GUÐRÚNARKVIÐA EN NÝJA eða DRÁP NIFLUNGA


GUÐRÚNARKVIÐA EN NÝJA (Новая Песнь о Гудрун)

1

Померкло пламя,

Потухли угли,

Пылью остылой

Пепел развеялся.

Солнце село —

Не стало Сигурда.

Брюнхильд сгорела,

Что буйный пожар.

2

Былое блаженство

И боль — иссякли,

Но горе Гудрун

Гнело все сильнее.

Не рассталась с жизнью,

Хоть жить — постыло;

Бродила, безумная,

В бору и пуще.

*

3

Армии Атли

Алчут сечи:

На востоке воспряла

Великая сила.

Губил он готов,

Грабил их золото;

Сонмы всадников

Спешили на запад.

4

Сын Будли

О сече помнит,

Что брату Будли

Была погибелью.

До злата алчный,

Злосердный конунг

Слыхал о сокровище,

Сокрытом на пустоши.

5

О сокровище Фафнира

Слухи множились,

Что в земле Нифлунгов

Нифлунги прячут;

О златой прелести

Знатной Гудрун,

О скорой смерти

Старого Гьюки.

*

6

Из могучего Мирквуда —

Мрачные вести:

«Армии Атли

Алчут сражений.

Вражда воспряла,

Восстали недруги:

Под дробным топотом

Дрогнул Гунланд!»

7

Говорит Гуннар,

Грозный воитель:

Гуннар:

«Суровой ждать сечи,

Свирепой распри!

Смирим ли алчность

Сребром да златом,

Сребром да златом

Или сталью острой?»

8

Вождь величавый,

Вымолвил Хёгни:

Хёгни:

«О силе Сигурда

Скорбим мы ныне!

Из войн Вёльсунг

Выходил с победой.

Днесь лишь в сечи сможем

Спасти наши земли».

9

Сказала Гримхильд,

Седая ведунья:

Гримхильд:

«Прекрасна Гудрун —

Прелесть златая;

Союзом свойства

Свяжем мы недруга,

Владычица Гунланда

Нас вызволит в бедствии!»

10

Гудрун гости

В горе застали.

В терему лесном

Ткала одиноко,

По тканям тонким —

Тени да образы:

Плетенья печали

И подвиги древности.

*

11

Одина древнего

В одеждах синих,

Легконогого Локи,

Чьи локоны — пламя,

Водопадов Андвари

Волну серебристую

И злато Андвари

Заботливо выткала.

12

Прочно построены

Палаты Вёльсунгов,

Древа древнего

Долги ветви.

Гримнира дар

Грозно сверкает,

Стойкий Сигмунд

Стоит, не дрогнув.

13

Своды Сиггейра

Сияют жарко —

Огнем объяты,

Одеты пламенем.

Сигню стояла там,

Сигмунду рада:

Огнем опоясана,

Объята пожаром.

14

На стругах Сигмунда

Серебро — щиты,

Волны вскипали,

Ветер — рвал их,

Скользил неспешно

Синфьотли одр

По вольным водам,

Ведомый Одином.

15

Трудился Регин

У красных угольев:

Откован Грам был

В огненных искрах.

Дремал над добычей

Дракон шлемоносный,

Под черным чревом —

Чистое злато.

16

Отбрасывал тень

Одинокий всадник:

В броне золотой,

С блистающим Грамом.

Солнечный Сигурд,

Семя Вёльсунгов,

В ворота Гьюки

На Грани въехал.

*

17

Виру видную

Вез Гуннар,

Склонился смиренно

Спесивый Хёгни.

Гудрун приветили

Гуннар и Хёгни;

Отвернулась Гудрун —

Ожгла ее ненависть.

18

Вошла Гримхильд,

Вероломная сердцем:

Гримхильд:

«Дочь дорогая,

Досадовать полно!

Сгорела Брюнхильд,

Боль — иссякла;

Дорожи жизнью —

Желанна краса твоя».

19

Гудрун горестно

Глаза вскинула —

Темны тоскою,

Туманны от скорби.

Темная мудрость,

Твердая воля —

В глазах Гримхильд.

Глядит на дочь она.

20

Гримхильд:

«Армии Атли

Алчут сечи:

Велик владыка

Восточных народов.

В пышных палатах

Пировать королеве —

Вознесется владычица

Над всеми женами!»

21

Гудрун:

«Серебром да золотом

Сияли дни мои,

До приезда Сигурда —

Серебром да златом.

Деве средь дев,

Дивно жилось мне;

Лишь сны смущали —

Лишь сны да мороки,

22

Олень мне снился,

Сиявший золотом;

Стрела сверкнула —

Сразила насмерть.

Волка ты вручила мне

Врачевать горе;

Братней кровью

Сбрызнул меня он.

23

Не питаю приязни к ним,

Не поверю вовеки,

Но братней крови

Не брать бы на душу!

От муки немалой

Муж излечит ли

Горемычную Гудрун

В Гунланде чуждом?»

24

Гримхильд:

«Не брани братьев!

Брюнхильд — причина

Тоски твоей тяжкой.

Томит их беда твоя.

Сны, случается,

Судьбу предрекают;

Судьбу да стерпим,

Пусть сны — зловещи.

25

Гунны — богаты,

Гунланд — обширен,

Сильнее Атли

На свете нет конунга.

Злато — благо,

Хоть болит сердце;

Королевино ложе

Лучше вдовьего!»

26

Гудрун:

«Пугаешь почто

Пылающим взором,

Участь ужасную

Умышляешь приблизить?

Свела меня с Сигурдом —

К скорби то вышло.

Оставь же в покое,

Оставь свою дочерь!»

27

Гримхильд:

«Нет покоя — живым,

Нет повода плакать

Тем, кто стойко и смело

Судьбе противится!

Покоя не дам тебе!

Повеленью внемли —

Иль жалеть всю жизнь тебе,

Что жила на свете!»

28

Под пылающим взором

Поникла Гудрун:

Глубок и грозен,

Горел он мрачно.

Не спросив согласия,

Сведуща в мудрости,

Вышла Гримхильд,

Гудрун — осталась.

*

29

Прелесть Гудрун

Пленила Атли,

О сокрытом под спудом

Сокровище грезил он,

О змиевом злате,

Завещанном Сигурдом,

О супруге Сигурда,

Светлейшей из женщин.

30

Брачную чашу

Блаженно выпил

За бледную Гудрун

В блестящих одеждах.

Обещался обетами

Обоим братьям;

Союзом свойства

Скрепил замиренье.

31

Темны и тяжки

Твердыни своды,

Грозны и гулки

Гуннов палаты.

При Атли — конунги,

Конники храбрые,

В броне битвенной —

Бессчетные воины.

32

Воссела Гудрун

Владычицей Гунланда,

Хладно ложе

Королевы гуннов.

Ликом прелестна,

Любима мужем,

Снега белее,

О смехе — забыла.

33

Но жарче жгла его

Жажда злата:

О сокрытом под спудом

Сокровище грезил он.

Добро драконье

Не дали Атли:

В земле Нифлунгов

Нифлунги — спрягали.

34

Долго он думал,

Поддавшись алчности:

Пробудилась пагуба

И память о войнах.

Глухими ночами

Глядел на жену он,

Ночами бессонными

Бредил золотом.

35

Обещавшись обетом,

Обдумывал козни —

Но сокрыл в сердце

Свирепый умысел.

Сном забывшись,

Слова бормотал он.

Разгадала их Гудрун,

Горе предчувствуя.

36

На пир праздничный

Приглашает Атли:

В палаты пышные

Позвал гостей он:

Соседей и сродников

Скликал в хоромы —

К даренью перстней,

К питью и смеху.

*

37

Винги как ветер

На верном коне

Посланцем Гунланда

Поспешал на запад.

К гордому Гьюкингу,

К Гуннару прибыл он,

К прирейнским палатам

Просторным и светлым,

38

Пили в палатах;

На посланца косились:

Гуннский голос

Грянул в чертоге.

Речь роковая

Раздалась под сводом,

Приветил Гуннара

Гость шлемоносный.

39

Винги:

«С порученьем поспешным

Послал меня Атли:

Через чащу черную

Мчал верхом я.

Привет его — Гуннару,

Гуннару с Хёгни.

Вести внемлите:

Веселья с лихвой вам!

40

Пир праздничный

Пышно устроен:

Соседей и сродников

Скликают в хоромы.

Подарят перстни,

Пестрые ткани,

В серебре — седла,

Сияющий пурпур.

41

Щитов и шлемов —

Щедро на выбор,

И копий крепких,

И кованых лезвий.

Даров вам даст он:

Дорогие металлы,

Клинки золоченые

И земли богатые».

42

Главу склонив, Гуннар

Говорит брату:

Гуннар:

«Что скажет Хёгни?

Слыхал ли зов он?

Не горы ли злата

На Гнитахейди —

Наследие Нифлунгов?

Нужна ль подачка нам?

43

Есть ли меч на востоке

Моему под стать?

Или гуннские шлемы

Грознее наших?

Иль вассалы мы Атли,

Чтобы взять землю

От гордого гунна?

