Часть третья Незримое сражение

Глава 7 Свои среди чужих


Термин «зафронтовая работа» начальник Департамента военной контрразведки ФСБ России генерал-лейтенант Александр Георгиевич Безверхний расшифровал так:

«Главные задачи этой работы — агентурное проникновение к планам и секретам противника, получение упреждающей информации о его диверсионно-террористических устремлениях по отношению к нашей армии. «Смершу», в частности, удалось иметь уникальные, на мой взгляд, агентурные позиции в центре, в самом сердце абвера. Она дала возможность агентурным путем получать достоверную информацию о планах немцев. То, что они пытались совершить покушение на Сталина, а также осуществить сотни, тысячи других террористических актов. И это им не удавалось! Силами контрразведки, силами «Смерша» удалось добыть стратегическую информацию об основных замыслах Гитлера, и Ставка имела упреждающую информацию обо всех планах, намерениях, направлениях удара немцев… Представьте, сколько жизней было сохранено, какая серьезная помощь была оказана фронту…

Благодаря этой, не побоюсь высокой оценки, блестяще налаженной работе, армейские чекисты располагали подробными сведениями об агентах противника еще в период их подготовки в разведшколах. Так, с октября 1943 года по май 1944 года контрразведчики перебросили в тыл противника 345 агентов, среди них 50 — перевербованных агентов германской разведки. Возвратились после выполнения задания — 102; 57 внедрились в разведшколы, а 26 остались в разведорганах, выполняя задания военной контрразведки. За этот период органами «Смерша» было выявлено 1103 агента противника, из них 273 — арестованы»[116].

По другим источникам, с апреля 1943 года по февраль 1944 года была проведена следующая «контрразведывательная работа в тылу противника»:

«За истекший период по нашему заданию внедрилось в германские разведывательные органы и школы 75 агентов, причем 38 из них возвратились из тыла противника по выполнении задания.

Перед этой агентурой была поставлена задача проникнуть в разведывательные органы противника, установить их дислокацию и структуру, изучить деятельность этих органов против Красной Армии и собрать сведения об официальных сотрудниках и агентуре, подготовляющейся для заброски на нашу сторону.

Кроме того, им было поручено перевербовывать агентов противника и склонять их на отказ от выполнения заданий немцев и явку с повинной в органы советской контрразведки после переброски через линию фронта.

Некоторые из агентов получили от нас задание проникнуть в части так называемой «Русской освободительной армии» для разложения этих частей.

Возвратившиеся разновременно из тыла противника агенты представили добытые ими сведения на 359 официальных сотрудников германской военной разведки и на 972 выявленных ими германских шпиона и диверсанта, подготовляющихся для переброски в расположение частей Красной Армии.

Впоследствии 176 разведчиков из числа названных нашей агентурой, после переброски их немцами на нашу сторону, были арестованы органами «Смерш».

Кроме того, находясь на территории противника, наши агенты перевербовали 85 агентов немецких разведывательных органов на явку с повинной при переброске их на сторону частей Красной Армии и склонили для работы в пользу советской контрразведки 5 официальных сотрудников германской разведки.

Эти же агенты представили подробные доклады о методах вербовки и подготовки немцами шпионов, диверсантов для проведения подрывной деятельности в частях Красной Армии и советском тылу.

Агентура «Смерш», проникшая в части так называемой «Русской освободительной армии» и карательные отряды, организовала переход на нашу сторону и к партизанам 1202 участников этих подразделений»[117].

Есть данные и по более раннему периоду. Так, за январь — октябрь 1943 года в тыл противника было направлено 7 агентурных групп в составе 44 человек (22 оперработника, 13 агентов и 9 радистов), подчиненных непосредственно ГУКР «Смерш». За время нахождения за линией фронта ими были привлечены к сотрудничеству с советской контрразведкой 68 человек. Потери во всех группах составили 4 человека.

С 1 сентября 1943 года по 1 октября 1944 года фронтовыми управлениями «Смерша» было заброшено на вражескую территорию 10 групп, включавших в себя 76 человек (31 оперработник, 33 агента и 14 радистов). Им удалось привлечь к сотрудничеству 142 человека. Шестеро агентов внедрено в немецкие разведорганы. Было выявлено 15 агентов противника[118].


Путь в «Сатурн» и в другие разведорганы противника

В качестве примера можно вспомнить кинотрилогию «Путь в «Сатурн», «Сатурн» почти не виден» и «Конец операции «Сатурн». В этих фильмах рассказано об агенте советской военной контрразведки Александре Ивановиче Козлове (Байкал-60), который трудился в подразделении военной разведки Третьего рейха — абверкоманде-103 с июля 1943 по 1945 год. Этот человек дослужился до должности начальника учебной части разведцентра и звания капитан Вермахта. Ему удалось передать информацию о 127 агентах, подготовленных в катынской разведшколе, и подробно осветить деятельность абверкоманды.

Вот цитата из официальной справки о его деятельности в тылу врага.

«… с июля 1943 года по апрель 1945 года по заданию органов безопасности находился в немецкой разведшколе, сначала преподавателем, а затем начальником учебной части. Используя свое служебное положение, перевербовал 7 немецких агентов, 6 из которых прибыли по паролю, данному Козловым, в органы госбезопасности. Козловым проводилась также работа по отчислению из школы немецких агентов, которые были наиболее преданы немецкому командованию. Возвратившись в июне 1945 года в Советский Союз, Козлов представил в органы госбезопасности подробный отчет о деятельности разведшколы. Назвал 57 агентов и 29 официальных сотрудников школы. В дальнейшем, проживая в Ставропольском крае, оказывал помощь органам госбезопасности. Им было опознано 12 немецких агентов».

Кроме названных выше фильмов, о его подвиге написано несколько повестей. Вот только в этих произведениях не отражен один важный момент — так получилось, что Байкал-60, оказавшись за линией фронта, остался без связи. Ему самому пришлось вербовать курсантов и через них налаживать связь с Москвой[119].

Другие операции были организованы лучше. Так, летом 1942 года Особый отдел 20-й армии Западного фронта внедрил в Смоленскую школу по подготовке диверсантов агента Михайлова (красноармеец 444-го стрелкового полка А. С. Соболев). За период с августа 1942 года по февраль 1943 года он перевербовал 12 курсантов, которые после переброски через линию фронта с повинной являлись в органы госбезопасности. Так же ему удалось завербовать бывшего начальника штаба батальона Красной Армии П. М. Голокоза. Последний перевербовал 17 курсантов, а в июле 1943 года привел в расположение партизанской бригады немецкий карательный отряд численностью 84 человека.

В общей сложности А. С. Соболев и П. М. Голокоз завербовали 29 курсантов (впоследствии все явились с повинной в органы госбезопасности) и подготовили 21 военнопленного для перехода к партизанам. О результатах их работы было доложено лично Иосифу Сталину. Оба агента удостоены ордена Красного Знамени.

В августе 1941 года младший лейтенант К. С. Богданов попал в немецкий плен, где был завербован и направлен на обучение в Смоленскую диверсионную школу. После заброски в советский тыл явился с повинной. А в июле 1943 года по заданию «Смерша» он вернулся к немцам. За «успешное» выполнение задания руководство школы назначило его командиром взвода курсантов. За время работы в школе он завербовал 6 курсантов. В октябре 1943 года из курсантов был сформирован карательный отряд. Богданов смог организовать уход к партизанам 88 человек[120].

О двух операциях рассказал начальник Департамента военной контрразведки ФСБ России генерал-лейтенант Александр Георгиевич Безверхний:

«Управлением контрразведки Карельского фронта была проведена операция по внедрению в разведывательно-диверсионную школу германской разведки в Петрозаводске военнослужащего С. Д. Гоменюка — под видом перебежчика. Немецкое командование наградило его медалью «За заслуги» II степени, он был оставлен в школе в качестве инструктора. А в результате Гоменюк передал органам «Смерша» подробные сведения на обучающихся в школе агентов…

В октябре 1944 года Управлением контрразведки «Смерш» 2-го Прибалтийского фронта была проведена сложная чекистская операция по захвату секретных документов и картотеки агентуры немецкого шпионского центра в Риге. Боевую группу возглавил капитан М. А. Поспелов. За проведение этой дерзкой операции капитан и члены группы были представлены к государственным наградам, но самого командира тогда отправили раненого в госпиталь, и его награждение в спешке наступления не состоялось… Только лишь в 1975 году почетный сотрудник госбезопасности майор в отставке Поспелов получил орден Красного Знамени — за боевые подвиги в годы войны»[121].

На фоне отдельных успешных операций общая статистика первых лет войны звучит не так оптимистично, как хотелось бы официальным историкам.

«В течение 1941–1942 года Особые отделы Действующей армии провели ряд комбинаций по выводу агентуры за линию фронта. В результате на 1 октября 1942 года из 312 агентов Особого отдела НКВД Калининского фронта, ранее заброшенных в тыл врага, только 9 внедрились в разведорганы противника, остальные ограничились сбором военно-разведывательной информации.

Особый отдел Воронежского фронта в 1942 году вообще всю зафронтовую работу подчинил интересам разведки…»[122] Что скрывается за обтекаемым словосочетанием «интересы разведки»? Вывод в тыл противника разведывательно-диверсионных групп и отрядов. Об этой сфере деятельности расскажем ниже, а пока отметим, что к середине войны ситуация в сфере зафронтовой работы начала кардинально изменяться. Так, с октября 1943 года по май 1944 года военные контрразведчики перебросили в тыл противника 345 агентов, в т. ч. 50 перевербованных агентов германской разведки. Возвратились после выполнения задания 102 человека, внедрились в разведшколы — 57, а 26 остались в разведорганах, выполняя задания военной контрразведки. За указанный период всеми органами «Смерш» было выявлено 1103 агента противника, из них 273 — арестовано[123].

С 15 февраля по 20 ноября 1944 года результаты работы военной контрразведки были такими:

«За отчетный период Управлениями «Смерш» фронтов переброшено в тыл противника с контрразведывательным заданием 160 агентов, из них:

а) с санкции Главного управления «Смерш» — 61;

б) самостоятельно — 99.

За этот же период возвратилось из тыла противника 99 агентов, из них:

а) переброшенных в отчетном периоде — 54;

б) переброшенных до 15 февраля 1944 г. — 45.

Из числа возвратившихся из тыла противника агентов:

а) выполнили задание — 34;

б) не выполнили — 65.

Агентура, возвратившаяся из тыла противника и выполнившая задания агентов «Смерша», проделала следующую работу:

а) назвала официальных сотрудников германской разведки — 208, из них ранее нам известных — 166;

б) из числа названных официальных сотрудников германской разведки арестован органами «Смерша» — 1;

в) назвала агентов германской разведки, подготовлявшихся к переброске в советский тыл — 479, из них ранее нам известных — 189;

г) из числа названных агентов германской разведки арестовано органами «Смерша» — 95;

д) перевербовано агентов германской разведки — 18;

е) обработано агентов германской разведки на явку с повинной в органы «Смерш» — 54;

ж) явилось с повинной в органы «Смерш» агентов германской разведки после их переброски в советский тыл — 47;

з) обеспечила задержание и доставку в органы «Смерш» германских агентов, намеревавшихся выполнять задание немцев — 9.

Не возвратилось из тыла противника наших агентов из числа переброшенных в отчетном периоде — 106, из них:

а) внедрилось в германские разведывательные органы и выполняют наши задания в тылу противника — 15 агентов;

б) явилось в органы «Смерша» связников от нашей агентуры, выполняющей задание в тылу противника, — 3;

в) находится в лагерях военнопленных, угнано в тыл Германии и репрессировано немцами — 20 агентов;

г) неизвестна судьба переброшенных в тыл противника — 71 агента»[124].

Есть данные и по отдельным фронтам. Так, 2-й отдел УКР «Смерш» 2-го Украинского фронта с 1 января по 25 мая 1944 года достиг таких результатов в зафронтовой работе:

«За отчетный период на сторону противника переброшено 43 зафронтовых агента, из них:

переброшено 1-м отделением 2-го отдела УКР «Смерш» — 15 агентов;

вторыми отделениями армейских отделов «Смерш» — 28 агентов.

По характеру заданий и линиям внедрения переброшенная агентура распределяется так:

а) на прямое внедрение переброшено — 8 агентов;

б) для подставы на вербовку и попытки внедрения в разведки противника — 26 агентов;

в) для изучения агентурной обстановки на территории Румынии и установления мест дислокации разведорганов противника — 9 агентов.

По разведывательным органам противника.

1. Разведывательная школа штаба «Валли». На прямое внедрение переброшен — 1 агент.

2. Зондеркоманда 204.

а) На прямое внедрение в тыл противника переброшен 1 агент.

б) Для подставы на вербовку и попытки внедрения нашей агентуры в зондеркоманду 204 переброшено на участке действий этой команды 9 агентов.

3. Зондеркоманда 203.

В целях подставы на вербовку и попытки внедрения в зондеркоманду 203 нашей агентуры переброшено на участке действий этой команды 4 агента.

4. Зондеркоманда 102.

а) На прямое внедрение в зондеркоманду 102 переброшен — 1 агент.

б) В целях подставы на вербовку и попытки внедрения в этот разведорган на участке действий его переброшено — 5 агентов.

5. Запорожская разведывательная школа (филиал штаба «Валли — 1»).

а) Вторично переброшен в тыл противника зафронтовой агент Раев, который при первой переброске внедрился в этот разведорган и был выброшен с заданием в наш тыл.

б) Для подставы на вербовку и попытки внедрения в Запорожскую Разведывательную школу на участке ее действий выброшен 1 агент.

6. «Восточное министерство».

На прямое внедрение в организации «Восточного министерства» переброшено в тыл противника в качестве зафронтовых агентов 2 бывших сотрудника фирмы «Тодт».

Кроме этого, на прямое внедрение в немецкие разведывательные органы, действующие против нашего участка фронта, переброшены 2 зафронтовых агента (бывшие сотрудники и агенты «Айнс-Ц» дивизии).

7. Второе бюро (Ясское) 2-го отдела Генштаба румынской армии. Для подставы на вербовку и попытки внедрения нашей агентуры в румынскую разведку, на участке деятельности 2-го бюро 2-го отдела Генштаба, переброшено на сторону противника 4 агента.

8. Бюро (Кишиневское) 2-го Отдела Генштаба румынской армии. Для подставы на вербовку и попытки внедрения нашей агентуры в румынскую разведку, на участке деятельности Кишиневского бюро 2-го Отдела Генштаба, переброшено в расположение противника 4 агента.

Для изучения агентурной обстановки на территории Румынии, установления мест дислокации разведывательных и контрразведывательных органов противника, а также попытки внедрения туда нашей агентуры в тыл противника переброшено 9 агентов.

Результаты зафронтовой работы.

За указанный период из тыла противника возвратилось 12 зафронтовых агентов. Из них внедрилось в разведывательные и контрразведывательные органы противника 5 агентов.

В результате работы в тылу противника нашей зафронтовой агентуры установлено:

а) Агентов германских разведывательных органов — 40 человек.

б) Агентов СД — 2 чел.

в) Изменников Родине — 47 чел.

Собраны подробные данные об официальном составе и деятельности на нашем участке фронта Запорожской разведывательной школы и отдела «Айнс-Ц» 57-й немецкой пехотной дивизии.

По материалам зафронтовой агентуры отделами «Смерш» 2-го Украинского фронта и других фронтов арестовано 14 агентов разведывательных органов противника.

Кроме того, зафронтовой агентурой в тылу противника завербовано для работы в пользу нас 8 человек»[125].

Из справки 2-го отдела УКР «Смерш» 3-го Белорусского фронта можно узнать подробности зафронтовой работы органов военной контрразведки. Процитируем данный документ.


«… 1. Какие задания давались агентуре.

Характер заданий зафронтовой агентуре обуславливается объектом, куда намечено внедрение агента, объективными возможностями последнего и личными данными.

Агентуре, направляемой в разведывательные органы противника, в систему абвера (разведшколы, передовые пункты разведки), в большинстве случаев даются задания по созданию агентурной базы в данном разведоргане путем вербовки конкретных просоветски настроенных лиц из официального состава и обслуживающего персонала для склонения разведчиков, не имеющих намерения выполнять заданий немцев, на явку с повинной в советские органы и сбора сведений о подготовляемой и подготовленной агентуре. Так, например:

1. Направленный в начале октября 1943 года в тыл противника агент Помазан (перевербованный агент немецкой разведки Хрипунов) имел задание по возвращении в Черняхово Смородинский разведпункт завербовать антифашистски настроенного шофера пункта по имени Григорий с тем, чтобы последний в отсутствие нашего агента склонял на явку с повинной разведчиков, не имеющих намерения работать на немцев. Помазану, кроме того, поручалось при наличии благоприятных возможностей самому осуществлять вербовки агентов для работы в пользу советской разведки. В качестве прикрытия агента Помазана с ним вместе был направлен агент «Пушкарев» (перевербованный немецкий агент Давыдов), который, согласно заданию, должен был выполнять роль наводчика агенту Помазан при отборе последним кандидатур на вербовку.

2. Агент Турецкий, проходящий по агентурной комбинации «Луч», при первом направлении в тыл противника в начале января 1944 года имел задание — завербовать сотрудницу Крупкинского разведпункта Литвинову (с которой Турецкий находился в близких отношениях) и ее сестру, систематически поддерживавшую связь с разведчиками пункта, для проведения работы последними по склонению антифашистски настроенных разведчиков на явку с повинной в советские органы.

При второй переброске этого агента в тыл противника он получил задание на вербовку агента абверкоманды-103 по имени Ольга, находящейся в близких отношениях с агентом Турецкий.

Другие реализованные комбинации по внедрению нашей агентуры в разведорганы противника также предусматривают вербовку конкретных лиц официального состава разведорганов.

За период с 01.Х.43 г. 6 агентов направлены в лагеря военнопленных с задачей создания внутри них агентурной базы для обеспечения подставы нашей агентуры в разведорганы противника, а также с целью проникновения в разведывательные, контрразведывательные и полицейско-карательные органы немцев.

Так, по агентурной комбинации «Реванш» 23 ноября 1943 года переброшены в тыл противника агенты Кожухов и Кустов с заданием: проводить склонение на явку с повинной в советские органы военнопленных, вербуемых немецкой разведкой в лагерях, рабочих командах и других объектах, в зависимости от места пребывания агента.

После внедрения в разведорганы противника нашей агентуры последняя должна также проводить работу по склонению на явку с повинной в советские органы агентов, не имеющих намерения выполнять задания немцев.

29. III.44 г. в тыл к немцам был переброшен агент Устюгов (агентурная комбинация «Приток») с задачей создания агентурной базы в Оршанском или Борисовском лагерях военнопленных путем вербовки антифашистски настроенных лиц из административно-обслуживающего персонала для проведения работы по подставе нашей агентуры в разведывательные и контрразведывательные органы противника.

По выполнении задания в лагере агент «Устюгов» должен подставить себя под вербовку в одно из к/р формирований с целью создания боевых групп по захвату важных немецких документов, а также пленения официальных работников германской контрразведки, гестапо и СД[126].

Переброшенные в тыл противника агенты Богородицкий и Волынский имеют задание через лагерь военнопленных внедриться в один из контрразведывательных органов противника с задачей создания внутри них нашей агентурной базы. Агентам поручается по внедрении в контрразведывательные или карательные органы противника создание из числа участников этих органов боевых групп по захвату и передаче нам, при отступлении немцев, официальных работников германской разведки и контрразведки и секретных документов.

При наличии в числе административно-обслуживающего состава лагерей известных нам лиц, подходящих для вербовки, направляемых туда нашим агентам дается задание по вербовке также конкретных лиц.

В задание всех направляемых агентов, как правило, входит сбор контрразведывательных данных об официальном и негласном составе разведывательных, контрразведывательных и полицейско-карательных органов противника.

Как правило, при направлении агентуры в тыл противника, исключая перевербованных немецких агентов, она инструктируется о поведении не только в том объекте, куда намечается внедрение агента, но и по другим линиям — на случай, если агент попадет в лагерь военнопленных, разведку, контрразведку, карательные формирования и т. п.


2. Как осуществляется переброска, кто перебрасывает.

Подготовленная агентура перебрасывается в тыл противника исключительно пешим порядком через линию фронта. Переброски самолетом не производились.

Переброску агентов осуществляет обычно оперативный работник, ведущий их подготовку.


3. Сколько наших агентов перевербовано немцами.

За период с 01.Х.43 г. по 01.III.44 г. из числа направленной в тыл противника агентуры (исключая перевербованных нами германских разведчиков) перевербованных немцами не было.


4. Способы связи с агентами.

В качестве способов связи с агентурой, направляемой в тыл противника, обуславливаются:

а) направление агентами связников, приобретенных на месте работы агента, по паролю через линию фронта или в партизанские отряды;

б) оставление агентами связников на освобожденной Красной Армией территории с последующей явкой последних в органы «Смерша» по паролю;

в) оставление агентами в обусловленных местах на оккупированной территории собранных материалов, которые подбираются нами при освобождении данной местности Красной Армией;

г) посылка агентами писем по обусловленному адресу через посредство местных жителей, остающихся на освобожденной территории;

д) использование агентами отдельных местных жителей, остающихся на освобожденной территории, для передачи с ними сведений об агенте «втемную».


5. С какими агентами поддерживается связь и каким образом.

Двусторонней связи ни с одним из агентов, переброшенных в тыл противника, не поддерживается.

Односторонняя связь до января 1944 года поддерживалась с агентами «Помазаном» и «Пушкаревым» путем посылки последними к нам лиц, склоненных ими на явку с повинной в советские органы, по паролю.

Всем агентам, направляемым в тыл противника, даются пароли на случай прихода к ним наших связников.


6. Что известно о судьбе переброшенных агентов.

Перевербованная немецкая агентура

1. Василевич — переброшен 02.Х.43 г., по данным разоблаченных немецких агентов, Василевич 11.Х.43 г. благополучно возвратился в Крупкинский разведпункт, откуда был направлен в Борисовскую школу. О дальнейшем пребывании «Василевича» данных не имеется.

2. Помазан переброшен 02.Х.43 г. в паре с агентом Пушкаревым. Благополучно возвратились на передовой пункт разведки абвергруппы-109 «Вольф».

По данным связников, агент Помазан в начале ноября 1943 года выбыл вместе с официальным составом пункта на южный участок советско-германского фронта, агент «Пушкарев» 10.01.44 г. арестован немцами по подозрению в связях с советской разведкой.

3. Агент Турецкий 25.III.44 г. вторично направлен в тыл противника 1 апреля с.г., благополучно возвратился в «штаб бюро»[127] абверкоманды-103, г. Минск. По данным разоблаченной агентуры противника, 6–7 апреля 1944 года «Турецкий» выбыл в отпуск в Германию.

4. Агент Зоркий 14.01 44 г возвратился из тыла противника, выполнив наше задание. Находится на конспиративной квартире.

5. Агент Вольный, переброшенный в тыл противника 31.01.44 г., 20 февраля возвратился в Крупкинский разведпункт, откуда через 2 дня был увезен в неизвестном направлении.

Судьба остальных зафронтовых агентов, переброшенных в тыл противника в период с 01.Х 43 г. по 01.IV.44 г., неизвестна.

Сколько агентов вернулось после выполнения заданий и как они выполнили эти задания.

За период с 01.Х.43 г. по 01.III.44 г. из тыла противника вернулось два зафронтовых агента: Зоркий и Турецкий. Агент Зоркий при переброске в тыл противника 25.XI.43 г. имел задание завербовать разведчика Крупкинского разведпункта Шаркова, имевшего намерение явиться к нам с повинной, с тем, чтобы последний склонил на явку с повинной в советские органы хорошо знакомых ему немецких разведчиков Ляпина и Гаврюшина.

Ввиду того, что к моменту возвращения на пункт указанные разведчики оттуда выбыли, агент Зоркий обработал на явку с повинной к нам другого разведчика Валькова (арестован УКР «Смерш» Белорусского фронта). Кроме того, Зоркий передал органам «Смерша» активного немецкого агента Сапсая и принес сведения о приготовленной и подготовляемой агентуре в Крупкинском разведпункте и в Минском штаб-бюро.

Агент Турецкий при первом направлении в тыл противника 07.01.44 г. имел задание по возвращении в Крупкинский разведпункт завербовать жительницу ст. Крупки, в прошлом сотрудницу Крупкинского пункта Литвинову, с которой агент находился в близких отношениях, и ее сестру, с тем, чтобы последние проводили вербовку разведчиков на явку с повинной в советские органы.

Одновременно в доме Литвиновых предусматривалось создание явочной квартиры для наших агентов.

К моменту возвращения агента Турецкого из советского тыла на разведпункт сестры Литвиновы были арестованы немцами по подозрению в связях с партизанами и поэтому Турецкий был лишен возможности выполнить эту основную часть задания.

Во исполнение нашего задания Турецкий сообщил пароль на явку с повинной в советские органы немецкому разведчику Крымову и при переброске немцами на нашу сторону 14.III.44 г. доставил ценные сведения контрразведывательного характера»[128].

А вот что происходило в «зоне ответственности» органов военной контрразведки 2-го Белорусского фронта.

«После выхода Управления фронта из резерва Ставки, за период с 1 марта с.г. по 5 апреля на ковельском и с 1 мая по настоящее время на могилевском направлениях, Управлению «Смерш» пришлось контрразведывательную работу по тылу противника начинать дважды совершенно заново.

Прибыв 1 мая на новый участок фронта, Управление контрразведки «Смерш» приступило в первые дни к сбору и систематизации данных о разведывательных и контрразведывательных органах противника, противостоящих фронту.

Анализом уже собранных нами материалов устанавливается, что участку фронта противостоят и активно действуют разведывательный орган «Виддер» в г. Бобруйске (абвергруппа-107 при 9-й немецкой армии), разведывательный орган в г. Могилеве (абвергруппа-108 при 4-й немецкой армии), Нейндорфская разведшкола, из которой обученная агентура поступает в абверкоманду ЮЗ «Сатурн» в г. Минске, и затем непосредственно командой или через абвергруппы направляется на задание.

Кроме этого, установлено наличие немецких контрразведывательных органов в г. Минске и Могилеве, ведущих борьбу с советской агентурой и партизанами.

Управлением «Смерш» фронта и подчиненным ему отделом «Смерш» 49-й армии за истекший период времени переброшено в тыл противника 4 зафронтовых агента, из них:

18 мая с.г. осуществлена переброска в тыл противника перевербованного нами немецкого агента, явившегося с повинной, под кличкой Феникс. Агент Феникс возвращен в Могилевский разведорган как якобы выполнивший задание и благополучно перешедший на сторону немцев.

Для вручения немецкой разведке интересующих их данных агент Феникс был обеспечен дезинформационными сведениями, приближенными к действительности.

Перед агентом Феникс была поставлена основная задача: по возвращении в Могилевский разведорган убедить немцев в правдивости своего отчета о выполнении их задания. По достижении этой цели агент приступает к выполнению порученного ему задания — насаждению агентуры среди обслуживающего персонала разведоргана и вербовке через нее агентуры, идущей на задание в наш тыл, для явки ее с повинной в наши органы.

В результате умелого поведения агента Феникс ему удалось осуществить поставленную перед ним задачу, убедить немцев в «честной» работе на них и заслужить их доверие.

Показаниями задержанных нами агентов немецкой разведки устанавливается, что Феникс благополучно прибыл в Могилевский разведорган, где был принят начальником этого органа. После приема Фениксу предоставлен отдых, он премирован деньгами, а также представлен к награждению бронзовой медалью.

Выполняя наше задание, агент Феникс предлагал перебрасываемым на задание в наш тыл немецким агентам Бородину и Карпову явиться с повинной к советскому командованию. По имеющимся у нас данным, Феникс в настоящее время готовится к выброске на задание в наш тыл.

21 мая нами осуществлена переброска агента Радомский под видом случайного попадания в плен. Планом агентурной комбинации и заданием Радомскому предусмотрено, что он после пленения его немцами будет проводить работу в лагерях военнопленных по вербовке пленных и подставы их немецким вербовщикам для проникновения в разведывательные и контрразведывательные органы противника. Исходили мы из того, что могилевская разведгруппа черпает свои основные кадры из могилевского лагеря военнопленных, куда и направляются обычно пленные, взятые на участке нашего фронта.

30 мая с.г. в тыл противника переброшен самолетом в район Могилева наш зафронтовой агент Левасиг.

Сущность агентурной комбинации заключается в том, что «Левасиг» переброшена в тыл противника с легендой, якобы она завербована «разведотделом Красной Армии» для подбора конспиративной квартиры в г. Могилеве, куда намечается выброска с нашей стороны радиста и разведчика.

При задержании у Левасиг обнаруживают карту Могилевского района, компас, немецкие деньги и другие вещи, которые будут ее изобличать в принадлежности к советским разведорганам.

В этом случае Левасиг рассказывает о своей работе переводчицей гестапо при немцах, об ее аресте органами НКВД.

Согласно данной ей легенде, показывает подробно обстоятельства вербовки, метод подготовки и полученное задание. Также рассказывает, что на случай ее задержания немцами она должна была легендировать свое пребывание в г. Могилеве тем, что приехала из Минска с одним немецким офицером, в этот же день она якобы должна была выехать обратно, но в назначенном месте офицера не оказалось, С этой целью ей выдали минский паспорт на имя Лучковой Ирины Викторовны, которая действительно проживает в указанном городе по Могилевской улице, д. 42.

Агентурная комбинация рассчитана на заинтересованность немцев возможностью выброски в наш тыл радиста и разведчика. В этом случае они должны от имени Левасиг прислать к нам в тыл связного. Следует полагать, что этот связной будет являться преданным немцам агентом.

При успешном осуществлении данной агентурной комбинации и дальнейшая ее разработка будет связана с «радиоигрой» и внедрением наших агентов в контрразведывательную команду.

Агент Левасиг 1918 г. рождения, белоруска, учащаяся педагогического института, из крестьян-середняков, замужняя, образование среднее, окончила музыкальный техникум в 1938 году, не судимая, беспартийная, проживает в г. Костюковичи.

В течение двух лет [она] проживала на оккупированной территории в г. Костюковичи Могилевской области и работала переводчицей при гестапо. С отступлением немецких частей скрылась в лесу до прихода Красной Армии.

В октябре 1943 года находилась под арестом в РО НКВД по подозрению в выдаче гестапо местной жительницы, имевшей связь с партизанами, однако следствием было установлено, что работала в гестапо по заданию командования партизанского отряда, выполняла ряд их серьезных заданий и никакого отношения к аресту гестапо кого-либо из граждан не имела.

11 июня с. г. нами переброшен в тыл противника зафронтовой агент Монаков 1911 года рождения, белорус, образование среднее, беспартийный, не судим.

Сущность агентурной комбинации состоит в том, что агент Монаков заброшен в тыл противника под видом изменника Родины для оседания на жительство в г. Могилеве. Свой добровольный переход к немцам Монаков объясняет стремлением сохранения жизни, желанием устроиться на гражданскую службу в г. Могилеве, где проживают его близкие связи, могущие оказать ему содействие в поступлении на работу.

С этой целью агент Монаков рассказывает правдивые данные об оказанных ему услугах со стороны немцев, проживавших с ним вместе в г. Мстиславле во время оккупации, которые хорошо его знают и могут дать отзыв о прежней работе.

Легендой предусмотрено, чтобы Монаков подчеркивал свою лояльность к немцам за то, что они в 1941 году освободили его из мстиславльского лагеря военнопленных, отпустили домой, устроили на работу и продвигали по службе от чернорабочего до бухгалтера маслозавода и директора кирпичного завода.

В задачу, поставленную агенту «М», входит: осесть на жительство в г. Могилеве. Добившись указанного, Монаков из числа знакомых ему советских граждан, находящихся на службе в могилевской администрации, и других местных жителей подбирает лиц, советски настроенных, вербует их и создает резидентуру для выявления агентуры, оставляемой немцами при отступлении.

При отступлении немцев Монаков уходит с ними и выполняет это же задание в новом районе. Насажденная им агентура остается и докладывает о собранных данных по условленному паролю.

За отчетный период нами разработаны контрразведывательные мероприятия и подготовлены кандидатуры для их осуществления в ближайшие дни следующие:

Организована и заканчивается подготовка оперативной группы, намечаемой к заброске в тыл противника в район Минска, на базу партизанской бригады.

Оперативную группу возглавляет зам. нач. 1-го отделения, 2-го Отдела капитан И. А. Дунаев.

В состав группы включаются: радист, два агента-вербовщика и два агента-связника.

Перед оперативной группой поставлена задача:

а) изучение агентурной обстановки и дислокации разведорганов противника в связи с его отступлением;

б) вербовка официальных сотрудников и агентуры разведорганов в Минске;

в) захват официального сотрудника разведки в Минске. План действия оперативной группы в тылу противника будет представлен Вам для санкции в ближайшие дни.

