Леди Смелость

4

Кристиан сидел, откинувшись назад, на скамье во внутреннем дворике "Золотого единорога" и с улыбкой смотрел на заливавшегося громким смехом юного телохранителя Норы. У него не заняло много времени устроить для своих гостей выступление актеров, и сейчас Бого Литтлфут, у которого на голове красовался кухонный горшок, а в руках вместо меча и щита были вертел и поднос, изображал на импровизированной сцене Ноттингемского шерифа, весьма похожий в этом наряде на закованный в броню пудинг на ножках.

Сочтя, что веселое представление, еда и вид довольного Артура заставили Нору наконец забыть о пережитом ею ужасе в медвежьем садке, Кристиан взял ее за руку и жестом показал, чтобы она следовала за ним. В этот момент на сцене появился Робин Гуд, и Артур, как и двое телохранителей Кристиана, приветствовали его радостными криками. Нора оглянулась было на них, но Кристиан тут же увлек ее за собой в таверну. Они прошли через кухню, несколько комнат, зал и были уже у выхода, когда Нора неожидано заупрямилась, отказавшись идти дальше.

– Куда вы ведете меня, милорд?

– Кристиан. Я вдруг вспомнил, что мой отец просил меня забрать заказанную им чашу, которую он хочет преподнести на банкете Ее величеству.

Нора покачала головой.

– Я не могу идти с вами одна.

– Неужели ты думаешь, что я собираюсь бродить по улицам Лондона с прекрасной дамой и золотой чашей сам по себе? Конечно же у нас будет эскорт.

– Но Артур…

Кристиан поднял палец, призывая ее к молчанию. Несмотря на шумные разговоры посетителей таверны, с внутреннего дворика явственно доносился радостный смех.

– Артур веселится. Ты же не захочешь лишить его удовольствия, не так ли? - С этими словами он увлек ее на конюшенный двор. - И потом, это совсем рядом. Мы дойдем туда пешком.

В сопровождении нескольких телохранителей он двинулись в путь. Кристиан шел быстро, и Норе, едва поспевавшей за ним, было не до возражений. К тому же, ей все время приходилось смотреть, куда она ступает, чтобы ненароком не поскользнуться на неровном булыжнике или не попасть ногой в колею. Он протащил ее по улице, полной народа, завернул за угол и, не обращая внимания на большую громыхающую карету, ринулся на другую сторону. Карета заскрипела и остановилась, застряв в грязной колее, и Кристиан, подхватив Нору за талию, перенес ее через грязь. Поставив девушку на землю, он вновь потянулся к ее руке, но она шлепнула его по пальцам.

– Ой-ой-ой! Леди, вы слишком жестоки!

– Сейчас же отведите меня назад!

– Но мы уже пришли, - он кивнул в сторону деревянного отштукатуренного строения у нее за спиной.

Нора обернулась и застыла на мгновение. Потом, сделав неуверенный шаг, прильнула к окнам с выставленными в них сокровищами. Кристиан с довольной улыбкой на губах последовал за ней, кивнув двум стоявшим у дверей работникам, и они понимающе ухмыльнулись в ответ.

Лавка Хьюго Антэнка была единственной в своем роде, так как он был собирателем редкостей. Проведя свою молодость в путешествиях по Европе и Ближнему Востоку, Антэнк наконец осел в Лондоне еще во времена старого короля Гарри, с намерением торговать заморскими товарами. Никто не знал, как ему удавалось раздобыть все эти сказочные, экзотические предметы, которыми он торговал, так как Антэнк не слишком-то поощрял расспросы. Присоединившись к стоявшей у окна Норе, Кристиан бросил взгляд на усыпанный рубинами золотой крест, затем посмотрел на девушку. Нора, однако, и не думала разглядывать выставленные в окне сокровища. Проследив за ее взглядом, он увидел, что она смотрит через стекло на попугая - огромного зеленого с розовым попугая, который сидел в свисавшей с консоли на цепи позолоченной клетке. Нахмурившись, Кристиан чертыхнулся про себя. А он-то рассчитывал, что ее интересуют драгоценности, часы на цепочке, которые дама могла прикрепить к своему пояску, украшенный красочными рисунками часослов или веера из слоновой кости и кружев… Пока он так стоял, насупив брови, Нора проскользнула мимо него и вошла в лавку. Когда он нагнал ее, она уже стояла подле клетки с попугаем, гладя пальцем перо в его хвосте которое вылезло наружу между прутьев.