Говори, Хёгни!»

44

Хёгни:

«О Гудрун гадаю —

Горько на сердце.

Перстень прислала мне,

Перстень — и только.

Волчий волос

Вьется по ободу,

Выжидают волки

У вехи последней».

45

Гуннар:

«Руны мне шлет она —

Руны целящие:

Послание писано

На плашке из дерева.

Поспешить призывает

На пир отрадный,

Забыть заботы

И зло былое».

*

46

Дары дал Гуннар —

Дорогую награду;

Вином велел

Величать гостя.

Пили в палатах

До поздней ночи,

С судьбой не считались;

Стоял там гомон.

47

Вошла Гримхильд,

Ведунья седая,

Разгадала руны —

Резные знаки.

Омрачилось чело ее,

Чуя недоброе;

Говорит Гуннару

Грозное слово.

48

Гримхильд:

«Рунам не верю

Резаным хитро —

Вязь витая

Выцвела пятнами.

Ниже под ними

Есть надпись иная.

Коль прочла подлинно —

Предвестье зла они».

49

Гуннар хмельной

Гостю ответствовал:

Гуннар:

«Вкусом не вышло

Вино у гуннов!

Хлопотно ехать

Хлебать ваше пиво!

Подло питье —

Не поскачет к вам Гуннар!»

50

Взвеселился Винги:

Винги:

«Владыке скажу ли,

Что в стенах Гьюки

Не стало конунгов?

Рун разгадчица

Правит мужами,

О сути слов его

Судит — женщина?

51

В путь пора мне,

Потому не сокрою:

Много лет Атли,

Но молод — Эрп.

Сыну сестры вашей —

Семь годов лишь:

Потребно помочь ему

Править вотчиной.

52

Поддержку и помощь

Провидел он в Гуннаре,

Сыну сестры

Сулил в нем заступника.

Великой вотчиной

Владеть судил вам,

Но страх в вашем сердце,

Смущают вас тени».

53

Ответствовал Хёгни,

Храбр и надменен:

Хёгни:

«Хула на хозяев

Хмелем подсказана!

Не стар и не сед

Славный наш конунг,

Королевы рейнские —

Кладезь мудрости.

54

По слухам, не стар еще

Свирепый Атли,

Чтоб водить войско,

Чтоб взалкать богатства.

Далек еще день тот, —

Думаю мрачно, —

Как Эрп или Эйтиль

Атли наследуют!»

55

Отвечал Гуннар

С громким смехом —

Выпил он вдосталь

Вина хмельного:

Гуннар:

«Пусть наследие Нифлунгов

Отнимут волки,

В палатах пустых

Приютятся медведи!

56

Ветру — веять,

Где вино мы пили,

Но в гости к Гудрун

Гуннар поедет!

Вослед тебе, Винги,

Вскоре помчим мы!

Рев рогов наших

Растревожит Гунланд!»

57

(С сокрушенным сердцем

Сказал тут Хёгни:)

Хёгни:

«С Гуннаром еду —

На горе обоим.

Сколько раз слыхали мы

Советы Гримхильд;

Всегда внимали им —

Вели не к добру они.

Днесь правду рекла —

Презрели наказ мы».

58

Воззвал Винги —

Вероломец речистый,

Предатель подлый,

Презревший клятвы:

Винги:

«Пусть ввысь меня вздернут,

Пусть возьмет Хель меня,

Пусть враны рвут меня,

Коли руны солгали!»

*

59

От земли Нифлунгов

Нифлунги едут:

Скоро скачут

Со свитой малой.

Седая старуха —

Стояла Гримхильд;

Глаза гасли,

Гибель предвидя.

60

Слово — сказано,

Сердца — укрепились;

Судьбе следуя,

На смерть поехали.

Вспять вернуться

Вотще к ним взывали

Ведун и воин:

Веселясь, умчались.

61

Кони шли вскачь,

Высекая пламя,

Гудели горы,

Гати вторили,

В пасмурной пуще

Пугались олени,

Над лугом и логом

Летел конский топот.

62

Поток пенный

Переплыли отважно;

Гнулись весла,

Грозя сломаться.

Брызги по борту,

Блестя, искрились;

У брега без привязи

Бросили лодки.

63

Рога ревели

В роще и пуще,

Гудел Гунланд

От грохота конников.

Броня златая,

Блестя, искрилась;

Кони скакали

Карьером бешеным.

*

64

С вышней вершины

Видны чертоги.

Стены и своды,

Строенья дивные,

В оправе леса,

В ограде копейщиков;

Коней не счесть там

И кованых шлемов.

65

Дрогнули древки,

Во дворе зашумели,

Стуку щитов

Сталь отзывалась.

Засовы задвинуты,

Заперты двери.

Стукнул в створки

С силою Хёгни.

66

(Вышел Винги —

Вероломец речистый:)

Винги:

«Стучать не стоит —

В стенах ждут вас!

Петли пеньковые

Приветят Нифлунгов!

Серый волк,

Свирепый орел

И враны рады

Рвать ваше мясо!»

67

Хёгни:

«Пусть вестники — святы,

Но враль бесчестный

Повиснет первым —

Прими тебя Хель!»

На суку дубовом,

Связав руки,

Высоко его вздернули

На виду у гуннов.

68

Взъярились гунны,

Вспыхнула ненависть;

Ринулись рьяно

Рати в сраженье.

В бою бились

Будлунги, Нифлунги;

Лучились лезвия,

Лопались шлемы.

69

Натиск недругов

Назад отбросили,

Гнали вспять гуннов

Под гвалт и крики.

В проем ворот

Прыгнул Хёгни,

Рубил в две руки,

Расшвыривал воинов.

70

Героев горстка

Грозою яростной,

Потоком пламени

Прорвалась под своды.

Волки — вслед им,

Врата обагрились.

Стенали стены,

Стонами полнились.

71

Круты ступени

Каменной лестницы

К сумрачным сводам

Под сень порталов.

Там выждав, воскликнул

Воинственный Хёгни:

Хёгни:

«Вперед, о витязи!

Всласть попируем!»

72

Вышел Атли

Во власти гнева:

Атли:

«Входите, вассалы!

С веселым почином вас!

Смерть — снедь здесь,

Судьба — завершенье.

Путы здесь — перстни:

Платите выкуп!

73

Злато змиево,

Завещание Гудрун,

Сокровище Сигурда

Мне в собственность дайте!»

Храбрый Хёгни

Хохочет дерзко,

Гуннар гневливый

Грозно молвит:

74

Гуннар:

«Не видать вовек тебе

Выкупа Гуннара!

Жизнь в жертву

Не жаль отдать мне.

Страшна — стоимость

В сделке кровавой:

Бойцов бесстрашных

Бессчетные жизни!»

75

Атли:

«Неразумны Нифлунги —

Ненависть позабыли:

Кровью друга

Их руки омыты.

За горе Гудрун

Гудрунин муж

Мрачную месть

Мыслит содеять!»

76

Гуннар:

«Нет воли в том Гудрун!

Виры златой она

Не ждет и не жаждет:

Жаден лишь Атли!»

Хёгни:

«Время вышло

Вершить искупленье!

Будет болтать —

Битва в разгаре!»

77

Рокот рогов

Раздался под сводами —

Грядут гости,

Грозен их натиск!

Пятнали плиты

Потоки крови,

Звенели злобно

Змеистые стрелы.

78

Стукнули створки,

Стены дрогнули.

Гуннские ратники

Ринулись в битву.

В бранной сече

Броня трещала —

Как по ста наковальням

Стучали молоты.

*

79

Горевала Гудрун

В гулких палатах,

От думы к думе

Душа металась.

Под гам и грохот

Горько рыдала:

В битве бургунды

Были отброшены.

80

Гудрун:

«Не питаю приязни к ним —

Простить не в силах!

Волка вручили мне

Врачевать горе.

Се! гложет их волк —

Горько мне ныне!

К слезам и скорби

На свет родилась я!»

81

Заломив руки,

В зале парадном

К вассалам верным

Воззвала Гудрун:

Гудрун:

«Кто в черных чертогах

Чтит королеву —

Да удержит длань свою

От дьявольской сечи!

82

Кто ложью не льстится,

Кто любовь почитает,

Кто помнит пагубу,

Правителей гуннских —

К бою! Бейтесь

Бок о бок с героями,

Что преданы подло

Племенем тролльим!»

83

Сидел там Атли,

Свиреп и гневен,

Но рос ропот,

Распалялись люди.

Гунланда готы

Горести вспомнили:

Войны в Мирквуде

И войны былые.

84

Палаты покинули,

Поднялся гомон.

Недавние недруги

Ныне что братья:

«Готы и Нифлунги

Гуннов изрубят

Богам во славу —

Пусть берет их Хель!»

85

Героев горстка

Грозно ответила

(К стене — спинами

Стояли воины):

Нифлунги:

«Добро же, други!

Драка в разгаре!

Пропоем песни

О праотцах древних!

86

О гордости готов

Гуннар запел там;

О Йормунреке,

Яростном конунге,

Об Ангантюре

И армиях давних,

О Дюльгье, Дунхейде

И Данпарских стенах.