Агентурная комбинация на зафронтового агента «Рончинского», намечаемого к переброске в тыл противника для внедрения в так называемую «Белорусскую освободительную национальную армию», формируемую немцами на оккупированной территории Белоруссии для борьбы с Красной Армией и партизанами. Установлено, что формирование «Бона» в основном производится путем мобилизации всех белорусов-мужчин, проживающих на оккупированной территории, а также военнопленных — бывших военнослужащих Красной Армии.

Сущность агентурной комбинации заключается в том, что агенту Рончинскому легендируем прохождение службы в штрафном батальоне, куда он попал из-за организации коллективной выпивки, вследствие чего произошел несчастный случай с курсантом школы — младшим лейтенантом, где Рончинский якобы преподавал топографию.

Во время выполнения задания командования на переднем крае немецкой обороны оторвался от своих товарищей, заблудился и подошел к немецкой обороне, где его должны увидеть немцы и захватить в плен.

Легендируем его пребывание на курсах младших лейтенантов с 1942 года до мая 1944 года, за этот период времени дважды аттестованного и прибывшего в штрафной батальон в звании старшего лейтенанта.

Агентурной комбинацией заинтересовываем немцев возможностью использования агента Рончинского как белоруса на командной должности в так называемой «Бона» или преподавателем в школе пропагандистов.

Агенту «Рончинскому» ставим задачу внедрения на командную должность в так называемой «Бона». По достижении этой цели производить вербовки офицеров из числа лиц, лояльно настроенных к советской власти, которым поручать выполнять наши задания:

а) при возможности внедриться в разведку противника или подставить для вербовки в нее подготовленных им лиц;

б) выявлять среди личного состава «Бона» лиц, связанных с немецкими контрразведывательными органами, и устанавливать путем наблюдения за ними конспиративные квартиры и работников этих органов;

в) компрометировать лиц офицерского состава «Бона», преданно работающих на немцев, с целью отстранения последних от занимаемых должностей и выдвижения на их места лиц, работающих в нашу пользу;

г) по подготовлению подразделений «Бона» к переходу на сторону Красной Армии или к партизанам, предусматривая при этом разгром штаба немецкого разведоргана или гестапо, полиции и захват их руководителей.

Агентурная комбинация по внедрению нашего агента в контрразведывательный орган противника и компрометации в глазах немцев возвратившегося к ним после выполнения задания их агента Елмакова, напарник которого Петров нами задержан и арестован.

Сущность агентурной комбинации состоит в том, что перевербованного немецкого агента Самодаева возвращаем к немцам, где он должен «откровенно», в соответствии с разработанной нами легендой, рассказать обстоятельство «задержания» его в нашем тылу и вербовке его органами «Смерш».

Одновременно Самодаев называет ряд известных ему немецких агентов, содержавшихся вместе с ним в нашей тюрьме. Среди названных им разведчиков будет фигурировать агент Петров, являющийся напарником Елмакова.

О Петрове Самодаев рассказывает, что он вместе с напарником явился с повинной.

Предполагаем, что немцы, проверяя показания Самодаева, установят Елмакова, явившегося к ним без напарника после выполнения задания при внешне сомнительных обстоятельствах, и репрессируют его.

Самодаев далее рассказывает в разведоргане, что для оправдания его продолжительного пребывания в тылу Красной Армии ему дана легенда, по которой он и напарник под видом отставших от своей части явились к коменданту, последний определил их в запасный полк. Из запасного полка в составе роты он был направлен в действующую часть, где, находясь в боевом охранении, перебежал к немцам. О напарнике ему предложено сказать, что они расстались в запасном полку.

Самодаев также передает немцам, что от нас он получил задание выявлять официальных работников штаба, при котором он будет находиться, устанавливает деятельность этого штаба и имеющуюся агентуру. О выполнении задания доложить при вторичной посылке в тыл Красной Армии.

По достижении намечаемого результата — убеждении немцев в «честной» на них работе Самодаева и направлении его после этого для работы в разведывательный или контрразведывательный орган, он выполняет наше задание:

а) по изучению деятельности официальных сотрудников органа, в котором будет находиться;

б) тщательное и осторожное изучение настроений агентуры, обслуживающего персонала и по установлению лиц, лояльно настроенных к советской власти, производство вербовок для явки с повинной к нам по паролю;

в) в случае, если Самодаева немцы попытаются использовать на практической карательной работе, бежать к нам (через партизан), предварительно осуществив теракт над кем-либо из официальных работников разведоргана.

Нами подготовлена и осуществляется переброска на партизанскую базу в район Могилева группы проверенных нами агентов, бывших партизан, ранее принимавших участие в партизанском отряде в районе Могилева. Группа условно нами именуется «Витязь». В ее состав входит четыре человека.

В задачу этой группы агентов ставится:

1. Изучить возможности и осуществить захват кого-либо из официальных сотрудников могилевского разведпункта, расположенного в поселке Карабановка.

2. Если названный разведпункт в связи с военными действиями передислоцировался — принять меры к установлению нового места его дислокации и выполнить это же задание.

3. После утверждения Главным управлением контрразведки плана переброски нашей группы в район Минска группа «Витязь» будет выполнять указания начальника опергруппы (нашего официального сотрудника).

При наступлении наших войск группа «Витязь» вместе с партизанами будет передвигаться в район Минска.

Для улучшения нашей зафронтовой работы, помимо осуществленных и подготовленных нами мероприятий, намечаем следующее:

В настоящее время, в связи с наступлением наших войск и прибытием большого контингента военнопленных, приступили к подбору кандидатур из немцев, чехов, поляков и других национальностей для использования на зафронтовой работе.

Подготовленную агентуру из военнопленных будем направлять в районы дислокации разведорганов противника с задачей вербовки официальных сотрудников немецкой разведки или их захвата.

Подбираем также агентуру из поляков, западников — белорусов и немцев (в частности из инвалидов), для последующей посылки их в глубокие тылы противника для оседания, создания явочных квартир и выявления подготавливаемой немцами агентуры.

В этих целях заготавливаем необходимые документы для легализации нашей агентуры в намеченных пунктах.

В качестве контингента для вербовки и посылки на внедрение в разведорганы противника считаем целесообразным направлять на сторону противника наших агентов от имени белорусских, украинских националистов, политбанд из бывших полицейских и т. д.

В частности, готовим посылку агента из Хиславичского района, где в период оккупации немцами была создана контрреволюционная организация «белорусских националистов» так называемый «Отечественный союз». Подбираем также кандидатуры из прибывшего пополнения уроженцев западных областей Украины.

По мере продвижения наших войск на правый берег Днепра намечаем проведение контрразведывательных мероприятий от имени существующей в указанном районе контрреволюционной организации так называемый «Союз борьбы против большевизма» («СБПБ»)»[129].

Каждый из разведорганов противника находился под пристальным вниманием чекистов. О том, как была организована оперативная разработка таких учреждений, прекрасно описано в сообщении ГУКР «Смерш» в ГКО «Об агентурно-оперативных мероприятиях по розыску и аресту агентов морской разведывательной абверкоманды НБО». Процитируем данный документ.

«Докладываю, что в период оккупации Крымского полуострова противником органами «Смерш» был выявлен в Симферополе активно действующий против частей Красной Армии германский военно-морской разведывательный орган «Черноморская абверкоманда» при офицере-осведомителе Черного моря («Нахрихтен Беобахтунгс официр» — «НБО»). Этот разведывательный орган, имея в деревне Тавель, что в 18 км от гор. Симферополя, специальную разведывательно-диверсионную школу, забрасывал свою агентуру в расположение войск бывш. Северо-Кавказского и 4-го Украинского фронтов для шпионской и диверсионной деятельности, а также в партизанские отряды, действовавшие на территории Крыма.

В целях пресечения подрывной деятельности «Черноморской абверкоманды НБО», выявления официального состава, агентуры и каналов ее проникновения в части Красной Армии органами контрразведки за период 1943–1944 гг. было заброшено на сторону противника 5 агентов, которые внедрились в этот разведывательный орган.

В результате реализации материалов, полученных от зафронтовой агентуры, и следствия, а также активным розыском было арестовано 98 агентов «Черноморской абверкоманды НБО», переброшенных в разное время на нашу сторону со шпионско-диверсионными заданиями.

Ряд агентов этого органа, будучи обработан нашей агентурой, бежал от немцев к партизанам, либо, перейдя на нашу сторону, явился с повинной.

Ниже в кратком изложении приводятся наиболее характерные примеры ареста агентов германского военно-разведывательного органа «Черноморская абверкоманда НБО»:

По данным нашего зафронтового агента Никляевой Е. И., еще в октябре 1943 года было известно, что «Черноморская абверкоманда НБО» намерена перебросить в наш тыл группу агентов, в числе которых имеется агент — радист Оганесян.

Находясь в близких отношениях с Оганесяном, Никляевой удалось скопировать и передать нам шифр и данные радиосвязи рации Оганесяна.

Установленным в тот период радионаблюдением, с использованием данных Никляевой, было установлено, что агент-радист германской разведки Оганесян находится в Симферополе и проводит тренировочную радиосвязь с радиоцентром противника, причем характер радиотелеграмм, передаваемых Оганесяном, свидетельствовал о том, что в случае отступления немцев он будет оставлен в Симферополе.

После освобождения Симферополя принятыми органами «Смерш» мерами розыска была арестована указанная радиорезидентура, в которую входили следующие агенты «Черноморской абверкоманды НБО»:

Астадурян А. С., 1912 года рождения, уроженец гор. Новороссийска, армянин, беспартийный, бывш. пом. командира взвода автобатальона 4-й Краснознаменной стр. дивизии, в плен к немцам попал в ноябре 1941 года в районе Большого Токмака.

Оганесян С. К., 1922 года рождения, уроженец Армянской ССР, армянин, быв. член ВЛКСМ, быв. рядовой 89-й стр. дивизии, в плен к немцам попал в феврале 1943 года в районе станицы Арбузова Балка Краснодарского края.

Тарлакян Н. К, 1917 года рождения, уроженец Сочинского района, армянин, быв. член ВЛКСМ, быв. рядовой 442-й стр. полка, в плен к немцам попал в октябре 1941 года в районе Перекопа.

Узунян О. А., 1919 года рождения, уроженец Туапсинского района, армянин, быв. кандидат в члены ВКП(б), бывш. рядовой 89-й стр. дивизии, в плен к немцам попал в мае 1942 года в районе города Керчи.

Рогонян О. А., 1903 года рождения, уроженец Батуми, армянин, беспартийный, бывш. рядовой 156-й стр. дивизии, в плен к немцам попал осенью 1941 года в районе Акмонайских позиций.

Как показали арестованные, находясь в лагерях военнопленных, они разновременно были завербованы для разведывательной работы на стороне частей Красной Армии, а перед отступлением немцев из гор. Симферополя офицером германской военной разведки — обер-лейтенантом Эвертсом были оставлены в городе для проведения шпионской работы.

Для связи с немцами в резидентуру был включен агент — радист Оганесян, имевший коротковолновую портативную радиостанцию.

Ведется следствие.

В период наступательных действий частей Красной Армии на Крымском полуострове Управлением «Смерш» 4-го Украинского фронта в результате активного розыска с использованием явившегося добровольно с повинной и перевербованного нами агента «Черноморской абверкоманды НБО» Ткаченко Н. Д. было арестовано 30 агентов «Черноморской абверкоманды НБО», оставленных немцами в Крыму для проведения подрывной деятельности.

Ведется следствие.

Агент Управления «Смерш» Отдельной Приморской армии Лена — Ряжанова Е. И., в марте с.г., находясь в гор. Симферополе и имея от нас задание внедриться в «Черноморскую абверкоманду НБО», познакомилась с переводчиком этого разведывательного органа Михайловым Б. Д. (он же Магометов), 1921 года рождения, уроженцем Азербайджанской ССР, беспартийным, бывш. рядовым 23-го стр. полка 51-й Перекопской стр. дивизии, попавшим в плен к немцам в сентябре 1941 года в районе Каховки, и агентом «Черноморской абверкоманды НБО» Гоголадзе В. Г., 1920 года рождения, грузином, быв. кандидатом в члены ВКП(б), бывш. рядовым 480-го стр. полка 152-й стр. дивизии, пленен немцами в октябре 1941 года в районе Вязьмы.

В результате знакомства Ряжанова обработала Михайлова и Гоголадзе и склонила их к переходу на сторону партизан.

25 марта с.г. Михайлов и Гоголадзе перешли на сторону одного из действовавших в Крыму партизанских отрядов, откуда были доставлены в Управление «Смерш» Отдельной Приморской армии.

На следствии Михайлов и Гоголадзе сообщили данные о деятельности «Черноморской абверкоманды НБО» и назвали 62 официальных сотрудника и 44 агента этого органа, подготовлявшихся к переброске на нашу сторону.

Ведется следствие.

В апреле с.г. оперативной группой Управления «Смерш» Отдельной Приморской армии при освобождении гор. Одессы частями Красной Армии были арестованы агенты «Черноморской абверкоманды НБО».

Иванов-Голубев В. М., 1920 года рождения, русский, беспартийный, бывш. командир бронемашины 51-й мехбригады, в плен к немцам попал в январе 1943 года в районе г. Ростова.

Суетнов-Сноскин В. М., 1923 года рождения, русский, беспартийный, быв. командир взвода 13-го мехкорпуса, в плен к немцам попал в феврале 1943 года в районе ст. Анастасиевская.

Будучи допрошены, агенты показали, что, находясь в Мариупольском лагере военнопленных, они в середине 1943 года были завербованы офицером «Черноморской абверкоманды НБО» для проведения шпионской работы и с этой целью подготавливались для переброски в тыл частей Красной Армии.

В связи с отступлением германских войск из Одессы Иванов и Суетнов были оставлены «абверкомандой НБО» в городе для сбора разведывательных данных о частях Красной Армии.

После выполнения задания Иванов и Суетнов должны были перейти линию фронта на сторону немцев.

Ведется следствие.

Работа по выявлению агентуры «Черноморской абверкоманды НБО», главным образом на Черноморском побережье, продолжается»[130].


О чем не сообщалось в официальных отчетах

Выше мы процитировали несколько справок о деятельности органов военной контрразведки. К сожалению, читая лаконичные строки этих документов, невозможно представить себе, что пережили и каким опасностям подвергались агенты советской военной контрразведки, когда совершали рейд за линию фронта. О будничной и смертельно опасной работе этих людей можно узнать лишь из их отчетов.

Процитируем рассказ одного из них. Рядового тайной войны «Давыдова». Он не оставил мемуаров, да и на протяжении нескольких десятилетий после мая 1945 года даже близким людям не имел права рассказать подробности своей зафронтовой работы.

«Являясь агентом советской разведки, я в ночь с 5 на 6 августа 1943 года был переброшен в тыл противника.

Передо мной была поставлена следующая задача:

Проникнуть на службу в РОА, занять в ней одну из командных должностей и, связавшись с командованием Красной Армии, обеспечить организованный переход на ее сторону частей РОА, с таким расчетом, чтобы намечаемый переход послужил тактическим успехом для наступающих частей Красной Армии.

Представить характеристику охраны штабов соединений германской армии.

Добытые мною сведения я должен был передавать через советскую разведчицу Дроздову Зинаиду по паролю «Белая Церковь».

Для перехода через линию фронта на сторону противника я был доставлен в расположение деревень Переступино и Капустино Хомутовского района Курской области в сопровождении товарищей, хорошо знающих передний край обороны немцев. Обстановка на переднем крае частей Красной Армии была без особой активности с нашей стороны. Дойдя до выхода из укрытия, я сопровождавшими меня товарищами был оставлен и направлен в сторону немцев один.

На случай моего внезапного захвата немцами я должен был им говорить, что я являюсь войсковым разведчиком и занимаюсь установлением огневых точек противника.

Пройдя метров 50–70 и приблизившись к немецкой обороне, залег в укрытие, чтобы окончательно сориентироваться и избежать обстрела. Хотелось подобраться к немцам на расстояние 100–200 метров, чтобы им было видно, что идет не группа, а один человек, так как немцы, напуганные действием наших разведчиков, при малейшей неясности открывают ураганный огонь. Стало светать.

Я приподнялся и пошел, крича пароль для перебежчиков «Штык в землю». Иду, кричу пароль, время от времени останавливаюсь и слушаю. Немцы заметили и кричат: «Хальт!» («Стой») Эту команду выполняю безукоризненно. Прошло 5 минут примерно до следующей команды. Слышу немцы кричат: «Ком!» («Иди!») Иду и кричу: «Пан, есть ли тут мины?» Немцы кричат: «Нейн минен… ком, ком» Иду смело до самой траншеи. Подойдя к траншее, немцы предложили сдать оружие. Их было около 10 человек с автоматами. Предложили идти в траншею. Не успел еще сойти в нее, как меня немцы обступили со всех сторон, обыскали. После этого начался обмен «любезностями». Мне предлагают сигареты французские, португальские и спрашивают: «Гут?» Я говорю: «Гут, гут». Нельзя говорить, что не «гут». По пути на ротный КП ко мне подошел один немец и задавал мне вопрос за вопросом на ломаном русском языке. На все его вопросы я старался не отвечать, ссылаясь на то, что ничего не понимаю. При первом сближении с немцами я искал форму общения с ними, чтобы не навести на себя никакого подозрения и войти в доверие к ним. Я хорошо понимал, что от умения вести себя будет зависеть моя работа. Надо было научиться вести себя так, чтобы понравиться немцам, завоевать у них доверие, а для этого надо узнать немцев, их военные и гражданские порядки. Как я потом убедился, немцы — самолюбивый народ, любят, чтобы было по-ихнему, по-немецки, так как все немецкое — хорошее, а не немецкое — плохое.

Придя на ротный КП, меня представили командиру роты. Командир роты, улыбаясь, подал мне руку. Спросил, из какой я части. Я ответил, что из штрафной роты. Немцы засмеялись, так как они считали, что переход офицера из штрафной роты — это естественное дело. Подошел один ефрейтор и предложил идти с ним. Я понял, что ведут меня к командиру батальона. Командир батальона — капитан открыл карту со схемой нашей обороны. Схема правильная, сделанная по аэрофотоснимкам.

(…)

После допроса капитан улыбнулся, поблагодарив за «точные показания». Через некоторое время пришла подвода, на которой были 2 украинца и ездовой чех.

Приехали в штаб полка. Здесь меня допрашивал через переводчика один лейтенант. Спросил он только о концентрации советских войск. Я ответил, что концентрации войск не замечал. Получив полностью немецкий порцион, я отправился в штаб 43-й пд. Везли меня чех и один русский. Этот русский… рассказывал об ужасах плена в 1941–1942 гг. Привезли меня в с. Амонь Курской области. Здесь дислоцировался штаб 43-й пд. Поселили вместе с русскими. Ко мне подсел русский лейтенант из Днепропетровской области. Он рассказал о РОА и ее задачах, о Власове. Так прошел первый день от передовой до штаба дивизии.

(…)

Утром на следующий день меня повели на допрос. Допрашивал один немец без знаков различия, отлично владеющий русским языком. Допрос вел по вопроснику. Спрашивал о концентрации войск в направлении, где я переходил линию фронта, о личном составе и вооружении штрафной роты. О штрафной роте рассказал правду, так как раньше были случаи перехода из этой роты. Командира батальона они уже знали. На большинство вопросов я не отвечал, ссылаясь на то, что я хотя и офицер, а знать много не могу. Он согласился. Здесь я прожил трое суток. Держали меня здесь для того, чтобы от следующего перебежчика получить сведения, подтверждающие мои показания, однако такового не оказалось. Эти три дня дали мне очень многое. Здесь я узнал, что немцы, напуганные партизанами, почти все не спят ночью, а стоят на посту и патрулируют в деревне. Вечером и ночью всякое хождение по деревне запрещается. Вокруг штаба дивизии были установлены ручной и станковый пулеметы. Как располагаются отделы штаба дивизии, мне не удалось узнать. Здесь я учился, как вести себя с гражданским населением. В селах вечерами собиралась молодежь, среди которой были немецкие пропагандисты с гармониями. Они, по существу, были организаторами сборищ. О том, что я перебежчик, узнали окружающие. Ко мне окружающие меня относились плохо, не хотели со мной разговаривать, презирали. Такое отношение мне понравилось.

(…)

[4 августа] нас отвезли в Глуховский лагерь военнопленных. Поместили вместе с лагерными полицейскими как перебежчиков. Эти полицейские предупредили, чтобы я много не говорил, так как в лагере много провокаторов. Я это понимал. Эти полицейские мне не верили, что я перебежчик, и при отъезде на второй день из этого лагеря мне сказали, что собираются бежать к партизанам.

Я старался умело держать себя. Вся окружающая обстановка часто выводила меня из равновесия… Числа 12 августа я в составе группы в 14 человек был направлен в Конотопский лагерь. Конвоировал один немецкий солдат — Бабкин Михаил из Алтайского края. Этот Бабкин много мне рассказал о немецких порядках, плене, спрашивал, как относится командование Красной Армии к власовцам. Я ему ответил, что это будет зависеть от того, что он сделал. Если подлец, то могут и повесить, если же он сделал что-нибудь хорошее для советской власти, то могут и наградить. Он меня понял и также рассказал, что у него есть такие люди, как и он, что они собираются уйти к партизанам или присоединиться к частям Красной Армии.

Бабкин Михаил попал к немцам в плен в 1941 г. Служил в роте охраны Глуховского лагеря военнопленных.

Когда он мне сказал, что у него есть группа товарищей, с которой он думает уйти к партизанам, я сказал, что если ему удастся собрать большую группу, то можно, кроме этого, перебить немцев, а потом уйти к партизанам или соединиться с наступавшими в то время частями Красной Армии.

Мне показалась очень странной такая откровенность. Я спросил, почему он так мне, перебежчику, говорит. Он ответил, что он не верит, что я перебежчик.

В конце концов, я Бабкину сказал, что если он сделает так, как я ему сказал, то его не накажут. Приехав в Конотопский лагерь, здесь сначала произвели запись, сделали осмотр, присвоили номер (в лагерях по фамилии не называют, а по присвоенному номеру), а потом направили к перебежчикам, отгороженным колючей проволокой от остальной массы пленных. Тут была жуткая атмосфера. Ни с кем ни о чем не говорил и был подвергнут более подробному допросу. Но так как мои показания были не новы, то почти ничего допрашивающий не записывал. Метод допроса, вопросы, задаваемые перебежчикам, а также и их ответы мне были известны. Такие знания мне помогли. Так как возражения или показания, противоположные другим, могут навлечь подозрение, то я старался учитывать всякую возможность.

(…)

В этом лагере я пробыл до 15 августа 1943 г. 15 августа меня вызвали в комнату, где сидели два немца и двое русских. Спрашивают у меня, куда бы я хотел пойти — работать или служить в армию, я говорю — куда пошлете. Задали вопрос — какова причина перехода на сторону немцев. Ответил согласно легенде, что был осужден и послан в штрафную роту для искупления вины. Был поставлен в условия рядового, поэтому и решил перейти на сторону немецких войск. Спрашивали, известно ли мне что-либо о РОА, ответил, что о РОА мне было известно из листовок. Спросили, желаю ли я идти в РОА, ответил, что да. Записали, выдали мне бумажку, в которой было написано, что другой не имеет права вербовать. В этот же день было отобрано 16 человек для отправки. Нас сопровождали: лейтенант Кадыгриб, бывший командир автобата Приморской армии, и капитан Князев — служивший во 2-й ударной армии. Оба они были пропагандисты РОА.

Прибыли в Псков 23–24 августа. Здесь нас переодели в немецкое желтое обмундирование и заполнили на вновь прибывших анкеты (фамилия, имя, отчество, год рождения, специальность, служба в Красной Армии). Написали автобиографию. В г. Пскове я встретил мл. сержанта Хомякова Алексея, который служил в моей роте и вместе с группой красноармейцев перешел 15 июня 1943 г. на сторону немцев. О причине перехода он мне рассказал следующее. В то время происходило отчисление лиц, бывших в плену и проживавших на оккупированной территории, и поэтому как проживавший на оккупированной территории (во время отступления Красной Армии он остался дома) при немцах был каким-то образом связан с полицией. И вот, боясь разоблачения, он организовал переход. Уложив перед рассветом, как помощник командира взвода, всех командиров отделений и оставшись дежурным по обороне взвода, вместе с Аникановым, Сергеевым (дезертирами) и Бондаревым забрали пулеметные расчеты и повели якобы на другую огневую позицию. Войдя в укрытие, остальные стали возражать. Хомяков пригрозил автоматом и повел дальше. Аниканов был убит перед передним краем немецкой обороны.

Примерно 26–27 августа я в составе команды в 100 человек был направлен в Германию в г. Зандберг.

1 сентября прибыли в Зандберг — это специальный лагерь СД, расположенный в 60 км юго-восточнее г. Крейцбург и в 2 км восточнее ст. Брайтенмаркт. Бараки в этом лагере хорошие. Питание плохое, варили картофельный или брюквенный суп, иногда давали рыбу и 400–500 г хлеба. Занятия 8 часов в день, из них 6 часов строевой подготовки. Требования во время этих занятий необычайно большие, люди устают. За малейшее нарушение в строю наказывают весь строй, меры наказания: «Встать», «Бегом», «Гусиный шаг», гауптвахта. За более крупные нарушения — концлагерь. По политической подготовке читали масонство, гитлеровское учение о новой Европе и историю России.

После занятия иногда полковник Шмидт читал лекцию по текущим вопросам, например: «Резервы Германии 1914–1918 гг. и сейчас».

Цель этого лагеря — проверить людей, воспитать кадры для РОА и отрядов по борьбе с партизанами.

В сентябре 1943 года в этом лагере было около 800 человек (по данным строевой записки).

Мои выводы о методах проверки немцами лиц, находящихся в этом лагере: немцы считают людей, пришедших сюда, как представителей русского народа, которым Германия создала условия для борьбы с большевизмом. Немцы создали хорошие условия, которыми должны быть довольны все. Те, которые недовольны этими условиями, — это уже люди не ихние.

Лица, не имеющие желания переносить трудности на занятиях, — это тоже не их люди.

Лица, ведущие разговоры против Германии, — это агенты НКВД. Таким людям один конец — расстрел. Представители командования в газетах и другой литературе часто упоминают, что причиной «нездоровых» явлений в РОА являются агенты НКВД, которые есть и с которыми им необходимо вести беспощадную борьбу.

Начальники кричат, что система подслушивания чужда им, что это разлагает их ряды, а так ли это? Нет, не так. Система подслушивания есть, она поощряется и организуется, но более хитро и скрыто. Как это делается? Там не говорят, что вот ты, Петров, наш человек, помогай-ка нам разоблачать агентов НКВД. Петров, конечно, гитлеровец, в прошлом в чем-либо «обиженный» советской властью, чтобы больше заслужить доверия перед начальством, доносит, что вот Иванов играл в очко, ходил в самовольную отлучку или говорил то-то. Начальник его замечает, всячески выделяет его, награждает то за «хорошую» дисциплину, то за «хорошую» службу. Этот «молодчик» автоматически как бы становится секретным агентом СД и гробит самых лучших организаторов. Таких агентов я знаю двух, о них я напишу ниже.

Кого еще немцы считают своими, пригодными для них? В этом лагере я убедился, что тот, кто безукоризненно выполняет все порядки и правила в немецком вкусе: четкость, быстрота, опрятность, веселый вид. Такого человека немцы называют открытым человеком, довольным новыми порядками и, следовательно, готовым выполнить их задание. В Зандбергском лагере я пробыл до 20 сентября т.г.

Как только я прибыл в Зандберг, через несколько минут полковник Шмидт называет мою фамилию.

Думаю, что что-то не так, что кто-то «стукнул». Кто это мог сделать, я догадывался. Подхожу к полковнику по всем правилам строевого устава Красной Армии. Он посмотрел на меня с головы до ног и говорит, что «ладно, после».

Дело складывалось довольно незавидно. Я начинаю избирать способы защиты. Я решил, что эту защиту можно найти у людей, с которыми я ехал.

По дороге из Пскова я познакомился со старшим лейтенантом Яковлевым, лейтенантом Ивановым Б. С, ст. лейтенантом Гончаровым, лейтенантом Степановым. Эти люди и ряд других ненавидят немцев. От них я узнал, что Хомяков сомневается во мне, он меня хорошо знает и не верит мне, чтобы я решил перейти на сторону немцев. Он говорит, что я был жестоким командиром, плохо относился к подчиненным, много ругал немцев и т. д. Мне стало ясно, что вопрос очень сложный и моя судьба будет зависеть от моего умения защищаться. Эти люди были готовы, но их мало, надо было сделать так, чтобы никто не мог сказать против меня, а все за меня.

Работать с людьми мне помог табак, которого у меня было килограмма 3. Когда я в составе команды 16 человек направлялся из Конотопского лагеря в Псков, то на ст. Конотоп из тюков, приготовленных к погрузке, набросал целый рукав от маскировочного халата табачных листьев. В это время в лагере давали 3 сигаретки в день. Я этот табак раздавал всем. Такая мелочь, как табак, помогла мне кое-что сделать. Через 2–3 дня меня вызвал полковник. Настроение не из приятных. Прихожу к полковнику Шмидту, там были Хомяков, Афонин и еще один. Все земляки. Теперь мне ясно все.

Полковник спрашивает: «Вы занимались в дороге агитацией?» Нет, не занимался. «Вы говорили эстонцам, латышам и т. д., что в Советском Союзе плохо жить?» Нет, господин полковник, не говорил. Ни эстонского, ни латышского, ни литовского, ни польского языков я не знаю. Пленные работали под конвоем очень далеко, а эвакуированные работали за проволокой, и к ним никто не подходил. «Вы говорили перечисленным народам в дороге, что войну Германия проиграла, что Германия стремится к мировому господству и т. д.?» Нет, не говорил. Не настолько я уж глуп, чтобы открыто говорить такие вещи, да к тому же я вообще ни с кем не говорил и из вагона даже не выходил. Об этом могут сказать все, с кем я ехал. Полковник спросил у Хомякова и других. Они сказали, что занимался агитацией, перечислили, какой. После моего последнего рассказа полковник подумал и говорит: «Хорошо, идите, я приду». Приходил полковник, выстраивал роту и перед ротой меня и их троих.

Полковник спрашивает: «Вы знаете лейтенанта Черепова?» Все хором: «Знаем. Занимался он в дороге агитацией, говорил он пленным, эвакуированным и т. д., что вот Германия, и т. д.». Все хором: «Нет, он из вагона не выходил! Он с нами ехал в одном вагоне». Полковник говорит: «Вот видите, оклеветать хотели человека. Помощники нашлись». Полковник приказал командиру роты посадить их в бункер. Дня через два-три они были отправлены в концлагерь как разлагатели дисциплины и компрометирующие немецкую политику. С меня свалилась гора.

Не успел пережить одну неприятность, как наступает другая. В этом лагере работал провокатор — гестаповец капитан Алексеев, бывший командир зенитного батальона Зап. воен. округа. Однажды сижу, курю на траве, он подходит и спрашивает: кто я, откуда я, кто я по национальности. Я ему все рассказал. На меня все чаще и чаще смотрят офицеры. Мне непонятно, в чем тут дело. От людей я узнал, что этот капитан подозревает во мне еврея. В этом лагере я встретил сержанта Вазиева, с которым служил в одном подразделении до войны и в первые дни войны. Он был ординарцем у этого капитана. Этот Вазиев убедил капитана, что я не еврей, что он меня хорошо знает как командира отделения еще до войны. Капитан, наконец, отвязался от меня. В этом лагере нас часто выстраивали и какие-то гражданские лица обходили строй и осматривали каждого с головы до ног. Это они отбирали евреев.

Руководящий состав лагеря Зандберг — комендант лагеря в сентябре 1943 г. был капитан, фамилию не знаю. Приметы: выше среднего роста, волосы черные, полный, лицо смуглое, стройная походка. На рукаве СД.

Помощник коменданта — полковник Шмидт. В лагере от Вазиева я слышал, что полковник в прошлом якобы командир соединения погранвойск НКВД или полковой комиссар. По национальности немец, родился в СССР. Приметы: лет 44–45, среднего роста. Блондин с лысиной на голове.

Фельдфебель Попов Сергей Сергеевич, говорил мне, что полковник Шмидт разоблачен немцами как член ВКП(б) и куда-то выслан за то, что в борьбе с партизанами ставил командирами отрядов коммунистов, например подполковника Воеводина.

Начальником штаба в это время был капитан Рогаткин, который, как слышал я от приехавших из Зандберга, ушел к партизанам со своим отрядом.

Капитан Рогаткин — бывший командир Красной Армии. В беседах с Рогаткиным заметно было, что он был доволен успехами Красной Армии. Мне с ним пришлось однажды быть вместе и смотреть на карту. Он показывал, куда Красная Армия будет наступать после Конотопа и т. д. Он был уверен, что Красная Армия разобьет немцев. Приметы: 1914 г. рождения, маленького роста, блондин, курносый.

