Леди удачи

Глава 26

Блад одернул камзол, взял шпагу и повернулся к двери, где его уже ждали мрачный Волверстон и сияющий Джереми. Питер весело хлопнул друзей по плечам, и вся компания отправилась на «Тайну», чтобы сопроводить дам на бал. Джерри готов был с каждым шагом взлететь к небесам воздушным шариком, так распирал его восторг. Друзья поднялись по трапу и… Нэд с Питером превратились в два монумента, а Джереми открыл рот и шагнул мимо трапа.

Жанр приключенческого романа предусматривает подобные эффекты. Да и какую еще реакцию можно ожидать от закоренелых морских бродяг, узревших на фоне банального и даже несколько осточертевшего пейзажа двух прекрасных фей? Высокая стройная Мари в белом платье лионского шелка была великолепна, как изваяние Дианы-охотницы, вышедшее из-под резца самого Праксителя, а ее лукавые глаза соперничали зеленым сиянием с изумрудами в ожерелье. Джоанна скорее походила на изящную японскую статуэтку в своем темно-красном бархатном платье, которое превосходно подчеркивало матовую смуглость кожи, нежную линию стана и искрящиеся золотом каштановые волосы. Лучи солнца играли в ее алмазном колье и тонули где-то в глубине карих глаз.

Блад, казалось, превратился в столб. Рядом такой же столб, только побольше, не сводил глаз с Ксави.

— Пациенты пребывали в состоянии комы несколько часов, — хладнокровно констатировала Мари и предложила: — Выньте Джерри из воды!

С трудом опомнившись от столбняка, Питер и Нэд кинулись к борту. Джерри барахтался в воде и негромко, но с чувством ругался. Друзья выудили Джереми и, поставив его на палубу, отошли в сторонку, пережидая тропический ливень, стекавший со штурмана «Арабеллы».

— Иди сушиться, Джерри! — улыбнулась Джоанна, приподымая подол платья, к которому подбиралась огромная и до неприличности мокрая лужа.

Джереми, лязгая зубами, последовал за Шайкой-Лейкой — матросом «Тайны».

Ожидание затянулось. В воздухе зависла неловкая пауза — мужчины все еще не знали как себя держать, и восторженная реакция уже потеряла новизну. Появление Джереми, переодетого и причесанного, вызвало всеобщий вздох облегчения.

Блад предложил руку Джоанне, Волверстон подошел к Мари с теми же намерениями, но она с хитрой рожей проследовала мимо него к Джереми. Тому́ ничего не оставалось, как предложить Ксави руку. Нэд сперва позеленел, а потом стал менять краски, как осьминог. Друзья тронулись в путь, и, следует сказать, вид у них был, как у тихих сумасшедших на прогулке: Питер шел, не отрывая глаз от своей спутницы, и все время спотыкался о камни мостовой; Джоанна смотрела в сторону и усилием воли подавляла хохот; Мари нарочито виляла бедрами, мурлыкая мотив игривой песенки; Джерри, то и дело оборачиваясь назад, бросал на Волверстона жалобные взгляды и моргал всеми глазами сразу, уверяя в своей полной безгрешности. Что же касается Нэда, то он брел в кильватере процессии, переливался всеми цветами радуги и, игнорируя сигнализацию Джереми, бормотал:

— Бабы — они и есть бабы!

Публика на балу у д'Ожеронов не отличалась разнообразием. Как всегда тут были капитаны и офицеры наиболее прославленных флибустьерских кораблей, богатые торговцы с женами и дочерьми и немногочисленная знать Тортуги. Здесь все так давно знали друг друга, что ежегодные балы были не столько приятным, сколько вынужденным развлечением. Поэтому появление экипажа «Арабеллы» с двумя абсолютно незнакомыми, но ослепительно красивыми дамами вызвало бурное оживление.

Капитан Блад представил своих спутниц:

— Мадемуазель Джоанна Дюпре и мадемуазель Мари Тардье!

Девушки грациозно поклонились. Джерри переключил свой жалобный взгляд на Люси д'Ожерон, а Волверстон решил подпереть собой колонну. Тем временем новоприбывшие подошли поздравить именинницу. Очаровательная Мадлен ласково кивнула Джерри и Нэду, с ревнивым удивлением ответила на поздравления незнакомок и отвела в сторону Питера Блада:

— Месье Блад, а где же ваши офицеры? Я говорю об этих милых юношах — о месье Суорде и месье Куто.

Питер улыбнулся:

— Смею заверить, вы обязательно увидите их на этом балу.

Мадлен понимающе кивнула и с улыбкой поспешила навстречу новым гостям. Блад поторопился вернуться к своей даме и едва не рассмеялся, застав ее в обществе мадемуазель д'Ожерон-младшей. Люси убила бездну времени перед зеркалом, стремясь хоть немного поразить и очаровать «этого чурбана» Артура. И вот теперь, когда она казалась себе неотразимой красавицей (и это было почти правдой), Суорд не пришел. Люсьен готова была разрыдаться от обиды и злости. Она нагрубила отцу, фыркнула на сестру, облила бедного Джерри презрительным взглядом, но от этого ей легче не стало. Люси хотелось излить душу. Заметив красивую незнакомку с внимательным располагающим взглядом, Люсьен заговорила с ней. Найдя в лице новой гостьи благодарную слушательницу, она тараторила о светских пустяках и, не глядя на собеседницу, отчаянно теребила кружевной веер. Наконец Люси подошла к больной теме и с чувством стала развивать ее, но, взглянув попристальнее на незнакомку, осеклась и едва не вскрикнула. Люсьен показалось, что перед ней стоит Артур в женском платье. Мадемуазель д'Ожерон собралась было упасть в обморок, но положение спас церемонимейстер, объявивший танцы.

Мимо оторопелой Люси, у которой Питер Блад увел собеседницу, прошелестела юбкой Мари Тардье, увлекаемая в танец братом Люсьен Анри. Тот был в ударе, сиял, как начищенный корабельный колокол, и исходил комплиментами. Ксави рассыпала по сторонам лукавые улыбки, от которых мужчины вздрагивали и загорались, а дамы с досадой отворачивались. Взгляд Мари скользнул по Люсьен, и та решила, что переутомилась, так как перед ней проплыла грешная физиономия Ксавье Куто.

«Мало ли, что может привидеться!», — подумала Люси и украдкой перекрестилась, но тут к ней подошла Джейн Оберуотер:

— Люси, кто эта девушка, с которой ты говорила?

— Ох, да разве я знаю? Капитан Блад представил ее как Жанну Дюпре. А что?

— Понимаешь, я как глянула на нее — у меня сердце упало. Мне почудилось…

— Что? — встревоженно спросила Люсьен.

Но та ответить не успела — к ним присоединилась Ирэн де Верт:

— Вы заметили?

— Что?!! — уже хором воскликнули девушки.

— Эта Тардье… Она, мне показалось…

— Похожа на Ксавье Куто?!! — с испуганным изумлением закончила Лаура д'Ориньи.

— А мадемуазель Дюпре — на Артура Суорда! — вторила ее сестра Розетта.

— Не может быть!.. — Люси прикоснулась пальцами к вискам.

— Люсьен… — вкрадчиво сказала Анна Майень — бессменный лидер среди тортужских сплетниц. — Люсьен, женщина может так много… А Джереми Питт выложит всё за одну вашу улыбку… А?

Люси, которой тайна тоже не давала покоя, жестом остановила Анну, увидев приближающегося Джерри.

— Окажите честь танцевать со мной следующий танец! — безнадежным голосом проговорил он и опустил голову в ожидании очередного отказа.

Но отказа не последовало. Люсьен была тверда в своем решении во что бы то ни стало узнать всё. Во время танца она так щебетала и улыбалась, что у бедного парня дрожали руки и мутился разум. Когда же Люси поняла, что Джереми доведен до кондиции, она «взяла быка за рога»:

— Месье Питт, а где же ваши друзья?

— О ком вы? — сияющий Джерри чувствовал себя на вершине блаженства.

— Неужели не понимаете? Я имею в виду месье Артура Суорда и его друга. Мы все удивлены и опечалены их отсутствием. Скажу больше — отец приготовил сюрприз, а их нет!

— Как это нет? Они присутствуют здесь с самого начала, — искренне удивился Джереми.

— О, найдите скорее месье Суорда! Я хочу сообщить ему приятную новость. Если хотите, я и вам скажу, только по секрету, — она понизила голос: — Отец выпросил у Его Величества орден Святого Бернара и сегодня при всех наградит им капитана «Тайны» и его шкипера. А кроме того, он согласился сделать месье Артура своим зятем! — Люси скромно потупила глазки.

Джереми в изумлении сбился с такта.

— Зятем?!! Вы собираетесь за него замуж?!

— А что вас удивляет? Артур молод, красив, предприимчив, отважен. У него великое будущее. И потом, я его люблю. Так что сегодня мы объявим о помолвке.

Джерри фыркнул и, извинившись, сказал:

— Я просто обязан предупредить вас, мадемуазель. Дело в том, что Артур Суорд и Джоанна Дюпре…

— Муж и жена?! — побледнев, воскликнула Люсьен.

— Нет — одно и то же лицо!!! О, дорогая Люси! — закружил ее Джереми. — Они девушки! Об этом уже знает вся Тортуга!

— Вы смеетесь надо мной?! — остановила его Люсьен. — Не может быть! Они же пираты!

— Мы сами до сих пор удивлены, но это так.

— Значит, месье Суорда и месье Куто просто не существует?! Кого же тогда будет награждать отец? И как же я?!!

— Выходите замуж за меня. Я вас люблю!

Люси пискнула и, закрыв лицо руками, убежала в сад. Следом проструилась мадам Майень.

Тем временем в залу, улыбаясь, вошел губернатор острова в сопровождении секретаря.

— Господа! Друзья мои! — обратился он к присутствующим. — Я приготовил всем нам сюрприз. Да-да, именно «всем нам», ибо речь идет о героях (и я не боюсь этого слова!), которых все мы любим, уважаем и частенько боготворим… — закончил он игривым тоном, подмигивая близстоящим дамам.

По залу прокатилась волна шепота.

— Его Величество король Франции награждает орденом Святого Бернара… — губернатор выдержал эффектную паузу, — месье Артура Суорда и месье Ксавье Куто!!!

