«Шпионы» рождаются на Лубянке

К читателю

Автор этой работы Э. И. Черный анализирует роль Федеральной службы безопасности РФ на материалах нескольких судебных процессов, инициированных ФСБ по обвинениям в разглашении, государственной тайны и в шпионаже. За рамками этой работы остались наиболее известные процессы над Александром Никитиным и Григорием Пасько. Э. И. Черный сосредоточил свое внимание на судебных процессах дипломата Валентина Моисеева и ученых Игоря Сутягина, Валентина Данилова, Владимира Сойфера, Владимира Щурова и Анатолия Бабкина. В этом отборе я усмотрела определенную логику не только в том, чтобы познакомить читателей с менее известными деяниями ФСБ. Между судебными первыми судебными процессами и судебными процессами, рассмотренными в этом исследовании, имеется принципиальная разница, свидетельствующая о разрастании шпиономании ФСБ.

Александр Никитин и Григорий Пасько попали в поле зрения ФСБ в связи с тем, что обнародовали сведения о противозаконных действиях российских военных, загрязнявших воды пограничных морей. Эти разоблачения грозили крупными неприятностями Министерству обороны и лично некоторым высоким военным чинам, ответственным за недопустимые, опасные для человека разрушения окружающей среды. Сотрудники ФСБ, обвиняя разоблачителей в шпионаже, выступали помощниками военных, вынужденных обороняться от предъявленных обвинений. Действия ФСБ в обоих случаях были абсолютно незаконны, поскольку по российским законам экологическая информация не подлежит засекречиванию, и в обоих случаях ФСБ следовало бы заняться не журналистами, поднявшими обоснованную тревогу, а военачальниками, на которых они указывали как на виновников весьма опасных нарушений экологии. Тем не менее виновными с точки зрения ФСБ оказались журналисты.

Тут у меня невольно рождаются аналогии с преследованиями диссидентов в брежневские времена. Диссиденты критиковали пороки советской системы, действительно имевшие место, которые в конечном счете привели к краху СССР. И этой критикой вызывали огонь на себя. Комитет госбезопасности, карающая рука правящей партии, расправлялся с ними как с клеветниками и разрушителями советского государства.

Что общего между преследованиями диссидентов в СССР и делами Никитина и Пасько в Российской Федерации? Диссиденты, как и эти двое, затрагивали интересы власть имущих (пусть противоречащие интересам государства и общества). Поэтому КГБ (в СССР) и вышедшая из недр КГБ без каких-либо реформ ФСБ (в Российской Федерации) их преследовали. А в делах, которые анализирует в своей работе Эрнст Черный, все обстоит иначе: никто из обвиняемых по этим делам никому вызова не бросал — напротив, все они верой и правдой служили как специалисты обществу и государству. Таких людей в брежневские времена КГБ не трогал. Только в сталинские времена никто, в том числе преданные режиму люди, не были застрахованы от ареста и обвинения в преступлениях, которые они не совершали. Я не хочу сказать, что в России, как при Сталине, проводятся массовые репрессии. Пока преследования грозят лишь тем, кто по долгу службы (или просто так) общается с иностранцами — именно это общий признак всех дел, затеянных ФСБ по обвинениям в шпионаже. Но ведь таких людей сейчас в России легион, и если мы не хотим стать страной третьего мира, такие контакты должны множиться. Современный мир глобален, и общение с гражданами других государств необходимо людям огромного числа профессий — ученым буквально всех отраслей знаний, компьютерщикам, финансистам, бизнесменам, политическим и общественным деятелям да и просто любителям посидеть в Интернете или повидать мир — всех не перечислить. Так что же, с ростом международных связей российских граждан будет расти и число преследуемых за шпионаж?

Эта книга снабжена разнообразными официальными документами и убедительно раскрывает нелепость обвинений во всех описанных автором случаях. Очевидно, что эти люди абсолютно произвольно назначены шпионами и на их месте мог оказаться любой их коллега, который участвует в договорных исследованиях, как Данилов и Бабкин, или выступает с публикациями, как Сутягин. Выдуманные обвинения в шпионаже, которые стряпает ФСБ, а прокуратура и суды поддерживают, таят в себе огромную опасность для будущего нашей страны, отвращая наших ученых и вообще российских граждан от общения с гражданами других стран и стимулируя тем самым погружение страны в изоляцию, а это прямой путь к ее деградации.