Числа 20–21 сентября 1943 года я в составе отряда около 200 человек под командованием подполковника Воеводина был направлен в Псков. Прибыли в лагерь части 28344. По прибытии в Псков около 100 человек во главе с подполковником Воеводиным было направлено на борьбу с партизанами. Человек 25, во главе с лейтенантом Ивановым, было направлено в другой отряд. Позднее человек 15 было направлено на работу, 30 человек в диверсионную школу. Эти 30 человек посылались школой в Германию как на экскурсию. Остатки этого отряда и старые лагерники составили роту обслуживания лагеря части 28344. Я был в офицерском резерве и ожидал назначения.

В Зандберге я хорошо познакомился с лейтенантом Степановым Александром (отец его как будто бы генерал Еременко). В дороге из Зандберга он говорил, что ему сделать — уйти сейчас к партизанам или лететь в тыл СССР и там обезвредить группу, в составе которой он полетит. Я ему предложил такой план: подобрать десяток-полтора хороших товарищей и в соответствующий момент взять начальника школы, поднять остальной личный состав и уйти к партизанам.

В октябре он организовал группу в 13 человек. Среди этой группы оказался предатель, который за несколько дней о готовящейся операции информировал начальника школы Хорвата. За несколько часов до операции Хорват по одному вызвал руководителей этой группы, арестовал их, а потом и остальных 10 человек. Обо всем этом я узнал, когда попал в эту же школу. Троих руководителей расстреляли, а остальных как будто бы отправили в лагерь военнопленных.

С нашим агентом Зиной Дроздовой, которая находилась в д. Шекино Крупецкого района Курской области, не удалось наладить связь потому, что я оказался в Псковском лагере части СД — 28344, плюс к этому Красная Армия наступала и подходила к Конотопу. Здесь играло роль время. Я должен был явиться к ней через месяц.

С лейтенантом Ивановым Б. С. я передал добытые мною и им сведения о РОА, об охране штабов немецких соединений. Он должен был сообщить и обо мне. В октябре он был послан с группой человек 26 в отряд по борьбе с партизанами.

Иванов должен был связаться с партизанским отрядом и перевести к партизанам свой отряд. Примерно через неделю ему вместе с другими товарищами удалось увести этот отряд, примерно составлявший около 90 человек, в один из партизанских отрядов, действовавших южнее Пскова. Об этом я узнал от Желудкова Василия, который не захотел уйти к партизанам. Желудков Иван — инженер-электрик ж.д. Работал на железной дороге в Московской области.

Иванов Б. С. как-то рассказал мне, что ст. лейтенант Яковлев, из Курской области, преподаватель истории средней школы, мл. лейтенант Симонюк Николай и ветфельдшер Недовесов решили переправить пленного командира дивизии Красной Армии из Зандберга к польским партизанам.

На территории Польши их задержали и арестовали. Судьба их точно неизвестна, но когда мы уезжали, они были арестованы. Подполковник Воеводин немцами расстрелян. Немцы говорят, за то, что он вместе с другими командирами продавал продукты. На самом деле за то, что из его отряда ушло 30 или 60 человек к партизанам.

(…)

Псковский лагерь СД части 28344

В этом лагере на одной и той же должности работают русский и немец. Например, коменданты лагеря — русский и немец, кладовщики — русский и немец и т. д. При этом лагере есть караульная и рабочая команды (сапожники, портные, ординарцы). В г. Пскове этот лагерь был огорожен двумя рядами проволоки, а сейчас не огорожен ничем, а располагается на ул. Капуе от 145 до 109 км ст. Ассари, что в 30 км западнее города Риги. Окончательно этот лагерь и часть переехали на ст. Ассари в начале марта 1944 года.

С личным составом иногда проводятся строевые занятия, специальных каких-либо занятий нет. Личного состава всего около 100 человек. Цель этого лагеря такая же, как и лагеря Зандберг, — это проверка и отбор лиц, пригодных для работы на немцев. Метод проверки примерно такой же, плюс к тому же люди проверяются на практике. Это относится к «Ягдкомандам» — летучим командам, которые ведут борьбу с партизанами. Отличившихся в борьбе с партизанами награждают немецкими крестами и т. п. Эти команды хорошо обеспечиваются, живут свободно, без контроля и ограничений.

Кроме прямой борьбы с партизанами, эти «Ягдкоманды» занимаются провокацией. Они надевают костюмы, похожие на партизанские, заходят в деревню, сначала действуют как «партизаны», а когда узнают, что население их приветствует, хорошо относится, они начинают грабить население, убивать наиболее преданных советской власти. Такие команды германским командованием держатся в тайне.

Цель всего этого такова, чтобы опорочить советских партизан, противопоставить их населению. Показать населению, что вот чем занимаются партизаны и что советские партизаны ничего общего, в полном смысле этого слова, с партизанским движением не имеют, что это «бандиты». Что причиной плохого положения в «освобожденных» областях не является Германия, Германия ведет борьбу с партизанами с целью «спасения» русского народа от грабежа «бандитов».

Об этом мне рассказал Желудков Василий следующее:

Судженко Михаил — перебежчик, попал в окружение советских войск вместе с немцами под Сталинградом. Переоделся в красноармейское обмундирование и пробрался в одно из советских подразделений. Вторично перешел на сторону немцев. Из отряда по борьбе с партизанами он пошел к знакомой в одну из деревень Островского р-на Ленинградской области. Там его встретили эти «Ягдкоманды», переодетые в партизанские костюмы. Стали предлагать ему пойти к партизанам. Судженко, напуганный, согласился, тогда его эти «партизаны» расстреляли. Об этом знает полковник Сахаров — белоэмигрант, так как Судженко служил в его отряде.

Я интересовался личным составом этих команд. С тем, с кем мне приходилось разговаривать, все они в прошлом преступники (репрессированные органами советской власти). За то, что я, будучи дежурным по лагерю, дал увольнительные записки двум, не состоявшим в списке для увольнения в отпуск, отсидел трое суток под арестом. Один Чурукаев был у немцев на плохом счету.

Я ему дал эту увольнительную. Как я позднее узнал, меня за это хотели обвинить, что способствовал ему в побеге к партизанам. Это была моя грубая ошибка. Спасло меня в данном случае то обстоятельство, что я сделал это с разрешения командира роты.

В этом лагере я находился до 20 ноября 1943 г., ожидая назначения.

С находившимися в этом лагере работать было очень опасно, так как, они, устроившись на «тепленьких» безопасных местах, ждали только конца войны. Кроме того, многие из них были преданные немцам (разведчики, ординарцы, повара и т. д.). Красная Армия в это время победоносно наступала, отряды, которые действовали от этой части по борьбе с партизанами, в своем большинстве перешли к партизанам, а остатки были отосланы либо в лагерь пленных, или на работу. Немцы до предела освирепели, начались аресты, расстрелы. Атмосфера жуткая. Я потерял всякую надежду получить должность. Думаю, если уйти к партизанам, взять с собой 2–3 человек, это слишком мало. Прийти к партизанам с такой группой как пополнение я считал для разведчика слишком мало. О школе диверсантов этой части я хорошо знал, будучи еще в Зандберге. Операция лейтенанта Степанова потерпела неудачу. Связаться с кем-либо из этой школы я не мог, так как она находилась км в 25–30 западнее Пскова в д. Печки Печерского уезда.

Я решил теперь попасть в школу, или, вернее, я бы согласился, если бы мне предложили пойти туда. Специальных шагов в этом деле я никаких не предпринимал, да этого и нельзя было сделать, так как немцы никогда не посылают туда, куда ты пожелаешь.

19 ноября 1943 г меня вызывает унтерштурмфюрер СС Грайфе — заместитель командира части 28344 майора Крауса. Там был начальник школы диверсантов оберштурмфюрер Хорват. Зачем меня вызывали, я примерно знал. Грайфе и Хорват спрашивали у меня, согласен ли я на активную борьбу с большевизмом. Я говорил, что согласен. Об активной борьбе с большевизмом они мне сказали, что расскажут при вызове в следующий раз.

20 ноября 1943 г. меня, Желудкова Василия и Виктора (о нем напишу ниже) направили в школу диверсантов в д. Печки. Поместили вначале в 4 км западнее д. Печки в имении какого-то графа. Называлось это имение Халахальня. При советской власти там была МТС. Меня вызывал к себе капитан Назаренко, офицер-белогвардеец, эмигрировавший во Францию. Во Франции он работал каким-то инженером. В школе был преподавателем по общевойсковой дисциплине.

Приметы: высокого роста, 54 года, полный, при походке немного склоняется вперед. Шатен, на голове большая лысина, носит очки.

Он говорил мне, что здесь я буду жить под другой фамилией. Я сам выбрал фамилию Чушкин. И так я стал Чушкин.

Таким образом, я оказался «курсантом» школы диверсантов. Ничего хорошего для немцев я не сделал и их заданий не выполнял. Перед тем как меня послать в школу диверсантов, я через один-два дня был дежурным по Псковскому лагерю и иногда был на разных работах.

Почему меня немцы послали в эту школу, чем я им понравился?

Во-первых, правильное пользование легендой, с которой я был переброшен в тыл противника.

Вербовавшие меня в Конотопском лагере являлись обершарфюреры Грайфе и Земмель, которые отвечали за мои политические «убеждения». Мое поведение.

Я четко выполнял все немецкие военные и гражданские правила. Придерживался четкости и опрятного внешнего вида. Немцы любят четкие приветствия начальников по их строевому уставу. Не любят нарушений дисциплины, опозданий, неточности и т. д. Я был дисциплинирован на «отлично». На вид я старался быть веселым, всем довольным, улыбающимся, быть умеренным и спокойным, ожидающим от немцев только хорошего. Немцы самолюбивые, все немецкое — хорошее, а не немецкое — хуже. В таких мелочах и то приходилось льстить их самолюбию.

(…)

В высказываниях на политические темы требуется умеренность и осторожность.

Ругать большевиков нельзя, т. к. немцы таких считают болтунами и мало им верят. Сочувствовать при немцах советской власти тоже нельзя было. В разговорах на политические темы нужна была солидарность. Эти «мелочи» я все учитывал и старался меньше говорить на политические темы.

(…)

Окончательно я влился в колею жизни школы диверсантов в начале декабря 1943 года.

Всего в начале декабря в этой школе было около 50 человек. Занятия проводились по следующим дисциплинам. Строевая подготовка, тактика, огневая подготовка, физподготовка, топография, подрывное дело. Во время моего пребывания подрывному делу не обучались. По политической подготовке преподавалась история России, масонство. Начальник школы Хорват иногда проводил беседы по текущим вопросам, но очень редко, т. к. в связи с молниеносным наступлением Красной Армии он ничего не мог говорить.

Хорват имел своих людей в деревнях, куда люди ходили гулять. От этих людей он узнавал настроение своих подчиненных. Хорват имел своих секретных сотрудников, которые доносили о всем и всех.

(…)

Моя деятельность в тылу противника, как советского агента, выражалась в следующем:

Находясь в лагерях в г. Пскове и Зандберге, там я встретил много людей, сочувствующих Красной Армии, радующихся ее успехам, но они имели неправильное понятие о Красной Армии 1943–1944 гг., о тыле и вообще забыли многое. До некоторой степени на них повлияла немецкая пропаганда, которая кричала (конечно, и сейчас кричит), что Красная Армия несет огромные потери в людях и технике, что она раздета, голодает и что люди в тылу голодны и истощены от тяжелой работы, что на заводах работают женщины и дети, что в Красную Армию, даже в морской флот, берут 12—13-летних ребятишек и т. д. В противоположность, немцы живут, пожалуй, лучше, чем до войны, что германская армия не несет потерь (почти за год я не встречал, чтобы немцы написали о потере своего танка или самолета) и т. д.

Я старался рассказать о действительном положении в Красной Армии, о ее боеспособности, о ее технике, о генералах, об условиях материальных всякому, в лице которого я не видел предателя. Отстоять честь Красной Армии, поднять авторитет ее я считал важным делом…

(…)

Данные о РОА, охране штабов немецких соединений

Я передал их через лейтенанта Иванова Б. С., находившегося на службе в 60-й армии. Он в октябре 1943 г. ушел к партизанам с группой около 90 человек.

Эти данные были примерно такие: о так называемой РОА, которая в связи с наступлением Красной Армии разваливалась, хотя она в полном смысле этого слова и не существовала.

О существовании отдельных рот, отрядов, «Ягдкоманд» (летучие команды СД), легионов — кавказских, туркестанских, среднеазиатских, татарских и др. О том, что в Сербии находился корпус, состоящий из 3-х полков.

В дер. Стремутка формировалась 1-я гвардейская бригада под командованием полковника Сахарова. В связи с массовым бегством ее личного состава к партизанам она была расформирована, полковник Сахаров был направлен в Берлин.

Из перечисленных отрядов, рот и батальонов люди переходили к партизанам, присоединялись к Красной Армии, разбегались в ожидании частей Красной Армии. Немцы освирепели, начались расстрелы, посылка в лагерь, в концлагерь.

(…)

Работа с населением

(…)

Находясь в тылу противника, я проводил просоветскую агитацию населения в очень сложной обстановке. Вначале для знакомства заходишь купить табаку или чего-нибудь другого. Если это наши люди, то они тебя боятся, т. к. ты же русский в немецкой шинели с черепом на пилотке. На тебя смотрят с каким-то ужасом, со страхом. Когда я понял, что люди боятся черепа, то заменил на пехотинскую.

Начинать с населением разговор приходилось в таком духе, чтобы у них создалось впечатление обратное. Опасно, не изучив этого человека, можно нарваться на провокатора немцев. И вот ходишь к этому человеку до тех пор, пока хорошо его не узнаешь. Потом и он изучит тебя. Вот тогда-то и начинаются откровенные разговоры. Ведешь разговоры с таким человеком до тех пор, пока он не начнет понимать всю немецкую ложь. Он тогда становится замечательным агитатором.

[…]

Потеряв надежду получить должность в РОА или в каком-нибудь отряде, я призадумался: что делать? Уйти к партизанам я не решался, так как должен был сделать как агент советской разведки что-нибудь большее.

Препятствовать в работе школы извне мне удалось. Лейтенант Степанов-Еременко и его товарищи погибли. Лейтенант Иванов Б. С, уходя в отряд, посоветовал мне, что если меня будут посылать в школу диверсантов, чтобы я туда шел. Специальных действий, чтобы мне туда попасть, я не предпринимал, да и нельзя этого было делать. Я все-таки оказался в ней.

Тогда у меня появилась возможность обработать обучавшихся в этой школе и сделать так, чтобы разведчики служили не немцам, а нашей разведке. В школе я проделал следующее. Я старался выявить агентов германской разведки, деятельность этой школы; методы вербовки агентуры, обучения, установления заданий немцев, даваемых агентуре. Об этом я тоже кое-что узнал, или, вернее, на основании анализа условий, в которых находится германская разведка, сделал вывод, что посылаемые в советский тыл германские разведчики не все работают на Германию. Они или приходят сами, принося обширные сведения, или, получая деньги, скрываются. Немцы это поняли, и поэтому много не доверяют своим агентам. Краус говорил, что задание мы даем старшему группы по радио. Отсюда они, посылая своих наиболее доверенных организовать в тылу Красной Армии группы диверсантов, не дают им таких заданий, чтобы они самостоятельно действовали, без систематических указаний, что им делать.

Как пополнение в действующие группы диверсантов немцы посылают менее доверяемых лиц. Это видно из того, что задания или указания им не даются. Они должны влиться в действующие группы и выполнять приказания руководителей групп.

Точного местонахождения руководителей групп агентов в советском тылу тоже не говорят. Выбрасываемые немцами агенты должны быть найдены уже действующей группой.

Краус и Грайфе говорили мне, когда мы будем сброшены с самолета, они нас встретят, а если не встретят, то мы должны пойти к костру, где они все-таки нас там встретят, если и у костра не будет их, то нужно идти в домик лесника и ждать там, они туда за нами придут.

Почему это так — то они встретят, то они придут? Почему бы Грайфе не сказать, что внешность их такая-то, находятся они, например, на кордоне Хмелинского или севернее этого кордона 1 км. Они не говорят даже, какой кордон. Я говорил Грайфе, ведь их много там кордонов-то. Он мне говорит, что в этом районе один.

Я у Грайфе спрашивал, а как же они нас узнают? Он говорил, что они вас узнают. Я догадался, что по воротничкам, т. к. меня посылали с отложным воротничком. Не может быть, чтобы такой мелочи не знала немецкая разведка, что в Красной Армии уже год, как не носят отложные воротнички.

Немцы на задание посылают в большинстве свою агентуру с волосами. Спрашивается, разве они не знают, что рядовой и мл. ком. состав Красной Армии ходят со стрижеными волосами?

Находясь в школе диверсантов и пользуясь авторитетом среди личного состава, по заданию советской разведки проделал следующую работу.

Завербовал агентов германской разведки Бурлакова Григория Васильевича, Плеханова Андрея Ивановича, Попонова Виктора Дементьевича и Иконникова Валерия Ивановича.

Завербованным лицам я дал следующие задания:

а) Тщательно изучить деятельность школы диверсантов.

б) Собирать подробные данные на официальный обслуживающий и агентурный аппарат диверсионной школы.

в) При направлении немцами каждого в отдельности в составе с другими агентами германской разведки в советский тыл на задание задания немцев не выполнять, а разведчиков противника передать в органы советской контрразведки.

Приземлившись в советском тылу после выброски с самолета, завербованные мною лица должны сделать так, чтобы радист, входивший в состав группы, не успел сообщить немцам о благополучном приземлении, чтобы рацию немцев использовать в интересах советской разведки.

г) Если их направят в РОА или карательные экспедиции для борьбы с партизанами, то они должны организовать как можно большую группу из числа германских разведчиков, воспрепятствовать выполнению задания немцев и, связавшись с командованием Красной Армии или партизан, перейти к ним.

После перехода через линию фронта в советский тыл или к партизанам завербованные лица должны просить доставить их в один из ближайших Особых отделов НКВД.

д) Если же их направят в состав частей РОА не на восточный фронт, а на западный для борьбы против английских войск, то они и здесь не должны выполнять задания немцев, организовать переход на сторону английских войск, просить их направить в советский тыл, однако о своих связях с советской разведкой ничего не говорить.

В советском тылу должны просить доставить в ближайший Особый отдел НКВД.

Их благополучие после перехода на советскую сторону или к партизанам я гарантировал тем, что они теперь служат не германской контрразведке, а советской и что они будут известны советской контрразведке.

Завербованные мною лица всесторонне развитые, сообразительные люди, находясь в тылу противника, проводили работу, направленную против немцев, однако они все же побаивались репрессий со стороны советской власти за службу у немцев.

Бурлакова, Плеханова, Попонова и Иконникова для явки в особые органы я снабдил паролем «Железняк».

Этот пароль я получил не от вербовавшего меня подполковника из Особого отдела 60-й армии, а от лейтенанта Иванова Бориса Семеновича, находившегося вместе со мной в Псковском лагере.

Пароль, полученный от подполковника, «Прошу направить меня к капитану Белоцерковскому из 60-й армии» я не использовал по тем причинам, что он мне был дан для личного возвращения после выполнения задания.

Для связи с Дроздовой Зинаидой я получил пароль «Я из Белой Церкви».

Завербованным мною — Бурлакову, Плеханову, Попонову и Иконникову я дал задание, чтобы они, в свою очередь, вербовали тщательно проверенных ими лиц и давали им такие же задания, как получили от меня, а вновь завербованные ими должны, в свою очередь, проводить вербовки и давать аналогичные задания.

Таким образом наша агентура будет постоянно находиться в школе германских разведчиков и выполнять наши поручения.

Я строго предупреждал завербованных мною лиц, чтобы они очень осторожно подходили к перевербовкам германской агентуры, т. к. малейшая неосторожность или ошибка может погубить людей и сорвать намечавшиеся мероприятия советской разведки. Каждая вербовка должна проводиться после дополнительного изучения намеченного объекта к вербовке.

20 апреля 1944 г. в 8 час. вечера меня и Глухенького с Рижского аэродрома на четырехмоторном самолете направили в советский тыл для выброски на парашютах. Выбросить должны были, как сказал Грайфе (в карте была отметка) км в 3–4 восточнее д. Дубки Лысогорского р-на Тамбовской области. 20 апреля, около 12 часов ночи, нас выбросили в 2 км севернее кордона Хмельницкого, т. е. в 20 км южнее намеченного пункта. До утра мы искали друг друга в лесу, снимали с деревьев вещи, которые были привязаны к нам, и тоже спускались на парашютах. Надо было сделать так, чтобы сообщить своим и встретить группу, в которую мы должны влиться. Утром я пошел на кордон Хмельницкого, чтобы ориентировать, где произведена выброска, и сообщить через райотдел НКВД в Тамбов. Здесь встретил одну больную женщину с ребенком. Пошли на кордон Усть-Хмельницкого. На мой взгляд, здесь я встретил подходящего человека, предложил ему пойти отнести письмо в районный отдел НКВД. Но он отказался, т. к. больной и т. д. Глухенький сидел с вещами. На случай, если придет руководитель группы, то он должен был сказать ему, что я ушел искать его.

На следующее утро я послал с письмом в райотдел НКВД женщину с кордона Хмельницкого, а сам пошел в деревню западнее кордона Хмельницкого, чтобы связаться по телефону или поехать лично. Здесь я встретил нач. контрразведки Орл. ВО, которому доложил обо всем.

Во время подготовки меня и Глухенького к выброске у меня была мысль посадить самолет, но этого сделать было нельзя, т. к. экипаж состоял из 5 человек. Мы были вооружены только пистолетами. Кроме того, ко мне и Глухенькому был подставлен один немец из состава экипажа, который не отходил от нас. Было заметно, что они нас боялись.

Глухенький Иван до войны работал трактористом, комбайнером, шофером, б. член ВКП(б), об этом не скрывал и в школе диверсантов.

В плен попал в сентябре южнее Днепропетровска. Вел работу в нашу пользу в школе и вне школы. Глухенький, будучи еще в школе, во время подготовки к выброске, намекал мне, что мы должны прийти сами и поймать группу диверсантов, в которую нас посылают немцы»[131].

Дальнейшая судьба «Давыдова» сложилась относительно благополучно. Результаты его зафронтовой работы были признаны удовлетворительными (установил 15 официальных сотрудников и 25 агентов противника — из них 5 он перевербовал, а 17 по сообщенным им приметам были арестованы чекистами).


Рейды

В первые месяцы Великой Отечественной войны, по мнению историка В. В. Коровина, перед сотрудниками Особых отделов ставились нереальные задачи, например, создавались моторизованные группы для захвата кадров и архивов немецких разведывательных органов, невыполнимые в условиях отступления. Большие потери несла агентура военной контрразведки, выполняя указание о заброске за линию фронта «на глубину 100–150 км»[132].

По мнению ветерана «Смерша» генерал-майора Сергея Захаровича Острякова, «особисты» с первых месяцев войны эффективно боролись с агентурой противника. При этом они ограничивались защитной тактикой — ловили вражеских шпионов и диверсантов, проверяли одиночных выходцев из плена и окружения противника, выявляли трусов и паникеров в воинских частях, помогали командованию наводить строгий порядок в прифронтовой полосе.

Отдельные Особые отделы пытались организовать оперативную работу за линией фронта, но носила она в основном военно-разведывательный характер. Поясним, что речь шла о переброске через линию фронта разведывательно-диверсионных групп, которые действовали в прифронтовой зоне. Они занимались сбором сведений о месторасположении различных объектов (штабов, хранилищ горючего, складов и т. п.) и дислокации воинских частей, а также проведением различных диверсионных акций[133].

На самом деле уже в первые дни войны военные контрразведчики пытались воевать за линией фронта. Так, оперуполномоченный Особого отдела Ленинградской Военно-морской базы капитан Герман Иванович Сафронов должен был организовать в Таллине подполье на случай оккупации города противником. С заданием он справился и в сентябре 1941 года вернулся в Ленинград. В качестве начальника Особого отдела дивизии был направлен в действующую армию — на Ленинградский фронт. Войну закончил начальником Особого отдела армии[134].

В конце августа 1941 года был сформирован отряд особого назначения Западного фронта численностью 125 человек. Его планировалось укомплектовать военнослужащими частей, подчиненных непосредственно штабу и управлению штаба Западного фронта. Комиссаром отряда назначили особоуполномоченного Особого отдела Западного фронта лейтенанта госбезопасности П. А. Червинского, а командиром — его сослуживца — капитана госбезопасности Хаджисмела Джамбулатовича Кусова (погиб во время рейда 7 октября 1941 года). Отряд был укомплектован военными контрразведчиками и пограничниками.

26 сентября 1941 года отряд благополучно перешел линию фронта. С 30 сентября начались боевые операции. Так, 2 октября бойцы совершили налет на немецкий штаб, а на следующий день уничтожили транспортную роту немцев. В результате одного из налетов, совершенных отрядом, уничтожено 60 военнослужащих противника, разместившихся на ночевку в здании деревенской школы. После гибели командира отряда Кусова подразделение возглавил военный чекист — старший лейтенант госбезопасности Шпилевой.

За 35 суток нахождения в тылу противника отряд прошел свыше 750 километров по Смоленской, Витебской и Калининской областям[135].

Если мы вспомним события первых месяцев войны, то именно чекисты занялись организацией партизанского движения на оккупированной территории, а также заброской или оставлением (учитывая стремительное наступление противника) разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов[136]. А военным контрразведчикам уже в начале августа 1941 года было приказано оказывать помощь в организации партизанского движения в тылу противника. В качестве примера можно назвать Указание Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта № 0689/0 от 5 августа 1941 года. В этом документе предписывалось:

«…оказывать всяческое содействие партийным, чекистским органам в деле организации переброски, обеспечения партизанских отрядов, а также групп «Д» (разведывательно-диверсионные группы. — Прим. авт.)»[137].

К этому следует добавить, что военные чекисты занимались вопросами контрразведывательного обслуживания крупных партизанских отрядов и соединений. При штабах были сформированы 3-и отделения, которые отвечали не только за защиту от проникновения немецкой агентуры в отряды, но и внедрение собственной агентуры в разведывательные и контрразведывательные органы противника[138].

В качестве примера назовем зафронтовую группу «Штурм», которая в конце марта 1944 года была переправлена через линию фронта в Бегомльскую партизанскую зону и дислоцировалась на базе партизанской бригады имени Железняка на территории Белоруссии.

В докладной записке о результатах контрразведывательной работы в тылу противника Управления контрразведки «Смерш» 1-го Прибалтийского фронта с 1 мая 1943 года по 1 июня 1944 года было отмечено:

«… Группой добыты данные:

а) о деятельности диверсионно-разведывательной школы, дислоцирующейся в дер. Курганы Смоливевичского района Минской области;

б) о пунктах (пяти лагерях военнопленных на территории БССР), в которых активно проводится вербовка слушателей в так называемую дабендорфскую школу пропагандистов РОА, ряде вербовщиков этой школы, руководящего и обслуживающего состава (так в тексте документа. — Прим. авт.);

в) о дислокации и деятельности в г. Минске трех отделений СД и шести отделений полиции, выявлен ряд агентов противника, установлено несколько резидентур СД, действующие в гг. Минске и Борисове, а также собраны данные на провокаторов, активных пособников немцев, проживающих на территории БССР…»

Все члены группы удостоились орденов и медалей, а командир группы оперуполномоченный отдела контрразведки 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта А. Н. Иванова — ордена Красного Знамени[139].

Республиканские штабы партизанского движения были созданы только летом 1942 года. Ну а военная разведка в силу ряда причин по эффективности работы, по крайней мере, в первые два года войны, не могла действовать на равных с чекистами. Последние в большинстве своем, кроме прекрасной военной подготовки, владели еще и приемами оперативно-розыскной работы. Поэтому им было проще создавать партизанские отряды и подпольные организации в населенных пунктах.

По официальным данным, Особыми отделами НКВД — отделами контрразведки «Смерш», во время Великой Отечественной войны было подготовлено и выведено в тыл противника… 20 разведывательно-диверсионных групп. Для сравнения, только по линии Четвертого управления НКВД — НКГБ СССР в тыл врага отправлено 222 подразделения, а у республиканских (Украина и Белоруссия) управлений НКВД — НКГБ этот показатель в несколько раз больше. У Украины — 677, а у Белоруссии — 452. Даже областные управления органов госбезопасности работали «результативнее», чем вся система военной контрразведки. Так, Орловское управление вывело в тыл противника 203 разведывательно-диверсионные группы, Тульское — 229, Ленинградское — 186, а Калининское — 185.

Такая странная ситуация объясняется просто — специфичная статистика. Известно, что только с 14 по 21 сентября 1941 года Особый отдел НКВД Западного фронта «перебросил в тыл противника с разведдиверсионными заданиями 15 групп в количестве 51 человека». Группы имели задания:

«1. Разведка мест сосредоточения, передвижения сил противника, их вооружения, расположения штабов, баз, складов с боеприпасами, горючим и продовольствием и др.

2. Совершение диверсионных актов: уничтожение средств связи противника, организация крушения воинских поездов, перехват отдельных связистов, курьеров противника с захватом их документов, уничтожения путем поджога баз горючего, складов с имуществом и боеприпасами противника, уничтожение скирд хлеба»[140].

Другой пример. Особый отдел НКВД — УКР «Смерш» Ленинградского фронта за период с января 1942 года по июль 1944 года подготовил и направил в тыл противника 168 разведывательно-диверсионных групп в составе 1090 разведчиков и 135 радистов[141].

Также нужно учитывать, что сотрудники Особых отделов участвовали в непродолжительных (до нескольких суток) рейдах и налетах на объекты противника. В качестве примера расскажем о налетах на немецко-румынские гарнизоны, дислоцированные на северном побережье Азовского моря в конце февраля 1942 года.

«В результате длительного и систематического агентурного наблюдения за северным побережьем Азовского моря от Таганрога до Мариуполя Особым отделом НКВД 56-й армии было точно установлено расположение, численность и вооружение немецко-румынских гарнизонов на этом участке побережья.

На основе этих данных Особым отделом НКВД 56-й армии был разработан план налета на 2 немецко-румынских гарнизона на побережье Азовского моря с целью захвата пленных, документов, известных нам предателей и уничтожения этих гарнизонов.

Объектами для налета были намечены с. Самсоновка (западнее ст. Буденовка), села Стрелка, Кривая Коса и Обрыв (восточнее ст. Буденовка).

Налет мы намечали совершить в ночь на 21 февраля силами красноармейцев роты Особого отдела НКВД 56-й армии, взводов при ОО дивизий и красноармейцев 89-го батальона внутренних войск НКВД.

Всего для этой цели мы отобрали лучших красноармейцев и командиров: из роты Особого отдела 56-й армии — 20 чел.; из каждого взвода особого отдела дивизии — по 5 чел., всего — 50 чел.; из 89-го батальона войск НКВД — 30 чел. Всего — 100 чел.

На каждые 4 красноармейца приходилось по одному младшему командиру.

Налет на побережье мы наметили провести из порта Катона и с. Шабельского, подобрав в качестве проводников проверенных нами агентов, хорошо знающих местность.

16 февраля 1942 г. этот план был мною в общих чертах доложен командующему войсками 56-й армии генерал-майору Цыганову для получения от него санкции на проведение операции.

В результате обмена мнениями по этому вопросу с командующим 56-й армией было принято решение эту операцию значительно расширить и придать ей армейский характер частной операции по всему фронту.

План налета на побережье Азовского моря и объекты налета остались прежние, но вместо 100 участников налета число отряда было увеличено до 470.

В это количество вошло и 100 красноармейцев и командиров, выделенных Особым отделом НКВД 56-й армии для операции в ночь на 21 февраля.

Одновременно с налетом на побережье Азовского моря была намечена войсковая операция по всему фронту силами артиллерии, минометного огня и авиации. Время операции было намечено в ночь на 23 февраля.

Разработка и руководство операцией на побережье Азовского моря по уничтожению румынско-немецких гарнизонов были возложены на нач. разведотдела армии полковника Егнарова и нач. КРО ОО НКВД 56-й армии.

Командование группой было поручено командиру полка 30-й сд майору Баленко и комиссару того же полка старшему политруку Погорелому.

Общее руководство операцией взял на себя Военный совет, который и выехал 20 февраля для этой цели в г. Ейск, где проводилась подготовительная работа.


План операции и ее проведение.

Вся группа была разбита на 5 отрядов. Первому отряду в составе 49 человек для налета было назначено с. Холодная Балка; второму и третьему отрядам (2-й — 153 человека, 3-й — 94 человека) — с. Кривая Коса; четвертому отряду в составе 48 человек — с. Самсоново; пятому отряду в составе 92 человек дана была задача — прикрывать отход активно действующих отрядов и своим огнем сковать гарнизон с. Стрелка.

На второй и третий отряды была возложена более серьезная задача, чем на другие отряды, поэтому этим отрядам были приданы: второму отряду — ст. оперуполномоченный КРО ОО НКВД 56-й армии лейтенант госбезопасности Дьяур, а в качестве проводника этого отряда — зафронтовой агент Тимошенко; третьему отряду — уполномоченный 3-го отделения ОО НКВД 56-й армии политрук Дымов и в качестве проводника — зафронтовой агент Самсонов.

