Глава пятая

За две недели до премьеры «Куколки» Стив Грейнджер из-за кулис наблюдал, как Пиппа репетировала свою основную сцену с Мэттом Джорданом. Еще в колледже драматического искусства во времена их совместной учебы было ясно, что эта девушка обладает незаурядными способностями, однако, без сомнения, ее мастерство неизмеримо возросло.

— С чего вам в голову пришло, будто вы можете купить меня? — прозвучала реплика ее героини, обращенная к Мэтту.

Мэтт Джордан улыбнулся той самой знаменитой беспутной улыбкой, стоившей немало долларов, и схватил ее за руку.

— У каждого человека есть своя цена, — ответил он, заключая ее в объятия.

Стив внимательно смотрел, как Пиппа обвила руками шею партнера и откинула голову, чтобы видеть его глаза. Она умудрялась донести до публики ощущение вызова, который будто бы выражали эти глаза, в то время как Мэтт блистательно изображал охватившее его безудержное желание.

Между двумя актерами на сцене происходило нечто такое, что привлекло внимание всей труппы. В зале воцарилась тишина, все затаили дыхание, ожидая момента, когда парочка сольется в страстном поцелуе.

Стив продолжал рассматривать Пиппу. Всегда, когда репетировалась эта сцена, на ее лицо словно бы набегала какая-то неуловимая тень, и это приводило в бешенство Ли Бродбента. Так неминуемо случилось бы и сейчас, но на сей раз Мэтт не стал дожидаться, пока в глазах Пиппы появится затаенная печаль, он быстро поцеловал девушку, крепко придерживая рукой ее затылок и не давая ей возможности отпрянуть и тем самым вновь вызвать взрыв режиссерского гнева.

Глядя на Пиппу, Стив неожиданно для себя почувствовал мощную вспышку безумного возбуждения, его буйная плоть напряглась, налившись кровью, дыхание сделалось прерывистым. Перед его мысленным взором возникли памятные картины прошлого, он вспомнил, как извивалась и стонала Пиппа в его объятиях. Он окинул взглядом всю ее фигуру, представляя, как она выглядит обнаженной. С тех пор прошло немало времени, она изменилась — похудела, и во всем ее теле появилась какая-то скрытая бушующая энергия, благодаря чему казалось, что вся она постоянно находится в движении, в порыве. А вот кожа ее оставалась по-прежнему такой же белой, такой же нежной и мягкой, и Стив подумал, что не так уж сильно она и преобразилась. Он не забыл даже запах ее духов — почти неуловимый, легкий цветочный… они назывались «Анаис». Ему даже почудилось, что он вновь вдохнул этот аромат.

— Как вы считаете, ей удастся добиться верного исполнения этой роли?

Он обернулся. Рядом с ним стояла Дайана Джордж, следя за происходившим на сцене с кислым выражением лица. К Стиву немедленно вернулась способность соображать, и, вспомнив слухи, ходившие об этой женщине и Мэтте Джордане несколько лет назад, он внутренне ухмыльнулся.

— По-моему, она слишком уж все это пережевывает, а вы как думаете? — И он одарил стареющую дамочку ослепительной улыбкой.

Ему удалось отвлечь внимание Дайаны от Мэтта, жарко целующего другую актрису. Прищурившись, она внимательно оглядела Стива снизу доверху, и он понял, что оценен положительно.

— Как вам нравится то, что вы делаете в театре? — спросила она, по-прежнему щурясь.

— О, это весьма… увлекательно. — Он шагнул к ней поближе. — Кроме того, мне очень нравится работать с такими профессионалами, как вы.

Губы Дайаны искривились в циничной усмешке.

— Мой дорогой, ваше умение польстить откроет вам любые двери! Вы закончили на сегодня?

Стив не мог не заметить, как похотливо заблестели ее глаза, и оглянулся на сцену. Его изумлению не было предела, когда он увидел все еще целующихся Мэтта и Пиппу. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и впечатление было такое, что они совершенно забыли об остальных актерах, о присутствии режиссера, да вообще о времени.

