Ледяной коготь: испытания грядущего дня

Глава X

Покрытая мраком ночи восточная часть Марса озарялась яркими вспышками апогея ожесточённой борьбы человечества за выживание. Многие города и посады, в том числе и столица этой прекрасной губернии Империи — ясноликий Арс — лежали в руинах. Однако дух защитников родного дома был не сломлен: марсиане ожесточенно сопротивлялись Арахнорумам с первого дня войны, особенно широко используя свой огромный морской флот, база которого была тщательно замаскирована в прибрежной зоне Панфиловского посада. Главное морское сражение в битве за колыбель военно-морского флота человечества произошло именно здесь, двенадцатого июня. В час тридцать девять по галактическому времени флотилия адмирала Гульена вышла по тревоге к месту дислокации главных сил ВМФ губернии. Матросы ещё не знали, что за ужас их ожидал… После ожесточённого боя шестьсот тридцать девять кораблей из выделенных тысячи были отправлены на дно. Адмирал Гульен и оставшиеся в живых корабли были вынуждены отступить в верфи Жуковского посада, который стал ремонтной верфью, обслуживавшей десятки кораблей ежедневно. Это событие вошло в историю ВМФ Империи, как «Фиаско Гульена». С того самого дня, понеся жестокое поражение, терзаемый вихрем войны Марс с надеждой каждую свободную минуту смотрел в звёздное небо и ждал. Ждал долгожданного возвращения «Гиперборея».

И вот, когда казалось, что вся надежда улетучилась, население Марса и всей Солнечной системы воспрянуло духом: девятнадцатого июля, в двенадцать часов утра, ровно в полдень, на орбите Фобоса из «кротовой норы» показался первый корабль флота Союза Объединенных империй — героический «Гиперборей», за которым последовали многочисленная армада военных судов флота Кортак-Арола. За ним, с интервалом в доли секунды, один за другим выпрыгивали корабли людской, орочьей, эльфийской и гномьей флотилий. Последним к армаде примкнул вошедший в состав армады людей корпус доктора Вальмерта, насчитывавший десять десантных кораблей. Общему ликованию не было предела: такого скопления союзнических войск Солнечная система не видела очень давно. Дредноуты, линейные крейсеры, десантные корабли, сотни истребителей — все они единым нерушимым строем медленно двигались к конечной цели, коей в это час выступала голубоглазая Земля. Здесь были и «обкусанные» и «шершавые» металические исполины орков, ощетинившиеся плотным строем перехватчиков, и симметричные, ровные, гладкие фрегаты эльфов, тонкие плазменные орудия которых не находили себе равных по пробиваемости, и широкие, неповоротливые, напичканные множеством передовых плазменных турелей и орудий большого калибра линкоры гномов. И, бесспорно, одно из ключевых мест в этом скоплении занимали эсминцы людей, сквозь светящиеся биополя которых можно было разглядеть великолепную комбинацию военной мощи и безмерной красоты. За ними, плотным строем, в окружении истребителей, неспешно гудели мощными двигателями неповоротливые десантные корабли, нёсшие на борту лучшие наземные силы Союза.

Для координации военной операции была организована встреча на главном эльфийском фрегате, название которого — «Пельин» — как нельзя кстати подходило к предстоящей операции. Ведь именно это имя носила звезда в Ротипельскую эпоху, на которую Хранитель Добра вместе с бесстрашным Эзраэлем Кельтерийским ориентировались в процессе поисков Элберской пещеры. Как только пять челноков, прибывшие с флагманов флотов Союза, состыковались с выделявшимися на белом корпусе зелеными вензелями «Пельином», лучшие члены экипажа судна выстроились с винтовками на карауле возле пяти главных входов на левом борту. Не прошло и пяти минут, как семь ключевых фигур предстоящего сражения: старший адмирал Империи людей Кентрис, адмирал эльфийского флота Лейниромен, адмирал орочьей армады Грутгор, старший адмирал девятого гномьего флота Крильвин, Кортак-Арол и Хранитель Добра — вошли в пропитанную напряженностью ожидания атмосферу корабля и собрались в специально подготовленной совещательной комнате, в которой их уже ждала подробная карта будущего плана сражения. Она представляла из себя довольно подробный план квадрата, в котором находилась Земля, с обозначением находившимися на её орбите огромными скоплениями космических сил Арахнорумов. На легенде карты располагались голографические разноцветные маркеры союзных сил. Выстроившись вокруг карты и с почтением поприветствовав друг друга, в особенности высказав слова благодарности Хранителю Добра и Кортак-Аролу, адмиралы выставили маркеры своих флотов на позиции карты.

— Господа, — начал старший адмирал Кентрис, — согласно нормам Галактического дипломатического и военного этикетов предлагаю дать первое слово Хранителю Добра.

Все молча согласились и, приосанившись, с присущей им выдержкой уважительно обратили взгляд в сторону дракона. Наш герой сосредоточился на своих мыслях, вздохнул и перешёл к изложению плана:

— Уважаемые адмиралы. Благодарю вас за оказанную честь открыть военный совет. Если вы не против, мы опустим все формальности: сейчас они совершенно не к чему. Времени у нас катастрофически мало.

— С Вами не поспоришь, Ваше Благодеятельство, — согласился адмирал Лейниромен. — Нам известно о Тессеракте. Все то, что передал нам капитан Ширланд, звучит, как чистой воды бред сумасшедшего. Я правильно понял — «Гиперборею» придётся стрелять в крошечный объект из плазменной пушки, притом, что Вы будете нестись с огромной скоростью?

— Так и есть, — хладнокровно и со всей серьёзностью ответил дракон.

— Вздор! — воскликнул адмирал Крильвин и ударил жёстким кулаком по столу так сильно, что многочисленные награды на его бордовом мундире затряслись, как липовые листья на ветру. — Это чистой воды безумие! А если мы попадём в Вас? Ваше Добродеятельство, при всём уважении, риск просто огромен!

— Это единственный возможный способ переместить сознание носителя Кальоны в Арахнорумов, — сказал Кортак-Арол.

— Но ведь у наших кораблей есть система автонаведения, — подметил адмирал Лейниромен. — «Гиперборей» не является исключением. Единственное, что нужно сделать, — это правильно обозначить цель.

— Почему именно «Гиперборей»? — поинтересовался адмирал Грутгор. — У нас есть множество кораблей, которые превосходят его по огневой мощи и бронированию.

— В этом-то и заключается проблема, — сказал адмирал Кентрис. — Наши корабли неповоротливы и станут легкой мишенью для этих тварей. «Гиперборей» слабо вооружен, но его лётные характеристики превосходят любое из наших судов. Только ему под силу прошмыгнуть сквозь скопления врага на поверхности Земли.

— Что ж, иными словами, мы должны сдержать флот Арахнорумов и пропустить «Гиперборей» и наши десантные корабли на Землю, я прав? — уточнил Крильвин.

— Так и есть, — подтвердил дракон.

— Что ж, в таком случае, нам нельзя терять ни минуты, — сказал Лейниромен. — Предлагаю поступить таким образом, — эльфийской адмирал приблизил орбиту Луны, возле которой крупным планом показались силы Объединенных Империй и силы Арахнорумов, проекции которых оранжевыми огоньками светились огромным роем на орбите Земли. — Нам нужно проделать в строе противника брешь, чтобы десантные корабли вместе с «Гипербореем» смогли беспрепятственно войти в квадрат Нового Эльдораса. Для этого наши флотилии должны выстроиться клином, чтобы образовать дыру в линии противника: с левого фланга мы поставим силы флотов адмиралов Кентриса и Грутгора, с правого — мои фрегаты и линкоры Крильвина. Как только силы Арахнорумов будут оттеснены, «Гиперборей» и силы доктора Вальмерта вместе с нашими транспортами возьмут курс на Землю и устремятся в образовавшийся коридор. Далее наши наземные силы соединятся и будут делать все возможное, чтобы отвлечь внимание врага, пока Ширланд будет выполнять возложенную на него миссию.

— Великолепный план! — воскликнул Грутгор. — Только одно мне непонятно — как Хранитель Добра сможет отдалиться от «Гиперборея» на расстояние выстрела? Необходима просто сумасшедшая скорость!

— Наши инженеры об этом позаботились, — гордо сказал Крильвин и, достав из внутреннего кармана мундира голографический планшет, вывел на карту проекцию довольно большого устройства. Оно представляло из себя увесистый реактивный ранец с массивными турбинами, которые были в половину роста дракона. — Все очень просто: агрегат присоединяется к спине Хранителя Добра с помощью нейрошипов и активируется только по команде мозга носителя. Он поможет развить нужную скорость.

— Это впечатляет! — восхищённо сказал дракон, пристально рассматривая модель.

— Рад, что он пришёлся Вам по душе, Ваше Благодеятельство, — улыбнулся гном, убрав проекцию. — Норвин соединил его со скафандром и, должен сказать, получилось нечто умопомрачительное.

— Что ж, друзья, времени на пустую болтовню у нас нет, — подытожил адмирал Кентрис. — Дорога каждая секунда. Флотилии готовы — пора возвращаться на свои места. Да помогут нам сегодня духи предков. Слава Союзу!

— Слава! — единогласно воскликнули адмиралы и, попрощавшись друг с другом, принялись расходиться по своим флагманам. Вскоре на борту «Пельина», в опустевшей комнате для переговоров остались только дракон и адмирал Кентрис. Свернув карту, главнокомандующий силами флота Империи Солнечной системы отпрянул от стола и полным решимости взглядом посмотрел в глаза Хранителя Добра.

— Ваше Благодеятельство, — спокойным тоном обратился к дракону адмирал, — позвольте задать один вопрос. Он не был предназначен для обсуждения на совете, поэтому я счёл нужным задать его именно сейчас — что именно управляет Арахнорумами? Что это за сила? Вы действительно сможете их остановить?

— Не знаю, господин адмирал, — признался дракон. — Не могу быть в этом уверен. Я знаю, кто управляет ими, но я не знаю, удасться ли мне одержать над ним победу. Кроноансестер сказал мне, что только соединив хаос и порядок воедино можно остановить этих существ.

— То есть мы действуем на удачу? — с хорошо скрываемой дрожью в голосе спросил Кентрис. Дракон молча кивнул в ответ. Адмирал вздохнул, на мгновение потупил взгляд в пол и вновь посмотрел на Хранителя Добра. — Все ждут Вашего обращения. После него мы начинаем операцию.

— Спасибо, адмирал, — сказал дракон и, пожав Кентрису руку, неспешно отвёл взгляд, приосанился и уверенным шагом направился к капитанскому мостику. Открыв гермодверь в оперативно-командный центр, он обнаружил стоявших в ряд офицеров флагмана космического флота Империи Солнечной системы. Не успел наш герой сделать и шаг, как все они одновременно исполнили команду «равнение на мостик» и сняли фуражки. Осознав, что в этот самый момент все внимание тысяч солдат, офицеров, матросов и обычных людей: детей, стариков, беженцев и иждивенцев — приковано к нему, к его вот-вот собиравшейся начаться речи, дракон окинул взглядом офицерский состав и обычным, уверенным шагом направился к месту адмирала. Нельзя сказать, что в его душе царило каменное спокойствие: все его предыдущие речи меркли с той, которую ему предстояло сказать. Наш герой чувствовал себя, как в тот самый день, второй день обороны Эльдораса. Только теперь, вместо кучки жителей и оборванного ополчения, его слушали миллиарды отчаявшихся граждан и тысячи ожидающих кровопролитного сражения солдат. Собравшись с мыслями, дракон подошёл к мостику, включил связь и начал свою полную твёрдости и уверенности речь:

— Жители Млечного Пути! Я, Хранитель Добра, обращаюсь к Вам с борта флагмана Императорского флота «Пельин». Когда-то давно, ещё во времена правления Пендрагона, Грышнака, Ультера и Луминеля, на Кельтерийских равнинах мы показали то, насколько сильным может быть единство. Вместе мы вели наши народы к процветанию и строили счастливое будущее без войн, потрясений и катаклизмов. Когда образовался новый Союз и завершились все междоусобицы и распри, я вновь поверил в то, что наконец наступила эпоха вечного мира. Но я ошибся… Сегодня мы вновь стоим вместе, плечом к плечу, нерушимым щитом перед врагом, которого не смогли одолеть могущественнейшие расы. Ещё никогда Земля не собирала столь много отважных воинов. Но ещё никогда мы не сталкивались с таким сильным, жестоким и кровожадным врагом. Сегодня я призываю вас сражаться, как ваши предки: бить врага так, как они на равнинах Кельтера, стоять насмерть так, как стояли защитники Штормграда, верить в победу так, как верили в осаждённом Эльдорасе. Да — план безумен. Но зачастую именно такие планы и проводят к победе. И сегодня мы докажем это! Вместе!

С этими словами дракон отошёл от мостика и под бурные овации экипажа «Пельина» направился к выходу на «Гиперборей». Первым нашего героя встретил лис, который, резко выпрыгнув из-за угла, радостно кинулся в обнимать своего горячо любимого напарника.

— Дружище! — воскликнул лис, забравшись на плечо дракона. — Это была просто потрясающая речь! У меня аж мурашки по коже пробежали! Я половины, правда, не понял, но мне сразу захотелось пойти дубасить железные паучьи морды!

— Неужели? — усмехнулся дракон. — Значит, я хорошо постарался.

— Не то слово, дракоша, — усмехнулся неожиданно подошедший со спины Эронс. На удивление Хранителя Добра, на нем красовался парадный офицерский мундир, а вместо привычной снайперской винтовки в руках светился голографический планшет с системами турелей корабля. — Мы все тут чуть дар речи не потеряли.

— На вас мундир… — немного ошарашенно сказал дракон, разглядывая темно-синий офицерский наряд с золотыми петлицами.

— Ага, — улыбнулся Эронс. — Ширланд велел мне оставаться на корабле. Говорит, что моя помощь гораздо нужнее на борту, чем на Земле. Я ведь не только стрельбами в академии занимался. Кстати, тебя уже ждут в ангаре — там кое-что есть. Успей попробовать, прежде чем полетишь: высадка будет не очень-то мягкой.

— Спасибо, офицер Эронс, — улыбнулся дракон. Собеседник ответил тем же. — Думаю, пришла пора прощаться.

— Ну-у… Тоже мне! — усмехнулся офицер, похлопав дракона по плечу. — Нюни тут распускать. На тебя вся галактика смотрит, между прочим. Ещё увидимся и обязательно отметим победу! — Эронс переметнул взгляд на лиса и подмигнул ему. — Верно, пушистик?

— Ещё спрашиваете! — возмутился лис, забравшись дракону на плечо. — Мы так отметим, что Новый Эльдорас будет три дня оправляться!

Все дружно засмеялись.

— Ну ладно — побалакали, и хватит, — сказал Эронс. — Было безумно приятно служить с вами.

— Нам тоже, офицер Эронс, — ответил дракон и пожал руку собеседнику. Тот еле-еле улыбнулся, и в этот момент лис заметил, как скупая слеза покатилась по щеке офицера. В ту же секунду бывший «Харимец» совершенно неожиданно кинулся обнимать дракона со всей силы, не в силах сдержать слезы. Прощание продлилось недолго, но от этого оно не стало хуже. Наоборот — в эти наполненные молчанием несколько минут, по-настоящему трогательных минут, друзья вспоминали, как эти тяжёлые военные дни сплотили их, словно сотканные вместе ячейки крепкой кольчуги. Лис, не желая мешать дружескому прощанию, хотел было пойти пошататься по кораблю, как вдруг крепкая рука Эронса, который сказал: «А ну-ка иди сюда! От меня так просто не отвертишься!» — схватила его за шкирку и притянула в теплый товарищеский круг. Ослабив хватку и напоследок пошерудив рыжий мех стройной спины лиса, Эронс вздохнул, вытер навернувшиеся слезы и, улыбнувшись, сказал прощальное слово:

— В добрый путь, ребята. Пусть сила предков будет биться сегодня в ваших сердцах!

— Спасибо, офицер Эронс, — попрощался с боевым товарищем лис, забрался на плечо дракона и, поправив кожаную пилотскую шапку с очками, отдал честь надежному другу. Последнее, что увидел лис перед закрытием двери лифта, — улыбающееся лицо ворчливого офицера, подмигнувшего на прощание. Кто бы мог подумать, что это был последний раз, когда наш пушистый герой встречался с ним лицом к лицу.

