Ландо Калриссиан и Звездная пещера ТонБока

Глава 8

«Веннис» был похож на треугольную садовую лопатку, только огромного размера. Крейсер ощетинился разнокалиберным оружием, которое было настроено перекрывать края зон обстрела друг друга. Не было щели, в которую мог бы проскочить даже самый юркий истребитель. В кормовой части корабля, где никто бы не подумал искать, среди выхлопных труб и дефлекторов располагался особый отсек. В его стенах двухметровой толщины не было иллюминаторов и шлюзов. Попасть туда можно было на маленьком одноместном летательном аппарате, доступном лишь хозяину крейсера, и то лишь когда он приказывал на время заглушить двигатели. Подбираться туда в° время работы двигателей было самоубийством.

Два метра в толщину это очень много, особенно когда состоит такая стена из новейшей брони. Но все это было предназначено не для защиты содержимого от излучения двигателей «Венниса», а для защиты крейсера от того, что лежало в отсеке. Впрочем, меры были бесполезны и служили, скорее, для придания чувства безопасности единственному, кто был в курсе.

Внутри отсека Рокур Гепта стоял перед металлическим пилоном, который в высоту достигал его груди. На пилоне лежал прозрачный пузырь размером с человеческую голову. Колдун держал очертания отсека и панели управления в памяти, поскольку здесь не было света. Он провел облаченной в перчатку рукой по гладкой поверхности пилона, нажимая потайные кнопки. Внутри пузыря началось создание бесконечно малой частицы самой опасной субстанции в Галактике. Пузырь начал источать болезненно зеленоватый свет, который наполнил отсек зловещими отсветами.

В таких людях, как Клин Шанга, неприятно не то, что они не боятся умереть. Приход к этому выводу занял у Гепты много времени, настолько чужды ему были доводы. Рокур знал многих, кто не боялся смерти, наоборот, они приветствовали ее. Они желали умереть ради идеалов, ради правительства или в противостоянии ему. Находились и те, кто был готов умереть за самого Гепту. Таких легко было контролировать, они приносили много пользы. Глубоко в душе они боялись и ненавидели жизнь и жаждали побыстрее избавиться от тяжкого существования так, чтобы сам процесс избавления не противоречил остальным их убеждениям Но Клин Шанга любил жизнь, что и вводило мага в недоумение. А не понимать что-либо он не любил, незнание злило его. Как так, что индивидуум любит жить, но не боится умереть? Первый вывод, к которому пришел колдун, не слишком помог пониманию, зато имел большое прагматическое значение и сводился к тому, что первая экспедиция на Ренатазию поработала недостаточно хорошо. Они сделали две трети работы, которую требовалось теперь довести до конца. Гепта пообещал себе присвоить этой теме высшую важность, когда разберется с нынешней ситуацией и вновь сможет думать о других вещах. Если все ренатазианцы были похожи на Шангу, они представляли большую угрозу планам колдуна и правительству.

Чародей всматривался в ядовитое свечение и смаковал потенциал разрушительной силы. Один кубический миллиметр этой субстанции, если его выпустить наружу, пройдется по всей поверхности планеты, уничтожая все живое, всю органическую подложку, от которой зависит будущая жизнь. Наивысший стерилизатор, вот что это было. Великолепная чистота, предельная аккуратность. Субстанция убирала беспорядок. Жизнь всегда была неразберихой, а разумная жизнь — самой противоречивой и путанной. Клин Шанга хотел Жить, но не боялся умереть. Такого человека нельзя контролировать, а уж когда он был нужен колдуну, он становился невозможным.

Не прошло еще двух часов с тех пор, как Шанга покинул пещеру на Тунде. Недавно «Веннис» встретился с его эскадрильей в открытом космосе. Истребители не были приспособлены к межзвездным путешествиям, и им пришлось ждать Гепту на границе его родной системы. Но они так жаждали попасть к ТонБоке (или убраться подальше от Тунда), что ушли из системы до назначенного времени, уверенные, что крейсер догонит их раньше, чем они попадут в беду.

— Это нарушение субординации! — шипел разозленный Гепта, глядя свысока на адмирала Шангу.

Конфронтация состоялась не на мостике из опасения сказать вещи, не предназначенные для чужих ушей, — вещи, которые могут повредить дисциплине. Шанга расхохотался, запрокинув голову.

