«Долина смерти». Трагедия и подвиг 2–й ударной армии

Глава I. ВОЛХОВСКИЙ РУБЕЖ

Гитлер рассчитывал захватить Ленинград через две недели после начала войны с СССР. Героизм и стойкость воинов Красной Армии и Народного ополчения не позволили взять город штурмом и тогда враг начал его осаду. Одновременно 16 октября 1941 г. восемь немецких дивизий форсировали реку Волхов и устремились через Тихвин к реке Свирь, чтобы соединиться с финской армией и задушить Ленинград вторым блокадным кольцом. Соединившись с финнами, противник предполагал наступать на Вологду и Ярославль, имея ввиду образовать новый фронт севернее Москвы и одновременным ударом вдоль Октябрьской железной дороги окружить войска Северо–Западного фронта. В этих условиях советская Ставка Верховного Главнокомандования, несмотря на тяжелейшие бои под Москвой, сочла необходимым усилить резервами 4–ю, 52–ю и 54–ю армии, оборонявшиеся на Тихвинском направлении. Они перешли в контрнаступление и к 28 декабря отбросили немцев за Волхов. Победа под Тихвином явилась одним из первых успехов Красной Армии в Великой Отечественной войне.

В ходе Тихвинских боев Ставка разработала операцию по полному разгрому врага под Ленинградом. 12 декабря 1941 г. в Ставке состоялось совещание. Присутствовали И. В. Сталин, начальник Генерального штаба маршал Б. М. Шапошников и бывший командующий 54–й армией в Тихвинской операции, а теперь командующий Ленинградским фронтом генерал–лейтенант М. С. Хозин. Вместе с ними в заседании участвовал секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), член Военных советов Северо–Западного направления и Ленинградского фронта, член Политбюро ЦК ВКП(б) А. А. Жданов. Здесь же находился представитель Ставки на фронтах генерал армии К. А. Мерецков. В критической обстановке под Тихвином он принял на себя командование сначала 7–й (оборонялась на р. Свирь), а потом и 4–й армиями. Присутствовали также начальник штаба 4–й армии комбриг Г. Д. Стельмах и командующие двумя резервными армиями: 26–й — генерал–лейтенант Г. Г. Соколов и 59–й — генерал–майор И. В. Галанин.

Первым на совещании выступил Б. М. Шапошников. Он доложил о решении Ставки образовать новый, Волховский фронт с задачей разгромить всю Ленинградскую группировку противника. Линия нового фронта проходила по реке Волхов, начинаясь севернее г. Кириши и заканчиваясь на берегу озера Ильмень. Южный фланг фронта граничил с 11–й армией и Новгородской армейской группой Северо–Западного фронта, северный — с 54–й армией, которая передавалась в состав Ленинградского фронта.

К. А. Мерецков предложил передать 54–ю армию Волховскому фронту, так как она ведет бои под Тихвином и на Волхове вместе с 4–й и 52–й армиями, а от Ленинградского фронта ее отделяет кольцо блокады и прямого контакта с Ленфронтом она не имеет. Однако М. С. Хозин и А. А. Жданов настаивали на передаче 54–й армии Ленинградскому фронту. Они мотивировали свое мнение тем, что армия поможет прорвать блокаду, нанося врагу удары с тыла. При этом трудности в снабжении и управлении армией из Ленинграда в расчет не принимались.

Выслушав все аргументы, И. В. Сталин нашел возможным удовлетворить просьбу А. А. Жданова и М. С. Хозина, полагая, как пишет К. А. Мерецков, что «если для Ленинграда это лучше, пусть будет так». Потребовалось полгода, прежде чем Сталин признал свою ошибку и передал 54–ю армию Волховскому фронту, но за этот срок непродуманное решение успело отрицательно сказаться на боевом взаимодействии войск.

В состав Волховского фронта вошли две отдельные армии — 4–я и 52–я и две свежие армии из резерва — 26–я и 59–я. В соответствии с оперативной директивой Ставки от 17 декабря 1941 г., фронту предстояло силами 26–й и 59–й армий нанести главный удар в центре на Грузило, Сиверскую, Волосово, обходя Ленинград с юга. 4–я армия наступала на Кириши, Тосно и вместе с 54–й армией Ленфронта окружала группировку врага в Мгинском выступе, прорывая тем самым блокаду Ленинграда. Одновременно 52–я армия ударом в южном направлении освобождала

Новгород и наступала на Сольцы, чтобы отрезать противнику пути отхода перед Северо–Западным фронтом, который в свою очередь переходил в наступление.

Ставка наметила большую стратегическую операцию, имевшую целью разгром врага на всем Северо–Западном направлении. Соответственно значению операции было подобрано командование фронта и волховских армий. Командующим 4–й армией назначили генерал–майора П. А. Иванова, который весьма отличился в Тихвинских боях, командуя оперативной группой в той же 4–й армии. Прежнего командующего 4–й армией генерал–лейтенанта В. Ф. Яковлева К. А. Мерецков в период боев за Тихвин временно отстранил от командования армией и взял командование на себя, а В. Я. Яковлеву поручил командовать второй оперативной группой. Теперь В. Ф. Яковлев стал заместителем командующего 4–й армией. Он был известным военачальником, в 1939 г. возглавлял Забайкальский военный округ. Во время войны с Финляндией его собирались назначить командующим активно действовавшей 7–й армии.

52–я армия в Тихвинских боях сражалась на южном фланге. Ею продолжал командовать генерал–лейтенант Н. К. Клыков, сыгравший заметную роль в успехе Тихвинской операции¹.

59–ю армию возглавил генерал–майор И. В. Галанин, тоже кадровый командир РККА, окончивший Военную академию им. М. В. Фрунзе. В 1941 г. он некоторое время командовал 12–й армией Южного фронта после пленения немцами генерала П. Г. Понеделина. Теперь ему доверили новую армию, сформированную под Вологдой осенью 1941 г. из уральских и сибирских частей².

26–я армия в сентябре 1941 г. под командованием генерала Ф. Я. Костенко участвовала в обороне Киева, занимая левый флаг Киевского укрепленного района. После завершения обороны остатки армии во главе с командармом еле вырвались из окружения. В октябре 1941 г. армию переформировали и бросили на Орловско–Тульское направление, где она почти вся погибла под танками Гудериана. Но вскоре опять возродилась — в конце 1941 г. на территории Ярославской области сформировали новую 26–ю армию. Командовать ею назначили генерал–лейтенанта Г. Г. Соколова, бывшего заместителя наркома НКВД³. Его способности как полководца никому не были известны, но зато он мог контролировать действия других генералов в столь ответственной операции. Особенно это касалось К. А. Мерецкова.

Великую Отечественную войну К. А. Мерецков встретил в должности начальника Генерального штаба и представителя Главного командования в Ленинградском военном округе. Через 10 дней после начала войны его арестовали как руководителя «группы военных заговорщиков». Очередной процесс над группой высших командиров должен был, по мысли И. В. Сталина, объяснить народу причины поражения Красной Армии в первые дни войны. В группу включили зам. наркома вооружения Б. Л. Ванникова (старые танки и самолеты, мало автоматического оружия), командующего авиацией П. В. Рычагова и генерального инспектора авиации В. Я. Смушкевича (мало самолетовылетов, старые самолеты, плохая подготовка летчиков), а также других высших военачальников разного профиля. Всех, кроме Ванникова и Мерецкова арестовали как раз накануне войны, в июне 1941 г.⁴ Теперь, в начале войны, их арест пришелся для Сталина весьма кстати, поскольку «неопровержимо доказывал» вину «врагов народа» в разгроме и отступлении Красной Армии.

Разгром и в самом деле был ужасным, но произошел он во многом по вине Сталина. Ведь именно он утвердил ту самую стратегию, которая в конце 1930–х гг. легла в основу подготовки будущей войны с Германией. В эту стратегию входила концентрация в приграничных районах мощных наступательных группировок, способных отразить агрессию, опрокинуть врага встречным ударом и затем немедленно осуществить прорыв на Запад на большую глубину, во все страны, где находились германские войска. Противник не стал ждать, пока советские части полностью развернуться на границе и 22 июня нанес сильнейшие удары по нашим группировкам, окружил их и одни уничтожил, другие отбросил на восток. Командование РККА в первые дни войны пыталось действовать в соответствии со сталинским планом: вместо временного перехода к обороне пробовало наступать и даже бросило навстречу врагу механизированные корпуса, имея ввиду разбить неприятеля во встречном сражении. Удары мехкорпусов нанесли врагу большой урон, но изменить ход войны не смогли. Немцы отрезали их от главных сил РККА и уничтожили. Злосчастную идею «встречного удара» известный писатель В. Суворов (В. Б. Резун) в книге «Ледокол» принял за подготовку Сталиным превентивной войны с Германией, за стремление Сталина напасть первым. В действительности, Сталин не собирался нападать на Германию. Однако он планировал

ответить на неизбежную агрессию мощным ударом, который бы разгромил врага и позволил распространить коммунизм на большинство стран Западной Европы. Судьба распорядилась иначе. В 1941 г. советская военная стратегия потерпела крах. Кроме того, лучшие кадры военачальников были истреблены Сталиным перед войной, а среди оставшихся многие не имели не только военного опыта, но и способностей полководцев. Воевать они учились уже в ходе войны и цена их обучения оказалась для нашего народа непомерно высокой. Огромная страна истекала кровью, а Сталин искал оправданий для своих ошибок и преступлений.

Завершить дело с «изменниками» требовалось как можно быстрее, следователи торопились, на допросах сразу стали применять физическое воздействие. Сам Л. П. Берия после своего ареста в 1953 г. признавался, что «в отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения, это была настоящая мясорубка». Приводя избитого Мерецкова в чувство, следователь мочился ему на голову⁵. В 1965 г., рассказывая о допросах новгородскому краеведу Н. И. Орлову, К. А. Мерецков произнес: «Если бы вы знали, как меня били», уронил голову на руки и заплакал…

28 октября 1941 г. всех обвиняемых расстреляли, кроме Ванникова и Мерецкова. Их освободили в сентябре, когда на фронте сложилось критическое положение, исправить которое могли только настоящие специалисты, политика отошла временно на второй план. Тихвинская операция подтвердила способности Мерецкова как полководца и теперь ему поручили важнейшее дело — спасение Ленинграда. 17 декабря 1941 г. Мерецкова назначили командующим Волховским фронтом⁶.

Новый фронт не только усиливался двумя свежими армиями, ему передавалась и большая часть Новгородской армейской группы (НАГ) Северо–Западного фронта. Группа была образована из отдельных частей в конце августа 1941 г. непосредственно у стен Новгорода. Перед ней стояла задача вернуть город, а когда сделать это сразу не удалось, НАГ получила приказ держать фронт протяженностью 148 км по реке Малый Волховец. Командовал группой генерал И. Т. Коровников. В боях за Новгород отличилась 305–я стрелковая дивизия НАГ под командованием полковника Д. И. Барабанщикова. Формировалась она в Дмитрове, в ней служило много москвичей, жителей Московской области и соседней — Калининской. Мало кто знает, что прибыв под Новгород в августе 1941 г., она с ходу опрокинула врага, 16 августа ворвалась в Новгород и дошла до реки Волхов, которая делит город на две половины. Только подавляющее огневое превосходство противника, в том числе войск СС, заставило дивизию отойти назад. Она продолжала удерживать рубеж на Малом Волховце, но в середине октября немцы выбили ее батальоны из деревень Шевелево, Змеиско и Посад, открыв дорогу к переправам на реке Мета. В декабре штабы Северо–Западного фронта и НАГ вместе разработали операцию по восстановлению позиций 305–й дивизии. За четыре дня боев 305–я дивизия с помощью истребительных отрядов фронта и отдельных отрядов НАГ вернула утраченные позиции, причем впервые столкнулась с 250–й испанской «голубой» дивизией, которую диктатор Испании Франко послал помогать Гитлеру на советский фронт. Шесть батальонов «голубой дивизии» под командованием генерала А. М. Грандеса бежали, оставив большие трофеи и потеряв более тысячи человек. Это явилось вторым поражением испанских фашистов на земле России. Первое у тех же деревень им нанесли части 25–й кавалерийской дивизии и три истребительных отряда Северо–Западного фронта в первой половине ноября. Тогда была сорвана попытка вражеского наступления⁷. Теперь удар нанесла 305–я. Пройдет еще немного времени и она заставит испанских фалангистов навсегда исчезнуть с советско–германского фронта.

