Лаборатория

Продолжение повествования

Причиной моего падения оказалась огромная плитка с гладкой и блестящей под лунным светом поверхностью. Интересно, как это я ее сразу не заметила? На плитке не было никаких рисунков, что откровенно радовало, потому что знакомство с мифическими чудовищами отнюдь не прельщало, памятуя о разбитом затылке. Я попробовала сдвинуть громадину с места, но ничего не вышло. Тщательный осмотр со всех сторон тоже ничего не дал, и я со злости пнула ее ногой. К моему вящему удивлению, плита стала бесшумно и завораживающе медленно отползать в сторону, открывая под собой черную дыру в земле. Я некоторое время следила с открытым ртом за самодвижущейся громадиной, а потом легла на живот и напряженно всматриваясь в темноту, засунула в дыру руку. Пустота и кромешная тьма. Нащупав рукой камень, я со всей мочи запустила его вниз и застыла, прислушиваясь. Через пару секунд раздался звук всплеска. В это время плита начала движение обратно, неумолимо закрывая собой лаз и я, набрав полную грудь воздуха, шагнула в пустоту.

Я ушла с головой в ледяную и неприятно пахнущую воду, а вынырнув поняла, первое — до дна я ногами не достаю, а это значит, что придется плыть и надолго меня не хватит, второе — вокруг темно, хоть глаза выколи, а это значит, что мне придется все делать вслепую. Миленькая перспектива, нечего сказать. Я сняла с себя обувь и спортивный костюм и поплыла, пока не наткнулась на склизкую стену, а потом двигалась вдоль стены, стараясь нащупать любую неровность на ее поверхности. Терпение и труд — все перетрут, а доказательством этому служило круглое отверстие в стене, которое я таки отыскала, скрупулезно проверяя каждый сантиметр. Приложив немало усилий и изрядно поранив руки, я забралась в трубу и поползла на четвереньках подальше от колодца. Не знаю сколько часов я провела в трубе, ведь, как известно чувство времени в закрытом и неосвещенном пространстве обманчиво, но когда я выбралась из нее, у меня ломило спину и шею от непривычной позы, руки тряслись от напряжения, а зубы отбивали чечетку от холода. Я вывалилась из трубы на что-то качающееся и пружинящее, что было весьма кстати, учитывая настоятельную потребность разогнуть спину и дать отдых натруженному телу. Я с наслаждением приняла горизонтальное положение, закрыла глаза, и тут до меня дошел весь абсурд совершенных мной действий. Похоже остатки разума, если таковой вообще когда-то имелся, оставили свою хозяйку навсегда. Я сигаю в нору, которая вот-вот должна закрыться, болтаюсь в воде, в поисках неизвестно чего, лезу в шахту в стене и попадаю неизвестно куда, и все это без единой задней мысли о целесообразности такого поведения. Шансы на то, что из ловушки, куда я угодила добровольно, есть выход, и я этот выход найду были минимальны, а шансы утонуть в вонючей луже, в которой меня никто и никогда не будет искать — весьма велики. Куда девалось строгое и осторожное второе я, которое не давало и шагу ступить, не взвесив все за и против? Впрочем, ответ я знала: полугодовой эксперимент в виртуальной реальности лишил меня этого природного защитного механизма, и я, подчиняясь не логике, а интуиции, выбираюсь из колодца живой и относительно невредимой. Так стоит ли жалеть о переменах, произошедших со мной? Наверное, нет. Недаром любимыми героями всех времен и народов были удачливые рыцари без страха и упрека, которые шли напролом, не особенно задумываясь о последствиях. Действуй, не раздумывая — вот ключ к победе в играх и в жизни, тем более что в моем случае одно от другого уже не отличить.

Приободрившись таким образом, я решила разузнать, куда завела меня интуиция, которой я только что пела дифирамбы, к тому же, чтобы окончательно не околеть от холода, необходимо было двигаться. Отсутствие источников света вынудило меня воспользоваться уже проверенным способом отыскать что-либо в темноте, а именно ощупывать все, что попадется под руку. С трудом сохраняя равновесие на раскачивающейся платформе, я обследовала стену сквозь которую я проползла, и обнаружила металлическую лестницу, ведущую наверх. Где-то на тридцатой ступеньке пространство вокруг меня залилось ярким, слепящим светом, и я, крепко зажмурив глаза, заползла на широкую, шершавую, а главное, устойчивую поверхность. Когда глаза адаптировались к свету, я увидела что, нахожусь на своего рода смотровой площадке, с которой открывался вид на… бесконечное множество вертикальных труб соединенных друг с другом горизонтальными трубами или узкими подвесными мостами. На один из таких мостиков я упала, когда закончился мой изнурительный марш-бросок на карачках. Некоторые трубы были прозрачными, и я заметила, что раз в несколько секунд по брюху такой трубы на приличной скорости скользит серебряная капсула. Подвесные мостики делили трубное пространство на ярусы, сотни ярусов, точнее определить глубину пропасти, над которой я стояла, было невозможно. С трудом оторвав взгляд от столь необычного зрелища, я заприметила четыре закрытых двери, ведущие на платформу, где я находилась. Одна из них, которую я попыталась открыть, неожиданно раздраженно отозвалась:

— Пароль!

— Какой пароль? — испугано спросила я, подпрыгнув от неожиданности.

— замогильным голосом продекламировала дверь в ответ.

— О, Боже! — простонала я, — опять эти дурацкие стишки! Ненавижу японцев и греков!

Дверь не нашла нужным отвечать, а я задумалась. Одной загадки-хокку недостаточно, чтобы ее решить. Нужна дополнительная информация, какая-нибудь завуалированная подсказка, тонкий намек, дающий правильное направление. Я беспомощно огляделась. Вокруг одни лишь трубы, сотни ярусов под землей.

«Три монстра занимают собой сотню этажей»

«Я жил на верхнем ярусе»

«Замок открывался, если я правильно решал задачу»

«Занятно, но последняя задача была связана с Минотавром»

— Не может быть, — прошептала я, — этого просто не может быть.

Я постучала в дверь дрожащей, непослушной рукой.

— Пароль! — приказала дверь.

— Нить Ариадны, — пробормотала я.

Дверь бесшумно открылась, и я оказалась посреди… оргии. Огромная трехмерная картина изображала идеального телосложения мужчин и женщин, совокупляющихся друг с другом. Когда до меня дошло, кого именно имел ввиду Сол, рисуя развратных красавцев и красавиц, я не смогла сдержать смех: бедному Хирону явно не повезло с учеником, который умел остроумно-оскорбительным способом отстаивать свою точку зрения.

