Б. Барклай-де-Толли. Главный резерв 1-й Западной армии составили 5-й гвардейский корпус, 1-я сводная гренадерская и 1-я кирасирская дивизии и главный артиллерийский резерв А.Х. Эйлера из 306 орудийных расчетов.

Левым крылом русской позиции, на направлении главного удара Великой армии, командовал генерал от инфантерии П.И. Багратион. Здесь, на участке между Курганной высотой и Шевардином, были расположены 7-й пехотный корпус H.H. Раевского и 8-й пехотный корпус М.М. Бороздина с 27-й пехотной дивизией Д.Н. Неверовского под общим начальством Горчакова 2-го. Позади 7-го корпуса стоял 4-й кавалерийский корпус. За открытым левым флангом был поставлен особый резерв 2-й Западной армии в составе 2-й кирасирской дивизии, сводной гренадерской дивизии генерала М.С. Воронцова и армейской резервной артиллерии.

На Старой Смоленской дороге находился отдельный Утицкий отряд в составе 3-го пехотного корпуса Тучкова 1-го и стоявших позади него Московского и Смоленского ополчений. Для наблюдения за крайним левым крылом стоял казачий отряд A.A. Карпова из восьми полков.

Боевую охрану расположения русских войск составили развернутые цепи из легкой егерской пехоты, отлично показавшей себя в Бородинском сражении. Центр позиции прикрывался тремя передовыми отрядами, которые находились у села Бородина, на правом берегу реки Колочи и против батареи на Курганной высоте.

Общий резерв обеих Западных армий численностью до 40 тысяч человек был расположен за центром русской позиции в районе Князькова, близ Новой Смоленской дороги. Здесь расположились 3-й и 5-й пехотные корпуса, 1-я кирасирская дивизия, резервная артиллерия, ополченцы.

В диспозиции М.И. Голенищева-Кутузова на сражение указывалось, что «резервы должны быть оберегаемы сколь можно далее. Ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден». Наличие сильных резервов позволяло сделать оборону активной, вести длительную борьбу на поле битвы, истощать атакующего неприятеля. В свою очередь, и командующие 1-й и 2-й Западными армиями потребовали от подчиненных им военачальников без особой надобности не вводить в дело свои резервы.

Наполеон возлагал на генеральную баталию большие надежды, надеясь уничтожить на Бородинском поле русскую армию, которая наконец-то перестала уходить от него. Это позволило бы не только занять древнюю русскую столицу Москву, но и подписать на условиях французской стороны долгожданный мир, победно завершив кампанию 1812 года.

На рассвете 25 августа французский император в сопровождении своих прославленных маршалов проехал вдоль линии русских аванпостов. В течение дня он тщательно изучал поле битвы и расположение русских войск. В своих выводах Наполеон пришел к следующему: с потерей Шевардинского редута левый фланг противника оказывался сильно ослабленным, правый фланг его войск, расположенных за труднопроходимой для конницы рекой Колочей позади деревни Бородино, защищен был более надежно.

Проведенная рекогносцировка заставила Наполеона отказаться от совершения обходного маневра. Маршал Даву просил разрешения с его пятью пехотными дивизиями выйти к восьми часам утра через леса к Утице, ударить во фланг русским и отбросить их к северу, смешав тем самым боевой порядок русской армии. Наполеон отклонил такое предложение, опасаясь, что полководец императора Александра I откажется от генерального сражения и отступит еще дальше к Москве.

В целом Наполеон Бонапарт считал позицию Великой армии на Бородинском поле удобной и выгодной. Русские силой не превышали французской армии, свои позиции укрепить в инженерном отношении они были не в состоянии (не успевали). Что же касается боевых качеств, то император после Аустерлицкой победы не сомневался в превосходстве своих войск, победно прошагавших пол-Европы.

Наполеон перед битвой не спал и до половины шестого утра вместе с начальником штаба маршалом А. Бертье работал над планом предстоящего сражения. Он остался верен своим тактическим принципам, которых придерживался еще с похода в Италию в 1794 году, сконцентрировав свои войска на правом фланге для основного удара, а центр посчитал за второе по значимости направление.

Глава Великой армии спланировал нанести решающий удар в направлении деревни Семеновской и Курганной высоты с тем, чтобы, прорвав здесь оборону русских, дезорганизовать управление их войсками, а затем и уничтожить армию противника. С целью отвлечения его резервов предусматривалось нанесение отвлекающих фланговых ударов.

Ранним утром 26 августа французской армии было зачитано воззвание императора Наполеона. В нем говорилось:

«Воины! Вот сражение, которого вы так желали. Победа в руках ваших: она нужна нам. Она доставит нам изобилие, хорошие зимние квартиры и скорое возвращение в отечество! Действуйте так, как действовали под Аустерлицем, при Фридланде, Витебске и под Смоленском, и позднее потомство вспомнит с-гордостию о подвигах ваших в этот день и скажет о вас: и он был в великой битве под стенами Москвы! Наполеон».

В отличие от великого полководца Наполеона главнокомандующий русской армией не считал, что эта война может закончиться одним, пусть даже генеральным сражением. Кутузов, зная патриотический настрой своего народа, бескомпромиссную позицию императора Александра I, был уверен, что вторжение французской Великой армии в пределы огромной России будет для нее гибельным.

М.И. Голенищев-Кутузов иначе решал и тактические задачи сражения. Умудренный опытом многих войн, полководец всегда стремился обмануть любого неприятеля, показать ему свою мнимую слабость, а затем неожиданным фланговым ударом окружить врага и принуждать его к капитуляции. Об этом свидетельствовали его действия в кампании 1805 года против французов, успешное руководство русской армией в 1811 году под Рущуком и Слободзеей.

И при Бородине русский главнокомандующий также заготовил неприятелю «сюрприз». Точно определив направление главного удара наполеоновской армии, он перевел из общего резерва 3-й пехотный корпус генерал-лейтенанта H.A. Тучкова 1-го для фланговой атаки в случае попытки обхода французами русской позиции по Старой Смоленской дороге. Для этого корпус Тучкова был скрытно расположен позади Утицкого кургана в верхней части Семеновского оврага.

Однако в кутузовские планы вмешалось непредвиденное. Исполнявший обязанности начальника главного штаба генерал Л.Л. Беннигсен, не зная замыслов главнокомандующего, приказал корпусу Тучкова 1-го выйти на общую линию обороны с егерскими полками генерал-майора князя И.Л. Шаховского. Тем самым был разрушен план М.И. Голенищева-Кутузова. 3-й пехотный корпус был обнаружен французами в самом начале сражения и подвергся губительному артиллерийскому огню. При этом Беннигсен не доложил главнокомандующему о том, что приказал изменить расположение 3-го корпуса.

Так как генерал-лейтенант Тучков 1-й погиб в Бородинском сражении, то многие напрасно винили его в самовольном изменении позиции корпуса. Только в 1813 году удалось установить истинного виновника неудачных действий 3-го пехотного корпуса, понесшего большие потери, во многом испортившего план Кутузова на сражение. К тому же генерал Беннигсен был хорошо известен как открытый кутузовский недоброжелатель, всю войну интриговавший против него.

Последнее обстоятельство дало основание ряду исследователей Отечественной войны 1812 года обвинить бывшего барона из Ганновера, впоследствии графа Л.Л. Беннигсена, в умышленном срыве замыслов русского главнокомандующего.

Чтобы поднять моральный дух русского воинства, вечером перед днем Бородинского сражения в кутузовской армии был отслужен молебен. Михаил Илларионович иконой Смоленской Божьей Матери благословил свои войска на праведный и решительный бой. Эта особо почитаемая в народе икона из церкви над Днепровскими воротами была вывезена 1-й артиллерийской ротой капитана Тлухова после оставления Смоленска русскими войсками. Через три месяца она возвратилась в освобожденный город-крепость.

Соотношение сил сразившихся сторон в день 26 августа 1812 года было следующим: 120,8 тысячи русских войск при 640 орудиях и 130 тысяч французских войск при 578 орудиях. Но это были только «голые цифры», которые нуждаются в расшифровке.

При примерно равном соотношении сил русская армия — по качественному, профессиональному составу — заметно уступала французской. В ней насчитывалось 10 тысяч плохо вооруженных ратников Московского и Смоленского ополчений, совсем не обученных военному делу. Поэтому их привлекали для инженерных работ и выноса раненых с поля боя. 7 тысяч иррегулярных (казачьих) войск, вооруженных в основном пиками, предназначались для ведения разведки или преследования, но не для боя с регулярной, особенно тяжелой — кирасирской — кавалерией, хорошо вооруженной и дисциплинированной.

В результате реальная численность русских войск, способных противостоять французам в сражении, составляла 103,8 тысячи человек. Сюда входили наскоро обученные и еще ни разу не бывавшие в бою рекруты генерала Милорадовича. По регулярной кавалерии Наполеон превосходил противника в 1,6 раза. Лишь в артиллерии, особенно в батарейных орудиях, у русских было преимущество.

Исходя из такого соотношения сил, общего анализа численного и качественного состава противоборствующих на Бородинском поле армий, большинство историков не сомневаются в превосходстве сил Наполеона 26 августа 1812 года.

К рассвету этого дня французские войска уже стояли на исходных позициях. На направлении главного удара — против Семеновских (Багратионовых) флешей — Наполеон сосредоточил основную массу своих войск: корпуса Даву, Нея, Жюно, кавалерию Мюрата. Здесь же были сосредоточены и резервы Великой армии, или, говоря языком цифр, 70 % пехотных и 80 % кавалерийских дивизий.

По левую сторону реки Колочи, для атак на центр русской позиции, в направлении Курганной высоты стояли 4-й пехотный корпус вице-короля Е. Богарне, усиленный двумя пехотными дивизиями корпуса Даву, и 3-й кавалерийский корпус.

На фланги Наполеон выделил незначительные силы: для удара вдоль Старой Смоленской дороги на Утицу отряжался польский корпус Понятовского, для удара на Бородино направлялась часть сил 4-го пехотного корпуса. Действия наполеоновских войск на флангах носили частный, отвлекающий характер, с намерением сковать инициативу русского командования.

Перед рассветом Кутузов, никого не предупредив в своей штаб-квартире, сел на лошадь и поехал на батарею перед деревней Горки. С возвышенности он долго обозревал местность и неприятеля, пока не удостоверился в том, что никаких заметных для глаза изменений в дислокации французских войск нет. Вскоре на наблюдательный пункт прибыли обеспокоенные отсутствием Михаила Илларионовича адъютанты и штабные офицеры.

В шесть часов утра первые залпы более 100 французских орудий возвестили о начале битвы. Русские батареи в ответ начали обстрел позиций наполеоновских войск. Завязалась артиллерийская дуэль сторон.

Одновременно с артиллерийской подготовкой, направленной прежде всего против войск 2-й Западной армии, французы начали отвлекающую атаку на своем левом фланге в направлении на Бородино. В атаку пошел 106-й линейный полк из 13-й дивизии барона Дельзона. Оттеснив цепь русских егерей, французы перешли речку Войну, овладели Бородином и двинулись к деревне Горки. М.И. Голенищев-Кутузов направил в контратаку три егерских полка, и французский пехотный полк был почти полностью истреблен, а мост через Колочу уничтожен. В руках неприятеля осталось пылающее Бородино.

Больше до самого конца сражения на этом направлении французские войска не возобновляли своих атак, хотя здесь стояли значительные силы русской армии. Дело ограничилось перестрелкой французских пехотинцев с егерями, которые, рассыпавшись цепью, держали оборону.

Попытка сковать силы правого крыла русской армии Наполеону не удалась: Кутузов своевременно разгадал этот тактический маневр и в ходе сражения перебросил вначале 2-й пехотный корпус генерал-лейтенанта К.Ф. Багговута к Утице, а затем и 4-й пехотный корпус генерал-лейтенанта графа А.И. Остермана-Толстого к Курганной батарее.

Главные усилия Наполеон направил на овладение Семеновскими (Багратионовыми) флешами и Утицким курганом, куда в обход двинулся польский корпус Понятовского. Ожесточенные бои за овладение флешами продолжалось более шести часов, в течение которых французы провели восемь массированных атак, поддерживаемых всей мощью наполеоновской артиллерии. В атаки ходили дивизии корпусов Даву, Мюрата, Нея, Жюно.

Русский полководец по мере возможностей внимательно наблюдал за ходом генерального сражения. Находясь на наблюдательном пункте у Горок, он стремился в первую очередь держать под контролем основную коммуникационную линию. Михаил Илларионович рассчитывал на разумную самостоятельность и инициативу в действиях командующих 1-й и 2-й Западных армий, военачальников более низшего звена. Перед сражением он предписывал:

«Не в состоянии будучи находиться во время действия на всех пунктах, полагаюсь на известную опытность гг. главнокомандующих армиями и потому представляю им делать соображения действий на поражение неприятеля».

То есть полководец М.И. Кутузов заранее дал генералам от инфантерии Барклаю-де-Толли и Багратиону свободу в разгар сражения действовать по своему усмотрению.

Войска П.И. Багратиона с большим трудом отбивали вражеские массированные атаки. Наполеон продолжал методично усиливать натиск на Семеновские флеши. Багратион, скоро израсходовав все свои резервы, привлек к отражению атак французов стоявшую поблизости 3-ю пехотную дивизию графа П.П. Коновницына. В такой ситуации ему также пришлось обратиться с просьбой о подкреплении к главнокомандующему. Кутузов снял стоявший без действия правофланговый 2-й пехотный корпус К.Ф. Багговута, бросив его в самое пекло Бородинского сражения.

Схватки на позиции 2-й Западной армии делались все ожесточеннее и кровопролитнее. В ответ на вторую просьбу Багратиона о подкреплении М.И. Голенищев-Кутузов направил в его распоряжение часть сил общего армейского резерва, предназначавшегося на самый крайний случай сражения. Это были три гвардейских полка — Измайловский, Литовский и Финляндский, 8 сводных гренадерских батальонов, три полка 1-й кирасирской дивизии, гвардейскую артиллерию — две батарейные роты и одну конную батарею (роту).

Для прибытия этих резервных войск к деревне Семеновское требовалось 1,5–2 часа. В это время пехотные дивизии корпусов Даву и Нея уже готовились к новой атаке. В восемь часов утра атакующие французы в ходе ожесточенного боя захватили флеши. При этом генерал-майор граф М.С. Воронцов был тяжело ранен штыком, а от его 2-й сводногренадерской дивизии осталось всего около 300 человек.

Последовавшая контратака русской пехоты, поддержанная кавалерией, вынудила ликующих французов очистить флеши. При этом маршал Мюрат, командующий наполеоновской кавалерией, едва не попал в плен к русским кирасирам, окружившим его. Мюрат успел соскочить с лошади и укрылся в каре виртембергского батальона, занимавшего самую левую флешь.

Наполеон приказал вернуть Семеновские флеши. Около десяти часов пехота корпуса Нея вновь завладела полевыми укреплениями русских. Но прибывшая к месту боя 2-я пехотная дивизия Коновницына и четыре полка 3-го кавалерийского корпуса в рукопашной схватке вернули утраченные позиции.

