«Если», 2010 № 10

БЕНДЖАМИН КРОУЭЛЛ БОЛЬШОЕ ВЕДРО

Сидибе Траоре стала дипломатическим представителем Земли, потому что была астронавтом, а еще потому, что любила давить пузырьки в воздушно-пузырчатой упаковочной пленке. Сиди вызвалась добровольцем безо всякой надежды быть избранной. Просто она находилась на перепутье, подозревая, что в скором времени все ее профессиональные навыки безнадежно устареют, а значит, надо подыскивать какое-то новое занятие. Для начала Сиди решила навестить то подобие семьи, которое у нее еще оставалось в Бамако. А там уж подумать о выборе дальнейшего жизненного пути.

Едва Сиди покинула стены собственной квартиры в Хьюстоне, ее перехватила соседка.

Миссис Форрест опиралась на ходунки и таращилась на нее сквозь бифокальные очки:

— Синди, дорогуша, ты случайно не приболела?

— Боюсь, что так, мэм, — ответила Сиди. — Спасибо вам за то, что поливаете мой папоротник, пока меня нет.

— Не стоит благодарности, дорогая. А у меня тут есть кое-что для тебя. — Соседка протянула ей коробочку из-под леденцов, перевязанную изрядно выцветшей красной ленточкой.

— О, как мило с вашей стороны! — Одна только мысль о пище вызвала у Сиди приступ тошноты.

— Леденцы и орешки. Если ленточка тебе не нужна, то мне еще пригодилась бы. Та мексиканочка из новостей сказала, что пришельцы уже практически прибыли, потому что они выслали радиосигналы со своего корабля, а корабль этот летит к нам почти со скоростью звука.

— Света. — Носовые пазухи Сиди давно так не страдали — со времен тренировок по декомпрессии.

— Она сказала «звука». Не понимаю, почему они собираются промчаться мимо нас и не желают немного задержаться и погостить, как будто вся наша планета — какой-то богом забытый полустанок с остановкой по требованию. Очень много людей вроде меня хотели бы с ними познакомиться. Ты ведь знаешь, я прекрасно уживаюсь с цветными, так почему у нас должно быть как-то по-другому с существами, у которых щупальца вместо рук-ног?

— Я уверена, они и рады бы остановиться у нас, нанести визит и все такое, да только их автобус — размером с город, и если уж он разогнался, его невозможно то и дело останавливать и снова разгонять. Поэтому они совершают что-то вроде облета Галактики и подбирают представителей разных видов, которые уже достаточно созрели, чтобы вступить в Галактическую Цивилизацию, — объяснила Сиди, добавив, что спешит в аэропорт.

Сиди не слишком забивала себе голову мыслями о жутких процедурах, которым пришельцы вынуждены были подвергать человеческое тело, чтобы иметь возможность за несколько дней придать ему скорость, близкую к световой (СМИ для обозначения этих процедур использовали словосочетания «железная дева», «шинкование» и даже неудобоваримое «франкенштейнизация»). Не терзалась она также перспективами провести остаток жизни в обществе жукоглазых монстров, в то время как на Земле будут проходить — благодаря релятивистскому сжатию времени — целые века. Никто ее не выберет для такой миссии. Она и вызвалась-то лишь потому, что… ну, Корпус астронавтов Соединенных Штатов был фактически единственной ее семьей, и не сделать шаг вперед, когда из строя вызывают добровольцев, — это было бы сочтено… она хорошо знала словосочетание, которое употребили бы американцы: «Дерьмо цыплячье».

Ее рейс с пересадкой в Париже задерживался в связи с погодными условиями. А когда Сиди еще только ехала на такси в аэропорт Кеннеди, ей пришел вызов от Матти Карьялайнена, с которым она в свое время совершила два долгих орбитальных полета. У Сиди не было настроения разговаривать, поэтому она предоставила прием сообщения своей аватаре, а потом уже прослушала запись.

Бон суар, Сиди. Э-э… мне известно, что ты вызвалась добровольцем, я тоже это сделал, но, видишь ли, не знаю, как ты, а многие из нас уже передумали. Они там нарезают тебя соломкой, как картошку для жарки во фритюре, сечешь? Главный говорит, что теперь, когда мы получили информацию об этих их процедурах, никого не будут винить, если он заберет бумажку со своим именем из шляпы. Как бы то ни было, я тут пообщался с охотником за головами из «SpaceX», и тот меня заверил, что они с удовольствием нанимают бывших астронавтов в качестве менеджеров. Я ему рассказал про тебя: мол, Траоре — это терминатор и всегда своего добьется.

Аватара Сиди записала номер охотника за головами.

На мониторе у стойки регистрации Сиди увидела номер своего рейса в списке отмененных, а служащий сказал, что следующий подходящий рейс, который, возможно, все-таки состоится, будет не раньше пяти часов утра. Сиди уселась на скамью и проверила телефон. По тематическим строкам в меню входящих сообщений она увидела, что огромное множество сообщений, схожих по содержанию с посланием Матти, проносится по довольно узкой социальной сети различных организаций астронавтов всего мира. Сиди почувствовала, как у нее забилась жилка на виске. Похоже, все до единого пошли на попятный. Может, и ей стоит дать задний ход?

Это было не то решение, которое хочется принимать, сидя в пустынном терминале аэропорта, когда тебя бьет озноб и клонит ко сну. Сиди выудила из сумки коробку шоколадных конфет и съела одну, машинально раздавив пузырек воздуха в пластиковой обертке. Она тут же рассчитала, что если будет давить один пузырек в три минуты, отключившись от всего остального мира, то это поможет ей скоротать время как раз до пяти утра. Сиди запихнула телефон на самое дно сумки и не позволяла себе даже взглянуть на него, пока не раздавила последний.

Когда в пять часов она снова извлекла телефон на свет божий, в списке появились девятнадцать новых сообщений, одному из которых ее личный искусственный интеллект присвоил высший приоритет. Сообщение было от Жань-Ю Вена:

Привет, Сиди. Извини, что беспокою тебя, когда в Америке еще ночь. Но дело вот в чем… мне тут позвонил Главный Босс и сказал, что большинство кандидатов уже слиняли. Он видел список, и тот выглядит так: ты под номером два и я под номером один. Вот тут-то я и задумался, поскольку моя девушка беременна и мы с ней собираемся пожениться…

Автоматический дипломатический корабль Галактической Цивилизации продолжал свой запрограммированный грандиозный облет Млечного Пути, проскочив Рукав Ориона и возвращаясь в Рукав Персея. На борту его уже находились семь с лишним сотен представителей разных цивилизаций. В одном из отсеков два таких представителя пытались наладить дипломатические отношения. Искусственные интеллекты действовали как переводчики и посредники.

— Я не могу вести переговоры от лица всего человеческого рода, — предупредила Сиди чужака, туловище которого напоминало паука и осьминога, захваченных врасплох в самом разгаре смертельной схватки.

Искусственные интеллекты собеседников выдали очередной цикл перевода. В качестве визуального представления аватары собеседника Сиди выбрала гравюру на дереве с изображением Белоснежки.

— Ваша планета является домом еще и… — Белоснежка вопросительно приподняла брови и похлопала длинными черными ресницами.

— Да, у нас обитали другие гоминиды, вступившие в Галактическую Цивилизацию на более ранней стадии, — ответила собственная аватара Сиди — это была Гусеница из «Алисы в Стране Чудес».

— Но вы, конечно, сохраняете преемственность между культурами?