Зал взорвался бурными аплодисментами. Дамы откололи букеты от платьев, вынули цветы из волос, готовясь осыпать ими своих любимцев. Блад растерянно посмотрел на Джоанну. Та подняла на него расширенные от удивления и ужаса глаза, как бы спрашивая: «Что делать?». Питер пожал плечами. Джоанна перевела взгляд на Мари.

— Ёлочки зеленые!!! — пробормотала та и в растерянности прислонилась к Волверстону, приняв его за колонну. Нэд просиял.

Губернатор искал глазами «героев» и, не найдя, обратился за разъяснениями к Бладу:

— Вы же заверили меня, что они будут на балу!

— Они здесь, — улыбнулся Питер.

— Где же? — завертел головой месье д'Ожерон. — Что за глупые шутки?!!

— Я же сказал: они здесь, — спокойно повторил Блад. — Неужели вы не видите? Артур Суорд стоит рядом со мной, а Ксавье Куто… — он обернулся. — Да вот он! Возле Волверстона.

Тут Мари спохватилась и, демонстративно восстановив вертикаль, отошла к Джоанне.

Губернатор плюхнулся в кресло. Потом встал. Потом снова сел. Наконец возмутился:

— Я уже не в тех летах, милостивый государь, чтобы меня разыгрывали, как мальчишку! Извольте объяснить, что это за чертовщина?! Где ваши офицеры? И при чем тут эти прелестные барышни?

Блад от души расхохотался:

— Меня самого разыграли, как мальчишку! Эти прелестные барышни и есть мои офицеры — Артур Суорд и Ксавье Куто. Так что прошу любить и жаловать!

Глаза д'Ожерона полезли на лоб. Он ошарашенно замер, пытаясь переварить информацию. Тем временем честолюбивой Мари надоело ждать:

— Месье губернатор! А как насчет собачкиного ордена[58]?! А?

Д'Ожерон медленно вышел из прострации и, зачитав угасающим голосом указ о награждении, прикрепил дрожащими руками ордена к платьям девушек, после чего упал в кресло и схватился за голову.

Шум толпы достиг апогея. Мужчины кричали: «Браво!!!». Что же касается дам, то следует заметить, что цветы вернулись на место, а их обладательницы, оскорбленные в лучших чувствах, подчеркнуто громко возмущались, всячески склоняя слова «честь», «достоинство», «приличия».

Снова объявили танец. Блад подал руку Джоанне, а к Ксави, опередив Волверстона, подлетел Анри д'Ожерон, и та, скользнув взглядом по Нэду, как по пустому месту, закружилась в контрдансе. Волверстон булькнул и стал закипать.

Едва танец окончился, Мари упорхнула на балкон в окружении мужчин, а Джоанна стала развлекать Блада милой беседой. Питер, забывая вовремя улыбнуться и подать реплику, смотрел на Джоанну, словно заново узнавая ее, и так увлекся этим важным делом, что не заметил, как подошел губернатор.

— Представляете, капитан! — стал жаловаться тот так громко, что Питер вздрогнул от неожиданности. — Представляете, месье Блад, я пообещал Люсьен, что выдам ее замуж за Артура Суорда. Бедняжка Люси! За кого же я теперь выдам дочь?!! — патетически возопил он.

— За меня! — сказал Джерри, внезапно возникая за спиной губернатора. За руку он вел Люсьен, которая для приличия слегка сопротивлялась и стыдливо прятала глаза.

— Господи!!! — окончательно ошалел д'Ожерон. — Она же вас не любит!

— Кто? — широко улыбнулся Джереми. — Люси? Она ошибалась!

— Но ведь мы с вами говорили на эту тему, — обессиленно простонал губернатор. — Я же сказал, что не выдам дочь за вас. Вы же пират!

— А я кто? — улыбнулась Джоанна. — То есть, Артур Суорд, конечно.

— А вы… — губернатор поник. — Да, вы тоже. Люси! — словно утопающий, обратился он к дочери. Но Люси розовела и смотрела в сторону.

— Ну, так как же, месье д'Ожерон? — замирающим голосом спросил Джереми.

Губернатор задумался.

— Месье д'Ожерон! — очаровательно улыбнулась Джоанна.

— Губернатор! — вторил ей Блад.

— Отец! — умоляюще вздохнула Люси.

— Ну… Гм… Ну… ладно. Черт с вами! Благословляю! — д'Ожерон со вздохом махнул рукой.

— Папа!!! — прочувствованно всхлипнул Джерри, пытаясь броситься на шею губернатору.

«Папа», не без труда избежав объятий, побрел к креслу. Взгляд его упал на сына.

«Боже! — подумал д'Ожерон, — Если и Анри придет ко мне с просьбой о женитьбе, я повешусь!».

Тут, скользнув измученным взором по Волверстону, губернатор шестым чувством угадал в нем собрата по несчастью и направил к нему стопы в надежде на понимание. И его, действительно, поняли: Волверстон не сводил глаз с балкона, где, звонко хохоча, сидела Мари. Анри д'Ожерон не отходил от нее ни на шаг.

Губернатор не выдержал. Нервы его за этот вечер слишком часто испытывались. Он подозвал сына и устроил ему легкий разнос за недостойное дворянина поведение: эта девушка безусловно хороша, но безродна и с весьма темным прошлым…

Анри вспыхнул:

— Не смей так говорить! Я люблю ее!!!

Губернатор упал в кресло и застонал. Нэд схватил юного Ромео за шиворот и прошипел ему в лицо:

— Щенок!!!

— Вы меня оскорбили! — пытаясь достать до пола ногами, гневно раздувал ноздри младший д'Ожерон. — Это смывается только кровью!

— Отлично! — рявкнул Нэд. — Вас устроит сейчас же?

— Да, и поскорее!

И, сосредоточенно глядя перед собой, они направились к выходу.

На аллеях парка было темновато, но яркая тропическая луна четко высвечивала силуэты дуэлянтов.

— Итак, начнем?

— Начнем.

Противники сбросили камзолы и обнажили шпаги. Клинки молниями сверкнули в лунном свете и скрестились…

— Вы что, с ума сошли? — прервал их хорошо знакомый голос.

— Уйди! — буркнул Волверстон. — Не мешай дуэли!

— Дуэль без секундантов — не дуэль, а убийство!

— Тот, кого ты выбрала, сегодня умрет! — мрачно, но твердо заявил Нэд.

— Ты собираешься покончить с собой? — жутко удивилась Ксави.

— Не притворяйся! — проворчал Волверстон, не веря своему счастью.

— Дубина! Зачем мне кто-то, если у меня есть ты?

— Вот как?! — вскричал Анри с презрением. — Вы предпочли стать любовницей пирата, тогда как я предложил вам руку и сердце? У вас дурной вкус, мадемуазель!

— Что-о?!! — Мари выхватила шпагу у Нэда. Волверстон вовремя опомнился и отобрал у нее оружие:

— Оставь его. Я с ним сам потом разберусь.

Анри, еще раз презрительно фыркнув, удалился.

Тем временем бал был в самом разгаре. Вовсю гремела музыка, кружились пары, и всем было весело, кроме разве что Анри, который вернулся в зал и в горестном порыве прильнул к бутылке.

Джоанна решила отдохнуть от танцев и подышать свежим воздухом. С немалым трудом отвязавшись от поклонников, она вышла на галерею. Блад, давно мечтавший «разобрать полеты»[59], вышел за ней. Как человек прямой и не привыкший ухаживать за женщинами, он без обиняков спросил Джоанну, свободно ли ее сердце. Как человек не менее прямой, Джоанна ответила, что занято. Как человек отважный и честный, Питер с завидным мужеством перенес удар и не стал выяснять — кем. Как девушка скромная и гордая, Джоанна не стала уточнять, надеясь, что до Питера и так дойдет. Надежда оказалась напрасной. Не дошло. Блад помрачнел, и разговора не получилось, чему Джоанна было только рада, ибо вокруг них с завидной настойчивостью набрасывала круги Анна Майень.

Старая сплетница была очень недовольна плохой акустикой и нечетким изображением. Она предвкушала нежную сцену и даже начала формулировать свежий слушок о любовнице Блада… И тут такой оборот! Анна не слышала, о чем говорили Питер и Джоанна, но голоса звучали так ровно и спокойно, словно обсуждался какой-то деловой вопрос. Когда же Джоанна вернулась в зал, а Блад с мрачным видом последовал за ней, мадам Майень сделала глубокомысленный вывод, что девчонка дала капитану отскоч, и охладев, к этой парочке, отправилась искать новую пищу для сплетен.

Случай тотчас же подвернулся — она наткнулась на Волверстона. Нэд ожидал Мари, которая убежала в зал, пообещав скоро вернуться насовсем, и находился в состоянии блаженной прострации. Анна по странной случайности пропустила сцену дуэли и примирения Нэда и Ксави, и поэтому решила, что он удалился пострадать в одиночестве.

— Месье Волверстон, как же так? Вы — такой блестящий кавалер — и скучаете здесь совсем один! Как вы, мужчины, слепы! Выбираете себе в подруги юных хорошеньких развратниц, а потом сами же страдаете от их неверности. И не хотите замечать нас, таких скромных, но верных и преданных… — и она «скромно» принялась набрасывать свой, как ей казалось, точный портрет.

Нэд на минуточку представил рядом с собой вместо задорной рожицы Мари отвисший нос мадам Майень и ее тщательно заштукатуренные морщины и развеселился.

И тут Анна сообщила Волверстону «ужасную тайну» о давней интимной связи между сыном губернатора и мадемуазель Тардье, и о последствии этой связи, которое уже полгода прячут они в трущобных кварталах Тортуги.

Нэд пришел в такой экстаз, что оторвал Анну от земли и заткнул ее обширной пятой точкой мраморную вазу для цветов. Ксави появилась на крыльце как раз вовремя, чтобы увидеть, как мадам Майень визжит и сучит ногами, пытаясь выбраться из вазы, а Волверстон от души развлекается этим зрелищем. Приостановившись, Мари вежливо поинтересовалась, пристало ли солидной даме мять юбками цикламены губернатора и показывать мужчинам ноги выше щиколотки. Несчастная Анна готова была провалиться в вазу с головой, но мраморный сосуд уже был забит до отказа. Бессердечная же парочка звонко расхохоталась и скрылась в темноте парка, оставив мадам Майень на произвол судьбы.