Одновременно с директивой Ставки о подготовке общего разгрома немцев под Ленинградом командование Ленинградского фронта не прекращало попыток самостоятельно прорвать блокаду. 20 декабря 55–я армия Ленфронта начала наступление с целью выйти в тыл мгинской группировке противника, но успех имела незначительный. Спустя несколько дней ей навстречу нанесла удар 54–я армия, но больших результатов тоже не достигла ввиду несогласованности действий с 55–й армией. Неудача операции лишний раз подтвердила, что одни ленинградцы прорвать окружение не могут, необходим сильный удар извне блокадного кольца. В связи с этим, учитывая тяжелое положение Ленинграда, Ставка держала под постоянным контролем выполнение своей директивы от 17 декабря 1941 г.

24 декабря 1941 г. последовала новая директива Ставки: 4–й и 52–й армиям завершить разгром врага на восточном берегу Волхова, овладеть мостами и захватить плацдармы на западном берегу, чтобы обеспечить развертывание 26–й и 59–й армий. На Волховский фронт прибыл в качестве представителя Ставки Л. З. Мехлис. Участник Первой мировой войны, он в 1918 г. вступил в РКП(б) и с тех пор находился в армии на политической работе. Коммунистическим идеям он был предан до фанатизма. Непоколебимый фанатизм сочетался у Мехлиса с безграничной самоуверенностью. Эти свойства натуры повлияли и на остальные черты характера. Ответственность за порученное дело превратилась в стремление выполнить приказ любой ценой, не считаясь ни с собой, ни с другими. Это вполне соответствовало сталинскому стилю руководства, тем более, что Мехлис всецело разделял сталинские методы коммунистического строительства. Люди, подобные Мехлису, несмотря на всю их самонадеянность, способны реализовать себя лишь как исполнители чужой воли, которая таким образом становится для них святой. Отсюда его личная преданность Сталину, который знал это и потому ценил Мехлиса. В армии Мехлиса боялись. Самоуправство и произвол снискали ему дурную славу. Выполнение решений Ставки он обеспечивал не только окриками и угрозами, но и показательными расстрелами комсостава, как, например, на Северо–Западном фронте, где он побывал перед Волховским. Можно представить чувства Мерецкова, недавнего узника НКВД, когда он узнал о приезде Мехлиса! Частые визиты Мехлиса на Волховский фронт, несомненно, отрицательно сказывались на руководстве Любанской операцией.

В войсках фронта хорошо понимали необходимость форсировать Волхов как можно быстрее, чтобы не дать врагу закрепиться на новом рубеже. 24 декабря, едва выйдя на Волхов, 4–я рота лейтенанта Г. Печеркина из 60–го полка 65–й стрелковой дивизии 4–й армии первой из волховцев с ходу форсировала реку. За нею последовал 2–й батальон 311–го полка той же дивизии. 25 октября южнее 4–й армии передовые части 52–й армии захватили небольшие плацдармы севернее села Грузино, у деревень Зеленцы, Лезно и Водосье, но развить успех не удалось⁸. Причина заключалась в том, что 23–24 декабря, накануне нашего наступления противник завершил отвод войск за Волхов на заранее подготовленные позиции, подтянул резервы живой силы и боевые средства. Более того, он в свою очередь сумел удержать плацдармы на восточном берегу (Кириши, Грузино, Дубцы). В ночь на 31 декабря во исполнение приказа Ставки о захвате плацдармов на западном берегу перешли в наступление вместе с 52–й армией отдельные прибывшие части 59–й армии. 376–й Кузбасской стрелковой дивизии, только что поступившей в состав 59–й армии, приказали разгромить чудовскую группировку противника, взять город Чудово, а затем наступать вдоль Ленинградского шоссе на Любань. Вместе с дивизией наступала 166–я отдельная танковая бригада. На левом фланге дивизии наносил удар на деревню Пертечно 1250–й стрелковый полк майора Н. П. Глушкевича, сформированный из шахтеров г. Прокопьевска. На правом фланге у деревни Пехово действовал 1248–й стрелковый полк дивизии, сформированный из химиков и горняков г. Кемерово. Полком командовал Герой Советского Союза батальонный комиссар (затем майор) В. Д. Доценко, участник финской войны. Во втором эшелоне дивизии находился 1252–й стрелковый полк, сформированный из металлургов и горняков г. Сталинска. Передовые полки форсировали Волхов. 2–й и 3–й батальоны 1248–го полка несколько часов вели жестокий бой за селение Рыбачий домик. К полудню 31 декабря 2–й батальон ворвался в Пехово, но дальше продвинуться не смог и почти весь погиб. В 3–м батальоне соседнего 1250–го полка к концу дня осталось в строю всего 25 человек. Тем не менее у Пехово и Пертечно образовался небольшой плацдарм. Сибиряки не прекращали атаки, стараясь его расширить. Только за один день 6 января 1942 г. они атаковали врага семь раз, но неприятель превосходил их огневой мощью. При этом немцы не отсиживались в теплых блиндажах, а сами непрерывно контратаковали. Особенно тяжело приходилось нашим бойцам на рубеже реки Мекша и на лесной поляне в 1,5 км южнее деревни Тушин Остров. Около месяца 376–я дивизия вела здесь наступательные бои. Потери были очень большие, особенно в 1252–м стрелковом полку майора Шурова, который из второго эшелона перевели в первый⁹.

Прочность вражеской обороны подтвердила новая попытка форсировать Волхов. Ее предпринял по своей инициативе и. о. командира 844–го стрелкового полка 267–й черниговской стрелковой дивизии 59–й армии капитан Б. Г. Назиров. В ночь на 1 января 1942 г. он послал полк в наступление с рубежей деревень Горелово и Шевелево на западный берег, на деревню Плотишно. На рассвете 4–я рота старшего лейтенанта В. Жачко ворвалась в Плотишно. Южнее 1–й батальон полка в рукопашном бою захватил деревню Ямно. Короткая артподготовка — и полк двинулся к деревне Копцы, которая располагалась на второй линии немецкой обороны у шоссе Новгород — Чудово, но враг опомнился и окружил полк. Пришлось пробиваться назад. Потери в полку были большие. За самовольство и. о. командира дивизии полковник И. Ф. Глазунов снял Назирова с должности и заменил капитаном В. А. Поспеловым¹⁰.

Командованию фронта стало ясно, что время упущено. Преодолеть рубежи врага с ходу, без подготовки, без оперативной паузы невозможно, тем более если вводить в бой прибывающие войска прямо с марша. Волховский фронт не был готов к наступлению. Но Мехлис торопил Мерецкова. А Сталин прислал Мерецкову личное письмо, написанное собственноручно:

«Уважаемый Кирилл Афанасьевич!

Дело, которое поручено Вам, является историческим делом. Освобождение Ленинграда, сами понимаете, великое дело. Я бы хотел, чтобы предстоящее наступление Волховского фронта не разменивалось на мелкие стычки, а вылилось в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что Вы постараетесь превратить это наступление в единый и общий удар по врагу, опрокидывающий все расчеты немецких захватчиков. Жму руку и желаю Вам успеха.

И. Сталин. 29. 12. 41 г.»¹¹

После такого письма промедление с началом операции становилось равносильно смертному приговору, особенно если учесть, что наступление волховцев поддерживали не только соседние Ленинградский и Северо–Западный, но и все другие фронты. К концу 1941 г. обстановка на фронтах была в целом благоприятна для Красной Армии. На главном направлении — западном — ударные группировки немецкой группы армий «Центр» потерпели поражение в Московской битве и поспешно отходили, наши войска охватили фланги противника, создавалась возможность окружения и разгрома главных сил врага. На юге противник потерпел поражение под Ростовом, на севере — под Тихвином. 5 января 1942 г. в Ставке состоялось совещание по разработке плана зимней кампании 1942 г. И. В. Сталин под впечатлением последних побед Красной Армии настаивал на переходе в общее стратегическое наступление. Руководство Красной Армии предлагало иной вариант: сосредоточить главные усилия на западном направлении, где враг не успел восстановить боеспособность своих частей, пополнить здесь наши войска резервами и техникой и завершить разгром центральной группировки немцев. Относительно других направлений командование РККА считало, что на юге и под Ленинградом противник успел создать прочную позиционную оборону, для ее взламывания необходимы мощные артиллерийские средства, которыми Красная Армия временно не располагает и, следовательно, на этих направлениях необходимо ограничиться частными операциями, т. к. сил и резервов на все участки обширного фронта не хватит. Данную точку зрения разделяли маршал Б. М. Шапошников, генерал армии Г. К. Жуков и член ЦК ВКП(б) и Государственного Комитета Обороны Н. А. Вознесенский, заместитель председателя СНК СССР, один из кураторов советского военного хозяйства по вопросам оружия и боеприпасов. Последний специально подтвердил, что обеспечить общее наступление всех фронтов нет экономической возможности. План Жукова, Шапошникова и Вознесенского более соответствовал реальным возможностям войск и военной промышленности. Однако Сталин был увлечен мыслью о широком наступлении по всему фронту, он преувеличивал военное значение московской победы и других контрударов РККА зимой 1941 г. Точку зрения Сталина безоговорочно поддерживал маршал С. К. Тимошенко, бывший нарком обороны СССР и председатель Ставки ВГК (до июля 1941 г.), а в то время (5 января 1942 г.) член Ставки и заместитель наркома обороны. Спорить со Сталиным было бесполезно. Совещание приняло сталинский план операций. По этому плану Западный, Калининский и левое крыло Северо–Западного фронта должны были окружить и уничтожить главные силы группы армий «Центр» в районе Смоленска, Вязьмы и Ржева. Ленинградскому, Волховскому и правому крылу Северо–Западного фронта предстояло вместе с Балтийским флотом разгромить группу армий «Север» и освободить от блокады Ленинград. Юго–Западному и Южному фронтам приказывалось разгромить группу армий «Юг» и освободить Донбасс. Кавказский фронт и Черноморский флот очищали от врага Крым и снимали осаду Севастополя. Для перехода в общее наступление отводились кратчайшие сроки.

Уязвимость плана Сталина определялась несоответствием имевшихся сил стратегическим масштабам. Идея, положенная в основу плана, ни у кого не вызывала сомнений. Она заключалась в том, чтобы не допустить оперативной паузы в зимнем наступлении, не дать немцам опомниться. Фактически она уже осуществлялась на всех фронтах в виде частных операций. Так, 25 декабря 1941 г. Закавказский фронт (с 30 декабря 1941 г. Кавказский), Черноморский флот и Азовская военная флотилия начали Керченско–Феодосийскую десантную операцию — они высадили морские десанты на Керченском полуострове и в порту Феодосии. В результате в Крыму появился новый,

Крымский фронт с задачей очистить от врага Крым и деблокировать Севастополь. Однако для широкомасштабных, стратегически важных операций возможностей было явно недостаточно. К декабрю 1941 г. соотношение сил в действующих армиях СССР и Германии было примерно равным, за исключением авиации. СССР имел на фронте 4,2 млн. чел., 22,6 тыс. орудий и минометов, 583 установки реактивных снарядов, 1954 танка и 2238 боевых самолетов. Верхмат вместе с союзниками — 4 млн. чел., 26,8 тыс. орудий и минометов, 1940 танков и штурмовых орудий, 3280 боевых самолетов¹². Как видим, у СССР не было значительного превосходства ни в живой силе, ни по одному виду вооружений. Более того, Германия имела подавляющий перевес в самолетах. А между тем, азбука военной науки гласит, что наступающая сторона должна превосходить противника по крайней мере в 2 — 3 раза. Причем, превосходство немецких войск определяла не только авиация. Германская промышленность в отличие от советской могла в то время сравнительно быстро восполнять материальные потери верхмата. В СССР с начала войны интенсивность труда на промышленных предприятиях и транспорте непрерывно возрастала и все–таки общий уровень производства еще не достиг довоенного, т. к. многие заводы и фабрики остались на оккупированной врагом территории, а эвакуированные предприятия не успели заработать в полную силу. Фронт не мог еще получать вооружение и боеприпасы в потребных количествах. Из чего же исходил Сталин, планируя мощное наступление? Он надеялся на стратегические резервы, накопленные к декабрю 1941 г. Резервы были действительно велики, но по большей части они состояли не из танков и самолетов, а из живой силы. Таким образом, не полководческое искусство, не превосходство советской стратегии выдвигались на первое место, а людские массы, которыми Сталин привык распоряжаться как полновластный хозяин.

