Лаборатория

Статья

Недавно обнаружился внушительных размеров архив, хранимый на правительственных серверах и защищенный никому не известными кодирующими алгоритмами. Этой базой данных активно пользуются и он постоянно пополняется.

Мне не удалось выяснить, кто является тайными пользователями тайного архива, но одно могу сказать точно: это не жители Демократического острова. А это означает, что этой базой данных пользуются наши враги из Эр-Рияда.

Что же это за архив, о существовании которого мы до сего момента и не подозревали? Имеет ли он отношение к истории пропавшего архива Мустафы, которая интригует уже не одно поколение людей.

Проведем краткий экскурс в прошлое.

Тысячи людей по указанию Мустафы эль Сауда в течение 20 лет создавали электронную копию человеческой культуры. Туда вошли все достижения во всех областях человеческой жизнедеятельности: точные, гуманитарные и прикладные науки, изобразительное искусство, литература, история, журналистика, кинематограф, инженерия, спорт и т. п.

Эта бесценная сокровищница была перевезена на Женский архипелаг, где Мустафа построил две библиотеки: одну на острове Любви, а второю на острове Надежды и поделил архив между ними. Это разделение было только физическим: коммуникационная сеть между двумя островами позволяла с одинаковой легкостью заходить как в одну, так и во вторую библиотеку. После смерти Спасителя, выяснилось, что архив неполный. К примеру, есть очень мало информации о буддизме — одной из четырех самых распространенных религий на Земле до Катастрофы. Не найдены были файлы об истории и культуре стран и народов, исповедующих эту религию или ее течения. Отсутствовали в архиве целые технологические и промышленные отрасли, такие как самолетостроение и кораблестроение. Исчезли астрономические каталоги и звездные карты…

Еще долго можно было перечислять болезненные пробелы в библиотеках Мустафы, но, боюсь, что на это не хватит терпения ни у меня, ни у читателя. Вместо этого зададимся вопросом: куда же подевалась довольно таки ощутимая часть архива?

Один из ответов: этой части никогда и не было. Чисто физически невозможно собрать и каталогизировать такое огромное кол-во информации за 20 лет. Противники этой версии цитируют самого Спасителя, который в исторической речи, произнесенной им в день Катастрофы, пообещал, что ни одна крупица человеческих знаний не утеряна.

Второе объяснение: часть архива сознательно спрятана от людей. Куда, кем, а главное, зачем никто не знает, и было не мало тщетных попыток ее отыскать…

Может быть, таинственная закодированная база поможет решить нам эту загадку? Вполне вероятно, что именно там мы найдем утерянные культуры и технологии. Правда, чрезвычайно досадно, что этими знаниями уже вовсю пользуются наши соседи-противники.

Лиэй.

P. S. После публикации этого материала, архив исчез. Ну что ж, кое-какие файлы оттуда удалось сохранить.

Прочитав в первый раз эту заметку, я пожалел, что потратил время, навещая сайт Стэнли Черси. Наверняка это очередная газетная утка, утверждающая, что наконец-то пролит свет на миф о Второй Библиотеке. Меня в тот момент Вторая, да и Первая Библиотека, интересовала меньше всего, поэтому я, больше по привычке, чем по необходимости сохранил у себя статью и вернулся в реальный мир, досадуя на любителя мишуры и желтой прессы, приславшего мне эту ссылку. Однако весь день фраза «никому не известные кодирующие алгоритмы» не выходила у меня из головы. В конце концов, здесь задета моя профессиональная гордость, потому что ни кто иной, как я должен знать все, что касается безопасности нашей сети, включая и эти самые пресловутые алгоритмы. Стоит побольше узнать об авторе этих заявлений: уверен, что к криптографии он имеет такое же отношение, как я — к балету. Чтобы потешить свое самолюбие, я запустил по сети поисковую программу, которая с помощью стилистического анализа, выдает все, что когда-то было написано Лиэем, даже если он творил под другим псевдонимом.