Отбитый от флешей Ней запросил у императора поддержки. Двинув вперед дивизию молодой гвардии, Наполеон, заколебавшись, затем вернул ее. На помощь Нею он направил образцовую 2-ю дивизию 1-го пехотного корпуса графа Л. Фриана. С ее подходом французы у Семеновских флешей получили полуторное превосходство в силах.

Артиллерийский огонь в месте направления главного удара наполеоновской армии превратился в сплошной грохот. Тяжелое ранение получает неустрашимый П.И. Багратион. Осколок ядра разбил ему берцовую кость. Рана оказалась смертельной. Ранение получает начальник штаба 2-й Западной армии Э.М. Сен-При. На левом фланге русской позиции сложилось критическое положение. Командование войсками временно принял генерал Коновницын.

Узнав о тяжелом ранении Багратиона, Кутузов направил командовать левым флангом принца Евгения Вюртенбергского, племянника вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Тот по прибытии на место был устрашен увиденным и сразу же отдал приказ об отступлении.

Узнав об этом, главнокомандующий не смог сдержать негодования: на левый фланг немедленно был послан Д.С. Дохтуров, а в адрес принца Вюртембергского послышались ругательства. Однако когда принц возвратился в главную штаб-квартиру, Кутузов сразу смягчился и в самых учтивых выражениях попросил его находиться рядом, чтобы пользоваться советами его высочества. Для выяснения ситуации на левый фланг посылается Карл Федорович Толь, генерал-квартирмейстер Главной армии.

В 10.30 Толь прибыл к Семеновским флешам. В это время в контратаку пошли Ревельский и Муромский пехотные полки, ведомые генерал-майором A.A. Тучковым 4-м, получившим вскоре смертельный удар вражеским ядром. Неослабевающие атаки французской пехоты и кавалерии привели к тому, что к двенадцати часам Семеновские флеши были окончательно потеряны русскими войсками.

Оставление русскими Семеновских флешей ускорило одно обстоятельство. В 10.00 корпус Понятовского при помощи войск Жюно оттеснил 3-й пехотный корпус Тучкова 1-го, и Утицкий курган, господствовавший над округой, перешел в руки французов. Те разместили на высоте 40 орудий, которые повели фланговый обстрел русских войск южнее деревни Семеновское.

Эти два тактических успеха Наполеона на правом фланге его войск привели к тому, что днем центром событий в Бородинском сражении стала Курганная высота — батарея Раевского. Евгений Богарне двинул свои полки на высоту, и скоро ее склоны покрылись телами убитых противников. Батарея несколько раз переходила из рук в руки.

Наполеон двинул на эту позицию русских более 35 тысяч войск и около 300 орудий. Это привело к тому, что значительная часть подкреплений, посылаемая М.И. Голенищевым-Кутузовым на левый фланг, поневоле втягивалась в схватки у Курганной батареи. Такое случилось, например, со 2-м пехотным корпусом Багговута, большей частью оказавшего помощь Милорадовичу, принявшему командование центром вместо Дохтурова.

Русский полководец на протяжении всего сражения, если не считать случай с принцем Вюртембергским, оставался спокойным и невозмутимым. Эти качества главнокомандующего имели порой видимость бездействия, однако управление им войсками не прерывалось ни на минуту. По разным направлениям от командного пункта Кутузова и обратно скакали с приказами и донесениями адъютанты и порученцы.

Писатель и поэт Ф.Н. Глинка, волонтер (доброволец) при русской армии, так нарисовал Михаила Илларионовича в славный день Бородина:

«Теперь перенесемся мысленно на противоположную высоту, соседственную с курганом Горецким. Его легко отыскать у корпуса Дохтурова. Там также есть человек замечательный. Он все на той же маленькой лошадке: все в той же, как уже описали, одежде. Он окружен множеством офицеров, которых беспрестанно рассылает с приказаниями. Одни скачут от него, другие к нему. Он спокоен, совершенно спокоен, видит одним глазом, а глядит в оба, хозяйственно распоряжается битвою; иногда весело потирает рука об руку (это его привычка) и по временам разговаривает с окружающими, но чаще молчит и наблюдает. Это Кутузов».

Полководец действительно мог быть спокоен: его армия, его солдаты, офицеры и генералы дрались на родной земле с редким воодушевлением, мужественно и бесстрашно. Военачальники смело брали на себя инициативу в частных действиях, заслуживая похвалу своего главнокомандующего.

Среди них, например, был будущий прославленный полководец России в войнах на Кавказе А.П. Ермолов, артиллерии генерал-майор, начальник штаба 1-й Западной армии. Посланный Кутузовым на левый фланг для помощи там в организации артиллерийского огня и снабжения батарей снарядами, он по пути оказался рядом с батареей Раевского. Увидев, что французы овладели ею, Ермолов привел в порядок расстроенные войска, организовал сильную контратаку, и русские возвратили утраченные позиции.

Вместе с ним на штурм Курганной высоты, оказавшейся в руках врага, вел пехотинцев граф А.И. Кутайсов, начальник артиллерии двух Западных армий. Он погиб во время контратаки батареи Раевского. С горечью оценивая его смерть, М.И. Голенищев-Кутузов говорил впоследствии, что Бородинское сражение могло иметь лучший успех, если бы в живых остался граф Кутайсов, талантливый артиллерийский командир.

Русскому полководцу удалось уловить тот час в сражении, когда Наполеон вознамерился нанести решающий удар по расстроенным русским войскам в центре их позиции, у батареи Раевского. Он приказал 1-му кавалерийскому корпусу Ф.П. Уварова и казакам М.И. Платова совершить рейд на левый неприятельский фланг, чтобы заставить французского императора оттянуть часть своих главных сил.

Еще в девять часов утра Платов разведал брод и переправился через реку Колочу. Поблизости французов не оказалось, и он возвратился назад, доложив об этом главнокомандующему. Тот сел на лошадь и быстро выехал на пригорок, откуда стал смотреть на действия неприятеля. Кругом сыпались вражеские ядра, но Михаил Илларионович не обращал внимания на уговоры покинуть опасное место. Тогда штабные офицеры насильно увели с пригорка его лошадь, «но светлая мысль уже созрела в уме Кутузова».

В рейде принимали участие небольшие силы русской кавалерии, всего 4,5 тысячи человек с 12 конными орудиями, в том числе 2000 казаков. Пехотные полки дивизии Дельзона и легкая кавалерия Орнано были смяты превосходящими силами атакующих русских конников и вынуждены были отступить. Однако развить дальше ожидаемый успех Уварову и Платову не удалось, слишком малы оказались их силы.

Рейд вынудил неприятельское командование поменять планы. Вице-король Евгений Богарне остановил атаку своей гвардии и направил ее на левый фланг. Сообщив Наполеону о нападении русской кавалерии, он галопом поскакал к отступающим войскам. Но атака русской кавалерии заставила его искать укрытия в каре 84-го линейного подка. Атакующие захватили два орудия и принудили итальянские батареи прекратить огонь.

Только с подходом спешившей на левый фланг итальянской гйардии вице-короля там улеглась паника. Соотношение сил увеличилось еще более в пользу французов. Сильный ружейный огонь гвардейских полков заставил русскую кавалерию отступить на исходные позиции, бросив захваченные трофеи.

Сообщение вице-короля о появлении у него на фланге сильной русской кавалерии очень встревожило Наполеона, предположившего, что полководец противной стороны наносит ему фланговый удар с севера. Французский император без промедлений направляет одну дивизию молодой гвардии от реки Каменки к Колоче, а вислинский легион — к Каменке. Сам же Наполеон в сопровождении личного конвоя поскакал через Колочу, но у Новой Смоленской дороги, удостоверившись в отступлении русской кавалерии, возвратился в Шевардино, на свой командный пункт.

Рейд русской кавалерии приостановил на целых два часа атаки на батарею Раевского. За это время войска, державшие оборону у Курганной высоты, привели себя в порядок. Наполеон возобновил штурм батарейных позиций, только укрепив свой левый фланг и убедившись, что действия конницы противника уже не представляют опасности для французской армии.

Атаки на батарею Раевского возобновились с еще большей силой. Наполеон бросил вперед корпуса Богарне, Груши, Коленкура, Латур-Мобура. Французы обрушили на русские войска, защищавшие Курганную высоту, огонь из более чем 120 орудий. 7-й пехотный корпус генерала H.H. Раевского нес огромные потери. Вследствие положения неприятельских батарей, охватывающих русские позиции, огонь был особенно губителен. Адъютант вице-короля Италии военный топограф Лабом писал в мемуарах:

«Русские гибли, но не сдавались; на пространстве одного квадратного лье не было местечка, которое не было бы покрыто мертвыми или ранеными…»

Участники сражения свидетельствуют, что вражеские гранаты и ядра сыпались со всех сторон, бороздили землю рикошетом, крушили все на своем пути. Русская артиллерия обстреливала атакующие французские войска.

Используя массированные атаки батарейной позиции русских кавалерией Мюрата, атаковавшей с фронта и обоих флангов, ценой величайшего напряжения и больших потерь, Наполеону удалось овладеть Курганной высотой. Французы для своей истории назвали ее «Большим редутом». Но к этому времени силы французов, чтобы развить свой тактический успех, были истощены, атакующий пыл иссяк.

Одним из самых последних всплесков битвы стала попытка французской кавалерии нанести удар от деревни Семеновское. Но тут они наткнулись на контратакующие колонны трех полков лейб-гвардии — Преображенского, Семеновского и Финляндского. Гвардейская пехота двинулась вперед под барабанный бой и штыками опрокинула вражескую тяжелую кавалерию.

К вечеру русские войска отошли на 1–1,5 километра от Семеновских флешей, батареи Раевского и Утицкого кургана, но общая линия обороны не была разорвана, управление войсками не нарушено. В руках французов оказались полевые укрепления противника, полностью разрушенные артиллерийским огнем. Восстановлению за одну ночь они не подлежали.

Стороны ожидали, что Наполеон бросит в сражение свои резервы, еще не вступившие в дело, — дивизии старой и молодой гвардии. Это просили от него маршалы. Полководец ответил, что за 800 лье от Парижа он не может жертвовать своим последним резервом. Ожидаемой русскими атаки французской гвардии не последовало.

Русская армия была преисполнена решимости сражаться до конца. Вот почему у М.И. Голенищева-Кутузова вызвала резкое недовольство оценка итогов сражения адъютантом Барклая-де-Толли полковником Л. Вольцогеном, вюртембергским офицером на русской службе, заявившим в присутствии всей свиты офицеров главнокомандующего, что «русские войска расстроены, позиции их заняты французами, а значит, и битва проиграна».

Михаил Илларионович выслушал посланца военного министра, человека случайного в рядах русской армии, и с возмущением ответил:

«Что касается до сражения, то ход его мне известен самому как нельзя лучше. Неприятель отражен на всех пунктах; завтра погоним его из священной земли русской».

Вечером полководец отправил Барклаю-де-Толли и Дохтурову приказ:

«Я из всех движений неприятельских вижу, что он не менее нас ослабел в сие сражение, и потому, завязавши уже дело с ним, решился я сегодняшнюю ночь устроить все войско в порядок, снабдить артиллерию новыми зарядами и завтра возобновить сражение с неприятелем».

Кутузовский приказ, по воспоминаниям А.П. Ермолова, был встречен с большим воодушевлением: армия хотела сражаться и победить.

Богатейший боевой опыт подсказывал Михаилу Илларионовичу, что победа на стороне того, кто в переломный момент сражения найдет в себе силы выстоять до конца. Здесь он не ошибался. К вечеру Наполеон понял, что разбить кутузовскую армию ему не удалось, а значит, этим генеральным сражением русская кампания для него не закончена.

Генерал-интендант наполеоновской армии граф Матье Дюма вспоминал слова императора: «Успех дня обеспечен… но я должен заботиться об успехе всей кампании, и вот почему мне следовало сберечь мои резервы».

Наступившая темнота вернула Великую армию Франции и Главную армию России на исходные позиции. Наполеон отдал распоряжение об отводе своих расстроенных и обескровленных войск в прежнее положение. Французы оставили захваченные ценой больших потерь батарею Раевского, деревню Семеновское, Утицкий курган и деревню Утица. Их после отхода неприятеля тотчас заняли русские войска. Вот почему в рапорте императору Александру I генерал от инфантерии М.И. Голенищев-Кутузов имел право писать о том, что русские войска не уступили противнику ни пяди земли.

Отход наполеоновских войск подтверждают не только отечественные источники. Так, участник Бородинского сражения французский офицер Вентурини свидетельствует, что «русский левый фланг был отодвинут в кустарник, но с наступлением ночи каждая сторона заняла опять те места, с которых поутру начали битву».

Известный английский писатель Вальтер Скотт, изучавший Русский поход императора французов, в книге «Жизнь Наполеона Бонапарта» пишет:

«…Французы после сражения отступили на прежние места свои, оставив русским во владение окровавленное поле битвы…

Кавалерия их тревожила французский лагерь даже в самую ту ночь, которая наступила после сражения».

В официальном бородинском донесении главнокомандующего русской армией в Санкт-Петербург говорилось:

«Сражение было общее и продолжалось до самой ночи. Потеря с обеих сторон велика: урон неприятельский, судя по упорным его атакам на нашу укрепленную позицию, должен весьма нашу превосходить». Войска русские «сражались с неимоверною храбростию. Батареи переходили из рук в руки и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами».

Пока сражавшиеся войска приводили себя в порядок, в 22.00 М.И. Голенищев-Кутузов, желая знать истинное состояние Главной армии, приказал полковнику К.Ф. Толю собрать необходимые сведения, а сам возвратился в главную штаб-квартиру в деревню Татариново.

Потери русских войск в Бородинском сражении поразили не только главнокомандующего. Еще ни разу в истории Российской императорской армии она не несла такой урон. Как свидетельствует Толь, полководец, молча ознакомившись с рапортами из войсковых соединений о потерях в людях и лошадях, «рассудил, что армия не могла уже далее оставаться в обширной позиции, прежде занимаемой…»

Поэтому им было принято решение об отступлении. В исторической литературе нет до сих пор единого мнения о численности потерь русской армии, равно как и французской, в Бородинском сражении. Причина кроется в отсутствии полной документальной базы и желании каждой из сторон преуменьшить собственные и преувеличить чужие потери. Такое положение приводило к самым разным, порой противоречивым цифрам боевых потерь. Но в любом случае потери были огромны.

Крупные исследователи Отечественной войны 1812 года приводят такие данные о потерях русских войск: Л.Г. Бескровный — 38,5 тысячи человек, М.И. Богданович, П.А. Жилин, П.А. Ниве в документальном сборнике «Фельдмаршал Кутузов» — 44 тысячи, Д.П. Бутурлин — 50 тысяч, А.И. Михайловский-Данилевский — 58 тысяч человек.

