«Если», 2005 № 06

Вл. Гаков Гарри — герой галактики

Подробно представлять читателям «Если» любимца наших фэнов Гарри Гаррисона, 80-летний юбилей которого отмечался в марте, не нужно и, пожалуй, даже оскорбительно. Юбилейные торжества — хороший повод напомнить не столько о книгах, сколько о жизни писателя, не менее парадоксальной и богатой «вкусными» деталями, чем его творчество.

Американский писатель Гарри Гаррисон — из тех, кого называют «гейзерами». Прибавляя: «Его слишком много».

С этим седовласым и седобородым человеком, на первый взгляд, чудаковатым и нарочитым — вылитый Санта-Клаус или добряк-джентльмен с рекламы «Жареных цыплят по-кентуккийски»! — мне довелось встречаться не единожды и в разных странах. И ни разу не удавалось поговорить обстоятельно и неторопливо. Его нескончаемая пулеметная речь неслась одновременно отовсюду, и каждое новое появление мэтра на людях — обычно с рюмкой или пивной кружкой в руках и десятком-другим шуток и анекдотов наготове — неизменно сопровождалось взрывами хохота, шумом, гамом, вселенским кавардаком.

Впрочем, те, кто знаком с его творчеством, легко поверят, что в жизни он должен оказаться подобием своих героев. Фантастический затейник и выдумщик. Дерзкий задира, не боящийся ни Бога, ни черта. Легок на подъем, скор на решения, да и за словом в карман не лезет: язык — как бритва!

Притом отнюдь не такой уж он хохмач, как может показаться на первый взгляд. Помните, с какого рассказа состоялось наше с ним знакомство? «Смертные муки пришельца» (в оригинале «Улицы Ашкелона») — трагическая история миссионера, принесшего невинным инопланетянам Слово Божье, кое они, увы, восприняли слишком буквально. Что имел в виду писатель, упомянув город филистимлян Ашкелон (Аскалон), раположенный на полпути между нынешними Тель-Авивом и Газой? Не стих ли из Ветхозаветной II Книги Царств: «Не проповедуйте на улицах Аскалона»? Похоже на то.

Прав был покойный Филип Дик, назвавший коллегу «неистовым иконоборцем, сражающимся против любых икон, какие только отыщутся в известной нам Вселенной». Лучше не скажешь. Шумный, бурлящий энергией, обожающий розыгрыши и шутки, Гаррисон всю свою литературную жизнь, оказывается, еще и отчаянно сражался. С глупостью, ханжеством, жадностью, ксенофобией, нетерпимостью. С ложной, хотя и соблазнительной для многих простотой казармы. С пуританскими святынями и религиозными догмами. Со всеми идеологиями, всеми общими местами и расхожими представлениями, всеми политическими кампаниями и модными поветриями.

Одним словом, герой. Герой фантастики…

В отличие от многих коллег-писателей, в его жизни фантастика началась, можно сказать, прямо с момента рождения. Потому что 12 марта 1925 года в небольшом городке Стэмфорде, что в штате Коннектикут, на свет явился… Гарри Гаррисон, кто же еще? Но не все так просто.

Действительно, с младых ногтей он помнил себя Гарри Гаррисоном, а спустя годы, при получении паспорта обнаружил, что… Впрочем, пусть сам расскажет: «Все это кажется чрезвычайно запутанным. Я вырос, окончил школу и даже прослужил в армии под именем Гарри Максвелла Гаррисона. Однако, получая паспорт, с изумлением обнаружил, что по метрике значусь Генри Демпси! Оказывается, отец сменил свою фамилию на фамилию собственного отчима, Гаррисона, сразу после моего рождения. Очевидно, я единственный писатель, вынужденный использовать в качестве псевдонима собственное имя». Среди многих литературных масок Гаррисона действительно встречается и такая — Хэнк Демпси.

А во время одного из своих визитов в Россию Гаррисон признался, что его предки были отсюда — перебрались в Америку перед самой революцией. Словом, судьба позаботилась, чтобы с самого начала ему не было скучно жить на свете.

Детские годы, пришедшиеся на период Великого Кризиса, писатель вспоминает, в основном, в связи с книгами — а не с людьми или событиями. Семья в ту пору переехала в один из беднейших районов Нью-Йорка, Куинс, причем часто меняла квартиры. Круг общения Гаррисонов составляли в основном кредиторы и алчные домовладельцы, а маленькому Гарри к тому же не повезло со сверстниками. Он рос единственным ребенком, да и читать научился слишком быстро: в школе таких, как известно, не жалуют. «Сейчас, вглядываясь в телескоп памяти, я уже не уверен, то ли мое домашнее книжное образование поставило мне барьер в контактах со сверстниками, то ли их пренебрежение толкнуло меня в объятия книг. Но уверен в одном — я не помню то время, когда не умел читать».