Лиэй оказался плодовитым малым: он отметился на всех более-менее посещаемых сайтах. С большой долей вероятности свои самые ранние пробы пера он подписывал настоящим именем, поэтому я отсортировал список, выданный программой, по времени создания текста и обомлел от удивления: в начале списка располагалась дипломная работа Сола Нортона, заверенная лично мною.

Сол Нортон был самым талантливым моим учеником, и, откровенно могу признать, что он далеко обогнал своего учителя. Поэтому к его словам о зашифрованных данных следует отнестись со всей серьезностью, даже если они напечатаны в этой непрезентабельной газетке. Видимо поэтому она не возымела нужного резонанса. Действительно, как-то трудно себе представить, что власть предержащие узнают новости о своей стране из желтой прессы.

У списка, найденного компьютером, была еще одна странная особенность. Статья о Второй Библиотеке была последней, подписанной Лиэем, все последующие тексты были написаны под псевдонимом Прометей и появились в сети сравнительно недавно.

Прометей!!! Мой Бог!!! Так называет себя убийца, терроризирующий остров уже более полугода.

Самые свежие статьи, найденные программой-анализатором, были воззваниями к правительству и народу вперемежку с угрозами еще больших разрушений и человеческих жертв. Итак, невероятно, но факт, Сол Нортон, мой бывший ученик, гениальный ученый, и безжалостный, неуловимый террорист по прозвищу Прометей — это одно и тоже лицо.

Мэй и Сол были одноклассниками, и я до сих пор уверен, что он стал причиной ее сильнейших душевный переживаний, сказавшихся впоследствии на всей ее дальнейшей жизни. На самом деле, проблемы начались еще раньше, когда в программу школы был введен визуально-интерактивный тренинг, выявивший у моей дочери те самые способности, ради которых и был затеян тот давнишний эксперимент, где я и Шейла оказались в роли лабораторных крыс. Эксперимент продолжился спустя 10 лет, и каждая ви-игра была очередным тестом, итоги которого тщательно записывались и анализировались. Страсти вокруг этих игр искусственно накалялись, желая, чтобы ученики выкладывались на тренировках на все сто. Но для самой Мэй все эти опыты окончились плачевно — она стала объектом преследований и издевательств детей, которые сходили с ума от зависти к ее талантам. Я не раз утешал ее, когда она, обычно сдержанный и спокойный ребёнок, рыдала от горькой обиды и беззащитности. Мои утешения мало помогали, и я видел, как моя девочка невыразимо страдает от жестокости и несправедливости своих сверстников. После этого она стала сторониться людей, единственных в мире созданий, которые способны ни за что причинять такую боль Она тщательно избегала любого общества, и единственными ее друзьями были книги, против которых так восставала Шейла.

Кстати, про книги. Так сказать небольшое лирическое отступление. Мэй постоянно приставала ко мне с расспросами, откуда у меня взялась эта уникальная коллекция печатных книг, и я всегда уходил от прямого ответа. Иначе мне бы пришлось рассказать, что наша ненормальная семейка — всего лишь результат какого-то дикого научного опыта. Эти книги передали мне авторы эксперимента, с наказом привить к ним любовь моей дочери. Пожелание ученых выполнилось без особого труда: Мэй, да и я тоже, не могли оторваться от этих маленьких раритетов. Другой настоятельной просьбой экспериментаторов была игра в загадки по мотивам этих книг, в которую мы с дочкой должны были постоянно играть. Один из участников игры сочиняет загадку в форме хокку, а второй должен ее разгадать. И опять, эта игра доставляла нам обоим много интересных часов, проведенных вместе…

Забавно, однако, что все мои последующие приключения тесно связаны с этим нашим невинным занятием…

Но вернемся к основному повествованию. А потом с Мэй что-то произошло. Используя любой предлог, она старалась проводить теперь время дома, а не в школе. Она потеряла аппетит, не хотела со мной разговаривать, ее сильнее стали мучить кошмары. Часто я заставал ее плачущей или просто сидящей в кресле с отсутствующим взглядом. Обеспокоенный, я решил с кем-нибудь посоветоваться.