– Антэнк!

Нора вздрогнула от неожиданности при крике Кристиана, как и направлявшийся к ним в этот момент один из работников Антэнка.

– Иду, милорд! - Из-за занавеси, отделявшей задние комнаты от собственно лавки, появился Хьюго Антэнк. - Зачем кричать? - Он остановился на мгновение, смахивая пылинки со своего бархатного плаща, поправил берет с воткнутым в него золотым пером и, приблизившись к Кристиану, поклонился.

– А как насчет законов, запрещающих простолюдинам носить бархат и тому подобное, Антэнк?

Купец улыбнулся и слегка щелкнул пальцем по перу в берете.

– Вы, как всегда, правы, милорд. Чем могу служить?

Кристиан вспомнил о цели своего прихода. Бросив взгляд на Нору, занятую попугаем, он отвел Антэнка в сторону.

– Я пришел за чашей, которую заказал милорд мой отец. Но также найти что-нибудь, что могло бы заинтересовать леди. Сделай это быстро, приятель, но никаких твоих дешевых безделушек. Мне нужны чудеса, редкости, все, что угодно, только бы отвлечь ее внимание от этой проклятой птицы.

Попугай пронзительно крикнул, и Кристиан невольно поморщился, тогда как Нора рассмеялась и захлопала в ладоши. Антэнк скрылся за занавесью, но почти мгновенно появился вновь в сопровождении трех помощников, несших в руках коробки, которые тут же были поставлены на застланный дамастом стол. Кристиан подошел к девушке.

– Нора!

Она не обратила на него никакого внимания, продолжая говорить попугаю какие-то нежности.

– Нора, - Кристиан повысил голос, - тебя совсем не интересует чаша, которую отец собирается преподнести Ее величеству?

– Интересует, - ответила Нора, но головы так и не повернула.

Кристиан вздохнул, взял ее за руку и подвел к стулу, стоявшему перед столом с разложенными на нем коробками. Поставив перед девушкой ларец из черного дерева, Антэнк достал из кошелька ключик и открыл его. Внутри, на бархатном ложе стояла изумительной работы чаша чеканного серебра с позолотой. Чашу украшали расписанные фиолетовой финифтью сцены коронации Марии, а крышку венчали гроздь испанских гранатов и тюдоровские розы.

– Как ты думаешь, она понравится Ее величеству?

– Конечно!

Кристиан наклонился и заглянул Норе в глаза.

– И это все, что ты можешь сказать после того, как мой бедный отец истратил на нее целое состояние?

– Она очень милая.

– О Господи! - Кристиан воздел руки. - Милая! - Он повернулся к Антэнку. - Вот так-то! Послушай, Нора, ты оскорбила Антэнка. Перо у него на берете трясется, а лицо скривилось, как у безутешного вдовца. Покажи ей что-нибудь еще, приятель.

Ларец убрали, и на его месте появилась шкатулка из вишневого дерева. С видом волшебника, собиравшегося в следующий момент явить им чудо, Антэнк откинул крышку, и взору Норы предстали драгоценности, от которых у принцессы Елизаветы, несомненно, засверкали бы глаза. Ловкие пальцы Антэнка погрузились в ворох украшений и вытащили роскошную подвеску в виде окруженного рубинами золотого феникса.

Нора вежливо кивнула, но тут же, к раздражению Кристиана, вновь оглянулась на клетку с ее шумным обитателем. Антэнк кашлянул и, повернувшись к нему, она похвалила протягиваемое им золотое финифтевое кольцо с камеей из оникса, изображавшей королеву.

Кристиан дернул купца за плащ и, отведя его от Норы, сердито прошипел:

– Сделай же что-нибудь, черт тебя подери! Мне надо знать, что ей нравится.

Антэнк поспешил в глубины лавки и возвратился еще с одним ларцом, на этот раз совсем маленьким.

– Перед этим она точно не устоит, милорд, - шепнул он Кристиану. - Ни у одной придворной дамы ничего подобного.

Выхватив из рук купца ларец, Кристиан опустился на колени перед Норой. Она перевела взгляд на него.

– Взгляни, дорогая, сюрприз.

