Ледяное сердце

8

— Ты просишь меня выйти за тебя замуж? — спросила Николь, заикаясь от удивления.

— Не прошу. Это само собой разумеется. — Пол сократил расстояние и остановился в нескольких шагах от нее. Вся его фигура выражала окончательно принятое решение. — Мы поженимся.

Николь с трудом перевела дыхание и с изумлением смотрела на него.

— Прежде чем газеты запестрят издевательскими заголовками про дочь дворецкого, про дитя любви Джиротти, — пояснял Пол с вымученной улыбкой. — Прежде чем Джим или кто-нибудь еще начнет задавать нелепые вопросы. И, наконец, отнюдь не самое маловажное: я буду иметь права на собственного ребенка.

Николь с трудом сомкнула губы. Даже это потребовало немалого мужества под пристальным взглядом Пола, выжидающего и готового ринуться в атаку при малейшем признаке возражения.

— Но…

— Никаких «но». — Пол посмотрел на нее сверху вниз с готовой взорваться яростью. — Это твоя обязанность перед сыном и передо мной.

Николь было попятилась, но Пол схватил ее и пригвоздил к месту. Его блестящие черные глаза метали молнии.

— И давай не будем притворяться, что делить семейную постель — большая жертва для кого-то из нас. Ты будешь утешаться моим богатством, я — твоим прекрасным телом. Мне кажется, это похоже на брак, заключенный на небесах.

Он подвел Николь к одной из колонн портика летнего дома и положил руки ей на бедра. Николь непроизвольно вздрогнула, ноги едва не подкосились. Прилив тепла, исходящий от стройного мускулистого тела Пола, вызвал в ней острое желание.

— Пол, — прошептала Николь почти умоляюще.

Обволакивая улыбкой, Пол раздвинул полы пальто Николь и медленно заскользил длинными тонкими пальцами по всей длине ее дрожащих бедер. Она вздрогнула и подалась назад, прислонившись к колонне. Приняв это движение за приглашение, он с дикой, горячей жаждой, которая электризовала ее, прильнул к Николь всем телом, но неожиданно отпрянул с хриплым стоном.

Николь смутилась.

С приглушенным свистом переведя дыхание, Пол прошептал:

— Господи… нас же видно из дома. Мы как на ладони.

Николь покраснела и оглянулась, стараясь восстановить утраченный контроль.

— Я не могу отпустить тебя, — выдохнул он, — но и не должен начинать того, чего не могу закончить. Для того чтобы ублажить Мартина, мы должны отправиться выбирать рождественскую елку.

— Елку? — удивилась Николь.

— Традиция, — сказал Пол. — Дед строго следует традиции. Как будущая хозяйка «Старого озера» ты должна сама выбрать елку и смотреть, как я буду рубить ее.

— Я не сказала, что выйду за тебя замуж.

— Не вижу ни одной причины для отказа.

— Ты не любишь меня. — Краска схлынула у нее с лица.

Быть женой Пола, отдать ему тело и душу, проснуться ночью и обнаружить его рядом, иметь право поднять телефонную трубку, чтобы услышать родной голос всегда, когда захочется. Все это лихорадочно проносилось в голове Николь. О таком счастье она не смела даже мечтать.

— Хорошо… Я выйду за тебя, — смущенно обратилась она к земле под ногами, с ужасом осознавая, как прилив любви накатывает на нее, полностью лишая гордости.

— Конечно, выйдешь. Свое согласие ты дала сейчас, когда стояла у колонны и предлагала мне себя средь бела дня.

С малиновым румянцем на щеках Николь вскинула голову и встретила взгляд его больших темных глаз, в которых светилась откровенная, приводящая ее в замешательство радость. Это обескураживало, казалось, будто огонек радостного трепета зажегся у него глубоко внутри и он делал огромные усилия, чтобы сохранить его в тайне.

— Я договорюсь о специальном разрешении, — сказал Пол, когда они шли вдоль фасада замка. — Свадебная церемония должна состояться до Рождества.

— До Рождества? — воскликнула Николь.

— В сочельник, если пастор согласится. Все пройдет по-семейному. Нам понадобятся кольца, не говоря уже о платье и вообще гардеробе для тебя, — размышлял вслух Пол. — Потом серьезный вопрос о рождественских подарках для Джима. Я сгораю от нетерпения пройтись по магазинам игрушек. Завтра полетим в Торонто.

— Да, — еле проговорила Николь, когда они входили в дом.

Отец ждал в большом зале. Рядом стояла Глория, ее лицо было бледно.

— Нельзя ли переговорить с вами, сэр? — сухо спросил отец.

