Лаура Соммерфельд

Глава 2. Дикое прошлое

Он поплыл в безбрежной разноцветной реке.

Однако, долго плыть не пришлось, кто-то будто выдернул его из этого потока за руку, прошептав на ухо:

— Нет, Саша, сегодня мы не будем барахтаться в море сновидений, у нас есть другое дело, помни о нем.

— Где мы? Куда плыть?

— Плыви назад по хронологии, в прошлое, и мы не плывем, мы летим. В ближайшее прошлое. Кем ты был, до того, как стал Сашей…

— Разве не стриптизершей?

— Не сбивай себе настройку, давай проверим, есть ли там что-то еще. Там умещается лет двадцать. Что ты видишь?

— Я стою с куклой на дороге.

— Так, сейчас, скорректирую наше движение, посмотрим. Сосредоточься на образе, ты стоишь с куклой. Ага, я вижу, ты маленькая девочка.

Саша тоже видел сквозь расступающийся туман. Заасфальтированная дорога, дома вокруг, американский частный сектор.

— Надеюсь, это не Канада, — буркнула рядом Сана.

— Это Америка, — проговорил Саша, заворожено глядя на себя самого.

Перед ними стояла девочка лет трех, засунув палец в нос и рыдая. На ее макушке торчала смешная косичка, а голубое платьишко растрепано.

Саша так же увидел, что Сана стоит рядом с ним все в том же пуховичке и красной платье, засунув руки в карманы и ежась, как будто здесь холодно, хотя на дороге царило лето и было часа четыре вечера.

Девочка перед ними ничего не замечала, заливисто рыдая и болтая каким-то изрядно поломанным пупсом, держа его одной рукой за ногу.

Вдруг, раздался трубный гудок откуда-то слева. Девочка удивленно подняла взгляд, обернулась, а в следующее мгновение огромный черный американский грузовик с блестящей хромированной решеткой радиатора, снес ее на огромной скорости.

— Интересно, — проговорила Сана.

— Интересно? — Саша прибывал в ужасе. — Что это было? Это что? Это же был я, да? Та маленькая девочка? Где она?

— Да, ты был этой девочкой, а это, похоже, семьдесят шестой год. Получается, быстрое перерождение сразу после стриптизерши, и не менее быстрый финал.

— О чем ты? Что с той девчонкой?!

— О… прости, Саша, я говорила, что могут быть шокирующие сцены. С тобой в той жизни произошла небольшая неприятность, тебе было почти три года.

— Неприятность?! Грузовик — это неприятность?! — Саша схватился за голову. — Боже, я помню это! Последнее, что я видела, этот здоровый грузовик и его стремительно приближающуюся решетку радиатора! А потом темнота.

— Послушай, Саша, тебе надо научиться реагировать на такие вещи без истерик. Мы сегодня не раз полюбуемся на твою смерть, если ты каждый раз будешь так переживать…

— Да меня же размазал по своему бамперу чертов грузовик, когда мне было всего три года!

— Саша, успокойся, это проза жизни. Ты умирал и рождался тысячи раз. Мы всего лишь увидели финал одной из твоих жизней. Посмотри на себя сейчас, ты жив, ты родился снова. То, что тебя сбил грузовик ребенком, не более трагично, чем, если бы, он сбил тебя в старости.

— Не более? Я вообще не успел пожить, не успела жизнь раскрыться мне, как мои мозги оказались на дороге!

— Не драматизируй. Даже короткая жизнь имеет смысл. А эта жизнь по каким-то причинам должна была быть такой короткой. Это естественно. Жизнь завершилась, поэтому оборвалась.

— Какой логичный довод! Ты так говоришь, потому что тебя то, небось, не сбивал грузовик.

— В средневековье во Франции меня сожгли на костре, могу тебя заверить, грузовик не плохая альтернатива.

— На костре?.. О… прости…

— Да ничего, мне тогда уже был доступен чрезвычайный контроль над телом и сознанием. Я смеялась, когда меня жгли. Эти бедолаги, в последствии, умерли от инфарктов и инсультов, вызванных тревогой и страхом, думая, что я прокляла их этим смехом, а мне просто было смешно над их затеей.

— Блин, Сана, ну ты просто камень. Так спокойно рассуждаешь о таких вещах!

— Поживи с мое, братик.

Саша огляделся.

— Похоже вон там, мой дом. Что за странная короткая жизнь. Почему так случилось?

— Причин может быть много, либо твое короткое воплощение и смерть должны были чему-то научить родителей или даже водителя, либо ты чувствовал, что все лучшее уже случилось, дальше вырастешь, совершишь непоправимые ошибки, так что пора на перерождение, здесь делать нечего.

— Что? Мне было три года, Сана. Я был мелкой сопливой девкой. Я, по-твоему, сообразила, что залечу в двадцать лет по глупости или еще что в том же духе, и поэтому встала под грузовик? Я оказалась на дороге случайно! Я даже не поняла, что это дорога, что тут опасно!

Сана вздохнула:

— Саша, мы формируем нашу жизнь, как перед ее воплощением, так и во время него. Да, ты был несмышленой девочкой, но твое надсознательное «Я» направило тебя на дорогу, потому что жизнь должна была закончиться.

— Как-то все это ужасно, — пробурчал Саша, убито.

— Вот поэтому я не стала показывать тебе это наяву. Утром, когда увиденное будет лишь сном, ты сможешь смотреть на вещи чуть более философски.

Сана осмотрелась, не без интереса. Для нее это все, похоже, было не более чем интерактивным кино.

Саша проворчал:

— Вот смотрю я на тебя и думаю, грани твоей странности бездонны. Там, наяву, ты ходила по морозу почти раздетой, а здесь, в сонном видении, да еще когда лето, ты в пуховике.

— Ну, просто такой мой последний образ перед вхождением в сон… это не имеет никакого значение, почему тебя все время беспокоит моя одежда?

— Твой последний образ, был розовая пижамка, Саночка. Шелковистая на ощупь. Я запомнил.

— Ну не буду же я ходить здесь в пижаме!

— Ладно, Сана, проехали. Твоя логика поистине запутана, как гиперкуб Хинтона!

— Идем дальше, — сказала Сана.

— А? Куда?

— Прыгнем в водоворот.

Сана взяла его за руку, дернула за собой, и в следующую секунду они уже летели с какой-то поразительной высоты в центр бурлящего внизу не то смерча, не то циклона. Ветер ревел в ушах, сверкали молнии.

— Что это? Это что, водоворот по-твоему?! — крикнул Саша.

Сана умудрилась пожать плечами.

Спирали облаков поглотили их.

Напротив Саши сидела симпатичная блондинка, разглядывая его сосредоточено. Саша, от неожиданности, тоже на нее уставился. Он не понимал, что происходит. Только что они падали в какой-то ураган, и вот, вдруг, он здесь.

Это была поразительно замызганная квартирка, бог знает где. Горела лампа, стоящая на столе, отбрасывая тени на стены в жухлый узорчик.

— Ни хрена ты не понимаешь, в жизни, Луи, — сказала девушка Саше со всей серьезностью, потом потянулась, взяла зажигалку с тумбочки между ними, и закурила. Девушка была худая, изможденная, с большими глазами, но симпатичная. Ей было лет пятнадцать.

Саше показалось, он ее где-то видел.

