ЛеБрон, INC. Спортсмен, который заработал миллиард

Глава третья. Сделка всей жизни

В 1971 году Фил Найт управлял молодой компанией, занимавшейся дистрибуцией обуви, сидя в крошечном офисе в пригороде Портленда, штат Орегон. Он мучился в попытках придумать название нового бренда, который развивал, того самого, чей дизайн подошвы был вдохновлен вафельницей. Он хотел назвать новую линейку Dimension Six. Найт имел степень магистра MBA, был сертифицированным аудитором и бесстрашным бизнесменом, но специалистом по маркетингу не являлся. Его сотрудники умоляли его не использовать это название. Он противился. После долгих дней хождений вокруг да около он был измотан. Фабрике был нужен ответ от него, и в последней отчаянной попытке что-то выдать он ухватился за идею одного из своих подчиненных: Nike, так будет называться новый бренд, в честь греческой богини победы Ники.

К тому времени Nike зарабатывал около миллиона долларов в год на продаже обуви и временами испытывал трудности с выплатой зарплат сотрудникам. К 2003-му Nike превратился в один из самых узнаваемых брендов мира и имел доход свыше 10 миллиардов долларов. За время своего удивительного путешествия в мире бизнеса Найт усвоил множество уроков. Один из самых важных из них – о ценности маркетинга. Nike десятилетиями выпускал обувь, превосходившую продукцию конкурентов, но в международного супергиганта компания превратилась лишь после того, как начала превосходить конкурентов в маркетинге. В этом отношении, пожалуй, не было более значимого человека для Nike, чем Майкл Джордан, который подписал контракт с фирмой в 1984-м. Год спустя, когда на рынке появились первые Air Jordans, компания заработала на их продаже 70 миллионов долларов только за первые два месяца. С тех пор вербовка ведущих баскетболистов и подписание с ними спонсорских контрактов стали для Nike жизненно необходимыми.

В начале 2003-го между тремя обувными компаниями шла грандиозная битва за пятерых звездных баскетболистов, выходивших на рынок. Кобе Брайант, сотрудничавший с Adidas с момента своего прихода в NBA в 1996-м, расторг свой контракт с компанией и теперь стал «свободным агентом» для спонсоров. Вторым перспективным активом был Яо Мин, открывавший доступ к сотням миллионов китайских фанатов баскетбола – годом ранее, появившись в NBA, он подписал контракт с Nike. Звездный Кевин Гарнетт сотрудничал с And1, относительно малоизвестной компанией, и теперь тоже был свободным агентом. Кроме того, было двое будущих дебютантов лиги, вокруг каждого из которых был серьезный ажиотаж: ЛеБрон Джеймс и Кармело Энтони. ЛеБрон был самым раскрученным старшеклассником в истории игры, а Энтони стал звездой в свой первый и единственный сезон в «Сиракьюз», приведя команду к национальному чемпионскому титулу.

Зимой того года Найт сообщил своим менеджерам, что хочет заполучить себе всех. Он хотел, чтобы к старту следующего баскетбольного сезона все пятеро игроков носили только Nike. К тому времени Nike был мировым лидером по продажам спортивной обуви и доминирующей силой в баскетболе. Но Adidas к тому момент оценивался в целых 7 миллиардов долларов, Reebok стоил больше 3 миллиардов; рынок был очень конкурентным. Быть может, Nike и обладал самыми большими денежными ресурсами, но задача привести в компанию всех пятерых звездных игроков несколько ограничивала размеры его предложений – Nike не мог позволить себе заплатить каждому из них по максимуму.

В самом начале января 2003-го школьная команда ЛеБрона вылетела в Лос-Анджелес, чтобы принять участие в выставочном турнире, проходившем на арене УКЛА Pauley Pavilion. Игра против Mater Dei, сильной команды из округа Ориндж, транслировалась телеканалом ESPN2, а значит, ЛеБрон уже второй раз за месяц попадал в эфир национального телевидения. Для ЛеБрона и его партнеров по выпускному классу St. Vincent – St. Mary матч имел очень личный подтекст. Дело в том, что летом, предшествовавшим поступлению ЛеБрона в девятый класс школы, он вместе с компанией своих партнеров – Дрю Джойсом, Шааном Коттоном и Уилли МакГи – дошел до финала национального чемпионата AAU, проходившего в Орландо. Ту игру они обидным образом проиграли команде школы из южной Калифорнии, несколько игроков которой теперь играли за Mater Dei. Это был матч-реванш, своего рода дуэль, и ставки в игре были высоки. Вдобавок ЛеБрон и его партнеры знали, что в случае победы они наверняка выйдут на первое место рейтинга, составлявшегося на основании различных национальных опросов и голосований, и для них это было очень важно. Но в тот вечер происходило и кое-что еще. Игра стала также дуэлью Nike и Adidas.

Одно из зрительских мест у края площадки занял Фил Найт собственной персоной. Это было неслыханно: чтобы глава Nike лично присутствовал на матче старшеклассников, тем более в разгар борьбы с конкурентами за будущих звезд. Рядом с ним сидел Линн Мерритт, директор Nike, которого босс сделал ответственным за подписание контракта с ЛеБроном.

На другом конце площадки сидел Сонни Ваккаро, директор Adidas, миссия которого заключалась не только в подписании контракта с ЛеБроном, но и в том, чтобы не дать это сделать Nike, извечному конкуренту и бывшему работодателю Ваккаро. О Ваккаро было много чего сказано и написано за все эти годы, столько всего, что и всей этой книги не хватит, чтобы все пересказать. Он находил игроков для колледжей и обувных компаний; до своего ухода на пенсию он успел поработать и в Nike, и в Adidas, и в Reebok. Он платил тренерам из колледжей за то, чтобы их команды одевались в продукцию того бренда, который он в данный момент представлял. И все – игроки, тренеры, компании и сам Сонни – делали на этом хорошие деньги. По крайней мере, он был честен, говоря о своей роли.

На этом этапе своей карьеры Ваккаро привычно разыгрывал карту андердога, расхваливая Nike в интервью и делая вид, что у него нет ни малейшего шанса подписать звезду, представляя интересы скромного Adidas. В 1991-м году он некрасиво расстался с Nike. Он получил свою благодарность за то, что помог компании подписать Джордана, хотя и три десятилетия спустя две стороны продолжают спорить на тему того, кто же в действительности ответственен за привод в компанию иконы, изменившей ее историю. Какой бы ни была правда на самом деле, в следующее десятилетие Ваккаро удалось несколько раз по-крупному обставить свою бывшую контору. Он познакомился и подружился с Брайантом, сумев привести его в Adidas еще до того, как Nike смог к нему подобраться. Затем он, проведя кое-какие закулисные маневры, помог продавить переход Брайанта в «Лос-Анджелес Лейкерс», что позволило немецкому бренду заполучить себе идеальное маркетинговое оружие. По условиям того соглашения Брайант получал от спонсора базовый доход в 1,5 миллиона долларов в год – поистине грошовая сделка.

