«Н» - значит невиновен

20

На пути в Колгейт я остановилась у заправки. Бензин был на нуле. Это мотание по городу было ничем не лучше поездки в Айдахо и обратно. Нужно потребовать у Лонни компенсации за бензин. Был уже седьмой час, навстречу мне по шоссе двигался непрерывный поток машин. Над окрестными скалами ползли лохматые тучи.

Я направлялась на фирму "Войт Моторз" и прикидывала в уме шансы на то, что Кеннет Войт скажет мне правду. Какими бы ни были его отношения с Кэртисом, в какой-то момент все равно настанет время для прямого разговора об этих странных выплатах. Если я ничего не вытяну из Кеннета, то поеду к Кэртису и поговорю с ним. Я припарковала мою машину на стоянке между роскошным "ягуаром" и новеньким "порше". Вошла в салон, не обратив никакого внимания на ринувшуюся ко мне служащую. Поднялась наверх, где располагались стеклянные кабинки офисов – "Кредит", "Бухгалтерия". По-видимому, в салоне была железная дисциплина – всем служащим надлежало быть на рабочих местах до закрытия – до восьми часов. В ожидании заветной минуты служащие уже начинали потихоньку собираться. Кабинет Кеннета украшала табличка с крупными медными буквами. Секретаршей Кеннета оказалась женщина лет пятидесяти, которая решила, что светлые волосы вернут ей молодость. Глаза у нее были печальные. Она наводила порядок на своем столе, раскладывая досье и карандаши с ручками.

– Добрый вечер, мистер Войт у себя? Мне нужно переговорить с ним, – сказала я.

– Разве вы не встретили его на лестнице? Он ушел минуты две назад. Может быть, он пошел через черный ход? Я смогу вам чем-нибудь помочь?

– Нет, не думаю. Где он обычно ставит свою машину? Я попытаюсь поймать его на стоянке.

Секретарша посмотрела на меня с подозрением.

– По какому поводу вы пришли?

Я не стала ничего говорить ей. Пошла по второму этажу, заглядывая в открытые двери офисов. Заглянула даже в мужской туалет. Оттуда как раз выходил какой-то мужчина, застегивающий ширинку. Боже, как у них все просто! Нет, если бы на земле была справедливость, то все надо было бы сделать наоборот. Я сказала: "О, извините, ошиблась". Наконец-то я дошла до двери, на которой было написано "Пожарный выход". У этого выхода не стояло ни одной машины, Кеннета тоже не было видно.

Я вернулась к своему "фольксвагену" и поехала по направлению к Стейт-стрит. До мотеля, в котором обитал Кэртис Макинтайр, было около мили езды. По сторонам тянулись бесчисленные ресторанчики, мойки для машин, офисы мелких фирм и магазинчики. Я проехала по эстакаде Каттер-роуд. Налево от меня параллельно автостраде тянулась Стейт-стрит.

Мотель располагался на пересечении Стейт-стрит и шоссе, которое вело на север, к горам. Я поставила машину перед мотелем, именно туда, куда ставил бы ее Кэртис, будь у него хоть какой-нибудь автомобиль. Почти во всех окнах мотеля горели огни, разносился запах жаркого. Звучала дикая смесь теленовостей и музыки в стиле кантри. У Кэртиса света в окне не было, и никто не ответил на мой стук в дверь. Я постучала в соседнюю дверь. Открыл человек лет сорока с ярко-голубыми глазами и всклокоченными волосами.

– Я разыскиваю вашего соседа. Случайно не знаете, где он?

– Кэртис куда-то ушел.

– Не знаете, куда?

– Сегодня не моя очередь следить за ним, – пожал он плечами.

Я вынула из сумочки свою визитную карточку и ручку. Написала на карточке, чтобы Кэртис позвонил мне как можно скорее.

– Вы не передадите ему эту записку?

– Передам, если увижу. – Он захлопнул дверь.

Я написала еще одну записку, прицепила ее к металлическим цифрам на двери номера Кэртиса и пошла в администрацию мотеля. В мигающем свете рекламного щита за стеклом офиса высветилась надпись "Мест нет". За стойкой регистрации никого не было. Из-за полуоткрытой двери слышался дружный, бодрый смех – по телевидению повторяли вчерашнее шоу. Я отчетливо представила себе, как звукоинженер время от времени накладывает на запись этот громкий смех.

На стойке имелась табличка: "Г.Стрингфеллоу – Вызов звонком". Я позвонила в старомодный звонок, и в дверях появился сам мистер Стрингфеллоу. У него были совершенно белые волосы, гладко выбритое лицо и неестественно выпяченная грудь. Коричневые джинсы, коричневая рубашка с тонким желтым галстуком.

– Все номера заняты, – сообщил он. – Попробуйте что-то найти в следующем мотеле.

– Мне не нужен номер. Я разыскиваю Кэртиса Макинтайра. Вы не можете подсказать, когда он появится у себя?

– Нет. За ним приехал какой-то парень и забрал его с собой. Кроме того, что это был мужчина, я ничего не могу сказать. Они сразу уехали.

– Вы не разглядели водителя машины?

– Да нет же, говорю вам. Машину я тоже не видел. Я работал на заднем дворе и услышал гудок. Потом случайно выглянул в дверь и увидел, как Кэртис уходит. Хлопнула дверь, и машина умчалась.

– Давно это было?

– Совсем недавно. Пять, десять минут тому назад.

– Звонки в его номер проходят через ваш коммутатор?

– У нас нет никакого коммутатора. У него свой телефон в номере, он сам платит по счетам и мне нет до этого никакого дела. Я прекрасно понимаю, что это за фрукт. Дерьмо порядочное, но меня он устраивает до тех пор, пока платит за свой номер.

– Он что, исправно платит?

– По крайней мере, лучше многих. Вы что, из полиции?

– Нет, просто его знакомая, – ответила я. – Если вы его увидите, попросите перезвонить мне. – Я достала еще одну визитную карточку и обвела ручкой телефонный номер.

Открыв дверцу своей машины, я уже собиралась нырнуть на сиденье, когда недобрый ангел, ткнув меня в бок, указал, что как раз напротив меня дверь в номер Кэртиса Макинтайра. Судя по всему, она была надежно закрыта, но в окне рядом с дверью имелась совсем узкая щелка. Хватит на то, чтобы, просунув пальцы, отодвинуть дверную щеколду. Я огляделась. На стоянке никого не было, а шум от работающих телевизоров создавал необходимый фон. Была я всю неделю примерной гражданкой и что от этого имею? Все равно дело никаким образом не дойдет до суда, это ясно. Так чего стесняться? Подумаешь, взлом! Я же не собираюсь никого грабить. Я просто залезу в номер и все аккуратненько, осторожненько осмотрю. Вот что нашептывал мне мой недобрый ангел.

