«Если», 2008 № 05

Дэвид Хилл. ТЯЖЕЛЫЙ СЛУЧАЙ ГРИППА

Когда я проснулся тем утром в своей квартире, меня на самом деле там не было. В тот момент я еще не знал этого, но меня не было нигде.

По утрам я всегда чувствую себя не слишком хорошо, поэтому не обратил внимания на то, что освещение не включилось, когда я выбрался из кровати.

В душе не оказалось воды, но меня и это не удивило. Я сонно сказал себе, что дело, наверное, в перепаде напряжения. Периферийные устройства в квартирах всегда сходили от этого с ума.

Я подошел к домашнему терминалу и собирался уже связаться с суперинтендантом здания, когда до меня вдруг дошло, что я проснулся не от сигнала будильника. Я запрограммировал его на концерт для виолончели Генделя, но вместо этого услышал уверенный голос, отсчитывавший секунды. К тому моменту, когда я осознал это, отсчет как раз дошел до нуля, и голос произнес:

— Теперь вы нарушаете статью 13842.736 гражданского права. Вы должны немедленно покинуть квартиру. Вы предупреждены, —

и включилась сирена. Это был стандартный полицейский прием, использовавшийся, чтобы утихомиривать буянов. Никто не мог долго выносить этот жуткий вой, не лишаясь при этом способности слышать и некоторого количества нервных клеток.

Я выскочил в коридор настолько стремительно, что даже не запомнил, как это произошло. Когда за мной захлопнулась дверь, я услышал щелчок замка. В тот же момент сирена смолкла.

Я перевел дух и приложил свой большой палец к сканеру рядом с дверной ручкой.

Ничего не произошло.

«Прекрасно», — подумал я.

Дело в том, что обычно я сплю голым. Так что теперь я оказался перед закрытой дверью собственной квартиры без малейшего намека на одежду, и всё из-за элементарной ошибки в программе. Это было довольно забавно, если посмотреть со стороны. Но я не могу сказать, что у меня было соответствующее настроение.

Я все еще не понимал смысла происходящего. Картина прояснялась по мере того, как утро сменялось днем.

Сначала на мой вызов не захотел приезжать лифт, так что пришлось спускаться до вестибюля по аварийной лестнице, всего-то воК семьдесят пять этажей. Затем терминал, предназначенный для гостей, отказал мне в доступе.

Люди, проходившие мимо, смотрели на меня с любопытством.

Дело было не в моей наготе — она, собственно, уже не столь удивительна в большом городе, — дело было в том, что я пытался разбить терминал. Раздражение взяло надо мной верх. Верх взяли и охранники, вызванные программой.

— Сэр, будьте благоразумны, — вежливо попросил сержант, когда его люди провели меня через главный вход и выбросили на мостовую.

— Умышленное уничтожение частной собственности является уголовным правонарушением класса А. Моя обязанность — сообщить об этом небольшом инциденте в полицию, однако я испытываю неприязнь к цифровой волоките. Просто не возвращайтесь сюда в ближайшее время, вот и все, — ободряюще закончил он.

— Но я здесь живу— В таком случае, уверен, дверь вас признает.

Но она не признала.

Не признали меня ни телефонная будка на углу, ни турникеты в метро, ни одно здание из тех, в которые я пытался войти.

В конце концов я оказался на скамейке в парке. Я не понимал, что происходит, и мне никак не удавалось сложить все эти события в единую картину.

Я бы еще мог понять, если бы произошел какой-нибудь местный сбой программы, но ведь мой отпечаток пальца не вызывал ни малейшей реакции вообще нигде. Как будто я попросту не существовал. Я даже начал задумываться, реально ли происходящее, и не снится ли мне вся эта история.

Полдень остался позади. Парк наводнили работники офисов, у которых начался обеденный перерыв, продавцы сосисок и мороженого, жулики, развозчики товаров, матери с детьми, влюбленные парочки.

