Глава 10

Терри Гленнон был задержан в четыре часа дня. К этому времени в дежурном помещении успела собраться уже целая компания здоровенных детективов, которые с напускным безразличием приглядывались к парнишке в наручниках, требовавшему объяснения, за что это его приволокли в участок.

Боб О’Брайен, который взял на себя роль самого любезного из полицейских, приступил к объяснениям: Мы приволокли тебя в полицейский участок потому, что мы считаем, что именно ты вместе со своими дружками избил сегодня до полусмерти одного из наших полицейских. Надеюсь, ты удовлетворен ответом?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Гленнон.

– Я говорю о полицейском в ранге детектива, которого зовут Мейером Мейером, – любезно продолжил свои пояснения О’Брайен. – Сейчас он находится в Центральной городской больнице, где ему оказывают помощь. Он получил множество ссадин, кровоподтеков, подозревают также сотрясение мозга. Ну, как – картина постепенно проясняется?

– И все равно – я не знаю, о чем вы толкуете.

– Ну, что ж, прекрасно. Можешь играть в молчанку, – сказал О’Брайен. – Времени у нас достаточно. Во время ленча я съездил в больницу, и Мейер сам сообщил мне, что сегодня он нанес визит на квартиру Гленнонов, где молодой парень по имени Терри Гленнон очень рассердился на то, что детектив Мейер позволил себе разговаривать с его матерью. Мать, по словам Мейера, отпустила несколько саркастических замечаний по поводу некоторых друзей ее сына. Понимаете, о чем идет речь, Гленнон?

– Да, я помню, как он приходил.

– Вот видите, а, может, вы теперь постараетесь припомнить, куда это вы пропали после того, как ваши дружки напали целой группой на Мейера?

– Никуда я не пропадал. Я гулял себе в своем квартале. А кроме того, ни на кого я не нападал – ничего подобного не было.

– В вашем квартале тебя не было, Гленнон. Мы разыскивали тебя с самого полудня.

– Ну, я прошвырнулся немножко, – сказал Гленнон. – Ну и что из этого?

– Ничего особенного, – вмешался в разговор Карелла. – Каждый имеет право прогуляться. Закон этого не запрещает. – Он мило улыбнулся и спросил. – А куда ты направился после того, как вышел из дома, припомни-ка, Гленнон?

– Я пошел в центр.

– И куда именно ты пошел в центре? – спросил Уиллис.

– Я зашел в кондитерскую.

– В какую именно кондитерскую? – спросил Браун.

– В ту, что на углу.

– И сколько ты там пробыл? – спросил Ди-Мэо.

– Не знаю. Час, а может – два. Откуда мне знать?

– Да, лучше было бы припомнить поточнее, – сказал О’Брайен. – Зачем вы избили Мейера?

– Я никого не избивал.

– А кто избивал?

– Не знаю.

– Ты когда-нибудь слышал о Клер Таунсенд?

– Да.

– Где и когда?

– Мать моя говорила о ней. И этот полицейский, который приходил к нам, тоже о ней справлялся.

– Сам ты с ней знаком?

– Нет.

– А знаешь человека по имени Джо Векслер?

– Нет.

– А Энтони Ла-Скала?

– Нет.

– А Герберта Лэнга?

– Нет.

– Зачем ты избивал Мейера?

– Я никого не избивал.

– А почему твоей матери не нравятся твои дружки?

– Откуда я могу знать? Можете спросить у нее самой.

– Ее-то мы обязательно спросим. Но сейчас я спрашиваю об этом тебя.

– Я не знаю, почему она их не любит.

– Ты состоишь в какой-нибудь банде, Гленнон?

– Нет.

– Значит, вы там у себя называете это клубом? И как же называется ваш клуб, а, Гленнон? Клуб атлетизма и светского общения, да?

– Нигде я не состою. И ничего никак не называю, потому что нигде не состою.

– Это ребята из твоей компании помогли тебе расправиться с Мейером?