— Нет, — вынуждена была признать Сиди, сознавая, что роняет себя в глазах собеседника, не имея возможности сделать заявку на близкое родство с видами, которых уже приняли в Галактическую Цивилизацию. — Они покинули нашу планету на определенном этапе и довольно тщательно все за собою подчистили. Но у нас все же осталось некоторое количество очень интересных неандертальских артефактов. Сколотые кремни, флейты из полых костей…

Может, хотя бы это зачтется. Вроде фотографии из выпускного альбома, на которой в марширующем школьном оркестре рядом с тобой можно разглядеть будущую кинозвезду, играющую на трубе.

— Вы вкусно пахнете, — заявила Белоснежка и уставилась на монохромную бабочку, усевшуюся ей на палец.

В это же время гигантский косматый шар, от лица которого она говорила, качнулся в сторону Сиди. Она усилием воли заставила себя не отшатнуться вместе с креслом, на котором сидела — единственным, кстати, предметом обстановки во всем отсеке. Припомнила свой первый семестр в Массачусетском технологическом институте, когда она — желторотый новичок, только сошедший с трапа прилетевшего из Бамако самолета, — заставляла своих американских соучеников напрягаться, потому что становилась слишком близко к ним. Это была одна из тех культурных особенностей, относительно которых не догадался просветить Сиди ее отец-американец, обучавший малолетнюю дочку английскому языку по книгам Доктора Сьюза[6].

Сиди смахнула щупальце чужака со своего глаза.

— Не могли бы вы пояснить свою последнюю фразу?

В процессе незримого электронного совещания Гусеница затянулась дымом из кальяна, а Белоснежка смотрела в пустоту и выглядела такой же статичной, как если бы вернулась на книжную страницу.

— Это ритуальная фраза, — заявила в конце концов Гусеница. Она говорила с протяжным провинциальным финским акцентом, приданным с помощью вербального модуля-плагина — шутливого прощального подарка Матти Карьялайнена.

— В каком смысле? Это комплимент типа: «Красивый у вас галстук»? Или тут какой-то сексуальный подтекст?

Эти твари вроде бы гермафродиты, так что ли?

Очередное совещание.

— Кажется, речь идет о превосходстве, о доминировании. Ты пахнешь так, что тебя приятно было бы съесть. Но это, конечно, не в буквальном смысле, а в переносном.

Сиди подавила смешок, столь потешно аватара произносила пееереееноооснооом. Самым лучшим приближением к человеческому существу, с которым ей придется иметь дело до конца жизни, был Кот — если, конечно, Сиди не повезет встретиться с продвинутым неандертальцем или кем-то вроде того, — поэтому не стоило оскорблять симулированные чувства своей аватары.

Какая-то ритуальная фраза. Вроде непроизвольного восклицания «О, господи!» или же «Будьте здоровы» — если кто-нибудь чихнет рядом. Сиди приказала себе смотреть только на светлую сторону вещей. По крайней мере в сфере психологии у них было достаточно общего, так что она сможет понять, если ее визави начнет выставляться перед ней крутым мачо. Это был многообещающий контакт, с гораздо лучшими перспективами, чем все предыдущие попытки, которые она предпринимала на борту «Автобуса» в качестве дипломатического представителя Земли. Может, сказать этой твари, что она обожает кальмаров под лимонным соусом? Нет, она наверняка потерпит поражение, если попытается играть в доминирование по правилам культуры собеседника, о которой она ничего не знает. Лучше сражаться на знакомой территории.

— У нас проблема, — заявила она этой извивающейся массе морепродуктов. — Если я с кем-то договариваюсь, то ожидаю от него, что он хорошо подготовится к встрече. Похоже на то, что вы не озаботились выучить хотя бы некоторые наши обычаи. На таких важных переговорах должны подаваться разлитая в бутылки вода и блюдо разнообразной горячей сдобы. Все это располагается на большом столе.

Клешни и щупальца на миг перестали молотить воздух.

— Будет ли достаточным виртуальное присутствие всего перечисленного?

— Да, — изображено согласие, но как бы через силу. — Полагаю, да.

Не похоже, чтобы у этой твари среди ее личных пищевых запасов имелась еще и сдоба.

— Но вы должны угостить меня тем же, — перевела Белоснежка, и на ее плоском детском личике появилось выражение сомнения.

— Разумеется.

— Очень хорошо, — сказала Белоснежка.

— Если бы вы оба разместились по ту сторону… — вежливо попросила Гусеница.

Обе аватары совместным усилием сотворили виртуальный стол и провизию. Сиди осторожно придвинула свое реальное кресло к иллюзорному столу, уселась и сделала вид, что отвинчивает крышку бутылки с водой. Медузоид рубанул иллюзорную булочку каким-то похожим на нож придатком, как будто хотел ее уничтожить, а затем сделал вид, что забрасывает половинки в некое отверстие в своем теле, но не в то, относительно которого Сиди предположила бы, что это рот.

Отношения с этим чужаком, которого Сиди прозвала Мопси, успешно развивались по нарастающей, а затем внезапно и необъяснимо прервались. И все это в течение одного дня по корабельному времени — 220 лет на Земле. Любопытство, проявленное Мопси по поводу иконки аватары Сиди — Гусеницы из «Алисы» («Это что — Homo erectus?»), — подвигло Сиди на попытку культурного обмена: Льюис Кэрролл, «Матушка Гусыня» и Доктор Сьюз в обмен на доказательства некоторых теорем из теории чисел. Затем книжка Доктора Сьюза о Хортоне привела к дискуссии относительно дикой фауны Земли. А дискуссия завершилась тем, что вечером того же дня они охотились на анимационных мамонтов в одном из громадных километровых отсеков «Автобуса» (Сиди с иллюзорным копьем, Мопси лишь с собственными иллюзорными когтями). И все бы хорошо, но на следующее утро, проснувшись, Сиди получила сообщение от Мопси, которое в переводе звучало примерно так: К сожалению, ничего у нас не получилось, а на дисплее коммуникатора видно было, что Мопси заблокировал вызовы от нее.

Оставалось совсем немного времени до момента, когда «Автобус» завершит свой галактический круиз и набранная им когорта представителей разных видов будет инициирована для приема в загадочную Галактическую Цивилизацию. Прошло тридцать два дня корабельного времени, и если ничего не переменится в оставшуюся неделю, то ей просто нечего будет предъявить в качестве результатов своих дипломатических усилий.

Невзирая на поселившуюся в душе тоску, Сиди продолжала регулярно завтракать в трапезной для кислорододышащих вместе с чужаком, которого она прозвала Бонсаи, потому что он напоминал рыжеватую сосенку. Сиди хлебала жидкую пшенную кашу, а Бонсаи, умостившись под столом, соскребал мозоль с большого пальца ее ноги. Похоже, ороговевшая кожа была для него изысканным лакомством. По крайней мере Бонсаи действительно хотел ее съесть, а не играл в какие-то умственные игры на эту тему. Скверно лишь то, что установленное между ними взаимопонимание не выходило за рамки вопроса: какие еще ткани ее тела он мог бы погрызть без того, чтобы ей повредить. Она тешила себя надеждой, что по крайней мере смогла установить с чужаком что-то вроде тех отношений, которые китайцы называют guanxi (ну, это когда ты, например, даришь своему боссу на лунный Новый год упаковку сигарет «Мальборо»).