Потери наполеоновской армии определяются следующими цифрами: Ж.Д. Ларрей — 22 тысячи человек, H.A. Троицкий — 28 тысяч, А. Тьер — 30 тысяч, М.И. Богданович — 35 тысяч, П.А. Жилин — 50 тысяч, Л.Г. Бескровный — 58 тысяч человек.

В любом случае потери французской армии были велики — она атаковала весь день русскую, которая имела полевые укрепления, и в итоге Наполеону не удалось разгромить кутузовскую армию. В ее рядах не было панического бегства, это привело бы к ее преследованию. Пленных русских, можно сказать, почти не было: их оказалось для такого большого сражения всего по тысяче человек с каждой стороны.

Поэтому цифры потерь русских не могли существенно отличаться от численности потерь французов. В любом случае потери сражавшихся на Бородинском поле русской Главной армии и Великой армии Наполеона нуждаются в уточнении.

Наиболее достоверными цифрами потерь русской армии следует считать те, которые были определены по строевым рапортам численности войск до и после сражения. Первый такой подсчет был произведен еще в середине XIX века сотрудниками Военно-ученого архива. Тогда потери определялись в 46 тысяч человек. Последние исследования по тем же документам сотрудников Российского государственного военно-исторического архива уточнили эту цифру в 42 тысячи человек.

Бородинская баталия дорого обошлась Наполеону. Его армия потеряла убитыми и ранеными примерно 40 % своего состава. Огромные потери понесла ударная сила Великой армии — кавалерия Мюрата — около 16 тысяч человек, или 57 % своего состава. Начальствующего состава выбыло 263 человека.

Бородинское сражение вошло в историю еще и как битва генералов. Английский представитель при Главной армии лорд Р.Т. Вильсон, больше занимавшийся интригами против М.И. Голенищева-Кутузова, чем официальной дипломатической деятельностью, писал в Лондон: «Можайскую баталию называют баталией генералов». Действительно, на Бородинском поле было убито, ранено и контужено 49 французских генералов и один маршал (Даву) и 29 русских генералов.

Генеральное сражение 26 августа 1812 года имело огромное значение для воюющих сторон. Результаты этой грандиозной битвы оцениваются историками и по сей день по-разному. Единая точка зрения на это событие пока еще не найдена и вряд ли может быть достигнута в будущем.

Сложность состоит еще и в том, что генеральное сражение Отечественной войны 1812 года не решило ее судьбу. И французский император-полководец, и русский главнокомандующий оценили результаты по-своему.

Наполеон Бонапарт, делавший в своей военной стратегии ставку именно на такую битву, решился сообщить о победе Великой армии только на следующий день. Но для этого ему требовалось лично убедиться в том, что армия противника покинула занимаемые позиции на поле у Бородина и вновь отступает, на сей раз к Можайску.

Но и генерал от инфантерии М.И. Голенищев-Кутузов доложил императору Александру I о победе русского оружия.

Если говорить беспристрастно, то о безусловной и полной победе одной из сторон речь вести нельзя. Хотя обе сражавшиеся армии понесли огромные потери и пришли во временное расстройство, они сохранили свою боеспособность, что и показал дальнейший ход войны.

День грандиозной баталии показал, что в тактическом плане успех был на стороне Наполеона. Но в стратегическом — он проиграл русскому полководцу. Французскому императору не удалось добиться в генеральном сражении своей главной цели — одним ударом решить исход войны 1812 года, поставить Россию перед фактом полного разгрома ее военной силы и заставить официальный Санкт-Петербург подписать выгодный для Парижа мир.

Не достигнув желаемой стратегической цели, Наполеон терял в ближайшем будущем многое: его коммуникационная линия, пути сообщений неумолимо удлинялись, отвлекая немалые войска для их защиты, Великая армия все дальше удалялась от своих резервов, которые находились по ту сторону границы. Русская же армия, наоборот, приближалась к тем губерниям и городам, где шла усиленная подготовка армейских резервов.

В результате воинствующий император лишался своего главного козыря в начатом им походе в Россию — ощутимого превосходства его Великой армии над противником на главном, московском направлении. Численное превосходство французской армии постоянно уменьшалось, и в такой ситуации инициатива в войне постепенно и неудержимо переходила в руки военного вождя Российской империи.

День Бородина стал началом кризиса наполеоновской стратегии генерального сражения применительно к России. Российская армия не была малочисленной и наемной, как у большинства европейских государств, разгромленных Францией. Именно против таких сил Наполеон добивался убедительных побед одним решающим ударом. Он уверовал в собственную стратегию, стремясь в любой войне разгромить армию противника одним мощным ударом и после этого диктовать ему условия мира.

С Россией у великого завоевателя этого не вышло. Да и не могло выйти, чему в отечественной истории есть немало поучительных примеров.

После Бородинского сражения великий завоеватель XIX столетия вынужден был признать, что из пятидесяти данных им сражений в битве под Москвой (так во французской истории называется генеральная баталия Русской войны 1812 года) его войска проявили наибольшую доблесть и добились наименьшего успеха.

Русские, по словам Наполеона, стяжали право быть непобедимыми. Эти слова будут с горечью сказаны Бонапартом уже на принадлежавшем Британии острове Святой Елены, где он находился в почетной ссылке как побежденный и отрекшийся император.

В моральном плане русская армия выиграла в день Бородина несравненно больше, чем французская. Боевой дух русского воинства поднялся, его не устрашили огромные потери, окрепла уверенность в собственных силах и вера в полную победу над врагом, вторгшимся в пределы Отечества. Лев Николаевич Толстой считал Бородинское сражение нравственной победой русских.

Об этом говорится во многих воспоминаниях участников Бородинского сражения — как французов и их союзников, так и русских. Свидетели великой битвы на полях России, будучи в большинстве случаев в небольших воинских званиях, не могли достаточно профессионально оценить военное искусство сторон, но моральную сторону происшедшего описывали предельно точно.

Характерны, например, мемуары полкового командира герцога Фецензака, писавшего, что после сражения он не нашел прежней веселости в солдатах. Даже офицеры ходили «словно опущенные в воду», лишь по долгу чести исполняя служебные обязанности.

«Это уныние, — писал герцог, — естественное после поражения, было странно после победы, открывшей нам ворота Москвы».

Донесение князя Голенищева-Кутузова о Бородинском сражении пришло в Санкт-Петербург 30 августа, в день святого Александра Невского. Оно застало императора Александра I, его семью и ближайшее окружение в Александро-Невской лавре за обедней. Сразу же было совершено благодарственное молебствование, и радостная весть быстро облетела всю столицу.

Награды полководцу не заставили себя ждать. Самодержец произвел Михаила Илларионовича в генерал-фельдмаршалы и пожаловал ему 100 тысяч рублей, а жене, Екатерине Ильиничне, — придворный чин статс-дамы.

После потерь, понесенных русской армией на Бородинском поле, Кутузов рассчитывал восполнить их максимально возможно за счет ресурсов Москвы. Только после этого, а также при условии нахождения у Москвы выгодной позиции для русских войск он считал, что может дать Наполеону еще одно большое сражение.

Главнокомандующий русской армией отправляет московскому военному губернатору графу Ф.В. Ростопчину ряд писем. В одном из них Кутузовым сообщается:

«После кровопролитнейшего сражения, вчерашнего числа происходившего, в котором войска наши потерпели естественно важную потерю, сообразную их мужеству, намерение мое, хотя баталия совершенно выиграна, для нанесения сильного почувствования неприятелю состоит в том, чтобы, притянув к себе столько способов, сколько можно только получить, у Москвы выдержать решительную, может быть, битву противу, конечно, уже несколько пораженных сил его.

Помощи, которые требую я, различные, и потому отправляю я полковника Кудашева оные Вашему сиятельству представить лично и просить, чтобы все то, что может дать Москва в рассуждении войск, прибавки артиллерии, снарядов, лошадей и прочего, имеемого ожидать от верных сынов отечества, все бы то было приобщено к армии, ожидающей сразиться с неприятелем».

М.И. Голенищев-Кутузов рассчитывал получить из Москвы немало обученных ополченцев, а также боеприпасы и, наконец, подводы для перевозки раненых. В Можайске подвод из Москвы не оказалось ни одной. Это было прямым нарушением графом Ростопчиным распоряжения главнокомандующего. Недостаток подвод вынудил Кутузова оставить часть раненых в Можайске.

Полководец попытался притянуть к Главной армии резервные войска, которые проходили ускоренную подготовку. Генерал князь Д.И. Лобанов-Ростовский формировал 12 пехотных полков в Костроме, Владимире, Рязани, Тамбове, Ярославле и Воронеже. Генерал-лейтенант A.A. Клеймихель занимался формированием резервных полков, которые не имели территориальных названий, а только номера.

Однако император Александр I прислал высочайший рескрипт, запрещавший использование этих резервов. По замыслу Военного министерства, они должны были стать основой 180-тысячного нового войска, создаваемого из рекрутов последнего набора. Александр I предлагал Голенищеву-Кутузову использовать для пополнения рядов Главной армии «московскую силу» Московское ополчение, которое, по представлению государя, исчислялось в 80 тысяч человек. Главнокомандующий же нашел в Вяземах только 2737 ратников «московской силы».

В дни отступления русской армии от Бородина к Москве Кутузов до последнего надеялся на обещанную поддержку военного губернатора, главнокомандующего в Москве, командующего 1-м округом ополчения графа Ф.В. Ростопчина. Вместо 80 тысяч человек в кутузовскую действующую армию поступило в разное время всего 24 267 человек.

Русская армия отошла от Бородинских позиций и двинулась через Можайск к Москве настолько организованно, что это вызвало удивление даже у французского командования. Маршал Даву говорил Наполеону:

«Должен согласиться, это отступление русских исполняется в удивительном порядке. Одна местность, а не Мюрат определяет их отступление. Их позиции избираются так хорошо, так кстати, и каждая из них защищается соответственно их силе и времени, которое генерал их желает выиграть, что, по справедливости, движение их, кажется, идет сообразно с планом, давно принятым и искусно начертанным».

Французская армия следовала за русской. Наполеон пытался с помощью польского корпуса Понятовского и кавалерии Мюрата, сократившейся после Бородинского сражения вдвое, отрезать хотя бы арьергард кутузовской армии, но все было тщетно.

Здравый ум и предусмотрительность подсказывали Михаилу Илларионовичу, что для достижения превосходства над вражеской армией в сложившейся ситуации необходимо использовать фактор времени. К тому же посланные вперед офицеры не смогли найти место, удобное для новой генеральной баталии. Противник же продолжал сохранять прежнее превосходство в силах.

Чтобы усилить Главную русскую армию и подготовить ее к контрнаступлению, требовалось время, и для этого необходимо было пожертвовать Москвой. Сама мысль об этом в умах многих современников выглядела кощунственной. На такое полководческое решение мог пойти только Кутузов, который действительно был «облечен народным доверием» и поэтому мог принять на себя всю ответственность за сдачу Москвы перед народом, армией и государем.

Писатель Лев Толстой, раскрывая мучительные раздумия полководца накануне сдачи французам древней русской столицы, писал:

«Один страшный вопрос занимал его, и на вопрос этот ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том:

«Неужели это я допустил до Москвы Наполеона и когда же я сделал? Когда это решилось?..

Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание…

Он был убежден, что он один в этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать».

…1(13 сентября) в подмосковной деревушке Фили состоялся военный совет. К шести часам вечера в небольшой крестьянский дом, где остановился главнокомандующий, прибыли генералы М.Б. Барклай-де-Толли, Д.С. Дохтуров, Ф.П. Уваров, А.П. Ермолов, П.П. Коновницын, А.И. Остерман-Толстой, Л.Л. Беннигсен и H.H. Раевский, полковники К.Ф. Толь и П.С. Кайсаров. Обсуждался только один вопрос: сражаться под стенами Москвы или оставить ее противнику без боя?

Мнения участников военного совета диаметрально разделились. Тогда Михаил Илларионович встал и произнес свою знаменитую речь:

«С потерей Москвы не потеряна Россия. Первою обязанностию поставляю сохранить армию и сблизиться с теми войсками, которыя идут к нам на подкрепление. Самим отступлением Москвы приготовим мы гибель неприятелю…

Доколе будет существовать армия и находиться в состоянии противиться неприятелю, до тех пор остается надежда счастливо завершить войну, но по уничтожении армии и Москва и Россия потеряны.

Приказываю отступать».

На рассвете 2 (14) сентября войска начали движение по московским улицам, уходя по Рязанской дороге в направлении к Бронницам. К вечеру основные силы Главной армии находились уже в 15 километрах к востоку от города, расположившись на ночлег у села Панки. Вместе с армией Москву покинула большая часть ее жителей. Огромный город обезлюдел.

Самостоятельное решение полководца об оставлении Москвы вызвало возмущение правящих кругов России и официального Санкт-Петербурга. Состоялось специальное заседание Кабинета министров, которое высказало следующее мнение: «Комитет полагает предписать главнокомандующему армиями, дабы, во-первых, доставил сюда он протокол того совета, в коем положено было оставить Москву неприятелю без всякой защиты, и, во-вторых, чтобы на будущее время всегда присылал он полные о всех мерах и действиях своих сведения».

Не скрывал своего крайнего раздражения и Александр I. Теперь его заботила еще и судьба Санкт-Петербурга. Император писал Михаилу Илларионовичу:

«На вашей ответственности останется, если неприятель в состоянии будет отрядить значительный корпус на Петербург для угрожения сей столицы, в которой не могло остаться много войска, ибо с вверенною вам армиею, действуя с решимостию, вы имеете все средства отвратить сие новое несчастие, вспомните, что вы еще обязаны ответом оскорбленному отечеству в потере Москвы».

Великая армия Наполеона 2 сентября вступила в Москву, овладеть которой являлось его заветной целью. Здесь французский император мечтал заставить российского монарха подписать мир. Со взятием Москвы его ждали все в наполеоновской армии — от солдата до маршала.

Но все в России было для Наполеона иначе, чем в покоренных им европейских странах. К Дорогомиловской заставе, где остановился Наполеон со своим походным штабом, московские купцы во главе с градоначальником так и не вынесли ключей от города. К тому же Москва оказалась почти пустой.

В первый же день, еще до вечерних сумерек, в ней начались пожары, возникая повсюду. Вскоре широко распространившееся пламя, подобно огненному морю, уже бушевало над огромным древним городом. Москва горела целую неделю: почти полностью выгорели улицы от Дорогомиловской заставы к Рязанской дороге, Пречистенка, Арбат, центральные городские кварталы, Таганка и вся яузская часть столицы.

В захваченной французами Москве сгорело более 70 % зданий: из зарегистрированных в городе 9527 строений, каменных и деревянных, огонь испепелил 6496. Москва после ухода из нее наполеоновской армии представляла собой сплошное пепелище. (Так было в ее истории и после освобождения русской столицы от польских интервентов вторым земским ополчением князя Дмитрия Пожарского и нижегородского купца Кузьмы (Козьмы) Минина в 1612 году.)