– Никакой компании у меня нет.

– А сколько человек там было?

– Я вообще не знаю, о чем вы тут толкуете. Я просто пошел себе в центр и...

– И что же ты сделал потом? Вернулся и стал поджидать Мейера на лестнице?

– ...и потолкался там в кондитерской...

– И решили избить его, как только он выйдет от твоей матери?

– ...часа два, а может быть и больше, а потом пошел себе немного прогуляться.

– А где ты ел свой ленч?

– Что?

– Где завтракал?

– Ну, взял горячую сосиску на Баркер-стрит.

– А ну-ка, покажи свои руки.

– Зачем?

– Покажи руки, кому сказано! – рявкнул на него Карелла.

О’Брайен взял руки Гленнона в свои и повертел, рассматривая их с обеих сторон.

– Ну вот все, что нам было нужно, – сказал он. – Эти ссадины на костяшках пальцев дают полную картину.

Однако Гленнон не попался на эту удочку. Он упрямо молчал, глядя в пол. Если он и был среди тех, кто избивал Мейера обрезками труб, то он решил не выдавать себя.

– Мы запрем тебя тут на время, чтобы ты поразмыслил на досуге, – сказал Уиллис. – Думаю, тебе здесь понравится.

– Вы не имеете права сажать меня, – сказал Гленнон.

– Ты так считаешь? Ну, сейчас увидишь, – сказал Уиллис. – Стив, я думаю, нужно будет опять выйти на эту старушку и узнать у нее имена дружков ее сына.

– Оставьте мою мать в покое! – выкрикнул Гленнон.

– Да? А иначе ты и нас побьешь, так?

– Оставьте в покое мать, слышите? Хозяин в доме я! Когда отец умер, я остался в семье единственным мужчиной. Так что вам лучше держаться от нее подальше.

– Да, тоже мне мужчина, – сказал Браун. – Вот посидишь тут у нас в темной с дюжиной других парней, а мы подождем и...

– Ничего вы не дождетесь и никуда я не пойду! А вы держитесь подальше от матери!

– Заприте его, – сказал О’Брайен.

– Вы не имеете права меня сажать, сами знаете. У вас нет никаких оснований.

– Оснований у нас сколько угодно.

– Да? И какие же?

– Задержан по подозрению, – отозвался Браун, пользуясь старым испытанным приемом.

– И в чем же меня подозревают?

– Мы подозреваем, что ты просто дерьмо собачье – доволен? И, кто-нибудь, заберите его отсюда поскорее.

Забрать его взялся Ди-Мэо. Резким рывком за наручники он поднял его со стула, протолкнул сквозь дверцу в перегородке и, не давая ни на секунду приостановиться, быстро повел его в подвальные камеры.

– А у его мамаши обязательно спроси еще и об этом, – сказал О’Брайен, обращаясь к Карелле и доставая из кармана какой-то листок. – Мейер передал мне это, когда я был у него в больнице.

– А что это?

О’Брайен протянул ему листок, вырванный из блокнота Мейера. На листке было написано: “КЛЭР. СУББОТА. ПЕРВАЯ ЮЖНАЯ, ДОМ 271.”

Карелла внимательно прочитал текст.

– А откуда Мейер взял это?

– Эта записка была приколота к дощечке у телефона в квартире Гленнонов.

– Хорошо, мы обязательно спросим у нее об этом. Кто-нибудь уже ходил по этому адресу?

– Я как раз сейчас туда собираюсь, – сказал О’Брайен.

– Прекрасно. Мы будем в ближайшее время у миссис Гленнон. Если обнаружишь что-нибудь интересное, сразу же позвони нам туда.

– Хорошо.

– Мейер не знает, кто сделал эту запись?

– Он считает, что сделала ее эта молоденькая девчонка – Эйлин Гленнон.

– А почему бы нам не вызвать и ее сюда и не расспросить саму обо всем?