Когда рядом со мной присел человек, я подвинулся и тут же наткнулся на еще одного человека. А затем почувствовал укол в левую ягодицу.

— Вам ввели яд, от которого вы умрете через пять минут, — радостно произнес первый из моих соседей. — Не шумите и выполняйте все, что я скажу, тогда мы дадим вам противоядие в течение четырех минут. Согласны?

Я кивнул:

— Чего вы хотите?

— Всего лишь большой палец вашей правой руки.

Пальцушники всегда работают быстро. Не прошло и тридцати секунд, как я получил еще один укол, на этот раз местной анестезии, и мою руку приготовили к операции.

Эти двое болтали друг с другом и улыбались, готовя меня к ампутации. Они вели себя как друзья на прогулке, так что никто не обратил внимания на их действия, если не считать одного любопытного карапуза, которого они прогнали обратно к нянечке.

Пальцушникам не было и восемнадцати. Первый, лениво насвистывая, достал из коробки пластиковый пакет со стерильным раствором и скальпель. Второй встал и как бы случайно заслонил происходящую операцию от глаз прохожих.

— Вам от этого лучше не будет, — в отчаянии прошептал я.

— Вот тут вы ошибаетесь, — бесстрастно ответил один из них. —

Знаете ли, вы довольно долго проспите после того, как мы закончим.

А мы тем временем найдем хорошее применение вашему пальцу. Я ценю ваше участие, правда, но вам нет нужды беспокоиться.

Так пальцушники и работали. Большинство из них заботилось о том, чтобы не вредить понапрасну своим жертвам. Они просто вырубят меня и используют палец, чтобы обчистить мою кредитку, прежде чем я проснусь и смогу сообщить о краже.

— Нет, я серьезно. Послушайте, у вас есть телефон? Проверьте на нем мой отпечаток.

— Ну, у нас есть еще минута в запасе, — согласился первый.

— Но я бы на вашем месте не стал так рисковать, — заметил второй. — Этот яд — мерзкая штука.

— В конце концов, это его решение, знаешь ли, — сказал первый.

Они просто издевались надо мной.

— Поторопитесь, — прохрипел я.

Они пошарили по карманам и наконец после мучительной паузы нашли телефон. Я ткнул пальцем в миниатюрный сканер. Теоретически это должно было привести к появлению на экране моего имени и идентификационного кода. Но ничего не произошло — экран оставался пустым.

— Слушай, а он не врет, — заметил первый пальцушник.

— Что за история с вами приключилась? — поинтересовался второй.

— Не знаю, — ответил я. — Я не имею доступа ни к одному из файлов, с тех пор как проснулся сегодня утром.

В любом случае мой палец оказался для них бесполезен. Они ввели мне противоядие, которое заодно оказывало эффект снотворного.

Уже сквозь сон я услышал их диалог:

— Так этот придурок, похоже, болен.

— Наверное, грипп, — ответил его друг. — Будем надеяться, мы не успели заразиться.

И мерзавцы скрылись в толпе.

Тогда-то я и понял, что происходит.

Впрочем, в течение следующих двенадцати часов у меня не было возможности подумать об этом.

Очнувшись, я обнаружил себя на больничной койке, подключенным к капельнице и разнообразным сенсорам. Когда я попытался сесть, в комнату вошла медсестра. Посмотрев на переднюю спинку кровати, она сказала:

— Чувствуем себя лучше, не так ли? Очень хорошо. Яд пальцушников — довольно хитрая штука. Они никогда вам об этом не скажут, но противоядие на самом деле действует лишь в 94% случаев. Так что мы решили проследить за процессом выздоровления пристально, просто на всякий случай… Как бы то ни было, все хорошо, что хорошо кончается, вот как я думаю. И оба больших пальца все еще при вас. Учитывая, что я тут видела по ночам, это настоящее чудо. Кстати о чудесах: в коридоре вас ждет посетитель. Я сообщу ему, что вы проснулись, если вы не возражаете.

