«Если», 2005 № 11

Когда рождается сказка

Американский режиссер Терри Гиллиам, славу которому когда-то принесло участие в британском сатирическом телешоу «Летающий цирк Монти Пайтона», не снимал новых фильмов целых семь лет. Точнее, снимать он пытался, но по разным причинам его проекты терпели неудачу. И вот благодаря поклонникам умного кино из Miramax Films (они дали путевку в жизнь самому Квентину Тарантино) Гиллиам все-таки сделал новую ленту — сказку «Братья Гримм»…

Ждали ее не без опасений. Логика простая: чем дольше работает тот или иной популярный режиссер, тем выше вероятность, что очередной его фильм окажется заурядной поделкой, от которой, как говорится, ни уму, ни сердцу… «Проколы» случаются почти со всеми — даже великих не минует чаша сия. Вспомним хотя бы «Планету обезьян» Тима Бартона — картину, явно недостойную таланта создателя «Бэтмена» и «Крупной рыбы».

Выяснилось, однако, что Терри Гиллиам держит марку всегда! И его ранние кинокапустники времен «Монти Пайтона», и социальные и технологические антиутопии («Бразилия», «12 обезьян»), и бытовые драмы с оттенком фантасмагории («Король-рыбак», «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»), и новейшие «Братья Гримм» — все это, без сомнения, произведения искусства. Иначе говоря, работа штучная, других таких нет.

И в то же самое время авторское своеобразие в картинах Гиллиама органично сочетается с глубочайшей «включенностью» в мировую культуру. Скажете, парадокс? О нет! Это только халтурщик от искусства старательно делает вид, будто никаких предшественников у него не было, — и в очередной раз «открывает Америку». Подлинный художник не стесняется признаться, что опирается на плечи тех, кто работал до него, — просто ему хватает таланта сказать свое слово…

Эта затянувшаяся преамбула понадобилась мне для того, чтобы читателям было понятнее, с какой меркой стоит подходить к фильму «Братья Гримм». Молодые Якоб и Вильгельм Гримм (их играют Хит Леджер и Мэтт Деймон) стали героями этой картины. Они колесят по немецким деревушкам и промышляют тем, что за оговоренную сумму избавляют крестьян от ведьм и троллей. Конечно, все это только спектакль, рассчитанный на довольно невзыскательную публику; ни в каких ведьм братья на самом деле не верят. Но однажды наполеоновский генерал (действие происходит в период французской оккупации Германии) посылает этих мелких мошенников расследовать случаи исчезновения детей в отдаленном селении. Там-то братья и обнаруживают, что оказались внутри очень мрачной сказки.

В сказке этой, кстати, найдется много хорошо нам знакомого. Будет в ней злая королева, которая с маниакальной настойчивостью выпытывает у окружающих, она ль на свете «всех милее, всех румяней и белее» (эта роль досталась холеной Монике Беллуччи). В замке королевы сыщется волшебное зеркало. На жителей селения будет нападать страшный глиняный человек, сиречь Голем. И появится еще прекрасная охотница, которая поможет братьям проникнуть в заколдованный лес…

Словом, культурный «бэкграунд» у фильма мощнейший. Здесь и сочинения самих братьев Гримм вкупе с другими европейскими сказочниками, и кино недавних лет (многим вспомнится «Сонная лощина» того же Бартона, хотя по стилистике к «Братьям Гримм» ближе всего картина ирландца Нила Джордана «В компании волков»), и даже исторические свидетельства об ужасах наполеоновских войн.

Одним из «первоисточников» придется признать и ленты самого Гиллиама. Тема противостояния фантазеров и, так сказать, реалистов проходит через все творчество этого режиссера — начиная с «Бармаглота», через блистательные «Приключения барона Мюнхгаузена», мимо трогательного «Короля-рыбака» и к «Братьям Гримм». Очень уж раздражают безответственные выдумщики людей практичных и рациональных: в новой картине это амплуа выпало французскому генералу в исполнении любимого гиллиамовского актера Джонатана Прайса. Но почему-то всякий раз получается так, что адепты рацио легко отбрасывают любые моральные нормы, превращаются в бездушных убийц, а фантазеры… Да с ними просто жить веселей!