Она смачно затянулась и выпустила струю дыма в воздух. Донесся запах, и Саша не знал, что это, но точно не обычный сигаретный дым.

Девушка затянулась еще, при этом у нее задергался глаз и рука.

— Простите… — открыл рот, Саша. — Но я, ни разу не Луи, и где это мы…

— Чертов французик, ты вообще ни хрена не понимаешь, — сказала блондинка, смотря куда-то мимо него.

— А ты, можно подумать много понимаешь, Элизабет, — ответил девушке кто-то сзади.

Саша обернулся, буквально вплотную на диване сидел какой-то парень с бородкой и в смешной шапочке. Вероятно, это и был Луи.

В замешательстве Саша обнаружил, что парень сидит не просто вплотную, а нога Саши проходит сквозь его ногу, да и плечо незнакомца сейчас утопало в его груди на добрые пять сантиметров. Вдруг из живота Саши вынырнула рука с сигаретой и тот парень тоже затянулся.

— Эй! Что происходит? Я что, гребаный призрак! — воскликнул Саша, подпрыгнув на месте.

Парочка совершенно на него не отреагировала, подтвердив этот довод.

— Успокойся, Саша. Это твое воспоминание, — проговорила Сана.

Она стояла, прислонившись к шкафу, сложив руки на груди и разглядывая блондинку с каким-то меланхоличным выражением.

Саша провел рукой сквозь тумбочку, наблюдая, как ладонь проходит через дерево, скрываясь внутри.

— А мы что, тут как голограммы, что ли? Почему я прохожу сквозь предметы?

— Ну, обычно, в воспоминании присутствуют и вовсе бестелесно, я произвела маленькое улучшение, для удобства.

— Кто эта белобрысая девчонка?

— А ты не узнаешь?

— Да ты что, Сана? Девка выглядит так, как будто бухала с рождения, а от курева у нее уже глаза навыкате. Откуда я ее могу знать? У меня немного иной круг общения!

— Мне неловко говорить тебе об этом, но эта блондинка — ты.

— Забористую ты дрянь притащил на этот раз, Луи, — просипела девка, выдыхая дым через нос. — Я чувствую себя розовым шаром, которого надули гелием, а где-то в башке разноцветные пузырьки хором поют «Иисус возлюби нас».

У Саши отвисла челюсть.

— Сана… Скажи, что ты пошутила!

— Что, тебе не нравится малышка Элизабет? Посмотри, какая лапочка, вся в тебя, — хихикнула Сана.

Элизабет стряхнула пепел себе на собственное колено в зеленых колготках и даже не заметила.

— Что с ней случилось? — в ужасе спросил Саша. — Ее что, из дома выгнали? Она больна на голову? Что это за притон?

— Это та самая сногсшибательная блондинка, которую ждет оглушительная карьера стриптизерши через десять лет, — пояснила Сана.

— Ты же согласилась, что мне не стоит это переживать заново!

— А разве мы переживаем? Мы наблюдаем со стороны во сне. Все безопасно. Да, она выглядит немного не фонтан — ну что поделать, бурное детство, стремительное отрочество. Пьянки, гулянки, много новых знакомых. Ах, разве все мы не веселимся в старшей школе?

— Что? Ты что так шутишь Сана?

— Я бы сказала, испускаю черный сарказм.

— Правда, что Земля, круглая, Луи? — подала голос деваха.

— Да, — кивнул Луи.

— А я думала квадратная.

— Что ж, бывают в жизни разочарования Элизабет, Санта-Клауса тоже не существует, — пробурчал Луи, уставившись в одну точку.

Саша схватил Сану за плечи и вскричал:

— Это сюрреализм! Я не мог быть этой прокуренной малолеткой, у которой даже форма земли взывает сомнения! — воскликнул Саша.

— Ну что ты так переживаешь, во времена крестовых походов я тоже немного плавала в этом вопросе. Общественное мнение тогда, разделялось, хи-хи-хи!

— Хватит издеваться, Сана! Там было дремучее средневековье, а тут Англия, шестидесятые годы! Черт, да уже цветные телевизоры изобрели!

Сана отошла от шкафа, прохаживаясь по квартире, говоря на ходу:

— Мы здесь присутствуем, как бы проекцией и наблюдаем со стороны за сценой из той твоей жизни. На вопрос, что случилось с Элизабет, у меня нет однозначного ответа. Отчасти пробелы в воспитании, отчасти природное раздолбайство. Мать уборщица, отец водитель спецтехники. В принципе с деньгами особых проблем нет, да и семья, как семья. Родители ее по-своему любят, но воспитывать некогда, да и попробуй воспитай такую разгильдяйку. Учиться она не любит, зато общительна, состоит во многих молодежных компаниях и часто так вот зависает с друзьями по квартирам и притонам.

— Ужасно, — отозвался Саша, разглядывая версию себя, отрешенно смолящую папиросу.

— А потом, как ты помнишь, встретит большую любовь в виде рок-музыканта и уедет с ним в Ливерпуль. К тому моменту она будет меньше пить, да и подрастет, так что внешние данные станут вполне ничего. Даже в таком состоянии, как видишь, Луи не жалуется.

— В смысле? Они что — парочка? — испугался Саша. — Да он же старше даже меня сейчас! Ему лет двадцать пять!

— Луи двадцать три, просто на нем тоже сказалась бурная жизнь. И он не так плох, мозги у него тогда еще работали, он потом смог выбраться из такого прозябания, обзавелся семьей и дожил себе спокойно до старости.

— Какая идиллия…

Луи тем временем отпил еще пиво, и подал голос:

— Элизабет, я все думаю, почему ты таскаешься с такими, как я? Зачем тебе это? Ты же не такая уж дура.

— Это он сейчас про ее ремарку о квадратной Земле? — вставил Саша, не удержавшись, но Сана ему шикнула, чтобы слушал дальше.

— Опять ты за свое, Луи. Я же сказала — ни хрена ты не понимаешь. Я так хочу. Я не хочу жить, как все! Я хочу жить, как я хочу, понял?

— У тебя бы могло быть будущие, Лиззи, это у нас всех его уже нет.

— Не нуди, и не называй меня Лиззи, терпеть не могу.

Элизабет затушила сигарету о тарелку, не с первого раза попав в нее, а потом стала методично скатывать чулок с левой ноги.

— О… — воскликнула Сана. — Нам, пора, Саша. Малышка Элизабет и Луи, сейчас займутся кое-чем, на что смотреть нам совершенно излишне. В основном для сохранения нашего же психического здоровья.

— Что? — опять испугался Саша.

— Ах, мне тоже нелегко, ты же понимаешь, что эта Лиззи в каком-то смысле часть меня, и я ощущаю ее личность. Вот уж, не самое приятное сознание. Пошли-пошли, да не оглядывайся ты так, у них все будет отлично. В первый раз, ты сделала аборт не в пятнадцать, и виноват там был не Луи, а улыбчивый парень, моющий машины на автозаправке в соседнем квартале.

Саша уже не знал, что сказать, у него просто отнялся язык, и он дал себя увести, в клубы тумана.

— Я думаю, тебе надо, все-таки, кое-что пояснить, касательно такого воплощения, — сказала Сана, когда они остановились в облачной дымке. Понимаешь, в той жизни ты хотел эксперимента.