Николь припомнила, что мачеха недавно разыскивала Пола, и встревожилась. Почувствовав ее напряжение, он с улыбкой положил руку ей на плечо. Все вместе они вошли в кабинет Пола.

Дверь еще не закрылась, когда Глория заговорила.

— Это не Николь брала тогда вещи… Она приняла на себя мою вину, — мачеха заикалась от душивших ее слез. — Это я взяла их, и я же их продала. Николь пыталась положить найденную у меня миниатюру на место, когда мистер Уэббер застал ее.

— Мистер Уэббер знает правду уже очень давно, — добавил Николас Бартон.

Николь только теперь поняла, почему Мартин так тепло встретил ее в своем доме.

Пол внимательно смотрел на дворецкого. Ни один мускул его лица не дрогнул.

— Дед знал?

— Моя жена ничего не сказала мне до тех пор, пока не попала в больницу, и тогда…

— Когда Глория лежала в больнице? — вмешалась Николь.

— Через несколько месяцев после того, как ты ушла. У меня был нервный срыв, — сказала мачеха.

— Почему мне об этом ничего не сообщили? — строго спросил Пол.

— К тому времени, когда я смог сообщить мистеру Уэбберу о том, что наделала Глория, замок был уже продан, сэр, — пояснил Николас. — Мистер Уэббер посоветовал нам молчать.

— Молчать? — повторил Пол, едва заметно вздрогнув. — Дед не советовал вам говорить мне об этом?

— Мистер Уэббер считал, что вы уволите меня, и это как раз то, чего мы заслуживали… Но в то же время с больной женой и при полном отсутствии средств… — Дворецкому становилось все труднее формулировать мысль.

— И у вас оставался чертовски небольшой выбор: умереть под мостом или выйти на большую дорогу, — мрачно закончил за него Пол. — Да, видно, мне иногда очень полезно взглянуть на себя глазами других.

Николь пересекла комнату, чтобы обнять мачеху.

— Все в порядке, — мягко сказала она, бросив на Пола умоляющий взгляд. — Пол понимает. Он не сердится. Все это теперь в прошлом.

— Очевидно, я должен подать заявление об уходе, сэр, — сказал Бартон.

— Я женюсь на вашей дочери, Николас. Боюсь, вы обречены не разлучаться с нашей семьей до конца дней.

— Женитесь на моей дочери?! — Старик был явно потрясен.

— Да, мы женимся, — подтвердила Николь.

Улыбка осветила утомленное лицо ее отца.

— Это прекрасная новость. — Он помолчал. — Я отведу Глорию вниз, если можно. Признание далось ей не так-то легко.

Молчание установилось сразу после того, как они вышли. Николь понимала, что сейчас последует, и, для того чтобы как-то предупредить ярость Пола, проговорила:

— Я хотела рассказать тебе об этом после свадьбы.

— Ну, спасибо тебе за такое выражение заботы обо мне и своем отце, — скривив рот, произнес Пол. — Какого черта ты молчала все это время?

— Я не знала, что Глория призналась моему отцу, — сказала Николь. У нее начала болеть голова. — Это не моя тайна и не мне ее раскрывать.

— Ну да, вместо этого ты позволила называть себя воровкой, — почти не разомкнув рта, сказал Пол, нервно потирая руки, чтобы унять их дрожь.

Николь поспешила объяснить, почему мачеха решилась на воровство. Глория задолжала по кредитной карточке. Стыдясь признаться мужу и понимая, что их скромный бюджет никогда не позволит расплатиться, как только этого потребуют, она с отчаяния прибегла к крайней мере. Все украденное сбыла за бесценок бесчестному торговцу. По чистой случайности Николь нашла украденный и спрятанный у мачехи миниатюрный портрет, заставила трясущуюся от страха пожилую женщину признаться во всем. Она оплатила остаток долга по карточке из своих сбережений, которые у нее имелись от кое-какой поденной работы.

— Жалованье твоего отца не менялось много лет, — без обиняков сказал Пол. — Он не просил прибавки, а дед не думал о положении своего верного служащего. Это в какой-то мере объясняет, почему мачеха попала в такой переплет. Когда я вступил в права владения, была проведена проверка бухгалтерии и рассмотрены вопросы оплаты обслуживающего имение персонала.

Он понял, прекрасно все понял. От всего пережитого Николь почувствовала такую слабость, что должна была сесть.

— Я никогда не сомневался в твоей виновности, — хрипло проговорил Пол. Его лицо окаменело от напряжения, когда он сделал это ужасное для Николь, но честное признание. — Когда я увидел квартиру твоего отца два года назад, я пришел в ужас. Мартин не был там ни разу за двадцать лет и никогда не интересовался, как они живут. Я понял твою привязанность к семье и поэтому решил, что ты действительно брала и продавала вещи.