Собственно, те же слова можно отнести непосредственно к Терри Гиллиаму. Хорошо, что он снял «Братьев Гримм»! Может, теперь и про Дон-Кихота все же снимет? Давно ведь собирается…

Александр РОЙФЕ

Сладкая история

Английский писатель норвежского происхождения Роальд Даль написал много популярных книг. Но самой известной до сих пор остается детская дилогия «Чарли и Шоколадная фабрика» (1964) и «Чарли и огромный стеклянный лифт» (1972). Дилогия издана в 32 странах мира общим тиражом около 15 миллионов экземпляров. Ее очень любят дети и их родители и недолюбливают дантисты.

Бартон не стал пионером экранизации первой части дилогии. В 1971 году вышел голливудский фильм-мюзикл Мэла Стюарта «Вилли Вонка и Шоколадная фабрика» с Джином Уальдером в главной роли. Фильм имел, мягко говоря, умеренный успех и жутко разозлил Роальда Даля. После чего кинематографисты очень долго не решались прикасаться к популярной фантастической сказке.

В 1999 году компании Warner Bros. и Basic Entertainment объявили о своем намерении дать новую киножизнь классической истории, сохранив авторское название — «Чарли и Шоколадная фабрика». С самого начала проект оброс массой слухов, домыслов и откровенных мистификаций. Не исключено, что здесь как следует поработали пиар-отделы кинокомпаний, старательно подогревая интерес к своему будущему детищу. Так в числе кандидатур на режиссерское кресло поочередно заявлялись Гари Росс («Плезантвилль»), Роб Минкофф («Король Лев», «Стюарт Литтл») и даже… Мартин Скорсезе. Первых двоих якобы отвергли правообладатели на книгу, а участие Скорсезе в детском проекте изначально представлялось откровенной чушью.

Еще больше интриг возникло вокруг исполнителя главной роли — шоколадного гения Вилли Вонки. На эту роль с разной степенью вероятности претендовали многие звезды, среди которых были Николас Кейдж, Джон Си Райли, Майкл Китон, Кристофер Уокен, Робин Уильямс, Стив Мартин и Сэм Рокуэлл. О своем намерении «баллотироваться» на роль Вилли Вонки заявлял даже брутальный рокер Мэрлин Мэнсон, но над ним лишь посмеялись. Однако все эти кандидатуры загадочным образом отпадали одна за другой. Почему — стало понятно в 2004 году, когда официально объявили имя режиссера экранизации сказки Даля. Вот уж когда пришло время удивляться по-настоящему.

В самом деле, трудно было вообразить едкого нонконформиста Тима Бартона в качестве постановщика «сиропного» семейного кино. И поначалу эта информация воспринималась еще одной «пиар-уткой»: «Создатель Человека-пингвина и Эдварда Руки-ножницы снимает сказку?! Быть такого не может!». Когда же стало понятно, что это не розыгрыш, исчезли все сомнения и насчет того, кто сыграет главную роль. Бартон не раз повторял: «С Джонни Деппом я готов снимать все что угодно и на его условиях». В этом случае бывший Эдвард Руки-ножницы выдвинул всего одно требование: Чарли Бакета должен играть партнер Деппа по фильму «Волшебная страна» Фредди Хаймур.

Свое видение будущей картины Бартон выразил со свойственным ему пренебрежением к авторитетам и предшественникам: «Не хотелось бы разбивать чьи-то детские представления, но старый фильм о Вилли Вонке чудовищно глуп. И глуп там, где ни в коем случае не должен быть таковым. Я не люблю фильм Стюарта, но высоко ценю книгу, по которой он был поставлен, потому что она содержит одну простую и по-настоящему великую мысль: дети рано или поздно станут взрослыми. Но сами взрослые об этом частенько забывают».

Чего уж никак не ожидали от Бартона, так это столь бережного отношения к первоисточнику. Постановщик лент «Марс атакует!» и «Крупная рыба» лишь чуть-чуть подкорректировал сюжет, введя несколько эпизодов из биографии Вилли Вонки. И это ничуть не испортило фильм, даже наоборот — добавило элемент психологизма. При том, что эпизоды из детства гения шоколада Бартон решил в своем стиле — с изрядной долей едкого юмора. Благодаря режиссеру мы узнали то, что оставил за кадром Роальд Даль: почему Вонка так любит конфеты? Оказывается, он был сыном сурового дантиста (эту эпизодическую роль блестяще исполнил британец Кристофер Ли), помешанного на борьбе с кариесом. Ну кем еще мог стать мальчик, с детства не знавший вкуса сладостей!