Итак, в конце 1941 г. ограниченность ресурсов не позволяла рассчитывать на успех крупных стратегических операций на всех направлениях одновременно с центральным. Не являлось исключением и северо–западное направление. Хотя внешне все складывалось здесь не так уж плохо. Погодные условия благоприятствовали — в лесисто–болотистой местности суровая зима сковала болота, реки, ручьи. Волховская группировка 18–й немецкой армии состояла из 14 пехотных дивизий, двух моторизованных и двух танковых. Волховский фронт с приходом двух новых армий (26–й и 59–й) и частей Новгородской армейской группы получал перевес над противником в живой силе в 1,5 раза, в орудиях и минометах в 1,6 раза, в самолетах в 1,3 раза¹³. На 1 января 1942 г. Волховский фронт объединял 23 стрелковых дивизии, 8 стрелковых бригад, одну гренадерскую бригаду (из–за нехватки стрелкового оружия была вооружена гранатами), 18 отдельных лыжных батальонов, 4 кавалерийских дивизии, одну танковую дивизию, 8 отдельных танковых бригад, 5 отдельных артполков, 2 гаубичных полка большой мощности, отдельный артполк противотанковой обороны, 4 гвардейских минометных артполка реактивной артиллерии, зенитно–артиллерийский дивизион, отдельный бомбардировочный и отдельный ближнебомбардировочный авиаполки, три отдельных штурмовых и 7 отдельных истребительных авиаполков и одну разведывательную эскадрилью¹⁴. Внешне, на бумаге, это представляло большую силу. Однако Волховский фронт имел к началу операции 1/4 боекомплекта, 4–я и 52–я армии были измотаны боями, в их дивизиях осталось 3,5 — 4 тыс. чел. вместо штатных 10–12 тыс. Лишь 26–я и 59–я армии имели полный комплект личного состава. Но зато у них почти совсем отсутствовали прицелы для орудий, а кроме того, телефонный кабель и радиостанции, что значительно затрудняло управлениями боевыми действиями. В довершение всего в двух новых армиях не хватало теплой одежды и это в лютую зиму 1941 — 1942 гг.! Необходимое имущество не успели подвезти, т. к. армии только сосредотачивались на Волхове, их тылы отстали. Личный состав 26–й и 59–й армий в значительной степени состоял из жителей Поволжья, Воронежа и Средней Азии, совсем не знакомых с климатическими условиями новгородских болот. Командовавший фронтом К. А. Мерецков впоследствии отмечал: «Командармы жаловались, да я и сам видел, что на солдат и даже на офицеров, привыкших у себя в родном краю к открытым просторам, лес и болото действовали удручающе. Люди боялись потеряться, тянулись друг к другу, путали боевые порядки, скучивались, создавая тем самым выгодные цели для ударов артиллерии и авиации противника»¹⁵. Еще хуже было то, что формировались армии в спешке и обучить людей хотя бы азам военного дела не успели. Исключением являлись только четыре отдельные стрелковые бригады (22–я, 23–я, 24–я и 25–я). Они формировались в октябре — ноябре 1941 г. в Харьковском военном округе как ударные курсантские бригады. Ядро их составили курсанты различных военно–учебных заведений. По свидетельству ветерана 23–й бригады М. М. Агапова, эти части имели высокую для того времени насыщенность автоматическим оружием: в каждой бригаде было 529 автоматических винтовок СВТ. Весьма немногие части Красной Армии в конце 1941 г. могли похвалиться таким количеством автоматического оружия, за исключением особых формирований. Но существенным недостатком СВТ было то, что они переставали стрелять при малейшем загрязнении. Курсантские бригады получили их взамен автоматов (пистолетов–пулеметов) ППШ и ППД, т. к. автоматов Красная Армия имела в то время весьма ограниченное количество. Например, в 327–й стрелковой дивизии находилось всего 100 автоматов ППШ, которыми вооружили отдельную роту автоматчиков¹⁶, а немецкие дивизии из 14785 чел. имели 859 автоматов, из 8326 чел. — 524¹⁷. Нужда в автоматах была в то время столь велика, что по воспоминаниям Г. К. Жукова, Сталин распределял их по фронтам чуть–ли не по–штучно¹⁸. Даже почти год спустя, в новом Уставе РККА подчеркивалось: «Автоматчиком может быть только лучший, отборный боец. Быстрота, смелость, внезапность и самостоятельность в действиях должны всегда сопутствовать автоматчику. Быстро и внезапно напасть, нанести огнем потери, посеять панику и так же быстро и бесследно исчезнуть — обычные приемы автоматчиков»¹⁹. То есть слабая насыщенность автоматическим оружием вплоть до осени 1942 г. заставляла смотреть на автоматчиков как на элитные десантно–диверсионные части.

В войсках фронта не хватало продовольствия, фуража, снарядов, орудийных передков, транспорта, радиостанций, телефонов, телефонного кабеля. Недостаток средств связи дополнялся тем, что даже наличную аппаратуру личный состав подразделений связи знал очень плохо и учился обращаться с нею уже в ходе боев. Это значительно снижало уровень управления войсками. К тому же новые штабы не успели сложиться в единый организм управления, их офицеры не имели опыта штабной работы, а с другой стороны — у многих строевых командиров полностью отсутствовал боевой опыт.

Артиллерия фронта перемещалась только на конной тяге, некоторое количество тягачей ХТЗ «Сталинец» появилось гораздо позже. Из–за малого числа танков почти нечем было сопровождать пехоту в наступлении. К. А. Мерецков вспоминал: «Когда я просил в Ставке танки и автомашины, то в те дни порой слышал, что эта техника, скорее всего явится обузой, безнадежно застряв в лесах и болотах. Самолетов же некоторое время мы совсем не получали. Опыт первых боев показал ошибочность подобных установок. Наша пехота из–за отсутствия танковой и авиационной поддержки вынуждена была ломать оборону противника штыком и гранатой, неся при этом большие потери. Там же, где удавалось организовать поддержку пехоты танками и авиацией, потерь было меньше, а успехи значительнее. Конечно, лесисто–болотистая местность и глубокий снежный покров создавали существенные трудности в использовании боевой техники, но они были преодолимы и с лихвой окупались»²⁰.

Военно–воздушные силы Волховского фронта создавались из различных частей, переданных из состава ВВС Ленинградского фронта. В боях за Ленинград эти части понесли большие потери. Авиаполками они оставались только по названию и фактически являлись эскадрильями. Бензина и авиабомб не хватало. В начале января в ВВС Волховского фронта насчитывалось 211 самолетов, но около половины из них составляли легкомоторные У–2, Р–5, Р–зет. Боевых самолетов имелось всего 118. Из них 71 истребитель типа И–16, Як–1, МиГ–3, ЛаГГ–3; 19 штурмовиков Ил–2; 6 пикирующих бомбардировщиков Пе–2 и 4 разведывательных Пе–2, а также 18 легких ночных бомбардировщиков У–2. Авиацией Волховского фронта командовал генерал–майор авиации И. П. Журавлев, штаб ВВС фронта возглавлял полковник И. С. Моргунов²¹.

Командование фронта неоднократно обращало внимание Ставки на трудности в обеспечении личным составом и всеми видами материального снабжения. Тыл Волховского фронта в то время еще не сложился, тыловые части и учреждения находились в процессе формирования и все снабжение шло прямо из центра в армии. Это было удобно для «старожилов фронта» — 4–й и 52–й армий, но не годилось для прибывающих «новичков» — 26–й и 59–й армий, т. к. грузы для них из центра продолжали идти по старым адресам дислокаций, собственные запасы находились еще в пути, а помочь им из своих тыловых складов фронт не мог, т. к. тыловая служба еще не сформировалась. После многочисленных жалоб К. А. Мерецкова Ставка прислала в конце декабря на Волховский фронт начальника артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронова. Воронов понимал трудности волховцев и на фронт приехал не с пустыми руками. По своей инициативе он взял с собой несколько вагонов с телефонным кабелем, прицелами, артиллерийскими передками. Снаряды Воронов не привез, но некоторое их количество прислал позже, опять–таки своей властью.

Воронов оказал фронту большую помощь, однако проблем оставалось слишком много. Главной, конечно, являлся недостаток техники и боеприпасов. Сталин знал об этом и обещал фронту после форсирования Волхова солидное пополнение — общевойсковую армию и 18 — 20 лыжных батальонов. Он не сомневался, что недостающие танки и самолеты вполне можно заменить десятками тысяч человеческих жизней. Перед началом наступления 26–ю армию переименовали во 2–ю ударную армию. Смысл переименования не ясен. Вероятно, хотели придать всей операции внешнюю солидность, поскольку ударные армии действовали на важнейших направлениях и предназначались для главного удара фронта в решительном наступлении. Всего во время Великой Отечественной войны в ударные армии преобразовали пять общевойсковых армий — четыре в декабре 1941 г., пятую — в декабре 1942 г. Ударные армии превосходили общевойсковые большей численностью (9–20 дивизий) и лучшей оснащенностью. Им дополнительно придавались крупные средства усиления — танковые, механизированные, кавалерийские корпуса. Но Волховскому фронту и здесь не повезло. Его главная сила — 2–я ударная армия в конце 1941 г. состояла всего лишь из одной стрелковой дивизии, шести стрелковых бригад и шести отдельных лыжных батальонов, т. е. по численности равнялась стрелковому корпусу. В качестве средств усиления она имела 160–ю отдельную танковую бригаду, 18–й отдельный артиллерийский полк Резерва Главного командования (РГК) со 150 мм гаубицами и два авиаполка — 121–й бомбардировочный и 704–й легкий бомбардировочный. Называть такое соединение ударной армией было по меньшей мере несерьезно. Правда, в ходе операции она получила новые части, в том числе в январе — феврале 17 отдельных лыжных батальонов, ей передали в оперативное подчинение несколько дивизий и тем не менее в 1942 г. она так и не достигла состава других ударных армий.

Начать операцию предполагалось в конце декабря. Однако наступление пришлось отложить, т. к. из состава 2–й ударной и 59–й армий на фронт в полном составе прибыла к тому времени одна дивизия (327–я), но к самой линии фронта она еще не подошла, а слабые атаки 4–й и 52–й армий результатов не имели. По просьбе К. А. Мерецкова наступление перенесли на 7 января. Надо было основательно подготовиться, т. к. противник успел прочно закрепиться на высоком берегу Волхова. Особое беспокойство Мерецкова вызывала подготовка 2–й ударной армии. 6 января на командном пункте 2–й ударной Военный совет фронта созвал совещание для проверки готовности штаба армии и прибывших подразделений к наступлению. Оказалось, что командарм Г. Г. Соколов не знал обстановки, не представлял даже приблизительно, где находятся прибывающие части армии, а в тактическом плане как полководец не смог подняться выше уровня гражданской войны. Современных методов ведения боя и большой операции он не представлял. Генерал–лейтенант Г. Г. Соколов до войны являлся заместителем наркома внутренних дел и, видимо, успешно выполнял в органах известные функции, но доверить ему армию можно было только в силу явного недоразумения. Командиры частей и соединений обижались на его поверхностное руководство. По словам Мерецкова, Соколов «брался за дело горячо, давал любые обещания. На практике же у него ничего не получалось. Видно было, что его подход к решению задач в боевой обстановке основывался на давно отживших понятиях и догмах. Вот выдержка из его приказа № 14 от 19 ноября 1941 года:

«1. Хождение, как ползанье мух осенью, отменяю и приказываю впредь в армии ходить так: военный шаг — аршин, им и ходить. Ускоренный — полтора, так и нажимать.

