Пролог Франсиско Писарро

«В поисках сокровищ земных пришли они на эту чистую нетронутую землю, осквернив ее своей алчностью. И поднялся из глубин Древний и покарал их».

Отец Эскобар Коринс, католический священник экспедиции Франсиско Писарро

Бассейн Амазонки.
Лето 1534 года.
Пятьдесят шестой день экспедиции из Перу

Испанцы наугад дали залп из мушкетов в бесконечную зеленую стену джунглей, даже не зная, попали ли их пули во что-нибудь, кроме мха и папоротника. И прежде чем ядовитый пороховой дым развеяло легким бризом, стелившимся по маленькой долине, они продолжили отступление группами по четыре-пять человек, а те, кто уже перезарядил мушкеты, прикрывали их отход. Капитан еще раз оглянулся, чтобы убедиться, что все его солдаты покинули позиции, и поспешил вслед за отрядом.

И чем дальше они продвигались, тем гуще становились джунгли, словно отрезая путь назад цепкими зарослями, оплетавшими ноги. А наверху солнце с трудом пробивалось сквозь кроны деревьев, которые, казалось, срослись, образовав над головой зеленую крышу, не сулящую, впрочем, надежного укрытия. Единственным свободным путем для отступления оставалась река.

Выбор у капитана был небольшой: либо оставаться здесь, под стрелами и отравленными дротиками индейцев, теряя людей и убивая врагов, либо идти по реке, где испанцы становились более уязвимы, зато могли продвигаться быстрее, не сражаясь еще и с джунглями.

— Все в воду! Живо! Чего ждем? Пойдем по реке! Это наше единственное спасение.

— Мой капитан! — окликнул его лейтенант Торрес, глядя куда-то вверх. — Посмотрите на это!

Капитан Эрнандо Падилла проследил взгляд лейтенанта, и глаза его расширились. По обе стороны реки два гигантских каменных истукана тяжкими громадами возвышались над кронами вековых деревьев. Таких испанцам видеть еще не приходилось. Тела изваяний походили на человеческие, но головы ничуть не напоминали головы людей или богов инков, изображения которых не раз встречались испанцам ранее. Толстые губы и четко вырезанная чешуя на каменных лицах. Монстры наблюдали за людьми огромными рыбьими глазами.

Древние каменные идолы охраняли путь в темно-зеленый свод, где река становилась еще уже, словно стиснутая могучими стенами джунглей. Старый камень статуй давно потрескался, лианы оплели его, проникая в каждую трещину, и казалось, что истуканы оплетены змеями.

— Это всего лишь языческие идолы! — крикнул Падилла, подбадривая солдат. — Лейтенант! Живо всех в воду!

Как только он отдал приказ, ему в спину ударила стрела и, не пробив кирасу, отскочила. Капитан едва не потерял равновесие, но удержался и, выругавшись, снова твердо встал на ноги. Мелкие дротики посыпались в воду и песок вокруг испанцев. Индейцы были совсем близко, поскольку стреляли не только из луков, но и из духовых трубок, короткими дротиками, смоченными ядом экзотической лягушки. А с каким ужасающим мастерством индейцы владеют этим страшным оружием, испанцы успели узнать, пока жили в племени. Смерть будет медленной и неизбежной, даже если такой дротик только оцарапает кожу. Солдат уже не требовалось подгонять. Под тяжелыми взглядами каменных истуканов они поспешно спрыгнули в воду и потянулись к зеленому каньону джунглей, куда уводила река.


Целый день испанцы шли среди огромных деревьев, под кроны которых почти не проникал солнечный свет. Время от времени синкаро беспокоили их внезапными атаками из-за толстых корней этих гигантских деревьев и так же мгновенно отходили, растворяясь в джунглях. Прошло уже больше часа после очередного нападения, но солдаты были начеку, в любой момент ожидая его. Чем дальше они продвигались, тем теснее над ними смыкались деревья по обе стороны реки. Все чаще и громче слышались крики лесных обитателей, словно давая понять, впервые за все время их отступления, что в этих местах джунгли живут привычной жизнью. Последние несколько часов испанцы слышали только собственные крики и проклятия во время атак индейцев.

Им пришлось преодолеть внезапно появившиеся перед ними пороги реки. Ярость стремнины была устрашающей, но солдатам посчастливилось благополучно миновать ее по узкой полоске песка вдоль берега.

Капитан объявил привал и устало опустился на землю, прислонившись спиной к стволу дерева. Кошмарные видения невинно убиенных жгли его мозг, сводили с ума. Падилла даже опустил голову от стыда за то, что они натворили.

Распоряжения относительно этой экспедиции в неведомые восточные земли капитану отдал лично Писарро. Слова приказа до сих пор эхом звучали у него в голове: «Индейцы ни в коем случае не должны рассматриваться как союзники. Их должно жестоко покорять и запугивать, пока они не скажут, где находится месторождение их золота. Если что-то пойдет не так, немедленно шлите за помощью. Узнать, где находится Эльдорадо, — это важнее всего прочего».

Но Падилла видел, с какой добротой индейцы отнеслись к чужеземцам. Потому он решил вести дела по-своему, не обращая внимания на приказы этого безумца.

Капитан раздраженно стащил с головы шлем и вытер пот, и сразу же тяжелый шлем, выскользнув из его рук, упал в траву. Впрочем, испанец словно не заметил этого, вглядываясь в темно-зеленый свод джунглей в надежде увидеть хотя бы слабый проблеск благословенного солнца.

Но его не было. Казалось, солнце навсегда исчезло из этого мира, как навсегда исчезло милосердие Божье из его души.

Три месяца они пробирались через перуанские горы и бразильские джунгли — и только для того, чтобы проникнуть в такие глухие и дикие места, в которые до них никто не заходил. Они еще держались вместе, оставаясь ротой, только потому, что солдаты были рады оказаться подальше от злобного рабовладельца Писарро. Но однажды вечером они оказались в прекрасной долине, где под лучами ласкового солнца росли экзотические цветы и огромные высокие деревья. Здесь они впервые встретились с синкаро — пигмеями джунглей, которые жили в этой чудесной долине. Малорослый народец поначалу отнесся к чужеземцам с тревогой и подозрением. Но вопреки приказу Падилла завоевал их доверие честной торговлей и хорошим обращением. Его солдаты вели себя с синкаро уважительно, и вскоре маленькие мужчины и женщины начали относиться к ним как к друзьям.

