Леди Смелость

16

На следующий день ближе к закату Кристиан выехал из леса и остановился, созерцая поросшую травой равнину, возвещавшую, что уже недалеко до Фале и… Норы. Опоясанный рвом замок стоял на холме, возвышаясь среди окружавших его лугов. Замок был старый - его построили предки Кристиана еще до того, как восемьдесят лет назад Тюдоры уничтожили последнего кроля из династии Плантагенетов, - но Кристиан предпочел перебраться сюда, а не в фамильный замок Монфоров - массивное каменное сооружение, сырое, холодное, грозное.

Возможно, замок Монфор был бы лучшей тюрьмой для его жены, но Фале находился всего в дне пути от Лондона, а Кристиан хотел быть поближе к отцу. Кроме того, он послал людей разыскать тех, кто работал в саду, где Нора прятала донесения, и должен был находиться поблизости на случай, если его разведчики разузнают что-нибудь новое. А еще ему было легче подвергнуть Нору наказанию в собственном доме, ибо, сделай он это в любом другом месте, его отец мог бы узнать, что происходит, и принялся бы осыпать его упреками.

Пустив лошадь в галоп, Кристиан поехал через луг. Вскоре он приблизился к Фале настолько, что разглядел отражавшиеся в воде рва коричневые камни стен, зелень обвивавшего их плюща, голубое, как персидский шелк, небо. Красные трубы торчали на крыше, скрывая башенку, куда он приказа поместить Нору.

Он придержал лошадь, подъезжая к подъемному мосту, и ответил на приветствия нескольких крестян которые принесли что-то в замок и теперь возвращались домой. У лестницы перед главным входом он остановил коня. Подбежавший мальчонка-грум принял поводья, и Кристиан спешился. Он уже дошел до середины лестницы, когда какой-то жужжащий звук заставил его застыть на месте. Клинок из тонкого металла вонзился в дверь за мгновение до того, как Саймон Спрай открыл ее. Вор, моргая, взглянул на клинок, проткнувший дубовую панель рядом с его носом, затем снова скрылся внутри, захлопнув дверь. Кристиан стукнул перчатками для верховой езды по ладони и сказал, глядя на клинок:

– Добрый вечер, мой сладкий.

– Мерзкое шлюхино отродье, - откликнулся откуда-то сзади голос Блейда.

– Удивительно, как тебе удается произносить самые мерзкие похабства с интонацией студента из Оксфорда. Ну что, вспомнил свое прошлое?

Блейд пересек двор, поднялся по лестнице и, остановившись ступенькой выше своего нового хозяина, повернулся и посмотрел ему в лицо.

– Что ты сделал с Норой?

– Занимайся своим делом, мой сладкий, а то придется тебя проучить.

Кристиан прошел мимо Блейда, но юноша взбежал по лестнице и встал перед дверью.

– Она бледная как труп, даже на солнце дрожит и не хочет со мной разговаривать. Ты приставил к ней своих волков и позволяешь им кусать ее. Господи, я знал, что ты злой, но мне казалось, что Нора тебе нравится. Что она сделала?

Засунув перчатки за пояс, Кристиан медленно надвигался на Блейда, который с негодованием воззрился на него, широко расставив ноги.

– Уйди с дороги, ангелочек.

– Что она тебе сделала? - повторил Блейд уже с ухмылкой. - Она что, оказалась не девственницей?

Кристиан выбросил вперед руки. Одной заломил за спину руку Блейда, другой схватил его за горло. Приподняв свою жертву, он принялся колотить ее головой о дверь, одновременно в такт ударам приговаривая:

– Никогда от грязных мыслей не свободен. И на благородные поступки не способен.

Отпустив наконец едва державшегося на ногах Блейда, он спихнул его с лестницы, проговорив:

– Каждый раз, когда тебе придет в голову обсудить добродетель моей жены, для тебя это будет плохо кончаться. Я пришлю кого-нибудь вытереть тебе нос и уложить в постель, мой сладкий.

Он вошел внутрь. Саймон Спрай дожидался его чтобы взять плащ. Он выставил заросший подбородок в сторону двери.

– Этот парень горячее, чем Мег под своими нижними юбками. Бесится, что его оседлали и надели узду, после того как он столько времени носился как хотел.

– Не доверяй неопытным юнцам, Саймон. Вспомни, каким я был в его годы.

– Ты и сейчас немногим старше Блейда, но я тебе доверяю.