— Хотелось бы посмотреть на другие шедевры Нортона, — громко пожелала я самой себе, и как по заказу, непристойная сцена сменилась изображением шестиглавого чудовища, выглядывающего из пещеры в гладкой скале, атакуемой беснующимися волнами. Я снова расхохоталась, заметив, что головы, посаженные на длинные и тонкие шеи, были человеческими и легко узнаваемыми. Два прижатых друг к другу лица бородачей с суровыми взглядами и кокетливо повязанными красными ленточками на змеиных шеях — основоположники коммунизма. Усики щеточкой, косая челка, прямой пробор и красная повязка с черной свастикой — это автор бестселлера «Моя борьба». Благообразное лицо, большие грустные глаза и колючий венок — отец, сын и святой дух одновременно. Густая борода, темные, скрывающие глаза, очки, и черная чалма — Спаситель, перевезший на необитаемые острова лучших представителей человечества. И, наконец, шестая голова, которая отличалась от пятой только тем, что в зубах у нее был зажат человек, очень похожий на самого Нортона — Хирон и его непочтительный ученик.

Воистину, фантазия Сола достойна восхищения.

— Следующая картина, — громко приказала я неизвестно кому. И в этот раз неизвестно кто меня послушался, и перед моим взором предстала маленькая девочка, увлеченно читающая книгу в переплете. Мой бедный организм, казалось, должен был уже привыкнуть к потрясениям, обрушивающимся на меня уж слишком часто в последнее время, но почему-то перед глазами все поплыло, а ногам вдруг стало тяжело поддерживать тело. Девочка, читающая печатную книгу, мой Бог, это же я! По словам Сола, он жил здесь до того, как пришел в школу, до того как мы в первый раз встретились. Тогда каким образом, ни разу не видев меня, он смог меня нарисовать? Черты лица, любимая поза во время чтения книг, как он смог все это узнать?! Выходит, все, что он мне рассказывал в пещере минотавра — ложь? Но зачем? Опять игра хитроумного кукловода, ловко водящего за нос глупых и напуганных марионеток?!

Голографические художества уже не представляли никакого интереса, и я покинула зал-холст, вновь выйдя на смотровую площадку. Что делать дальше, куда держать путь и как вообще выбираться из проклятого подземелья, я не знала. Нет ни малейшего шанса, что я самостоятельно смогу найти выход из этого лабиринта заводских труб, и не пройдет и трех суток, как я загнусь здесь от голода и жажды. Может, лучше сразу прыгнуть вниз, чтобы не страдать понапрасну? Тоже мне, рыцарь без страха и упрека! Тоже мне, гениальная интуиция! Да с такой интуицией надо сидеть дома и не высовывать нос наружу, чтобы скоропостижно не вляпаться в какую-нибудь неприятную историю.

От мрачных мыслей меня оторвал звук выстрела. Я бросилась обратно в картинную галерею, успев краем глаза заметить вдали несколько черных фигур. Когда, немного осмелев, я осторожно выглянула из своего укрытия, то увидела что по мою душу пришли три Черных Ангела, которые медленно, но верно приближались к смотровой площадке. Один из них как раз прыгал с одного подвесного мостика на другой, второй бежал по мостику ярусом ниже, а третий карабкался вверх по лестнице, приваренной к вертикальной трубе. В общем, рано или поздно эта троица доберется до моего убежища, и тогда моим последним в жизни приключением станет электрический стул.

— Уж лучше сдохнуть здесь от голода, чем в тюрьме — от электрического разряда, — угрюмо пробормотала я. Я выскочила из голографического зала и в два прыжка оказалась у лестницы, по которой недавно вслепую поднималась на смотровую площадку. Я быстро спустилась по ней на подвесной мостик, добежала по середины моста и прыгнула с него на мостик внизу. Не удержав равновесия на раскачивающейся платформе, я упала на колени и поползла к вертикальной трубе, к которой крепился край моста. Я спустилась по ступенькам, приделанным к трубе, вниз на очередной мостик и собралась было по нему пробежать, как увидела, что в прозрачной трубе на противоположной стороне моста появилась серебряная капсула. Капсула остановилась напротив меня, раскололась надвое, как орех, и из нее шустро выскочил Ангел с пистолетом в руках. Какое-то мгновение мы напряженно смотрели друг на друга, а потом я прыгнула вниз. Я пролетела над горизонтальной трубой и смогла уцепиться руками за край подвесной платформы. Хорошенько раскачавшись и дождавшись нужного угла, я разжала пальцы и упала на мост внизу. Этот мост крепился одним концом к прозрачной трубе с капсулой-лифтом внутри. Как только я приблизилась к ней, капсула раскрылась, я залезла внутрь, уселась в кресло, перекладина с мягким покрытием прижала меня к сидению, капсула закрылась, надо мной зажглась тусклая лампа, и я на огромной скорости понеслась вниз, чувствуя, как сердце подкатывается комком к горлу, а грудь наливается холодной тяжестью. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем этот своеобразный лифт остановился, и я дрожа всем телом, вывалилась из него на очередной мостик. Двигаться после такой поездочки я не могла, и я просто легла на спину, решив переждать дрожь и слабость в руках и ногах. Когда ко мне вернулась способность управлять собственным телом, я поднялась на ноги и… раскаленная игла впилась в плечо, и я снова упала на спину.

— Ты бы все равно не смогла от нас убежать, — услышала я через некоторое время тихий голос у себя над ухом. — Мы знаем это место как свои пять пальцев, а ты здесь — впервые. Кстати, в тебя стреляли парализующей пулей — экспериментальный экземпляр, недавняя разработка наших ученых. Мы только что опробовали их на человеке. Я передам профессорам, что опыт с добровольцем прошел удачно. Где-то через час паралич пройдет, и мы с тобой пообщаемся.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил меня следователь: мне снова выпала сомнительная честь быть допрашиваемой Черным Ангелом. Правда, теперешний Ангел, в отличие от предыдущих, обращался со мной по панибратски, обладал приятным голосом с присущими живому существу интонациями и не сидел, как истукан. В общем, вел он себя, как обычный человек, что настораживало и даже пугало. Запрограммированное машиноподобное существо, казалось, было не способно на какую-нибудь неожиданную гадость, тогда как от импульсивного человекообразного следовало ожидать всего, что угодно.

— Как я себя чувствую?! — возмущенно воскликнула я. — Садисты! Проклятые ублюдки! Да вы знаете, что это такое — не чувствовать своего тела!? Лучше бы вы меня сразу прикончили, чтобы не мучилась.

— Извини, — искреннее сожаление в голосе. — Но ты нужна нам живой, поэтому пришлось прибегнуть к крайним мерам. Итак, тебе нужен был адрес Стэнли Черси, который, к слову, в данный момент сидит здесь, за решеткой. Зачем тебе понадобился этот журналист?

— Во время ареста отец попросил меня зайти на Желтый Форум. Ключа у меня нет, и я решила встретиться с самим хозяином Желтого Форума. Тем более именно Черси написал серию статей о предательстве моего отца и о моих связях с Прометеем. Я надеялась, что он поможет мне разобраться в происходящем.

— Понятно. А кто отключил силовое поле вокруг защитной стены?

