Легион Проклятых

ГЛАВА 6МИР-КЛАДБИЩЕ

Эмпиредром был расположен над командным мостиком. Огромная, огражденная сфера из усиленного, настраиваемого пси-матричного кристалла, она была известна Адептус Астартес как Магна-Кубиле или «Великое Гнездо». Здесь находилась личная зала для наблюдения за пространством имматериума навигатора «Ангелика Мортис», Альбрука Утрал-Зарагозы Третьего. Сам навигатор находился в псайбер-орле, Аркиласе, в дроме. Огромная птица была произведением искусства с бронзовыми перьями. Она крепко сжимала когтями раму насеста, а его клюв представлял собой хромированный кошмар. Как и члены Дома Связующих, служившие навигатору, Аркилас был слепым. Физическое зрение было небезопасным в этой зале. Лишь варп-глаз навигатора был постоянно открыт, принимая информацию из варпа, и отсутствие глаз у остальных надежно защищало их от влияния имматериума. Трон Зарагозы был установлен на лабиринте рельс, по которым Связующие доставляли его к кристальной пластине дрома, где по периметру располагались линзовые антенны, отражатели, могнокуляры и телескопы. Нервные рецепторы навигатора были соединены с креслом, что позволяло ему получать доступ к сети рунных дисплеев, пикт-мониторов и гололитических экранов с невероятно длинными комбинациями цифр.

- Проверьте меня, - приказал Зарагоза трем лоботомированным калькулус-логи.

Навигатор продемонстрировал облаченным в рясы помощникам картину расширения варпа и велоцидратические уравнения. Они подтвердили правильность его вычислений. Удовлетворенный, но не впечатленный своими способностями, Зарагоза откинулся в своем кресле и постучал пальцами по подлокотникам. Связующие подошли к нему, неся отполированную металлическую тарелку, накрытую крышкой. На тарелке лежала дохлая крыса, обнаруженная в одной из крысоловок. Навигатор поднял грызуна за хвост. С непроницаемым выражением лица Зарагоза бросил ее Аркиласу. Несмотря на свою слепоту псайбер-орел с грацией хищника поймал зверька в полете. В этот момент навигатор всегда испытывал возбуждение.

- Ты видел его клюв? – обратился он к Связующему, указывая на огромную птицу.

Слуга не ответил, и Зарагоза фыркнул.

- Конечно же нет, - произнес он, обращаясь к самому себе.

Он еще раз постучал пальцами, и к нему подошел второй слуга, неся бокал и бутылку амасека. Связующий наполнил бокал своего господина, и Зарагозу уже приготовился отпить из него, когда палуба начала вибрировать. Инструменты и приборы попадали со стеллажей, а слуга пролил амасек на пол. Аркилас взмахнул крыльями.

- Господин, - Связующий вышел вперед.

Вокруг его темного капюшона был установлен вокс-передатчик.

- Вас вызывает труп-командор Бартемий. Он желает знать причину турбулентности.

- Не он один, - отстраненно произнес Зарагоза.

Навигатор плотно закрыл глаза и открыл третий глаз, расположенный на лбу. Эмпиредром, как и Аркилас с Связующими, стал расплываться. Навигатор словно сошел с ума. Вокруг него колебалось море душ, границы Эмпиредрома растворились. Словно волны разноцветного океана, потоки то поднимались, что опускались. Это было непревзойденное зрелище, ни по своей эпичности, ни по драматичности, и все же, глаз навигатора смог проникнуть в разворачивающееся действо. Вдали Зарагоза увидел божественный свет Астрономикана, серебристого маяка спокойствия в бушующем варпе. Его сигналы проходили через всю психическую вселенную, притягивая навигатора и наполняя его существо ангельским хором необъяснимого блаженства. Лишь по доброй воле Астрономикана Зарагоза мог вести корабль в пространстве варпа. Намного ближе, словно красно-коричневая нить в пространстве варпа, кошмарный регион Ока Ужаса распространял свое безумие, угрожая уничтожить и поглотить Астрономикан. Взгляд Зарагозы был за приделами брони боевого крейсера, постоянной статики поля Геллера и образований в варпе. Словно невидимое псисмическое цунами чистой имматериальной энергии врезалось в судно Адептус Астартес. «Ангелика Мортис», словно прущий в лобовую монстр, был не способен на коррекцию курса уклонения вне зоны прыжка из варп-пространства, и корабль продолжал двигаться на суб-световой скорости. Судно совершило множество отклонений на пути в Святой Эталберг. Пока они летели на Цертус-Минор, расположенный на Андронической гряде, за гинтерпространством, колебания в имматериуме стали возрастать, варп становился все более неспокойным. Зарагоза не ожидал такого развития событий в этом регионе, обычно здесь было относительно спокойно. «Ангелика Мортис» некоторое время шла под наклоном, и в этом состоял план навигатора: держать курс так, чтобы крепкий корабль Адептус Астартес проходил прямо через крестообразную поверхность Мальстрема. Навигатор наблюдал как сотни кораблей, сбивались и попадали в гигантскую волну. Зарагоза объяснял Бартемию, что эти корабли были скорее частью эвакуационных эскадр, нежели флотилий или конвоев, сбившихся с курсов. Наблюдая за всем этим, навигатор ощущал беспокойство. Он был опытным навигатором с длинным послужным списком. Но он не мог понять, чем был вызван этот феномен, и, возможно, никогда бы не узнал истинной причины, если бы за второй волной не последовала еще более крупная, чем первая. Зарагоза открыл один глаз и изучил информацию на рунном дисплее, отображающем показания с лопастей «Ангелики Мортис».

- Течение в разрыве Вон Димен, - бормотал он, - круговой псиклон Ферриер, валаховая светосила, каскадное Боргнино, Парацельсус Гирез...

Навигатор выглядел удивленным.

- Все показания верны.

Зарагоза застыл, погрузившись в мысли. Его брови медленно поползли вверх. Потянув за рычаг, навигатор развернул трон, чтобы оказаться напротив кормы судна.

- А вот и ты, - произнес он, подняв тонкую руку.

Его слуга подал ему пару псиоккулярных могнокуляров. Подняв вторую руку, он приказал слугам отвезти его к огромному телескопу. С помощью псиоккуляра и смотрового стекла Зарагоза изучал объект, привлекший его внимание. Навигатор видел его несколько раз, но на достаточно большом отдалении, чтобы идентифицировать природу, класс и размеры. Объект казался короткой вспышкой в Мальстреме Хаоса и мог быть чем угодно. Он то возникал, то исчезал, заставляя Зарагозу верить, что это мог быть просто какой-нибудь огромный зверь варпа или демоническая сущность, пытающаяся прорвать интерпространственные барьеры реальности. В каждом случае он делал заметки в журнале передач, но, полагая, что эта информация не представляет особой важности, навигатор не докладывал о ней труп-командору Бартемию. Сдиратель слепо исполнял приказы и не утруждал себя деталями. Но теперь Зарагоза видел совсем иную картину. Навигатор с трепетом взирал на объект. Усиленные линзы позволяли ему определить его истинные пропорции. Взяв один из кабелей, лежавших на столе позади него, Зарагоза подсоединили его к одному из множества портов для импульсной связи с разумом, расположенных на тыльной части его головы.

- Запись в журнал передач, - произнес навигатор, обращаясь к безмолвному слуге, появившимся позади, держа в руках информационный планшет. – Неизвестное судно, появившееся из Осфорен Флюкс и следующее тем же курсом, что и мы. Сигнатуры корабля отсутствуют, но, судя по строению и размерам, он относится к классу древних. Пропорции... сложно определить с помощью имеющегося оборудования. Но я могу с полной уверенностью сказать, что это самый большой корабль, который я когда-либо видел, и, даже на такой отдаленной дистанции, с неточным оборудованием, я полагаю, что площадь судна – приблизительно шесть или семь квадратных километров. Крупнее, чем Лентиго, крупнейшей луны Эскары.