Исходными пунктами для первого, второго, третьего и пятого отрядов было с. Шабельское и для четвертого отряда — г. Ейск.

Все отряды до вражеского берега и обратно были доставлены на 25 совхозно-колхозных санях.

Первый отряд вместо с. Холодная Балка вышел на с. Обрыв. Все остальные отряды вышли в заданные им пункты, за исключением 3-го отряда, который вместо юго-западной окраины с. Кривая Коса вышел на северо-восточную окраину.

При приближении наших войск к вражескому побережью противник особой активности не проявил, а некоторые отряды встретил лучами прожектора из с. Вознесенского и редким пулеметным огнем.

При движении отрядов по селам Самсоново, Кривая Коса, Обрыв противник огня почти не вел и, будучи охвачен паникой, отступал. При налете отрядов отдельные группы вражеских войск оказывали сопротивление: метали гранаты и вели автоматный и ружейный огонь.

Выйдя на побережье моря в районе сел Обрыв и Кривая Коса, отряды порезали линии телефонной связи, расстреливали вражеские войска на улицах и забрасывали гранатами блиндажи и дома, где были расположены войска противника.

Проводники (агенты-разведчики) и население показывали места расположения войск, огневых точек, штабов и конюшен, на которые отряды и напали, расстреливая их из автоматов и забрасывая гранатами.

Отряд, действовавший в с. Самсоново, снял патруль, находившийся на берегу, проник в село и расстрелял 5 убегавших солдат. Минометным огнем уничтожил одну автомашину с вражескими войсками, пытавшимися скрыться. Минометным огнем и гранатами взорвал пять домов, где жили вражеские солдаты (всего было выпущено 32 мины).

Русская гражданка в с. Самсоново заявила отряду, что у нее живут два румына, которые убежали, заявив ей, что красные ведут общее наступление с моря по льду.

Лейтенант Корольков (помощник командира отдельной роты Особого отдела НКВД 56-й армии) с взводом бойцов своей роты в количестве 22 человек уничтожил в с. Кривая Коса около 22 немецких и румынских солдат и офицеров (из этого числа 12 человек уничтожило отделение сержанта Маркина), захватил и доставил на наш берег немецкого солдата; привел 4 строевые лошади и 4 лошади уничтожил на месте, так как они были не кованы и по льду идти не могли. Забросал гранатами штаб батальона, конюшню и 9 домов, в которых жили вражеские войска; уничтожил орудия ПТО с расчетом 3 человека. Сам Корольков и 10 бойцов и командиров его взвода представлены командованием к награде. Все они красноармейцы роты Особого отдела НКВД 56-й армии.

По предварительным примерным подсчетам, общие результаты операции таковы:

1. Убито до 160 румын и немцев.

2. Взорвано 2 орудия, 2 пулеметных гнезда.

3. Взорвана радиостанция.

4. Забросаны гранатами десятки домов, в которых жили вражеские войска, а также штаб батальона и конюшни.

Примечание. В число 160 убитых не входят погибшие солдаты и офицеры в домах, которых забрасывали гранатами. Число погибших в этих домах уточняется через агентуру.

5. Захвачено и приведено 2 пленных: 1 немецкий и 1 румынский солдат.

6. Захвачен один предатель — б. красноармеец Хилько Борис Харитонович, прислуживающий немцам в качестве денщика.

7. Захвачено 5 винтовок и 7 строевых лошадей.

Общие потери наших войск: убит 1 красноармеец, ранены легко 1 лейтенант и 2 красноармейца. Обмороженных нет.

Преследований при отходе наших войск не было, и отход совершен успешно и без потерь.

Сама операция по налету на вражеские гарнизоны длилась примерно с 4 до 6 часов утра 23 февраля 1942 г.

Морская разведка Азовской флотилии, посетившая с. Самсоново в ночь на 24 февраля 1942 г., свободно прошла в село, обошла две улицы и вражеских войск не обнаружила. Только по центральной дороге села ездили на машинах 25 солдат и стреляли очередями из пулеметов.

Нами приняты меры к выявлению через агентурную разведку результатов операции, а также мероприятий, проведенных противником в связи с нею.

Из числа отобранных нами красноармейцев из роты Особого отдела и взводов ОО дивизий представлено к правительственной награде 13 человек»[142].


Глава 8 Война в эфире

Важным, по своему значению для успешных действий советских войск на фронте, направлением работы военной контрразведки во время Великой Отечественной войны были т. н. радиоигры с немецкими разведорганами. Суть их была проста: задержанные с поличным (в данном случае — с портативной радиостанцией, предназначенной для приема и передачи сообщений на коротких волнах) немецкие агенты под контролем военных чекистов передавали своему руководству дезинформацию. Передаваемые за линию фронта сведения не должны были вызывать подозрения у противника, поэтому требовался тонкий, аккуратный подбор ложных сведений, чередовавшихся с правдивыми. Такие же игры проводили и немцы, и союзники СССР — англичане.

По официальным данным, за время Великой Отечественной войны было проведено 193 радиоигры. На нашу сторону было выведено и арестовано более 400 сотрудников и агентов спецслужб противника[143]. Много это или мало?

Много, если учесть, что всего в советском тылу за годы Великой Отечественной войны было задержано или явились с повинной 1854 агента-парашютиста противника (в т. ч. 631 радист)[144]. И каждый из них представлял реальную угрозу. Большинство парашютистов Берлин планировал использовать для проведения разведывательных и диверсионных акций в тылу Красной Армии достаточно длительное время — на протяжении нескольких месяцев. В противном случае затраты на их подготовку и заброску не оправдывали себя. Так что получается, что каждый пятый «парашютист» был задержан благодаря радиоиграм. Военные чекисты заранее знали место и время их выброски с самолета и организовали засаду на месте приземления или на конспиративной квартире, куда должен был прийти немецкий агент.

Мало, если учесть, что большинство немецких шпионов было «нерадифицировано» и забрасывались в прифронтовую зону на непродолжительное время пешим способом. Согласно данным, приведенным в «Сообщении НКВД СССР № 1407/Б в ГКО и ЦК ВКП(б) об итогах борьбы с агентурой немецкой военной разведки», с 22 июня 1941 года по 1 августа 1942 года НКВД арестовало 11 765 агентов противника. В период с 1 января по 1 августа арестовано 7755 агентов противника, из них только 222 парашютиста. Из тех, кто пересек линию фронта на самолете, добровольно явились с повинной 76 человек, убито при задержании 74. У «десантников» изъято 74 радиостанции, из которых только 31 использовалась для дезинформации немецкой разведки[145].

Если с помощью радиоигр было нейтрализовано так мало немецких агентов, то почему рассказ об этом оперативном мероприятии выделен в отдельную главу книги? Основная ценность радиоигр заключалась не в количестве нейтрализованных в ходе ее проведения немецких шпионов, а возможности снабжения дезинформацией противника. В ситуации с «нерадифицированными» агентами такая возможность была минимальной. По двум причинам.

Во-первых, информация, собранная «нерадифицированным» агентом, в большинстве случаев устаревала и теряла практическую ценность для немецкого командования. Просто агент не успевал оперативно добыть нужные сведения и благополучно пересечь линию фронта. К тому же всегда существовал риск его гибели, например, на минном поле или во время артобстрела при пересечении нейтральной полосы.

Во-вторых, звучит цинично, но чекистам было проще проконтролировать степень искренности агента, который находился под их круглосуточным присмотром, чем того, кого они перевербовали и отправили в тыл противника. И это очень важно при проведении мероприятий по дезинформации противника. Ведь если командование Вермахта узнает, что сообщенная немецким агентом информация о местах дислокации основных сил Красной Армии ложная, а на самом деле подразделения дислоцируются в другом месте, то Берлин предпримет все для того, чтобы узнать истинное место расположения противника. Более того, немцы сделают все, чтобы Москва поверила в успех проведенной ею операции по дезинформации.

Справедливости ради отметим, что «нерадифицированных» агентов военные чекисты тоже активно и успешно использовали. Например, в качестве агентов — опознавателей своих бывших сокурсников по разведшколе. Впрочем, это тема для отдельной книги, посвященной деятельности советской контрразведки в годы Великой Отечественной войны.

Вернемся к теме радиоигр. По мнению отдельных отечественных историков, самая успешная операция по дезинформации противника во время Великой Отечественной войны была проведена осенью 1944 года. В тот момент советская разведка получила информацию о подготовке немцами контрудара на Западном фронте. И по заданию Иосифа Сталина было сделано все, чтобы убедить германское командование в правильности разработанного им плана.

С помощью нескольких десятков немецких агентурных групп, захваченных и перевербованных военными чекистами, немцам была передана дезинформация о том, что Красная Армия измотана, и ее наступление предстоящей зимой не планируется. В итоге Вермахт начал известное наступление в Арденнах и в боях с англо-американскими войсками понес внушительные потери. Не меньшие потери понесли союзники, и их наступление на восток практически приостановилось. А британский премьер Уинстон Черчилль был вынужден просить своего советского коллегу как можно скорее перейти в наступление в Польше[146].

По утверждению начальника Управления военной контрразведки ФСБ РФ генерал-лейтенанта Александра Безверхнего: «дезинформация сопутствовала успеху Курской битвы, Белорусской, Ясско-Кишиневской, Прибалтийской и Висло-Одерской операций»[147].

С конца 1941 года по сентябрь 1943 года под контролем военных чекистов работало 80 агентов — радистов противника. При помощи 24 агентурных радиостанций военные контрразведчики смогли убедить немецкое командование, что Красная Армия не будет наступать в Польше и в Восточной Пруссии. В отдельные моменты времени проводилось до 70 радиоигр противника[148].

Процитируем один из отчетов руководства «Смерша» об использование перевербованных немецких агентов в оперативных играх с противником. Документ подготовлен в марте 1944 года.

«За время войны германская военная разведка с целью создания повстанческих формирований и бандитизма для дезорганизации тыла Красной Армии и нарушения коммуникаций, связывающих фронт с глубоким тылом, забрасывает специально подготовленную агентуру в районы, где, по данным немцев, имелись административно ссыльные, дезертиры, банды и антисоветско-националистическое подполье.

Исходя из этих задач, германская военная разведка забрасывала группы своих агентов, главным образом, в лесистые местности Ярославской, Тамбовской, Вологодской и Архангельской областей, а также в Закавказье, Казахстан и Мордовскую АССР.

Забрасываемые группы агентов снабжались оружием, большим количеством взрывчатых веществ, крупными денежными суммами, фиктивными документами и антисоветской литературой.

Для связи с немецкими разведорганами эти группы имели коротковолновые приемо-передающие радиостанции.

После приземления группы агентов противника должны были по заданию немцев устанавливать связь с дезертирами, бандитами, антисоветским и националистическим элементом, с последующим использованием их для повстанческой, шпионской и диверсионной работы.

В последние месяцы немцы стали давать указания выброшенным ими группам устанавливать расположение лагерей военнопленных, бывших военнослужащих германской армии, с тем, чтобы организовать освобождение этих пленных, сформировать из них вооруженные отряды, которые должны действовать совместно с дезертирами и бандами.

Для вооружения завербованных немецкими агентами бандитов и дезертиров противник сбрасывает оружие, боеприпасы и взрывчатые вещества. В помощь действующим группам германская военная разведка направляет других агентов и подготавливает выброску эмиссаров.

В целях предотвращения подрывной работы германской военной разведки по созданию повстанческих формирований и дезертирских групп, а также для вызова от немцев на нашу сторону других активных агентов и эмиссаров, с последующим их арестом, Главное управление «Смерша», перевербовав ряд немецких агентов, использует их для создания перед противником видимости успешного развертывания их работы по созданию повстанческих групп и проведению диверсионных актов.

Так, по перевербованной нами группе германских агентов, именуемой «Лесники», перед немцами легендируется связь с дезертирами, скрывающимися якобы в Чухломских лесах, и создание опорных пунктов в гг. Галич, Ярославль и Кострома для установления связей с антисоветским элементом и привлечения его для шпионско-диверсионной работы.

По перевербованным нами группам немецких агентов, условно именуемым «Подрывники» (Вологодская и Архангельская области), «Бурса» (Тамбовская область) и «Дезертиры» (Мордовская АССР), перед противником легендируется работа по привлечению антисоветского элемента, осуществлению диверсионных актов, а также установлению связи с немцами, находящимися в лагерях военнопленных.

По группам немецких агентов «Тростники» (Казахстан), «Разгром» и «Подполье» (Грузинская ССР) легендируется установление связи с националистическим элементом и бандами, а также подготовка повстанческих групп.

Противник работе перевербованных нами групп его агентов верит и считает, что они «обеспечивают развертывание подрывной работы» в намеченных немцами тыловых районах СССР.

Подтверждением этого является то, что германская военная разведка в результате проведенных нами агентурных мероприятий систематически оказывает помощь этим группам, сбросив за вторую половину 1943 года и первые два месяца сего года на подставленные нами места 29 активных шпионов-диверсантов, 4 пулемета, 21 ППШ, 44 винтовки и револьвера, 500 кг взрывчатых веществ, ящик противотанковых мин, 55 гранат, 12 680 патронов, 1300 капсюлей и детонаторов и 5 бухт бикфордова шнура.

Кроме того, им же сброшено 8 радиостанций с запасом питания, 1 506 700 рублей советских денег, большое количество фиктивных документов, печатей и штампов военного и гражданского образца, а также антисоветская литература (газеты, журналы, листовки).

Все 29 немецких агентов арестованы органами «Смерш», а сброшенное вооружение, боеприпасы, деньги, документы и другое имущество изъяты.

В последнее время немцы сообщили перевербованным нами группам агентов германской разведки о подготовке им дополнительных выбросок людского пополнения и груза.

Так, группам германских агентов, именуемым «Разгром», «Тростники» и «Подрывники», противник готовит в ближайшее время переброску новых агентов, а группам «Лесники», «Бурса» и «Подполье» значительного количества груза с вооружением и взрывчатым веществом.

Нами проводятся дальнейшие мероприятия, направленные к вызову на нашу сторону и аресту других активных шпионов и диверсантов германской военной разведки.

В этих целях перед немцами легендируем «активную работу» перевербованных органами «Смерша» групп германских агентов в части:

1. расширения связей среди дезертиров, бандитов в лесистых местностях и антисоветского элемента в населенных пунктах для организации из них якобы повстанческих групп;

2. проведения диверсионных актов в районе «действия» этих групп, сбора ими разведывательных данных военного характера, приобретения явочных квартир и организации «потайных складов» хранения оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ, получаемых от немцев;

3. установления связи с военнопленными, бывшими военнослужащими германской армии, содержащимися в лагерях, и подготовки их освобождения с вызовом для этой цели других агентов и получения от противника необходимого оружия и боеприпасов;

4. расширения связи с якобы существующим националистическим элементом в Казахстане и Грузии с целью вызова на нашу сторону эмиссаров»[149].

Арестованный в мае 1945 года бывший руководитель абвер-3 генерал-лейтенант Франц фон Бентивеньи на допросе в «Смерше» так оценил эффективность работы своих противников, ссылаясь на данные абвера:

«Почти ни один заброшенный в тыл Красной Армии немецкий агент не избежал контроля со стороны советских органов, и в основной массе немецкая агентура была русскими арестована, а если возвращалась обратно, то зачастую снабженная дезинформационным материалом»[150].

Вот как описываются в ведомственной монографии, посвященной истории КГБ, отдельные элементы проведения таких радиоигр:

«К участию в радиоиграх привлекались задержанные и перевербованные немецкие агенты-радисты, а также агенты органов госбезопасности, внедренные в германские разведорганы и переброшенные затем противником на советскую территорию с радиостанциями.

Органы госбезопасности тщательно следили за тем, как реагирует противник на передаваемые ему сообщения. При малейших признаках недоверия с его стороны в радиоигру вносились соответствующие изменения.

Сеансы радиосвязи, как правило, проводились из того района, где согласно заданию немецкой разведки должен был находиться ее агент. Перед сеансом радиосвязи с вражеским разведцентром, радист инструктировался о том, как он должен вести переговоры»[151].

Одну из первых удачных радиоигр провели сотрудники Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта в сентябре 1941 года. В результате удалось арестовать 10 немецких агентов[152].

Хотя не все оперативные мероприятия заканчивались так удачно. Вот пример неудачной попытки, о которой рассказал на одном из допросов руководитель подотдела 2А (диверсионно-террористические действия против СССР) абвер-2 полковник Эрвин Штольц[153]:

«Большая группа агентов-инспираторов была выброшена на парашютах в районе Ленинграда. Главной целью операции было поднятие восстания среди эвакуированных русскими властями в Корский район литовцев и латышей.

Рижское отделение абвера «Остланд» произвело выброску группы агентов северо-восточнее Ленинграда, где в лагерях беженцев проживали интересовавшие нас прибалты…

Во время первого сеанса радиосвязи поступило сообщение о том, что десантирование прошло успешно, но руководитель группы якобы склонял агентов перейти на сторону русских и сдаться в плен, поэтому он и два его приспешника были разоружены и ликвидированы. Агенты просили прислать подкрепление и оружие. Руководители операции сразу же заподозрили что-то неладное и какое-то время ограничивались уклончивыми ответами. Впоследствии в Ригу был вызван инструктор радиодела, обучавший агентов в разведшколе, который указал на отсутствие оговоренных кодовых знаков при передаче шифровки и изменения почерка радиста. Руководство абвер-2 пришло к выводу, что группа арестована, и теперь советская контрразведка пытается наладить радиоигру, требуя новых агентов, оружия и боеприпасов. В силу вышеизложенных причин операция была приостановлена»[154].

Другой пример. В ночь на 12 февраля 1942 года из населенного пункта Клягинский Ульяновского района Орловской области, примерно в 25 километрах к северо-западу от Болхова, гитлеровцы перебросили через линию фронта в расположение частей Советской Армии шпионскую группу в количестве 22 человек на шести санных повозках. Согласно легенде, отряд являлся командой связи, выполнявший специальное задание штаба ПВО 50-й Советской Армии. Легенда подкреплялась соответствующими фиктивными документами.

Перед группой была поставлена задача: пройти по специальному маршруту и установить наличие штабов, крупных частей и соединений Красной Армии, складов оружия, боеприпасов и материального обеспечения, наблюдать за передвижением воинских частей, идущих к линии фронта, и т. п. В группе находилось два радиста, которые должны были передавать информацию немцам.

В середине февраля 1942 года разведывательное подразделение было захвачено в районе города Болхова. Начальник отдела П. П. Тимофеев и начальник отделения В. Я. Барышников вышли с предложением к руководству Наркомата о включении рации в работу под контролем нашей контрразведки с использованием одного из радистов[155].

План операции советских контрразведчиков предусматривал использование одного из радистов и имитацию существования группы, которая должна была действовать в тылу Красной Армии в районе города Калуги. Вместо немецких агентов решили использовать бойцов войск НКВД и пограничников. Командиром отряда назначили майора Богданчикова.

Операция сорвалась из-за длительного радиомолчания (более 20 суток) и отказа группы перейти сразу через линию фронта[156].

С конца 1941 года по сентябрь 1943 года в оперативных играх было задействовано 80 захваченных вражеских агентов с рациями, работавшими под диктовку органов госбезопасности. Число радиоигр увеличивалось. Например, если в марте 1942 года было задействовано 7 радиоточек, то через месяц их число возросло до девяти, а в мае их насчитывалось уже десять. К концу 1943 года было задейстововано 56 радиостанций, изъятых у заброшенных на территорию СССР шпионских групп. В период с 1942 по 1943 год началась работа 83 новых радиоточек.

В результате с 1 мая по 1 августа 1942 года советская военная контрразведка передала вражеским разведорганам ложные сведения о сосредоточении на различных направлениях советско-германского фронта 255 стрелковых дивизий, 3 танковых армий, 6 танковых корпусов, 53 танковых бригад, 80 артиллерийских полков, 6 кавалерийских дивизий и 3 армейских штабов. В декабре 1942 года были успешно завершены мероприятия по дезинформации абвера о концентрации наших войск на волховском направлении. В течение декабря 1942 — января 1943 года чекисты передавали в разведывательные центры противника дезинформационные сведения о перевозке советских войск и техники в районы Тихвина и Волхова. Ложные сообщения поступали к противнику из Вологды, Бологого, Ярославля, Рыбинска, Калинина и других городов.

С момента образования «Смерш» в его 3-м отделе было создано подразделение радиоконтрразведки под руководством подполковника (затем полковника) Владимира Яковлевича Барышникова, в 1944 году ставшего начальником отдела. В его ведение были переданы все радиоигры, кроме игр «Монастырь» и «Курьеры»[157], проводившихся 4-м управлением НКВД — НКГБ СССР.

Радиоконтрразведка «Смерш» была усилена личным составом спецотделения по радиоиграм (8 человек), переданным из 2-го отдела 2-го контрразведывательного управления НКВД. Начальником отделения ранее был Николай Михайлович Ендаков, в прошлом служивший в органах военной контрразведки ВВС РККА, участник гражданской войны в Испании (был комиссаром авиации республиканской армии). После перевода отделения по радиоиграм в «Смерш» его начальником вместо направленного на руководящую работу в территориальные органы НКГБ Ендакова был назначен майор Дмитрий Петрович Тарасов. Вместе с Барышниковым и Тарасовым проведением радиоигр занимались сотрудники 3-го отдела майоры Сергей Елин, Владимир Фролов, капитаны Григорий Григоренко и Иван Лебедев.

Тематика радиоигр была разнообразна. Ведущее направление принадлежало, конечно, военно-стратегической дезинформации, передававшейся немцам с целью обеспечить успешное ведение боевых операций Красной Армии. Здесь, естественно, нельзя было обойтись без сотрудничества с Генштабом РККА (начальники — генерал армии А. М. Василевский, с 1945 года — генерал армии А. И. Антонов), его оперативным управлением (начальник — генерал-полковник С. М. Штеменко) и Разведупром РККА (начальник — генерал-лейтенант Ф. Ф. Кузнецов). Результатом стали радиоигры «Бурса», «Двина», «Знакомые», «Развод», «Танкист», «Узел», «Явка» и др., внесшие свой вклад в успех Курской битвы (1943), Белорусской и Ясско-Кишиневской операций (1944) и другие.

Такие радиоигры находились под контролем Ставки Верховного главнокомандования. В этом плане характерна резолюция Абакумова, адресованная его заместителю Мешику и начальнику 3-го отдела «Смерш» Утехину, по поводу «дезы» для немцев (радиоигра «Опыт») в сентябре 1943 года: «Такие дез. материалы без разрешения т. Сталина передавать нельзя».

Расскажем подробнее об игре «Опыт», которая продолжалась с 17 мая 1943 года (дата первого сеанса радиосвязи) до августа 1944 года. Она велась совместно УКР «Смерш» Центрального округа и ОКР «Смерш» Орловского военного округа от имени трех немецких агентов (радиста Шадрина, разведчиков Юденича и Сурикова)[158]. Они были заброшены ранее под видом советских офицеров с целью сбора военно-стратегической информации, но арестованных чекистами.

«Сверхзадачей» сообщавшейся немцам дезинформации было сохранение в тайне готовившегося наступления Красной Армии на Курской дуге. Офицеры Генштаба РККА готовили, а военные чекисты передавали немцам раз в два-три дня радиограммы о строительстве оборонительных сооружений в районе. В течение трех недель цели радиоигры были достигнуты, но связь с немцами не прерывалась.

В конце первой декады августа 1943 года военные чекисты арестовали на явочной квартире немецкого агента-связника Подкопытова, окончившего разведшколу в Борисове. Он должен был передать радисту деньги, фиктивные документы, батареи для радиостанции, продовольствие.

В Москве было принято решение: игру окончательно не прекращать, но передавать незначительную дезинформацию.

Поэтому немецкому разведцентру сообщили о том, что встреча радиста и курьера не состоялась. В ответ было получено извещение о присылке нового курьера.

Вариант встречи радиста, вполне лояльно работавшего под контролем чекистов, не получил одобрения ни фронтового управления «Смерш», ни московского руководства, опасавшихся возможных эксцессов. Было принято решение: под видом радиста должен был выступить капитан — начальник отделения фронтового «Смерша», ведший радиоигру, хотя против этого варианта выступил полковник Барышников, предположивший возможность личного знакомства курьера с радистом.

Рядом с подставной явкой в селе Березовские Выселки расположилась опергруппа в составе двух офицеров военной контрразведки и четырех солдат батальона при фронтовом «Смерше».

После того как «радист» — чекист выяснил нужную информацию от курьера и его напарника, немецких агентов арестовали, обнаружив и изъяв при обыске большую сумму денег и чистые бланки различных военных документов. Но пакет с батареями для рации, оборудованием и продуктами, затерянный при выброске, найти не удалось. Переписка с немецким разведцентром продолжалась, груз из-за нелетной погоды попал к чекистам только в конце февраля 1944 года[159].

Всего за период радиоигры «Опыт» противнику было передано 92 радиограммы, получено — 51. Были вызваны на нашу сторону и обезврежены три немецких агента и получены грузы, сброшенные с самолетов (оружие, деньги, фиктивные документы, обмундирование и т. п.). За успешную работу по радиоигре Шадрин был награжден орденом Отечественной войны II степени[160].

Также проводились 3-м отделом «Смерш» радиоигры с немцами, дававшие ложную информацию о военных перевозках по железным дорогам («Борисов», «Загадка», «Контролеры», «Лесники», «Опыт», «Находка»), помогавшие ликвидировать разведывательную деятельность абвера в районах сосредоточения оборонной промышленности на Урале, в Сибири и в Средней Азии («Дуэт», «Патриоты», «Тайник», «Фисгармония»), предотвратить покушения на руководителей партии и правительства, командный состав РККА («Десант», «Подрывники», «Туман»)[161]. О некоторых из них подробнее будет рассказано далее. Предупредим сразу, в большинстве историй изменены имена участников, а также названия операций.


Дело было в Поволжье

Операция могла начаться еще в конце 1941 года в районе Сенгилия (Поволжье), но из-за того, что первая диверсионная группа не имела рации, радиоигра началась только весною 1942 года.

В ноябре 1941 года в районе Сенгилия (Поволжье) с немецкого самолета была десантирована группа диверсантов. Все ее члены были завербованы в Орловском лагере военнопленных и должны были вывести из строя железнодорожный мост через реку Волга, цементный завод, а также проводить антисоветскую пропаганду среди местного населения. Пусть вас не удивляет последнее задание. Осенью 1941 года распространение пораженческих настроений порой действовало эффективнее диверсий. После выполнения задания агенты должны были мобилизоваться в Красную Армию, а после прибытия на передовую перейти линию фронта. Группа в полном составе сдалась чекистам.

Вторая группа была заброшена в тот же район в марте 1942 года. Она была укомплектована выпускниками рижской разведшколы. Основные задачи — организация диверсий на железной дороге и предприятиях ВПК. Для выполнения задания немцы экипировали диверсантов: пулеметом Дегтярева, тремя пистолетами, двумя винтовками, 10 гранатами, 20 кг тола, 120 м бикфордова шнура, 100 штуками капсюлей детонаторов, аппаратурой для прослушивания линий связи и 60 тысячами советских рублей. А самое ценное для чекистов — группа была радиофицирована. И через какое-то время началась радиоигра, подробности которой до сих пор остаются секретными.

Известно лишь, что осенью 1942 года чекистам удалось нейтрализовать еще две группы, которые немцы прислали в помощь второй. А последняя группа была десантирована в апреле 1944 года. После этого радиоигра была прекращена[162].


«Ястреб»

Операция началась 12 марта 1942 года, когда в органы госбезопасности явился с повинной агент-радист Ястребов. На первом допросе он рассказал, что после окончания варшавской разведывательной школы был выброшен с самолета на парашюте на территорию Ивановской области.

Агент имел задание пробраться в город Иваново, осесть там на жительство по фиктивным документам и приступить к сбору сведений военного, экономического и политического характера, наблюдая за переброской войск к фронту по железной дороге, и добытые сведения передавать по радио.

Было принято решение привлечь его к участию в радиоигре. Первый сеанс связи с разведцентром был запланирован на 14 марта, но из-за технической неисправности передатчика устойчивого радиообмена удалось добиться лишь к середине апреля.

Единственный положительный результат игры — к Ястребову 19 сентября 1942 года явился агент-связник немецкой разведки Вепховский, которого задержали чекисты. После вручения груза он должен был возвратиться назад через линию фронта.

Однако продолжить радиоигру «Ястреб» не удалось. При передаче благодарственной радиограммы за оказанную помощь Ястребов допустил ошибку, перепутав условия на случай провала. После чего радиосвязь была прекращена[163].


Операция в Орловской области

Летом 1942 года в Елецком районе Орловской области в органы госбезопасности явился с повинной немецкий агент — бывший сержант Красной Армии. После серии допросов было решено использовать его для радиоигры с противником. Подробности этой операции продолжают оставаться секретными и в наши дни, известно лишь, что он передавал за линию фронта дезинформацию, которую готовили сотрудники разведотдела штаба Брянского фронта. Благодаря этому человеку удалось скрыть перемещение резервов Красной Армии в районе Верховья[164].


Операции на Урале и в Сибири

В районе железнодорожной станции Рузаевка 30 сентября 1942 года с самолета на парашютах было выброшено трое агентов — выпускников Брайтенфуртской разведшколы (располагалась в 20 км от Вены) Федоров, Баранов и Бравин с рацией, револьверами и документами. Они должны были пробраться в Свердловск и выяснить организацию службы ПВО Свердловска, число аэродромов, типы и количество базирующихся там самолетов, летный состав, наличие американской и английской авиации, местонахождение и профиль работы вновь построенных и эвакуированных из западных областей заводов, наименования и места дислокации воинских частей вновь формирующихся войск, условия работы железнодорожного транспорта.

Агенты добровольно сдались чекистам транспортного отдела НКВД станции Рузаевка и были отправлены в Москву, где освобождены из-под стражи с прекращением дела. Тогда же они были привлечены к начавшейся радиоигре, направлены в Свердловск, где и были легализованы. Была установлена 10 ноября 1942 года связь с Веной и из Генштаба РККА пошла «деза» о штабе Уральского военного округа, эвакуированной в Свердловск академии ВВС им. Жуковского и т. д. Игра продолжалась до конца 1943 года и была прекращена из-за утраты интереса немцев[165].


«Фисгармония»

Одновременно с тремя агентами, участвовавшими в описанной выше игре, в районе станции Рузаевка был сброшен и сразу же арестован еще один агент — Сальский с рацией, питающейся от сети, а не от батарей. У него было похожее задание, только в качестве места оседания ему предстояло выбрать один из трех крупных сибирских городов: Красноярск, Омск или Новосибирск.

Дав откровенные показания, Сальский был включен в радиоигру и регулярно передавал дезинформацию о промышленных объектах оборонного значения и железнодорожном транспорте, а также сообщил о вербовке двух местных жителей.

Военные чекисты решили вызвать курьера. После многомесячных переговоров агент-курьер был сброшен 24 января 1944 года с самолета на парашюте в районе станции Занозная Московско-Киевской железной дороги. Бывший командир взвода Дмитрий Соколов явился с повинной к чекистам и рассказал о задании — он должен был пробраться до Новосибирска и встретиться с Сальским, затем он должен был вернуться к немцам. Поведение Соколова во время встречи «втемную» с Сальским вызвало к нему доверие чекистов. Но отправить Соколова к немцам не получилось из-за оплошности сотрудников транспортного отдела НКГБ Московско-Киевской железной дороги, отправивших, несмотря на предупреждение, сразу же сдавшегося агента в тюрьму, где его остригли наголо, и в таком виде отправить его к немцам было затруднительно. В дальнейшем от имени Соколова и Сальского передавалась дезинформация. Но побудить немцев организовать радиоточку на Северном Урале не удалось, и радиоигра закончилась в конце 1944 года[166].


«Львов»

Радиоигра была начата в марте 1942 года в городе Ярославле от имени трех немецких агентов, выброшенных немцами на территории Бровичевского района Ленинградской области. Группа должна была проникнуть в Ярославль с целью получения данных о численности, наименовании и дислокации воинских частей гарнизона, их обеспечении вооружением и боеприпасами, о наличии промышленных предприятий и выпускаемой ими продукции, о прохождении воинских частей в сторону фронта, а также о количестве и наименовании вооружения, поступающего из США и Англии.

Поскольку показания агентов по многим вопросам были противоречивы и вызывали сомнения, радиоигра была начата спустя 20 суток после их выброски. Задержка в установлении связи была объявлена противнику якобы неудачным приземлением и подбором удобного местожительства. Несмотря на задержку, оперативное мероприятие развивалось успешно и продлилось до 11 января 1943 года[167].


На территории Ярославской области

В сентябре 1942 года на территории Борисоглебского района Ярославской области с немецкого самолета с парашютами были выброшены два агента: Карл и Дубель. Оба почти сразу же после приземления явились с повинной. С октября 1942 года по апрель 1943 года с их участием проводилась радиоигра[168].