Что же касается Питера Блада, то теперь страдал он — Джоанна немного обиделась на его непонятливость и гипертрофированный такт и делала вид, что не замечает Питера. Ну а Блад, естественно, ничего не понимал и мучился. В самом разгаре самокопания Питер заметил Анри, глушащего тоску спиртным, и решив, что это тоже выход, пошел составить ему компанию.

Глава 27

Джоанна вошла в каюту. Ксави пребывала в привычной позе «ковбоя Джо» — ноги на стол — и прицельно плевала в гвоздь на противоположной стенке.

— Опять баклуши бьешь? — недовольно проворчала Джоанна.

— А чем еще заниматься зимой на Тортуге? Прогуливаться под проливным муссонным дождем? Или сочинять стансы?

— А ты помнишь, сонечко, что через час — связь с Центром?

— Ну, и что из этого следует? — поинтересовалась Мари, в очередной раз промахиваясь по цели.

— Может, ты хотя бы ради приличия конспектик доклада набросаешь? Особенно по поводу демаскировки?

Ксави отрицательно мотнула лохмами:

— Не-а. Без тезисов я вру правдоподобнее.

Джоанна пожала плечами и, пока Мари продолжала совершенствовать свое снайперское искусство, занялась передатчиком, замаскированным под кожаное кресло. В этих мирных занятиях прошло полчаса. Джоанна тихо чертыхалась: контакты, выходившие под сидение, исправно замыкались, стоило опуститься в кресло любому существу тяжелее пятидесяти килограммов, но с таким же постоянством они довольно чувствительно били упомянутое «существо» током. Эта остроумная конструкция была делом рук Мари, Джоанна же предпочитала об электрическом стуле читать в детективных романах. Поэтому в данный момент она билась над проблемой вывода контактов за пределы сиденья. В тот момент, когда ей почти удалось найти верное решение, раздался взрыв, и «Тайну» основательно качнуло. Снаружи донеслись крики и топот. Ксави и Джоанна выскочили на палубу — в дальнем конце пристани к небу поднимались черные клубы дыма.

— По-моему, кого-то рванули! — отметила Джоанна, срываясь с места.

— «Красные галстуки взвились над сквером — бомба попала в Дом пионеров!», — не теряя дыхания, продекламировала Ксави на бегу.

У горящего корабля суетилась неорганизованная куча народу, развлекая друг друга сообщениями о всё увеличивающемся количестве жертв и зловещем присутствии на месте преступления неизвестного подозрительного субъекта.

— Нет, что ж это такое?.. Это что ж такое?.. — растерянно повторял боцман взорванного корабля.

— Диверсия! — охотно объяснила Ксави и с видом опытного террориста-теоретика принялась читать ошалевшему боцману лекцию о методах борьбы с противником путем диверсии и саботажа.

Пока Мари чесала языком, Джоанна выяснила количество пострадавших. Оказалось, что по счастливой случайности почти весь экипаж злосчастного судна был на берегу, поэтому пострадали немногие. Всем им быстро оказали помощь и доставили в местный лазарет. Пока окружающие с жаром выясняли причину взрыва, Джоанна обратила внимание, что среди присутствующих нет Блада. Заметив подошедшего к Мари Нэда, она направилась к парочке с целью догнать двух зайцев: выяснить, где Питер, и слегка перекрыть фонтан Ксави.

Тем временем Мари принялась было объяснять Волверстону принцип действия ракеты типа «Томагавк», но увидев закипающую подругу, поспешила спрятаться за широкую спину Нэда. Джоанна решила пока отложить разборку с Ксави на потом и занялась выяснением более интересующего ее вопроса.

— У-у! Дело худо! — вздохнул Волверстон. — Капитан в запое!

— Ка-ак?! — Мари изумленно вынырнула из-под руки Волверстона. — И давно?

— Сразу после бала, — во взгляде Нэда появилась несмелая надежда: — Джо, может, ты бы с ним поговорила?..

Физиономия Ксави выразила крайнее осуждение:

— Довела парня! Два дня без просыпу — это ж ему уже лиловые кролики мерещатся!

— Так. Мари, я иду на «Арабеллу», а ты… — Джоанна глянула на часы и ахнула: — Быстро домой! Центр уже пять минут на линии!..

Нэд, несколько удивленный молниеносным исчезновением обеих подруг, тяжело вздохнул и поплелся в кабак.

Джоанна взбежала по трапу и направилась прямиком к капитанской каюте. Дорогу ей преградил Джереми:

— Мисс… Не стоит заходить. Капитан болен.

— Вот и ладно — я пришла его лечить.

— От этого не лечат.

— У него что — СПИД?

— Не знаю, о чем ты, но, по-моему, хуже — запой.

— Еще как лечат!

И Джоанна, без долгих разговоров отодвинув Питта в сторону, постучала в дверь. Почти вежливое предложение убираться к черту убедило девушку, что капитан готов ее принять.

Блад сидел у стола, опустив голову на руки. На столе перед ним стояла полупустая бутылка рома. Джоанна подошла к столу, взяла тару и взглянула сквозь нее на свет.

— Это что такое?

— Ром, — меланхолично ответил Питер, не поднимая головы.

Джоанна аккуратно вылила содержимое в иллюминатор и поставила пустую бутылку на стол. Блад собрался повторить процесс заспиртовывания мозгов, что не удалось ввиду отсутствия субстрата. Это обстоятельство разъярило Питера. Он вскочил на ноги с витиеватым пассажем морской колоратуры и осекся, напоровшись на спокойный и чуть брезгливый взгляд Джоанны. Бормоча извинения и пытаясь неловкими пальцами привести себя в порядок, Блад тяжело опустился на стул.

— Это как понимать? — поинтересовалась самозваная гостья, садясь напротив. — Из-за чего сыр-бор?

— Из-за кого… — мрачно поправил Питер.

— Из-за кого? — терпеливо повторила Джоанна.

— Из-за девушки, которую я люблю и которой я безразличен.

— Вы говорите о мисс Бишоп?

— При чем тут мисс Бишоп?! Речь не о ней.

— Так. Уже интересно. Разберемся по порядку. Что произошло?

— Ничего особенного. Просто у этой девушки сердце занято.

— И вы не интересовались, кем?

— Нет.

— Что ж так?

— Не люблю лезть в душу. Она сама скажет, если захочет, — Блад почти испытывающе посмотрел на Джоанну.

— Хорошо. Она скажет.

— Сейчас?

— Можно и сейчас.

— Так кем же?

— Одним чересчур тактичным чурбаном со степенью бакалавра медицины! — взорвалась Джоанна.

Питер протрезвел от потрясения:

— Почему же ты не сказала тогда?

— Потому что ты не спрашивал. И потом… Там все время вертелась мадам Майень.

Ксави в три прыжка преодолела трап, пронеслась по палубе, дернула дверь каюты и от неожиданности чуть не упала: на пороге, странно пошатываясь, стоял матрос Эльдорадо. Его мутные, как лужи после ливня, глаза совершенно остекленели, руки искали точку опоры, а открытый и перекошенный от ужаса рот судорожно жевал воздух, со стуком хлопая челюстями. Мари в недоумении помахала пальцами у него перед носом. Эльдорадо глянул на нее отсутствующим взором и с тяжким стоном сполз по двери на палубу.

Настороженная Ксави заглянула в каюту. Привидений, миражей и фантомов там не наблюдалось. Пожав плечами, она попыталась найти рану на теле Эльдорадо. Не отыскав таковой, Мари, бормоча что-то о психозах, маниях, белых горячках и плохой наследственности, отволокла застопоренного матроса к фальшборту и вернулась в каюту. Бумаги на столе были в порядке, сейф заперт. В рассеянности, обдумывая странное поведение Эльдорадо, Ксави опустилась в кресло. Легкий электрический разряд пониже спины и слова: «Седьмой! Седьмой! Я — Центр!», — произнесенные монотонным усталым голосом, сразу прибавили ей сообразительности.

С трудом придя в себя от приступа дикого хохота, Мари отозвалась сдавленным голосом:

— Центр! Я — Седьмой! Выхожу на связь через пять минут!

Ксави выглянула на палубу. Эльдорадо уже силился поднять голову. Мари выплеснула на него ведро воды.

— Седьмой! Седьмой! Я — Центр! Перехожу на прием! — сказал Эльдорадо по-русски и громко икнул. — Ксави! Я… там… там…

— Ну надо же так надраться! Тридцать три тысячи чертей! — не давая ему окончательно прийти в себя, перешла в наступление Мари. — Люди добрые! Этот дырявый самогонный аппарат вылил в свои внутренности трехдюймового калибра весь мой чистейший, стерильнейший спирт! Как ты его добыл, незаконнорожденный отпрыск кальмара?!

— Я выпил твой спирт? — искренне изумился Эльдорадо.

— А кто же еще? Ты выполз из моей каюты, ухрюкавшись до свежемороженности, и до сих пор несешь ахинею!

— Но… — вякнул было контуженный, пытаясь сообразить, сколько он выпил и почему не чувствует запаха.

— Молчи, тормознутый кашалот! Куда только в тебя влезло?! Как только не лопнул твой бездонный желудок, туды тебя в утиль!

С каждым новым оборотом Ксави у Эльдорадо крепло убеждение, что он вдребезги пьян, и все услышанное им в каюте — не более чем бред. Бедняга успокоился и, привычно пошатываясь, побрел отсыпаться.

Вскоре вернулась Джоанна. Ксави хихикала, сидя на «электрическом стуле»:

— Ну, авангард конспирации и дисциплины, вас сразу казнить или передать по инстанциям?

Сияние Джоанны мгновенно исчезло:

— Что случилось?

— Из инструкции по технике безопасности: «Уходя, гасите свет»!

— Без шуточек можно, инквизитор?!

— Приемник включали? — сощурилась Мари.

— Ну?

— А выключили?

— А разве нет?!

— Представьте себе такой казус — нет! И как вы думаете, мы никуда не отлучались?

— Что ты тянешь, тянучка!

— А тут к нам гости на огонек решили заглянуть…

— И приемник сработал?!

— Во-во, догадостная наша!

— О-ой! — тихо охнула Джоанна. — «Черт с ней, с Гренландией! Но когда ж у нас дисциплина будет?!». И кто… это… заглядывал?