Сражение на орбите Земли началось ровно в восемнадцать часов по земному времени, когда гордость флота Империи орков — дредноут «Дорутар» — дал залп по скоплению черных кораблей-скорпионов, которые слепили аккуратно ведших корабли Союза пилотов ярким зеленым светом. Не успели огромные сгустки плазмы скорострельных спаренных орудий гиганта разнести в пух и прах захваченную цель, как следом за ним по порядкам врага дали залп эльфийские фрегаты «Кельенор» и «Луминель», разорвав в клочья авангард левого фланга флота Арахнорумов: на «Кельеноре» поднялся гвалт восторга, когда огромный корабль-скорпион после пяти попаданий орудий главного калибра развалился на части, изредка изрыгая потоки ярко-красных бесформенных сгустков светящейся жидкости из металического чрева. Порядки Арахнорумов, рассеявшись по полю битвы, дали беспорядочный ответный залп из сотен светящихся кислотным цветом зарядов. Первой жертвой залпа стал линейный крейсер флота людей «Эльдотур»: не выдержав пяти попаданий в правый борт, корабль поддержки, озарив окрестные корабли предсмертным плазменным фейерверком, разлетелся на обгрызанные разрушительным взрывом металические куски, оставив после себя лишь погасшую носовую часть. Следом за ним завершил свой боевой путь линкор «Ультер», успевший уничтожить пять кораблей противника: взрыв в центральной палубе навсегда похоронил отважный экипаж одного из мощнейших флагманов флота гномов, оставив его безжизненные обломки летать на орбите Земли. За ними прекратили существование ещё четыре больших корабля поддержки.

Однако горечь утраты не сломила боевой дух сражавшихся: звено юрких истребителей эльфов, прорвав скопления Арахнорумов, дали дорогу увесистым и неповоротливым орочьим уничтожителям линкоров. Залп фотонных торпед шести массивных кораблей превратил трёх скорпионов в груду витавшего в вакууме металла. Так был даже старт жесточайшему сражению за судьбу народов Галактики. Усеянный бесчисленным количеством блёсток-звёзд шелковистый космический наряд Солнечной системы то и дело переливался короткими вспышками уничтоженных кораблей и изящными узорами хаотично витавших плазменных зарядов. Истребители, преследуя перехватчики Арахнорумов, казались надоедливыми мошками, витавшими между исполинскими кораблями основных сил флотилий, обрушивавших свой губительный огонь на неприятеля. Котёл битвы разгорался все сильнее, по мере того, как мощный клин флотилий Союза медленно разрезал густые порядки флота бессмертного врага: взрывы учащались, орудия главного калибра все чаще и чаще обрушивали губительный огонь на противника, и какова же была радость экипажей, когда на их глазах разламывался на куски очередной корабль-скорпион.

Но секундные эйфории сменялись разочарованием и отчаянием: с каждым мгновением с карты командиров флотилий гасли светлячки-дредноуты, павшие в неравном бою с бессмертным врагом; спасательных капсул, достигавших других, ещё не повреждённым кораблей, было катастрофически мало; счёт на потери эсминцев и дредноутов переходил на сотни — сквозь иллюминаторы остававшихся в строю единиц боевого флота с болью в душе наблюдали, как гаснет свет на ещё секунду назад ожесточённо сражавшихся суднах, в миг превращавшиеся в безмолвные братские могилы, витавшие на орбите Земли, словно крошечные лодочки Харона в водах черноликой реки Стикс. Однако многочисленные жертвы флотилий не были напрасны: вскоре оставшиеся в строю корабли под адмиралов Союза выполнили свою задачу — клин разрезал порядки противника и образовал достаточно широкий коридор для прохода «Гиперборея» и десантных кораблей.

Ширланд, с напряжением ожидая команды от флагманов Союзного флота, нервно скрёб поручни капитанского мостика, прикусывая нижнюю губу. Пот застилал глаза, нервный тик, полученный во время прохождения экзамена на капитана, снова дал о себе знать. Уставшие глаза уставились в карту, наблюдая за тем, как в рядах Арахнорумов дюйм за дюймом образуется долгожданный проход. И вот, наконец, вожделенная ниточка эйфории пробежала по жилам старого капитана — голос Кортенса радостно объявил:

— Капитан! Проход свободен!

— Отлично, Кортенс! — радостно похвалил информатора Ширланд. Быстро переключившись на внутреннюю связь, он радостно приказал пилоту: — Мировинг! Курс на Новый Эльдорас!

— Вас понял, капитан! — воскликнул от счастья молодой пилот. — Как же долго я ждал этих слов!

С этими словами он запустил двигатели на полную мощность, отдал компьютеру команду следовать в Новый Эльдорас и задал координаты посадки, обведя зону на голографической карте. «Гиперборей» загудел преобразователями и, набрав скорость, на всех порах помчался в сторону Земли, лавируя посреди многочисленных обломков уничтоженных судов и испепеляя скорострельными пушками одинокие перехватчики. Вслед за ним, изрыгая из огромных сопл ярко-синий свет, устремились огромные транспортники Союза Объединенных империй, неся в своих толстых чревах сотни танков, орудий и солдат. Крупнейшее наземное сражение в истории рас Млечного Пути уже ждало своего часа и норовило в любой момент выскочить из цепких рук войны.

Ангар «Гиперборея», изредка сотрясаясь от тарабанивших по обшивке взрывов, встретил дракона и лиса безмолвной тишиной, нарушаемой металическим клацанием и эхом еле слышимых разговоров Шоргана, Норвина и Айнона, которые доносились со стороны дальнего тёмного угла, освещенного лишь тусклым светом флюоресцентных ламп.

— Как-то мне не по себе, дружище, — внезапно прервал напряженную тишину в общении с драконом его пушистый товарищ. — Я нутром чую, что с тобой случится что-то плохое. Мне страшно за тебя…

Дракон тяжело вздохнул, на секунду замерев на месте, и повернул голову в сторону елозившего на наплечнике лиса, который с ярым волнением и режущим душу напряжением метал взгляд из стороны в сторону.

— Послушай, друг, — почти шёпотом начал наш чешуйчатый герой, посмотрев в ярко-изумрудные глаза своего напарника, — ты же знаешь, что иначе никак.

— Да знаю я, знаю… — махнул лапой лис, отвернувшись в сторону и уставившись на молчаливые стены ангара. — Там же чертова бойня внизу! А если ты… — лис на мгновение замялся, не в силах произнести страшного слова, вертевшегося на языке, — того, а?

— Не бойся — всё будет в порядке, — ответил дракон, взяв маленькую правую лапу лиса в большую когтистую пятерню. — Мы с тобой столько всего повидали, через столько всего прошли. Сам посуди — всё не может закончиться настолько глупо.

— А ведь и правда, — согласился рыжехвостый напарник дракона, оскалив свои зубы в весёлой улыбке. — Мы с тобой ещё столько не успели сделать.

— Ну вот — ты всё прекрасно понимаешь. Зачем просто так кипеш поднимать? — засмеялся дракон, наконец добравшись до слабоосвещённого дальнего угла ангара. Там наших героев уже ждал героический взвод в полном составе: одетый в толстую абнестовую броню Шорган, который, сидя на пустом ящике с боеприпасами, молча вставлял в обойму бомбомёта причудливо переливавшиеся синим светом колбы с плазменными зарядами; Айнон, который, раскладывая обоймы для пистолетов-пулемётов по патронташам на груди, изредка тяжело вздыхал и поглядывал на выставленную перед собой голограмму любимой девушки. И, наконец, Норвин, который, не обращая внимания на своих товарищей, практиковался в стрельбе по мишеням. Первым почувствовал присутствие Хранителя Добра и его верного спутника эльф. Отвлёкшись от подготовки к операции, он отложил в сторону оставшиеся обоймы и спокойным тоном поприветствовал новоприбывших:

— Рад вас видеть, ребята. Милости прошу к нашему шалашу. Как обстоят дела?

— Мы взяли курс на Землю, — ответил дракон, присев на ближайший ящик с оружием. — Силы союзных флотилий проделали брешь в блокаде, и теперь десантные корабли движутся на Новый Эльдорас.

— А где Эронс? — спросил закончивший вооружаться Норвин, подоспев к назревающему диалогу. — Он ведь должен был пойти вместе с нами.

— Капитан приказал ему остаться на корабле, — сказал лис, спрыгнув с наплечника дракона и взяв в лапу светящийся шарик, лежавший неподалёку от бомбомёта Шоргана. — Он сказал, что его помощь гораздо нужнее здесь.

— Струхнул, видать, — усмехнулся Норвин. — Не хочет свой мундир пачкать в грязи.

— Бедняга… — вздохнул Айнон, еле удержавшись на ногах от неожиданной встряски. — У него ведь никого в живых не осталось. Каково это, интересно, возвращаться домой, зная, что тебя там никто не ждет?

— Да и дома-то у него нет… Некуда возвращаться, — горестно добавил Шорган. Наступила гробовая тишина. Каждый задумался о своих семьях, родных, близких, которые в тот самый момент ждали их, где-то там, далеко-далеко, на Биртране, Лимее, Ордтримине…

— Ладно, друзья, — вмешался в атмосферу уныния дракон. — Перейдём к делу. Норвин, Ширланд сказал, что ваши инженеры кое-что приготовили для меня.

— А я уж думал, ты не спросишь, — с гордостью улыбнулся гном. — Пойдём. Тебе этот сюрприз точно понравится.

Дракон, обменявшись с лисом недоумевающими взглядами, с неподдельным интересом последовал за гномом. Остальные, закивав в ответ на таинственную улыбку Норвина, пристроились позади, почти шёпотом обмениваясь догадками по поводу реакции Хранителя Добра на неожиданный подарок. Как только пятеро товарищей миновали несколько стендов с оружием и добрались до закрытой капсулы черного матового цвета, гном подошел к сканеру и прикоснулся к нему своей грубой маленькой ладонью. Держатели замка тут же ослабили хватку, и открывшаяся внешняя сторона модуля явила глазам дракона по истине потрясающее зрелище, на мгновение лишившее его дара речи: насыщенным синим глазам Хранителя Добра предстал великолепный бронированный глянцево-чёрный скафандр, над обитым броней шлемом которого возвышался небольшой кусочек странного модуля, прикрепленного к спине между чехлов для крыльев; на его рукавах ощетинились скорострельные пехотные плазменные пулемёты, шесть стволов которых грозно смотрели на своего хозяина. Прикоснувшись к эмблеме империи гномов на левой стороне костюма, дракон восхищённо прошептал:

— Пресвятые предки… Это что — мне?

— Ты же не думал, что полетишь в бой на своих двоих? — усмехнулся Шорган, расправив правое крыло дракона.

— Нравится? — довольно улыбнулся гном, вытащив костюм из капсулы и проведя пальцем по ярко-светящейся синей линии вдоль правой лопатки. В ту же секунду крепкие замки на спине и всей задней части скафандра раскрылись, странный модуль убрался в сторону, и дракон изумленными глазами увидел роскошный внутренний «салон» своего подарка: датчики сердцебиения, голографический экран управления полетом, гироскоп, автоматическая система стабилизации в случае падения и многие другие устройства, разноцветное сияние которых будоражило его воображение. Лёгкая эйфория восторга пробежала по его груди.

— Ничего себе подарочек! — радостно засмеялся дракон. — Можно я примерю?

— Нужно! — ответил, улыбнувшись, гном слегка подтолкнув дракона вперёд. Наш герой на секунду замялся, но чувство нахлынувшего вожделения взяло верх: опустив задние лапы в обитые изнутри эластичной и прочной тканью штанины и просунув передние лапы в обитые броней рукава, он попросил Норвина надеть на крылья чехлы и помочь закрыть скафандр.

— С радостью! — ответил гном, просунув широкие крылья дракона в эластичные пазы и закрыв замки нового военного наряда своего чешуйчатого напарника. Костюм был довольно-таки тяжёлым: увесистый модуль на спине заставлял дракона прилагать усилия для удержания баланса. Налюбовавшись своим новым образом, дракон спросил усмехавшегося от восторга Норвина:

— А для чего этот ранец сзади? Он довольно-таки тяжёлый.

— Это самый главный сюрприз, — ответил гном, потирая руки. — Но обо всем по порядку. Как ты можешь заметить, у тебя на предплечьях закреплены два пулемёта.

— Пока вроде зрение меня не подводит, — сказал дракон.

— Вот это да! — еле сдерживая себя от восторга воскликнул лис, крутанув один из пулеметов. — А где у него боеприпасы?

— Заряды формируются сами в следствие энергии трения, — гордо ответил Норвин, показав кубовидный модуль, установленный на предплечье скафандра прямо у основания пулемета. — Наши инженеры на Рогнезоре открыли новый тип преобразователя плазменной энергии: они взяли два куска лорнисентра, приделали их к ускорителю частиц, и вуаля — лорнисентр создаёт модную отдачу своих молекул при вращении, а ускоритель преобразует из в заряды.

— Это же по сути бесконечная энергия! — воскликнул от восторга Айнон. — Ну вы даете!

— Не совсем так, Айнон, — поправил эльфа гном. — Лорнисентр, конечно, камешек крепкий, но он нестабилен и имеет свойство изнашиваться. Но в наших условиях это мелочи.

— Это здорово, Норвин! — восхищённо сказал дракон. — Спасибо.

— Носи на здоровье, — усмехнулся бородатый вояка и похлопал Хранителя Добра по плечу.

— Жаль прерывать нашу беседу, — вмешался в разговор Шорган, посмотрев на мигающий передатчик, — но похоже её придётся отложить. Нас вызывает Ширланд. Мы входим в воздушное пространство Нового Эльдораса. Надо поторопиться — скоро бой.

— Шорган прав, — сказал дракон. — Вам пора идти. Я позабочусь о Тесеракте. Передайте Ширланду, что я жду его распоряжений и готов начать операцию в любой момент.

— Сделаем, — кивнул Айнон.

— Заметано, друг, — похлопал дракона по плечу Норвин.

— Я не знаю, что со мной случится и выберусь ли я после этой заварушки целым и невредимым, — сказал дракон, — но одно я знаю точно: сегодня мы с вами навсегда закончим чехарду войн и кровопролития. Что бы ни произошло, какие бы враги ни встретили вас на Земле, я прошу об одном — бейтесь так, чтобы ваши предки гордились вами. Пусть сегодня ляжет на ваши плечи длань удачи. Берегите себя.

— Удачи тебе, чешуйчатый! — сказал Шорган, пожав дракону лапу на прощание. — Мы не посрамим честь наших предков. Слово воина!

— Приходи на нашу с Нельтеей свадьбу, — попросил дракона Айнон, обняв его и похлопав по спине напоследок. — Я буду очень рад тебя видеть в качестве свидетеля.

— Да и мою семейку навестить не забудь, — добавил Норвин. — Моя жена отлично печёт гренлики. С мясом… Просто пальчики оближешь!

— Обязательно, друзья, — уверенно ответил дракон, по очереди обняв каждого из боевых товарищей. Лис в этот момент лишь молча стоял в стороне, дожидаясь своей очереди, немного стесняясь идти вместе с товарищами по команде. Прощание было недолгим: как только последнее напутственное слово бесстрашному защитнику мира было сказано, Норвин, Айнон и Шорган пожелали дракону удачи и поспешили к лифту, чтобы поскорее добраться до пятого этажа полюбившейся альма-матер. Приняв во внимание тот факт, что лис остался с ним, дракон усмехнулся и, пошерудив его рыжую шерстку, спросил:

— А ты чего застыл, как истукан? Мы же уже с тобой все обговорили.

— Я знаю, — чуть не всхлипывая, ответил лис. — Я уже два раза видел, как ты умираешь. Я не привык видеть смерть, как ты. У меня нет таких крепких нервов. Я не видел расчленёнки, взрывов, как кишки на гусеницы наматывают. Мне страшно… Мне до жути страшно!

— Спокойно, друг, спокойно, — оборвал тираду своего друга дракон, присев на уровне его глаз. — Нам всем сейчас страшно.

— Врешь! Врешь! — воскликнул лис, вытирая крохотные слёзы с глаз. — Как ты вообще…

— А ну прекратил распускать нюни! — неожиданно огрызнулся дракон, чем сразу поставил лиса в ступор. Затем, снова добродушно улыбнувшись, мягким голосом сказал: — Я понимаю, что внизу идёт война, что там смерть, взрывы, кровь и грязь. Выслушай меня внимательно: не тот герой, кто ничего не боится, а тот, кто сумел побороть свой страх и выйти победителем. Запомни: выигрывает не тот, у кого мощнее оружие, не тот, у кого много мышц, но тот, кто сумел всем сердцем поверить в победу и вселить эту уверенность в сердца других. Понял?

Лис молча кивнул. Дракон вздохнул, присел на уровне глаз лиса и сказал:

— Ну, полно нравоучений. Давай-ка обнимемся напоследок.