Связующий ввел данные в журнал. Зарагоза покачал головой. Объяснение турбулентности и колебаний в регионе теперь было очевидным. «Ангелика Мортис» попала под влияние имматериального слияния, созданного эфирной волной и псисмическими колебаниями, исходящими от огромного судна.

- Открыть вокс-канал связи с мостиком, - приказал Зарагоза. – Проинформируйте труп-командующего Бартемия, что воздушные условия ухудшаются, но я нашел источник турбулентности. Скажите ему, что я перешлю картинку, и он не поверит своим глазам.

Цертус-Минор. Мир-кладбище.

Почтенная «Перчатка», ускоряясь, удалялась от «Ангелики Мортис», в сопровождении оборонительного судна «Апотеон», крупного некро-фригата и небольшой эскадрильи скоростных торговых кораблей. На поверхности местного озера отразился силуэт пролетавшей боевой машины. Как и все «Громовые Ястребы » Сдирателей «Перчатка» была испещрена царапинами, дырами от попаданий болт-снарядов и следами выстрелов из лазпушки, и, несмотря, на то, что корабль подлатали, рядом с этими боевыми отметками присутствовала гравировка с указанием даты и места, где были получены эти повреждения. Будучи старейшей боевой машиной пятой роты, «Перчатка» была предметом гордости боевых братьев, несмотря на то, что некоторые Сдиратели сетовали на периодические поломки в связи с почтенным возрастом машины. Слегка задрав носовую часть, «Громовой Ястреб» пересек реку и оказался над замощенной поверхностью. Надгробные плиты, склепы и статуи различной степени мастерства практически громоздились друг на друге, усеяв весь ландшафт. Подземелья, мавзолеи и частные склепы вереницей выстроились за арками, по размерам уступая только могилам основателей и некрополисам благородных семей. Образовав пылевой шторм с частицами песка, «Перчатка» поравнялась со входом в усыпальницу. Кладбищенские сектора и могильники пересекались с некрополисами и лабиринтами усыпальниц с доступом к частным могилам и склепам. На перекрестках выстроились лачуги могильщиков, каменщиков и их семей. Снижаясь, «Громовой Ястреб» выпустил шасси. Перед «Перчаткой» раскинулся единственный метрополис на этом мире. На этой планете приоритет отдавался кладбищенским территориям, а города рассматривались как оставшаяся за оградой часть земли. Именно поэтому город Обсека был достаточно тесным для проживавшего там населения. Кластер звонарен и шпилей выдавал влияние Экклезиархии в этом городе, соборы и базилики, храмы и цитадели – соревновались между собой, чей шпиль первым достигнет неба. В самом сердце обители поклонения, словно ворон, накрывающий метрополис сверху, возвышался мемориальный мавзолей Умберто II – крупнейшее и самое высокое здание в городе Обсека. В мавзолее хранились останки Умберто II, бывшего экклезиарха и Верховного Лорда Терры. «Перчатка» начала снижение. «Громовой Ястреб» приземлился на единственное открытое пространство в городе. Заполненный множеством колоколен, космопорт имени Умберто II представлял собой небольшую посадочную площадку для могильных лихтеров и шатлов. Как только шасси коснулось поверхности, рампа «Перчатки» опустилась внизу, позволив оделениям Цикатрикс и Кастигир рассредоточиться по поверхности. Десантники тут же приняли оборонительное построение, взяв болтеры наизготовку. Керш приказал быть бдительными, как только они покинут транспортник. Имея представление о проклятых монументах, посвященных темным богам, и активности культистов на мире-кладбище, труп-капитан хотел избежать любой неожиданности. Все, о чем знали Сдиратели – еретики могли захватить космопорт и приготовить засаду для космических десантников. Никто в пятой роте не хотел повторения Игнис Прайм и хребта Крюгер. Керш сделал шаг по брусчатке из рокрита. Окружавшие посадочную площадку святилища и соборы с высоченными башнями представляли собой улей в миниатюре. Керш взглянул на пикты, которые он держал в руках. Эзраки последовал примеру труп-капитана и бросил взгляд на свой пикт.

- Что это за снимок? – спросил Эзраки.

- Это псиоккулярный снимок, сделанный в Эмпиредроме, - ответил Керш, когда космические десантники двинулись вдоль площадки. – Вид из хвостовой части. Редактированный капелланом Шадратом в рамках политики духовности. Снимок сделан в увеличенном разрешении.

За ними следовали сам капеллан, эпистолярий Мелмох и технодесантник Данкред. Эзраки передал пикт библиарию и принял следующий из рук Керша. По рампе загрохотали гусеницы мобильной орудийной установки. Первыми наружу высунулись стволы «Громобоя», затем последовал сам механизм передвижения. Броня установки была выкрашена цветами Ордена Сдирателей с множеством выгравированных инструкций, знаком Механикум и именем: «Каратель». Следуя за технодесантником, словно покорный пес, пушка, ведомая духом машины, двигалась по поверхности площадки. Данкред передал команды на лингва-технис «Громобою» и сервитору-заряжающему, приказав им следовать за ним.

- Вряд ли это судно, - прокомментировал Эзраки.

- Навигатор Бартемия думает иначе, - произнес Керш.

- Может это тварь варпа? – спросил Мелмох. – Они, например для меня, похожи на крылья.

Он передал пикт технодесантнику. Шестеренки на лицевом щитке шлема Данкреда разошлись в стороны, десантник остановился, внимательно вглядываясь в пикт.

- Это – судно, - подтвердил он. – Древнее, устрашающее и великолепное. Империум не строил суда такого размера и формы уже многие тысячи лет.

- Навигатор Бартемия согласен с этой точкой зрения. Он полагает, что это какой-то скиталец, навечно потерянный в варпе. Я приказал «Импунитасу» наблюдать за точкой выхода в реальное пространство, с одной из лун близнецов, на краю системы. Они сообщат нам, если какой-нибудь корабль возникнет на горизонте.

Брат-контего Мика, прошел вперед тяжелым, но уверенным шагом. Мика стал новым чемпионом пятой роты. Его предшественник отдал жизнь, защищая труп-капитана Тадеуса на хребте Крюгер. Мика был молодым воином для такой должности, но обладал бесстрастным, холодным рассудком. Он был одаренным стрелком и серьезно относился к обязанностям чемпиона. Мика, как и все в пятой роте, был недоволен повышением Керша, но внимательно изучил его приказы и предложил практичные идеи по тревожным протоколам и протоколам безопасности пятой роты на Цертус-Минор. Как и многие его братья, он был настроен не попадаться в ловушки Альфа Легиона, даже если придется защищать Захарию Кершу. Мика держал свой боевой щит прямо перед собой, уперев люльку болт-пистолета чемпиона в верхний край щита. Двигаясь впереди, чемпион постоянно закрывал собой труп-капитана от возможных противников.

- Скиталец – не нашего ума дела, - прошипел капеллан Шадрат.

- Как бы я хотел, чтобы это было так, капеллан, - произнес Керш, остановившись и развернувшись к капеллану.

Сдиратели остановились.

- Как и ты, я жажду быть на мире Роршах. Однако протокол предписывает четкий алгоритм действий на этот случай. Мы связаны договорами с Адептус Механикус и Ордо Ксенос Карта Контагио. Любые скитальцы, появляющиеся в пространстве Империума, должны быть тщательно изучены.

- Но есть приоритеты...

- Именно, - согласился Керш, - но я располагаю отчетами о пиратских атаках, предоставленных торговым судном «Звезда Авигнора», сбои в астротелепатической связи также могут быть связаны с деятельностью Альфа Легиона в регионе. А также скиталец может быть связан с порчей Хаоса на этом мире Экклезиархии. Наши таланты относятся к сверхчеловеческим, капеллан Шадрат, не к сверхъестественным. Мы не можем быть везде и сразу.

- Труп-капитан, - вмешался брат Торалех.

Космический десантник поднес палец к шлему.

- «Перчатка» передала вокс-сообщение с «Ангелика Мортис». Труп-командор Бартемий запрашивает разрешение убрать крейсер с низкой орбиты для проведения профилактических работ.

- Отказано, - спокойно ответил Керш. – «Ангелика Мортис» останется на позиции.