— Эльдорадо! — фыркнула Мари.

— Крыша у него не поехала?

— Было бы чему ехать!

— Ну, а ты?

— Не боись, если он еще раз тут и появится, то только для того, чтобы хлебнуть еще разок моего, как он считает, спирта.

— Умница. Готовь дырку[60]. Ну, а что на связи?

— Предлагают нам сматывать удочки. Вызов в последний понедельник месяца. Не мешало бы смыться эффектно, а?

Джоанна заметно помрачнела.

— Твои эффекты меня почему-то пугают. Хотя, это тоже вариант. Не люблю размазывания соплей по дюзам уходящей в вечность ракеты.

— Ох, ни фига!!! — поперхнулась воздухом Ксави от подобной лингвистической конструкции. — Ей-богу, в тебе гибнет талант народного сказителя!

— Себя послушай, акын! — взорвалась Джоанна и собралась было уже припомнить Ксави все ее грешки, грехи и грешища, но неожиданно опять раздался позывной Центра, и Джоанна, махнув рукой, пошла включать аппаратуру.

Глава 28

Джоанна и Мари, увязая по щиколотку в песке, плелись по широкому прибрежному пляжу к темной полоске леса.

— Джо, а ты уверена, что индейский поселок там? — подала голос Мари.

— А где ж ему еще быть? Сказано: чуть выше по реке от залива. Залив есть, река тоже. Значит, и поселок должен быть.

— Если только это тот залив и та река, — усомнилась Ксави. — Они тут похожи, как пуговицы на ватнике.

— Не та — значит, поищем другую, — философски пожала плечами Джоанна. — Задание-то выполнять надо.

— Ага! Команда будет рада до потери пульса, когда мы предложим им продолжить знакомство с местными чингачгуками. И так уже шумят, что вторую неделю коту под хвост выбрасываем, а испанцы в это время разгуливают по Карибам, как дома по паркету. Ты в каюте лоции разбирала и не слышала, а мне ребята прямо заявили: или мы завтра вместе идем на Тортугу, или они бросают нас здесь, в Мексиканском заливе одних!

— Что ты предлагаешь? — раздраженно остановилась Джоанна. — Последнее задание Центр дал, а мы его побоку? Раздобудем нефть — и можно хоть на Тортугу, хоть в Попову Бало́вку[61]!..

— Ты это ребятам на «Тайне» объясни, — язвительно ткнула Ксави пальцем за спину, где на рейде покачивался белый фрегат. — Кстати, — она тоже встала, обмахиваясь шляпой, — а зачем нам, собственно, нефть нужна? Я что-то не совсем уловила…

— Да я, в общем, тоже. Вроде где-то в Средиземноморье обнаружили следы не то крупной электростанции, не то мелкой прачечной, где то ли в турбине, то ли в кофеварке использовалась нефть.

— Интересно, конечно, но мы-то при чем? — Ксави сбросила камзол, перекинула его через плечо и с облегчением зашагала дальше.

Джоанна двинулась за ней.

— Да там какое-то несоответствие. Естественно было бы ожидать, что нефть местная, а она по составу скорее напоминает оклахомскую, хотя и не совсем. Вот ученые зубры и обрадовались возможности доказать существование межконтинентальных торговых связей…

— Ага, — сообразила Мари, — а мы, значит, должны под их радость подвести практическую базу и разыскать тот трижды клятый бачок, содержимое коего какая-то изобретательная дрянь… надцать веков тому экспортировала за тридевять земель!.. Весело девки пляшут!

— Ногами, лучше, веселей шевели! — невежливо прервала ее Джоанна. — Если я еще не совсем слепая — под тем деревом наблюдается нечто вроде аборигенов.

Ксави остановилась, прищурилась, вглядываясь, и радостно сообщила:

— Я тебе больше скажу! Там, по-моему, не только Виннету, но и Виннетунша с Виннетунышем. А это значит, — Мари воздела палец, — что рядом мирное селение! Кстати, — спохватилась она, — ты ножички не забыла?

— И ножички, и ленточки, и даже ремень матросский на всякий случай взяла. Меняться, так меняться!

Ксави щелкнула тумблером и захлопнула крышку резного орехового бюро. Джоанна с нетерпением воззрилась на подругу:

— Ну?

— Баранки гну! — сердито огрызнулась Мари. — Та же самая картина. Похоже, да не совсем. Стоило этого шамана битый час уламывать. Такой нож ради баночки сырой дряни отдали! На него не только двадцать граммов нефти, а и самого хозяина со всем его персоналом впридачу можно было выменять! Чего этот мракобес с ней делает? Молится на нее, что ли?

— Я так поняла, они нефть как лечебную мазь используют. Он что-то про ранение объяснял.

— Да? — с сомнением протянула Ксави. — А, судя по жестам, можно было подумать — про родильную горячку. Ну, ладно, — она вздохнула и, поставив локти на стол, подперла голову руками. — Чего теперь делать будем? Опять промахнулись!

Джоанна с последней надеждой взглянула на своего шкипера:

— А ты точно уверена, что не то?

— Я — нет, а вот он, — Ксави похлопала бюро по лакированному боку, — уверен. Это тебе не компутер Гиблицкого кирпичного завода, а спектрофотометр последней модели. Центр тебе всякое дерьмо не пошлет. Так что собираем манатки и — к папе Бладу.

— Успеешь «к папе», — сидя на столе, Джоанна в задумчивости качала ногой. — Тише едешь — целее будешь. Особенно когда шторм надвигается.

— Как, опять шторм?! — Ксави сунулась к иллюминатору и расстроенно сказала: — Ну что за черт! Такое солнышко было на дворе — и на́ тебе!

— Ладно, — Джоанна решительно встала. — Займись пока с командой такелажем — как бы не посрывало ветром. А послезавтра, если успеет распогодиться, заглянем на ярмарку — и домой.

— Какую ярмарку? — разгорелись любопытством глаза Мари.

— Ну, или как она здесь называется. Помнишь, поселенцы говорили, что в первый день после полнолуния в бухте собирается всякий коммерческий люд со своим товаром. А что у нас завтра?

— Полнолуние! — подтвердила Ксави жизнерадостно. — Прошвырнемся по базару посмотреть кой-какого товару?

— Вот-вот. Разживемся провизией: фруктами, мясом, хлебом. В общем, там видно будет…

В десять часов утра в день после полнолуния наши друзья шагали по базару, имея в эскорте боцмана и трех матросов. Ослепительное солнце с высоты безоблачно лазурного неба освещало то небольшое вавилонское столпотворение, в которое превратилась безлюдная накануне песчаная коса. По мере продвижения матросы отпадали, унося на согбенных плечах к кораблю всё новые груды бананов, маисовой муки, апельсинов, папайи, сушеного картофеля, корзин с яйцами, оплетенных кувшинов с пульке и прочих деликатесов. Пока Джоанна торговалась с продавцами на всех языках сразу, Ксави успевала приглядеть необычный амулет, шугануть чересчур наглого прохожего, подать совет своему капитану, сожрать особо аппетитный плод и примерить яркую мексиканскую накидку.

Вдруг она встала, как вкопанная, не доев печеной картофелины. Ноздри ее дрогнули. Мари втянула воздух и дернула капитана за рукав:

— Джо, ты ничего не чувствуешь?

Джоанна, которая в этот момент пыталась подсчитать, сколько нужно заплатить за поросенка, если его хозяин желает приобрести мешок маисовой муки, одна мера которой равна стоимости двух деревянных мисок, с досадой обернулась:

— Я чувствую, что у меня сейчас мозги вывихнутся!

Ксави с торжественным выражением лица прошептала:

— Я буду не я, если в радиусе двух метров от нас не стоит сейчас бочка с мазутом!

Джоанна забыла о поросенке:

— Где?!

— Щас выясним! — в глазах шкипера «Тайны» вспыхнул азарт охотничьей собаки, и, с силой втянув носом воздух, Мари уверенно пошла по следу, лавируя между продавцами и покупателями. Буквально через пару минут подруги достигли цели. Между пучком копий с одной стороны и деликатесом для любителей тухлой рыбы — с другой, на самом солнцепеке сидел невозмутимый, закутанный в одеяло бронзоволицый индеец с бритой головой. За его спиной, прикрепленные к прочной перекладине, висели четыре кожаных мешка. Маслянистые пятна на их упругих боках и характерный запах не оставляли сомнений — нефть!

— Господи, ты все же есть на свете! — воскликнула Джоанна. — Ксави, где наша бутылочка?

На свет появилась заветная бутылочка, но не успел капитан «Тайны» протянуть ее нефтевладельцу, как бронзовое изваяние отворило рот и изрекло:

— Мало — нет продавать. Покупай — всё один раз.

— Чего это всё один раз покупай? — оторопела Джоанна. — Вот это всё?!! — она в ужасе указала на мешки.

— Всё чаиме покупай, — не смущаясь, подтвердил краснокожий коммерсант. — Четыре чаиме — хорошо.

— Кому четыре хорошо, спекулянт драный?! — возопила Ксави. — Это тебе хорошо четыре, может, тебе даже пять — хорошо, а нам на кой твой чаиме — внукам в наследство?!

— Подожди, — слегка взяла себя в руки Джоанна. — Наверное, он не понял. Сейчас я попробую объяснить.

Она присела на корточки перед безмятежной фигурой продавца:

— Слушай. Нам, — Джоанна ткнула пальцем себе в грудь, — нужен твой, — проделала она ту же операцию с индейцем, — чаиме, — показала девушка на мешки. — Немного. Столько, — указательный и большой пальцы Джоанны сошлись на расстоянии дюйма. — Понятно, да?

Продавец выслушал эту речь с доброжелательным вниманием, кивнул и сказал:

— Мало чаиме — нет. Всё чаиме — хорошо.

Ксави взвыла:

— Я сейчас застрелю этого мафиози!

Помрачневшая Джоанна отвела подругу в сторону:

— Слушай, придется покупать. Другого выхода нет.

Мари покрутила пальцем у виска с такой энергией, словно собиралась провертеть в нем дырку:

— Ты белены объелась? Что нам делать с такой прорвой нефти? Там же галлонов сто будет, в этих бурдюках!