— Точно не знаю, но думаю, что это сделал Сол Нортон.

— Как ты договаривалась с этим человеком?

— Я ни с кем, ни о чем не договаривалась, — отрезала я.

— Значит, ни с кем не договаривалась? — вкрадчиво переспросил следователь. — Ты, должно быть, считаешь меня законченным идиотом. Кто-то забирается в центральный сервер, блокирует управление силовым полем, а ты, совершенно случайно, решаешь в это же самое время перелезть через стену. Какое чудесное совпадение! Скажи мне, моя умница, а зачем ты полезла через стену?

— Я точно не знаю, точнее я сама мало чего понимаю — я не виновата, что правда иногда выглядит, как лепет слабоумного.

— А что ты знаешь? — полюбопытствовал Ангел.

Я обстоятельно поведала своему собеседнику о всех событиях, начиная с ареста высокого человека на площади. Я рассказала ему о ви-игре, длившейся полгода, о задании Хирона отыскать виртуального информатора, о наших с Солом планах отключить виртуальное защитное поле, чтобы я смогла перебраться через виртуальную стену, и наконец, о том, как я попала на территорию подземных заводов.

— Бред сумасшедшего, — подвел неутешительный итог следователь. — Мало нам было выслушивать фантазии твоего папаши, так теперь и дочка решила вешать нам лапшу на уши. У нас что, уши слишком длинные?

— Почему фантазии? — обиделась я за своего бедного отца.

— По той простой причине, что все описанное в его дневнике — технически невозможно. Плод больного или одурманенного наркотиками воображения. Признайся честно, он злоупотреблял любимыми народом препаратами?

— Тогда зачем вы устроили весь этот цирк со следствием, судом, и обвинением в предательстве и зачем вы казнили невинного человека?! — возмущенно воскликнула я.

— Невиновных людей не бывает, — подчеркивая каждое слово, произнес Ангел — Профессор саботировал работу сети, взломал, пользуясь служебным положением, несколько правительственных баз данных, посеял смуту среди населения, утверждая, что отыскал страшную тайну. У нас предусмотрена высшая мера наказания и за меньшие прегрешения. Его казнь — поучительна для других и сильное средство давления на его дочь. Потому что Мэй Линд представляла для нас интерес, а свихнувшийся от горя Истон Линд — нет. Теперь, проанализируем твою новую историю. На Демократическом острове есть только 2 ви-зала: один — в школе, где ты блистала в ви-играх, второй — на верхнем ярусе, над заводами, рядом с голографическим залом. Во втором ви-зале тренируются Черные Ангелы. И хотя наш ви-зал гораздо лучше оснащен, чем школьный, но и он не способен на столь реальное воспроизведение действительности, как ты описываешь. Я уже не говорю о чудесном выздоровлении за 5 минут человека с пробитым легким или проломленным черепом. Впрочем, в той куче вранья, которую ты нагородила, есть крупицы правды. Нортон действительно жил на верхнем ярусе и воспитывался Черными Ангелами. И ты смогла открыть голографический зал — ещё одно доказательство твоего тесного общения с Солом. Настоятельно советую прекратить вести себя как шизофреничка со стажем и прямо отвечать на вопросы. Итак, где прячется Сол Нортон, он же Лиэй, он же Прометей?

— Я не знаю! Я говорю правду! Пойдите в квартиру мистера Смита! Вы найдете там второй дневник!

— Мы пойдем туда обязательно. Может удастся отыскать там ниточку, ведущую к Нортону. Что касается второго дневника, то он такой же нонсенс, как и первый!

— Может все это устроили исламисты? Может их технологии более продвинутые? — в отчаянии предположила я.

— Исламисты? — давясь смехом, переспросил следователь. — Отличнейшая шутка, мои коллеги ее оценят. Нет, дорогая, это не исламисты. Не могу отказать себе в удовольствии открыть тебе маленький секрет. Ты все равно не выйдешь отсюда живой, поэтому все останется между нами. А может, ты сама догадаешься, ведь ты совсем недавно похвалялась своей невероятной интуицией? Ну, давай, напряги мозги, порадуй дядю.

— Не представляю, о чем вы…

— О заводах, которые чудесным образом оказались на острове Надежды, а не на острове Веры или об исламистах, которых никто никогда не видел.

— Изволите шутить? — пробормотала я, когда до меня дошел смысл сказанного. Мне стало по-настоящему страшно.

— Я не шучу.

— Остров Веры не существует?.

— Он существует, но он необитаем, — с притворным сожалением сообщил Ангел.

Боже, помоги мне!

— А исламисты и Эр-Рияд… — с трудом выговорила я после продолжительной паузы.

— Их тоже нет, — радостно кивнул мучитель в Черном. — Мы одни одинешеньки на всем белом свете.

— Это все ложь!

— Это — правда, которая ставит все на свои места.

— Этого не может быть! Этого просто не может быть! Вы лжете! Зачем вы мне лжете?! Чего вы хотите от меня?! Свести с ума? Убить, так же как вы убили моего отца? Вам нельзя верить, потому что вы все лживые ублюдки. Вы, Сол, Хирон, Элиот, все на свете…

Мир вокруг меня рушился, сотрясаясь в конвульсиях, а я стояла в эпицентре безумия, хватаясь за спасительную соломинку ненависти. Я не заметила, как Ангел вышел. Он вернулся, когда приступ истерии прошел, и на меня снизошла благословенная отстраненность.

— Зачем понадобился весь этот обман? — глухо спросила я.

— Ты быстро сдалась, — заметил Ангел. — Обычно люди цепляются за безопасное привычное до последнего.

— Потому что, как вы сами сказали, многое встало на свои места. Зачем весь этот обман?

— Попробуй сама ответить, — предложил следователь.

— Я не знаю зачем вам понадобилось сажать под арест десяток поколений и миллионы людей. Я знаю только то, что вы сделали нас ущербными, уродами, впитавшими с молоком матери, что надо бояться всего, что находится за защитной стеной. Защитная стена не только вокруг нас, она у нас здесь, в голове. Вы сделали нас интеллектуальными импотентами, вы обрекли человечество на вымирание.

Я сама удивилась спокойствию, с которым произнесла эти слова.

— Эй-эй, полегче, — ледяным тоном остановил меня Ангел. — Я бы на твоем месте хорошенько подумал, прежде чем бросаться такими громкими обвинениями. Никогда еще человечество не знало такого научного прорыва, как за последние 200 лет.

— В военных технологиях…

— Правильно. Одна светлая голова однажды заявила, что война — это великое дело для государства, это почва жизни и смерти, это путь существования и гибели и что это нужно понять. Война сплачивает и нагоняет страх, требуя от людей выкладываться по максимуму в борьбе за жизнь и свободу свою и детей. Развитие военных технологий и военной промышленности сказывается положительно и на мирном аспекте нашего существования, так что никто не остался в накладе. А теперь представь себя на месте Спасителя…

— Причем здесь Спаситель? Война началась после его смерти.