Саша ужаснулся:

— И стал тупой девочкой-наркоманкой попадающей в истории? Ну, зашибись, тяга к экспериментам!

— Да, ты хотел исследовать самое дно. Я прочитала это в том, чем является Элизабет. Грубый поспешный слепок, сделанный в отчаянии. Хмм… а это интересно. Я думаю, нам обязательно надо посмотреть, что было перед этим. Что на тебя так повлияло.

— Да уж, давай-ка посмотрим.

— Настройся, улови проблему. Тот момент, который стал для тебя ключевым. Это не последняя жизнь перед Элизабет. Не ремонтник из Мэриленда. Та жизнь была спокойной.

Саша отрешенно смотрел в туман, видя там сцены американской глубинки, шоссе и придорожных закусочных.

— Да… это была скукота, рефлексия и стагнация, — пробормотал он.

— Стагнация?

— Не знаю, как объяснить. Как будто все двигалось по кругу. Еще одна жизнь, в которой… все по-прежнему.

— Так… понимаю. Двигайся дальше, вглубь. Посмотри, целая череда достаточно одинаковых и коротких жизней. Это интересно, какая то интрига.

— Черт, Сана, мои жизни — это тебе не сериал, чтобы скоротать вечерок с попкорном! И почему череда? Эта картинка в тумане будто застыла на начале и середине двадцатого века.

— У тебя там веер параллельных жизней. Твое сознание пыталось выйти из замкнутого круга в многочисленные варианты. Ты прожил сотни лет, которые заняли пятьдесят в истории Земли.

— Если бы я еще понимал, как это.

— Сейчас не время этим заниматься. Давай просто отправимся дальше и посмотрим на что-нибудь еще.

Сана взмахнула рукой, и они мгновенно оказались совершенно в другом месте. Саша обнаружил себя стремительно скачущим на лошади по жаркой прерии. В лицо летела пыль из-под колес какого-то дилижанса.

Происходящее ввело его в ступор и панику. Ведь он никогда в жизни не ездил на лошадях, а тут такая скорость, он верхом, и чувствует, как кобыла под ним несется галопом. Однако он почему-то не падал, хотя убедился, что сейчас на лошади сидит он сам, Саша, в… А что за одежда на нем, действительно? Он задумался об этом впервые, как они затеяли это путешествие во сне. Но увидел нечто вполне приличное, джинсы, футболку, кроссовки. Правда, заподозрил, что это появилось только что, как задумался об одежде. Так обычно и бывает во сне.

Справа возникла Сана, верхом на черной кобыле… А может и коне, Саша не разбирался. Девчонка лихо скакала, привстав в стременах, при этом ее пуховик и платье никуда не делись, что смотрелось весьма гротескно для такой ситуации. Девушка получала явное удовольствие от происходящего.

— Что твориться? Мы где? Почему я на лошади?

— Мы скачем по прерии за каретой, Саша, не видишь что ли?

— Очень смешно. А зачем? Что это?

— Дикий Запад Саша. Судя по местности центральные штаты. Год, я так понимаю, в районе 1870-х.

— Это одна из моих жизней?

— Да, но сам ты, вон там.

Саша посмотрел в указанном направлении, в пыли проступил какой-то ковбой не менее лихо, чем Сана, скачущий на своем коричневом жеребце, размахивающий на ходу веревкой. Кажется, это называлось лассо. И, судя по всему, он собирался закинуть его на резной угол кареты.

— Так, я что, был грабителем дилижансов? — поинтересовался Саша.

Тем временем вокруг появились и другие участники погони, такие же залихватского вида ковбои в шляпах, с пистолетами. Трое. И все они гнались за злосчастным экипажем, что усиливало подозрение о разбойничьей банде, решивший грабануть каких-то путников.

— Какого плохого ты о себе мнения, Саша. Это походит на дилижанс?

— А что, нет?

Девушка как будто присмотрелась внимательней.

— Ой, и правда. Наверное, повозки такого типа и называются дилижансом. Что ж, я не увлекалась фильмами про индейцев, так что не признала, прости.

— Я тоже не увлекался!

— Правда? Как интересно. Но как видишь, эта тема тебе более чем близка.

— Как ты умудряешься даже во время такой дикой скачки, наукообразно разглагольствовать?!

— Ну, мы же в видении, экстрим происходящего кажущийся, я могу в любой момент слезть с коня и парить по воздуху в полулежачем положении.

— Так что, я главарь какой-то банды, которая грабит почтовые фургоны? — напомнил ей Саша, о текущем, а то, она, похоже, отвлеклась.

Тот ковбой, которым, по заверениям Саны, и был он сам, тем временем, закинул свое лассо на угол. Правда, не ясно, что он этим хотел добиться, экипаж таким способом определенно не остановишь. Потом выхватил револьвер, и начал сближаться.

Из окна дилижанса высунулся человек в черной шляпе, с гирляндой пуль через грудь. И сделал пару выстрелов, но мимо. Ковбой-Саша, как будто этого и ждал, метко всадив пулю ему в лоб, и человек повис в окне. Спутники ковбоя, ободряюще засвистели и закричали, пришпоривая коней.

— Ну вот, я пристрелил почтальона! — удрученно проговорил Саша.

— Ты серьезно? Этот парень в окне, по-твоему, походил на почтальона? — спросила Сана, смеясь.

— Ну… письмо любимой я бы ему не доверил, видок у него какой-то нерасполагающий, но это же Дикий Запад, они тут душ принимают раз в год и носят весь свой боезапас даже в туалет.

— Ты знаешь, Саша, при всей дикости Дикого Запада, почтальоны пулями не обвешивались и в черное не рядились. Это тебе такой жирный намек.

Ковбой приблизился к дилижансу вплотную, натянул веревку, и перепрыгнул на заднюю подножку.

— Это правда я? Ну прямо Клинт Иствуд, — прокомментировал Саша.

Ковбой прополз к двери, держа пистолет, распахнул дверцу, дал телу мужика в черном выпасть и стал палить в салон, зычно крича:

— А ну останавливайтесь, говнюки, и сдавайтесь, быстро! Стой, говорю! Руки вверх!

— Да, Саша, ты прямо был гением переговоров. Люди, находящиеся внутри, вряд ли бы успели последовать твоим разумным воззваниям, ты же изрешетил их пулями, — проговорила Сана.

— Скажи это парню в шляпе, я вообще происходящее не помню.

Лихой мужик уже залазил в карету под дружные радостные вопли его друзей. А через некоторое время дилижанс стал замедлять ход, четверка лошадей, что его тянула, стала взбрыкивать, ржать, и замедляться.

Повозка остановилась, из открытой дверцы выпал какой-то юнец в смешной шляпе. Причем так, как будто его оттуда вышибли пинком. Следом, эффектно и красуясь, выскочил ковбой. Его спутники осаживали лошадей, окружая выпнутого пацана, хохоча и ругаясь.

— Полюбуйтесь, парни, последний выживший из банды Эрни.

— Черт, Быстрый Билл, ты что, положил всю банду Кривого Эрни? Кого мы будем теперь вешать?! — воскликнул один из спутников, и все дружно загоготали.

— Я предложил им сдаться, они не захотели. Там внутри штук пять трупов.

— А где сам Кривой Эрни?