Чем объяснить, что сотрудники учреждения, призванного как раз охранять безопасность Российской Федерации, занимаются антигосударственной практикой? Отслеживая дела о шпионаже, затеянные ФСБ, по крайней мере в течение последних пяти лет, я пришла к заключению, что не в последнюю очередь объясняется это отсутствием профессионализма у сотрудников ФСБ, обязанных ловить шпионов. Настоящего шпиона раскрыть трудно. Вот и приходится назначать в шпионы кого-нибудь из ни в чем не повинных людей. И, конечно, имеется здесь личная корысть: за каждого такого назначенного вне зависимости от того, как разворачивается и чем кончается его судебное дело, те, кто эти дела затеяли, получали повышения в должностях и в чинах.

До тех пор пока руководство ФСБ будет оставаться в руках людей, не способных осознать вред, который наносит России такая практика, и поощрять сотрудников, инициирующих безосновательные обвинения в шпионаже, вместо того, чтобы их наказывать, федеральная служба безопасности будет самым опасным для общества и государства учреждением. Валентин Данилов, один из назначенных в шпионы российских ученых, высказал очень интересное суждение о причинах того, что ФСБ стала инициатором судебных процессов против российских ученых. Россия, в отличие от СССР, является открытой страной. Наши граждане стали ездить за рубеж, иностранцы приезжают к нам — и общество очень изменилось, втягиваясь во всемирный процесс глобализации. Но эти изменения происходят неравномерно. Журналисты, ученые в большинстве своем уже осознали необходимость для нашей страны интегрироваться в сообщество цивилизованных стран современного мира, они уже не боятся иностранцев как чужаков. А вот сотрудники ФСБ, весьма закрытого учреждения, видимо, все еще живут по канонам закрытого советского общества, по старым понятиям. Вот и видят в каждом, кто общается с иностранцами, шпионов.

Из этого следует, что необходимо как можно скорее и решительнее реформировать Федеральную службу безопасности РФ в соответствии с требованиями современности. А пока этого не произошло, каждое дело о раскрытии очередного шпиона этим мрачным учреждением следует внимательно отслеживать, исходя из опасности шпиономании у сотрудников ФСБ. Опыт, накопленный на уже запущенных ФСБ таких судебных процессах, показывает, что это вполне посильная для общества задача. Именно благодаря энергичному вмешательству общественности, средств массовой информации и коллег объявленных шпионами ученых, Никитин и Сойфер были оправданы; Моисеев и Пасько получили сроки ниже самых низких (4,5 и 4 года соответственно — при том, что по подобным обвинениям самый малый срок 12 лет), не смирились с приговорами и обжаловали их в Европейском суде по правам человека в Страсбурге; Щуров и Бабкин были осуждены условно; Данилов и Сутягин еще находятся под судом, но Данилов по крайней мере ждет решения суда на свободе. Только Игорь Сутягин, к сожалению, находится под стражей. Но с момента его ареста в октябре 1999 года суд так и не вынес ему приговора, из чего следует, что и здесь, как во всех остальных таких судебных процессах, идет борьба между ФСБ, настаивающей на обвинительном приговоре, и судьями, знающими об отношении в обществе к этим судебным делам как сфабрикованным и не желающими позориться вместе с ФСБ. За последний год новых арестов по обвинению в шпионаже нам не известно, хотя в течение последних пяти лет такие дела следовали каждый год и не по одному. Может быть, сотрудники ФСБ убедились, что в российских условиях такие дела фабриковать все-таки труднее, чем в советское время дела против диссидентов, когда общество было не в силах их защитить, и впредь поостерегутся повторять такие опыты? — Может быть. Но пока ФСБ является закрытым учреждением, оно опасно для общества и государства, и мы должны быть начеку.

Людмила Алексеева,

председатель Московской Хельсинкской группы