«Если», 2007 № 06

Виктор Мясников: Почем баварское пивко?

Фантастика развивалась как жанр литературы, устремленный в будущее. Но по мере становления она все чаще заглядывала в прошлое. И в самом деле, нынешние отечественные фантасты, кажется, куда больше интересуются историей реальной, нежели созданием истории Будущего. Одна из центральных тем альтернативно-исторической НФ последних десяти лет — осмысление итогов второй мировой войны. Проанализировать «военно-историческую» ветвь нашей НФ взялся критик, писатель и военный обозреватель «Независимой газеты».

Литература — это не только форма существования национального сознания. Это еще и метод познания действительности художественными средствами. И фантастика, при всей своей, казалось бы, заявленной отвлеченности от текущей действительности, тоже не исключение. Даже самый примитивный космический боевик содержит определенную порцию реального знания, как минимум, о социально-психологическом состоянии своей целевой аудитории. И чем произведение ближе к действительности, тем больше оно говорит о состоянии общества и его проблемах.

В этом отношении альтернативно-историческая фантастика — достаточно чуткий прибор, показывающий температуру нагрева общественного сознания и его отношение к переломным периодам истории отечества. Периоды не переломные или переломные, но не считающиеся таковыми в сознании граждан, альтернативной историей игнорируются. Так, не вызывает особого интереса переоценка русско-японской войны 1905 года или персидских походов.

История — самая идеологизированная из гуманитарных наук. Даже политология может быть одна на всех, а вот история для каждого народа возможна только своя собственная, отличная от исторических наук сопредельных этносов. И это повелось отнюдь не с Советского Союза. Летописи подчищали и переписывали еще в Древней Руси, как и по всей Европе, впрочем. Продолжается это и сейчас и, похоже, в исторически обозримом будущем не закончится. Великое прошлое необходимо всем.

Именно великое прошлое — один из важнейших столпов патриотизма, а любовь к Родине — идеологическая основа государственности. Поэтому так расцветают исторические науки во всех вновь образующихся государствах. Стоит лишить государство прошлого — его идеологический фундамент начинает расползаться, а вскоре и само оно рушится. «Неправильное» прошлое Советского Союза мгновенно разобщило в конце 1980-х входящие в его состав республики. А в 1991-м уже никто не хотел сообща решать политические и экономические проблемы. Карабахский кризис, как и все остальные межэтнические столкновения, начался с цитирования средневековых текстов. Крах великого государства оказался предрешен. И как в 1917-1918 годах, когда рассыпались сразу четыре империи, на постсоциалистическом пространстве вслед за СССР распались Югославия и Чехословакия, а ближе к экватору — Эфиопия.

Вот почему всякое произведение на историческую тему идеологично, будь это исторический роман, ретро-детектив, политический памфлет с элементами фантастики или альтернативная фантастика в чистом виде. Автор может как угодно открещиваться, заявлять, что ничего подобного и в голове не держал, сочинял чисто коммерческую вещь — это ничего не значит. Кто затронул историю — влез в политику и государственную идеологию, даже сам того не желая.

В любом случае его произведение оказывает влияние на массовое сознание (масштаб может быть какой угодно — от одного читателя до миллионов), а это уже является фактом никогда не прекращающейся идеологической борьбы.

В Советском Союзе настоящей альтернативной истории быть не могло в принципе как раз в силу ее огромного идеологического значения. Демократические перемены конца 1980-х — начала 1990-х сняли все ограничения и барьеры. Наружу выползла другая правда, которая оказалась весьма болезненной. И жизнь в одночасье стала больной: карточки на все, вплоть до спичек, кризис наличности, рост цен, а потом просто разруха и всеобщая растерянность, транши МВФ и гуманитарная помощь из Германии: «Победителям от побежденных».

Извечный русский вопрос «Кто виноват?» упирался в два переломных момента истории — Октябрьскую революцию и Великую Отечественную войну. Но если с революцией все ясно: порушили злодеи империю с добрым царем и пустили счастье под откос, то с войной не все так однозначно. Ответ дает популярный в начале 1990-х анекдот: «Дед с внуком поругались. Дед кричит: «Да я войну выиграл!» А внук в ответ: «А если б проиграл, я бы сейчас баварское пиво пил!»