– Тогда у тебя, старый плут, мозги не в порядке.

Кристиан отдал Саймону перчатки и вошел в зал, громко стуча сапогами по черно-белым мраморным плитам пола. Саймон следовал за ним. В камине уже горели огромные поленья - к ужину зал успеет как следует прогреться. Лягнув попавшийся ему на дороге стул, Кристиан подошел к камину и, положив руки на каминную полку, приблизил лицо к огню.

– Вы поместили ее в комнату для прислуги?

– Да, Кит, но ты уверен, что это правильно?

– Кормили ее?

– Она не спускается в зал, - ответил Саймон. - Оказавшись в этой комнате, она не стала возмущаться, а уселась на диванчике у окна, сложив руки. Знаешь, меня от нее страх берет. Такая молчаливая и спокойная. Она что-то замышляет, это так же точно, как то, что от рыбы воняет.

– А от моего доверенного ничего не слышно?

– Нет пока. Иниго ездил в город послушать, что ему нашепчут твои сороки, он говорит, что большая часть королевской челяди поразъехалась, после того как королева три дня назад отбыла в Хэмптон-корт. Их послали в какие-то другие дворцы. - Саймон помолчал, глядя в лицо Кристиану. - Послушай, Кит, у тебя такой вид, будто ты не спал с Рождества.

Кристиан взял кружку эля, поданную ему Саймоном, и осушил ее. Но от эля усталость его, казалось, усилилась, а мысли стали еще более путаными. Он отказался от второй кружки - предстояло еще увидеться с Норой. Приказав, чтобы ужин подавали через час, он отправился в комнату в башне восточного крыла замка.

В башне было три комнаты, к которым вела лестница в шесть пролетов с крутыми ступенями. Кристиан остановился перед одной из дверей и заметил, что Иниго повесил на нее массивный серебряный замок, что обычно вешался на двери собственных покоев Кристиана в любом из фамильных замков, который он выбирал своим местожительством. Достав из кошеля у пояса ключ, он замер, уставившись на него.

Это происходило опять. Одной лишь мысли, что она находится по другую сторону двери, оказалось достаточно. Пробормотав сквозь зубы ругательство, он уперся руками в дверь. Он пытался представить еретиков, сжигаемых заживо, вздернутых на дыбу, но воображение рисовало ему одну лишь Нору - обнаженную, большеглазую, доверчивую Нору. Если он сейчас не совладает с собой, он откроет дверь и набросится на нее как зверь, сжигаемый вожделением и ненавистью, и вряд ли и он и она переживут этот ад без ущерба для себя. Поэтому он стал думать об отце, вспоминая, как тот положил руку Норе на голову и благословил ее.

Когда боль в паху немного поутихла, он начал декламировать отрывки из "Илиады" на греческом. Прошло много времени, прежде чем он смог выпрямиться и войти в комнату. Первым, на что он обратил внимание, были густые тени, которые лишь местами рассеивал свет уходящего дня, попадавший в комнату через маленькое оконце в нише, и пыль, лежавшая толстым слоем на комоде, на покрывале на кровати, буфете. Он знал, что никто не позаботился о том, чтобы подготовить комнату к прибытию Норы. Загроможденная мебелью, она казалась маленькой, как коробка для сладостей.

Нора сидела на диванчике у окна, освещенная последними лучами заходящего солнца. Она была без чепца, и волосы, рассыпавшиеся по плечам, казались таким же украшением ее платья для верховой езды, как и выцветшая вышивка. Съежившись, прижав руки к небеленым стенам, она молча наблюдала за Кистианом.

– Ты довольна своим новым жилищем? - спроси он, глядя на нее так же пристально, как и она на него.

Она вздрогнула при звуках его голоса и наморщила лоб. Потом оглядела комнату, словно видела ее впервые. Ничто в комнате не задержало ее внимания и она опять перевела взгляд на его лицо, так ничего и не ответив.

– Я спросил, жена, довольна ли ты своим новым жилищем.

– Да, все прекрасно.

Раздраженный тем, что она словно и не заметила жалкой неудобной обстановки, Кристиан предпринял другую попытку.

– А твои слуги, ими ты тоже довольна?

– Кем?

– Слугами, которых я выбрал специально для тебя - Саймон Спрай, вор-лошадник и плут, Одо Твитч, лженищий и сводник, и, наконец, моя добрая Мег с ее девочками, но с ними ты еще не успела познакомиться.