87

Храбро ринулся

Хёгни в схватку,

Сын его Сневар

Сражался рядом.

Угодил Хёгни

Под удар недруга,

Щит расшибся

В щепы мелкие.

88

Сразили Сневара

В сече кровавой:

Смерть он принял,

Смеясь мрачно.

Не рыдал Хёгни —

Из рук его щит

Принял, склонившись,

Прянул вперед он.

89

Спешат по ступеням

Сквозь струи алые,

В створки темные

Стучат громко.

Путь прорубили,

В палаты Атли

С ревом ринулись;

Руки — кровавы.

90

Гудрун приветили

Гуннар и Хёгни:

Гуннар и Хёгни:

«Пир пышный

Пришелся по нраву!

Судьбы суровые

Сподвигнут ли вновь нас

Выдавши замуж —

Вдовой тебя сделать?»

91

Гудрун:

«Коль за муки мстите вы,

Милость явите!

Сдержите руку —

Рока не близьте!»

Гуннар и Хёгни:

«По сестрину слову

Пусть спасает шкуру!

Ему платье пристало —

Не панцирь воинский!»

92

Усмехаясь угрюмо,

Ушел прочь Атли.

С Гудрун Хёгни

Горько простился.

Хёгни:

«Виру я выплатил —

Внял мольбе твоей!

Себе на погибель

Пощадили мы недруга».

*

93

Верных вестников

Высылает Атли;

Воспряли воинства,

Внемлет Гунланд.

На снедь стервятникам

За стены швырнули

Готы и Нифлунги

Гуннские трупы.

94

Солнце село,

Сгустились тени

В гулком чертоге —

Гордости Атли.

В нужде отчаянной

Нифлунги храбрые

Дожидались исхода,

Двери замкнувши.

95

Ночь накрыла мир

И недвижный град;

Стенали совы

В свете мертвенном.

Глаз не смыкая,

Гуннар и Хёгни

Бессонными стражами

Сидели молча.

96

Крикнул вдруг Хёгни:

Хёгни:

«То не крыши горят ли?

Не заря ль занимается,

Загоревшись до срока?

Не драконы ли гуннские,

В гуле и пламени

Виясь, подлетают?

Вставайте, герои!»

97

Отвечал Гуннар:

Гуннар:

«Охраняйте двери!

То не змей, не заря

Зловеще пылают;

Островерхие крыши

Окутаны мраком,

Под луной бледной

Ложатся тени.

98

Поступь слышится,

Пышут факелы,

Броня бряцает,

Блещут кольчуги,

Воют волки,

Вороны каркают,

Сталь сверкает,

Сияют щиты».

99

Гуннар и Хёгни:

«Вставайте, воспряньте!

Война в разгаре!

За мечи возьмитесь,

Вздевайте шлемы!

Вставайте, о воины,

Взысканы славой!

В Вальгаллу вольготную

Ведут дороги».

*

100

Под сводом сумрачным —

Стук и грохот:

Топоры трещали,

Тупились мечи.

В кузне битвы

Кипела работа:

Крушили в крошево

Копья и шлемы.

101

Громят гуннов,

Гонят наружу,

Давят медведи,

Держатся вепри.

Половицы и плиты —

В потёках алых.

День забрезжил,

Дверь — устояла.

102

Держалась пять дней

Доблестных горстка;

Дрогнули двери,

Древесина треснула.

Заградили пролом

Завалом из трупов —

Гуннов и Нифлунгов

Гибло немало там.

103

Томим мукою,

Молвил Атли:

Атли:

«Погибли соратники,

Противники — живы,

Други и сродники

Изрублены в сече.

Обделен златом,

Во зло — жена мне;

В седой старости

Обесславлен навеки.

104

Скорбь и стоны

В стране моей ныне!

В палатах праздничных —

Подлые змии!

Столпы статные

Стали багряны

В покоях пышных,

Построенных Будли».

105

Бейти промолвил,

Беду измыслив —

Лукав был сердцем

Советник конунга:

Бейти:

«Проклят пагубой

Прекрасный чертог твой!

Лишиться малого

Лучше, чем все отдать.

106

Пламя поборет

Подлых змиев,

Погребальным костром

Палаты им станут!»

Разор и разгром

Разъярили Атли,

Бесчестьем не брезгал

Бесславный конунг.

107

В ограде огненной —

Отважные Нифлунги;

Багряные блики

Броню пятнают.

Стены и скрепы —

Старое дерево —

Трещат и тлеют,

Трескаясь, рушатся.

108

В дыму душном

Дробятся угли,

Шипя, падают

В потёки крови.

В чаду черном

Чертоги тонут,

Пот льет потоком.

Проем — удержан.

109

Щиты воздевши

Над шлемами смятыми,

Головни топтали

В текучих струях,

В жажде жгучей

Жадно кровь пили,

Один за одним

Отбывали в Хель.

110

Бросились братья

Сквозь брешь — что вепри,

Черны, чудовищны,

Не чая спасенья.

Ни щитов, ни шлемов;

Беззащитны, изранены;

Сломались мечи.

Схватили их гунны.

111

Что пугливые псы

Подняли вой гунны:

Рвали их и разили

Руками кровавыми.

Хрустели шеи,

Хребты трещали.

Се! Правитель бургундов

Повержен и связан.

112

Последним в побоище

Полонили Хёгни:

Зубами грыз он

Заклятых недругов.

Судьба свершилась,

Серела пыль.

Нужда Нифлунгов

И ночь — приспели.

113

В темницу тесную,

Во тьму сырую

Ввергли Хёгни,

Выставив стражу.

В горнице Гудрун

Гуннар связанным

Брошен к ногам

Безумного Атли.

114

Атли:

«Дожидался долго я

Дня желанного —

Мести Будлунга

Бургундскому конунгу.

Во прах и пыль

Повергнут к ногам моим

Гордец Гуннар!

Гудрун, взгляни-ка!

115

Сигурда вспомни,

Скажи мне ныне:

Сладко ль смотреть

На страшную месть?

В змеиной яме

Заждались гадюки:

Жалят жесточе

Железа острого».

116

На глазах у Гудрун

Гуннара пнул он.

Гудрун:

«Подл ты, Атли!

Позор будь удел твой!

Эрпом и Эйтилем

Естество заклинаю

(Сынами сестры

Скорбных сих пленников) —

Подыми их из праха!

Пощади жизни!»

117

Атли:

«Пусть златом змиевым

Заплатит выкуп —

Сокровищем светлым,

Что Сигурд взял с бою!

Злато, злато,

Забота снов моих!

Коль готов на то Гуннар —

Гибель не ждет его».

118

Гуннар:

«Заплачу я золотом

Завидную цену:

Дам свою долю —

Добра половину.

Половина — у Хёгни.

Храбрец надменный

Не поступится правом

До последнего вздоха.

119

Пусть сердце Хёгни

Сожмет рука моя —

Из груди с кровью

Клинками исторгнуто;

И златом змиевым

Заплачу тебе я —

Все добро, что есть,

Достанется Атли».

120

Гудрун:

«О жизни Хёгни,

О жалости к брату,

Молила не меньше я,

Ради малых чад наших!»

Атли:

«Про троллий нрав его

Твердят недаром!

Завладею я златом,

Хоть заплачет Гудрун!»

121

Ушел Атли,

Умыслив недоброе;

Ведуны ж велели

Внять совету.

Страшась королевы,

К коварству прибегли:

Раба взяли,

Ввергли в узилище.

*

122

Раб Хьялли:

«Увы уверткам

Да войнам конунгов,

Коли смерть сулит мне

Смута злосчастная!

Рассвет рдяный,

Работа дневная,

Очаг вечерний —

Исчислены дни мои!»

123

Гунны:

«Свинопас Хьялли,

Сердце давай нам!»

Взвизгнул раб при виде

Вострого лезвия.

Обнажили грудь ему —

Горестно взвыл он,

Пищал пронзительно,

Почуяв железо.

124

Визгу внимая,

Вымолвил Хёгни:

Хёгни:

«Нытье несносно,

Ножи — милее!

Коль надобно сердце вам,

Найдется получше:

Не дрожит — держите!

Все живее управитесь!»

125

Взрезали Хьялли,

Вынули сердце,

В златой посуде

Подали Гуннару:

Гунны:

«Смотри: вот сердце!

Скончался Хёгни!»

Рассмеялся раскатисто

Ратоборец Нифлунгов.

126

Гуннар:

«Смотрю я на сердце

Слабого труса.

У смелого Хёгни

Сердце — не дрогнет.

Дрожит оно дробно:

Дрожало сильнее,

Под ребрами рабьими

Робости полное».

127

Рассмеялся раскатисто,

Расставаясь с жизнью,

Под вострым лезвием

Владыка Нифлунгов.

Взрезали Хёгни,

Вынули сердце,

В златой посуде

Подали Гуннару.

128

Гуннар:

«Смотрю я на сердце

Смелого воина.

У славного Хёгни

Сердце — бестрепетно.

Не дрогнет днесь оно,

Не дрожало и прежде

Под ребрами ратника,

Рожденьем высокого.