Кристиан откинул крышку, и Нора увидела внутри необычайной красоты яйцо чеканного золота. В яйце которое оказалось своеобразной шкатулкой, лежали часики, такие маленькие, что могли запросто уместиться у Норы в ладошке. Сделанные из золота и хрусталя, они были снабжены золотой цепочкой, позволявшей даме носить их на шее. Кристиан вынул часики и, положив их на ладонь, поднял глаза на Нору.

Но он увидел лишь ее юбки, взметнувшиеся перед самым его носом, когда она бросилась к окну. По улице в этот момент проходили какие-то оборванцы, и в руках у одного из них был мешок, в котором что-то извивалось и пищало.

Не успел Кристиан подняться с колен, как Нора уже выскочила за дверь. Сунув ларец с часами в руки Антэнку, Кристиан крикнул своим людям, чтобы они оставались на месте и кинулся за Норой вдогонку. Оскорбленный до глубины души, он поклялся себе, что, добравшись до этого черноволосого эльфа, покажет ей, куда должно быть направлено ее внимание. Однако все мысли о каких-либо угрозах тут же вылетели у него из головы, когда он увидел, что она устремилась за бродягами в полутемную аллею. Схватившись за эфес шпаги, он бросился за ней.

Однако он опоздал. Он еще бежал к ней, когда увидел, как она протянула руку и коснулась плеча самого высокого и широкоплечего из бродяг. Здоровяк обернулся, и Кристиан узнал конокрада Уотта Пигси, известного каждому вору, головорезу и попрошайке в Лондоне, благодаря его безошибочному нюху на больных лошадей. Пигси был настоящим тупицей, и сознание собственной неполноценности толкало его на особенно низкие и бесчестные поступки. Кристиан застонал, услышав голос Норы. Ей, конечно, надо было выбрать именно этот момент, чтобы забыть о своей робости.

– У вас в этом мешке котята, - сказала она Пигси. - Они напуганы, отпустите их.

Пигси открыл от удивления рот. Два его дружка толкнули друг друга в бок и ухмыльнулись.

– То моя живность, леди, - прогундосил Пигси. - Они будут у нас заместо футбольного мяча.

– Нет. - Нора вытянулась во весь рост и помахала перед носом Пигси пальцем. - Отдайте мне этих котят.

– Они мои.

Пигси был, разумеется, непреклонен. Кристиана, который застыл в нескольких ярдах от них, в тени домов, бродяги пока не заметили.

– Я не позволю вам их обижать, - зазвенел вновь голосок Норы- Отдайте котят мне.

– Никогда.

– Нет, вы отдадите.

На лице Пигси появилось выражение, которое он, очевидно, считал хитрым. А может, подумал Кристиан, его просто мучили газы в желудке. Но похоже, Пигси придумал, как избавиться от надоедливой леди. Он двинулся прямо на нее, решив заставить уйти с дороги. Когда его массивная туша нависла над ней, Нора невольно подалась назад. Но Пигси допустил одну ошибку. Он ударил по мешку рукой.

Котята внутри жалобно пискнули, и Нора тут же бросилась на их защиту. Выбросив вперед ногу, она зацепила Пигси за толстую икру и с силой дернула. Пигси от неожиданности охнул и, потеряв равновесие, шлепнулся задом на землю. Оба его дружка оказались достаточно сообразительными, решив не связываться с благородной дамой. Они пробежали мимо Кристиана, когда тот, кинувшись вперед, был уже в нескольких шагах от Норы. Он выхватил шпагу, но тут Пигси стиснул одной рукой щиколотку Норы, а другой ухватился за ее юбку. Кристиан хорошо знал силу этих рук. Стоит Пигси добраться до шеи Норы, и она погибла.

Продолжая бежать, он крикнул Пигси остановиться, проклиная себя за то, что ждал слишком долго. Рука бродяги уже дотянулась до шеи Норы, и в этот момент она с силой ударила его коленом в пах. С громким воплем Пигси согнулся пополам и рухнул на землю. Глядя с содроганием на стенающего гиганта, Кристиан убрал шпагу в ножны и взял Нору под локоть.

– Господи, женщина, да у тебя мозгов не больше, чем у курицы. Пигси ведь легко мог убить тебя.