— Кажется, это он выпал, там, чуть дальше. Давно не видел его рожу вблизи, не признал. Его, конечно, стоило бы взять живым.

— Скажи ему, чтобы в следующий раз представился, прежде чем высовываться и палить в стражей порядка! — воскликнул другой спутник и все снова загоготали.

— Это вот они, стражи порядка? — переспросил Саша у Саны.

— Познакомься Саша, шериф и его команда, не видишь, что ли, звездочки у них на груди?

— Елки-палки, да они сами больше на бандитов походят. Где их шерифская форма?

— Ну, Саша, провинция, крайний рубеж. Здесь людям не до формальностей, да и бюджеты местных городков довольно скромны. Тем более Быстрый Билл, любил наряжаться элегантнее, чем скучные костюмы шерифов.

— То есть… это что, вон тот мужик, который я? Шериф и есть?

Саша увидел на рубашке ковбоя золотистую звезду, и даже чертыхнулся. Его прямо гордость за себя распирала.

— Да, иной раз от тебя был какой-то прок обществу, — прокомментировала Сана. — В данной сцене, шериф Быстрый Билл, оперативно пустился в преследование угнанного бандитами дилижанса перевозившего деньги банка. Сейчас, как раз, эти прекрасные мужчины…

— Ты сказала прекрасные мужчины? Ты интересуешься ковбоями? Никогда бы не подумал. Подойди сначала их понюхай.

— Ну, я об образе в целом, нюхать мне их совсем не обязательно. Есть в суровых мужчинах на жеребцах и с револьверами что-то…

— Сана, ты ли это? Что за речи? Я думал представители мужского пола для тебя малозначительный копошащийся планктон. Ты что-то перевозбудилась от погони.

— Да дашь ты мне сказать? Так вот, сейчас они залезают в салон, чтобы проверить сундук под сидением. По горячим следам банду удалось нагнать на дороге…

— Это дорога?

— Но уходя от погони, бандиты свернули в прерию, надеясь, видимо, где-то затеряться. Хотя глупость очевидная. Дилижанс куда быстрее едет по дороге, а на бездорожье одиночные ездоки на лошадях определенно имеют преимущество в скорости. Быстрый Билл отличился в этой истории, лично проведя задержание разбойников. Если можно так выразится, потому что он лишний раз подтвердил свое прозвище, поспешив и перестреляв всю банду Кривого Эрни, оставив для суда только самого молодого участника, который на свое счастье так перепугался, что забился под сиденье, поэтому не схлопотал пулю и был обнаружен Биллом, уже когда слегка выпустил пар.

— Тебе надо книги озвучивать, складно рассказываешь. Только поменьше бы черного сарказма.

— В этой жизни ты был хорошим парнем, хотел сделать мир лучше и искренне сражался со злом в виде бандитов разного пошиба на этих просторах.

— Почему мы еще не видели, как меня здесь прикончат? Обычно я любуюсь исключительно на такие сцены.

— Смерть бывает сильным эмоциональным событием, на которое легче настроится спонтанно. Быстрый Билл тихо умер в старости, а сцена что мы наблюдали некая квинтэссенция сути его жизни. Поэтому нас перенесло именно сюда.

— Не знаю даже, что сказать. Мне нравится здесь. Не верится, что я мог быть таким крутым парнем с пистолетами. Ну, хоть что-то веселое, после твоих страшилок. Я уж и не думал, что у меня были какие-то нормальные жизни.

— Ну, если считать нормальным, когда дни за днем гоняешься за всяким отребьем, участвуешь в перестрелках, рискуешь жизнью, а в остальное время играешь в карты, пьешь в салунах и проводишь время с сомнительными девками…

— А что не так? Класс!

— По мне так, воплощению стоит быть более содержательным. У тебя было много хороших жизней. У каждого они есть.

— Очень на это надеюсь.

— Но мы здесь не на хорошие жизни пришли любоваться, Саша.

— Ну на фиг…

— Сейчас будет немного романтики, почти в духе Шекспира.

— Не предвкушаю ничего хорошего.

— А зря. Каюсь, я настроилась на это, как-то раз пару дней назад сама, и да, провела чудесный вечерок с попкорном. Итак, Шотландия, двенадцатый век, живописный замок на холодной скале у моря, — начала Сана рассказ.

Обстановка менялась вслед за ее словами. По темному каменному коридору шла девушка в красивом, но без излишеств, шерстяном красном платье с желтой вставкой на груди и по бокам. Она торопилась на свидание… По крайней мере, Саше откуда-то так показалось.

Девушка была рыжеватой зеленоглазой и в целом не дурна собой. Вот она спустилась по лестнице к конюшне, открыла деревянную дверь и… попала в объятия какого-то юноши, поджидавшего ее в тени стойл.

— Ах, Кайл, я думала, больше не увижу тебя! — хихикнула девушка.

Парень был хорош собой, и одет в черный камзол с вышитыми узорами.

— Гризель! Ты мое солнце, не говори так! — выдохнул Кайл, ненадолго оторвавшись от ее губ.

Парочка увлеклась затяжными поцелуями в углу конюшни.

Саша обнаружил себя стоящим у противоположной стены, рядом возникла и Сана в каком-то вечернем платье в духе этого времени.

— Я послужу рассказчиком, пока наши герои заняты друг другом, — изрекла девушка.

— Где твой пуховик? — поинтересовался Саша.

— Ну, я подумала, зачем ходить во сне в пуховике, к тому же, мы в шотландском замке, я решила, наконец, соответствовать декорациям нашего сюжета.

— Кто из них я, Сана, признавайся.

— Брось, можно подумать, ты не догадываешься? При некоторой сноровке и желании ты бы даже мог вспомнить во всех подробностях, как Кайл засунул тебе язык чуть ли не в пищевод. Ох, и зачем я только это сказала, вместо тебя, я вспомнила это сама.

— В следующий раз наслаждайся одна и избавь меня от подробностей.

— В общем, перед нами типичные романтические герои того времени. Гризель — юная дочь местного барона, владельца этого замечательного замка, и Кайл — сын другого барона по соседству. Так случилось, что последние пару лет эти бароны как-то не воевали, что для них необычная редкость, и часто пировали друг у друга, поэтому дети сдружились.

Громкое хихиканье Гризель, заставило Сану прерваться.

— Ах, Кайл, ну что ты делаешь, это же неприлично! Мы не можем… прямо здесь… Хи-хи-хи!

— Я не могу терпеть, Гризель, твой отец, никогда не одобрит брак!

Гризель с хохотом оттолкнула ухажера, а потом они снова прильнули к губам друг друга.

Сана продолжила:

— Да, проблема в том, что отец девочки невысоко ценил юнца и совсем не видел его отцом своих внуков. Даже если с соседским бароном относительный мир, у суровых горцев это было ненадолго, к тому же, сосед все равно ему не нравился, а мысль с ним породниться задевала все гордые чувства. Как-никак, отцы и деды прилежно и регулярно воевали целый век, грешно нарушать традицию.

— Слушай, Сана, это все конечно очень интересно, но эта парочка там сейчас точно перейдет ко второй базе, они как-то чересчур увлеклись.

— Нет-нет, не переживай. Ты был достаточно воспитанной девушкой. Что с тобой случалось не часто, но само время обязывало к благопристойности, да и суровый отец был не прочь оттаскать тебя за волосы и за менее серьезные проступки. Кстати, вот и он.