– Видишь ли, Стив. Тут вообще какая-то путаная история получается. Миссис Гленнон говорит, что в Бестауне живет ее сестра, некая миссис Мюльхар. Айрис Мюльхар.

– Ну, и что с ней?

– Так вот, старуха говорит, что Эйлин отправилась туда в субботу утром. А кроме того, она сказала Мейеру, что девчонка жила у этой миссис Мюльхар все время, пока она сама лежала в больнице.

– Ну и что?

– Так вот, как только я вернулся сюда, я немедленно позвонил этой миссис Мюльхар. Она подтвердила сразу же, что девчонка у нее. Я и говорю ей, позовите ее к телефону, мне нужно поговорить с ней. Она вначале чего-то там бормотала, ну в общем, мялась, мялась, а потом и заявляет, что она, должно быть, куда-то вышла на минуту. Поэтому я попросил уточнить, куда же Эйлин вышла. Миссис Мюльхар ответила, что она этого не знает. Тогда я спросил, уверена ли она, что Эйлин вообще была у нее. Она ответила, что, конечно, она в этом уверена. Я и говорю ей, тогда позовите ее к телефону. А она говорит – я же вам сказала, что она куда-то вышла. Тогда я сказал ей, что мне, пожалуй, придется позвонить в их полицейский участок и они направят к ней полицейского, который поможет ей разыскать Эйлин. И тогда-то миссис Мюльхар раскололась и все выложила.

– И что же она сказала?

– Оказывается, Эйлин Гленнон вовсе и не жила у своей тетки. Эта самая миссис Мюльхар не виделась с нею около полугода.

– Полгода, говоришь?

– Совершенно верно. Эйлин не живет у тетки сейчас и не жила там, когда мать ее лежала в больнице. Я спросил у миссис Мюльхар, зачем ей было лгать мне, а она говорит, что утром ей позвонила ее сестра – должно быть, это было сразу же после визита к ней Мейера – и попросила, если кто-то будет спрашивать, отвечать, что Эйлин находится сейчас там, у нее, в Бестауне.

– А зачем миссис Гленнон понадобилось это вранье?

– Понятия не имею. Единственное, что мне понятно, так это то, что Клер Таунсенд была впутана ими в какие-то махинации или связалась с явно темными личностями.

Темная личность, в быту именуемая миссис Гленнон, уже не лежала в постели, когда к ней прибыли Карелла с Уиллисом. Она сидела на кухне и пила молоко с маслом, которое на этот раз она вне всяких сомнений приготовила себе сама. Прекрасно налаженная служба передачи сплетен между соседями уже успела оповестить ее об аресте сына, и она встретила детективов с нескрываемой враждебностью. Как бы подчеркивая свое враждебное отношение, она продолжала пить молоко, громко прихлебывая из чашки.

– Нам нужны фамилии дружков вашего сына, миссис Гленнон, – сказал Карелла.

– Не знаю я их фамилий. Я знаю только, что Терри – хороший мальчик, и вы никакого права не имели арестовывать его.

– У нас есть основания полагать, что он, вместе со своими друзьями, совершил нападение на офицера полиции, – сказал Уиллис.

– Мне нет дела до того, что вы там думаете. Он все равно хороший мальчик. – И она громко прихлебнула молоко из чашки.

– Ваш сын, миссис Гленнон, состоит в какой-нибудь уличной группировке?

– Нет.

– Вы уверены в этом?

– Уверена.

– А как зовут его друзей?

– Не знаю.

– Они что – никогда не приходят к вам в гости, миссис Гленнон?

– Никогда. Я не желаю превращать свой дом в притон для шайки молодых... – она тут же спохватилась и оборвала себя.

– В шайку молодых... кого, миссис Гленнон?

– Никого.

– Ну, так кого же, миссис Гленнон – хулиганов, бандитов?

– Никого. Мой сын – хороший мальчик.

– И тем не менее он участвовал в избиении полицейского.