2. С едой не ладен порядок. Среди боя обедают и марш прерывают на завтрак. На войне порядок такой: завтрак — затемно, перед рассветом, а обед — затемно, вечером. Днем удастся хлеба или сухарь с чаем пожевать — хорошо, а нет — и на этом спасибо, благо день не особенно длинен.

3. Запомнить всем — и начальникам, и рядовым, и старым, и молодым, что днем колоннами больше роты ходить нельзя, а вообще на войне для похода — ночь, вот тогда и маршируй.

4. Холода не бояться, бабами рязанскими не обряжаться, быть молодцами и морозу не поддаваться. Уши и руки растирай снегом!».

Ну чем не Суворов? — пишет далее Мерецков. — Но ведь известно, что Суворов, помимо отдачи броских, проникающих в солдатскую душу приказов, заботился о войсках. Он требовал, чтобы все хорошо были одеты, вооружены и накормлены. Готовясь к бою, он учитывал все до мелочей, лично занимался рекогносцировкой местности и подступов к укреплениям противника. Соколов же думал, что все дело — в лихой бумажке, и ограничивался в основном только приказами»²².

После совещания командование фронта постановило просить Ставку о замене Соколова другим командующим. Ставка медлила с ответом. А тем временем немецкой разведке удалось вскрыть подготовку фронта к наступлению и выявить направление главных ударов в районе Селищ, с плацдармов у Грузино и Киришей и в районе Погостья²³. Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал–полковник Ф. Гальдер во время войны вел дневник, где отмечал важнейшие события, происходившие на фронте и в ставке фюрера. 27 декабря 1941 г. он записал: «Ожидается наступление противника на волховском участке фронта и из района Ладожского озера. До настоящего момента противник предпринимал только небольшие атаки, которые удавалось отбить». 28 декабря Ф. Гальдер вновь отметил: «Множатся признаки того, что противник готовит новое наступление на Волховском фронте, а также из района Ладожского озера в южном направлении. В радиопереговорах принимает участие новый крупный штаб, который, по–видимому должен взять на себя общее руководство наступлением противника»²⁴.

Германское командование придавало Волховскому участку фронта огромное значение. Например, 5 января 1942 г. командир 422–го пехотного полка верхмата объявил в приказе: «Господин командующий генерал сказал мне вчера, что если мы не удержим Волхов, мы проиграем войну, удержим его — выиграем войну. Это стоит жизни…»²⁵. Не теряя времени, немцы заменили потрепанные в боях части свежими, а 39–й моторизованный корпус отвели в район Любани для отдыха и пополнения. Там же в резерве находилась 285–я охранная дивизия. Оборона врага на Волхове начала создаваться 20 августа 1941 г. специально на случай контрнаступления Красной Армии. Она состояла из нескольких полос. Первая шла непосредственно по западному берегу Волхова. За ней, в шести километрах западнее, вдоль железной дороги Новгород — Чудово–Ленинград проходила вторая линия. Оба рубежа были насыщены дзотами, пулеметными гнездами, артиллерийскими позициями и сильными узлами сопротивления. Причем саму насыпь железной дороги и рельсы немцы для оборонительных целей не использовали. Вероятно, берегли для хозяйственных нужд «рейха». Маскировке сооружений противник придавал большое значение. Даже дым от печных труб блиндажей отводил при помощи жестяных труб далеко в лес. Пространство между главными линиями обороны неприятель густо насытил минными полями и колючей проволокой, прикрыл пулеметным и артиллерийским огнем. Особенно тщательно прикрывались направления на Любань — Тосно, Вырица — Сиверская и на Новгород. Оборону волховских рубежей против 54–й армии Ленинградского и 4–й армии Волховского фронта держали 96–я, 269–я, 11–я и 21–я пехотные дивизии 1–го армейского корпуса верхмата; против 59–й армии — 291–я, 254–я, 61–я и 215–я пехотные дивизии и части СС; против 2–й ударной армии — 126–я, 250–я испанская (20 тыс. чел.), 225–я и 28–я легкие пехотные дивизии и весь 39–й моторизованный корпус; новгородское направление против 52–й армии прикрывали 58–я и 81–я пехотные дивизии²⁶. Автор надеется, что, сопоставляя силы сторон, читатель помнит: германская дивизия превосходила советскую на 4 — 6 тыс. чел., а кроме того, в тот период имела лучшее техническое оснащение.

Наши армии разворачивались вдоль реки Волхов с севера на юг: 4–й армии отводились позиции от Киришей до Завижи; 59–й — от Завижи до Дымно; 2–й ударной — от Дымно, Крупичино до Руссы; 52–й — от Руссы до озера Ильмень.

Начиная с 3 января прибывающие войска 2–й ударной армии начали на участке в 27 км сменять на позициях некоторые части 59–й армии, которая благодаря этому смогла уплотнить свои боевые порядки и выделить небольшой резерв²⁷. Успевшие прибыть отдельные лыжные батальоны придавались наступавшим частям. 39–й лыжный батальон направили в 24–ю отдельную стрелковую бригаду; 43–й лыжбат получила 59–я стрелковая бригада; 44–й попал в 327–ю стрелковую дивизию. Батальон № 40 держали в резерве во втором эшелоне у деревни Александровское²⁸.

К линии фронта войска двигались пешком по глубокому снегу. Тяжелая дорога и сильные морозы измучили людей. 3 января термометр показывал в районе Волхова — 42° ²⁹. Воин 327–й дивизии П. М. Герасимов вспоминал: «Шли только ночью; днем укрывались в лесу. Путь был нелегким. Чтобы пробить дорогу в глубоком снегу, приходилось колонны строить по 15 человек в ряду. Первые шли, утаптывая снег, местами доходивший до пояса. Через 10 минут направляющий ряд отходил в сторону и пристраивался в хвост колонны… На пути встречались незамерзшие болотистые места и речушки с наледью на поверхности. Обувь намокала и промерзала. Просушить ее было нельзя, так как костры на стоянках разводить не разрешалось… Выбились из сил обозные кони. Кончилось горючее, и автомашины остановились. Запасы боеприпасов, снаряжения и продовольствия пришлось нести на себе. И все же ночью 7 января наша дивизия подошла к линии фронта (…)»³⁰.

7 января 1942 г., не дожидаясь сосредоточения всех частей, не завершив подготовку к операции, Волховский фронт перешел в наступление. Но форсировать Волхов и закрепиться удалось лишь двум батальонам 1002–го стрелкового полка 305–й стрелковой дивизии 52–й армии и воинам 376–й и 378–й стрелковых дивизий 59–й армии. Воины 376–й дивизии под командованием подполковника Д. Н. Угорича несколько дней держались за Волховом севернее деревни Пертечно, уничтожили около полка гитлеровцев и отошли назад по приказу командования³¹.

Батальон 1256–го стрелкового полка 378–й дивизии овладел первой немецкой траншеей, но противник быстро опомнился, прижал атакующих к земле пулеметным огнем и контратаковал. Командир дивизии полковник И. П. Дорофеев ввел в дело вторые эшелоны полков, но огневое превосходство противника заставило вечером под прикрытием снегопада вернуться на исходные позиции. Это был первый бой дивизии, однако бойцы действовали храбро и уверенно. Например, когда вражеский снаряд вывел из строя расчет одного из орудий 944–го артполка, подносчик М. С. Лексин один продолжал стрельбу, взяв в помощники красноармейца из стрелкового взвода.

8 января 378–я дивизия предприняла новую попытку наступать после короткой артподготовки. Один батальон 1256–го стрелкового полка и рота 164–го отдельного танкового батальона вновь форсировали Волхов и захватили опорный пункт противника восточнее деревни Лезно. Неприятель неоднократно контратаковал, но батальон старшего лейтенанта И. Н. Соколова держался крепко и не сдал своих позиций³².

Однако отмеченные успехи имели место на второстепенных направлениях. В главной полосе наступления добиться перелома не удалось, там наши войска на участке Крупчино — Русса продвижения не имели. Причина заключалась в огневом превосходстве противника. Жесткие рамки утвержденного плана не позволили Волховскому фронту создать необходимый перевес в силах и средствах. Подходившие войска вводились в бой прямо с тяжелого марша. Их артиллерия сосредоточиться не успела. Немалую роль сыграло и то, что штабы всех уровней оказались не на высоте современных требований по организации боя. «Командиры и штабы, — писал К. А. Мерецков, — не сумели осуществлять управление частями и организовать взаимодействие между ними»³³. Между штабом фронта, штабами армий и соединений отсутствовала надежная связь. Особенно плохо была налажена связь во 2–й ударной армии. Из–за этого ядро 2–й ударной — четыре стрелковые бригады — начали наступление только 8 января, потому что приказы командарма поступили в части с опозданием на сутки. Можно представить, какое впечатление произвела задержка с получением приказа в штабах стрелковых бригад. Ротам и батальонам приказали немедленно начать форсирование реки. Противник их давно ждал, приготовил пулеметы и артиллерию. Перед форсированием нашим воинам предстояло еще преодолеть открытое пространство от мест расположения бригад до восточного берега Волхова. Здесь от больших потерь мог спасти только глубокий снег, но двигаться в нем было трудно, а замедлить движение не позволяли приказы.

Немалая доля вины в создавшемся положении лежала на командовании 2–й ударной армии и лично на командарме Г. Г. Соколове. Он был обязан через работников штаба и прежде всего через начальника штаба армии генерал–майора В. А. Визжилина проконтролировать доставку важнейших приказов перед началом операции. Ведь, 2–я ударная армия в качестве главной силы фронта наступала на центральном участке. Наступление армии в соответствии с приказом командарма № 01 от 6 января 1942 г. должно было начаться 7 января в 10 часов утра. Ей предстояло прорвать первый рубеж германской обороны на стыке 126–й и правого фланга 215–й немецких пехотных дивизий, а затем разгромить 25–ю пехотную дивизию верхмата на втором рубеже обороны немцев. Войскам армии в соответствии с планом операции было приказано: 25–й отдельной стрелковой бригаде — прорвать фронт противника на рубеже Дымно — Высокое (7,5 км), в дальнейшем наступлении прикрывать правый фланг армии; 57–й отдельной стрелковой бригаде — уничтожить немцев на рубеже Высокое — Новые Буреги (7,5 км), затем прорваться к железной дороге Новгород–Чудово западнее деревни Коляжка (Коляшка); 327–й стрелковой дивизии — наступать на рубеже Новые Буреги — Городок (5 км) и иметь целью прорыв к железной дороге на участке Мостки — Спасская Полисть; 58–й стрелковой бригаде отводилась полоса от церкви в селе Городок до Горелова (1,5 км) с задачей овладеть затем участком железной дороги Мясной Бор — Любило Поле; 23–й бригаде — вместе с двумя ротами 160–го отдельного танкового батальона атаковать неприятеля на участке Горелово–Змейско (3 км) и прорваться на железную дорогу между Мясным Бором и отметкой 27,1 (Городище 2–е); 24–й бригаде приказали разгромить врага на линии Змейско — Русса (4 км), выйти к железной дороге между деревнями Любцы — Крутик и прикрывать в дальнейшем наступлении левый фланг армии вплоть до Новой Быстрицы; 53–ю бригаду держали в резерве у станции Гряды в готовности развить успех на участке Дымно — Высокое (1,5 км)³⁴.