Детектив Миллет был худым человеком со светлыми волосами, сплетенными во множество тонких косичек, и несколькими глубокими ритуальными шрамами на щеках. На нем были консервативный серый костюм, футболка и кроссовки. Он сел рядом с кроватью, достал из кармана пиджака маленький терминал и, пока тот загружался, начал цитировать исправленную версию прав Миранды note 21:

— У вас нет права хранить молчание. У вас нет права на адвоката. То, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, но в данном случае это несущественно…

Мое удивление было настолько велико, что я молчал, пока он не закончил.

— В чем вы меня обвиняете? — в конце концов выдавил я. Детектив Миллет проигнорировал мой вопрос.

— Скажите, кто вы такой? — спросил он.

— Карл Дарвин. Идентификационный код 075506905.

— Адрес?

— Шестая улица, дом номер 2830.

— Возраст?

— Тридцать четыре года.

— Род деятельности?

— Докторант. Я слушаю курсы по сети Городского колледжа.

— Семейное положение?

— Холост.

Допрос продолжался полчаса. Я рассказал ему о событиях сегодняшнего дня, о встрече с пальцушниками в парке, о выводах, к которым я пришел. А потом детектив Миллет отложил свой терминал и резюмировал:

— Вы заявляете, мистер Дарвин, что стали жертвой вируса, который уничтожил все касающиеся вас файлы в общественной сети, включая записи о ваших отпечатках пальцев, узоре сетчатки и матрице ДНК.

— Именно так. Я должен был бы сразу узнать симптомы, детектив Миллет. В конце концов, я же собираюсь получать степень в области эволюции программ. Единственное мое оправдание заключается в том, что все произошло слишком быстро. Даже пальцушники догадались обо всем раньше, чем я.

Он медленно кивнул.

— Я слышал о похожих случаях. Однако они возникали нечасто, их было не так уж много. Обычно вирус нацелен на некоторое учреждение, а не на отдельную личность. Интересно, кто же ваш враг, мистер Дарвин?

— Хотел бы я сам это знать.

И тут терминал на его коленях дважды пискнул. Когда взгляд детектива вернулся ко мне, выражение его лица стало таким же суровым, как в самом начале нашего разговора.

— Давайте начнем с начала, — произнес он. — Скажите мне, кто вы?

— Карл Дарвин.

— Вранье! Карл Дарвин находится дома, в своей квартире. Вы —

кто-то другой.

Он представил неоспоримые доказательства.

Детектив подключил свой карманный терминал к больничному монитору и продемонстрировал мне файл за файлом: мои академические справки со списком предметов и оценок, мою медицинскую и финансовую историю, частные записи, все, что касалось меня во всех возможных базах данных, — гигабайты информации, сотни экранов.

Проблема была только в том, что все эти данные не имели ко мне ни малейшего отношения. Вся биологическая информация, вплоть до хромосом, теперь описывала какого-то другого человека под моим именем.

Я осмотрел фотографию на мониторе. Даже графические данные подверглись атаке вируса. Мое лицо заменилось другим.

Чтобы добыть последнюю улику, детектив Миллет использовал свои права полицейского, получив интерактивную картинку интерьера моей квартиры. Составное изображение, собранное с разных бытовых приборов, постепенно объединилось в одно целое.

Этот человек сидел в моем любимом кресле. На столе возле его локтя стоял сэзэрэк note 22, мой обычный напиток. Этот человек курил мою трубку и носил мою одежду. Это и был мой враг.

Это был человек, укравший у меня мою жизнь, не оставивший мне даже имени.

Во внезапной вспышке гнева я запомнил его черты так, чтобы уже никогда не забыть.

Детектив Миллет очистил экран. Он закинул на затылок свои косички и посмотрел на меня со скучным выражением лица. Я догадывался, о чем он подумал, и его следующие слова подтвердили это:

— Hablo espaol.