В следующем году, в летнем лагере, Ваккаро отыскал еще одну звезду старшей школы, метившую сразу в NBA, – Трэйси МакГрэйди – и сумел привести его в Adidas, не оставив Nike ни шанса. МакГрэйди встречался с представителями Nike, и те сделали ему предложение, но он хранил верность Ваккаро, а потому его подписание на условиях годового оклада в 2 миллиона долларов стало для Adidas простой формальностью. К 2003-му ситуация сложилась так, что Брайант и МакГрэйди вдвоем продвигали на рынке баскетбольное направление Adidas. У Nike была целая россыпь звезд на контракте, включая и летучего Винса Картера, но Ваккаро преуспевал по части подписания контрактов со старшеклассниками, переходившими сразу в профессионалы, и в этом деле раз за разом обыгрывал конкурентов.

Вот и с ЛеБроном Ваккаро удалось познакомиться раньше – все благодаря встрече с игроком, устроенной весной 2001-го. Ваккаро видел кое-какие записи игр ЛеБрона, но не был поражен увиденным. После окончания ЛеБроном девятого класса Adidas заключил контракт на снабжение его школьной команды обувью и одеждой. Общие затраты составили 15 тысяч долларов. Ваккаро позже назовет эту сделку одной из лучших в своей жизни. На всем протяжении своей учебы в школе ЛеБрон носил на ногах Adidas, выходя в них на каждую игру. В выпускной год он начал носить и другие модели марки, но по большей части не вылезал из Team Adidas. По правде говоря, поначалу Ваккаро и Adidas не были так уж заинтересованы в ЛеБроне; он был лишь одним из игроков у них на карандаше. Внимание Ваккаро привлекало не так много подростков из Огайо.

Но стремясь расширить свои баскетбольные горизонты, ЛеБрон подвизался в команду «Оукленд Солджерс» из северной Калифорнии, договорившись с ними об участии в нескольких турнирах после окончания десятого класса. У «Солджерс» была хорошая репутация, и эта история – очередное доказательство неординарности ЛеБрона. В те годы считалось вполне нормальным, если игрок присоединялся к команде AAU, базировавшейся вдали от его дома, но чтобы баскетболист из Огайо начал выступать за команду из Калифорнии… такое было неслыханно.

ЛеБрон сумел впечатлить публику своими выступлениями за «Солджерс». Двое его партнеров по той команде оказались будущими пиками драфта NBA – Леон Поу и Кендрик Перкинс – но даже на их фоне ЛеБрон выглядел лучшим. Когда Поу играл за «Кэвс», он сказал мне, что сначала очень удивился тому, насколько хорош оказался парнишка из Огайо, а после расстроился, спросив у одного из своих тренеров, в каком классе учится ЛеБрон. Поу, которого ряд скаутских журналов называл тогда сильнейшим игроком страны своего возраста, узнал, что ЛеБрон – его одногодок. И понял, что рано или поздно уступит ему первую строчку рейтинга.

Во время выступлений ЛеБрона на западе за ним наблюдали люди, мнению которых доверял Ваккаро, и они сказали ему, что Ваккаро непременно стоит получше узнать молодого игрока из Акрона. С расчетом на это был организован специальный однодневный ивент в Университете Сан-Франциско, просто чтобы Ваккаро смог посмотреть на Джеймса своими глазами. Adidas оплатил эту поездку – ой, опять нарушение регламентов любительского баскетбола, – и ЛеБрон в компании Дрю Джойса, его матери и своего тренера по школьной команде Кита Дамброта вылетел в Сан-Франциско.

На игру ЛеБрона одели в экипировку Adidas, выдав ему в придачу пару кроссовок с его инициалами и 23-м номером. Это тоже не было рядовым событием. Один из скаутов-рекрутеров Adidas, Крис Риверс, целиком сосредоточился на ЛеБроне и теперь пытался убедить своего босса Ваккаро сделать то же самое. Проблема была в том, что сам ЛеБрон был не слишком сосредоточен на игре. Ему было всего шестнадцать, и он не всегда был в фокусе. К тому времени он вошел в стадию активного роста: вымахал до 6 футов 6 дюймов и весил свыше двухсот фунтов; его лицо покрылось угрями, а волосы отросли, придав ему несколько неопрятный вид. Он начинал привыкать к тому, что его кормят с ложечки и трясутся над ним по любому поводу. И иногда он бывал, скажем так, не в настроении. Конкретно в тот день настроение ему портили шорты, которыми Adidas снабдил его перед матчами.

В первой игре он то и дело возился с ними: высовывал из них майку, заправлял ее снова и пытался завязать шнурок на шортах покрепче. И ради этого Ваккаро летел сюда из Лос-Анджелеса? Он был заинтересован в ЛеБроне, но не был уверен в нем. И такая его игра не то чтобы помогала убедить Ваккаро. После первой игры Дамброт вытянул ЛеБрона в фойе. Это очень светлое пространство, из которого открывается вид на прекраснейшие районы Сан-Франциско, а в ясный день оттуда можно увидеть холмы залива. На стене фойе висела памятная табличка в честь Уильяма Фелтона Расселла, одного из величайших баскетболистов в истории. Билл Расселл привел команду университета «Донс» к двум национальным чемпионским титулам и был звездой в этом здании, War Memorial Gymnasium.

Но Дамброт не собирался читать ЛеБрону лекцию по истории. Он часто орал. Невысокий человек щуплого телосложения с густыми кучерявыми волосами, Дамброт отличался приятной улыбкой и природным обаянием. Но это касалось только его поведения за пределами площадки. Как тренер он вел себя совершенно иначе. По ходу матчей он всегда выглядел разозленным: топтал ногами, когда кто-то из его игроков допускал ошибки, и сверлил их неизменно строгим взглядом. Когда ЛеБрон пришел в старшую школу играть в команде Дамброта, он поверить не мог в то, что тренер действительно может так много орать. Это расстраивало ЛеБрона. Нет, скажу больше. Это его бесило. Он ненавидел это. Никогда в жизни тренер не орал на него так, как Дамброт.

В тот день Дамброт выступал с очередной жесткой отповедью. Он сказал ЛеБрону, что тот упускает верный шанс. Сказал, что он не сосредоточен должным образом. Сказал, что на кону стоят огромные деньги, какие редко выпадают на долю шестнадцатилетнего подростка, приехавшего на широко разрекламированный, но, по сути, выставочный турнир – и в его случае это была абсолютная правда. И еще Дамброт приказал ему перестать возиться со своими шортами.

ЛеБрон послушал тренера. Во второй игре он показал свой потенциал. Он поразил Ваккаро, особенно своим пасом партнеру на 70 футов, после которого тот отправил мяч в корзину. Ваккаро еще много лет будет вспоминать тот пас. Кто знает, насколько длинным он был на самом деле; кажется, что со временем легенда немного «удлинила» его. Ваккаро очень понравилась игра ЛеБрона и то, как он искал возможности вовлечь в игру партнеров – некоторых из них он едва знал, – и это в обстоятельствах, которые были устроены специально для того, чтобы Ваккаро смог отсмотреть именно его. Несколько месяцев спустя Ваккаро добился того, что ЛеБрон стал главной точкой притяжения внимания в лагере ABCD Camp, проходившем в Нью-Джерси, – на сей раз его протеже должен был заявить о себе на всю страну.