— Театральный спектакль под названием «Война» начался после его смерти. А срежиссировал его сам Спаситель. Так вот, представь себя на месте Спасителя, которому надо приводить в чувство деморализованную Катастрофой толпу людей, способных лишь причитать и жалеть самих себя. С потерей Земли, люди потеряли цель, ради которой стоило жить, и Спаситель решил им эту цель дать, придумав для них врага, с которым надо бороться. Таким образом он убивал двух зайцев: люди забыли о Катастрофе перед лицом новой опасности. Они перестали деградировать, они взяли себя в руки и стали строить новое, здоровое общество. И второе — научно-технический прогресс. Исторически доказано, что война дает толчок науке и культуре. Так было после всех мировых войн, включая холодную войну между Востоком и Западом. Все просто, все гениально.

— Но как он смог задурить головы миллиону человек?

— Легче легкого, — хохотнул мой бойкий собеседник. — Во‑первых, выбор причины конфликта. Ты, насколько мне помнится, хорошо знаешь историю, поэтому скажи, что повлекло за собой Катастрофу, погубившую Землю.

— Противостояние между свободным миром и авторитарными режимами.

— Не то!

— Фундаментализм против модернизма.

— Глубже!

— Религиозная нетерпимость плюс идея мирового господства.

— Иными словами, религиозный фанатизм. Выжившие в Катастрофе, то есть жители конца 20‑го — начала 21‑го столетия не понаслышке знали, что это зло, с которым необходимо бороться но, которое, увы, неискоренимо. Многие соратники Спасителя, вошедшие чуть позже в отряд Черных Ангелов, были, как и сам Спаситель, выходцами из мусульманских стран, поэтому создать впечатление зарождающегося исламского движения было не так уж сложно. Второй, и самый важный момент, это ненавязчиво дать понять, что остров Любви заселен мусульманами, что заводы на острове Веры одинаково обслуживают население двух других островов, что инфраструктура на этих двух островах идентичная, и что острова Любви и Надежды могут существовать, как два независимых государства.

— Как можно создать видимость миллиона человек, которых на самом деле нет?

— А откуда ты знаешь, что Земля круглая? Ты летала в космос и видела это своими глазами? Нет, тебе об этом поведали разные авторитетные источники: папа с мамой, учителя, учебники, книги и т. д. Опа! Ты ни разу не видела нашу планету, однако твердо убеждена, что она имеет форму шара и к тому же вертится. Так же и в случае острова Любви. Никто его не видел, благо он находится на большом расстоянии от острова Надежды, зато постоянно про него слышали: публичные выступления Спасителя, служба новостей, показывающая бородатых мужчин во время молитвы или просто слухи, источником которых являлся Мустафа и его приближенные.

— А заводы?

— А что с заводами? — быстро спросил мой словоохотливый собеседник, который, наверняка, ждал этого вопроса.

— Многие переселенцы участвовали в строительстве заводов, поэтому, даже если им сто раз повторить, что заводы чудесным образом переместились с острова Любви на остров Веры, они этому не поверят.

— Никто из переселенцев и в глаза не видел эти заводы, за исключением Черных Ангелов.

— Не может быть! В учебнике истории… — я замолчала, поняв, что продолжать не следует.

— Браво, — рассмеялся Ангел. — Первый урок ты выучила довольно таки быстро. А вот и второй урок: есть прошлое и есть история. Улавливаешь разницу?

— Нет, — давай, чучело огородное, резвись за мой счет, мне уже на все наплевать.

— Прошлое делается, а история пишется теми, кому это выгодно, причем два этих понятия крайне редко совпадают. Так вот, в прошлом заводы и инфраструктура острова были полностью закончены до того, как прибыла первая партия островитян. А в учебниках истории, которые время от времени переписывались, переселенцы в поте лица работали плечом к плечу с самим Спасителем задолго до Катастрофы. Согласись, это должно вызывать у потомков слезы умиления. Поехали дальше. Третий из факторов, обеспечивших успех грандиозному обману — время, выбранное для переворота, то есть сразу же после смерти Мустафы. Островитяне буквально молились на Спасителя и его кончина была сродни самой Катастрофе. Им казалось, что все, вот он — конец, поэтому мнимая потасовка между двумя группами Ангелов и парочка холостых выстрелов остались даже незамеченными. А когда жители пришли в себя, они узнали, что была попытка переворота, что было перемирие и что исламисты получают в свое распоряжение остров Любви, чтобы строить там государство по закону шариата. Самое смешное, что демократов словосочетание «закон шариата» пугало больше всего, хотя они понятия не имели, что это такое. В общем, под лозунгом, «нет закону шариата» все дружно принялись строить защитную стену вокруг острова Надежды. А вот и последний на сегодня урок из учебника по психологии толпы: толпу гораздо легче в чем-либо убедить, чем одного человека, особенно если убеждает непререкаемый авторитет.

— А засим четвертый урок: ничему не верь и никому не доверяй, особенно тем, кто является авторитетом для толпы. Я имею ввиду шайку Черных Ангелов. А пятый урок для завравшихся подчистую авторитетов таков: если 200 лет назад идея война была не такой уж плохой, то сейчас она стала основным тормозом прогресса, о котором вы так печетесь. Война, загнавшая людей в клетку, которая никогда не откроется, не может быть долго целью, ради которой стоит жить.

— Яйца курицу учат, — с досадой пробормотал Ангел. — Послушай, дурочка, если хочешь умереть легко и с песней, скажи, как твой сообщник смог отключить защитное поле и кто вывел тебя на подземелье?

— Я рассказала вам все, что знаю.

Следователь покачал головой.

— Я распинаюсь перед тобой добрых полдня, а ты так ничего и не поняла.

— Чего я не поняла?

— Дай руку, — потребовал следователь, сменив тон с дружественного на деловой.

— Зачем? — удивилась я.

— Чтобы доходило быстрее. Дай руку!

Я пожала плечами и протянула собеседнику руку. Ангел крепко сжал мою ладонь своей обтянутой мягким и гладким материалом ладонью.

— Мы бы могли действовать по закону: изнурительные допросы, детектор лжи, очные ставки с приближенными Нортона. Например с журналистом Стэнли Черси, которого ты искала. Или стимуляция памяти. Но это долго и не результативно. А время не терпит, раз кто-то уже додумался до того, чтобы отключить защитную стену. Вот тебе и шестой урок: мы, авторитеты, способны на все, чтобы этот авторитет сохранить.

Слезы брызнули у меня из глаз, и я с диким воплем выдернула руку со сломанным мизинцем из ладоней человека в черном.

— Не вынуждай меня еще раз делать тебе больно! — заорал Ангел. — Как мне найти твоего сообщника?

— Я не знаю!

Все таки это не правильно — ломать пальцы человеку, который говорит правду и ничего кроме правды.