129

Один лишь в живых

Остался из Нифлунгов:

Знаю я, где злато,

Завещано мне оно!

Ни в палатах, ни в поле,

Ни в подвалах сокрытых

Не сыщут сокровища

Ни соратник, ни недруг.

130

Кольца да кубки

Канули в Рейн,

Бледнеет блеск их

В бурливых водах.

Приняла пучина их,

Поглотила тьма:

Нет проку в них людям,

Как в прежние лета!

131

Проклят будь Атли,

Презренный конунг,

Злом запятнан,

Злата лишился,

Злата лишенный —

Златом истерзан;

Убийством замаран,

Убийцей ославлен!»

132

Безумным бликом

Блеснули, вспыхнув,

Очи Атли:

Обида жгла его.

Атли:

«Пусть язвят его в яме

Ядовитые гады!

В ров роковой

Бросьте нагого!»

*

133

С горящим взором

Гудрун ждала там:

Стойкое сердце

Стыло злобою.

Гнев захлестнул

Гримхильдину дочерь:

Нещадная ненависть,

Неизбывная ярость.

134

Гуннар нагим

Гибели ждал там;

Сползались беззвучно

Скользкие змеи.

Ядовиты клыки,

Языки — раздвоены,

Безвекие очи

Блещут угольями.

135

Схватил он арфу,

Сестрой присланную;

Заиграл звучно:

Звенели струны.

Слова славы

Слышали люди:

Рвалась вверх песня

Над рвом змеиным.

136

Свившись в спирали

На склизком камне,

Замерли змеи,

Застыли недвижно;

Скованы сном,

Слегка колыхались:

О гордости Гуннара

Гуннар пел там.

137

Как весть в Вальгалле

Вольно разносится,

Так златых богов

Звал он поименно:

Об Одине пел он,

Об Одином избранных,

О мужах могучих

Мира былого.

138

Гадюка громадная,

Гнусно блестящая,

Из выемки в камне

Выползала неспешно.

Под струнный рокот

Слушали гунны

Слова страшные

О судьбе Гунланда.

139

Вековая гадюка

Со вздутым чревом

Жало в грудь ему

Жестоко вонзила.

Вскрикнул Гуннар

На вздохе последнем.

Смолкла арфа,

Сердце — не билось.

140

Крик тот короткий

Королева услышала,

Сидя в страхе

За стенами горницы.

Эрпа и Эйтиля

Эхом окликнула:

Темны их кудри

И темен взгляд их.

*

141

Костры сложили,

Статные, гордые,

Высоко вознесли

Воинов Гунланда.

Сложили костер

На серой равнине,

Нагими легли там

Нифлунгов витязи.

142

Полыхал пламень,

Пылали ветви,

Клубился дым

Под крики и гомон.

Пламя померкло,

Потухли угли,

Пылью остылой

Пепел развеялся.

143

Полны палаты:

Пили там гунны

На пиру погребальном —

За павших в битве.

Пожрало пламя

Побежденных недругов,

Ныне Атли — владыка

Востока и Запада.

144

Добро дарил он

Как дань за раны:

Виру великую

За воинов павших.

Хвалили владыку

На хмельной тризне,

Пили, пьянея,

В палатах шумных.

145

Вышла Гудрун,

Вынесла кубки:

Гудрун:

«Славься, о конунг,

Счастья несу тебе!»

Взахлеб выпил,

Веселясь, Атли:

В убытке — злато,

Но убит — Гуннар.

146

Гудрун:

«Славься, о конунг,

Слушай речь мою:

Молила за братьев я —

Мертвы они ныне.

Эрпа и Эйтиля

Ежели ищешь,

О сынах не спрашивай —

Смерть их настигла!

147

Сердца их съел ты

Со сладким медом,

Кровь их красная

Капала в чаши,

Черепа их — чаши

В чеканной оправе,

Кости их — псы

Клыками дробили».

148

Плач и пени

Поднялись в зале;

Люди в ужасе

Лица прятали.

Пал на плиты,

Побелев, Атли,

Замертво рухнул,

Словно зельем отравлен.

149

В пустой покой,

В постель отнесли его,

Ушли, уложив:

Ужасен сон был.

Выли волки,

Вопили жены,

Рычали псы

На рогатый месяц.

150

Вошла Гудрун,

Взор ее — жуток,

Темны — одежды,

Тверда — решимость.

Гудрун:

«Проснись, презренный!

Проснись от дремы!»

В сердце нож ему

С силой воткнула.

151

Атли:

«Дочерь Гримхильд,

Длань кровавая,

Псы порвут тебя,

Пошлют тебя в Хель!

Камнями побьют тебя,

На костре заживо

Пылать и гореть тебе,

Порождение ведьмино!»

152

С насмешкой Гудрун

Направилась к двери:

Гудрун:

«Гибель грядет,

Гореть — тебе здесь!

Труп — на костре,

Трут заготовлен!

Се! сгинет со света,

Скончается Атли».

153

Развела огонь она,

Раздула искры:

Пылали палаты,

Псы — скулили.

Бревна и брусья

Брало пламя,

Расстались там с жизнью

Рабы и служанки.

154

Стлался дым

Над сонным городом,

Свет разливался

Над сушей и лесом.

Визжали волки,

Вопили жены,

Выли псы

Во владениях гуннов.

155

Так сгинул со света,

Скончался Атли;

Над губителем Нифлунгов

Ночь опустилась.

О Вёльсунгах, Нифлунгах,

О нарушенных клятвах,

О скорби и смелости

Слова — окончены.

*

156

До скончанья сроков

Слова не изгладятся,

Пока помнят потомки

О прошлой славе.

Горю Гудрун —

Не гаснуть в мире,

До скончанья сроков

Ее скорби да внемлют.

157

Мысли — мутились,

Мертвело сердце;

Душа иссохла,

Душила ненависть.

Не рассталась с жизнью,

Хоть жить — постыло;

Бродила, безумная,

В бору и пуще.

158

Через реки тусклые,

Через рощи и чащи,

Через скалы брела она

К бурливому морю.

В воду кинулась,

Волна не взяла ее —

Близ пучины пенной

Печалилась Гудрун.

159

Гудрун:

«Серебром светлым

Сияли дни мои,

В преддверии Сигурда —

Серебром да златом.

Деве средь дев,

Дивно жилось мне;

Лишь сны смущали —

Сны неспокойные.

160

Пять печалей

Послали мне судьбы:

Сражен был Сигурд,

Скорбь — беспредельна.

Против воли выдали

Вдову за Атли:

Долго длилось

Души мученье.

161

Вырвали сердце

У славного Хёгни:

В моем сердце стыла

Скорбь нестерпимая.

Гуннара слышала

Глас из могилы,

Горем горьким

Тот голос стал мне.

162

Сынов сгубила я

В слепом безумии:

Жжет меня жало

Жестокой боли.

Не сидят по скамьям

Ни сыны, ни дочери;

Мир опустел,

Море — студено.

163

Сражен был Сигурд:

Скорбь — безмерна,

Неизбывна ненависть —

Недуг моей жизни.

Сигурд, Сигурд,

Серого Грани

Седлай и взнуздывай,

Сыщи меня ты!

164

Помнишь посулы

Постели брачной?

Взойдя на ложе,

В любви клялись мы:

Белый свет я брошу,

Но буду с тобою;

Покинув Хель,

Примчишься ко мне ты!»

165

В волны кинулась,

В воды канула —

В пучине пенной

Печаль утопила.

Но горе Гудрун

Не гаснет в мире,

До скончанья сроков

Ее скорби да внемлют.

*

166

Так слава иссякла,

Сгинуло злато;

Ночь поглотила

Песни и гомон.

Духом воспряньте,

Девы и витязи,

Се — песнь печали

Прошлого времени.

КОММЕНТАРИИ К «GUÐRÚNARKVIÐA EN NÝJA»

В комментариях «Guðrúnarkviða en Nýja» именуется «Песнью о Гудрун», или, там, где невозможна путаница, просто «Песнью», a «Völsungakviða en Nýja» — «Песнью о Вёльсунгах». Поскольку на части песнь не поделена, ссылки даются на номера строф.

Подзаголовок «Dráp Niflunga» означает «Убийство Нифлунгов»: об этом названии см. «Песнь о Вёльсунгах», VII.8 и комментарий к ней.


С древними первоисточниками «Песнь о Гудрун» соотносится примерно также, как «Песнь о Вёльсунгах», однако в данном случае источники в значительной степени сохранились в песнях «Эдды», а «Сага о Вёльсунгах» не играет роли столь важной. По своему содержанию «Песнь о Гудрун» фактически представляет собою сложное переплетение эддических «Песни об Атли» и «Речей Атли» в сочетании с несколькими совершенно самостоятельными сюжетными линиями.

