Глава 19

Рита поправила лохматую золотистую гирлянду и отошла на три шага от елки полюбоваться, как получилось. Получилось симпатично: живые игольчатые ветви, три разноцветные гирлянды, между ними — несколько шаров в тон. Стильно и в меру: елка выглядит нарядной красавицей, а не погребенным под мишурой муляжом. Деревце стояло в углу, у самого окна, и ничуть не мешало просторному столу, который Матвей уже собрал посреди гостиной. Рита отошла еще дальше, к порогу, и окинула взглядом комнату. Все отлично, тети-Таина льняная скатерть с бледно-фисташковой вышивкой по краю замечательно сочетается с новогодним антуражем. У комнаты очень даже празднично-торжественный вид.

— Рит, чеснок весь крутить? — крикнул с кухни Матвей, и Рита поспешила на зов.

Самарин, в клетчатом фартуке пыхтевший возле раритетной тети-Таиной мясорубки, уже перекрутил почти всю курятину и теперь запихивал в раструб мясорубки очищенные чесночные зубчики.

— Весь! — кивнула Рита. — Закончишь, и можешь идти на диван валяться, все-таки у тебя день рождения. Котлеты без тебя налеплю.

— Есть, мой капитан! — шутливо козырнул Матвей. — Хотя все равно не понимаю, почему ты отказалась, чтобы котлеты сделала мама.

— Потому что твоя мама и так возится с пирогом, — отмахнулась Рита и полезла в холодильник за яйцами для фарша. Поискала и огорчилась: — Ой, Матвей, мы, кажется, все яйца на салаты извели! Нечего в фарш добавлять!

— Сбегать, что ли, купить? — понимающе глянул он.

— Да ладно, пойду у Тамарочки одолжу, чего тебе мотаться из-за двух яиц, тут ведь неблизко.

— Знаю я тебя! — Матвей докрутил фарш и уже снимал фартук. — Наверняка еще чего-нибудь закончилось или не купили. Проверь! Хлеба достаточно?

— Вообще-то маловато. — Рита открыла хлебницу и разглядывала половинку черного. — Хотя пироги будут, но это к чаю… Чай! У нас закончился чай!

— Ну вот, хлеб, чай, яйца. Уже целый список получился. Давай я еще какого-нибудь сочку прикуплю, апельсинового, — предложил Матвей. Он, неожиданно для себя, наслаждался этими хлопотами. Для него, привыкшего отмечать все поводы в ресторанах, домашний банкет оказался давно забытым и оттого волнующим событием.

Рита к организации праздника подошла со всей ответственностью: с утра позвала на помощь Тамарочку, и они настригли три миски каких-то салатов и сделали заливное из осетра. Тамарочка еще пообещала принести к столу собственных солений, мама вызвалась испечь яблочный пирог, Севка по телефону намекнул на какие-то ореховые рулетики, с которыми его жена ходит в гости. Плюс нарезочки и маслины из супермаркета, плюс куриные котлеты, которые Рита непременно хотела делать сама. В общем, предчувствовал Матвей, стол у них собирался не хуже, чем в ресторане.

— Купи яблочного сока, апельсиновый уже есть, — решила Рита, повязывая сброшенный Матвеем фартук. — А я, пока ты ездишь, цветную капусту поджарю.

Матвей быстро собрался и, проходя мимо кухни, застрял в дверях, любуясь. Рита, в ярком фартуке, сосредоточенно резала лук на доске и выглядела такой милой, домашней, своей, что он не выдержал, подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в макушку.

— Ты чего? — повернула она к нему довольное лицо и потерлась щекой о подбородок. — Иди скорее, нам еще посуду из серванта перетирать.

— Да без базара, перетрем! — скаламбурил Матвей, чмокнул Риту в шею и пошел одеваться. Потом спустился вниз и, выходя из подъезда, посторонился, пропуская в дверь яркую высокую блондинку в стильной дубленке.

— Спасибо! — глянула она на него серыми глазищами и пошла к лестнице.