– Прекрасные слуги, - ответила Нора. - Милорд, пожалуйста, выслушайте меня.

– Единственное, что я хочу от тебя услышать - это имена тех, кому ты служишь. Кому ты отправляла донесения?

– Этого я не могу вам сказать.

– Если мне придется выяснять это самому, тебя ждет наказание гораздо худшее. Скажи мне, и я с миром отправлю тебя в замок Монфор. Ты будешь узницей, но я откажусь… от других своих планов.

Нора протянула к нему руку, но тут же опустила ее. Она сплела пальцы, и он увидел, что глаза ее наполнились слезами.

– Милорд, я умоляю вас выслушать.

Кристиан, давно сдерживавший дыхание, с шумом выдохнул и направился к двери.

– Подождите.

Нарочито медленно он снова подошел к своей маленькой жене и остановился перед ней, скрестив руки и уставившись на нее пустыми глазами. Не говоря ни слова, он ждал, приподняв бровь. Нора не выдержала его взгляда и опустила глаза.

– Я знаю, вы подозреваете меня в том, что я служила епископу Боннеру, но это не правда. С самого начала мы с вами неверно понимали друг друга. Я думала… но я ошибалась, и я не виню вас за то, что я вам не нужна.

– Как любезно с твоей стороны не винить меня за то, что мне не нужна жена-предательница. Нет, ни слова больше. Повторяю, единственное, что мне от тебя нужно, это имя твоего хозяина. Это д'Атека?

– Нет.

Кристиан сузил глаза.

– Я не верю тебе, и мое терпение подошло к концу. Ужин через час. Я приду за тобой и выпущу тебя из твоей клетки.

– Я поем здесь.

– Если ты не хочешь остаться голодной, ты будешь есть там и тогда, где и когда я прикажу.

Он отвернулся, когда она впервые за все время встала со своего места и оказалась настолько близко, что он уловил исходивший от ее волос запах роз.

– Через час, - повторил он и чуть ли не бегом бросился из комнаты.

Бегство не принесло ему пользы - через час он вернулся к ней в комнату, по-прежнему терзаемый яростью и желанием одновременно. Отвесив шутовской поклон, он протянул ей руку. Она посмотрела на него, но не двинулась с места. Схватив ее руку и положив себе на локоть, он повел ее вниз в главный зал. Еще на подходе к залу они услышали раскаты смеха, рыгание, ругань. Вся эта какафония звуков достигла прямо-таки оглушительной силы, когда они вошли в зал и направились к возвышению, на котором по традиции стоял стол хозяина замка.

Кристиан наблюдал за Норой, пока они пробирались между двумя длинными столами, за которыми восседали потные молодчики со зловонным дыханием и следами оспы на лице. Наконец-то ему удалось вывести ее из состояния безразличия. До нее дошла вся необычность уклада этого дома. Она сморщила нос, подобрала юбки и замедлила шаги. Он тащил ее за собой, отмечая, что при их приближении сидевшие за столами смолкали.

Он почувствовал ее сопротивление, когда они подошли к возвышению, и посмотрев на нее сверху вниз, проследил направление ее взгляда - она Увидела Мег и других девиц, расположившихся за господским столом.

– Это мои дорогие друзья, жена, - объяснил он. - Пришли познакомиться с тобой.

Схватив Нору за руку, он втянул ее за собой на возвышение. Остановившись рядом с Мег, он взял ее руку, поднес к губам и стал медленно водить по ней языком, услышав, что Нора при этом судорожно вздохнула. По его лицу расползлась улыбка, а глаза Мег вспыхнули в предвкушении того, что последует после ужина.

– Ах, Кит, - пробормотала она, - не следует тебе так меня обнадеживать при людях.

– А я намерен оправдать твои надежды, - ответил он. - И будь я проклят, если я этого не сделаю.

Засмеявшись, Мег вскочила и бросилась ему на грудь, прижалась к нему всем телом и, приблизив к его лицу свое, раздвинула языком губы. Сидевшие внизу засвистели, кое-кто затопал ногами. Кристиан поднял голову. Все еще обнимая Мег, он повернулся лицом к собравшимся и громко проговорил:

– Мои добрые слуги, это моя жена Нора. - Стоявшая рядом с ним Нора перевела взгляд с Мег на мужа. Он ухмыльнулся ей. - Непорочная дева, переставшая недавно быть девой. Нежная, послушная, молчаливая и покорная, о такой любой мужчина может только мечтать.