Эти первобытные люди жили здесь с незапамятных времен и, как гласили их легенды, были отважными воинами. А стали они такими после того, как их захватила лежавшая к западу империя инков. Но синкаро сумели освободиться от рабства с помощью речных богов, которые нанесли инкам сокрушительный удар и изгнали их отсюда. На все вопросы старейшина отвечал только, что инки владели тайным знанием и даже хотели подчинить себе речных богов. Но те не пожелали покоряться людям. А потом инков не стало. Старейшина только улыбался в ответ на недоверчивые взгляды испанцев.

Инки уже сюда не вернулись, но теперь здесь был капитан, который завоевал доверие синкаро, чтобы узнать тайну, которая привела и изгнала отсюда инков.

Короткая идиллия между испанцами и синкаро продолжалась ровно двадцать дней.

Хорошее время, которое испанцы провели с пользой для себя, изучая обычаи синкаро и нехитрый уклад их бытия. Люди Падиллы добивались расположения индейцев, взамен помогая им понять свои обычаи и образ жизни. Солдаты поразили индейцев странным черным порошком, который заставлял пламя их костров взметаться до небес в облаке искр и густого дыма.

И, будьте уверены, они удивляли индейцев не только порохом: и стар и млад не могли сдержать восхищенных возгласов, когда им показали маленькие зеркальца. Испанцы также позволили синкаро потрогать их железные кирасы, которые повергли индейцев в изумление, поскольку они полагали, что это какая-то волшебная шкура. Солдаты терпеливо сносили проказы маленьких детей, которые, смеясь, дергали их за бороды, и только добродушно щекотали их в ответ. Падилла и его люди с радостью делились с индейцами своей провизией, в основном рисом и свининой, а индейцы угощали их своими непривычными, но весьма вкусными блюдами. В один из таких вечеров выяснилось, что синкаро никогда не покидали долину. Даже когда их покорили инки, они оставались здесь, поэтому капитан понял — то, что они ищут, находится где-то поблизости.

Как и предсказывал Падилла, со временем пришло и доверие. Индейцы постепенно перестали бояться испанцев и начали показывать им золотые безделушки, которые так тщательно прятали раньше. Причем их золото было не только в виде браслетов, идолов и ожерелий. На шее индейцев зачастую можно было увидеть кожаные мешочки с золотым песком с притоков Амазонки. После того как солдаты увидели золото, сдерживать их становилось все труднее. Падилле это удавалось только потому, что он обещал им Эльдорадо, которое, как правильно предполагал Писарро, было где-то здесь, как бы ни отрицали это инки. Если они не станут торопить события, то, возможно, эти люди сами скажут, где находится источник золота, и можно будет обойтись без излишней жестокости и, что было важно для Падиллы, без кровопролития.

Капитан ждал беды, но случилась она не из-за чьей-то жадности, как он опасался, а по вине солдата, за которым следовало присматривать постоянно. Хоакин Суарес, здоровенный детина, за дикий и бешеный нрав был отправлен в эту экспедицию лично отцом Коринсом, от греха подальше, после того как он зверски изнасиловал и убил индейскую девочку в окрестностях нового испанского города Экспозисиа. Святой отец отослал его как можно дальше от Писарро, поскольку знал, что если этот инцидент дойдет до командора, то Суареса немедленно казнят. Капитан еще тогда подумал: как удивительно, что одним сходит с рук уничтожение целых поселений и даже похищение и умерщвление царствующих особ, а убийство одной девочки заслуживает смертной казни. Ведь ничто не вызывает такого отвращения, как хладнокровное убийство невинного ребенка. И поэтому обвиняемый Суарес, дальний родственник отца Эскобара Коринса, оказался в экспедиции, чтобы ближайший год не попадаться на глаза Писарро.

Во время похода Суарес часто ворчал, что с ним обошлись несправедливо: подумаешь, индейская девчонка, да она и крещеной-то не была, какое дело до нее Господу? Приказы он выполнял, но в основном был молчалив и мрачно размышлял о чем-то своем, шагая рядом с солдатами экспедиции, которые смотрели на него как на изгоя. Даже когда индейцы стали демонстрировать свое золото, Суарес, казалось, вел себя вполне нормально, но теперь Падилла не мог себе простить, что позабыл о черном сердце этого человека.

Вчера вечером, невзирая на строгий приказ не давать индейцам никакого алкоголя, Суарес угостил вождя племени добрым испанским вином. Самим солдатам позволялось пить домашнее пиво, которым потчевали их индейцы, но запрещалось делиться с синкаро своими запасами вина.

Примерно через час Суаресу удалось напоить старика, но тот, словно чувствуя намерения Суареса, наотрез отказывался говорить о том, где синкаро берут свое золото. Здоровенный испанец рассвирепел и попытался силой узнать тайну.

Несколько часов спустя, обнаружив изувеченное тело любимого вождя, индейцы яростно обрушились на мирно спящих испанцев. Атака была столь внезапной, что солдатам не удалось организовать оборону. Падилла и его люди, огрызаясь огнем, отступили, потеряв шестнадцать хороших бойцов и большую часть огнестрельного оружия. Среди этих шестнадцати был племянник Писарро, Дедраэл. Синкаро погибло больше сорока человек, но это большей частью были женщины и, да простит их всех Господь, индейские дети, павшие от шальных пуль беспорядочно стрелявших испанцев.

И теперь оставшихся в живых участников этой когда-то почетной, а ныне проклятой экспедиции загнали на какой-то безвестный приток Амазонки, по меньшей мере в десяти милях от места резни. Лежавшая перед ними лагуна напоминала скорее большое озеро. Им пришлось пройти вдоль берега реки, минуя предательские пороги, после чего они попали в этот маленький рай, где деревья были так высоки, что их кроны тяжело нависали над темными водами.