Поджигали дома не только пьянствующие и мародерствующие наполеоновские солдаты-грабители. Главный виновник пожара московский военный губернатор и главнокомандующий граф Ростопчин заранее вынашивал эту мысль и неоднократно сообщал о ней в письмах к генералу Багратиону. Квартальный надзиратель Прокопий Вороненко в своих показаниях в 1836 году свидетельствовал об отданном ему лично приказе Ростопчина поджигать Москву. По распоряжению последнего из Москвы были вывезены все средства пожаротушения.

Французы, попав в горящий опустевший город, стремились обогатиться и пытались спасти продовольствие, которого в Москве имелись немалые запасы. Началось повальное пьянство и мародерство, приостановить которое командование оказалось не в состоянии.

Резко упала воинская дисциплина даже в гвардии. По воспоминаниям многих участников тех событий, императорские гвардейцы, бывшие в привилегированном положении, награбив провизии, вина, вещей, устроили торговлю для всей французской армии, которая в насмешку стала называть их «московскими жидами» и «московскими купцами».

В пустующих барских и купеческих домах, магазинах, погребах, кладовых забирались ценные вещи, одежда, картины, продукты питания. Осквернению захватчиков подверглись и столичные церкви. Тяжелые обозы с награбленным добром французы пытались вывезти из России, но лишь немногим удалось это сделать. Основная часть обозов была брошена ими во время отступления или отбита преследовавшими их казаками войскового атамана Войска Донского Матвея Ивановича Платова.

Пока Москва горела и подвергалась грабительскому опустошению, русская армия совершала свой знаменитый, вошедший в мировую военную историю фланговый марш-маневр, получивший название Тарутинского. Всегда скрывавший свои полководческие планы, чтобы не делать их достоянием неприятеля, Кутузов исполнял их в обстановке наистрожайшей секретности. О предстоящих действиях не знали даже близко стоявшие к нему генералы и офицеры штаба главнокомандующего.

Все же документы свидетельствуют о том, что генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузбв принял решение о проведении флангового марш-маневра заранее. Так, он объявил Калужскую губернию на военном положении и предписал генерал-лейтенанту В.Ф. Шепелеву, начальнику Калужского ополчения, обеспечить ее оборону. В Калуге находилась главная база снабжения русской армии, а совсем рядом — Тульский оружейный завод и Брянский литейный двор, выпускавший орудия.

В стратегическом плане выигрывалось многое: главная действующая армия сохраняла связь с фланговыми группировками Чичагова, Тормасова, Витгенштейна и Штейнгеля. Тарутинский маневр обеспечивал кутузовской армии надежный тыл и отнимал такую возможность у наполеоновской.

Марш-маневр Главной армии составлял лишь первую фазу стратегического плана генерал-фельдмаршала князя Голенищева-Кутузова. Вышедшая из Москвы русская армия, пройдя 15 километров по Рязанской дороге, затем переправилась через Москву-реку у Боровского перевоза и неожиданно была повернута главнокомандующим на запад. Войска форсированным маршем перешли на Тульскую дорогу и сосредоточились близ Подольска.

Через три дня кутузовская армия уже находилась на Калужской дороге и остановилась лагерем у Красной Пахры. После пятидневного пребывания там войска, совершив еще два перехода по Калужской дороге и перейдя реку Нару, остановились в Тарутине в ночь на 21 сентября, где стал создаваться укрепленный полевой лагерь.

Генерал-фельдмаршал делал все, чтобы Наполеон как можно дольше оставался в неведении относительно дальнейших его действий. Армия большую часть марша совершала в ночное время, выступая в поход в два или три часа ночи. Двигаясь двумя колоннами по проселочном дорогам, войска соблюдали строжайшую дисциплину. Люди из полков никуда не отлучались. Генералы непременно находились при подчиненных им войсках.

Чтобы скрыть истинный маршрут движения Главной армии и дезориентировать неприятеля, М.И. Голенищев-Кутузов приказал командовавшему арьергардом генералу Милорадови^ выделить казачьи полки для боевого охранения, а полку донских казаков И.Е. Ефремова на виду французов совершить «фальшивое движение» по Рязанской дороге. Полковник лейб-гвардии казачьего полка блестяще справился с такой задачей.

Авангард Великой армии под командованием маршала Франции Мюрата вяло вел преследование отступающей русской армии. Передовыми кавалерийскими полками командовал генерал О. Себастиани. Поскольку лошади были ослаблены бескормицей, французы не могли организовать должной разведки. У Боровского перевоза они увидели казаков Ефремова, которые, словно испугавшись врага, начали отступать на юго-восток по Рязанской дороге. Только 8 сентября у Бронниц Себастиани обнаружил обман.

Наполеон был сильно раздражен и растерян: огромная русская армия куда-то исчезла. Для ее поисков император выделяет на помощь Мюрату 5-й польский корпус Понятовского, направив его к Подольску, и сводный корпус Бессьера — к Туле.

Целых двенадцать дней полководец Наполеон Бонапарт не имел сведений о том, где находится и куда движется русская армия! Лишь 14 сентября французам удалось ее обнаружить в Красной Пахре.

Тарутинский фланговый марш-маневр оказал огромное влияние на весь дальнейший ход войны. Его стратегическое значение неоспоримо. Сам Наполеон Бонапарт, критически осмысливая сложившуюся ситуацию, вынужден был признать: «…Хитрая лиса — Кутузов Меня сильно подвел своим фланговым маршем».

Удачно реализовав в ходе Тарутинского флангового марш-маневра свой стратегический план ведения войны и изменив операционную линию Главной армии, Михаил Илларионович перешел к новой тактике боевых действий. Он назвал ее «малой войной». Начинает развертываться широкая партизанская борьба сродни той, которая велась против польских и шведских интервентов в годину Смуты в начале XVII века.

Великий русский полководец сразу понял справедливый освободительный характер Отечественной войны 1812 года, превратившейся вскоре в борьбу всех слоев российского общества против французских завоевателей. Кутузов как командующий Главной действующей русской армией дал полную свободу выражения самых различных форм народной борьбы, активно использовал партизанское движение в боевых действиях против наполеоновских войск, придав ему более организованный характер.

«Малая война», или партизанское движение, с началом осени развивалась по двум направлениям. С одной стороны, за оружие бралось население тех уездов и губерний, прежде всего крестьянство, которое подвергалось притеснениям и ограблению со стороны неприятеля, кормившегося за счет завоеванных территорий. С другой стороны, русский главнокомандующий стал создавать из казаков и легкой кавалерии армейские, так называемые летучие отряды для действий во вражеском тылу.

Первый такой отряд был создан во время стоянки Главной армии в Красной Пахре из пяти конных полков: трех казачьих, гусарского и драгунского. Это был самый крупный армейский партизанский отряд в Отечественной войне. Им командовал генерал-лейтенант Иван Семенович Дорохов. 10 сентября он совершил нападение на неприятельский транспорт, двигавшийся по Можайской дороге.

Летучий отряд Дорохова только за одну неделю партизанских действий в тылу наполеоновской армии разгромил до четырех кавалерийских полков неприятеля, захватил большие обозы, взял в плен более 1500 вражеских солдат и офицеров. А всего партизанскими отрядами еще до Тарутина было взято в плен более 5000 французских солдат и офицеров.

Мысль о ведении «малой войны» генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов отчетливо выразил еще во время совершения Тарутинского маневра. Он писал:

«Поелику ныне осеннее время наступает, чрез то движения большою армиею делаются совершенно затруднительными, наиболее с многочисленною артиллериею, при ней находящеюся, то и решился я, избегая генерального боя, вести малую войну».

Главная цель партизанской войны заключалась в том, чтобы всеми способами ослабить армию Наполеона, препятствуя снабжению ее продовольствием, фуражом и боеприпасами, пополнению резервами и тем самым вынудить ее оставить Москву.

Для ведения «малой войны» привлекалась только небольшая часть легкой конницы. В это время основные войска кутузовской армии восстанавливали свои силы после Бородинского сражения: пополнялись новыми рекрутами, вооружением, провиантом, лошадьми, вещевым имуществом.

В 1-й Западной армии партизанские действия велись почти 2-тысячным конным отрядом Ф.Ф. Винценгероде, который во время отступления наполеоновских войск взял в плен под Витебском около 800 французов. Во 2-й Западной армии перед Бородином стал действовать во вражеском тылу армейский летучий отряд подполковника Дениса Васильевича Давыдова, будущего генерала-поэта. Его отряд состоял из 50 гусар Ахтырского полка и 80 казаков.

Армейские партизанские отряды занимались прежде всего разведкой и выполняли охранительные функции при Главной армии. Они брали под контроль вражеские коммуникации, вели наблюдение за передвижением неприятельских войск. Главнокомандующий лично ставил задачи командирам летучих отрядов, которые регулярно доставляли ему ценную разведывательную информацию.

Тактика действий армейских партизанских отрядов выработалась довольно быстро. Это были кавалерийские налеты и поиск неприятеля. Подвижные конные отряды действовали внезапно, дерзко и решительно. После скоротечного боя партизанская конница быстро исчезала, чтобы уже в ближайшие дни появиться в другом месте.

Русскому полководцу скоро удалось блокировать летучими отрядами армейской кавалерии все дороги из Москвы: к северу от нее действовали партизанские группы отряда барона Винценгероде, на основных коммуникациях Великой армии из Москвы на запад — партизанские отряды Д.В. Давыдова и И.С. Дорохова, подполковника князя И.М. Вадбольского и капитана A.C. Фигнера, на Боровской дороге — гвардии капитана А.Н. Сеславина и гвардейского поручика М.А. Фонвизина, к югу от Москвы — полковника князя Н.Д. Кудашева и полковника И.Е. Ефремова…

Кутузов не раз ставил перед командирами летучих отрядов и такую задачу, как тесное взаимодействие с крестьянскими отрядами в ходе боевых операций, при этом народным партизанам помогали трофейным оружием, обучали их тактике военных действий. Генерал-фельдмаршал предписывал командирам армейских партизанских отрядов: «Мужиков ободрять подвигами, которые они оказали в других местах…»

Партизаны порой завязывали серьезные бои с частями наполеоновской армии, оказавшимися по случаю в стороне от своих главных сил. Так, в Бронницком уезде партизанский отряд села Константинова совместно с донскими казаками И.Е. Ефремова напал на неприятеля, уничтожил 30 человек и около 670 пленных доставил в штаб-квартиру Главной русской армии.

В Отечественной войне 1812 года среди других предводителей народных партизан прославился Герасим Курин, крестьянин села Павлова Богородского уезда Московской губернии. Он руководил самым крупным народным партизанским отрядом в 5000 человек пеших и 500 конных партизан. Его боевые заслуги в войне были отмечены почетной георгиевской наградой — Знаком отличия Военного ордена.

Имея обширную разведывательную информацию, М.И. Голенищев-Кутузов руководил многими партизанскими операциями. Так, узнав, что в Можайске находятся 3 тысячи русских пленных, которые конвоировались из Москвы в Смоленск всего 300 французами, он приказывает летучему отряду И.Н. Вадбольского освободить их, совершив налет на город. В другом случае главнокомандующий приказывает И.С. Дорохову совершить нападение на Верею и уничтожить там укрепления, возводимые французами.

Партизанское движение на оккупированной неприятелем территории и во время пребывания русской армии в Тарутино приняло поистине грандиозные размеры. Командование ста- * ло поручать партизанам не только истребление фуражиров, мародеров и мелких воинских партий, но и нанесение более чувствительных ударов по подходившим резервам и небольшим вражеским гарнизонам.

В журнале военных действий кутузовской штаб-квартиры это сформулировано следующим образом: «Занимаемый ныне армиею укрепленный лагерь на берегу Нары при Тарутине позволяет отделить от оной значущие партии, которым предписано иметь в виду не токмо истребление неприятельских мародеров и фуражиров и обеспокоивание неприятеля, но которыя силою своею должны быть в состоянии наносить ему чувствительный вред, который ему в настоящее время будет тем ощутительнее, что он претерпевает сильнейший недостаток в фураже и в провианте…»

А вот что писал, например, один из иноземцев, испытавших на себе народный гнев россиян в 1812 году, врач 84-го пехотного полка 4-го пехотного корпуса французской армии Де ла Флиз: «Ошибки Наполеона в эту кампанию были различные и неисправимые. Он вступил войной в страну, не имея понятия ни о нравах, ни о характере русских».

Местные партизанские отряды, по замыслу русского полководца, составляли после армейских летучих отрядов второе блокирующее кольцо вокруг наполеоновской армии в захваченной ею Москве. Наиболее активно действовали народные мстители в подмосковных уездах Богородском, Волоколамском, Звенигородском, Рузском, Верейском, Серпуховском и Бронницком. В состав сил второго блокирующего кольца входили и губернские ополчения — Тверское, Калужское, Тульское, Рязанское, Владимирское, Ярославское.

Главным результатом «малой войны» стало то, что Великая армия Наполеона потеряла убитыми и пленными от действий партизанских отрядов более 30 тысяч человек. Для противоборства русского командующего с великим французским полководцем это значило очень многое: если учесть, что наполеоновская армия вошла в Москву, насчитывая в своих рядах 100 тысяч человек, а вышла, насчитывая чуть более 102 тысяч человек, то следует признать, что, несмотря на все многочисленные подкрепления, отправленные из Смоленска, они почти не увеличили Великую армию. «Малая война» фактически лишила неприятеля его резервных войск.

Англичанин Тэрконель, находившийся в России при кутузовском штабе, сообщал: «Пленных приводят в таком множестве, что получаемые неприятелем подкрепления едва ли могут заменить столь значущие ежедневные потери». Сам Михаил Илларионович не раз указывал, что не проходит и дня без того, чтобы «мы не взяли триста человек в плен».

Армейские и народные партизанские отряды как бы отгородили Главную русскую армию от французской, сидевшей в Москве. Наполеон начал довольно скоро ощущать свое затруднительное положение. Дальнейшее пребывание его армии в Москве только деморализовывало ее и разлагало. Российский император мира не просил. Наполеон сделал попытку обратиться к русскому главнокомандующему с предложением начать мирные переговоры.

Для этой цели выбор пал на генерал-адъютанта Лористона, хорошо знавшего Россию. Французский император в приказном тоне объяснил цель его непростой дипломатической миссии: «Мне нужен мир, лишь бы честь была спасена; немедленно отправляйтесь в русский лагерь».

Визиту наполеоновского посланца предшествовало письмо начальника главного штаба французской армии маршала Бертье. Для встречи дивизионного генерала маркиза Лористона Михаил Илларионович оделся в полный мундир и шляпу. В русском лагере было приказано развести множество огней, чтобы ввести неприятельского военачальника в заблуждение о действительной численности войск у Тарутина.

Встреча состоялась в 23.00. Разговор велся наедине, и Лористон уехал в Москву крайне недовольный состоявшейся беседой с русским главнокомандующим. Кутузов отказался начать мирные переговоры об окончании этой войны и пропустить полномочного французского посланника в Санкт-Петербург. Генерал-фельдмаршал заверил Лористона, что сам сообщит об их разговоре Александру I. Теперь Наполеону Бонапарту оставалось одно: бесславно покинуть Москву.