Его рыжехвостый друг, еле сдерживая слезы, в ту же секунду вцепился крошечными лапами в шею дракона, положив голову ему на плечо. Грудь сдавливало желание плакать, лить слезы ручьем, но какое-то мощное, странное чувство не давало ему этого сделать. Он хотел выглядеть в глазах дракона мужественным, стойким, решительным и ответственным. Пройденные испытания закалили характер лиса, преобразили его до неузнаваемости: все то, что так хорошо читалось в нем в первый день пребывания на «Гиперборее», исчезло в нем, как сдутая крошка ластика с белоснежного листа бумаги. В эти несколько прощальных минут он вспомнил все счастливые моменты, проведённые с драконом, и он был уверен, что после войны их станет ещё больше. Трогательное прощание оборвал голос капитана Ширланда: «Внимание всем членам экипажа! Мы заходим в воздушное пространство Новоэльдорасского посада, квадрат H34. Всем бойцам проследовать к главному выходу на пятой палубе! Повторяю…»

— Ну, друг, беги! — сказал дракон, отпустив лиса. — Не подведи всех!

— До встречи! — окликнул своего друга на прощание лис и, перебирая крошечными задними лапками, устремился к лифту. Дракон встал, ещё раз проверил пулемёты и собрался было уже идти к десантному шлюзу, как вдруг эхо чьего-то знакомого голоса остановило его: «Не волнуйся — мы защитим его!» Улыбнувшись и отогнав от себя все тревожные мысли, дракон подошел шлюзу, встал на раздвигающиеся пластины и начал ждать своего часа.

Бруствер пятой линии обороны Новоэльдорасского посада, в которой укрепился полк 563-ей посадской лейб-гвардии, сотрясался от ни на секунду не умолкавших взрывов губительного плазменного шквала Арахнорумов. Огневые точки с артиллерийскими орудиями и вкопанными в грунт самоходками не прекращали автоматический скорострельный огонь по сеявшим смерть и опустошение смертельным детищам Кроноансестеров. Впереди лежали многочисленные почерневшие и покрытые грязью останки уничтоженных скорпионов, которые свидетельствовали о том, что боевое соединение удерживало данный плацдарм довольно длительное время.

Пробираясь сквозь толпу схоронившихся за мощными металическими укрытиями солдат, которые изредка поднимали головы и отстреливались короткими очередями из плазменных винтовок, младший поручик Лемарен нёс, всеми силами прижимая к груди, увесистый железный футляр, испачканный в буро-малиновых пятнах засохшей венозной крови. Он вынес его из уничтоженного командного блиндажа, в котором находился главный командный пункт рубежа обороны. Обходя нёсших боеприпасы роботов-помощников, поручик без устали бежал к заветной цели, возвышавшейся над ровной линией глубокого окопа. Наконец, достигнув второго блиндажа и ворвавшись в командное помещение, боец вытянулся и, вытерев кровь со лба, отчеканил:

— Господин генерал от инфантерии Кутбар! Младший поручик Лемарен по Вашему приказанию прибыл!

— Докладывайте, — спокойно ответил на приветствие солдата генерал. — Почему нет связи со штабом?

— Господин генерал, штаб полка уничтожен, — ответил поручик. В этот момент снаружи раздался взрыв, и чёрная земля крохотными песчинками посыпалась из потрескавшегося потолка. — Теперь Вы командуете. Какие будут приказания?

Генерал облокотился на окаёмку голографической карты и тяжело вздохнул. «Катись ты к черту со своими приказаниями», — хотел было ответить Кутбар, но передумал и после минутной паузы спросил:

— Передатчик у Вас?

— Так точно, господин генерал! — только и успел ответить Лемарен, как очередной взрыв потряс тяжелобронированный блиндаж. Стряхнув с себя пыль, Лемарен приосанился и спросил: — Прикажете наладить связь?

— Выполнять, — сказал генерал Кутбар и, устало простонав, облокотился на командный стол с картой местности.

— Слушаю-с, — отдал честь поручик и принялся распаковывать футляр. Наблюдая за действиями солдата, генерал поправил полевой мундир с золотыми петлицами, снял покрытую сажей синюю фуражку с эмблемой пехотных войск, представлявшую из себя два поставленных крест-накрест золотых штыка, и сполоснул лицо из стоявшего рядом резервуара с водой.

— Пресвятые предки, дайте сил выстоять до прилёта «белого лебедя»… — прошептал Кутбар и закрыл глаза, как вдруг он краем уха услышал еле слышный сигнал входящего звонка по Единой военной сети. Слух не подвёл его — через несколько мгновений Лемарен подтвердил его догадки:

— Господин генерал, танковое звено «Альботрин» на связи! Прикажете ответить?

— Пёс с Вами, поручик! — радостно выругал подчинённого генерал Кутбар. — Конечно!

— Так точно, Ваше благородие! — отдал честь Лемарен и ответил на сигнал. На карте показался район, откуда доносится сигнал и изображение его передававшего. На экране появилось покрытое копотью лицо танкиста в черном шлемофоне, глаза которого скрывал экран состояния основных боевых систем. Сквозь темноту бронекапсулы лицо его можно было разглядеть только в общих чертах: жесткая щетина на смугловатой коже, ровные белые зубы, выделявшиеся на покрытом сажей лице, черные волосы средней длины, секущимися кончиками выглядывавшие из под шлемофона и голубые радужки, выделявшиеся на ярко-белых глазных яблоках. На вид танкисту было не больше тридцати.

— Здравия желаю, господин генерал! — поприветствовал Кутбара танкист. — Говорит лейтенант Тилиан, командир тяжёлого бронетанкового звена «Альботрин». Разрешите обратиться!

— Разрешаю, лейтенант, — еле сдерживая бившее ключом счастье, ответил генерал.

— «Громовержцы» прибыли в распоряжение пятого полка 563-ей посадской лейб-гвардии по приказанию генерала Марьена! — отчеканил Тилиан. — Прошу разрешения проследовать в вверенный Вам квадрат.

— Разрешаю, лейтенант, разрешаю! — чуть не прыгая от радости, ответил генерал. — А я уж думал не дождусь! Ориентируйтесь по термолокаторам.

— Вас понял, господин генерал! — ответил Тилиан. — Выдвигаемся! Конец связи!

Не успел генерал Кутбар нарадоваться неожиданной милости судьбы, как вдруг очередное, ещё более радостное известие из уст Лемарена потрясло его до глубины души:

— Господин генерал! Капитан Ширланд с «Гиперборея» на связи.

— Ай да Лемарен, ай да молодец! — захохотал, как сумасшедший, Кутбар, принявшись обнимать связиста. — Расцелую! Принимай вызов, чего ты ждешь!

— Слушаю-с, — счастливым голосом ответил генерал Кутбар. В ту же секунду перед отдавшим честь главнокомандующим северным рубежом обороны появилась проекция Ширланда. Капитан скрестил руки за спиной и радушно поприветствовал генерала Кутбара:

— Господин генерал! Говорит капитан Ширланд! «Гиперборей» и десантные корабли Союза движутся в Ваш квадрат для временного базирования и подготовки к операции. Запрашиваю разрешение на посадку.

— Разрешаю, господин капитан! — полным счастья голосом ответил Кутбар. — Наша артиллерия обеспечит Вам безопасную посадку.

— Принято, — ответил Ширланд. — Ждите нас с минуты на минуту. Конец связи.

Сжимая пальцы от нетерпения, Кутбар вскочил с места и пулей выбежал в бруствер, сообщая радостную весть отчаявшимся солдатам. Как только все солдаты были подняты по команде, генерал созвал всех офицеров и громко приказал:

— Полк! Смирно! Круго-о-ом — марш!

Солдаты, как один сплочённый механизм, чётко исполнили команду генерала. Кутбар встал рядом с офицерским составом и молча уставился на горизонт, дожидаясь прибытия долгожданных подкреплений. Вскоре в небе появился клин огромных десантных кораблей с белоснежным красавцем-«Гипербореем» во главе, который, стремительно пронзая небесную гладь, очернённую непроглядными клубами дыма, шёл на посадку в сторону одной из утопленных в земле взлётных площадок. Не прошло и нескольких минут, как звездолет-легенда, выпустив из своего чрева посадочные опоры и сбавив обороты двигателей, успешно приземлился на указанное место. Его примеру один за другим последовали неповоротливые десантные суда Союза Объединенных империй. Вместе с ними, буквально через десять минут после приземления, прибыло звено «Альботрин», появление огромных «Громовержцев» которого вызвало волну бурного восторга среди бойцов. Когда в бруствере показались бойцы легендарного «Взвода Отважных» (так уже успели прозвать Шоргана, Норвина, Айнона, Эронса, лиса и дракона), генерал Кутбар громогласно приказал:

— Полк! Равнение напра-а-во!

Солдаты, все как один, приосанились и повернули головы вправо, еле сдерживая радость предстоящей встречи с великими героями галактики, в особенности, конечно, с Хранителем Добра. Одни за другим шли отважные воины между запачканных кровью стенок укреплений и боялись даже подумать о том, сколько доблестных сынов человечества оставили здесь свои жизни в эти ужасные, жестокие, кровопролитные дни. Поворачивая за угол окопа, лис краем глаза уловил зрелище, от которого шерсть на его спине встала дыбом: чуть поодаль, в огромной чёрной воронке, стояли в ряд воткнутые в землю палки, на которых, понурив свои выцветшие козырьки, висели каски убитых в мясорубке битвы за Землю бойцов, для которых чернозем Новоэльдорасского посада стал последним пристанищем. У основания этих жутких монументов стояли голографические таблички с именами павших защитников любимого Отечества, которые, словно светлячки, разбавляли. «А сколько же их еще, этих самых табличек?» — подумал лис, вздрогнув только от одной лишь мысли об их точном количестве.

Прогулка по окопу длилась недолго: через несколько метров доблестных воинов встретил генерал Кутбар, который, отдав честь и крепким рукопожатием поприветствовав всех поочерёдно, сказал:

— Мы несказанно рады вас видеть, славные герои Союза. Я генерал Кутбар. Мне сказали, что вас будет шестеро. Но я вижу только четверых. Где же Хранитель Добра и офицер Эронс?

— Офицеру было приказано остаться на корабле, — ответил Айнон. — Хранитель Добра готовится к предстоящей операции. Господин генерал, Вам известны детали плана?

— Безусловно, лейтенант Айнон, — ответил Кутбар. — Артиллерийские расчёты и звено «Альботрин» готовы взять удар на себя. Каждый из моих солдат будет стоять насмерть, — бросив взгляд на окрестности, он увидел как в брустверы заходят солдаты доктора Вальмерта вместе со старыми друзьями лиса: вот в окопе показался Форт, за ним, пытаясь протиснуться сквозь толпу солдат с ящиком плазменных зарядов, — Эрарт, позади него — Фултон с крошечным пистолетом-пулемётом, рядом с ним — держащий в большущих лапах пулемёт Форт. Замыкающим в колонне был доктор собственной персоной. С улыбкой смотря на реакцию солдат на антропоморфных зверей, занимавших позиции в строю с обычными бойцами союза, Вальмерт подошел к генералу Кутбару, отдал честь и доложил о своём прибытии:

— Господин генерал, военный врач Керринс Вальмерт прибыл в Ваше распоряжение.

— Вольно, — ответил на приветствие генерал и пожал руку доктору. — Рад, что Вы снова на нашей стороне.

— Для меня честь сражаться за будущее Галактики, — приосанился Вальмерт, наблюдая за тем, как БТР-ы, выехавшие из его десантных кораблей, занимают позиции рядом с «Громовержцами», «Тургерами», «Льенториенами» и «Ультерами», а солдаты становятся в ряд с силами Союза. Вдруг позади собеседников раздался жуткий грохот, как будто огромная скала разломилась на тысячи бесформенных мелких кусочков. Обернувшись, оба увидели перед собой огромного педантоца, позади которого стояли большие орудия, сформировавшиеся из тел его подчиненных, и державшие наготове магмовые пушки обычные солдаты. Педанторец присел на колено перед генералом Кутбаром и представился:

— Я Кортак-Арол, правитель единого педанторского народа. Мы здесь по просьбе Хранителя Добра. Для нас честь сражаться сегодня бок о бок с великими народами Млечного Пути.

— Взаимно, — робко ответил Кутбар, стараясь не подавать виду, что ему немного не по себе от вида этого исполина. — Что ж, я вижу, все в сборе?

— Какова конкретно наша задача, господин генерал? — задал вопрос Шорган. — У нас не так много времени. Каждая секунда промедления — это чья-то жизнь.

— Безусловно, — согласился главнокомандующий. — Задача проста, как никогда, — мы должны отвлечь внимание Арахнорумов от «Гиперборея», пока Хранителю Добра не удасться прорваться к этим тварям. Если Ширланда уничтожат на подлёте — надежды больше не останется. Весь огонь нужно сконцентрировать на этих членистоногих.

— А дальше? — спросил Вальмерт.

— А дальше, друзья, нам придётся уповать только на чудо, — ответил Кутбар, посмотрев на часы и тут же переведя взгляд на огромные тени Арахнорумов, которые без устали продолжали сеять хаос в руинах некогда цветущей столицы Империи людей. — Пора! Артиллерия — к бою! Ориентир — квадрат N7. Беглым! Огонь!

Наступила секундная пауза. Казалось, все вокруг — глухие отголоски взрывов, гул двигателей, металический лязг конечностей Арахнорумов, тихиемолитвы иперешёптывания солдат — замерло в вязкой петле времени, замерло в последних секундах перед решающим сражением за будущее Галактики, в последних секундах перед той мясорубкой, что постигнет эти молчаливые окопы. Казалось, сама Земля умоляла войну продлить ей те прекрасные мгновения тишины. Но тщетны были отчаянные мольбы первой: оглушительная канонада сотен противотанковых плазменных орудий вдребезги разбила хрупкую вазу умиротворенности. Одни за другим вылетали снаряды из глоток скорострельных богинь войны, обрушивая на черные очертания порядков Арахнорумов свой губительный обстрел. Вспышка, вспышка, ещё одна, одна за одной — казалось, эти красочные огоньки, возникавшие на чёрной металической шкуре чёрных вестников хаоса были прекрасными праздничными гирляндами, украшавшими лёгкий вечерний полумрак пригорода Нового Эльдораса.

Сидевшие в брустверах бойцы Союза, с напряжением сжимая в руках плазменные винтовки и прикрывая глаза от ярких вспышек на горизонте, полными от страха глазами смотрели на ударяющиеся о железную плоть колоссов плазмиды, тщетно пытавшиеся пробить крепкую цельнометаллическую шкуру кровожадных детищ Кроноансестеров. Среди небольшого скопления солдат орков, гномов, эльфов и людей, на дне окопа трясся от страха лис, который, безрезультатно пытаясь себя успокоить, изредка выглядывал в крошечную щель от отколовшегося куска металической стены. И вот, метнув в очередной раз быстрый взгляд в сторону разрушенных небоскрёбов Нового Эльдораса, наш герой обомлел от нахлынувшего чувства ужаса: на него смотрели сотни ярко-красных огоньков-глаз Арахнорумов, пушки которых уже нацеливали свои бездонные дула в сторону позиций оборонительных сил Союза. Холод… Пробирающий до кончиков костей жгучий холод пробежал под рыжей шкуркой ближайшего напарника Хранителя Добра, длинный пушистый хвост встал дыбом, лапы непроизвольно затряслись в беспорядочной конвульсии, сердце забилось, как сумасшедшее — животный страх обуял его с лап до кончиков ушей.