Кнут смерил капеллана взглядом, прежде чем развернуться и продолжить движение. Торалех передал сообщение, уперев край древка стяга в рокрит и одновременно прижав дуло огнемета к усеянному боевыми повреждениями наплечнику.

Попадавшиеся на пути каменщики прекращали разгрузку саркофагов и наблюдали за проходящими мимо гигантами. Делегация священников, сопровождаемых почетной гвардией местных сил самообороны, войдя в главные врата космопорта, направилась к десантникам.

- Приветствую вас, великие воины, - произнес священник, опустив глаза.

Он склонил голову, на которой красовалась митра, полы ярко-красной одежды священника развевались на ветру.

- Я – Васко Ферейра, главный магистр погребальных процессий. Мы получили весточку, первую за долгое время, от его сиятельства кардинала Понтиана из Святого Эталберга о том, что помощь в пути. Мы и не надеялись, что сами ангелы Императору почтят нас...

- Магистр, - прервал его Керш.

- Господин? – опасливо отозвался священник.

- Кто ваш начальник? – спросил труп-капитан.

- Я подчиняюсь понтифику, - произнес Ферейра, - как и все богобоязненные жители Цертус-Минор.

Керш смягчил тон, сопровождая следующие слова улыбкой.

- Прошу вас отвести нас к нему.

- Конечно, ваша светлость. Тысячи извинений, - пролепетал Ферейра.

Сдиратели двинулись вслед за священником в сопровождении бойцов Похоронной Гвардии, облаченных в защитные щитки, мантии и шляпы с перьями. Они представляли собой мрачную картину, все в черном, с церемониальными лазмушкетами в руках. Торжественная атмосфера сохранялась и за пределами космопорта, когда процессия двигалась по продуваемым аллеям и крутым ступеням города. Стены, вокруг них, достигали небес. Постепенно, перед Адептус Астартес, стали появляться небольшие храмы с арками и фенестрами, где Сдирателей встречали собравшиеся цертусианцы. Жители мира-кладбища взирали на них со сдержанным уважением и любопытством. Они были похожи на молчаливое море худых лиц, жители, рожденные в лоне Экклезиархии: церковнослужители, церковные старосты и монахини. Периодически попадались и обычные проповедники, творящими в воздухе знаки и аквилы и произносящие благословения.

На небольшой площади, на окраине города, Сдирателей ожидал барбикан мемориального мавзолея Умберто Второго, с множеством арок. Колонны величественной усыпальницы были огромными и высокими, а темнота подземелья словно притягивала как пилигримов, так и клериков. Две сестры битвы, облаченные в керамит темно-синего цвета и вооруженные тяжелыми болтерами с лентами снарядов, охраняли вход. Рядом с аркой возвышался механический кошмар, машина кающегося, в которой находился жалкий, изнуренный грешник. Распятый несчастный в данный момент находился в состоянии покоя. Керш попытался представить, какой урон могла бы нанести эта машина своими механическими конечностями, цепными кулаками и тяжелыми огнеметами. Более скромно, по сравнению с мавзолеем, выглядел так называемый «Обелиск», официальная резиденция Понтифика-Мунди. Дворец находился напротив мавзолея, вдоль площади поклонения. Технодесантник Данкред остановился, приказав установке и сервитору сделать то же самое.

Приемные покои экклезиарха располагались под огромным колоколом на верхушке дворца, и со своего балкона понтифик видел не только крышу мавзолея, но и пирамидальные шпили Обсеки.

В покоях дворца царила темнота и мрачная атмосфера, Керш заметил, как прислуга и помощники священников то появляются, то исчезают, в темных закоулках. Ферейра отделился от процессии и присоединился к пестрой толпе святош. Среди них Керш снова увидел своего призрака с его буравящими душу труп-капитана глазницами. Фантом молча наблюдал за Кершем, сохраняя невозмутимое спокойствие.

Понтифик Олифант стоял на балконе. Повернувшись к гостям, экклезиарх, с наполовину улыбающимся выражением на лице, двинулся к Сдирателям, с усилием передвигая конечности. Когда он приблизился, Керш понял, что понтифик страдает от паралича. Одна половина лица добродушного Олифанта была искажена, словно кошмарная маска, одна из его ног не двигалась, и понтифика приходилось волочить ее за собой, а рука, с противоположного бока, свисала, словно плеть. Он был одет в обычный стихарь и сандалии, без церемониального пафоса, который ожидал увидеть Керш. Он даже не носил митру. Труп-капитан отметил редкие тонкие волосы экклезиарха и капли пота над бровью. Даже стоячая поза давалась ему с огромным трудом.

- Понтифик, - произнес Керш, протягивая бронированную перчатку.

Олифант был сравнительно молод для его поста, несмотря на бремя, навалившееся на него, и очевидную немощь.

- Ангел, - произнес Олифант, сжимая керамитовый палец десантника.

Керш почувствовал облегчение экклезиарха, отразившееся на наполовину онемевшем лице понтифика.

- Наши молитвы услышаны. Я знал, что вы придете. Бог-Император посылает к нам своих сынов. Настоящее благословение свыше.

- Понтифик, - начал Керш, - Я – Захария Керш, труп-капитан пятой роты. Я принес добрые вести от магистра Ордена Сдирателей Ишабольда. Он прислал нас в помощь, как гарантию договора со Святым Этелбергом.

Олифант собрался заговорить, но, неожиданно, его повело в сторону. Думая, что экклезиарх падает, Керш схватил его за плечи.

- Трон понтифика,- крикнул Ферейра, и двое монахов тут же подкатили к Олифанту кресло-каталку. Усадив понтифика в кресло, Керш сделал шаг назад.

- Благослови вас Император, - обратился Олифант к Кершу и Ферейре.

- Понтифик, - продолжил Сдиратель, - я был краток с вашими коллегами, буду краток и с вами. Мы отвечаем на зов лишь раз, и в вашем распоряжении – половина роты Адептус Астартес.

Олифант попытался улыбнуться.

- Мы лишь крупица Империума и не хотим причинять неудобства, - произнес понтифик.

- Это не неудобство, понтифик, - произнес Керш, - но наши враги – легион, распространяющийся по галактике, словно вирус. Мы хотим выполнить свою задачу и без промедления покинуть это место.

- Конечно, - согласился Олифант. – Позже я представлю вам своих клериков. Возможно, я смогу убедить вас присутствовать с нами на молитве Богу-Императору, на рассвете, труп-капитан.

- Это вряд ли, понтифик.

- Ну тогда хотя бы благословение, дабы поддержать ваши усилия и защитить вас и ваших ангелов во время осуществления воли Бога-Императора. Разве не он сражается на нашей стороне?

- Наши болтеры – лучшая защита, - ответил Керш. – И как я уже заметил, мы вряд лли останемся здесь до рассвета. Если здесь есть зло, мы должны без промедления уничтожить его. Еще большее зло ожидает нас после этой миссии, на других мирах, а мы не привыкли заставлять врагов Императора ждать.

- Что ж, - наконец произнес Олифант, слабая улыбка застыла на его лице, - посмотрим, сэр. Позвольте тогда представить вам представителей сил обороны этого мира. Я думаю, они лучше просветят вас в детали миссии.

Три фигуры выступили вперед из темного угла помещения.

- Позвольте представить вам высшего констебля Колкухона из Похоронной Гвардии, палатина Сапфиру из Ордена Августейшей Стражи и проктора Краски из силовиков.

- Это честь для меня, - хрипло проговорил Колкухон.

Он сдержанно отсалютовал Сдирателю, приложив руку к козырьку своей украшенной перьями шляпы, и убрал руку за кобуру своего офицерского лаз-пистолета. На неприветливом лице палатина Сапфиры отражалось явное недовольство. На ее синей силовой броне, с обеих боков, покоились два болт-пистолета модели «Гудвин-Диаз». Сапфира непроизвольно сжимала серебряную аквилу, свисавшую с цепочки у нее на шее и буравила Сдирателя взглядом своих темных глаз.