В 1965 году, когда, по сути, впервые официально был отпразднован День Победы, этот анекдот просто не поняли бы. Но на всякий случай в морду бы дали. Страна все еще жила войной. Почти все мужчины под сорок и старше на ней побывали. Все, кому за двадцать, ее помнили, хотя бы смутно. Понадобилось еще целое поколение и испытание новым историческим разломом, чтобы произошла эрозия памяти и в обществе появились подобные «настроения».

Победа оставалась единственным светлым пятном на мрачном поле разоблаченной советской истории. Все остальное — сплошные ужасы и провалы: ЧК, расказачивание, коллективизация, индустриализация на костях, расстрелы безвинных, волюнтаризм и застой. Победа не вписывалась в логику отрицания недавнего прошлого. Поэтому за ее развенчание с таким энтузиазмом взялись коммерческие историки — Виктор Суворов, Борис Соколов и прочие.

Тема Великой Отечественной не обошла стороной и фантастов.

С прошлым у нас принято расставаться, смеясь и издеваясь. Но это характерно для литературы мейнстрима. Самый дикий пример такого расставания с «коммунистическим мифом о Великой Отечественной войне» — роман «Голая пионерка» Михаила Кононова, сделанный, кстати, с элементами фантастики. В этом романе уничижение героики войны выходит за все мыслимые пределы. Четырнадцатилетняя пионерка-пулеметчица ночами летает за линию фронта по воздуху, а в остальное, свободное от пулемета время, в блиндаже на нарах «воодушевляет» всех подряд — от комдива до последнего рядового. Есть там и генерал с многозначительной фамилией Зуков, который лично расстреливает отступивших с передовой «мальчиков со шпалами в петлицах». Роман, претендующий на принадлежность к мейнстриму, номинировался на литературные премии, а его инсценировка до сих пор идет на сцене одного из московских театров.

Принципиальное отличие альтернативно-исторической фантастики как раз в том и состоит что разного рода развенчаниями она не занимается. Ее сфера — романы-гипотезы, моделирование иных путей развития истории, версии и варианты нашего непредсказуемого прошлого.

Относительно Великой Отечественной войны четко выделяются три направления.

Первое — «капитулянтское», выразившееся в том самом анекдоте про баварское пиво. А что, если бы Советский Союз и Германия заключили сепаратный мир и стали единым союзным государством, может быть, даже демократическим?

Второе направление — корректирующее. А что, если бы советское командование не наделало ошибок и разбило немцев гораздо раньше и с меньшими потерями? Тогда бы наверняка СССР вышел из войны более мощным государством.

Третье направление — реваншистское, точнее, шапкозакидательское. У Советского Союза в 1941 году было столько танков и самолетов, что если бы он сам напал на Германию парой недель раньше, красноармейцы через месяц пили бы баварское пиво в Берлине. Решили бы германский вопрос малой кровью, могучим ударом, воюя на чужой территории.

Эти три гипотезы не сами писатели придумали. Они, как им и положено, только откликнулись на споры, бушевавшие в обществе и отражавшиеся в СМИ. Очень трудно даже спустя многие годы примириться с поражениями 1941-1942 годов, с тяжелейшими людскими и материальными потерями, тем более что сплошь и рядом эти потери были не оправданными. Но главная причина в том, что подлинная история Великой Отечественной войны не написана до сих пор. Нет до сих пор и объективного анализа боевых операций как советской, так и немецкой сторон.

Действие повести Андрея Ла-зарчука «Иное Небо», затем расширенной до романа «Все, способные держать оружие», происходит в 1991 году в Москве, входящей в состав рейха. Особо стоит подчеркнуть время действия — после августовского путча у нас все покатилось в тартарары, поэтому в романе особо упоминаются полные прилавки. В наше время эту деталь могли бы уже просто опустить — не актуально. У Лазарчука слияние германского порядка и русского энтузиазма дает потрясающие результаты. В общем — мечта домохозяйки из спального района в период государственного распада, гайдаровских реформ и приватизации по Чубайсу.

Естественно, автору приходится объяснять читателю, что в 1942 году разбился самолет на котором летел Гитлер, после чего власть перешла к Герингу и рейхсмаршал тут же провел реформы, отказавшись от основополагающих идей национал-социализма. Что касается России, то девяноставосьмилетний Геринг в отрывочном интервью напоминает русскому телевидению «о миллионе германских юношей, погибших или навек оставшихся калеками — о цене, заплаченной за освобождение русского народа от кошмара большевизма».