«Где-то я ее видел… Интересно, к кому эта красотка пришла? Вот забавно, если к французу!» — подумал Матвей и представил перекошенное злобой Дунечкино лицо. Кстати, у встреченной красотки был тот же типаж, что и у Дунечки: сероглазая блондинка с узким лицом и крупным ртом. Только эта, встреченная, с короткой стрижкой. И в глазах не Дунечкина всепобеждающая нахрапистость, а какое-то смятение. «Так где же я ее видел? Или просто она похожа на кого-то?» — размышлял Матвей, пробираясь к переулку, где он, как обычно, оставил машину.

* * *

Рита дорезала лук, достала чугунную сковородку и уже намеревалась разжечь огонь, как в дверь позвонили. «Матвей, что ли, вернулся, забыл что-нибудь? Или Тамарочке я понадобилась?» — гадала Рита, подходя к двери. Открыла и застыла статуей.

— Ты?

— Я. Можно войти? — Женька стояла, спрятав руки в карманы дубленки и приняв максимально независимый вид.

Рита внимательно посмотрела ей в лицо и сказала:

— Заходи. Я тебя не ждала.

— Ты думала, я все еще в Африке? — усмехнулась Женька, перешагивая через порог и расстегивая дубленку.

— Я думала, ты выхаживаешь Гришу, — твердо взглянула в лицо подруги Рита.

— Гриша… С Гришей осталась Мария Сергеевна. Он — ее сын.

— Что? Ты хочешь сказать, Мария Сергеевна тоже в этом замешана? — Рита прижала руки к груди. Есть ли предел человеческой подлости?

— Нет. Она ничего не знает, она думает, что его сбила машина. — Женька сняла дубленку и теперь переминалась в сапогах, не зная, разуваться ли ей.

— Вытри ноги, не разувайся, пойдем в комнату, — проговорила Рита и пошла первой.

— Ого! — оценила Женька, войдя в гостиную. — У вас тут праздничное настроение. Католическое Рождество, что ли, отмечаете?

— Нет, у моего… У Матвея сегодня день рождения. Садись, — показала Рита на кресло.

Женька села, привалившись к спинке, Рита примостилась на краешке соседнего кресла и спросила:

— Жень, что я тебе такого сделала, что ты решила меня убить?

— Я не собиралась тебя убивать. Я хотела получить возможность продать твою квартиру. Можно я закурю?

— Кури, — пожала плечами Рита, и Женька достала тонкую коричневую сигарету, закурила и сделала две жадные затяжки.

— Мне деньги нужны на исследования, понимаешь? А за твою квартиру полмиллиона баксов дают. Ну зачем она тебе, такая хоромина в самом центре? Тут же жить неудобно, дышать нечем, магазинов нормальных рядом нет. Ты не думай, я не собиралась все деньги забирать, я бы купила тебе что-нибудь попроще. Я узнавала, за восемьдесят тысяч баксов можно вполне приличное жилье купить где-нибудь в Бибиреве. Сто тысяч тебе, сто — Грише, остальное — мне на исследования, понимаешь?

— Как сюда впутался сын Марии Сергеевны?

— А я с ним познакомилась в тот раз, когда к тебе в Рязань приезжала, помнишь? Ничего так парнишка, город мне показывал. Потом мы переписывались с ним. Он артист, в местном театре играет. Играл…

— Как он сейчас?

— Физически здоров. А с головой что-то приключилось после сотрясения: две недели из памяти выпали напрочь. Как раз те, когда мы разрабатывали и проводили… операцию. Ты знаешь, ведь это он натолкнул меня на мысль, что твоя квартира может очень дорого стоить. Он был в курсе, что тетка тебе ее подарила, — мать ему про вашу семью много чего рассказывала. Нет, не сплетничала, а так, делилась. Вот он мне и написал, что-то типа «Твоей подруге обломились поллимона баксов. Повезло блаженной, если не кинут какие-нибудь квартирные аферисты». Я тогда еще подумала, а как они смогут это сделать? И мне так ясно представилось, как можно тебя облапошить. Ты ведь совсем одна, ни родственников, ни знакомых… И подумала, что уж лучше я о тебе позабочусь, чем какие-нибудь бандиты выкинут тебя на улицу. И когда ты в Прагу уехала и я узнала, что ты одна возвращаешься, у меня вся комбинация окончательно в голове сложилась. Я позвонила твоей Тамарочке, отправила к ней Гришку, а к тебе в вагон дамочку из фирмы по розыгрышам подсадила.