Она проглотила ежедневную голубую пилюлю — «снижает депрессию, способствует развитию членораздельной речи, подавляет позывы к человекоубийству» — и пробежалась по заголовкам последних новостей с Земли, переведенных Котом. Французский стал мертвым языком, английский изменился до неузнаваемости. К власти пришло новое всемирное правительство и прислало ей свои инструкции, озаглавленные «Документ озарений». Объем этого «Документа» превышал сотню страниц. Сиди должна была распечатать текст для других представителей (тут имелась пометка Кота, что он это уже сделал) и перестроить свою дипломатическую активность согласно новым указаниям.

Первую страницу занимала преамбула относительно духовного предназначения человечества, написанная обтекаемыми фразами. Складывалось впечатление, что текст составлен многочисленной комиссией, члены которой не соглашались друг с другом по большинству вопросов. Сиди прервала чтение и проверила более поздние известия. Ага, эта безмозглая теократия была свергнута в результате государственного переворота, поэтому надобность в изучении манифеста отпала. Сиди могла лишь сожалеть о том, что Земля — с тех пор как она ее покинула — не выбрала более мирного пути культурного загнивания. А то вот население планеты вновь вернулось к семизначной цифре после кошмарной войны с применением митохондриального оружия. Похоже, род человеческий находил слишком экстравагантным признать, что сейчас самая главная его задача — не исчезнуть прямо перед приемом в Галактическую Цивилизацию. Возможно, дело пошло бы легче, сумей представители ГЦ объяснить примитивным видам, какие действия предполагает процедура приема в ее ряды. Может, от гомо сапиенс ожидают, что они очистят планету для грядущего миллионолетнего господства китообразных или шимпанзе?

А вот тут что-то по-настоящему интересное: сообщение с одной из планет чужаков, адресованное непосредственно ей. Она припомнила обитающий на этой планете вид: живущие в вакууме лужицы низкотемпературной серебристой жидкости, питающиеся инфракрасным излучением. В самом начале своего путешествия Сиди потратила полдня, пытаясь вступить в контакт с этим видом. Сделала она это исключительно из чувства противоречия, потому что корабельный ИИ в списке из 837 представителей чужих видов, хотя бы в чем-то совместимых с гомо сапиенс, отвел именно Луже 837-е место. Сиди убедилась, что в этом искин оказался абсолютно прав. Она не смогла выудить из Лужи ни единого слова. Эта тварь напомнила Сиди одного свежеиспеченного доктора наук из Миннесоты, которого пыталась сосватать ей подружка по комнате в общаге.

Зачем родной планете этого существа понадобилось устанавливать прямой контакт с ней? Наверняка ведь их уже приняли в ГЦ, пока это послание совершало свой неспешный путь на световой скорости через всю Галактику. Сиди открыла карту.

Ага! Оказывается, Лужу одной из первых приняли на борт. Маршрут «Автобуса» был круговым (на ультрарелятивистских скоростях резкие повороты не приветствуются), и вскорости этот круг замкнется, а «Автобус», следуя установленной траектории, снова должен оказаться вблизи родимой планеты Лужи. Сигналу, чтобы добраться от нее, потребовалось всего три корабельных дня.

Уважаемое человеческое существо, мы с удовлетворением восприняли факт Вашего визита к нашему представителю. Мы сожалеем, что разница в протекании наших мыслительных процессов, по всей видимости, создала определенные коммуникативные трудности. Наш мыслительный аппарат работает методом последовательных вычислений, тогда как среди мозгов, состоящих из клеточной ткани, распространен, насколько нам известно, параллельный режим работы. Группа представителей нашего вида может преодолеть это препятствие, искусственно создавая параллельные мыслительные потоки, но отдельный индивид нашей расы лишен такой возможности и не способен думать со скоростью, соответствующей темпу ваших мыслительных процессов.

У Сиди екнуло сердце: вот оно, реальная зацепка! Она вскочила из-за стола, чем вызвала испуганный писк Бонсаи.

— Прошу прощения! — бросила она чужаку, сильно сомневаясь, что до того дойдет факт извинения.

Она поспешила к лифтовой шахте, дочитывая послание на ходу. Спохватившись, что обута лишь в одну сандалию, сбросила ее и засунула под мышку. Лужа обитала снаружи корпуса, на верхней палубе. Все равно в скафандр не залезают в сандалиях.

Галактическая Цивилизация пыталась приспособиться к нашим специфическим требованиям с помощью искинов, но любое важное решение должно приниматься нашим представителем, а не ИИ. Но мы полагаем, что сможем найти решение этой проблемы.

Гм, так они что, до сих пор еще ищут «решение», когда все вот-вот должно закончиться? А с другой стороны, из этого следует, что Лужа — такой же негодный дипломат, как и сама Сиди.

Пространство-время в пассажирских отсеках корабля почти плоское, но в прилегающей к «Автобусу» области, за пределами его корпуса оное высокой степени неевклидово, и там имеются краевые поля в промежуточном зазоре, напряжение которых усиливается экспоненциально по мере удаления от корпуса. Наш представитель заметил, что время на палубе, где он обитает, течет немного быстрее, чем в остальной части корабля. Элементарная экстраполяция показывает, что если он удалится на десять метров от корабля, то его мыслительные процессы по скорости смогут сравниться с вашими, и при этом он, возможно, не подвергнется воздействию неприемлемо больших приливных сил.

«Возможно»! Вот дерьмо, это надо быть совсем безбашенным, чтобы прогуливаться в буйствующих вихрях магнитных монополей и микроскопических черных дыр, которые, как мошки, роятся вокруг корабля. Скорее всего, тебя просто затянет в открытое пространство, где ты тут же превратишься в суп-пюре из элементарных частиц, для которых физики на Земле еще даже названий не придумали.

Лифтовая шахта стремительно помчала ее вверх, но ускорение не сопровождалось никакими физическими ощущениями, и в этом было нечто жутковатое. Сиди пробежала глазами оставшуюся часть распечатки официального сообщения, но не почерпнула из него ничего толкового, за исключением того, что для выполнения этого плана Луже может понадобиться ее помощь. Сиди запоздало сообразила, что даже не предупредила о том, что направляется сюда. Она тут же послала Луже сообщение, гадая, много ли от этого будет толку, раз ее мозги столь медленно работают. Не удивительно, что прежняя попытка наладить двусторонний контакт провалилась!

Самая верхняя из внутренних палуб предназначалась для живущих при малой гравитации и низком атмосферном давлении анаэробных организмов. Сиди прошла в вестибюль, который благодаря некоей техномагии функционировал в качестве шлюзовой камеры, не имея при этом никаких физических дверей. В этом месте Сиди хранила свой облегающий скафандр — при отправлении она настояла, чтобы ей позволили захватить с собой этот продукт земной технологии, поскольку по крайней мере понимала, как он работает. И скафандр был достаточно продвинутым, чтобы не возникало нужды в предварительной десатурации[7]. По трапу она поднялась к другой фантомной шлюзовой камере, а оттуда на открытую палубу.

Сиди огляделась и определилась. Если отклониться чуть назад, то визор шлема откроет ракурс на зенит, лежащий прямо по траектории движения «Автобуса», где все микроволновое небо скукожилось, благодаря эффекту Доплера, во что-то вроде крошечного размытого комка ваты, рассматриваемого глазом сумасшедшей рыбы. Релятивистский эффект приводил к тому, что даже те фотоны, которые нагоняли корабль сзади, воспринимались ее глазами как прилетающие спереди. Что касается ведьминого шабаша экзотических частиц, роившихся вокруг корабля, то он был, к счастью, невидим. При мысли о том почти богоподобном контроле над материей и энергией, который необходим, чтобы разогнать столь гигантский корабль почти до скорости света, Сиди ощущала собственное ничтожество. Но еще большим ударом по самолюбию являлась полная невозможность даже представить себе принципы этой технологии.