Подобных мест капитан Падилла еще не видал. Оно было так прекрасно, что, напади на них сейчас маленький народ, они бы и не сопротивлялись. Это был настоящий кусочек рая на земле. Ветви деревьев склонялись к воде, а мягкая зеленая трава стелилась до прибрежного песка. С трех сторон их окружали крутые склоны потухшего вулкана, громоздящиеся над лагуной.

Среди цветов самых разных оттенков летали пчелы, совершенно не обращая внимания на вторжение испанцев. Незнакомые цветы, растущие почти без солнечного света, были крупными и пахли изысканнее, чем любые другие, которые знал Падилла.

Это чудесное озеро в кратере потухшего вулкана пополнялось водой притока Амазонки. С одного из крутых склонов обрушивался вниз целый каскад водопадов. Но самым поразительным было не это. По обе стороны водопада стояли гигантские статуи, метров по сорок высотой, поддерживающие арку, под которой река обрушивалась вниз. Лианы опутывали растрескавшийся от времени камень, и местами разрушения были так сильны, что, казалось, колоссы вот-вот рухнут.

Они могли остаться тут или вернуться в зеленый ад джунглей. Солдаты, конечно, смекнули, глядя на статуи, что здесь есть шанс найти что-нибудь ценное, но сейчас они начисто утратили интерес к сокровищам и мечтали поскорее вернуться в более цивилизованные места. Пусть даже это означало снова встретиться с Писарро.

Может, синкаро сами решат оставить их в покое? Тогда бы он доложил этому дураку Писарро, что экспедицию постигла неудача и только смерть ожидает любого, кто придет сюда.

Когда он записывал свои мысли в дневник, карта, нарисованная им за время пути, выпала на землю. Капитан нагнулся, чтобы подобрать ее, и вдруг ощутил сильнейшее искушение оставить ее гнить здесь. Однако его солдаты были рядом, поэтому пришлось побороть этот порыв и положить карту обратно в дневник.

Его мысли были прерваны хриплым смехом человека, по вине которого начался этот кошмар. Было дико слышать его после того, как было пролито столько крови. Хоакин Суарес, стоя по колено в воде, смывал кровь со своих рук и кирасы. Солдаты мрачно поглядывали на него. Каждый теперь понимал, что этот человек опасен для всех.

Падилла наклонился, чтобы поднять шлем, и вдруг увидел, как в джунглях на той стороне лагуны блеснули чьи-то большие глаза. Он взглянул на своих солдат, купавшихся в реке и отдыхавших в траве на берегу, но никто, кроме него, похоже, ничего не заметил. Кое-кто из ветеранов преклонил колени в молитве. И сколько Падилла ни всматривался в джунгли, так ничего и не разглядел, поэтому решил, что ему это почудилось от переутомления. Но тут позади него зашуршали кусты, и его рука сама легла на меч.

— Мой капитан, — сказал Айван Родриго Торрес, его друг и заместитель, появившийся из густых зарослей, — индейцев не видно. Словно исчезли.

Торрес снял шлем, и его длинные черные волосы упали на плечи. Пот струился по его лицу и бороде.

— Мы наблюдали за ними в полумиле отсюда, а потом они будто растворились в джунглях. А ведь наши следы так ясно показывают, куда мы ушли. — Он перевел дух и ослабил ремешки кирасы. — Я ожидал, что индейцы пойдут за нами, и оставил людей в отличном месте для засады, но их пока нет.

Падилла потрепал друга по плечу.

— И слава Богу. Я больше бы этого не выдержал… И вообще, я бы тут отдохнул с месяц, прежде чем докладывать, что мы натворили. — Он отстегнул нагрудник кирасы, открыв мокрую от пота рубаху. — Мне охота выплыть на середину этой лагуны, где есть солнце, и лежать в воде, пока Господь не утопит меня.

Он еще раз посмотрел на великолепный, сияющий белой пеной водопад и снова перевел взгляд на середину лагуны, где солнечные лучи играли в серебристо-голубой воде.

— А я, как и большинство солдат, готов перерезать глотку Суаресу за то, что он навлек на нас беду, — сердито ответил Торрес.

— Я слишком устал, чтобы думать сейчас об этом, дружище. Кроме того, все равно за все будут судить меня, а не Суареса.

— Но не станет же командор Писарро винить тебя за поступок этого мерзавца?

— Писарро необычный человек. Он терпеть не может некомпетентности. Уверяю тебя, что в смерти его племянника обвинят меня, равно как и в том, что мы не нашли месторождение золота. Из-за моего провала синкаро будут уничтожены или взяты в рабство уже через год, — вздохнул Падилла. — Я был уверен, что смогу сделать все по-своему, но оказался в дураках.

Со стороны лагуны донесся громкий смех, сменившийся галдежом и улюлюканьем. Оба офицера направились к маленькому пляжу и увидели Суареса, державшего что-то в руках. Его окружали гогочущие солдаты. Когда они наконец рассмотрели, что именно Суарес подбрасывал в воздух, то это оказалось маленьким созданием, похожим на обезьянку. И, увидев глаза существа, Падилла тут же понял, что его-то он и заметил несколько минут назад. Он мог теперь как следует разглядеть зверька, напоминавшего обезьян, которых он повидал великое множество за время экспедиции. Но это было нечто другое. В своем дневнике капитан описал различные виды животных, встретившихся им, и уже достаточно неплохо разбирался в местной фауне, чтобы понять, что это особенное существо.

— Капитан! Мы захватили пленного! Этот чудак пытался украсть у меня сумку с остатками хлеба, — доложил квартирмейстер Рондо Кордоба, показывая на зверька, с которым забавлялся Суарес.

Падилла и Торрес присоединились к солдатам, разглядывавшим существо. Оно выглядело как обезьяна без шерсти. Его лицо очень походило бы на человеческое, если бы не рыбьи губы и полный острых зубов рот. Ушей не было, только дырочки на их месте. Хвост был тонкий, как хлыст. Падилла понял, что существо очень встревожено, — каждый раз, когда Суарес подбрасывал его вверх, кожа на его спине топорщилась, словно спинной плавник.