Деревянная дверь со стуком отворилась, в конюшню вбежал дородный мужчина в доспехах и два перепуганных солдата.

— Ах ты сраная потаскушка! — сходу разорался мужчина. — А ну отлепись от нее молокосос, а то я тебе сейчас кишки выпущу!

С этими словами он оттащил Кайла за изящный камзол от своей дочери и отшвырнув к стене.

— Что ты себе позволяешь, Бран! — возмутился было юнец.

— А ну заткни пасть! Я бы запер тебя в клетке, да твой папаша припрется под мой стены тебя вызволять! Ну-ка выволочите его отсюда и вышвырните из моего замка, чтобы я его тут не видел!

— Отец, не надо!

— А ты, маленькая неблагодарная дрянь! В конюшне с отпрыском Эвена Сухорукого? Да это плевок на весь наш род!

— Ничего не было, отец, мы просто целовались!

— Это сейчас бабка Иннес посмотрит! Я выпорю тебя и запру, несносная девка!

Сопротивляющегося Кайла уволокли солдаты, а толстяк Бран, потаскав дочь за волосы и надавав ей солидных оплеух вытолкал ее в дверь вслед за ними.

— Нда… а я думал, мой нынешний отец слегка жестковат, — обронил Саша.

— В средние века, любовь у аристократов всегда была не проста и полна препятствий, — хмыкнула Сана.

— И что же, где романтика?

— Ах, какой ты нетерпеливый.

Сцена сменилась на другую. Они очутились в какой-то темной комнатушке с узкими оконцами, едва прикрытыми деревянными ставнями, сквозь которые нещадно задувал промозглый ветер.

Гризель сидела на кровати в пламени свечи и грустила. Вдруг с той стороны ставень, кто-то постучал. Девушка вздрогнула, а потом радостно вскочила, подбегая к окну.

— Да ладно, неужели там этот идиот? — прокомментировал Саша.

— Какой ты критичный к своей большой любви той жизни, — хмыкнула Сана.

— Кайл! — воскликнула Гризель, распахнув ставни.

Да, в оконце виднелся тот юноша, его нещадно хлестал дождь, черные волосы разметались, но он улыбался.

— Ты сумасшедший, Кайл! — вскричала девушка и радостно и перепугано. — Мой отец тебя убьет, если увидит! Как ты сюда забрался? Там же дождь! Камни скользкие!

— Да ну, можно подумать, я этого уже не делал столько раз, любовь моя! Я не мог без тебя! Я хотел тебя увидеть!

— Ты мог разбиться!

— Пусть так, но я бы погиб с мыслями о тебе!

— Дурачок, залазь скорее, ты весь промок!

Она втащила парня за камзол в окно. Оно было так узко, что он едва протискивался в него.

Саша воспользовался моментом, подошел и выглянул.

— Да этот парень точно чокнутый, Сана, тут же метров десять! И я не вижу никакой веревки!

— Замок старый, а кладка грубая, там полно выступов и сколов, за которые можно уцепиться. Кайл был довольно ловким юнцом.

— На фига такие замки строили, если любой любвеобильный дурачок может залезть в окно по стене? — проворчал Саша.

Влюбленные тем временем придавались жарким поцелуям и объятиям.

Сана развела руками:

— Ну, положим, не совсем любой. И это всего один мальчишка, а не целая армия. Солдаты в доспехах и с оружием так не смогут.

— Эй, полегче, джигит, посмотри на него, неровен час схватит меня за грудь, — проговорил Саша с неудовольствием наблюдая за объятиями парочки.

— Ты что, совсем ничего не помнишь? — спросила Сана.

— Нет. И я не удивляюсь, почему. Местечко мрачное, папаша козел, бойфренд не впечатляет, и у меня все время такое чувство, что закончится все это плачевно. Если их отцы на ножах, как может быть иначе?

— Что-то, значит, все-таки припомнишь, — улыбнулась Сана.

— Может они могли бы жить дальше, украдкой встречаясь, но, наверняка, выкинули какую-нибудь глупость, — пробурчал Саша.

— И именно ты будешь инициатором. В образе девушек тебя всегда тянуло на какие-нибудь приключения. Твоя затея куда веселее, чем сидеть в этой келье и тайком встречаться с любимым.

— Ах, Кайл, мне так тебя не хватало! — выдохнула Гризель после очередного затянувшегося поцелуя.

— Я всегда буду с тобой, что бы не случилось, любимая! Но мой отец уже идет сюда с войском, опять будет война.

— Что случилось? Из-за чего? Потому что тебя грубо выгнали из нашего замка?

— И да и нет. Что не знаешь наших отцов? Они всегда найдут из-за чего поскандалить. Твой начал предъявлять претензии, что я на тебя заглядываюсь, мой стал орать, что меня побили и вышвырнули, как последнюю шавку, что, конечно, явное преувеличение. Я бы сам навалял этим двум стражникам, если бы не их копья. Ну, в общем, слово за слово, они стали орать друг на друга и чуть не подрались прямо там, в общей зале нашего замка.

— Ах, какой ужас! — прижала руки ко рту Гризель.

— Их растащили, мой пообещал, что так не оставит оскорблений, а твой кричал что, это война, Эван. Ну как всегда.

— Твой отец будет осаждать замок?

— Не бойся, ему никогда это не удавалось.

— Они так мне надоели, Кайл! Давай сбежим! Ты же хочешь быть со мной всегда!

— О да, искрометное предложение, — проворчал Саша.

— Сбежать? Но куда? — спросил Кайл.

— Куда угодно! Подальше от них и их глупых сор!

— С тобой я готов идти хоть на край света Гризель! Но нас будут искать. Наши отцы отправят солдат и отыщут нас в первой же деревне!

— Мы сбежим в лес, Кайл! Тут повсюду одни леса да горы, они никогда нас не найдут. А мы построим себе где-нибудь далеко дом и будем жить!

Саша скептически приподнял бровь, проговорив:

— Построим дом? Нежная девица и паренек, не видавший настоящей работы, да и вряд ли имеющий представление о строительстве? Да там, по-моему, еще и прохладно за окном. Я смотрел пару передач о выживании в лесу, у этих двоих никаких шансов.

— Будучи влюбленной девушкой в двенадцатом веке, ты не был столь критичен Саша, не придирайся, — одернула его Сана. — Ты вообще вряд ли представляла себе, какова жизнь за пределами замка и думала, что люди так и живут. Выбирают полянку посимпатичнее, строят милый домик за пару дней, и живут себе без забот, днем гуляют и собирают цветочки, а вечерами рассказывают истории у камина.

— А еда откуда берется?

— Ну, как откуда, Саша? Поля возделывают какие-то люди, конечно. И с радостью поделятся. А Кайл будет охотиться на дичь, — хихикнула Сана.

Словно в подтверждение ее слов, Гризель, романтично закатив глаза, расписывала Кайлу прелести их свободной жизни:

— Представь, только ты и я в деревянном домике далеко-далеко отсюда, где никого кроме нас. Никто нас там не найдет, мы уйдем очень далеко. Мне приносили еду сюда, я не ела, ее тут много, мы можем взять с собой, нам хватит на несколько дней, а потом, когда уйдем достаточно далеко, мы можем собирать грибы или ягоды, а ты будешь охотиться на кроликов.