Вон там находится место, где обитает Лужа. Гравитация на открытой палубе незначительная. Она запрыгала по угольно-черным плитам палубы, напоминая себе, что лучше не скакать слишком высоко, раз весь этот релятивистский ад бушует всего в каких-то десяти метрах над головой.

А вот и Лужа — безмятежная, как всегда, в небольшом резервуаре, окруженном тускло светящимися сферами в стиле «1001 ночи». Сиди старалась не направлять яркий свет закрепленного на шлеме скафандра фонаря прямо на нее. Не хватало еще опозориться, начав дипломатическую карьеру с такого инцидента: вскипятить посла, с которым должна вести переговоры. Ну, и что теперь?

— Привет, Лужа! Я понимаю, что ты не можешь воспринимать мою речь в реальном времени, но все же то, что меня снова пригласили нанести визит, я рассматриваю как честь… Э-э, Кот?

ИИ Сиди возник из пустоты, он сидел на каком-то возвышении, подозрительно смахивающем на биде. Гусеница сделала затяжку из кальяна и выпустила кольцо дыма.

— Да?

— Тебе ведь знакомо содержание послания с планеты Лужи? Я не могу обсуждать его напрямую с ней, поскольку, находясь в одиночестве, она не способна мыслить достаточно быстро. Ты не постараешься активировать ее ИИ?

— Разумеется. Есть какие-нибудь пожелания относительно ее облика?

— Ну… как насчет летающей софы из какой-то книжки про страну Оз? Они там связали вместе обломки мебели, сверху водрузили чей-то охотничий трофей — голову лося на деревянной подставке — и посыпали все оживляющим порошком…

— Ты имеешь в виду Гампа? Хорошо.

Сюрреалистический мебельный конструкт грациозно вознесся из ртутной лужи, как Венера из пены морской. Лосиная голова с бакенбардами, посаженная на деревянное блюдо, глядела на Сиди сверху вниз с надменностью лорда.

— Привет снова, — произнесла голова с гнусавым американским акцентом.

— Привет. Я полагаю, ты уже ознакомилась с посланием с родной планеты вашего хозяина?

— Да, но боюсь, я не имею права принимать никаких решений от его лица, — ответила аватара, высоко задрав подбородок, как будто ей абсолютно все было безразлично. Это напомнило Сиди одного секретаря в деканате Массачусетского технологического. — Ему понадобится время, чтобы все обдумать.

— Но если бы мы решили все это проделать, каковы были бы требования по его жизнеобеспечению?

Гамп сделал неопределенный жест крылом, напоминающим лист пальмы.

— Ну, вы сами видите, что его потребности невелики. Главное — сохранять его целостность и не подвергать воздействию слишком высоких температур.

— Ясно… стало быть, нужно ведро или что-то вроде?

— Да, это приемлемо, по крайней мере пока ведро будет оставаться холодным. Думаю, можно просто оставить ведро на этой палубе, и оно промерзнет в достаточной степени.

— Каковы объем и масса вашего хозяина?

— Около двадцати литров, сотня килограммов.

— Значит, ведро должно быть большое, но думаю, я смогу поднять его в такой гравитации. Мы, наверное, просто используем нечто вроде стремянки, чтобы поднять его на нужную высоту?

— Это может оказаться затруднительно, — возразила посаженная на блюдо голова. Легкое сокрушенное покачивание ее рогов рождало сильнейшее подозрение, что все трудности вызваны одной лишь вопиющей некомпетентностью Сиди. — Физики с родной планеты хозяина прислали кое-какие вычисления…

— Конечные выводы, пожалуйста!

— Хозяин подвержен воздействию электромагнитных полей. Как только он окажется на высоте двух или трех метров, то, по их мнению, возникнет результирующая сила, направленная вверх, а кроме того, может появиться горизонтальная нестабильность.

— Позволь прояснить все до конца. Мне это видится следующим образом. Я привязываю веревку к ручке ведра, ведро запускается ввысь, а я затем удерживаю его над головой, будто воздушного змея, чтобы оно не умчалось в окружающее пространство?

— Возможно.

— Ясно. Думаю, нам понадобится крышка для этого ведра. И с какой силой надо будет удерживать веревку?

— Эквивалентной нескольким сотням килограммов в земной гравитации.

— Значит, руками не удержать, понадобится что-то вроде лебедки или простого подъемного блока. И что произойдет, если я утрачу контроль над этим ведром-змеем?

— В худшем случае автоматическая система безопасности «Автобуса» вмешается до того, как он сможет улететь на большое расстояние и его поглотит одна из микроскопических черных дыр.

— Хорошо хоть, термоядерного взрыва не последует.

— Возможно, нет, — аватара небрежно махнула пальмовым листом.

— Возможно, нет! — кажется, подсознание Сиди совершенно точно выбрало визуальное воплощение для ИИ Лужи. Похоже, этот искин такой же чокнутый, как Гамп из страны Оз, обликом которого она его наградила.

— Мы вполне уверены, что корабль оснащен достаточно надежной системой безопасности, — заявила аватара. — В конце концов, «Автобус» странствует уже почти полмиллиона лет. Мы просто не знаем всех деталей.

«Безопасность» в данном случае означает безопасность для самого «Автобуса». Кто их знает — может, они предпочтут заранее прихлопнуть Лужу как букашку, чтобы она тут все не разнесла, когда будет взрываться. До сих пор таинственные отсутствующие повелители корабля проявляли себя вполне благожелательно. Но, видимо, и их попустительству есть пределы. Хотя главным образом рискует Лужа. Похоже, этот план — ее главный шанс сделать что-то полезное для человеческого рода, к тому же всегда легче приносить извинения, нежели испрашивать разрешения. И в конце концов, если уж говорить о ней самой, что она теряет? Незримые галактические лидеры заявляли, что совершенно невозможно объяснить, какой будет жизнь избранных представителей, когда «Автобус» завершит свой тур. Но в любом случае понятно, что это билет в одну сторону. Может, она, одетая в тогу, за сигарами и бренди будет предаваться воспоминаниям об Африке в компании представителей гомо эректус и гомо габилис[8]. Как бы то ни было, речь сейчас не о ней, а о ее задании.

— Я бы хотела помочь, — сказала она Гампу, — но все зависит от того, сможет ли Лужа принять решение достаточно быстро.

Она распрощалась с аватарой Лужи, раздумывая, что делать дальше. Насколько можно доверять вычислениям, о которых говорил этот искин? Сиди представила себе компанию жидких серебряных профессоров, соотечественников Лужи, чьи ванны распределены по поверхности классной доски, исписанной уравнениями. Они экстраполировали, а это всегда рискованно. Она отыскала в воздушном шлюзе свою сандалию и вернулась на палубу. Ну, при такой гравитации не составит труда забросить обувь на десять метров в высоту. Однако швырять что-то вверх, а затем отклоняться назад, чтобы прослеживать процесс полета, — задача анатомически невыполнимая, когда на тебе скафандр. Поэтому Сиди просто легла навзничь на палубу.

— Кот?

Кот тут же нарисовался в уголке глаза.

— Да?