«Дуэт»


В ночь на 27 сентября 1942 года в районе деревни Долшино Рязанской области были сброшены два выпускника Брайтенфуртской разведшколы под Веной (в марте 1943 года она была реорганизована в самостоятельный учебный центр, специализировавшийся на подготовке специалистов по советской авиационной промышленности (1-я группа «Техника авиации») и советских ВВС и ПВО (2-я группа «Авиация»). Агенты Кедров и Сагайдачный имели задание:

«создать базу для разведывательной работы в городе Уральске или Сарапуле с предварительным заездом Кедрова в Москву для сбора сведений о работе авиапромышленности;

установить заводы авиационной промышленности и предприятия, связанные с выпуском самолетов, выяснить типы самолетов и авиамоторов, создаваемых этими предприятиями;

собирать сведения о формировании и дислокации частей Советской Армии и аэродромов, о передвижении воинских грузов по железным и шоссейным дорогам;

выяснять количество и типы вооружений, прибывающих из США и Англии;

выявлять политико-моральное состояние личного состава частей Советской Армии и населения»[169].

Агенты добровольно сдались рязанским чекистам и согласились участвовать в радиоигре, проводившейся контрразведкой НКВД, а с апреля 1943 года — 3-м отделом «Смерш». Игра продолжалась до взятия советскими войсками Вены в апреле 1945 года, когда разведцентр прекратил свое существование. Хотя за это время был огромный объем дезинформации, но не удалось вызвать курьеров или нового радиста (по «легенде» агентов мобилизовали в армию, и они оказались в разных городах)[170].


«Бурса»

Радиоигра началась 12 октября 1942 года на территории Тамбовской области. Группа немецких агентов должна была организовать серию диверсий на железных дорогах и оборонных предприятиях, вести среди местного населения антисоветскую агитацию от имени «Боевого союза русских националистов». К марту 1944 года по радиоигре было арестовано два парашютиста противника[171].


«Казбек»

Операция была проведена органами военной контрразведки Особого Грозненского оборонительного района в 1942 году. В ней участвовало двое агентов германской разведки: Исмаил Наргисович Моллаев и Николай Григорьевич Ковалев. Игра продлилась недолго. Район, из которого якобы велась передача, внезапно был занят немецкими войсками[172].


«Штурм»


Проводилась органами военной контрразведки Закавказского фронта в течение двух лет. За это время было арестовано 30 агентов противника, задержаны тонны оружия, взрывчатки, боеприпасов, сброшенных немцами с самолетов. Между тем руководители немецкой разведки регулярно докладывали Адольфу Гитлеру об «успешной работе» своих агентов и присылали им радиосообщения о награждении их немецкими орденами[173].


«Находка»


Эта игра началась весной 1943 года в районе города Волоколамска. Группа Костылева была сброшена с самолета на парашютах и захвачена чекистами.

Радиосвязь была установлена на третий день после выброски и пленения группы. Игра продолжалась до декабря 1944 года. Из немецкого разведцентра прибыли 4 курьера, двое из них перевербовывались советскими контрразведчиками[174].


На территории Ярославской области — 2


14 мая 1943 года чекистами был задержан немецкий агент — выпускник варшавской разведшколы. Участвовал в проводимой военными контрразведчиками радиоигре. Жил в Ярославле[175].


«Борисов» («Бумеранг» и «Находка»)


Тройное название радиогры связано с тем, что в «Смерше» она именовалась «Борисов»[176], а в воспоминаниях сотрудников НКВД (которые ее начали) как «Бумеранг» и «Находка» (под таким названием у «Смерша» проходила своя радиоигра — о ней рассказано выше). Эта радиоигра началась в феврале 1943 года. В Егорьевском районе Подмосковья были арестованы выброшенные на парашютах (с заданием следить за движением военных эшелонов на Московско-Рязанской железной дороге) окончившие Борисовскую школу абвера Антонов и Нилов.

Агент Нилов сразу же был включен в радиоигру, в немецкий разведцентр было сообщено о его знакомстве с диспетчером одной из станций на Московско-Рязанской железной дороге, от которого и шла «информация», подготовленная в Генштабе РККА. Немцы оценили работу своего агента, наградив его медалью «За храбрость», о чем и было сообщено во время радиосеанса.

Для обеспечения агентов документами, деньгами, батареями для рации и продуктами был заброшен немцами агент Семенов, сразу же задержанный чекистами. Посылка с рацией, сброшенная на отдельном парашюте, сразу не была найдена, что и было использовано военными чекистами как предлог для вызова другого курьера.

Однако немцы потребовали возвращения Семенова. Пришлось легендировать его «гибель» при переходе линии фронта путем передачи в открытый радиоэфир радиограммы штаба 33-й армии.

Следующим немецким курьером оказался преподаватель Борисовской разведшколы «Меншиков», выброшенный в Калужской области и добровольно сдавшийся бойцам 11-й армии. Это чуть было не стоило ему жизни, а радиоигре — провала, так как руководители армейского «Смерша», получив от Меншикова показания об ожидавших его агентах, выехали в Томилино для ареста Антонова и Нилова. Заехав по дороге в Люберецкий горотдел НКГБ, они встретились там с оперативниками 3-го отдела ГУКР «Смерш», ожидавшими доставки арестованного Меншикова. В итоге начальник «Смерша» 11-й армии получил «втык» от Абакумова.

Меншиков же, привезший батарею, деньги, документы и экипировку, все откровенно рассказал и был привлечен к операции. Его освободили из тюрьмы и поселили в гостинице. Ему была устроена встреча на конспиративной квартире с радистом Ниловым, причем обоих использовали «в темную», каждый был уверен, что перед ним немецкий агент. Затем Меншиков был переброшен обратно к немцам и продолжил работу в разведшколе, уже на «Смерш».

Нилов с санкции Абакумова был переведен из тюрьмы на явочную квартиру. В дальнейшем с ним не обошлось без эксцессов. Пользуясь свободой передвижения по Москве, он гулял по столице.

Одна из таких «экскурсий» чуть не закончилась трагически. Его сбил автомобиль, и в бессознательном состоянии его доставили в военный госпиталь. Там его и обнаружили военные чекисты после недели поисков. Агента уже собирались объявлять во всесоюзный розыск.

В дальнейшем перед абвером, с целью вызова нового курьера, была легендирована «смерть» Нилова от болезни. К операции был привлечен его напарник Антонов, переведенный из тюрьмы на явочную квартиру.

Эти меры дали эффект. В сентябре 1944 года был направлен абвером курьер Матвеев, бывший власовец, сразу же арестованный чекистами. Вскоре Антонов получил предложение разведцентра поехать в Вильнюс для наблюдения за передвижением эшелонов с частями Красной Армии.

Смершевцы использовали это как предлог для вызова (по радиосвязи из Вильнюса) из разведцентра агента-литовца, знающего местные условия. Задачей в данном случае было раскрыть оставленное немцами при отступлении подполье. В итоге 25 октября в Гродненской области был захвачен при приземлении немецкий агент Климович, вместе с батареями для рации, документами и т. п. В конце 1944 года игра, принесшая такие великолепные результаты, была закончена[177].


«Пешеходы»

В феврале 1943 года во время перехода линии фронта на участке обороны 8-й Гвардейской дивизии в засаду попала группа из трех немецких агентов. Они должны были пробраться в город Торопец и собрать там сведения о военном гарнизоне и его вооружении; установить характер грузов, прибывающих на местную железнодорожную станцию; выяснить, производится ли переброска воинских частей по дорогам, ведущим к городам Холм и Великие Луки. Через две недели агенты должны были вернуться обратно.

Изъятую радиостанцию включили в радиоигру, которая велась Особым отделом Калининского фронта с 9 по 20 февраля. За это время было передано шесть радиограмм, содержащих дезинформационные сообщения о продвижении через станцию Торопец частей Красной Армии и воинских грузов. Игру закончили из-за «возвращения» агентов обратно.


Карелия


В радиоиграх использовались агенты не только германской, но и финской разведок. В качестве примера — операция, проведенная карельскими чекистами в феврале-марте 1943 года. Все началось 9 февраля, когда были задержаны два агента.

На первом допросе они рассказали начальнику отдела контрразведки А. Кузнецову и начальнику радиоцентра А. Анисимову, что согласно директиве начальника Петрозаводской разведшколы они должны были: «Разведать движение на дороге Вытегра — Пудож — Повенец, притащить хорошего пленного. Сведения добывать от встречных, которых затем ликвидировать. Возвращаться спустя неделю через Бесов Нос».

Выяснив задачи группы, район ее действия, расписание работы рации, время передачи и содержание первой радиограммы, контрразведчики немедленно проинформировали 2-е Управление НКВД СССР, которое приняло решение начать радиоигру с финнами.

16 января передана первая радиограмма: «Приземлились благополучно. 7 утром наткнулись на двух охотников, все схоронили и удрали на север глубоко в лес.

15 разыскали рацию. Скажите, что делать».

Передача прошла хорошо, финны прием подтвердили и 17 января передали: «Если вас преследуют, возвращайтесь обратно. Если нет, то начинайте выполнять задание».

Москва не торопится с высылкой материалов по радиоигре. Вот и приходится местным чекистам самим придумывать дезинформацию. Передаются радиограммы о передвижении корреспондентов на юг к Пудожу, о разведке деревни Сарозеро, состоянии дороги на Повенец, просьба прислать продукты, которые финский самолет сбрасывает 23 января 1943 года.

По легенде разведчики переместили шалаш в окрестности деревни Давыдова Гора южнее Пудожа и приняли решение: радиограммы ежедневно не передавать, «экономить» питание рации.

Москва 27 января наконец-то предлагает передать финнам радиограмму следующего содержания:

«Находимся в 30 км от Пудожа. На Повенец прошло до 2 рот красноармейцев в зимней форме. Идут по 4–6 автомашин с грузом».

Очередная телеграмма содержала «нейтральный» текст:

«Условия наблюдения трудные. В Пудож не идем, в его районе патрули. В городе сильный гарнизон, какие войска — выясняем».

А 30 января финнам переданы две очередные радиограммы о дислокации в деревне Авдеево штаба воинской части, о наличии в Пудоже стрелкового полка, о движении на Повенец большого числа автомашин с красноармейцами, лыжников и легковушек.

На все переданные радиограммы было получено подтверждение о приеме, в ответной радиограмме подбадривают, ждут возвращения.

Ответную радиограмму финны передали 2 февраля. Ее текст звучал так: «Уточните: какие войска и сколько их в Пудоже. После этого возвращайтесь, как было указано». Ответа они так и не получили. Москва уже приняла решение о прекращении игры в связи с завершением дезинформационных мероприятий. По определенным причинам от перевербовки разведчиков и их обратной заброске отказались[178].


Бегство Орлова

Эта история, имевшая негативные последствия для организаторов радиоигр, началась в ночь с 18 на 19 апреля 1943 года, когда на территории Клетского района Сталинградской области был сброшен с самолета на парашюте агент немецкой разведки, бывший лейтенант Красной Армии некто Орлов. После приземления он сам явился с повинной в органы советской власти и сдал коротковолновый радиопередатчик, оружие, деньги и фиктивные документы. В процессе следствия агент вел себя искренне: подробно рассказал о полученном им задании, о варшавской школе германской разведки и известных ему агентах, передал шифр и код, рассказал об условном пароле на случай провала.

В связи с этим было решено привлечь Орлова к работе на радиостанции под диктовку советской контрразведки. Согласно разработанной легенде, он познакомился с машинисткой штаба резервной армии, от которой узнавал секретные сведения по интересующей немецкую разведку тематике.

Для проведения операции было принято решение освободить его из-под стражи и поселить вместе с двумя сотрудниками УНКВД по Сталинградской области на специально подобранной квартире.

Ее адрес агент сообщил в Центр — ожидалось прибытие курьера. Гость должен доставить деньги, документы и батареи для радиостанции.

Агент-связник, бывший майор Красной Армии Амозин, был арестован 20 июля, на третий день после приземления. После окончания предварительного следствия и выяснения всех обстоятельств было решено сообщить противнику о прибытии курьера, но одновременно указать, что визитер оказался нечестным и часть денег присвоил себе.

28 июля противнику была передана следующая радиограмма:

«Прибыл Амозин, привез батареи и 8 тысяч рублей, а я, как мне известно, должен был получить 10 тысяч. В беседе выяснилось, что Амозин хочет поехать домой. Рассказывая о себе, он упомянул, что был большим командиром в Советской Армии и жаловался на теперешнее свое положение. Как мне теперь с ним держаться? Благодарю за внимание».

Операция по задержанию курьера прошла успешно. А вот на следующей день исчез сам Орлов. Прошло несколько дней, и чекисты получили от него письмо, доставленное по городской почте:

«Вот, наконец, ушел от вас, господин начальник. Как вы себя чувствуете? Сейчас, когда вы читаете мое письмо, я в составе передовых частей германской армии двигаюсь к городу, в который мы скоро войдем победным маршем. Желаю благополучно унести ноги. Орлов».

Легко представить, что ощутил начальник отдела контрразведки, прочитав это послание. В ходе расследования было установлено, что сбежал Орлов по причине своей мнительности и впечатлительности. Во время его пребывания в Сталинграде военная обстановка, мягко говоря, складывалась для советских войск неблагоприятно. Линия фронта стремительно приближалась к городу, что отрицательно влияло на малодушных и неустойчивых, к которым относился и Орлов. Неблагоприятный фактор — наличие двух чекистов, которые постоянно находились рядом. Он опасался, что при опасности захвата Сталинграда противником его уничтожат как опасного свидетеля.

Как удалось выяснить после окончания войны, Орлов скрыл от немцев явку с повинной и участие в радиоигре. Согласно его версии причиной провала стал Амозин, а телеграмму 28 июля он передал под контролем чекистов. Через пару дней, воспользовавшись благоприятной возможностью, он сбежал. Немецкие разведчики поверили его объяснению и направили в одну из разведывательных школ в качестве инструктора[179].


«Салават»


Весной 1943 года при отступлении немецких войск из Краснодарского края орган германской военно-морской разведки оставил в станице Славянская двух своих агентов — Рашида Мухаммедова и Виталия Яковлева с радиостанцией. После двух сеансов связи советские контрразведчики вычислили место, откуда велась радиопередача, и задержали агентов.

Было решено начать радиоигру, при этом переместив радиоточку в новое место — станицу Нововеличковская. Операция прошла успешно. Так, 27 августа было сброшено с самолета на парашютах трое немецких агентов — армянских националистов. Их задержали без единого выстрела.

Игра продолжалась до сентября 1943 года, так как дальнейшее ее проведение стало невозможным по техническим причинам. Германская армия поспешно отступала из Крыма и с юга Украины. А мощности радиостанции было недостаточно, чтобы поддерживать связь на больших расстояниях[180].


«Загадка»


Все началось 20 июня 1943 года. В тот день в Егорьевский РО НКВД Московской области явился зафронтовой разведчик Особого отдела Северо-Западного фронта «Северов». Он заявил, что он вместе с напарником «Волковым» ночью был сброшен немцами на парашютах (с рацией, 10 пистолетами, документами и т. д.) для выполнения спецзадания в тылу Красной Армии.

Их немедленно доставили в Москву. Офицерам 3-го отдела «Смерш» агенты рассказали, что их главная задача — вербовка высокопоставленного работника НКПС «Леонова» (дальнего родственника «Северова»). Также они сообщили данные на 130 немецких агентов, готовившихся к заброске на советскую территорию.

С самого начала войны противник проявлял большой интерес к Московскому железнодорожному узлу, поэтому подполковник В. Я. Барышников 23 июля рапортом доложил B.C. Абакумову:

«В связи с тем, что группа имеет очень интересное задание, по которому можно осуществить серьезные контрразведывательные мероприятия, как вызов, например, квалифицированных вербовщиков, данную группу целесообразно включить в радиоигру».

Санкция была получена, и после проверки прибывших из-за линии фронта началась игра с разведорганом 6-го Управления РСХА «Цеппелин» «Россия — Центр». В качестве радиста в игре использовался Волков.

Северов инсценировал вербовку родственника, выступая в качестве представителя американской разведки. Для оплаты услуг «ценного» агента требовалась валюта. Поэтому в ночь с 29 на 30 марта 1944 года в районе Егорьевска был сброшен с самолета сотрудник СД Алоиз Гальфе, берлинский специалист по подготовке агентов-радистов. Его заброска являлась показателем огромного доверия к своим агентам со стороны разведоргана противника. Помимо шпионского снаряжения для вербовки родственника Северова он привез 5 тысяч долларов и 500 тысяч рублей. На вокзале в Егорьевске немца арестовали, а по рации в разведцентр сообщили о его благополучном прибытии, получении посылки и состоявшейся вербовке Леонова, с помощью которого немцы планировали также организовать убийство члена Политбюро ЦК наркома путей сообщения Л. М. Кагановича.

Следующего немецкого агента заманили наличием «тщательно отработанных» планов воинских перевозок на летне-осенний период 1944 года, который позволял выявить замыслы командования Красной Армии и заранее узнать о готовящихся наступлениях. Ведь Москва являлась важнейшим транспортным узлом. Спустя несколько дней после сеанса связи очередной агент-парашютист был захвачен на месте приземления в том же Егорьевском районе. 21 июля 1944 года в разведцентр противника было сообщено, что все необходимые средства получены, документы сфотографированы и оговаривались условия их передачи. Эта радиограмма была доложена Шелленбергу и Кальтенбруннеру, не исключено «что и самому Гиммлеру. Ведь уже на следующий день имелся наготове самолет, с которого предполагали сбросить фотоаппарат. В 1944 году «Цеппелину» никогда бы самостоятельно не удалось в течение шести часов достать самолет» (из показаний арестованного немецкого разведчика).

Самолет, посланный для доставки добытых материалов, приземлился в районе Егорьевска в ночь с 14 на 15 августа на специально подготовленной контрразведчиками площадке, оборудованной ямами-ловушками, но не застрял ни в одной из них. Смершевцы открыли огонь на поражение, но самолету удалось уйти за линию фронта. Через месяц аналогичный спецсамолет был захвачен в Смоленской области. Выяснилось, что он был специально сконструирован фирмой «Мессершмитт» для высадки разведгрупп в глубоком тылу противника. Вместо обычных шасси он был снабжен каучуковыми траками, дававшими ему возможность приземляться даже на заболоченной местности. Это и позволило его экипажу уйти из засады под Егорьевском.

С германским разведцентром 21 августа 1944 года радиосвязь была установлена уже из Ряжска. Немцы решили вывести агентов на свою территорию, но это не было сделано из-за изменения линии фронта. Тем не менее в РСХА продолжили операцию.

В ночь с 3 на 4 февраля 1945 года в районе Смоленска снова было сброшено пять тюков различного снаряжения с продуктами, фиктивными документами, радиостанцией, оружием, деньгами. Последнее задание от разведцентра заключалось в указании вернуться в Москву и восстановить связь с работником Наркомата путей сообщения.

Операция продолжалась до середины апреля 1945 года и была прекращена из-за технической невозможности германского разведцентра связаться со своими агентами по радиоканалу[181]. Всего за период радиоигры было передано 159 радиограмм, получено — 170[182].

Алоиз Гальфе, двадцатичетырехлетний судетский немец, был 27 января 1945 года приговорен Особым совещанием к расстрелу с конфискацией имущества.

Представляет интерес оценка работы «Смерша» по радиоигре «Загадка», прозвучавшая из уст официального работника «Цеппелин» «Россия-Норд», который вел дело группы «Иосифа» («Северова»). На допросе в июне 1945 года он утверждал: «В разговорах с сотрудниками отдела забросок я постоянно слышал такое мнение, что «Иосиф» — лучшая агентурная группа, и если бы все активисты были такого склада, как люди «Иосифа», то разведка на территории Советского Союза была бы гораздо лучше поставлена. Все неполадки и провалы его группы служили поводом для критики плохой работы немецкой разведки. Вина за них возлагалась на взаимную конкуренцию и погоню за орденами среди руководства»[183].


«Контролеры»


Эта игра началась 2 августа 1943 года в Москве и велась от имени радиста и его напарника. Оба шпиона попали в немецкий плен в начале войны и дали свое согласие на сотрудничество с германской разведкой. На самолете их перебросили через линию фронта и с парашютами сбросили в окрестностях столицы. Основное задание — сбор информации о Московском железнодорожном узле. Парашютисты добровольно сдались чекистам.

В течение длительного времени они передавали противнику дезинформацию о движении грузов по железным дорогам северного направления — на Мурманск и Ленинград. Кроме этого, благодаря им были захвачены две пары агентов-курьеров[184].


«Развод»


Проводилась одновременно с радиоигрой «Контролеры» в Москве и первоначально использовалась для передачи дезинформации о работе Москвовского железнодорожного узла. В результате «Смершу» удалось захватить трех курьеров. Игра продолжалась до мая 1945 года[185].


Битва на Курской дуге


В мае — июне 1943 года, в соответствии с планами советского командования, была проведена крупномасштабная и уникальная операция, подробности которой и в наши дни продолжают оставаться секретными. Речь идет о сокрытии для противника планирующегося наступления на Курской дуге.

Для передачи дезинформации использовались девять агентурных радиостанций, расположенных в населенных пунктах Ливны, Елец, Щигры, Касторное и Тамбов. Одна из трудностей, с которой столкнулись чекисты, — все радиостанции располагались в прифронтовой полосе (в зоне досягаемости авиации противника), а малолесистая и равнинная местность не способствовала маскировке. Это означало, что немцы могли использовать для проверки переданных сведений самолеты или сбросить агентов-парашютистов.

Для нейтрализации этой реальной угрозы были предприняты конкретные меры:

1. В игру были включены все контролируемые органами госбезопасности германские агентурные группы, выброшенные противником для ведения разведки в районе Курской дуги.

2. После передачи основных радиограмм, в том числе тех, которые подтверждали данные других групп, работа радиоточек под разными предлогами прекращалась, чтобы противник не смог проверить их работу.

3. Дезинформация передавалась, как правило, задним числом и не систематически, а в выгодное для нас время. Она подтверждалась двумя агентурными радиостанциями в Москве и тремя радиоточками в Саратове и Пензе.

Всего в процессе подготовки битвы было проведено 17 радиоигр[186].


«Подрывники» и «Подголосок»


Проводились на территории Вологодской и Архангельской областей в 1943–1944 годах. В результате было выведено на советскую территорию и арестовано 22 немецких агента. По этому каналу в разведцентр противника систематически передавались ложные сведенья о передвижении воинских частей и боевой техники по Северной железной дороге. Учитывая ее тогдашнее стратегическое значение в общем объеме перевозок, эта дезинформация позволила ввести немецкие штабы в заблуждение относительно намерений советского командования[187].

В ночь с 15 на 16 октября 1943 года на границе Харовского и Вожегородского районов Вологодской области была выброшена и почти сразу же задержана чекистами группа из пяти немецких агентов. Основные задачи группы: подобрать площадку для приема основного десанта, а после этого организация диверсий на Северной железной дороге и формирование «повстанческих отрядов из антисоветских элементов». Командир группы — Аулин, радист — Левин.

С 20 октября 1943 года в районе станции Явенга Северной железной дороги от их имени началась радиоигра «Подрывники»[188].

1 ноября 1943 года были сброшены с немецкого «юнкерса» 14 агентов, 13 были сразу задержаны, один застрелился. Немцам по рации сообщили, что никто из выброшенных не явился на условленное место. 11 ноября 1943 года состоялась выброска еще трех агентов, сразу же арестованных. Попала к смершевцам и посылка с 4 пулеметами, 12 автоматами, 500 кг взрывчатки, ящиком мин, гранатами, рацией, снаряжением и т. п. От имени арестованных и упомянутого радиста Соколова началась вспомогательная радиоигра «Подголосок». 16 ноября немцы сбросили еще 4 тюка. Затем было сообщено в разведцентр об «объединении» двух групп диверсантов.

В марте 1944 года были захвачены выброшенные с самолета агенты Антонов и Страхов (советские военнопленные, выпускники школы «Цеппелин-Норд») и 28 тюков грузов с оружием, взрывчаткой, снаряжением, деньгами и двумя центнерами продуктов[189].

В ночь с 15 на 16 сентября 1944 года были задержаны еще трое парашютистов: Павел Павлович Соколов («Ястребов»), Василий Гайкович Степанов («Курганов») и Анатолий Николаевич Шеховцев («Раскольников»). Все трое сразу начали активно сотрудничать с военными чекистами[190].

В результате игры было выведено на советскую территорию и арестовано 22 немецких агента, в разведцентр немцев систематически передавались ложные сведения о передвижении воинских частей и боевой техники по Северной железной дороге[191].

Руководителем радиоигры «Подголосок» был следователь ОКР «Смерш» Архангельского военного округа лейтенант Федор Абрамов, впоследствии известный писатель. За участие в радиоиграх и успешную дезинформацию противника его наградили именными часами.


«Семен»


В начатой в мае 1943 года радиоигре принимал участие советский разведчик Семен Антонович Калабалин, воспитанник колонии известного педагога А.С. Макаренко, также ставший впоследствии учителем. В начале Великой Отечественной войны в качестве зафронтового разведчика он был выведен в тыл наступающей немецкой армии, оказался в плену, затем учеба в Варшавской разведывательной школе по программе разведчика-радиста. После завершения подготовки был сброшен с самолета на парашюте на нашу территорию. Цель — организация наблюдения за работой железнодорожного узла в городе Горьком, а также добыча разведывательной информации по другим вопросам.

В течение месяца шел интенсивный обмен радиограммами между агентом и Центром. Затем советские контрразведчики решили проверить уровень доверия Берлина к своему шпиону и создали ситуацию, когда для дальнейшей связи требовалось прислать курьера (имитировали полную разрядку батарей радиостанции).

Два курьера прибыли в Горький 27 июня 1943 года. Их арестовали на квартире, где проживал Семен Анатольевич Калабалин. Сама радиоигра продолжалась до конца 1944 года, затем из-за передислокации радиостанции противника в глубь Германии радиосвязь пришлось прекратить. Калабалин же по представлению ГУКР «Смерш» 28 октября 1943 года был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Продолжив дело своего учителя Антона Семеновича Макаренко, он работал в детской колонии в Грузии и заведовал детдомом в Московской области[192].


Смоленско-Рославльские радиоигры


Проводились летом 1943 года во время подготовки одноименного наступления Красной Армии, которое началось в сентябре. Подробности этих радиоигр неизвестны[193].


«Друзья»


В марте 1943 года в Горьком начала действовать другая радиоточка. На ней работали два советских разведчика — Иван Никифорович Коцарев и его напарник Николай Лукич Палладий, выполнявший обязанности радиста. Как и по радиоточке «Семен», противнику шла военная дезинформация, рекомендованная Генеральным штабом Красной Армии. В первую очередь она касалась сведений о количестве эшелонов, проходящих через Горький, и номенклатуре перевозимых ими грузов. Информация, передаваемая двумя разведгруппами, отличалась в мелких деталях.

На втором этапе операции было принято решение вызвать курьеров, мотивируя это необходимостью новых батарей для радиостанции. В сентябре 1943 года двух курьеров арестовали советские контрразведчики. Согласно заданию Центра они должны были вернуться. Вместо них решили послать Ивана Никифоровича Коцарева (он же Лукьянов). Объяснение простое — агенты не дождались посылки и решили взять инициативу в свои руки.

Советский разведчик, пройдя подготовку под руководством майора Владимира Климкина, специалиста по внедрению агентов в немецкие разведорганы, благополучно пересек линию фронта, прошел проверку и был награжден немецкой медалью «За храбрость» и ему присвоили звание лейтенанта РОА (Российская освободительная армия, ею командовал Власов). А 1 мая 1944 года его сбросили с самолета на парашюте на территории СССР вместе с батареями для рации, кварцами и топографическими картами.

Радиоигра продолжалась до начала 1945 года. За эти полгода еще двое курьеров попали в «ловушку», организованную советскими контрразведчиками, а радиоточка продолжала посылать дезинформацию противнику[194].


Случай в Сызрани


В Салтыковском районе Пензенской области 25 апреля 1943 года с самолета на парашюте был сброшен агент-радист Иванихин с заданием собирать сведения о Пензенском железнодорожном узле. Он поселился на окраине Пензы и в течение трех недель вел наблюдение за передвижением составов.

Разоблачили его случайно. Самопроизвольный выстрел в процессе чистки оружия. Тяжелое ранение, которое оказалось не смертельным. А дальше из милиции дело попало в «Смерш».

Первая радиограмма под контролем чекистов была отправлена 2 июня 1943 года. А в сентябре 1943 года немцы прислали курьера. Его тоже задействовали в радиоигре[195].


«Лесники»


На территории Ярославской области 1 марта 1943 года были заброшены и сразу же задержаны три немецких агента-парашютиста — Марков, Степанков и Николаев с оружием, рацией и снаряжением. Их основная задача была определена как организация движения сопротивления из антисоветски настроенных лиц [200 — Там же. — С.123–126.].

По другим данным, фамилии немецких агентов: Богданов, Угаров и Добрецов, а приземлились они 16 марта 1943 года [201 — Верой и правдой. ФСБ. Страницы истории. — Ярославль, 2001. — С. 327–328.].

Чекисты разработали легенду радиоигры «Лесники», согласно которой в Чухломских лесах скрываются многочисленные дезертиры и их можно организовать в отряд. Также в Берлине узнали, что в городах Галич, Ярославль и Кострома были «созданы опорные пункты… для установления связей с антисоветским элементом и привлечения его для шпионско-диверсионной работы» [202 — Сообщение ГУКР «Смерш» НКО СССР в ГКО о перевербовке немецких агентов, заброшенных в тыловые районы СССР для проведения подрывной работы и использования их в оперативных играх с противником. 23 марта 1944 года. // Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. V. Кн. 1. Вперед на запад (1 января — 30 июня 1944 года). — М., 2007. — С. 252–254.].

От имени агентов поступали сообщения об организуемых ими поджогах складов и ферм в колхозах и других диверсиях в Ярославской области, куда якобы переехала группа. Германская разведка одобрила этот план. Из-за линии фронта стали регулярно поступать оружие, боеприпасы, медикаменты, деньги, одежда, продовольствие и т. п., кроме этого с парашютами сбросили 12 агентов-связников, сразу же арестованных[196].


В архангельских лесах


22 мая 1943 года в лесной местности, которая входила в зону ответственности пограничной заставы «Куя» Архангельского погранотряда, приземлилось четверо парашютистов. Группа должна была вывести из строя электростанцию, снабжавшую электричеством предприятия по выпуску и ремонту подводных лодок. Другое задание — сбор информации о поставках западными союзниками СССР вооружений по ленд-лизу. А точнее, эффективность действий немецких субмарин, атаковавших союзные конвои, которые следовали с военными грузами в Архангельск.

Группу почти сразу же задержали пограничники. На первом же допросе в Управлении контрразведки «Смерш» Архангельского военного округа все четверо парашютистов во всем признались. Среди тех, кто беседовал с ними, был сам руководитель военной контрразведки Виктор Абакумов. Все четверо участвовали в организованной чекистами радиоигре. Ее подробности и результаты продолжают оставаться секретными и в наши дни[197].


«Штурм»


Проводилась с 1943 по 1945 год чекистами Закавказского фронта. В июле 1943 года на парашютах в горах в окрестностях Тбилиси была десантирована разведывательно-диверсионная группа численностью шесть человек. Сразу же после приземления они явились с повинной в местные органы госбезопасности. Было решено начать радиоигру с противником.

Первая радиоточка «Венера 1» вышла в эфир 19 июля 1943 года. После того, как была сброшена вторая шестерка диверсантов, заработала радиоточка «Венера 2».

Результаты радиоигры: более 30 задержанных агентов; миллионы изъятых рублей; тонны оружия, боеприпасов и взрывчатки.

Хотя главный итог — германская разведка не пыталась создавать других резидентур на территории Грузии[198].


«Связисты»


Игра началась 13 февраля 1944 года в районе города Тосно. Для ее проведения использовалась радиостанция, изъятая у разведывательной группы Вермахта, получившей приказ вести наблюдение за переброской частей и соединений Советской Армии к линии фронта.

В связи со стремительным перемещением линии фронта на запад и, соответственно, бесперспективностью работы радиоточки в этом районе смершевцы приняли решение перевести ее в Ленинград. В этом городе она и работала до окончания войны[199].


«Тростники»


В августе 1943 года в районе города Гурьева Казахской ССР была сброшена с парашютами группа германских агентов, казахов по национальности. Основные задачи отряда типичны: проведение антисоветской агитации среди казахов; сбор и передача разведданных о частях Красной Армии, дислоцированных в этом районе; военной технике и промышленности.

Одно из традиционных мероприятий — вызов и задержание агентов-связников закончилось неудачно. Пять (в т. ч. командир группы Алимов и старший радист) из восьми агентов — военнослужащих РККА, попавших в плен к немцам, десантировавшихся ночью с 2 на 3 мая 1944 года, погибли при аресте. Поэтому использовать их в начавшейся радиоигре не представлялось возможным.