— Я согласен на любые тяготы, ради тебя, Гризель, любимая. Но начинается зима, сейчас там холодно и идет дождь, я боюсь за тебя. Что ты простудишься, заболеешь и умрешь, оставив меня одного!

— Нет! Я тебя не брошу, мы теперь всегда будем вместе. Я возьму покрывало, обернусь в него, как в плащ, будет совсем не холодно! Давай сбежим, прямо сейчас, Кайл. Сейчас самое время. Наши отцы будут заняты этой глупой войной, они нас даже не сразу хватятся!

— Я всегда восхищался твоей находчивостью, любимая, из тебя бы вышла прекрасная королева!

— Мы будем королем и королевой лесов, озер, кроликов и оленей!

— Да, любимая!

— Это фейспалм, — прокомментировал Саша.

— Ш-ш-ш, не порти момент, — шепнула Сана. — Это так прекрасно, они так любят друг друга.

— Ты что Сана? Заболела?

— Если я не интересуюсь парнями и любовью, это не значит, что я не романтична. Я же девушка! А в моих прошлых жизнях было много прекрасного, и я могу их вспомнить, глядя на такие моменты.

— Иди включи себе романтическую комедию на компе, черт! Использует тут меня как ретранслятор для настройки на развеселый фильмец!

— Это история не веселая, а грустная, Саша, в этом и есть ее красота.

— Можно, я пойду пока погуляю, мне надоела эта парочка.

— Да хватит уже, у тебя прямо какое-то отторжение этой жизни. Видимо ты до сих пор чувствуешь, что совершил ошибку, или переживаешь все это близко к сердцу.

Кайл, тем временем, полез в окно, радостно воскликнув:

— Я захватил веревку, Гризель. Сейчас, она у меня привязана к кобыле. Я опасался, что из-за дождя будет трудно забраться по стене, тогда я кину тебе веревку. И вот она пригодится нам сейчас, чтобы ты смогла спуститься.

— Ах, Кайл, сама судьба благоволит нам сегодня. Мы сбежим! Я чувствую! Это так невероятно! Свобода, наконец-то!

— Я тоже жду этого с нетерпением. Надо торопиться. К утру тут уже будут солдаты моего отца.

— Тогда поторопись.

— Вот только… — юноша что-то замешкался. — Я никогда не охотился на кроликов. Мне было как-то не интересно…

— Вряд ли это так уж сложно. Сделаешь себе лук.

— Да, ты права, — улыбнулся он.

Юнец скрылся в окне.

Саша посмотрел на Сану:

— Ты шутишь? Я переживаю из-за этого вот дурдома? Мне даже думать о нем не хочется.

— Вот именно. Но если тебя что-то гнетет в этих воспоминаниях лучше посмотреть еще раз с новой стороны. Любовь и яркое приключение. Почему бы и нет? Они, тем самым, наказали своих отцов, заставили их понять, что есть что-то большее, чем их дрязги и войны, за которыми они забыли о счастье своих детей и потеряли их.

— Я щас всплакну, Сана.

В окно залетела веревка с петлей. Донесся приглушенный оклик:

— Привяжи ее к кровати или к чему-нибудь тяжелому.

Гризель выглянула в окно, испуганно оглядевшись, и прошептав одними губами:

— Да поняла я, поняла.

Она накинула петлю на столбик кровати, потянула на себя, проверяя. Кровать была внушительная, из дерева, и, может быть, могла бы и выдержать вес хрупкой девушки.

Гризель стащила покрывало, накинула на себя, завязала углы под шеей. Взяла в углу корзину, и скидала в нее все, что было на небольшом столе рядом с кроватью. Какая-то телячья или баранья нога, головка сыра, пара мелких жухлых яблок, нарезанный хлеб, кувшин, который тщательно закупорила пробкой. Была еще тарелка с некой кашей, но с ней девушка не придумала, что сделать, поэтому так и оставила.

— Однако, не богат рацион у местной аристократии, — хмыкнул Саша.

— Край северный, начинается зима, фруктов нет, картофель еще не открыли, питаться особенно нечем кроме мяса, круп и запасенных овощей. Вот такую ногу, которую она так небрежно прихватила, ни одна из семей в окрестных деревнях даже во сне не видела.

— У них же есть коровы.

— Корова в семье кормилица и источник молока, никто ее ради жаркоя не зарежет. Разве что, когда она совсем состарится. А больше одной коровы только у зажиточных крестьян. Люд здесь военный, не особо землепашествует.

Гризель выбралась в окно и, попискивая от страха, стала спускаться по веревке.

— Сейчас свалится, вот и будет сказочке конец, — пробормотал Саша.

— Не будь таким пессимистичным. Я же говорила, что конец здесь шекспировский.

— Траванутся подкисшим вином из того кувшина? Оно, вероятно, давно тут стоит.

— Нет, — мотнула головой Сана. — Полетели за ними.

Богиня взяла его за руку и, прежде чем Саша успел возразить, вытянула его в окно, как какой-то воздушный шарик. Они парили над землей, сквозь тьму наблюдая, как Гризель спустилась-таки по веревке. Ожидавший Кайл обнял ее, потом помог забраться на лошадь, взял под уздцы и они побрели в лес, в сторону от дороги.

Небо затянули тучи, лил ледяной дождь и никаких источников света вокруг, но Саше с Саной, было все неплохо видно, как в сумерках. А вот как что-либо видела эта парочка, оставалось только гадать. Может быть, поэтому шли они медленно, пробираясь через деревья. Кажется, они совершенно не представляли куда идут и когда можно будет остановиться.

— Я перемотаю немного время, если ты не против. А то будет довольно скучно наблюдать, как эти двое ползут по буреломам и оврагам, — проговорила Сана.

— Да, пожалуйста. По мне так, здесь уже не на что смотреть.

Дождь вокруг быстро сменился снегом, небо над головой пришло в какое-то движение, где-то с боку начинало светать, а они с Саной летели вперед, вдаль от замка.

— Наши влюбленные неутомимо шли по лесу до самого утра, — продолжила Сана изображать рассказчицу.

— И кто бы мог подумать, — буркнул Саша.

— Оба были молоды, полны сил, поэтому смогли это сделать. Но им было очень нелегко. Они ничего не видели, не представляли, куда шли, лишь надеясь, что идут по-прежнему прочь от замка в сторону гор. Ближе к утру дождь перешел в снег. Покрывало на плечах Гризель, будучи промокшим насквозь, стало замерзать, как и ее хозяйка. Кайл же, двигаясь, еще держался. Когда небо начало светать, они остановились на одном из холмов и увидели зарево вдалеке.

На этих словах, мгла внизу расступилась, и показались верхушки елей — это правда был какой-то холм, а среди деревьев юноша и девушка, глядевшие в даль.

— Сражение началось, мой отец дошел до замка, — проговорил Кайл.

Кутаясь в одеревеневшее покрывало, с волосами в инее, Гризель прошептала:

— Ах, эти наши глупые отцы и их глупые войны. Хорошо, что мы сбежали. Ты ведь не жалеешь, Кайл?

— Нет.

— Мы далеко отошли?

— Кажется, да. Но мы не должны останавливаться. Они скоро отправят кого-нибудь нас искать. У моего отца хорошие следопыты.