— Я собираюсь подбросить в воздух — то есть в вакуум… или, ну, что там имеется… — эту сандалию. Я хотела бы, чтобы ты наблюдал за ней со стороны, с расстояния метров десяти или что-то вроде. Ты ведь способен это сделать? — Она имела туманное представление о том, как работают сенсоры ГЦ.

— Да.

— Отлично, значит, ты сообщишь мне, на какой он будет находиться высоте и заснимешь все это на видео для последующего анализа.

— Легко.

Она зажала сандалию между ладонями, как молящийся христианин, затем, тщательно контролируя усилие, мягко толкнула ее ввысь. Обувка довольно долго возносилась и возвращалась обратно.

— Два и шесть десятых метра, — сообщил Кот.

— Тебе ничего не показалось странным?

— Странным? В каком смысле?

— Ну, ты не заметил чего-нибудь вроде нарушения законов физики?

— Каких законов физики?

— Ладно, проехали.

Возрастает по экспоненте, сказал Гамп.

Она подхватила сандалию и запустила ее снова, на этот раз сильнее. Та поднималась примерно в течение десяти секунд, а затем, когда достигла определенной высоты, на нее будто шквал обрушился. Сандалия задергалась, словно рыба на крючке, ее вялые обороты вокруг оси превратились в бешеное вращение пропеллера, и она с какой-то неистовой силой понеслась ввысь. Затем так же внезапно некая невидимая рука отбила ее назад в сторону палубы, прямиком на Сиди. Сиди стремительно откатилась прочь от места предполагаемого падения, ненароком подпрыгнув при этом на несколько метров над палубой.

— Куда она свалилась? — закричала Сиди, когда вновь опустилась на палубу и зафиксировалась.

— Она все еще падает, — ответил Кот.

Сиди глянула вверх и убедилась в его правоте. Сандалия опускалась на палубу с обычной скоростью.

— Ох уж эти законы физики, — заметил Кот.

Сделки по обмену материальными объектами удавались поразительно легко, если сравнивать их с попытками заключения межзвездных союзов. У меня есть X, у тебя есть У. Давай махнемся. Такое послание, как правило, легко переводилось на любые языки. У кого-то действительно имелось ведро — она выяснила, у кого. Это было параноидальное пушистое создание, не позволившее Сиди войти в его отсек, где оно проводило все время, уютно зарывшись в кучу своих собственных движущихся и разговаривающих механических копий. У Сиди не нашлось того, в чем нуждался Пушистик, но она отыскала того, кто этим владел. Она выстроила сложную цепочку взаимных обменов. Со своей стороны, ей пришлось пожертвовать четырьмя парами хлопковых носков, новый владелец которых использовал их, чтобы удерживать свои псевдоподии от деформации в слишком сильной гравитации на верхней палубе, где обитали существа, дышащие хлором.

В результате еще более обширной серии обменных транзакций Сиди стала обладательницей прочного и гибкого стального кабеля, использовавшегося одним из обитателей зон с высокой гравитацией в качестве легкой закуски. К этому времени она уже прослыла специалистом по реализации невозможного. Виды, чьи системы коммуникации были слишком уж чуждыми, приводили с собой посредников, чтобы объяснить, в чем они нуждаются.

Сиди совсем запустила свои дипломатические обязанности. Кот начал создавать для нее базу данных.

Теперь ей требовалось одно: простой подъемный блок. Что ж, она ведь закончила институт с дипломом инженера? В сравнении с окружающей ее техникой и технологией это было легче легкого. Блоки — простые и сложные, фиксированные и мобильные… Может, она и не разбирается в теории Великого объединения, но с этой элементарщиной она сотни раз сталкивалась еще на подготовительных курсах. Все предельно просто.

Если не считать того, что это не было просто. У нее под рукой не имелось ни катушек, ни зубчатых колес. Ни осей, ни подшипников, ни храповиков, ни захваток, ни хомутиков, ни рым-болтов — ни даже обыкновенной скрепки для бумаг или рулончика клейкой ленты. Сиди не сомневалась: Архимед, доведись ему работать на борту космического корабля, показал бы себя жалким неудачником.

Вот же дерьмо! А всё эти голубые пилюльки, это они поощряют ее искать оправдания. Архимед как раз сделал бы что-нибудь более или менее компетентно. Если отбросить действие этих внушающих оптимизм пилюль и трезво оценить положение вещей, то все обстоит гораздо хуже. Она завалила этот план точно так же, как завалила всю миссию на борту «Автобуса», и теперь, когда она окончательно провалилась, то может провести остаток жизни в добровольном одиночном заключении, оплакивая свои неудачи и свою жалкую участь. Является ли такая оценка положения дел более разумной и объективной? Да откуда ей знать, раз эти пилюли искажают ее способность самооценки? Это непереносимо. Сиди бросилась в ванную, схватила все, что осталось от ее сорокадневного запаса пилюль и спустила в унитаз.

Сиди билась головой о зеркало, когда послышался сигнал коммуникатора. Усилием воли она взяла себя в руки.

— Кот, что там?

— Это Мопси и Белоснежка. Говорят, что не по вопросам обмена.

— Мопси? Ладно, впусти их. — Сиди схватила пачку бумажных салфеток и выскочила из ванной.

Трехмерный Мопси и плоская Белоснежка возникли в портале коммуникатора.

— Мопси, я… удивлена твоим визитом.

Белоснежка проделала несколько театральных жестов.

Сидибе Траоре, истекли все сроки.

Обсудить бы надо твой демарш жестокий!

— Я… чего? — она вытерла нос салфеткой, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно.

Прочитан мною ваш «Документ»,

И сразу мне стало все parfaitement.

— Э-э, вообще-то это не рифмуется. «Н» и «т» в конце «parfaitement»* не произносятся. Но почему ты говоришь стихами?[9]

— Да во всех твоих книжках полно поэзии. — Белоснежка выглядела озабоченной. — А разве проза в подобных случаях лучше? Я, честно, слабо во всем этом секу.

— Это зависит от того, для каких «случаев».

Белоснежка стала заламывать руки.

— Когда ты надменно отвергла свою долю добычи, я…

— Погоди, какой добычи?

— Мамонт! — Белоснежка, казалось, с трудом сдерживала рыдания.

— А-а. — Тот картонный мамонт, которого они завалили? Опять какое-то непонимание, вызванное культурным барьером. Может, теперь Мопси рассматривает ее как доминирующую особь?

— Ты вкусно пахнешь, — выпалила она наугад, исключительно с экспериментальной целью.

Щупальца обвисли, а Белоснежка сцепила руки и опустила голову. В яблочко, ca y est![10] Но теперь Сиди и впрямь ощущала себя несколько жестокосердной. У нее возникло покаянное желание предложить Белоснежке салфетку.

— Ничего страшного, Мопси. Вопросы неофициальной иерархии для нашего вида не так важны, как для вашего. Ты бы не хотел продолжить культурный обмен?

— Нет нужды в притворстве. Я теперь все понимаю.

— Да?

— Как только я прочел «Если бы я был директором зоопарка», то понял, что тщательно культивируемый вашим видом образ слабаков — все лишь хитрая уловка.

— В самом деле?

— Да. Ваш подлинный облик явственно прочитывается в вашей детской литературе: все эти клетки и вольеры, неудержимое стремление покорять, главенствовать. А затем, когда я проштудировал этот ваш «Документ озарений», я убедился, что это действительно так, невзирая на всю велеречивую сладкоголосую пропаганду, каковой является этот текст.

— Разумеется. Ты слишком умен, чтобы клюнуть на примитивные пропагандистские уловки.