– Ничего такого он не делал. Это все – ваши домыслы.

– А где находится ваша дочь, миссис Гленнон?

– А вы что – решили, что она тоже участвовала в избиении полицейского?

– Нет, миссис Гленнон, мы этого не думаем, но мы знаем, что у нее была назначена встреча с Клер Таунсенд в субботу по этому вот адресу. – Карелла достал листок с адресом и положил его на кухонный стол возле чашки с молоком. Миссис Гленнон взглянула на бумажку, но не сказала ни слова.

– Вам известен этот адрес, миссис Гленнон?

– Нет.

– А должна она была встретиться с Клер в субботу?

– Нет. Я не знаю.

– Где она сейчас?

– У моей сестры. В Бестауне.

– Ее там нет, миссис Гленнон.

– Она там.

– Нет, ее там нет. Мы разговаривали с вашей сестрой. И сестра ваша сказала, что ее там нет, что ее вообще там не было.

– Она там.

– Нет. Так где она все-таки, миссис Гленнон?

– Ну, если ее там нет, то я вообще не знаю, где она может быть. Она сказала мне, что поедет к тетке. Она никогда не обманывала меня раньше, так почему я должна была не верить...

– Черт побери, миссис Гленнон, вы прекрасно знали, что она не поехала к вашей сестре. Вы позвонили своей сестре сразу же после того, как от вас вышел детектив Мейер. Вы попросили сестру подтвердить вашу ложь. Так где же сейчас ваша дочь, миссис Гленнон?

– Не знаю. Ничего я не знаю. И оставьте меня в покое! У меня и без вас хватает забот! Вы думаете, это легко? Думаете, что легко растить двух детей без мужа, легко, да? Думаете, мне приятно, что сын мой связался со всеми этими подонками? А теперь – еще и Эйлин? Вы думаете, что я.?.. Уходите! Оставьте меня в покое! Я – больной человек! Я несчастная и больная женщина, – голос ее постепенно затихал. – Пожалуйста. Прошу вас, уходите. Очень прошу вас. Пожалуйста. – Голос ее упал до шепота. – Я больна. Прошу вас. Я только что вышла из больницы. Пожалуйста, пожалуйста, уходите, дайте мне побыть одной.

– А где же все-таки Эйлин, миссис Гленнон?

– Не знаю, не знаю, не знаю, не знаю, – повторяла она, крепко зажмурив глаза и судорожно сжав кулаки. Голос ее теперь нарастал и перешел в крик.

– И все-таки, миссис Гленнон, – очень мягко проговорил Карелла, – нам просто необходимо знать, где находится сейчас ваша дочь.

– Да не знаю я, – проговорила миссис Гленнон. – Клянусь Богом, не знаю. И это святая и истинная правда. Не знаю я, где Эйлин.

* * *

Детектив Боб О’Брайен стоял на тротуаре и разглядывал дом номер двести семьдесят один по Первой Южной улице.

Это было солидное пятиэтажное здание, на фасадной стене которого красовалась вывеска “МЕБЛИРОВАННЫЕ КОМНАТЫ. СДАЮТСЯ СУТОЧНО И ПОНЕДЕЛЬНО”. О’Брайен поднялся на крыльцо и позвонил в звонок привратника. Он постоял немного, не дождался никакого ответа и позвонил снова.

– Хелло? – отозвался кто-то издалека.

– Хелло! – откликнулся О’Брайен.

– Хелло?

– Хелло! – Он уже стал воспринимать это как эхо, как вдруг входная дверь распахнулась. Худой старик в брюках цвета хаки и в нижней сорочке предстал перед ним. У него были кустистые седые брови, которые частично прикрывали голубые глаза, что придавало им какой-то заговорщицкий вид.

– Хелло! – сказал он. – Это вы звонили в дверь?

– Да, я, – ответил О’Брайен. – Я детектив О’...

– О Господи, – не дал договорить ему старик.

О’Брайен улыбнулся.