Однако 327–я дивизия не успела полностью сосредоточиться на исходном рубеже и участия в операции почти не принимала, а наступление стрелковых бригад оказалось неудачно. Например, 23–я бригада перешла в наступление в 8 часов утра 8 января и начала бой за овладение немецким узлом сопротивления у совхоза «Красный Ударник» и на опушке леса севернее совхозного поселка на берегу Волхова. Другие бригады перешли в наступление еще позже, а 25–я бригада — только в 11 часов утра. 327–я дивизия в это время (11 часов) еще только выходила в исходное положение, сменяя части 59–й армии. Стрелковые бригады 2–й ударной армии вели тяжелые бои весь день. Артиллерийской подготовки почти не было. Идти приходилось под сильным пулеметным огнем по глубокому снегу. Из–за этого 23–й бригаде лишь к 15 часам удалось выйти на берег Волхова и продвинуться до середины реки. Столь же медленно развивалось наступление других стрелковых бригад. На западном берегу противник прижал наших воинов к земле и атаки захлебнулись. Когда стемнело, пришлось отойти назад. Хорошо еще, что потери были относительно невелики. За 7 — 8 января 1942 г. потери 2–й ударной армии составили (по материалам ЦАМОРФ):

* Подсчитано ветераном 23 бригады М. М. Агаповым. Можно думать, что все «пропавшие безвести» тоже погибли, но не были обнаружены в сугробах в течение дня и ночи с 8 на 9 января 1942 г. и поэтому не попали в списки погибших.

Наступление провалилось. Однако натиск волховцев был силен. Немецкий офицер, воевавший у станции Тигода против 310–й стрелковой дивизии 4–й армии Волховского фронта, записал в дневнике 10 января 1942 г.: «Русские доставляют нам много трудов. Стоит вопрос, быть или не быть северному фронту»³⁵. Понимало эту угрозу и высшее командование Германии. Генерал Ф. Гальдер 9 января в «Дневнике» отметил: «На волховском участке отбита атака противника. Здесь и в районе Ладожского озера близится крупное наступление противника»³⁶. Из записи Гальдера следует, что враг принял наше плохо организованное наступление всего лишь за разведку боем.

Провал первой попытки заставил Военный совет Волховского фронта просить Ставку перенести операцию еще на три дня. Ставка согласилась, хотя, конечно, там понимали, что в существующих условиях нельзя за три дня подготовить войска к наступлению. Задачи войскам остались почти без изменений. Главный удар по–прежнему наносила 2–я ударная армия. Ей на помощь в район Ямно — «Красный Ударник» нацеливалась вся авиация фронта. В полосе наступления армии фронтовое командование распорядилось организовать переправу для 60–тонных танков КВ. Стрелковым бригадам и 327–й стрелковой дивизии придали с целью усиления артполки³⁷. Но для должной подготовки времени все равно не хватило и к намеченному сроку — 10 января — фронт оказался не готов к наступлению. Однако Ставка придавала операции столь большое значение, что 10 января в разговоре по прямому проводу Сталин сам предложил Мерецкову отсрочить операцию еще на пару дней. Мерецков попросил три дня, больше не осмелился, хотя по его собственному признанию для подготовки требовалось еще 15–20 суток. В результате наступление наметили на 13 января. Вину за срыв подготовки Сталин, разумеется, возложил на Мерецкова. В телеграфном разговоре с Мерецковым Сталин заявил: «У русских говорится: поспешить — людей насмешишь. У вас так и вышло, поспешили с наступлением, не подготовив его и насмешили людей. Если помните: я вам предлагал отложить наступление, если Ударная армия Соколова не готова. Вы отказались, а теперь пожинаете плоды своей поспешности»³⁸. В этих словах — весь Сталин. Здесь и его безразличное отношение к людям, когда смерть способна вызывать только смех, и постоянное стремление переложить вину на других. Но, с другой стороны, в словах Сталина была и большая доля истины: в то время далеко не все высшие командиры РККА владели оперативным искусством. Ведь, многие из них продвинулись на высокие посты в результате «великих чисток» и не имели соответствующего образования и опыта. Поэтому Сталин решил не ограничиваться указаниями по телеграфу и в тот же день, 10 января, за подписью своей и начальника Генштаба А. М. Василевского направил Мерецкову директиву Ставки за номером 03. Директива требовала от командиров частей и соединений прежде всего «научиться взаимодействовать». Далее в документе напоминалось о необходимости концентрировать силы в ходе наступления, в связи с чем следовал строгий приказ «запретить располагать отдельные дивизии цепочкой» и предписывалось «создавать ударные группы из 3–4 дивизий». В заключительной части директивы особо подчеркивалось, что «только соединенные действия ударных групп (…) могут обеспечить успех наступления»³⁹.

Такие оперативные группы вскоре были созданы во всех армиях Волховского фронта. Они сыграли положительную роль в управлении войсками, однако не смогли заменить столь необходимой боевой техники. Именно слабое техническое оснащение фронта явилось одной из причин неудачи первой попытки наступления. В 52–й армии, например, в нарушение довоенных норм ни одна стрелковая дивизия, кроме 305–й, не имела своего танкового батальона. Правда, германские нормативы вообще не предусматривали оснащения пехотных дивизий танками, но в то время враг имел лучшие возможности привлекать на помощь своей пехоте специальные танковые части. Нашим наступавшим войскам мог помочь только подавляющий перевес в живой силе, но такого перевеса не было. Кроме того, к 10 января войска 2–й ударной армии сосредоточиться не успели, а свежие части 59–й армии понесли потери. В еще большей степени потери сказались на боевых возможностях 4–й и 52–й армий, которые непрерывно сражались с лета 1941 г. В 52–й армии на 10 января 1942 г. имелось всего–навсего 14000 штыков и 900 сабель. То есть вся 52–я армия по количеству живой силы фактически равнялась одной стрелковой дивизии полного состава и неполному кавалерийскому полку. Из технических средств в армии имелось 110 орудий всех калибров плюс 25 противотанковых пушек, а кроме того 160 минометов, дивизион PC («Раисы» или «Катюши») М–8 и 50 противотанковых ружей. Все это распределялось по пяти стрелковым дивизиям (267–й, 259–й, 305–й, 46–й, 225–й) и 25–й кавалерийской дивизии. Причем, войска армии развернулись для наступления в три эшелона. В первом эшелоне на рубеже Русса–Муравьи находились 267–я и 305–я дивизии, во втором эшелоне — 259–я и 46–я дивизии, в третьем — 25–я кавалерийская дивизия. 225–я стрелковая дивизия занимала оборону на рубеже деревня Муравьи — озеро Ильмень, имея основную группировку в Муравьях. Таким образом, все перечисленные технические средства (весьма ограниченные) не были к тому же собраны воедино, а рассредотачивались по трем эшелонам на фронте почти в 30 км⁴⁰. В таких условиях рассчитывать на успех было очень трудно, но люди не теряли бодрости. Они по–прежнему связывали свои надежды с двумя армиями из резерва Ставки — 59–й и 2–й ударной. Иллюзии фронтовиков вполне объяснимы. Но на что надеялись Сталин и высшее командование РККА? На возможность победить большой кровью? Или на искусство полководцев? Последнему обстоятельству Сталин, видимо придавал особое значение. На что еще оставалось рассчитывать? Ведь по всем статьям у Волховского фронта отсутствовал решающий перевес над противником. Возможно, потому–то и прислал Сталин Мерецкову директиву № 03, чтобы в приказной форме заставить командование фронта использовать в боевой практике азы полководческого искусства. По той же причине он сделал из неудачного наступления соответствующие оргвыводы: Ставка убедилась в профессиональной непригодности командарма Соколова и 10 января его отозвали в Москву. 2–ю ударную армию принял генерал–лейтенант Н. К. Клыков, которого на прежнем посту командующего 52–й армией сменил генерал–лейтенант В. Ф. Яковлев из 4–й армии.

Одновременно с Волховским фронтом в соответствии с планом разгрома врага под Ленинградом войска Северо–Западного фронта начали 7 января операцию по окружению и разгрому главных сил 16–й немецкой армии в районе Демянска и Старой Руссы. Наступление развивалось трудно, но в целом успешно.

Ленинградский фронт не имел сил для большого удара. Его 54–я армия ждала сигнала к наступлению вне блокадного кольца в районе Погостья, чтобы двинуться навстречу волховцам.

Волховский фронт готовился к решительному удару. Самая северная армия фронта — 4–я — занимала рубеж Кириши, Лезно с главной группировкой на левом фланге. Ее измотанные боями части имели большой некомплект личного состава и слабое вооружение. Лишь две дивизии были укомплектованы полностью. Южнее 4–й, на рубеже Завижа, Дымно, располагалась 2–я ударная армия. Ее главная группировка нацеливалась на Селище, «Красный Ударник», Спасскую Полисть. Крайний левый фланг фронта занимала 52–я армия, имея главные силы на стыке со 2–й ударной⁴¹.

Наступление Волховского фронта должны были поддержать партизаны. В начале января 1942 г. в полосе Волховского фронта действовало около 25 партизанских отрядов, численностью по 20–30 чел. каждый. Однако отряды находились в тяжелом положении. Оккупанты постоянно проводили карательные операции. Связи партизан с местным населением оказались нарушены. Бывший командир партизанского отряда В. П. Самухин свидетельствует: «Заходить в деревни и проводить беседы с народом стало почти невозможно. Множительных аппаратов у партизан не было. Отдельные листовки, написанные от руки, не могли противостоять той массовой идеологической обработке населения, которую вели немецко–фашистские захватчики на оккупированной территории». Кроме того, прервалась связь партизан с советским тылом, т. к. в одних отрядах погибли радисты, а в других отсутствовали батареи питания для раций. Плохо обстояло дело с оружием и еще хуже с продовольствием, т. к. осенью 1941 г. шли бои и местные жители не успели убрать урожай, а многие совсем не занимались сельским хозяйством, они жили лесными промыслами и продукты покупали. Зимой 1941—1942 гг. значительная часть местного населения находилась на грани голода⁴². Таким образом, в начале операции волховские партизаны не могли оказать большой помощи фронту.

12 января генерал Ф. Гальдер записал в «Дневнике»: «На волховском участке фронта — затишье перед бурей»⁴³.

Утром 13 января Волховский фронт возобновил наступление. Получасовая артиллерийская подготовка не смогла подавить огневые точки противника. До вражеских окопов предстояло преодолеть 800–1000 м открытого пространства при морозе свыше 30° и глубине снежного покрова 1,5 м⁴⁴. Пехота подошла к реке в 11 часов. Четыре армии под сплошным пулеметным огнем, устилая Волхов трупами, рванулись к западному берегу. Наступление 4–й армии вскоре захлебнулось, ей пришлось отражать контратаки противника. 59–я армия продвинуться тоже не смогла. Успех наметился лишь в 15–километровой полосе наступления 52–й и 2–й ударной армий.

В 52–й армии опять отличилась 305–я стрелковая дивизия. Утром 13 января, после разведки боем, она заняла исходное положение у деревни Ситно. К концу дня воины дивизии форсировали Волхов, но на западном берегу залегли под сильным минометным и пулеметным огнем. Собравшись с силами, части 305–й завязали бои с 250–й испанской дивизией, медленно продвигаясь в направлении деревень Горка и Лелявино. Севернее, вслед за 305–й, переправились и вступили в бой на западном берегу 46–я и 267–я стрелковые дивизии 52–й армии⁴⁵.