Свое пребывание в Тарутинском лагере М.И. Голенищев-Кутузов посвятил главному — увеличению численности Главной действующей армии и повышению ее боеспособности. В Тарутино армия пришла в следующем составе: 2379 офицеров и 83 260 солдат, в том числе пехоты — 63 238 человек, кавалерии —10 212, артиллерии — 8680, саперов —1130 человек. Здесь она пополнилась новыми рекрутами и ополченцами.

На 6 октября 1812 года численность основного ядра русской армии — регулярных войск достигла 88 386 человек с 622 орудиями. При этом пехота составила 77,16 %, кавалерия —11,55 % и артиллерия — 11,29 %.

Основу пополнения составляли рекруты последнего военного набора, 83-го по счету. Слабо обученные рекруты отправлялись в места формирования резервных полков для дальнейшего обучения. В число регулярных войск, стоявших в Тарутинском лагере, не входили по приказу главнокомандующего полки рекрутов, дислоцированные в Курске, Туле, Рязани, Владимире и Калуге, «дабы оберечь людей по наступившему холодному времени и на весну иметь хороших солдат».

Из Донской области в Главную армию прибыло 26 казачьих полков по 500 человек каждый. Атаман М.И. Платов, посланный на Дон формировать ополчение, обратился к донскому казачеству добровольно вступать в действующую армию. Современник свидетельствует: «Весь Тихий Дон изволновался, все от старого до малого летят на ратное поле защищать Россию».

Конные полки казачьего ополчения, не обремененные обозами и делая стремительные переходы до 60 верст в сутки, быстро преодолели дальний путь от берегов Дона до реки Нары. Для неприятеля появление в зоне боевых действий многотысячной легкой казачьей конницы стало сюрпризом не из приятных.

Перед Тарутинским сражением у М.И. Голенищева-Кутузова уже имелось 37 казачьих полков. Весьма значительными оказались пополнения уральских казаков. В сентябре 1812 года оренбургскому военному губернатору было предписано отправить в Муром, где формировался армейский кавалерийский резерв, 31 полк иррегулярной конницы, в том числе 19 башкирских, по 5 уральских и оренбургских казачьих, 2 мещерякских.

Восстанавливать кавалерию приходилось в более сложных условиях, чем пехоту. Главнокомандующий, в частности, хлопотал о создании формирований конных ополченцев. В Тульской губернии генерал-майору князю А.П. Щербатову удалось создать конную бригаду казаков из двух полков. Кабинет министров по кутузовскому ходатайству ассигнует на покупку лошадей для кавалерийского резерва 548 тысяч рублей. В итоге в армии теперь насчитывалось более 66 тысяч лошадей.

Писатель A.C. Грибоедов в статье «О кавалерийских резервах» свидетельствовал: «Кто приведет себе на память, что прежде всего один конный полк формировался целыми годами; кто вспомнит, в какое смутное время кавалерийские резервы восприняли свое начало… тот, конечно, подивится многочисленной и отборной коннице, образованной в столь короткое время».

Был создан и сильный артиллерийский резерв, который, помимо Нижнего Новгорода, формировался еще и в столице, Костроме и Тамбове. Увеличивается производство орудийных боеприпасов на Аюдиновском, Дугневском и Сукремлевском литейных заводах. Инспектору артиллерии генерал-лейтенанту П.И. Меллер-Закомельскому предписывается увеличить производство пороха на Шосткинском заводе.

Готовясь к изгнанию неприятеля из пределов Отечества, Кутузов предвидел большой размах боевых действий и увеличение потребностей Главной армии в инженерном обеспечении, прежде всего — строительстве и ремонте дорог, мостов, устройстве речных переправ, оборудовании полевых позиций, инженерной разведке путей движения. Создается отдельная конно-саперная команда из 600 человек, пять пионерных (саперных) рот, каждой из которой придается для проведения работ по 500 ратников ополчения.

Производится реорганизация инженерных войск Главной армии, возглавлявшихся генерал-майором Ивашевым. Теперь они состоят из двух бригад военного отделения корпуса инженеров путей сообщения, пяти пионерных и двух понтонных рот.

Наступали холода, предвестники суровой зимы. В действующую армию из ближайших губерний стало поступать зимнее обмундирование для войск: 100 тысяч полушубков, 100 тысяч пар сапог, тысячи пар лаптей. На списочный состав Главной армии в 120 тысяч человек заготавливался провиант, в том числе восьмидневный запас сухарей. Удалось создать 12 подвижных армейских магазинов (складов) для обеспечения наступающих войск продовольствием и фуражом. Их обеспечивали около 5000 погонщиков и 11 тысяч лошадей.

Участник Отечественной войны 1812 года и ее официальный историограф генерал А.И. Михайловский-Данилевский писал: «Пребывание в Тарутино было для Кутузова одною из блистательных эпох его достославной жизни. Со времен Пожарского никто не стоял так высоко в виду России…

В Тарутине в неимоверно краткое время Кутузов привел в самое стройное положение армию, утомленную тысячеверстным отступлением и кровавыми сражениями, вручил народу оружие, осадил Наполеона в Москве и… извлекал все выгоды из нового рода войны».

Неудача миссии Лористона заставила Наполеона поторопиться с принятием ответа на вопрос: что предпринять ему после овладения Москвой? Оставаться в ней он далее не мог — армия теряла боеспособность, добывать провиант приходилось все труднее. Растянутые коммуникации оказались под ударами партизанских отрядов. Наступление зимой на далекий Санкт-Петербург выгод не давало. Уйти из Москвы к Смоленску по прежнему пути — это значит признать провал всей русской кампании 1812 года.

Император-полководец принял в такой непростой для него ситуации, пожалуй, единственно верное решение: идти к Смоленску южным путем через Калугу, через нетронутые войной области. При этом сохранялась видимость наступления на позиции русской армии.

Крушение планов покорения России подрывало политический престиж наполеоновской Франции. Но уход из Москвы давал шанс спасти армию. Французский генерал граф де Сегюр в своих мемуарах донес до нас слова Наполеона, сказанные после ухода из древней русской столицы: «Какие ужасные, разрушительные войны последуют за моим первым отступлением».

Оставляя первопрестольную русскую столицу, Наполеон приказал уничтожить — взорвать Московский Кремль. С военной точки зрения в этом никакой необходимости не было и в той ситуации быть не могло. Великий завоеватель решил совершить исторический акт варварства и вандализма. Он не мог не знать того, что Кремль с его особо почитаемыми православными храмами является святыней и гордостью России, ее народа.

Однако спешка французов, стремящихся оставить Москву, дождик, который потушил часть фитилей, и появление русских кавалерийских разъездов на подступах к городу не позволили наполеоновцам выполнить приказ императора. Минеры сумели взорвать Кремлевскую стену только в пяти местах. Полностью разрушить удалось только Водовзводную башню.

Восстановление разрушений в Московском Кремле началось только в 1815 году. Работы затянулись на целых двадцать лет. Последние доделки и исправления были закончены только в 1835 году.

Сообщение о том, что неприятельская армия, вышедшая из Москвы, двигается по Можайской дороге, пришло в кутузовскую штаб-квартиру 2 октября. Весть была получена из партизанского отряда И.С. Дорохова. После уточнения разведывательных данных стало ясно, что французы оставляют Москву.

До этого русская армия, стоявшая в Тарутинском лагере, не имела соприкосновения с главными силами неприятеля. Против ее авангарда стоял французский 26-тысячный авангард под командованием Мюрата. Генерал-фельдмаршал Голенищев-Кутузов, чтобы ускорить события, решил первым напасть на него и разбить.

На рассвете 6 октября казачьи полки Орлова-Денисова нанесли первый внезапный удар по неприятелю. Завязалось сражение у деревни Чернишни, получившее название Тарутинского. Французов опрокинули и вынудили отступать до села Воронова. От дальнейшего преследования главнокомандующий отказался: он еще не знал, куда намерен двигаться Наполеон. Поэтому Кутузов решил не удаляться от тарутинской позиции. Русские войска отошли назад.

Войска короля Неаполитанского понесли в сражении чувствительный урон: его потери убитыми и ранеными составили 2,5 тысячи человек, в том числе 2 генерала, в плен попало 2000 человек (среди них один генерал). Русскими трофеями стало 36 пушек, 40 зарядных ящиков и весь обоз, в том числе личный Мюрата. Он впервые за всю свою карьеру получил ранение: «баловня победы» в кавалерийской схватке достала казачья пика. У победителей выбыло из строя убитыми, ранеными и контужеными 1204 человека.

В Санкт-Петербург с донесением о победе был отправлен полковник А.Ф. Мишо, в свое время отвозивший в столицу донесение об оставлении Москвы. Император Александр I наградил М.И. Голенищева-Кутузова золотой шпагой, украшенной лавровыми венками и алмазами. Она будет вручена ему в Вильно.

Известие о поражении Мюрата стало прямым вызовом русского полководца Наполеону. 7 октября главные силы Великой армии выступили из Москвы в направлении Тарутина по Старой Калужской дороге, а затем французский полководец изменил маршрут движения войск, перейдя на Новую Калужскую дорогу. Он решил обойти русскую армию и через Малоярославец выйти к Калуге, чтобы пополнить запасы продовольствия в южных российских губерниях.

Наполеон сделал попытку еще раз обмануть своего противника, послав ему от имени маршала Бертье письмо, написанное якобы в Москве. Но уловка не удалась: Михаил Илларионович имел от армейских летучих отрядов самую обстоятельную информацию о движении французской армии.

10 октября к вечеру генералу Д.С. Дохтурову от начальника партизанской партии капитана Сеславина, лично видевшего Наполеона с его свитой и гвардией в селе Фоминском, стало известно о движении всей Великой армии к Малоярославцу. От Тарутина неприятель прикрылся корпусом Нея.

Захваченный сеславинскими партизанами в плен французский гвардейский унтер-офицер дал следующие, особой цены показания:

«Четыре уже дня, как мы оставили Москву. Тяжелая артиллерия и кавалерия, утратившая лошадей, и все излишние тяжести отправлены по Можайской дороге под прикрытием польских войск Понятовского. Завтра главная квартира императора будет в Боровске. Далее войска направляются на Малоярославец».

Русский главнокомандующий, получив такое известие, без промедлений приказал войскам Дохтурова и атаману Платову со всеми казачьими полками и ротой конной артиллерии предупредить неприятеля у Малоярославца. Главная армия форсированным маршем выступила в том же направлении.

Стремление французов прорваться в Калугу, чтобы там найти спасение, и твердое решение русских ни в коем случае не допустить этого определили тот упорный характер битвы, которая развернулась в небольшом городе Малоярославце, расположенном в 120 километрах к югу от Москвы на крутом правом берегу реки Лужа. Река, образуя вблизи города дугу, прикрывает Малоярославец с севера. Здесь был единственный мост, служивший своего рода воротами в город со стороны Боровска.

В авангарде почти 100-тысячной наполеоновской армии шел пехотный корпус Богарне. Пройдя Боровск, три дивизии корпуса остановились на южных подступах к Малоярославцу, а четвертая вечером 11 октября 1812 года подошла к городу. В пять часов утра следующего дня войска генерала Дохтурова, подойдя к Малоярославцу, начали бой за город. Основные силы кутузовской армии расположились южнее его на Новой Калужской дороге.

В город вошло всего два батальона французов. Дохтуров приказал генералу Дорохову силами трех егерских полков выбить вражескую пехоту из Малоярославца и закрепиться в нем. На рассвете передовой 33-й егерский полк очистил городские улицы, французы отступили к мосту на реке Лужа. Прибывший со своим штабом к Малоярославцу Богарне ввел в дело всю дивизию генерала Дельзона. В ответ Дохтуров усилил свой авангард еще двумя полками егерей — 6-м и 19-м.

Завязалось сражение при Малоярославце. Русские батареи открыли огонь по переправе. Командир французской дивизии генерал Дельзон был убит. Принявший командование бригадный генерал Гильемино, используя численное превосходство, ворвался в город и занял его. Вскоре в Малоярославец вошла и дивизия Брусье, чтобы атаковать позиции русских, которые находились всего в полукилометре за городом.

Генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов правильно оценил значение Малоярославца в наполеоновских планах. Он подкрепляет войска Дохтурова 7-м пехотным корпусом генерал-лейтенанта H.H. Раевского. При поддержке сильного артиллерийского огня Софийский и Либавский пехотные полки завязали ожесточенные уличные бои. В городских кварталах начались пожары.

Богарне, стремясь утвердиться в Малоярославце, вводит в сражение свою третью дивизию. В полдень к городу подошел корпус маршала Даву и императорская гвардия. Сражение приобретает все более широкий и ожесточенный характер.

Русский полководец с командного пункта на возвышенности наблюдал за ходом сражения. Он был «под неприятельскими ядрами, — пишет А.И. Михайловский-Данилевский, — вокруг него свистели даже пули. Тщетно упрашивали его удалиться из-под выстрелов. Он не внимал просьбам окружавших его, желая удостовериться собственными глазами в намерениях Наполеона, ибо дело шло об обороте всего похода, а потому ни в одном из сражений Отечественной войны князь Кутузов не оставался так долго под выстрелами неприятельскими, как в Малоярославце».

Горевший город несколько раз переходил из рук в руки. К вечеру главные силы русской армии подошли к Малоярославцу и надежно прикрыли дорогу на Калугу. В бой вступили 8-й пехотный корпус и 3-я пехотная дивизия. Наращивали свои силы и французы. К двадцати трем часам ночной мрак остановил сражение.

Русский главнокомандующий приказал войскам оставить горящий город. Отступили от Малоярославца и французы. Потери первых превысили 6000 человек, вторых — около 5000. Теперь Кутузов стал ожидать обходного маневра неприятеля.

Наполеон всю ночь совещался со своими прославленными маршалами: продолжать на следующий день сражение или нет? На рассвете он прибыл в Малоярославец, чтобы еще раз осмотреть поле битвы. По дороге император французов чуть не попал в руки казакам атамана Платова, переправившимся ночью через реку Лужу. Конвой и гвардейская кавалерия, вступившая в бой, спасли Наполеона.

Вечером он отдал приказ своей армии отступать по Смоленской дороге. Наполеон уже не надеялся обойти позиции русских войск у Малорояславца. Посланный для совершения обходного маневра польский корпус Понятовского был встречен у Медыни и Полотняных Заводов сперва двумя полками донских казаков, а затем перед наполеоновцами появилась хорошо «известная» им 26-я пехотная дивизия и Нежинский драгунский полк.

Одновременно Кутузов заблаговременно двинул к Полотняным Заводам Главную армию. Именно эта предусмотрительность полководца разрушила последние надежды Наполеона обойти русскую армию.

Французская армия, еще грозная и сильная, начала отступление из пределов России. Сражение под Малоярославцем стало поворотным событием в Отечественной войне 1812 года. Теперь стратегическая инициатива полностью перешла в руки русского полководца.