Очевидно, он считал меня агентом Los Estados Unidos de la Sud.

Если верить новостям и раздутым выдумкам СМИ, внедрить в страну шпиона на самом деле не так уж и сложно. Иностранный агент должен создать себе прикрытие, уничтожив честного гражданина и заняв его место. Затем, для того чтобы обман не раскрылся, агент снимает с жертвы кожу и прививает себе ее плоть, чтобы пройти любое сканирование ДНК. Также он лишается своих отпечатков пальцев и сетчатки глаз.

— Почему бы вам не рассказать, как это произошло, — продолжал детектив Миллет. — Просто не повезло, да? Пальцушники добрались до вас раньше, чем вы успели осуществить свой замысел. Конечно же, просто несчастный случай. Уверен, вы здорово посмеетесь за компанию с федералами, когда они прибудут.

— Я — Карл Дарвин.

Что я еще мог сказать?

Детектив Миллет нашел это забавным.

— Вы могли бы им стать, — усмехнулся он. — Но это не сработало, не так ли?

Взбешенный, я ударил его. Детектив отшатнулся, скорее от удивления, чем от боли. Его стул упал, и голова Миллета ударилась о кафель с глухим стуком. Мониторы, показывающие мое состояние, сошли с ума. Я оторвал датчики и встал.

Действовать нужно быстро. Я раздел Миллета, положил его на кровать и подсоединил к датчикам. Я был готов к тому, что в комнату в любой момент прибежит медсестра, получившая данные о моем волнении, но никто так и не появился.

Я надел брюки и пиджак детектива, оставил только обувь, которая все равно была мне мала. Чтобы пробраться к лифтам, мне предстояло пройти мимо комнаты медперсонала. Там же находилась и аварийная лестница. К счастью, на дежурстве сидела только одна медсестра, неприметная женщина со слишком большим количеством косметики и татуировок. Но она смотрела прямо на меня. Она не отвела глаз, когда наши взгляды встретились. Мне пришлось заговорить первым.

— Что-то не так? — спросил я.

— Я знаю, что вы там делали, — прошипела она.

— Правда?

— И мне это не нравится, — продолжила она. — Делайте свою работу в полицейском участке, а не здесь. Здесь больница.

Я должен был оставаться в образе. Я достал карманный терминал и сделал вид, что включаю его.

— Как ваше имя, сестра? — спросил я.

— Белинда Вашингтон, 021482944.

— Что ж, миссис Вашингтон, 021482944, — медленно произнес я, — дело в том, что ваш пациент — шпион с юга. Скоро сюда прибудут федеральные агенты, чтобы забрать его. А вы тем временем дайте ему снотворного, чтобы не буянил. У вас же нет с этим проблем, не так ли, миссис Вашингтон, 021482944?

— Нет… конечно, нет.

— Рад слышать. Мне не хотелось бы думать, что вы симпатизируете…

Я счел бы выражение ее лица забавным, если бы только не был сам перепуган до смерти. Сестра Вашингтон схватила горсть ампул и поспешила скрыться.

Чуть позже подъехал лифт, из которого вышел стажер. Я проскочил внутрь и отправился на пятидесятый этаж в компании парочки медсестер. Затем подождал немного и выбрался в вестибюль вместе с докторами. Там я присоединился к группе уходящих посетителей и вышел через главный вход, избежав необходимости сканирования.

Через четверть часа я был уже далеко. Мое положение немного улучшилось.

По крайней мере, теперь у меня появилась одежда.

Я обыскал карманы детектива и обнаружил кредитную карточку Миллета (бесполезную без его пальца), его терминал (бесполезный по той же причине), бумажник с фотографиями его детей, полицейский значок, несколько ручек и кожаный мешочек с гашишем.

А к внутренней стороне пиджака Миллета крепилась кобура с маленьким лазерным пистолетом.

Все остальное я выбросил.