Он снова повернулся к Дайане и в свою очередь оценивающе оглядел ее. Если верить газетным байкам, то Дайане было едва за сорок, хотя это могло означать, что ей по меньшей мере пятьдесят. Эти циничные мысли не миновали сознания Стива. Однако она выглядела моложе своих лет, поскольку не боялась прибегать к пластической хирургии, когда речь шла о ее месте в списке «А» — списке наиболее часто приглашаемых актрис.

Взгляд Дайаны изменился — теперь ее знаменитые лавандово-голубые глаза фосфоресцировали, а полные, оттененные яркой помадой губы слегка приоткрылись и влажно поблескивали, обнажая ровный ряд ослепительно белых зубов. Стив понял, что ее легендарная сексуальность требует очередной жертвы. Впрочем, почему бы и не откликнуться на такой очевидный призыв?

— Да, похоже, что я уже свободен, — ответил он на ее вопрос.

Дайана хищно улыбнулась и придвинулась к нему; Стив почувствовал первые явные признаки властно охватившего его вожделения.

— Поедем к вам или ко мне? — с заметной хрипотцой спросила она.

Стив подумал о своей современной квартире, представлявшейся ему абсолютным совершенством, где все блестело стеклом и металлом, и едва сдержал дрожь отвращения при мысли о том, что ее безупречность будет нарушена таким грубым материальным предметом, как обнаженное женское тело. Его дом был для него чем-то вроде святилища, неприступной берлоги, и никогда и никому он не позволял нарушать его неприкосновенность.

— К вам, — ответил он, и его ответ прозвучал так, будто он оказывал ей огромную честь. — Это ближе.

— Откуда вы знаете? — рассмеялась она.

— Вы просто не можете жить далеко от театра. Положение обязывает.

Не удостоив прощальным взглядом то, что происходило на сцене за его спиной, Стив подхватил Дайану под руку, и они вместе покинули здание Конно.

Когда наконец Мэтт выпустил Пиппу из своих железных объятий, она не в состоянии была отвести от него широко раскрытых и ничего не понимающих глаз. Ее губы продолжали гореть огнем, который он зажег прикосновением своих губ, ее тело все еще ощущало жар прижимавшегося к ней сильного мужского тела. Теперь он смотрел на нее не мигая, и ей чудилось, что его взгляд проникает в самые дальние и укромные уголки ее души, что он видит ее насквозь.

— Благодарю вас, полагаю, что на этом сегодня можно закончить репетицию, — донесся до нее откуда-то голос режиссера, заставив ее вновь вернуться в репетиционный зал и внезапно осознать, что они здесь с Мэттом вовсе не одни, как казалось ей в те несколько фантастических мгновений, которые длился их поцелуй.

Когда они попрощались друг с другом и Пиппа повернулась, чтобы уйти, она вдруг почувствовала себя покинутой и одинокой. И хотя между ними не было сказано ни единого слова, Пиппа понимала, что этот поцелуй, на который он при всех едва ли не силой вынудил ее ответить, значил больше, чем могли бы значить любые признания.

Ей хотелось со всех ног бежать со сцены, но она сдержала себя и спокойно дошла до кулис, где ее уже поджидала Александра. Молча, без улыбки Алекс взглянула на нее, и неожиданно словно мороз прошел по коже Пиппы — столько враждебности увидела она в этом взгляде своей самой близкой подруги. Пиппа остановилась и хотела было что-то сказать, однако Алекс, резко отвернувшись, пошла прочь. Пиппа, ничего не понимая, в полном одиночестве направилась в гримерную.

Переодевшись, она постаралась мысленно воспроизвести сцену, которую сегодня репетировали. До сегодняшнего дня Мэтт пять или даже шесть раз пытался поцеловать ее так, как это предписывалось текстом пьесы. И всегда в этот момент Пиппа чувствовала себя твердой как камень. Ее ноги и руки леденели, наливались тяжестью, и все существо протестовало против необходимости совершить физический акт поцелуя.