Не успел он тихо пробормотать самопроизвольно выдавившееся из глотки доселе неизвестное его жаргону простое, лаконичное слово: «Мама…» — как его чуткий слух уловил тяжёлую поступь пауков-великанов. Ещё секунда — и его барабанные перепонки его рыжих ушей-треугольничков разрезал дружный, оглушительный залп колоссальных орудий кошмарных детищ Кроноансестеров. От первого попадания наш герой почувствовал, как под его лапами задрожала земля, словно вот-вот готовая к извержению огромного марсианского вулкана. Свист — удар… Свист — удар… Свист — ещё удар… Земля обсыпала рыжую шкурку с ног до головы. В голове смешалось все: крики, приказы, пискливые очереди плазменных пулеметов, гул выстрелов танков, артиллерии, тысяч автоматов и винтовок. Он хотел было встать и оглядеться по сторонам, как вдруг новый взрыв потряс многострадальный окоп. Снова перед глазами металическое дно траншеи. Подняв голову вверх, лис увидел жуткое зрелище: перед ним, уходя вглубь линии обороны шла жуткая тропинка, усеянная кровью, обуглившимися внутренностями, изуродованными мертвыми телами без рук, ног, с размозженными осколками отколовшегося металла головами… Мимо него пробегали солдаты, расчёты техников и пулеметные взводы, менявшие позицию скорострельных гранатометов. В пылу боя наш герой не заметил, как к нему подбежал какой-то полевой офицер и принялся отдавать приказания:

— Боец! Слушай приказ — беги в медсанчасть и возьми полевой медицинский комплект. Так от тебя будет больше пользы! Выпол… — только и успел сказать офицер, как его жизнь в миг оборвалась взрывом турели. Яркая артериальная кровь хлынула из разрубленной напополам головы ещё секунду назад живого солдата, окатив морду лиса горячим фонтаном. Опешив от увиденного зрелища, лис на несколько секунд застыл в ступоре, наблюдая за тем, как ярко-красная жидкость струйками несется по засыпанному грязью полевому укрытию. На его глазах только что превратился в безжизненное тело ещё секунду назад дышавший полной грудью человек. Лису казалось, что с момента начала боя прошло пару часов, хотя в действительности атака Арахнорумов длилась всего несколько минут. Оставив тело офицера, он вытер с морды кровь и, поправив кожаную пилотскую шапку, со всех лап ринулся в полевую медсанчасть, над которой реяло темно-синее знамя с символом белого голубя.

Капитан Ширланд, облокотившись на спинку кресла пилота, пристально вслушивался в оглушительную свистопляску разгоравшегося сражения и изредка поглядывал на экран связи. Мировинг, тем временем, перебирая многочисленные комбинации на трёх экранах, потихоньку запускал двигатели, готовя родной альма-матер ко взлёту. Вскоре, как только нарастающий гул мощных ускорителей огласил молчаливую взлетно-посадочную площадку, пилот поправил фуражку и с холодной армейской вежливостью обратился к Ширланду:

— Капитан, все системы функционируют бесперебойно. Корабль готов ко взлету.

— Отлично, Мировинг, — похвалил лейтенанта старый командир. — Нужно действовать быстро. Истребители поддержки прикроют нас во время маневра. Где Эронс?

— Он настраивает главное орудие, — ответил пилот. — Как думаете, у нас получится провернуть такой манёвр?

— У нас нет другого выхода, Мировинг, — вздохнул Ширланд, похлопав лейтенанта по плечу и направившись к огневой точке в зале оперативно-командного центра. — Либо пан, либо пропал. Будь на связи — я скажу, когда взлетать.

— Слушаю-с, — отдал честь пилот и вернулся к приборам. Ширланд приосанился и вышел в зал оперативно-командного центра. Быстрым и уверенным шагом миновав мостик, он подошел к мобильной огневой точке, возле которой возился Эронс. Заметив краем глаза прибытие капитана, Эронс резко повернулся, встал в стойку «смирно» и поприветствовал Ширланда, отдав честь правой рукой.

— Вольно, офицер, — приказал капитан. — Как обстоят дела с огневой точкой?

— Стволы откалиброваны, система наведения функционирует отлично, сбоев в подаче зарядов не обнаружено, — отрапортовал Эронс. — МБО готова к стрельбе, господин капитан.

— Вы лучший стрелок, Эронс, — сказал Ширланд, положив морщинистую руку на плечо офицеру. — Осознаете, какая ответственность лежит на Ваших плечах?

— Так точно, Ваше благородие, — лаконично ответил офицер. — Без права на ошибку.

— Это верно, — ответил капитан. — Мы взлетаем через несколько минут. Наладьте связь с Хранителем Добра и займите пост у орудия. Приказ понятен?

— Так точно, Ваше благородие, — ответил офицер. — Да не покинут Вас сегодня великие предки.

— Их помощь нам сегодня не помешает, — ответил Ширланд, направившись к капитанскому мостику. Дойдя до Кортенса, который занимался диагностикой внешней среды, капитан, приняв во внимание молчаливое военное приветствие офицера, сказал: — Кортенс, доложите о внешней обстановке.

— Воздушное пространство над полем боя занято противником, — информатор увеличил карту местности и показал на большое скопление красных точек, хаотично витавших в небе. — Истребители и артиллерия отвлекут внимание врага и обеспечат нам проход, после чего Мировинг направит корабль к ближайшему Арахноруму. В этот момент Хранитель Добра высадится из грузового шлюза и пойдет на обгон «Гиперборея». Выстрел должен быть произведён точно в Тесеракт. Думаете Эронс справится?

— Он «Харимец», Кортенс, — уверенно ответил Ширланд. — Для него нет невыполнимых задач. Если уж он в фисташку попадал с километра, то по такой здоровенной бандуре уж точно попадёт.

— Никогда не слышал, чтобы Хранителя Добра так называли, — засмеялся Кортенс. — Так вот почему у Вас по риторике проблемы были.

— Мой язык слишком груб для красноречия, — подхватил смех капитан. — Именно поэтому я и пошёл на флот. Ладно, Кортенс, — пора действовать. Авось ещё свидимся.

— Обязательно, капитан, — отдал честь информатор. — Удачи!

— И Вам, офицер, — ответил Ширланд и поспешил на капитанский мостик. Вновь оказавшись на привычном месте, старый космический волк схватился за поручни и, выведя на личный экран табло связи с Хранителем Добра, активировал передатчик: — Ваше Добродеятельство, Вы готовы?

— Так точно, господин капитан, — послышался сквозь нотки внутренней связи голос дракона. — Открывайте шлюз, как только будете готовы.

— Хорошо, — ответил Ширланд и на мгновение притих, собираясь с мыслями. — Тессеракт у Вас?

— Да, — ответил дракон.

Тяжело вздохнув и ещё крепче вжавшись в поручни, старый капитан прокашлялся и спокойным, полным выдержки голосом сказал:

— Для меня было честью познакомиться с Вами лично, Ваше Добродеятельство.

— Не меньше чем мне стать другом лучшего капитана галактики, — ответил добрый, полный живительной энергии голос дракона.

Ширланд был больше не в силах сдерживать слёзы:

— Ах, чтоб Вас, Ваше Добродеятельство. Умеете же растрогать.

— Хладокрыл, — послышался ответ дракона. Ширланд немного остолбенел от услышанного.

— Прошу прощения? — переспросил капитан.

— Моё настоящее имя — Хладокрыл, — пояснил дракон. Ширланд вытер скупую слезу, покатившуюся по щеке, и ответил:

— Немельтор. Немельтор Ширланд.

— Что ж, капитан, — сказал дракон. — Думаю, пора.

— Конечно, Ваше Добродеятельство, — согласился капитан. — Удачи.

— И Вам, господин капитан, — ответил дракон. Ширланд убрал панель связи и вновь переключился на волну Мировинга.

— Да, капитан? — последовал ответ пилота.

— Заводи двигатели. Мы взлетаем.

— Слушаюсь, — ответил пилот и провёл пальцами вверх по панели. Двигатели «Гиперборея» завыли, и все члены экипажа почувствовали, как белоснежный красавец, сияя лучезарной обшивкой на лучах яркого владыки дня, отрывается от земли, готовясь отправиться в своё самое важное путешествие. Дракон, держась за рукоятку грузового люка, одел шлем и активировал полетный модуль. Затем, взяв в правую лапу Тессеракт, он ощутил лёгкое покачивание грациозного гиганта, успевшего стать ему родным домом. Множество мыслей терзало его голову в те минуты: что ожидает его после столь чудесного превращения в чистый рацио? Сумеет ли он вернуться? Закончится ли сегодня война? Успокоив себя тем, что сейчас узнать ответы на эти вопросы не предоставится возможным, наш герой выкинул тревожные мысли из головы и сосредоточился на операции.

Тем временем, «Гиперборей» оторвался от земли и, собрав всю мощность своих двигателей, стремглав понёсся в сторону огромных сеятелей хаоса, разрезая стройными белоснежными крыльями чёрные клубы беспроглядной дымовой завесы.

Шорган, укрывшись за чёрной от копоти стены бруствера и опустив дымящийся бомбомёт, гневно простонал и схватился за правое плечо: осколок оторвавшегося укрытия пронзил плечевой сустав, и теперь густые потоки артериальной крови, хлеставшие пульсирующими выбросами из пробитого наплечника крепкой трилитовой брони. Выглянув из облитого кровью бруствера, орк громко выругался: прямо на стоявший неподалёку расчёт плазменного орудия, прикрываясь искореженными основаниями подбитой бронетехники, нёсся огромный скорпион, клацая мощными клешнями и пронзая ярко-красным светом глаз-бусинок беспроглядную чёрную дымку.

— Ну уж нет, паскуда! — огрызнулся орк, высунувшись из-за укрытия и поймав в прицел бомбомёта страшную машину. — Черта с два я дам тебе так просто уйти.

Лязгнул спусковой крючок, и светящаяся синим светом колба устремилась в сторону скорпиона. Заряд достиг существа как раз в тот момент, когда его страшные клешни приготовились искромсать на мелкие кусочки опешивший от неожиданного появления врага расчет. Скорпион покачнулся и мгновенно повернулся в сторону Шоргана, обнажив острые орудия убийства.

— О духи! — воскликнул орк и принялся пускать заряды в сторону быстро приближавшегося врага. Но снаряды не достигали цели: скорпион, извиваясь из стороны в сторону, приближался к брустверу. Решивший помочь Шоргану взвод пехотинцев-эльфов кончил плачевно: едва они успели сделать несколько выстрела, как острое жало исполина пронзило грудную клетку одного, а железные клешни разорвали двух оставшихся бедолаг напополам, испачкав орка в их искромсанных окровавленных внутренностях. Покончив с сопротивлением, скорпион вновь переключился на Шоргана. Взяв в руки бомбомёт, орк хотел было нашпиговать тварь хорошей порцией плазменного варева, но писк индикатора пустого магазина крайне разочаровал его. Осадок отчаяния и безвыходности осел в душе вояки. Скорпион все ближе и ближе подходил к отважному воину, готовясь обагрить свои клешни в ярко-алой крови. Но судьба смилостивилась над орком: удар железной руки экзоскелета подоспевшего на помощь Норвина повалил безжалостное существо на дно бруствера. Не дав возможности скорпиону оклематься, гном схватил его клешню и, чудом увернувшись от острого жала, нанёс удар железным кулаком прямо в центр жуткой морды. Враг отпрянул, но удержался на тонких лапках, приготовившись вновь нанести смертельный удар.

Поединок разыгрался ни на шутку: гном вновь и вновь уворачивался от ударов жала, осыпая скорпиона шквалом плазменных пуль. В самом разгаре поединка Норвин подставил руку, чтобы не дать твари добраться до головы. Острые клешни в ту же секунду смяли руку экзоскелета, как картонную коробку. Пулемёт перестал функционировать, огромная рваная рана на предплечье, не давала гному продолжать схватку. Вовремя среагировав на удар жала, Норвин схватил его острый конец свободной рукой, чудом избежав неминуемой смерти. Отчаянно борясь за жизнь, гном всеми силами пытался скинуть врага в себя, осыпая скорпиона многочисленными ударами железных кулаков и щедро угощая новыми порциями горячего плазменного варева. Но скорпион был куда сильнее гнома: почувствовав, что гном ослабевает хватку, тварь, клацая острыми жвалами, намеревалась перекусить скрытую бородой шею отважного бойца. И в тот момент, когда острые, как бритва отростки уже намеривались превратить горло гнома в кровавое месиво, смерть даровала Норвину второй шанс: в самый последний момент голова кровожадного жнеца душ разлетелась на маленькие кусочки несколькими точными выстрелами из дробовика. Огромная металическая туша, пару раз клацнув клешнями, безжизненно осела на экзоскелете чуть было не распрощавшегося с жизнью бородатого вояки.

Переведя дух, гном с неимоверным усилием отодвинул тушу от себя и тут же увидел перед собою Шоргана, который протягивал ему свою мускулистую зеленую руку.

— Похоже, нам друг без друга никак, а, бородатый? — съязвил орк, оскалив в улыбке свои клыки.

— Я… просто… отдыхал! — в смятении ответил орк, встав с земли.

— И как отдохнул? — с ехидной улыбкой спросил орк.

— Прекрасно! — ответил гном, с беспокойством озираясь по сторонам. Заметив вдали новые полчища монстров, он вновь обратился к Шоргану: — Продолжим?

— Только после Вас, — ответил орк, перезарядив бомбомёты. Норвин улыбнулся и вновь принялся осыпать плазменным дождём несметные вражьи полчища. И много врагов полегло в тот день у их ног…

«Гиперборей», проносясь сквозь скопления врагов в окружении союзных истребителей, стремительно нёсся по направлению к огромному Арахноруму, ежесекундно обрушивавшему опустошительный огонь на позиции защитников Млечного Пути. Увиливая от выстрелов и маневрируя между черными восьмилапыми металическими телами, белоснежный звездолет неумолимо приближался к заветной цели.

Ширланд, еле удерживаясь на ногах, стоял рядом с Мировингом, наблюдая сквозь иллюминаторы за хаотично менявшейся картиной воздушного боя. Он не ощущал качки и всех тех пируэтов, что вытворял «Гиперборей»: внутренний корпус не был полностью скреплён с обшивкой и при необходимости совершения многочисленных маневров мог быть отделен от креплений, чтобы не подвергать перегрузкам экипаж. Таким образом, внешняя оболочка вращалась вокруг своеобразной капсулы, в которой находились все главные палубы огромного корабля. Но для высадки Хранителя Добра было необходимо зафиксировать корпус, чтобы дать открыться десантному люку. Это было очень рискованным решением, которое могло погубить экипаж, но Ширланд знал, что это был единственный выход.

— Мировинг! — приказал капитан. — Закрепить внешний фюзеляж!

— Но господин капитан — мы не сможем маневрировать. Станем легкой мишенью для врага… — неуверенно ответил на распоряжение пилот.

— А Хранителя Добра ты как будешь сбрасывать? — огрызнулся Ширланд. — Выполнять!

— Слушаю-с, — ответил Мировинг и активировал захваты внутренней капсулы.

— Так… — выдохнул Ширланд. — Половина дела сделана. Теперь свяжись с нашим десантником.

— Так точно, господин капитан, — принял приказ Мировинг и быстрым движением руки нажал на экран и вызвал на связь дракона. Долго ждать не пришлось: на экране перед Ширландом появилась закованная в прочный шлем морда дракона.

— Капитан! Рад вас слышать! — сказал дракон, изредка покачиваясь из стороны в сторону от внешней тряски. — Как обстановка?

— Скверная, — ответил капитан. — Тут такое пекло, что Солнце бы позавидовало. Мы почти у цели. Тесеракт у Вас?

— Так точно, — ответил дракон. — Когда высаживаемся?

— Через две минуты, — доложил капитан. — Приготовьтесь!

— Понял Вас, — сказал дракон.

— Берегите себя, Ваше благодеятельство. Пусть удача будет на Вашей стороне.

Дракон, выслушав последнее напутственное слово капитана, схватился за поручень и приготовился к прыжку. Он был охвачен твёрдой решимостью положить конец всем мировым бедствиям и конфликтам в это день, в этот самый час, в эти самые минуты. Наш герой знал, что тирании Тейноруса, его безумной жажде мести нужно положить конец. Единственное, что до сих пор оставалось неясным, — это как он собирался одержать верх над чистым зло. Как правильно последовать совету Аер-Ариша и объединить хаос и порядок? Мысли вертелись в голове, словно бурный торнадо, терзающий густой лиственный лес. Сердце колотилось, как бешеное. Но эти секунды ожидания оборвались, как тонкая нить шелкопряда: люк раскрылся, и наш отважный чешуйчатый герой вылетел из просторного ангара «Гиперборея», подхваченный мощными потоками ветра.

Проносясь сквозь толщи облаков в свободном падении, дракон наблюдал сквозь узкие прорези шлема, как внизу кипит бурное жаркое варево апогея войны: Арахнорумы опустошительным огнем сметали линии укреплений и превращали в чёрный бесформенный пепел ряды сопротивлявшихся солдат и скопления бронетехники; дым затмевал обзор, и лишь тонкие лучи закатного солнца освещали ему полный опасности путь. Гироскоп автоматически развернул дракона в правильном положении, и наш отважный герой, активировав мощные двигатели реактивного ранца, с бешеной скоростью понёсся сквозь ряды исполинских пауков. Маневрируя между гигантских железных лап и уничтожая появлявшихся на пути перехватчики, дракон неумолимо несся к ближайшему металическому гиганту. Внезапно, на пути нашего героя показались одинокие перехватчики, которые во что бы то ни стало намеревались сбить живой символ последней надежды Союза. Но эта угроза была быстро устранена: Эронс мгновенно среагировал на появление противника и меткие залпы скорострельных защитных пушек устранили потенциальную угрозу. Под драконом проносились бесконечные вереницы брустверов и укреплённых точек, воздух сотрясался от бешеного урагана канонады, огонь битвы пылал, словно таежный лесной пожар. Наконец, когда искомая цель была в нескольких сотнях метров, дракон перевернулся мордой к обшивке и вытянул перед собой Тесеракт.