267–я черниговская стрелковая дивизия комбрига Я. Д. Зеленкова наступала на деревню Горка. Деревня стояла на берегу Волхова. По крутому берегу немцы соорудили дзоты, окопы полного профиля, проволочные заграждения, прикрыли позиции минными полями. Утром 13 января в ходе артподготовки артиллеристам удалось взорвать в Горке склад боеприпасов. 844–й стрелковый полк дивизии атаковал высоту 130,0 между Горкой и пионерским лагерем «Онег» Полк форсировал Волхов, но у правого берега залег под ураганным огнем противника. Бойцы лежали в снегу, не смея поднять головы. А когда стемнело, немцы зажгли в Горке десять домов, чтобы осветить подходы к деревне. Это преступление врага потрясло наших бойцов. Командир батареи 76–мм пушек лейтенант Крутиков вместе с расчетом выкатил одно орудие на прямую наводку и несколькими снарядами разбил два ближайших блиндажа, откуда вели огонь крупнокалиберные пулеметы. Воспользовавшись тем, что враг прекратил огонь, командир полка капитан В. А. Поспелов поднял в атаку 3–й батальон старшего лейтенанта З. А. Гагуева. Правее бросился вперед 1–й батальон старшего лейтенанта Ильяшевича из соседнего 848–го стрелкового полка. С двух сторон они ворвались в деревню и завязали рукопашный бой. Противник бежал, понеся большие потери. Затем 846–й стрелковый полк капитана Зуева выбил немцев из деревни Нагорное, а 848–й полк подполковника И. Ф. Козлова вторым и третьим батальонами овладел пионерским лагерем и деревнями Старые и Новые Быстрицы севернее Горки. Плацдарм был захвачен. Полкам дивизии достались трофеи: 4 миномета, 2 противотанковых пушки, 14 станковых и ручных пулеметов, винтовки, автомобиль, а также склад боеприпасов, где находилось 1500 снарядов, около 800 минометных мин, 150 тыс. винтовочных патронов, 300 гранат, осветительные ракеты⁴⁶.

В полосе наступления 2–й ударной армии удача сопутствовала 327–й воронежской дивизии полковника И. М. Антюфеева. Дивизии были приданы 44–й отдельный лыжный батальон и 839–й гаубичный артполк РГК⁴⁷. 1098–й стрелковый полк воронежцев, наступая с восточного берега от села Городок, к 14 часам 13 января форсировал Волхов у Красного Поселка. К вечеру 13–го и в ночь на 14–е января 1102–й стрелковый полк, наступая с восточного берега от деревни Дубовицы, завязал бой за деревню Костылево, а 1100–й полк занял высоты на западном берегу у деревни Бор. Позиции 126–й пехотной дивизии немцев на этом участке были прорваны, но занять деревню воронежцы не смогли. Потери убитыми в 327–й дивизии были невелики, но среди погибших оказался командир 1098–го полка полковник П. Я. Комаров. Фронтовой поэт П. Н. Шубин описал его гибель в стихотворении «На северной реке». Много в дивизии было раненых — около тысячи. В П. Я. Комарова немцы стреляли специально, опознав в нем командира по офицерской портупее и шапке из желтой цигейки. В других частях потери в офицерском составе тоже были связаны с приметным обмундированием и вскоре все офицеры фронта в полевых условиях перешли на малоприметную одежду, стараясь внешне не выделяться среди своих солдат⁴⁸.

Левее воронежцев упорно пыталась форсировать Волхов 58–я отдельная стрелковая бригада полковника Ф. М. Жильцова. Командование фронта распорядилось придать бригаде 561–й артполк РГК, но снарядов не хватало и наступление 58–й бригады развивалось с большим трудом.

Дальше к югу наступала 23–я стрелковая бригада полковника В. И. Шишлова. Бригаду поддерживал 845–й артполк. Артиллерийская подготовка на участке бригады началась одновременно с соседями — в 9 часов 30 минут. Затем 1–й и 2–й батальоны бригады приступили к форсированию Волхова, однако противник остановил их еще на восточном берегу пулеметно–минометным огнем и заставил залечь. Немецкие снаряды взломали лед и река покрылась полыньями. Подавить батареи врага наши орудия не могли из–за недостатка снарядов.

Зато на левом фланге 2–й ударной армии добилась успеха 24–я стрелковая бригада полковника М. В. Романовского. К 17 часам 13 января ее 1–й батальон достиг западного берега и начал бои за расширение плацдарма у Новой Быстрицы⁴⁹.

Утром 13 января в соответствии с планом Ставки начала наступление на Погостье и Тосно 54–я армия Ленинградского фронта. С упорными боями она шла навстречу волховцам.

На Волховском фронте на следующий день, 14 января, 2–я ударная армия расширяла захваченные плацдармы и одновременно начала наступление вглубь вражеской обороны, ко второму рубежу неприятеля. С этой целью на рассвете 14 января штаб 2–й ударной приказал ввести в прорыв на участке 327–й дивизии 59–ю саратовскую отдельную стрелковую бригаду из второго эшелона армии. Бригада имела задачу войти в тыл врага, прорвать вторую линию немецкой обороны у реки Полисть за железной дорогой и шоссе Новгород — Чудово и наступать дальше на село Спасская Полисть. Перед отправкой на фронт только что сформированная бригада получила пополнение — 500 политбойцов из числа бывших средних и младших командиров запаса — коммунистов и гражданских политработников, с которых сняли бронь и послали на укрепление фронтовых партийных и комсомольских организаций. Бригада прибыла на фронт 11 января и еще не успела привести себя в порядок после многоверстных изнурительных маршей. Вручая боевой приказ комбригу подполковнику Чернику, его заверили, что по пути следования он не встретит сильного огневого воздействия противника. Но уже при переходе через Волхов враг обстрелял бригаду шрапнелью и причинил большие потери. На другом берегу бригада втянулась в лес и вошла в прорыв. Здесь немецкая авиация заметила ее походные колонны и бомбила их. Ночевала бригада в лесу, под открытым небом, в 40–градусный мороз. Утром 15 января она пошла в наступление, но внезапного удара не получилось, т. к. противник обнаружил ее еще накануне. К тому же немцы забросили в тыл бригады группы автоматчиков, которым удалось вызвать кое–где панику. Командир бригады, все офицеры штаба и политотдела отправились в батальоны и восстановили положение. После этого с большим трудом бригада все–таки смогла потеснить противника, однако боевую задачу в полном объеме не выполнила. Бригада оставалась здесь, у деревни Мясной Бор, до прорыва немецкой обороны, в котором участвовала вместе с другими частями фронта. Но командира бригады за потерю управления в бою Военный совет 2–й ударной армии 15 января снял с должности. Вместо него бригаду принял полковник И. Ф. Глазунов⁵⁰.

14 января стрелковые бригады 2–й ударной армии, захватившие накануне небольшие плацдармы, перевели туда свои вторые эшелоны. Наконец–то удалось форсировать Волхов 23–й и 58–й

стрелковым бригадам. 58–я бригада к 4 час. 30 мин. утра 14 января вышла на западный берег Волхова в направлении деревни Ямно. В 23–й бригаде к 13 часам форсировала Волхов рота автоматчиков (СВТ) и часть сил 3–го стрелкового батальона. Они успешно продвигались к деревни Плотишно. За ними перешли на плацдарм другие подразделения бригады⁵¹. Едва они сосредоточились на западном берегу, как 23–я бригада получила приказ командарма взять деревню Ямно, не дожидаясь полного развертывания у деревни соседней 58–й бригады. К 19 часам 14 января 1–й и 3–й отдельные стрелковые батальоны, рота противотанковых ружей, отдельный батальон связи (без одного взвода), два разведвзвода, взвод автоматчиков (СВТ), шесть 76–мм пушек, минометный батальон и саперная рота 23–й бригады заняли позиции рядом с 58–й бригадой и приготовились утром начать атаку⁵².

Тем временем 4–я и 59–я армии продолжали попытки прорвать оборону врага на своих участках. Войска 4–й армии, нацеленные на Любань и Тосно, наступали с плацдармов, захваченных еще в декабре 1941 г., но противник успел закрепиться и атаки оказались неудачны. 59–я армия пыталась форсировать Волхов между позициями 2–й ударной и 4–й армий, но успеха тоже не добилась. Главной причиной этих неудач являлся огромный дефицит снарядов. В 59–й армии имелось всего 0,25 боекомплекта⁵³. Оставалось рассчитывать на плацдарм 2–й ударной армии и перевести туда соединения и части 59–й армии.

2–я ударная армия с утра 15 января ввела в бой для развития успеха второй эшелон: 22–ю, 53–ю и 59–ю стрелковые бригады. Но на примере 59–й бригады мы уже видели, что эти силы были слишком слабы и не могли обеспечить перелом в нашу пользу. Победа достигалась не превосходством в силах и средствах, а кровью и самоотверженностью воинов 2–й ударной и 52–й армий.

Продолжая наступление, 15 января 305–я и 46–я стрелковые дивизии 52–й армии севернее пристани Муравьи захватили деревню Заполье, завязали бои за деревни Лелявино, Теремец и начали наступление на деревню Тютицы, опорный пункт второго оборонительного рубежа противника⁵⁴. Соседняя 267–я дивизия, преодолев первый рубеж вражеской обороны, 15 января завязала бои за деревню Копцы — важный опорный пункт второй линии обороны на шоссе Новгород–Чудово. Деревню Копцы, как и другие узлы сопротивления, немцы приготовили к круговой обороне. Ее окружали бетонные надолбы против танков, бревенчатые дзоты и бетонные доты с пулеметами, пушками и минометами. Кроме обычных мин, в земле притаились фугасы⁵⁵. Чтобы взломать такую оборону требовалась артиллерия с большим запасом снарядов или сильные удары авиации. Но этими средствами фронт не располагал. Поэтому все атаки Копцев оказались безуспешны. 267–я дивизия перешла к обороне.

305–я стрелковая дивизия сражалась рядом с 846–м полком 267–й дивизии, который вел бои за северную окраину Копцев. 21 января подразделения 305–й с восточного берега реки Питьба продолжали наступление на деревню Тютицы в 1,5 км южнее Копцев. После неудачных атак 305–й дивизии приказали сосредоточиться в лесу северо–восточнее Тютиц у отметки 37,0 и на рассвете 24 января быть в готовности развить прорыв 261–тк дивизии, которая опять пыталась ворваться в Копцы, на этот раз вместе с 259–й стрелковой дивизией. Но противник сумел отстоять второй рубеж обороны перед атаками 267–й дивизии и других частей 52–й армии, наступавших на южном фланге плацдарма⁵⁶.

Зато в этот день, 24 января, расширился прорыв первой полосы обороны противника. В 1 час ночи 24 января под ударами 305–й дивизии подразделения 250–й испанской дивизии оставили Теремец и начали отход в западном направлении. В результате вместо взаимодействия с 267–й дивизией, 305–я продолжала бой за деревню Лелявино, а соседняя 46–я дивизия, используя успех 305–й и действуя из–за ее правого фланга, 24 января овладела деревней Тютицы. В брешь, пробитую в первой полосе вражеской обороны 305–й и 46–й стрелковыми дивизиями, командование 52–й армии ввело свой третий эшелон — 25–ю кавалерийскую дивизию. Она вошла в прорыв восточнее деревни Никитино с задачей развить успех стрелковых дивизий прямо на запад, по направлению на Подберезье, Некохово, станцию Татино, Заполье, а далее повернуть южнее и захватить станцию Люболяды. Тем самым 25–я кавдивизия перехватывала в тылу врага железную дорогу Новгород — Батецкая — Ленинград, расположенную параллельно железной дороге Новгород — Чудово–Ленинград, и должна была обеспечить стрелковым частям 52–й армии захват Новгорода. Но до этого пехоте еще предстояло прорвать оборону врага западнее деревни Тютицы, у Копцев и южнее⁵⁷.

Тем временем во 2–й ударной армии 24–я бригада, воевавшая на стыке с 52–й армией, в течение 15 января отбивала вражеские контратаки в районе Горелово–Русса. А на главном рубеже 2–й ударной армии в ночь на 15 января 1–й и 3–й батальоны 23–й бригады ворвались в деревню Ямно и, неся значительные потери, продвигались через деревню на ее западную окраину. Первыми в Ямно ворвались бойцы 1–го батальона Бычков и Меркулов. Они забросали гранатами несколько блиндажей, убили немецкого офицера и захватили его сумку с документами⁵⁸.