- Боюсь, понтифик переоценил нашу роль, - произнесла она стальным тоном. – Моя миссия здесь заключается только в охране останков Умберто II и мемориального мавзолея.

Керш ранее уже сталкивался с Орденом Августейшей Стражи на атакованном генокрадами мире-храме Аламар, где сестры этого Ордена отвечали за эвакуацию костей святого Константина перед Экстерминатусом. Их Орден Минорис специализировался исключительно на охране реликвий Экклезиархии и священных мест культа. В отличие от расфувыренного офицера Похоронной Гвардии и сестры битвы, Краски был закаленным ветераном. Арбитр с многолетним опытом, он был ответственен за поддержание порядка и контроль исполнения Имперского Законодательства на мире-кладбище, в его распоряжении находилась всего лишь небольшая горстка людей. Его седая борода двигалась в такт с его челюстью, пережевывающую табак, а бионический глаз смотрел прямо на Керша. Его бронированный щиток был помят и выглядел поношенным, а полы шинели были покрыты пылью и землей, землей Цертус-Минор. Однако боевой дробовик, перекинутый через плечо, был начищен и смазан, что указывало на особое отношение к этому оружию.

- Слова – для поэтов и священников, - произнес Краски, пережевывая табак. – Я отведу вас прямо к карантинной зоне, и там вы сможете лично увидеть работу зла.

Кнут кивнул.

- После вас, проктор, - произнес он, в душе благодаря арбитра.

Труп-капитан проникся уважением к этому силовику.

Служанка Марика слепо выполняла свои священные обязанности, куда входило сопровождение Высшего Лорда Алмонера по узким улочкам и закрученным лестницам Обсеки. Высший Лорд Алмонер также выполнял определенную задачу: перераспределение благосостояния. Адептус Миниторум собирал с цертусийцев налоги, и их требования были жесткими. Марике нравилась ее роль, вместе с двумя другими монахинями она раздавала монеты бедным и нуждающимся во время официальных процессий с участием Алмонера. Марика раскручивала кадило на серебряной цепочке, окружая себя и подвижную платформу лорда Алмонера ароматной дымкой. Эти благовония напоминали обычным жителям Империума, что Бог-Император приглядывает за ними. Аромат всегда действовал расслабляющее на Марику, и монахиня находилась в полумечтательном состоянии во время шествия. Пересекая кладбищенскую аллею Святого Ланфарнка, она оказалась в самой гуще ароматного тумана, Марика остановилась, чтобы протереть слезящиеся глаза. Когда туман рассеялся, а слезы перестали идти, она стала свидетелем величественной картины. Маршируя вдоль аллея, мимо нее прошли полубоги, облаченные в броню, гиганты из легенд античности, обожествленные смертными на плитах соборных строений. Марика не могла поверить собственным глазам. Адептус Астартес. На Цертус-Минор. Ее взгляд блуждал от шрамов на их мужественных лицах до царапин на их доспехах и убийственного оружия. Огромные мини-пушки. Чрезвычайно острые мечи в ножнах, начищенные до убийственного совершенства. Толстые штифты. Огромные руки. Закованные в керамит и наполненные мощью самого Бога-Императора.

- Сестра Марика!

Пробуждение. Гнев.

Адептус Астартес исчезли из ее поля зрения. Монахиня стояла в полном одиночестве.

Канцлер Гильгус направлялся в ее сторону, на пути разгоняя остатки дыма.

- Марика, где, во имя Терры, ты была? – рявкнул он. – Платформа остановлена. Бедняки ждут. Лорд Алмонер в гневе.

Цепочка с кадилом начала раскручиваться, набирая скорость. Канцлер сделал еще несколько шагов в сторону монахини.

- Прекрати это, дитя, - приказал он.

Монахиня Марика осталась стоять на месте, продолжая раскручивать цепочку, из кадила повалил дым.

- Да что с тобой? – снова спросил канцлер.

С ее лицом было что-то не так. Когда он подошел к ней вплотную, дымка рассеялась, и канцлер увидел налитые кровью глаза монахини.

- Марика?

Все, что успел услышать канцлер Гильгус – был гневный визг. Кадило очередной раз взмыло в воздух и ударило канцлера прямо по макушке черепа. Оглушенный старик рухнул на землю, и безумная монахиня набросилась на него, нанося сокрушительные удары своим импровизированным оружием. Его крики о пощаде и помощи остались без ответа, а Марика стала единым целым со своей сверхъестественной яростью.

Браун Мензель упер ботинок в ковш лопаты и с силой втолкнул его в землю. Звук удара лопаты о землю доставлял ему удовлетворение. Не было ничего лучше звука удара заостренной пластали по земле мира-кладбища. Гробовщику требовалось что-то, что будет поддерживать его силы для продолжения работы. Его плечи горели, а спина болела. Могила была еще не выкопана и ему потребуется еще сто ударов лопатой о землю, чтобы закончить работу к концу недели. Легкие грузовые суда привезли множество трупов на Цертус-Минор. Покоиться рядом с останками Умберто II было привилегией, и, из года в год, количество тел лишь возрастало. Старшие офицеры Гвардии, командующие Имперского Флота, ублюдки из благородных Домов, торговцы, навигаторы, планетарная знать и набожные члены Экклезиархии были похоронены в святой земле Цертус-Минор. Браун выкапывал гробы и саркофаги для отправки родственникам в связи с истечением срока аренды кладбищенского участка. Нескончаемый цикл закапывания и выкапывания покойников. Набросав значительную горку за спиной, Браун решил передохнуть. Он облокотился на черенок лопаты. Иногда гробовщик позволял своим сыновьям Яну и Отакару наблюдать за работой похоронных лихтеров, когда они вместе копали могилы. Для их тринадцати и пятнадцати лет юноши не испытвали особой радости по поводу жизни на мире-кладбище, и пределом их мечтаний было вступление в Похоронную Гвардию, чтобы в один прекрасный день отбыть с этого мира вместе с полком Имперской Гвардии. Но сегодня они не будут наблюдать за лихтером, только не тогда, когда к ним долетела весточка о прибытии ангелов императора на Цертус-Минор. Мальчишки увидели корабль космических десантников, когда он покидал Обсеку и рванули к Великим Озерам. Браун не ожидал их скорейшего возвращения.

Он протянул руку к надгробной плите, позади которой стояла пластиковая бутылка с молоком мула, которую Ян притащил из их лачуги. Его мать закупорила емкость крышкой, которую Браун собрался вытащить, чтобы смочить жидкостью свои пересохшие губы. Он сделал глоток и, поставив бутыль обратно, вытер рот грязным рукавом. Странный звук привлек его внимание: глухой, металлический стук.

- Мальчики? – позвал Браун.

Не услышав ответ, гробовщик ухватился за край ямы и стал вылезать наружу. На полпути к поверхности Браун заметил своего младшего сына Яна, валявшегося на земле. Браун похолодел.

- Ян! – закричал он.

Часть головы мальчика была пробита, и кровь пропитала священную почву мира-кладбища. Гробовщик стал карабкаться быстрее.

- Отакар! – позвал Браун.

Повернув голову, гробовщик увидел своего старшего сына, стоящего позади надгробной плиты. Он держал лопату, словно секиру, а глаза были налиты кровью.

- Сынок...

Лопата резко устремилась вниз, и голова гробовщика слетела с плеч. Она покатилась по земле, пока не остановилась рядом с телом Яна. Тело Брауна упало обратно в могилу. Гляда на тело своего отца и умирающего брата, Отакар Мензель чувствовал ярость, которую никогда не ощущал прежде. Крепко сжав древко лопаты. Он направился домой, где его ждала мать с молоком мула и улыбкой на лице, где его жажда крови будет вновь утолена.