— Перестань пугать животное, придурок! — рявкнул Торрес.

Суарес замер и сердито взглянул на офицеров. Потом нарочито небрежно снова подкинул существо в воздух и, поймав его, с вызовом посмотрел на Падиллу. Капитан выхватил меч, и его острие вонзилось в горло здоровяка ровно настолько, чтобы потекла кровь. Капитан смотрел в глаза Суаресу, и на его губах тенью лежала улыбка. С каким удовольствием он проткнул бы горло этого человека, ставшего причиной всех их несчастий, даже невзирая на то что сейчас нужен каждый солдат!

— Ты, ублюдок, разве не видишь, что капитан сегодня не в духе? — насмешливо улыбнулся Торрес.

Суарес, казалось, не обращал внимания ни на меч, ни на капавшую кровь. Он перехватил существо за горло, и оно задергалось, издавая хрипящие звуки.

Падилла надавил на рукоять, и лезвие вошло в шею чуть глубже. Самоуверенность исчезла из глаз Суареса. Он вдруг обнаружил, что солдаты уже не смеются, а напряженно наблюдают, явно ожидая его смерти.

Все это время существо не сводило глаз с Падиллы, словно чувствуя, что стало причиной ссоры, и ожидая следующего шага капитана. Тот по-прежнему держал меч у горла Суареса. Наконец последний неохотно опустил существо на белый песок пляжа, и оно поспешно скрылось, но не в джунгли и не в воду, а за спину капитана. Подпрыгивая, оно плевалось в здоровенного испанца и что-то бормотало, будто ругаясь.

Однако капитан, вместо того чтобы убрать меч, наоборот, нажал на него чуть сильнее, и теперь кровь стекала по сверкающей стали, капая на белый песок.

— Нам этот дурак еще может понадобиться, капитан, — громко, чтобы услышали все, сказал Торрес. — Может, он еще предстанет перед судом, а может, искупит вину, когда мы будем драться, выбираясь отсюда. — Он взял капитана за руку и многозначительно посмотрел на Суареса.

Не отрывая взгляда от солдата, Падилла медленно опустил меч и вытер окровавленное острие о рукав Суареса. Потом не торопясь вложил меч в инкрустированные ножны.

Безволосое существо все еще держалось за ногу капитана и шипело на Суареса. Падилла нагнулся и осторожно взял его на руки, чтобы рассмотреть. Оно дышало через ноздри и рот, но на шее, между ухом и челюстью, у него были жабры, словно у рыбы, а на предплечьях и спине — плавники.

— Это самое удивительное из всех созданий, что я видел за все свои путешествия, — тихо сказал Падилла, когда большие глаза существа мигнули, но прикрылись не веками, а прозрачными мембранами.

— На мою тещу смахивает, — пошутил Торрес, положив руку на плечо капитана.

Солдаты загоготали. Падилла тоже улыбнулся, но искоса взглянул на Суареса.

— Капитан, смотрите! — крикнул вдруг один из солдат.

В лагуне, на мелководье, стояло другое существо, сжимая в когтях крупную рыбу. Первое создание, неуклюже переваливаясь на кривых ножках, подбежало к воде и что-то громко залопотало. Новый незнакомец внимательно слушал, а потом ловко швырнул рыбу, и она упала на песок к ногам солдат. Это был довольно большой сом, со следами когтей на гладких боках.

Пока солдаты в изумлении рассматривали его, все новые создания стали появляться из воды, и рыбины одна за другой посыпались на песок. Солдаты нервно посмеивались.

— Может, это дар? — спросил Рондо, ни к кому не обращаясь.

— Собрать рыбу! Не позволим пропасть дару, поднесенному нашими новыми друзьями, — распорядился Падилла. — Все, все подбирайте, чтобы мы смогли накормить и тех, кто в охранении.

Все так увлеклись сбором рыбы, что не заметили, как на середине лагуны взбурлили пузыри и, сверкнув на солнце, исчезли. Не обратили они внимания и на то, что вдруг смолкла вся лесная живность, даже птицы в своих гнездах высоко на деревьях. Но они видели, как существа, переглянувшись и о чем-то посовещавшись, стали неохотно уходить с мелководья на глубину. Их первый знакомец тоже отступил к воде, чтобы вернуться к собратьям, в свой чудесный мир. И людям на берегу показалось, что он опечален тем, что покидает их.

Падилла обернулся и с удивлением обнаружил целую кучу собранной рыбы. Ее оказалось больше, чем он ожидал, но одна из них особо привлекла его внимание. Он окликнул Торреса, и они вдвоем рассмотрели диковинную рыбу. У нее были крупная чешуя, необычные брюшные плавники, заканчивающиеся чем-то вроде рудиментарных конечностей, и толстый мощный хвост. Пасть, полная длинных острых зубов, и необычно выдвинутая вперед мощная нижняя челюсть, как у барракуды, даже больше. Пока оба офицера изучали рыбу, лежавшую на боку, глаза ее выкатились, словно она тоже посмотрела на них, а пасть при этом судорожно открылась и закрылась. Они поспешно поднялись и осмотрелись. Солдаты уже разводили костры. Падилла снова склонился над рыбой. Ему почудилось что-то на потемневшей грубой чешуе. Осторожно коснувшись скользкого бока рыбы — она при этом дернулась и замерла, — капитан поднял пальцы к лицу и потер их, убирая слизь. Несколько золотых блесток плавно спустились на его потертые сапоги.


Падилла лежал между огромных корней одного из деревьев-великанов, растущих вокруг. Он вытянул ноги к маленькому костру, пытаясь просушить промокшие сапоги. Капитан только что закончил записывать в дневник все события этого бурного дня. Последняя его запись гласила, что битва с синкаро произошла по его вине, из-за небрежного отношения к исполнению обязанностей командира.