После каждой неудавшейся пробы сыграть эту злосчастную сцену Ли Бродбент устраивал Пиппе настоящую экзекуцию, хлестая ее самыми злыми и едкими словами. Чем больше было этих неудачных попыток, тем сильнее охватывали ее безнадежность и отчаяние, тем чаще убеждала она себя в том, что ее непременно отстранят от участия в этой пьесе и что ее мечты о театральной карьере не сегодня завтра разобьются в пух и прах. Актриса, которая не способна на сцене поцеловать актера? Абсурд! Чего можно ожидать от такой бездарности? Сегодня Мэтту удалось справиться с ней — он попросту завладел ее губами, не дав времени включиться ее защитным реакциям, и за эти несколько мгновений все переменилось.

В первую секунду она все же рванулась назад, пытаясь оторвать свои губы от его сильных теплых губ. Но, уловив ее сопротивление, Мэтт властно положил руку ей на затылок и не позволил отпрянуть. Тогда ее охватила сильнейшая паника и испуг, однако вскоре все страхи прошли, уступив место смутному неуловимому ощущению радости от этой неожиданной близости с ним.

Ей показалось, что по ее жилам растекается сладкое чувство безмерного удовольствия и удовлетворения, и это было сильнее преследовавших ее воспоминаний об отвращении и боли, сильнее, чем инстинкт, заставлявший ее защищаться. Все окружающие словно исчезли из поля ее зрения, будто они с Мэттом внезапно переместились в какую-то другую точку времени и пространства, далеко-далеко от всех, и там были только они вдвоем, и единственной реальностью в мире был этот их поцелуй.

Пиппа поднесла к губам свои пальцы и только тогда с удивлением заметила, что они дрожат. Где-то под ребрами появилось тошнотворное ноющее ощущение пустоты, голова кружилась от царившей в ней неразберихи и путавшихся мыслей. Миновало уже немало времени с того вечера, как визит Мэтта к ней домой обернулся для них обоих большой неловкостью, и с тех пор Мэтт поддерживал между ними дружескую дистанцию, что было, впрочем, вполне объяснимо, поскольку теперь он регулярно встречался с Александрой.

Алекс. Вовсе не удивительно, что в ее взгляде Пиппа увидела столько неприкрытой враждебности; любому, кто только имел глаза, было ясно, что этот репетиционный поцелуй выходил далеко за пределы текста пустяковой пьесы! Пиппа закрыла лицо ладонями и тихо застонала. О чем только она думала? Как она могла позволить себе настолько отключиться от действительности, чтобы…

— Пиппа?

Она подскочила как ужаленная. В дверях появился Мэтт.

— Что? Что вам нужно?

Он, похоже, был обескуражен ее взволнованностью.

— Пиппа, нам нужно поговорить…

— О чем? — резко и неожиданно зло оборвала она его, не желая слышать продолжения.

— О нас… О том, что сейчас произошло.

Невероятным усилием овладев собой, Пиппа призвала на помощь все свое актерское мастерство.

— Я думаю, сцена получится неплохая, верно?

Глаза Мэтта потускнели, и ей стоило большого труда удержаться на месте, вместо того чтобы броситься к нему.

— Да, — произнес он ровным безжизненным голосом, — да, конечно. Просто я подумал…

— О чем? О чем вы подумали, Мэтт?

Он покачал головой:

— Так, пустяки. Ровным счетом ни о чем. Надеюсь, Пиппа, что мы увидимся на вечеринке?

Да, конечно, она же совершенно забыла о дружеской встрече, на которую пригласил всех Джейсон Дюваль, бессменный помощник режиссера. Он решил организовать небольшой праздник, чтобы подбодрить труппу перед премьерой и выпить за успех пьесы. На вечеринке ждали всех без исключения, и многие возлагали на нее определенные надежды. Однако для Пиппы присутствие там казалось теперь смертельной пыткой — ведь ей предстояло наблюдать, как Мэтт ухаживает за Алекс, и, кроме того, переносить общество Стива.

— Да, разумеется, — машинально ответила она.

Мэтт постарался как можно бесшумнее закрыть за собой дверь и оставил Пиппу наедине с ее горькими мыслями.