— Прости, что не решилась рассказать тебе обо всем раньше.

— Но теперь я знаю все, правда? — сказал Пол с неожиданным и тем самым еще более тревожащим ее спокойствием. Его глаза не отрываясь смотрели на нее. — Дочь дворецкого не воровала, но нацелилась прямо и настырно на то, чтобы выйти замуж за самого богатого члена семьи?

— Я неважно себя чувствую, — пробормотала она, отбрасывая со лба прядь волос. От волнения и усталости у нее подкосились ноги.

Пол до сих пор не верит в ее всепоглощающее чувство к нему, подозревая в погоне за богатством!

— Потому что неправильно себя ведешь — от гриппа ты отнюдь не избавилась. — Подавшись вперед, Пол успел схватить ее падающее тело в свои руки. — Ты была совершенно больна вчера вечером. Так что же ты делаешь? Ты вскакиваешь к завтраку, гуляешь на холоде и в довершение ко всему не хочешь застегивать это чертово пальто. У тебя полный провал в том месте, где у других находится здравый смысл, и, что самое поразительное, именно от этого я чувствую себя великолепно!

— Из-за Джима, — потерянно проговорила она.

— Не хнычь, малыш, ты ведь поймала миллиардера.

— Я не хнычу.

— Наверное, мне послышалось. Отдохни. Мы отложим историческую рубку дерева до завтра. Даже Мартин поймет, что я не хочу брать в жены умирающую невесту. Сейчас ты поешь, ляжешь в постель и будешь спать.

Николь была слишком слаба, чтобы спорить. Это был самый эмоциональный изматывающий день в жизни, и сейчас, когда державший ее в напряжении стресс прошел, она с трудом размыкала закрывающиеся веки.

На следующее утро Николь завтракала в постели, чувствуя себя прекрасно. Она проспала двенадцать часов. Весь мир ей виделся в розовом свете, тем более что в ближайшие дни она собирается выйти замуж за человека, которого любит. Пол прав — хныкать тут неуместно.

Одевшись, Николь повела Джима в полуподвальное помещение, где жили ее отец и мачеха.

— Ты будешь удивлена, — предупредил отец, открывая входную дверь.

Она и впрямь удивилась. Промозглое, темное помещение, которое она помнила, исчезло. Они вошли в теплую комнату, обставленную удобной мебелью.

— Мистер Джиротти распорядился это сделать специально для нас, — объяснил Николас Бартон. — И зарплату мне повысил тоже… он очень великодушный хозяин.

— Вчерашняя хворь совсем прошла? — спросила Глория, улыбаясь Николь.

— Я чувствую себя настолько хорошо, что уже забыла о ней, — ответила та.

— Как ты относишься к тому, что я выхожу за Пола? — спросила Николь напрямик.

— Я рад за тебя, конечно… но к этому не сразу привыкнешь, — сказал отец с печальной улыбкой.

Николь пошла наверх взять пальто Джима. Когда она спускалась вниз в приподнятом настроении, то натолкнулась на Пола, ждавшего ее в большом зале. Высокий, смуглый, импозантный. Жестом, каким матадор распахивает красную материю перед быком, он выбросил вперед на протянутых руках незнакомое пальто.

— Что это и откуда? — спросила Николь, но быстро надела его и с интересом стала рассматривать себя в зеркале.

Ей понравилось, что пальто такое длинное, черное и теплое. Подняв роскошный меховой воротник, она не поверила отражению в зеркале.

— Это была импульсивная покупка.

Николь погладила мягкий кашемир непослушными от волнения и радости руками и закружилась в танце. Глаза ее сияли.

— Дух захватывает, — призналась она, не сумев припомнить, когда в последний раз надевала на себя вещь, которая ей действительно так нравилась.

— Меняешь отношение к итальянцам, дары приносящим?

— Зависит от того, чего ты хочешь взамен, — дерзко подначила Николь, когда они выходили на улицу.

— Тебя… сегодня вечером, — коротко сказал Пол.

Николь покраснела и бросила на него взгляд, полный восторга и смущения.

— Мое богатство в обмен на твое тело, — напомнил Пол совершенно серьезно. Его черные глаза, мерцая, смотрели на нее. — Это действительно не очень равный обмен, но я не жалуюсь. В конце концов, если бы ты была влюблена в меня, великих подвигов романтического свойства можно было бы ждать и от меня.

— Я думаю, тебе придется столкнуться с большими испытаниями, — ответила Николь. Губы ее сжались, глаза потухли.

Пол еще раз подчеркнул, что не верит в ее любовь к нему…