Нехорошо так делать, я понимаю, но внутренний голос звучал так соблазнительно. Не помня себя от стыда, я сунула пальцы в щель между рамой и окном. Остальное – мелочи. В номере Кэртиса включила свет: одна надежда, что хозяин не вернется слишком рано. Вряд ли он стал возражать против осмотра помещения, но, пожалуй, подумал бы еще, что у меня сексуальные проблемы.

Да, мать Кэртиса вряд ли похвалила бы своего сыночка за тот бардак, который он устроил в своем жилье. "Прибрать свои вещи" – эти слова были не из его лексикона. Комнатенка была совсем крохотная – двенадцать на двенадцать футов, рядом кухня. Холодильник, раковина, плитка – все в неимоверной грязи. Кровать, конечно, раскидана, это естественно. На тумбочке у кровати стоял черно-белый телевизор, снятый с кронштейна на стене, очевидно, чтобы лучше было смотреть. Провод от телевизора тянулся через всю комнату, предоставляя хорошую возможность споткнуться и сломать себе шею. Маленькая ванная комната была завешана мокрыми полотенцами, пахло плесенью. К тому же Кэртис, видимо, обожал мыло с впечатанными в него волосами.

Мне-то на весь этот беспорядок наплевать, меня интересовал только кривоногий письменный стол в углу. Я начала поиски. Кэртис не доверял банковским учреждениям. Свои деньги он держал в наличных и складывал в верхний ящик стола. Там их было немало. Видимо, он считал, что банды грабителей не соблазнит скромный номер захудалого мотеля. Тут же в ящике, вперемешку с деньгами, валялось несколько счетов – за газ, за телефон, за купленную в "Сиэрсе" одежду. Под пачкой пустых конвертов с прозрачным окошком лежал еще один – специальный конверт для отправки по почте банковских чеков. Адреса и фамилии отправителя на лицевой стороне не было. Тогда я перевернула конверт и обнаружила их на обратной стороне – это были мистер и миссис Вейдманы. Вот это уже интересно! Я включила настольную лампу и приложила к ней конверт, чтобы разглядеть содержимое. Конверт едва не обуглился от жара, но клей также не выдержал высокой температуры. Я аккуратно раскрыла конверт.

Внутри был чек на четыре сотни долларов, направленный на имя Кэртиса и подписанный Иоландой Вейдман. Никаких пояснительных бумажек при чеке не было. Откуда Иоланда узнала про Кэртиса и почему она ему платит? Со скольких же людей этот парень собирает дань? С Кеннета и Иоланды он дерет не меньше пятисот долларов. Если у него есть еще парочка таких доброхотов, то он получает не меньше служащего с приличной зарплатой. Я положила чек обратно в конверт и заклеила его. В других ящиках стола ничего интересного не было. Я бегло осмотрела номер и выключила свет. Выглянула в окошко. На стоянке не было ни души. Через секунду я уже была на улице.

Путь мой снова лежал в Хортон Равин. Редкие фонари давали скромное освещение, зато дом Вейдманов полыхал огнем. Мол, просим грабителей не беспокоиться – у нас все дома. На самом деле сразу можно было понять, что хозяева нуда-то отъехали – их машины не было. Я не стала глушить двигатель, на всякий случай позвонила в дверь, затем вернулась и поставила машину за углом, в месте, запрещенном для стоянки. Вся надежда на то, что в поздний час патруль не станет заглядывать в этот тихий уголок.

Я достала свой фонарик, вынула куртку с заднего сиденья и облачилась в нее. Если мне не изменяет память, в доме Вейдманов не было ни сигнализации, ни злющих доберманов. Кажется, пришло время прогуляться в лес по ядовитые грибы.

Освещая перед собой узкую тропинку, я направилась к дому. Желтоватые блики от фонарика плясали по саду. Я обошла дом и оказалась на заднем дворе. Кресло Питера стояло там же, только подстилка на нем была сложена вдвое, видимо, для того, чтобы не пострадала от непогоды. Было бы что жалеть – ткань так выцвела, что не видно было даже следов рисунка.

Траву во дворе скосили совсем недавно, на ней еще виднелись следы от газонокосилки. На том месте, где в прошлый раз я вроде бы видела поганки, ничего не было. Я обошла сад несколько раз, пытаясь отыскать хоть какие-то следы грибов. Мне повезло – в нескольких местах я действительно увидела в скошенной траве грибы, превращенные в крошево ножами газонокосилки. Краем глаза я заметила какую-то тень, мелькнувшую сзади... заслонившую на мгновение свет из окон дома. Это была Иоланда, она спешила ко мне от дома – в спортивном костюме, на ногах кроссовки.

– Что это вы здесь делаете? – спросила Иоланда, ее лицо в слабом свете фонарика казалось серым от усталости. Волосы на голове напоминали старинный седой парик.

– Ищу бледные поганки, те, что видела в прошлый раз, когда была у вас.

– Вчера приходил садовник, я попросила его все скосить.

– Что он сделал с остатками грибов?

– Почему вас это интересует?

– Морли Шайн был отравлен.

– В самом деле? – Голос ее звучал совершенно спокойно. – Очень жаль.

– Вы ведь, насколько я помню, его не очень любили?

– Да, я его просто терпеть не могла. От него все время несло табаком и сивухой. Вы еще не объяснили мне, что вы делаете на принадлежащем мне участке.

– Вы когда-нибудь слышали об "аманита фаллоидас"?

– Это название какого-то гриба?

– Это название того ядовитого гриба, с помощью которого был отравлен Морли Шайн.

– Насколько я знаю, садовник собирает всю скошенную траву и складывает вон в ту кучу. Когда куча становится достаточно большой, он вывозит ее на свалку. Если хотите, можете пригласить сюда криминалистов, пусть проводят анализы.

– Морли был очень хорошим сыщиком.

– Наверное. Но при чем здесь все это?

– По моим подозрениям, его убили именно из-за того, что он узнал правду.

– О гибели Изабеллы?

– Да, и об этом тоже. Вы не могли бы мне объяснить, зачем вы посылали Кэртису Макинтайру чек на четыреста долларов?

Мой вопрос застал ее врасплох.

– Кто вам об этом сказал? – так и вскинулась Иоланда.

– Я видела чек собственными глазами.

Иоланда умолкла и долго молчала, не в силах выговорить ни слова. Наконец она процедила сквозь зубы:

– Он мой внук. Так что не вмешивайтесь не в свое дело.

– Кэртис – ваш внук? – вероятно, в моем голосе было такое недоумение, что Иоланда приняла это за оскорбление.