На следующее утро я нашел их в другом парке. Они оттерли женщину от группы бегущих трусцой и вели ее к зарослям кустов. Я прокрался через эти заросли и последовал за ними с пистолетом в руке.

— Доброе утро, джентльмены, — сказал я. — Рад снова вас видеть.

Я спустил курок.

Луч прошел по траве у их ног, оставляя полосу пепла. Они удивленно повернулись ко мне.

— Ты, — сказал я веснушчатому пальцушнику, — дашь ей противоядие. Немедленно, — я подчеркнул свою просьбу еще одним выстрелом. Пальцушник чуть не выронил шприц, спеша подчиниться.

Бегунья медленно осела на землю.

— Теперь вколи это своему другу.

— Но ему не нужно противоядие. В смысле, понимаете ли, его же никто не укусил и все такое.

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Сделай ему укол.

Они озадаченно посмотрели друг на друга. Веснушчатый виновато пожал плечами и вколол своему напарнику противоядие, отчего тот упал рядом с бегуньей.

— Как тебя зовут, пальцушник?

— Малахи.

— Что ж, Малахи, кинь мне свои инструменты и выворачивай карманы.

Получив набор пузырьков, игл и скальпелей, я опустил все это на землю. Затем я убрал лазер в карман пиджака, продолжая целиться в пальцушника через одежду.

— Где ты живешь, Малахи? — спросил я.

— На семьдесят шестой улице.

— Один?

— Нет, с Гаррисоном, — он кивнул на своего друга.

— Я очень надеюсь, что ты не врешь, — произнес я. — И вот почему: мы с тобой сейчас пойдем к тебе в дом. Гаррисона мы оставим здесь. Я закончу свои дела часа за четыре… если только мне никто не помешает. Таким образом, у тебя останется еще масса времени, чтобы вернуться за Гаррисоном, прежде чем его найдут. Думаю, ему не понравится объяснять полиции, что он делает здесь вместе с инструментами пальцушника, не так ли, Малахи?

— Так.

— Хорошо, — я махнул рукой в сторону кустов. — Пошли.

Малахи на мгновение заколебался.

— Чего вы хотите? — спросил он.

Я почему-то нашел этот вопрос ужасно забавным и лишь с трудом подавил смех.

— Немногого, — наконец выдавил я. — Всего лишь большой палец твоей правой руки.

Кража пальцев, похоже, была весьма прибыльным делом. Дом, к которому меня привел Малахи, изнутри щеголял красным деревом, восточными коврами и ирландским хрусталем. Хотя эти пальцушники отличались эклектическим вкусом: отделка спальни представляла собой мешанину из шелка, железа и кожи. Я сковал Малахи одной из трех имевшихся в квартире пар наручников, прежде чем использовать его отпечаток для доступа к терминалу — отличной машине с многими гигабайтами памяти и неисчислимыми терабайтами на жестком диске. Затем я напялил на него одну из уродливых безглазых масок, коллекцию которых обнаружил в платяном шкафу.

— Что вы делаете? — спросил он.

Я промолчал. Я и сам толком не знал ответа.

Я сел перед терминалом и положил руки на клавиатуру.

Некоторое время я просто смотрел на экран и пытался привести в порядок свои мысли и желания.

Чем больше я думал, тем отчетливее понимал, что не смогу снова стать Карлом Дарвином. Я не видел ни одного простого способа вернуть информацию о себе. К тому же детектив Миллет и его коллеги наверняка будут просматривать мои файлы. Да и мой враг готов к нападению.

Выход оставался только один. Я тоже должен был стать кем-то другим.

Мой враг сумел сделать это, заразив информацию в сети дататропным вирусом, который поселился на моей личности и вставил свою собственную матрицу, заменив меня им.

Я же должен был начать с нуля. Мне придется создать свой собственный вирус и отправить его дрейфовать по потокам данных, чтобы тайно внедряться и размножаться, постепенно проникая в мириады файлов, программ и банков данных, развивая информационный образ, который в современном мире определяет сам факт нашего существования, до тех пор пока я не буду перерожден. Я знал, что такое возможно. Теоретически. Смогу ли я это сделать — уже другой вопрос.