Я с трудом разлепила глаза и сквозь пелену, застилавшую взор, разглядела белые стены, белый потолок и какое-то пикающее и мигающее разноцветными лампочками оборудование. Я — в больнице. С трудом заставляя свои затуманенные болью извилины шевелиться, я постепенно вспоминала, как меня угораздило попасть сюда в столь плачевном состоянии. Я вспомнила угрозы о более болезненных методах воздействия, вспомнила диалог с веселым следователем, любящим цитировать классиков и изводить собеседников избитыми сентенциями, вспомнила парализующую пулю и голографический зал с рисунками Сола, вспомнила колодец с протухшей водой и смотровую башню у защитной стены, вспомнила второй дневник отца и эпизод в ви-игре, где мы с Солом изучаем Колизей. Немало времени взяло у меня, чтобы сложить все эти воспоминания вместе и прийти к однозначному выводу: меня держат в Колизее, мне необходимо отсюда выбраться, и я знаю, как это сделать. И хотя мой организм каждой своей клеточкой протестовал против такого варварского обращения, я попробовала сесть и с третьей попытки мне это удалось. Кружилась голова, все тело болело, лицо горело, один глаз почти что не открывался, во рту был соленый вкус крови, а руки тряслись, как у древней старухи. Ангелы, гореть им всем в аду, отделали меня по полной программе. Я дождалась, пока предметы прекратят свистопляску и вернутся на свои законные места и обвела взглядом свою палату. Ага, вот и шкафчик с препаратами, на который упорно обращал мое внимание Сол во время достопамятного копания в схемах виртуального Колизея.

«Запомни, что больница — единственное место в этом заведении, не защищенное паролем, — внушал мне тогда Нортон. — Медицинский шкафчик тоже может пригодиться. Из всего его содержимого, перечисленного картой, я знаю только два лекарства: морфан — болеутоляющее и наркотик и гипнозон — быстродействующее снотворное. Оба теоретически могут послужить оружием. Один укольчик и презренный враг отплясывает весёлый танец дикаря или спит крепким сном младенца. Впрочем, не уверен, что в виртуальном мире они подействуют. Кстати, давно хотел тебя спросить, ты какие наркотики предпочитаешь?

— Никакие, — ответила я, очень хорошо представляя себе реакцию моего партнера.

— Шутишь! — Сол воззрился на меня, как на загадочное явление природы. — Не любишь наркотики? Но почему?

— Не хочу терять над собой контроль.

— Иногда полезно потерять над собой контроль, — назидательно сказал Нортон. — А как по-другому можно расслабиться? Нет, наркотики очень важная для современного человека вещь, иначе и глазом не успеешь моргнуть, как слетишь со всех катушек. Совет знатока: морфан — легкий и приятный во всех отношениях наркотик, но, иногда, особенно в первые приемы, может сопровождаться галлюцинациями. Если решишь воспользоваться морфаном и увидишь вдруг зеленых человечков, предлагающих тебе сделать что-то неприличное, например стриптиз, не поддавайся искушению, а то привлечешь к себе ненужные взгляды.

— Зачем ты мне рассказываешь про морфан?! — рассердилась я. — Какое он имеет отношение к нашему заданию?

— Да так, пустая болтовня, не обращай внимания.»

Я попробовала встать на ноги, но попытка с треском и грохотом провалилась, и я растянулась на полу, отключившись на некоторое время. Придя в себя, я поползла по направлению к шкафу, отдыхая после каждого удачного рывка. Таким образом, двигаясь со скоростью черепахи, совершающей послеобеденный моцион, я добралась до цели, возле которой и прилегла, полагая, что телу после такого марафона необходим отдых. Немного отдышавшись, я с трудом приняла вертикальное положение, открыла шкаф, отыскала нужную мне ячейку, достала шприц и, усевшись на пол, сделала себе укол в вену на внутренней стороне локтя. Оставалось только ждать.

Вот уже сколько веков лучшие, средние и худшие умы человечества с пеной у рта спорят о том, что такое счастье, а я, посредственность из 22 века, нашла очень простой рецепт сделать человека счастливым. Для этого всего лишь надо найти пару-тройку крепких парней, которые изобьют вас до потери сознания, а когда вы очнетесь, торжественно введут вам внутривенно 2 кубика морфана. Результат гарантируется, кто хочет, пусть становится в очередь! Что, нет желающих? Дураки, посмотрите на меня! Боже, как мне хорошо!

— Не упоминай имя его всуе, — услышала я строгий голос. Чертенок, этакое милое создание с миниатюрным рожками и копытцами, стоял напротив меня, постукивая об пол длинным облезлым хвостом.

— Что, пришел по мою душу? — лениво спросила я. Он был подозрительно похож на посланников ада, которых любил малевать мой отец, если ему попадались под руку бумага и карандаш.

— Какая, к чертям собачьим, душа?! — возмутился чертенок, а я расхохоталась.

— Чего гогочешь? — обиделся он. — Я пришел помочь, а она насмехается. Сейчас уйду, и что ты будешь делать без меня, пьяная бестолочь?

— Не уходи! Первый раз в жизни вижу настоящего черта. А, что, у вас и вправду есть собачьи черти?

— О, Люцифер! И за что мне это наказание! Ни мозгов, ни души!

— С мозгами ладно, но почему нет души? — меня до слез задели слова рогатого нахала.

— Душа бывает только у живых, а ты у нас виртуальная!

— Гениально! — обрадовалась я. — Ну, конечно же, я — виртуальная! Теперь понятно, почему мне все время кажется, что я в ви-игре и видится всякая нечисть, вроде тебя.

— Нечисть бывает и в жизни, только они стесняются называть себя нечистью и поэтому придумывают себе имена поблагозвучнее. Ангелы, например. Ну, ладно, хватит болтать! У нас с тобой куча дел.

— Мне ничего не надо, дружок. Мне и так хорошо, без всяких дел.

— О, Люцифер! Маленькая доза морфана, видать, совсем отшибла тебе память! С минуты на минуту сюда нагрянут Ангелы, заметившие, что ты очнулась, и ты снова на бис исполнишь роль боксерской груши! Вставай и возьми шприц с «Гипнозоном».

— Хорошая идея, — заинтересовалась я. — Гипнозон с морфаном! Сол обещал галлюцинации после первой дозы морфана, а их все нет и нет. Может, если я вколю себе гипнозон, они появятся?

Чертенок от возмущения затопал копытцами и с силой застучал хвостом об пол.

— Ты совсем рехнулась, наркоманка недоделанная! Гипнозон нужен не тебе, а смотрителю!

— Если ему нужен, пусть приходит и берет, а я ему прислуживать не собираюсь!

— Мэй! — строго сказал мой гость. — Возьми себя и шприц с гипнозоном в руки и выйди из палаты!

— Есть, сэр! — Я встала, упала, рассмеялась и снова встала.

— Возьми себя в руки! — прошипел черт.