— Ты, наверное, устал? Может быть, мы уже сможем поехать на кобыле вместе?

— Нет, тут нет дороги, ты же не хочешь, чтобы наша единственная лошадь сломала ногу. Я не устал. Смотри, горы уже близко. У нас получилось, Гризель! Мы сбежали от них!

— Да. Уже почти, — слабо улыбнулась девушка. — Мы свободны, Кайл.

Парочка двинулась дальше, исчезнув за деревьями.

Саша мрачно провожал их глазами.

— И что было дальше?

— Ну… — Сана пожала плечами, смущенно улыбнувшись. — Они сбежали.

— Что, неужели добрались до какой-то пещеры и жили долго и счастливо?

— Нет, конечно. Они замерзли и умерли.

— О… Ну ладно хоть их не сожрали волки.

— Но последние минуты они были счастливы. Они шли до полудня, остановились на привал и сидели, обнявшись, глядя на падающий снег, и так и заснули. Навсегда.

— Блин, Сана, умеешь ты рассказывать грустные истории.

— Ну, может быть, чуть-чуть. Это история о прекрасной любви и непреодолимом желании быть вместе, несмотря на суровую эпоху. И желание сбылось. Они умерли вместе.

— Ну зашибись, Сана. А почему эти двое не развели костер?

— Они боялись, что дым их выдаст и они устали, чтобы думать. Да и, скажу тебе по секрету, ничего бы не вышло. Все в снегу, хворост мокрый, ничего, чем можно разжечь огонь у них с собой не было.

— Боже, что за идиоты! И это одна из моих жизней? Сбежала в лес с каким-то доходягой и замерзла с ним в обнимку? Одно меня радует, Сана, что эта дурацкая история осталась в веках неизвестной. И никакой умник не описал ее в каком-нибудь романтическом рассказе, явив миру.

— Ну, кхм… — отчего-то отвела глаза Сана. — Ну-с, нам пора отправляться дальше.

Они оказались в белых облаках, паря, словно в невесомости.

Сана задумчиво постучала пальчиком по щеке, как будто размышляя, чем бы еще развлечься.

— Мы можем посмотреть что-нибудь действительно интересное? — спросил Саша.

— То есть, романтическая шотландская история, это неинтересно? Или малышка Элизабет. По-моему, тоже насыщено.

— Не издевайся. Мы не знаем, чем ты занималась до того, как стала просветленной волшебницей. Может быть, у тебя были жизни и похлеще.

— Насколько я вижу, последние лет пятьсот я не занималась ничем предосудительным. Мои жизни направлены на поиск себя, помощь людям, саморазвитие.

— Всего пятьсот, а до этого? Ты что-то скрытничаешь, сестренка. Уклоняешься.

— Если хочешь знать, примерно пять-шесть тысяч лет я довольно милое создание, старающееся заниматься созидательной деятельностью. Но…

— И что же но?

Сана отвела глаза:

— Я тоже совершала ошибки. Много ошибок. Но страница перевернута, и я не хочу об этом вспоминать.

— Мы уже вдоволь полюбовались на мои жизни. Но про тебя я ничего не знаю. Мне кажется, чтобы лучше понять, кто ты сейчас, надо увидеть твое прошлое.

— Не думаю, что так уж необходимо рассматривать мои прошлые жизни. Многие из них покажутся тебе скучными, а другие же могут через чур смутить.

— В каком смысле?

Сана опять замялась, посмотрев в сторону:

— Я… создание, наделенное большой силой и энергией. Иногда их требовалось куда-то прилагать. Влиять на ход мировой истории, участвовать в глобальных событиях.

— Ты что, вызывала мировые войны?

— Нет, слава богу, здесь есть кому было этим заняться и без меня.

— Короче, Сана, давай перенесемся в какую-нибудь твою жизнь, и я от тебя отстану.

Девушка закатила глаза:

— Ох, хорошо, что ты хочешь увидеть?

— Я не знаю, что-нибудь интересное.

Сана развернулась, сделав шаг, и вот она уже ступала по величественному египетскому залу.

В нем возникли люди в разных одеждах, стоящие толпой устремив взгляды вглубь помещения. Некоторые были в набедренных повязках из белой холстины, с голым торсом, другие имели накидки из того же материала. На многих из них сверкали золотые украшения, браслеты, ожерелья, головные уборы, часть людей, одетых попроще, стояла с корзинами фруктов и большими кувшинами.

Саша с Саной пошли сквозь толпу. Взоры всех устремлялись на человека, сидящего на золотом троне. Это был молодой парень с безмятежной спокойной улыбкой, серыми глазами и редкой бородкой. Он сидел с голым торсом в некоем золотом воротнике, а на голове покоилась диадема с коброй.

Саша как-то сразу понял, парень — воплощение Саны. Сложно сказать, что наводило на эту мысль. Спокойная улыбка или общий какой-то такой вид законченного совершенства. Но скорее глаза. Это были ее глаза и ее взгляд.

— Ты была фараоном? — шепнул Саша пораженно.

— Да. Но не стоит так шептать, нас никто не слышит. Это просто сцена, воспроизведенная из моей памяти.

— Что это за век? Все такое величественное с признаками расцвета цивилизации.

— Сложно сказать точно, современные датировки сильно сбиты. Это было очень давно. Я полагаю в районе трех с половиной тысяч лет назад.

— Как тебя звали? Это какой-то известный фараон?

Сана ответила не сразу, позволив себе небольшую заминку, как будто не очень-то хотела говорить.

— Ра-Сети.

Саша просто опешил, так и замерев на полушаге.

— Что? Ты шутишь! Это же египетский бог!

— Да, известный так же, как бог Ра-Сети. Однако, он был человеком, просто фараоном.

— Я в шоке, Сана. Ты была всем известным египетским богом и ничего не рассказывала об этом?

— Саша, уймись. Ра-Сети не был никаким богом. Обычный человек, правитель своего времени. В Египте заканчивались темные времена упадка науки и культуры, начинался своеобразный Ренессанс, нужен был кто-то, кто бы стал символом эпохи, символом для людей и двигателем этого процесса. Так получилось, что моя сущность подходила на эту роль, и я заняла нишу в историческом промежутке, сыграв просветленного египетского правителя. Ра-Сети стал для своего народа духовным лидером. Обладал многими знаниями о природе мира, умел лечить прикосновением. Однако во всем остальном оставался таким же человеком, как все. Просто, впоследствии, легенды преувеличили и раздули образ этакого всемогущего бога-покровителя Египта. Как, впрочем, случилось и со всеми остальными «богами». Некоторые были людьми, причем довольно заурядными. Изначальные боги, правда, были инопланетянами с Марса.

— Что?

— Ладно, этого я тебе не говорила. Это маленький секрет.

— Не знаю, Сана, у меня культурный шок. Тебе стоило как-то подготовить меня к известию. Подумать только. Я держал за задницу реинкарнацию бога Ра-Сети. Как теперь жить дальше?

— Для сегодняшнего времени это было давно, и сейчас я не египетский бог, так что расслабься.

— Богиня мультиреальности — немногим легче, — буркнул Саша.

— Что-ж, я кое-что выяснила и могу делать выводы.