Нора вырвала руку и кинулась к мешку, который Пигси выронил, когда она его ударила. Кристиан щагнул за ней.

– Я разговариваю с вами, леди. Вы слышите меня? Вас могли убить.

– Дайте мне ваш кинжал.

Кристиан скрипнул зубами.

– О Господи, пошли мне терпение!

Нора молча протянула руку, и с ворчанием он передал ей кинжал. Пока Нора вынимала из мешка котят, Кристиан продолжал ворчать:

– Я не могу этого понять. Ты совершенно неспособна защитить себя от глупых гусынь при дворе. Ты никнешь от любого грубого слова и дрожишь при виде разбойников, и, однако, из-за мешка с котятами ты была готова сразиться с тремя головорезами.

Нора выпустила последнего котенка.

– Уж вы-то, вне всякого сомнения, позволили бы им мучить бедные создания.

Кристиан раскрыл от изумления рот.

– Конечно же нет!

– Вы их даже не заметили. - Она сунула ему в руки одного из котят. - Вы были слишком заняты разглядыванием… безделушек.

Кристиан чертыхнулся. Котенок впился крошечными коготками ему в ладонь, и он чертыхнулся снова. Нора забрала остальных котят и зашагала назад к лавке. Кристиан на мгновение задержался, отдирая от ладони коготки котенка. Когда он догнал Нору, лицо его было багровым от ярости. В довершение всего, войдя в лавку, он увидел, как Нора с благодарным видом протягивает котят Антэнку, и в нем вспыхнуло страстное желание ее отшлепать.

– Господин Антэнк, - проговорила она, поворачиваясь к Кристиану, - обещал найти котятам дом.

– Так… - протянул Кристиан, передавая котенка которого нес, одному из работников Антэнка. - Так…

Нора подняла на него глаза.

– Так, милорд?

– Ты рассыпаешься в благодарностях перед обычным купцом только за то, что он согласился взять у тебя этих котят. А я… Да если бы меня не было на травле медведя, и я вовремя не подоспел, тебя вырвало бы прямо на лестнице.

– Какое отношение имеет одно к другому?

Кристиан закрыл глаза и начал читать про себя греческий алфавит. Когда он открыл их снова, в устремленном на него взгляде Норы было откровенное смущение.

– Не смотри так на меня, - проговорил он. - Ты сама виновата. Сначала ты ведешь себя как мышь, а затем кидаешься в бой словно бог Марс. Разве ты не знаешь, что чувствует мужчина, видя, как женщина внезапно загорается страстью?

– Я была просто вне себя. Когда мы в первый раз встретились, вы упрекнули меня в трусости.

Он застонал и потер рукой лоб.

– Господи, она была вне себя! Неужели тебе не ясно, что ты должна защищать себя точно так же, как и этих котят.

– Это разные вещи.

– Ты права, дорогая. Ты намного важнее котят.

– О, нет, вы ошибаетесь. Животные - божьи создания, и кто-то же должен о них заботиться.

– Прежде всего ты должна позаботиться о себе, Нора Бекет.

Она покачала головой и рассмеялась. Глаза ее сияли - в первый раз для него - и Кристиан почувствовал, как мгновенно улучшилось его настроение. Он решил более не спорить и быть галантным, пока не доставит ее во дворец. Однако похоже, она действительно не видела в своем поведении ничего странного, и это заставило его задуматься. Интересно, кто приучил ее смотреть на себя как на нечто несущественное, значившее меньше, чем бродившие по улицам Лондона бездомные кошки и собаки?

Нора стояла за спинами фрейлин во внутренних покоях королевы, слушая рыдания Марии. Опущенные на всех окнах шторы не пропускали внутрь дневной свет, и в опочивальне царил полумрак. Хотя был уже май, двор не покинул Лондон из-за состояния королевы. Нора бросила через плечо взгляд на дверь, ведущую во внешний мир, не зная, на что решиться: продолжать и дальше слушать стенания королевы или все же выйти, рискуя натолкнуться на лорда Монфора. Внезапно Мария повысила голос, на миг прервав ее размышления.

– Почему он не приезжает? - стонала королева. - Он знает, что я опять ношу ребенка, и мне нужна его поддержка. И потом, эта война с Францией. Мне требуется совет.