Войдя в шикарную квартиру Дайаны в Рыцарском квартале, Стив огляделся и разочарованно наморщил нос. Ничто здесь не шло ни в какое сравнение с его жильем. Ну что за свалка! Чего здесь только не было: журналы, беспорядочно лежавшие на диване, горы смятой одежды, громоздившиеся на спинках стульев и вообще везде, где только это было возможно… Он немедленно споткнулся о полуботинок с высоким голенищем, брошенный посреди комнаты. Повсюду стояли пепельницы, и по меньшей мере полдюжины кошек слонялось по гостиной в ожидании хозяйки. Одна из них решила поточить и без того острые когти о подлокотник бледно-розового кожаного дивана, и тотчас же к старым царапинам на коже добавилось несколько свежайших.

— Найди сам, куда бы тебе спокойно сесть, а я пока смешаю нам коктейли, — жизнерадостно воскликнула Дайана, неопределенно взмахнув при этом рукой куда-то в сторону дивана.

Окинув брезгливым взглядом кипу старых газет и запыленные письма, пришпиленные к диванным подушкам, Стив не стал искать уютный утолок, а подошел к зашторенным узким окнам в глубине комнаты.

— И давно вы здесь живете? — Он задал ей вопрос просто из вежливости, без всякого живого интереса.

— Нет, всего ничего. Во всяком случае, именно здесь.

Она протянула ему бокал неразбавленного шотландского виски, даже не спросив его ни о чем; ему пришлось ответить вежливой улыбкой. «В конце концов, — раздраженно подумал он, — какого черта он делает здесь с этой престарелой похотливой шлюхой?»

Дайана запрокинула голову и выпила свое виски одним большим глотком.

— Ну что ж, — сказала она, по-деловому опустив свою рюмку на свободное место на небольшом столике, — ничего особенного, обычная дневная порция удовольствия! Пойдем-ка скорее в спальню, ты ведь не возражаешь?

Стиву не оставалось ничего другого, как поставить свой полный бокал рядом с ее пустым и последовать за ней в спальню.


Пробило семь часов вечера, когда Мэтт, так и не покинув помещения театра, выслушал приветственную речь помощника режиссера. Джейсон Дюваль, старинный приятель Мэтта, похоронивший свой драматический талант, компенсировал потерю тем, что помогал пробиться на искушенные и придирчивые лондонские подмостки молодым дарованиям.

— Нет, вы просто все должны знать! Я хочу, чтобы ваша «Куколка» стала настоящим хитом нынешнего сезона, — вот чего я хочу! Клянусь, что эта премьера должна стать величайшей премьерой… Величайшей премьерой величайшего хита!

Приглашенная публика сдержанно посмеялась. К счастью, Джейсон, мальчишка, выбившийся в люди из Ист-Энда, не питал особенных иллюзий насчет несметного количества друзей, появившихся в этом зале. Заметив Мэтта, он по-приятельски подмигнул ему:

— Клянусь тебе, здесь нет никого, кроме проституток и алкоголиков. Я с наслаждением предоставлю свое место распорядителя любому, кого только еще интересуют секс и выпивка. Выпьем!

При этих ворчливых словах Джейсона Мэтт исподлобья оглядел гостей. Пиппы он не нашел, и ему стало не по себе. В общем-то, с того момента, как она облила его ушатом холодной воды в гримерной, Мэтт решил, что ему незачем пытаться завязать какие-либо отношения с Пиппой. В конце концов, она ясно дала понять, что не хочет иметь с ним ничего общего. Он, естественно, прекрасно способен обойтись без этой девушки, у него есть в жизни все, чего только можно желать. Так что теперь он даже легким намеком не станет пытаться завоевать ее внимание и уж во всяком случае постарается показать ей, насколько мало она занимает его мысли. Да мало ли вокруг девушек, добивающихся и заслуживающих внимания? Разве она — единственная на этом свете? Взять хотя бы, к примеру, Александру — она достойно вела себя в этом очередном скандале с «Фактами» и добилась того, чтобы стать другом. Несмотря на то что он наедине с собой признавался себе в обыкновенном неуважении к Алекс, ему было все-таки приятно ее общество. Кроме того, объявить во всеуслышание о своих интимных встречах с Алекс означало окончательно разделаться с Дайаной, и этому обстоятельству Мэтт был особенно рад.