— Я не ваш подчиненный, колдун, и ни капельки не старший у своих. Мы захотели, мы пустились в путь. И вот мы здесь, ближе к ТонБоке, чем были бы. И к тому же в лучшем настроении, потому что поступили конструктивно. Вам это не нравится?

Прямо под мостиком «Венниса» располагались апартаменты капитана в боевых условиях, которые вместе с командирским креслом оккупировал Гепта Копия кресла была установлена перед широким экраном, который сейчас показывал глубины межзвездного пространства в расшифровке бортовым компьютером того, что видели внешние камеры при движении в гиперпространстве. Серый ровный свет подходил костюму и даже каким-то образом голосу колдуна

— Вы военный человек, адмирал. Неужели я должен объяснять вам такие простые вещи?

Военный человек ухмыльнулся и помотал головой.

— Я им был, теперь я наемник, сам по себе. Воюю, потому что считаю нужным, за честь цивилизации, которая не существует больше. Я не признаю никакую власть и не желаю ее для себя. Мои люди идут за мной, потому что так хотят.

Он устал стоять. Обсуждение слишком сильно напоминало вызов на ковер к директору в школе и вызывало раздражение. Шанга огляделся, нашел кушетку у двери в коридор, кинул шлем на стул и улегся, вытянув затекшие от сидения в истребителе ноги. Нашел в кармане рубашки сигару, сунул в рот и поджег разрядом бластера, ослабленным до одного процента стандартной мощности. На этот раз телохранители Гепты не отобрали оружие. Пытались, но трое оказались со сломанными руками, а четвертый, который продолжал настаивать, лежал теперь в морге. Это-то и была настоящая причина маленького собрания.

— Выложим чип-карты на стол, Гепта, — сказал пилот сквозь облако голубоватого дыма. — Вы что-то замышляете — одно то, как вы украсили этот крейсер, достаточное тому доказательство. Замысел ваш больше чем простая месть картежнику-неудачнику. И вам нужны мы. Я собрал по разным дырам двадцать три пилота разных рас нашей системы на потрепанных истребителях, но каждый из них стоит троих ваших.

Колдун сжал подлокотники кресла, подавляя импульсивное желание уничтожить наглого человечишку на месте. В комнате было слишком светло для него, а теперь еще и слишком дымно. Но он всегда гордился способностью и желанием преодолевать временный дискомфорт ради будущих завоеваний. К тому же персонал «Венниса» был лучшим в имперском военном флоте.

— И как же вы посчитали это соотношение? — осведомился чародей ровным тоном.

Шанга подумал над ответом.

— Вы выкидываете хороших людей. Ваша культура не ценит индивидуумов. Смешно, потому что нет никаких «групп», никакого «флота», никакой «Империи», только индивидуумы, личности, которые думают и делают всю работу. Выкиньте их в мусор, и это ох как аукнется вам, Гепта. Люди — не подключаемые модули. Потому каждый из моих парней стоит пятерых ваших. Они знают, что незаменимы. Смотрите: у вас есть техник, который хорош в работе, но у него нет семьи, нет правильных связей или он верит во что-то неправильное. Избавьтесь от его уникальных способностей, отправьте его в сады жизни или в шахты и останетесь с приемлемыми обществом неумехами.

Та часть колдуна, которая не питала иллюзий и не была человеческой, испытала неприятное чувство. И взяла себя под контроль. Время Клина Шанги придет позже. А пока ради предотвращения уничтожающих мораль слухов он прикажет, чтобы с частью людей Шанги произошли несчастные случаи. Их похоронят в космосе со всем почетом. Все равно нужно подержать двигатели выключенными.

— Мы согласимся, — сказал колдун пилоту с нарочитой любезностью, — что не соглашаемся. Нам не требуется придерживаться одной и той же философии для сотрудничества.

— Нет, не требуется, — кивнул тот. — Важно то, что у меня есть эскадрилья, а у вас этот корабль и проход сквозь блокаду. Мы оба знаем Калриссиана, встречались уже. Он станет вашим пленником или хуже. Нам достанется Вуффи Раа, палач Ренатазии. Его мы отвезем к себе в энергетических колодках для публичного суда и казни!

Гепта, который задумал для Шанги и его людей иную судьбу, похожую на ту, что ожидала картежника, тем не менее согласился:

— Да, конечно. Тогда вы будете свободны восстанавливать вашу цивилизацию, — в его тоне едва заметной тенью проскользнула сердечность.