Литература, конечно, была специфической — то самое чтиво, что печаталось на низкосортной бумаге — «пульпе», откуда и пошло название pulp fiction. Вестерны, детективные сериалы, душещипательные дамские романы, а также всяческие религиозные советы, гороскопы и чудодейственные рецепты достижения успеха в личной и деловой жизни. И еще научная фантастика — именно ее молодой Гарри поглощал с наибольшим усердием лет эдак с семи. Его любимыми героями были Док Сэвидж, Тарзан, Конан-Варвар… Как бы ни изменялись с возрастом литературные вкусы и пристрастия писателя, научной фантастике, впитанной с детства, он оставался верен.

Хотя поначалу был весьма далек от мысли писать самому. «Когда-то, еще учась в школе, я почти выбрал себе будущую стезю — свободные искусства; однако отдать предпочтение чему-то одному — живописи или литературе? — все никак не мог. Дело шло к мысленному подбрасыванию монетки, и она явно обещала упасть так, что выходила мне дорожка в художественную школу… Однако планы в ту пору строить было сложно. Мое поколение оказалось поколением призванных — от нас требовалось благополучно закончить не колледж, а войну».

Действительно, сразу по окончании художественного училища в Нью-Йорке Гаррисон получил призывную повестку — началась война. Ее он провел в авиации, дослужившись до сержантских лычек и на всю жизнь наевшись «армейской романтики». Неопровержимое свидетельство тому — один из самых антимилитаристских романов всей современной фантастики «Билл — герой Галактики». Правда, как вспоминает писатель, нет худа без добра — война научила его и кое-чему полезному. Например, искусству выживать. А также пить и сквернословить («без этого армейская жизнь не жизнь — везде в известной нам Вселенной»), стойкости и терпению, умению выполнять ежедневную рутинную работу, не ожидая награды.

Однако и демобилизация оказалась весьма болезненным процессом, смысл коего Гарри Гаррисон понял только годы спустя. Оказалось, что армия, дав многие полезные навыки, совсем не учила еще одному — жить мирной жизнью. Зато у будущего сатирика вскоре появилась следующая мишень — американский колледж.

Нужно было родиться Гаррисоном-Демпси, чтобы поступить не куда-нибудь, а в некий Хантер-колледж, который до того был… закрытым женским вузом! За девицами из Хантера студенческая молва закрепила две убойные характеристики: во-первых, необычайно умны, а во-вторых, страшны как смертный грех. «Я словно гляделся в зеркальное отображение армии, в которой, наоборот, поголовно одни мужики, и все — полнейшие кретины». Добавочным раздражающим фактором стало засилье на первом курсе, кроме умных, некрасивых девиц и неотесанных экс-фронтовиков, еще и ловкачей, в свое время «отмазавшихся» от призыва. Хотя к последним ветеран-вояка Гаррисон относился со смесью досады и зависти…

Не выдержав и семестра, Гаррисон забросил учебу и пустился во все тяжкие, выбрав жизнь «свободного художника». На сей раз в буквальном смысле слова он принялся рисовать все, что угодно, без разбору, лишь бы платили. Коммерческую рекламу, книжные иллюстрации, открытки и визитные карточки, но более всего — комиксы. А когда на рынке произошел очередной кризис, у художника Гаррисона уже была в запасе новая профессия, долго входить в которую не пришлось. Он стал редактировать ту самую «пульпу», чьим благодарным читателем был все эти годы!

На протяжении семи лет Гаррисон проработал редактором десятка научно-фантастических журналов. Ну, а где редактор — там со временем и писатель. С 1955 года он гордо писал во всех анкетах free-lancer. Свободный художник, а в данном случае — профессиональный писатель, иначе говоря, живущий только на литературные гонорары…

К тому времени Гарри Гаррисон успел жениться на Джоан Мерклер, которая родила ему сына и дочь. А кроме того, изрядно поколесить по свету. Пожил в Мексике, Англии, Италии, Швеции. После этого неожиданно прикипел душой к Дании, прожив с семьей в старинном каменном доме на берегу Северного моря не один год. И в конце концов облюбовал Ирландию, купив дом по соседству с Энн Маккэфри.