Щупальца снова обрели некоторую упругость, а Белоснежка позволила себе сдержанную улыбку.

— Но эта твоя коммерческая сеть, которую ты создала с какими-то скрытыми целями, это просто шедевр.

— Я… э-э… спасибо.

— Я предполагаю, что твоя истинная цель и цель всего вашего вида не что иное, как… — Белоснежка многозначительно подняла бровь.

— О, ты догадался…

— Абсолютное господство над всей Галактикой! — Белоснежка топнула ногой и взвизгнула. — Я подозревал это!

Наверное, Мопси считал Сиди гораздо более смышленой, чем она была на самом деле. Господствовать хотя бы над всей этой бандой избранных представителей — и то задача столь же абсурдная, как попытаться выучить ораву кошек маршировать и отдавать честь старшим по званию.

— Ходят слухи, — продолжила Белоснежка, принимая, по всей видимости, за скрытность молчание Сиди, вызванное на деле полным замешательством, — что когда настанет день и мы вольемся в ГЦ, то, ясное дело, некоторые из нас окажутся на вершине пищевой пирамиды.

Сиди оставалось надеяться, что это тоже всего лишь метафора.

— Но, конечно же, ты не посвятишь больше никого другого в этот наш маленький секрет?

— Нет, конечно же, нет! Никогда! — Белоснежка отрицательно замахала руками, а Мопси повторил ее жест щупальцами, с явно преувеличенным энтузиазмом. — Но если есть какой-то способ нашему народу попасть…

— …В число избранных? Ну, разумеется… Кстати, Мопси, скажи, а какой вес ты способен поднять своими щупальцами?

Когда Сиди закончила приготовления к запуску ведра-змея, она уже сожалела о своем импульсивном решении избавиться от пилюль. Она опасалась грядущей ломки и, проснувшись на следующий день, ожидала появления девятибалльной головной боли по шкале Рихтера, делириум тременс и явления демонов с вилами на изготовку из черных штормовых туч.

И не испытала ровным счетом ничего.

Тут же возникли подозрения, что пилюли оказались всего лишь плацебо. И что это говорило о ней самой? Кажется, умники там, на Земле, после полного ее психологического обследования решили, что она просто прирожденная отшельница во власянице.

«Давайте пошлем Траоре, ей все по барабану. За четыре года учебы она всего лишь три раза выбиралась на свидание с парнями. Она не станет возражать против пожизненного одиночного заключения. И для полного счастья пропишем ей плацебо».

Ладно, к черту этих докторов магии из ООН, в конце концов, они давно уже умерли от старости — несколько недель назад. Она не ради них на все это пошла, а просто потому, что она не дерьмо цыплячье! Сиди, к собственному удивлению, почувствовала, что она счастлива каким-то горьким, безнадежным, исполненным ненависти к миру счастьем. Она переоделась и поймала себя на том, что мычит под нос мотив старой малийской попсовой песенки, которая нравилась ее матери.

Воскресенье в Бамако, это день веселых свадеб.

Послышался сигнал коммуникатора.

— Да?

В портале возник Гамп.

— Мой повелитель согласился на проведение эксперимента.

— Ну, как ты там, Лужа?

Сиди, Кот и Гамп лежали на спинах рядышком и смотрели, как над их головами лениво покачивается на конце кабеля перевернутое вверх дном ведро.

Лужа отвечать не спешила. Сиди глядела на рябь, пробегающую по ртутной поверхности, и вдруг осознала, что испытывает морскую болезнь. Приступ тошноты накатил и прошел. Уф! Ей еще не доводилось выворачивать нутро в скафандре, и она не горела желанием приобретать такой опыт. Может, все дело в малой силе тяжести? Но ведь она астронавт со стажем и никогда такого с ней не случалось. Сиди с трудом сглотнула слюну.

Кот огласил послание от Лужи.

— Она говорит, что все хорошо. — И после паузы: — Надо еще.

— Мопси, страви еще десять сантиметров, хорошо?

— Десять сантиметров, — прозвучал в коммуникаторе голос Белоснежки. Она со своим хозяином находилась внизу, в шлюзовом вестибюле.

Несколько колебаний ленивой змейкой проплыли вверх по тяжелому кабелю, внезапно ускорившись, достигнув зоны с быстрым ходом времени. Ведро задергалось взад-вперед со скоростью биения крылышка мухи, так что Лужа, казалось, лишь каким-то чудом не выплескивалась за края.

— Спроси, как она там, — попросила Сиди Кота.

— Говорит, что нормально, — перевел Кот, на этот раз без видимой паузы.

Итак, они этого добились: богоподобной манипуляции пространством и временем. Теперь ей просто необходимо оказаться на высоте, чтобы заслужить торжественную тогу.

— Она говорит, что производная от икс в квадрате равняется двум икс, — продолжил Кот. — Думаю, тем самым подтверждает установление двусторонней связи.

— Отлично, передай, что интеграл от икс равняется икс в квадрате пополам.

Кабель теперь казался натянутым более туго. Ртуть в ведре покрылась рябью, и новая волна тошноты накрыла Сиди.

— Она отвечает, что ты забыла добавить константу интегрирования, — заявил Кот.

— О-о… — и тут она наконец испытала, что значит, когда тебя рвет в скафандре. Все оказалось именно так, как ей и рассказывали — в высшей степени омерзительно.

— Сиди? — проявил беспокойство Кот. — Гамп спрашивает: с тобой все в порядке? (А Гамп-то наш стал вдруг не таким высокомерным, возможно, Лужа малость его приструнила.) — Он говорит: пожалуйста, не сердись. Ты ведь знаешь, что Лужа права насчет константы интегрирования. Я думаю, она просто не разбирается в человеческих нормах такта и дипломатии.

— Нет-нет, это здесь ни при чем, просто у меня небольшая проблема с организмом. Так что все в порядке, все хорошо. — Сиди закрыла глаза и запустила вентиляцию шлема на полную мощность. — Э-э, скажи ему: я считаю большой честью для себя тот факт, что их цивилизация послала мне то коммюнике, и я уверена — впереди у нас целый день очень продуктивных переговоров.

— Я попытаюсь это перевести.

Сиди же попыталась удалить хотя бы часть рвоты с лица, резко тряхнув головой, но тут же поняла, что это серьезная ошибка. Ей показалось, что ее мозг кувыркается внутри черепной коробки, как космонавт в тесном отсеке в невесомости.

— Гамп не считает, что Лужа поняла твою последнюю фразу, — сказал Кот.

— Черт, но ведь она сознает, что мы установили двустороннюю связь? И знает про это коммюнике, верно? Так как насчет того, чтобы подтвердить, что я его получила и ознакомилась?

— Ну, Гамп не думает, что Лужа по-настоящему способна понять дипломатический аспект этого коммюнике. Похоже, что на самом деле его писали не представители данного вида.

— Не они?

— Гамп говорит, что на самом деле лужи передали нам нечто физическое, но до нас оно дошло в виде привычной для людей дипломатической ноты. Однако сами лужи с таким «переводом» и его оформлением явно не справились бы. Так что из услышанного Гампом вытекает: послание было написано неизвестными представителями некоей другой расы.

— Понятно.

— А теперь Лужа утверждает, что каждое целое число может быть единственным образом разложено на сомножители.

— Мы здесь не для того, чтобы обмениваться математическими тривиальностями. Ой, этого не переводи, хотя… если мы и дальше будем продвигаться в том же темпе, то никуда не придем. Предложи Гампу испросить у своего хозяина разрешения добавить еще десять сантиметров.