— Не могу, — огрызнулась я. — Здесь сильная качка и странные оптические эффекты: все двоится. И как в таких условиях можно работать?

— Можно, если нужно. Будь осторожна, мы можем наткнуться снаружи на Ангелов.

Шатаясь, я подошла к двери и выглянула в коридор.

— Никого нет, — радостно объявила я.

— Тише! — снова зашипело адское создание. — Сейчас сбегутся сюда твои дружки в черном, чтобы наблюдать твой побег. Слева от тебя лестница. Спустись на один пролет вниз и ты попадешь в комнату смотрителя. Заставь его сказать тебе пароль камеры Черси. Будь внимательна, смотритель может позвать подмогу.

Я, подгоняемая своим строгим помощником, спустилась по лестнице и, прижавшись к стене, заглянула в комнатушку, где спиной ко мне сидел полицейский.

— Его ключ валяется на столе, — горячо зашептал чертенок. — Ключ светится, значит наш друг сейчас в сети. Ты посмотри на его руку! Этот страж порядка прохлаждается в данный момент в ви-стриптиз-баре! Давай, Мэй, застань этого придурка врасплох!

Я подскочила к парню и обхватив его сзади за шею, потянула вниз. Полицейский вместе со стулом грохнулся на спину, произведя шум, из-за которого чертенок-перфекционист схватился за голову, а я тем временем разделалась с ключом на столе, раздавив его большим пальцем, как таракана. После этого я вернулась к ошалевшему от внезапной атаки смотрителю и приставила к его шее шприц со снотворным.

— В этом шприце — яд, — зловещим голосом пояснила я. — Стоит хоть одной капле попасть тебе в кровь, и ты подохнешь в страшных мучениях, и никто на этом свете не сможет тебе помочь. Все понятно?

Полицейский, боясь шевельнуться, только выпучил глаза.

— Умница, — зааплодировал бесенок. — А теперь пусть отдаст пистолет, а то на гипнозоне далеко не уедешь. И побольше угроз, чтобы быстрее доходило.

— Умница, — я передала комплимент своему пленнику. — А теперь очень медленно вытащи пистолет из кобуры у тебя на поясе и дай его мне. Предупреждаю, одно лишнее движение и ты — покойник.

Бедняга, дрожа всем телом, выполнил мое приказание. Завладев более грозным оружием, мы с чертенком почувствовали себя гораздо увереннее.

— Эй, рогатый, что мне делать дальше? — спросила я у своего верного советчика. Почему-то мое обращение к черту сильно удивило бывшего смотрителя, который, опасаясь вертеть головой, дабы не нарушить запрет на лишнее движение, принялся косить глазами направо и налево. Ну и черт с ним! Не-ет, сегодня черт со мной.

— Скажи ему, что он должен нам помочь вытащить отсюда Черси. И не забудь погрозиться, с ним это работает на ура.

— Черси?! — воскликнула я. — Так Черси здесь?

— А где ему еще быть? Его арестовали на площади перед твоим носом и привезли сюда. Неужели до тебя это так и не дошло, что информатор Хирона и старый плейбой это одно и то же лицо? Я же говорил, мозгов — кот наплакал.

— Да, с мозгами напряженка, — легко согласилась я и обратилась к озадаченному полицейскому:

— Моя цель — вытащить из камеры человека по имени Черси и выйти отсюда вдвоем с ним живыми и невредимыми. Ты пойдешь со мной и если что-нибудь, какая-нибудь мелочь покажется мне подозрительной, в твоей башке образуется дырка.

— Эта мелочь появится очень скоро, — осмелел полицейский. — Какого черта вы сломали мой ключ?

— Не оскорбляй моего друга!

— Какого друга? — взвыл полицейский. — Вы в своем уме? Если через 15 минут после отключения от сети я снова к ней не подключусь, сюда прибегут полицейские.

— Значит у меня есть на все 15 минут? — охнула я.

— Меньше, — подскочил чертенок, — мы уже потратили пять драгоценных минут на разговоры с этим онанистом. Давай, пусть поднимается, застегивает штаны и ведет нас к камере.

— Бегом! — рявкнула я, решив, что про штаны смотритель додумается сам. — Только вы, оба, будьте осторожны: здесь сильная качка.

Полицейский и чертенок в ответ только простонали.

Мы поднялись на один этаж, пробежали длинный коридор, минуя больничную палату, и, вновь оказавшись на лестнице, спустились на четыре пролета вниз.

— На этом этаже — 8 боксов, — пояснил наш проводник, — камера Черси — самая дальняя.

Добежав до нужной двери, смотритель приставил ладонь к замку и четко произнес:

— Пешка ди2 ди3.

Дверь начала отползать в сторону, а охранник сказал, почему-то смущаясь.

— У нас здесь все пароли — шахматные ходы.

Наша шумная компания разбудила единственного обитателя камеры — высокого, тощего и пожилого человека, который усиленно тер глаза, пытаясь сообразить сон ли мы еще или уже неприглядная явь.

— Стэнли Черси? — деловито спросила я.

— Он самый, — насторожено ответил арестант, с изумления разглядывая меня.

— Пойдемте, — сказала я ему. — С минуты на минуту здесь будут Ангелы…

— А почему я должен с вами идти? — спросил Стэнли. — Вы себя хоть в зеркало видели?

— Действительно, рогатый, — обратилась я к черту, — зачем он мне нужен?

— Потому что твой папаша наказал тебе с ним встретиться! — возмутился черт.

— Потому что мой папаша наказал мне с вами встретиться, — тупо повторила я озирающемуся вокруг арестанту.

— Мэй Линд, — протянул Черси с видом человека, на которого снизошло озарение. — Как вы сюда попали?

— Меня поймали Ангелы.

— Это они вас так уделали? И как вам удалось бежать, да еще в таком состоянии?

— У меня был классный страж, — хихикнула я, показывая пальцем на залившегося краской смотрителя. — Он считает, что в обязанности охранника входит ежедневный секс с виртуальными девочками. Или ты предпочитаешь виртуальных мальчиков?

— Я не думал, что человек в вашем состоянии способен даже встать с кровати, — попытался защититься полицейский. — Если бы я знал, что вы такая нено… необычная, я бы с вас глаз не спускал.

— Время! — вмешался в нашу беседу чертенок. — Надо сматываться!

— Ты прав, рогатый! Черси, нам надо смываться, а то с минуты на минуту сюда нагрянут Ангелы.

— С кем это вы разговариваете? — с любопытством спросил Стэнли, выходя из камеры.

— А, я забыла вас представить. Это черт — мой помощник.

Посланник ада церемонно поклонился, полицейский вытаращил глаза, а Стэнли задумался.

— Значит, черт, — с грустью произнес он. — Вы что, в первый раз попробовали сегодня морфан?

— Ага. Шикарная вещь, особенно когда вам больно…

Мою торжественную речь в честь наркотика прервал звук выстрела и свист пули, пролетевшей над головой. На другом конце коридора стоял Ангел, собирающийся выстрелить в нас еще раз.