Однако выбросить из головы мысли о Пиппе оказалось не так легко, как он себе представлял, и чем больше проходило времени с момента их знакомства и того памятного вечера, когда он навестил ее дома, тем яснее становилось ему, что неуловимая связь между ними отнюдь не являлась плодом его воображения, наоборот, это было что-то вполне реальное. Их поцелуй на сцене во время последней репетиции только укрепил это его ощущение. Более того, он отчетливо осознавал, что этот поцелуй не был похож ни на один из тех многочисленных поцелуев, которые он щедро раздавал женщинам и которыми они, в свою очередь, отвечали ему до сих пор.

Стоило ему только закрыть глаза, как он вновь и вновь вспоминал тепло ее тела под своими ладонями, чувствовал ее трепет и дрожь рук и не мог понять до конца этих переживаний. Держать ее в объятиях было так замечательно, так естественно и хорошо, что он мог бы простоять с ней таким образом целый день. Но что могло измениться от того, что он чувствовал? Пиппа явно не испытывала ничего подобного, скорее, с ней происходило что-то обратное.

К нему подошел Джейсон, и Мэтт принужденно улыбнулся:

— Отличная вечеринка, Джейсон.

Тот, откупоривая очередную бутылку шампанского, удовлетворенно огляделся.

— Да, похоже, все удалось. Мне очень нравится твой птенчик, — кивнул он в сторону Алекс, оживленно беседовавшей о чем-то с Ли Бродбентом. Это у тебя серьезно?

Мэтт покачал головой:

— Если только Алекс узнает, что твое влияние на процесс нашей постановки больше моего, она в тот же миг переметнется к тебе и постарается тебя очаровать.

— Видимо, это тебя совсем не беспокоит.

— Так оно и есть, — спокойно согласился Мэтт.

Внезапно Джордан испытал острый приступ невыразимой тоски. Зачем надо встречаться с девицей, до которой ему, честно говоря, нет ровным счетом никакого дела? Он даже не мог утешить себя тем, что благодаря своим встречам с Алекс становился как бы ближе к Пиппе, поскольку эти его надежды вовсе не оправдывались.

— У тебя есть еще кто-то на примете? — спросил Джейсон с присущей ему проницательностью.

— Признаться, да.

— Так в чем дело?

Мэтт пожал плечами:

— К сожалению, я не вызываю у нее интереса.

Джейсон скривил губы:

— Будь я на твоем месте, я не терял бы времени даром. Вокруг так много стоящих женщин.

— Да, но ни одна не похожа на нее, — с неожиданной для него самого убежденностью отозвался Мэтт.

Возможно, ему следовало быть более настойчивым по отношению к Пиппе? Однако, заметив, что Джейсон все еще пристально наблюдает за ним, он пренебрежительно махнул рукой, давая понять приятелю всю незначительность предмета их разговора.

— Ты мне не нравишься, дружище, — сказал Джейсон таким тоном, будто на его глазах происходила непоправимая катастрофа.

— Сдается мне, что ты намерен покинуть наше беззаботное холостяцкое содружество. Такая потеря будет для всех нас невосполнимой. — Он нарочито печально вздохнул, придал лицу трагическое выражение и с таким сожалением покачал головой, что Мэтт невольно рассмеялся.

— Я не уверен, что в этом есть что-то дурное, — сквозь смех произнес он.

— В самом деле? Тогда загляни ко мне как-нибудь попозже. Если хочешь, захвати с собой свою птичку. Я тут познакомился кое с кем. Такие милые девочки… Ты понимаешь, о чем я говорю?

Глаза Мэтта сами собой округлились. Джейсон был неисправим. Мэтт мог вполне достоверно предположить, чем закончится его вечеринка. Когда-нибудь и он сам, наверное, с удовольствием примет участие в этих играх. Однако сейчас в нем не пробуждалось никаких желаний ни к какой из женщин, кроме одной.

— А что из себя Алекс представляет в постели? — бесцеремонно спросил Джейсон.