— Он отвечает, что это будет здорово.

На этот раз Сиди была достаточно осторожной, чтобы не глядеть ни на ведро, ни на кабель. Желудок ее был напряжен, как туго натянутая кожа барабана. Нет, дело тут не в гравитации, ведь она уже была здесь два раза и чувствовала себя отлично. С унылым раскаянием и горьким сожалением Сиди решила, что голубые пилюли все-таки не были плацебо.

— О, сейчас она думает гораздо быстрее, — заявил Кот. — Мы уже не можем вести диалог в реальном времени. Она выплеснула на нас около пятисот страниц математического текста с личными примечаниями к местам, которые, по ее мнению, могут представлять трудности для некоторых представителей твоего… то есть… которые могут быть не понятны тебе.

— Хорошо, поблагодари за начало культурного обмена…

— Она этого не поймет.

— Ладно, ну… хорошо, поройся в библиотеке и скорми ей полное собрание сочинений Иоганна Себастьяна Баха и… и Шекспира.

Это на какое-то время даст пищу для размышлений этой высокомерной луже, не важно, с какой скоростью она сейчас мыслит. Однако ответ пришел почти мгновенно.

— Она говорит, что звуковая структура представляет собой по большей части тривиальные выводы из математических принципов, уже открытых ее видом, а некоторые из них даже не самосогласованы. Что касается пьес Шекспира… она полагает, что произошла какая-то ошибка при передаче данных, поскольку она подвергла их интенсивному статистическому анализу, но не смогла выявить никаких информационных структур.

В качестве попытки установления дипломатических отношений первый запуск ведра-змея принес разочарование, однако: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». По крайней мере, испытательный полет подтвердил действенность применяемых инженерных решений. А вскоре Сиди получила первый намек на то, что она совершила самый настоящий переворот на всем «Автобусе». Пришло сообщение от дышащего хлором амёбоида. В портале появилось изображение не только самого амёбоида, но и полдюжины аватар представителей других видов. Одна из аватар погрозила палочкой-пальцем в сторону Сиди.

— Вы намерены и дальше беспощадно эксплуатировать эту монополию? — спросила аватара.

Монополию?

— Прошу прощения, но я в некотором замешательстве, — заявила Сиди. Она стрельнула глазами в сторону Кота, который пожал плечами. — Почему на связь вышли сразу столько аватар?

Человек-из-палочек обернулся и пантомимой изобразил какое-то сообщение другой, стоящей рядом аватаре, которая передала его дальше по цепочке. Пока сообщение двигалось по цепи аватар, самая первая из них ответила Сиди:

— Перевод займет какое-то время, но я могу дать ответ в общих чертах. Дышащий хлором считает, что вы его использовали. Когда вы изначально торговались с ним относительно приобретения ведра, перевод был весьма приблизительным, но он счел, что все понял правильно и что речь шла всего лишь о невинной торговой сделке. Теперь, когда мы осознали весь размах вашего плана, нам нужен гораздо более точный перевод, учитывающий все нюансы. Достичь этой цели мы смогли, лишь создав последовательность искинов, чтобы минимизировать размеры зазоров при переходе от одной концептуальной рамки к другой.

Послание достигло наконец амёбоида, который яростно зажестикулировал одетыми в хлопковые носки псевдоподиями; реснички на его теле встопорщились, как будто его ударило током. Сиди воспользовалась паузой, пока обратный перевод проходил цепочку, и посмотрела, представители каких видов прислали свои аватары для формирования переводческой цепи. Она подавила смешок, увидев, что одним из этих представителей был Бонсаи.

— Ну, он сказал по сути то же, что я вам уже говорил, — заявил наконец Человек-из-палочек. — А кроме того, он просит вас проявить к нему жалость, учитывая его деликатное положение.

— Какое положение?

— Он созрел для размножения. Размножения делением. — На округло-бесформенном туловище амёбоида действительно наметилось что-то вроде талии. — Он пытался подавить этот трудно контролируемый процесс (я слышал, это довольно мучительно), но он считает, что вряд ли сможет сдержаться до того момента, как мы вступим в Галактическую Цивилизацию. И он не желает, чтобы его две дочерние ипостаси проходили процедуру приема в ГЦ, находясь в постмитотическом ступоре. Нужны, как минимум, три-четыре недели, чтобы после деления вернуться к нормальному уровню мышления.

Сиди наконец врубилась. До них дошли слухи, что она помогла Луже зайти в зону с ускоренным ходом времени, но они не знали никаких подробностей, как работает этот механизм.

— Так он хочет прикупить немного времени?

— Купить? — Человек-из-палочек повернулся и начал перевод еще до того, как Сиди смогла объяснить, что это всего лишь фигура речи.

Амёбоид заполучил свое временное родовое гнездо, собранное из подручных материалов, но его делегация была лишь первой из многих. Все на борту «Автобуса», по мере того как приближался конец путешествия, ощущали, что их поджимает время. Сиди прекратила принимать входящие послания и поставила Мопси в качестве охранника у дверей своего отсека, чтобы ее не тревожили. Она когда-то слышала, что самое трудное при постройке обсерватории — это проложить дорогу к вершине горы. Сейчас происходило что-то подобное. Первым суровым испытанием было сколотить команду добровольцев, у которых имелись скафандры (или которые, как Лужа, могли жить в вакууме и обходиться без оных), и загнать их вместе с грузовой сетью, полной пригодных для конструирования материалов, добытых путем безжалостного разрушения не слишком важных частей корабля, наверх, в быструю зону. Воронье гнездо, созданное из этих материалов и вознесенное на фантастических опорах в область экзотического вакуума, наблюдателям с палубы казалось какой-то застывшей фотографией распускающегося цветка.

Как только Сиди сообразила, что Мопси, которого, похоже, боялись все представленные на корабле виды, является идеальной фигурой для связей с общественностью, она сделала его фиктивным боссом, а сама переселилась наверх, после чего у нее снова появилась возможность поесть и поспать. Исходная мачта с венчающим ее вороньим гнездом очень быстро трансформировалась в какие-то сюрреалистические фавелы на сваях в духе Дали.

Свой офис Сиди устроила на самом верху, в наиболее быстром пространстве-времени, куда только они осмелились зайти. Дальше двигаться стало невозможно, ибо материалы, из которых была изготовлена гротескная конструкция, начинали вести себя таинственным и непредсказуемым образом. Сиди уже научилась не вращать головой слишком быстро, чтобы возникающие псевдокориолисовы силы не травмировали ее внутреннее ухо. Комната, где она теперь обитала, представляла собой бывший контейнер для пищевых продуктов, который прихватил на борт корабля обитатель одной из планет класса Юпитера. Была она маленькая и холодная, а если в ней воцарялась тишина (что случалось нечасто), то слышалось, как из нее через скверно заделанные вакуумной шпаклевкой щели с шипением выходит воздух.

Письменным столом Сиди служила какая-то дверь, косо уложенная на две упаковочные клети. Через край импровизированной столешницы она смотрела на бьющегося в истерике плоского, словно блин, аллигатора.

— Я не думаю, что он действительно намеревался на вас наступить, — терпеливо внушала она страдальцу.

— Ну, конечно же, нет! — кентавр-анемона топнул полудюжиной копыт. Комнатка затряслась, а шипение выходящего через щели воздуха усилилось. — Это был несчастный случай.