Падилле не хотелось упоминать о золотых блестках, найденных им на чешуе рыбы, но он никогда раньше ничего не упускал в своих записях и не собирался этого делать теперь. Писарро будет изумлен, узнав о месторождении золота, столь богатом, что рыбы выносят драгоценный металл на поверхность на своей чешуе. Подумав об этом, капитан со вздохом покачал головой и сунул дневник под рубаху.

Торрес лежал рядом с Падиллой, играя с одним из обезьяноподобных созданий.

— Что скажешь о них, мой капитан? — спросил он, протягивая кусочек бекона маленькому существу, которое сидело у него на груди, радостно виляя хвостом, словно восторженный щенок. Его маленькие когтистые лапки наконец выхватили кусочек мяса из пальцев лейтенанта и немедленно отправили добычу в рот. Улыбаясь и что-то благодарно ворча человеку, счастливое создание жевало мясо.

— Думаю, они побочная ветвь или очень близкие родственники обезьян, только живут в воде, что, вероятно, не совсем соответствует замыслу Господа, — ответил Падилла и засмеялся. — Но пути Господни неисповедимы.

Он несколько секунд смотрел на Торреса и создание.

— Что поразительно, его жабры открываются и закрываются, как у рыбы, выброшенной на берег, но оно дышит и носом, а значит, легкими. Наверное, оно не может долго находиться на берегу.

— Нам бы две системы дыхания, чтобы дышать на наших вонючих судах.

— Это верно. Когда наш друг Рондо нажрется бобов со свининой, то уж точно либо задохнешься, либо весь корабль взлетит на воздух, — улыбнулся в ответ Падилла.

Они лежали молча, прислушиваясь к негромким голосам солдат, чувствуя себя более расслабленно и спокойно, поскольку люди не говорили ни о смерти, ни о проклятой экспедиции.

Потом Падилла положил дневник в сумку на поясе и посмотрел на своего друга.

— Помнишь каменных истуканов, которых мы увидели, когда вошли в реку? Что ты о них думаешь?

— Я-то надеялся, что ты не станешь поднимать эту тему после заката. — Торрес бережно опустил существо на траву и проследил, как оно скрывается в зарослях. — Что я думаю, спрашиваешь? Они меня пугают. — Он посмотрел на капитана, словно мог различить его глаза в темноте. — Ты меня знаешь, я никого и ничего не боялся, по крайней мере до сегодняшнего дня. Но эти монстры… у меня мурашки бегали, когда я смотрел на них, хотя я вслух высмеивал наших солдат за тот же страх.

— Смотрители долины, боги лагуны… так я назвал их в своем дневнике. Они очень древние. Наверное, даже древнее, чем статуи инков, которые нам попадались в Перу.

— А меня беспокоит не их возраст, мой капитан, а их вид. Не хотелось бы наткнуться на такое чудище, купаясь в лагуне.

Падилла расхохотался и только собрался ответить, как вдруг резкий пронзительный крик раздался в ночных джунглях. Мелкие создания, резвившиеся на песке, мгновенно бросились в воду.

Падилла и Торрес вскочили, и Айван обнажил меч.

— Что случилось? — крикнул Падилла солдатам, когда они подошли к общему костру.

Солдаты сердито галдели, показывая на человека, стоявшего на берегу. В руках у него было безжизненное тело одного из созданий. Он держал его за сломанную шею.

— Ублюдок поганый! — рявкнул один из солдат. — Зачем ты это сделал?

Человеком, проклятия которому посылали все остальные, оказался, разумеется, Суарес. Гигант угрюмо стоял перед ними, но в его взгляде читался вызов. На нем не было кирасы, и его красная рубаха в свете костра казалась алой от крови.

— Что здесь происходит? — каменным голосом спросил Падилла, прекрасно зная ответ.

Один из молодых солдат, парень лет двадцати, выступил вперед и показал на Суареса.

— Негодяй сделал это без всякой причины. Ему просто нравится убивать.

— Оно укусило меня, и я буду убивать всех, кого захочу, людей или животных. — Суарес смотрел на них с превосходством, словно старший офицер, все еще сжимая в руке безжизненное тело маленького создания.

— Этот человек безумен, мой капитан, и мы должны убить его на месте, как бешеного пса, — прошипел Торрес и шагнул вперед, тут же позабыв, как уговаривал Падиллу пощадить солдата. Его меч был направлен прямо в грудь Суареса.

— Он случайно тебя укусил. Ты забрал у него хлеб, вот он и цапнул тебя за палец вместо хлеба, — вмешался другой солдат, и остальные одобрительно зашумели.

— Суарес, ты натворил достаточно бед, и это должно закончиться здесь, сегодня, сейчас. — Голос Падиллы был глухим и бесстрастным. Он сделал знак лейтенанту опустить меч. — Это моя обязанность, дружище.

— Но мы не можем рисковать вами, капитан. Я покончу с ним.

Суарес отшвырнул на песок труп существа, отступил на пару шагов к кромке воды и медленно обнажил меч.

— Убью любого, кто сунется ко мне, — предупредил он и несколько раз взмахнул мечом, со свистом рассекая воздух.

Солдаты потянулись к оружию. Они готовы были сами положить конец злодеяниям Суареса.

— Назад, ребята, — скомандовал Падилла, вынув меч и шагнув вперед. — Это долг вашего капитана.

Неожиданно поверхность лагуны ожила. Десятки маленьких созданий, подскакивая над водой, устремились к дальнему берегу лагуны и мгновенно растворились среди деревьев и зарослей. И только сейчас люди сообразили, что джунгли вдруг стихли и наступила полная тишина, окутавшая двух испанцев, стоявших лицом к лицу.

Суарес отступил дальше к воде и там поджидал Падиллу, но даже он обернулся посмотреть, что случилось.

— Рондо, возьми пять человек и пройдись с ними вдоль берега, — скомандовал Торрес. — Посмотрите, что могло напугать их.

Рондо выбрал пятерых солдат, и они двинулись по узкой полоске песка, подтягивая на ходу ремешки кирас и обнажая мечи. Рондо взвел курки двух пистолетов и занял место во главе отряда, который быстро скрылся за густыми зарослями на берегу лагуны.