Писатель Гарри Гаррисон «родился» в 1951 году, когда друг и коллега Даймон Найт, в ту пору редактировавший один из научно-фантастических журналов, опубликовал рассказ-дебют молодого художника — «Проникший в скалы». Но прошло два года поисков, прежде чем начинающий автор наткнулся на свою жилу, исправно снабжавшую его «золотым песком» все последующие десятилетия.

Этим клондайком стала самая популярная серия Гаррисона — «Стальная Крыса» (вообще-то точнее Крыса-из-Нержавейки). Первый рассказ о межзвездном преступнике-виртуозе Джиме ди Гризе, со временем превратившемся в истового ревнителя закона и справедливости, в 1957-м опубликовал легендарный Джон Кэмпбелл. А спустя четыре года Гаррисон собрал все опубликованные рассказы и объединил их в томик под названием «Стальная Крыса». Писатель не подозревал, что ступил на эскалатор, который никогда не останавливается… С 1961 по 2003 годы вышло, если не врут библиографии, 14 томов «крысиной» саги.

Впрочем, цикл о Стальной Крысе стал знаком нашему читателю относительно недавно, все изданные до сих пор переводы выпущены за последние полтора-два десятка лет. До этого культовым произведением для отечественного поклонника Гарри Гаррисона была другая серия, популярная и на родине писателя, но у нас завоевавшая славу вообще экстраординарную. Речь идет о трилогии под названием «Мир смерти», а точнее, о первом романе, на русский язык переведенном как «Неукротимая планета». Зная сюжет, трудно отделаться от впечатления, что Гаррисон назвал планету, на которой развертывается действие, в честь «пирровой победы», которую и представляет собой любая «победа над природой».

Два романа-продолжения — «Мир смерти-2» (1964) и «Мир смерти-3» (1968), известные также под названиями «Инженер по этике» («Моралист») и «Конные варвары» — укрепили славу Гаррисона как мастера остросюжетной приключенческой фантастики. Причем такой, рядом с которой слово «проблемная» не покажется натяжкой. К приключенческим романам в духе традиционной hard science fiction относится и трагическая история обитателей гигантского «звездного ковчега», давно забывших о цели космического путешествия и живущих в своем воображаемом замкнутом мире — роман «Плененная вселенная» (1969), а также более поздняя трилогия «К звездам!» («Мир-дом», «Мир на колесах» и «Мир звезд»).

Однако Гарри Гаррисон быстро зарекомендовал себя и как талантливый рассказчик, его емкие и остроумные новеллы успешно составляли конкуренцию произведениям таких асов короткой формы, как Эрик Фрэнк Расселл, Фредерик Браун и Роберт Шекли. Достаточно вспомнить одну из самых популярных серий писателя, рассказы которой позже составили сборник «Война с роботами» (1962). Его «герои» также вошли в пантеон славы научной фантастики, как и разумные роботы Азимова, Саймака, Шекли.

Чем же «брал» читателя Гарри Гаррисон? Во-первых, отменным чувством юмора. А кроме того, визуальной достоверностью изображаемого (вот где пригодился опыт художника-иллюстратора!). Сколь бы условны и фантастичны ни были его миры, они эмоционально захватывают, их зримо видишь перед собой.

Но, как уже говорилось выше, Гаррисон умеет не только смешить, но и высмеивать — порой зло и беспощадно. Взять хотя бы уже упоминавшийся роман «Билл — герой Галактики» (1965), созданный как своего рода ответ убежденного пацифиста откровенно милитаристскому «Звездному десанту» Роберта Хайнлайна. В англоязычной критике с легкой руки шведа Сама Люндваля чаще всего называют «Уловкой-22» научной фантастики». Если вспомнить, какую роль для поколения американцев конца 1960-х годов сыграла книга Джозефа Хеллера — блестящий образец «черного юмора» на тему абсурда и тихого ужаса мира-казармы, — сравнение не покажется преувеличением. Для первых читателей романа Гаррисона, над которыми дамокловым мечом висела угроза отправки во Вьетнам, история злоключений незадачливого вечного ландскнехта в мире, где воюют все со всеми, всегда и везде, смотрелась весьма реальной перспективой.

Ну, а нашему читателю пришлось дожидаться времен перестройки и только тогда познакомиться с этой горькой, умной и местами совсем несмешной книгой. Раздражающие цензоров советского периода «красные флажки», обильно разбросанные по тексту романа (чего стоит один «военно-трудовой лагерь «Троцкий»!), только усугубляли главную идею, выстраданную автором, который сам вдоволь нахлебался из солдатского котелка: нет ничего более абсурдного на свете, нежели война. И, увы, ничего более привычного, даже обыденного для человеческой цивилизации.