Я похлопал по клавиатуре, ощущая скрытые за ней данные как нечто материальное. Экран вспыхнул красками, множеством иконок и надписей. Меня охватило сильное чувство, но я не мог понять, какое именно. Только когда я установил первый бит, начиная создавать сложную молекулу информации, которой через некоторое время суждено было стать мной, я наконец понял, что это за ощущение. Лишенный своей личности, очищенный от прошлого, первый раз в своей жизни я почувствовал себя абсолютно свободным.

Три часа спустя я покинул квартиру и двинулся к центру города.

Приятная прогулка привела меня на сорок девятую улицу, где я без проблем вошел в большое стеклянное здание. Лифт поднял меня на предпоследний этаж. Там находился закрытый внутренний дворик с минимумом офисной мебели. Я шагнул к столу.

Секретарша, элегантная блондинка с привлекающим внимание треугольным шрамом на одной из щек, осматривала меня без всякого интереса, до тех пор пока я не прижал свой палец к сканеру. Тогда она вскочила на ноги, взметнув вихрь дорогой ткани.

— О, мистер Ньюман, — сказала она с придыханием, — комитет ожидает вас. Мы все ждали вас с нетерпением.

— Спасибо, — ответил я, — мисс…

— Далстром. Ухуру Далстром.

— Что ж, мисс Далстром, возможно, вы будете так добры, что проводите меня.

Она сопроводила меня по проходам между пальмами и папоротниками, которые привели к башенке, располагавшейся на небольшом островке, также наполненном тропической растительностью.

Примерно два десятка мужчин и женщин стояли на этом островке, обсуждая что-то друг с другом. Голос Ухуру Далстром прервал их приглушенную беседу:

— Господа, — сказала она, — и дамы… позвольте представить нашего нового генерального директора, Кейна Ньюмана.

Я сделал шаг вперед, навстречу аплодисментам. Я принял бокал шампанского у официантки, пока все пожимали мне руку и представлялись. Один пухлый исполнительный вице-президент явно проделал нешуточную подготовительную работу. Он отвел меня к сосне и бурно провозгласил:

— Должен признать, мистер Ньюман, я весьма впечатлен вашей последней монографией по теории экономического хаоса. Уверен, что она будет оказывать большое влияние на тактику маркетинга, по крайней мере, до начала следующего столетия.

— Да, пожалуй… спасибо, — прошептал я.

В разговор вступил еще один вице-президент, не желавший отстать:

— Не говоря уж о вашей работе в компании OMI. Я слышал, что вы сыграли ключевую роль в их давлении на Nanomech Zaibatsu. Когда-нибудь вы поведаете нам правду об этой истории, не так ли?

Я слегка улыбнулся.

— Когда ее можно будет поведать…

Третий вице-президент, женщина с шапкой темно-красных волос и колючими глазами, склонилась ко мне и мягко положила свою руку мне на запястье.

— Я могу быть вам полезна, мистер Ньюман, дайте только знать.

— Пожалуйста, — ответил я, — зовите меня Кейн.

Мне потребовался год. Первые шесть месяцев я занимался укреплением своих позиций в качестве генерального директора. Это оказалось легче, чем я ожидал. Похоже, это один из основных законов бизнеса — чем выше вы стоите в транснациональной корпорации, тем меньше вам нужно делать. А я стоял на самой вершине. Следующие несколько месяцев я занимался тем, что внедрял своих, тщательно отобранных людей в Департамент минимизации потерь.

К октябрю мы поместили его под круглосуточное наблюдение.

Первого ноября мы были готовы.

Он все еще имитировал мои привычки с точностью почти до минуты. Занятия по утрам, обед в забегаловке на углу, научная практика после полудня, несколько дополнительных семинаров вечером.