Мой отец посвятил «Песни об Атли» немало времени и сил и подготовил очень подробный комментарий (как основу для лекций и семинаров) к данному исключительно трудному тексту. Этой песнью отец искренне восхищался. Несмотря на ее состояние, «перед нами (писал он) — великая поэзия, способная взволновать нас и сегодня именно в силу своих поэтических достоинств. Ее стиль восхваляют единодушно и заслуженно: стремительный, сжатый, энергичный и, в своих ограниченных пределах, на диво образный. Автор песни знал, как воссоздать мрачную, зловещую атмосферу, подсказанную самой темой. Она живет в памяти как одна из составляющих «Эдды», исполненная той демонической энергии и силы, что обнаруживаются в древнескандинавском стихе».

Но текст как таковой, в составе Королевского кодекса, с его явно искаженными, поврежденными или неразборчивыми строками и строфами, его несообразными добавлениями и странными перепадами размера, за многие годы, как и следовало ожидать, успел породить огромное количество противоречивых критических работ. Однако здесь я в подробности вдаваться не стану; скажу лишь, что отец в порядке гипотезы объяснял состояние «Песни об Атли» переработкой песни более ранней: переработкой, которая сама подверглась «усовершенствованиям», дополнениям, повреждениям и хаотическим перестановкам.

Следом за «Песней об Атли» в Королевском кодексе идут «Речи Атли», самая длинная из всех героических песней «Эдды». В самом ли деле их автор был знаком с «Песней об Атли» (отец считал это невозможным) или нет, но «Речи Атли» — текст несомненно более поздний, и если в нем пересказывается та же самая история и сохранены старые имена, он тем не менее претерпел высокохудожественную переработку: можно сказать, что сюжет изъяли из Героического Века и поместили в совершенно иную эпоху. По этому поводу отец писал: «“Песнь об Атли”, по всей видимости, сохранила исходную (непроработанную и неизмененную) версию событий. В ней еще живо впечатление от великого королевства Атли и широкого разброса конфликтов древней героической эпохи; эти дворы — дворы могущественных королей; в “Речах Атли” они умалились до фермерских дворов. География, пусть и нечеткая, тоже соответствует общей тенденции: Нифлунги едут к Атли через топь, лес и равнину (а в “Речах Атли” они, по всей видимости, только переплывают через фьорд). Можно также отметить особую связь древней традиционной характеристики Гуннара как vin Borgunda [владыка бургундов], а также топонима Myrkviðr («Мирквуд»), с древними историями о гуннах» (см. комментарии к «Песни о Вёльсунгах» VII.14 и 15). Но в «Речах Атли», в то время как старый «сюжет» сохранился, ощущение архаичного, далекого мира, передаваемое через множество поколений, полностью исчезло. А вместе с ним пропали бесследно и сокровище Нифлунгов, и жадность Атли.


3–4, 6.

Эти строфы вторят стихам, что пел Гуннар, впервые изображенный в чертоге Гьюки; в них дословно повторены несколько оборотов (см. «Песнь о Вёльсунгах», VII.14–15 и комментарии). Гуннар вспоминает прежние войны готов и гуннов (14) и битвы, в которых «с бойцами Будли бургунды столкнулись» и убили брата Будли (15).

Составитель Королевского кодекса написал прозаический фрагмент под названием «Dráp Niflunga» — «Убийство Нифлунгов», со всей очевидностью задуманный как предисловие к песни, далее приведенной в рукописи, а это — «Gudrúnarkviða en forna» — «Древняя Песнь о Гудрун»[26]. Начинается фрагмент так:

Гуннар и Хёгни взяли все золото, наследье Фафнира. Между Гьюкингами и Атли была тогда вражда. Он обвинял Гьюкингов в смерти Брюнхильд. Помирились на том, что они должны были отдать ему в жены Гудрун. Ей дали напиток забвения, прежде чем она согласилась выйти замуж за Атли[27].

Здесь, как и в самой «Древней Песни», Брюнхильд приходится дочерью Будли и сестрой Атли. Поскольку в версии моего отца Брюнхильд с Атли не связана, этот элемент в его «Песни о Гудрун» отсутствует. «В “Песни об Атли” нет ни следа Брюнхильд и всех этих осложнений, — писал он, — а насколько можно судить о мотивации, которая не очевидна, подлинной причиной всех бед являются жадность Атли и про́клятый клад». О напитке забвения см. комментарий к 17–28.


10–16.

Повествование в «Песни об Атли» и «Речах Атли» начинается лишь с прихода посланцев Атли к Гьюкингам. Основным источником для истории Гудрун после смерти Сигурда является «Gudrúnarkviða en forna» (согласно которой Сигурд был убит не в своей постели, но вне дома; см. комментарий к IX.51–64 в «Песни о Вёльсунгах»). В этой песни Гудрун, сетуя, вспоминает прошлое и рассказывает, как отыскала тело Сигурда в лесу и просидела над ним всю ночь; а оттуда побрела прочь куда глаза глядят и наконец пришла в Данию. В Дании она и выткала свой ковер вместе с Торой, дочерью Хакона; именно туда к ней явились Гуннар и Хёгни вместе с Гримхильд.

В «Песни» (строфа 2) о Гудрун говорится, будто она «бродила, безумная, в бору и пуще», а когда Гримхильд с сыновьями ее отыскали, она по-прежнему жила одна и ткала свой ковер в «терему лесном» (10).

В кратком тексте (iii) касательно этой песни, приведенном на с. 67, отец писал: «Гудрун не наложила на себя руки, но горе на время помутило ее рассудок. Она отказывалась смотреть на родню и на мать и жила в одиночестве в доме посреди леса. Там, спустя какое-то время, она начала ткать ковер, вплетая в него историю Драконьего клада и Сигурда». Тем самым включение эпизода с ковром в эддическую песнь стало особым приемом и наполнилось совершенно иным смыслом: ковер связывает воедино «Новую Песнь о Гудрун» с «Новой Песнью о Вёльсунгах».


17–28.

Важным элементом в «Gudrúnarkviða en forna», отсутствующим в «Песни о Гудрун», является напиток забвения, которым Гримхильд потчует Гудрун, дабы заставить ее позабыть свои обиды и согласиться выйти замуж за Атли. В песни, а также и в саге, зелью Гримхильд посвящено несколько строф и подробно перечислены его необычные ингредиенты. Но, как ни странно, снадобье никак не повлияло на память Гудрун: в последующих стихах она яростно противостоит убеждениям Гримхильд. Принято считать, что строфы здесь приведены не в том порядке: фрагмент, посвященный зелью, на самом деле должен быть помещен гораздо позже.

Мой отец с этим объяснением не соглашался. Первый напиток забвения, поданный Гримхильд Сигурду, по мнению отца, придуман, «чтобы разрешить трудности, связанные с предшествующей помолвкой Сигурда и Брюнхильд» (см. с. 266). «Здесь, — писал он, — мы видим, что автор снова прибегает к тому же самому механизму — и, как мне кажется, достойным сожаления образом: сам повтор — это безвкусица, а Гримхильдины зелья либо слишком могущественны, либо совершенно бесполезны; и почему бы не поднести снадобья заодно и Атли, чтобы тот позабыл о кладе!»

Отец предполагал, что строфы, в которых говорится о Гримхильдином напитке забвения — это позднейшая интерполяция. В «Песни о Гудрун» этот элемент отсутствует; Гудрун (как явствует из строфы 28) безо всякого колдовства подчиняется воле своей грозной матери. В саге ее последние слова к Гримхильд таковы: «Пусть будет так, хоть и нет на то моей воли, и мало тут будет на радость, а больше на горе».


22.

Здесь повторяется сон Гудрун из «Песни о Вёльсунгах», VII.2–4; строки 5–8 настоящей строфы, повествующей об Атли, повторены из VII.4, но «Волка мне вручили» изменено на «Волка ты вручила мне».


23.

В оригинале употреблено архаичное слово «boot» — «лекарство».


24.

В оригинале использовано архаичное слово «dreed» — «то, что терпят/сносят» (как в «Песни о Вёльсунгах», VIII.4).


29.

В оригинале фраза «of gold he dreamed him» (в русском переводе — «о сокровище грезил он»), по всей видимости, представляет собою пережиток древней безличной конструкции для глагола «dream» [мечтать, грезить, видеть во сне]: то же, что «he dreamed of gold» [он мечтал о золоте]. Те же самые строки повторяются в строфе 33.


32–34.

В «Речах Атли» жизнь Атли и Гудрун изображена как непреходящий кошмар ненависти и разлада; строфы 32 и 34 «Песни» скорее наводят на мысль о версии «Песни об Атли», где в эпизоде, когда Гудрун закалывает Атли в постели, говорится:

«Иными бывали их прежние встречи, / когда он при всех обнимал ее нежно!»[28] В «Песни о Гудрун» Атли со всей очевидностью разрывается между любовью к Гудрун и желанием завладеть сокровищем Нифлунгов.


35.

В «Речах Атли» (и основанной на них саге) Гудрун подслушивает, о чем Атли тайно беседует со своими людьми; в «Песни» Гудрун слышит, как Атли разговаривает во сне.


36.

В оригинале употреблено архаичное слово «kith» — «друзья, соседи, знакомые» (исходное значение слова сохранилось в выражении «kith and kin» — «родные и близкие»); то же в строфе 40.


37–48.