Промотаем пленку к тому вечеру в УКЛА: Ваккаро сидит на трибунах вместе со своим подельником Крисом Риверсом, отправленным Adidas в авангард стремительно развивавшейся операции «достань ЛеБрона». Он переехал в Акрон в выпускной год ЛеБрона специально для того, чтобы всегда находиться с ним рядом и укреплять взаимоотношения. Сидя на другом конце площадки, они пристально смотрели на Найта и Мерритта, зная, что имеют над ними преимущество. Они были знакомы с ЛеБроном, знали его мать, знали «суррогатного отца» Эдди Джексона. Они обедали вместе. И, как верил Ваккаро, они сумели убедить своих боссов в Германии сделать ЛеБрону самое щедрое предложение в истории, чтобы суметь заполучить его себе.

Но Мерритт тоже не сидел сложа руки. Он и сам работал с Nike более десятка лет и, как и Ваккаро, стал влиятельной фигурой подводной части баскетбольного мира. Он привел в Nike Кена Гриффи-младшего и стал его ментором в компании. Он приглядывал за Скотти Пиппеном. За годы карьеры он завербовал и продвинул уйму звезд. И пока Ваккаро по своим привычным каналам наводил мосты с Джеймсом, Мерритт разыгрывал другую карту.

Маверик Картер познакомился с ЛеБроном еще в детстве. Картер говорил, что они познакомились, когда ЛеБрон пришел на праздник по случаю его седьмого дня рождения. А может, восьмого. Их родители вращались в одних кругах, а говоря откровенно, были связаны темой наркотиков. Отец Картера Отис отмотал несколько сроков по обвинениям в обороте наркотиков. У Глории Джеймс было за плечами несколько арестов, в основном из-за мелких правонарушений.

Картер – дитя этого мира, и он не стесняется этого. Его бабушка, игравшая значимую роль в его жизни в ранние годы, организовала ночной игорный клуб у себя дома и управляла им. Картер тусовался там с детства, и мытье полов да посыльные поручения бабушки стали его первой в жизни работой. Своего отца он называет словом hustler, но делает это безо всякого осуждения, как раз наоборот. Он всегда уважал то, что Отис делал ради того, чтобы прокормить семью. И постоянно крутился вокруг взрослых мужчин вроде тех, что приходили в клуб его бабки.

В юности Картер начал продавать травку. Когда его мать Кэтрин нашла заначку в его куртке, она рассвирепела. В свое время она окончила Университет Акрона, пробившись туда из вечерней школы, и несколько десятилетий отдала служению городу Акрон, трудясь в качестве соцработника. Интеллигентная и работящая женщина, она потребовала, чтобы Картер вернулся к нормальной жизни – иначе он окажется в тюрьме, в точности как отец.

Эти и другие меры помогли; к выпускному классу старшей школы St. Vincent – St. Mary Картер уже был звездой футбола и баскетбола и получил полноценную стипендию в Университете западного Мичигана, чтобы играть там в баскетбол. Когда ЛеБрон учился в девятом классе, Картер был капитаном школьной команды, ее неизменным лидером, излучавшим спокойствие и уверенность. Я видел игру Картера в старшей школе и могу поспорить, что играть в футбол на позиции уайд-ресивера у него получалось лучше, чем исполнять роль тяжелого форварда в баскетболе, хотя его таланты по части руководства партнерами, казалось, приносят больше пользы именно на баскетбольной площадке. В этом плане он был похож на своего отца: умел справляться с трудными ситуациями. И пусть его мать не всегда видела в Отисе положительный пример для подражания, нет никаких сомнений в том, что кое-какие уроки, данные им Картеру, повлияли на становление Маверика как мужчины.

По ходу одного из сезонов совместных выступлений за команду школы ЛеБрона и Картера произошел один эпизод, оказавшийся в итоге ключевым для будущего обоих парней. Дело было в четвертьфинале чемпионата штата, известного в Огайо под названием «региональный финал». Игра проходила в Canton Memorial Fieldhouse, старом складе по соседству с Залом славы профессионального футбола. В оппонентах была мощная баскетбольная команда из кливлендской школы Villa Angela – St. Joseph. Эта школа вырастила многих звезд, включая Кларка Келлогга, считающегося одним из величайших игроков в истории Огайо.

В начале четвертой четверти очень напряженной игры Картер сфолил и отправился на скамейку запасных. Теперь игру предстояло тащить на своих плечах ЛеБрону. Картер отвел его в сторону и сказал ему, что он может принести команде победу. Сейчас кажется абсурдным то, что у кого-то могли возникнут сомнения на этот счет, но тогда ЛеБрону было всего пятнадцать, и случались периоды, когда он превращался в статиста. Это была одна из тех его привычек, которую Дамброт пытался выдавить из него, порой прибегая к пламенным речам в перерывах. Что бы там ни сказал Картер, его слова сработали: в заключительные семь минут игры ЛеБрон показал свой гений плеймейкера, и его команда победила.

Картер отправился в колледж, планируя сделать карьеру профессионального баскетболиста. Но тренера, приглашавшего Картера в команду, вскоре уволили, и он почти не играл, набирая всего по два очка за игру в среднем. Команда катилась по наклонной: 7 побед при 21 поражении. Вдобавок Картера отрезвила суровая реальность: в играх в Мичигане, а позже в Индиане, состоявшихся в том сезоне, он увидел, что попросту не в состоянии тягаться со своими соперниками, класс не тот. Оказалось, что будущего в баскетболе у него нет. Таковы реалии жизни большинства игроков из колледжей, но Картеру стоит отдать дань уважения за то, что он осознал это так рано. После разочаровывающего первого сезона он перевелся в Университет Акрона, где Дамброт стал ассистентом тренера и нашел для него местечко в составе команды.

Из-за правил NCAA, регулирующих переходы игроков, ему пришлось отсидеть на скамейке целый сезон. Но положительный момент состоял в том, что он был дома, а значит, мог вновь возобновить ежедневное общение с ЛеБроном. Шел судьбоносный для ЛеБрона 2001 год, когда его имя стало известно всей стране, а все окружавшие его люди начали подготовку к его будущему переходу в профессионалы. Тогда же в Акрон начали приезжать представители обувных компаний, начавшие процесс вербовки игрока. Мерритт был в их числе. Следя за игрой ЛеБрона с трибун, а после общаясь с его семьей и друзьями, Мерритт быстро осознал не только ту роль, которую Картер играл в жизни игрока, но и оценил то, как он мыслит об игре и что думает о будущем ЛеБрона. Затем Мерритт сделал то, что в итоге оказалось чрезвычайно важным: он предложил Картеру стажировку в штаб-квартире Nike в Бивертоне, Орегон.