Штаб 2–й ударной армии для развития наступления приказал командирам 58–й и 23–й бригад пропустить через их позиции 2–й батальон резервной 53–й бригады. В 12 часов дня 15 января батальон двинулся через боевые порядки бригад, но в этот момент противник предпринял контратаку силою до 500 автоматчиков при поддержке минометов. Вошедший в прорыв батальон 53–й бригады не выдержал внезапного удара и побежал назад, причем увлек за собой бойцов 1–го и 3–го батальонов 23–й бригады. Старший инструктор политотдела 23–й бригады батальонный комиссар А. Д. Геращенко, находясь в боевых порядках, остановил часть бойцов, организовал из них группу и повел ее в бой. Они вновь захватили блиндажи на окраине Ямно. Приказом комфронта Мерецкова 1 февраля 1942 г. А. Д. Геращенко награжден орденом Красного Знамени⁵⁹. В группе Геращенко отличился красноармеец М. Т. Яковлев. Под сильным минометным и пулеметным огнем он забросал гранатами немецкий дзот и, убив 12 немцев, захватил огневую точку, что позволило удержать окраину деревни. Приказом командующего 52–й армией № 08 от 21 апреля 1942 г.[1] М. Т. Яковлев награжден за этот бой медалью «За отвагу»⁶⁰.

Упорные бои 15–16 января вела 327–я стрелковая дивизия. В ночь на 16 января она освободила деревни Бор, Костылево, Арефино, Красный Поселок. Брешь в немецкой обороне значительно расширилась. Командование 2–й ударной армии решило воспользоваться этим для ликвидации сопротивления врага в районе Ямно и завершить прорыв на своем участке первой полосы немецкой обороны⁶¹. 16 января командарм Н. К. Клыков распоряжением № 056 приказал командиру 58–й бригады полковнику Ф. М. Жильцову объединить под своим командованием 23–ю, 58–ю и 53–ю бригады (так наз. «южная оперативная группа») и выбить немцев из Ямно. Командование армии предоставило Жильцову чрезвычайные полномочия и потребовало виновных в срыве операции расстреливать на месте. Операция планировалась с участием главной силы 2–й ударной армии — 327–й стрелковой дивизии. Ей предстояло наступать в южном направлении навстречу стрелковым бригадам, как бы «сматывая» немецкую оборону вдоль Волхова. В боевом распоряжении штаба армии командиру 327–й дивизии приказывалось: «Противник, оказывая упорное сопротивление на участке 23 и 24 сбр, удерживает западный берег р. Волхов. На участке Ямно, исключительно Коломно фронт противника прорван. 327–й сд одним с/трелковым/ п/олком/ с ротой танков Т–60, прочно сковывая и прикрывая Бор, Костылево, Арефино, /…/ двумя с/трелковыми/ п/олками/ с частями усиления ударом по восточной опушке леса западнее населенных пунктов вдоль р. Волхов на юг и юго–запад совместно с 23, 24 и 58 стрелковыми бригадами окружить и уничтожить противника в районах совхоза «Красный Ударник», Русса с последующим выходом /на/ Мясной Бор, Любцы. 23, 24 и 58 стрелковым бригадам с выходом на рубеж Любцы составить второй эшелон армии /…/ Действия начать с 9.00. 17.01.42 г.»⁶².

Пока шли бои за Ямно, саперная рота 23–й бригады за три дня —15–17 января построила через Волхов зимние переправы в районе Ямно–Шевелево. В 14 часов 17 января по этим переправам рота малых танков Т–60 (10 машин) форсировала реку и вышла на восточную окраину Ямно. И хотя глубокий снег и пожары в деревне весьма ограничивали действия легких танков, их прибытие укрепило боевой дух бойцов⁶³. Встречные удары стрелковых бригад и 327–й дивизии начались одновременно. Но наступление дивизии успеха не имело, а стрелковые бригады одни разгромить врага не смогли, хотя и сковали своими ударами противостоящий 14–й пехотный полк и другие части 126–й пехотной дивизии верхмата.

Упорные бои 2–й ударной и 52–й армий помогли частям 59–й армии форсировать Волхов. Фронт наступления 59–й армии находился меж деревнями Лезно на севере и Дымно на юге, между левым флангом 4–й армии и правым флангом 2–й ударной. 59–й армии временно передали из 4–й армии 111–ю и 288–ю стрелковые дивизии, т. к. они оказались в полосе наступления 59–й армии. Кроме того, командование фронта усилило 59–ю армию тремя танковыми и семью отдельными лыжными батальонами и тремя гвардейскими минометными дивизионами. Главный удар армия наносила

севернее села Грузино силами 372–й, 378–й, 376–й и 111–й стрелковых дивизий в направлении деревень Водосье и Пертечно у шоссе Новгород — Чудово, чтобы обойти Чудово с севера и северо–запада и, отрезав немцам отход, захватить город. В первых боях в 59–й армии отличилась 382–я красноярская стрелковая дивизия полковника Г. П. Сокурова. Она находилась во втором эшелоне армии⁶⁴, однако напряжение боев заставило ввести ее в дело уже 17 января. В 2 часа ночи 17 января она форсировала Волхов. Левый фланг полосы наступления дивизии граничил с полосой наступления 2–й ударной армии и в ходе боев два полка дивизии — 1265–й и 1267–й передали ударной армии для лучшего оперативного руководства при взятии большого села Спасская Полнеть. В распоряжении 59–й армии остался третий по счету стрелковый полк дивизии — 1269–й, его подчинили непосредственно штабу армии и оставили в резерве. А принимавшие участие в боях 1265–й стрелковый полк майора Дормидонтова и 1267–й майора Красуляка освободили поселок совхоза «Большевик» и стали пробиваться к Спасской Полисти⁶⁵.

Наступление Волховского фронта развивалось в целом успешно, но очень медленно, с большими потерями, часто неоправданными из–за низкого тактического уровня командного состава. И вместе с тем наступательный порыв волховцев серьезно встревожил противника. 15 января генерал Ф. Гальдер среди важнейших событий войны отметил продолжение Московского контрнаступления, успешное развитие Ржевско–Вяземской наступательной операции Западного и Калининского фронтов и прорыв Северо–Западного фронта под Старой Руссой. «На Волховском участке, — записал он, — также отмечаются вклинения противника». Немцы направили на Волхов один полк 218–й пехотной дивизии и начали перебрасывать войска из–под Ленинграда⁶⁶. Причем, одни соединения враг перебрасывал целиком, например, 96–ю пехотную дивизию. Ее перевели из–под Ям–Ижоры к Виняголову против наступавшей 54–й армии. Из других соединений перебрасывались отдельные части. Например, один полк 122–й пехотной дивизии из–под Колпино направили против 2–й ударной армии, остальные полки дивизии оставили на прежних позициях. Некоторые дивизии немцы делили сразу между тремя фронтами: 333–й полк 225–й пехотной дивизии остался под Ленинградом, 337–й полк направили под Любань, а 376–й — против Северо–Западного фронта. Делалось это с целью ввести в заблуждение советское командование в вопросе о составе и группировке германских войск. Но советская разведка быстро разобралась с истинным положением дел⁶⁷.

Наступление Волховского фронта и 54–й армии заставило германское командование отложить намеченный штурм Ленинграда. 16 января Ф. Гальдер записал: «Тяжелые бои под Волоколамском и на Волхове, где противник наступает на удивительно узком участке фронта». Гитлер забеспокоился. 16 января он заменил фельдмаршала фон Лееба на посту командующего группой армий «Север» генерал–полковником фон Кюхлером (принял командование 17 января), а начальника штаба группы генерала Бреннеке заменил на Хассе⁶⁸.

В советской ставке недовольство вызывали медленные темпы наступления. 17 января маршал А. М. Василевский в переговорах из Москвы с Военным советом Волховского фронта категорически настаивал: «Учитывая исключительно тяжелое положение в Ленинграде, необходимо принять все меры к быстрейшему продвижению вперед». Ставка была весьма обеспокоена тем, что пока 2–я ударная и 52–я армии в тяжелых боях прогрызали немецкую оборону, 4–я и 59–я армии продвижения совсем не имели. Стало ясно, что атаки всего правого крыла Волховского фронта перспективными считать нельзя. К тому же, соседняя с ним 54–я армия Ленинградского фронта израсходовала боеприпасы и 17 января прекратила крупные боевые действия. Она остановилась на рубеже гора Пушечная, Лодва, станция Малукса, станция Погостье, Посадников Остров, поселок Новые Кириши и прорвать вражескую оборону не смогла. С разрешения Ставки Волховский фронт сконцентрировал усилия на центральном участке в полосе наступления 2–й ударной армии. 52–й и 59–й армиям вместо решения самостоятельных задач предстояло расширять прорыв и обеспечивать фланги 2–й ударной армии. Поэтому 59–я армия передала 4–й армии северный фланг своих позиций (Завижа, Выя), а сама переместилась ближе к району села Спасская Полнеть, где вскоре приняла от 2–й ударной армии участок Крупичино, Коломно. По новому плану тесная группировка трех армий должна была после прорыва вражеской обороны обойти с тыла укрепления врага на Волхове и прорываться вдоль них на 80 км севернее, к Любани, а затем вместо фронтальных атак ударами с фланга и тыла уничтожить волховские рубежи немцев. В случае успеха создавалась возможность решать основные задачи операции, имея надежный тыл на обширном плацдарме. Планируя наступление на Любань, командование фронта рассчитывало главным образом не на 2–ю ударную армию, сил которой было явно недостаточно, а на новую, обещанную Ставкой общевойсковую армию⁶⁹.

А тем временем волховцы продолжали настойчивые атаки. «Положение на Волховском фронте очень напряженное», — отметил в «Дневнике» генерал Ф. Гальдер 18 января⁷⁰. Для развития наступления К. А. Мерецков приказал создать новую оперативную группу («северную»). В нее включили 327–ю стрелковую дивизию с 44–м лыжным батальоном и 59–ю стрелковую бригаду с 39–м и 43–м лыжными батальонами из 2–й ударной армии и 382–ю стрелковую дивизию с 40–м лыжным батальоном из 59–й армии. Командовать группой поручили генерал–майору И. Т. Коровникову. Группе поставили задачу прорвать вторую полосу вражеской обороны и к 15 часам 19–го января выйти на рубеж реки Полисть в 3–4 км северо–западнее шоссе Новгород–Чудово, завершив тем самым прорыв второй полосы, затем к исходу 20 января пробиться к реке Кересть и взять деревни Сенная Кересть и Ольховка⁷¹. От шоссе до Ольховки примерно 12 км. Значит, группа должна была не только прорвать вражескую оборону, но и глубоко вклиниться в расположение противника. Командование фронта, как видим, было уверено в успехе, если ставило перед стрелковыми частями такую задачу без соответствующих средств усиления. А ведь прорывать вражеские позиции предстояло у Спасской Полисти , где противник оборудовал сильный узел обороны. На что же надеялся Мерецков? Объяснение может быть лишь одно: сроки назначала Ставка без учета реальных возможностей, полагаясь на исполнительность и выносливость российских воинов.

Готовясь к новому этапу операции, командование фронта усилило 2–ю ударную армию 366–й томской стрелковой дивизией полковника С. И. Буланова. Ночью 19 января штаб 2–й ударной армии приказом № 07 распорядился начать наступление дивизии на рассвете 19 января. Наступать надо было вдоль восточной опушки леса западнее Арефино и Красного Поселка, чтобы вместе с 23–й, 24–й и 58–й стрелковыми бригадами уничтожить врага в районе деревни Борисово и полностью ликвидировать Ямно–Борисовский узел сопротивления. Затем дивизии предстояло наступать на вторую линию немецкой обороны у Мясного Бора. Получив приказ, дивизия приступила к форсированию Волхова и в 6 часов 30 минут утра 19 января одним полком уже вступила в бой на западном берегу. Развертываясь на плацдарме, 1222–й стрелковый полк очищал от врага лес западнее Ямно для дальнейших действий по восточной опушке в сторону Мясного Бора. На других направлениях полк вел активную разведку⁷². От успешных действий дивизии во многом зависел успех фронта, поэтому К. А. Мерецков решил усилить ее танками, перебросив на плацдарм тринадцать средних танков Т–34 и девятнадцать легких танков Т–60 из 160–го и 162–го отдельных танковых батальонов⁷³.