— А что, есть такие фирмы? — вяло удивилась Рита.

— Сейчас всякие есть, только деньги плати. Сказала, что хочу разыграть лучшую подругу, убедить ее, что она попала в параллельное пространство. За двести баксов они эту артистку к тебе в купе подсадили. Она должна была тебя в тему ввести и подсыпать транквилизаторов, чтобы ты с утра слегка тормозила. Мне совсем ни к чему было, чтобы ты орала на весь подъезд, когда Гришка двери откроет.

— А зачем ты скатерть и занавески на кухне поменяла?

— Просто так, чтобы ты про другую реальность поверила.

— Свидетельство о браке откуда?

— Купили и слегка поправили.

— А фотографии как сделали?

— Элементарно, в «Фотошопе». Нам агентство сделало. У меня же есть твоя фотка, где мы в Рязани фотографировались. Потом я в твоем ящике все мои письма стерла, я же знаю, какой у тебя код.

— Дата твоего рождения… Ты все продумала, и кольцо по размеру, и костюм на вешалке… Жень, знаешь, у тебя почти получилось. Я почти поверила, что Гриша — мой муж, — задумчиво сказала Рита. — Так захотелось поверить, что я в этой жизни не одна…

— Скажи, а когда ты поняла, что тебя обманывают? — заерзала в кресле Женька.

— Сначала я не это поняла. Сначала я поняла, что не хочу этого мужа. Гриша так орал на меня, оскорблял, говорил, что меня пора упечь в психушку.

— Придурок. Этим мужикам ничего нельзя доверить, — стукнула Женька кулаком по подлокотнику. — Психушка вообще была крайним случаем, он должен был просто уговорить тебя продать квартиру.

— Я поэтому и сок ваш пить не стала, ничего не хотела из его рук, — продолжала Рита. — И на антресоли полезла сумку доставать, чтобы вещички его за дверь выставить. А оттуда вывалилась книжка из поезда.

— Ну, я же говорю — придурок! Зачем, спрашивается, было в этом агентстве книжку забирать? Да еще фотографии туда складывать? — Женька поискала глазами пепельницу. Не нашла, стряхнула пепел на пол.

— Жень, но ведь даже если бы у вас все получилось, Гриша мог потом тебя шантажировать, — проводила пепел глазами Рита.

— Пусть бы попробовал! Хотя, что теперь говорить, он ни тебя не помнит, ни наш план. И головными болями мучается, его мать говорит, что придется инвалидность оформлять. Говорит, попробует его санитаром в морг устроить.

— Толик погиб, Гриша на инвалидности. И все из-за денег, — задумчиво сказала Рита. — И ты из-за этого даже не поехала в Африку.

— Рита, а не было никакой Африки, понимаешь? — усмехнулась Женька. — Я наврала про грант.

— А мухи тоже не было?

— Муха была. И есть. А денег на ее исследование нету. Мне очень нужны были деньги, понимаешь? Я в двух, нет, в одном, в половине шага от открытия.

— Жень, и тебе действительно хватило бы трехсот тысяч долларов, чтобы закончить исследование?

— Конечно! Те не понимаешь, что для меня это значит! Еще чуть-чуть, и обо мне заговорит мир!

— Как там называется фонд, который на твоих мух деньги дает? Напиши вот здесь, пожалуйста. — Рита достала из-под крышки столика блокнот, ручку и придвинула их Женьке.

— А зачем тебе? — написала Женька.

— Мысль одна появилась.

— Жаловаться на меня будешь? Думаешь, поверят? В суд будешь на нас подавать? — Женька вцепилась в подлокотники так, что побелели пальцы.

— Что ты, нет, конечно. Кого судить? Гришу? Ему уже досталось. Тебя? Бог тебе судья.

— Рит, ты точно блаженная. Ты меня прощаешь?

— Прощаю. Но дружить, наверное, уже не смогу. Иди, Женька. Почему-то мне кажется, что ты очень скоро поедешь к своей мухе в Африку.

Женька поднялась, зажав окурок в пальцах, и молча прошла в прихожую. Там надела дубленку и повернулась к Рите от порога раскрытой двери:

— Скажи, а как ты догадалась, что в комбинации с другой реальностью участвую я?