– Ничего особенного, сэр, – заверил он старика. – Просто мне нужно будет задать вам несколько вопросов. Моя фамилия О’Брайен. Восемьдесят седьмой полицейский Участок.

– Здравствуйте! Моя фамилия О’Лафлин, Первая Южная улица, – сказал, подражая его тону, старик и рассмеялся.

– Да здравствует борьба! – сказал ему в тон О’Брайен.

– Да здравствует борьба! – ответил О’Лафлин, и оба они расхохотались. – Входи, парень. Я тут как раз собирался пропустить рюмашку в честь окончания рабочего дня. Заходите и составьте мне компанию.

– Но, видите ли, нам запрещено пить при исполнении служебных обязанностей, мистер О’Лафлин.

– Это – само собой, но какой же ирландец выдаст соратника по борьбе? – отозвался старик. – Входите, входите.

Они прошли через вестибюль и направились в квартиру О’Лафлина, расположенную на первом этаже в самом конце холла. Там они уселись в гостиной с бархатными портьерами и цветными канделябрами. Комната была обставлена старой мебелью, красивой и удобной. О’Лафлин прямиком двинулся к бюро из вишневого дерева и извлек оттуда странную бутылку с яркой этикеткой.

– Ирландское виски, – сказал он.

– А какое же еще? – сказал О’Брайен.

Добродушно посмеиваясь, старик налил виски в два старинных стакана из толстого стекла. Один он поставил перед О’Брайеном, который устроился на диване, а со вторым уселся напротив него в обитое материей кресло-качалку.

– Да здравствует борьба, – произнес он тоном заговорщика тост.

– Да здравствует борьба, – ответил О’Брайен, и оба они торжественно выпили.

– Так о чем это вы хотели спросить, О’Брайен? – спросил старик.

– Да тут у нас вышла небольшая путаница, – поглядывая на стакан с явным удовлетворением, проговорил О’Брайен.

– Мягкое, как материнское молоко, – заверил его старик. – Пей, парень.

О’Брайен, поколебавшись, снова поднес стакан ко рту. Отхлебнув немного, он сказал: – Мистер О’Лафлин, мы сейчас разыскиваем одну девушку – некую Эйлин Гленнон. Мы обнаружили записанный ею адрес...

– Ты, парень, попал прямо в точку, – сказал О’Лафлин.

– Вы ее знаете?

– Ну, я, собственно, не знаю ее. То есть видел, конечно, разок, но вряд ли это можно назвать знакомством. Но комнату она у меня снимала, это точно.

О’Брайен вздохнул.

– Это уже хорошо, – сказал он. – А что это за комната?

– Это здесь, наверху. Лучшая комната во всем доме. Окнами выходит в парк. Она сказала, что ей нужна хорошая солнечная комната. Вот я и отдал ей эту.

– Она сейчас здесь?

– Нет, – сказал О’Лафлин и отрицательно покачал головой.

– А вы не могли бы сказать, когда она вернется домой?

– Понимаете ли, дела в том, что она вообще не приходила сюда.

– То есть как это? Вы же сказали...

– Я сказал, что она сняла у меня комнату, но больше я ничего не говорил. Было это на прошлой неделе. В четверг – это я точно помню. Но она тогда сказала, что комната ей понадобится с субботы. Так вот, суббота уже прошла, а она так тут и не появилась.

– Значит, она не была здесь с того самого дня, как приходила к вам снять комнату?

– Да, сэр. К сожалению, она так здесь и не появлялась. А в чем дело? У нее какие-то неприятности?

– Да нет, ничего особенного. Просто мы... – О’Брайен вздохнул и снова прихлебнул из стакана. – А комнату эту она снимала у вас на какой-то определенный день? Она что – сняла ее только на субботу?

– Нет, сэр. Она сняла ее сразу на целую неделю. И сразу же расплатилась наличными за весь срок.