Алосиус Моска почувствовал пинок тонким скипетром аббата. Моска не вызывался волонтером в этот молитвенный кордон. Капеллан его отделения наказал солдата за инцидент в оружейной. Он был частью команды братства, следившего за боеприпасами и оружием Похоронной Гвардии. Каждый лазмушкет, стаббер, обойма и пуля требовали смазки, и Моска выступил в спор, находясь рядом с этим смертоносным вооружением. Атмосфера накалилась, и он нанес пощечину своему товарищу. Это не должно было вылиться в драку, но его товарищ, который упал и ударился о ящик с боеприпасами, был другого мнения и доложил о случившемся капеллану. Назначение в молитвенный кордон было идеей капеллана, как часть духовного искупления Моски. Как и тысячу других назначенных и нескольких волонтеров Моску вели вдоль могильной аллеи Великой Вечности Востока. Когда они прибыли на пост Пятый Круг, рядом с небольшой деревней Маленький Пульхер, Моске и его братьям завязали глаза и направили к берегам озера Чистоты. Он услышал ритмичный шум насосов вдалеке. Доведя их до озера, им приказали повернуться и взяться за руки. Моска мог лишь догадываться, что они образуют нерушимый молитвенный круг вокруг проклятого артефакта, найденного на иссушенной поверхности озера. В самом братстве ходили слухи об этом камне. Будто с ним были связаны расхищения гробниц, поклонения дьяволу и исчезновения людей с аллей некрополиса и близлежащих провинций. Аббаты проходили мимо и выкрикивали ругательства и угрозы, кордон, пока молящиеся орали гимны и литургии.

- Пой, скотина, - приказал аббат, стоявший позади него. – Я хочу, чтобы сам Бог-Император услышал тебя.

Моска узнал голос. Глубокий баритон принадлежал жирному ублюдку, которого Моска помнил еще с прогениума. Он также помнил тумаки, которые он получал от священника, и ротанг, который тот использовал для ударов по пяткам и ладоням хористов.

Глаза Моски задвигались под повязкой. Его рот, певший до этого гимн «Великий Бог-Император, Пастырь душ », замолчал. Губы сжались. Ноздри расширились. Зубы начали скрежетать друг о друга от старых воспоминаний. Моска разжал руки. Один их его друзей по несчастью попытался снова схватить его ладонь, движения второго были вялыми, словно тот прибывал в состоянии сна. Сорвав повязку со своего перекошенного лица, Моска явил свои налитые кровью глаза. Дотянувшись до полов своей рясы, житель мира-кладбища ощутил прилив ярости. Подавшись назад, Моска выхватил тяжелый стаббер, взятый из бараков и спрятанный под рясой. Развернувшись, он яростно нажал на спусковой крючок. Ствол танцевал в его руках, но с такого расстояния промахнуться было невозможно, и снаряды стаббера прошили священника насквозь. Окрасив белые одежды в красный цвет, аббат рухнул на землю. Словно наездник, усмиряющий мула, Моска стал крутиться, одновременно посылая град пуль в спины участников кордона. В результате последовавшей бойни кордон стал распадаться. Люди кричали и пытались убежать, но падали, скошенные огнем стаббера. Издав яростный рев гнева, переполнявшего его, Моска сконцентрировал огонь на убегающих цертусианцах, шквал пуль достигал их прежде, чем они успевали скрыться за камнями и статуями. Убив всех участников кордона, Моска повернулся к монументу, чтобы насытиться его излучениями. Сквозь кроваво-красную пелену он видел лишь величественность этого артефакта. Он призывал его и подпитывал ярость монаха. Воздев оружие в небо, Моска выпустил еще одну очередь, чтобы почтить резню и уничтожение. Он не заметил как пуля, выпущенная членом Похоронной Гвардии, прошла мимо него. Он был потерян для этого мира, пока меткий выстрел не настиг его, пробив череп Моски и принеся ему спокойствие.

ГЛАВА 7ПРИМАНКА

- Приступить к облету цели, - приказал Керш.

- Есть.

«Перчатка» накренилась. Стоя рядом с открытым воздушным шлюзом, Керш, Мелмох и Данкред смотрели на адский артефакт. Воцарилось молчание. Мика, новая тень Кнута, ждал неподалеку. В тактическом отделении, позади них, сидел проктор Краски, жующий табак, и главный констебль Колкухон, передающий инструкции своему вокс-оператору, а также Ферейра, согнувшийся пополам и прикрывавший рот рукой. Главная плеть Юрия Скейс и отделение Цикатрикс проверяли свое оружие и воздавали хвалы примарху. Озеро Чистоты, над которым они пролетали, казалось спокойным и чистым. На дальнем берегу озера осушающие заводы выпаривали воду, вызывая облака пара из толстых труб. Когда корабль достиг мелководья, десантники увидели огромный монумент , который ранее был скрыт под кристальной поверхностью озера. Огромное строение пирамидальной формы сверху было похоже на восьмиконечную звезду. Монумент был грязно-кремового цвета, покрытый илом и водорослями. Керш заметил небольшой молитвенный кордон, окружавший строение, а также временно установленное тяжелое вооружение Похоронной Гвардии на некотором расстоянии от артефакта.

- Высаживай нас позади кордона, - приказал Керш.

- Вас понял, труп-капитан.

Пока боевая машина выпускала шасси, стараясь приземлиться между надгробными плитами, Керш спрыгнул на землю. Рядом с ним, на высушенной почве, каменщики доделывали надписи на прямоугольных могильных плитах. Заглянув в ближайшую вырытую яму, Керш заметил странную конструкцию из труб, расположенную между могильным камнем и дном ямы. Кабели проводов тянулись по трубам к самому камню.

Проктор Краски встал за спиной труп-капитана.

- Для чего эти трубы? – спросил Керш.

- Случаются ошибки, - спокойно произнес Краски. – Тысячи стазисных контейнеров и саркофагов прибывают сюда каждый день с имперских миров по всему сектору:миры-ульи, кардинальские миры, гарнизоны и так далее. Иногда людей по ошибке признают усопшими, а иногда – намеренно.

- Похоронены заживо? – ужаснулся Керш.

- Без силового или стазисного поля, мертвые тела гниют в святой земле. Те, кто погребен заживо, могут дышать еще час или два, моля о спасении из-под земли, но никто их не слышит.

Краски отвернул голову и сплюнул остатки табака на землю.

- Это уже вошло в практику на мире-кладбище – устанавливать на плитах защитный механизм: источник воздуха и кабели, ведущие к небольшим колокольчикам, устанавливаемыми каменщиками в виде декоративных украшений на могильных плитах.

- Все могилы оснащены таким механизмом?

- Это – древняя традиция.

Прошагав рядом с «Громовым Ястребом», Сдиратели направились к молитвенному кордону. Участники кордона, хористы, стояли с завязанными глазами и не догадывались, что прибывший корабль принадлежит Адептус Астартес. Аббаты освободили путь десантникам, разведя нескольких хористов в стороны. За кордоном Керш прошагал по мелководью, вызывая фонтаны брызг. Вода омывала его закованные в броню лодыжки. Сдиратели направились к адскому артефакту, отделение Скейса демонстративно маршировала по воде, забрызгивая хористов. Краски, Колкухону и Ферейре передвижение давалось сложнее, учитывая постоянные рвотные приступы у Ферейры, после его первого полета на «Громовом Ястребе». Подойдя ближе к монументу, Керш обнаружил, что артефакт выстроен из черепов. Каждый из них служил кирпичиком в этом дьявольском строении, спрессованным с другими илом и песком. Ботинок Керша наткнулся на что-то твердое. Нагнувшись, труп-капитан схватил предмет и вытащил его из воды. В его руке лежал поврежденный человеческий череп. Покрутив его в руке, он изучил макушку черепа. На ней, красной краской, был изображен символ: перекрестие с тремя параллельным, горизонтальными линиями. Керш передал череп Мелмоху.

- Тела, - крикнул брат Мика, идущий впереди.

Используя дуло болт-пистолета, он проверил кости в обрывках одежды. Искривленные человеческие остатки лежали прямо перед монументом. Подняв дуло, Мика стал водить им в из стороны в сторону в поисках угроз.

- Все они носили это, - произнес чемпион.

Он указал дулом на накидки с цепочкой и грузом, обмотанной вокруг шей несчастных. Ферейра испытал еще один приступ рвоты.

