«Ж» - значит жертва

Глава 8

За завтраком на следующий день, допивая вторую чашку кофе, я сказала — Я разберусь сегодня с доктором Неттлетоном, чтобы покончить с этим. — Я наблюдала, как Долан ест яйца «Бенедикт».

Он подтер лужицу от яйца-пашот фрагментом сладкого рулета с маслом. — Я думал, ты вчера обошла всех дантистов.

Я помотала головой. — До него не добралась. Пойдешь со мной?

— Кажется, ты сама можешь справиться. Подкинь меня к отделу шерифа. Я просил их проверить старые рапорты о пропавших людях, нет ли кого-нибудь, напоминающего нашу девушку. Потом вернусь в мотель, проверю, не звонил ли Мандел. Я говорил с ним вчера вечером. Он сказал, что эксперты займутся «Мустангом» в первую очередь сегодня утром.

Он позвонит, как только появится, что доложить.

— Хорошо. Я доложусь после разговора с доктором Неттлетоном.

Дочь доктора Неттлетона жила в маленьком пригороде с северной стороны. Поездка заняла примерно четыре минуты.

Я позвонила и подождала. Дверь открыла женщина лет пятидесяти. Я застала ее в середине утренней зарядки, с розовым лицом и сбившимся дыханием.

— Я ищу доктора Неттлетона. Вы его дочь?

— А вы, наверное, частный детектив. Алана Гэри говорила, что вы можете зайти. Проходите.

— Я Кинси Миллоун.

— А я — Вонда Лендсберг. Папа в своей комнате, последняя дверь направо по коридору. Пройдите сами, если не возражаете.

— Конечно. Он меня ждет?

— Трудно сказать. Соображает он хорошо, но память приходит и уходит. Он до сих пор легко может побить моего мужа в шахматы, но он быстро утомляется, так что, пожалуйста, не очень долго.

— Самое большее — пятнадцать минут.

Я прошла по коридору до комнаты. Доктор сидел в кресле- качалке, глядя в окно. На подоконник снаружи кто-то насыпал семечек. Там сидела белка и разглядывала его.

Старик выглядел на девяносто — хрупкий и согнутый, сгорбившийся в своем кресле, с коленями, укутанными шалью.

— Доктор Неттлетон?

Он повернулся в моем направлении и приложил ладонь к уху. — Что вы сказали? — Его голос был глуховатым и сухим, как будто в горле накопилась пыль.

— Можно к вам присоединиться?

— Вы — медсестра?

— Я — частный детектив. — Я заметила маленький деревянный стул, подвинула поближе и села. Он, кажется, полностью принял мое появление на сцене. Возможно, на его жизненной стадии, он отказался от понятия личных границ и уединения. Слегка повысив голос, я объяснила, кто я такая и что мне от него нужно. Пока я говорила, доктор держал голову наклоненной, его дрожащая правая рука приложена к уху. — Повторите еще раз?

Я придвинула свой стул ближе и повторила все сначала, говоря в этот раз громче. Я видела интеллект в его глазах, хотя не была вполне уверена, что он следует за мной.

Когда я закончила, воцарилось молчание. Мне было интересно, дошло ли до него что-нибудь из того, что я сказала. Белка взяла семечку и стала быстро грызть. Доктор улыбнулся так трогательно, что я чуть не прослезилась.

— Доктор Неттлетон?

Он повернул голову. — Да?

— Я насчет девушки. У вас была когда-нибудь такая пациентка?

Он выпрямился. — В последний год моей практики была девушка, подходящая описанию. Я забыл ее имя, но помню, какой шум поднял, когда увидел ее зубы. Сказал ей — Такой запущенный кариес может угрожать твоему здоровью.

Я моргнула. Может, он неправильно понял? — У нее зубы выдавались вперед, я упоминала?

— О, да. Прикус был ярко выраженный. И ее верхний левый клык был повернут вперед и немного наружу. Вот этот — сказал он, показывая на свой клык. — Конечно, у нее был зубной камень и десны начинали кровоточить. Зубы портили ее внешность. Если я не ошибаюсь, у нее были проблемы с поведением.

— Какие?

— Что-то с ней было не так. Ее забрали от родителей и отдали во временную семью. Наверное, не знали, что с ней делать. Отбилась от рук. Вела себя неподобающим образом. У нее была склонность брать не принадлежащие ей вещи. Она только заходила, и сразу пропадал степлер или коробка со скрепками. Я поставил ей пломбы и отправил к доктору Спирсу для заключения ортодонта. Не знаю, что с ней было после этого.