Мы вошли ровно в семь. Мои оперативники заблокировали все информационные потоки, исходящие из квартиры, отрезав ее от сети.

Затем они заставили дверь открыться и привязали его к стулу.

Пять минут спустя я вышел из своего лимузина у дома, где когдато жил. Поднялся наверх, и мои люди оставили нас наедине. Тогда я сел напротив него и произнес только одно слово:

— Почему?

Он знал, кто я такой и, конечно же, чего я хотел. Он ответил не сразу, очевидно, обдумывая ответ. Я терпеливо ждал.

В конце концов он произнес:

— Ну, дело в том, что я устал. Видишь ли, последние шесть лет я занимался контрабандой данных с Балкан и с юга. Такой бизнес приносил неплохие деньги, но это была не самая легкая жизнь, и я захотел выбраться из нее. Я понял, что в моей ситуации самое лучшее — найти себе какую-нибудь тихую личность и на некоторое время залечь на дно.

— Почему ты просто не создал новую? — спросил я. Он понимал, что я имел в виду.

— Я не настолько силен в информационных технологиях. Это, кстати, одна из причин, почему я выбрал именно тебя — ты был студентом, и я решил, что смогу продолжить свое обучение. У тебя не было семьи, близких родственников, мало друзей, развлечений, ничего такого, что могло бы помешать моему переходу. Ты даже не посещал занятия лично — только через сеть. На самом деле, Карл, ты мне понравился.

— Не называй меня Карлом — ты украл у меня это имя.

— Хорошо, — мягко согласился он.

Мы поговорили еще какое-то время, а затем он спросил:

— Ты не возражаешь, если я закурю? Кажется, я привык к этому.

— Конечно, — я нашел свою трубку, наполнил ее тем, что когдато было моим табаком, хотя сейчас я бы даже не притронулся к этой дешевой дряни. Я забил табак в трубку, поджег ее и поднес к его губам, потому что его руки все еще были связаны за спиной.

— Что ты собираешься со мной сделать? — спросил он.

Я еще раз осмотрел его, перед тем как дать ответ. Передо мной сидел человек, не слишком похожий на меня — он был фунтов на двадцать полнее, одет в старую потертую пижаму. Он сидел в тесной студенческой квартире, окруженный дешевой мебелью и устаревшей техникой. Я рассмеялся.

— Что ж, — сказал я, — сначала я собирался тебя наказать. Но сейчас передумал. Хотя я тебе отомщу. Нет, мистер Дарвин, я оставлю все как есть. Ты забрал у меня мое имя и мою жизнь и теперь завяз в ней по уши. Думаю, этого вполне достаточно, не так ли? Весьма справедливое правосудие, в каком-то смысле. Только не пытайся сбежать. Мы тут же поймаем тебя, и тебе определенно не понравится то, что произойдет вслед за этим.

Когда я встал, зазвонил телефон. Маргарет хотела встретиться со мной за коктейлем во дворце, а затем полететь на Арубу или, возможно, в Гавану, чтобы продолжить вечер. К сожалению, я уже должен был встретиться с Хлоей в Инсбруке. Впрочем, Мэг я этого не сказал.

Я взглянул на свои часы: флорентийское золото хорошо смотрелось в сочетании с темно-синей египетской тканью моего пиджака ручной работы, одного из той дюжины, что я недавно получил из Англии. Если мой пилот поднажмет, я буду в Австрии через два часа.

— Прошу усвоить то, что я сказал, — напомнил я, бросая последний взгляд на блеклую квартирку и толстого человечка, который стал мной. — Мы будем следить за тобой. Ах, да, и еще кое-что, — сказал я, уже думая о предстоящем вечере и о международном саммите, который должен буду посетить следующим вечером. Я улыбнулся: —

Спасибо тебе, Карл. За все.

Перевел с английского Алексей КОЛОСОВ © David W. Hill. A Bad Case of the Flu. 1996. Публикуется с разрешения автора.