Картер очаровал Мерритта, он явно ему нравился. Но давайте сразу проясним: главенствующим мотивом Мерритта было установление крепких отношений с ЛеБроном. Такой подход едва ли можно назвать уникальным: с тех пор как Nike начал заключать спонсорские контракты со спортсменами, он стал брать на работу их близких или тех, кто был как-то с ними связан. Еще в 1970-е, когда Фил Найт отчаянно желал обуть в Nike звезду легкой атлетики Стива Префонтейна, он поручил своему сотруднику роль «заклинателя Стива». При всем этом некоторые директора Nike были очень удивлены появлением Картера в Бивертоне. Обычно Nike приглашал на стажировки студентов гарвардской школы бизнеса, Стэнфорда, где Найт сам учился в магистратуре, и других заведений аналогичного уровня, но никак не молодых людей из Университета Акрона.

Картер был умен и амбициозен. Выполняя задания во время стажировки, он часто находил способы пообщаться с боссами компании и проявлял любознательность, стремясь побольше узнать о внутренних процессах и движущей силе компании. Некоторые люди в Nike начинали работать с Картером, думая о том, что он – лишь какой-то парень, с которым им придется иметь дело, пока идет охота за куда более крупной рыбой (с этой стигмой Картеру придется бороться почти на всем протяжении следующих пятнадцати лет), но он с ходу начал показывать, что кое-чего стоит и сам. В какой-то момент Картер наткнулся на цитату Альберта Эйнштейна, которая очень ему приглянулась: «У меня нет особых талантов. Я лишь страстно любопытен». Это изречение стало для Картера своего рода жизненным принципом, ну или как минимум броской фразой, которую он использовал в беседах, стремясь очаровать людей. Как бы то ни было, он начал часто ее повторять и в целом следовать этому кредо по жизни.

Получив стажировку, Картер решил бросить баскетбол и уйти из школы, чтобы начать подготовку к будущей работе с ЛеБроном, когда тот станет профессионалом. Картер и ЛеБрон решили, что Картер будет работать на ту обувную компанию, с которой ЛеБрон в итоге подпишет контракт. Картер должен будет играть роль инсайдера ЛеБрона. Порой, рассуждая о своих взглядах на мир бизнеса времен старшей школы, ЛеБрон, когда ему это было выгодно, оправдывался незнанием. Он был неопытным, но ни разу не невежественным. Его предположение о том, что он может заслать Картера в стан Nike, показывает, что уже в семнадцатилетнем возрасте он крепко держал в своих руках рычаги воздействия, которыми собирался оперировать в дальнейшем.

У Nike был еще один союзник, и очень влиятельный. Когда ЛеБрону было шестнадцать, он вместе с Картером поехал в Чикаго, чтобы провести там пару тренировочных игр с баскетболистами NBA. Одно это дает представление о том, насколько хорош был парень из Огайо – и какие двери перед ним открывались. Тренировки проходили в Hoops Gym за чертой города – этим залом заведовал хорошо известный тренер Тим Гровер. В один из дней Гровер попросил ЛеБрона задержаться после окончания тренировок. Вдруг на парковке у спортзала появился дорогой спорткар, из которого показался Майкл Джордан. ЛеБрон и Картер остолбенели. Джордан проводил в зале кое-какие полусекретные тренировки, готовясь к своему последнему возвращению в NBA. Около двадцати или тридцати минут он потратил на ЛеБрона, беседуя с ним. Разумеется, Джордан был кумиром ЛеБрона, и этот момент просто ошеломил его. Как и сам Джордан, под конец протянувший ему свою визитку с номером мобильного телефона. В следующие несколько лет, когда Джордан приезжал в Кливленд на игры в составе «Вашингтон Уизардс», он еще не раз встречался с ЛеБроном. Весной выпускного года ЛеБрона Джордан пригласил его принять участие в его ежегодной игре всех звезд старших школ, проходившей в Вашингтоне, округ Колумбия, и там они провели вместе еще какое-то время. Знакомство с Джорданом, пожалуй, главной спортивной иконой Nike всех времен, добавило вистов Nike.

Сонни Ваккаро действительно первым вышел на ЛеБрона и установил с ним хорошие отношения, обрядив его в Adidas с головы до ног. Но и Мерритт с Nike сумели к нему подобраться. ЛеБрон достаточно знал и понимал, чтобы не склоняться к какой-то одной из сторон. Летом, предшествовавшим выпускному году в школе, он появился в лагере ABCD Camp, организованном Ваккаро в Нью-Джерси, и на той же неделе в июле заявлял о себе в All-American Camp, устроенном Nike. Играть он не мог, так как продолжал восстанавливаться после перелома запястья, полученного на турнире в Чикаго весной. Однако на обоих ивентах ЛеБрон давал пресс-конференции. В лагере Adidas он ходил в кроссовках Nike. В лагере Nike появлялся в кроссовках Adidas. Игра началась.

Тем январским вечером в Лос-Анджелесе ЛеБрон играл неважно, по его же собственным стандартам: он смазал все восемь своих трехочковых бросков и в общей сложности промахнулся 15 раз. После фурора на национальном телевидении, который он произвел месяцем ранее во время победного матча против академии «Оук Хилл» в Кливленде, этот перфоманс получился куда более скромным. Но он все равно сумел набрать 21 очко, добавив к ним 9 подборов и 7 ассистов. Было и несколько ярких эпизодов, главным из которых стал пас между ног, который в будущем он еще не раз повторит в стенах SportsCenter. На игре присутствовало 12 тысяч человек – в том сезоне «Брюинс» были на спаде, и на арене Pauley ни разу за сезон не собиралось столько людей. Команда ЛеБрона победила с разницей в шесть очков и на следующей неделе оказалась первой в рейтинге, опубликованном USA Today. Но настоящая игра с большими ставками началась позже.

Когда дело приняло серьезный оборот, Reebok отставал от своих конкурентов из Nike и Adidas. Они не проделали так много подготовительной работы и не вкладывались так в налаживание связей с игроком. Но и у них был козырь – поверхностное знакомство с Уильямом «Уэсом» Уэсли, близким другом звезды «Филадельфии 76с» Аллена Айверсона. В то время Айверсон был лицом баскетбольного Reebok. Уэсли стал известен широкой публике в 2004-м, когда помог разнять драку между игроками «Детройт Пистонс» и «Индиана Пэйсерс»: пока Уэсли утаскивал с площадки Рона Артеста, разъяренные болельщики поливали пивом его костюм. Но в мире баскетбола Уэсли имел вес задолго до этой истории. Агенты и высокопоставленные лица лиги не раз называли его одним из самых влиятельных людей в мире баскетбола середины 2000-х.

Уэсли специализировался на завязывании дружеских отношений с молодыми игроками. Он помогал им и их семьям, а по сути, выполнял роль «связного» в организации сделок. Игроков он называл своими «племянниками», а некоторые из них обращались к нему «дядя». О нем ходило много историй: что он помогал деньгами игрокам, набравшим карточных долгов, что решал вопросы с ипотекой и даже что разрешал разногласия между звездными игроками и тренерами в качестве посредника, вылетая на встречи с ними на частном самолете. Как бы ни называлась его роль, игроки NBA доверяли ему, а тренеры колледжей и профессиональных команд видели в нем уважаемого человека. Не было сомнений в том, что Уэсли – мастер по части выстраивания отношений. Nike сделал так, что Джордан выразил ЛеБрону заинтересованность компании в нем. Уэсли помог ему устроить встречу с другим его кумиром, хип-хоп-магнатом Jay-Z.