— Вы можете вспомнить фамилию приемной семьи?

— Нет. Они не были моими пациентами.

— А девушка? Вы помните ее имя?

Он помотал головой, как лошадь, отгоняющая муху.

— Она ходила в местную школу?

— Должна была, по закону.

— Что-нибудь еще?

Он изучал свои руки. — Я помню, что приемная мать устроила скандал из-за счета. Прислали ей по ошибке. Мой гигиенист говорил, что она пила. Не пойму, как социальные службы сочли ее подходящей. — Он помолчал. — Это все.

Я прикоснулась к его руке. — Большое спасибо. Вы мне очень помогли. Я оставлю свой телефон вашей дочери. Вы можете попросить ее позвонить мне, если вспомните что-нибудь еще.

Его взгляд встретился с моим. — Вы играете в шахматы?

— Нет, но я слышала, что вы играете хорошо.

— Наверное. Папа научил меня, когда мне было семь, а сейчас мне девяносто три. Зять играет плохо. У него голова к этому не приспособлена, если вы понимаете, о чем я. Я был бы счастлив научить вас, если хотите.

— Боюсь, что нет, но спасибо.

— Хорошо. — Доктор Неттлетон уже слабел, энергия исчезала с его лица.

Я помахала от двери, но не думаю, чтобы он увидел.

Я поехала обратно в мотель. Конечно, мы были на верном пути. Хотя доктор Неттлетон не помнил имени, детали, которые он сообщил, совпадали с тем, что мы знали. Мне в голову пришла мысль — я сделаю быструю остановку, прежде чем ехать к Долану.

Школа Кворума, которая была частью Объединенного школьного округа, занимала отрезок в два квартала в северной части города. Я остановилась на парковке, в месте, помеченном «Посетители» и поспешила ко входу по подстриженной траве. Прошла через двойные стеклянные двери в главный коридор. Стояла мертвая тишина, хотя где-то в здании должны были быть ученики. Впереди, через холл, я увидела табличку, обозначавшую офис директора. Я почувствовала прилив беспокойства, какое ощущала каждый день все мои школьные годы.

Школьной секретарше было лет тридцать с небольшим. У нее были карие глаза и шелковистые каштановые волосы. Легкая россыпь веснушек покрывала нос и скулы.

Ламинированная табличка гласила: Адриенн Ричардс, административный ассистент.

Увидев меня, она поднялась и подошла к стойке. — Я могу вам помочь?

— Надеюсь. Я — частный детектив из Санта-Терезы. Я работаю вместе с парой полицейских следователей. Мы пытаемся идентифицировать жертву убийства, которая умерла в августе 1969 года.

— Здесь?

— Мы не уверены. — Я быстро описала ей девушку. — Мы говорили с местными дантистами, надеясь найти ее по описанию зубов. Я подумала, если поговорить с учителями, они могут что-то вспомнить.

Она безучастно уставилась на меня. — Вы должны поговорить с мистером Эйченбергером. Он директор. И мы не разглашаем сведения о наших учениках.

— Мне не нужны сведения. Я только хочу узнать ее имя. — Я раздраженно посмотрела на нее. — Не понимаю, в чем проблема.

— Только мистер Эйченбергер имеет право обсуждать информацию об учащихся.

— Ладно. Можно с ним поговорить?

— Я проверю, но я должна посмотреть ваши документы.

Я достала из сумки бумажник и открыла его, чтобы показать фотокопию своей лицензии.

Она пересекла офис, направляясь к закрытой двери с табличкой: Лоренс Эйченбергер, директор. Она постучала и вошла. Через минуту дверь открылась и появился мистер Эйченбергер с Адриенн Ричардс позади.

Мистер Эйченбергер был мужчиной лет шестидесяти, в очках, с редкими, мягкими белыми волосами и носом-луковкой. Он держался официально.

— Как я понял, у вас проблемы с одним из наших учащихся.

— Вовсе нет. — Я еще раз повторила свои объяснения.

До того, как я закончила, он покачал головой. — Нет, за время моей работы. Вы можете попробовать Локаби. Это альтернативная школа.

— Правда? Я и не знала, что есть еще одна.

— Это на Кеннеди Пайк, белое здание, напротив городского кладбища. Вы ее не пропустите.

— К кому конкретно лучше обратиться?

— К миссис Бишоп, директору. Возможно, она сможет помочь.

— Вы сами не знали девочку?

— Если бы знал, я бы сказал.

— А ваш ассистент?

— Миссис Ричардс тогда здесь не работала.