Слова исходили из воздушного пузыря, болтающегося над головой существа. Оба представителя явились выяснять отношения в собственных телах, поскольку Сиди давно уже поняла, что разбирать конфликты, когда стороны представлены аватарами, та еще морока.

— Я просто не заметил его на полу воздушного шлюза.

— Моя планета обладает достаточным военным потенциалом! — заносчиво воскликнул блин-аллигатор, а его разговорный пузырь взлетел выше пузыря кентавра и начал его колотить.

— Ну, ну! Прошу вас, успокойтесь, пожалуйста! Ведь мы не хотим породить межзвездный инцидент, не так ли? — строго сказала Сиди. — Месье крокоблин, возможно, вам следует отныне ходить с вознесенным над вами красным флагом, чтобы сделать себя… э-э… лучше различимым в общественных местах с высокой посещаемостью. А теперь прошу прощения: я тороплюсь на другую встречу. Но если вы перенесете эту дискуссию в приемную, то, думаю, поймете, что у вас на руках уже имеется прекрасный материал для выработки успешного соглашения. Могу ли я порекомендовать вам начать процедуру культурного и научного обмена? Насколько я знаю, у расы кроков имеются очень древние захватывающие танцевальные сюиты, исполнение которых занимает целый лунный месяц.

Она поспешила выставить их за дверь со всей решительностью, сдерживаясь ровно настолько, чтобы самой не наступить на крокодила. До следующей назначенной встречи оставалось четыре минуты. Сиди наклонила голову и обхватила ее руками, как учили ее в детстве няньки, давным-давно и далеко-далеко в Бамако. В одной из упаковочных клетей она хранила гамак, и если натянуть его очень сильно и высоко, под самым потолком, то четыре минуты могут превратиться в 15–20 минут, и можно будет немного вздремнуть. Не так уж трудно научиться спать под аккомпанемент статических разрядов, вызываемых магнитными монополями и странными частицами, проносящимися как раз чуть выше потолка. Она уже ко всему этому привыкла, как житель Чикаго, окно спальни которого выходит прямо на эстакаду надземной железной дороги, привыкает к шуму поездов. По-настоящему ей бы надо гораздо лучше подготовиться к следующей встрече, но все, на что она сейчас способна, это ощущать усталость, очень сильную усталость.

Она припомнила день, когда спустила в унитаз голубые пилюли и свои мысли о пожизненном одиночном заключении, Немного одиночества ей сейчас не помешало бы. Да, конечно, этот крокоблин в сущности добрый малый, ну, вспыльчив немного. Но почему все они взваливают свои проблемы на нее и не пытаются решать их самостоятельно?

Да и все равно, думала она, запас пилюль давно бы уже иссяк, хотя кто может сказать, сколько с того дня прошло времени, если измерять по ее собственным биологическим часам. Четыре месяца? Пять? Теперь, когда у всех представителей время текло с разной скоростью, все стало чудовищно запутанным.

Абсолютная власть над всей Галактикой. Тогда она лишь стискивала зубы, чтобы не засмеяться над этой глупостью. Как же это так получилось, что абсурдное подозрение Мопси и все эти дурацкие слухи вдруг стали настолько реальны и превратились в столь тяжкое бремя?

Послышался голос Кота:

— Тут кое-кто хочет поговорить с тобой.

Она что, уже спит? Сиди глянула на часы.

— Время для встречи еще не подошло, по крайней мере по моим часам.

— Это не с корабля. Посланец извне.

— Да мы все сейчас обитаем вне корабля!

— Речь идет о посланце ГЦ. К нам подлетает корабль размером с семечко подсолнуха, он уже приблизился и лег на параллельный курс. На борту кто-то есть. Не знаю, ИИ это или живое существо, а может, целый экипаж, предварительно глотнувший из бутылочки с надписью «ВЫПЕЙ МЕНЯ»[11] на этикетке.

— Вот как? К нам едет ревизор? Мы встретимся с представителем ГЦ! Что-то рановато они, не находишь? — Похоже, придется не слабо раскошелиться за весь урон, какой они нанесли кораблю, добывая необходимые для своих построек материалы. Может, потому хозяева корабля и явились так рано. — Ладно, подключи меня.

— Они уже присутствуют здесь физически. По крайней мере, мне так кажется.

— Физически? Ну ладно. — Значит, все еще хуже, чем она думала. Сиди расправила плечи. В конце концов, она делала, что могла, и делала, как умела. Наверное, она действительно просто еще соплячка, потому как чувствовала громадное облегчение, оттого что сейчас все завершится.

Перед ней в кресле земного типа, которого еще секунду назад не было в комнате, сидел двуногий гуманоид в тоге, которого тоже только что здесь не было. Его приплюснутый нос заставил Сиди вспомнить ручную морскую свинку, которая когда-то у нее была. Пришелец вручил ей один из двух бокалов с бренди — разумеется, никаких бокалов в комнате мгновение назад тоже не было.

— Нелегко вам приходится, не так ли? — сказал гуманоид с итонским произношением.

— Вы из ГЦ? Не думала, что уже настало время для… Ладно, главное, что это наконец произошло, чем бы оно ни было. Думаю, мне нужно представить вам отчет и передать дела. Прошу прощения за разрушения и весь этот бедлам, вина за все это исключительно на мне. Остальные здесь ни при чем.

— Вы правы, время для процедуры приема еще не пришло, но иногда команда проходит ворота чуть раньше срока, верно?

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что ваша когорта совершенно самостоятельно уже вступила в ГЦ, — сказал гомо эректус, сделав неопределенный жест в отношении их ближайшего окружения. — А произошло это «чем бы оно ни было» именно и только благодаря всему тому, что вы тут проделывали на свой страх и риск. И ведь ничего особенного — всего лишь схватить тигра пространства-времени за хвост и не отпускать. Боюсь, однако, передача дел не состоится. Чертовски трудная работенка — быть богоподобным повелителем материи и энергии.

— Я не понимаю.

— Это означает, что вы приняты на руководящую должность.

— Нет!

— Боюсь, да. Конечно, предстоят кое-какие формальности, но ясно, что ваша команда уже рассматривает вас как лидера.

— Да, я только… вы не можете… я понятия не имею, что я на самом деле делаю. Они за меня не голосовали, никак меня не выдвигали и все такое.

— Голосовали? О, прошу прощения, этот межкультурный транслятор не слишком хорош, но, думаю, я понял, что вы имеете в виду. Мы не имеем права использовать голосование в качестве критерия, оно просто невозможно, если учитывать специфические особенности каждого из множества представленных здесь видов. Пригодность лидера мы обычно оцениваем по количеству оставшихся в результате его деятельности трупов. Так вот, ваша когорта овладела релятивистскими технологиями для достижения общих целей и при этом никто никого не сожрал, не разнес в клочки и не сделал ничего подобного.

— А если бы такие попытки предпринимались, вы бы позволили этому случиться?

— Видите ли, каждого из вас уже однажды разобрали на части, а затем слепили заново, когда доставляли на борт корабля, а мы, разумеется, сохраняем все данные, позволяющие в случае нужды снова франкенштейнизировать пострадавших.

— То есть это значит, что я не… Но я ведь просто делала, что могла, чтобы все шло путем, и ничего больше. — У Сиди перехватило дыхание.

Сухая усмешка в ответ.

— Мы тоже, дорогуша, мы тоже.

Перевел с английского Евгений ДРОЗД

© Benjamin Crowell. A Large Bucket, and Accidental Godlike Mastery of Spacetime. 2009. Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's SF» в 2009 году.