Разгоряченное элем сборище криками выразило свое одобрение, и Кристиан дал всем знак продолжать трапезу. Он подвел Нору к креслу, стоявшему по левую руку от его собственного, а Мег уселась справа.

– Жена, позволь представить тебе моих дорогих уважаемых друзей, - он сделал паузу; на лицах Холли и Саймона появились самодовольные ухмылки. - Саймона ты уже знаешь. А этот пухлый сосуд греха - Холли, а вон та милашка с набитым гусятиной ртом - Энни. Энни, не следует так набивать рот.

Энни быстренько проглотила то, что было у нее во рту, и кокетливо заулыбалась.

– Ну, мой рот был набит куда больше, когда я лакомилась тобой, мой сладенький Кит.

Нора опрокинула свой бокал, вино расплескалось на скатерть. Кристиан поднял бокал, изучающе глядя в ее побледневшее лицо.

– Тебе не нравятся наши шутки?

Нора облизнула губы и покачала головой.

– Ну и отлично. Отведай гусятины, - он бросил гусиную ножку на лежавшую перед ней доску, - и каплуна, и артишоков.

– А ты сам, Кит? - Мег наклонилась к Кристиану, так что ее груди прижались к его руке. - Возьми мяса. Сегодня тебе понадобятся все твои силы.

Кристиан открыл рот, и Мег стала кормить его кусочками мяса. Перед тем как глотнуть вина, он облизывал ей пальцы. Взглянув на Нору, он увидел на ее лице выражение ужаса, словно перед ней было исчадие ада. Руки, державшие бокал с вином, дрожали.

– Ты ничего не ешь, - сказал он. - Что, это зрелище лишает тебя аппетита? - Он жестом указал на Саймона Спрая, тискавшего Энни за грудь.

– Я не голодна.

– Я не потерплю, чтобы моя жена жаловалась и причитала по поводу достойных развлечений моих друзей. И почему, черт возьми, некрасивые женщины такие завистливые и постные?

Казалось, он должен был бы испытать величайшее удовлетворение, увидев, что Нора, в лице которой не осталось ни кровинки, задрожала как в лихорадке. Этого не случилось, и его охватила ярость на самого себя и на нее. Следовало временно прекратить это издевательство над ней, а то у него не хватит духа осуществить следующую часть своего плана.

– Представляешь, - обратился он к ней игривым тоном, - как приятно будет провести все лето и осень в обществе моих дорогих друзей?

Нора повернулась к нему, но ничего не ответила. В глазах у нее появилось знакомое ему отсутствующее выражение. Смотреть, как глаза ее тускнеют, голова и плечи никнут было выше его сил. Как она смеет выглядеть такой жалкой? Ведь это по ее вине они попали в эту адскую ловушку.

– Ты выглядишь усталой, - заметил он. - Иди, ложись. - И, не услышав ответа, прокричал:

– Убирайся с глаз моих.

Она побежала, а он смотрел ей вслед, ненавидя ее кудри, рассыпавшиеся по спине, ее груди, слегка подрагивающие при каждом ее шаге, загнанное выражение в ее глазах. Ненависть поглотила его целиком, и он даже не заметил, что рука Мег ласкает ему бедро.

Только когда ее пальцы сжали ему член, он судорожно вздохнул и поглубже уселся в кресле.

– Ты был прав, Кит, - сказала Мег. - Она злобная тварь. Позволь, я помогу тебе забыть о ней.

Он оттолкнул руку Мег.

– Не сейчас, будь ты проклята. Сейчас не время. Позже, - и добавил, обращаясь скорее к самому себе, - наверху, когда я буду знать, что она слышит.

Мег рассмеялась.

– Начать можно и сейчас, мой сладкий.

Он отпихнул ее.

– Слишком уж ты ненасытна, женщина. Лучше бы тебе избавиться от этого недостатка. Мужчине нравится, когда его добиваются, но еще больше ему нравится быть в роли охотника. Почему, ты думаешь, нас так привлекают девственницы? - Он осекся, осознав, что говорит. - О черт!

Мег намочила палец в вине и провела им по губам Кристиана.

– Да, Кристиан? Что там насчет девственниц?

– Ничего. Плевать я хотел на девственниц, и на мышей, и на драконов тоже.

– Ты что, выпил испорченного эля?