В остальном Бартон следует сюжету книги. Владелец лучшей в мире кондитерской фабрики, загадочный изобретатель сладостей и очень одинокий Вилли Вонка, мечтая о наследнике, объявляет, что пять подростков, которые найдут в шоколаде «Вонка» золотые билеты, смогут посетить фабрику и даже выиграть суперприз (как выяснится позже — это возможность наследовать фабрику; но победит только один). Оказаться на территории шоколадной империи Вонки, закрытой от посторонних глаз уже 15 лет — мечта всех детей мира, поэтому начинается самая настоящая истерия, шоколад скупается в магазинах в огромном количестве (специально для фильма компания Nestle предоставила 1850 плиток шоколада). В числе прочих выигрышный билет достается доброму, но очень бедному мальчику Чарли Бакету. Вместе с четырьмя подростками он отправляется в удивительное путешествие по фабрике Вилли Вонки. Чего тут только нет: карамельные реки, леденцовые фрукты, сладкая трава, белки, работающие на сортировке лесных орехов — самые настоящие. Несколько миллионов из бюджета фильма было потрачено только на обучение белок! Немало здесь и атрибутов из НФ: телепортатор для передачи шоколада на расстояние, антигравитационные лифты…

В фильме множество удивительных «придумок» и находок. Явно иронизируя над постановкой 1971-го года Бартон тоже ввел в картину музыкальные номера, которые исполняют таинственные работники фабрики — племя лилипутов умпа-лумпа. Музыка фильма, решенная сразу в нескольких стилистиках (диско, рок, новая волна), удивительно гармонично встроена в сюжет, она выступает в роли авторских ремарок. Восхитителен и колоритен Джонни Депп, изобразивший Вилли Вонку эдаким несчастным, экстравагантным, почти бесполым бледнокожим существом в футуристических нарядах.

Талант Деппа к перевоплощениям общеизвестен. Как правило, он сам придумывает внешность своим персонажам. Так, например, в роли Эдварда Руки-ножницы он «позаимствовал» прическу и грим лидера готической британской группы «The Cure» Роберта Смита, в «Пиратах Карибского моря» убедительно копировал гитариста «The Rolling Stones» Кита Ричардса. Рок-н-ролльное влияние очевидно и в образе Вилли Вонки: более всего он похож на какую-нибудь звезду эпохи глэм-рока — бледное лицо, прилизанная прическа-каре, фантастические цилиндры и камзолы кислотных расцветок.

«Чарли и Шоколадная фабрика» — это действительно фильм для семейного просмотра. И, вероятно, один из лучших, появившихся на экранах за последнее десятилетие. Ведь главное в картине — вовсе не будоражащие воображение краски и технологические навороты, а начинка, содержание. Фильм Бартона до краев наполнен позитивными эмоциями, тонким юмором и, что особенно важно, смыслом: жадность и гордыня — это плохо. Одиночество — это трагедия, в которой мы сами виноваты. Семья — спасательный круг, который вытянет тебя из любой пучины. Казалось бы, обычный набор штампов голливудского семейного кино. Но Тим Бартон сумел рассказать об этих простых истинах без слезоточивой пошлости. Просто и убедительно. Как и Роальд Даль.

Евгений ХАРИТОНОВ

РЕЦЕНЗИИ

ИНТЕРВЬЮ Альтернативное настоящее

Одна из самых необычных российских лент последнего времени — «Первые на Луне» Свердловской киностудии — еще не известна широкой аудитории, хотя и имела серьезный фестивальный успех. Об оригинальном жанре, в котором создана картина, рассказывает екатеринбургский фантаст Борис Долинго. По просьбе редакции «Если» он встретился с режиссером фильма Алексеем Федорченко.

Что движет настоящим Человеком? Ответ на это дается в четкой и продуманной форме в начале и конце фильма «Первые на Луне»: таким Человеком движет Мечта.

Не прибыль, не желание стать богатым и известным, а мечта достичь невозможного. В поисках этого человек испокон веков обращал взоры к небу. Средством летать, как птицы, стали крылья, средством подняться к звездам — ракета.