Одним из самых близких к Уэсли игроков был Даджуан Вагнер. Он был ему больше, чем просто «племянником»: Вагнер был крестным сыном Уэсли. Кроме того, в выпускной год ЛеБрона в школе Вагнер проводил свой дебютный сезон в NBA в составе «Кливленд Кавальерс». Уэсли и отец Вагнера Милт знали друг друга со времен старшей школы, и по сути Уэсли начал свою карьеру баскетбольного «брокера» с приходом Милта в NBA, где их карьеры с тех пор развивались параллельно. Впоследствии Уэсли помог Леону Роузу, юристу из Филадельфии, запустить собственный агентский бизнес и сыграл значимую роль в превращении Роуза в одного из самых влиятельных агентов NBA. Роуз также представлял интересы Вагнера. В довершение ко всему этому, в сезоне 2002/03 Уэсли проводил много времени в Кливленде, оказывая поддержку своему крестному сыну.

Тем временем в том сезоне Джеймс периодически появлялся в Кливленде, чтобы посмотреть матчи «Кэвс» – в команде его тепло приняли и даже открыли доступ в раздевалку. «Кэвс» в том сезоне играли ужасно и намеренно сливали игры: так они пытались улучшить свои шансы заполучить ЛеБрона на драфте, в то время как сам ЛеБрон уже ходил к ним в раздевалку в своем школьном пиджаке с эмблемой школы. И по правде говоря, он уже тогда был лучшим игроком в той раздевалке. Тренер «Кэвс» Джон Лукас разрешил ЛеБрону проводить тренировки на арене команды, пока тот учился в 11-м классе, и когда NBA узнала об этом, команда была оштрафована на 150 тысяч долларов, а сам Лукас получил дисквалификацию на две игры. Но ЛеБрон по-прежнему крутился рядом.

Это обстоятельство помогло Уэсли познакомиться с ним, его друзьями и семьей и завязать отношения. Кто именно платил Уэсли и с кем он работал на тот момент, остается загадкой. Но он привычно пытался завербовать игроков для агентства Роуза. Роуз представлял интересы Айверсона и в 2001-м выторговал тому пожизненный контракт с Reebok. Когда частный самолет, принадлежавший Reebok, сел в аэропорту Акрона, Уэсли находился на его борту, как член команды «вербовщиков», приехавших устраивать для ЛеБрона ту самую судьбоносную презентацию.

Но у того, что именно Reebok первой из трех компаний-претендентов проводил для ЛеБрона презентацию, была своя причина: им предстояло провести наибольший объем работы. Ранее в тот год Reebok сделал Кобе Брайанту гигантское предложение: по слухам, компания предлагала ему свыше 15 миллионов долларов за сезон. За несколько месяцев до этого Брайант заплатил $8 млн за выкуп своего контракта у Adidas. Будучи трехкратным чемпионом, Кобе мог выбирать спонсора, оставаясь свободным агентом, и в результате весь сезон провел, играя в кроссовках разных брендов. Но в конечном счете переговоры Брайанта с Reebok сорвались, и он сосредоточил свое внимание на Nike. Аарон Гудвин, которому удалось победить в гонке за право представлять интересы ЛеБрона отчасти благодаря своему опыту по заключению крупных сделок с обувными компаниями, понимал, что Reebok пролетел с Брайантом, а потому принялся разрабатывать такую стратегию, которая позволила бы ему организовать аукцион на ЛеБрона. Он надеялся, что Reebok, явно нуждавшийся в большой звезде после провала переговоров с Брайантом, задаст определенную планку предложений. В ходе разговоров с представителями Reebok Гудвин четко дал понять, что ЛеБрон будет ждать от них огромного предложения – иначе их заявку никто не станет рассматривать всерьез.

Естественно, что после того, как Reebok совершил свой впечатляющий ход, ЛеБрон связался с Мерриттом и Ваккаро, чтобы оценить, готовы ли они сделать ему аналогичное предложение. Подготовка к этому велась долгая, и все пытались предсказать, чем все завершится. Деньги, о которых теперь шла речь, были куда внушительнее сумм, о которых некогда мечтали участники переговоров. Впервые ЛеБрон начал осознавать, что его будущее может и не быть связано с Nike и Adidas, брендами, в которых он представлял себя столько лет.

Ваккаро намекнул ЛеБрону, что Adidas собирается предложить ему 100 миллионов долларов гарантированно, по $10 млн в год. Волшебная, потрясающая воображение цифра, стоящая особняком даже столько лет спустя и остающаяся ориентиром, масштабы которого трудно осознать и измерить. Но сценарий с участием трех компаний, ведущих борьбу за актив, который им отчаянно нужен, породил ситуацию, в которой ЛеБрон сумел провернуть поистине историческую сделку. Ваккаро хотел победить; эта победа пополнила бы его и без того внушительный послужной список.

Со своей стороны Ваккаро готовил эту операцию много месяцев и не раз общался с высшими руководящими лицами компании, чтобы удостовериться, что для заявки Adidas все готово. Компания вложила существенные средства в организацию встречи с игроком, состоявшейся в конце недели. В пятницу, спустя всего два дня после презентации Reebok, Adidas отправил за ЛеБроном и несколькими его друзьями частный самолет. После приземления гостям вручили билеты на лучшие места на матч плей-офф с участием «Лейкерс». В тот вечер хозяева победили, обыграв «Сан-Антонио Сперс», а Кобе набрал 39 очков, играя в своих Jordan’ах. На следующий день была запланирована презентация, которая должна была пройти в особняке в Малибу с видом на Тихий океан – его компания арендовала специально по этому случаю.

Все ловушки были расставлены. Изящная презентация, макеты будущих моделей кроссовок, маркетинговые концепции. Но ход игры переменился после встречи ЛеБрона с Reebok (как и надеялись в Reebok), поэтому, когда зашла речь о деньгах, оказалось, что у Adidas проблемы. Никаких ста миллионов долларов не оказалось. Из штаб-квартиры Adidas в Германии поступило окончательное предложение, указывавшее на то, что компания заартачилась и теперь гарантирует игроку существенно меньшую сумму. В контракте были прописаны бонусы и отчисления, которые при определенных обстоятельствах могли даже поднять общую сумму заработка игрока выше отметки в $100 млн, но гарантировалось ему меньше $60 миллионов. До Reebok такое предложение показалось бы роскошным. После Reebok оно выглядело несуразным. И все это понимали. Атмосфера испортилась. Ваккаро лично принес извинения ЛеБрону и его матери. Он был раздавлен и деморализован, и не потому, что понимал – заполучить ЛеБрона не удастся, – а потому, что его боссы выставили его в дурном свете, не подкрепив его обещания делом. В тот день он решил, что покинет Adidas. Через пару месяцев он оставил свою должность. ЛеБрон улетел домой, думая о Reebok и их 100-миллионом предложении.