Правда, к тому времени Гаррисон в одиночку, а чаще вместе с соавторами — Робертом Шекли, Дэвидом Бишоффом, Джеком Холдеманом, Дэвидом Харрисом — уже успел разрядить целую обойму романов-продолжений, к сожалению, слишком «скорострельную» и, на мой взгляд, откровенно беззубую.

Чтобы закончить с сериями, остается упомянуть еще одну трилогию — «Запад Эдема» (1984), «Зима в Эдеме» (1986) и «Возвращение в Эдем» (1988). Наверное, среди всех и всяческих альтернативных историй, которых фантасты написали видимо-невидимо, это одна из самых оригинальных.[9] Во всяком случае, если мне не изменяет память, никто из коллег Гаррисона не пытался отыскать точку рокового «ветвления» так далеко в прошлом. Действительно, а почему бы не построить еще одну историю человечества, исходя из предположения, что 65 миллионов лет назад, когда и человека-то не было, динозавры вовсе не погибли, а эволюционировали до появления разума и впоследствии делили Землю вместе с людьми?

«Мы настолько привыкли к Гаррисону — заразительному весельчаку, — пишет его соавтор и друг Леон Стовер, — что его явление в новом амплуа поначалу многих озадачило. Если говорить серьезно, то своей новой трилогией об обретенном Рае — и обретенном весьма странным образом — Гаррисон напомнил всему научно-фантастическому сообществу, кому мы обязаны рождением — Герберту Уэллсу. Это имя принято часто и почтительно поминать при любом удобном случае и без оного, но столь же обыденным для современных авторов стало фактическое предательство тех принципов, ради которых творил великий английский фантаст». Под принципами Стовер, ясное дело, понимает проблемы философские, глобальные, вопросы существования человека и человечества. В частности, вопросы эволюции, особо остро волновавшие Уэллса. Что и говорить — до подобных интеллектуальных мудрствований у современных коммерческих авторов руки как-то не доходят. Да и не модно это.

К лучшим произведениям Гаррисона относятся еще две одиночные альтернативные истории — «Машина времени «Техниколор» (1967), переведенная у нас как «Фантастическая сага», и «Туннель в глубине» (1972). Причем, второй роман, изданный в Англии под более «ударным» названием «Ура трансатлантическому туннелю!», на мой взгляд, тоньше и изящнее первого. Правда, чтобы почувствовать, сколько скрытого сарказма содержится в новой гаррисоновской трактовке альтернативной истории, читателю потребуются глубокие и разносторонние знания в истории реальной. И хотя бы самые общие представления о ранней научной фантастике жюль-верновского периода — ибо роман представляет собой, помимо всего прочего, изящную и стильную литературную имитацию ее — а не язвительную пародию, как может показаться на первый взгляд.

Во всяком случае Гарри Гаррисон заветов Уэллса не забывает: повеселившись сам и повеселив читателей, он постоянно возвращается к другой фантастике — порой жесткой и шокирующей, но всегда заставляющей думать. Вспоминая всем известную фотографию нашей планеты, снятую американскими астронавтами при облете Луны, Гаррисон писал: «Мне кажется, эта фотография должна висеть в каждой жилой комнате, каждом классе и каждой студенческой аудитории. На фото видно, как много облаков и воды — и как мало суши. И совсем не видно никаких государственных границ. Разве это не ясное послание всем нам?».

Но даже описывая различные ужасы и напасти, которые вполне реально угрожают нам и нашей планете (вроде апокалиптического романа о перенаселении «Подвиньтесь! Подвиньтесь!», более известного по своей экранизации — фильму «Зеленый Сойлент»), Гаррисон всегда умудряется сохранить имидж эдакого непробиваемого оптимиста. Живчика и души компании. И делает это уже полвека.

В одном из интервью он так сформулировал свое творческое кредо: «Вероятно, научная фантастика — самое естественное поле для демонстрации чувства юмора. Хотя вообще-то удачных юмористических произведений фантастики не так много, но это потому, что их необычайно трудно писать. Легче всего в этой литературе быть легкомысленным, неизмеримо труднее — смешным. Когда мне приходилось создавать мрачные произведения о будущем, то я вгонял в состояние депрессии прежде всего себя самого. Поэтому для меня столь естественно себя же и приободрить — и, хочу надеяться, других тоже. Мне всегда хотелось, чтобы читатели немного расслабились, слегка забыли бы об удручающей реальности, а если повезет, то и расхохотались!».

Надо сказать, ему это отменно удается.