В нашей современной жизни мечты не в пример прагматичней — современная молодежь чаще грезит об успешной карьере в крупной компании, чем о покорении космоса. Но бывают и исключения, которые со временем становятся правилами. Все больше молодых людей увлекается фантастикой. Значит, мечта пока все-таки жива, и стремление к ней находит выражение не только в фантастической литературе, но и в современном кино.

Работа кинематографистов Свердловской киностудии, выполненная в интереснейшем жанре «фантастической документалистики», преподносит зрителю тонко оформленную «фактами» мистификацию — рассказ о строительстве лунного корабля в Советском Союзе в 30-е годы XX века.

Режиссер картины Алексей Федорченко ответил на вопросы незадолго до отъезда на Венецианский фестиваль, где фильм «Первые на Луне» стал одной из двух российских лент, отобранных в конкурсную программу. Правда, в отличие от картины Алексея Германа-младшего «Гарпастум», попавшей в основной конкурс, лента Федорченко будет соревноваться в экспериментальной секции фестиваля «Горизонты».[1]

Борис Долинго: Алексей, вы, к сожалению, пока не так знамениты, как, скажем, Никита Михалков, хотя, посмотрев вашу картину, я мог удостовериться, что слава не за горами. Расскажите немного о себе.

Алексей Федорченко: Я живу и работаю в Екатеринбурге. В 1988 году закончил Инженерно-экономический факультет УПИ по специальности экономист по организации труда в машиностроительном производстве. С 1990 года работаю в кино. Пришел в Творческое объединение «Надежда» экономистом. В 1994-м стал заместителем директора киностудии. В 2000-м закончил сценарный факультет ВГИКа и стал снимать кино. Сначала документальное, а в 2003-м решил заняться игровым. Фильм «Первые на Луне» — мой дебют в игровом кино.

Практически весь сюжет построен на сборе фактов съемочной группой, ведущей своеобразное расследование некоей «загадочной страницы» в истории великих советских индустриальных достижений. Многоплановый ассоциативный видеоряд передает общий настрой и ощущение той эпохи: например, кузнец, готовый ковать детали ракеты в течение трех смен подряд, или оцепление космодрома из конных красногвардейцев… Да и мотыга, в самых первых кадрах фильма долбящая сухую землю (хотя эта сцена и воспроизводит эпизод в Чили, а не в СССР), тоже добавляет контраста на уровне логического сопоставления человеческого быта и мечтаний о звездах.

Б.Д.: В связи с этим, Алексей, а как же возник замысел сценария? Его авторы Александр Гоноровский и Рамиль Ямалеев творили, что называется, по воле души или получили некий «заказ»?

А.Ф.: Это был оригинальный сценарий, в 1997 году ставший лауреатом конкурса «Зеркало». Позже права на него выкупила одна московская кинокомпания, но фильм не был запущен, и мне удалось приобрести право на постановку.

Б.Д.: А как вообще возникла идея о «фантастической кинодокументалистике»? Что послужило толчком, какие аналоги есть в мировой кинопрактике?

А.Ф.: Прием был заложен в сценарии. Моей задачей стало найти ту степень достоверности, которая не переступает грань между художественным произведением и фальсификацией. Мы разработали целую технологию съемки под хроники 20-х, 30-х, 40-х годов. Проведена огромная киноведческая работа: хотелось, чтобы даже специалисты в области архивного кино не смогли отличить наши съемки от хроники. Говорят, это удалось. Что касается мировой кинопрактики, то есть такой редкий жанр «мокьюментари»[2] (художественная мистификация).

К этому жанру и относят наше кино. Я с этим не совсем согласен, потому что этот термин переводится как «насмешка над документом». Но тон нашего фильма совсем иной (насмешки над временем в нем точно нет), и я придумал свое определение — «документальная фантастика». А в жанре мокьюментари работал, например, Вуди Аллен, снимая свой «Зелиг» — фильм о человеке-хамелеоне. Есть фильм (по-моему венгерский), где рассказывается, что в подвале дома нашли кинопленку времен Наполеона, новозеландский фильм о том, что кино придумали именно там, и некоторые другие. Я видел только «Зелиг». Блестящая комедия — одна из лучших у Аллена.