– О Боже, женщина, оставь меня наконец в покое. Не видишь, я ем?

Нора опустилась на колени, сложила руки и склонила голову в молитве, но обнаружила, что не в состоянии общаться с Богом. Может, потому, что она боялась. Боялась, что ужас последних дней творился с ней по Его воле.

Крепче стиснув руки, она пыталась вспомнить хоть какую-нибудь молитву, но слова не шли на ум. Вместо этого она вспоминала, как шла по залу среди рыгавших, смотревших на нее с презрением молодчиков Кристиана, вспоминала женщин, сидевших за господским столом. Их образы возникали перед ней яркими, как узоры на витражном окне.

Эта женщина, Мег. Она прикасалась к лорду Монфору так, словно он принадлежал ей. Она была гораздо старше его, но кожа у нее была гладкой, а фигура гибкой. Белокурая, прекрасная, с уверенными чувственными движениями, Мег обладала всем тем, о чем мечтала Нора. Мег, Холли и Энни - все они смеялись над ней, а лорд Монфор в их присутствии назвал ее некрасивой. Впрочем, любой мог увидеть это собственными глазами.

Что она делала? Жалость к себе была грехом, а она только тем и занималась, что жалела себя. Нора не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она покинула зал. После своей брачной ночи она перестала замечать ход времени. Поднявшись на онемевшие ноги, она стала раздеваться при свете единственной свечи, оставленной ей Саймоном Спраем. Что он сейчас делает? Бессмысленно думать об этом. Пирует с этими людьми, этими мошенниками и грешниками. И Мег рядом с ним. Лучше бы он убил ее. Зачем ей жить, отвергнутой и ненавистной? С каждым днем он все больше отдалялся от нее, каждая ночь питала его ярость.

Стоя в центре комнаты, Нора огляделась, держа в руках свое платье, нижние юбки, корсаж. Ей разрешили пользоваться небольшим сундуком, в котором и были сложены ее вещи. Положив одежду на подоконник, она принялась рыться в сундуке, ища ночную рубашку. Наконец на самом дне сундука пальцы ее нащупали мягкий батист, и она извлекла рубашку наружу.

Облачившись в рубашку, она задула свечу и залезла в кровать. Лишь сейчас, усевшись на кровати поверх покрывала, она осознала, что дрожит. Она натянула покрывало на плечи, но не легла, по опыту зная, что все равно не уснет. Ей приходилось по несколько часов расхаживать по комнате или сидеть в кровати, прежде чем сон приходил к ней.

Итак, она сидела, вглядываясь в темноту, и задавалась вопросом, не обратиться ли ей за помощью к отцу. Безумная идея. К королеве? Но тогда лорда Монфора посадят в Тауэр, а Нора, несмотря на свой страх перед ним, на страдания, которые он ей причинял, не желала ему зла.

В конце концов не его вина, что он составил о ней неверное мнение. Ей бы следовало попросить, чтобы для тайника выбрали какое-нибудь другое место, сразу же после того как он в первый раз проник в сад. Лорд Монфор прав, не слишком-то она сообразительна.

Должно быть, она задремала, потому что, открыв глаза обнаружила, что уткнулась носом в покрывало.

Глаза жгло от усталости, ноги болели от долгого пребывания в неудобной позе. Выпрямив ноги, она залезла под покрывало, мечтая провалиться

В спасительную пустоту раньше, чем ее мозг снова начнет функционировать, и ее станут осаждать мысли о ее бедственном положении.

Устраиваясь под покрывалом, она услышала чей-то стон, а затем скрип трущихся о дерево постельных веревок, но эти звуки раздавались не в ее комнате. Он подняла голову. Глаза уже привыкли к темноте, и она различила, что дверь в ее комнату приоткрыта. Она ведь закрыла ее, вернувшись из зала. Или нет? И лорд Монфор сказал, что запрет ее. Неужели он забыл?

Через щель струился слабый свет. Снова послышался стон. Он доносился оттуда, откуда шел свет. Опять стон, на сей раз более тихий и продолжительный. Кто-то испытывал боль, похоже, что женщина.

Закутавшись в покрывало, Нора соскользнула с кровати и на цыпочках прошла через комнату. Покрывало шлейфом волочилось за ней. Выйдя из комнаты, она снова услышала скрип постельных веревок и повернулась к двери в соседнюю комнату, тоже приоткрытой.