В следующую пятницу в Акрон за ЛеБроном и его семьей прибыл другой частный самолет, на сей раз принадлежавший Nike. Для Nike было важно войти в игру последними, таким образом они хотели лучше контролировать ход переговоров. Но у этой стратегии были и минусы, особенно в свете определенного подхода к ведению бизнеса, принятому в Nike. Дело в том, что компания не любила аукционы и избегала участия в них. Зачастую им удавалось подписывать спортсменов дешевле, чем это могли бы сделать конкуренты, просто в силу высокого качества их продукции, узнаваемости бренда и маркетинговых усилий. Спортсмены хотели, чтобы их имена ассоциировались с Nike. Всего за неделю до приезда ЛеБрона в город в кампус Бивертона наведывался Кармело Энтони, и его презентация и переговоры, завершившиеся его согласием присоединиться к команде Nike, прошли одним днем.

Но имея на руках предложение Reebok, ЛеБрон хотел получить от их конкурентов некоторые гарантии, прежде чем соглашаться на очередную длительную поездку. Он регулярно общался с Мерриттом, но Мерритт не называл ему никаких цифр, лишь заверяя его в том, что ему понравится то, что он услышит. По правде говоря, работа Мерритта заключалась в выстраивании отношений, он должен был убедить спортсмена выбрать именно Nike, а не решать, сколько компания может ему заплатить. Директора Adidas взвесили все «за» и «против» и сочли, что подписание Джеймса за $100 млн необоснованно с точки зрения финансов. Топ-менеджеры Nike провели аналогичное исследование и так же, как их коллеги в Adidas, сомневались по поводу целесообразности.

Многие годы в ежегодных отчетах Nike неизменно фигурировала строчка под названием Demand Creation Expense – расходы на создание спроса. Это шаблонная фраза, за которой скрываются траты компании на спонсорские контракты, маркетинг и рекламу. Как правило, Nike стремился удерживать эти цифры в районе 11–12 % от общей суммы своих доходов. При такой формуле расчета 100 миллионов долларов, гипотетически полагавшиеся ЛеБрону по контракту, означали бы, что Nike рассчитывает заработать на продаже его фирменных кроссовок и одежды не менее $850 млн за все годы соглашения. Очень внушительная сумма. Когда настало время принимать окончательное решение, генеральный директор Adidas Херберт Хайнер решил, что шансы на успех невысоки. Филу Найту тоже пришлось пройти точку перелома.

Не все в спонсорском контракте так очевидно. Nike круто продает, заполучить ЛеБрона тоже было бы круто, это не измерить никакими показателями. Чтобы вы могли оценить масштабы, скажу, что бюджет Nike на «создание спроса» в 2003 году составлял $1,2 млрд (к 2017-му он разросся до $3,6 млрд). Весной 2003-го, одновременно с попытками угнаться за всеми баскетбольными свободными агентами, компания также завершала процесс приобретения конкурирующей фирмы Converse за сумму в 305 миллионов долларов наличными. Все относительно. Но в отношении ЛеБрона дело обстояло так, что Nike очень его хотел, но при этом совсем не хотел заключать невыгодную для себя сделку.

На фоне всех этих событий ЛеБрон вместе со своей мамой вновь отправился на очередную презентацию. Картер составил им компанию, возвратившись в кампус Nike. Из-за занятий в школе ЛеБрон смог вылететь только в пятницу днем. Это означало, что его презентация состоится в субботу, что было непривычно для Nike – как правило, они проходили в будние дни. Местом проведения было выбрано здание имени Мии Хэмм, изящное новое строение с затемненными окнами зеленого цвета, ставшее самым масштабным во всем кампусе Nike. Были применены некоторые приемы для создания антуража: специальная подсветка, видео, искусно расставленная по территории продукция компании. Но эта презентация оказалась самой грандиозной из всех, что Nike делал до сей поры. Организацией мероприятия занималось креативное агентство из Портленда Wieden+Kennedy, ответственное за крупнейшие маркетинговые кампании компании последних лет. Был даже нанят поэт, зачитавший для ЛеБрона текст, написанный специально для него. Компания демонстрировала ему примеры того, как могли бы выглядеть кроссовки его обувной линейки, какие футболки, шорты и носки могли бы пополнить его коллекцию одежды. Одной из тем был ЛеБрон в образе льва, перед этим была презентация прозвища King James, Король Джеймс, которое ему полюбилось. Кто-то из руководителей Nike подсчитал, что на одну эту презентацию – подготовку представленных образцов продукции и оплату человеко-часов сотрудников – компания потратила несколько сотен тысяч долларов.

Затем настало время говорить. Обычно в таких ситуациях агенты заходят в переговорную, а игроки ее покидают – как раз тогда, когда заходит речь о конкретных цифрах и условиях контракта. Гудвин был на месте, как и Фред Шрейер, бывший юрист Nike, тогда занимавший пост комиссара Профессиональной Ассоциации Боулеров, – Гудвин нанял его, чтобы тот оказал ему помощь в переговорах. Nike за столом представляли Ральф Грин и Адам Хелфант, двое ведущих менеджеров компании в сфере маркетинга.

Но дальше все пошло не по сценарию. ЛеБрон хотел присутствовать в переговорной в тот момент, когда Nike будет делать ему предложение, к чему компания оказалась не готова. Кроме того, он хотел, чтобы с ним рядом находилась Глория. В конце концов Reebok разрешил им присутствовать в комнате и при них выписывал чек на $10 млн долларов. ЛеБрон, казалось, рассчитывал услышать нечто такое же грандиозное. Но Nike не привык вести бизнес подобным образом. Найт пришел на презентацию, и после того, как директора сообщили ему о проблеме с ЛеБроном и Глорией, он дал свое добро на их присутствие в переговорной. Предложение Nike не вызвало у Джеймсов слез радостного удивления; компания гарантировала около $70 млн. Что же до подписного бонуса, то Nike прознал о предложении в 10 миллионов, сделанном Reebok, и подготовил аналогичный ход… ну почти. Они не собирались сообщать об этом ЛеБрону лично, но их предложение предполагало $5 млн бонуса при подписании контракта и дополнительные $5 млн чеком позднее, когда долгосрочные условия сделки будут сформулированы. Сейчас на столе никаких чеков не лежало. Глория не расплакалась, услышав такое предложение. Вся позитивная динамика, наработанная по ходу презентации, растворилась в мгновение ока.