«Фактологический» материал фильма перемежается опросами малочисленных «свидетелей» произошедшего и демонстрацией эпизодов подготовки «первых космонавтов страны Советов», запечатленных на «чудом уцелевших кинопленках». Из непосредственных участников проекта в живых остаются считанные единицы — время было такое: неудача приравнивалась к поражению, и следы серьезных провалов на любом участке социалистического строительства тщательно ретушировались любыми средствами.

Создатели картины искусно вплетают в ткань киноленты, казалось бы, малозначимые эпизоды, создающие у вдумчивого зрителя ощущение «подлинной правды». Например, случайные кадры присутствия немецких офицеров в центре подготовки невольно подталкивают к выводам о возможной связи советской космической программы с последующими успехами инженера фон Брауна. Космическая ракета, подготовленная к старту, чем-то напоминает так и не выполнившую свою функцию ракету-носитель Н-1, на которой в 60–70 годы строились советские лунные надежды. А чего стоит «кинохроника» доклада, где якобы было выдвинуто предложение заменять кости скелета металлическими конструкциями для увеличения выносливости советского человека. Выглядит бредом, разумеется, но ведь известны же реальные факты о не менее сумасбродных предложениях академика Лысенко или других горе-ученых той эпохи. Кроме того, сам отряд космонавтов был создан задолго до полета Гагарина (кто слышал о таком отряде, скажем, в конце 50-х?), и там даже имел место несчастный случай; в барокамере сгорел заживо один из кандидатов — мы узнали об этом спустя десятилетия.

Б.Д.: Кстати, идея «железных скелетов», вставленная в фильм, имеет какую-то связь с реальностью?

А.Ф.: Этот сюжет придуман сценаристами и нашими художниками.

Б.Д.: А присутствие в кадре немецких офицеров — не «параллель» ли это с бесчеловечными методами нацизма для достижения своих целей?

А.Ф.: Нет. Хотелось вплести в фильм и сюжетную ниточку о том, что космическая гонка в то время велась не с Америкой, а с Германией. Недаром же говорят, что первыми людьми, запущенными в космос, были немецкие космонавты. Речь идет о трагически завершившихся вертикальных запусках 1945 года. Но от этой ниточки остался один штришок. По-моему, удачный.

Все эти ассоциации призваны, помимо «прямых документальных свидетельств», придать на уровне зрительского подсознания тонкое логико-смысловое обоснование загадочной истории «первого космического полета».

Показан старт космического корабля с героем-летчиком, собраны факты падения ракеты и данные о выжившем космонавте. Иван Харламов, получив серьезную черепно-мозговую травму во время аварийной посадки в чилийских горах, сумел добраться до СССР, где его следы исчезли…

В фильме нет масштабных кадров пребывания на Луне — в этом, на мой взгляд, проявилась творческая деликатность авторов сценария и режиссера: если бы эти эпизоды были даны развернуто, то странное очарование, создаваемое процессом поиска засекреченных архивных данных, оказалось бы разрушенным слишком явным «доказательством». В фильме же сначала зрителя оставляют в напряженном неведении: проект, возможно, и существовал, но ракета взорвалась в верхних слоях атмосферы, а пилот погиб. Затем возникает подозрение о сёязи запуска ракеты «СССР» с падением странного огненного шара в Чили, но пуск с космодрома севернее городка Нязепетровска и чилийского метеорита разделяет целая неделя! Если метеорит — советская ракета, то где она странствовала столько времени?

Б.Д.: А сам чилийский метеорит, упавший в марте 1938-го — реальность или фантастика?

А.Ф.: Я не проверял, но, по-моему, это плод фантазии авторов. Правда, в сценарии он назывался «метеорит «Сантьяго», а не «Чилийский Шар», как в фильме. По крайней мере, английские, французские, итальянские, чилийские газеты, которые вы видите в фильме, «напечатаны» нашими художниками, статьи написаны нами.

Зрителя, уже успевшего погрузиться в органично сплетенную канву из «проверенных фактов», начинают терзать сомнения: возможно, Иван Харламов все-таки был на Луне? Это невероятно, но хочется верить в героизм нашего соотечественника, и в самом конце небольшого по времени фильма — чуть больше часа — есть несколько «оборванных» кадров: посадочный модуль с надписью «СССР», стоящий на фоне характерного лунного пейзажа.