— Очень плохо. — Я достала визитную карточку и написала сзади телефон мотеля. — Я буду в «Оушен Вью» пару дней. Буду очень благодарна, если вы вспомните что-то, что может помочь.

Я решила больше ничего не предпринимать, пока не увижу Долана, и отправилась в мотель. Припарковалась перед его комнатой и постучала в дверь. Снаружи был слышан приглушенный шум включенного телевизора. Долан, видимо, не услышал стук, потому что не отозвался. Я подождала и попробовала снова. Ничего. Возможно, он был в душе, или где-нибудь еще.

Я прошла к офису и заглянула в дверь. Дежурная, молодая девушка, сидела на стуле, перелистывая журнал. Она жевала жвачку.

Я спросила — Вы не видели мужчину из комнаты 130? Он должен ждать меня, но не открывает дверь.

— Вы говорите о пожилом мужчине? Он ходил за сигаретами, но вернулся.

— Давно?

— Час назад.

— Позвоните, пожалуйста, в его комнату.

Она взяла трубку, надув пузырь, пока набирала номер. Телефон прозвонил раз пятнадцать. — Наверное, он ушел опять.

— Можете вы пойти со мной и открыть комнату своим ключом?

— Нет. Я здесь одна и не могу уйти.

Мне это совсем не нравилось. Я вернулась к его комнате и постучала почти так громко, как сельские жители в дверь замка Франкенштейна. Ничего. Я обошла вокруг здания. Все окна ванных были слишком высоко. Вернулась и встала перед дверью. Почему он не отвечает?

Я достала из сумки бумажник. В одном из отделений, за водительскими правами, хранился набор отмычек.

Я приступила к работе. Хотя большинство механизмов замков похожи, есть варианты, которые могут свести с ума начинающего взломщика. Обычно мне нужно несколько попыток. Я манипулировала своим маленьким инструментом, глядя одним глазом на парковку. Если Долан ушел, мне не хотелось, чтобы он поймал меня, взламывающей его комнату. И меня совсем не радовало, если один из жильцов, наблюдая за мной из-за шторы, вызовет полицию. Наконец замок поддался. Я открыла дверь и вошла. — Лейтенант Долан?

Он лежал на кровати, одетый. Его дыхание было поверхностным, а лицо — серым.

— Я слышал, как ты стучала, но был в ванной. Мне нехорошо.

— Вижу. У тебя боль в груди? — Вблизи был виден липкий пот на его лбу и щеках.

Он почти незаметно качнул головой. — Давит. Тяжело дышать. Как будто слон сидит на груди.

Я взяла трубку и набрала 911.

Казалось, что скорая помощь не приедет никогда, хотя, на самом деле, ей потребовалось не более шести минут. Я ждала на парковке и могла показать дорогу. Женщина-водитель и два медицинских работника вышли из машины и понесли свое оборудование в комнату Долана.

Через несколько минут его положили на каталку и доставили к машине. Мне объяснили, как доехать до больницы. Я убедилась, что дверь в комнату закрыта и поехала за ними.

В больнице я устроилась в комнате ожидания. Ряды соединенных стульев были расставлены вдоль стен. Кто-то принес украшение на Пасху — корзину пластиковых яиц, лежащих на невозможно зеленой бумажной траве.

Я не могла сидеть спокойно, отправилась в холл, и спросила у проходившей медсестры, где найти телефон. Меня послали в вестибюль, за два коридора. Я набрала домашний номер Стэси, заплатив за звонок кредитной картой. Через два гудка он поднял трубку и я рассказала ему о случившемся.

— Как он?

— Не знаю. Я еще не говорила с доктором. Надо было мне попасть в комнату сразу, как приехала.

— Ты не можешь все делать одна. Я приеду.

— Не валяйте дурака. Вы сами больны. Оставайтесь, где вы есть, с меня тут и так достаточно.

— Со мной все в порядке. Доктора показали мой снимок какому-то светилу и она говорит, что эта тень несущественна. Биопсия тоже отрицательная, так что я здоров, как бык.

— Вы серьезно?

— Конечно. Стал бы я врать о таких вещах. У меня ремиссия. Я как чувствовал, не уничтожил свои налоговые декларации.

— Вы действительно хорошо себя чувствуете?

— Как огурчик. Я собираюсь приехать. Не знаю, как доберусь, но что-нибудь придумаю. Я продал машину и мои права просрочены.

— О, нет. Как начет аренды дома?

— Я забыл об этом. Здоровый, но бездомный.

— Зачем вам приезжать? Если Долан не сможет вести машину, я отвезу нас домой и вам не надо будет никуда ехать.