— Восстановить Ренатазию? Да там нечего восстанавливать, ничего не осталось! Мы стали вонючими провинциальными окраинами! Все, что мы делаем, чем живем, это бледная бесцветная имитация того, что было модно в столице десять лет назад! Все, к чему мы можем стремиться, это справедливость!

Колдун усмехнулся мысленно. Адмирал и не знал, насколько он прав и еще более прав будет в будущем. Гепта потратил мгновение на разглядывание Шанги, который сидел перед ним и курил без разрешения. Какая ирония. Затем нажал кнопку в подлокотнике кресла.

— Вы знаете Вуффи Раа, адмирал Шанга, и мы оба знаем Ландо Калриссиана, — на имени он почти запнулся, поскольку привык в мыслях называть его иначе, но тогда собеседник не понял бы. — Теперь давайте выслушаем того, кто утверждает, что знает о вещах, которые ожидают нас в ТонБоке.

Лидер эскадрильи безучастно пожал плечами. Он неожиданно стал выглядеть старыми усталым. Ему нужно было вернуться к своим людям. Но отъехала в сторону дверь, и в проеме показался высокий и тощий человек с торчащими во все стороны седыми волосами и вечно кислым выражением вытянутого лица.

— Адмирал Клин Шанга с Ренатазии, позвольте представить вам оттдефу Осуно Уэтта, профессора сравнительных наук о существах разумных при университете…

— Вот и ученые мальчики! — фыркнул пилот, его силы вернулись, подогретые отвращением. — И что он может добавить к нашей болтовне?

— Очень многое, дражайший… адмирал, если правильно понимаю? — в голосе оттдефы звучало искреннее сомнение, когда он разглядывал одежду Шанги.

Он нашел себе место, вопросительно посмотрел на Гепту и сел, получив разрешение.

— Я главный эксперт в Галактике — правда, и единственный, — по освафт, разумной жизни ТонБоки, развивающейся в космосе.

— Тоже мне эксперт! Если верить нашему другу колдуну, еще несколько месяцев назад никто и не слышал об этих страшастиках. Что вы могли узнать за это время? Смешно.

Уэтт выглядел так, словно наказание за такую непочтительность к Гепте может быть заразным.

— Сэр, я антрополог, тот самый, кто раскрыл непроницаемую тайну шару системы Рафа. Я изучал шахтеров Осеона, я…

— Как я слышал, господин профессор, шару сами себя раскрыли, — Шанга выдохнул клуб дыма и рассмеялся, особенно увидев, что упоминание шару на мгновение задело Рокура Гепту.

— Моя степень, адмирал, называется «оттдефа», и это честь, возлагаемая в моей родной системе на самых достойных.

— Забудь, приятель, меня немного занесло, — махнул рукой пилот и посмотрел на Гепту (он был одним из немногих в Галактике, кто мог смотреть на мага без содрогания). — Так в чем соль?

Гепта, не говоря ни слова, кивнул оттдефе, и тот начал повествование:

— Освафт — очень необычный народ. Я начал следить за ними с помощью электронного телескопа, спасибо за него повелителю Гепте. Но вскоре я понял, что они чувствуют излучения прибора Тогда я облетел часть их места обитания в специально оборудованном метеорите, используя менее активно излучающие устройства Они развились в космосе из органических молекул и достигли апофеоза разумности, будучи защищенными туманностью и не зная о чем-либо за ее пределами. Они обладают врожденной способностью путешествовать в гиперпространстве. Они общаются, изменяя мозгом радиочастоты. Их язык сложен и утончен, и кроме него, культуры почти нет. Им не нужна одежда или укрытие, а пища сама проплывает мимо них. Поэтому они создают мало вещей, в основном, скульптуры и украшения для тела.

Шанга выглядел скептически.

— Не понимаю. Глупо, что флот вдруг решил напасть на них. Из всего вами сказанного понятно, что они не представляют угрозы ни для кого, им не нужно ничего, что есть у других. Но зачем нам-то лезть туда?

— Затем, мой дорогой Шанга, — прошипел Гепта, — что они союзники наших врагов. Мы должны либо переманить их на нашу сторону и заставить сдать Калриссиана, либо уничтожить их тоже.