— Ну, сто — не сто, а галлонов семьдесят наберется, — со вздохом сказала Джоанна. — А у тебя есть другие предложения?

— У меня-то есть, — кровожадным взором уставилась на «мафиози» Ксави, — только ты все равно не согласишься. Ладно, берем оптом, черт с ним.

Но «взять оптом» удалось далеко не сразу. Получив плату, лихоимец отверз уста еще раз:

— Чаиме бери — хорошо, мешок бери не надо.

Мари уже невозможно было удивить:

— Ага, в карманах понесем. Джо, заплати ему за тару, и пошли.

Но индеец был человеком слова и «тару» не отдал. Пришлось посылать матросов на корабль за бочками и переливать содержимое в новое вместилище, в результате чего оба покупателя, их подручные, мешки, бочки и — что самое удивительное — не трогавшийся с места продавец оказались перемазанными в нефти по уши.

Всю дорогу к кораблю Ксави с неистощимой фантазией предавала анафеме злосчастного индейца:

— Гангстер! Бандит с большой дороги! Прохвост плешивый! Аферист с томагавком!! Стервятник-нефтеед!!!

— Ну, что? — голос Джоанны звучал почти умоляюще.

Ксави оторвалась от прибора. Минуту, молча созерцая подругу, она покачивалась на стуле.

— Что? — скучающим голосом переспросила Мари. — В общем-то… — протянула она и вдруг широко улыбнулась: — Оно самое! Как по заказу!

Джоанна в изнеможении откинулась к стенке:

— Ф-фу, слава Богу! Еще одного такого похода я бы не пережила. Вот только что теперь с тремя бочками нефти делать?

Ксави бесшабашно махнула рукой:

— Пригодится для растопки печей.

— Ага, при экономном расходовании лет на двести-триста должно хватить… — легко согласилась Джоанна.

— Кэп! — окликнула Ксави Джоанну. — Любопытная деталь пейзажа открылась! Не интересуешься?

Та оторвалась от секстанта:

— Ну, что ты там узрела?

Длинный палец шкипера ткнул в морскую сияющую синь.

— Ручаюсь, что это не айсберг и не вазон с традесканцией.

Джоанна остро вгляделась в даль.

— Ты права — это корабль. И, похоже, испанский!

Тут же раздался крик впередсмотрящего:

— Слева по курсу испанская бригантина!

— Наконец-то! — подтянулась Джоанна. — Как раз то, что нужно. Свистать всех наверх! К бою приготовиться!

Полчаса упорядоченной суматохи — и вот уже «Тайна», накренясь под ветер, летит по волнам, на глазах нагоняя испанца.

— Ксав, — Джоанна протянула подзорную трубу шкиперу, — ну-ка, глянь. Эта посудина тебе ничего не напоминает?

Мари пару секунд вглядывалась в силуэт корабля.

— Ха! Да это та птичка из каравана, который мы встретили дня три назад во Флоридском проливе, помнишь? Нам тогда еще пришлось деру давать от их борзых шлюпов. Интересно, что он тут делает в романтическом одиночестве? — она помолчала, разглядывая бригантину, и вдруг рассмеялась: — Хо-хо, что я вижу! Да у нашего одинокого скитальца грот на честном слове держится! А паруса-то, паруса! Прямо брабантские кружева! Похоже, бедняга в шторм попал.

Ксави оторвалась от трубы и весело глянула на Джоанну:

— Берем не глядя?

Та кивнула:

— Разумеется.

Испанец, между тем, заметил преследователя и делал героические усилия, чтобы оторваться от погони. Это ему плохо удавалось. «Тайна» летела, словно птица. Расстояние сокращалось на глазах. Один выстрел — и беглец будет остановлен. Но на бригантине, по-видимому, был опытный капитан — корабль все время держался так, что представлял собой минимальную мишень. Более того, похоже, он поймал ветер и теперь увеличивал ход.

Флибустьеры взвыли. Джоанна самолюбиво закусила губу — отстать от испанца?! Ни в коем случае!

И вот по морской глади несутся к закатному солнцу два стремительных изящных корабля. Второй медленно, но уверенно догоняет… Еще немного — и… Но в этот момент раздается треск, и вечерняя тишина оглашается воплями — на испанце горестными, а на «Тайне» торжествующими. Преследуемая бригантина не заметила вовремя подводных камней, которыми изобилует море в районе Багам, и плотно села на риф. Флибустьеры, горланя от восторга, подошли вплотную.

— Шлюпки на воду! На абордаж! — звонкий голос Джоанны перекрыл галдеж.

Призовая команда в два счета заполнила шлюпки.

Мари, весело скаля зубы, стояла на передней и, беззлобно костеря своих матросов, подгоняла гребцов.

Джоанна, стоя на мостике «Тайны», с тревогой следила за приближающимися к испанцу шлюпками.

— Не зарывайся, Ксави! — шептала она сквозь зубы. — Там еще испанцев до хрена́!

И впрямь, едва первая шлюпка причалила к борту накренившейся бригантины, как там вскипел свирепый, но мгновенный бой. Еще три шлюпки — еще три вспышки боя. Вышколенные на совесть флибустьеры стремительно и решительно делали свое дело: не прошло и четверти часа, как жалкая горстка оставшихся в живых испанцев была заперта в кормовой каюте, а пираты рассыпались по кораблю в поисках ценностей.

Джоанна одобрительно кивнула. Молодец, Ксави! Не потеряно ни минуты! Она вновь взяла подзорную трубу. Ага, уже загружают шлюпки. Это оружие. Правильно, пригодится. Пара сундуков. Надо надеяться, не пустых, судя по весу. А вот это что? Джоанна вгляделась. Какие-то свертки… Ящики… Вот один упал, из него раскатились белые предметы. Похоже, тяжелые: матрос, которому один такой предмет упал на ногу, теперь скачет, словно танцует арагонскую хоту.

А шлюпки уже тронулись в обратный путь.

Ксави легко взобралась по веревочному трапу.

— Попрошу руками меня не трогать! — вовсю вопила она. — Ежели хотите, можете пригласить меня на чашку чая. Хотя я отныне предлагаю заваривать чай прямо в шлюпке!

Мари добралась до мостика и вытянулась по стойке «смирно».

— Докладываю, кэп! Мною, наконец, понято, что есть по сути «Бостонское чаепитие». Объясняю для еще неграмотных: чтобы получить подобное мероприятие, требуется долбануть корыто, везущее чай, плюс одну бригантину «Эстрелла», — и она подала знак двум сопровождающим ее матросам.

Те сделали шаг вперед и опустили на палубу перед капитаном конусообразный сверток.

— Прошу! — театрально поклонилась Ксави и отодрала угол пергаментной обертки конуса. Под оберткой блеснула на закатном солнце белая плотная масса. — Можешь так лизать, можешь в кружку класть, можешь варенье сварить. Хотя проще, — оглядела она себя, — обмакнуть в чайник меня. — И Мари лизнула собственную ладошку.

Джоанна тронула конус пальцем.

— Сахар!

— Ага! Полный трюм! Ну, из нижнего слоя теперь только что-нибудь экзотическое выйдет. Сахар с морской водой — это на любителя! А что удалось спасти — всё здесь! — Ксави сделала широкий жест рукой. — Неплохой груз, а? Хороший куш отхватим, пожалуй! — и она прозаически добавила: — А теперь я, пожалуй, пойду помоюсь, иначе на меня слетятся сейчас все антильские мухи, и то, пока их родственники с остальной части земного шара не пронюхали.

Глава 29

Через несколько дней после возвращения на Тортугу Джоанна отправилась к капитану за поручениями. Сезон дождей был на исходе, и не сегодня-завтра предстояло готовиться к очередному походу. Негр Бенджамин остановил ее в тот момент, когда она собиралась постучать.

— Мадемуазель Дюпре, капитан занят.

— У него что, женщина?

— Нет, капитан Волверстон.

— Ну, так что ж ты мне голову морочишь? Выйди из кадра!

— Мадемуазель, пожалуйста, подождите!..

— Ладно. Бог с тобой, золотая рыбка!

Прошло почти четверть часа. Джоанна, тихо чертыхаясь, бродила по палубе. Внезапно из капитанской каюты донеслась беседа на повышенных тонах, вследствие чего девушка стала невольной свидетельницей заговора:

— Я же сказал, они с нами на Санта-Розу не пойдут! — Питер явно злился.

— Ты, конечно, прав, капитан. Но без них… Сам ведь взвоешь!

— Нэд, пойми, мы идем к черту в зубы! От силы шанс из ста, что выберемся оттуда живыми. Нам не только нельзя брать их с собой, они даже не должны знать, куда мы идем!

— Какого дьявола тебя вообще несет туда, Питер?

— Я обещал… — голос Блада стал мрачным.

— Кому?

— Не твоя забота! — рявкнул Питер. — Я дал слово, и сдержать его — дело моей чести!

— Ну, и иди к черту! — Волверстон выскочил из каюты, хлопнув дверью. По счастливой случайности он не заметил Джоанну, и та, воспользовавшись этим обстоятельством, поспешила на «Тайну».

— Ну, что же, — сказала Ксави, выслушав взволнованный рассказ подруги, — раз у наших мужчин возник комплекс покровителей и защитников, дадим им возможность его проявить.

— Есть конструктивная идея?

— А как же! Тебе не хочется поиграть в партизан?

— То есть?..

— Они рванут на свою Санта-Розу… А мы тихо пойдем туда же. А?

— Гениально! Ну, ладно, готовься: и к выходу, и к отправке документов в Центр, и… они ведь прощаться придут!

Ксави готовила аппарат лучевой связи. Большое блюдо рефлектора подсоединила к контактам, установила миг-переносчик и настроила мини-шкалу до секунд. Оставив налаженную аппаратуру, она залезла под одеяло с ворохом кассет с микропленками. Джоанна, сидя за столом, заканчивала оформление вахтенного журнала. Возле нее громоздилась стопка общих тетрадей, исписанных от корки до корки.

— Кстати, Мари, — нарушила тишину Джоанна, — шеф выражает нам благодарность за нефть и операции «Вампум» и «Сокровища затонувших кораблей». Там уже подняли «Санта-Изабеллу» с грузом золота.

— Класс! — донеслось из-под одеяла.

Наконец Ксави вылезла, красная и растрепанная. В руке ее победно поблескивал магазин кассет.