Мэтт нашел взглядом Александру, флиртовавшую с одним из молодых танцовщиков. Одетая во всевозможные оттенки оранжевого и алого, она напоминала экзотическую райскую птичку, беззаботно порхавшую по своим владениям. На ком-нибудь другом легкий топ и плотно облегающая бедра длинная юбка, доходившая до лодыжек, из-под которой выглядывали серебристые кокетливые сапожки из «змеиной кожи», производили бы впечатление весьма несуразное и даже комичное. Алекс же в этом наряде умудрялась выглядеть естественно и непринужденно, эта красочная до нелепости оболочка казалась вполне подходящей формой для такой очаровательной яркой девушки.

— Так что же? — нетерпеливо переспросил Джейсон, возвращая мысли Мэтта к их разговору.

— О чем ты?

— О Боже, приятель, что же с тобой творится?

Мэтт невольно поежился:

— Прости. Повтори, пожалуйста.

— Я спрашиваю, какова она в постели? Она, она, Алекс, твоя птичка.

— Не имею представления.

— Что?! — Джейсон смотрел на него с таким ужасом, будто только что уличил приятеля во всех смертных грехах и преступлениях против человечества. — Ты хочешь сказать, что ты с ней не спишь?

И опять Мэтт пожал плечами. Разве мог он объяснить кому-нибудь вроде Джейсона, что на всем белом свете существовала лишь одна женщина, к которой были устремлены все его желания с того самого момента, как он ее встретил, и ни о ком более он не мог думать?


В этот вечер, когда у Джейсона шумела актерская братия, Пиппа наслаждалась теплым проливным дождем, бившим в стекла, и рано опустившейся на город ночью. Алекс обещала извиниться за нее, если она не придет на пирушку, и Пиппа с радостью ухватилась за это предложение. На самом деле Алекс меньше всего хотела, чтобы Пиппа появлялась где-нибудь поблизости от Мэтта, а уж после того, что произошло между ними на сегодняшней дневной репетиции…

Пиппе было больно думать о том, что с тех пор, как Мэтт начал встречаться с Александрой, с ней самой он держался на почтительном расстоянии. Ей было невыносимо тяжело каждый день видеться с ним и вспоминать о том, как она оборвала тонкую ниточку еще не успевшей завязаться между ними дружбы. С глубочайшим равнодушием выслушивала она истории о его сексуальной неутомимости, которыми потчевала ее Алекс каждый вечер после встреч с Мэттом, улыбаясь при этом улыбкой сытой тигрицы.

Однако нельзя было сказать, что интимные свидания с Мэттом и постельные утехи как-либо изменили обычный образ жизни Александры. Временами Пиппу чрезвычайно занимал вопрос: а что подумал бы Мэтт, если бы знал об откровенных отчетах своей новой подружки, которыми она угощала близкую приятельницу, возвращаясь домой после их свиданий? Впрочем, вполне могло оказаться, что это обстоятельство прошло бы для него незамеченным и уж во всяком случае он не увидел бы в нем ничего противоестественного. Но эта мысль снова причинила ей боль, и она постаралась отогнать ее.

Вместе с тем Пиппа чувствовала, что Александра стала ей вроде ближе, хотя, когда они вместе стали работать над «Куколкой», ее приятельница обнаружила в себе некоторые неприятные для Пиппы черты — чрезмерное самомнение и желание пробиться наверх во что бы то ни стало. Пиппа даже начала подумывать о том, как бы со временем нанять отдельную квартиру. Вообще, у нее не было возможности осуществить подобный план с тех пор, как начались репетиции над ролью Молли Браун и ей ежедневно приходилось переносить общество Стива Грейнджера. Это требовало таких нервных затрат, что ни на что другое попросту не оставалось сил.

В этот вечер Пиппа рассчитывала невероятно легко заснуть. Без Алекс дома было на удивление тихо и спокойно — не мешали ни шум воды в ванной, ни назойливо-возбужденные рассказы о проведенном свидании, — и Пиппа безмятежно унеслась в мир грез. Однако, как только она погрузилась в приятное забытье, ей стал сниться Мэтт.