— Побежали отсюда! — заорала я. — Стэнли впереди, а мы с бесом — сзади.

— А я? — растерянно спросил незадачливый смотритель.

— А ты, мой мальчик, — на бегу крикнула я ему, — сейчас получишь трепку от бородатых дядь.

Мы неслись по бесконечным коридорам и лестницам, время от времени останавливаясь, чтобы я смогла пальнуть или врезать очередному Ангелу или полицейскому, неожиданно выскакивающему, как черт из табакерки, перед моим носом. Впрочем, меня больше волновал раскачивающийся под ногами пол, по вине которого я много раз спотыкалась и падала.

Согласно карте, которую мы изучали вместе с Солом в ви-игре, в некоторых местах в Колизее имелись выходы в канализационные шахты, через которые мы могли выйти на практически любой район нашего города. В один из таких люков, закрытый на обычный подвесной замок, на который ушла одна из пуль моего пистолета, мы и нырнули, а потом долго бежали по извилистым подземным лабиринтам, пытаясь оторваться от погони. Этот канализационный маршрут мы разработали с Солом, как часть плана похищения информатора в ви-игре.

Наконец мы добрались до нужного выхода и вылезли на свет божий, точнее в ночь божью, безлунную и безлюдную, что нам, естественно, было только на руку. Стэнли, как только убедился, что вокруг ничего опасного не наблюдается, со стоном опустился на землю.

— Что мы будем делать дальше? — тяжело дыша, спросил он. Выглядел он неважно: в его возрасте такие физические и душевные стрессы даром не проходят, но пожалеть его я не могла, так как сама чувствовала себя из рук вон плохо. По-видимому, действие морфана начало проходить, потому что боль уверенно возвращала себе потерянные позиции.

— Нам надо где-нибудь спрятаться, — с трудом выдавила я. — На некоторое время, чтобы поговорить и решить, что делать дальше.

— На некоторое время? — он с сомнением посмотрел на меня. — Нет, у меня есть идея получше. Идем, здесь близко.

Наш путь до квартиры в многоэтажном доме, которую Черси открыл, приставив к замку свою ладонь, я не помнила, потому что с каждым шагом мне становилось все хуже и хуже, и, если бы не Черси, поддерживающий меня из последних сил, я бы далеко не ушла. Как только дверь за нами закрылась, я потеряла сознание.

Очнулась я в удобной кровати, с мягкой подушкой под головой и теплым одеялом, укрывавшим меня до подбородка. Эта трогательная забота обо мне, сиротке, обязательно вызвала бы у меня слезы умиления и благодарности, если бы не веревки, связывающие мне руки и ноги. Рядом с кроватью на стуле сидел Черси и курил с задумчивым видом сигарету.

— Зачем вы меня связали? — вопрос не получился, так как мое пересохшее горло издало только хриплые каркающие звуки.

— А, очнулась — отозвался Стэнли, отрываясь от созерцания противоположной стены. — Курить хочешь?

— Я не курю. Я хочу пить.

Стэнли вышел и вернулся с чашкой в руке. Он помог мне напиться, после чего снова устроился на своем стуле и снова принялся пускать дым в потолок.

— Зачем вы меня связали? — повторила я, радуясь, что хоть голосовые связки функционируют, как следует.

— Я вне закона, а быть вне закона человеку моего возраста и моего положения ой как непросто. Мне надо решить, что делать дальше, а решить я смогу, только если я буду ясно себе представлять, что вокруг меня творится. На данный момент, ты единственная, кто хоть как-то сможет прояснить ситуацию.

— И вы хотите таким образом меня заставить…

— Я видел, на что ты способна, — перебил меня журналист. — Я лишил тебя свободы действий, чтобы спокойно пообщаться и обезопасить себя от твоих неожиданных фокусов. Извини.

— Иными словами вы меня боитесь, — усмехнулась я.

— Скорее опасаюсь, как и всего, что не подается объяснению. Скажи мне, как так вышло, что скромная девушка, папина дочка, которая не курит, не колется, не занимается своей карьерой, не обустраивает личную жизнь и еще много других не, одним словом — серая мышка, вдруг становится преступницей номер один?

— Вы много обо мне знаете, — заметила я.

— Мое призвание — развлекать публику сплетнями о знаменитостях, которых на Демократическом острове не так уж много. Ну сколько можно писать о Бобби-красавчике, единственным достоинством которого является смазливая физиономия, или о Президенте, иногда засыпающем на заседаниях правительства. И вот появляется девочка — звезда ви-игр, на которую буквально молятся все лоботрясы школьного возраста. У этой девочки, были все предпосылки вырасти в большую звезду, но вместо этого она превращается в образцовую посредственность. Короче говоря, ты стала большим разочарованием для меня.

— Не страшно, вы наверстали упущенное, публично обвинив меня в шпионаже и предательстве. Это наверняка была самая яркая сенсация в вашей карьере.

Черси досадливо махнул головой.

— Поговорим об этом позже. 4.5 года назад Сол вдруг пропадает в пике своей славы. Естественно, это исчезновение породило массу спекуляций, но доминировали два мнения. Первое — власти, напуганные популярностью его идей, просто от него избавились. Второе — Сол перебрался в Эр-Рияд, к своим мусульманским друзьям. А что знаешь ты?

— Сол не был в Эр-Рияде, и никто от него не избавлялся. Все это время он провел в психиатрической лечебнице, потому что он был болен.

— Упрятать в психушку — самый чистый способ избавиться от опасного для власти человека. Он останется в живых и даже когда-нибудь выйдет на волю, но на нем всегда будет клеймо безумца, поставленное медицинскими светилами. О нем забудут, потому что, по мнению обывателей, он стал не жертвой власти, а жертвой своих непомерных амбиций, приведших его к душевной болезни.

— Чушь какая-то, — фыркнула я. — Сол был по-настоящему болен.

— Это уже не имеет никакого значения. Но откуда ты знаешь, что он был заключен в больницу?

— Я была в составе курирующих его врачей. Его пребывание в больнице действительно держалось в строжайшей тайне. Весь имеющий с ним дело персонал подписывал файл нулевой степени секретности. Если бы кто-нибудь из нас проболтался, его бы судили, как государственного преступника и казнили. А через несколько лет Нортон исхитрился сбежать, покалечив при этом людей.

Я не стала объяснять журналисту, какую роль в побеге Сола сыграла лично я.

— И в тоже время пропала ты, и бедный мистер Линд завалил кибер-сеть просьбами о помощи. А потом, опять вместе, вы появляетесь. Нортон терроризирует остров, а тебя арестовывают. Такая синхронность наводит на мысль, что ты знаешь много интересного касательно Сола.

— Сомневаюсь, но попробуйте спросить.

— Где прячется Сол? — резко спросил Стэнли, буравя меня взглядом.

Я тихо рассмеялась.