— А ты мне в Прагу звонила с того же номера, что и Тамарочке от моего имени. У нас обеих номера сохранились, и я тебя вычислила.

Женька шумно вздохнула, и, бледная, шагнула через порог, и пошла вниз по лестнице. Внизу в фойе столкнулась с тем же мужчиной, что впустил ее в дом. Он тащил несколько пакетов из супермаркета.

— Матвей, с днем рождения! — мелькнула догадка у Женьки.

— Спасибо, — удивился тот, — а мы знакомы?

— Заочно, — усмехнулась Женька. И пошла к выходу. Надо же, угадала. Кажется, Ритка все-таки отхватила себе стоящего мужика. В комплект к квартирке.

Матвей, проводив взглядом странную блондинку, вошел в лифт, перехватив пакеты, ткнул сначала в замок, потом в кнопку. Нет, определенно где-то он эту красотку видел. Возле двери поставил пакеты, открывая замки, и вошел в дом.

— Ритуль, я еще конфет купил и компот ананасовый! — крикнул он с порога.

В комнате почему-то пахло табачным дымом, Рита не отвечала, и он, беспокоясь, разулся и прошел на кухню. На кухне лежал на доске нарезанный лук, на плите стояла пустая сковородка. Риты на кухне не было.

— Рит, ты где?

Матвей пошел в комнату и увидел, что Рита сидит в кресле опершись лбом о ладони и слегка раскачиваясь, как тогда, в машине, когда он вез их с Тамарочкой из больницы.

— Рит, ты что? Что случилось? — присел он перед креслом на корточки и погладил ее по руке.

— Женька приходила, — сказала Рита, подняв на него сухие погасшие глаза, и Матвей аж застонал от своей несообразительности. Конечно! Он видел эти глаза, эту стрижку и эту улыбку на фотографии, которую отыскала Рита и показывала ему, когда рассказала про Женьку. Как же он мог забыть! Как мог допустить, чтобы эта гадина опять пробралась к его Рите!

— Что она тебе сделала?

— Ничего. Рассказала, что Гриша оформляет инвалидность и что он забыл две недели, предшествовавшие аварии. У него амнезия, и он не помнит ни меня, ни аферы. Сказала, что она все затеяла оттого, что ей срочно понадобились деньги. А у меня все равно бы квартиру отобрали какие-нибудь аферисты. А она купила бы мне другую квартиру, попроще.

Рита немного помолчала и попросила, придвинув к нему оставленную Женькой надпись:

— Матвей, помоги мне продать эту квартиру. И узнай, пожалуйста, как перевести в этот фонд триста тысяч долларов, чтобы они пошли конкретному ученому на конкретные исследования.

— Продать квартиру? Ты точно этого хочешь? — посмотрел ей в лицо Матвей.

— Да. Хочу, — взглянула Рита сухими потемневшими глазами. — Эта квартира приносит одни несчастья. Из-за нее убили тетю Таю. Из-за нее свернул себе шею Толик. Из-за нее стал инвалидом Гриша, а моя лучшая подруга Женька превратилась в мушиное чудовище.

— Чудовищем она стала гораздо раньше, — пробурчал Матвей, но Рита не слушала.

— Если я останусь здесь жить, со мной обязательно произойдет что-нибудь плохое. Продай квартиру так, чтобы было триста тысяч долларов и еще сверху, чтобы мне хватило на однушку где-нибудь в Бибиреве.

— Хорошо, Рит, я все сделаю и узнаю. Только зачем тебе в однушку? Может, переедешь ко мне? Я как раз хотел квартиру поменять на что-нибудь более подходящее, ты поможешь мне выбрать. А деньги давай я в ценные бумаги переведу! Будешь дивиденды получать. Или, хочешь, войди партнером в мой бизнес! Ты ведь теперь про наши дела не меньше моего знаешь!

— Матвей, ты мне делаешь деловое предложение? — Темнота из Ритиных глаз стала уходить.

— Делаю, — кивнул Матвей и полез в боковой карман пиджака. — Я вообще-то хотел сказать позднее, за столом. Но, наверное, не дождусь. Вот, это тебе. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да! — Ритины глаза засияли прежним ореховым оттенком.

Она раскрыла маленькую коробочку. На красном бархате — кольцо с бриллиантом.