Вскоре разведка донесла точно: французы отступают через Боровск, Гжатск на Смоленск. В дополнение к уже действующим армейским партизанским отрядам формируется из донских и полтавских казаков и двух полков пехоты целый летучий корпус генерал-майора графа А.П. Ожеровского. Из войск Платова для действий на вражеских коммуникациях под Гжатском, куда двинулись неприятельские обозы, отряжается генерал граф В.В. Орлов-Денисов с шестью казачьими полками.

Армейский авангард суворовского ученика Милорадовича, который в 1825 году погибнет на Сенатской площади от пули декабриста, начал преследование неприятеля по пятам. Севернее Смоленской дороги, опережая французскую армию, двинулись на запад казачий корпус атамана Платова и отряд Э.Ф. Сен-При. Южнее Смоленской дороги — полки отряда Орлова-Денисова.

В связи с переходом русской армии в решительное контрнаступление ее главнокомандующий в приказе по армии писал:

«…Наполеон, не усматривая впереди ничего другого, как продолжение ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию, видя в каждом жителе воина, общую непреклонность на все его обольщения, решимость всех сословий грудью стоять за любезное Отечество, постигнув, наконец, всю суетность дерзкой мысли: одним занятием Москвы поколебать Россию, предпринял поспешное отступление вспять.

Теперь мы преследуем силы его, когда в то же время другие наши армии снова заняли край Литовской и будут содействовать нам к конечному истреблению врага, дерзнувшего угрожать России. В бегстве своем оставляет он обозы, взрывает ящики со снарядами и покидает сокровища, из храмов Божиих похищенные.

Уже Наполеон слышит ропот в рядах своего воинства, уже начались там побеги, голод и беспорядки всякого рода…

Воины! Потщимся выполнить сие, и Россия будет нами довольна, и прочный мир водворится в неизмеримых ее пределах».

15 октября французские войска, отступившие от Малоярославца, вышли на Смоленскую дорогу. Здесь к ним присоединились корпус Понятовского, находившийся в окрестностях Вереи, и корпус Мортье, подошедший из Москвы. Утром 17 октября гвардия вместе с Наполеоном прошла Бородино. Поле великой битвы еще сохранило следы ожесточенной борьбы: не были убраны останки погибших, всюду валялось брошенное оружие или его обломки, стояли сожженные деревни.

Великая армия таяла на глазах Наполеона. Армейские летучие отряды и местные партизаны нападали на французов, двигавшихся по проселочным дорогам, уничтожали фуражиров и мародеров, захватывали вражеские обозы. Ежедневно французы теряли до 300 и более человек одними пленными.

Отступление по разграбленной еще летом местности, по Смоленской дороге, дало о себе знать уже в самом начале отхода наполеоновской армии от Малоярославца. Отсутствие продовольствия и фуража привело к голоду и большому падежу лошадей, из-за чего французы не могли вести разведку и тянуть артиллерийские орудия с зарядными ящиками. Вражеские войска, лишенные маневренности и дозорной службы, теперь каждодневно подвергаются ударам партизанских отрядов.

Организуя контрнаступление, Кутузов требовал от войск главного: не давать наполеоновской армии ни дня отдыха, не позволять ей изменять путь бегства из России. Отдавая распоряжения начальнику штаба генерал-лейтенанту А.П. Ермолову, главнокомандующий указывал: «Армии нужна скорость!»

Один из кутузовских приказов тех исторических для России дней гласил: «После таковых чрезвычайных успехов, одерживаемых нами ежедневно и повсюду над неприятелем, остается только быстро его преследовать, и тогда, может быть, земля русская, которую мечтал он поработить, усеется костьми его. Итак, мы будем преследовать неутомимо.

Настает зима, вьюги и морозы. Вам ли бояться их, дети севера? Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов. Она есть надежная стена Отечества, о которую все сокрушается…

Пусть всякий помнит Суворова: он научал сносить и голод, и холод, когда дело шло о победе и о славе русского народа».

Наполеон, уводя армию к Смоленску, торопился, боясь быть отрезанным от него или втянутым в большое сражение. В Смоленске находились крупные запасы продовольствия и фуража. Там Великая армия могла бы восстановить силы и укрепиться свежими войсками. Однако Кутузов разгадал и этот ход французского полководца, пока еще обладавшего в России 100-тысячной боеспособной армией. Ее, по замыслу русского главнокомандующего, следовало обессилить активными боевыми действиями еще до подхода к Смоленску.

Первый удар французский арьергард получил уже на второй день после сражения при Малоярославце. У Колоцкого монастыря казаки М.И. Платова на рассвете неожиданно атаковали походную вражескую колонну, истребив более двух батальонов пехоты, отбив 20 орудий, большой обоз и захватив два знамени.

Первое крупное сражение после Малоярославца произошло под Вязьмой 22 октября. Оно закончилось поражением французов, несмотря на то что главные силы русской армии не успели принять участие в этом деле, хотя за вторую половину суток проделали форсированным маршем 40 километров.

С французской стороны в сражении приняли участие 1-й пехотный корпус маршала Даву и пришедшие к нему на выручку корпуса Богарне и Понятовского. С русской стороны — авангард Главной армии под командованием Милорадовича в составе двух пехотных корпусов — 2-го и 4-го, двух кавалерийских — 2-го и 4-го, пяти казачьих полков. В деле под Вязьмой участвовали и казаки Платова с 26-й пехотной дивизией.

Вяземское сражение началось с того, что русская кавалерия внезапно обрушилась на отходившую колонну французов, смяла ее и заняла дорогу. Начался бой с передовыми полками корпуса Даву, стремившимися очистить путь к Вязьме. С каждым часом в сражение втягивалось все больше войск. Стремясь защитить армейские обозы, находившиеся в Вязьме, маршалы Богарне и Понятовский организовали оборону города. Сюда же отошел разбитый корпус Даву.

Около двух часов дня русские войска атаковали неприятеля на ближних подступах к Вязьме. Отбросив его назад, они пошли на штурм города. В четыре часа дня в него одновременно ворвались войска Милорадовича, донские казаки, партизанские отряды Фигнера и Сеславина. Особенно отличился при взятии Вязьмы Перновский пехотный, будущий гренадерский, полк генерал-майора П.Н. Чоглокова.

Сражение за Вязьму длилось почти десять часов. В нем приняло участие около 37 тысяч французских и 25 тысяч русских войск. В число последних вошли успевшие подойти от Главной армии 40 эскадронов кирасир с конной артиллерией под командованием генерал-лейтенанта. Ф.П. Уварова. По донесению М.И. Голенищева-Кутузова, потери неприятеля составили более 6000 человек убитыми и ранеными, свыше 2000 человек попало в плен. Потери победителей составили 1845 человек.

Поражение под Вязьмой посеяло панику в рядах Великой армии Наполеона, подорвало дисциплину и ускорило моральное разложение вражеских войск. При этом самый образцовый и многочисленный 1-й пехотный корпус маршала Даву, соперничавший даже с гвардией, «сделался самым дезорганизованным». Наполеон отступал теперь к Дорогобужу.

Полководец Голенищев-Кутузов начал осуществление третьего этапа своего стратегического плана — окружение французской армии в районе переправы через Березину. К этой операции он привлекал, помимо Главной армии, войска Витгенштейна и Чичагова.

Генералу от кавалерии П.Х. Витгенштейну, командиру 1-го отдельного корпуса, приказывалось теснить 2-й пехотный корпус маршала Удино и 6-й пехотный корпус Сен-Сира к югу для выхода на коммуникации Наполеона. Адмиралу П.В. Чичагову, который командовал теперь 3-й Западной армией, куда влились войска Дунайской армии, приказывалось частью сил блокировать действия 7-го французского пехотного корпуса генерала Ренье и 12-го корпуса наполеоновской армии австрийского генерал-фельдмаршала Шварценберга, двигаться навстречу Главной армии.

Отступление Великой армии совершалось при хорошей погоде. Лишь 21 сентября выпал первый снег, а морозы до 12 градусов ударили тогда, когда французы подходили к Смоленску.

После Вязьмы наполеоновские войска понесли большие потери при Дорогобуже и на Духовской дороге. Начальник главного штаба французской армии маршал Бертье пытался применить «египетский» походный порядок, чтобы как-то нейтрализовать казачьи нападения. Однако эти предосторожности не помогли. Атаман Платов по дороге от Дорогобужа к Духовщине разбил корпус вице-короля Евгения Богарне, взяв в плен более 2,5 тысячи человек с 62 пушками.

Возле Дорогобужа Кутузов провел удачный маневр, перерезав дорогу на Ельню — Красный — Оршу. Теперь русским войскам предстояло форсировать Днепр только один раз, у последнего города. Наполеону же предстояло переправляться через одну реку три раза — при Соловьевке, Смоленске и у Орши.

Тем временем вокруг наполеоновской армии стало образовываться полукольцо окружения. Выполняя стратегические задачи М.И. Голенищева-Кутузова, войска Витгенштейна, разбив неприятеля, заняли Полоцк. К Минску двигался Чичагов, оставив против Шварценберга и Ренье у Брест-Литовска войска генерал-лейтенанта Ф.В. Остен-Сакена.

В Смоленск французский император прибыл в тот день, когда на пути следования его разбитой армии выпал первый снег. Целую неделю к городу подходили измученные, наполовину разбитые корпуса. В рядах Великой армии осталось не более 50 тысяч человек, боеспособных полков и батальонов оставалось все меньше и меньше.

В корпусах Жюно и Понятовского под ружьем находилось по 700–800 солдат. В кавалерии Мюрата числилось не более 5000 человек — это были остатки всех четырех резервных кавалерийских корпусов.

В Смоленске Наполеон не получил того, к чему стремился. Запасов провианта для его армии здесь нашлось всего на несколько дней при самых ограниченных нормах. 6-го пехотного корпуса маршала Виктора в городе не оказалось. Свежая дивизия, прибывшая из Франции, была разбита партизанами, а ее двухтысячный авангард вместе с бригадным генералом Ожеро сдался в плен.

Воспользовавшись остановкой наполеоновской армии в Смоленске, фельдмаршал Кутузов дал Главной русской армии сутки отдыха в Ельне. Летучим армейским отрядам снова подтверждается их главная задача — отрезать вражеские войска по пути отступления и уничтожать их как боевые единицы.

При получении известия о выходе из Смоленска первого эшелона уходящих на запад войск Наполеона русский главнокомандующий приказал авангарду М.А. Милорадовича преградить путь отступающим французам, перерезав дорогу Смоленск — Красный.

Параллельное движение форсированным маршем очень изнуряло две противоборствующие армии. Французская армия, страдая от голода и падежа лошадей, бросала отставших людей, орудия, обозы, старалась оторваться от преследования, используя удобный Смоленский тракт. Русская армия, хотя и не испытывала большой нужды в продовольствии и фураже, тем не менее была вынуждена тащить за собой артиллерию и обозы по плохо проходимым проселочным дорогам.

Через сеть постов казачьих отрядов между Ельницкой, Рославльской и Мстиславской дорогами Кутузов полностью контролировал передвижение вражеской армии. Перед сражением у Красного полководец впервые определил район, где намечал завершить окружение Великой армии Наполеона и нанести ей полное поражение. 2 (14) ноября 1812 года он сообщал генералу Витгенштейну: «…Главное поражение, которое неприятелю нанести можно, должно быть между Днепром, Березиною и Двиною, и для того содействие ваше в сем случае необходимо…»

К тому времени 3-я Западная армия адмирала Чичагова находилась еще далеко и на привлечение ее к операции рассчитывать не приходилось. Кутузову приходилось пока обходиться теми силами, которые он имел под рукой.

При выходе наполеоновских войск из Смоленска Наполеон допустил серьезную ошибку: чтобы дать войскам в связи с наступившими холодами располагаться на отдых в населенных пунктах, он расчленил армию на эшелоны, изолированные в пути друг от друга. Русские не замедлили воспользоваться этим. Войска Милорадовича и Остермана-Толстого делали все возможное, чтобы затруднить отступление французов и дать возможность Главной армии опередить неприятеля.

Вблизи Красного стали возникать разрозненные бои. С прибытием 4 ноября в Красное Наполеона с гвардией и основных сил его армии, сократившейся вдвое, ожесточенные бои переросли в настоящее сражение. Французский полководец лично руководил боевыми действиями, но баталию проиграл.

Сражение под Красным было последней битвой, когда контрнаступающая русская армия, ведомая генерал-фельдмаршалом М.И. Голенищевым-Кутузовым, встретила организованное сопротивление наполеоновских войск. Корпус Богарне был разбит отрядом Милорадовича. Такая же участь постигла корпуса Даву и Нея.

А.П. Ермолов писал, что «бегущего в расстройстве неприятеля авангард генерала атаковал на большой от Смоленска дороге, при селе Ржавка. Сопротивление было самое слабое, все бежит в ужасе и страхе».

Наполеон не стал дожидаться окончания сражения, ускакав со свитой через лес к Дубровно. Битва закончилась убедительной победой кутузовской армии. Только с 3 по 7 ноября русским войскам сдались в плен 422 штаб- и обер-офицера и 21 170 нижних чинов, а трофеями победителей стали 213 орудий — почти вся неприятельская артиллерия.

Всего от Смоленска до Красного французская армия потеряла более 6000 убитыми и 26 тысяч пленными, лишившись почти всей артиллерии и кавалерии. От пехотного корпуса маршала Нея осталось всего 300 человек, которые спаслись благодаря чистой случайности.

Поражение Наполеона было крупнейшим за весь Русский поход. По французским источникам, после событий под Красным, что на Смоленщине, боевой состав наполеоновской армии исчислялся в 23 тысячи штыков, 2000 кавалерии и 30–40 орудий, но корпуса и дивизии Великой армии еще сохраняли свою нумерацию.

За победу русской армии под Смоленском император Александр I указом от 6 декабря 1812 года пожаловал князю Голенищеву-Кутузову титул «Смоленский».

После сражения под Красным в войсках Наполеона еще сохранялось боеспособное ядро. Но, к своему ужасу, великий завоеватель с отчаянием видел, что его армия, или, вернее, ее остатки, все больше превращается в дезорганизованную толпу из вестфальцев, саксонцев, голландцев, итальянцев, испанцев, поляков, португальцев, не исключая в ней и французов. Они уже никому не подчинялись и думали лишь о том, как добыть себе хоть какую-нибудь пищу и не погибнуть от холода. Эти несчастные люди уже не видели в Наполеоне прежнего непобедимого кумира.

Русский полководец понимал, что до окончательного разгрома Великой армии оставались считаные дни. Задумываясь над действительно трагическим, но не безвыходном положением Наполеона, Михаил Илларионович писал: «Сегодня я много думал о Бонапарте, то станет очевидным, что он никогда не ушел или никогда не думал о том, чтобы покорить судьбу…

Бонапарте неузнаваем. Порою испытываешь соблазн поверить в то, что он уже больше не гениален».