Теперь в секретном отсеке Рокур Гепта разглядывал содержимое пузыря, которое было сильнее полной защиты боевого крейсера. В нем содержался секрет, ради сохранения которого погибла целая раса, колдуны Тунда Свечение разгоралось, становилось сильнее, и по стенам скакали злые тени, отбрасываемые Гептой. Он чувствовал умиротворение. Вот он, единственный любимый им свет, напоминание о доме. Доме, который маг переделал с его помощью. Внутри пузыря, едва видимые, метались крошечные формы, словно мотыльки в луче солнца На дне они сбивались в плотную массу. Они были энергичны, активны и голодны. В каком-то смысле они тоже были его питомцами. Он обуздал наиболее опасные силы во вселенной и теперь держал их здесь, будто в клетке. Он создавал и уничтожал их ради собственного удовольствия. И у него была для них работа Снова. Субстанции было достаточно, чтобы уничтожить жизнь в целом звездном скоплении. ТонБока, ее жители, Ландо Калриссиан, Вуффи Раа, Клин Шанга — да, и возможно, эта часть имперского флота, которая, в конце концов, была всего лишь препятствием на его пути к власти. Все они почувствуют агонию первого контакта с самыми необычными из его питомцев. Ну а потом они больше не будут чувствовать ничего.

Чародей снова нажал кнопки, на этот раз для выключения. Внутри пузыря остановилось движение. Исчезло зеленое свечение. Перестали танцевать мотыльки. Подходило время нового выключения двигателей, чтобы Гепта мог вернуться в основные отсеки «Венниса». Пузырь уменьшался, пока не исчез, оставив после себя гладкую отполированную поверхность пилона, всего лишь кусок металла. Гепта усмехнулся про себя, осторожно положил в карман одного «мотылька», которого извлек заблаговременно, и пошел к шлюзу. Как приятно было вообразить целую Галактику светящихся зеленым планет, вселенную, чистую и стерильную, линейную и предсказуемую!

Первый сказал Второму:

— Я вижу, ты привел Остальных.

Они выстроились перед ним по рангу, не ради дисциплины (которая для этих существ была непонятна и чужда), а ради порядка, поскольку каждый хотел увидеть и услышать что произойдет дальше. Бесчисленное множество их дрожало от непривычного нетерпения. Они не были уверены, что так будет лучше для них всех.

— Да, — подтвердил Второй, похожий на всех прочих, сверкающий в холодном серебряном свете звезд. — И я думаю, они хотят, чтобы вы прочитали речь, объяснили…

— Но они знают, как я и ты, — запротестовал Первый; грубость, обрывание на полуслове и негативные эмоции приходили чаще обычного, даже когда народ был настолько удален от главного эксперимента.

— Да, — мягко подтвердил его друг. — Но они хотят речь в качестве церемониала, чтобы отметить окончание одной эпохи и начало другой, неизвестной и пугающей. Я тоже желаю этого.

Первый колебался, хотя согласился внутренне. В конце концов, если дорогие ему чувствуют такую нужду… возможно, речь остудит и его. Но его беспокоил результат, который получится, когда созреет этот проект. Обстоятельства уже были почти невыносимы.

— Друзья мои, мы все знаем, что некоторое время назад (и довольно продолжительное время даже для нашей, возможно, самой долгоживущей в Галактике расы) по моему предложению мы стали причиной появления среди нас существа, которое было иным. Мы наделили его некоторым физическим превосходством и жаждой получить знания о вселенной.

По рядам прошел шепоток вспоминания, гул подавленной радости.

— Это существо — мирное, лишенное агрессии даже по нашим стандартам. Ибо мы сделали его таким по нескольким причинам, которые имели значение тогда и остаются значимыми до сих пор. Тем не менее он раз за разом попадает под агрессию, оказывается в жестоких столкновениях с примитивными культурами. Были потеряны жизни.

Но он узнал многое, и пришло время нам научиться у него.

Комментарии превратились в бормотание. Первый дал им время обсудить и сказал наконец:

— Позовем же его. Мы даже не знаем, будет ли он рад видеть нас, узнать, что его поиски закончены, по крайней мере, на время. Поприветствуем же его с достоинством и любовью. Поймем трудности, через которые он прошел, и оценим то, что он даст нам, ибо это есть богатство. И оно изменит все.