— Стреляйте, офицер Эронс! — закричал наш герой и с напряженным ожиданием стал смотреть в сторону Арахнорума, быстро разворачивавшего свои орудия в сторону «Гиперборея».

— Не могу прицелиться… — дрожащим голосом прокричал офицер, пытаясь поймать в прицел артефакт. — Система автонаведения не работает!

— Переходите на ручное управление! — ответил дракон. — Быстрее! У нас несколько секунд!

Эронс всеми силами пытался захватить в прицел крошечный предмет в лапах дракона, но компьютер упрямо не желал видеть его. Тогда офицер пошёл на отчаянный шаг: убрав режим контроля ИИ, он нацелил дрожащими руками стволы мощного орудия на крошечный Тесеракт и приготовился стрелять. Сердце колотилось, как бешеное, руки не желали слушаться мозг, пот непроглядным занавесом застилал глаза. «А что если промахнусь? — побежали тревожные мысли в голове Эронса. — Что если убью?» И вот, в прицеле на секунду показался этот микроскопический кубик, причудливо вращавший свои острые грани. Время повернулось вспять… Вдох-выдох… Вдох-выдох… Спусковой механизм наготове… Стуки сердца отдают прямо в мозг… Выстрел! Офицер закрыл глаза, приготовившись к худшему. «Не попал! Убил!» — пронеслись мысли в голове офицера. Но радостный крик экипажа разрушил все его сомнения: попадание было произведено с ювелирной точностью.

— Попали, Эронс! Попали! — раздалось ликование Ширланда в переговорном устройстве. — Вот это я понимаю — настоящий Харимец!

Счастью офицера не было предела: посмотрев в прицел, он увидел, как дракон, затмеваемый ярким свечением тесеракта, несется прямо в чрево Арахнорума. Через мгновение, оставив за собой ярко-синюю кольцевидную вспышку, затмившую свечение тысяч солнц, Хранитель Добра исчез из поля зрения Эронса. Чуть не прыгая от переполнявшей душу радости, ликующий от восторга офицер выскочил из огневой точки и кинулся в объятия экипажа, принявшегося осыпать его многочисленными похвалами.

— Эронс, вы — самый лучший снайпер, которого я когда-либо знал! — воскликнул Кортенс, который первым принялся обнимать светившегося от счастья офицера.

— Этот выстрел точно войдёт в историю! — похвалил Эронса Ширланд, связавшись с ним по переговорному устройству. — Отличная работа!

— Спасибо, господин капитан! — только и успел ответить наш герой, как вдруг страшный взрыв на корме потряс объятый пламенем ликования «Гиперборей». Тщетно попытавшись удержаться на ногах, офицер рухнул на пол, ударившись головой о кресло одного из диагностиков. Заревели сирены. Система монотонным голосом неумолкаемо заговорила, как попугай: «Внимание! Критическое повреждение двигателей. До столкновения с поверхностью — десять минут».

— Проклятье! — выругался Ширланд, закрывая окровавленный лоб. — Что произошло?

— Попадание в корму, господин капитан! — ответил внезапно появившийся главный техник. — Отказ питания двигателей.

— Починить сможете? — спросил капитан, ухватившись за поручни мостика. Корабль начал стремительно терять высоту.

— Никак нет, — ответил техник, пытаясь перекричать приказы офицеров и отголоски взрывов на нижних палубах. — Слишком мало времени, господин капитан.

— Что со спасательными капсулами? — продолжал расспрашивать Ширланд.

— Во время взрыва сработали системы экстренной эвакуации… — ответил техник.

— Чёрт побери! — Ширланд ударил кулаком по поручням. Прикусив нижнюю губу вытерев покрывшийся потом лоб темно-синим рукавом, капитан тяжело вздохнул, приосанился, поправил чуть обгоревший мундир и приказал: — Займите свой пост, матрос.

— Слушаю-с, — отдал честь техник и вновь ринулся к отсеку с двигателями. Ширланд понял — это конец: никто за такое время не смог бы починить двигатели столь большого корабля и уж тем более выровнять его для мягкой посадки на скорости в несколько сотен миль в час. Эта простая истина была известна каждому первокурснику. Капитан снял покрывшуюся копотью фуражку и, потупив усталый взгляд в пол, лаконично отдал приказ стоявшему рядом Эронсу:

— Займите пост в огневой точке!

— Слушаю-с, — чинно кивнул головой Эронс и, спотыкаясь об обломки металических перекрытий, устремился к турели.

— Какие будут приказания, капитан? — спросил все ещё стоявший у столика Кортенс, стараясь скрыть гримасу боли на лице: из его правого бедра торчал кусок оторвавшийся обшивки, по которому крошечными каплями из бедренной артерии стекала алая кровь.

— Соедините меня с экипажем, Кортенс, — приказал Ширланд, вытерев оставшиеся тёплые струйки алых ручейков, сочившихся из-под его слегка поседевших русых волос.

— Так точно, господин капитан, — ответил сквозь зубы офицер и, превозмогая боль от тяжёлого ранения, активировал внутреннюю связь между уровнями.

Ширланд сосредоточился на словах и, немного отдышавшись, с холодной честью в голосе обратился к экипажу:

— Господа! Матросы… офицеры… техники… пилоты… Говорит капитан. Я обращаюсь к вам с этого мостика в последний раз. Я помню тот день, когда наш дружный экипаж принимал торжественную клятву на Педрагоновом поле. Я помню присягу каждого из вас. Вы клялись быть верными Отечеству, долгу, справедливости до конца своих дней, до своего самого последнего вздоха, до последней ниточки пульса, которая пробежит по венам. Вы обещали хранить мир и покой в галактике покуда будут биться ваши сердца. В глазах каждого из вас я видел стойкость, мужество, уверенность и готовность отдать всё что угодно, все самое сокровенное за мир, справедливость и счастливое будущее ещё не родившихся поколений. В них горел огонь чести, достойной лишь офицерских погон. Мы не увидим, как родятся дети наших внуков, не увидим завтрашний рассвет, не увидим, как заря новой эры восходит над зелеными равнинами, как цветут сады, как бурлят океаны. Но мир не забудет наш подвиг, как не забыли мы славные деяния наших предков. Для меня было честью служить вместе с вами, господа! Капитан Ширланд, конец связи.

Эту речь слышали все: Линориус, который, лёжа в холодной воде бассейна, со слезами на глазах вспоминал счастливые мгновения, проведённые с лисом; Саритор, успокаивая перепуганного хомячка своего сына и вспоминая любимого внука, приговаривал: «Не волнуйся, сынок! Скоро мы с тобой увидимся. И заживём, как прежде.

Как в старые добрые времена: ты, я и Йуркен. Ты… я… Йуркен»; доктор Аморис, который, облокотившись на операционный стол, еле сдерживая режущие щёки слезы, смотрел на фотографию своего возмужавшего сына-танкиста, с которым ему больше не удасться поговорить о славных экипажах прошлого; молодой матрос Ротмир, который, прижимая фотографию с отцом к груди, всеми силами старался не думать о том, как будет горевать Колчит, когда увидит своего сына рядом с собой; Мировинг, который полными отчаяния глазами, чуть не плача навзрыд, без конца повторял: «Прости, деда, прости! Я подвел тебя, деда. Я подвел…»; Эронс, который, сидя в кресле огневой точки и смотря куда-то в пустоту, открыто улыбался и все без конца повторял: «Я иду к вам, родные. Уже скоро, совсем скоро свидимся — подождите ещё немножко…»; Кортенс, который в последние минуты своей жизни простил все грехи своего старого врага — Вальмерта: смерть сына, причинённые боль и страдания, страшные рубцы на тёплом отцовском сердце.

Ширланд же, в ту самую секунду, когда жестокое пламя смерти вот-вот готовилось поглотить по крошечным кусочкам плоть и дух его отважного экипажа, просил прощения у Маринса: «Прости меня, друг. Прости, что не уберег». Через мгновение объятый пламенем «Гиперборей», символ лучезарной надежды и искрящейся ярким светом веры рухнул на выжженные равнины пригорода Нового Эльдораса, заглушив предсмертные мольбы его благородного экипажа, отдавшего свои жизни за счастливое и безмятежное будущее народов Млечного Пути. Пройдут года, искорёженные пламенем обломки уже разберут на металлолом и поставят в музеи, личности превратятся в пиксели на информационных стендах, а предсмертные слова отважных матросов будут всё нестись и нестись сквозь пространство и время, огибая галактики и миры, звёзды и туманности, являя молчаливому космосу великий подвиг героев, принёсших в жертву свои души ради того, чтобы спустя годы, когда спадёт скорбь великой войны и новые травы взойдут на обгоревших полях, взошли новые ростки обычной мирной жизни. И долго ещё слезы Земли будут оплакивать их полные отваги и безмерной доблести души…

Лис краем глаза уловил яркую вспышку, когда его крошечные лапки были уже на пороге медицинского блиндажа. С тревогой метнув взгляд ярко-зелёных радужек на горизонт, он был не в силах поверить случившемуся: белоснежный корабль со знакомыми очертаниями обтекаемого фюзеляжа, объятый ярко-красным, словно бутон розы, пламенем пожара, с огромной скоростью, будто испытавший на себе ярость Бога падший ангел, стремительно сближался с тёмной землей.

Промелькнули сотые доли отчаянных мгновений, и статный, гордый, сиявший ярким светом надежды «Гиперборей» рухнул на молчаливые руины опустевшего уезда. Еще секунда, и в ушах потрясённого лиса раздался отголосок далёкого красноликого взрыва, озарившего мрачные окрестности Новоэльдорасского посада пёстрой палитрой искр смерти. Холод… Обжигающий, пробирающий до кончиков хрящей морозный холод пробежал под вставшей дыбом шерстью.

Сердце сжалось, словно высушенная в печи морская губка, стало трудно дышать, на глазах стали наворачиваться слезы. Лис, чуть не спотыкаясь, попятился назад и, как только его рыжешёрстная спина ощутила холодное прикосновение покрытой копотью брустверной стенки, медленно сполз на окроплённое грязью дно, налитыми отчаянием глазами уставившись в кипевшее войной небо. Горло сдавливалось страхом, неудержимым ужасом и трепетом; лапы тряслись, как весенние листья на жгучем горном морозе, а сознание то и дело вздрагивало от очередных предсмертных воплей, врезавшихся в мозг, словно таран в крепостные ворота. Но наш герой знал, что не время опускать лапы — его ждали люди, его ждали воины, которым была нужна помощь. Медлить было нельзя! Смахнув с век солёные капли, лис вскочил с земли и ворвался в распахнутую дверь медблока.

Внутри пахло смертью. В тускло-освещаемых уголках, в которых молчаливо стояли кушетки с ранеными и умирающими, слышались хриплые вздохи последних мгновений жизни раненых защитников Млечного Пути. Кто-то просил у медицинских роботов воды, кто-то, в порыве бреда, называл их именами своих родственников, кто-то же, бездонным взглядом прожигая сотрясавшийся от взрывов тёмный потолок, всё повторял и повторял еле различимые словосочетания и лаконичные фразы, всё ещё делая безнадёжные попытки удержаться на тонкой ниточке рассудка. Вдруг, совершенно неожиданно, до боли знакомый жесткий, чёрствый, но очень слабый голос всколыхнул травинки чуткого слуха рыжехвостого героя, заставив его посмотреть в темноту:

— Эй, рыжий! Подойди-ка сюда!

Лис узнал этот таинственный, пронизанный нотками коварства голос, который потихоньку терял своё некогда яркое пламя жизненной силы. Метнув взгляд в тускло освещённый уголок, хвостатый напарник Хранителя Добра увидел двух людей, один из которых был врач, второй же — солдатом, по всей видимости, не самого низкого ранга, о чем свидетельствовали блестящие точечки погон. Каково же было удивление нашего героя, когда, приблизившись к парившей в воздухе кушетке, он встретил сразу двух знакомых личностей: лежавшим был никто иной как доктор Вальмерт, чёрными обожжёнными руками державшийся за торчавший из пробитой грудной клетки металический штырь, врачом же — знакомый лису полевой хирург, которому он неделю назад помогал оперировать раненых.

— Доктор Шенрис? — робко обратился к лекарю наш герой, миновав несколько стендов с медицинскими аппаратами.

Врач удивлённо обернулся на знакомый голос и, увидев перед собой запачканную в крови знакомую пушистую мордашку, дрожащей рукой положил на приступку лазерный скальпель. Его тёмно-серые глаза скрывались за огромными тёмными мешками; молодое, некогда пылавшее живительной энергией юности лицо было похоже скорее на безжизненную физиономию векового памятника ацтеков, затерянного в густых джунглях. Но в этот самый момент на нем вновь зажегся огонь радости и небывалого энтузиазма, которым оно неделю назад поразило нашего пушистого героя.

— Пресвятые предки… — только и успел пробормотать пораженным от счастья голосом Шенрис, как вдруг лис, без единой секунды промедления, кинулся в объятия старого друга. — Я уж и не думал, что доживу до этого дня. Как… Как ты возмужал. Ты очень сильно изменился с момента нашей последней встречи.

— Бросьте, доктор, бросьте, — засмеялся лис, посмотрев прямо в глаза сиявшего от счастья военврача. — Всего-то семь суток прошло.

— Ты даже не представляешь, какими долгими они были для меня… — спокойным, как вековая скала, счастливым голосом сказал Шенрис, проведя грубой окровавленной рукой по испачканной в засохшей крови морде пушистого героя Союза. — Как ты здесь оказался?

— Мне приказали, — сухо ответил лис. — Сказали, что мне лучше перевязывать раненых.

— Рыжий… — раздался сиплый, клокочущий подступавшей к горлу кровью голос. Лис, увидев, как дрожащая рука Вальмерта тщетно пытается дотянуться до него, недолго думая, пулей подбежал к доктору, обхватив крошечными лапками его окроплённые тёмно-вишневой венозной жидкостью пальцы. Он был совсем плох: вместо ровного дыхания из трахеи раздавались лишь какое-то сиплое шипение; в покрасневших от полопавшихся капилляров глазах читались невыносимая боль и еле различимые угасающие ниточки отчаянной борьбы за жизнь. С трудом впустив в пробитые лёгкие крупицу пропитанного смрадом смерти кислорода, Вальмерт из последних сил прохрипел:

— Возьми… Возьми знамя… Оно… Оно в углу, там… — доктор сумел пошевелить лишь пальцем правой руки, указав на дальний, заставленный ящиками с медикаментами угол, в котором гордо возвышалось свернутый воинский штандарт. — Времени мало…

— Доктор Вальмерт… — в голосе лиса послышались нотки страха. Второй раз на его покрасневших от подступавших слез глазах умирал человек.

— Я причинил тебе много боли, — сквозь кашель продолжил хрипеть умирающий ученый, — и не прошу за это прощения. Я сполна получил за свои грехи, и вот пришёл тот час, когда мне нужно расплатиться по счетам. Я не замечал в тебе личность, считал лабораторной крысой, на которой можно было безвозмездно проводить опыты. Но увидев в тот день, в лаборатории, как ты с отчаянием в глазах пытался поднять Хранителя Добра, я понял, насколько ошибался… — Вальмерта снова потряс жуткий кашель. — Я счастлив, что ты нашёл своё место в жизни. Ведь именно это и была та истинная радость, на которую я упорно закрывал глаза. И поплатился за это…

— Доктор… — с дрожью в голосе, хотел было перебить Вальмерта лис. Слёзы текли ручьем из его ярких изумрудных глаз, обжигая солью шерсть.