Мария откинулась на руки своей любимой фрейлины, продолжая жаловаться Луису д'Атеке. Вся в черном, с раздутым животом и красными от слез глазами, она представляла собой ужасное зрелище.

– За что Господь наказывает меня? - она закатила глаза к потолку. - За еретиков, которых полно в моем королевстве? Но я неустанно ищу их.

Норе не был слышен тихий ответ д'Атеки, но нетрудно было догадаться, что он, как всегда, пытается разуверить королеву, убеждая ее в верности короля Филиппа и в то же время советуя ей сжигать как можно больше еретиков. Нора вздохнула. Прошло три недели с того дня, когда она поступила необдуманно, отправившись на травлю медведя, и за это время состояние королевы значительно ухудшилось. Она снова начала носить кольчугу и, не переставая, безутешно рыдала, жалуясь на отсутствие супруга. Как неизбежное следствие, атмосфера при дворе день ото дня становилась все более напряженной, и слухи множились с невероятной быстротой. Нора исправно несла свою службу, сообщая Вильяму Сесилу о всех дворцовых сплетнях.

Согласно последним слухам, королева решила назначить своей преемницей, вместо принцессы Елизаветы, кузину, католичку Марию, королеву Шотландии. Норе не надо было говорить Сесилу, что, будь такое решение принято, это означало бы гражданскую войну.

Королева взмахом руки отослала д'Атеку и прихрамывая направилась к ложу. Рыдания ее не утихали: и фрейлины, не зная, что предпринять, топтались вокруг нее в полной растерянности. Нора стиснула руки в кулаки, пытаясь унять их дрожь. Бедная Мария. Отвергнутая собственным отцом, потом объявленная незаконнорожденной и вынужденная преклонять голову перед любовницей отца! Неудивительно, что она чувствовала себя несчастной.

На протяжении многих лет Мария жила в постоянном страхе, что отец отрубит ей голову, и она так и не вступит на престол. И, однако, сейчас, став наконец королевой, она снова и снова убеждалась, что люди, чьи души она желала спасти, ненавидят ее.

Один из фаворитов королевы велел фрейлинам покинуть опочивальню, и Нора едва сдержалась, чтобы стремглав не выбежать из комнаты. В последние несколько дней королева отказывалась покидать дворец, и это порождало новые слухи. Одни говорили, что принцессу Елизавету заточили в Тауэр, другие, что ее убили по приказу королевы. Были и разговоры о том, что убили саму королеву. Затем прошел слух, что Мария попросила своего супруга прислать войска, дабы захватить и пытать несколько десятков еретиков. На следующий день все уже утверждали, что Мария отослала корону Англии шотландской королеве и ее французскому супругу.

Покинув последней покои королевы, Нора заторопилась за другими фрейлинами, бросая взгляды по сторонам. Однако лорда Монфора не было видно, и она расслабилась. Возможно, он был занят приготовлениями к сегодняшнему празднеству. Королева настояла, чтобы банкет состоялся, несмотря на ее болезнь, и вместо себя она посылала своих фрейлин.

Нора шла за толстой графиней через анфиладу комнат, стуча каблучками. Сегодняшний банкет ее не пугал. До сих пор ей удавалось - по большей части - избегать лорда Монфора; она вполне сможет пережить несколько часов в его доме среди сотни гостей.

Оказавшись в своей комнате, она взяла в руки вышивание и села на небольшой диванчик у окна. Артур с лютней устроился тут же, и, размышляя о своем, она вполуха слушала, как он практикуется. Да, она оказалась хитрее лорда Монфора, который, похоже, был полон решимости не давать ей прохода, набрасываясь на нее повсюду, от зала для приемов до тисового лабиринта в дворцовом парке.

– Думаю, лорд Монфор наконец сдался, - заметила она вслух.

– Хорошо, миледи. - Несмотря на попытки лорда Монфора подкупить его новым луком со стрелами и разными сладостями, Артур продолжал относиться нему с откровенной неприязнью.

– Но я, конечно, благодарна ему за свое спасение, - добавила она поспешно.

– Да, миледи.

Нора улыбнулась. Она частенько сидела вот так с пажом, разговаривая по существу сама с собой, тогда как Артур вставлял время от времени ничего не значащие вежливые фразы. Несмотря на его юный возраст, она говорила с ним о таких вещах, которых никогда не доверила бы девушкам ее возраста при дворе.