Немцы выбросили и вторую группу. Агентов сбросили в районе Гурьева в ночь с 10 на 11 июня 1944 года. После приземления один из агентов отправился в город Гурьев для установления связи с «подпольщиками». По пути его задержал патруль, и он во всем сознался. Через пару часов задержали и двух других агентов. У них были изъяты деньги, документы, батареи для рации и 100 экземпляров Корана.

Радиоигра продолжалась до 28 августа 1944 года, когда немецкий радиоцентр переехал в Дрезден[200].


«Подполье»


Радиоигра была начата военными чекистами 4 января 1944 года после ареста группы агентов противника, нелегально перешедших советско-турецкую границу в ноябре 1943 года. Незваные гости должны были установить контакт с известной германской разведке нелегальной группой, ранее возглавлявшейся перевербованным грузинским эмигрантом Патаридзе (арестован в ноябре 1943 года), проводить совместно с ней работу по подготовке восстания, собирать информацию по Аджарии. Радиоигра велась из Батуми. Перед противником легендировалось установление связи с антисоветскими элементами в городе Кобулети[201].


В белорусских лесах


В начале 1944 года на территории Белоруссии при попытке захвата разведгруппы противника был убит резидент. Зато его супругу и радиста военным чекистам удалось взять живыми. В дальнейшем они стали участниками радиоигры, которую провели сотрудники Особого отдела 4-й воздушной армии[202].

Не все задержания заканчивались так удачно. Так, в июне 1944 года сотрудники военной контрразведки 2-го Украинского фронта попытались взять живыми членов разведгруппы. В результате резидент погиб, а радист был ранен. Радиоигра не состоялась[203].


В окрестностях Белостока


Данная радиоигра стала завершением контрразведывательной операции, которую вели во второй половине 1944 года сотрудники Управления контрразведки «Смерш» 2-го Белорусского фронта.

В середине 1944 года военные чекисты задержали в Белостоке некого Кушнаревского — резидента немецкой разведки, который выполнял указания абвергруппы-205. Его удалось склонить к сотрудничеству с советскими органами госбезопасности. Первым успехом военных чекистов стало изъятие содержания шести складов с оружием и боеприпасами, которые оставила немецкая разведка. Изъятого оружия хватило бы для вооружения целого батальона.

После этого за линию фронта был направлен сотрудник польских органов госбезопасности Стефан Францевич Жуковский. Он должен был доложить об успешной деятельности Кушнаревского и его агентуры. С заданием польский чекист справился. Из-за линии фронта он вернулся не один, а с агентом — радистом немецкой разведки Котельниковым. Причем Жуковскому удалось склонить напарника к явке с повинной. Началась радиоигра с немецкой разведкой, которая продолжалась до апреля 1945 года. О ее результативности свидетельсвует такой факт — попавший в советский плен начальник Абвергруппы-205 обер-лейтенант Гемерлер заявил на одном из допросов, что за успешную деятельность своего резидента Кушнаревского и агента Жуковского (якобы они организовали и успешно командовали несколькими отрядами повстанцев) на освобожденной от оккупантов территории Польши его наградили орденом[204].


«Уголовники»


Для организации отрядов сопротивления из дезертиров, скрывающихся в Брянских лесах, 8 марта 1944 года в районе Клинцы — Унеча — Сураж — Мглин немцы выбросили разведывательно-диверсионную группу в составе девяти человек. Ею командовал бывший военнослужащий Красной Армии Грищенко, в прошлом вор-рецидивист, неоднократно судимый. Он дважды успешно выполнял разведывательно-диверсионные задания в нашем тылу, за что был награжден 4 медалями «За храбрость» и произведен в фельдфебели.

Группу быстро обнаружили, при задержании 7 человек погибло, восьмого — радиста — командир рассчитывал застрелить последним, но был контужен и, потеряв сознание, вместе с радистом оказался в плену.

Началась игра с участием согласившегося на сотрудничество с чекистами Грищенко. Немцам сообщили об установлении связи с дезертирами, скрывавшимися в лесу. Двумя рейсами самолета были сброшены немцами грузы, в третий раз еще и два агента-курьера.

Игра продолжалась до мая 1944 года, когда сбежал Грищенко (из бани, где ему разрешили помыться), воспользовавшись ослаблением контроля. По дороге он сошелся со случайной подругой, занимался перепродажей продовольствия. При этом он обходился без документов. Когда его останавливал патруль, то он начинал кричать, что фронтовик (точно так же поступал один из персонажей отечественного фильма «Вор»)… Его постоянно отпускали, но в конце концов арестовал милиционер, не побоявшись угроз[205].


«Ленинградский дуэт»


Весной 1944 года на территории Ленинградской области одновременно велись две радиоигры. Первая радиоточка располагалась в районе города Невеля и передавала дезинформацию о передислокации 11-й гвардейской армии.

Вторая радиоточка заработала в районе города Гатчина. На ней якобы работали двое немецких агентов — Шатров и Малахов (выпускники разведшколы в городе Валка (Латвия). На самом деле этих людей расстреляли через две недели после задержания.


Одесса


В мае 1944 года военные контрразведчики в Одессе арестовали трех германских агентов, которые должны были собирать информацию о прибывающих в город военных транспортах, переброске войск и военной техники к линии фронта, дислокации штабов и частей РККА. Радиоигра началась 8 июня 1944 года и продлилась до последних дней войны. В ходе игры 28 декабря 1944 года было захвачено еще два курьера[206]. Радиоигра продолжалась до мая 1945 года.


«Диверсанты»


Удачная операция прошла на Брянщине. Группа из шести немецких агентов была сброшена с самолета на парашютах на территории Комаричского района Брянской области 19 мая 1944 года. Основное задание: организовать из дезертиров и бывших полицейских группу для диверсий на шоссейных и железных дорогах в тылу. 25 мая 1944 года чекисты арестовали радиста, а затем и всех членов группы, что позволило начать радиоигру. В результате удалось получить две «передачи», вызвать и задержать еще трех агентов, обученных подрывному делу[207].


«Двина»


Операция началась 8 июня 1944 года в тылу 3-го Прибалтийского фронта. Сначала она велась от имени агента — радиста Биганова и его напарника Иванова, выброшенных немцами с самолета в ночь на 17 мая 1944 года в районе деревни Воротаево Поддорского района Ленинградской области и добровольно сдавшихся органам НКГБ. Затем в операции задействовали «втемную» немецкого пилота обер-лейтенанта Зигера (командир авиаэскадрильи дальней разведки 1-го воздушного флота). Его самолет сбили над расположением советских войск в конце июля 1944 года.

Предполагалось, что для эвакуации экипажа из трех высокопрофессиональных летчиков (все имели правительственные награды) Германия пришлет самолет, который можно будет захватить. В этом заключалась основная цель радиоигры, которая продлилась до января 1945 года. Из-за катастрофической ситуации на фронте самолет так и не прилетел[208].


«Арийцы»


Стремление немцев организовать антисоветские восстания в национальных районах СССР также стали предметом проведения некоторых радиоигр. В мае 1944 года началась игра «Арийцы».

Ей предшествовала произведенная около поселка Утта в Калмыкии (откуда незадолго перед этим была выселена, по обвинению в сотрудничестве с немецкими оккупантами, большая часть населения) выброска на парашютах с немецкого самолета «Ю-290» диверсионного отряда (24 чел.) под командованием капитана абвера Эбергарда фон Шеллера (Кваст).

Отряд должен был стать авангардом планировавшегося десанта в Калмыкию 36 эскадронов «Калмыцкого корпуса доктора Долла» (десантный корпус, образованный из калмыков, перешедших к немцам, под командованием доктора Долла — сотрудника абверкоманды-101 зондерфюрера СС Отто Верба). Калмыцкие пособники фашистов должны были объединить уже имевшиеся в Калмыкии повстанческие отряды и начать большое восстание, попутно организуя диверсии. Эту операцию под названием «Римская цифра два» готовило подразделение абвера «Валли-1».

Отряд фон Шеллера должен был организовать радиоцентр для передачи сообщений забрасываемых на восток СССР немецких агентов (мощность радиопередатчиков которых была недостаточна для связи с немецкими разведцентрами) и авиабазу для последующего приема немецких самолетов с вооружением, боеприпасами и продовольствием.

Шеллер успел сообщить в разведцентр радиограммой об успешном приземлении. Видимо, он не знал пословицы «не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Посты воздушного оповещения советской ПВО сразу же зафиксировали немецкий десант.

На место посадки прибыли самолеты-«истребители» и опергруппы управлений НКВД и НКГБ Астраханской области. Самолет был подожжен, немцы начали отстреливаться, в итоге 3 летчика и 4 бойца отряда были убиты, 6 летчиков и 6 диверсантов, в том числе и Шеллер, взяты в плен, 14 диверсантам удалось скрыться.

С захваченными диверсантами абвера начали работать смершевцы. Доложили наркому внутренних дел Берии, курировавшему все спецслужбы СССР. Ознакомившись с первыми протоколами допросов, 26 мая он обратил внимание на то, что немцы не знают о прошедшем недавно выселении калмыков. Предположив, что «есть остатки бандитов из калмыков, с которыми немцы будут связываться», он распорядился в записке Абакумову составить план совместной работы «Смерш» (под руководством заместителя Абакумова Павла Мешика) с начальником отдела борьбы с бандитизмом НКВД А.М. Леонтьевым и его сотрудниками Свириным и Лукьяновым, а также Михайловым (НКГБ).

В тот же день Абакумов и Леонтьев представили план операции, получившей название «Арийцы». Уже 29 мая начальник ОКР «Смерш» базировавшегося в Харькове ПВО Южного фронта, Юшкевич получил указание организовать, совместно с командованием ПВО, наблюдение на трассе возможного пролета самолетов из оккупированной немцами Румынии в Калмыкию и Казахстан.

Фон Шеллер (которому за его колоритную раздвоенную бороду в стиле генерала Скобелева смершевцы дали псевдоним Борода) и радист обер-лейтенант Ганс Ганзен (соответственно Колонизатор) были завербованы (причем Шеллер, хорошо знавший русский язык, добровольно предложил свои услуги) и привлечены к участию в радиоигре.

Первая радиограмма была отправлена 30 мая 1944 года. В ней достоверные сведения об уничтожении самолета и гибели части диверсантов сочетались с дезинформацией об укрытии Шеллера (Кваста), Ганзена и других в поселке Яшкуль.

Немцы послали для проверки для подтверждения полученной информации самолет, которому военные чекисты дали благополучно вернуться на свою базу. Таким образом немцы убедились в правдивости Кваста. Вскоре, стремясь побудить немцев к активным действиям, Шеллер и Ганзен передали в центр подготовленную чекистами «дезу» об установлении связи с вымышленным антисоветским калмыцким отрядом Огдонова (85 чел.).

В результате, в ночь на 12 июня 1944 года на заранее условленном месте в поселке Песчаный (Яшкуль) в замаскированные ямы приземлился немецкий самолет «Ю-290», с которого ранее были выброшены 5 парашютистов (из них монгол Бадмаев разбился насмерть, осетин Цокаев, татары Бацбурин и Росимов были захвачены, и еще один — калмык, смог бежать) и 20 грузовых тюков. Начался захват самолета, во время которого сгорела его часть (новейший авиадвигатель сохранился, как и в первом случае — 23 мая) и погибли 3 пилота (один из них застрелился), остальным летчикам удалось бежать (через 3 дня они были захвачены в степи). Во время последовавшего сеанса радиосвязи немцам было сообщено о «неприбытии» самолета, возникла версия гибели самолета.

В начале июля радиоигра была перенесена в город Енотаевск Астраханской области, в районе которого якобы действовал отряд Огдонова.

В начале августа, когда стало очевидно, что у немецкой стороны возникли сомнения в правдивости получаемой информации, началось завершение радиоигры, немцам было сообщено о разгроме отряда Огдонова, передача последней, 42-й по счету, радиограммы (за время игры от немцев было получено 23 радиограммы) состоялась 20 августа и была умышленно прервана.

Итогом игры стала гибель 12 и захват 21 немецких диверсантов и летчиков, а также информация о существовании, структуре, вооружении и базировании в немецких ВВС (люфтваффе) разведывательно-диверсионной эскадрильи КГ-200[209].


«Десант»


Операция «Десант» началась в июле 1944 года. Военными чекистами Орловского военного округа и сотрудниками Почепского (Брянская область) районного отдела НКВД 30 июня были захвачены 14 диверсантов (четверо скрылись) первого из заброшенного немцами из Минска и Варшавы в брянские леса трех отрядов (еще два были десантированы в июле — августе 1944 года, операцией руководили начальник отдела 1-Ц группировки вермахта «Митте» полковник Воргицкий и начальник абверкоманды-203 майор Арнольд).

Высадившись 26 июня, диверсанты 4 дня держали связь с разведцентром. Чекистам удалось захватить в числе пленных командира группы обер-лейтенанта вермахта Галима Хасанова. В Почепский райотдел 1 июля пришел с повинной Васильев («Ромов»), радист второй отправленной немцами (29 июня, о чем уже знали чекисты из допросов «хасановцев») группы под командованием обер-лейтенанта вермахта Чары Курбанова.

С помощью радиста смершевцы вместе с бойцами Орловского ВО захватили всю группу — 17 человек. Из допросов стало известно о планировавшемся десантировании третьей группы диверсантов во главе с Павловым.

Началась радиоигра, проводившаяся в районе станции Навля под Брянском сотрудниками ОКР «Смерш» Орловского ВО против абверкоманды-203.

Немцы, которым регулярно приходили сообщения о диверсиях, совершаемых их посланниками, поверили и дважды сбрасывали с самолетов продукты. А 3 сентября были высажены 15 диверсантов. Во время захвата трое из них (командир группы В. Павлов, специалист по изготовлению документов А. Зеленин и писарь А. Панков) были убиты, остальные взяты в плен. Также военным чекистам досталось 38 тюков с вооружением (в т. ч. миномет, автоматы, винтовки, пистолеты и ручные гранаты) и боеприпасами.

Из допросов задержанных стало известно о планируемом десантировании еще 160 человек, которые должны были составить т. н. «4-й партизанский отряд» под командованием Хасанова.

В ходе дальнейшей радиоигры 12 декабря 1944 года были захвачены сброшенные немцами с самолета 12 диверсантов (11 из них были членами известной антисоветской организации «Национально-трудовой союз нового поколения» — НТСНП, впоследствии еще более знаменитый под именем НТС) и 7 тюков с вооружением, боеприпасами, взрывчаткой, деньгами, походной типографией, ротатором и пропагандистской литературой.

С целью побудить немцев направить наиболее доверенных людей в эфир шли сообщения о конфликтах среди «партизан». Но планы чекистов в этом случае не удались. Радиоигра «Десант» закончилась за месяц до Победы, в апреле 1945 года, когда из-за изменения линии фронта радиосвязь с абверкомандой-203 была прервана[210].


«Десант»-2


Летом 1944 году в Навлинском районе действовал еще один диверсионный отряд. Группу из 34 человек возглавлял бывший лейтенант Советской Армии Михаил Хлудов, который неоднократно выполнял задания германской разведки как в расположении наших войск, так и на оккупированной территории, принимая участие в боях с партизанами.

В брянские леса их забросили 30 июня 1944 года. Вероятно, что они были выброшены с самолета вместе с группой из 14 человек и сумели избежать встречи с чекистами. Диверсантам удалось продержаться месяц. За это время было совершено полтора десятка диверсий на железнодорожных и автомобильных трассах, убийства представителей Советской власти, поджоги административных зданий и прочее.

Ликвидировали отряд 30 июля 1944 года. Трем десяткам диверсантов противостояло более семисот бойцов Советской Армии и «Смерша». В результате командир отряда, один из радистов (Борисов) и десять бойцов были захвачены в плен, остальные погибли. Используя шоковое состояние радиста (прострелены обе ноги), чекистам удалось его перевербовать. Так началась эта радиоигра.

Первая группа из десяти человек была сброшена 10 сентября 1944 года. При ее задержании не удалось избежать стрельбы. В результате командир Павлов и два его заместителя убиты, остальные взяты в плен. Через сутки было сброшено и пленено еще два агента.

Радиоигра продолжалась до января 1945 года, когда положение на фронте стало для Германии катастрофическим[211].


«Янус»


В то же время и в тех же брянских лесах параллельно велась радиоигра «Янус», начавшаяся при трагикомичных обстоятельствах. В Семлевский райотдел НКГБ (Смоленская область) 2 сентября 1944 года пришли с повинной командир высадившейся днем ранее с самолета «Фокке-Вульф-187» группы (16 чел.) И. Базалий (по документам прикрытия — «офицер стрелкового полка внутренних войск НКВД Ярошенко», на самом же деле — бывший белый казачий офицер, затем учитель средней школы в станице Ессентукская, ушедший при отступлении немцев в январе 1943 года с ними и служивший полицейским в лагере «остарбайтеров», где и вступил в НТСНП и был завербован абвером) и начальник штаба группы Епифанов.


Начальник райотдела старший лейтенант Кухлин, которому раскаявшиеся диверсанты все рассказали и попросили лошадь, чтобы вернуться в отряд за грузом, не смог принять какого-либо решения. Позвонил начальнику райотдела смежного ведомства (НКВД). Пословица «один ум хорошо, а два лучше» в данном случае не сработала. Командиру группы пришлось взять инициативу в свои руки и пешком вернуться к месту дислокации отряда.

Непонятно, как бы события развивались дальше, если бы не стремление начальника райотдела НКГБ решить возникшую проблему. В десяти километрах от райцентра базировался 37-й запасной стрелковый полк 3-й запасной стрелковой дивизии Орловского ВО. Начальник полкового отдела «Смерш» капитан Литвинов, к которому обратился лейтенант Кухлин, доложил о происшедшем казусе начальнику ОКР «Смерш» дивизии майору Маслову. Последний, взяв с собой опергруппу — роту автоматчиков, без единого выстрела захватил парашютистов.

О задержании было доложено в ОКР «Смерш» Белорусского военного округа, оттуда в Москву. Пока начальство решало, как использовать диверсантов, Маслов организовал розыск выброшенного с самолета имущества. Были найдены ящики с гранатами, антисоветскими листовками и разными документами, а также шесть парашютов. Немало амуниции и шпионского снаряжения диверсанты имели и при себе: 4 автомата ППШ, 11 винтовок СВТ, 2 ручных пулемета Дегтярева, 30 ручных гранат, 30 противотанковых мин, около 20 килограммов тола, а также 150 тысяч рублей советскими деньгами и сухой паек на 15 суток.

Одновременно шли интенсивные допросы немецких агентов. Чекистам удалось выяснить, что группе предстояло действовать в районе Москва — Витебск — Смоленск — Тула. Диверсанты должны были представляться «6-й партизанской бригадой имени Ленина».

На допросе И. Базалий рассказал о задачах, полученных его отрядом от немецкой разведки (сохранены стиль и орфография оригинала. — Авт.):

«1. Осуществление террористических актов против крупных партийных военных работников, и в первую очередь, работников НКВД. Для этой цели немецкой разведкой мне было обещано дополнительно выслать определенные яды, бесшумные пистолеты, толченое стекло и другие средства.

2. Осуществление диверсионных актов, как-то взрывов мостов, стратегически важных железных дорог, взрывы железнодорожного полотна в момент прохождения воинских эшелонов, водопроводных башен, электростанций, заводов оборонного значения, поджог колхозного имущества.

3. Вести антисоветскую агитацию среди колхозников, рабочих и красноармейцев. Антисоветскую агитацию вести в разрезе: среди колхозников — о невыполнении хлебозаготовок государству и о роспуске колхозов. Среди рабочих вести антисоветскую агитацию в разрезе саботирования ими госплана. Среди красноармейцев своей антисоветской агитацией добиваться, чтобы последние отказывались воевать далее границ СССР 1939–1940 годов.

4. Вести шпионскую работу, интересоваться прежде всего политико-моральным состоянием военнослужащих, имеют ли стремление продвигаться до Берлина, какими резервами располагает Красная Армия, дислокация воинских частей, наличие оборонных предприятий и их производительная мощность.

5. Дискредитация крупных партийных, советских, военных работников и работников НКВД.

Для этой цели использовать метод посылки провокационных писем в их адреса. Антисоветскую агитацию рекомендовалось проводить путем личного общения с населением из числа неблагонадежных, практиковать вербовки. Практиковать метод распространения листовок антисоветского содержания через завербованных нами лиц, путем расклейки на витринах в общественных местах, путем якобы случайно забытых в этих местах. Упор на антисоветскую агитацию рекомендовалось проводить в основном в населенных пунктах со значительной плотностью населения.

Для изготовления листовок нам выдана специальная типография, приспособленная в специальной рубахе с отдельными карманами на каждую букву русского алфавита…»

Наконец, Москва утром 5 сентября 1944 года приняла решение начать радиоигру «Янус». В ней участвовали сам Базалий и радисты группы Г. Поляков и Н. Крылов[212].

В первой радиограмме, отправленной 9 сентября 1944 года, немцам сообщили, что при высадке людей разбросало далеко друг от друга, в результате чего потерялась половина группы и весь багаж. У абвера срочно запросили «помощи».

Вот как звучал текст этого сообщения. «Выброшены примерно 40 км от Вязьмы на территории Семлевского района. Люди и грузы сброшены не по плану. Со мной осталось 8 человек, радиостанция и у людей личный груз. В условленные места не иду, остановился в лесах Оленинского района. Подробности дополнительно. Жду указаний. Ярошенко».

Затем Базалий отправил 18 сентября 1944 года еще одну довольно резкую телеграмму. «Меня с уцелевшими людьми поражает ваше длительное молчание. Продукты вышли, снаряжения и боеприпасов нет. Прошу обеспечить всем необходимым и картами. Работать здесь можно, кое-что делаем. Ярошенко».

Видимо, все это подействовало на руководство абверкоманды-103 (позывной «Сатурн», с 1942 по 1945 год в ней работал советский контрразведчик А. И. Козлов) и они ответили, что груз пришлют. Кроме того, они отправляли в помощь группе «пять новых ребят, надежных и деловых». «Все вам подчиняться согласны. Пароль для новых ребят: дождь, дождь, а для вас: снег, снег. Ребята имеют с собой лист с перечнем груза и письма Ярошенко». Базалий радировал в ответ, что тронут вниманием и заботой руководителей, доверие начальства оправдает.

Радиоигру решили продолжить. В немецкий тыл ушла телеграмма следующего содержания:

«Долгожданный груз получили, успешно собираем. Один пакет взорвался и сгорел. Прибывшие в полном здоровье. Все шлем вам сердечное русское национальное спасибо, а особенно я за ваше личное внимание и награду. Клянемся продолжить общее великое дело. Как в «штиле нахт» — мы мысленно с вами. Крепко целуем вас. Ярошенко».

Немцы в итоге «клюнули», Базалию — Ярошенко было даже присвоено звание капитана власовской РОА, о чем и сообщили по радиосвязи.

С немецкого самолета 21 декабря 1944 года было сброшено 4 диверсанта в форме советских офицеров. Чтобы вызвать диверсантов на откровенность, был разыгран спектакль. Смершевец, выступавший в роли заместителя Ярошенко, встретил немецких агентов, уже разоруженных. Их «заподозрили» в провокаторстве, в доказательство старший группы И. Горбатов (представлял «Центральный штаб национальных партизан», от имени которого должен был вручить отсутствовавшему Базалию — Ярошенко орден «национальных партизан» 3-го класса) подробно рассказал о разведшколе. Агентов заставили написать подробные рапорты на имя «Ярошенко» с описанием работы разведшколы, ее сотрудников и т. д. Все это время они охранялись группой захвата из 3 оперативников и 10 солдат и офицеров батальона охраны УКР «Смерш» МВО. 24 декабря диверсантов перевезли в Москву для встречи с Ярошенко и доставили на площадь Дзержинского. Было захвачено и 3250 кг груза (походная типография, 10 тыс. экземпляров литературы, естественно, антисоветской, фиктивные документы, вооружение, снаряжение, боеприпасы и продукты).

Радиоигра «Янус» была прекращена в начале 1945 года, когда погибающему Третьему рейху было уже не до смоленских партизан[213].




Корсунь-Шевченковская радиоигра


В начале 1944 года по предложению Генерального штаба Красной Армии фашистскому командованию была передана дезинформация. Цель — задержка наступления войск противника через Звенигородку на Корсунь-Шевченковский для соединения с окруженной советскими войсками крупной группировкой немецко-фашистских войск. Чтобы сорвать планы гитлеровского командования — необходимо выиграть время для перегруппировки наших войск и подтягивания резервов.

Советская военная контрразведка передала вражеским разведывательным органам 5 февраля 1944 года ложные сведения о подготовке к наступлению 1-го и 2-го Украинских фронтов в направлении Васнярки, чтобы взять в клещи фашистские войска, наступающие на Звенигородку, и что в районе Казатина и к югу от Житомира сосредоточено много танковых и артиллерийских частей. В операции были задействованы 24 агентурных радиостанции.

Получив такую информацию, фашистское командование, опасаясь окружения группировки своих войск, приостановило наступательные операции в опасном для советских войск направлении. Это позволило Красной Армии ликвидировать немецкую группировку в районе Корсунь-Шевченковский[214].




«Смерш» и «Багратион»


Серия радиоигр с целью дезинформации противника была проведена весной — летом 1944 года перед началом наступательной операции «Багратион».

О динамике борьбы с агентурой противника в действующей армии в период подготовки операции свидетельствуют цифры отчета в Государственный Комитет Обороны и Генеральный штаб за май 1944 года: «Наибольшее количество агентов германской разведки было заброшено противником на участки 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов. На Белорусских фронтах органами «Смерш» арестован 91 шпион, в том числе на 1-м Белорусском — 50, на 2-м Белорусском — 22 и 3-м Белорусском — 19 человек…»

Накануне операции «Багратион» по согласованию со ставкой ВГК и командованием фронтов был отработан план дезинформации врага. Основной замысел состоял в том, чтобы отвлечь внимание противника с направления главного удара в Белоруссии. Намечалось создать у гитлеровских генералов впечатление, что основные наступательные операции летом 1944 года советские войска готовят на южных участках фронта.

Дезинформационные данные продвигались в германские спецслужбы через оперативные игры с противником в сочетании с военно-маскировочными мероприятиями (через оперативно-чекистские группы в немецком тылу, а также через направленных обратно агентов вражеских разведорганов)[215]. Подробности этих радиоигр продолжают оставаться секретными и в наши дни.




«Разгром»


Германский разведорган «Цеппелин» 9 июля 1944 года на территорию Чиатурского и Амбролаурского районов Грузинской ССР забросил разведывательно-диверсионную группу из 7 бывших военнопленных-грузин с задачей проникнуть в Тбилиси и готовить там восстание. Агенты явились с повинной в органы госбезопасности. Старший группы «Жорж» сообщил чекистам, что должен установить контакт с потенциальным агентом (профессор медицины, в прошлом сочувствовал меньшевикам). После этого началась радиоигра.

Кроме передачи дезинформации, сотрудникам УКР «Смерш» Закавказского фронта удалось вызвать и арестовать в августе 1943 года шестерых агентов противника, а в мае 1944 года — еще четверых, которые должны были проверить группу «Жоржа». У них было изъято большое количество огнестрельного оружия и боеприпасов. Немцам регулярно сообщалось о вербовке агентов, установлении связей с дезертирами. Операция продлилась до конца марта 1945 года[216].




«Приятели»


С июля 1944 по май 1945 года военная контрразведка провела оперативную игру под таким названием на территории Румынии. Ее основная цель — выявить и ликвидировать готовящийся там мятеж против Национально-демократического фронта. Вот как описывался ход операции в одной из ведомственных монографий, посвященной истории КГБ.

«Сотрудники военной контрразведки, удачно использовав сложившуюся там оперативную обстановку, подставили одному из руководителей реакционного подполья в стране и высокопоставленному сотруднику Главного управления имперской безопасности Германии агента Хельмута (поясним, что речь идет о резиденте германской военной разведки Твене. — Прим. авт.). Выработав агенту правильную тактику, своевременно внося в нее соответствующие коррективы в связи с изменением оперативной обстановки, военные контрразведчики с помощью Хельмута взяли под контроль почти всю подрывную деятельность германской разведки и реакционного подполья в Румынии, наносили упреждающие удары по противнику, выявляя его агентов и участников подполья, дезинформируя немецкое командование. В результате игры удалось получить ценную информацию о позиции США и Англии в отношении Румынии и других государств Восточной Европы, освобождаемых Красной Армией. Эти данные в последующие годы были использованы в борьбе с подрывной деятельностью английской и американской разведок против СССР и народно-демократических государств Восточной Европы».

Вербовка Твена чекистами была нетрадиционной для технологии радиоигр. Он работал на германскую разведку с 1940 года, а перед отступлением германских войск из Румынии был оставлен в Бухаресте. Его довольно быстро вычислили сотрудники «Смерша».

В ходе следствия выяснилось, что основная причина сотрудничества этого человека с гитлеровцами — материальная заинтересованность. Понимая бесперспективность работы на Берлин, он согласился с предложением Москвы.

Так началась одна из уникальных разведывательных операций. Достаточно сказать, что в ходе проведения радиоигры «Приятели» удалось выявить и арестовать 179 активных участников движения сопротивления (шпионов, террористов и диверсантов), в т. ч. 43 человека руководящего состава, а также захватить самолет с руководителями румынских фашистов-легионеров[217].




«Бандура»


В июне 1944 года советскими контрразведчиками в районе города Андреаполь было захвачено четверо агентов абвера с радиостанцией. Руководитель группы Н. Е. Михайлов (в архивах немецкой военной разведки он числился Волковым, а у «Смерша» — Балтийцем) и радист сразу же согласились работать на нового «хозяина»[218]. Так началась очередная радиоигра между немецким разведцентром группы армий «Север» и военными контрразведчиками 2-го Прибалтийского фронта. Подробно об этой операции рассказано в книге Е. А. Толстых «Агент Никто»: Из истории «Смерша». По утверждению автора: «события, происходящие в романе, во многом документальны, а персонажи — не вымышлены». При этом он честно признается, что «не обошлось без авторской фантазии»[219]. Мы не будем подробно разбирать, где идет описание реальных событий, а где художественный вымысел. Отметим лишь, что имена четверых членов диверсионной группы реальные, а дело литер «Э» № 301 «Бандура» велось с 1944 по 1948 год.




«Десант»


Радиоигра была начата 5 июля 1944 года через радиста немецкого разведывательно-диверсионного отряда (34 человека), ликвидированного чекистами на территории Брянской области.

В ночь с 3 на 4 сентября и с 5 на 6 сентября 1944 года для пополнения отряда была десантирована группа из 15 «парашютистов-диверсантов» и «112 мест груза общим весом около 6 тонн, в т. ч. одна радиостанция». В результате чекистам удалось задержать 13 агентов, трое (в т. ч. командир группы бывший лейтенант Павлов) оказали вооруженное сопротивление и погибли в перестрелке[220].




«Небесные пришельцы»


Об этой радиоигре известно еще меньше. В сентябре 1944 года группа из шестнадцати диверсантов, которой командовал бывший казачий есаул Базахов, была заброшена в тыл наступающей Красной Армии. Двое парашютистов сразу же явились с повинной. Они помогли сначала захватить своего командира, а потом оставшихся членов группы. При попытке оказать сопротивление один из диверсантов был застрелен.

В результате радиоигры удалось захватить как минимум еще пятерых парашютистов и несколько тюков с грузами[221].




«Филиал»


После ухода германских войск из Симферополя в городе начала действовать немецкая разведывательная группа из шести человек. Ее основная задача: сбор разведывательной информации о частях Советской Армии и их дислокации; о наличии аэродромов на Крымском полуострове (с них советская авиация бомбила нефтепромыслы Румынии).

Два члена группы, Оганесян и Торлакян, явились с повинной в управление «Смерша» 4-го Украинского фронта и все рассказали. Благодаря их показаниям удалось задержать всех, кроме одного, бежавшего еще ранее вместе с немцами.

Сначала шла «обычная» радиоигра — передача дезинформации по заданию Ставки Верховного главнокомандующего и Генштаба Красной Армии. Через три месяца удалось вызвать агента-связного Алиева (мотивируя это установлением связи с группой бандитов — крымских татар) и арестовать его.

В феврале 1945 года противник неожиданно запросил точные сведения о погоде: осадки, облачность, температура. Видимо, это было вызвано проходившей тогда же в Ялте встречей Сталина, Черчилля и Рузвельта, и планировался бомбовый удар по Ливадии. Все время работы конференции немцам передавались сведения об исключительно плохой погоде (сплошная облачность, снег, ветер). Немецкое командование не послало в Крым бомбардировочную авиацию[222].




«Ярость»


В сентябре 1944 года на территории Смоленской области в районе железнодорожной станции Нелидово была сброшена диверсионная группа, насчитывающая 16 человек. Засечь высадку средствами противовоздушной обороны не удалось, поэтому о группе чекисты узнали только 1 октября 1944 года.