Падилла бесстрастно шел на Суареса, направив меч ему в грудь. Гигант ухмыльнулся и, описав мечом широкий полукруг, шагнул еще ближе к воде, словно приглашая капитана следовать за ним.

И вдруг поверхность лагуны за Суаресом взбурлила пеной, и солдаты, замерев от ужаса, увидели, как что-то схватило его за ноги и утащило под воду. Потом он на секунду показался на поверхности, мелькнули выпученные глаза, перекошенный рот, но, не успев даже крикнуть, он опять исчез в клокочущей воде.

— Во имя Господа, что это было? — воскликнул Торрес, когда поверхность лагуны успокоилась и стала гладкой.

Никто еще и рта не открыл, как лагуна снова вскипела и все увидели V-образный бурун, быстро направлявшийся к берегу, как раз туда, куда Торрес послал Рондо и солдат на разведку. Потом послышался шумный всплеск и отчаянные крики. И тут же прогремели два выстрела — пистолеты Рондо. Но среди криков и грохота выстрелов солдаты услышали нечто такое, что не забывается до могилы. Это был рев, низкий, глубокий, в котором соединились самые худшие кошмары, какие можно себе представить, словно рычал жуткий адский демон. Мурашки побежали по спинам остолбеневших испанцев.

Крики стихли так же внезапно, как и начались. И вновь джунгли окутала тишина.

Рядом с ошеломленным Падиллой появился Торрес и сунул ему в руки доспехи. Капитан вложил меч в ножны и надел тяжелую кирасу. Оба не могли отвести взгляд оттого места, где только что кричали люди. Из густых черных зарослей появилась неясная фигура человека, бредущего к ним. Он шел с трудом, спотыкаясь, будто был ранен. Двое солдат подбежали к нему и помогли добраться до костра. На его лице и руках были страшные раны, как если бы он подвергся нападению тигра. На кирасе глубокие царапины, левый глаз вырван… Солдат, рыдая, твердил, что сам дьявол поднялся из воды.

Падилла опустился на колени и осмотрел его. Это были скверные раны, худшие из тех, что ему приходилось видеть.

Остальные солдаты, все как один, со страхом глядели на лагуну. Раненый все повторял одно и то же, только концовка была другая: «Сам дьявол поднялся из воды, и он пришел за своей жертвой». Потом глаза солдата остекленели, и ему уже не было больно.

Падилла без колебаний приказал всем строиться. Часовых тоже немедленно позвали в лагерь. Отряд за считанные минуты потерял семерых солдат, которых погубило нечто, обитающее в лагуне. Капитан даже не хотел знать, что именно, как не хотел ни видеть, ни слышать больше эту тварь. Он немедленно уведет отряд опять в джунгли. Они вернутся к Писарро, доложат, что струсили, и пусть он делает с ними, что хочет. Падилла был согласен на что угодно, лишь бы его снова не послали сюда.

— Будем идти, пока не взойдет солнце, — объявил он. — Тогда и устроим привал.

«Что ж, — размышлял капитан, занимая место во главе отряда, — ведь у дьявола, в конце концов, тоже может быть свой дом».

Он горячо взмолился, чтобы никто и никогда не нашел это место, где не стоит находиться смертному. Он отдаст карту долины отцу Коринсу и предупредит, что лагуна проклята.

Но едва они двинулись, как ночь словно взбесилась и обрушилась на них. Чудовище напало не из воды, а из зарослей. Должно быть, шло по следу раненого солдата. Темнота наполнилась испуганными криками и кошмарным ревом чудовища. На лицо капитана брызнула кровь.

— Капитан! Прыгайте в воду и плывите на тот берег, пока оно здесь! Солдаты, отступать к воде и на тот берег! — скомандовал Торрес, подталкивая Падиллу к реке.

Огромная тень чудовища возникла у костра, и страшная когтистая лапа прошлась по одному из солдат, разорвав ему лицо и грудь вместе с кирасой. Большинство солдат остолбенели от страха, но кто-то сзади выстрелил из пистолета и рубанул тварь мечом. И хотя Падилла видел, что пуля попала в грудь чудовища и брызнула кровь, оно только яростно взревело и, быстро повернувшись, схватило солдата с мечом, а затем легко, словно щепку, швырнуло на стволы огромных деревьев.

Еще один испанец попытался скрыться, и тогда Падилла узнал, с какой скоростью может двигаться чудовище, которое мгновенно настигло солдата и подмяло его своей массивной тушей.

— Господи, какой огромный, — бормотал капитан, пока Торрес тащил его в воду.

Он очнулся от шока лишь тогда, когда вода сомкнулась над его головой. Капитан тут же отстегнул тяжелую кирасу и вынырнул на поверхность. Торрес уже изо всех сил плыл к противоположному берегу лагуны. Падилла последовал за своим лейтенантом, но в его ушах все еще звучали крики солдат.

Однако минут через десять, когда силы начали покидать его, а сапоги промокли и потянули на дно, он уже не слышал ничего, кроме своего тяжелого дыхания да усиливающегося грохота водопада. Капитан устал бороться, голова его опускалась все ниже, и он глотал странно прохладную и вкусную воду. Он тонул. Где-то раздавались крики, но он уже смирился и погружался в эти райские воды.

Было приятно сознавать, что теперь не придется смотреть в лицо Писарро и тем, кто останется жив после этой ночи. Он присоединится к солдатам, так и не получившим последнего прощения за то, что они сотворили с синкаро. Падилла уже попрощался с жизнью, когда сильные руки выдернули его из воды. Он чуть не задохнулся, поскольку его легкие были полны воды.

— Капитан! Капитан! — тряс его Торрес.

Он перевернул Падиллу и принялся, как мог, вытряхивать из него воду.

— Дышите, мой капитан! Не смейте оставлять меня одного в этом гиблом месте!

Падиллу тошнило водой, и он судорожно хватал ртом воздух. Наконец тяжелый стон вырвался из его груди, и его дыхание начало восстанавливаться.