— Я горжусь тобой, — из последних сил выдавил три еле слышимых слова окровавленный учёный, и лис чуткими ворсинками барабанной перепонки уловил холодный предсмертный выдох, всколыхнувший мягкие шерстинки на его рыжей морде. Вальмерт закатил глаза, опустил налитые свинцом веки и больше не проронил ни слова, застыв на операционном столе, словно выпущенная из рук марионетка. В блиндаже наступила гробовая тишина… Это было последней каплей в переполненной отчаянием и скорбью душе лиса. Еле сдерживая слезы, он развернулся и уткнулся мордой в халат хирурга, разрыдавшись, словно тяжёлый ливень в пасмурную погоду:

— Доктор Шенрис… Доктор Шенрис… Почему? Почему? За что?…

— Это ничего, пушистик, — ответил Шенрис, поглаживая шерстку на затылке лиса и тяжёлым взглядом созерцая результат страшного юбилея — тысяча пятисотого человека, распрощавшегося с жизнью на его операционном столе. — Бывает, что и герой плачет. Да ведь что поделаешь! На то война…

— И что мне теперь делать? — лис поднял голову и полными отчаяния глазами посмотрел на врачевателя. — Все погибли… Всех убили… Я не могу, не могу больше. Будь проклято это всё!

— Соберись! — оборвал истерику лиса доктор Шенрис. — Не время распускать нюни! На тебя солдаты смотрят, ты — герой, ты должен быть примером для них!

С этими словами, отойдя от в миг собравшегося с духом лиса, военврач подошел к ящику с медикаментами, вытащил оттуда полевую санитарную сумку с эмблемой белого голубя на боку.

— Ты теперь боец! Рядовой Ракун! — сказал военврач, вручив лису в лапы полевой медкомплект. — Солдат четвёртого медицинского батальона.

— Но как Вы… — оторопел от неожиданности лис, приняв неожиданный комплект снаряжения.

— Разговорчики, рядовой! — громогласно оборвал речь лиса Шенрис. — Привести в порядок снаряжение!

Лис беспорядочно начал поправлять кожаную шапку и укорачивать ремень сумки.

— Смирно! — скомандовал Шенрис. Лис послушно выпрямился перед командиром. Доктор взял флагшток со знаменем, древко которого было запачкано в крови доктора Вальмерта, и вновь обратился к новоиспеченному солдату: — Рядовой Ракун! Клянётесь ли Вы мужественно, без страха и сомнения, нести службу Империи и всему Млечному Пути?

— Клянусь! — инстинктивно ответил лис, опешив от столь неожиданного вопроса.

— Клянётесь ли Вы защищать своё Отечество в любое время года, дня, суток, отдать за него жизнь, если того потребует обстановка?

— Клянусь! — с большей уверенностью ответил лис.

— Клянётесь ли Вы быть примером доблести, отваги и бесстрашия перед лицом опасности, дабы не опозорить честь и славу великих предков?

— Клянусь! — твёрдо и решительно ответил наш пушистый герой. Шенрис кивнул головой и, опустившись на колено, вручил лису священное знамя Империи Солнечной системы. Лис с трепетом обхватил его древко и, проведя лапой по лакированному покрытию, вновь посмотрел на Шенриса.

— Береги его, как зеницу ока, — прошептал доктор, положив грубую ладонь на плечо новоиспеченного солдата. — Держи его высоко, когда поведёшь бойцов в атаку. Они будут смотреть на него. И на тебя. Не показывай страх. Верь в победу, во что бы ни стало. И раненым помогай.

— Так точно, — дрожащим от эйфории голосом ответил лис, с ещё пущей силой обхватив древко. Шенрис кивнул головой и крепко обнял хвостатого солдата грубыми, умытыми в крови руками.

— Ну, друг, — сказал Шенрис на прощание, — ни пуха, ни пера! Пусть сила предков будет с тобой. А теперь иди!

Лис молча кивнул, в последний раз посмотрел на бездыханное тело Вальмерта, развернулся и быстро побежал из блиндажа навстречу огненному сабантую старухи-войны, крепко сжимая в лапах древко священного знамени.

Медленно открыв глаза, дракон понял, что находится в объятом пламенем поселении, вереницы крошечных деревянных домов которого пылали, словно брошенные в костёр спичечные коробки, до отвала набитые серой. Скафандра, как такового, на нем уже не было: он растворился в мощном энергетическом шаре, образовавшемся в результате взрыва. Как и его физическая плоть, принявшая лишь привычное для разума иллюзорное состояние. На узких улочках этого ужасного места лежали изуродованные страшными широкими рубцами люди в крестьянских одеяниях, застывшие в жутких предсмертных позах. Где-то вдалеке высился стройный деревянный столб, на котором были повешены тела четвертованных мужчин, женщин и детей.

По дорогам текли реки крови, горячими тонкими притоками-струйками обходя задние лапы-скалы нашего героя. Все эти ужасы были привычными для дракона: он повидал много таких деревень — выжженных до тла, заброшенных, население которых нашло своё последнее пристанище в широких, пропитанных трупным смрадом ямах. Единственное, что смущало дракона и наводило в его душе беспокойство, — это тёмная фигура в балахоне и острой конусовидной шляпе с красной ленточкой, сидевшая напротив центрального столба и вращавшая лёгкими взмахами посоха колесо для четвертования. Скрип этого колеса, нарушавшего гробовое безмолвие вымершего населенного пункта, нарушал безмятежность крепкого духа Хранителя Добра, открывая крошечные норки для червей страха. Тем не менее, наш чешуйчатый герой пересилил себя и, вспенивая взъерошенную землю острыми чёрными когтями задних лап, направился в сторону молчаливого человека. Когда до его местоположения оставалось чуть меньше семи шагов, знакомый, бездонный, полный внутренней злобы и каменного спокойствия голос остановил дракона:

— По правде сказать, я не ожидал твоего появления в столь ранний час. Что ж, раз уж ты удосужился почтить меня визитом, с моей стороны будет крайне невежливо начать нашу встречу с кровавой битвы не на жизнь, а на смерть. В конце концов, мы так давно не виделись.

— Зачем ты начал это, Тейнорус? — спросил наш герой, остановившись позади него в пяти полных шагах.

— Я? — волшебник засмеялся, слегка повернув свою голову влево. — О, нет! Первым подбрасывать палки в костёр начал отнюдь не я. Ты же всё прекрасно понимаешь: не надо строить из себя дурачка. Ты опускаешься в моих глазах.

— Скажи мне, — продолжил дракон, заметив, как Тейнорус крепче сжал свой посох, — зачем ты устраивал все эти жестокие конфликты, пытался вбить клин между расами, топил человечество в кровавых ваннах более двухсот тысяч лет?

— Знаешь, на протяжении всего своего бессмертного существования, получив весь богатый опыт, я наконец понял, в чем кроется самый страшный изъян всех живых созданий Вселенной, — Тейнорус встал с покрытой копотью скамьи и, взмахнув ярким балахоном, повернулся своим бледным бородатым лицом к дракону. — Есть какие-нибудь догадки, дорогуша?

— Тейнорус, я пришел, чтобы…

— Так и знал! — оборвал дракона маг, махнув морщинистой рукой. — Ты никогда не умел отгадывать загадки, даже когда я посылал тебе бесчисленное количество подсказок. А ведь ты мог спасти тысячи, миллионы жизней… Так что, мой извечный оппонент, сдаёшься?

Дракон промолчал.

— Эх ты, — усмехнулся Тейнорус. — Деревенщина! А ведь всегда ко всем войнам люди и другие союзнички приходили сами. Всегда! И моя вина здесь минимальна. Все проблемы гуманоидных существ мира кроются лишь в одной простой вещи. Вещи, которую под силам понять и узреть даже муравьям, но которую все так упорно не желают вдолбить в свои тупые головы! Ну ладно — ты пока думай, а я, пожалуй, найду нам с тобой развлечение.

С этими словами, маг взмахнул посохом и отправил мощный огненный шар в сторону дракона. Наш герой, еле избежав испепеляющего пламени, взмахнул крыльями, оторвался от земли и сильным ударом в нос в момент мощного рывка повалил Тейноруса на землю. Проехавшись спиной по почерневшему от золы гравию, маг, заметив летящего на него дракона, в доли секунды взмахнул посохом и откинул противника в близстоящее здание, объятое ярким пламенем огня. С ухмылкой пронаблюдав, как дракон проламывает крышу и лестничные перелеты, волшебник поправил шляпу и направился в сторону дома, откуда вот-вот должен был появиться его заклятый враг.

Лис вышел в траншею как раз в тот момент, когда очередное попадание Арахнорума уничтожило окопавшийся орочий танк. На его глазах яркий поток всевыжигающего синего пламени плазмы выбросил многотонную башню железного монстра высоко вверх, опустив завесу чёрных клубов дыма на пехотные траншеи. Собравшись с духом и отбросив в сторону все тревожные мысли, наш пушистый герой обхватил знамя и ринулся сквозь толпы солдат, спотыкаясь о ещё не убранные трупы и пригибаясь под лихорадкой плазменных попаданий. Интенсивность ураганного огня увеличивалась: теперь лису приходилось сокращать время перебежек и все чаще падать ниц, укрывая телом знамя.

Во время очередной перебежки наш герой не успел пригнуться — взрыв застал его как раз в тот момент, когда он собирался помочь раненому бойцу гномов. Сотрясаясь от кашля и схватившись за гудевшую монотонным свистом голову, лис упал на дно бруствера и оперся спиной на металическую стенку. Было страшно: отовсюду доносились крики убитых и раненых, взрывы колыхали укрепления, словно морские волны рыбацкое суденышко. И ещё этот свист… Жуткий свист, затмивший сознание. Лишь стук сердца разбавлял безмолвие разума, наполненного пустотой и непроглядной пеленой тумана. Но внезапно монотонный гул в голове был нарушен мягким, спокойным голосом, доносившимся, казалось, из самых глубин сознания: «Ты должен победить свой страх. Ведь именно он и препятствует победе». Лис на мгновение опешил. Открыв глаза и подняв голову вверх, он обомлел.

Перед ним стояли три высоких фигуры, образы которых прочно отпечатались в его голове: одетый в выцветшую гимнастёрку со слегка великоватой каской на голове улыбающийся Сергей, державший в руках ППШ-41, поправлявший темно-зеленую пилотку с яркой красной звездой легендарный знаменосец Григорий Булатов и, конечно же, державший в руках Томпсон десантник Кайл Макловски, который целеустремленно всматривался вдаль. Заряды не причиняли им никакого вреда — они просто проходили сквозь них, ударяясь в землю. Первым нарушил секунды молчания голос Сергея, который, присев напротив съёжившегося от страха лиса, сказал:

— Мы пообещали охранять тебя, что бы ни случилось. Сегодня мы исполним свой долг.

— Но как вы… — только и хотел спросить лис, как вдруг в разговор вмешался Кайл:

— These soldiers need someone to lead them. Someone to pour courage into their bold hearts. Someone, who can overcome fear and struggle till imminent victory[32], - Кайл жестом приказал лису идти в атаку.

— Я… Нет! Ни за что! — дрожащим от страха голосом ответил лис, ещё сильнее вжавшись в стенку бруствера. — Меня же убьют! Мокрого места не оставят.

— Когда я вместе с твоим другом пробирался к Рейхстагу, мне тоже было страшно, — вмешался в разговор Григорий Булатов, присев на уровне глаз новоиспеченного героя. — Я так же, как и ты, нёс знамя и знал, что мне нельзя его опускать. За мной шли мои товарищи, я был для них верой в победу. Мне нельзя было отступать. Сегодня ты должен стать для них примером мужества и храбрости, как я в тот самый день.

— Но меня же убьют… — ответил лис.

— Если не пойдёте в атаку, рано или поздно вас всех перебьют, как неподвижные мишени, — объяснил Сергей. — Будете маневрировать — больше шансов остаться в живых. Более того, вы поможете Хранителю Добра.

— Не бойся, — сказал Булатов. — Мы не дадим этому знамени опуститься, как не дали нашему в тот день. Вперёд — мы за тобой!

Лис молча кивнул головой. Покрепче обхватив штандарт и развернув его яркое полотно с гербом Империи Солнечной системы, он встал в полный рост и выглянул из-за стенки бруствера. Арахнорумы стояли на месте и обстреливали схоронившихся в укрытии солдат Союза. Наш герой, на мгновение загнав чувство страха в самый дальний угол своей души, поднял знамя над головой и, даже не обратив внимания на разорвавшийся неподалёку плазменный заряд, что есть мочи закричал:

— Вперед, ребята! За наше будущее! В атаку! За мной!

В этот момент чувство полной эйфории восторга заполонило его разум и сердце, сковавший тело ужас улетучился из переполненной отвагой души. Полными радости глазами увидев, как из окровавленных брустверов за ним поднимаются с возгласами призывающими идти в атаку офицеры, а за ними — лейтенанты, поручики, ефрейторы и рядовые, лис обхватил древко знамени и что есть мочи понёсся в сторону врага. Он слышал, как загудели моторы сотен танков, как завыли протяжным гулом истребители, как загромыхали экзоскелеты гномов, как раздался воинственное акапелло криков орков, эльфов и людей, как за ними ринулись в смертельный бой солдаты Вальмерта вместе с его старыми друзьями. За его спиной бежали Норвин, Айнон, Шорган, Форт, Фултон, Эрарт, Неор, Трумдот, Порнет и Кан. Он уловил воинственный клич Кортака-Арола, который повёл в последнюю славную битву своих бойцов-педанторцев, которые тут же начали обрушивать губительный огонь на мчавшихся в атаку скорпионов.

Наш герой все бежал и бежал, и ничто не могло остановить его отважное сердце: ни страх, ни взрывы, ни смерть, ни огонь, ни дыхание отчаяния и горечь утраты. Ни капли сомнения не осталось в его душе. И забрезжил в тот день в нем луч отваги всесильной, и воспылал в его сердце новый, доселе не багрившийся дух, способный сломить горы, дубравы, стихию и смерть, и не осталось уж более прежнего лиса, не осталось того эгоистичного, надменного, напыщенного маргинала, живущего только ради своего блага, но пробудился в нем тот, кто будет новое поколение своим примером воспитывать, тот, кто будет память о предках великих хранить, тот, кто более честь свою не будет позорить, тот, кого народы будут в пример приводить. Перед ним взрывались заряды, танки, БТР-ы, корчились в предсмертных муках убитые, а он все бежал и бежал, зная, что нельзя опустить ему знамя. Во имя Ширланда, Мировинга, Эронса, Кортенса, Амориса, Вальмерта и других славных героев, отдавших свои жизни ради спасения мира.

Но не один он был впереди воинства всесильного. Вместе с ним мчались великие герои ушедших эпох, великие предки, питавшие силой каждого защитника Млечного Пути: здесь были и Ультер IV, и Грышнак III, и король Пендрагон, и князь Луминель, и герои Сталинграда, Курска, Иводзимы, Бородино, Ватерло, и погибшие под Зееловом, и сложившие головы под Фермопилами, Москвой, Каннах, Ржевом, Вязьмой, Арденнах, отравленные под Осовцом, сражённые на Куликовом поле, убитые в Верденских траншеях, оставшиеся на пляже Омаха, участники штурма Берлина, Кенигсберга — все они рвались в бой вместе со своими потомками, гордые их сильным духом и честью, брезжившей в жилах. И не было силы той, которой подвластно было остановить сие воинство славных предков и их доблестных потомков, ибо пока связь эта между ними светилась, ни одной мощи, способной их сокрушить, не явилось.

Воодушевляя солдат призывами идти в атаку, лис вдруг краем глаза уловил вступившее в бой звено «Громовержцев», на которое Арахнорумы сконцентрировали очень сильный огонь. Несколько танков уже пылали ярким, пожирающим крепкий трилитовый метал пламенем, а из них превозмогая боль от жутких ожогов, выползали танкисты туша горящую на комбинезонах плазму. У лиса не было ни капли сомнения, что он должен был делать. Передав знамя пробегавшему солдату из 456-го пехотного полка, он, не мешкая ни секунды, ринулся на помощь раненым, спотыкаясь о воронки и куски обуглившегося метала.

Оператор орудия «Альботрина-1» Культаран вёл точный и быстрый огонь по атаковавшим порядки бронетранспортёров скорпионам. Каждое попадание «Громовержца» по врагу, который, как правило, больше уже не поднимался с земли, сопровождалось его полным радости и восторга криком. Зарядив плазменным зарядом в голову раскромсавшего БТР скорпиона, оператор орудия засмеялся и обратился к следившему за полем боя командиром:

— Попадание, господин лейтенант! Ох и отделаем мы их сейчас!

— Прекратить разговоры! — отрезал командир экипажа Тилиан, высматривая на экранах следующую цель. — Прицел на координаты F678. Цель движется быстро. Взять упреждение.

— Есть взять упреждение, — ответил Культаран и, повернув головой вправо, нажал на панель выстрела. Заряд вылетел из резервуара и устремился к очередному врагу. Ещё секунда — оператор орудия вновь вопит от счастья, как сумасшедший. Тилиан, заметив свечение ярких красных лазеров в объектив, лаконично отдал приказ мехводу:

— Вельтраен, резко влево!