Кривя губы, вслушивалась она в женские стоны. Должно быть, это одна из тех шлюх. Видно, перепила эля. Но вдруг у нее судорога в кишках. Судорога может быть опасной. Надо спросить, не помочь ли ей чем. Нора подкралась к двери и тихонько вошла внутрь.

Ее глазам предстала отвратительная непотребная картина.

Темная комната. Кровать, окруженная свечами. Смятые простыни. Женщина, лежащая на спине, широко раскинув ноги. Мужчина, лежащий на женщине и сосущий ей грудь. Мужчина с кожей цвета меда и волосами цвета ястребиного крыла. В полном замешательстве Нора нахмурила брови. Она не могла отвести глаз от мужчины, освещенного мягким светом свечей; увидела, как напряглись его мускулы, когда он, приподняв голову, стал тереться грудью о грудь женщины. Голова повернулась в сторону двери.

Нора попятилась назад, закрыв глаза, чтобы видеть лица лорда Монфора. Стукнулась плечом о дверную раму и повернулась, собираясь выскочить за дверь.

– Может, моя жена захочет присоединиться к нам.

Эти слова словно пригвоздили ее к месту, она застыла.

– Повернись, - скомандовал он.

Она покачала головой. Она держалась за дверную раму не доверяя собственным ногам. Кристиан схватил ее за локоть и втащил в комнату. Он стоял перед ней обнаженный со вставшим членом. Нора отшатнулась от него, и он выпустил ее руку. Плотнее закутавшись в покрывало, она уставилась в пол.

– Смотри на меня, - он ждал. - Смотри на меня, или я запру тебя здесь и возобновлю прерванные тобой игры.

Она посмотрит на него, решила Нора, все равно глаза ей словно застилала пелена. Он взял ее за подбородок и посмотрел в лицо. Взгляд его был холоден как лед в отличие от тела, от которого исходил жар.

– Назови мне имя твоего хозяина, и я вернусь на твое ложе.

Она моргнула. Губы ее двигались, но с них не слетало ни звука. Внезапно он притянул ее к себе и, сорвав покрывало, прижался к ней разгоряченным телом. Затем просунул ногу ей между ног. Сжимая ей ягодицы, он шептал ей в ухо:

– Скажи мне. - Тело его начало ритмично двигаться, будто под звуки воображаемого барабана. - Скажи мне, скажи мне. Уступи, Нора.

Вскрикнув, она вырвалась и бросилась прочь от этих похотливых бедер и требовательного тела. Она дрожала с ног до головы; все тепло ушло из нее, пока она добежала до своей комнаты; к горлу подступила тошнота.

Она споткнулась о покрывало и бросила его. Вбежав в комнату, захлопнула за собой дверь, которая тут же снова распахнулась, и лорд Монфор ворвался внутрь под хихиканье Мег. Нора забилась в самый дальний угол. Он остановился перед ней, раскинув руки и расставив ноги, демонстрируя свое обнаженное тело. Прикрыв рукой рот, Нора сглотнула наполнившую его горечь.

– Судя по твоему поведению, - сказал он, - ты отказываешься от моего предложения.

Нора боролась с приступом тошноты и не могла выговорить ни слова.

– Что ж, очень хорошо. Вскорости я и сам все узнаю, а сейчас буду избавлен от тяжкой обязанности, за что премного тебе благодарен. И так как ты отказываешься от моих услуг, я вернусь к Мег.

Он вышел, а Нора осела на пол. Оказывает можно умереть и все же продолжать дышать, осознала она. Именно это случилось с ней в той пыльной комнате, когда она смотрела на своего мужа, лежащего между бедер проститутки. А так как внутри она была мертвой, то и боли больше не будет чувствовать. Наконец-то она была свободна.

Ребенком он жил в постоянном ужасе. Черный Джек находил для себя развлечение в том, чтобы заставлять его красть или просить милостыню и избивал, если он отказывался, или его постигала неудача. День за днем его тюремщик выбрасывал его на улицы, где было полным-полно бандитов и проституток, и день за днем он рисковал жизнью ради единственной награды - боли.

Однажды, когда он вернулся со своего промысла с пустыми руками, Джек подвесил его к ветке дерева и порол ивовым прутом до тех пор, пока он не охрип от крика. На следующий день он выбрал своей жертвой какого-то старика. Он подошел к старику, заливаясь слезами, изображая потерявшегося ребенка. Заплакать было нетрудно: стоило лишь ослабить самоконтроль, и избитое тело тут же отреагировало болью. Старик поднял его на руки и стал нежно утешать. Кит показал ему дорогу к своему вымышленному дому в переулке, успев ощупать его кошелек. В переулке старик спустил его с рук, и Кит поспешил прочь.