Чтобы прояснить масштабы сделки, напомню, что первый контракт Тайгера Вудса с Nike тянул на 35 миллионов долларов. Брайант в том же году согласился на $40-миллионый контракт. То, что предлагал Nike, было невероятно впечатляющим, просто не настолько впечатляющим, как предложение Reebok. Последующие переговоры между сторонами завершились неудачно. Когда встреча была прервана и ЛеБрон покинул кампус, все указывало на то, что Nike он носить не будет. За несколько месяцев до этого биржевой аналитик Merrill Lynch призвал скупать акции Nike, предполагая, что компания вскоре подпишет ЛеБрона. Тогда юрист ЛеБрона выступил с заявлением, в котором отрицал наличие соглашения, поскольку не хотел прежде времени завершать аукцион на игрока. Итог был в том, что в Nike ожидали успешного заключения сделки; если бы компании не удалось заполучить ЛеБрона, стоимость ее акций на рынке упала бы, но лишь на время.

Тем вечером ЛеБрон отправился в дом Мерритта. Все понимали, что перспективы в этом деле стали туманными. Мерритта не покидало чувство, что эта встреча – его последний шанс плодотворно провести время с ЛеБроном. В итоге у них получилось что-то вроде «сеанса сближения». ЛеБрон подружился с сыном Мерритта подросткового возраста, и они вместе играли в видеоигры. Однако, когда Мерритт прощался с ЛеБроном в аэропорту в воскресенье, у него были плохие предчувствия по поводу шансов Nike на успех.

Гудвин хотел закрыть сделку к следующей среде. В четверг в Нью-Джерси должна была пройти драфт-лотерея NBA, на которой ЛеБрону предстояло узнать имя своей новой команды на предстоящий сезон. Были шансы, что ЛеБрон мог оказаться в «Нью-Йорк Никс», а это открывало перед ним громадный рынок, или в «Мемфис Гриззлис», где рынок был одним из самых маленьких в лиге. Гудвин не хотел, чтобы размеры рынка влияли на котировки ЛеБрона в развернувшейся аукционной войне, и он, обозначив дедлайн, таким образом подстегивал обувные компании к тому, чтобы они сделали игроку максимально щедрые предложения.

Утром понедельника сотрудники Nike пришли на работу, ожидая услышать новости о том, что в выходные ЛеБрон согласился подписать с компанией контракт. Свыше ста человек сотрудников принимали участие в той презентации, и некоторые из них жаждали услышать новости о победе. Вместо этого, придя к офисам руководства маркетингового департамента компании, располагавшихся в здании имени Джона Макинроя, они открыли для себя совсем иную правду. Как говорил парень, работавший в финансах, «разрыв между нами и Reebok значителен». Другими словами, конкуренты просто перебили предложение Nike, и с каждым днем положение компании в гонке ухудшалось. Было очевидно, что еще не все потеряно, но никакого позитивного движения не наблюдалось. Nike был готов увеличить свое предложение, но хотел, чтобы первым об этом заговорил Гудвин. Гудвин же не хотел выступать со встречным предложением, ожидая действий от Nike. Эта небольшая игра в ожидание тянулась еще около суток, пока Мерритту наконец не удалось заставить Гудвина сдвинуться с места и сделать контрпредложение, но даже тогда до соглашения было еще очень далеко.

Тем временем Гудвин поддерживал связь с Reebok, почуявшим шанс оперативно закрыть сделку. Компания увеличила свое предложения, подняв его общую сумму выше планки в $100 млн. По свидетельствам тех, кто видел окончательные цифры, суммарный размер предложения Reebok ЛеБрону с учетом подписного бонуса и других прописанных стимулов достигал 115 миллионов долларов – умопомрачительные цифры. В тот вторник Reebok и Гудвин были настолько близки к соглашению, что обе стороны уже планировали перелет в родной для ЛеБрона Акрон, чтобы там уладить последние формальности с подписанием. Reebok вот-вот должен был осуществить свой план. Если бы в компании считали иначе, там вряд ли бы одобрили отправку в Акрон топ-менеджеров и юристов со всеми необходимыми бумагами.

Пока шла вся эта суета, ЛеБрон успел стать миллионером. Гудвин закрыл первую спонсорскую сделку ЛеБрона, договорившись о многолетнем контракте на 6 миллионов долларов с компанией Upper Deck, производящей разного рода фанатскую атрибутику и коллекционные предметы, в том числе карточки игроков. Гудвин снял номер люкс в отеле Radisson в центре Акрона, и когда Джеймс подписал там контракт с Upper Deck, представитель компании протянул ему чек на $1 млн, причитавшийся ему в качестве подписного бонуса. ЛеБрон сложил чек пополам и убрал его в карман так, словно это было самым обычным делом, а потом вернулся обратно в школу. Все это происходило в последние дни его учебы в выпускном классе с друзьями, и он хотел насладиться этими днями сполна.

Но на уме у ЛеБрона были и другие мысли. Он знал, о каких цифрах шла речь. Он пытался свыкнуться с новой для себя реальностью: через пару недель он мог стать лицом Reebok. Но он не хотел этого. Ему не слишком-то нравились их кроссовки. За пару лет до этого один из спортсменов Reebok, Шон Кемп, сказал, что обувь, которой Reebok снабжал его на играх, подводила его. В одном интервью газетному репортеру он даже назвал их кроссовки «шлаком», за что Reebok подал на него в суд, но Кемп все равно остался при своем мнении. ЛеБрон же всегда представлял себя играющим в Nike, хотел быть участником крутых рекламных кампаний бренда и работать с его дизайнерами.

Однако предложение Reebok было на десятки миллионов долларов внушительнее. Эти деньги должны были заставить ЛеБрона отбросить всякие сомнения. Nike определенно мог позволить себе повторить предложение Reebok; этот ход вряд ли отразился бы негативно на прибыли компании. Но ей предстояло заключить еще множество контрактов с целым рядом других спортсменов. Менеджерам приходилось учитывать этот сдерживающий фактор. Но когда ЛеБрон представлял свое будущее, он всегда видел себя обутым в Nike. Он мечтал сняться в одном из рекламных роликов Nike. Хотел быть как Джордан. Хотел вести бизнес с Nike. По его словам, он хотел стать членом семьи Nike. Отчасти причиной его желания было наследие Джордана. Отчасти дело было в превосходстве бренда. Отчасти в сугубо личных предпочтениях: он просто хотел носить на себе swoosh. В какой-то степени повлиял и Мерритт, сумевший завоевать доверие ЛеБрона.

Наступила среда. Reebok прибыл в город, разбив лагерь в одном из номеров отеля: представители компании готовились завершить сделку. Гудвин позвонил в Nike и более-менее ясно дал понять, что ЛеБрон принял решение подписать контракт с ними. Если компания согласится увеличить свое предложение и обговорить пару пунктов контракта, она получит ЛеБрона. Хелфант и Грин, руководители Nike, засуетились, осознав, что вновь вернулись в игру. Найт находился в Нью-Йорке на похоронах легендарного спортивного агента Марка МакКормака, но смог принять звонок от коллег. Он одобрил увеличенное предложение. Приближался вечер, и пока руководители Reebok все ждали ответа, их коллеги из Nike составляли краткое резюме условий будущего контракта. Пока они пытались завершить составление контракта, Найт сел в свой самолет в Нью-Йорке, чтобы вылететь домой в Палм Спрингс; следующие шесть часов он будет недоступен для связи.