— Всё! — сказала Джоанна, захлопывая журнал.

Едва подруги успели сложить документы на «блюдо», как в каюту постучали.

— Сейчас! — крикнула Джоанна и распахнула дверь.

На пороге стояли Питер Блад и Нэд Волверстон. Оба — мрачнее туч.

— Картина Репина «Не ждали», — проворчала Ксави, заслоняя собой рефлектор.

— Мы, собственно, по делу, — Блад слегка запнулся. — Мы… Мы уходим в рейд.

— Прекрасно, — Мари игриво глянула на Волверстона. — Давайте сбегаем!

— Мы идем без вас, — Нэд старательно прятал глаза.

— Не поняла! Это что-то новенькое!

— Оставь его, Ксави! — Джоанна печально улыбнулась. — Люди идут на далекий, но прекрасный остров навестить любимых женщин. Вперед, ребята!

— Как ты можешь!.. — только и в силах был сказать Питер.

— Да чего уж там, со всеми случается! — сочувственно вздохнула Ксави.

— Гос-с-споди!!! — взвыл Волверстон.

Блад решил «рубить концы»:

— В общем, так: нам предстоит опасная операция, а вы остаетесь здесь!

— И что нам прикажете тут делать? Охранять причал от портовых шавок? — осведомилась Мари.

— Да, если хочешь! — не выдержав, рявкнул Нэд.

— Я знала, что этим всё и кончится! — холодно подытожила Джоанна. — Когда мы были Артуром и Ксавье, с нами считались, а теперь приказывают сидеть в пещере, пока мужчины охотятся на мамонтов. А что, вам не нужны лишние пушки и шпаги?

— Это приказ! — хмуро отрезал Питер. — Обсуждения не будет!

Глаза Ксави блеснули ехидством. Она подмигнула Джоанне, подошла к Волверстону и, широко распахивая изумрудные глаза, спросила тоненьким голоском:

— Ты считаешь, нам не стоит идти с вами?

Нэд, замученный совестью, понуро кивнул.

— Пусть будет так, как ты хочешь, милый! — смиренно сказала Мари, сопровождая эти слова душераздирающим вздохом.

Волверстон остолбенел.

— Один готов! — шепнула Ксави подруге, опускаясь в кресло и печально склоняя голову.

Джоанна, с трудом подавив хохот, заглянула Бладу в глаза самым нежным своим взглядом.

— Питер, это очень опасно?

Блад с подозрением взглянул на нее, потом покосился на Нэда, ожидая поддержки, но тот еще решал задачу с неизвестным количеством неизвестных, заданную Ксави Куто. Питер, лихорадочно соображая, что ответить (скажешь: «Нет!» — потребуют, чтобы взяли; скажешь: «Да!» — тоже нехорошо), промычал:

— Н-ну…

— Запомни, милый: если с тобой что-нибудь случится… — Джоанна опустила ресницы, пытаясь спрятать чертики в глазах, — я уйду в монастырь!

И подойдя к Бладу, она перекрестила его:

— Да хранит тебя Господь!

Питер побелел. К такому испытанию бесстрашный капитан готов не был.

И тут дверь распахнулась, и в проем протиснулся мертвецки пьяный Окорок.

— Какие люди! — проревел он. — А какие женщины!

Окорок направился было к Мари, но, заметив пудовые кулаки Волверстона, изменил курс и подвалил к Джоанне:

— Пошли! — схватил он девушку за руку.

Блад вскочил.

— Иди, проспись, пьяная скотина! — спокойно ответила Джоанна, жестом останавливая Питера.

— Ага! С тобой вместе! — заржал Окорок, хватая ее за другую руку.

Джоанна ловко сделала подсечку. Окорок грохнулся, от неожиданности выпустив девушку, но тут же вскочил и с виртуозной руганью кинулся к ней. Но вместо Джоанны он встретил Блада…

Питер вложил в удар всю силу и душу. Окорок пролетел через каюту и с математической точностью спикировал на рефлектор, не сбросив ни одной тетрадки. Вдруг раздался громкий щелчок, и Окорок исчез. Все застыли, словно пораженные громом. Подруги переглянулись.

— Связь! — хором выдохнули они.

Немая сцена длилась минуты две, после чего снова что-то щелкнуло. Присутствующие вздрогнули и воззрились на «блюдо». Там сидел Окорок. Вид его выражал эйфорию. Из-за пазухи торчал лист бумаги. Джоанна, подскочив к Окороку, схватила записку. Тот идиотски захихикал. Едва не столкнувшись лбами, подруги прочитали:

«Спасибо за документы и экспонат. С подопытного снята ЭКГ и энцефалограмма, произведены измерения на „Антропосе“. Интеллект — 0,1; математические способности — 0,02; логика — 0; лингвистика — 1,4 (глубокие знания местного фольклора)».

Окорок продолжал хихикать.

— А арф там нету! — внезапно сообщил он.

— Где это нету арф? — фыркнула Ксави.

— В раю.

— В каком раю? — деревянным голосом спросил Волверстон, у которого голова уже пошла кругом.

— В этом… — Окорок неопределенно взмахнул рукой, не меняя блаженного выражения лица. — Там свет без солнца, всё белое и все в белом… Но без арф! — заклинило беднягу.

— Белая горячка. Поехал! — поставила диагноз Джоанна.

Окорок все с той же блаженной улыбкой идиота сполз с рефлектора, сомнамбулически пересек каюту и тихо скрылся за дверью.

— Вы видели?.. — задал Нэд вопрос в пространство.

Джоанна в вежливом удивлении подняла брови:

— Что?

Волверстон слегка пробудился от столбняка:

— Ну, это! — он махнул рукой в сторону рефлектора.

Ксави вскочила с озабоченным видом.

— А что там? Что? Неужели, крыса?! — и она бросилась осматривать угол, добросовестно заглядывая во все щелки.

Мужчины оторопело уставились на нее.

— Да вы что?!! — потрясенно воскликнул Блад. — Какая крыса?! Он же исчез!

— Исчез? Кто исчез? — девушки с сомнением переглянулись. Джоанна укоризненно покачала головой:

— Питер, о чем ты? С тобой все в порядке?

Блад, потеряв дар речи, взглянул на Волверстона. Тот побагровел и рявкнул:

— Прекрати, Мари! Мы видели Окорока своими глазами!

— Ну, знаешь! — неожиданно оскорбилась Ксави. — К Окороку ревновать?! За кого ты меня держишь?! — она обиженно уселась в углу, бубня: — Зашел себе человек на минуточку спросить что-то, и на́ тебе! Уже ревность!

— Действительно, Нэд, — осуждающе глянула на растерянного великана Джоанна, что есть силы кусая прыгающие губы, — ты мог бы Мари больше доверять. А тебе, Питер, — обратилась она к онемевшему капитану «Арабеллы», — не мешало бы удерживать друга от опрометчивых поступков. А теперь вот она плачет! — девушка указала в угол, где у склонившейся к самым коленям Ксави и в самом деле подозрительно тряслись плечи. — Знаешь что, — Джоанна миролюбиво обняла за талию окончательно ошалевшего Нэда, — ты сейчас иди. Она немного успокоится, а после вашего возвращения ты у нее прощения попросишь. Правда, Питер? — повернулась было она к Бладу, но, увидев малоинтеллектуальное выражение лица адмирала, едва не прыснула.

Нечеловеческим усилием воли вернув себе серьезный вид, Джоанна мягко, но уверенно вытолкала Волверстона с Бладом за дверь. Пытаясь сообразить, на каком они свете, капитаны без сопротивления покинули каюту. А вслед им неслись рыдания, до странности напоминавшие хохот.

Глава 30

Блад третью ночь не спал, пытаясь составить план действий. Слишком хорошо была защищена чертова Санта-Роза. Питер потерял в бою два прекрасных фрегата и больше сотни человек, но ничего не смог сделать. И не сможет! Чтобы заставить замолчать хотя бы мощную батарею береговой обороны, нужно, как минимум, взорвать пороховой склад. А черта с два его взорвешь! Разведка принесла неутешительные сведения: все дырки, лазейки и трещинки охраняются. И как охраняются! Блад стукнул кулаком по планширу. Уже второй раз по милости д'Ожерона он влипает в историю. Почему-то губернатор выбирает самые богатые и прекрасно охраняемые прииски, словно задался целью уничтожить Питера и его команду. Блад вспомнил, как перебрал на злосчастном балу у губернатора и сгоряча дал слово этому ненасытному спруту. И вот теперь расплачивается.

— Пить надо меньше! — сказал сам себе Питер и, вспомнив причину запоя, впал в черную меланхолию.

Его мрачные размышления прервал Джереми Питт:

— Капитан! Испанцы выслали эскадру: фрегат и четыре брига. Они в миле от нас.

— Значит, будем драться!

— Ты с ума сошел! «Арабелла» и «Атропос» не выдержат. Испанцы просто потопят нас, как котят!

Бой длился почти час. Пираты дрались отчаянно, и хотя силы были неравны, почти не имели потерь. Впрочем, испанская эскадра стремилась не столько расстрелять корабли Блада, сколько прижать их к подводным скалам, торчащим из воды подобно клыкам тигра. Удовольствия в этом было мало. Положение усугубляли и сумерки. Из-за них канониры Блада, несмотря на свой богатый опыт, не нанесли испанцам ни одного серьезного повреждения.

— Капитан! — заорал с батарейной палубы старшина пушкарей Нэд Огл. — Отходить надо! Ядра на исходе!

— Спокойно, дружище, — Питер, хмуря брови, сосредоточенно следил за маневрами противника. — Палите реже, но точнее. Ну-ка, право руля и залп бортовыми по флагману!

«Арабелла» резко развернулась. Пушки ее грозно рявкнули, но испанский фрегат успел рыскнуть, и ядра лишь бессильно чиркнули по корпусу судна. Блад шепотом выругался. Положение, действительно, становилось отчаянным. «Арабелла» и «Атропос» оказались почти вплотную у рифов, а вражеские корабли всё теснили их кольцом. Еще немного, и флибустьеры не смогут даже повернуться, а дальше выбор невелик: разбиться о скалы, палить друг в друга или быть просто расстрелянными, как учебные мишени, пятью испанскими кораблями. Почему пятью? Их шесть — четыре брига и два фрегата. Стоп! Откуда второй фрегат!