– На вашем месте я бы выбрала другой тон. Наверняка грехи этого юноши ничем не хуже ваших.

– Извините, просто я никогда бы не подумала, что вас с ним что-то может связывать.

– Наша единственная дочь умерла, когда мальчику было всего десять лет. Мы поклялись ей, что вырастим ребенка, чего бы нам это ни стоило. К сожалению, Кэртису не повезло с отцом – он был не в ладах с законом. И, хотя исчез он еще тогда, когда мальчику не было и восьми лет, гены, видимо, сделали свое дело, несмотря на наши старания. Или мы сами упустили что-то важное в воспитании... – Голос ее дрогнул.

– Каким образом он оказался замешанным в это дело?

– В какое дело?

– Предполагалось, что он выступит свидетелем обвинения на процессе против Дэвида Барни. Вы разговаривали с ним по поводу убийства Изабеллы?

Она потерла лоб:

– Вероятно, да.

– И не припомните, где он может быть в данный момент?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Кто-то заехал за ним в мотель и увез его.

Она уставилась на меня.

– Ради Бога, или скажите, что вам от меня нужно, или оставьте меня в покое. Пожалуйста.

– Где сейчас Питер? Он дома?

– Сегодня вечером его поместили в больницу. У него случился еще один сердечный приступ. Сейчас он в реанимационном отделении. Если вопросов больше нет, я поеду к нему. Я ведь заехала домой только для того, чтобы перекусить и сделать несколько звонков. На этот раз врачи всерьез опасаются за его жизнь.

– Извините, – сказала я. – Я не знала.

– Какое это теперь имеет значение? Теперь для меня все теряет смысл.

Я посмотрела, как она медленно идет и заднему крыльцу, старая и сломленная. Возможно, она из тех жен, которые следуют за своими мужьями уже через несколько месяцев после их кончины. Иоланда отперла дверь, вошла в кухню и включила там свет. Как только она скрылась из виду, я вновь побрела по лужайке, разбрасывая ногой скошенную траву. В одном месте я снова набрела на остатки поганок. Шансов на то, что они окажутся тем, что мне нужно, было мало, но я аккуратно завернула предполагаемую улику и положила ее в карман.

Когда я возвращалась к машине, на душе у меня было достаточно скверно. Кажется, я начинала понимать, как Кэртис оказался впутанным в эту историю. Возможно, он случайно подслушал в тюрьме разговор сокамерников и решил извлечь из него небольшую прибыль, предложив свои услуги Кеннету Войту. Или сам Кен узнал от Вейдманов, что Кэртис на одну ночь случайно оказался в одной камере с Дэвидом Барни. Не исключено, что сам Кен предложил Кэртису выступить в суде со сфабрикованными показаниями. Вряд ли Кэртис способен был продумать заранее такую аферу.

Я села в машину, опустила окно и прислушалась к неумолчному треску цикад. Приятный влажный воздух овевал лицо. Терпко пахла зелень каких-то кустарников у меня над головой. Я вспомнила одну историю давних времен, когда летом после первого года учебы в колледже я работала вожатой в лагере для скаутов. В пятнадцать лет душу будоражили надежды на будущее, не было еще никаких пристрастий к загулам, ссорам с преподавателями и наркотикам. Я повела компанию девятилетних девчонок в однодневный поход. Все было нормально до тех пор, пока мы не решили заночевать под развесистым деревом. Как только мы разложили наши спальные мешки под его ветвями, нас начали атаковать сотни противных огромных пауков. Хлоп, хлоп, один за другим падали они прямо мне на голову. Я, вожатая, заорала диким голосом и напугала моих девчонок до смерти, честное слово...

В зеркале заднего обзора я увидела, как сзади из-за угла выехала машина и притормозила рядом с моей. На крыше ее светилось табло: ПАТРУЛЬ РАЙОНА ХОРТОН РАВИН. В машине было двое; тот, что сидел в кресле пассажира, направил на меня фонарик.

– У вас какие-то проблемы? – спросил он.

– Нет, все в порядке, – сказала я. – Просто остановилась на минутку. – Я завела мотор и выехала с обочины. Машина патруля бдительно ехала следом за мной, пока я не выбралась из Хортон Равин. Когда я выехала на шоссе, то просто не знала, куда теперь податься. Что прикажете делать? Все мои версии внезапно рассыпались в прах, и до разговора с Кэртисом я не могла придумать ничего нового. Я оставила ему записку, тогда логичней всего ехать домой и там ждать его звонка.

Когда я добралась до дома, часы показывали пятнадцать минут девятого. Я заперла за собой дверь, включила свет в прихожей, аккуратно переложила обломки гриба из тряпки в целлофановый пакет и фломастером нарисовала на нем череп, перекрещенный двумя костями. Пакет с отравой отправился в холодильник. Я скинула куртку и взгромоздилась на табуретку. Взгляд мой устремился на доску с ее пестрым разноцветьем карточек.

Да, сам черт ногу сломит, даже если здесь и сокрыта истина. Если Морли что-то раскопал, то находка стоила ему жизни. Что же это могло быть? Я просматривала столбцы из карточек и ничего не ухватывала. Тогда я легла на диван и принялась изучать потолок. Размышления, признаться, тяжкий труд, наверное, поэтому люди не очень-то любят это занятие. Я подняла себя с дивана и вернула к столу. Оперлась локтями и снова уставилась в свои схемы.

– Ну, Морли, помоги мне разобраться! – перешла я на заклинания.

Так вот же та нестыковка, на которую я не обращала внимания! Если верить показаниям Регины Тэрнет из мотеля "Джипси", Ноак Маккел был сбит машиной и скончался в час одиннадцать ночи. Но Типпи доехала до пересечения Сен-Висенте и 101-го шоссе только в час сорок, с разницей в тридцать минут. Почему эта дорога отняла у нее так много времени? От "Джипси" до перекрестка всего четыре-пять миль. Она что, останавливалась, чтобы выпить чашечку кофе? Заправить машину? Она только что сбила человека и, по словам Дэвида Барни, выглядела не лучшим образом. Что она могла делать в эти полчаса? Может быть, просто гоняла по окрестностям? Я пока не могла сообразить, почему этот вопрос так важен для меня. Но ответ на него можно получить достаточно легко.

Я дотянулась до телефона и набрала номер Парсонсов, не спуская глаз с доски, усеянной карточками. Восемь гудков, девять... Ах да, я же совсем забыла. Сегодня пятница, и у Ре выставка. Перелистав телефонный справочник, я нашла номер галереи. На этот раз трубку сняли после второго гудка, но там было так шумно, что я почти ничего не слышала. Прижав трубку к уху, я закричала, что мне срочно нужна Типпи. Только с третьего раза парень понял, о чем я его прошу. Ко мне доносился звон бокалов, непринужденный смех... У людей было больше поводов для веселья, чем у меня.