- Как вы обнаружили этот артефакт? – спросил Керш, обращаясь к жителях мира-кладбища.

Колкухон указал на трубы осушительных заводов вдалеке.

- Чтобы увеличить пространство для могил, было решено осушить озеро Чистоты. Когда уровень воды снизился, мы увидели верхушку строения.

- А что по поводу черепов? – произнес Керш.

Он повернулся к проктору Краски.

- Здесь слишком много голов для без вести пропавших.

- Это – не местные, - произнес арбитр, сплюнув себе под ноги. – Статистика убийств слишком незначительна в этом регионе. Вплоть до прошлого месяца у меня было всего лишь четыре случая за весь год. Два – за предыдущий год.

- А что за прошлый месяц? – снова спросил Керш.

- Тридцать-семь, - произнес Краски.

- Здесь больше, чем тридцать семь, - произнес Данкред.

«Каратель», скатившись по рампе «Перчатки», занял позицию позади технодесантника.

- Случайные кражи, - произнес Краски.

- Кражи?

- Расхищение могил, - продолжил законник. – В основном гробокопатели – слишком тяжелое бремя налогов Министорума. Ублюдков нужно было ловить с поличным, иначе они закопают могилу вместе с доказательствами. Мы схватили пару заблудших душ несколько месяцев назад. Украли церемониальный меч офицера Гвардии с мира-гарнизона Каллистан. А также его голову. После того, как я познакомил их со своей силовой булавой, они признались в разграблении могил на военных кладбищах...

- Отдельные кладбища для военных? – заинтересовался Керш.

- Да, - ответил Краски, - что необычно, так как расхитители обычно специализируются на побрякушках с могил знати, чем гробах командующих Флота или Гвардии.

- Что по поводу обезглавливания?

- Направили запрос на эксгумацию, - произнес Краски.

Законник и Ферейра обменялись тяжелыми взглядами.

- Но он был отклонен. Мы организовали патрули совместно с Похоронной Гвардией, но тщетно.

- Мелмох.

Библиарий задумчиво рассматривал монумент.

- Эпистолярий Мелмох! – повторил Керш.

- Восемь окончаний, - ответил Мелмох. – Звезда Губительных Сил. Две пирамиды. Одна в другой, восемь сторон, восемь углов. Восемь – число Кровавого Бога.

Керш сражался со слугами Кровавого Бога. Сумасшедшие культисты. Берсеркеры. Десантники-предатели из Ордена Распространителей Крови. И даже с принцами Яростного Повелителя. И все они жаждали одного – пролить кровь Кнута.

- Какое назначение у этого монумента? Это врата? – спросил Керш.

- Нет, - ответил Мелмох. – Не врата. Трон.

- Трон... черепов?

- Трон ждет своего короля, - произнес Мелмох. – Это своего рода приглашение. Маяк.

- Маяк для чего? – спросил Керш.

- Не имею представления, - честно признался Мелмох. – Проктор, на всех останках – одно и то же приспособление. Для чего оно используется?

- Это атрибут обрядов Экклезиархии, - произнес Краски. – Мне мало что известно об этом.

Сдиратели повернулись к Ферейре.

- Накидки для наказания, - произнес церковник. – Это – один из способов наказаний. Наказуемый вешал на себя груз для искупления грехов. Наказание служило метафорой их запоздалости в процессе духовного просвещения.

Мелмох еще раз взглянул на останки. Наклонившись, он окунул руку в воду и достал оттуда ржавый клинок. Внимательно осмотрев гладкую поверхность озера, он отыскал еще три ножа.

- Мелмох, - обратился к эпистолярию Керш. – Что скажешь?

- Труп-капитан, Я считаю вполне возможным, что монумент был воздвигнут недавно. Эти тела, возможно, принадлежали культистам, поклонявшимся Кровавому Богу и его идеалам. Проктор уже подтвердил разграбление могил, в ходе которых были изъяты черепа. Целью грабителей были военные кладбища, так как Кровавый Бог ценит черепа воинов. Гробы были перезахоронены, чтобы избежать подозрений, и сам монумент был воздвигнут втайне.

- Дыхательные аппараты. Тяжелое оборудование. Такая работа не осталась бы незамеченной, - вмешался технодесантник Данкред.

- Не совсем верно, - произнес Мелмох, демонстрируя присутствующим ножи. – Монумент был выстроен вручную. Каждый череп, встроенный в конструкцию, должен был стать билетом в один конец для того, кто принес его. Нацепили эти грузы и принесли с собой ножи. Груз утянет их под воду, где они смогут внести свой вклад, в виде черепа, в строительство трона. Они перерезали горла, чтобы подпитать монумент своей кровью.

На несколько мгновений воцарилось молчание.

- Это мракобесие, - наконец произнес Данкред.

- Согласен, - ответил Мелмох.

- И бесполезно, - заключил Керш, прикусив нижнюю губу.

Он взглянул на своих Сдиретелей, местных жителей, а затем смерил монумент безразличным взглядом.

- Каждый Сдиратель знает, что проще разрушить, чем построить, - произнес труп-капитан. – Мы расширим карантинную зону и разбомбим это место с орбиты.

- Это даже не обсуждается, - неожиданно вмешался Ферейра.

Керш услышал нотки властности в голосе церковника, чего Ферейра не позволял себе ранее при общении с Сдирателями.

- Священная земля не будет осквернена насилием и бомбардировками.

- Она уже осквернена, - парировал Керш. – Поэтому мы здесь.

- Бомбардировка может повредить близлежащие памятники и могилы.

- Мы можем откалибровать боеголовку, - вмешался Данкред.

- Что если вы промахнетесь?

- Мы – Адептус Астартес, главный магистр, - рявкнул Керш. – Мы не промахиваемся.

- Простите, труп-капитан, - произнес Ферейра. – Но я не могу допустить подобное вмешательство.

- Это артефакт Губительных Сил, - с раздражением произнес старшая плеть Скейс. – Нам не нужно твое разрешение, чтобы уничтожить его.

- Труп-капитан, - вмешался Колкухин. – Я, также как и вы, хочу избавиться от этого чудовища, но лорд-понтифик не санкционирует орбитальную атаку цертусийской земли. Должен быть другой путь. Прошу вас, господа.

- Если тебе не нужна наша помощь, - угрожающе начал Скейс, - можешь оставить эту чертову штуковину себе. У Сдирателей есть дела поважнее...

- Скейс... - перебил Кепш.

Плеть перевел взгляд с Колкухина и Ферейры на труп-капитана.

- Что насчет этого? – Керш кивнул в сторону «Громобоя» Данкреда.

«Каратель» подкатился к технодесантнику.

- Мы можем просто разделить монумент на части?

- Невероятно, - заключил Скейс.

- «Громобой» может быть оснащен снарядами для подземных взрывов, - произнес Данкред. – Прямые попадания, вкупе с правильно установленными взрывчатками из хранилищ Похоронной Гвардии, в огромном количестве, конечно, может разделить строение на части.

- Это займет дни! – вспылил Скейс.

Плеть отделения всей душой жаждал покинуть планету и продолжить охоту на Альфа Легион.

- Это возможно? – произнес Керш, глядя на монумент.

- Я могу подорвать строение, но что потом? – поинтересовался Данкред.

- Затем мы применим огнеметы и мелты, - предложил Керш, - и сотрем с лица земли доказательство богохульства.

- Похоронная Гвардия может... - начал Колкухон.

- Похоронная Гвардия будет охранять молитвенный кордон, пока мы не уничтожим эту штуку. Только Адептус Астартес, чтобы избежать порчи.

- Как пожелаете, мой господин.

- Брат Данкред проследит за подрывом артефакта, - приказал Керш. – Отделение Цикатрикс обеспечить безопасность и уничтожит остатки монумента.

- Ты заставишь нас потратить драгоценное время здесь, на этом жалком мире? – обвиняющим тоном спросил Скейс.

- Старшая плеть Скейс, уничтожение Хаоса – не трата времени. Это – цель, для которой мы были рождены, и я буду часто напоминать тебе об этом, - огрызнулся Керш.