Сана хлопнула в ладоши и Древний Египет исчез, сменившись парком. Девушка присела на лавочку, указав Саше сесть рядом.

— Я должна сказать, что немного лукавлю, называя твое или свое прошлое жизнями, которые были когда-то.

— Да знаю я, сейчас опять запоешь песню про все одновременно.

— Да, все одновременно, и ты, кажется, совершенно не понимаешь, что это значит. — Девушка придвинулась поближе: — Послушай, Саша, ты не появился тысячи лет назад, развиваясь, живя жизнь за жизнью. Твоя сегодняшняя жизнь и есть твоя первая. А до этого, тебя не существовало.

— Как это? А откуда тогда эти прошлые жизни?

— Ты спроецировал их практически сразу, после своего рождения. Ты возник, осознал себя, стал усложняться, познавать иные свои формы, и проецировать себя в другие измерения и другие времена. Все это было из момента сейчас. Понимаешь?

— Вообще нет, Сана, что за ахинея?!

— Ах, может быть, когда-нибудь ты это поймешь. Ты ведь уже начинаешь чувствовать другие свои «Я» в других веках. Потом будешь ощущать и в других реальностях. Ты поймешь, что ты строишь себя из момента сейчас, а не из прошлого или будущего.

— А ты как же? Этот парень Ра-Сети жил три с половиной тысячи лет назад.

— Представь, что я создала это воплощение, скажем, на прошлой неделе.

— Что?

— Я, так же, как и ты, возникла в этом времени и пространстве, как вспышка сверхновой. Я осознала себя Саной Серебряковой, а уж потом мгновенно в огромном множестве других своих инкарнаций. Я необычное сознание. Я часть чего-то большого и мощного, поэтому у меня все это произошло очень быстро, быстрее, чем у любого другого только что появившегося сознания. Если тебе будет более понятная такая аналогия, то я, едва только родившись на свет, тут же прожила тысячи жизней в прошлом, будущем и настоящем — в его параллельных вариациях. Поэтому я могу так многое.

— Что-то ты меня запутала. Ты родилась Саной и поначалу у тебя вообще не было никаких прошлых жизней? А потом ты их, бац, и «создала»? А кто тогда был тем фараоном? Ведь история планеты существовала до того, как ты появилась, не так ли?

— Не так, — улыбнулась Сана. — В той вариации реальности у планеты была другая история и там или не было Ра-Сети или был кто-то другой, занимающий его место, но это была не я. Даже если его звали так же или похоже. А как только я спроецировала такое воплощение в прошлое, реальность сместилась, и я оказалась в немного другой реальности, с другой историей планеты.

— С ума сойти Сана.

Она лишь проговорила:

— Ты тоже самое проделываешь. Да и практически каждый человек на Земле, хотя, обычно люди больше привязаны к хронологии времени и выстраивают свою реальность сообразно ей. Им так удобнее. Они помещают свое первое рождение в древние времена и развиваются жизнь за жизнью. Но это просто один из способов, а можно иначе. Вот мы с тобой пошли по иному пути.

— А почему?

— Этого я пока не знаю. Я просто поняла, что это так. И глядя на твои реинкарнации убедилась, что и ты из того же теста. Ты как какой-то осколок меня, который отщепился в момент моего «взрыва» и пошел своим путем. Но, как я вижу, ты тоже развиваешься довольно стремительно.

— Да уж, большое достижение возникнуть как думающее сознание и успеть наплодить пару влюбленных дурочек, наркоманку и пьяного рыцаря.

— Ты видел далеко не все, это лишь часть, у тебя есть и другие реинкарнации, куда более созидательные. Повспоминаешь их как-нибудь сам, на досуге, тебе полезно этим заниматься.

— А когда мы… хм… создали эти все свои прошлые воплощения? В течении этой жизни, что ли?

— Ты опять привязываешься к линейному понятию времени. Вопрос когда, уже неправилен. Это сложно объяснять в таких понятиях. Про себя я уже сказала, что я создала большую часть своих инкарнаций мгновенно, практически в момент рождения. А может быть за неделю до встречи с тобой.

— А… слушай. Так это что, как Теория Большого Взрыва? Когда вся наша Вселенная возникла практически в один миг, расширившись взрывом из точки сверхсжатого вещества?

Сана закивала:

— Да-да. Собственно, так и возникло Все Сущее. А точка — Источник.

Саша продолжил, захваченный, представившейся ему аналогией:

— Не было ничего, и вдруг за мельчайшие доли секунды из точки сингулярности возникло все, а потом почти четырнадцать миллиардов лет этот взрыв продолжался, материя разлетается в стороны до сих пор. И ты также? Ты что, маленькая Вселенная?

— Ага, — кивнула Сана. — И ты тоже, только поменьше. Каждый человек, своя маленькая однажды взорвавшаяся вселенная. Я это и хочу тебе сказать. Что ты создал все эти прошлые жизни, прожил их мгновенно, едва появившись на свет.

— Черт… — Саша потер лоб.

— Если уж выстраивать все в какую-то хронологию, то наиболее правильно было бы сказать, что мы возникли вспышкой большого взрыва за сколько-то дней до нашей встречи. Сначала возникло мое сознание, спроецировало себя в тысячи жизней, включая эту самую, а потом отщепился ты и проделал то же самое. Через четыре дня, по времени этой реальности, мы встретились.

— Господи, Сана, мы во сне, а ты грузишь меня такой матерой метафизикой!

— Ничего, надо же развивать мозг.

— Я когда-то думал, что теория относительности Эйнштейна, это сложно!

— Эйнштейн был очень умен, он понял, что время и пространство могут существовать только относительно чего-либо. Поэтому так и назвал свою теорию.

— Ну хоть какого-то физика ты ценишь!

— Это был один из немногих его плюсов, в ворохе минусов.

— Зачем я сказал…

Она молчала, глядя как будто сквозь него или, напротив, глубоко внутрь и проговорила:

— Но, самое интересное, что я до сих пор до конца не поняла, что же ты такое. Менее совершенное отщепление, при этом умудрившееся так же, как и я, мгновенно разрастись до довольно сложной структуры, правда не осознающей пока-что, свои части.

Сана умолкла, задумавшись, потом хлопнула себя по коленям, вставая:

— Ладно, пора возвращаться, на сегодня хватит путешествий.

— Куда возвращаться? Мы спим. Разве утро уже наступило?

— Я имею в виду, возвращаться в обычное состояние сна. Ты же не против, если мое тело поспит там, в твоей кровати? А утром вместе переместимся в Академию.

— Звучит романтично, Саночка. Мы что, уже начали жить вместе?

— Ой, да хватит видеть во всем двойной смысл. Что такого в том, что девушка поспит у тебя? Все равно мы учимся вместе и нам с утра по пути.

— Да нет, конечно, ничего такого. Просто поспит рядышком у меня в кровати в розовой пижамке. Обычно это и имеют в виду, когда хотят переночевать у малознакомого друга, с которым не состоят ни в каких отношениях. У тебя что, совсем мало опыта общения с парнями?

— Я понимаю двойственность ситуации, но мы же с тобой братик и сестричка, так что в этом нет ничего такого, — хихикнула Сана, пихнув его локтем.

— А утром ты будешь готовить завтрак в одной моей рубашке?

— Вряд ли, я не люблю готовить.

— Да от тебя никакого толку, Сана!