— Так точно! — ответил мехвод, и в ту же секунду, чудом увильнув от выстрела, направил железного монстра в сторону. И вновь продолжается жаркий бой! Земля встаёт на дыбы, гудят взрывы, обзор затрудняет дым от пожаров и подбитых боевых машин, пот застилает глаза. В танке становится невыносимо жарко, будто капсула находится в нескольких метрах от Бетельгейзе. Непрекращающийся гвалт основного орудия, град осколков, тарабанящих по щит, рёв мотора, лязг гусениц и рикошеты от щита — все эти звуки слились в один громкий оркестр, разрывавший в клочья барабанные перепонки. Жара такая, что плавятся крошечные ремешки на огнеупорных комбинезонах, тряска такая, что с разбитого лба кровь разлетается в стороны, напряжение такое, что ноги ходуном ходят, а глаз дергается, как сумасшедший. Но не сдаются отважные танкисты, всё рвутся в бой они, расчищая проход атакующей пехоте и помогая ей броней. Строчит плазменный пулемет, гремит орудие. Тилиан, руководя действиями экипажа, сквозь страшный гвалт уловил пробирающее до костей сообщение системы: «Внимание! Щит отключён! Устраните поломку в указанной точке». Лезть под днище — самоубийство. Что же делать?

— Вельтраен, маневрируй! Щита нет! — приказал мехводу Тилиан, вновь прильнув к экрану внешней обстановки. Танк заходил ходуном влево-вправо, маневрируя среди воронок. Осколки всё с пущей силой стали тарабанить по броне. Строчит пулемёт, грохочет орудие… Внезапно командир ощутил, как машина закрутилась на месте, словно автомобиль на летней резине в Примитивную эпоху, и через мгновение неподвижно застыл.

— Командир, гусеницу сбили! — доложил Вельтраен.

— «Богомольи лапки» — живо! — скомандовал Тилиан и повернулся к оператору, всё ещё управлявшему орудием: — Культаран, стреляй, пока не починимся! Никого не подпускай, слышишь?

Бой накалялся с каждой секундой. Танк стал прекрасной мишенью. Тилиан это понимал, поэтому всячески поторапливал мехвода с ремонтом. И вот, наконец, когда «богомольи лапки» окончательно вцепились в грунт и почти приподняли танк над землей, страшный взрыв потряс огромную боевую машину. Попадание Арахнорума вспороло правый борт и уничтожило резервуар с плазмой, распространив всевыжигающее пламя по разорванной в клочья капсуле. Вельтраен даже не успел ничего сообразить: окроплённые пламенем массивные осколки обшивки почти разрубили его напополам: металическая обшивка перерубила первую руку и ногу, другой её кусок раздробил кости грудной клетки, полностью разорвав правое легкое, разрезав сердце и перерубив трахею. Он скончался в ту же секунду, заливая яркой кровью пламеневший фюзеляж и место водителя.

Тилиана подбросило вверх, как в бочке с сельдью. Он больно ударился головой, разбив лоб. Но это была лишь малая часть всего ненастья, что его ожидала: не успел он и оправиться от встряски, как горящий кусок обшивки с огромной скоростью врезался в него, перемолов ноги в бесформенные кровавые ошметки плоти и костей и превратив правое плечо в болтающуюся красную культяпку. Истошно закричав и сжав зубы от нестерпимой боли, командир танка ухватился за крышку капсулы, чуть приподняв себя над объятым пламенем основанием. Огнеупорный комбинезон был разорван в клочья, поэтому жгучие языки горячего багрянца сдирали с танкиста черневшую с каждой секундой кожу, причиняя адскую боль. Тилиан слышал шипение крови, стекавшей на раскалённые куски обшивки. Посмотрев на сидевшего рядом Культарана, танкист ужаснулся: оператора орудия пригвоздило к месту кусками корпуса и креплениями плазменного резервуара, прошив насквозь грудную клетку, от чего тот сотрясался от жуткого кашля и выплевывал окровавленные куски альвеол.

— Идите, командир, — сквозь зубы прохрипел еле живой танкист, махнув вперёд лишившейся кожи правой ладонью. — Я уже не жилец.

— Культаран, я не могу, — корчась от боли, пробормотал Тилиан. — Мы выйдем отсюда вместе.

— Меня не вытащить без посторонней помощи, — прошипел сиплым голосом оператор орудия. — А Вы может еще доберётесь до спасательной команды. Идите, командир. Кто-то из нас должен вернуться домой.

Тилиан молча кивнул головой и, сказав на прощание: «До встречи, Культаран» — пополз к пробоине в борту. Цепляясь оставшейся рукой за жгучие ошметки брони, он медленно, превозмогая невыносимую боль от ран и ожогов и еле слышно сипя, дюйм за дюймом пробирался к спасительному выходу. Он знал, что должен был вернуться, знал, что не имеет право умереть здесь, в этом огненном аду, пожирающем его изорванную в клочья душу, знал, что где-то там, в цветущем Багратионовском посаде, ждёт она, любовь всей его жизни, которая стоит сейчас на крыльце большого красивого дома и полными ожидания глазами смотрит на горизонт, в надежде увидеть знакомую фигуру в военной форме, блестящих орденах и ярко-синих погонах, готовая тут же кинуться в его тёплые объятия. Именно эта вера помогла танкисту добраться до рваного отверстия в броне, из которого черными столбами валили огромные клубы дыма. Вдохнув полной грудью чистый воздух, он почувствовал, как чья-та мягкая, крошечная рука схватила его за ладонь и всеми силами принялась тащить наружу, спасая от огня.

Перевалившись через край, Тилиан медленно сполз на изрытую взрывами землю и тут же увидел маленькие чёрные лапки, которые всеми силами волокли его в сторону от металической могилы. Подняв ослабшие зрачки вверх, танкист увидел перед собой лиса, который, упираясь лапами в изрытый, обуглившийся грунт, напрягал все свои силенки, чтобы оттащить его изуродованное тело в сторону от пробоины. В тот момент лис показался старшему офицеру какой-то странной проекцией солдата, которую его слегка контуженный мозг успел воспроизвести. Но когда хвостатый спаситель приволок его тело к правому переднему углу догорающего танка, заботливо уложил спиной на покрывшуюся копотью бортовую броню и нечаянно коснулся хвостом почерневшей от сажи щеки, танкист понял, что спаситель действительно был никем иным, как самым настоящим лисом. Тяжело дыша и слегка недоумевающими глазами наблюдая за хаотичными действиями пушистого спасителя, достававшего из сумки стягивающие имплантанты и противоожёговые жидкости, Тилиан слабо улыбнулся и хриплым голосом спросил:

— Ты кто, рыжик? Хм… Мне кажется, я тебя уже где-то видел…

— Потерпите, дяденька, — нервно ответил лис, пытаясь улыбаться. — Сейчас я Вас подлатаю как следует. Где же повязка, где же эта чертова повязка…

— А ты случайно не с моим отцом на корабле служил? — прокашлявшись подступившей к горлу кровью, спросил Тилиан. — Он врачом был, кажется.

От неожиданности лис выронил имплантант и посмотрел прямо в глаза танкиста:

— Так это Вы Тилиан? Сын доктора Амориса?

Танкист, собрав в кулак усилия, оставшиеся в выжженных лицевых мышцах, слабо улыбнулся и коротко ответил:

— Ага. Он самый. А ты, как я понимаю, «Безбашенный лис»?

— Все верно, дяденька, — ответил лис, продолжив перевязывать танкиста.

— Да что ж ты заладил: «дяденька, дяденька»… Не по уставу это, — отшутился Тилиан, чувствуя, что силы покидают его и времени остаётся мало. — Господин лейтенант я.

— И-извините, господин лейтенант, — опешил от неожиданности лис.

— Вот. Так-то лучше, — засмеялся Тилиан, в ту же секунду закашлявшись кровью. Он был совсем слаб, и никакие повязки и сшиватели бы его уже не спасли. — Слушай, а ты бывал когда-нибудь на Юпитере?

— Никак нет, господин лейтенант, — ответил лис, начав подозревать что-то неладное.

— Вот и славненько, — улыбнулся Тилиан, обнажив окропленные алой кровью ровные зубы. — Могу я попросить тебя об одной услуге? Не как рядового, а просто так, как челове… лиса.

— Да… Вернее, так точно, господин лейтенант, — со всей серьезностью ответил лис. — Какие будут приказания?

— Можешь одному человечку безделушку передать? — спросил Тилиан, засунув уцелевшую руку в нагрудный карман разорванного в клочья комбинезона. Вытащив оттуда золотое свадебное кольцо с бриллиантом, он медленно вложил его в правую лапу лиса, который с любопытством принял его.

— Красивое, — сказал наш герой, рассмотрев предмет со всех сторон.

— Это свадебное кольцо, — ответил Тилиан. — Я его хотел женушке отдать, но, по всей видимости, уже не придется…

Лис испуганно посмотрел на Тилиана:

— Н-нет… Нет, нет, нет! Даже не смейте думать об этом! Вы сами принесёте его домой и…

— Да куда ж я пойду, дурачок, — ответил танкист. — У меня и ног-то нет! Запомни адрес: Юпитерская губерния, Багратионовский посад, Давыдовский уезд, улица Раевского, дом шестьдесят три. Понял?

— Ага. Юпитерская губерния, Багратионовский посад, Давыдовский уезд, улица Раевского, дом шестьдесят три… — закивал лис в знак понимания.

— Молодец, — похвалил нашего героя Тилиан. Силы уже почти покинули его: в глазах начало мутнеть, расширившиеся зрачки почти не фокусировались на одной точке, а рука совсем чуть-чуть слушалась приказаний мозга. — А теперь — последняя просьба.

— Говорите, господин лейтенант, — чуть не плача, сказал лис.

— Твоя шёрстка такая мягкая, шелковистая, — начал лейтенант. — Сразу мне волосы моей любимой напомнила. Раз уж мне не удасться её больше повидать, можно я тебя поглажу?

— Конечно, господин лейтенант, — ответил лис, не в силах сдержать солёные слезы, ручьем сползавшие по мягкой рыжей шкурке. Он молча сел рядом с танкистом и положил голову ему на грудь. По рыжим ворсинкам заходили мягкие прикосновения грубой солдатской ладони. С каждой секундой они становились все интенсивнее и интенсивнее, а рука сжимала шерсть все сильнее и сильнее по мере того, как сердцебиение танкиста учащалось. И вот, когда стуки сердца достигли апогея частоты, Тилиан что есть силы сжал клочок шерсти, словно отчаянно пытаясь ухватиться за исчезающую на горизонте перелетную птицу земного существования, и, еле слышно издав короткий, полный отчаяния стон, медленно испустил дух. Последнее, что он видел в своей короткой жизни, — это образ мягкого румяного личика своей невесты, слегка закрытого густой прядью светлых, словно дневное солнце в лучезарном зените, волос, образ которого предстал перед темнеющим взором на покрытом мерцавшими звёздами-бусинками вечернем небе. Крошечная слеза в виде падающей звезды прорубила рваную борозду по душе доблестного воина, пожертвовавшего своим светлым будущим ради того, чтобы сотни таких же молодых ребят, как он, смогли пожениться, родить детей, завести семьи, исполнить все ещё неосуществлённые мечты и прожить жизнь в мирное, счастливое время, не боясь того, что завтрашний день может стать последним…

Так, ровно в двадцать сорок пять по земному времени, за будущее всего Млечного Пути отдал жизнь последний представитель никому неизвестной семьи военных, чьё имя будет затем высечено нефритами на памятнике «Героям Юпитерской губернии, отстоявшим Млечный Путь в тёмное время войны». Пройдут года, танк отремонтируют, водрузят на постамент, тело героя будет погребено в центре столицы, над могилой поставят роскошный памятник. Но каждый год заросшие высокой зеленой травой равнины Новоэльдорасского посада будут чувствовать мягкую поступь маленьких ножек его невесты, которая уже к тому времени выйдет замуж и будет ходить с двумя очаровательными малышами-карапузами. И каждый год она будет оплакивать последнее пристанище героя, словно слепо веря в то, что её любимый появится из неоткуда, тёплой улыбкой озарит её печальный взгляд и обнимет грубыми танкистскими руками, глядя в глубокие ласковые глаза. Но этого никогда не случится: встречать невесту придет лишь быстрый и стремительный ветер, который будет всеми силами сминать яркую зеленую траву, но предельно нежно и с неподдельной любовью ласкать её волосы, губы и шелковистое лицо, шепча на ухо тоскливые любовные песни, которые не успел когда-то исполнить.

Дракон успел подставить лапы как раз в тот момент, когда Тейнорус с налитыми яростью глазами готов был нанести удар острым концом посоха точно в переносицу и пробить голову. Обхватив конец обеими лапами, дракон напряг все свои силы и отшвырнул мага в деревянный уличный фонарь, который тут же переломился напополам от мощного броска.

— Так что же это за вещь, Тейнорус? — спросил дракон, наблюдая, как его противник медленно поднимается с земли. — Что же, по-твоему, является самымстрашным изъяном всех живых созданий Вселенной?

Маг обхватил свой посох руками, прокашлялся и громко захохотал:

— Ты так и не сумел до этого додуматься. Что ж, хорошо — я открою тебе секрет. Самая страшная вещь во Вселенной — это безразличие. Полное, всеобъемлющее наплевательство, равнодушие ко всему, что происходит вокруг. Даже Вселенная действует по принципу симпатии или антипатии, позитивного и негативного: вещество и антивещество, добро и зло, доблесть и коварство, страх и отвага. Понятия равнодушия не существует в природе! — дракон опустил лапы и стал внимательно вслушиваться в слова волшебника. — Я разочаровался в разумных существах уже давно. Они стали действовать только ради своих интересов, не обращая никакого внимания на просьбы о помощи, содействия, утешения. Безразличие губит великие цивилизации, целые миры, галактики! Такое же наплевательство погубит и сегодняшнее общество. Взгляни хотя бы на своего пушистого дружка.

— Что ты имеешь против него? — спросил дракон.

— Против него — совершенно ничего, — ответил Тейнорус. — А вот против тех, кто проходил мимо всякий раз, когда он просил помощи, умирал, голодал — очень даже. Любопытный факт: ты был первым, кто не выгнал его на улицу и любезно пригласил в дом. Но мы с тобой прекрасно понимаем, что ты не совсем обычное существо, не так ли? Как говорится, вот тебе и наглядное пособие. От безразличия погибли многие города, деревни, Штормград, Эльдорас…

— Брантор, — оборвал Тейноруса дракон. Маг остолбенел — это название погремело в его голове, словно артподготовка перед широкомасштабным наступлением. От раздавшегося в голове знакомого слова, извечный противник дракона запнулся и впал в ступор. Правый глаз стал слегка подергиваться.

— К-кто? К-к-кто сказал тебе это название? — с бессильной злобой произнес Тейнорус. — Ни один живой человек не помнит этого имени… Ты просто не мог его знать!

— Я — нет, — спокойно ответил дракон. — Мельнея и Телиус рассказали мне обо всём случившемся. Ты не дал мне договорить в начале нашей встречи.

По щеке тёмного мага впервые за несколько сотен тысяч лет покатилась скупая слеза оттаявшей души. В нем вновь забрезжило что-то человеческое, что-то светлое, нечто давно забытое, скрытое под толстым слоем злобы, ненависти и жажды мести.

— Так зачем же ты пришел? — с любопытством спросил Тейнорус, всеми силами стараясь скрыть проснувшийся в душе ручеёк добра острыми шипами ненависти.

— Я хотел попросить прощения за содеянное, — ответил дракон, протянув оппоненту лапу. — Ты мог бы стать великим волшебником, спасти многие жизни, привести мир к процветанию. Но наше общество породило монстра в твоей душе, разрушило многообещающую судьбу и утратило, возможно, одного из самых выдающихся гениев, которых когда-либо знал мир. Я готов взять на себя грехи своего отца и простить все злодеяния, что ты совершил. Готов ли ты простить мои и взять на себя свои?

В этот момент все тёмные занавесы души Тейноруса разбились, словно хрупкий королевский хрусталь. Он вспомнил ласковые прикосновения матери, её нежные густые волосы и красивые-красивые, словно океанская гладь, полные заботы глубокие голубые глаза. Вдруг он почувствовал, как тонкий ручеёк добра начинает струиться сквозь покрытые непроглядной чернью чакры души. Тейнорус стал вспоминать детские годы: как он учился магии, лечил больных, раненых, помогал нуждающимся, бросал монетки нищим, поливал поля водой из реки, грациозно водя посохом по небу; помогал материи с домашними делами, пас в полях скот, ходил на рынок в Эльдорас вместе с отцом. Он вспомнил тот последний день перед кровавой бойней: вспомнил, как мать читала ему старую книжку по магии, а он, вслушиваясь в мелодичные нотки её мягкого голоса, смотрел в небо и был абсолютно счастлив. Вспомнил её нежные прикосновения, её мягкие пальцы и полные заботы глаза, сиявшие от счастья при каждом взгляде на ненаглядного сына.