— Не годится. Если вы приедете, нам нужно будет развернуться и сразу ехать обратно.

— Если есть связь между «Мустангом» и Джейн Доу.

— Поверь мне, есть, и Долан тоже так думает.

— Вообще, я согласна. Сегодня утром я говорила с дантистом, который помнит ее, кого-то похожего на нее, во всяком случае. Я говорила с директором школы в Кворуме и он направил меня в альтернативную школу для проблемных детей. Я еще там не была. Я только заехала в мотель, рассказать Долану новости, и обнаружила его с сердечным приступом.

— Держись, пока я не приеду. Как тебя найти?

— Если я не в мотеле, можете искать меня здесь. Вы знаете машину Долана. Просто высматривайте ее. Городок такой маленький, что не пропустите.

Я дала ему название и адрес мотеля.

— Сделай одолжение, забронируй мне комнату.

— Почему вам не поселиться у Долана?

— Хороший план.

Краем глаза я увидела женщину в медицинской форме, выходящую из больничного отделения с папкой в руках. — Кажется, я вижу доктора. Я перезвоню, если будет что-то важное.

Женщине было под пятьдесят, маленькая, с короткими русыми волосами. — Я доктор Флэннери. Вы знакомая мистера Долана?

— Кинси Миллоун. Как он?

— Состояние стабильное, но у него серьезно заблокирована левая коронарная артерия. Я говорила с его кардиологом в Санта-Терезе, и он порекомендовал кардиохирурга, которого он знает в Палм Спрингз. Доктор Бечлер едет сюда. Как только он осмотрит пациента и ознакомится с ЭКГ, они вдвоем поговорят. Я думаю, они поставят шунт.

— Как долго он пробудет в больнице?

— Пока трудно сказать. Не так долго, как вы думаете. Дня два.

— Можно его увидеть?

— Конечно. Я накачала его морфином, так что он не испытывает боли. Эффект, как от ланча с четырьмя мартини.

— Ничего необычного для него.

— Я так и поняла. Мы уже немножко поговорили об этом. Я сказала, что нужно прекратить курить и пить так много. Сообщите свои координаты, чтобы мы знали, как вас найти.

Он записал вас как ближайшую родственницу, так что можете свободно навещать его, только ненадолго. Пойдете за мной?

Когда мы подошли к отсеку, где лежал Долан, она отдернула занавеску. — К вам посетитель.

Я посмотрела на Долана. — Как ты себя чувствуешь?

Цвет лица у него стал лучше. Он еще был на кислороде и соединен с кучей машин, которые следили за его состоянием.

Он открыл глаза. — Нормально.

— Тебя здорово прихватило, дурачок.

— Слышал, как ты стучала. Не мог пошевелиться. Рад, что ты вошла.

— Я и мои маленькие отмычки. Я позвонила Стэси и рассказала, где ты. Он говорит, что с его рентгеном все в порядке и он едет сюда. Думаю, мы можем поселить его в твоей комнате, если у меня будет ключ.

— Погоди. — Долан порылся в карманах брюк и извлек ключ. Я положила его в сумку.

Он повернулся ко мне. — Ты справишься сама?

— Не волнуйся насчет меня. Позаботься о себе и отдохни. Я зайду вечером. Веди себя хорошо.

Перед тем, как уйти из больницы, я позвонила Генри. Его не было дома. Я оставила сообщение, рассказав о сердечном приступе Долана и о том, что не знаю, когда вернусь.

Было 1.35, когда я вышла из больницы и вернулась на парковку. Я не ощущала, в каком напряжении все время находилась, пока не открыла машину и не села за руль. Встряхнулась. Время приступить к работе.

Я перебрала свои карточки. Следующим очевидным действием было поговорить с директором альтернативной школы. Я достала свою мини-карту, нашла Кеннеди Пайк, затем включила зажигание и выехала с парковки.

На Кеннеди Пайк я поехала на запад, высматривая кладбище и белое здание напротив него.

Когда наконец я увидела кладбище, то вокруг были одни могилы.

Только за входом на кладбище и на другой стороне улицы я увидела Альтернативную школу Локаби. Я вышла из машины и пошла к центральному крыльцу по широким деревянным ступеням. Должно быть, когда-то это был фермерский дом. Я вошла в фойе. Справа был главный офис, переделанный из бывшей гостиной и украшенный старым камином. Между помещением для посетителей и офисом секретаря не было барьера. Секретарша перестала печатать, повернулась и посмотрела на меня. Она казалась приятной — темноволосая и пухленькая. Когда она сказала — Да, мэм? — несколько ямочек появились на ее щеках. Она выдвинула стул и похлопала по сиденью.