В тот день было совершено нападение на железнодорожный узел Нелидово. В результате погибло 25 милиционеров и железнодорожников, потери атакующих — пять человек. Через несколько часов диверсантов удалось обезвредить. После этого началась радиоигра[223].




«Костры»


Эта игра проходила в Белоруссии с октября 1944 года в районе города Мир Барановичской области. Работа велась от имени пяти германских агентов, которым постоянно поступали от немцев различные грузы. Немцам было сообщено о соединении группы «Костры» с отрядом немецкого агента Борисика, входившим в диверсионную группу белорусского националиста Витушко (на самом деле Борисик был захвачен в ноябре 1944 года сразу после приземления). От имени Борисика затребовали радиста, который и был доставлен и арестован. Операция продолжалась из района польского города Белостока вплоть до капитуляции Германии[224].




«Трезуб»


Операция началась 28 ноября 1944 года в Житомире с рации, приданной трем агентам германской разведки, выброшенным с самолета в ночь на 21 ноября в районе местечка Дзержинск Житомирской области.

Основная задача, которая стояла перед агентами, — выявление боевых групп Украинской повстанческой армии, установление с ними личного контакта и организации их связи с немецкой разведкой.

Была организована радиоигра, которая продолжалась до 12 апреля 1945 года. Немцам сообщили о существующем в Житомирской области антисоветском «Национально-трудовом союзе украинского народа». В итоге агентов-связников немцы не прислали, хотя и обещали.

Тогда же на Львовщине с 13 декабря 1944 года шла игра «Антенна» от имени двух агентов (мужчины и женщины), входивших в группу из четырех направленных германской разведкой украинских националистов. Так как двое не внушали доверия, немцам ушла радиограмма о том, что при выброске всех разбросало и два агента на контакт не вышли. В ходе игры немцам была послана «деза» о движении частей РККА из Львова на фронт и т. д. Курьеров немцы не прислали. Чекисты попытались легендировать перед немцами связь агентов с оуновцами, но близился конец войны, и игра завершилась.




«Коммерсанты»


Игра была начата Управлением контрразведки «Смерш» одного из фронтов 26 ноября 1944 года. Радиоточка располагалась в городе Гродно. Ее «обслуживали» два агента германской разведки — Герберт Торнич и Павел Тацкан. Хотя реально работал только Тацкан, молдаванин, бывший радист Красной Армии, попавший в плен к немцам. Перейдя линию фронта, он сразу пришел к чекистам и помог задержать Торнича.

Согласно заданию разведцентра, они должны были осесть в районе Гродно и создать резидентуру из националистически настроенной польской молодежи.

Операция продолжалась до окончания Великой Отечественной войны, но существенных результатов не принесла [225].




«Антенна»


Радиоигра стартовала 11 декабря 1944 года в Львове и велась от имени группы из четырех агентов германской разведки. Задание было аналогично тому, что выполняли участники операции «Трезуб».

Результаты тоже были похожими. Агентов-связников вызвать не получилось, мероприятие пришлось завершить в связи с капитуляцией фашистской Германии[226].




Радиоигра в Пруссии и Польше


В конце декабря 1944 — начале января 1945 года по утвержденному в Генеральном штабе плану 24 агентурные радиостанции, находящиеся в различных районах СССР, начали передавать дезинформацию о том, что на территории Польши и Восточной Пруссии зимнего наступления в 1945 году советских войск не будет. Противник поверил этому и за несколько дней до начала войсковой наступательной операции перебросил почти все танковые дивизии из этого района в Венгрию[227].




«Братья»


Радиоигра началась 3 января 1945 года в Болгарии от имени арестованных немецких агентов Неро и Дио, заброшенных с заданием установить связь с фашистским подпольем. Немцам сообщили о существовании таких групп, получив таким образом 23 февраля 1945 года пятнадцать тюков груза с пулеметами, автоматами, винтовками, рацией, деньгами и т. д. В дальнейшем немцы получали «дезу» военного и экономического характера, также сообщалось об организации «Отец Паисий». Для усиления работы немцы 24 марта 1945 года прислали трех агентов-болгар — Гугучкова, Крачева и Дойникова. Их арестовали, а рацию включили в игру, продолжавшуюся до мая 1945 года.




«Туристы»


Эта игра была начата 19 января 1945 года от имени арестованной чекистами разведывательно-диверсионной группы в составе восьми человек, оставленных немцами для диверсий в тылу РККА. Радиоточка располагалась северо-западнее польского населенного пункта Макус. Закончилась в связи с капитуляцией Германии[228].




«Странники»


Эта игра началась 14 февраля 1945 года в районе польского города Нове-Место. В ней участвовал агент-радист Кожунов, которого немцы оставили вместе с напарником Орловым в этом населенном пункте для сбора разведывательной информации. Так как фронтовое управление «Смерш» вскоре переехало в Познань, было решено перевести рацию ближе к линии фронта. Чтобы убедить немцев согласиться с этим, им сообщили об уходе Орлова, а затем о встрече Кожунова с группой немецких диверсантов (в частности, с Малининым, на самом деле уже арестованным военными чекистами). В итоге немцами было прислано 12 тюков с грузами. Операция продолжалась до капитуляции Германии[229].




На территории Болгарии


В начале февраля 1945 года в 70 километрах от Софии были задержаны трое немецких агентов: двое русских, третий — болгарин. Они были заброшены органами немецкой разведки с территории Чехословакии. Понимая, что война Германией проиграна, они согласились принять участие в радиоигре. Ее эффективность оценить сложно. Известно лишь, что противник один раз прислал самолет, который сбросил груз для диверсантов: автоматы, пистолеты, боеприпасы, взрывчатку и продукты. Радиоигра прекратилась в апреле 1945 года[230].




«Туман»


Радиоигра интересна лишь тем, что в ней участвовал дуэт немецких «агентов-террористов» Шилова — Таврина. По версии советских органов госбезопасности, эти двое должны были убить самого Иосифа Сталина. Якобы летом 1944 года Адольф Гитлер приказал уничтожить Иосифа Сталина. А двое немецких агентов согласились выполнить приказ фюрера.

По мнению отдельных историков и журналистов, истинная цель дуэта Шилова — Таврина — после высадки в советском тылу скрыться от германских и советских спецслужб. Убивать они никого не планировали, а набора бланков документов, печатей различных учреждений и крупная сумма советских денег было более чем достаточно для безбедной жизни в Советском Союзе. Тем более что Петр Шило имел богатый опыт жизни на нелегальном положении.

Петр Иванович Шило родился в 1909 году в Черниговской области. До 1930 года батрачил у местных кулаков, а после того как началась коллективизация, перебрался в Нежин, где устроился в отдел труда, который занимался вербовкой рабочей силы для строительства промышленных предприятий. В качестве уполномоченного этого отдела был послан в Глуховский район Черниговской области. Там проиграл пять тысяч казенных денег в карты. Пытался скрыться от правоохранительных органов. В 1932 году он работал в Саратове инспектором горсовета, но был разоблачен и оказался в местном следственном изоляторе.

Разломав вместе с сокамерниками стену бани следственного изолятора, сбежал. Скрывался сначала в Иркутске, затем в Воронежской области у жены, которая работала учительницей в глухой деревне. Однажды в их хате вспыхнул пожар. Он воспользовался этим и обжег верх своего паспорта. После этого ему удалось оформить новый паспорт. Теперь он стал Гавриным. Под этой фамилией он поступил в Воронежский юридический институт. После окончания первого курса был принят на должность старшего следователя в воронежскую прокуратуру. Через год самовольно оставил работу и уехал в Киев, где был задержан и этапирован в Воронеж, где и был осужден по статье 111 УК РСФСР. Процитируем эту статью:

«Бездействие власти, т. е. невыполнение должностным лицом действий, которые оно по обязанности своей службы должно было выполнить, при наличии признаков, предусмотренных ст. 109, а равно халатное отношение к службе, т. е. небрежное или недобросовестное отношение к возложенным по службе обязанностям, повлекшее за собой волокиту, медленность в производстве дел и отчетности и иные упущения по службе, при наличии тех же признаков, — лишение свободы на срок до трех лет».

Поясним, что статья 109 карала:

«Злоупотребление властью или служебным положением, т. е. такие действия должностного лица, которые оно могло совершить единственно благодаря своему служебному положению и которые, не вызываясь соображениями служебной необходимости, имели своим последствием явное нарушение правильной работы учреждения или предприятия или причинили ему имущественный ущерб, или повлекли за собой нарушения общественного порядка или охраняемых законами прав и интересов отдельных граждан, если эти действия совершались должностным лицом систематически или из соображений корыстных, или иной личной заинтересованности, или хотя бы и не повлекли, но заведомо для должностного лица могли повлечь за собой тяжелые последствия, влечет за собой».

Как видим, его осудили лишь за то, что он самовольно уехал из Воронежа в Киев, а не за подделку документов и растрату казенных денег.

В воронежской тюрьме Петр Шило находился недолго. Однажды во время работ за ее пределами он сбежал. Сначала жил в Ташкенте, потом в Уфе. В 1940 году, подправив первую букву в паспорте, из Гаврина превратился в Таврина. С «новым» документом уехал в Свердловск, где устроился на работу в Уралзолото. Оттуда 14 июля 1941 года был призван в Красную Армию. Попал на фронт, отличился в боях, за что был награжден орденом[231]. В мае 1942 года добровольно перешел на сторону противника. Якобы его биографией заинтересовались военные контрразведчики[232]. О его приключениях в немецком тылу будет рассказано ниже, а пока отметим лишь, два важных факта.

Первый — Петр Шило никогда не демонстрировал свое недовольство советской властью. Поэтому согласиться участвовать в покушении на Иосифа Сталина он мог лишь по одной причине — чтобы получить от немцев «надежные» документы и советские деньги. А после того, как попадет на советскую территорию, — скрыться.

Второе — Петр Шило обладал необходимым практическим опытом пребывания на «нелегальном» положении. В отличие от большинства немецких агентов, чья спецподготовка ограничивалась лишь прослушиванием лекций и семинарами в разведшколе.

По «странному» стечению обстоятельств из тех руководителей спецслужб Третьего рейха, кто пережил Вторую мировую войну и мог бы рассказать подробности разработки Берлином плана покушения на главу СССР, остался один лишь Вальтер Шелленберг — руководитель политической разведки Третьего рейха. Хотя его мемуары — сомнительный источник. Дело в том, что существует несколько версий книги «Лабиринт», которые разительно различаются между собой. Поэтому доверять этой книге сложно.

Обратимся к отечественным источникам. Главный из них «Сообщение НКВД СССР, НКГБ СССР и ГУКР «Смерш» НКО СССР № 4126/М в ГКО», который датирован 30 сентября 1944 года. Запомним эту дату! Вот что сообщило руководство органов госбезопасности в Государственный Комитет Обороны:

«5 сентября т.г., близ районного центра Смоленской области с. Карманово, сотрудники НКВД-НКГБ задержали показавшегося подозрительным неизвестного в форме майора Красной Армии. Он следовал на мотоцикле с коляской по дороге на Ржев и предъявил документы на имя Героя Советского Союза Таврина Петра Ивановича. Вместе с ним была задержана женщина, следовавшая в коляске мотоцикла, назвавшаяся женой Таврина — Шиловой Лидией Яковлевной.

При обыске у задержанных изъято:

а) Специальный аппарат «Панцеркнаке» с 9 снарядами.

При исследовании установлено, что снаряд «Панцеркнаке» калибр 30 мм, длиной 170 мм, весом 235 граммов является бронебойно-фугасной гранатой комулятивного действия с бронепробиваемостью 35–40 мм, при дальности стрельбы до 300 метров. Аппарат соединен тонким проводом с электрической батареей и приводится в действие нажатием кнопки.

б) 7 пистолетов различных систем, в том числе автоматический 8-зарядный пистолет английского образца и 15 патронов к нему калибра 7,65 мм с разрывными пулями.

При анализе этих патронов установлено, что пули снабжены сильнейшим кровяным порошкообразным ядом, вызывающим моментальную смерть.

в) Мина типа магнитных, сильного действия и радиоприборы к ней, предназначенные для производства взрыва посредством радиосигнала с расстояния нескольких километров.

г) Портативная коротковолновая приемо-передаточная радиостанция, условные таблицы, шифры, коды и средства тайнописи.

д) Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды, две медали «За отвагу», поддельные орденские книжки и поддельные вырезки из советских газет с Указами о присвоении Таврину звания Героя Советского Союза и награждении его перечисленными орденами и медалями.

е) Большое количество бланков-документов, печатей и штемпелей различных военных учреждений[233].

ж) 428 тысяч рублей советских денег.

Для следствия Таврин был доставлен в Москву и на допросах показал:

Настоящая его фамилия — Шилов Петр Иванович, родился в 1909 году в селе Бобрик Черниговской области, отец кулак, расстрелян красными партизанами в 1918 году (подтверждено проверкой).

В 1940 г. сменил фамилию, получив обманным путем паспорт на имя Таврина, и устроился на работу в Свердловскую область в качестве служащего геолого-разведывательной партии Уралзолото (опознан как Таврин лицами, знавшими его по Свердловской области).

В августе 1941 г. был призван в Красную Армию и зачислен в 28-й запасный полк в гор. Свердловске, в составе которого выбыл на Калининский фронт (подтверждено проверкой).

30 мая 1942 года, будучи командиром роты 1196-го полка 359-й стрелковой дивизии 30-й армии на Калининском фронте, в районе гор. Ржева, изменил Родине и перешел на сторону противника. Находясь у немцев, содержался в различных лагерях для военнопленных и в июле 1943 года был завербован германской разведкой.

С сентября 1943 г. по август 1944 г. включительно, сначала в г. Пскове, а затем в городах Риге и Берлине под руководством начальника Восточного отдела СД в Берлине — подполковника СС Грейфе, сотрудника СД (принимавшего участие в похищении Муссолини) — Скорцени и начальника рижского органа СД — майора СС Крауса проходил в индивидуальном порядке особую подготовку как террорист для совершения террористических актов против руководителей СССР.

Кроме того, обработку Таврина на протяжении длительного времени вел находящийся в Германии изменник Родине — Жиленков Г.Н.

В ночь с 4 на 5 сентября сего года переброшен через линию фронта с Рижского аэродрома на 4-моторном транспортном немецком самолете, оборудованном для посадки на неприспособленных площадках, и высажен вместе с мотоциклом в районе с. Карманово. (При посадке самолет потерпел аварию, вследствие чего улететь обратно не мог. 3 члена экипажа задержаны, 1 убит, 2 разыскиваются.)

Переброску организовал германский разведывательный орган СД в Иге, условно именуемый «Цеппелин».

Цель переброски — организовать и осуществить террористический акт против _________________________ [234] и при удобном случае также и других членов правительства — ____________ и ________________ [235].

Для выполнения этого задания был снабжен перечисленными выше предметами вооружения и документами и получил лично от начальника Восточного отдела СД в Берлине Грейфе следующий план действий:

1) После выброски на территорию СССР прибыть в Москву и прописаться на частной квартире под видом майора Красной Армии, находящегося в отпуску после ранения (в процессе подготовки Таврина немецкой разведкой ему были хирургическим путем нанесены следы ранений в области живота и рук);

2) Обосновавшись в Москве, устанавливать знакомства с техническими работниками правительственного аппарата, главным образом такими, как стенографистки, машинистки, телефонистки. Через этих лиц выяснить маршруты движения правительственных машин, время и место торжественных заседаний с участием руководителей Советского правительства;

3) Используя документы и соответствующие знаки отличия Героя Советского Союза, проникнуть на торжественное заседание и стрелять из автоматического пистолета отравленными разрывными пулями в _______ [236].

4) В случае невозможности проникнуть на торжественное заседание, стрелять из аппарата «Панцеркнаке» по машине, в которой будет следовать ________ [237].

Таврин был предупрежден сотрудниками германской разведки, что хотя машины членов правительства СССР бронированы и оборудованы непробиваемыми стеклами, но снаряды «Панцеркнаке» пробьют бронь толщиной до 45 мм.

Задержанная вместе с Тавриным Шилова Лидия Яковлевна, 1922 года рождения, постоянная жительница города Пскова, также является агентом германской разведки и была переброшена с Тавриным в качестве радистки.

Следствие по делу Таврина и Шиловой, проверка их показаний, а также необходимые агентурно-оперативные мероприятия проводятся органами НКВД-НКГБ и ГУКР «Смерш» НКО.

Протоколы допросов будут представлены дополнительно»[238].

Выше мы обратили внимание на дату процитированного документа — 30 сентября 1944 года. А за пять суток до этого — 25 сентября 1944 года, руководители органов госбезопасности утвердили «План агентурно-оперативных мероприятий НКГБ, НКВД и ГУКР «Смерш» НКО СССР по борьбе с агентами — террористами немецкой разведки». Сам по себе факт принятия этого плана — явление в годы Великой Отечественной войны обычное. Вот только с этим документом все сложнее.

В нем предписывалось не только усилить пропускной и контрразведывательный режим в Москве и пригородах, но и обратить особое внимание на охрану правительственных автотрасс! Оба варианта покушения на Иосифа Сталина или кого-нибудь из руководства страны предусматривали именно атаку на проезжающий автомобиль: подрыв мины или обстрел из специального оружия.

Другой важный факт. В плане особо подчеркивалась необходимость проверки военнослужащих Красной Армии, находившихся в Москве более суток. В первую очередь демобилизованные, находящиеся в отпусках или на излечении. При проведении такой проверки дуэт «немецких агентов-террористов», скорее всего, был бы разоблачен чекистами.

Третий факт — совпадение дат. Очень любопытная получается картина. 25 сентября принимается план оперативных мероприятий, а 30 сентября можно доложить о результатах. Маловероятно, что руководство страны внимательно бы изучало содержание обоих документов. Вернее, только второго — рассказа о дуэте. Просто услышало от чекистов два факта — приняли оперативный план и вот результат — поймали германских террористов.

Можно предположить, что руководство органов госбезопасности ожидало появление в Москве «немецкой специальной агентуры с заданиями по террору»[239]. Непонятно, на чем основывался такой прогноз? На сообщениях агентуры и результатах допросов Шилова — Таврина или стремлением руководства Лубянки продемонстрировать «заботу» о безопасности руководства страны и нанести упреждающий удар.

Не будем рассказывать общеизвестную версию о том, что о переброске дуэта «немецких агентов-террористов» чекисты узнали от своих источников в органах разведки противника. Отметим лишь, что якобы «от рижских подпольщиков советской разведке стало известно, что в одной из пошивочных мастерских столицы Латвии сделан странный заказ: респектабельный господин щедро оплатил пошив кожаного пальто по представленным им фасону (именно такой носили советские армейские контрразведчики) и мерке, которая была явно не его. Причем правый рукав он потребовал сделать на несколько сантиметров шире левого. Потом стало ясно — на правой руке закрепят «Панцеркнаке»…»[240]. Хотя прошло больше шестидесяти лет, но так до сих не названы имена этих таинственных подпольщиков. А может, их вообще не было, а чекисты по другим каналам узнали о готовящейся переброске агентов?

По воспоминанию сотрудника «Смерша» С. З. Острякова, который принимал непосредственное участие в операции по нейтрализации «немецких агентов-террористов», она началась еще задолго до того, как «семейная пара» диверсантов была арестована.

В июне 1944 года в леса севернее Смоленска была сброшена группа из трех диверсантов. Они имели довольно необычное задание. Подобрать в районе приземления несколько грунтовых площадок, пригодных для посадки самолета. О результатах они должны были доложить в разведцентр, дислоцированный в Риге. Все они явились с повинной в органы советской контрразведки. Было решено провести радиоигру и захватить самолет противника.

Был подобран и соответствующим образом подготовлен «аэродром». В Смоленск срочно перебросили подразделение, которое уже имело опыт проведения операций по захвату летательных аппаратов.

Вот только в конечном итоге самолет приземлился в 150 км северо-восточнее того места, где его ждали. Просто при пересечении линии фронта он попал под огонь средств советского ПВО и получил несколько повреждений. К этому следует добавить плохую погоду в районе предполагаемой посадки.

Его обнаружили только утром и сразу же перекрыли силами чекистов и милиции все дороги в этом районе. Сначала на проселочной дороге, ведущей к шоссе Ржев — Москва, задержали диверсантов, а потом и шестерых членов экипажа. Один из них оказал вооруженное сопротивление и был застрелен.

Еще одна важная деталь. При проверке документов у мотоциклистов сотрудники НКВД обратили внимание на две детали: на гимнастерке у Таврина правительственные награды были размещены с нарушением недавно введенных правил, и подозрительная пара не выглядела уставшей, хотя согласно «легенде» они проехали свыше 200 км[241].

Другой ветеран военной контрразведки Леонид Георгиевич Иванов в своих мемуарах подтвердил рассказ своего коллеги. Он писал:

«В «Смерш» знали о готовящейся операции (переброске через линию фронта двух немецких агентов. — Прим. авт.), правда, неизвестны были цели противника, поэтому вели с немцами активную радиоигру»[242].

Так что не было никаких «тайных информаторов Москвы» из Риги, а просто благоприятное для чекистов стечение обстоятельств. Сначала они узнали о планируемой дате и районе приземления, а потом перекрыли зону, где приземлилась «крылатая машина».

А теперь расскажем о ходе самой радиоигры «Туман».

27 сентября 1944 года под контролем советской контрразведки Шилова передала в эфир первую радиограмму. В ней сообщались вымышленные подробности о прибытии дуэта террористов к месту назначения. Только 21 октября 1944 года берлинский радиоцентр дал квитанцию — подтверждение о приеме радиограммы, а 25 октября 1944 года прислал запрос: «Прошу сообщить, где остались самолет и его экипаж. Михель».

В ответном сеансе радиосвязи на следующий день немцам ушло сообщение:

«Нахожусь в пригороде Москвы, поселок Ленино, улица Кирпичная, 26. Сообщите, получили ли мое дополнение о высадке. Еще раз прошу, чтобы со мной работал опытный радист. Передавайте медленно. Привет всем. Л.И.»

В последовавшей от германской разведки радиограмме говорилось:

«Вашей задачей является прочно обосноваться в Москве и подготовить проведение поставленной вам задачи. Кроме того, сообщать о положении в Москве и Кремле»[243].

Редкие радиограммы в Берлин были малоинформативны. Например, вот текст послания, датированного 1 марта 1945 года:

«Познакомился с женщиной-врачом. Имеет знакомства в кремлевской больнице. Обрабатываю». Радиоигра продолжалась до мая 1945 года[244].

Дуэт «немецких агентов-террористов» 1 февраля 1952 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен по ст. 58-1а, 58–16 и 19-58-8 УК РСФСР к высшей мере наказания. Приговор в отношении Шило-Таврина приведен в исполнение 28 марта 1952 года, в отношении Шиловой — 2 апреля.

Почему двух агентов германской разведки осудили только в 1952 году. Через семь лет после окончания Великой Отечественной войны. Существует две диаметрально противоположные версии.

Согласно первой — в течение всего этого времени на Лубянке ждали, что новые хозяева агентуры спецслужб Третьего рейха решат использовать дуэт в своих целях. А когда поняли, что по каким-то причинам он неинтересен западным спецслужбам, то отправили уголовное дело в суд.

Вторая версия — дуэт пал жертвой интриг среди руководства Лубянки или германских агентов решили расстрелять, чтобы скрыть следы инсценированного самим руководством органов госбезопасности покушения на Иосифа Сталина.

И последний сложно объяснимый факт. Ни один из рядовых участников операции «Перехват» (так иногда называют мероприятие по задержанию дуэта агентов-террористов), предотвративших покушение на Иосифа Сталина (а их, судя по публикациям, было немало), не был награжден. Ордена был удостоен только один человек — начальник «Смерша» генерал В. Абакумов. Его отметили орденом Кутузова I степени. Полководческим орденом. Это было началом его головокружительной и трагической карьеры[245].

В этом нет ничего удивительного. Летом 1944 года четырьмя сотрудниками «Смерша» было предотвращено покушение на заместителя наркома МВД СССР Ивана Серова. Особняк, где он жил, немецкие диверсанты планировали взорвать. Один из военных обратил внимание на подозрительных военных, курсирующих около резиденции функционера. В результате оперативных мероприятий они были задержаны. При обыске изъяты две радиоуправляемые мины. Из четверых смершевцев был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени только руководитель группы — начальник Особого отдела Управления войск НКВД охраны тыла подполковник Анатолий Михайлович Гуськов[246].




В последние месяцы войны


Радиоигры продолжались до мая 1945 года. Например, в январе 1945 года было задействовано шесть радиоточек: «Ревизор», «Запоздалые», «Связисты», «Ключ», «Братья» и «Туристы». В феврале — четыре: «Диверсанты», «Вега», «Корни» и «Странники». В марте — пять: «Дезертиры», «Проба», «Лабиринт», «Цепь» и «Вальд». В апреле — четыре: «Звено», «Пограничники», «Организаторы» и «Финал»…

Последняя была самой короткой — 20 суток. Она закончилась в день официальной капитуляции Германии[247].




Подводя итоги


По мнению уже упоминавшегося Дмитрия Петровича Тарасова, наиболее успешной радиоигрой стала переданная немцам дезинформация о том, что зимой 1944–1945 г. советского наступления не будет. Это было во время немецкого наступления в Арденнах против американцев и англичан. Немецкое наступление было выгодно для Красной Армии, и немцев следовало убедить, что наступления советских войск не будет.

Решение этой задачи И. В. Сталин поручил начальнику Главного разведуправления (ГРУ) Красной Армии генерал-полковнику Федору Кузнецову. При этом Сталин сказал: «Надо прекращать мелочиться. Нужно сыграть по-крупному и убедить немцев, что зимнего наступления в этом году не будет».

В первых числах декабря 1944 года Кузнецов пригласил к себе, в здание Наркомата обороны на Фрунзенской набережной, Дмитрия Тарасова для разработки деталей предстоящей операции. С подготовкой плана дезинформации противника о затяжной «зимней спячке» Красной Армии полковнику Тарасову и пяти офицерам ГРУ потребовалось несколько часов. Для проведения этой «радиоигры» было задействовано 24 немецких радиста, захваченных и перевербованных. Вот как излагает события журналист Евгений Жирнов:

«Первая шифровка была отправлена из Куйбышева от имени группы агентов, которых якобы заслали в советский тыл для пропагандистской работы и создания повстанческих отрядов из врагов власти: «В Куйбышев с фронта прибыла крупная авиачасть. Военные рассказывают, что бои в Восточной Пруссии показали недостаточную подготовку наступающих войск Советской Армии, в связи с чем началась переподготовка войск. Среди городского и особенно сельского населения распространились слухи о затяжной войне. Зимнего наступления уже не ждут. Возможности нашей работы улучшились. Ускорьте доставку оружия, литературы, материалов».

Немцы отреагировали очень быстро. Сразу несколько работающих под контролем «разведгрупп» получили одну и ту же шифровку: «На чем основана уверенность партийных и советских кругов в победе? Что говорят про зимнюю кампанию и когда она ожидается? Проходят ли эшелоны через ваш пункт на запад? Какие части?»

«Был в гостях у инженера Кировского завода, — сообщали из Ленинграда. — Встретил там его родственника — полковника отдела боевой подготовки штаба Ленинградского фронта.

В разговоре с ним выяснил, что в Ленинграде с 1 января открываются курсы усовершенствования командного состава артиллерии Красной Армии. Будут обучаться фронтовики».

И такие сообщения сыпались на немцев каждый день. Еще 16 радиоточек, которые по заданию нацистов и с помощью контрразведки «специализировались» на наблюдении за железной дорогой и прифронтовой полосой, передавали информацию об уменьшающемся день ото дня перемещении войск к фронту и продолжающемся укреплении рубежей обороны. Параллельно шло дезинформирование противника и через агентуру военной разведки. «В результате немцы не только перешли в наступление в Арденнах, растрачивая резервы, но и перебросили с польского участка фронта часть танковых дивизий, чем еще больше облегчили наступление советских войск»[248].




Вспоминая былые сражения


Для описания механизма проведения радиоигр и взаимодействия различных спецслужб можно привести отрывок из воспоминаний полковника госбезопасности Сергея Михайловича Федосеева, непосредственно руководившего операцией «Находка» в 1943 году, до ее передачи из КРО УНКВД в ГУКР «Смерш»:

«10 февраля 1943 года в Московское областное управление НКВД было передано по телефону сообщение, что ночной сторож одной из деревень Волоколамского района заметил, как на рассвете от самолета, летевшего на небольшой высоте, отделилось несколько парашютов. Сколько именно, с какого самолета, когда это конкретно произошло, он сказать толком не смог.

Тут же к месту происшествия выехала оперативная группа УНКВД. В Волоколамском и соседствующих с ним Клинском и Высоковском районах были задействованы истребительные отряды. Взяв под контроль близлежащие шоссе и проселочные дороги, тщательно прочесав местность, поисковики в тот же день задержали внешне показавшегося подозрительным младшего лейтенанта. Предъявленные им документы на имя Григорьева при поверхностном осмотре не вызывали сомнений. Его выдали обнаруженные при нем радиостанция, упакованная в чемодане, и крупная сумма денег, происхождение которых он толком объяснить не сумел.

В ходе расследования старшему следователю Прокопию Борисенкову удается выяснить, что задержанный является одним из трех разыскиваемых парашютистов, выброшенных с самолета в ночь с 9 на 10 февраля. Все они — бывшие советские военнослужащие. По словам задержанного, он сражался до последней возможности, выполнил до конца свой долг, но его часть попала в августе 1942 года в окружение. Пытаясь пробиться к своим, он попал в плен. Затем — Смоленский лагерь для военнопленных, вербовка офицером германской военной разведки, спецподготовка сначала в Борисовской, а затем — в Катынской школе абвера, расположенной в поселке Красный Бор под Смоленском.

Программа обучения охватывала широкий круг вопросов: «Способы маскировки», «Подложные документы», «Техника добывания информации», «Связь», «Прыжки с парашютом».

Задержанный был агентом-радистом и в абвере значился под псевдонимом «Гайдаров». Как и остальных членов этой группы, его снабдили форменной одеждой младшего комсостава Красной Армии, соответствующей легендой и фиктивными документами. По словам радиста, их выброска происходила с определенными интервалами, поэтому они оказались на значительном расстоянии друг от друга, вследствие чего им пришлось довольно много времени потратить на взаимные поиски. Двоим удалось соединиться. Прождав безрезультатно два часа третьего и понимая, что задерживаться далее в районе выброски опасно, они решили оттуда выбираться. Прежде чем разойтись в разные стороны, лазутчики условились, что в дальнейшем пункты их встреч будут меняться и что предосторожности ради они не станут раскрывать друг перед другом адреса своего постоянного местонахождения. Следует отметить, что третий агент так и не дал о себе знать и несмотря на принятые меры не был обнаружен. Очевидно, оказавшись на родной земле, решил не ввязываться в шпионские дела. Такое случалось тогда, и нередко.

Перед группой абвер поставил задачу: осесть на территории Московской области в местах, близко расположенных к идущим на запад магистралям, и неослабно, круглые сутки, следить за продвижением воинских эшелонов по железной и шоссейной дорогам в направлении Москва — Ржев. Первый выход в эфир планировался либо после приземления, либо после устройства на жительство, проанализировав ситуацию, оценив личность задержанного, мы решили использовать открывавшиеся возможности для завязывания радиоигры с абвером. Начальник управления комиссар госбезопасности 3-го ранга Михаил Журавлев, которому замысел показался многообещающим, поддержал наши предложения.

Как мы и ожидали, предложение о сотрудничестве с органами советской контрразведки радист принял охотно. А его искренность у нас не вызывала сомнений. Доказательством служило прежде всего то, что он по своей инициативе рассказал во всех подробностях о Борисовской и Катынской разведшколах абвера, их личном составе, а главное, сообщил известные ему сведения о ряде заброшенных и подготавливаемых к заброске в наш тыл агентов врага. 13 февраля 1943 года в обусловленное с абвером время агент-радист вышел на связь с разведцентром. Доложил, что высадка прошла благополучно, но ему удалось встретиться лишь с одним из двух парашютистов. Другой, несмотря на принятые ими энергичные меры, так и не был обнаружен. Продолжать дальше поиск было небезопасно. Заканчивалась передача на оптимистической ноте: радист заверял шефов, что приступил к делу и постарается в ближайшие дни доложить о первых результатах выполнения задания.

В ответной шифрограмме разведцентр с использованием условного знака упорно добивался ответа на вопрос: «Не угрожает ли радисту опасность со стороны НКВД и не работает ли он под его диктовку?»

Это насторожило нас: не удалось ли противнику каким-то образом разгадать наш замысел? Поняли ли абверовцы, что в результате перевербовки их радиста они становились жертвой дезинформации? Не так-то просто и легко было в условиях войны в этом разобраться, уловить и разглядеть существо дела.