— Надеюсь бить вы меня не будете? Ангелы избрали этот, по их словам самый эффективный, метод, чтобы узнать ответ на ваш вопрос.

— И узнали?

— Нет. Я понятия не имею, где Нортон. А если бы знала, то обязательно выложила бы, потому как боюсь боли.

— А где ты пребывала эти полгода?

— Я не помню. Амнезия.

Стэнли согласно кивнул, чем несказанно удивил меня. Неужели он мне верит? Тогда или он дурак, или он что-то знает.

— Через полгода, о которых ты ничего не помнишь, — продолжал Черси, — тебя и твоего отца арестовывают по обвинению в шпионаже. Твой отец, как и полагается в таких случаях нормальным людям, заканчивает свою жизнь на электрическом стуле, тогда как его дочь, серая мышка, умудряется три раза сбежать из лап всесильной организации. Возникают законные подозрения, что кто-то тебе помогал. Кто?

— Мне никто не помогал.

— Ты это всерьёз? А может, ты держишь меня за дурака? Ладно, как ты угодила во второй раз в тюрьму?

— Я хотела встретиться с вами…

— Зачем? — настороженно спросил Черси.

— Потому что мой отец приказал мне зайти на Желтый форум, когда его арестовывали. Про то, что я вас ищу, знал Элиот, у которого я попросила найти ваш адрес. Элиот рассказал про это Ангелам, а заловить меня возле вашего дома не стоило особых трудов.

— И опять у тебя получилось сбежать.

— Вас это удивляет? Вы же слышали что сказал мальчишка-полицейский: за мной не особенно следили, потому что были уверены, что после пыток я не смогу устроить ничего выдающегося. И я бы не смогла, если бы не вколола себе морфан, который обязан быть в каждой больнице.

— Не смотря на опьянение, галлюцинации и на то, что в тебя стреляли, ты прекрасно знала, куда и зачем бежишь.

После заверений следователя, о том, что экспериментальная ви-игра — полный бред, я решила не распространяться на эту тему.

— Мой папа был главным проектировщиком сети, — выпалила я первое, что пришло на ум. — В детстве, моем, разумеется, мы часто развлекались изучением материалов со вторым уровнем секретности, типа архитектурного плана Колизея или карты канализаций. У меня прекрасная память на такие вещи, а ориентация в пространстве — просто великолепна, иначе я бы не была звездой ви-игр.

— А еще — умение быстро находить на все ответы, — заключил Черси. — Тебе невероятно везет, а дыма без огня не бывает.

— О чём это вы? — удивилась я.

— О том, что ты не полностью со мной откровенна. Серая мышка, руководствующаяся только одним жизненным принципом: «моя хата с краю» не способна на такие подвиги. Без помощи кого-то очень могущественного. Очень хочется узнать, кого. Но пытать я тебя не буду, воспитание не позволяет. И последний вопрос. Знаешь ли ты, в чём именно признался мистер Линд на допросах у Ангелов? Что он рассказывал обо мне?

— Не знаю. По словам следователя, мой папа подтвердил, что встречался с Нортоном, но отказывался раскрывать все подробности. Кроме того Ангелы не считали моего отца ценным источником информации, поэтому его без проволочек судили и казнили, чтобы надавить на меня.

— Бедная девочка, — искренне посочувствовал мне Черси.

С этими словами Черси вышел, потом вернулся с ножом и обрезал веревки на руках и ногах.

— Надо подкрепиться, — заявил он. — А после этого — твоя очередь задавать вопросы.

С помощью Стэнли я встала с постели, посетила туалет, где получила возможность полюбоваться на свою разукрашенную синяками физиономию в зеркало, а потом водворилась на кухне, за сервированным консервами столом.

— Это жилище я редко посещаю, — почему-то смущаясь, объяснил гостеприимный хозяин. — Поэтому здесь вместо еды только эта отрава.

— Что это за квартира? — вяло ковыряясь вилкой в консервной банке, спросила я.

— Это моя квартира, но о ней никто не знает и она записана на другого человека. В общем, здесь ты можешь чувствовать себя в безопасности.

— А, глубокая конспирация. Но зачем?

— Когда меня все достает, я приезжаю сюда, где никто и ничто не сможет помешать моему гордому одиночеству.

— Ясно, — вздохнула я и отодвинула от себя посудину с несъедобным содержимым. — Можно мне снова в постель?

— Конечно.

Стэнли помог мне добраться до кровати и лечь, после чего устроился на своем стуле рядом и закурил.

— Вы знали Сола лично? — спросила я его.

— Да. Мы с ним часто общались. Такого двуличного ублюдка, как он, я еще никогда не встречал, хотя и сам далеко не ангел. Он наверное чувствовал во мне родственную душу, поэтому нередко бывал со мной откровенен. Он упивался презрением, властью и превосходством над теми, кто его боготворил. Но, с другой стороны, он действительно дарил людям надежду. Ты знаешь, почему он взял себе такое странное прозвище, Лиэй?

— Знаю, он мне рассказывал.

— А сейчас его прозвище — Прометей. Хочется надеяться, что Сол Нортон наконец-то выбрал себе правильную ипостась бога свободы.

«А я бы не стала на это надеяться», — подумала я про себя, а вслух спросила:

— За что вас арестовали?

— Меня не просветили. Два черных здоровяка ворвались в мою квартиру, взяли под белы ручки, запихнули в машину, отвезли в Колизей и бросили в камеру, куда потом заявилась ты в компании полицейского-онаниста и чёрта.

Черси расхохотался, а я помрачнела ещё больше, вспомнив своё рогатое видение.

— Почему вы убежали со мной из тюрьмы, и к чему был этот странный допрос?

Владелец Желтой газеты затянулся в последний раз сигаретой, а потом долго тушил бычок в чашке, из которой он меня поил.

— Веришь ли ты в пророчества? — наконец выдал он.

— В предсказания типа конца света или смерти? Нет, не верю.

— Я тоже не верил. Пока не увидел тебя на пороге своей камеры.

Черси снова замолчал, задумавшись. Я терпеливо ждала продолжения.

— Твой отец приходил ко мне незадолго до своего ареста, — произнес журналист, очнувшись: — Он рассказал мне о своих встречах с Нортоном…

— И вы немедля накропали об этом в своей паршивой газетенке. Сенсация превыше всего, не так ли, господин охотник за знаменитостями?

— Я написал об этом в своей газете по просьбе самого мистера Линда.

— Вы хотите сказать, что мой отец попросил вас его оклеветать?

— Почему оклеветать? — усмехнулся журналист. — Я написал чистую правду. А еще он попросил меня спрятать один дневник и никому о нем не рассказывать и не показывать, кроме тебя.

— Где этот дневник? — я в возбуждении вскочила с постели и тут же свалилась обратно: обработанный ангельскими кулаками организм отозвался дикой вспышкой боли на резкие движения.

— Полегче, полегче. Дневник, разумеется, здесь, на конспиративной квартире.