Он попытался сесть и не смог. Но тут две пары рук подхватили его и подняли на ноги. Капитан узнал этих двух солдат — помощника повара Хуана Наварро и кузнеца Хавьера Рамона. Они находились рядом с водопадом, и Падилла невольно взглянул вверх, откуда обрушивались белоснежные каскады воды. Торрес тем временем, стоя у реки, вглядывался в противоположный берег.

— Больше не кричат, — не поворачивая головы, заметил он, когда Падилла подошел к нему и они вдвоем наблюдали, как догорают костры на их уничтоженной стоянке.

Потом Торрес тронул капитана за плечо, и они в сопровождении оставшихся солдат двинулись к отвесным каменистым скалам, окружавшим долину.

Лейтенант первым почувствовал, что за ними наблюдают.

— Смотрите, — тихо окликнул он остальных.

Падилла проследил его взгляд. Истукан, врезанный в скалу, мрачно уставился на них. Он напоминал и чудовище, напавшее на них, и тех двух каменных монстров, которых они видели раньше. Как они не заметили этого днем?

Громкий тяжелый всплеск с противоположной стороны лагуны, где почти уже погасли костры, заставил всех обернуться. И снова на воде появился V-образный бурун, направлявшийся к ним.

— Капитан! Лейтенант! Здесь, за водопадом — пещера! — доложил запыхавшийся Наварро. — Вы не поверите, там есть ступени!

Торрес оценил высоту отвесных скал, откуда все так же угрюмо на них взирало каменное изваяние чудовища, ставшего для них демоном правосудия.

— Веди, солдат, — скомандовал он.

Все трое двинулись к Рамону, который отчаянно махал им рукой, умоляя поторопиться.

Чтобы достичь пещеры, нужно было нырнуть глубоко под водопад, где водоворот мог легко увлечь еще дальше на дно. Но другого выбора не было.

Как только беглецы скрылись в пещере, бурун изменил направление и повернул к водопаду.


Два месяца спустя на реке нашли единственного выжившего члена экспедиции. Сперва испанцы, вытащившие его из воды, подумали, что это индеец, но вскоре поняли, что перед ними один из уцелевших солдат отряда капитана Падиллы. Его следовало бы доставить обратно в Перу, но солдаты понимали, что это невозможно. Тогда они послали за отцом Коринсом, и, зная это, спасенный отчаянно боролся за жизнь. Он умирал от истощения и неизвестной болезни, с которой раньше никто не сталкивался. При себе у него была лишь книга в кожаном переплете, которую сначала приняли за Библию, так крепко бедняга прижимал ее к груди. Попытки забрать ее оказались напрасны — спасенный бросался на любого, кто пытался сделать это. Они даже пробовали разжать его пальцы, когда он был без сознания, но не смогли.

Когда на маленькую заставу прибыл отец Коринс, спасенный был еще жив и с нетерпением ожидал священника на смертном одре. Он говорил часами, а отец Коринс слушал, не перебивая, только ухаживал за его ранами и пытался лечить от неизвестной болезни. Но последний выживший участник экспедиции слабел с каждым словом и говорил уже шепотом. Он достал из-под рубахи два камешка и передал их священнику. Один из них был крупным золотым самородком, другой оказался зеленым минералом с белыми, словно меловыми, вкраплениями, странно теплым на ощупь. Солдат приподнялся и попросил отца Коринса нагнуться к нему. После этого умирающий еле слышно прошептал ужасное предостережение.

Отец Коринс имел прекрасной работы распятие, инкрустированное золотыми пластинами. Вообще-то церковь косо посматривала на излишнюю роскошь, но это был подарок матери в честь его посвящения в сан. Очень красивое распятие, хотя и гораздо крупнее обычных, которые носили священники. Отец Коринс снял его с шеи и отсоединил нижнюю часть. Внутри обнаружилась полость, куда легко поместились оба камешка. Затем отец Коринс прикрепил нижнюю часть на место и повесил распятие на шею.

Когда он вышел из хижины, солнце стояло уже высоко. В руках у него была книга в кожаном переплете.

— Как он, падре? — спросил один из солдат. — Как там наши друзья? А капитан Падилла жив?

— Солдат умер. Его имя было Айван Торрес.

— Лейтенант Торрес? Мы знаем лейтенанта, и этот несчастный совсем не похож на него! — крикнул кто-то из толпы солдат, собравшихся перед хижиной.

— Чума так меняет человека, что и родного брата не узнаешь. Солдаты попятились. Одного этого слова было достаточно, чтобы у храбрых конкистадоров задрожали колени.

— А что с экспедицией, падре? Где они сейчас?

— Капитан Падилла и его солдаты останутся там, где они есть. Соберите всех и сворачивайте лагерь, а я похороню лейтенанта Торреса. Это приказ. Командор Писарро дал мне соответствующие полномочия. А теперь отдайте последние воинские почести лейтенанту Торресу. Он был отважным человеком. — Отец Коринс склонил голову, перекрестился и отошел от ошеломленных солдат, крепко прижимая к груди дневник Падиллы.

Священник понимал, что нужно либо уничтожить этот дневник, в котором хранилась карта, либо надежно спрятать его. В дневнике были описаны чудеса, которые видел Падилла, но о них никто не должен узнать, и в первую очередь такие, как Франсиско Писарро. Ибо смерть ждет всех, кто пойдет к темной лагуне. Он, отец Коринс, не допустит этого, и сам Папа одобрил бы его решение.


За несколько месяцев до смерти Франсиско Писарро отправил еще одну экспедицию на поиски отряда Падиллы. Ее члены наткнулись на тропу, идущую вдоль Амазонки, где им то и дело попадались ржавые кирасы и кости, свидетельствующие о сражении, кипевшем здесь когда-то, но приток, ведущий к темной лагуне, они не нашли. Как не нашли они ни выживших из отряда Падиллы, ни золота, за которым он был послан. Писарро до конца своих дней надеялся разыскать Эльдорадо.

Слухи о пропавшей экспедиции передавались через годы и десятилетия, но джунгли неохотно раскрывали свои тайны. То, что обитало в черной лагуне, терпеливо ждало, когда сюда снова придут люди.