Главнокомандующий доносил в Санкт-Петербург императору о том, что «неприятельская армия лишена способов отдалиться от него». М.И. Голенищев-Кутузов все больше опасался, что французская армия может сманеврировать на юго-запад и соединиться со свежим, почти не потрепанным в боях 12-м пехотным корпусом генерала от кавалерии австрийца К.Ф. Шварценберга. Адмирал Чичагов во главе 3-й Западной армии действовал против него крайне нерешительно.

Теперь все усилия русского полководца были сосредоточены на том, чтобы окружить остатки наполеоновской армии, не дать ей переправиться через Березину и заставить врага капитулировать. Однако для завершающего удара требовалась согласованность в действиях с армией Чичагова и корпусом Витгенштейна. Первый разбил польскую дивизию Я.Г. Домбровского и занял Борисов. Второй оттеснил войска Виктора, Сен-Сира из Череи. Таким образом, войска Наполеона оказались зажатыми в треугольнике Черея — Лошницы — Толочин.

Еще 6 ноября главнокомандующий приказал адмиралу Чичагову, подталкивая его к более решительным действиям:

«Поспешите к общему содействию, и тогда гибель Наполеона неизбежна, весьма необходимо открыть скорее сношение между Вашей и Главною армиями через Копысь, Староселье, Цезержин, Шепелевичи, Гродянку, Минск…

Содействие всех наших сил может нанести неизбежную гибель Наполеону».

На следующий день генерал-фельдмаршал указал корпусному начальнику П.Х. Витгенштейну на необходимость взаимодействия с ближайшими войсками Главной армии: «Действия Ваши на правый фланг неприятеля удобны и подкрепляемы будут генералом Платовым и генерал-адъютантом Кутузовым (Кутузов П. В., командир отдельного отряда, генерал-майор. — А. Ш.), коим даны нужные на то наставления».

К вечеру 10 ноября французская армия у Березины оказалась окруженной со всех сторон. Однако здесь Наполеон сумел тактически переиграть своих противников, прежде всего адмирала Чичагова, командовавшего 30-тысячной армией, состоявшей из свежих войск, не измученных марш-бросками по зимним дорогам.

Чичагов, стремясь соединиться с войсками генерала Витгенштейна, утром следующего дня направил по дороге к Лошницам 3-тысячный авангардный отряд под командой генерала П.П. Палена, который двигался, не ведя разведки. Неожиданно на русских напал французский авангард маршала Удино, который выступил из Лошниц по приказанию Наполеона с задачей во что бы то ни стало завладеть переправами через Березину у Борисова. Произошел встречный бой, и французы заставили отряд Палена отступить к Борисову.

Хотя корпус Удино в то время насчитывал всего 15,5 тысячи человек, адмирал Чичагов ошибочно посчитал, что перед ним оказались главные силы французской армии. Их внезапное появление из Лошниц и успешная стремительная атака принудили Чичагова отвести свои войска на правый берег Березины. Мост у Борисова был уничтожен, но другой — через речку Гайна (притоке Березины) — оказался не уничтоженным, чем и воспользовались впоследствии французы.

Генерал Витгенштейн не согласился подчиниться Чичагову, и Березинская операция велась без взаимодействия двух основных группировок русских войск, вставших перед наполеоновскими войсками на пути их бегства из России. Французский полководец удачно распорядился полученным от противника шансом.

Наполеон обманул Чичагова строительством ложной переправы через Березину у Ухолод. 3-я Западная армия, простояв три дня напротив Борисова, захваченного войсками маршала Удино, 13 ноября двинулась на юг к Зашкевичам, что в 25 километрах от Борисова, к месту ложной переправы французов. У Студенки остался лишь наблюдательный отряд генерала Корнилова, состоявший из двух батальонов пехоты и трех казачьих полков.

Ошибка П.В. Чичагова облегчила положение французской армии. Неприятельские саперы, работавшие в ледяной воде, построили два моста через Березину, и остатки Великой армии начали переправу. Однако осуществить полностью перевод своих войск на противоположный берег реки Наполеон не успел. Авангард кутузовской армии и армейский партизанский отряд А.Е. Сеславина вышли к месту действительной переправы неприятеля через Березину и завязали сражение. Затем подошли и другие русские войска.

Во время сражения при Березине Витгенштейн хотя и слышал выстрелы на месте действительной переправы Наполеона, но не пошел туда. Его корпус завязал с прикрывавшим переправу малочисленным французским корпусом Виктора бой, который продолжался до позднего вечера. Лишь ночью войскам Виктора удалось переправиться через Березину. Витгенштейн имел в Березинской операции только частный успех, заставив капитулировать французскую пехотную дивизию генерала Партуно.

Во время переправы наполеоновских войск через Березину Главная армия во главе с Кутузовым находилась на марше. Получив сообщение адмирала Чичагова о событиях у Студенки, полководец был немало удивлен, считая, что неприятель у Березины блокирован со всех сторон. Главная армия продолжала двигаться левее 3-й Западной армии, пройдя за пять дней без суточного отдыха более 120 километров от Копыся до деревни Уша, где 18 ноября переправилась через Березину.

Полководец М.И. Голенищев-Кутузов так объяснял причины, которые позволили остаткам наполеоновской армии выйти из окружения: «Сия армия, можно сказать, 12, 13 и 14 числа ноября находилась окруженная со всех сторон. Река Березина, представляющая натуральную преграду, господствуема была армиею адмирала Чичагова, ибо достаточно было занять пост при Зембине и Борисове (пространство 16 верст), чтобы воспрепятствовать всякий переход неприятелю.

Армия Витгенштейна от Аепеля склонилась к Борисову и препятствовала неприятелю выйти с сей стороны. Главный авангард армии корпус Платова и партизаны мои теснили неприятеля с тыла, когда Главная армия шла в направлении между Борисовым и м. Березиным с тем, чтобы воспрепятствовать неприятелю, если бы он восхотел идти на Игумен.

Из сего положений наших армий в отношении к неприятельской должно было полагать неминуемую гибель неприятельскую; не занятый пост при Зембине и пустой марш армии Чичагова к Зашкевичам подали неприятелю удобность перейти при Студенке».

Потери наполеоновской армии при Березине были огромны. Во время Березинской операции только пленными французы потеряли 23 932 человека. Потери русских войск составили 4008 человек.

Точную численность французской армии при Березине и цифру потерь, понесенных ею там, установить довольно трудно. В различных источниках она колеблется: численность боеспособной армии — от 23 до 40 тысяч, деморализованной и зачастую безоружной толпы разбитых войск, следовавшей за главными силами французов, — от 33 до 50 тысяч, потери — от 20 до 35 тысяч.

Спустя три дня после переправы численность войск у Наполеона, способных сражаться, сократилась до 9 тысяч человек. Как военная сила Великая армия императора перестала существовать. Начавшиеся после сражения при Березине сильные морозы помогли русским войскам, продолжавшим преследование, истребить остатки неприятеля.

Наполеон, поняв всю бессмысленность дальнейшего сопротивления, решил уехать во Францию, чтобы там сформировать новую армию. Поручив командование оставшимися войсками маршалу Мюрату, Наполеон вечером 5 декабря 1812 года тайно, под именем герцога Виченцского, выехал из Сморгони в Париж, бросив армию. Его сопровождали только самые доверенные лица: Коленкур, Дюрок, Лобо, польский офицер Вонсович и императорский мамелюк — телохранитель Рустам, по национальности армянин, родившийся в Грузии.

28 ноября русские войска вступили в Вильно. Через пять дней казаки атамана Платова заняли Ковно. Жалкие остатки главных сил Великой армии в количестве тысячи человек с девятью орудиями перешли у Ковно пограничную реку Неман. За ними в Восточную Пруссию тянулась 20-тысячная толпа деморализованных наполеоновских войск, не представлявших собой боеспособную силу.

Прибывший в Вильно генерал-фельдмаршал М.И. Голенищев-Кутузов, светлейший князь Смоленский, с полным правом мог оповестить народ России, русскую армию и императора Александра I: «Война закончилась за полным истреблением неприятеля».

За шесть месяцев Отечественной войны 1812 года из 608-тысячной Великой армии Наполеона, вторгнувшейся в Россию, ее пределы смогли покинуть всего около 70 тысяч человек, фактически только фланговые корпуса Макдональда, Шварценберга и Ренье, не участвовавшие в походе на Москву.

Великий русский полководец, подводя итоги Русского похода Наполеона, писал императору Александру I: «Неприятель, преследуемый и беспрестанно поражаемый на пространстве 100 верст, едва ли с десятой частью оставил землю русскую, потеряв более 800 пушек, около 150 000 пленных, более 40 генералов, много знамен и штандартов».

За изгнание неприятеля из России 12 декабря 1812 года в Вильно император Александр I наградил главнокомандующего Главной действующей армией князя М.И. Голенищева-Кутузова высшей российской полководческой наградой — Военным орденом Святого великомученика и победоносца Георгия 1-го класса.

Кутузов был первым из четырех человек в 148-летней истории существования российского императорского Военного ордена, заслужившим все четыре его степени. Такой чести после него удостоятся полководцы в фельдмаршальском звании М.Б. Барклай-де-Толли, И.И. Дибич-Забалканский и И.Ф. Паскевич-Эриванский. Великий Суворов не возглавил эту славную когорту только по той причине, что своего первого Георгия он получил сразу 3-й степени, минуя низшую, 4-ю степень.

Через девять дней армии был зачитан приказ генерал-фельдмаршала М.И. Голенищева-Кутузова об окончании Отечественной войны 1812 года. В приказе полководец благодарил свои победоносные войска за спасение России и объявлял о предстоящем заграничном походе русской армии за освобождение Европы от наполеоновской оккупации.

Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов своим полководческим подвигом вошел в российскую историю как Спаситель Отечества.

Выражая общие чувства народа и армии, великий русский поэт A.C. Пушкин писал:

Когда народной веры глас Воззвал к святой твоей седине:

«Иди спасай!» Ты встал и спас.

«Слава Кутузова, — писал поэт, — неразрывно соединена со славою России, с памятью о величайшем событии новейшей истории. Его титло: Спаситель России; его памятник: скала Святой Елены!..

Кутузов один облечен был в народную доверенность, которую так чудно он оправдал».

Изгнание Наполеона из России и фактическое уничтожение его Великой армии еще не означало конец господству Франции в Европе. И Александр I, и Кутузов прекрасно понимали, что выход русской армии на берега пограничной реки Неман не означал конца вооруженной борьбы с Наполеоном. Прекращение военных действий на границе России давало ему хорошую возможность быстро восстановить военные силы своей империи и через определенное время возобновить войну.

К тому времени летучие армейские отряды от войск генералов Платова и Витгенштейна уже сражались с противником по ту сторону российской границы.

Главнокомандующий предоставил императору план дальнейших военных действий. Войскам Витгенштейна ставилась задача в случае отступления 10-го пехотного корпуса Макдональда к Висле дислоцироваться около города Алленштейна. Армии адмирала Чичагова после соединения с корпусом Остен-Сакена — выйти к Варшаве, чтобы не допустить соединения Макдональда с корпусами Шварценберга, Ренье и Понятовского (австрийским, саксонским и польским).

Михаил Илларионович, в отличие от Александра I, хорошо понимал, что в начале кампании 1813 года русской армии придется рассчитывать только на свои собственные силы. Император же стремился как можно быстрее склонить Австрию и Пруссию к военному союзу с Россией. Однако он плохо представлял истинное положение русской и неприятельской армий.

Согласно рапорту главнокомандующего от 7 декабря 1812 года численность Главной армии сократилась почти в четыре раза и составляла 27 464 человека при 200 орудиях. Общая численность всех русских войск, предназначенных для заграничного похода, насчитывала 86 445 человек при 533 орудиях.

Причин сокращения численности действующих войск было несколько. В госпиталях было оставлено 48 тысяч раненых и больных. Много войск осталось в освобожденных городах для несения гарнизонной службы. Армейские полки и батальоны, оставляемые гарнизонами, постепенно заменялись ополчением, но на это требовалось время. Численность резервов перед походом русской армии в Европу составляла 202 тысячи человек.

Войска Наполеона, бежавшие из России, насчитывали около 70 тысяч человек. Кроме того, в крепостях от Вислы до Эльбы насчитывалось более 120 тысяч гарнизонных войск. Наиболее крупной крепостью был Данциг с 37-тысячным гарнизоном. Таким образом, численность неприятельских сил составляла около 200 тысяч человек. Наполеон объявил во Франции рекрутский набор при выходе французских войск из Смоленска, следующий — по приезде в Париж.

Император французов принимал самые энергичные действия по формированию новой армии. Из Испании он вызвал войска Варшавского герцогства, гвардейские полки и легион жандармов, из Италии — корпус Бертрана. Принятые меры позволили Наполеону к февралю 1813 года создать 300-тысячную армию.

Приведя в порядок действующие войска, генерал-фельдмаршал Кутузов двинул русскую армию в европейский освободительный поход. Наступление велось по трем направлениям: на Кенигсберг, Данциг, на Плоцк и на Варшаву. Успешные действия кутузовской армии ускоряли разрыв Пруссии с Францией. В Восточной Пруссии находились корпуса Макдональда и Йорка.

На этом направлении двигалась большая часть военных сил России: 3-я Западная армия, отдельный корпус Витгенштейна, казачий корпус Платова (24 полка по 250–300 казаков в каждом). Общее командование этими войсками император возложил на адмирала Чичагова, имевшего около 60 тысяч человек.

Наступление на Варшаву преследовало цель занять столицу герцогства Варшавского и разгромить сильную австросаксонскую группировку войск. Эту задачу предстояло решить войскам генерала М.А. Милорадовича численностью около 13 тысяч человек.

Между группировками Чичагова и Милорадовича наступала в направлении на Плоцк Главная армия, при которой находился и Главный штаб. В нужный момент основные силы русской армии могли подкрепить войска правого или левого крыла.

В начале 1813 года русский главнокомандующий главной своей задачей считал освобождение Восточной Пруссии. Он обратился с воззванием к местным жителям, которое было опубликовано на немецком и французском языках. Вскоре прусский корпус генерала Йорка отделился от корпуса Макдональда и объявил себя нейтральным в идущей войне.

Огромное значение для всей кампании 1813 года имело заключение в середине февраля Калишского трактата, подписанного М.И. Голенищевым-Кутузовым и прусским канцлером К.А. фон Гарденбергом. Этот трактат сделал Пруссию союзницей России в войне с Францией. Уже через три недели королевство выставило армию в 128 тысяч человек вместо 80 тысяч, как было условлено ранее. В подчинение русскому полководцу поступило три союзных корпуса — генералов фон Йорка, фон Бюлова и генерала от кавалерии фон Блюхера.

Наступая от Вислы до Одера, русские войска за месяц прошли расстояние более 300 километров. Из лучших казачьих полков был создан передовой армейский летучий отряд под командованием генерал-адъютанта А.И. Чернышева. Вперед были высланы и другие маневренные отряды.