– А не показалось вам это несколько странным... понимаете... ну, я хотел сказать, неужели вам часто приходится сдавать комнаты таким молоденьким девушкам?

Брови О’Лафлина поползли наверх, и он с удивлением воззрился на О’Брайена.

– Ну, знаете, она вовсе не такая уж молоденькая, ну, относительно, конечно, вы понимаете.

– Шестнадцать лет – достаточно юный возраст, мистер О’Лафлин.

– Шестнадцать? – О’Лафлин расхохотался. – Ну, знаете ли, эта ваша девица кому-то здорово запудрила мозги, парень. Ей никак не меньше двадцати пяти.

О’Брайен все поглядывал на стакан с виски. Но тут он живо перевел взгляд на старика.

– Сколько вы сказали, сэр?

– Лет двадцать пять – двадцать шесть, может, даже немного побольше. Но никак не шестнадцать, ничего похожего, сэр.

– Эйлин Гленнон? Погодите, мы говорим именно о ней?

– Эйлин Гленнон, именно так ее звали. Она обратилась ко мне в четверг, уплатила деньги вперед за неделю и сказала, что придет ко мне за ключом в субботу. Эйлин Гленнон собственной персоной.

– А не могли бы вы... не могли бы вы описать мне ее внешность, мистер О’Лафлин?

– Пожалуйста, конечно, могу. Это высокая девушка. Даже очень высокая. Пять футов и семь, а может, даже и восемь дюймов. Я помню, что мне приходилось смотреть на нее снизу вверх, когда мы с ней разговаривали. У нее иссиня-черные волосы, большие карие глаза и...

– Это – Клер, – не удержался О’Брайен.

– Что?

– Скажите, сэр, а не говорила ли она о какой-нибудь другой девушке?

– Нет, сэр.

– Не говорила она, что намеревается привести потом сюда другую девушку?

– Нет, не говорила. Да для меня это было бы без разницы. Если вы снимаете комнату, то комната – ваша.

– А вы говорили ей это?

– Ну, просто я дал ей понять, что это так. Она сказала, что нужна комната и обязательно солнечная. Как я тогда понял, солнечная сторона была для нее главным. Но вообще, когда кто-то приходит ко мне и говорит, что ему нужна тихая и спокойная комната, я понимаю, что люди не хотят, чтобы им кто-то мешал. Потому я и сказал ей, что здесь никто не будет ее беспокоить. И уж в любом случае я этого делать не стану. – Старик немного помолчал. – Понимаете, мистер О’Брайен, я говорю с вами как мужчина с мужчиной.

– И я очень ценю это.

– У меня здесь не какой-нибудь бордель, не подумайте чего-нибудь худого, но я стараюсь не особенно придираться к людям, не совать нос в чужие дела. Человеку иногда бывает нужно уединение, а уединение – весьма редкая вещь в нашем городе. Я, например, понимаю это так – каждый человек имеет право на собственную комнату, где он мог бы отгородиться от всего мира.

– И у вас тогда создалось впечатление, что Эйлин Гленнон намеревается это сделать?

– Да, парень, именно такое у меня создалось тогда впечатление.

– Но она не упоминала при этом о ком-нибудь другом?

– А кого же ей было упоминать тогда?

– Она расписалась у вас в книге в том, что она сняла комнату?

– Такого у меня в правилах нет. Она уплатила за комнату за неделю вперед, а я дал ей расписку. Больше ей ничего и не нужно было делать. Гарри О’Лафлин – человек честный, и он всегда держит свое слово.

– Но она так и не пришла к вам потом?

– Нет.

– Прошу вас, попытайтесь припомнить, а в субботу не приходил ли кто-нибудь справиться о ней?

– Нет.

– А, может быть, вы заметили здесь где-нибудь поблизости девушку лет шестнадцати?

– Нет.

– Ну, которая вроде бы поджидала кого-то?

– Нет, не видел.

О’Брайен тяжело вздохнул.

– Ничего не понимаю, – сказал О’Лафлин.