— Очень красиво! — примерила Рита кольцо и полюбовалась бликами в камне. Потом сняла фартук и залезла в ящик секретера, доставая футляр с гранатовым колье. Приладила на шею и сказала огорченно, приложив руку с кольцом к вырезу кофточки: — Не гармонирует!

— Действительно, — смирившись, вздохнул Матвей. Видно, у всех невест насчет бриллиантов пунктик. — Завтра пойдем выбирать тебе бриллиантовое колье.

— Ты что! — развернулась к нему Рита. — Зачем мне такая уйма бриллиантов! Давай лучше купим кольцо с гранатом, я видела подходящее в ювелирном в ГУМе. Будет комплект.

— Давай! — Матвей счастливо зарылся в Ритины волосы. А потом выглянул поверх ее макушки и залюбовался в зеркале темно-вишневыми камнями, которые, казалось, излучают живой свет. Свет ложился отблеском на лицо его любимой женщины. И делал ее загадочной, будто пришедшей к Матвею из другой реальности.

* * *

Подумав немного, Женька свернула в сторону Кремля и побрела к Александровскому саду. Интересно, что ее толкнуло, когда она затеяла эту историю с Риткиной амнезией? Женька попробовала на вкус пришедшие из глубины сознания ответы: зависть и злость. Злость на обстоятельства, которые мешают ей добиться цели и на долгие годы отодвигают вожделенный успех. Именно так — стоит упустить время, и ей останется локти кусать, наблюдая, как почести и признания достаются этому счастливчику — америкашке, отхватившему свой грант. И зависть к этой Ритке-тихоне, второму номеру в их дуэте. Как приятно было чувствовать себя сильнее, умнее, красивее ее! За все время она только однажды ощутила Риткино превосходство. Тогда, в Рязани, когда Женька увидела, в какой живой труп превратилась Риткина мать, Татьяна Аркадьевна, и поняла, что лично у нее, у Женьки, не хватило бы душевных сил три года возиться с собственной матерью, попади она, не дай бог, в такие обстоятельства. Она бы, наверное, сама с ума сошла. Поэтому она, видимо, и решила убедить Риту, что это та слегка тронулась, когда придумала этот розыгрыш. Женька постаралась как можно точнее припомнить свои мысли и эмоции в тот момент. Ощущение, что дуракам везет и Ритке незаслуженно обломились хоромы с видом на Кремль. Уверенность, что эту ворону непременно облапошит какой-нибудь квартирный аферист и она, в итоге, окажется на улице. И осознание своей миссии: спасти дурочку, продать ее квартирку и купить ей что-нибудь попроще. А разницу пустить на свои исследования.

«Я не хотела никому вреда! Честное слово, не хотела!» — Женька даже остановилась и помотала головой, слегка напугав шедшую позади бабульку. Она хотела, чтобы Рита влюбилась в Гришу и он уговорил ее продать квартиру. И только если бы Рита заартачилась, тот должен был сделать так, чтобы Риту признали недееспособной. Женька уже и справки навела, и нужного психиатра присмотрела. Но в этом деле все с самого начала пошло не так. И Тамарочка некстати вмешалась, и наследник откуда-то взялся. А главное, Риткин шеф влез в их игру.

Неудивительно, что Гришка запаниковал и наломал дров. За что и поплатился — ни строчки роли теперь запомнить не может, только санитаром в морге и работать. А она, Женька, похоже, впервые в жизни потерпела поражение. Окончательное, сокрушительное. И, что уж себе-то врать, во второй раз поняла, что Ритка гораздо сильнее и чище ее, Женьки. Что ее подруга достойна того, что ей послала судьба. Ее бывшая подруга. Женька опять остановилась посреди тротуара и тихонько застонала. И почувствовала, что опять завидует. На этот раз — Гришиному беспамятству. «Как бы и мне хотелось забыть все события последнего месяца! Господи, пошли мне амнезию!»

Женька постояла еще немного и опять медленно побрела по тротуару. Бабулька, которая так и шла следом, посмотрела ей в спину и перекрестилась. Да, изменилась в последние годы Москва. Столько суеты, вон, даже молодые не выдерживают, головой болеют. Дай им Бог ясности и света! Бабулька еще раз перекрестилась и заспешила к близкому уже входу в метро.

Загрузка...