Конечно же, наша дезинформация вряд ли бы выдержала испытание, если бы в ней не присутствовала какая-то доля правды. А вот какая, определить мог только Генеральный штаб. Придавая важное значение этой стороне дела, Оперативное управление, возглавляемое в то время генералом С.М. Штеменко, сумело создать тщательно продуманную и практически достаточно эффективную систему. В его составе постоянно функционировала группа специально выделенных высококвалифицированных «направленцев», в обязанность которой входила отработка дезинформации, которую желательно было довести до немецких штабов, чтобы ввести их в заблуждение относительно истинных планов советского командования. Надо заметить, что объем передаваемой дезинформации был достаточно обширен. В центральном аппарате органов госбезопасности поддержание контактов с Оперативным управлением Генштаба было сконцентрировано в руках заместителя начальника 2-го (контрразведывательного) Управления НКВД генерала Л.Ф. Райхмана.

Потеря третьего участника заброшенной в тыл Красной Армии группы парашютистов была, пожалуй, одной из слабых, уязвимых и даже опасных сторон затеваемой операции. Мы понимали, что это обстоятельство определенно должно насторожить абвер и даже, быть может, вызвать сомнение в целесообразности продолжения игры. Дабы как-то развеять эту настороженность, второго агента решили оставить пока на свободе (что обычно делалось редко), открыто не чинить ему препятствий, но держать постоянно в поле зрения. Была уверенность, что это придаст поведению участников радиоигры бо́льшую естественность. Когда спустя несколько дней оставшийся на свободе второй лазутчик явился, чтобы вручить радисту собранные шпионские сведения, он был взят под наружное наблюдение. Следившим за ним разведчикам, хорошо знавшим свое дело, удалось установить населенный пункт и дом, где он обосновался. В последующем за вражеским агентом наблюдали наши помощники из числа железнодорожников.

Основной целью радиоигры «Находка» было создание условий для дополнительного канала продвижения военной дезинформации. Заметим, что дело для нас облегчалось тем, что по требованию Ставки переброска частей, а также военной техники производилась главным образом ночью в условиях строжайшего соблюдения мер маскировки.

Так как перевербованный радист по ходу операции вполне заслуживал доверия, то в эфир он стал выходить хотя и под контролем, но без нашего физического сопровождения. Он самостоятельно поселился в доме одинокой пожилой женщины, монахини, за которым было установлено круглосуточное скрытое наблюдение. По соседству с радистом устроили на жительство опытного сотрудника нашей службы Николая Грачева, который опекал его с момента задержания. В процессе почти ежедневного общения он оказывал на него нужное влияние, тем более они оказались одногодками и между ними установились дружеские отношения.

Наконец, дело пошло. 16 февраля абверовский разведцентр, отбросив зародившиеся у него на первых порах сомнения, передал шифрограмму такого содержания:

«Поздравляем Вас с Вашим благополучным приездом. Хорошо, хорошо, сказал доктор. Приветствуем Вас — верных».

После этого, казалось, ничто не предвещало провала и шло по задуманному нами сценарию.

23 февраля 1943 года радист сообщил своим шефам из абвера об устройстве на новое жительство. Его выход в эфир стал регулярным — почти каждые три дня он добросовестнейшим образом передавал в разведцентр дезинформационные сведения о движении грузопотоков по железной и шоссейной дорогам, состоянии противовоздушной обороны и всех происходящих изменениях в местном военном гарнизоне. Использовались при этом и прошедшие наш фильтр данные, которыми снабжал радиста второй лазутчик. Регулярно, почти каждый радиосеанс, передавались метеосводки, к которым противник проявлял повышенный интерес. Как можно было судить по реакции разведцентра на передаваемую информацию и исходящим от него заданиям и запросам, абвер относился к работе своих агентов с нарастающим доверием, высоко оценивая их «смелость и находчивость». 21 марта последовала шифрограмма, содержание которой окончательно развеяло наши опасения и укрепило во мнении, что мы на правильном пути. «Тринадцатого марта, — гласил ее текст, — вы оба награждены орденами «За храбрость» 2-го класса. Мы радуемся вместе с вами за заслуженную награду и ждем тот день, когда сможем вручить вам ордена за верную службу фюреру. Такая награда обязывает вас к еще большей верности и бдительности». Учитывая благоприятную ситуацию, дальнейшую игру мы повели с расчетом на вызов и захват курьера германской разведки. Нам было известно, что связь с абверовским разведцентром лазутчики должны были поддерживать только при помощи радиостанции. Никаких явок на советской территории им дано не было. При возникновении нужды в документах, деньгах, экипировке и продовольствии им надлежало подобрать удобную площадку для сброса необходимого с самолета и сообщить ее координаты радиограммой.

Шло время. Истекает срок действия фиктивных документов, которыми абвер снабдил своих агентов. По всем техническим параметрам скоро должно было иссякнуть и питание их рации. 26 марта во время очередного сеанса связи радист напомнил об этом своим шефам. Спустя неделю, 2 апреля, последовал ответ: «Новые документы изготовляются и будут сброшены с самолета». Под благовидным предлогом вариант с самолетом удалось отклонить. Немцы с этим согласились. Остановились на подсказанном им варианте доставки документов и питания для рации курьером, который должен был явиться по месту жительства радиста.

На этой фазе радиоигра неожиданно для сотрудников контрразведывательной службы Московского управления привлекла внимание И. В. Сталина. Как выяснилось, Верховный интересовался не только боевыми военными операциями, но и нашими, чекистскими. О радиоигре «Находка» ему доложил начальник военной контрразведки B.C. Абакумов. Откровенно говоря, мы были рады этому обстоятельству, так как радиоигра из Московского региона во многих отношениях была сложной и очень рискованной.

В памяти отложилась встреча с руководителем «Смерш». До этого мне было известно от своих коллег, что он обладал большим опытом в проведении подобных операций, был прост и доступен для работника любого ранга, обязателен. Умел создать непринужденную обстановку в разговоре, а главное, способен был дать дельный профессиональный совет, так как начинал службу с должности рядового оперработника. Как-то рано утром он позвонил мне и пригласил к себе. Подробно, до мельчайших деталей, Абакумов расспросил о радиоигре. Его интересовало все: как она возникла, вполне ли можно доверять радисту и чем закреплена его перевербовка, надежно ли обеспечено наблюдение за вторым агентом, какова реакция абвера на переданную информацию. В заключение он сказал: «Подготовьте мне справку и отразите в ней главные моменты дела. Обязательно дайте краткое обоснование путей развития игры — как мы их себе представляем. К справке подготовьте проект очередного сообщения радиста в радиоцентр».

Все это было исполнено в тот же день. В проекте шифрограммы содержалась очередная порция дезинформации. Кроме того, радист уведомлял центр о благополучном прибытии курьера. Это делалось на тот случай, если он действительно явится в эти дни.

Буквально на следующий день Абакумов вновь вызвал меня в свой кабинет на четвертом этаже дома N 2 на Лубянке. Я доложил ему, что около семи часов утра пост наружного наблюдения зафиксировал приход в дом монахини, где жил радист, неизвестного в форме лейтенанта Красной Армии. Убедившись в личности радиста, он сообщил, что по поручению «зондерфюрсра» доставил все необходимое. Две вещевые сумки с содержимым он, чтобы не подвергать себя риску, надежно спрятал недалеко от станции Волоколамск. Сейчас курьер отдыхает, после обеда вместе с радистом отправится за «подарками», после чего он намерен вернуться к немцам. Я также проинформировал Абакумова, что мы держим на месте группу захвата. «Прочтите», — говорит мне Абакумов, возвращая справку и проект сообщения в разведцентр. Вглядываюсь и вижу, что местами текст нашего документа подчеркнут карандашом. Я понял, что это рука Сталина. Абакумов подтвердил мою догадку: «Верховный считает, что немедленный захват курьера — риск малооправданный, за ним может быть и контрнаблюдение. Возможно посещение других явок. В результате провала игры мы лишим себя возможности передавать очень важную в данный момент дезинформацию. Кроме того, упустим благоприятную возможность выследить, где и как агентура немецкой разведки преодолевает линию фронта, возвращаясь с задания, какими опорными пунктами во фронтовой полосе пользуется, а то, что они есть там, у него не вызывает сомнений». «Будем курьера арестовывать, — заключил разговор Абакумов, — но не там, где намечали, а в своем последнем пункте пути его следования через фронтовую полосу. Соответствующие распоряжения военным контрразведчикам об организации надежного контроля за ним во фронтовой зоне и готовности к его задержанию я уже сделал».

В ходе обсуждения было признано целесообразным, чтобы текст шифрограммы о выполнении поручения разведцентра исходил от самого курьера и был составлен им лично. В окончательном виде он выглядел так: «16 апреля добрался благополучно, передачу передают. Все в порядке. Привет доктору. Антонов». Некоторое время спустя в связи с изменившейся обстановкой на фронте оставшийся вне подозрений радист получил указание от немецкого разведцентра переместиться дальше на запад, а радиоигра «Находка» перешла из рук УНКГБ Московской области в ведение военной контрразведки действующей армии. В результате радиоигры наряду с продвижением в немецкие штабы дезинформации удалось вызвать и обезвредить семь вражеских агентов»[249].

Вслед за Борисом Сыромятниковым и Николаем Поросковым отметим, что именно Виктор Семенович Абакумов фактически ради интересов дела не согласился с существовавшим тогда законом — согласие советского человека на сотрудничество с иностранной разведкой — уже измена.

Абакумов освобождал явившихся с повинной немецких агентов от уголовного наказания, что резко поднимало эффективность борьбы с абвером. Как верно заметили подполковники Борис Сыромятников и Николай Поросков: «Абакумов опередил время: только в 1960 году Верховный Совет СССР принял дополнение к статье 1 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления — не подлежит уголовной ответственности гражданин, завербованный иностранной разведкой, если он во исполнение преступного задания никаких действий не совершил и добровольно заявил органам власти о своей связи с иностранной разведкой».


О нем не любят вспоминать ветераны


Читая об успехах военных чекистов в сфере дезинформации противника, не следует забывать об одном важном факте. Они серьезно рисковали, давая санкцию на проведение каждой операции по дезинформации. Иногда в результате такой акции выигрывает не тот, кто создает дезинформацию, а тот — кому она предназначается. Это происходит в том случае, если «жертва» раскрывает обман, но продолжает демонстрировать свою веру в получаемые сведения. В этом случае она получает несколько преимуществ, которые и позволяют ей выиграть.

Во-первых, по тому, что пытается внушить противник, можно понять, что он на самом деле замышляет. И использовать полученные знания с максимальной выгодой для себя.

Во-вторых, любая дезинформация — очень трудоемкая процедура. В подготовке сведений, которые нужно передать противнику, участвуют не только военные контрразведчики, но и старшие офицеры штаба. Участие в этом мероприятии отвлекает их от выполнения основной задачи. А если еще при этом противник не воспользуется результатами их труда, то они напрасно потратят свое драгоценное время.

В-третьих, обычно перед тем, как начать передавать дезинформацию, приходится сообщать правду. Иногда это сведения уже известные противнику, но так бывает не всегда. Если адресат сумеет отделить «зерна от плеве», то он выиграл.

В качестве примера можно вспомнить о радиоигре «Северный полюс» (лето 1942 года — 1944 год). Отделению абвера в Гааге удалось взять под контроль англо-голландскую разведывательную сеть. Подробно об этой контрразведывательной операции рассказано в книге начальника подразделения абвера в Голландии, Бельгии и Северной Франции Германа Гискеса «Операция «Северный полюс». Тайная война абвера в странах Северной Европы»[250].

На первый взгляд, ее результаты впечатляют: три агента арестованы сразу по прибытии из Англии; восемнадцать человек, связанных с Лондоном, завербованы; удалось захватить тридцать тысяч фунтов взрывчатки, сброшенной британцами на парашютах, три тысячи автоматов, пять тысяч револьверов, триста ручных пулеметов…

Вот только после окончания Второй мировой войны выяснилось, что Лондон почти сразу разгадал замысел противника и создал вторую разведсеть, которая так и не была обнаружена абвером. К этому следует добавить, что «Северный полюс» был использован в качестве одного из каналов дезинформации о предполагаемом месте высадки в Европе войск антигитлеровской коалиции. Перечень вопросов, которые получали перевербованные радисты, свидетельствовал о том, что второй фронт Англия и США планировали открыть в Голландии. И это еще не все. Немецкая контрразведка в Амстердаме была почти полностью сосредоточена на техническом обеспечение радиоигры. Ведь им приходилось постоянно обеспечивать данные для 18 радиопередатчиков, задействованных в «Северном полюсе», не говоря уже об организации псевдопокушений и актах псевдосаботажа. Добавьте к этому круглосуточное наблюдение за несколькими десятками оставленных на свободе агентов[251].



Глава 9 «В августе 1944-го…»


Если верить опусам отдельных отечественных журналистов и сценаристов современных фильмов «про войну», военные контрразведчики постоянно пьянствовали в тылу, спали с ухоженными и чисто одетыми юными медсестрами, а когда в медсанбате заканчивался спирт и хотелось новизны ощущений, то отправлялись на передовую. Сфабриковав несколько уголовных дел и собственноручно расстреляв из нагана в затылок жертв, «военные контрразведчики» возвращались обратно в тыл, где их уже ждала новая порция спирта и похотливый медперсонал женского пола, который изнывал от безделья. Периодически «особистам» вручали боевые награды. Наверно, за победы на сексуальном фронте и успехи в сражениях с зеленым змием. И так на протяжении всей Великой Отечественной войны. Непонятно, правда, кто тогда ловил немецких агентов и ухаживал за ранеными.

В жизни все было по-другому. Хотя действительно были среди «особистов» пьяницы и бабники, и те, кто фабриковал уголовные дела, но это было скорее исключением из правил. С пьянством и нарушением норм соцзаконости руководство военной контрразведки активно боролось. Да и некогда было пить или заводить романы с медсестрами большинству рядовых военных контрразведчиков — часто погибали они[252].


С другой стороны, именно военные контрразведчики приняли на себя основной удар немецких спецслужб, которые организовали массовую засылку в прифронтовую зону своих разведчиков, провокаторов и диверсантов. Достаточно сказать, что в зону ответственности (прифронтовую полосу) военных чекистов с 1941 по 1943 год противник забрасывал до 55 % своей агентуры. А к началу 1945 года этот показатель возрос до 90 %. К этому надо добавить «транзитников» — тех, кто пересекал линию фронта в пешем порядке, а не на самолете. А многие из немецких агентов заранее знали, что в случае ареста сотрудниками советских правоохранительных органов их ждет расстрел. Поэтому при задержании часто оказывали вооруженное сопротивление.

По утверждению начальника Департамента военной контрразведки ФСБ России генерал-лейтенанта Александра Георгиевича Безверхнего, за годы войны военными чекистами «было обезврежено более 30 тысяч шпионов, около трех с половиной тысяч диверсантов и свыше шести тысяч террористов. Невозможно представить степень вероятного ущерба для Вооруженных Сил, для страны, если бы были совершены все запланированные диверсии и теракты в расположении и на фронтовых коммуникациях, если бы все агенты регулярно докладывали противнику о сосредоточении и передвижении войск, о замыслах советского командования и готовящихся операциях…»[253].

Вот сухие цифры статистики по отдельным периодам Великой Отечественной войны. С 22 июня по 1 декабря 1941 года Особыми отделами арестовано 35 738 человек, в том числе: шпионов — 2343, диверсантов — 669, изменников — 4647, трусов и паникеров — 3325, дезертиров — 13 887, распространителей провокационных слухов — 4295, самострельщиков — 2358, «за бандитизм и мародерство» — 4214. Расстреляно по приговорам — 14 473, из них перед строем — 411. По данным НКВД на 8 августа 1942 года, органами госбезопасности с начала войны было арестовано 11 765 агентов противника[254].

Есть данные по отдельным фронтам. Так, в ходе одной лишь Ленинградской оборонительной операции Особым отделом фронта было обезврежено свыше 650 шпионов и диверсантов[255].

С 22 июня по 28 декабря 1941 года Особым отделом НКВД Западного фронта «арестовано и разоблачено 505 агентов немецкой разведки. Из них: завербованных до войны — 4, переброшенных через линию фронта из числа военнопленных — 380, жителей временно занятых противником районов — 76, жителей прифронтовой полосы — 43, агентуры, внедренной в штабы войсковых соединений — 2»[256].

В битве под Москвой обезврежено более 200 агентов абвера и около 50 разведывательно-диверсионных групп[257]. Так, оперативные группы Особых отделов 29-й, 30-й и 31-й армий, действуя в боевых порядках, в период с 5 по 25 декабря 1941 года задержали в Клину, Рогачеве, Калинине и других населенных пунктах 115 шпионов и немецких пособников[258].

Всего на Западном фронте в 1941 году военные чекисты во взаимодействии с войсками НКВД по охране тыла задержали и разоблачили свыше 1000 немецких агентов, на Ленинградском и Южном фронтах — около 650, на Северо-Западном — свыше 300[259].

Один из первых итогов работы военной контрразведки был подведен 10 октября 1941 года заместителем начальника Управления особых отделов Соломоном Мильштейном:

«Особыми отделами НКВД и заградительными отрядами НКВД по охране тыла задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. Из них оперативными заслонами Особых отделов задержано 249 969 человек и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла — 407 395 военнослужащих».

Главной целью военных контрразведчиков было противодействие немецким спецслужбам. Система мер борьбы с агентами немецкой разведки включала оперативные, заградительные и профилактические мероприятия. Основная роль в контрразведывательной работе особых отделов отводилась агентурно-осведомительному аппарату.

А вот цитата из рассказа другого ветерана военной контрразведки — подполковника Бориса Сыромятникова:

«После введения в Москве и прилегающих районах осадного положения «особисты» МВО многое сделали по повышению эффективности работы комендатур, пропускных пунктов. Они инструктировали личный состав, учили распознавать поддельные документы, рассказывали о характерных легендах, используемых противником при заброске агентуры, а на лиц, подготовленных к переброске, сообщали конкретные данные, полученные в результате закордонной работы. Все это позволило изобличить не одного вражеского лазутчика»[260].

К 1 января 1942 года Особыми отделами Калининского фронта «выявлено и разоблачено 136 шпионов, завербованных немецко-фашистской разведкой»[261].

В боях за Сталинград в августе 1942 года военные контрразведчики «арестовали и разоблачили 110 немецких шпионов». Из них 97 человек было задержано на линии фронта, 3 человека — «в тылу фронта и сборно-пересылочных пунктах» и 10 человек — «разоблачено агентурным путем»[262].

В период подготовки и в ходе Курской битвы военные контрразведчики Западного, Брянского, Центрального и Воронежского фронтов обезвредили более 1500 немецких агентов и диверсантов[263].

Справедливости ради отметим, что «Смерш», в отличие от своего предшественника — Особых отделов НКО — НКВД, специально не занимался вопросами борьбы с дезертирами и уклонистами от службы в Красной Армии. В качестве примера можно процитировать спецсообщение Лаврентия Берии, которое датировано 27 июля 1943 года.

«В мае с.г. органами НКВД задержано 24 898 дезертиров и 26 300 уклонившихся от службы в Красной Армии; из них офицеров 285 человек, сержантского состава 1065 и рядового состава 49 850 человек.

Из числа задержанных арестовано и передано органам НКГБ, «Смерш» и Прокуратуры 9128 человек. Начальникам гарнизонов и в райвоенкоматы передано 35 543 человека.

Ликвидировано 187 преступных групп, состоявших из дезертиров и уклонившихся. При оказании вооруженного сопротивления убито 43 человека.

Арестовано 220 пособников и укрывателей дезертирского элемента».

Военные контрразведчики Центрального фронта в июне — июле 1943 года обезвредили 15 разведывательно-диверсионных групп противника. Некоторые из них должны были совершить нападение на штаб фронта и ликвидировать командующего фронтом генерала армии Константина Рокоссовского.

Во время битвы за Днепр военные чекисты Воронежского (1-го Украинского) фронта выявили и ликвидировали более 240 агентов противника и 21 разведывательно-диверсионную группу.

Военными чекистами 1-го Белорусского, 1, 2-го и 3-го Украинских фронтов в течение первой половины 1944 года задержано около 3000 участников ОУН, ликвидировано свыше 2000 боевиков и разгромлено несколько десятков крупных отрядов повстанцев[264].

В мае 1944 года органами «Смерш» на фронтах арестовано 430 германских агентов, в т. ч. на участке 1-го Белорусского фронта — 50 агентов, на 2-м Белорусском — 22, на 3-м Белорусском — 19 и на 1-м Украинском фронте — 47[265].

В ходе наступательной операции на Крымском полуострове (8 апреля — 12 мая 1944 года) военными контрразведчиками Отдельной приморской армии в результате серии «оперативных мероприятий по розыску и изъятию агентуры противника, пособников и карателей» было «разыскано и изъято:

официальных сотрудников местных германских контрразведывательных и карательных органов — 18 человек;

агентов немецких разведывательных и контрразведывательных органов («абвер») — 15 человек;

агентов гестапо, СД и ГФП — 59 человек;

начальников отделов полиции — 3 человека;

служащих полиции — 78 человек;

активных карателей — 14 человек;

начальников карательных отрядов — 3 человека;

активных предателей и пособников — 448 человек;

изменников, добровольцев германских войск — 1011 человек;

председателей фашистских, мусульманских комитетов — 6 человек…»[266]

Всего же военными контрразведчиками в ходе Крымской наступательной операции «разыскано и арестовано 606 официальных сотрудников и агентов германских и румынских разведывательных, контрразведывательных и карательных органов.

Из числа арестованных разоблачено:

Официальных сотрудников военно-разведывательных и контрразведывательных органов противника — 46 человек.

Агентов германской и румынской военной разведки и контрразведки, оставленных немцами в Крыму для подрывной деятельности, — 172 человека.

Активных карателей, предателей и пособников немцев — 388 человек.

Кроме того, задержанные органами контрразведки 3314 человек, проживавших на территории временно оккупированной противником и вызвавших подозрения, после соответствующей проверки — направлены в части действующей Красной Армии»[267].

С 25 октября по 1 декабря 1944 года «органами «Смерш» действующей Красной Армии арестовано 776 агентов германской разведки и контрразведки, сброшенной противником с самолетов на парашютах, либо оставленной на нашей территории при отступлении германских и венгерских войск…

Арестованные агенты разведки противника имели задание разведать, на каком участке фронта намечается наступление войск Красной Армии; собирать шпионские сведения о группировке наших войск и движении к линии фронта людских пополнений, боеприпасов и техники; совершать диверсионные акты на железных дорогах, складах и на важнейших стратегических объектах; убивать офицеров Красной Армии»[268].

В январе 1945 года, в ходе Висло-Одерской операции, Управление военной контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта ликвидировало 68 разведывательно-диверсионных групп противника.

В апреле 1945 года в ходе Кёнигсбергской операции военные чекисты 3-го Белорусского фронта ликвидировали 21 разведывательно-диверсионную группу противника[269].

Расскажем о нескольких необычных эпизодах из истории военной контрразведки.


Шпионы носят противогазы


В ночь с 7 на 8 июля 1942 года на 85-м километре железной дороги Елец — Верховье перед ехавшим ремонтно-восстановительным поездом была взорвана мина. Никто из железнодорожников не пострадал, но ремонт «стальной магистрали» занял несколько часов. Через сутки взрыв прозвучал на 372-м километре перегона Елец — Ефремов. Товарный состав не пострадал.

А вот прозвучавшие в ночь с 9 на 10 июля взрывы унесли жизни двух красноармейцев и еще двое получили ранения. Это произошло на перегоне Верховье — Скорятено. «Товарняк» вывозил с фронта поврежденные танки. Второй взрыв, прозвучавший в ту ночь, мог привести к огромным человеческим жертвам — диверсанты попытались пустить под откос пассажирский поезд, но все обошлось — никто не погиб.

После этого стало ясно — в районе действует немецкая разведывательно-диверсионная группа. На ее поиск был ориентирован весь личный состав райотделов НКВД и военной контрразведки. Также повышенную бдительность начали проявлять железнодорожники и местные жители. Началась настоящая охота на немецких диверсантов. И тогда они попытались незаметно перейти линию фронта. Вот только здесь их ждала неудача. Согласно официальной версии командование Красной Армии приказало военнослужащим в течение нескольких дней не носить противогазы. Ну, а тех, у кого сумка с этим предметом висела на плече, сразу же задерживали, как вражеских шпионов. Неизвестно, сколько из-за этого пострадало обычных красноармейцев из числа тех, кто не слышал о странном приказе командования, зато диверсантов удалось задержать. Ведь у них были противогазы. В ходе следствия выяснилось, что все четверо вражеских агентов не раз нарушали закон. Так, Трофимчук сбежал с гауптвахты, дезертировал из рядов Красной Армии, Курский и Титенко были ранее судимы за хулиганство, ну а четвертый — Соболев был вором-рецидивистом. Квартет диверсантов выполнял задания руководства абвергруппы — 207 при 2-й танковой армии, которая до лета 1943 года дислоцировалась в городе Орле[270].


С особыми полномочиями


Когда осенью 2007 года телеканал «Россия» показал многосерийный фильм Сергея Урсуляка «Ликвидация», то многие зрители решили — один из персонажей картины — сотрудник военной прокуратуры полковник Кречетов, который одновременно был агентом немецкой разведки по кличке «Академик» — вымысел создателей ленты.

Кратко напомним сюжет «Ликвидации». После окончания Великой Отечественной войны в Одессе свирепствуют уголовники, и действует агентура немецкой разведки, которой командует таинственный «Академик». Последний планирует организовать захват города отрядами бандеровцев. Поисками немецкого резидента занимаются местный уголовный розыск и военная контрразведка. Ну, и по законам детективного жанра, сам полковник Кречетов, который во время оккупации Одессы находился на подпольной работе в городе по линии военной контрразведки. В конце концов «оборотня» разоблачают. Мы не будем разбирать все исторические «ляпы» и нестыковки «Ликвидации»[271].

Немецкие агенты, аналогичные Кречетову, существовали в жизни. Так, в 1943 году был разоблачен бывший майор разведуправления Наркомата обороны Демченко. Еще в 1939 году он выезжал в Берлин в составе советской делегации, принимавшей участие в установлении демаркационной линии между Германией и Советским Союзом. Видимо, именно тогда немецкая разведка и завербовала его в качестве своего агента. Когда началась Великая Отечественная война, то майора было решено оставить в Киеве для организации разведывательно-диверсионной резидентуры. Его инструктировали лично первый секретарь компартии Украины Никита Хрущев и начальник 4-го управления НКВД Украины Строкач. Ему выдали мандат такого содержания, что он имел специальное задание, и всем советским и партийным органам вменялось оказывать ему всяческое содействие. В ходе следствия выяснилось, что он активно сотрудничал с противником. В годы войны немцами был создан контрразведывательный отдел абвера под названием «Абвернебенштелле — Киев», и следствие установило, что Демченко возглавил одно из отделений. Пользуясь своим мандатом, этот человек нанес большой ущерб нашему государству. Он внедрился в киевское подполье — в горком и в один из партизанских отрядов[272].


Ликвидировать любой ценой


Описание отдельных операций, которые проводили в годы Великой Отечественной войны военные чекисты, готовые сюжеты для остросюжетных фильмов. И когда после этого перечитываешь написанные в советское время приключенческие романы ветеранами военной контрразведки, например, Брянцева, то по-другому начинаешь относиться к этим произведениям. А может, все это было на самом деле. И ветераны лишь изменили место действия и имена участников? Известно, например, что когда Борис Васильев написал свою знаменитую повесть «А зори здесь тихие…», то он не был знаком с тактикой немецких диверсантов. Зато он прекрасно знал, как действовали советские армейские разведчики и десантники за линией фронта.

В 1943 году немецкие диверсанты осуществили серию терактов: было убито два генерала и семь старших офицеров Красной Армии. Сценарий всех убийств был одинаковым. В глубоком тылу на пустынной дороги одетые в форму сотрудников НКВД немецкие агенты останавливали легковую машину с военнослужащими Красной Армии, якобы для проверки документов, а потом расстреливали находящихся в ней людей. Справедливости ради отметим, что аналогичным способом в немецком тылу действовал знаменитый советский разведчик Николай Кузнецов со своими боевыми товарищами.

Для борьбы с этими группами немецких диверсантов руководство Лубянки решило использовать машины-ловушки. В каждой из них планировалось посадить офицера военной контрразведки, одетого в форму старшего офицера Красной Армии, и двух оперативников с великолепной реакцией и опытом скоротечных огневых контактов. Операция прошла успешно. Все диверсанты были ликвидированы[273].

Это не единственный боевой эпизод в деятельности военных чекистов. В конце Великой Отечественной войны на территории Германии в зоне наступления Красной Армии действовали оперативно-боевые отряды, укомплектованные военными контрразведчиками. Их основная задача — «зачистка» освобожденных районов. В качестве результатов их деятельности приведем данные результатов деятельности подразделения Управления военной контрразведки 1-го Украинского фронта. В апреле 1945 года им было захвачено 50 пленных, при сопротивлении уничтожено 100 военнослужащих Вермахта, задержано 25 агентов немецкой разведки. Потери подразделения за этот период: три офицера (из семи) и 12 бойцов[274].


Операция «Аргонавты»


В феврале 1945 года в Крыму состоялась Конференция глав правительств трех союзных во Второй мировой войне государств — Председателя Совета Народных Комиссаров СССР Иосифа Сталина, президента США Франклина Рузвельта и премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля. Основные заседания Конференции проходили 4—11 февраля в бывшей царской резиденции в Ливадии, однако в мировую историографию она вошла как Крымская, или Ялтинская. Впрочем, на Западе второй термин является более распространенным. Мы не будем рассказывать о ходе этого политического мероприятия и принятых на нем решений, т. к. это выходит за рамки нашей книги. А поговорим о малоизвестной странице в истории Крымской конференции — участии в ней сотрудников органов «Смерша».

В начале 1945 года между лидерами трех великих держав была достигнута договоренность о том, что конференция пройдет в Ялте. По предложению Уинстона Черчилля кодом этого мероприятия стало слово «Аргонавт».

Во многих пунктах Крымского полуострова началась широкомасштабная подготовка к акции «Аргонавты». При этом были задействованы тысячи людей из гражданских и военных ведомств. Прорабатывались вопросы самого различного плана: транспорта, связи, подготовки рабочих помещений, размещения, питания, отдыха, культурной программы, медицинского обслуживания, подарков… Важнейшее внимание уделялось проблемам безопасности участников конференции. Учитывая это, все подготовительные мероприятия были покрыты пеленой секретности и дезинформации. Многие военные и штатские лица, ответственные за подготовку технической стороны конференции, узнали о приезде в Крым лидеров трех стран в дни их прибытия и даже позже.

Такой повышенный режим секретности был вызван множеством причин. Так, в феврале 1945 года Крым находился в радиусе действий немецкой авиации, которая базировалась на аэродромах Северной Италии и Австрии. В связи с этим большое внимание было уделено обеспечению противовоздушной обороны (ПВО) конференции. Днем в готовности находилось 140–170 истребителей, ночью — 48. Если бы в Берлине заранее знали об акции «Аргонавты», то, скорее всего, попытались если не уничтожить лидеров трех государств, то хотя бы испортить впечатления от встречи, нанеся серию авиаударов.

Самолеты с членами американской и английской делегаций должны были приземлиться на военном аэродроме Саки в Крыму. Подготовка к приему самолетов с высокопоставленными гостями началась еще в январе 1945 года. Военные контрразведчики, которые обслуживали аэродром, через свою агентуру начали активно распространять слухи, что в Саки будет базироваться подразделение американских тяжелых бомбардировщиков — «Летающих крепостей». В этом не было ничего удивительного, ведь еще летом 1944 года на Украине под Полтавой и Миргородом базировались американские бомбардировщики, совершающие челночные рейсы из Италии в СССР и обратно. «Летающие крепости» по пути к нам бомбили военные и стратегические объекты Германии и ее союзников. У нас они заправлялись горючим, подвешивали бомбы и летели на Запад выполнять задание. Так что персонал Саки поверил в эту «легенду», как и проживающее рядом с аэродромом мирное население.

Ее «разрушение» началось в день прилета иностранных делегаций. Вот что много лет спустя рассказал ветеран Великой Отечественной войны Василий Андреевич Любимков, который служил тогда старшим лейтенантом — командиром звена 11-го гвардейского дважды Краснознаменного Николаевского истребительного авиаполка ВВС Черноморского флота:


«3 февраля мы были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Командир дал задание: обеспечить полную безопасность и неприкосновенность американских и английских самолетов, которые должны были произвести посадку на нашем аэродроме. Установка была необычная даже для бывалых фронтовиков: не отвечающие на сигналы «свой — чужой» самолеты сбивать без предупреждения. Не принимая во внимание, чей он! Радиус особой зоны определялся в 30 км: «Пропустите самолет — на аэродром можете не возвращаться!»[275].

Также в обеспечение безопасности Крымской конференции принимали участие сотрудники Особого отдела Черноморского флота[276].


Загрузка...