– Алло?

– Алло! Типпи? Это Кинси. Послушай, я понимаю, что звоню не вовремя, но дело очень срочное. Всего пара вопросов.

– ПРЯМО сейчас?

– Да, если ты не против. Меня интересует, что произошло между наездом на старика и тем моментом, когда ты чуть не сшибла Дэвида Барни.

В трубке наступило молчание.

– Понимаете... в общем, я поехала к своей тетке...

– Ты поехала домой к Изабелле?

– Ну да. Просто я совсем потеряла голову и буквально не знала, что мне делать. Я собиралась все рассказать ей и попросить у нее совета. Если бы она велела мне ехать обратно на место происшествия, я бы так и сделала, честное слово.

– Если можно, говори чуть громче. Когда ты поехала туда?

– Сразу же после наезда на старика. Я поняла, что сделала что-то ужасное, непоправимое, поэтому сразу помчалась к Изабелле.

– Она была дома?

– Наверное. Во всяком случае, свет в окнах горел...

– На крыльце тоже был включен свет?

– Да, точно, это я помню. Я стучала, но мне никто не открыл.

– Ты не заметила, в каком состоянии был дверной глазок?

– По правде говоря, я на это не обратила внимания. Стучала в дверь, потом обошла дом, но дверь черного хода тоже была закрыта, поэтому я опять села в пикап и поехала домой.

– Домой ты поехала по автостраде?

– Да, я выехала на нее через Литл Пони-роуд.

– А свернула у поворота на Сен-Висенте?

– Ну да, – сказала Типпи. – А что, это так важно? Что-то случилось?

– Да нет, ничего особенного. Теперь мы можем точнее определить время убийства, но это мало что меняет. Ну что же, спасибо за помощь. Если вспомнишь что-то еще, будь добра, позвони мне.

– Конечно. Это все, что вы хотели выяснить?

– Да, пока все, – сказала я. – Ты уже разговаривала с полицейскими?

– Нет, я пока говорила с моим адвокатом. Мы с ней пойдем в полицию завтра утром.

– Ну и хорошо. Позвони мне, когда вернетесь. Как проходит презентация?

– Все очень здорово, – сообщила Типпи. – Все в восторге, просто массовое помешательство. Мать продала уже шесть работ.

– Здорово. Очень рада за нее. Надеюсь, шестью дело не ограничится.

– Ну, я пойду. Позвоню вам завтра.

Я попрощалась, но в трубке уже были короткие гудки.

Едва я положила трубку, как раздался звонок. Я подумала, что это Типпи.

– Алло?

В трубке кто-то тяжело дышал, затем раздался мужской голос:

– Алло, Кинси?

Затем опять чье-то тяжелое дыхание.

– Да, я слушаю. – Голос показался мне знакомым. Я прижала трубку к уху, прислушиваясь ктишине так же, как за несколько минут до этого прислушивалась к гвалту в галерее. Мужик едва не рыдал в трубку. Нет, он не всхлипывал, это было то состояние, когда человек умирает от страха. Голос дрожал.

– Это Кинси?

– Кэртис, это ты?

– Угу. Это я.

– Что случилось? Кто сейчас рядом с тобой?

– Да нет, все в порядке. Как у тебя дела?

– Кэртис, что происходит? Кто там рядом с тобой?

– Да все нормально, не волнуйся. Слушай, я почему звоню? Надо встретиться, поговорить кое о чем.

– Кто там с тобой? Ты в порядке?

– Так ты сможешь со мной встретиться? У меня кое-каная интересная информация для тебя.

– Что случилось? Ты можешь мне сказать, кто там рядом с тобой?

– Давай встретимся на побережье, где птичий базар, я тебе все объясню.

– Когда?

– Как можно скорее.

Нужно решаться. Я не могла заставлять его ждать слишком долго. Иначе у того, кто стоял рядом с ним, нервы не выдержат.

– О'кей. Но мне надо еще одеться, так что раньше чем минут через двадцать я не смогу приехать.

Трубку повесили.

Еще не было девяти, но в районе птичьего базара наверняка уже пустынно. Птичьим базаром называли у нас небольшую лагуну на побережье, где гнездились стаи птиц. Туда вела узкая дорога, отходящая от шоссе. Возле лагуны была смотровая площадка, на ней обычно туристы снимались "на память". Рядом была стоянка на двадцать машин и небольшое кафе. Но у кафе уже давно не было хозяина, а в столь поздний час туристам на смотровой площадке делать нечего. Ехать туда одной и без оружия – чистое безумие. Я снова схватилась за телефон и набрала номер полиции. Спросила, нет ли на месте сержанта Кордеро.

– Извините, но она будет на службе только в семь утра.

– Не подскажете, кто сегодня дежурит в отделе по расследованию убийств?

– У вас срочный вызов?

– Слава Богу, пока нет, – сказала я.

– Я могу соединить вас с дежурным офицером.

– Спасибо, не надо. Не стоит. Я попробую позвонить еще кое-кому. – Я нажала на рычаг и, не опуская трубку, стала пролистывать свою записную книжку. Под "кое-кому" я имела в виду сержанта Джона Робба из отдела по розыску пропавших граждан. У нас с ним была дружба, перераставшая в нечто большее в зависимости от его сложных отношений с собственной женой. Их драматический брак имел длинную и славную историю, берущую начало с памятной встречи в седьмом классе средней школы. Я лично считаю, что с той поры они так и не сумели повзрослеть. Время от времени его Камилла исчезала (обычно без предупреждения), прихватив с собой двух дочерей и все деньги с их совместного банковского счета. Джон почему-то каждый раз думал, что она уходит навсегда. В один из таких моментов я и появилась у него в доме. Роль "сменщицы" мне не подошла, я в этом очень быстро убедилась. С тех пор мы практически не общались, но я имела основания считать, что могу ему позвонить в случае необходимости. Сейчас был как раз такой случай.

На звонок ответила женщина. Голос у нее был заспанным. Не знаю, была ли это сама Камилла или кто-то из "сменщиц". Я попросила позвать к телефону Джона. Трубка перешла из рук в руки. Он промямлил "Алло" таким же заспанным голосом. Как же рано люди ложатся спать! Я представилась, и Джон вроде бы окончательно проснулся.

– Что случилось? – поинтересовался он.

– Извини, старик, что пришлось тебя побеспокоить, но дело в том, что мне минуту назад позвонил уголовник по имени Кэртис Макинтайр и попросил срочно встретиться с ним на смотровой площадке у птичьего базара. Я так думаю, что говорил он со мной под дулом пистолета. Нужна твоя помощь.