Смахнув с лица скупую слезу оттаявшей души, Тейнорус шмыгнул носом и, гордо выгнув спину, впервые в жизни сказал полные теплоты добрые слова:

— Я прощаю тебя. И пусть все мои злодеяния останутся со мной. Навсегда. Вот только меня смущает один вопрос…

— Какой же, Тейнорус? — поинтересовался дракон.

— Что ждёт нас после всего этого?

— Этот мир уже больше не нуждается в наших силах и наставлениях, — ответил дракон. — Мы наверняка покинем его, а там уж — кто его знает, какие галактики откроют нам двери.

— Что ж, звучит не очень-то и трагично, — усмехнулся маг. — Вот только одно непонятно — что мы будем делать с Арахнорумами?

— Аер-Ариш сказал, что их можно использовать во благо, — ответил дракон. — Все зависит от намерений тех, кто ими управляет. Мы можем все исправить, Тейнорус: восстановить города, озеленить парки, отстроить дома, небоскребы. Но для этого нам нужно соединить силы хаоса и порядка. Но для этого нам нужно объединить силы.

— Хм… Звучит, по-моему, неплохо, — подметил волшебник, отшвырнув посох в сторону, и протянул дракону бледную морщинистую ладонь, усеянную многочисленными холмами-морщинами. — Давай-ка закончим все это побыстрее.

— Охотно, — сказал дракон, улыбнувшись Тейнорусу на прощание. — В таком случае, до встречи?

— До встречи, мой дорогой друг, — кивнул волшебник.

И вот, когда длани двух вечных противников, наконец, сошлись в перекрестном рукопожатии, когда бурное биение их сердец слилось в гармоничный горизонт, великие силы хаоса и порядка достигли долгожданного равновесия. Они не чувствовали ни боли, ни страха, ни ненависти, ни отчаяния, ни сожаления, ни непреодолимой жажды мести. Лишь всеобъемлющее, небывалое ощущение легкости, невесомости и вселенского покоя окутывали два великих духа мироздания. Вот уж исчезли острые когти, зубы, покрытые ультрамариновой чешуёй мощные лапы, растворился в пространстве длинный хвост, канули в небытие широкие синие крылья; рассыпались лоскуты красной мантии, испарились шершавый дубовый посох, густая чёрная борода крошечными нитками, кружась, играючи разлетелась по разным уголкам, растворились глубокие морщины на бледной коже. В тот самый момент, когда от двух величайших личностей истории всех народов остались лишь два бесформенных потока синей и зеленой энергий, противники в последний раз посмотрели друг на друга ещё не успевшими померкнуть глазами. Но лишь на мгновение, чтобы запомнить свои прежние образы, которые навеки отпечатаются в памяти будущих обличий. В ту же секунду две вечных энергии хаоса и порядка закружились в бешеной ураганной вьюге и устремились прочь из ненавистных тюрем разума.

Ожесточённый бой в районе Новоэльдорасского посада был прерван несчетным количеством ярких сине-красных вспышек, устремлённых в покрытое непроглядным смрадом войны небо, ослепляющий свет которых закрался даже в самые дальние уголки покрытых мраком разрушения окрестностей. На удивление всех, именно в этот момент ещё секунду назад сеявшие смерть пушки Арахнорумов прекратили ураганный огонь, которые застыли на месте, словно вкопанные. В их ярко-красных устрашающих глазах, чей прожигающий насквозь взгляд внушал ужас в защитников Млечного Пути, теперь яркой синевой блестели искорки океанской лазури. Стрельбу прекратили и защитники: когда последний выстрел плазменной винтовки вырвался из покрасневших дул, все как один с неподдельным удивлением и настороженностью уставились на обездвиженных паукообразных железных исполинов. Никто не мог понять, что произошло. По невидимым струнам связи войск поползли взволнованные донесения командиров частей, батальонов, флотилий и взводов, которые были не в состоянии объяснить случившееся: в донесениях проносились лишь предположения, догадки и рациональные выводы, касающиеся странного поведения врага. Но ни одно из них, сколько бы растерянных слов не было произнесено, не содержало и капли истины.

Кортак-Арол был единственным, кто понял суть случившегося. Убрав магмовую пушку и с облегчением присев на останки уничтоженного скорпиона, он еле слышно пробормотал сквозь удивлённые возгласы его подчинённых и командиров частей союза радостным шепотом: «Наконец-то». Для остальных же поведение Арахнорумов показалось, по меньшей мере, странным. В том числе и для лиса, которого это по истине необыкновенное явление застало возле сгоревшего танка. Озадаченный внезапным окончанием канонады, он вскочил с земли и посмотрел в небо. Опешив от удивления, наш пушистый герой не проронил ни слова — на его глазах отовсюду тонкими ровными линиями стекались яркие красно-синие ниточки энергии, образуя огромную спиралевидную фигуру над молчаливыми окрестностями Новоэльдорасского посада, становившуюся все больше и больше с каждой секундой. Лис никак не мог понять, что произошло. Победа? Поражение? Где дракон? Его голову терзали множество вопросов.

Но не только его. Не менее озадачены были и оставшиеся в живых «гиперборейцы»: ни Норвин, ни Шорган, ни Айнон, ошеломлённые внезапно-прекращенным сопротивлением Арахнорумов, не смогли найти внятную причину столь пугающего явления.

— Что за чертовщина? — с нотками недоверия в голосе удивился гном, все ещё целясь в застывших на месте скорпионов. — Как это понимать?

— Я думаю, мы не из тех, кто сможет дать тебе внятный ответ, Норвин, — ответил Айнон, растерянно озираясь по сторонам. — Интересно, это только у нас так?

— Чую пятой точкой, что это затишье перед бурей, — лаконично сказал Шорган, взведя плазменный дробовик. — Приготовьтесь — сейчас будет…

Но не успел орк закончить цитату, как вдруг Арахнорумы, к полнейшему недоумению всех бойцов Союза, начали отрываться от земли и, кружась в хаотичном разноцветном танго, словно подхваченные мощным торнадо, устремились к спирали, увеличившейся к тому времени в несколько десятков раз. Один за одним, стекаясь со всех концов планеты, они занимали четкую позицию на её острых хвостах. Что было ещё более странным, это событие не носило локальный характер: о похожих явлениях сообщали и правительства эльфов, гномов и орков, губернаторы Марса, Юпитера, Сатурна, Меркурия, Нептуна, Плутона. Вражеские корабли с орбит также прекратили сопротивление и, к полнейшему недоумению адмиралов объединённого флота, стали выстраивать ровные цепи между планетами разных систем. Многие жители Млечного Пути, отважившись выйти из укрытий после прекращения стрельбы, с неподдельным напряжением и закравшимся в сердца страхом неизведанного наблюдали за причудливым ритуалом смертельных врагов.

И вот, как только последние лучи закатного солнца скрылись за стройными столбами обкусанных небоскрёбов, когда свет тысяч ярких звёзд готовился озарить необъятные просторы восточного полушария Земли и коснуться заснеженных Ротодорских вершин, мощные пушки застывших в воздухе Арахнорумов издали дружный яркий залп, ослепив перепуганных горожан ярким лучезарным сине-красным свечением. Однако страх сменился радостным изумлением, когда огромная волна пёстрой световой волны, никому не причиняя вреда, стала творить потрясающие воображение вещи: на глазах у солдат везде, где проходило мощное энергетическое цунами, вновь начинала зеленеть трава, сожжённые деревья покрывались яркой листвой, небоскребы и дома собирались по кусочкам, вновь пронзая высокими шпилями очищенное от смрада войны небо, дома покрывались новым слоем солнечных батарей, парки и скверы снова начинали пестреть тысячами ярких красок, являя оправившемуся от войны миру новую страницу счастливой и беззаботной жизни.

И понёсся свет, пожары тушащий, через планеты и системы, и понёсся свет, дома и города из руин отстраивающий, по пёстрым мирам через цепи арахнорумские, благодать единства хаоса и порядка сея; и не было ни одной травинки, что вновь зелёным багрянцем бы не забрезжила, и ни одного дома не было, где бы очаг давнего уюта вновь не запылал. И не был обделен ни один разрушенный дом, ни один цветок, ни одно дерево забыто не было. И лицезрели все, как огромная спираль, продолжая бешено вращаться в небесах и разгоняя пёстрыми хвостами чёрные смрадные тучи, устремилась ввысь, и лицезрели все, как понеслась она прочь через туманности и созвездия, планеты и метеоры огибая, исчезая в небытии холодного космического холста, и лицезрели все, как махнула она на прощание своими хвостами, растворившись в безмолвии Вселенной, и устремилась на поиски новых миров, где очаги добра и зла должны были вот-вот запылать, чтобы дать возможность родиться новой жизни. Жизни, что ещё нуждалась в наставлении и заботе, жизни, что ещё не познала гармонию хаоса и порядка, жизни, которой ещё предстояло достигнуть высших точек Вселенской гармонии и пройти первую ступень на пути к ней, как прошли в тот день народы Млечного Пути.

А могучие творения Кроноансестеров, выполнив возложенную на них задачу, навсегда утратили заложенную в них вселенскую силу: яркий огонь погас в грозных глазах, и все жители Нового Эльдораса увидели, как ненасытные, кровожадные существа, ещё несколько минут назад терзавшие народы Млечного Пути, аккуратно опустились на свои массивные железные лапы и безжизненно рухнули на выжженную пламенем войны землю. В двадцать одну ноль два по земному времени самый разрушительный конфликт в истории всех рас галактики, унёсший десятки миллионов жизней всего лишь за одну неделю, подошел к победному концу.

На окрестности Новоэльдорасского посада опустилась долгожданная благодать тишины, и только лишь оправившиеся от пожара жестокой войны певчие птицы нарушали её прекрасную бесшумную симфонию. Айнон, оглянув неподвижные железные тела грозных врагов, засиял от восторга: в ярких радужках глаз вновь засверкал неповторимый, полный оптимизма романтической души блеск радости, на лице заиграла ровная белоснежная улыбка, а на умытых грязью щеках вновь забрезжил яркий мальчишеский румянец. Отбросив трясущимися руками в сторону пистолеты-пулемёты, эльф радостно засмеялся и, озарив радостным взглядом покрытые копотью пожаров лица опешивших солдат ровной белоснежной улыбкой, со слезами на глазах воскликнул: «Ребята, победа!» Повторяя одну и ту же фразу, раз за разом, он ходил среди ещё не в силах осознать случившееся солдат Союза, зажигая в каждом из них искрящийся фейерверк восторга и непомерного счастья. Цепная реакция не заставила себя долго ждать: от бойца к бойцу, от спешившегося танкиста к танкисту, от санитара к санитару, от орка к человеку, от человека к гному, от гнома к эльфу, от эльфа к орку искрился фитиль эйфории, зажигая так давно забытый и такой вожделенный уголёк победы. Вскоре атмосфера Тенгоронского поля в считанные мгновения изменилась до неузнаваемости: тихие рукопожатия переросли во всеобщие братания с неумолкаемыми ни на секунду криками восторга и возгласами: «Победа! Победа!». Отдельные голоса слились в один большой гвалт, словно на выжженном поле расположился огромный восточный рынок: все смеялись, обнимались, подкидывали друг друга вверх; кто-то звонко смеялся, кто-то был не в силах сдержать слезы и утыкался в форму близстоящего товарища, кто-то просто стоял и молчал, тихо и скромно улыбаясь. За акапеллой счастливых возгласов последовал салют из плазменных винтовок, ярко-голубые сгустки которых затмили усыпанный звездами-блёстками необъятный космический небосвод. К столпившимся на поле солдатам начали стекаться растерянные мирные жители ближайших округ: ясноликие девушки, выбегая из крепких укрытий на освещённую пламенем победы поверхность, со слезами счастья на глазах без разбору кидались в объятия победителей, не взирая на то, будь то орк, эльф, гном, человек или даже обладатель пушистого меха.

К общей радости присоединились и педанторцы: Кортак-Арол, собрав всех своих бойцов, от чистого сердца поздравил свой народ с победой над врагом и пообещал умело руководить им до скончания своих веков. Его обещание было встречено бодрым возгласом: «Слава верховному мра'алу!», после чего в небо Нового Эльдораса понеслись сотни ярко-голубых магмовых зарядов, подчеркнув великолепие праздничной ночи. Вскоре на поле было уже не протолкнуться: казалось, все жители Земли собрались в тот день на нем, встречая победителей, однако в действительности там была лишь самая малая часть всех тех, кто в тот самый день не мог нарадоваться приходу долгожданного мира.

Но лишь крик одной души добавлял крошечную нотку печали во всеобщее ликование. Лис неподвижно сидел рядом с бездыханным телом Тилиана и пустым взглядом пялился в выжженную всепожирающим пламенем землю. В его ярких изумрудных глазах, некогда пестривших ярким багрянцем детскости, беззаботности и полной отрешенности от дел других горел вулкан страха, скорби, горести, злобы и отчаяния, который был готов вот-вот вспыхнуть и разлить магму эмоций по ещё не оправившемуся от войны миру. «Что мне теперь делать? Как дальше жить? Куда мне идти?» — вопросы пульсировали в голове, словно кипящий котёл с мазутом, разрываясь воспалённое войной сознание. На его глазах погибли многие близкие друзья, с которыми он даже толком не успел попрощаться: Эронс, Ширланд, Мировинг, Кортенс, Линориус, Ротмир, Саритор, Аморис, Митролас… Все они в одночасье превратились лишь в незримый пепел, кружившийся в игривых прибрежных бризах.

Но самой последней каплей для израненной души стала мысль о том, что дракона — его самого близкого друга, самого надёжного товарища, того, кто воспитал в нем честь, достоинство и мужество, того, кто впервые в жизни дал ему кров, тепло, накормил, приласкал, того, кто несколько раз спасал ему жизнь, того, кто успел стать для него семьёй и надёжным, как скала, другом — больше нет. Лис что есть силы сжал зубы, обхватил голову лапами и, не в силах сдержать веками жалящие капли слез, зарыдал, как белуга. Он драл когтями землю, жевал выдранные клочья земли, катался по траве, как сумасшедший, пачкая рыжую шубку и всё плача и плача навзрыд, роняя солёные капли слез на огромное чёрное огниво. Лис чувствовал, будто от его души оторвали огромный кусок, который некогда заполнял её по истине прекрасными моментами: знакомство с драконом в парке, ужин у него дома, тот самый день, когда он в первый раз сел к дракону на плечо, случай с девушкой в лифте, спасение от смерти на Йольнире, их частые совместные обеды — всё это теперь осталось лишь в воспоминаниях без всякой надежды на повторение. Все эти мысли разрывали последние капли рассудка в бесформенные куски безмерной скорби, затмившей в тот самый час воспалённый разум «Безбашенного лиса». И никто из собравшихся вокруг него товарищей: ни Фултон, ни Эрарт, ни Форт, ни Неор, ни Трумдот, ни Порнет, ни Кан — не посмел прервать ту нить скорби, что в тот самый момент нашла ещё одно звено, на котором она могла бы перевести дух перед тем как отправиться в дальний поход по мирам Солнечной системы. И много ещё горьких слез было пролито в тот день… Так закончилась многовековая война между добром и злом, собравшая свой последний кровавый урожай, которая больше никогда не посмеет проткнуть своими черными когтями полотно безмятежности. Так началась новая мирная эпоха, эпоха синтеза хаоса и порядка, которая приведёт народы галактики к новым, по истине великим горизонтам.

Но сколько бы дней ни прошло с тех пор, сколько бы великих героев былых времен ни растворилось на страницах истории, спасённый мир будет навеки помнить тех, кто отдал свою жизнь за то, чтобы в галактике вновь воцарился долгожданный покой, ставший твёрдой основой для великого расцвета рас Млечного Пути, — доблестных солдат последней войны. И пока жива будет эта память, пока будет помнить каждый предков своих, пока будет живо учение о том, что гармония хаоса и порядка есть катарсис разума и путь к процветанию, народы Млечного Пути будут уверенно идти по тропе долгой и счастливой жизни. И на том стоит, стояло и будет стоять величие истинных властелинов Вселенной.