– Однако, - продолжала она, - несмотря на все его внимание и льстивые речи, я уверена, он не изменил своего мнения обо мне. Он считает меня… мышью.

– Сволочь, - бросил Артур и провел пальцем по струнам.

Нора моргнула, услышав подобное слово из уст Артура.

– И потом, я чувствую себя рядом с ним как-то неуютно.

– Миледи?

– Я хочу сказать, что мне как-то неловко, когда он смотрит на меня. Ну, в общем, я не знаю, как это объяснить… - Она бросила критический взгляд на узор, который вышивала золотой нитью. - Тебе ведь приходилось присутствовать при дуэлях, Артур. Ты знаешь это выражение, которое появляется в глазах человека, когда он знает, что должен всецело сосредоточиться на своем противнике, а иначе он погибнет. Так вот, лорд Монфор смотрит на меня точно так же. И я, естественно, чувствую себя неуютно.

Артур отложил в сторону лютню и огляделся по сторонам, словно боялся, что кто-то мог их подслушать. Удостоверившись, что они в комнате одни, он прошептал:

– Похоже, он очень хитрый человек, миледи, может даже колдун. Другие пажи говорят, что он водит дружбу с мошенниками и разбойниками, по-прежнему служа злу, к которому его приучили когда-то.

Несколько мгновений Нора, нахмурившись, размышляла над возможностью того, что Кристиан де Риверс был колдуном. Священники королевы говорили, что слуги дьявола находятся среди людей, выступая во многих обличьях. Если лорда Монфора послал дьявол, то, надо сказать, он выбрал для своего слуги довольно приятное обличье, тем больше оснований его опасаться. Она поздравила себя с тем, что ей удалось обхитрить его и не дать застать себя одну. Он действительно был далеко не добродетельным человеком, и она чувствовала себя в его присутствии весьма неуютно.

В дверь постучали. Артур открыл и в следующую минуту возвратился с письмом. Узнав почерк отца, Нора едва не выхватила письмо у него из рук. Сломав печать, она быстро пробежала глазами послание и тут же уронила его на колени, устремив невидящий взор на свои пяльцы.

Итак, он приезжает. Он приезжает в Лондон и зайдет к ней. И он в ярости, виня ее одну в том, что ей до сих пор так и не удалось поймать какого-нибудь богатого наследника в свои сети. Он прав, ей следовало бы давным-давно выйти замуж, но как она могла найти себе мужа, живя в деревне, куда он отослал ее, и вынужденная довольствоваться лишь обществом няньки и учителей, а потом Артура.

Она старалась быть примерной дочерью, во всем достойной своих родителей. Смутно она припоминала, как мать говорила ей, какая она умница, побуждая ее следовать примеру принцессы Елизаветы, о чьей учености, блестящем уме и отваге говорили все вокруг. Елизавета знала латинский, французский, греческий и итальянский языки. Елизавета была бесстрашной, она не побоялась дать достойную отповедь допрашивавшим ее членам тайного совета. Все многочисленные заговоры, целью которых было лишить принцессу головы, провалились, и она покинула Тауэр под радостные крики народа, когда Марии пришлось освободить ее ввиду отсутствия доказательств государственной измены.

Елизавета отличалась умом, красотой и бесстрашием, чего о ней, Норе, как не уставал повторять ей отец, никак нельзя было сказать. И вот сейчас он собирался появиться здесь. Он должен был прибыть этим вечером.

Следующие несколько часов Нора провела, разглядывая себя в зеркало и пытаясь придумать оправдание недостаткам, на которые он наверняка ей, как всегда, укажет. Недостатков было не счесть, так что час прибытия отца наступил довольно быстро. Сунув несколько монет помощнику начальника караула, она спряталась за ширмой в галерее, ведущей к ней в комнату, намереваясь подглядеть за отцом, но так, чтобы остаться самой незамеченной.

Подглядывание за отцом было у нее давней привычкой. Оно началось еще в те дни, когда ему вдруг пришла в голову мысль, что она была не его ребенком.