– Кто был рядом с ним, знаешь?

– У меня пока только одни догадки. Как ты понимаешь, по телефону этого не определишь.

– У тебя есть оружие?

– Оно у меня в офисе, у Лонни Кингмана. Я как раз собираюсь туда поехать. Это займет минут пятнадцать, а потом я поеду на место встречи. Так ты сможешь меня прикрыть?

– Да, думаю, что смогу.

– Я бы не стала тебя беспокоить, но никого другого сейчас нет на месте.

– Ладно, – сказал Джон. – Буду на этой площадке через пятнадцать минут. Поставлю машину в укромном месте и буду тебя прикрывать. Там, слава Богу, есть где спрятаться.

– Вот это-то меня и беспокоит, – вздохнула я. – Смотри, не наткнись случайно на этих бандитов.

– Не волнуйся. Я их на расстоянии чую, как собака. До встречи.

– Спасибо, – поблагодарила я и повесила трубку.

Я схватила сумку и куртку с ключами от машины, похвалила себя за то, что заранее заправилась бензином. Если бы в баке его было мало, я не доехала бы даже до офиса, не говоря уже о птичьем базаре. Кто бы ни был рядом с Кэртисом, этот человек наверняка будет нервничать, если я не появлюсь вовремя. Поэтому я помчалась на всех парах, не забывая, однако, следить за обочиной, на которой мог укрыться черно-белый полицейский автомобиль. Вот уж не думала, что на новой работе мне пригодится оружие! Я приобрела пистолет в мае, сказать по правде, мне не очень хотелось его покупать, но выхода не было – мне начали угрожать. Один мой приятель, тоже частный детектив, Роберт Дитц, уговорил срочно поменять мой старый "Дэвис" 32-го калибра на другую, более мощную пушку "Н энд К", что я сдуру и сделала. Из-за этой проклятой пушки я получила две дырки – в руку и в ногу. Правда, я не совсем уверена, что с "Дэвисом" осталась бы целее.

Добравшись до офиса, я поставила машину прямо на улице. Вокруг, естественно, никого не было, окрестные дома все уже вымерли. Я прошла через арку к стоянке в нашем дворе. "Мерседеса" Лонни на месте не было, но из окна его кабинета на мостовую падал квадрат света. Ну слава Богу! Вот он и вернулся. Конечно, придется все ему рассказать, но я надеялась, что он правильно все поймет. Несмотря на важность и солидность, Лонни всегда готов к неожиданностям. Его не удивят ни мои ночные походы, ни их результаты.

Пришлось подсвечивать себе путь фонариком. Оказавшись на третьем этаже, я увидела, что свет горит и в приемной. Я решила пройти не через основной коридор, а через боковой, что делала уже неоднократно. Прежде чем открыть дверь в этот боковой коридор, я взглянула туда, где из-под двери офиса Лонни виднелась полоска света.

– Эй, Лонни! Если собираешься уходить, подожди меня. Нужна твоя помощь. Я зайду к тебе через секунду и все расскажу.

Я не стала дожидаться его ответа. Зайдя в свой кабинет, включила там свет. Кажется, я уже говорила, что раньше здесь размещалась кухня и столовая для персонала. У стенки стояло пять картонных коробок, не помню, что в них затолкала при переезде, но наверняка какую-нибудь ерунду, которую не жалко выбросить. Я от кого-то слышала, что, если через два года после переезда у вас что-то лежит нераспакованное, смело можете отправлять его на свалку. На каждой коробке была аккуратная надпись – "Офисная документация". Я наугад содрала с одной из коробок липкую ленту и раскрыла ее. Она доверху была набита квитанциями об уплате налогов. Я открыла вторую коробку и на этот раз не ошиблась. Так и есть, вот он. "Н энд К" смотрел прямо на меня, рядом лежали две коробки с патронами.

Прямо на полу я начала заряжать магазин. Помню, когда мы с Дитцем пришли в магазин, я все пыталась выбрать другую марку пистолета, не ту, что он мне советовал. Мне приглянулся П7 с магазином на девять патронов и еще П9С, десятизарядный. Догадайтесь, какой из них был дороже? К тому же в тот день у меня было препаршивое настроение, я все время огрызалась. Так вот, П7 стоил 1100 долларов. П9С мне нравился тоже, но он был для меня слишком мощным. Все-таки П7 стоил слишком дорого, Дитц, должно быть, об этом сразу догадался по моим глазам.

Я тогда еще сказала:

– Ну и черт с ним. Повезет в чем-нибудь другом.

– Да, тебе должно часто везти, если исходить из такого принципа, – пошутил Дитц. Мне не повезло, в Германию с ним я тогда так и не поехала...

Свет в моем кабинете внезапно погас, и я оказалась в кромешной темноте. В кабинете у меня не было ни одного окна, так что я вообще ничего не видела. Может быть, это Лонни пошел домой и выключил рубильник? Может быть, он не слышал, как я с ним поздоровалась? Я загнала магазин в пистолет и сжала его в руке. Выбираться из темного помещения лучше всего ползком, как из горящего здания. Заткнув пистолет за пояс, я поползла, презрев все приличия. Несколько раз наткнулась на мебель. Вот будет картинка, если кто-нибудь включит свет! Дверь в коридор оказалась открытой, но и в приемной тоже было темно. Неужели он и вправду вырубил весь свет в здании? Я подала голос:

– Лонни?

Тишина. Как он мог так быстро исчезнуть?

Клянусь, мне это не послышалось – я вдруг уловила какой-то шорох в той стороне, где был кабинет Лонни. Так что я здесь не одна. Я прислушалась. Было так тихо, что я физически ощущала зловещую плотную тишину. Я даже закрыла глаза, чтобы, обратившись в слух, что-нибудь уловить. Ничего. Я села на корточки в дверном проеме, как раз наискосок от того места, где стояли столы секретарш – Иды Руфь и другой, по имени Джилл.

Кто же здесь спрятался? И где? Я-то себя выдала, довольно громко крикнув два раза, так что меня было не так трудно найти. Я поползла на четвереньках, а затем по-пластунски по коридору туда, где были столы секретарш.