Не прошел он и нескольких шагов, как услышал крик. Оглянувшись, он увидел, что Джек перерезает старику горло. Серебристый клинок проложил кровавую дорожку в человеческой плоти. При виде конвульсивно подергивающихся мускулов и хлещущей из раны крови Кит словно прирос к месту; смотрел на повисшую клочьями кожу, слышал булькающие хрипы. Его глаза встретились с испуганным глазами старика.

Сидя обнаженным у двери в комнату Норы, Кристиан словно заново окунулся в ту грязь, через которую прошел в те дни. Глаза старика, почему он вспомнил о них сейчас? Наверное потому, что в глазах было выражение того же безграничного ужаса и боли.

– Боже милостивый, что же я наделал?

Дрожа, он положил руки на колени и прижался к ним лбом. Услышал собственное сухое рыдание и прикусил губы, стараясь приглушить его. Узнав о предательстве Норы, он снова превратился в того замученного ребенка-звереныша. Прикоснувшись к ней только что, предложив вернуться в ее постель, он рассчитывал вызвать страсть, которую открыл в ней в их первую брачную ночь. Но вместо этого вверг ее в агонию.

Доживи он до следующего века, он все равно не сможет забыть ее глаз, нежных глаз, которые могли светиться любовью и состраданием к слабым и обиженным, но в тот момент отражали муку вздернутого на дыбу, привязанного к колу для сожжения, подвергшегося клеймению. И это он, Кристиан де Риверс, соорудил дыбу, поджег хворост в костре, выжег клеймо. Он не мог продолжать так и дальше. Сцена с Мег должна была по его замыслу унизить Нору, причинить ей боль, но оказалось, что он сам испытывал страдание. Он убивал собственную душу.

– Кит? - Мег наклонилась над ним, прикоснулась к его обнаженному телу. - Кит, ты сидишь здесь Бог знает сколько времени. Пойдем в постель.

Она наклонилась ближе и откинула ему с лица волосы.

– Кит, в чем дело?

– Уходи, - сказал он.

– Что она с тобой сделала? - Опустившись на колени, Мег обхватила его лицо ладонями. - - Господи, что она с тобой сделала?

Высвободив голову, Кристиан встал, опираясь руками о стену.

– Я сам это с собой сделал, дорогая Мег. Я пытался загнать ее в ад, но оказался в нем сам.

– Иди в постель. Я заставлю тебя забыть.

– Нет, - ответил он, направляясь к лестнице, - это тебе не под силу.

– Под силу. Я делала это раньше.

– Тогда я был ребенком, Мег. Нет, не спорь со мной. - Его губы изогнулись в каком-то подобии улыбки. - Я стал чудовищем, огромным отвратительным безглазым чудовищем.

– Чушь собачья. Ты пережил из-за нее кучу неприятностей. Она предала тебя. Мы все ненавидим ее за это.

Мег рванулась к нему, обняла за талию, поцеловала в грудь, но он никак не откликнулся на ее ласки. Он выскользнул из ее объятий и сделал шаг вниз по лестнице.

– Возьми ключ, который я тебе дал, и запри ее. Ключ отдашь Саймону. И Мег, я благодарен тебе за все, и ты мне дорога.

– Я хочу большего. Ты принадлежишь мне, Кит, мне и этим негодным воришкам внизу.

– Я замерз, увидимся утром.

– Мы будем видеться каждое утро.

Он сжал перила и посмотрел на нее.

– Я думал, Мег, ты давно поняла, что я принадлежу только тебе.

– Разве, Кит? - Мег указала на дверь комнаты Норы. - А, может, ты принадлежишь ей и борешься, пытаясь освободиться от цепей, которыми она обвила твое тело?

– Я замерз и иду в постель. Спокойной тебе ночи, Мег.

Кристиан стал спускаться по лестнице, молясь про себя, чтобы Мег оставила его наконец в покое. Зря он надеялся.

– Отошли ее, Кристиан, - крикнула она ему вслед. - Она разрушает тебя, а ты этого и не видишь. Избавься от этой суки прежде, чем она снова нанесет тебе удар. В следующий раз ты можешь и не выжить.