Могло ли подобное произойти? Якобы предложенная конструктором Супруном еще в 1925 году схема высадки на поверхность естественного спутника Земли один в один схожа с американской программой «Аполлон»: тот же двухкомпонентный корабль, состоящий из орбитального блока и посадочного модуля. В принципе, ничего невероятного в том, что подобный план мог возникнуть в начале XX века, нет: в то время уже хватало самых разнообразных проектов космических путешествий, многие из которых являлись вполне обоснованными теоретически.

Б.Д.: Сходство схемы высадки на Луну по программе «Аполлон» и спекуляции на тему, что американцы якобы фальсифицировали полет туда — не они ли натолкнули на идею сюжета «Первые на Луне»?

А.Ф.: Не думаю. Это кино не о том, кто был первым на Луне. Мы делали фильм о поколении наших дедов, представляя их Титанами. Фильм о красивых, умных и сильных людях, которые использовались своей страной в качестве расходного материала. А Луна — лишь повод. Это мог быть фильм о строительстве Днепрогэса или сверхглубокой шахты — потому что фильм, в первую очередь, о ПЕРВОПРОХОДЦАХ.

А что же относительно принципиальной возможности технологического воплощения подобного проекта в 30-е годы XX века? Если мы внимательно проследим все сложности на пути первых космических пусков конца 50-х — начала 60-х годов, то сомнений почти не останется: в довоенное время ни в СССР, ни где-то еще не существовало необходимой «суммы технологий». По отдельности, наверное, были уже наработаны многие необходимые приемы, даже созданы применявшиеся позже материалы, но они не были пока приведены опытным путем к общему знаменателю в комплексном решении в виде постройки надежной ракеты-носителя.

И все же, все же, все же… Ведь ныне мы уже знаем, сколько потеряла Россия из-за идеологической ограниченности большевиков и их неуемной политической гордыни. Достаточно вспомнить наши наработки в теоретической генетике и кибернетике, а если рассуждать о более «узких» изобретениях, то хватит телевизора Зварыкина или геликоптера Сикорского: мы могли быть здесь первыми! Желая гордиться «альтернативным настоящим», так и хочется воскликнуть: «А чем черт не шутит? Наши-то могли!..». Тем более, что в известной нам реальности Советский Союз в «лунной гонке» совсем немного проиграл американцам — беда в том, что люди действительно рассматривались большевистской системой как расходный материал, а подобные методы — это тупик, если говорить о развитии страны, да и человечества в целом.

Но дело здесь не столько в том, мог или не мог Советский Союз в конце 30-х годов XX века запустить пилотируемый космический корабль. Просто, задумываясь о судьбах многих проектов бурных периодов развития технологической цивилизации на Земле, зритель невольно ловит себя на мысли, что подобных похороненных в архивах фактов и сгинувших материалов в истории нашей страны и других держав наг верняка много. И уже благодаря только этому зароненному в душу зрителя зерну сомнения можно смело сказать, что фильм удался.

Б.Д.: Алексей, а есть желание снова создавать кинофантастику?

А.Ф.:Сейчас я заканчиваю новый фильм. Он называется «Шошо». Герои фильма — марийские карты (жрецы, российские друиды). Это реальные люди, живущие в далекой деревне в Марий Эл — мельник, директор клуба, плотник… Но жизнь их в фильме настолько нереальна и волшебна, что жанр этого фильма тоже можно назвать документальной фантастикой.

А в конце года я планирую начать работу над большим игровым проектом по сценарию Александра Гоноровского «Железная дорога». Это современная сказка для взрослых, фильм-притча. Современная сказка — это фантастика?

Б.Д.: Безусловно! Кстати, а когда ваш фильм выйдет в широкий прокат?

А.Ф.: Мы ведем переговоры с центральными телеканалами. Скоро фильм выйдет и на DVD.

Нет, не зря работа екатеринбургских кинематографистов взяла Приз за лучший дебют и Приз Гильдии киноведов и кинокритиков на фестивале «Кинотавр», а затем попала в Венецию. Заслуженный успех картины дает надежду на то, что творчество Алексея Федорченко положит начало серии интересных и неожиданных работ в российском кино. Очень хочется верить, что среди таковых не последнее место займут «документальные гипотезы» — эти высокие мечты о нашем альтернативном настоящем.

Борис ДОЛИНГО