В конце концов ЛеБрон согласился подписать семилетний контракт, по которому гарантированно получал от Nike 77 миллионов долларов плюс $10 млн подписного бонуса, с учетом которого общая стоимость контракта доходила до $87 млн. Менеджеры Nike факсом направили резюме условий, попросив ЛеБрона подписать его и выслать им обратно как можно скорее. Они ждали, расхаживая кругами вокруг факса, надеясь вскоре увидеть бумагу с подписью ЛеБрона. ЛеБрон приехал в отель и не пошел на встречу с людьми из Reebok; вместо этого он отправился к Гудвину и Шрейеру и подписал один из самых важных документов в своей жизни.

Гудвин прошел через фойе, чтобы сообщить новости руководителям Reebok. Менеджеры компании были в ярости: их использовали как рычаг. Они летели в такую даль лишь ради того, чтобы оказаться принесенными в жертву у алтаря. Им даже не дали последнего шанса еще немного подсластить условия для игрока. Недовольство было тотальным.

Со своей стороны, Гудвин считает, что все прошло вполне добросовестно. Все это время он был убежден, что заключает сделку с Reebok. Как и Стив Стаут, бывший музыкальный воротила, планировавший ошарашить ЛеБрона фантастическим предложением и закрыть сделку в считаные часы, Гудвин никогда еще в своей жизни не видел, чтобы человек отказывался от таких огромных денег. Тем более подросток. В конечном счете Гудвин устроил своему клиенту то, чего тот хотел: максимум денег от Nike. На самом деле сумма контракта оказалась даже выше той, которую одобрил Найт, и «топы» Nike немного переживали за его реакцию на финальные цифры контракта. Но когда Найт приземлился в аэропорту, он позвонил коллегам и так обрадовался новостям о победе, что даже ни разу не упомянул сумму контракта с ЛеБроном.

В долгосрочной перспективе ЛеБрон зарабатывал на этой сделке существенно больше благодаря роялти, которые поднимали его заработок за период действия контракта до ста миллионов и даже выше. Когда новости о контракте дошли до общественности – некоторые издания сообщили, что сделка тянет на $90 млн, – они получили колоссальное внимание в баскетбольных СМИ, это и понятно, но также их обсуждали в круглосуточных новостных передачах и на страницах национальных газет. Цифры были настолько обескураживающими, что эта история быстро вышла в культурное поле. Ведущие новостных программ давали свои комментарии, в редакторских колонках газет выходили статьи, и так далее. Была реакция и среди игроков NBA. ЛеБрон только что стал самым высокооплачиваемым «лицом» обувной компании после Джордана. Сумма его контракта более чем вдвое перекрывала сумму нового контракта Брайанта, хотя Брайант был одним из главных лиц лиги.

На следующий день котировки акций Reebok упали. На той неделе случилась утечка информации: стало известно, что компания сделала самое внушительное предложение игроку, и какое-то время казалось, что она его заполучит. Компания сочла нужным выступить с заявлением. Оно гласило: «И хотя мы верим, что ЛеБрон Джеймс стал бы потрясающим активом для Reebok, затраты, связанные с заключением долгосрочного партнерского соглашения с ним, оказались значительно больше тех сумм, которые мы хотели бы в него вложить. Главный конкурент Reebok попросту пообещал игроку больше денег, и в заключительные часы – после тщательного анализа ситуации с точки зрения интересов нашего бизнеса и наших акционеров – Reebok предпочел не повторять это предложение… мы очень довольны достижениями Reebok и тем фактом, что череда наших недавних беспрецедентных успехов вынудила нашего крупнейшего конкурента на рынке заплатить столь колоссальную сумму».

Потрясающе. Международная корпорация вынуждена публиковать заявление в связи с тем, что не смогла подписать спонсорский контракт с тинейджером. Вдобавок заявление было нечестным: Reebok предлагал больше денег, чем конкуренты. Когда официальные лица Reebok услышали новости о сделке на $90 млн – пусть даже журналисты и не совсем точно назвали цифры контракта, – они знали, что Nike заплатил меньше. Но все равно поддели Nike.

За годы, прошедшие с той поры, в сотрудничестве ЛеБрона с Nike накопилось немало как взлетов, так и падений, но в целом их «брак» оказался очень счастливым. Вместе они провели несколько запоминающихся маркетинговых кампаний, включая и кампанию с двумя громадными биллбордами неподалеку от Quicken Loans Arena в Кливленде, ставшими визитной карточкой игрока. ЛеБрону так полюбился один из них, с надписью WE ARE ALL WITNESSES («Мы все – свидетели») рядом с его собственной черно-белой фотографией, что он даже вытатуировал слово witness на своей ноге. Обе стороны заработали в процессе много денег, ЛеБрон – сотни миллионов долларов.

Согласившись тогда подписать контракт, ЛеБрон во многом доверился Nike: он надеялся, что они будут поддерживать его, даже если на первых этапах карьеры он столкнется с трудностями. Что они будут продвигать его наряду с множеством других своих спортсменов. Что они будут проектировать такую обувь, которая не только будет круто выглядеть и хорошо продаваться, но и нравиться ему лично. Что они будут снимать с ним запоминающиеся рекламные ролики, как делали это с Джорданом.

Коротко говоря, ЛеБрону, подростку, любившему носить бейсболки козырьком назад, рассказывать сальные шуточки и тусоваться с друзьями, пришлось думать в долгой перспективе. Не только потому что окружающие люди говорили ему о том, что это важно, но и потому что он сам осознавал эту важность. Такое не слишком характерно для восемнадцатилетнего юноши. Тот факт, что тинейджер, который вот-вот должен был сказочно обогатиться, взял время на обдумывание того, в каком положении он окажется по истечении контракта, охватывавшего большую часть его карьеры, дорогого стоит.

Да, ЛеБрон выбрал Nike, потому что ему нравилась компания, потому что он считал бренд крутым. Он выбрал их потому, что еще в детстве видел, что их кроссовки носит Джордан, и хотел во всем походить на своего идола. Он выбрал их, потому что верил – они смогут снимать с ним классную рекламу и проводить памятные кампании. Он выбрал их, потому что считал, что они смогут обеспечить его кроссовками лучшего дизайна. Но также он выбрал их потому, что в ключевой момент предпочел свое будущее сиюминутной выгоде.

Эта история продемонстрировала его систему ценностей и чутье, которые в совокупности станут фундаментом для многих последующих его решений в деловой сфере, а их за остаток своей карьеры он примет еще множество.

Несколько лет спустя Reebok был продан компании Adidas. А спустя еще несколько лет баскетбольное подразделение Reebok было сведено к минимуму. Оказалось, что некоторые компании были меньше озабочены своим наследием и будущим, чем ЛеБрон, которого они так жаждали заполучить. За деталями сделки и воспоминаниях о суммах мы упускаем реальность. Но именно эта мысль, пожалуй, является здесь самой главной.

Она и чек на $10 миллионов, доставленный FedEx.

«Подписание контракта с Nike, – сказал ЛеБрон в 2018 году, – было лучшим деловым решением, которое я когда-либо принимал».