Школьная Социальная Служба отпадала: в прошлом они не стукнули и пальцем о палец, чтобы помочь моей дочке в беде. И тогда я обратился к одному своему знакомому — психологу.

— Значит, говоришь, девочка не ест, не пьет, рыдает невпопад и часто вздыхает, — насмешливо уточнил психолог. — И ей 15 лет? Ну что же, на лицо все признаки первой девичьей влюбленности. Смотри, скоро станешь дедушкой. Ну-ну, не пугайся, я пошутил.

— Мне не до шуток, — буркнул я.

— Ты упоминал кошмары, — посерьёзнел мой собеседник: — Как они проявляются?

— Она постоянно повторяет одно и тоже во сне: «я не виновата», «я ничего не видела» и «не убивай меня».

— «Не убивай меня», — присвистнул психолог: — Это как-то не вписывается в картину первой девичьей влюбленности. Они скоро сведут с ума нашу молодежь этими ви-играми. Мой сын уже давно бредит ими. Может, и твоя дочь того на этой почве? Я слышал, что она чемпионка в виртуальном виде спорта.

— Она всегда уверяла меня, что для нее это только детская игра, не более. Тут что‑то другое.

— Что-то другое, — задумчиво повторил специалист по сердечным делам подростков. — Скорее всего, что‑то произошло. Какое‑то сильное потрясение. Кстати, ходят слухи о невероятном происшествии в школе. Вроде, один школьник умер, и вокруг этого дела стараются не разводить лишнюю шумиху. Попробуй покопать в этом направлении.

Я попробовал и нарушил закон, взломав школьную базу данных, откуда с ужасом узнал о смерти мальчика в результате драки в школе. В непреднамеренном убийстве был обвинен Сол, будущий Титан-Освободитель. Именно в ту субботу, впервые за все время, Мэй осталась ночевать в школе, и, скорее всего, она была свидетелем этого происшествия, что для такого чувствительного ребенка, должно быть страшным ударом. Я осторожно спросил ее об этом, вызвав тем самым продолжительный приступ истерики, во время которой она заявила, что если я еще раз суну нос не в своё дело, то я её больше не увижу. Я зарекся при ней упоминать Сола Нортона. Постепенно к Мэй вернулся аппетит, ровное настроение и относительно спокойный сон, но в ее глазах навсегда поселилась тоска. Она еще больше стала избегать людей и еще сильнее старалась быть незаметной. Человек блестящего ума, она так и не сделала карьеру, являясь чем‑то вроде девочки на побегушках для более удачливых коллег. У нее не было друзей, не было своей семьи. Она не жила — существовала.

Не знаю зачем, скорее всего из‑за неожиданной ассоциации с Мэй, я решил выяснить всю подноготную Сола-Лиэя-Прометея и заодно поискать следы Второй Библиотеки. На эти поистине титанические задачи я потратил две недели личного и, каюсь, рабочего времени, но результаты превзошли все мои самые смелые ожидания. Первое, что я обнаружил, это то, что Сол был весьма популярной личностью среди нашей молодежи. До своего таинственного исчезновения 4 года назад он создал нечто вроде философского учения, которое с каждым днем находило все больше и больше поклонников.

Чем больше я читал его проповеди и комментарии к ним, тем яснее осознавал, что мне не удастся понять, о чем, собственно говоря, здесь идет речь. Увы, я совсем отстал от реальной жизни, что не удивительно, если вспомнить что всегда отдавал предпочтение виртуальной. Как бы то ни было, но мои мозги наотрез отказывались воспринимать те многочисленные метафизические понятия, которыми так свободно оперировал мой бывший студент.

Некое шестое чувство (думаю, речь идет о телепатии, хи-хи-хи), которое необходимо развивать, чтобы стать умнее и добрее. А общество вдруг поумневших и подобревших людей способно на великие свершения, такие как немного немало, а возрождение человечества на возрожденной земле. Привожу в пример следующую статью моего бывшего ученика.