Легкий белый корабль, непринужденно вклинившись между бригами, дал залп носовыми пушками куда-то выше мачт «Арабеллы» и вдруг борта его словно взорвались огнем. В дыму боя и сумерках испанцы, вероятно, не заметили пришельца или приняли его за своего. Эта ошибка стоила им двух новеньких судов, ибо то, что от тех осталось, не годилось даже на растопку печи в хибарке городского нищего. А фрегат, вырвавшись вперед, круто развернулся и носовыми в упор разнес в щепки бушприт третьего брига. Тот потерял управление и стал беспомощно разворачиваться ветром, подставляя под огонь свой борт. Канониры «Атропос» тут же довершили начатое неожиданным спасителем.

— Святой Патрик! Да это же «Тайна»! — потрясенно воскликнул Блад.

Его слова поддержал восторженный рев.

И вдруг на испанском флагмане грянул залп, и фок-мачта белого фрегата затрещала и рухнула, увлекая за собой кливера и оборванный такелаж. «Тайна» задрожала и замерла.

— Приехали! — Джоанна в сердцах врезала кулаком по поручню мостика и, сняв с себя шлем, вытерла со щеки кровь — осколок ядра таки ссадил ей кожу.

— Да-а! «Неважно бежит японский спортсмен!»[62], — высунулась из рубки Ксави. — Бедная наша девочка! Что будем делать, кэп?

— Попробуем маневрировать гротом. Не тот кайф, конечно, но надо бы хоть в сторону отползти. А то Питеру весь кислород перекрыли.

— Угу! — кивнула Мари. — «Торчим посередине, словно лошадь в магазине». А вообще-то, и отползать не надо. Ща развернем малышку и потопим на фиг эти два корыта! Делов-то!

Но не успела «Тайна» поймать ветер, как тот неожиданно переменился и погнал барашки на волнах.

— Нас несет на испанца! — заорал марсовый.

— Грот на рифы! — прозвучал с мостика уверенный голос. — Пять румбов влево! Полнее к ветру! Так держать!

Но ветер дул неумолимо. Теперь всей маневренности искалеченной «Тайны» хватало только на то, чтобы не позволить шквалу превратить корабль в плавучую мишень для противника.

— Кэп, а ведь мы так долго не продержимся! — снова высунулась Ксави.

— Молчи уж! — огрызнулась Джоанна. — «Ща мы их! Потопим на фиг!». Шапками закидаем! «Наделала синица славы, а моря не зажгла», — и осеклась: — Ой! Ты чего?

Мари остановившимся взором глядела на подругу, как на Откровение Господне.

— Сто-оп! — прошептала она. — Кстати о синичках!.. — и стрелой понеслась к трюму.

Блад бессильно чертыхался. Подбитая «Тайна» надежно заперла оба флибустьерских корабля в тесном полукольце рифов. Теперь на «Арабелле» и «Атропос» могли только ругаться и беспомощно наблюдать, как злосчастный фрегат борется с ветром и двумя вражескими кораблями. Правда, те тоже сражались со шквалом и, вероятно, поэтому не спешили ставить точку в биографии «Тайны» и ее экипажа. Но ветер в любую минуту мог стихнуть, и тогда… Питер тряхнул головой. Нет, даже подумать страшно! Но ведь должен быть выход? Например… Хм, а почему бы и нет!

— Спустить шлюпку! — крикнул Блад, но вдруг замер…

Море между «Тайной» и испанцами внезапно вспыхнуло. Сумерки шарахнулись в стороны, а огненная волна с развевающейся гривой пламени понеслась прямо на неприятельские корабли. Потрясенные испанцы онемели, а огненный вал хищно обнял корпус флагмана, хлестнул по бушприту брига. Просмоленная древесина и канаты послушно занялись. Не прошло и четверти часа, как оба испанских судна превратились в гигантские костры. Несчастный экипаж оказался в ловушке — за пылающими бортами плескалась пылающая вода.

Тем временем «Тайна» все-таки ухитрилась поймать ветер и по самой кромке огненной купели сдвинулась в сторону. Путь эскадре Блада был открыт.

Но тут случилось непредвиденное: ветер снова переменился и погнал огонь прямо на многострадальный фрегат. Насытившееся пламя было уже слабым, но и его хватило, чтобы упавшие паруса фока «Тайны» затлели. Огонь весело побежал по рангоуту и снастям, разгораясь на ветру.

— Шлюпки на воду! Шлюпки на воду! — разнеслось над флибустьерскими кораблями, и через полчаса весь экипаж «Тайны» со слезами на глазах следил с борта «Арабеллы» и «Атропос» за тем, как догорают на черной воде останки легкокрылого белого фрегата.

Глава 31

— И чего вы добились? — Блад, нахмурив брови, сердито глядел на понурившихся подруг. — Нарушили приказ, глупо и напрасно сожгли корабль…

— Хотелось бы посмотреть на вас, если б мы сидели дома! — покосилась на капитана Джоанна.

— Объяснили бы лучше, как дошли вы до жизни такой, — ввернула Ксави. — Почему это, интересно, Санта-Роза до сих пор целехонька, а доблестные корсары отыгрывают у испанцев только пешки? Или вы ждете этого осла — Мигеля Эспиносу, чтобы мужественно сдаться ему в плен?

Нэд подскочил, словно наступил на кактус:

— Думай, что несешь! Поломилась бы с наше в эти бастионы, небось по-другому запела бы!

— Ну ничего себе! — взвилась Мари. — Сами нас бросили на произвол, а теперь этим же и попрекают, обормоты!

— Брэк![63] — подняла руку Джоанна. — Хватит гавкотни! С одной стороны, Питер прав: потеря «Тайны» была, действительно, глупой. Но все же не напрасной. Целы два других корабля и все экипажи, а это кое-что значит. Кроме того, мои люди готовы идти куда угодно, хоть к черту в пекло. Так что, к делу, капитан!

— К какому там делу! — махнул рукой Волверстон. — Это не крепость, а зубы дракона! Ядрами били, подкопы рыли, на абордаж брали — всё без толку. Да и береговая охрана — звери. Плюнуть бы да уйти — так нет! Кэпу, видите ли, гордость не позволяет! Тьфу!

— На абордаж, говоришь, брали? — хитро прищурилась Ксави. — А на понт? В смысле, хитростью…

— Была одна идея, — пожал плечами Блад. — Но мертворожденная. А вы готовы что-нибудь предложить?

— Пока нет. Но придумаем, — Джоанна украдкой подмигнула Мари. — Ладно, братцы, утро вечера мудренее. А сейчас не мешало бы и отдохнуть. После трудов праведных.

Питер проводил девушек в каюту для гостей. Что-то в последней фразе Джоанны не давало капитану покоя, но уставший Блад отмахнулся от внутреннего голоса и, пожелав гостьям спокойной ночи, оставил их одних.

— Ну, чего ты там сообразила? — Ксави подпрыгивала от нетерпения. — Давай, выкладывай!

— Вот прицепилась! Нечего мне выкладывать! — Джоанна по обыкновению уселась на стол и задумчиво качала ногой. — Черт тебя дернул полтонны нефти за борт выплеснуть, прародитель экологических катастроф!

— Зато трюмы освободились, — беспечно заявила Мари.

— А заодно и все остальные составляющие «Тайны». В том числе аппаратура.

— А вот тут вы, кэп, в корне неправы. Пока ты майной-вирой занималась у шлюпок, я послала ребят к нам в каюту за заветным сундучком. Так что аппаратура целехонька. Вон она, в уголочке.

— Да? Тогда слазь-ка за стационарным пультом — неплохо бы с Центром напоследок посоветоваться.

— Ща! — Ксави бодро подскочила к сундуку, сунула нос внутрь, но вдруг, ойкнув, медленно выпрямилась и виновато глянула на подругу:

— Ой, Джо! Это… это не тот ящик!

Джоанна уставилась на сконфуженную Мари долгим немигающим взглядом.

— Ну да, чего еще можно было ожидать! Чтоб Ксави чего-нибудь не перепутала — это ж надо раку на горе́ свистнуть!

— А как же мы теперь домой попадем? — продолжала горевать та.

— Ну, это, предположим, не проблема, — Джоанна махнула рукой. — Браслеты «Зеркала» всегда при нас, Аппараты Экстренного Возвращения — тоже. Так что «в урочный день, в урочный час…» сработают, как миленькие. Но все равно — лопух ты! А, кстати, чего там, в сундучке?

— Тряпье всякое. Платья, плащи…

— Платья?! — Джоанна слетела со стола и радостно хлопнула подругу по плечу. — Да ведь это как раз то, что надо!

Полночи Блада мучили кошмары. Откуда только брала сюжеты его богатая фантазия? Чаще всего Питеру снилась Джоанна. Она протягивала к нему руки с борта горящего корабля, но едва Блад касался девушки, как та вспыхивала и, опалив ему лицо и руки, огненным смерчем взмывала в черное небо. «Питер! Питер!», — доносился из поднебесья ее звенящий голос.

— Питер! Да проснись же, черт!

— Нэд?! Ты тут откуда?

— С «Атропос». Не могу заснуть — на душе кошки скребут. Неладно что-то!

— Пошли! — Блад сорвался с койки и, на ходу натягивая камзол, рассказал свой кошмарный сон.

Добежав до гостевой каюты, друзья замерли. У Питера упало сердце.

Настежь открытая дверь поскрипывала на ветру. Каюта была пуста. Лунный свет, проникая сквозь иллюминатор, выхватывал из мрака стол и холодным блеском обозначал на нем две металлические полосы. Подойдя ближе, Питер и Нэд увидели, что это шпага Джоанны и нож Ксави. Внезапно из темного угла раздалось невнятное бормотание. Волверстон дрогнувшей рукой зажег свечу. Ее мерцающий свет озарил весьма габаритную фигуру, застывшую в углу на корточках. Фигура подняла взлохмаченную голову и оказалась вдребезги пьяным Окороком.

— Толпа! — обратился к капитанам Окорок. — Нет войне! Я был в раю, я видел ангелов и они мне глаголили: «Окорок, Господь избрал тебя своим пророком! Иди на грешную землю и скажи, что воевать нехорошо!». И я говорю вам, дети мои: оставьте свои смертоносные игрушки, закопайте томагавки войны! Я дам вам мир! — Окорок в экстазе что-то запел, немилосердно фальшивя.