Лазарчук поступает точно так же, как юный герой анекдота, жаждущий баварского пивка. Он опускает детали прошлого, перенося в роман сегодняшнюю ФРГ с Россией, «которую мы потеряли». Разумеется, это нормальный для фантастической литературы прием, но поскольку роман является гипотезой, она обязана подвергнуться критическому рассмотрению.

Мог ли Геринг прийти к власти и совершить политический переворот? К власти — безусловно, но совершить политический переворот, то есть отречься от теории превосходства германской расы и необходимости расширения жизненного пространства — никогда. Так же, как минимальный отказ от коммунистических принципов привел к краху власть КПСС в конце 1980-х (а следом государственную систему управления и само государство СССР), точно так же подобный исход ожидал бы и третий рейх.

И это несмотря на то, что верховная власть в двух тоталитарных режимах при всем внешнем сходстве была устроена по-разному. В СССР была диктатура личности в чистом виде: один Сталин обладал верховной властью, остальные только подчинялись. В Германии Гитлер выстроил систему из нескольких конкурирующих лидеров, власть была поделена. И даже вооруженные силы были разделены. Так, Геринг мог распоряжаться люфтваффе, и только. Гиммлеру принадлежали ваффен СС. Армия и флот ни тому, ни другому не подчинялись. При такой системе изменить политический строй никому из наследников Гитлера не удалось бы при всем желании. Понадобились бы годы, чтобы сконцентрировать власть в одних руках.

Не забудем, что главным директивным документом в походе на Россию был план «Ост», предусматривавший сокращение неарийского населения и низведение оставшихся до уровня рабов. Отмена этого плана лишала бы войну на Востоке всякого смысла. Освобождение от большевизма? Это хорошо для геббельсовской пропаганды. Положить немецких мужей и юношей, чтобы 200 миллионов русскоговорящих растворили в себе германскую нацию? Достаточно посмотреть, во что обходится объединенной Германии подтягивание экономики и уровня жизни бывшей ГДР до стандартов западных земель, чтобы понять: присоединенная Россия вытянула бы из рейха все соки. Присоединить, но отгородиться границей? Так ведь заживет по-своему, а там и до новой Куликовской битвы недалеко. В общем-то, и в романе Лазарчу-ка система рушится…

Другой роман писателя — «Штурмфогель» — сделан в той же логике, но наполнен иным эмоциональным содержанием. Майор СС Штурмфогель и представитель доблестного НКВД Волков смыкаются плечом к плечу перед угрозой из иного мира; они спасают некий град Салем, располагающийся в параллельном пространстве, а война земная не столь уж и важна. Арийцы и славяне, чай, не унтерменши какие и хотя бы в ином мире придут к согласию, несмотря на пролитую кровь и слезы народные.

«Москву сдали в конце декабря сорок первого, зима стояла нещадная, дышать было колко, немцы шли по Москве не дыша, только снег скрипел на Горького и на Садовом…» Так начинается роман Сергея Абрамова «Тихий ангел пролетел». Жанр обозначен как фантасмагория, где Москву могли сдать вот так запросто — без уличных боев и подрыва еще в октябре заложенных фугасов. А Сталин со всем политбюро просто исчез: вышли из Кремля и канули бесследно.

«В пятьдесят седьмом немцы зафигачили в околоземное пространство искусственный спутник, который вертелся вокруг планеты и верещал: «Бип-бип». Но первыми в космос человека запустили американцы под руководством Сергея П.Королёва. Такова параллельная реальность, в которую попал из новой демократической России начала 1990-х военный летчик Ильин. Ход, который вроде бы позволяет откреститься от обвинений в «капитулянтстве». Тем более что главы, посвященные новой реальности, где как раз в это время происходит перестройка в коммунистической ЮАР (1,8 млн русских эмигрантов — самый сплоченный слой населения), поименованы «Версия».

Но когда наталкиваешься на рассуждения о благотворности «сильной руки», «которая болтливых и бездеятельных демократов скрутит, выкинет, введет железную дисциплину и вскоре накормит, напоит, оденет и обует народ», понимаешь, что все гораздо серьезнее. Народу опять не позволяется самому себя кормить и одевать, корм — только из рук властей предержащих. Зато как образец поминаются Пиночет диктатуры на Тайване и в Южной Корее.