Такие элементы повествования, как гонец гуннов, кольцо и руны, посланные Гудрун, восходят к «Песни об Атли» и к «Речам Атли». Имя Винги заимствовано из «Речей Атли», но формулировка «Речь роковая раздалась под сводом» (38) восходит к «Песни об Атли», где посланец Атли по имени Кнефрёд «kallaði kaldri röddu» — «воскликнул холодным голосом», что, по замечанию моего отца, явственно подразумевает значение «недобрый, роковой».

Из «Песни об Атли» заимствованы также предложенные конунгом Атли богатые дары, а также обсуждение приглашения Атли между Гуннаром и Хёгни. В «Песни об Атли» предостережение Гудрун, по словам Хёгни, облекается в следующую форму:

Hár fann ek heiðingja

riðit í hring rauðum.

Ylfskr er vegr okkar

at ríða örindi.

(Я нашел волос скитальца пустошей, / вплетенный в червонное кольцо. / Эта дорога для тебя и меня окажется опасной как волк, / если мы поедем в эту поездку.[29]) Однако в «Речах Атли» волчий волос отсутствует; Гудрун послала братьям письмо, записанное рунами, а Винги перечертил руны, прежде чем его доставить.

В «Песни о Гудрун» оба мотива объединены воедино (строфы 44–45); здесь отец следует саге и примечанию, озаглавленному «Dráp Niflunga» в Королевском кодексе. В примечании, кроме того, говорится, что кольцо — тот самый Андваранаут (Сигурд забрал его у Брюнхильд и отдал Гудрун; но в «Песни о Вёльсунгах» ситуация иная — см. комментарий к IX.9–10).


39.

В оригинале употреблено архаичное слово «boon» — «просьба, воззвание».


40.

В оригинале употреблено архаичное слово «dights» — «готовит, устраивает».


42–58.

Я рассмотрю переплетение сюжетов в этом фрагменте несколько подробнее, поскольку он наглядно иллюстрирует повествовательный метод моего отца в контексте «Песни» в целом.

В «Песни об Атли» Гуннар спрашивает брата, зачем бы им соблазняться щедрыми подарками Атли, если они сами владеют таким богатством и таким оружием (см. «Песнь», строфы 42–43), а Хёгни, не отвечая на вопрос напрямую, рассказывает о волчьем волосе, вплетенном в кольцо Гудрун. Дальнейший ход мыслей Гуннара не излагается; он немедленно принимает решение ехать и восклицает: «Úlfr mun ráða arfi Niflunga», то есть волк завладеет наследием Нифлунгов, если сам он не вернется. Напротив, в «Речах Атли» ни Гуннар, ни Хёгни ни минуты не колеблются. Руническое послание, заменившее собою волчий волос «Песни об Атли», не внушает им беспокойства. Лишь впоследствии Костбера, жена Хёгни, внимательно изучила руны и поняла, что они начертаны поверх первоначальной надписи; но Хёгни не внял ее предостережению, равно как и ее вещим снам. Жене Гуннара Глаумвёр также приснились пугающие сны, но и Гуннар к ним не прислушался. На следующее утро братья пустились в путь. Костбера и Глаумвёр фигурируют только в «Речах Атли»; в «Песнь о Гудрун» они не вошли.

В саге добавлен дополнительный элемент: Винги, видя, что Гуннар с Хёгни захмелели, рассказывает им, будто Атли, состарившись, желает передать братьям власть над своим королевством, пока его сыновья еще малы (см. строфы 51–52 в «Песни»), Именно этот довод и заставляет Гуннара решиться на поездку, а Хёгни — неохотно согласиться с волей брата. Лишь после того руны рассматриваются более внимательно и пересказываются пророческие сны.

В «Песни» отец использует отдельные элементы из обеих эддических песней и из саги, но перекраивает контекст, так что смысл происходящего порою меняется. Презрительный ответ Гуннара на посулы Атли и предостережение Хёгни касательно волчьего волоса сохранены, но теперь Гуннар соглашается принять приглашение благодаря мнимому руническому посланию Гудрун (45). Гримхильд, а не Костбера предостерегает сыновей о том, что руны подменили и что первоначальная надпись гласила совсем иное. В результате Гуннар объявляет Винги, что никуда не поедет (49). Это дает Винги повод использовать главную приманку (51–52); и хотя Хёгни по-прежнему демонстрирует презрительное недоверие (53–54), Гуннар, который «выпил вдосталь», повторяет слова «Песни об Атли»: «Пусть наследие Нифлунгов отнимут волки!»

Эпизод завершается возвращением к теме рун: Хёгни удрученно отмечает, что совету Гримхильд не вняли именно тогда, когда к нему стоило прислушаться, а Винги, повторяя слова «Речей Атли», клянется, что руны не лгут.


50.

В оригинале употреблено архаичное словосочетание «rune-conner» — «та, что сосредоточенно изучает, разгадывает руны» (в русском переводе — «рун разгадчица»).


54.

В оригинале «fey saith my thought»: я предполагаю (хотя и без особой уверенности), что слово «fey» здесь означает «с предчувствием смерти».


59.

«Со свитой малой»: в «Песни об Атли» ни о каких спутниках при Гуннаре с Хёгни не упоминается; в «Речах Атли» их сопровождают трое: сыновья Хёгни Сневар (поименованный в строфах 87–88 «Песни») и Солар и брат его жены Оркнинг.


59–63.

По пути в землю гуннов, как отец писал в комментариях к соответствующему отрывку из «Песни об Атли» (см. с. 335), «Нифлунги едут к Атли через топь, лес и равнину». Строфа 62 заимствована из «Речей Атли», где описывается, как яростно гребли Гуннар с Хёгни и их спутники; но в «Песни» местом действия является не Скандинавия — путешественники переправляются через Дунай.


60.

В оригинале употреблено архаичное слово «fey» — «обреченный на смерть».


62.

Строки 7–8: очередное заимствование из «Речей Атли». В лекции отец отмечал: Нифлунги бросают корабль на берегу, не надеясь вернуться, и эта подробность, по всей видимости, восходит к древнейшей форме легенды, перенесенной на северную почву, поскольку то же самое обнаруживается в немецкой «Песни о нибелунгах».


65–67.

В то время как роскошный двор Атли разительно отличается от фермерского двора в «Речах Атли», эпизод, в котором Хёгни стучит в ворота, восходит именно к этой песни, равно как и убийство Винги (хотя в «Речах Атли» его забивают секирами).


68–92.

В «Песни об Атли» на момент, когда Гуннар с Хёгни являются в палаты Атли, никакого сражения не происходит. Гудрун встречает братьев у входа и сообщает им о предательстве. Гуннар тут же схвачен и скован (именно здесь он назван «vin Borgunda» — «владыка бургундов»: это единственное сохранившееся в древнескандинавской литературе свидетельство бургундского происхождения Гьюкингов; см. с. 247, комментарий к VII.15). Хёгни убил восьмерых, прежде чем с ним удалось совладать.

С другой стороны, в «Речах Атли», как и в немецкой «Песни о нибелунгах», по прибытии Гуннара с Хёгни происходит яростная битва, а Гудрун покидает палаты, выходит к братьям, вступает в бой и сама убивает двоих противников. Сражение длится все утро; гибнут восемнадцать воинов Атли, прежде чем удается захватить Гуннара и Хёгни. Далее Атли вслух сокрушается о своем браке и о гибели своих людей.

В «Песни» эта часть повествования существенно растянута по сравнению с тем, что сообщается в каждой из эддических песней либо в «Саге о Вёльсунгах». В саге имеет место временное затишье в битве (в «Речах Атли» этого эпизода нет), когда Атли сетует о своих потерях и своем горьком жребии; затем сражение возобновляется, и братья прорубают себе путь в палаты (ср. строфы 71 и далее в «Песни»). В ходе яростной битвы Гуннар и Хёгни захвачены в плен; а в «Песни» в результате штурма Атли оказывается во власти братьев, и Гудрун уговаривает их проявить милосердие.

В том, что касается портрета Гудрун, «Песнь» далеко отходит от «Речей Атли»: здесь она не изображена как свирепая воительница. Более того, в «Песнь» введен совершенно новый элемент: при дворе Атли присутствуют готские воины (83), к которым Гудрун взывает о помощи и которые поднимаются против своих гуннских правителей (81–86), см. комментарий к 86.


68.

Будлунги: люди Будли (т. е. отца Атли).


80.

«Волка вручили мне»: см. комментарий к строфе 22.

В оригинале: «Woe worth the hour»: см. комментарий к «Песни о Вёльсунгах», IX.29.


86.

С введением в «Песнь» готских воинов при дворе Атли как новообретенных союзников бургундов связаны отсылки к древним готским именам из старинных песен. Эта строфа — целиком и полностью отцовское нововведение.

Йормунрек (Jörmunrekkr) — это скандинавская форма имени Эрманарих: так звался король остроготов, восточной ветви готского племенного объединения, жившего на юге Русской равнины в IV веке. Власть Эрманариха распространялась на многие племена и народы его обширных владений от Черного моря к северу, в сторону Балтийского моря; однако около 375 года, состарившись, Эрманарих покончил с собой, не выдержав первого сокрушительного натиска гуннов, азиатских степных кочевников, повсюду внушающих страх как своей свирепостью, так и своим видом. Об этом далеком прошлом и повествует песнь Гуннара, точно так же, как и его баллады на пиру в честь Сигурда в палатах Гьюки («Песнь о Вёльсунгах», VII.14); строка оригинала «earth-shadowing king», дословно — «затмевающий землю конунг», по-видимому, подразумевает обширность империи Эрманариха.