Блад и Нэд переглянулись, с подозрением вслушиваясь в доносившееся из угла:

— El pueblo unido…[64]

Волверстон могучей лапой приподнял Окорока за шиворот. Тот прекратил петь «Venseremos»[65] и забормотал что-то о разнице весовых категорий и неприкосновенности личности посла, тем более божьего.

— Ты прекрати дурака валять! — Нэд для пущей убедительности встряхнул Окорока, от чего тот больно прикусил язык и заткнулся. — Скажи лучше, как ты сюда попал? И где Джоанна и Мари?

— Я вездесущ! Я — новый мессия! А они… Они ушли в ночь. Я убедил их — они не хотят воевать!

Питер побелел:

— Куда ушли? В чем ты их убедил, сумасшедший?!!

— В том, что война есть грех. Тем более для женщин, чья святая обязанность дарить миру новые жизни, а не отнимать! Они ушли замаливать грехи!

— В какую сторону они ушли? Ну! — Нэд еще раз встряхнул матроса.

— Туда! — вдохновенно простер руку Окорок в сторону крепости, явно репетируя позы и жесты Иоанна Предтечи.

Питер и Нэд переглянулись. Вероятно, им в голову пришла одна и та же мысль, потому что они синхронно чертыхнулись и вылетели из каюты. Дверь, закачавшись, жалобно заскрипела и, решив, видимо, что закрываться не стоит, вновь отворилась.

Весь экипаж «Арабеллы» и «Атропос» был поднят по сигналу боевой тревоги. Матросы выскакивали на палубу, протирая сонные глаза, и вглядывались в ночную темноту, стараясь увидеть эскадру противника. На полуюте появился капитан Блад в полном боевом вооружении. Толпа шумела. Питер поднял руку, призывая своих людей к тишине.

— Друзья! — в голосе Блада прозвенел металл. — Пока мы с вами беспечно отдыхали, наши отважные девушки подвергли себя смертельной опасности. Не раз они приходили нам на помощь в трудную минуту. Сегодня же наш долг — спасти их. Мы должны совершить невозможное. Я сам буду руководить десантом. Но подумайте! Многие не вернутся! Кто не хочет подвергать свою жизнь опасности, сделайте шаг вперед!

Ни один человек не двинулся с места.

А в это время в ворота крепости стучались две девушки. Караульный осторожно выглянул в зарешеченное окошко. Он увидел прелестную юную испанку в черном платье, расшитом золотом. Но, боже, какой вид имело это платье! Оно было мокрым и запыленным. Темные локоны сеньориты слиплись от воды, в темно-карих глазах дрожали слезы. Чуть поодаль стояла девица в одежде мавританки и жалобно смотрела на стражника зелеными глазами.

— О, впустите нас, благородный сеньор! — голос юной испанки звучал нежно, словно серебряный колокольчик. Легкий андалузский акцент придавал ей еще большее очарование. — Мы устали и промокли. О, эти проклятые пираты! Мой бедный отец! — и сеньорита отчаянно зарыдала.

Подруга нежно обняла ее за плечи:

— Не надо, девочка. Он уже в раю.

Расчувствовавшись до слез, стражник открыл ворота и впустил девушек. В результате краткой беседы выяснилось, что испанку зовут доньей Изабеллой де Карьядо, а белокурая «мавританка» вовсе не мавританка, а француженка, сирота, воспитывавшаяся в монастыре вместе с доньей Изабеллой, ее подруга. Выяснилось также, что отец сеньориты — дон Луис де Карьядо был назначен губернатором острова Сант-Яго. По пути к месту назначения испанский корабль, на котором находился будущий губернатор, был атакован английскими пиратами. Дон Луис погиб в бою. Девушек же доставили на борт корсара в качестве трофеев, но под покровом темноты им удалось бежать. Подруги поинтересовались, где они находятся. Услышав ответ, донья Изабелла засияла от счастья:

— Ах, Мария! Господь посылает нам утешение! Здесь живет мой жених, — смущенно пояснила она ошарашенному стражнику. — Он начальник пороховой стражи.

— Хо! Дон Алонсо Гонсалес?!

— Вы знаете дона Алонсо?!

— Еще бы! Мне ли его не знать! Да он, вероятно, сейчас у порохового склада. Там теперь усиленная охрана. Боятся лазутчиков этого пса Блада.

— Скажите, — взволнованно перевела дыхание донья Изабелла, — где находится склад? Я хотела бы повидать дона Алонсо.

— Но, сеньорита! Сейчас еще ночь! Может, подождете до утра? Моя сторожка к вашим услугам.

— Ах, нет! Благодарю вас, сеньор, но поскольку дон Гонсалес здесь, я должна немедленно увидеть его.

— Ну, что ж. Если такая спешка, тогда идите по этой улице, не сворачивая. Дойдете до собора и повернете направо. Пароль: «Барселона».

Девушки вежливо поблагодарили и направились по указанной дороге.

«Дай Бог ей счастья, — подумал стражник, глядя им вслед. — Ох, и натерпится она с этим хлыщом, бедняжка!».

Дон Алонсо Гонсалес, скучая, бродил возле порохового склада и небрежно дымил сигарой, пренебрегая правилами. Продрогшие солдаты ловили носами ароматный дым и лениво переговаривались. Дон Гонсалес про себя грязно ругался — из-за этого чертова пирата Алонсо не пошел к своей любовнице, трактирщице Беатрисе. Отказаться от такого развлечения и теперь шлепать по лужам, оставшимся после дождя, вокруг этого дурацкого склада! Какого черта здесь охранять!

Его нервные мысли прервал окрик часового:

— Стой, кто идет!

— Барселона.

«Свои, — с тоской подумал дон Алонсо, которому от дикой скуки захотелось разнообразия. — А, впрочем, чего можно было ожидать?».

Но тут чьи-то нежные руки обвили его шею, и не менее нежный голосок пропел:

— Дон Алонсо-о-о…

— Беатриса? Черт! — он браво подкрутил усы. — Ты откуда узнала пароль, моя крошка? И что у тебя с голосом?

— Ах, такая сырость кругом! Мудрено ли охрипнуть? Но ты мне не рад? А я-то думала, что тебе без меня скучно!

— Ужасно скучно! — хохотнул дон Гонсалес, пытаясь поднять вуаль, закрывающую ее лицо.

— Пойдем! — потянула она его за руку.

— Куда? — машинально спросил испанец, обнимая девицу.

— Какая разница! — вырвалась та. — Есть тут где-нибудь сухое место?

Дон Алонсо еще раз хохотнул и, обхватив Беатрису за талию, достал из кармана ключи от порохового склада…

Было темно, и, наверное, поэтому не заметил дон Алонсо Гонсалес, как вслед за ними внутрь порохового склада скользнула темная тень. На дверь изнутри упал тяжелый брус. Теперь склад был надежно заперт.

— Зажги свет! — сказал женский голос.

«Что-то тон у нее изменился», — подумал Гонсалес, но вслух сказал:

— Какой свет, душечка? Тут же порох — взлетим! И потом, зачем нам свет? — и он принялся в темноте шарить руками, пытаясь поймать Беатрису.

— Заткнись, фраер, я не тебе! — отрезал все тот же голос.

— Не мне? А кому же? — искренне изумился дон.

В ту же секунду вспыхнул факел, и Гонсалес совершенно обалдел, увидев, что факел держит красивая незнакомая сеньорита, а перед ним находятся чьи-то (но явно не Беатрисы) смеющиеся зеленые глаза. Дон Алонсо открыл рот, но сказать ничего не успел по причине пушечного удара в челюсть. Летя над бочками с порохом, он подумал: «Хм, а эти тоже ничего!» и вмазался в стену, успев только жалобно позвать маму.

— Мастерская работа! — одобрила Джоанна апперкот Ксави Куто.

Девушки засмеялись.

— Ну-ка, тихо! — сказала вдруг Джоанна.

Снаружи слышался шум, крики, выстрелы.

— Похоже, наши — узнаю по почерку!

— Они раньше времени сюда не доберутся?

— Не думаю, — ответила Ксави, внимательно следя за стрелками часов.

… Дон Алонсо открыл глаза. Несколько секунд он не мог понять, почему лежит за грязными бочками и какая-то любопытная крыса сидит у него на груди.

— Кыш! — прогнал он крысу и вдруг всё вспомнил. С трудом встав на четвереньки — голова кружилась и гудела — Гонсалес выглянул из-за бочки.

— Время! — четко произнесла блондинка.

Испанка подняла факел.

— Стойте!!! — завопил из дальнего угла дон Гонсалес. — Стойте, мы же взлетим!!!

Испанка обернулась к нему, блеснула глазами, засмеялась и бросила факел на бочки с порохом…

… Последнее, что слышал дон Алонсо, был дьявольский смех двух ангельских созданий…

Блад, как ураган, ворвался на площадь. Он был страшен — на черном от порохового дыма лице бешеной яростью горели глаза, кираса прогнулась от многочисленных ударов, рука со шпагой превратилась в молнию, не знающую пощады. На мгновение Питер оглянулся. Рядом, как боевой слон, косил испанцев Волверстон. Позади крошили противника в капусту остальные пираты.

— Вперед! — выдохнул Блад. — Мы должны успеть!!!

Они сделали только шаг… Пороховой склад зашатался, как карточный домик, и в клубах дыма и огня взлетел на воздух. Флибустьеры не слышали взрыва — словно ватой заложило уши. Медленно, как во сне, взмывали вверх бревна, бочки, балки и так же медленно и беззвучно падали вниз.

Блад, еще не осознав до конца случившееся, растерянно обернулся. Пираты стояли, обнажив головы, многие плакали. Волверстон остановившимся взором смотрел в круговерть дерева и огня.

— Но, может, это не они? — с надеждой спросил Питер.

Нэд опустил тяжелую руку на его плечо.

Тут среди сыпавшихся вокруг обломков к их ногам упал чудом уцелевший, хотя и здорово подпаленный дон Гонсалес. Его мгновенно схватили за грудки, но, сколько ни трясли, добились только безумного исступленного бормотания:

— Ведьмы! О, ведьмы!!! Сеньоры, они смеялись!!!