Я пересекла комнату и села, представившись. — Я ищу миссис Бишоп.

— Она целый день будет на окружном собрании, но, может быть, я могу помочь. Я — миссис Маркум. Что я могу для вас сделать?

— Вот в чем дело — ответила я и приступила к рассказу — поиски в целях идентификации Джейн Доу, в пятидесяти словах или меньше. — Вы не помните похожей ученицы?

— Не помню, но я здесь работаю только десять лет. Миссис Пакетт, которая преподает машинопись. Если кто и вспомнит девочку, так это она. К сожалению, ее сегодня нет.

— Если она узнает девочку, у вас могут быть где-то сведения о ней?

— Не такие давние. У нас был пожар восемь лет назад. Из-за огня, дыма и воды мы потеряли большую часть наших документов. Дайте мне ваш телефон. Я попробую связаться с Бетти Пакетт и попрошу ее позвонить вам.

— Это было бы чудесно. — Я достала визитную карточку и нацарапала на обороте название мотеля и номер телефона. — Еще одна вещь: доктор Неттлетон говорил, что девочка была во временной семье. Может быть, социальные службы смогут помочь?

— Сомневаюсь. Они закрыли свой офис много лет назад, и я не знаю, где вы сможете найти старые документы. Кажется, это относится к округу Риверсайт, но это все, что я знаю.

— Очень плохо. Я надеялась, но, наверное, зря.

Я немного посидела в машине. Что теперь? Мысленно проверила наш список. Только одним предметом мы еще не занимались — это брезент, был ли он украден в то же время, что и «Мустанг».

Красный кирпичный дом Макфи выглядел покинутым, когда я подъехала — двери закрыты, занавески задернуты и никаких машин во дворе. Я остановилась на другой стороне улицы.

Мне не нравилась идея снова встречаться с Руелом, но у кого еще я могу узнать о брезенте?

Я сидела и изучала дом, обдумывая, не задать ли вопрос по телефону. Потом подъехала машина и завернула во двор. Эдна.

Она вышла, с сумкой через плечо, с пакетом в одной руке и двумя большими сумками, зажатыми в другой. Несколько пакетов остались в машине. Я воспользовалась случаем выйти из машины и поспешить через улицу. — Здравствуйте, Эдна! Вам помочь?

Она покраснела, увидев меня. — Я справлюсь.

— Нет смысла ходить два раза.

— Семья соберется на ужин, и я не успеваю. Я хочу поставить мясо в духовку. — Ее тон смягчился. Хорошие манеры, очевидно, перевесили тот дискомфорт, который она испытывала от моего повторного появления на сцене.

Я проследовала за ней по дорожке к задним воротам, по ступенькам на крыльцо и через заднюю дверь. — В какое время Руел будет дома?

Она поставила пакеты на стол. — Думаю, скоро. Все остальные — Корнелл с женой и детьми и моя дочь должны придти к шести. Вы можете положить их туда. — она показала на сиденье у окна.

Я поставила пакеты, отодвинула пару подушек и лоскутное одеяло и уселась, без приглашения. Посмотрела на часы. — Уже почти два. Не возражаете, если я подожду?

— Я не уверена, что это хорошая идея. Руел расстроился и я не хочу ничего, что бы рассердило его опять. Вы с этим детективом должны были сказать ему правду.

— Мы говорили Корнеллу, почему мы здесь. Он мог упомянуть об этом сам. Мы говорим об убийстве.

— Тем не менее. Что вам нужно?

— Нас интересует, не пропадал ли у него брезент, в то же время, когда была украдена машина.

Она подумала и покачала головой. — Нет, насколько я помню. Он ничего не говорил. Я могу спросить его и связаться с вами позже.

— Вы ему поможете, особенно, если окажется, что «Мустанг» использовали, чтобы похитить девушку.

Эдна приложила руку к сердцу. — Вы не можете серьезно говорить, что он имеет к этому отношение.

— Это от меня не зависит.

Ее беспокойство было заразным. Мне вдруг захотелось уйти. Когда я забирала сумку, мой взгляд упал на красно- бело-синее лоскутное одеяло, аккуратно сложенное на сиденье. Оно было сделано из сшитых вместе лоскутов, чередующихся в традиционном сельском стиле. В повторяющихся рядах, идущих по диагонали, узор состоял из синих ромашек с красными серединками на белом фоне.

— Откуда это у вас?

— Это мне подарила мать Джастин, Медора, теща Корнелла. А что?

— Мне нужно с ней поговорить.