В последующие века Эрманарих стал яркой фигурой героических легенд германских народов, а имя его омрачилось тенью злых деяний, что приписывались его славе. В нескольких сохранившихся отголосках древнеанглийской героической легенды он именуется «wrað wærloga» — «свирепый и бесчестный». В небольшом стихотворении «Деор» Эрманарих упоминается в следующих строчках:

We geascodon Eormanrices

wylfenne gejxiht: ahte wide folc

Gotena rices: þæt wæs grim cyning.

«Мы слыхали о волчьем нраве Эорманрика: он правил народом обширной страны готов; то был жестокий конунг»[30].

Имена в строках 5–8 заимствованы из «Битвы готов и гуннов», очень старой и плохо сохранившейся песни, включенной в «Сагу о Хейдреке» (которую также называют «Сагой о Хервёр»): в ней запечатлены давние воспоминания о первом нападении гуннов на готов и древние имена, закрепившиеся в поэтической традиции.

Касательно этих имен: Ангантюр — это один из готских королей, а название Dúnheiðr для места великой битвы, по-видимому, содержит в себе скандинавский элемент Dúna, т. е. Дунай. «Берег Данпара» в прежней песне Гуннара («Песнь о Вёльсунгах», VII.14) и «Данпарские стены» в настоящей строфе восходят к древнеисландскому Danparstaðir, сохранившемуся готскому названию реки Днепр. Касательно его употребления в «Песни об Атли» отец отмечал в лекции, что топоним — «это, вероятно, отголосок воспоминания о могуществе и великолепии готов в древние дни еще до падения Эрманариха».


87.

Сневар поименован в «Речах Атли» как один из сыновей Хёгни (комментарий к 59).


91.

В оригинале употреблено архаичное слово «ruth» — «печаль, сожаление».


93–112.

Эта часть повествования «Песни» совершенно независима от древнескандинавских источников. Атли, будучи освобожден, посылает за подкреплением (93), в то время как Нифлунги стерегут вход в чертог (95) — и в этом проявляется немецкая традиция легенды, пусть и под сильным влиянием древнеанглийского поэтического фрагмента, известного как «Битва в Финнсбурге» (который сам по себе с легендой о Нифлунгах никоим образом не связан). Рядом со строфами 96–99 можно поставить начало «Битвы в Финнсбурге» (в переводе Алана Блисса текст цитируется по книге Дж. Р. Р. Толкина «Finn and Hengest», ed. Bliss, 1982, p. 147):

«…крыши горят».

Молвил Хнэф, воинственный молодой конунг: «И не заря это с востока, и не дракон сюда летит, и не крыши горят; нет, заклятые враги приближаются в полном вооружении. Птицы кричат, волк скулит; копье звенит, щит отвечает древку. Теперь, когда сияет эта луна, блуждая за облаками, злые дела начинаются — те, что приведут к горькому итогу эту хорошо известную вражду в народе. Пробуждайтесь же, мои воины! Хватайте кольчуги, задумайтесь о деяниях доблести, держитесь гордо, будьте решительны!»[31]

В «Песни» говорится, что битва длилась пять дней (102); то же самое утверждается и в «Битве в Финнсбурге».

Любопытно, что в конспектах лекции по «Песни о нибелунгах» отец написал: «сравнить с Финнсбургом» напротив своей ссылки на эпизод, в котором Хаген (Хёгни) и его могучий соратник шпильман Фолькер всю ночь охраняли двери в спальный покой, где расположились бургунды, и различили в темноте блеск шлемов. Он также писал о древнеанглийской поэме в «Finn and Hengest» (см. вышеупомянутое издание, с. 27): «Эпизод начинается с того, что “молодой конунг” издалека замечает: враги идут в наступление; вот так же в “Песни о нибелунгах” блестят шлемы, когда враги атакуют спальный покой».


Немецкая традиция присутствует и в эпизоде с поджиганием чертога, в котором осаждены Нифлунги. Но в «Песни о нибелунгах» и в норвежской «Саге о Тидреке», основанной на северогерманских преданиях и песнях, мотивация здесь совсем иная. Именно Кримхильда (Гудрун скандинавской легенды) является инициатором приглашения братьев в Гунланд, чтобы отомстить Гунтеру и Хагену (Гуннару и Хёгни) за убийство Зигфрида (Сигурда). Именно Кримхильда дает приказ предать огню чертог, в котором спят Нибелунги; в то время как в «Песни о Гудрун» к поджогу подстрекает некто Бейти, советник Атли (105). Однако описание того, как попавшие в ловушку воины пьют кровь убитых (109), заимствовано из «Песни о нибелунгах».

В финале «Песни об Атли», уже после убийства Атли и детей Гудрун поджигает дом; то же происходит в конце «Песни о Гудрун» (153).


105.

Имя Бейти заимствовано из «Речей Атли», где он — управляющий при Атли (см. комментарий к 118–131).


112.

«Нужда Нифлунгов». Слово «Нужда» написано с заглавной буквы, поскольку фраза повторяет последние слова «Песни о нибелунгах»: «Здесь история завершается: это была der Nibelunge nôt»[32]. Слово nôt, по происхождению аналогичное английскому need — «нужда», подразумевает отчаянное положение и гибель Нибелунгов.


113–116.

То, как Атли обходится со скованным Гуннаром на глазах у Гудрун и одновременно насмехается над нею, говоря о том, что Сигурд ныне отомщен, не представлено ни в эддических песнях, ни в «Саге о Вёльсунгах». Но именно это и послужит мотивом для «нещадной ненависти» Гудрун (133) и для ее безумной жестокости после того, как убиты ее братья: она требует сохранить братьям жизнь (116), заклиная «Эрпом и Эйтилем» (и в 120 «ради малых чад наших»).


114.

«Месть Будлунга»: месть Атли, сына Будли.


118–131.

В «Песни об Атли» Гуннар, будучи спрошен, выкупит ли он золотом свою жизнь, отвечает: «Пусть сердце Хёгни в руке моей будет». Вместо того вырезают сердце у некоего «трусливого Хьялли» и подают его Гуннару; Гуннар же догадывается, что это не сердце Хёгни, поскольку оно дрожит. Однако никаких объяснений тому, зачем совершена подмена, не дается. Затем вырезают сердце у Хёгни, и Гуннар убеждается, что ему не солгали: сердце не дрогнуло. В «Речах Атли» вырезать сердце Хёгни приказывает сам Атли, но Бейти, управляющий Атли, предлагает взять вместо пленника повара и свинопаса Хьялли и пощадить Хёгни. Визжащий Хьялли схвачен, но Хёгни заступается за него, говоря, что не в силах выносить шум и что предпочтет сам сыграть в эту игру до конца. Тогда Хьялли освобождают, но убивают Хёгни; про историю с двумя сердцами не упоминается.

В саге довольно неуклюже совмещены обе эти версии: Атли распоряжается вырезать сердце Хёгни, советник Атли предлагает Хьялли в качестве замены, Хёгни вступается за раба. Тогда Атли говорит Гуннару, что тот сможет выкупить свою жизнь, рассказав, где спрятано сокровище; Гуннар отвечает, что сперва должен видеть сердце Хёгни; так что Хьялли снова схвачен — и у него вырезают сердце. Далее сюжет развивается точно так же, как в «Песни об Атли».

В «Песни о Гудрун» источники объединены более умело: Гуннар требует, чтобы ему показали сердце Хёгни, как в «Песни об Атли», но объясняется и предшествующее покушение на свинопаса Хьялли (121): «Ведуны ж велели / внять совету» (то есть велели Атли остеречься), из опасения перед гневом королевы. Хёгни за Хьялли не заступается, но лишь выражает свое недовольство по поводу визга; и отсрочки свинопасу не дают.


120.

«Про троллий нрав его / твердят недаром!» Атли, по всей видимости, ссылается на слова Гуннара (118) касательно Хёгни и золота: «не поступится правом / до последнего вздоха».


122.

В оригинале использовано архаичное выражение «Woe worth the wiles» — т. е. «Проклятье уловкам»; ср. «Woe worth the while» в «Песни о Вёльсунгах» IX.29 и комментарий к этой фразе.


124. В оригинале употреблено архаичное слово «liever» — «предпочтительнее, желаннее».


128–130.

В «Песни об Атли», когда Гуннару принесли сердце Хёгни, он объявил: «Был жив он — сомненье меня донимало, / нет его больше — нет и сомненья: / останется в Рейне раздора металл, — / в реке быстроводной асов богатство! / Пусть в водах сверкают вальские кольца, / а не на руках отпрысков гуннских!»