В этом сне он с улыбкой протягивал к ней руки, а она шла ему навстречу. Когда Мэтт заключил ее в свои одновременно сильные и бережные объятия, Пиппа беспокойно повернулась в постели. Она почти что чувствовала физически, как играют мышцы его руки, обнимающей ее талию. Прижавшись к нему, она ощущала твердый, напружинившийся член, тревоживший ее мягкий живот, и нельзя было сказать, что это прикосновение было грубым или чересчур настойчивым.

Затем Мэтт отступил на шаг назад и через голову снял полурасстегнутую рубашку, обнажив золотисто-загорелую кожу гладкой безволосой груди с маленькими круглыми коричневыми сосками. Поддавшись внезапному порыву, Пиппа обвела каждый из этих трогательных бугорков кончиком пальца, и при этом нежном прикосновении они вздрогнули и набухли от прилива крови.

В своем чудесном сне Пиппа вдохнула такой знакомый аромат его сильного мужского тела. На нем были самые обыкновенные спортивные брюки, оставлявшие мало места воображению. Тонкая ткань обтягивала сильные, прекрасно вылепленные природой бедра Мэтта и предоставляла влюбленному взору восхищаться очертаниями напрягшегося ствола его пениса.

Не отрывая взгляда от его любящих глаз, Пиппа накрыла этот твердый жаждущий ствол своей ладонью и замерла. Мэтт медленно опустил веки, и его адамово яблоко перекатилось под кожей — он судорожно сглотнул. Словно чувствуя, что именно ей нужно владеть инициативой, он оставался неподвижным, позволяя ее рукам беспрепятственно скользить по всему его телу. Тогда она медленно, боясь спугнуть прекрасное ощущение его близости, подвела пальцы под резинку его брюк и еще медленнее спустила их к самым ступням.

Его член, освобожденный из плена, мягко покачивался, касаясь ее живота. Она была одета во что-то бледно-розовое, что-то вроде длинной рубашки с длинными же рукавами, и это одеяние окутывало ее от шеи до пяток. По мере того как возбужденный ствол Мэтта скользил по бледно-розовому шелку, он все более напрягался, и в конце концов на ее живот, обтянутый тонкой тканью, излилась горячая струя светлой мутной жидкости.

Мэтт переступил через упавшие брюки и ногой отбросил их в сторону. Теперь он стоял перед ней полностью обнаженный и готовый покориться любым ее желаниям. Она видела, как кипит в нем едва сдерживаемая страсть, и это чувство наполнило ее благоговейным трепетом.

Пиппа шагнула к Мэтту, взглянула в его лицо и обхватила пальцами длинный горячий ствол его члена. Словно инстинктивно зная, что именно нужно делать, она сдвинула бархатистую податливую кожу пениса вниз и обнажила нежную розовую головку. Из груди Мэтта вырвался глубокий вздох. Ее завораживал его увлажнившийся затуманенный взгляд, и она подалась к нему и легонько дотронулась губами до уголка его рта. Кончик ее языка, едва касаясь, пробежал по губам Мэтта, и они стали мягкими, а их вкус показался ей сладким.

Теперь Пиппа твердо знала, чего бы ему от нее хотелось. Ее не нужно было ни о чем просить, ничего ей объяснять, девушка была уверена, что он не покажет своего разочарования, если она вдруг шагнет прочь. Это был ее сон, и в нем она была хозяйкой положения. Но вот что было удивительно — девушка сама страстно желала сделать именно то, чего он от нее ожидал.

Не отрывая взгляда от его глаз, Пиппа медленно опустилась перед ним на колени. Вблизи его член показался ей особенно большим и мощным, а блестящая красная головка пениса, освобожденная от покрывавшей ее крайней плоти, пылала в предвкушении высочайшего наслаждения. Сдерживая охвативший ее трепет, Пиппа плотно зажала пальцами налившийся ствол и коснулась губами тонкой влажной кожи.

Она ощутила солоноватый вкус теплой прозрачной жидкости, сочившейся из глубины тела Мэтта, и обвела головку его ствола языком. Затем, немного осмелев, она приоткрыла рот и поцеловала эту скользкую горячую плоть долгим поцелуем, слегка всасывая ее в себя.