Эти далеко выдвинутые вперед русские войска 5 февраля заставили Ожеро сдать Берлин, затем был взят Гамбург, что позволило прорвать континентальную блокаду Англии. Южнее армейские летучие отряды вынудили маршала Даву отступить от Дрездена к Магдебургу. Русские и прусские войска, освободив от французов Северную Германию, вышли к Эльбе. В тылу антинаполеоновских войск продолжалась блокада крепостей с французскими гарнизонами.

Руководя боевыми операциями русско-прусских войск, Михаил Илларионович, кроме того, «употребляет все способы, дабы привлечь народ» Варшавского герцогства на сторону России. На польских землях налаживается мирная жизнь. Главнокомандующий строго следил за тем, чтобы русские войска не причиняли местному населению никаких обид.

Одновременно улаживались дела в Пруссии, король которой Фридрих-Вильгельм III без особого восторга отнесся к тому, что его генерал Йорк самолично подписал с русской стороной конвенцию о нейтралитете. Кутузовское воззвание к населению Восточной Пруссии имело широкий положительный резонанс. Захваченный в Мемеле прусский гарнизон передается в состав войск Йорка. Королю Фридриху-Вильгельму III помогают покинуть еще занятый французами Берлин.

Успехом увенчались дипломатические усилия М.И. Голенищева-Кутузова по выведению из войны Австрии. С командованием корпуса Шварценберга, оборонявшим польскую столицу, заключается секретная конвенция о бессрочном перемирии. В результате боевые действия с австрийскими войсками были фактически прекращены. Хотя Австрия формально оставалась союзницей Франции, ее армия уже не вела военных действий с русской. Шварценберг сдает противнику Варшаву без единого выстрела.

Секретное соглашение с австрийским командованием позволило русскому главнокомандующему на время вывести из войны польский корпус Понятовского, сосредоточившийся у Кракова. Австрийцы сперва оставили его без своего прикрытия, а затем согласились пропустить через свою территорию на соединение с французской армией только при условии его разоружения. Маршал Франции князь Понятовский пошел на это.

И хотя при жизни М.И. Голенищева-Кутузова Австрия еще не стала союзницей России в борьбе с Наполеоном, тем не менее политическая деятельность генерал-фельдмаршала по нейтрализации австрийских войск во многом облегчила положение русской армии в заграничном походе.

Прусский король Фридрих-Вильгельм III вскоре по достоинству оценил уровень командования Кутузова союзными русско-прусскими войсками в войне с Наполеоном на немецкой земле. Он был награжден сразу двумя высшими орденами союзного теперь королевства — Черного и Белого Орла, а также драгоценной табакеркой.

Одновременно Фридрих-Вильгельм III предложил русскому полководцу принять второе гражданство и имение в его королевстве, от чего Михаил Илларионович вежливо отказался. Однако прусский монарх смог уговорить генерал-фельдмаршала принять в его свиту сына-наследника, будущего короля Фридриха-Вильгельма IV.

В последние дни своей жизни полководец много занимался административной и государственной деятельностью. Согласно положению о большой действующей армии, он «ответствовал за порядок управления союзных, неприятельских земель», которые занимались подчиненными ему войсками. Он лично разработал Положение об образовании высшего органа государственной власти в Варшавском герцогстве — Верховного временного совета. Император Александр I утвердил его, написав на проекте: «Быть по сему». В Польше был создан специальный совет правосудия.

От имени Верховного временного совета Варшавского герцогства по распоряжению М.И. Голенищева-Кутузова польским воинским частям, воевавшим в составе французской армии, было направлено предложение о прекращении сопротивления русским войскам.

Кутузов учреждает Административный совет союзных государств Северной Германии и разрабатывает Положение о его деятельности. По замыслу русского главнокомандующего, совет должен был прийти на смену наполеоновскому Рейнскому союзу и ведать всеми вопросами вооружения, финансов и продовольствия. М.И. Голенищев-Кутузов назначил президентом этого руководящего органа прусского барона Штейна.

Особенно много хлопот генерал-фельдмаршалу доставляли финансовые и экономические вопросы. Он вел интенсивную переписку с российским министром финансов графом Д.А. Гурьевым по вводу в оборот на занимаемой русскими войсками территории ассигнаций, серебряных и медных монет России. Своим приказом по армии главнокомандующий определил соотношение одного серебряного рубля к четырем ассигнациям. Этот же приказ разрешал воинским начальникам вести расчеты с местным населением в русской валюте.

Главнокомандующему пришлось бороться и с фальшивыми российскими ассигнациями. Наполеон оставил несколько миллионов таких «российских рублей» во время своего бегства из Варшавы для уплаты императорских долгов. Фальшивые ассигнации были выпущены Наполеоном в начале 1812 года в Польше, чтобы подорвать финансовую систему России. Бумажные деньги были привезены в Москву. При отступлении французской армии фальшивки оказались в Вильно, где министр иностранных дел Франции Г.Б. Маре не смог выполнить требование императора об их уничтожении.

Приходилось решать самые разнообразные вопросы: заботиться об устройстве госпиталей и организовывать работы по починке Бромбергского канала, спасать от уничтожения войсками Понятовского чугунные и пушечные заводы в Тарновице и Глейвице, добиваться у императора Александра I отмены запрещения на ввоз в прусские владения хлеба из России, освобождать от эмбарго корабли Соединенных Американских Штатов на Балтике, разрешать таможенные проблемы…

Чрезмерное напряжение и неимоверно широкий масштаб деятельности — военной, административной, дипломатической, непрерывная, полная лишений походная жизнь не могли не подорвать силы и здоровье Михаила Илларионовича. В письмах родным он все чаще и чаще жалуется на усталость, недуг, на большую занятость: «Покой мне нужен, я устал, как давно мне покою не было».

В предпоследнем письме Михаил Илларионович сетует жене: «Мне столько забот, столько хлопотать должно, что дай бог только остаться живу».

Русская армия все дальше уходила от российских границ на запад. 4 апреля 1813 года кутузовская Главная квартира прибыла в силезский город Гайнау (ныне город Хайнув в Республике Польша). Императору Александру I и русскому главнокомандующему саксонцы устроили торжественную, праздничную встречу. Стояла сырая, туманная погода — генерал-фельдмаршал почувствовал легкое недомогание и озноб.

Через два дня Михаил Илларионович вместе с государем выехали в небольшой силезский городок Бунцлау, спеша в столицу Саксонии — город Дрезден. В пути погода совсем испортилась: пошел мокрый снег с дождем. Болезненное состояние ехавшего в открытых дрожках фельдмаршала еще более ухудшилось.

После торжественной встречи жителями Бунцлау М.И. Голенищев-Кутузов остановился в доме владельца соляных факторий господина фон дер Марка. Больной полководец расположился в небольшой угловой комнате на втором этаже.

Император Александр I на следующий день продолжил свой путь в Дрезден, оставив при больном полководце своего лейб-медика Я.В. Виллие и офицеров Главной квартиры князя П.М. Волконского и К.Ф. Толя. Превозмогая болезнь, Кутузов еще продолжал руководить войсками: направлял приказы и предписания, изучал рапорты, вел переписку. В Бунцлау ему привезли ключи от капитулировавшей перед русскими войсками крепости Торн.

Болезнь прогрессировала. В среду, 16 (20) апреля 1813 года, в 21 час 30 минут, великий русский полководец, генерал-фельдмаршал, светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов-Смоленский скончался.

Один из адъютантов великого полководца, будущий летописец Отечественной войны 1812 года А.И. Михайловский-Данилевский писал:

«Закат дней его был прекрасен, подобно закату светила, озарившего в течении своем великолепный день; но нельзя было смотреть без особенного прискорбия, как угасал наш знаменитый вождь, когда во время недугов избавитель России отдавал мне приказания, лежа в постели, таким слабым голосом, что едва бывало можно расслушать слова его. Однако же его память была очень свежа, и он неоднократно диктовал мне по нескольку страниц безостановочно».

Императорский лейб-медик Виллие с местным врачом Бислизенусом на следующий день после смерти произвели вскрытие и бальзамирование тела покойного, которое было положено в цинковый гроб, у изголовья которого поместили небольшой серебряный сосуд цилиндрической формы с набальзамированным сердцем Спасителя Отечества.

Журнал военных действий русской армии и другие свидетельства указывают, что император Александр I с «неописуемым прискорбием» узнал о смерти великого полководца. Известие пришло накануне сражения с французской армией под Люценом. Чтобы поддержать дух русской армии перед битвой, это горестное событие некоторое время сохранялось в тайне.

11 июня в Казанском соборе состоялась церемония похорон Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. Два дня Северная столица Российской империи прощалась с прославленным генерал-фельдмаршалом. Нескончаемым потоком мимо гроба проходили люди всех сословий и званий, отдавая последние гражданские почести Спасителю Отечества.

13 июня гроб опустили в специально подготовленную нишу центрального зала Казанского собора. Позднее великому русскому полководцу перед собором был воздвигнут величественный памятник, который стоит и поныне.

Современники «грозы 12-го года» оставили потомкам много добрых слов о великом полководце России, первом полном георгиевском кавалере в ее истории, генерал-фельдмаршале светлейшем князе Михаиле Илларионовиче Голенищеве-Кутузове-Смоленском. Думается, что необыкновенно ярко и правдиво отозвался об этой великой исторической личности участник войны генерал-лейтенант А.И. Михайловский-Данилевский в созданном им по высочайшему повелению «Описанию Отечественной войны 1812 года». Военный историк в заключительной главе своего труда написал следующее:

«Благословляя Россию Монархом, не усомнившимся в ее спасении, Провидение сохранило ей и полководца, поспешника спасения.

Князь Кутузов был равно силен превосходством своих умственных способностей, многолетним опытом и общею к нему доверенностью России, признавшей его с давних лет самым искусным и прозорливым государственным мужем в войне и мире, самым любезным собеседником блистательнейших обществ. В неоднократное предводительствование армиями, в полномочных посольства в царствования Екатерины II и Павла I, во всех случаях своей деятельной жизни доказывал он глубокое знание людей и искусство всеми родами очарования владычествовать над сердцами.

Когда громады Наполеона стояли на Висле, за месяц до перехода через Неман, князь Кутузов сумел склонить турков к миру, уже по себе блистательному, а в тогдашних обстоятельствах столь важному, что его назвали в Манифесте: “Миром Богодарованным”. Такова была первая в 1812 году заслуга Кутузова.

Сам Наполеон, незадолго до нашествия, указывал на него, как на предводителя Русских армий. Министр иностранных дел Наполеона, уезжая в апреле из Парижа в Дрезден, спросил нашего Посла (князя А.Б. Куракина. — А. Ш.): “Кому, в случае войны, поручать у вас предводительство?» и присовокупил: «Мы думаем, что Император Александр будет находиться лично при войсках, имея при себе Кутузова”.

С той самой минуты, когда Императору Александру благоугодно было назначить Кутузова Главнокомандующим всеми армиями, смолкли пересуды и недоумения, все слилось в одну мысль: доверенность к любимому вождю. И в народе и в войсках вновь пробудилось убеждение, с которым Русские сроднились со времен Петра, что никто в мире одолеть их не может. Это было обновлением Русского духа.

Узнав о приезде Кутузова к армии, Наполеон остановил быстрое стремление своих полчищ, пошел медленно, ощупью, стал готовиться к бою. И загремел бой на берегах Колочи. При Бородине была первая встреча Наполеона с Кутузовым, встреча, какой летописи не представляют подобной. Львиная храбрость Русских и распоряжения Кутузова не дали восторжествовать Наполеону, хотя он превосходил нас слишком 50 ООО человек.

После разгрома Бородинского, Кутузов должен был уступить многолюдству врагов. Жертвуя Москвою, принял он на себя все несчастия и скорби ее жителей, недоумение войск, спасение Отечества, тяжкие развалины первопрестольной столицы. При страшном зрелище пожара Московского, спокойный духом, он произнес слова, вторившиеся по всей России: “Потеря Столицы не есть потеря Отечества”, и тогда же изобразил Государю краткими чертами ход будущих своих действий, замыслы обдуманные, которые потом все сбылись.

Движением с Рязанской дороги на Калужскую он приобрел все выгоды, какие извлекает полководец, ставший на настоящем пути действий и имеющий возможность пересекать и угрожать путь сообщений и отступления своего противника. В Тарутине, в неимоверно краткое время, Кутузов привел в самое стройное положение армию, утомленную тысячеверстным отступлением и кровавыми сражениями, вручил народу оружие, осадил Наполеона в Москве, и, не внемля никаким настояниям, не искал преждевременных встреч с неприятелем, но извлекал все выгоды из нового рода.

Когда, грозным молчанием Александра выведенный из очарования, завоеватель отчаялся заключить мир и обратился вспять, Кутузов угадал намерения Наполеона, ниспроверг замыслы его, заградил от него уцелевший край, принудил его отступать по голодной дороге, а сам пошел на перерез его путей, продолжая широкое, боковое движение, совершенное вокруг Москвы, нанося неприятелям беспрестанные поражения, лишившие их уверенности в свои силы и приведшие их в такое нравственное и телесное расстройство, что не видя спасения, Наполеон бросил издыхавшее в страшных мучениях войско и ускакал на почтовых, подобно Великому Визирю, за полтора года перед тем принужденному Кутузовым покинуть армию на жертву голоду и ночью плыть в челноке по Дунаю.

Не слепой случай руководствовал Кутузова: его удары были верны, гибельны для неприятеля, не тяжки для Русской армии. Россия следовала мысленно за каждым шагом Кутузова, сперва с надеждами, потом с благодарностью, наконец, с удивлением, и всегда с мольбами, именуя его своим избавителем.

Мало осталось чертогов и хижин в Империи, которые не украсились изображением его. Со всех концов Государства обращались в Петербург и Москву, прося о доставлении его портретов.

Не зная меры признательности, придумывали средства изъявить ему благодарность. Калужане хотели просить Государя о дозволении поминать его после Императорской Фамилии. “Оставьте это”, отвечал им Фельдмаршал, — усердная служба наша к Отечеству не дает нам права желать почестей, равных с теми, какие издревле предоставлены одной только Фамилии наших Государей”».

Да и что могло быть справедливее признательности сограждан к полководцу? Августа 17-го принял он в Царевом Займище начальство над армиями против непобедимого дотоле Наполеона, ломившегося в Москву, а через восемь месяцев поставил Русские знамена, увитые лаврами, на берегах Эльбы?

В сердце каждого Русского находили созвучие красноречивые слова, которыми изобиловали донесения его к Императору, приказы к войскам, печатные известия, рассылаемые им по губерниям. Исполненный духом смирения, каким Император Александр знаменовал все действия Отечественной войны, Кутузов, на пути славы и побед, обратясь к Престолу, чтобы поведать о чудесах брани, повергал славу земного вождя перед вождем Небесным и восклицал: “Велик Бог!”…

Пройдут века, и всегда невредимо и свежо останется воспоминание 1812-го года, ознаменованного Русскою славою и обремененного преступлениями, содеянными в России народами Европы, называвшими себя просвещенными».

Загрузка...