Монтана, июнь 1876 года

Капитан Майлз Кеог во главе третьей, девятой и двенадцатой рот стоял у реки. Капитан Йетс с пятой и шестой ушел, чтобы поддержать атаку на индейскую деревню со стороны Дин Коули. Что с Рино и его ротами, одному Богу известно, а капитан Бентин отправился на разведку дальше к югу. Надо полагать, что к бою он не успеет.

Приказ Кеога был прост — форсировать реку и атаковать северный край деревни. Они лихо переправились, но, не сделав и сотни шагов, с ужасом обнаружили: то, что они считали окраиной, оказалось серединой индейского поселения.

Капитан, дородный ирландец, тут же приказал остановить атаку, но из-за гребня вылетела сотня индейских всадников и врезалась в расстроенные ряды солдат. Среди всей этой неразберихи капитан развернул своего могучего жеребца и поскакал по направлению к невысоким холмам, увлекая за собой все три роты. Он не знал, что ниже по реке еще один отряд чейенов, которых вел воин по имени Хромой Белый Человек, уже переправился через Мэдисин Тэйл. Индейцы предвидели его отступление на восток и отрезали этот путь.

Едва он отдал команду повернуть на юг, как его атаковал новый отряд чейенов. Капитан резко остановил коня, но шестеро его солдат, ехавших впереди, не успели этого сделать и оказались среди врагов. Их смяли вместе с лошадьми, было видно только тучу поднявшейся пыли. Капитан махнул рукой, и все три роты рванулись вперед в надежде проскользнуть между отрядами индейцев, но тут же убедились, что чейены не оставили им путей отхода. Продолжать атаку означало вести людей на верную смерть, и тогда он приказал всем спешиться — страшный приказ для кавалерии, ибо она теряла свое главное преимущество — скорость. Но у капитана не было выхода. Он припомнил, как тринадцать лет назад, под Геттисбергом, им в спешенном строю удалось отбиться от кавалерии, значит, и сейчас нужно попробовать продержаться, пока не придет подмога.

Пока все три роты спешивались, стрелы и пули индейцев нашли своих первых жертв. Капитан выхватил армейский «кольт» и велел своим людям искать малейшее укрытие. Падали убитые лошади, и солдаты прятались за их тушами. Капитан нарочито прямо сидел в седле, посылая пулю за пулей в накатывающуюся орду индейцев. Он надеялся вдохновить людей, придать им мужества, которое сегодня им ох как понадобится. Индейцы нападали в полном беспорядке. Тактика их была проста — ударить и откатиться назад. И после каждой атаки он терял с десяток солдат.

— Капитан, может, попробуем пробиться к генералу Кастеру? — спросил его адъютант.

— Какая разница, где драться? Все равно все будем ужинать за одним столом, — громко ответил ирландец и, выпустив еще пару пуль, соскочил с коня.

Сам он не надеялся на подмогу, поскольку заметил, что далеко внизу, у холма, капитан Йетс и его люди тоже ввязались в бой. Не видно было только Кастера, дым, стелившийся над полем сражения, не давал возможности разглядеть всю картину боя. Капитан выпустил последнюю пулю в барабане, застрелив воина не старше тринадцати лет от роду, — пуля попала ему в грудь и отбросила на землю. Кеог потянулся к поясу за патронами, и тут другой индеец с раскрашенным копьем бросился на него. Капитан легко уклонился от выпада, перехватил древко и дернул индейца на себя. Бросив револьвер, он свободной рукой, затянутой в перчатку, стал молотить индейца по голове. Когда капитан занес кулак для очередного удара, в голову индейца попала пуля. Кеог отбросил копье и оглянулся. Оказалось, его выручил совсем молодой солдат, лет девятнадцати. Капитан благодарно кивнул юноше, но в тот же миг стрела попала в шею солдата, и он упал. Пуля пробила шляпу капитана и задела голову, буквально опрокинув его на землю. Шляпа слетела с головы и тут же исчезла в туче пыли, поднятой индейцами, скачущими вокруг окруженной роты.

Кеог тряхнул головой, пытаясь найти взглядом своего коня Команча, не сознавая, что кровь из раны на голове заливает ему правый глаз. Он снова встряхнул головой и тут увидел его. Отлично обученное животное смирно стояло посреди этого хаоса. Кеог побрел к нему. Мысли путались в голове. Как называется это место? Биг… нет… Литтл-Бигхорн? Точно, Литтл-Бигхорн. Он мысленно повторял эти слова, чтобы не потерять сознание, и упорно брел к своему коню.

Но, добравшись наконец до него, капитан не взялся за повод, а полез в седельную сумку. В руках у него оказалась железная коробка, из которой он извлек большое распятие на цепочке и надел себе на шею. У него теплилась надежда, что святой крест и медали удержат индейцев от надругательства над его телом.

Пуля пробила седельную сумку — Команч заржал от боли и встал на дыбы. Капитана отбросило в сторону, мир поплыл перед глазами, время замедлилось, и все вокруг происходило как в кошмарном сне.

Там, внизу, в облаке пыли и дыма, вождь индейцев Неистовый Конь и несколько сотен сиу[1] завершали сражение, ужас которого еще сотню лет будет преследовать американскую армию и приведет великий индейский народ к печальному будущему.

Капитан упал на землю, но успел увидеть, как одновременно с ним упал и флаг его родной девятой роты. Две стрелы вонзились в землю возле его головы, но Кеог только крепче сжал распятие и, не мигая, смотрел в небо. Он даже не вздрогнул, когда еще одна стрела пробила ему бок. Капитан просто молился и ждал…

Здесь, на поле диаметром всего в десять миль, индейцами были вырезаны пятая, девятая и двенадцатая роты — цвет самой элитной воинской части армии Соединенных Штатов — Седьмого кавалерийского полка.

Капитан Кеог умер, крепко сжимая распятие, и унес с собой старинную тайну. В тот день многие, очень многие полегли в долине Литтл-Бигхорн, где остался весь Седьмой кавалерийский полк.

Загрузка...