Чуть наклонившись, Мэтт погладил ее пышные волосы, и этот исполненный любви жест придал ей уверенности. Ободренная его лаской, она теперь понимала, что нужно продолжать именно эту игру. Широко раскрыв рот, она обхватила губами всю головку его напряженного крепкого члена и втянула в себя так, что ее губы коснулись чувствительной уздечки.

На несколько мгновений она замерла, наслаждаясь нежностью кожи, покрывавшей этот волшебный сосуд, и уже знакомым, чуть солоноватым вкусом истекавшей из него влаги. Затем ее язык стал обследовать уздечку и коснулся, видимо, самого чувствительного места, потому что Мэтт застонал от невыразимого наслаждения, которое он при этом испытал.

Ее рука скользнула вниз, и пальцы легко погладили гладкий разбухший мешочек плоти — его яички. Ей снилось, что их покрывали мягкие шелковистые волосы и что маленькие шарики, спрятанные под кожей, набухли еще больше в ее ладони, в которой они теперь покоились, как в уютном гнездышке.

Медленно, дюйм за дюймом, она начала втягивать в себя его могучий и такой желанный ствол до тех пор, пока его напряженная плоть не заняла полностью ее рот. Тогда она откинула голову, одновременно двигая губами так, что Мэтт вздрогнул, затем опять втянула ртом его плоть.

Сон так возбудил ее, что она беспокойно заворочалась в кровати. Ей стало жарко, и в полусне она стянула с себя пижаму и отбросила ее куда-то в сторону в тщетной попытке немного остыть. Кожа была горячей, желание — непреодолимым. Ее губы пересохли, и пальцы, дрожа, словно ее лихорадило, быстро пробежали вдоль жаркого тела.

— О, Мэтт, — прошептала она, целуя и лаская его во сне, между тем как наяву ее руки скользнули по бедрам, и она затрепетала от этого прикосновения.

Волшебный сон длился, сильные пальцы Мэтта гладили ее волосы, ласкали затылок, а она продолжала всасывать его огромный член, упиваясь вкусом и теплом его сока так, будто это был сладчайший, драгоценнейший нектар. Наслаждение и восторг переполняли ее всю, и вот им уже не хватало места в ее теле, она почувствовала себя истинной женщиной, и ее женское естество внезапно оказалось на самом пике острейшего блаженства — она возродилась в оргазме.

Это новое ощущение было невероятно сильным и властно захватило ее. Пиппа, движимая каким-то неведомым инстинктом, сжала ладонью складки кожи между бедрами и почувствовала трепет этих теплых губ — набухший бутон ее клитора пульсировал, словно живой. Неистовый, беспощадный взрыв чувств так ошеломил ее, что она не понимала, где сон, а где явь, спит ли она или уже проснулась.

Впрочем, это уже не имело никакого значения. Закрыв глаза, девушка наслаждалась сладостными волнами, разливавшимися по всему ее телу, и ей хотелось, чтобы они не прекращались. Перед ее мысленным взором вновь стоял Мэтт, такой же, каким она видела его в тот день, и их губы снова сливались в страстном поцелуе. Эта картина так подействовала на нее, что на ее глазах выступили слезы восторга.

Но вот оргазм перестал сотрясать тело, и Пиппа поплотнее закуталась в одеяло. Теперь, лежа в тепле и обволакивающей темноте своей спаленки, она начала размышлять о том, что ей только что грезилось. Это одновременно обескураживало и обнадеживало ее. Почти невероятным казалось ей то, что во сне она была так восприимчива к ласке, могла наслаждаться интимной близостью с любимым человеком и не испытывать при этом ни малейшего страха. Единственное, о чем она сожалела, — что героем этого сна оказался Мэтт Джордан, между тем как в реальной жизни он полностью потерял к ней интерес.

Утешая себя тем, что ее тело способно так бурно отзываться на обычное сновидение, Пиппа наконец заснула, и на этот раз ее сон был глубоким и спокойным.

Загрузка...