И сразу вспоминается, как интеллигентные экономисты, вроде бы обличители сталинизма, ратовали за диктатуру пиночетовско-го типа. И оголтело доказывали, что только так мы возродим Россию. Без китайского и корейского трудолюбия — одним кнутом. И категорически не хотели вспоминать, что первые десять лет правления Пиночета стали катастрофой для Чили, только американские деньги позволили вытащить из пропасти страну, по численности населения равную всего лишь Кубе. При этом Пиночету пришлось делать уступки демократам и вообще однажды отдать власть.

В «Тихом ангеле» продемонстрирована растерянность общества перед не известно куда ведущими переменами. Автор показывает и другие пути развития, правда, не слишком внятно: это бурно растущая автономная Сибирь с сугубо сырьевой экономикой и самостоятельный Дальний Восток. В общем, сбылась заветная мечта Збигнева Бже-зинского о разделе России на мелкие государственные образования. И об этом тоже активно говорили в 1990-е, когда всем предлагалось столько суверенитета, сколько каждый субъект федерации может откусить.

Но из всех поданных Сергеем Абрамовым вариантов будущего самым прописанным оказался все тот же «капитулянтский». Здесь, конечно, лютует КГБ, возрожденное усилиями гестапо, но оно сохраняет державу от коммунистов, что, разумеется, во благо народу. А пива всякого импортного — залейся…

Вот совершенно другая история, но антураж весьма похож. Генерал Паулюс возлагает цветы к вечному огню на Мамаевом кургане, где стоит памятник германскому солдату-освободителю. Сталинград оставлен в руинах в назидание всем прочим непокорным народам. Таков зачин повести волгоградца Сергея Синя-кина «Полукровка». Главный герой — натурализованный ариец, из тех белокурых и голубоглазых славянских детей, что по приказу Гиммлера вывозились в рейх на перековку в настоящих немцев. Перековка этого Ганса удалась, он верно служит фюреру в ваф-фен СС. И быть ему первым немецким космонавтом!…

Но в повести нет благостной России, поднятой из грязи и отмытой культурным германским рейхом. Русь под игом поработителей стонет в полный голос и партизанит. Ясно, что автор, в отличие от многих своих собратьев по «капитулянтской» идее, желает показать всю мерзость нашего будущего, если бы наша отчизна проиграла войну.

Сомнение вызывает не эта задача, а семимильные шаги прогресса, которыми шествует рейх, уже захвативший полмира, включая Ирак, Великобританию, Швецию и Кубу. Очередь уже за Соединенными Штатами. Их раздолбают в очередном блицкриге, потому что противостоять высокотехнологичной державе американцы не в состоянии. В «Полукровке» капитуляция перед «германским гением» достигает всемирного масштаба. Фашисты, загнавшие науку в идеологическое прокрустово ложе национал-социализма, вдруг достигли небывалых технологических высот. Невероятная вещь для милитаристского государства, где техника однозначно обгоняет технологии, поскольку наукой всерьез заниматься некогда, да и затраты на нее минимальны. А все лучшие умы направлены на быстрое достижение технического результата. Так что здесь всегда впереди будут аферисты из «Аненербе» илысенковцы.

Боль Великой Отечественной длится десятилетия и полностью смолкнет, видимо, еще не скоро. И эта боль отягощена вопросом: почему так получилось? Обидно осознавать, что твоя великая Родина потерпела страшный и унизительный разгром 1941 года. И тяжко доставшаяся Победа не может унять эту боль. Поэтому совершенно естественно желание «переиграть» 1941-й год, начиная прямо с 22 июня. Хотя бы виртуально. Хочется понять, в чем ошибка, и перемоделировать события, пустить их по более счастливому пути.

Психологически это вполне обосновано. Виртуальная скорая победа над врагом повышает самооценку и не дает развиться комплексу национальной неполноценности. В общем, победа была бы однозначно за нами, если бы не ошибки здесь, здесь и вот здесь. Главное — такая победа должна быть легкой, в стиле блицкрига.

Отличный образец шапкоза-кидательской альтернативы — роман Олега Герантиди «Превосходящими силами». Из-за коммунистического восстания в Болгарии немцам пришлось на месяц отложить нападение на СССР. А тем временем Сталин двинул к западной границе массы войск. Выглядело это так: «К вечеру 28 июня 1941 года 9-й мехкорпус был погружен на платформы. Пятьсот с лишним танков, четыреста бронемашин, 180 стволов артиллерии, две сотни тракторов, под тысячу автомашин, почти 27 тысяч человек. Все было увязано, закреплено, размещено по десятку эшелонов и ушло на восток».