О том, что сокровища действительно были утоплены в Рейне, в «Песни об Атли» не говорится (в отличие от «Песни», 130, строка 5, «приняла пучина их»), В результате возникло мнение, согласно которому Гуннар всего лишь имел в виду, что предпочел бы видеть золото на дне Рейна, лишь бы им не украшали себя гунны. Мой отец эту версию решительно отвергал, принимая в расчет следующее: синтаксис отрывка; утверждение Снорри Стурлусона в «Младшей Эдде» о том, что «прежде чем выехать из дома, они [Гуннар и Хёгни] спрятали золото, наследство Фафнира, в Рейне, и с тех пор так и не нашли того золота»; и ссылки в «Песни о нибелунгах» на то, что сокровище было утоплено в Рейне. Отец считал, что, когда легенда перекочевала на север, она, по всей вероятности, уже включала в себя этот элемент.

Также отец отмечал, что ответ на вопрос, какая разница, жив Хёгни или мертв, если золото все равно покоится на дне Рейна, состоит в следующем: только Хёгни был посвящен в тайну, в какой именно части великой реки погребено сокровище. Так в «Саге о Вёльсунгах» Гуннар говорит: «Теперь я один знаю, где скрыто золото, и Хёгни тебе не скажет»; а согласно Снорри, «с тех пор так и не нашли того золота». «Наверняка его бы выловили, если бы только знали, где искать», — писал мой отец. Тем не менее, он полагал, что этот эпизод — поздняя вставка (как говорил он сам, «театрально-драматическая») и не вполне согласуется с мотивом рейнского золота. Подробнее см. комментарий к 148–150.


130.

Строки 5–8: сравните со строками ближе к концу «Беовульфа», 3166–3168:

forleton eorla gestreon eorðan healdan,

gold on greote, þær hit nu gen lifað

ealdum swa unnyt, swa hit æror was.

…вернулось в землю наследие древних,

и будет золото лежать под спудом

вовек, как и прежде, от смертных скрытое[33].

(Из аллитерационного перевода «Беовульфа», выполненного моим отцом, строки 3137–3182).


132–140. В «Речах Атли» говорится, что Гуннар в змеином рве играл на арфе ногами; то же самое повторяет и Снорри. Эта идея, по всей видимости, подсказана тем, что пленник был скован, как сообщается в «Песни об Атли» (и в «Песни», 113). В «Песни», основанной на «Песни об Атли», Гуннар играет руками. Остальные детали этого эпизода в «Песни» восходят к саге: Гудрун послала брату арфу (135), Гуннар усыпил змей своей музыкой (136) и наконец был ужален до смерти громадной гадюкой (139).


141–147.

В эддических песнях огромные погребальные костры не упоминаются, однако в обеих песнях повествуется о том, как Гудрун отомстила Атли. Тот же самый чудовищный мотив фигурирует в греческом легендарии: Овидий рассказывает в «Метаморфозах» о Прокне, которая во имя мести убила своего сына Итиса и накормила мясом ребенка своего мужа Терея, царя Фракии.


142.

Строки 5–8 практически в точности повторяют первую строфу песни, в которой речь шла о погребальном костре Сигурда и Брюнхильд.


148–150.

Я уже упоминал о том, что мой отец «в порядке гипотезы объяснял состояние “Песни об Атли” переработкой песни более ранней: переработкой, что сама подверглась “усовершенствованиям”, дополнениям, повреждениям и хаотическим перестановкам». Он полагал, что «эпизод Хёгни — Хьялли» (см. комментарий к 118–131) и месть Гудрун Атли через их общих детей — это поздние добавления «автора “Песни об Атли”», внесенные в песнь более раннюю в ходе ее переделки.

Заключительная часть «Песни об Атли», неизменно представляющая трудность для интерпретации в том, что касается языковых подробностей, не вполне вразумительна как с точки зрения логики, так и психологии. Вот что мы имеем: Гудрун выходит навстречу Атли, когда тот возвращается после убийства Гуннара в змеином рве, приглашает мужа на пир, подавая золотой кубок (см. «Песнь», строфа 145), потчует собравшихся питьем и снедью, прислуживает Атли — а затем возвещает с чудовищной прямотой, что она сделала и что именно происходит. В палатах раздаются вопль ужаса и рыдания, но Гудрун не плачет: «она рассыпала золото, дарила челяди червонные кольца <…>. Атли, ничего не подозревая, напился допьяна; оружия при нем не было, и Гудрун он не остерегался»[34] (эта последняя фраза — отцовский перевод исландского глагола, значение которого здесь неясно). Далее Гудрун убивает Атли в его же собственной постели — и поджигает дом.

«Зачем эта раздача золота, — писал мой отец, — если Гудрун не нуждается ни в помощи, ни в одолжении, да и вправе ли на них рассчитывать убийца княжичей, которая сама призналась в своем преступлении? Почему Атли оказался настолько глуп и не заподозрил об истинных намерениях Гудрун?»

Отец предполагал, что, в то время как гибель сына или сыновей Атли — это, по всей вероятности, очень древняя составляющая легенды, изначально с местью Гудрун она никак не связана. Та форма, в которой она вплетена в сюжет (утверждал отец), — это практически наверняка преимущественно скандинавская доработка, завершающая собою долгий процесс. Очень может быть, что в «первоисточнике» «Песни об Атли» она отсутствовала — и не кто иной, как автор «Песни об Атли» ввел ее в повествование и вплел в основную тему мести.

Отец допускал, что в ранней версии истории сразу за сценой тризны описывалась раздача Гудрун золота. В таком случае это было бы естественным образом воспринято как умелое притворство: она делает вид, что весела и смирилась с происходящим, и раздает богатые дары, дабы усыпить подозрения. Тогда Атли, «ничего не подозревая» — потому что для подозрений оснований нет, — ложится в постель пьяным (это один из древнейших элементов истории, см. Приложение А, с. 374–375). Но когда возник мотив убийства детей, его неизбежно пришлось вводить по ходу тризны. Строфы, о которых шла речь выше, были сохранены, но вписались не слишком удачно («Зачем эта раздача золота? Почему Атли оказался настолько глуп?»).

В своей «Песни о Гудрун» мой отец измыслил хорошее средство исправить ситуацию: Атли теряет сознание от ужаса, и слуги относят его в постель (148–149).


Автор «Речей Атли» здесь внезапно возвращается к традиции, согласно которой у Хёгни был сын, который и отомстил Атли, и утверждает (чему вторят и сага, и Снорри), будто этот сын, прежде в песни не упомянутый, посодействовал Гудрун в убийстве. Как и следовало ожидать, в «Песни о Гудрун» этому мотиву места не нашлось.


152–154.

Эпизод, в котором Гудрун сжигает дом, заимствован из «Песни об Атли»: см. комментарий к 93–112.


156.

Строки 5–8 практически повторяют последние строки «Песни о Вёльсунгах» (IX.82), а также завершают собою «Песнь о Гудрун» (строфа 165) перед тем, как поэт обратится к слушателям с прощальными словами.


157–165.

В рукописи отец отметил карандашом, что весь финал песни, начиная от строфы 157, должен быть опущен: сохранить следовало только последнюю строфу за номером 166. Однако в рукописи неровными линиями обозначено, что удалению подлежат строфы только до 164, так что последние четыре строки строфы 156 таковы же, как и последние четыре строки строфы 165 сразу за ней.


159–165.

Стихи, вложенные в уста Гудрун, сидящей на берегу моря, подсказаны поздней эддической песнью «Guðrúnarhvöt» («Подстрекательство Гудрун»), однако близкого соответствия между ними нет. Вторая часть этой краткой песни представляет собою один из нескольких «Плачей Гудрун» и повествует в том числе и о ее горе в связи с последними событиями северной легенды, которые в отцовских поэмах, согласно авторскому замыслу, опущены.

В «Подстрекательстве Гудрун» героиня рассказывает, что попыталась утопиться в море, но волны вынесли ее на берег (как в «Песни о Гудрун», 158), и история ее не закончилась. На раннем этапе в тему Нифлунгов, восприимчивую к разнообразным добавлениям, была вплетена совершенно отдельная и очень древняя готская легенда. В этой легенде речь шла о смерти остроготского короля Эрманариха (см. комментарий к 86) от руки двух братьев, мстящих за убийство сестры; причем сестра именем Сванхильд (Svanhildr) стала женой Эрманариха и дочерью Сигурда и Гудрун, а ее братья (Хамдир и Сёрли) — сыновьями Гудрун от третьего и последнего брака с загадочным конунгом Йонакром.

Ранее в «Песни о Гудрун», когда Гуннар пел о древних деяниях готов (86), он упоминал Йормунрека (Эрманариха); и это само по себе демонстрирует, что отец отсекал готскую легенду от своей песни о Нифлунгах и помещал Йормунрека в исторический контекст — поскольку исторический Эрманарих скончался примерно за шестьдесят лет до Гундахари (Гуннара), короля бургундов.

Лишь в «Подстрекательстве Гудрун» содержится единственная в скандинавской литературе ссылка на обстоятельства гибели Гудрун (она добровольно взошла на погребальный костер). Но в «Песни о Гудрун» она стенает и сетует и вновь бросается в волны, и на сей раз море ее принимает.

Загрузка...