И в этот момент кто-то выстрелил в меня. Звук был настолько оглушительным, что я подпрыгнула, как кошка, сразу на четырех лапах. В голову ударил мощный залп адреналина. Не помню, закричала ли я. Сердце выскакивало из груди, руки дрожали. Наверное, в последний момент я совершила бросок вперед, так как оказалась именно там, куда ползла, в пространстве между двумя столами. Правым плечом я опиралась на письменный стол Иды Руфь и, приложив ладонь ко рту, пыталась отдышаться. Снова прислушалась. Стрелок, видимо, целился в меня с выгодной позиции – из офиса Лонни, таким образом он отсекал меня и от приемной, и от выхода на улицу. Разумнее всего было бы проползти назад и через боковой коридор – сейчас он был от меня по левую сторону – добраться до спасительной двери. А до нее было всего футов пятнадцать. Если я туда доберусь, останется только дойти до приемной, сосчитать до трех и о-о-п... прыгнуть вперед, зажмурив глаза и надеясь на лучшее. Неплохой план. О'кей. Надо только добраться туда. Жаль, нечем прикрыться. Разве только креслом на колесиках. Почему бы и нет?..

Я протянула руку, пытаясь в темноте нащупать кресло, но вместо него дотронулась до чьего-то лица. Интересный из меня вырвался звук! Совсем рядом со мной на полу лежал человек. Я ждала, что он выстрелит, схватит меня, но ничего подобного не произошло. Я опять протянула руку: кожа, мокрый рот, мощный подбородок. Мужчина. Слишком худощавый, чтобы быть Лонни. Вряд ли это Джон Ивз или второй адвокат – Мартин Челтенхем. Очень похож на Кэртиса, но, черт возьми, что он тут мог делать? Человек был еще теплый, но вся щека была у него в крови. Я пощупала горло: пульса не было. На запястье пульс тоже не прощупывался. Рубашка на груди слиплась от крови. Вероятно, он звонил мне именно отсюда. Потом его пристрелили, готовились к моему приезду. Кто-то знал меня лучше, чем я сама... во всяком случае, знал, где я храню свое оружие. Этот человек знал: прежде чем прийти на встречу, я загляну сюда.

Я снова нырнула в темноту и наконец нащупала колесико от кресла Иды Руфь. Внезапно меня осенила еще одна мысль. Если я смогу дотянуться до телефона и наберу 911, то в полиции у диспетчера раздастся сигнал. Даже если я не скажу ни слова, они определят, откуда звонок, и пошлют кого-нибудь для выяснения. Во всяком случае, на это можно надеяться.

Я встала на колени и стала осматривать стол. Глаза понемногу привыкли к темноте, и я начала различать предметы – вот черный дверной проем, вот менее черный шкаф с досье. Я осторожно вела рукой по столу, боясь что-нибудь уронить и выдать себя. Вот он, телефонный аппарат. Я стащила его со стола вниз и аккуратно приподняла трубку, придерживая рычаг пальцем. Плотно прижала ее к уху и лишь затем медленно отпустила рычаг. Тишина. Телефон был мертв.

Я снова выглянула из-за стола. Никого, в проеме двери пусто.

Я достала из-за пояса пистолет. С близкого расстояния из "Н энд К" я еще не стреляла. Мы с Дитцем сходили несколько раз в тир, он научил меня некоторым приемам стрельбы, но вскоре эти занятия прекратились. Вообще-то я легко переживаю расставания, но в тот раз все было не так. Я тогда поймала себя на мысли, что мне его не хватает. Ну, Кинси, перестань! Вот твой пистолет, с ним надежнее, только держи его покрепче.

Кто-то громко дышал в темноте, скорее всего, это была я сама.

Какая досада, что я выползла в этот чертов коридор из своего кабинета! Телефон у меня присоединялся к отдельной линии и, возможно, он еще работал. Не попробовать ли пробраться туда? По крайней мере, там я могу запереть дверь на ключ и придвинуть к ней стол. Тогда моя задача намного упростится – только бы продержаться до утра, когда придут уборщики и вызволят меня. Может быть, кто-то сообразит, что к чему, и сделает это раньше. Я вспомнила о Джоне. Наверное, ждет меня сейчас на птичьем базаре, не понимая, что случилось. Что он, интересно, станет делать, когда увидит, что меня нет? Наверное, подумает, что неправильно понял, где место встречи. Хотя, по-моему, птичий базар ни с чем не перепутаешь. Там только одна стоянка для машин. Я, помнится, сказала, что заеду в свой офис за оружием, но он в это время проснулся лишь наполовину. Вспомнит он про офис или нет – одному Богу известно.

Я подкатила кресло Иды Руфь поближе и спряталась за него. Медленно-медленно стала пересекать коридор под его прикрытием. Так и есть – еще один выстрел. Пуля ударила в обивку кресла с такой силой, что спинка его двинула меня прямо по лицу. Из носа хлынула кровь, но я даже не вскрикнула, не было времени. Я отбросила кресло и рванулась к спасительной двери. Еще один шаг – и я уже пытаюсь повернуть рукоятку. Закрыто. Снова выстрел. Отскочившая щепка оцарапала мне лицо. Я нырнула на пол и поползла вдоль плинтуса, надеясь на то, что удастся незаметно доползти до конца коридора. Возле моей правой ноги кто-то как будто чиркнул огромной спичкой. Звук был именно такой. Я покатилась вперед, вскрикнув от боли и удивления. Боль в ноге подсказала, что я ранена. Я сделала ответный выстрел.

Теперь я катилась к дальнему концу коридора. Меня защищала только темнота. Я уже привыкла к ней, но то же самое можно было сказать и о противнике. Я выстрелила еще раз – в дверной проем кабинета Лонни. Кто-то громко вскрикнул. Я снова выстрелила, продолжая все дальше отползать по коридору. Правая нога вверху горела огнем, искры этого огня охватили всю правую сторону. Все-таки я разучилась ползать, мне ведь давно уже не шесть месяцев. Я прислонилась к стене, по лицу текли слезы, но не от отчаяния, а от боли.

Я не очень разбираюсь, как работает человеческий мозг. Знаю только, что левое полушарие отвечает за речь, за логическое мышление, именно с его помощью мы решаем свои каждодневные проблемы. Правое полушарие, наоборот, отвечает за интуицию, воображение, именно оно подбрасывает иногда самые неожиданные мысли. Ага! Вот и ответ на вопрос, который мучил вас три дня подряд. Все здесь вопрени логике. Именно тогда, когда я ползла в темноте, сжимая в руке пистолет, сжав губы, чтобы не расплакаться от боли, я совершенно отчетливо вдруг поняла, кто в меня стрелял. И, сказать по правде, открытие это разозлило меня не на шутку. Когда раздался еще один выстрел, я перевернулась на живот, схватила пистолет обеими руками и начала палить в темноту. Наверное, пришло время заявить о себе.

– Эй, Дэвид?

Молчание.

– Я же знаю, это ты.

– А я все думал, когда же она догадается! – И он рассмеялся.