Вот это фантастика в чистом виде — невозможно за день погрузить такую прорву техники и людей. Ну, насчет десятка эшелонов… Возили тогда паровозами, и длина эшелона с тяжелой техникой вряд ли превышала два-три десятка вагонов. Для 500 танков понадобилось бы 20-25 эшелонов. В общем, не одну неделю грузился бы корпус, рассредоточенный с этой целью на 100 километров вдоль железной дороги, ожидал подачи вагонов, дымил полевыми кухнями — их, кстати, тоже надо было грузить вместе с прочей техникой и имуществом. А параллельно надо было двигать столько же эшелонов с боеприпасами и горючим, потому что к 22 июня, как свидетельствуют документы, в западных округах на танк имелось по две заправки горючего и по два боекомплекта. О пропускной способности одноколейных дорог и говорить-то больно.

Но беда даже не в этом. В реальности к концу 1941 года Красная Армия потеряла порядка 20 100 танков — почти все. Причем половину из них немцы захватили практически в сохранности. Будучи людьми рачительными, они постарались включить трофейную технику в свои боевые порядки, но только 10% — чуть больше 100 танков сгодились для этого. Оказывается, накануне войны 40% советских танков требовали капитального ремонта, а 26% — текущего. Объясняется это просто: на самые быстрые БТ ставился авиадвигатель с истребителя, выработавший гарантийный срок, такие бывшие в употреблении двигатели даже закупались в США. Это давало высокую скорость и низкую наработку на отказ. А у КВ и Т-34, например, постоянно лопались коробки скоростей, снабжение запчастями было минимальным, потому что промышленность обеспечивала только сборку. Производство двигателей и самой боевой техники шло со скрипом, не хватало квалифицированных рабочих, брака выдавали много, качество было крайне низким.

Экипажи танков не только накануне войны, но и всю войну тренировались «по-пешему» — ходили по тактическому полю, изображая боевую машину. Практический опыт вождения у механиков-водителей Т-34 в основном был 1-2 часа, а ведь легендарный танк отнюдь не был легок в управлении. Нередко требовалась помощь кого-нибудь из членов экипажа: только навалившись вдвоем, удавалось победить рычаг управления. Такой же мизерный опыт имели и наводчики. Радиостанции на танках и внутренняя связь существовали лишь в фильмах, в 90% случаев команды отдавались похлопыванием по плечу и жестами. На марше эти танки выбывали из строя десятками. Уже в ходе войны поставили цель — увеличить гарантированный пробег до 500 км, и лишь к концу войны его довели до 2000 км.

Не лучше обстояло дело и в советской авиации. Налет летчиков составлял в среднем 6-7 часов в год. Устаревшая шаблонная тактика воздушного боя была отлично известна немцам, которые по три года учились в авиаучилище, причем весь третий год отрабатывали исключительно стрельбу, в том числе по наземным целям. Поэтому в воздушном бою они стреляли из пушек одиночными выстрелами — 3-4 снаряда. Причем с расстояния, на каком советские авиационные пулеметы — ШКАСы и ШВАКи — просто не доставали врага прицельным огнем.

И бесполезно сравнивать тактико-технические свойства советских и германских самолетов. Потому что воюют не самолеты, а боевые системы. Система — это целый комплекс, включающий помимо самих боевых машин еще и аэродромное обслуживание, связь, обучение, снабжение, наблюдение за противником и т. д. У нас и сейчас, рассуждая об истребителе 5-го поколения, говорят лишь о его боевых качествах, а не о месте в боевой системе. Что уж говорить о лете 1941-го?