К 11 часам утра 20 января под ударами наших войск противник, опасаясь окружения, оставил Ямно. После этого 1–й и 3–й батальоны 23–й стрелковой бригады вместе с десятью приданными ранее танками Т–60 двинулись к деревне Борисово, а 2–й батальон атакой с востока занял деревню Плотишно севернее Борисова. В бою за Плотишино погиб всего один воин бригады и трое получили ранения. К концу дня 20 января подразделения бригады захватили Борисово и вышли на дорогу, соединявшую прибрежный совхоз «Красный Ударник» и деревню Мясной Бор — опорный пункт второго рубежа немецкой обороны⁷⁴.

Позиции у Ямно 23–я бригада передала 58–й бригаде, которая в свою очередь двинулась в северном направлении и начала окружать немцев в «Красном Ударнике». Одновременно в 17 часов 30 минут 20 января 327–я дивизия вместе с 57–й бригадой полковника П. М. Веденичева освободила деревню Коломно, где находился штаб 14–го немецкого пехотного полка. В районе Коломно — Красный Поселок противник потерял до тысячи человек убитыми. 327–я дивизия захватила 19 орудий, 50 минометов, 82 пулемета, 200 автоматов, 4 радиостанции⁷⁵.

К 20 января плацдарм расширился до 25 км по фронту и около 5 км в глубину. На плацдарм перешла 59–я армия. Вместе со 2–й ударной она развернула наступление на участке Мясной Бор — Спасская Полисть. 19 января 111–я дивизия С. В. Рогинского из 59–й армии вместе с 22–й стрелковой бригадой подполковника Р. К. Пугачева из 2–й ударной армии взяли деревню Мостки, важный опорный пункт немцев на шоссе Новгород — Чудово. Левее Мостков наступала 191–я стрелковая дивизия генерал–майора Т. Н. Лебедева, которую передали во 2–ю ударную из состава 4–й армии. Она захватила деревню Любино Поле в 2 км севернее Мясного Бора⁷⁶. Другие соединения и части продвинуться не смогли. Командование фронта решило сосредоточить усилия на развитии успеха в районе Мостков. К Мосткам и Мясному Бору стянули всю артиллерию 2–й ударной армии и артиллерийские средства фронтового подчинения, но снарядов не хватало. Командарм Н. К. Клыков приказал взять снаряды из неприкосновенного запаса армии⁷⁷. Противник тоже перебросил к этому участку дополнительные орудия и минометы, но в большем числе и с гораздо большим запасом снарядов и мин. Кроме того, германское командование усилило здесь оборону взятыми из резерва частями 254–й пехотной и 20–й мотопехотной дивизий (группа «Яшке») и перенацелило сюда авиацию⁷⁸. В свою очередь всемерно старалась поддержать наши войска авиация Волховского фронта. 1500 вылетов совершили летчики только за первую половину января, но господство в воздухе оставалось у противника⁷⁹.

Командующий фронтом К. А. Мерецков 20 января изменил состав оперативной группы генерал–майора И. Т. Коровникова. Теперь в группу включили три стрелковых дивизии из 52–й армии и 4–ю гвардейскую стрелковую дивизию из 4–й армии. Эти соединения дрались рядом со 2–й ударной армией. Состав группы в дальнейшем продолжал меняться, но главная ее задача оставалась неизменной: наступать на правом фланге 2–й ударной, ликвидировать крупный узел вражеской обороны в селе Спасская Полисть и через Апраксин Бор выйти к Любани, отрезав возможность отхода чудовской группировке немцев.

Ожесточение боев нарастало. Противник не только упорно оборонялся, но и предпринял контратаку силами двух пехотных полков с танками и артиллерией, чтобы одновременно с двух направлений срезать наступающий клин 2–й ударной армии у Мясного Бора. С юга атака велась от села Подберезье на Мясной Бор, с севера — от села Трегубово и Спасской Полисти на Коломно–Костылево. Коломно нашим войскам удержать не удалось, немцы захватили деревню и подошли к Костылеву. Для ликвидации прорыва командарм Клыков снова ввел в бой из резерва 22–ю стрелковую бригаду и оказал ей помощь гвардейскими минометами. Два залпа реактивных снарядов из–за Волхова и контрудар бригады отбросили немцев⁸⁰.

Несколько раз 2–я ударная прорывала немецкие позиции севернее Мясного Бора, но откатывалась назад из–за недостатка снарядов и сильного воздействия вражеской авиации⁸¹. Кроме того, нашим войскам не хватало танков, а те, что имелись на плацдарме, были в основном легкие типа «БТ» или Т–60, которые не имели достаточной проходимости и вязли в сугробах.

21 января 366–я дивизия, продолжая бои, вышла одним батальоном 1222–го стрелкового полка к освобожденной накануне деревне Борисово, а другим батальоном — на дорогу совхоз «Красный Ударник» — деревня Мясной Бор, чтобы занять позиции для наступления к шоссе вдоль дороги. Противник пытался освободить дорогу, но 1222–й полк отразил врага и в ночь с 21 на 22 января перешел в решительное наступление на Мясной Бор. Рядом с ним пробивался второй стрелковый полк дивизии — 1220–й⁸². В 1 час ночи 22 января на одном из промежуточных рубежей у отметки 0,6 неприятель еще раз пытался остановить бойцов 1222–го полка. Немцы подбросили сюда подкрепление на трех грузовиках, но красноармейцы опрокинули врага и устремились к шоссе⁸³. Видя успех 366–й дивизии, командарм Н. К. Клыков официально приказал ее комдиву С. И. Буланову овладеть Мясным Бором и соседним селением Теремец–Курляндский и прорвать на этом участке второй рубеж вражеской обороны. Тем же приказом 23–й, 24–й и 58–й стрелковым бригадам предписывалось захватить деревню Любцы, которая находилась на шоссе в 2,5 км южнее Мясного Бора.

Но в тылу наших войск еще оставался немецкий гарнизон в совхозе «Красный Ударник». 22 января в 6 часов утра 23–я бригада атаковала совхоз с запада, со стороны дороги, и вместе с наступавшими отдельными подразделениями 24–й и 58–й бригад бойцы 23–й бригады захватили совхозный поселок. Затем 1–й и 2–й батальоны 23–й бригады к 11 часам выбили врага из соседней деревни Лобково⁸⁴. Теперь Ямно–Борисовский узел сопротивления гитлеровцев был полностью ликвидирован.

В боях за плацдарм проявили героизм многие воины 2–й ударной армии. Только в 23–й стрелковой бригаде представили к награждению около 600 чел. Из них получили награды 67 человек, в том числе пятерых воинов наградили орденом Красного Знамени. Среди награжденных орденом красноармейцы М. И. Мурза и А. П. Анинекий. Связист отдельного батальона связи М. И. Мурза в бою за Ямно ночью протянул телефонный кабель через Волхов к наблюдательному пункту бригады. На рассвете сильный минометный огонь нарушил связь и Мурза отправился

устранять обрыв. Сращивая кабель в снегу под огнем, он был ранен в ногу, но продолжал боевую работу. Не остановило его и второе ранение — отважный воин выполнил боевой приказ. Третье ранение он получил, возвращаясь с задания. Боец 2–го стрелкового батальона 23–й бригады А. П. Анинекий отличился в бою за Ямно: принял после гибели командира командование на себя и дважды водил роту в атаку, обеспечив выполнение боевой задачи⁸⁵.

366–я стрелковая дивизия, преодолевая минные поля и траншеи противника, пробивалась ко второй линии вражеской обороны. 22 января в 12 часов 20 минут ее 1222–й стрелковый полк прорвался к Мясному Бору. Морозы временно пошли на убыль и температура воздуха 22 января повысилась до — 18° ⁸⁶. Шел густой снег. Неприятель воспользовался снегопадом и подбросил из фронтового тыла к Мясному Бору подкрепление — около батальона пехоты и танки.

В атаку на деревню двинулся 1–й батальон 1222–го полка. Комбат лейтенант Кагарницкий рассчитывал подойти незаметно, используя для укрытия сугробы. Однако немцы обнаружили красноармейцев и открыли с чердаков пулеметный огонь. Командир полка полковник П. Г. Клюнников приказал подтянуть полковые 76–мм пушки и уничтожить пулеметные гнезда. После работы артиллеристов пехота снова поднялась в атаку. Но когда до первых домов оставалось около 50 метров, навстречу вышли два легких танка противника. Расчеты противотанковых ружей подожгли один танк, второму перебили гусеницу, он завертелся на месте. Бойцы с криком «ура!» ворвались в деревню, но тут из–за угла сгоревшего дома выполз третий танк. Помощник начальника штаба полка лейтенант Кузьмин не растерялся и подбил его гранатами. Командование дивизии отметило Кузьмина медалью «За отвагу».

С южной окраины деревни немцы предприняли контратаку. 2–й и 3–й батальоны полка отразили ее минометным огнем⁸⁷. Продвигаясь вперед, полк преодолел шоссе, захватил железнодорожную станцию Мясной Бор и западнее станции — селение Теремец–Курляндский. В ночь на 24 января главная полоса немецкой обороны была прорвана. На станции у водокачки наши бойцы увидели неповрежденный паровоз. Открытый семафор символично указывал направление на север, к Чудову и Ленинграду⁸⁸.

Форсирование Волхова и прорыв у Мясного Бора означали несомненный успех в выполнении плана Ставки. Но Волховский фронт понес большие потери, вторые эшелоны были израсходованы, танков и снарядов почти не осталось⁸⁹. Свирепые морозы измотали людей, разводить костры запрещалось по условиям маскировки, из–за этого в 23–й бригаде с 7 по 26 января произошло 202 обморожения. Усталые люди падали в снег и замерзали. Только в 59–й бригаде в ночь после форсирования Волхова отмечено более десяти таких случаев⁹⁰. Ленинградский фронт (если не считать 54–й армии) по–прежнему не мог начать встречное наступление и это позволяло немцам маневрировать силами и резервами. Генерал Ф. Гальдер 24 января записал в «Дневнике»: «Противник наносит удар на направлении, куда мы подтягиваем силы. В противном случае мы не смогли бы удержать фронт у Ленинграда»⁹¹.

На других фронтах в конце января 1942 г. Красная Армия успешно наступала от Старой Руссы до Крыма. На многих направлениях немецкие позиции были прорваны на значительную глубину. Но развить успех Красная Армия нигде не смогла, ее наличных сил не хватило, резервы оказались израсходованы. С начала февраля обстановка постепенно начала меняться в пользу противника. Первый сигнал тревоги прозвучал с Западного фронта, где в сторону Вязьмы протянулся узкий клин наступления 33–й армии. В ночь со 2 на 3 февраля германские войска ударили под основание клина и окружили четыре дивизии во главе с командармом М. Г. Ефремовым. Окруженные сражались до середины апреля, когда командовавший фронтом Г. К. Жуков наконец–то отдал приказ о прорыве. Однако встречного удара фронт не нанес, а пробиться самостоятельно ефремовцы уже не могли. Почти все они погибли в боях, в плен попали немногие. Генерал–лейтенант М. Г. Ефремов застрелился. Так был открыт трагический список неудачных операций 1942 г., которые проводились по плану И. В. Сталина. Воинов Волховского фронта тоже ждали нелегкие испытания, но в начале февраля судьба еще оставалась к ним благосклонна.