– Да, не сразу, но я догадалась. – Было что-то жуткое и странное в этом разговоре в темноте. Я едва различала его лицо, и от этого мне было не по себе.

– Как ты догадалась?

– Я поняла, что между наездом на пешехода и столкновением с тобой прошло довольно много времени.

– И что из этого?

– Тогда я позвонила Типпи, и она мне объяснила, где провела эти полчаса. Оказалось, что она поехала к Изабелле.

Вновь молчание.

– Ты только что застрелил Изабеллу, – продолжала я, – и вдруг увидел, что к дому подъезжает машина и в ней Типпи. Пока она стучалась в дверь, ты залез в кузов пикапа. Она увезла тебя с собой. Тебе оставалось дождаться того момента, когда она притормозит. В нужный момент ты перевалился через борт пикапа и со всей силы хлопнул ладонью по кузову. Типпи повернула налево, а ты растянулся на мостовой на виду у целой бригады дорожных рабочих.

– Да-да, на виду у простого американского парня, готового свидетельствовать в мою пользу, – пробормотал он.

– Теперь расскажи мне про Морли. Зачем тебе понадобилось убивать его?

– Да он буквально уже сидел у меня на хвосте! После разговора с ним в среду я уже подумал: все, мне крышка. Если я с ним не разделаюсь, придется идти в тюрьму. Правда, потом, когда я просматривал его бумаги, то понял, что, возможно, преувеличивал опасность. Оказывается, к бумажной работе он относился спустя рукава.

– Где ты нашел эти грибы?

– На заднем дворе у Вейдманов. Я их случайно увидел, и мне сразу стало ясно, как я с ним разделаюсь. Я пошел туда ночью и набрал целую дюжину. Затем я приплатил своей кухарке, и она приготовила мне пирожных. О бледных поганках она и слыхом не слыхивала. Ей повезло, что сама она ничего не попробовала из своей готовки.

– Я бы с удовольствием угостила ими тебя. Да, ты парень с головой, – медленно проговорила я, усиленно соображая, что делать дальше. За спиной у меня коридор поворачивал влево, там, в тупике, с одной стороны была комната с ксероксами, а с другой – маленькая кухня. Если я сверну туда, то получу прикрытие от пуль, но столкнусь с двумя проблемами. Первая – сама я не смогу стрелять. Второе – я попадаю в ловушку. Хотя я так и так уже в ловушке. В кухне небольшое окошко. Выбив стекло, я по крайней мере наделаю шуму. Хотя о чем я говорю? Никто ведь не услышал даже нашей пальбы, а палили мы, как в хорошем ковбойском фильме. Если с ним разговаривать, может, удастся незаметно переползти за угол?

– Как это тебе удалось так долго держаться, ни разу не проколоться? – спросила я. – Раз уж мы остались наедине, почему бы не выяснить кое-какие важные вещи?

– На самом деле, один прокол я сделал, – неохотно ответил он.

– Неужели? Когда это случилось?

– Однажды вечером напился вместе с Кэртисом и разболтал ему все. До сих пор не могу понять, как это я не сдержался. В ту же минуту я понял, что рано или поздно придется его убрать.

– О Боже, – воскликнула я, – ты хочешь сказать, что раз в жизни он все-таки сказал ПРАВДУ?

– Вот именно, – рассмеялся Барни, – он вообразил, что сможет заработать на этом кучу денег и пошел прямо к Кену Войту. Войт действительно начал ему платить, чтобы тот в нужный момент заговорил. Идиот.

Я закрыла глаза. Без сомнения, Войт был идиотом. Он так стремился выиграть, что подставил под удар собственную репутацию.

– А что ты придумал насчет меня? Есть какой-то план или на этот раз ты действуешь экспромтом?

– В данный момент я жду, пока ты израсходуешь все патроны. После этого я тебя прикончу. Кэртиса я застрелил из "Н энд К", точно такого же, как у тебя. Тебя я застрелю из пистолета 38-го калибра, из того, которым убита Изабелла. Затем я вложу пистолет в руку Кэртиса. Таким образом, получается, словно он убил ее...

– А я убила его, – закончила я его мысль. – А ты когда-нибудь слышал о баллистической экспертизе? Эксперты поймут, что в Кэртиса стреляли не из моего оружия.

– Ну, к тому моменту я буду уже далеко.

– Великолепно.

– Да, придумано неплохо, – поддакнул он. – Чего, конечно, нельзя сказать о задумках других людей. Люди – они ведь как муравьи. Суетятся, решают свои маленькие проблемы, иногда смотрят на свой муравейник. Это у них называется жизнью. Может показаться, что с их точки зрения все представляется очень важным, величественным. Но на самом деле это не так. В действительности их жизнь не имеет никакого значения. Ты когда-нибудь наступала на муравья? Не пробовала растереть его пальцами? В этот момент ведь не чувствуешь никаких угрызений совести, не так ли? То же самое и в людской жизни.

– Господи! Какие глубокие мысли! Не спеши, я записываю.

Моя фраза вывела его из равновесия, и он дважды выстрелил, пули вошли в ковер справа от меня. Я тоже ответила парой выстрелов, чтобы не отставать от него.

– Ты делаешь вид, что думаешь иначе, – проговорил он. – Считаешь себя мудрой, а на самом деле ничего не стоит обвести тебя вокруг пальца...

– Давай не будем пока делать выводов, – предложила я. Мне показалось, что он высунулся из двери кабинета Лонни. Я выстрелила еще два раза.

Он исчез.

– Ты промазала.

– Обидно слышать. – Я вынула магазин и на ощупь пересчитала патроны. Эх, сейчас бы хоть одну коробку из кабинета!

– У тебя проблемы?

– Я сломала ноготь.

Он помолчал.

– Береги свой патрон. У тебя остался один выстрел.

– Врешь, два.

– О, да-да, верно, два. – Он засмеялся.

Я подождала, пока он успокоится, потом спросила:

– Почему ты так в этом уверен?

– Я же умею считать.

Я положила голову на ковер, собираясь с силами. Пора действовать. Осторожно сняв туфлю с левой ноги, я положила ее на ковер перед собой. Затем сняла правую туфлю, посмотрев заодно на свою ногу. Она горела и почти вся онемела. Не понимаю, как это одни и те же нервы передают боль и онемение?

– Я сделала только семь выстрелов.

– ВОСЕМЬ.

– У меня десятизарядный пистолет, – прошептала я как молитву и начала отползать назад, к повороту коридора.

– Десятизарядный! Так я тебе и поверил. Врешь ты все, – сказал он.

– Вот и нет, я говорю правду. А у тебя какая пушка?

– Вальтер. Восьмизарядный. У меня еще два выстрела.