Если сравнивать количество самолетов, как это делают авторы «альтернативки», то Советский Союз имел многократный перевес. И циничное рассуждение, что даже соотношение потерь 1 к 6 все равно немцев первых полностью лишило бы авиации, математически абсолютно верно. Только сравнивать надо другое — число самолетовылетов. И тут пропорция окажется не в нашу пользу. Не зря же у всех германских асов свыше тысячи вылетов, а у наших прославленных — 120, 150, 200. Немец успе-вал за день 5-6 раз слетать, а наш в лучшем случае — два. А ведь надо самолет обслужить, проверить, заправить, зарядить, летчика накормить и задание ему дать, чтобы он и на карте успел его оценить. Что такое 150 вылетов за полтора года войны? Один вылет в 3-4 дня. И превосходство в воздухе к концу войны советская авиация получила во многом за счет Запада. Герингу надо было прикрывать города и промышленные районы от все более усиливавшихся англоамериканских бомбардировок, а потому для Восточного фронта летчиков и самолетов уже не хватало.

В романе Олега Герантиди ситуация лета 1941 года воспроизводится с точностью до наоборот: мы ударными клиньями рассекаем немецкие порядки в глубину на стратегических направлениях, немцы, лишенные связи и управления, как дураки лезут под точные залпы советских танковых пушек и толпами сдаются в плен. Как-то даже неловко вспоминать, что в реальности на каждое тяжелое орудие у нас к началу войны приходилось по 500 снарядов. Не в западных округах, а вообще. Для нормальной артподготовки перед наступлением этого мало, на сколько же боев хватит такого запаса? Боеприпасную промышленность фактически создавали в войну, почти на каждом заводике точили снаряды и мины. И все равно снарядов не хватало, не то что у немцев…

Те же самые подходы демонстрируют и авторы «корректирующих» романов. Они не выворачивают историю наизнанку, более сдержанны в фантазиях. В наиболее известном из подобных романов, «Одиссей покидает Итаку» Василия Звягинцева, один из героев вселяется в тело и ум вождя всех народов и начинает планомерно готовиться к войне. Открывает узилища и ставит в строй уцелевших после массовых репрессий командиров. Свой культ слегка приглушает и делает еще ряд полезных поправок. В том числе разрабатывается новая тактика воздушных сражений, благо самолетов много и все вполне сопоставимы с немецкими. В результате война кончается к 1943 году.

Сергей Анисимов, автор романа «Вариант «Бис», пожалуй, наиболее знающий из всех аль-тернативщиков, писавших о Великой Отечественной. В его романе достоверны и боевая техника, и действующие лица. И он старается альтернативу приблизить к реальному ходу войны, но несколько корректируя наиболее досадные моменты. Главный, разумеется, лето 1941-го. В общем, вовремя были предприняты меры, авиация отведена с приграничных аэродромов, войска рассредоточены и приведены в боевую готовность. Провели необходимые контрудары, завязали тяжелые танковые бои, где КВ побили фрицев. Линия фронта до 1944 года так и колебалась вокруг западной границы: то немцы оттеснят наших, то наши немцев.

Понятно, блокады Ленинграда не случилось, промышленность эвакуировать не пришлось, миллионных потерь избежали, что позволило проводить целенаправленную боевую подготовку даже пехоты. Лендлиз был в прежних «безальтернативных» объемах, боевая техника конструировалась та же самая, и герои носили те же имена. Но война уже не была столь мученически тяжелой. И в Ленинграде строился новый могучий флот во главе с линкором и авианосцем. Когда союзники решили заключить сепаратный мир с Германией и остановить освободительный поход Советской армии, этот новый флот с авиагруппой, укомплектованной асами всех фронтов, стал завоевывать океанские просторы…

Эти романы и им подобные не зря получали премии и благодарные отклики читателей. Они согрели души людей. В этом их высокая миссия. И это лишний раз показывает, что писатели вовремя откликнулись на запросы общества и сделали это вполне на уровне. В трудное межеумочное время они восполнили нехватку подлинных сведений и исторического анализа.

Технология создания таких произведений понятна. В основе лежит всем знакомая игра в поддавки. Поддаются, естественно, враги, а наши обязаны победить просто по определению. Или хотя бы не проиграть, переходя от вражды к дружбе. Противоположные варианты не просто не примет читатель, он их с гневом отвергнет.

Сейчас, когда Россия становится все более сильной и богатой, а ее нефть и газ завоевывают мир похлестче танков и линкоров, уже нет прежней потребности в психологической компенсации. Вполне вероятно, что новые произведения альтернативной фантастики, посвященные Великой Отечественной войне, будут редкостью. Потому что сократились читательские ожидания и общественный настрой изменился. Текущая жизнь дает достаточную уверенность в стране и ее будущем. И нет острой необходимости искать опору или оправдание в придуманном прошлом.

?