Она ясно помнила тот день, когда он пришел к ней в классную, отпустил гувернантку и сказал ей о своем подозрении. С того дня, хотя он держал свои подозрения при себе, и о них знали только они с матерью, Нора ни разу не видела на его лице улыбки, обращенной к ней. Много дней подряд ее мать, рыдая, уверяла его в том, что он ошибается, но всегда только, когда, как ей казалось, Нора не могла их слышать. Вскоре мать подхватила лихорадку и слегла. Измученная горем, она была не в силах бороться со своей болезнью и вскоре скончалась.

Лишившись в десять лет любви отца, а затем потеряв и мать, Нора почувствовала себя утлым суденышком в бурном враждебном океане. Через какое-то время у нее вдруг возникла мысль, что в несчастье родителей была виновата она сама.

Казалось таким естественным предположить, что, если бы мама не была несчастной из-за нее, она бы не умерла.

Сознание собственной вины напугало ее и заставило замкнуться в себе. Она была безмерно одинока.

Прошло несколько месяцев, и постепенно она привыкла к отсутствию матери. Мать ее умерла, но отец был жив. Она видела его каждый день, хотя он всячески избегал ее общества. И тогда она начала подглядывать за ним в попытке хоть немного скрасить свою жизнь. Она пряталась по углам и за шторами, чтобы увидеть его улыбку, обращенную к друзьям или любовницам, улыбку, которой он теперь никогда ее не одаривал. Когда отец наконец отослал ее, это было настоящим благословением. В старом имении бабушки она постепенно научилась не думать о своем горе, и ее жизнь стала более радостной.

И вот сейчас она вновь, как в детстве, пряталась за ширмой, подкарауливая его. Шаги отца она не спутала бы ни с какими другими. Всегда быстрая, но и шумная, по причине массивности его фигуры, походка отца напоминала ей топот быка, который, заприметив вдруг на своем пастбище чужака, весело гнал его прочь. Представив отца, галопом мчащегося по лугу, Нора хихикнула, но тут же зажала себе ладошкой рот. Внезапно раздавшийся в этот момент в галерее грохот кожаных сапог возвестил о прибытии отца.

В следующую секунду в поле ее зрения появился и сам Вильям Бекет. Белокурый, с мощным торсом, облаченным в коричневый бархат, на котором сверкали золотые цепи, он стремительно шагал по галерее, не обращая никакого внимания на любопытные взоры придворных. От всей его массивной фигуры веяло достоинством и сдержанностью аббата. Эта сдержанность покидала его лишь в моменты отдыха или гнева. В одну секунду он способен был тогда утратить все свое спокойствие и вскипеть от ярости, как случилось, например, в тот день, когда ему вдруг пришло в голову, что золотоволосый гигант, каким был он, никак не мог породить такую черноволосую крошку, как Нора.

В одно мгновение Вильям миновал ширму, за которой она пряталась, и, повернувшись, Нора помчалась к себе в комнату, стремясь оказаться там раньше него. Ворвавшись в комнату, она ринулась к небольшому столику, уставленному винами и яствами, и застыла, ловя ртом воздух. Не успела она отдышаться, как дверь распахнулась и на пороге возник Вильям Бекет. Быстро облизав губы, она присела в реверансе.

Вильям поздоровался, буркнув что-то себе под нос, и, не обращая внимания на приветствие, которое она еле слышно пробормотала в ответ, прошел к столу. Наполнив кубок вином из серебряного кувшина, он залпом осушил его и только тогда обратился к ней:

– Прекрати эти глупые приседания и встань. Я устал и хочу как можно быстрее добраться до постели и лечь спать. Господи, как же мне не везет! Быть в прекрасном настроении, жаждать поделиться чудесной новостью и иметь в качестве единственной слушательницы дуру, у которой мозгов не больше, чем у курицы!

С грохотом он поставил кубок на стол и опустился на единственный имевшийся в комнате стул. Нора открыла было рот, чтобы извиниться - сама не зная, за что, - но тут Вильям заговорил снова.

– Господь наконец-то услышал мои молитвы. Моя жена беременна, и я приехал в Лондон купить ей подарки. Теперь у меня будет собственный ребенок. Тебе понятно, что это означает?

Нора лишь шире раскрыла глаза, молча глядя на него. Ей была известна причина его повторной женитьбы - желание иметь наследника, в чьем происхождении он мог быть уверен. Что она могла сказать на это?

– Это означает, что честь моя наконец-то восстановлена, - сказал он в следующий момент, так и не дождавшись от нее ответа.