– Нет, ошибаешься. У тебя остался только один. Я тоже умею считать, не думай. – Я медленно отползла, ощупывая пяткой путь. Судя по всему, Дэвид Барни не заметил, что я от него ускользаю.

– Ты меня не проведешь. Я тебя хорошенько изучил.

– Что ты имеешь в виду? – Я уже проползла достаточно и начала поворачивать. К этому моменту незащищенной у меня оставалась только верхняя часть туловища. Дэвида Барни и меня разделяли примерно двадцать пять футов. Я лежала на правом боку, и мои джинсы понемногу пропитывались кровью. Я осмотрела себя. Нога совсем онемела. Я приподнялась на локте и вытащила из кармана кольцо с ключами и прицепленным к нему крошечным фонариком.

– Кстати, о вранье. Оказывается, ты очень гордишься своим правдолюбием, – сказал он.

– От кого ты про это услышал?

– Так, интересовался. Удивительно, сколько всего узнаешь от людей, посидевших в тюрьме.

– Зато ты – настоящий мастер вранья, – сказала я. – Тебе ничего не стоит наплести, что пистолет у тебя девятизарядный.

Очевидно, мои слова он воспринял как лесть.

– Ты был так уверен, что я приду сюда. Почему? – Я попыталась привстать.

– Разве ты не поняла? Сама же сказала Кэртису, что хранишь оружие в офисе. Поэтому я и назначил встречу на птичьем базаре. Я же знал, что без оружия ты не пойдешь туда.

"Пора заканчивать эти игры", – подумала я, развернулась и привстала на одно колено, словно спринтер. Онемевшую ногу словно кто-то пронзил огромными иглами.

– Ты еще там? – донеслись сзади его слова.

Я не ответила.

– Куда ты собралась?

Я рванулась вперед и в два прыжка оказалась на кухне. Сквозь маленькое окошко пробивался слабый лунный свет. С одного взгляда я поняла, что здесь негде спрятаться. Тогда я выбежала из кухни и помчалась в комнату, где стоял ксерокс. Там притаилась в узком пространстве между ним и стеной. Правую ногу пришлось согнуть, и адская боль заставила меня прикусить губу. Правой рукой я сжимала пистолет, левой – фонарик. Ладони стали холодными и влажными от пота.

– Кинси? – окликнули меня из коридора. В любую минуту он может понять, где я прячусь, и открыть огонь. Зажатая в угол, я представляла удобную мишень для любого стрелка. Достаточно будет и одного выстрела.

– Эй, – крикнул Дэвид, – я, между прочим, с тобой разговариваю. – Судя по голосу, он находился где-то около офиса Лонни и явно нервничал.

Я попыталась дышать как можно тише.

Он выстрелил.

Даже прекрасно понимая, что он никак не может попасть в меня, я подпрыгнула от страха. Это был восьмой выстрел. Если у него восьмизарядный пистолет, значит, мне повезло. Если же девятизарядный, тогда придется туго – достаточно только обнаружить меня. Куда-то перебираться уже поздно. Я почувствовала, как меня охватывает озноб, словно перед обмороком. Страх наползал на меня, как холодный туман, и скатывался ледяными каплями по спине. Я вытерла рукавом пот.

Понятие смерти, на мой взгляд, само по себе довольно противоречиво – оно и буднично и предельно ужасно, абсурдно и беспредельно жестоко. Твое "я" цепляется за жизнь, но что-то в тебе готово подчиниться воле, влекущей тебя к смерти. Если я о чем и жалела, так это только о том, что уже не узнаю, как закончатся все истории с близкими и знакомыми мне людьми. Действительно ли Рози и Уильям всерьез полюбят друг друга? Доживет ли Генри до девяноста лет? Удастся ли Лонни с помощью всех уборщиц на свете отчистить ковер в коридоре от крови, которая лилась здесь рекой?

И еще – мне ведь столько еще не удалось доделать! Как глупо умирать вот так, во цвете лет. Но, с другой стороны, почему бы и нет?

Я сделала пару глубоких вдохов, стараясь не отключиться.

Совсем рядом, из коридора я услышала голос Дэвида Барни.

– Кинси?

Вот он уже в кухне, убеждается, как и я минуту назад, что там негде спрятаться. Возможно, он нарочно тянет время, дожидаясь, пока я не дам о себе знать. Думаю, он догадывается, что, кроме как в комнате для ксерокса, мне спрятаться негде. Я уже слышу его приглушенное дыхание.

– Привет. Ты здесь? Предлагаю проверить меня на лживость. Так есть у меня еще один выстрел или нет?

Я молчала.

– А как насчет леди? Она клялась, что у нее осталось два патрона. Лжет она или говорит правду?

Мои руки так сильно дрожали, что я вообще не могла целиться. Я просто направила дуло на дверной проем и нажала на спусковой крючок.

Он вскрикнул от боли. Этот горловой звук говорил о том, что он ранен, и ранен серьезно. Ну, слава Богу. И он не избежал моей участи. Он ввалился в комнату.

– Это твой девятый выстрел. – Он усмехался глупо и вымученно. Он строил из себя клоуна. – Так ты готова к смерти?

– Не скажу, что совсем готова, скажу только, что смертью меня уже не удивишь. – Я нажала на кнопку фонарика, тоненького лучика хватило, чтобы разглядеть его.

– А как насчет тебя? – спросила я. – Что, удивился? – И выстрелила в него практически в упор.

Фонарик я не выключала, мне нужно было увидеть результат.

Все было, как обычно. Когда стреляют в фильмах, то тело либо отбрасывается назад, либо человек, в которого стреляли, продолжает идти вперед, даже если его всего изрешетили и рубашка у него расцвечена крупным красным горохом. На самом деле такие выстрелы обычно бывают смертельными. Боль адская. Это я сама испытывала. Дэвиду Барни пришлось сползти на пол, опереться спиной о стену и подумать о смысле жизни. На левой стороне груди у него разрасталось красное пятно. По мере того как оно становилось все больше, выражение превосходства на его лице сменялось гримасой изумления.

Я еще раз посмотрела ему в лицо и сказала:

– Я же говорила, у меня десятизарядный пистолет.

Он не проявил к моей реплике никакого интереса. Я поднялась на ноги, оставив на корпусе ксерокса несколько липких кровавых пятен. Прошла через комнату туда, где он лежал, привалившись к стене, нагнулась и взяла из его рук пистолет. Он отдал его без сопротивления. Я проверила магазин. Там оставался один патрон. Глаза его закатились, а пальцы разжались, выпуская жизнь.

Шатаясь, я вышла в коридор и начала шарить фонариком по стене до тех пор, пока не нашла пожарную сигнализацию. Потом разбила стекло и нажала на кнопку.