- Ты ставишь под вопрос смелость, - проскрежетал Скейс, надвигаясь на Кнута.

- Больше, чем ты думаешь, - рявкнул Керш.

Оба Сдирателя рванулись друг к другу и были готовы схлестнуться, если бы не подоспевший брат Мика, выставивший болт-пистолет и щит между ними. Отодвигая Скейса щитом, Мика упирал плечо в грудь труп-каритана. Двое братьев из отделения Скейса попытались оттащить его.

- Это все монумент, - крикнул Мелмох.

На несколько секунд воцарилось спокойствие. Лица Скейса и Кнута расслабились, и Сдиратели повернулись к эпистолярию.

- Это – тлетворное влияние. Он требует крови, пролитой в его честь.

Керш перевел взгляд на Скейса и медленно кивнул.

- Отделение Цикатрикс возвращается в город Обсека, - приказал труп-капитан. – Отделению Кастигир достанется честь уничтожения порождения зла. Капеллан Шадрат будет следить за процессом.

Керш развернулся и направился к «Громовому Ястребу».

- Пошли, - приказал он. – Мы теряем время. По крайней мере, в этом наши взгляды сходятся.

Я проникаюсь еще большим уважением к своим бывшим командирам. Плеть отделения Таниал, брат Эрастус, труп-капитан Тобиаз, труп-капитан Финеха, магистр Ордена Ишабольд. Все они были великими Адептус Астартес, и я чувствую, что должен следовать их примеру. Однако я не знаю, каким образом им удавалось нести бремя командования. На поле битвы я видел, как смертные превозмогали и преодолевали свои физические барьеры. Я не обвиняю их за эти слабости и не отношусь к ним предвзято. Но они настойчиво пытаются преодолеть барьеры моего терпения. Они могут говорить ни о чем часами. Вы думаете, что их короткое существование сделает смертных лаконичными, но нет.

Я сижу здесь, за длинным каменным столом понтифика с лучшими представителями Цертус-Минор. Стол ломится от еды, которой хватит на целую армию. Эзраки сидит рядом. Они с Мелмохом - единственные Сдиратели, способные стойко переносить подобные сборища. Библиарий вел себя странно, его взгляд казался блуждающим, и он выпросил позволение уединиться в своей отдельной комнате. Понтифику с трудом давались подобные собрания. Часть его тела практически не двигалась, слуге приходилось кормить его, так как понтифику было сложно удерживать вилку в трясущихся руках. Остальные священники с удовольствием уплетали свинину, и я пришел к выводу, что трапеза – единственная замечательная черта Адептус Министорум. Но мне претил этот процесс, как и разговоры за столом. На мирах-болтах и мирах-смерти мне приходилось есть то, от чего блевали даже гроксы. Все это время понтифик Олифант и его клерики болтают без умолку. Олифант кажется мне хорошим человеком. Он не бесит меня, как те недоумки со Святого Эталберга, но мне сложно терпеть его бесконечную доброжелательность. Понтифик осыпает меня и моих Сдирателей комплиментами и благословлениями и все время пытается по-своему интерпретировать волю Бога-Императора. Я рад, что не включил Мелмоха в нашу скромную делегацию. Мне было бы еще более противно слушать эту чушь из уст Адептус Астартес.

Мое настроение испорчено. Я не в себе и маскирую свои чувства за непроницаемой маской лица. И с каждым словом экклезиарха мне становиться все сложнее и сложнее сдерживать свой гнев. Олифант с трудом встал на ноги. Он поднял бокал, собираясь сказать тост, при этом одно плечо его больного тела было выше другого. Слуга тут же наполнил пустой бокал понтифика.

- За наших спасителей, Адептус Астартес, - начал он, и его слова тут же подхватывают остальные священники.

- Да возрадуется Бог-Император их усилиям. Пусть он наблюдает, как они несут его волю. Да ниспошлет он им свое божественное благословение. Пусть он придаст им сил для очищения нашей священной земли от скверны. А мы будем молиться за их успех и поражение тьмы. Ведь с нами сам Бог-Император.

Я думаю о монументе Губительных Сил. Об усилиях брата Данкреда и отделении Кастигир, приготовившим мелты и огнеметы. Трон черепов зовет нас. Я чувствую его влияние на мое терпение, подергивание моих мускулов и нотки моего голоса. Воин внутри меня издает рев. И вскоре он возьмет верх надо мной. Я думаю о Скейсе. О его ненависти, о ненависти со стороны его братьев. О мнимом порицании Шадрата. О пренебрежении со стороны плетей отделений. О поддержке Скейса Йоахимом. О холодной ярости в глазах Ишмаила. Такое положение дел тяготило всех. Если бы я был на их месте, я бы разделял это чувство, и, как Юрия Скейс, выражал бы его открыто. Моя честь была под вопросом. Я потерял стяг. И я жаждал отмщения. Я сожалел лишь о том, что мои братья не понимают мою боль утраты, которую я разделяю с ними. Но я – труп-капитан и должен шире смотреть на сложившуюся ситуацию. Сердца пятой бьются в бешенном ритме, и это сердцебиение ускоряется с каждым днем, потраченным на Цертус-Минор. Проще всего было бы списать это на влияние артефакта Хаоса. Но я - их труп-капитан, и мне виднее. Я не могу заставить себя благодарить магистра Ишабольда за это назначение и понять мудрость его приказов. В галактике, полной врагов, мне достался лишь этот мир-кладбище. Мои Сдиратели должны изгнать свою скорбь благословением битвы. Только огнем и мечом пятая проложит себе путь к восстановлению.

Олифант продолжает говорить, но я не слушаю его. Он произносит молитвы и благословения своим полу парализованным ртом, но они лишь подпитывают мою ярость. Святоши последовали его примеру и теперь стоят, подняв кубки. Они – повсюду. Я хочу уйти, и мои руки тянутся к оружию. Затем я снова вижу свой кошмар. Мой призрак. Мой фантом. Мое безумие сидит на другом конце стола. Мертвец сковал меня своей сверхъестественной силой мерцающего глаза. Затем призрак берет бокал и поднимает тост за меня. Все расплывается передо мной. Черная броня фантома – повсюду. Клерики пьют вино, затем ставят кубки на стол и аплодируют. Комната плывет перед моими глазами. Их формы становятся больше. Затем, за ними я вижу другие фигуры. Череду теней. Тени в черной броне. Наплечники. Шлемы. Оптика мерцает неестественным цветом. Они – повсюду. В каждом ряду. Целая армия фантомов. Порождения тьмы. Все становится черным, словно я упал в реку, и надо мной сомкнулся лед. Где-то вдалеке я вижу Олифанта, благословения все еще сходят с его губ. Не осознавая, что я делаю, я резко опускаю кулаки вниз. Стол вибрирует, моя атака вызвала вибрацию по всей его длине. Бокалы падают. Тарелки тоже. Красное вино растекается, словно кровь из ран, прямо на пол. Я - на ногах, нависаю над замершими священниками. Они шокированы и испуганы. Молчит даже Олифант. Свет вернулся в помещение. Фантом исчезает, а за ним и вся его компания.

- Достаточно, - говорю я.

Это мои слова, хотя волна гнева уже начинает спадать.

- Император – это существо из плоти и крови. Он живет и дышит. Его сыновья чтили его, как чтим и мы. Когда человечество, породившее Императора, осознает это? Священники…что они знают о воле Императора? Священники используют деяния древности и искажают их смысл. Кто вы такие, чтобы предлагать надежду? Обещание убежища и вмешательства, призванные отвлечь внимание имперцев от их страданий. Император – могущественный человек, но он не всемогущ. Если бы он был таковым, позволил бы он страдать своим людям от нищеты, голода или смерти? Как человек – он отец для нас, не бог, который подпитывает ваше желание быть любимыми и успокаивает ваши страхи. Как отец, он старается изо всех сил защищать своих детей. Он сокрушает своим кулаком тех, кто желает навредить вам. Этот кулак – мы.