Нора наморщила лоб, пытаясь понять ход его мысли.

– И я хочу сбыть тебя с рук прежде, чем появится на свет мой ребенок. Не следовало мне посылать тебя ко двору. Но я надеялся, что ты хоть немного пообтешешься, видя постоянно перед собой самых красивых женщин королевства, хотя, конечно, глупо было ожидать от тебя такого.

Нора покраснела до корней волос и опустила голову.

– Я пыталась… но мои платья… - Она говорила все тише и тише, по мере того как все больше таяло под взглядом Бекета ее мужество.

– Я должен был знать, что ты никому никогда не понравишься. Ты некрасивая и глупая, а ни один мужчина не хочет иметь некрасивую и глупую жену. Поэтому я решил взять это дело в свои руки. Ты выйдешь замуж за Персиваля Флегга, сына сэра Бадульфа. И ты должна сделать это в течение трех месяцев, до того как родится мой наследник.

– Персиваль Флегг? - с трудом выдавила из себя Нора. Она облизала губы и заставила себя продолжить. - Но ведь Персиваль Флегг… все знают… он болен. Поэтому-то он и не может найти себе жену. Зараза разъедает его лицо, да и мозги тоже.

– Все это сплетни. - Вильям поднялся с видом человека, исполнившего тяжелую обязанность. - Я и вправду здорово устал. А теперь на городскую квартиру. Хороший кусок мяса и пиво - вот что мне необходимо.

Он бросил взгляд на кубок, из которого пил, и, схватив его, быстро спрятал под стол. Невольно Нора вспомнила, что отец терпеть не мог вида грязной тарелки, скатерти или пола. Во время трапез он всегда требовал, чтобы каждое блюдо, как только оно освободится, убирали со стола и заменяли чистым. Из-за этой прихоти он устроил в доме три судомойни.

Нора, погруженная в раздумья, внезапно очнулась, увидев, что отец направился к двери.

– Только не Персиваль Флегг!

Вильям резко повернулся, и она вздрогнула от раскатов его голоса.

– Только не Персиваль Флегг? Черт подери! Женщине требуются три достоинства: целомудрие, молчаливость и послушание. Это единственное, на что они способны, и я ожидаю этого и от вас, мисс. Поразименя Господь, если я не относился к тебе всегда как истинный христианин. - Он подошел к Норе и, наклонившись, приблизил к самому ее лицу свое. - Когда я понял, что ты не моя дочь, я не выбросил тебя на улицу. Я кормил и одевал тебя на протяжении многих лет в память о той любви, которую я питал к твоей матери. Но черт меня подери, если я и впредь буду так делать. Тебе давно пора выйти замуж, ты засиделась в девках. Я не допущу, чтобы мой ребенок страдал от соприкосновения с неизвестно чьим отродьем.

Нора подалась назад от этой вспышки ярости, которая обожгла ее, как горячая волна воздуха из печи.

– Но, отец…

– Молчать! В следующем месяце я подписываю брачный контракт. Желаешь ты этого или нет, ты все равно выйдешь замуж, и мне безразлично, как или за кого. Ты выйдешь замуж, даже если для этого мне придется связать тебя по рукам и ногам!

Он схватил ее за плечо и оттолкнул от себя, после чего, даже не оглянувшись, вышел из комнаты.

Потирая плечо, Нора уставилась на закрывшуюся за отцом дверь. Персиваль Флегг! По слухам, распутство довело его до болезни, и теперь у него губы в язвах, и он страдает от приступов неудержимой ярости. И он не появляется при дворе, потому что его родные пытаются скрыть от всех, каким он стал. Им отчаянно хочется иметь наследника от Персиваля, но никто из знатных людей королевства не желает отдавать за него свою дочь, так как и он, и его поведение слишком хорошо известны.

Нора перекрестилась и опустилась на колени. С губ ее сорвались слова мольбы. Не может быть, что Господь ей не поможет. Даже она, какой бы некрасивой и глупой ни была, не заслуживала Персиваля Флегга, Или, может, заслуживала? Она вдруг заколебалась! Может, это было Божьим наказанием? И отец, обвиняя ее, был прав? Нора плотно стиснула веки и стала молиться еще горячее. Господь прощал даже самых злостных грешников. Может, если она будет молиться достаточно усердно, он спасет и ее?