– Я полагаю, что вы сдали комнату женщине, которую звали Клер Таунсенд, – сказал О’Брайен. – Я не знаю, зачем ей понадобилось воспользоваться именем Эйлин Гленнон, но я подозреваю, что комнату она снимала именно для этой девчонки. Но почему она это сделала, я не знаю.

– Ну, хорошо, предположим, что она и в самом деле снимала комнату для кого-то другого... Только давайте говорить начистоту... Значит, комнату снимала девушка по имени Клер Таунсенд?

– Да, я думаю, что это именно так.

– И вы говорите, что она воспользовалась именем Эйлин Гленнон именно потому, что комнату она снимала не для себя, а для нее, так?

– Да, я думаю, что это так. Все указывает на это.

– В таком случае, почему же Эйлин Гленнон не пришла сюда в субботу? Понимаете, если эта комната была снята для нее...

– Вот я и думал, мистер О’Лафлин, что она все-таки приходила сюда. Она, наверное, пришла сюда и дожидалась Клер, чтобы та взяла ключ и провела ее сюда. Но Клер здесь не появилась.

– А почему не появилась? Если уж она не пожалела ни времени, ни денег, чтобы снять для нее эту комнату, то...

– Потому что Клер Таунсенд убили в пятницу вечером.

– О! – сказал О’Лафлин, взял свой стакан и залпом осушил его. Он тут же налил себе новую порцию, потом потянулся бутылкой к стакану О’Брайена. – Еще немножко?

– Нет, нет, спасибо, – сказал О’Брайен, накрывая стакан рукой.

– И все-таки я тут чего-то не понимаю, – сказал О’Лафлин.

– А в чем дело?

– Зачем Клер Таунсенд понадобилось называть имя этой девушки вместо своего?

– Этого я не знаю.

– Она что, хотела что-то скрыть?

– Не знаю.

– Я имею в виду, у нее что, были неприятности с полицией?

– Нет.

– Она сделала что-нибудь противозаконное?

– Не имею понятия.

– И куда же делась эта вторая девушка? Если уж она сняла для нее комнату...

– Не знаю, – сказал О’Брайен, задумчиво глядя на свой опустевший стакан. – Знаете, мистер О’Лафлин, я, пожалуй, все-таки воспользуюсь вашим предложением. Налейте-ка мне еще виски, – сказал он.

* * *

Патрульный на улицах Маджесты заступил на смену в шестнадцать сорок пять, а сейчас было уже около шести вечера. Стояло бабье лето, но время суток не подчинялось капризным переменам погоды, и смеркаться начинало в то самое время, как и положено осенью. Он не торопясь шел через небольшой парк, пересекая его по диагонали, избрав этот маршрут потому, что здесь было безлюдно, а парк этот находился на его территории. И тут он заметил на склоне, густо заросшем кустарником и деревьями, какое-то желтое пятно. Он пристально вгляделся в быстро сгущающийся сумрак. Это было что-то похожее на рукав и подол женского пальто. Однако значительную часть предмета закрывал громадный серый валун и ствол стоящего рядом дерева. Патрульный взобрался по заросшему травой склону поближе к загадочному предмету. Совершенно верно – перед ним лежало дамское пальто желтого цвета.

Он обошел валун, намереваясь поднять пальто с земли.

Пальто было небрежно брошено на землю сразу же за валуном. А в нескольких футах от этого пальто лежала на спине девушка и глядела в темнеющее небо. Глаза и рот девушки были широко раскрыты. Девушка была в серой юбке, и юбка эта была насквозь пропитана кровью. Засохшие струйки крови покрывали ее ноги и бедра. На вид ей было не больше шестнадцати-семнадцати лет.

Полицейский, которому за время его службы не раз случалось сталкиваться со смертью, сразу же понял, что перед ним труп.

Но он никак не мог знать того, что труп этот при жизни звался Эйлин Гленнон.

Загрузка...