Мои кулаки оставили трещину на столе. Я не знаю, к кому я обращаюсь. К Олифанту? К отсутствующему Мелмоху? К себе. Я смотрю на испуганных священников. Я поворачиваюсь к Эзраки. Он – лучший политик, чем я, но я знаю, что, как Адептус Астертес, его также раздражает болтовня священников. Его лицо – каменная маска, но я не вижу порицания в его глазах, которое я ожидал увидеть. Выражение моего лица меняется. Гнев сменяется ужасом.

- Тьма, - бормочу я.

Это - не констатация факта и не вопрос. Бровь Эзраки поднимается вверх. Апотекарий резко встает из-за стола.

- Прошу простить нас, - Эзраки склоняет голову. – Понтифик, лорды. Дела требуют безотлагательного вмешательства капитана.

На лице понтифика все еще видна естественная улыбка, и он кивает в ответ, его жест повторяют священники. На этом Эзраки выводит меня из зала.

Апотекарий помог Кершу сесть на каменный пол площади, рядом с дворцом понтифика.

- Он авозвращается, я уверен в этом, - произнес Керш.

- Я сильно сомневаюсь в этом, - ответил Эзраки, - но я проведу дополнительные тесты.

- Я уже говорил тебе, что вижу вещи, которые не должен видеть.

- Симптомы недосыпания. Могу дать тебе успокоительные. Даже Адептус Астартес нуждается во сне. Мы не должны забывать о монументе. Мы не знаем о его истинном влиянии. Мелмох говорил нам о его тлетворном влиянии и о том, что оно сыграло роль в вашей стычке с Скейсом. Губительные Силы искусны в своих трюках, и мы не должны забывать об этом. Керш медленно кивнул.

- Я не думаю, что нужно беспокоить капеллана. Как запасной вариант - я призову Мелмоха.

Еще одна длинная ночь накрыла Церус-Минор. Все три солнца скрылись с горизонта. Брат Мика стоял на страже рядом с вратами дворца, недалеко от него нес службу наряд из двух гвардейцев Похоронной Гвардии. Он ждал. Увидев пошатывающегося Керша, поддерживаемого апотекарием, чемпион быстрым шагом подошел к командиру.

- Что случилось с труп-капитаном?

- Твоя обязанность – защита труп-капитана, - раздражтительно произнес Эзраки, - а недуги – это по моей части.

- Брат Торалех пытается передать срочное сообщение от труп-командующего Бартемия, но не смог связаться с нами по воксу, - произнес Мика.

- Как видишь, труп-капитан не разговаривает по воксу, - саркастически заметил Эзраки.

Мика помог апотекарию донести сопроводить Кершу в тень мавзолея Умберто II. Путь вниз по кочкам оказался для них достаточно сложным, учитывая дополнительный вес космического десантника в полном облачении. В темноте аллеи десантники услышали эхо убегающих шагов. Затем последовали выстрелы. Свободной рукой Мика выхватил щит с установленном на нем болтером, но Эзраки направил их в самое темное место.

- Это – местные разборки. Пусть этим занимаются местные власти, - настаивал апотекарий. – Я не хочу, чтобы кто-то видел труп-капитана в таком состоянии.

Трое Сдирателей свернули за угол. Космические десантники безмолвно наблюдали, как мимо них пробегает девочка-служанка, спасая свою жизнь. Мика бросил взгляд за угол. Послышался шум тяжелых шагов, и вскоре, в поле его зрения, возник тучный цуртусиец, передвигавшийся пошатывающимся шагом, словно одержимый. Когда местный завернул за угол, Мика впечатал его в стену. Ударившись головой о каменную кладку, цертусиец упал на булыжники и покатился вниз, пока не упал в сточную канаву. Эзраки скривился.

- Он ничего не видел, - произнес Мика, уводя своих компаньонов на безопасный маршрут.

В обязанности чемпиона входила защита труп-капитан, и даже Эзраки пришлось признать, что молодой воин прекрасно заполнил лабиринты проходов и аллей рядом с космпортом. Они направились к временному лагерю Сдирателей. Проходя очередной монастырь, десантники заметили членов Похоронной Гвардии и пару силовиков Краски, собравшихся рядом с рынком. Усиленный слух Астартес уловил плачи и рычание, издававшееся с рынка. Силовики взломали калитку и вошли внутрь с дробовиками наготове. За ними последовали гвардейцы. Последовала череда угрожающих криков, сопровождаемая выстрелами дробовиков и вспышками лаз-снарядов.

- Что, во имя Терры, здесь происходит? – воскликнул Мика.

- Вперед! – крикнул Эзраки, и Сдиратели ускорили темп передвижения.

Город словно ожил. Загудела тревога и раздались выстрелы из стаббера.

- Разве мы не должны предупредить капеллана? – спросил Мика, когда они приблизились к лагерю.

- Не капеллана, - ответил Эзраки.

- Кого тогда? – настаивал Мика. – Бартемий? Старшая плеть? У нас есть четкая иерархия командования.

Мика остановился. Эзраки продолжил двигаться. Приняв на себя вес потерявшего сознание Керша, апотекарий потащил труп-капитана, обходя попадавшиеся на пути булыжники.

- Можешь поспорить со мной позже, - крикнул Эзраки. – А сейчас помоги мне занести твоего прямого начальника внутрь.

- Апотекарий.

- Что? – рявкнул Эзраки.

Так и не дождавшись ответа, апотекарий остановился и развернулся на сто восемьдесят градусов, сжимая болт-пистолет. Взгляд Сдирателя уходил за колокольни, шпили и крыши города, прямо к небу. Эзраки последовал его примеру. И тогда он увидел причину молчания Мики. Багровая комета с огромным хвостом, окрасила небеса кровью. Эзраки слышал об этой багровой комете. Самое худшее из всех знамений, она несла смерть целым мирам, она провозглашала о прибытии слуг Кровавого Бога в неисчисляемом количестве и неудержимой жаждой резни. Злобокост пришел на Цертус-Минор, а с ним – приговор всему миру.

ГЛАВА 8ПАДШАЯ ЗВЕЗДА

Лорд Хавлок восседал на своем командном троне – место, которое, в какой-то степени, стало такой же его частью, как и его боевая баржа «Злоба». Поддевая черными когтями лоскуты древней плоти, он отдирал их со своего гротескного плеча. Его дьявольское лицо, испещренное шрамами, скривилось от гнева. Повелитель «Злобы» ненавидел свою прежнюю, слабую плоть. Он сбросил лоскуты на пол, позади трона из плоти, и стал внимательно изучать свою новую демоническую кожу. Затемненный командный мостик представлял собой кошмар с развешенными повсюду цепями. Периодически, из решеток на полу, вырывались струи пламени. Прямо под этим полом располагались гладиаторские ямы, бои в который доставляли Хавлоку истинное удовольствие. Рев и предсмертные крики, доносившиеся из ямы, могли соревноваться лишь с пронзительным скрежетом древних двигателей «Злобы». Мостики и возвышавшиеся трапы протягивались от трона до искривленных когитаторов и рунных мониторов, на них размещались полусумасшедшие рабы с иссушенными телами и пленники, доказавшие свою верность в гладиаторских боях. Скованные цепями люди сидели прямо на своих лохмотьях и источали ауру страха по всей «Злобе». На другом конце мостика были установлены гигантские сводчатые иллюминаторы, потрескавшиеся, со старыми следами крови. Сквозь них можно было наблюдать за тьмой космоса. Однако даже в этом мраке можно было разглядеть одно единственное небесное тело, комету Килер. И «Злоба», подчиняясь древним приказам, с огромной скоростью следовала за величественным, багровым монстром. Прямо за богохульно уродливой боевой баржей следовала огромная флотилия. Словно ком снега, катящийся вниз по склону, Злобокост продолжал расти. Ежедневно к флотилии присоединялись новые суда. Некоторые из них были военными кораблями, желавшими присоединиться к Кровавому Походу во славу Кхорна. Другие – следовали за убийцами и чемпионами, ведомыми видениями бесконечной резни. Были и захваченные фрегаты, трейдеры и тяжелые транспортники, шедшие с порабощенных миров, невинные имперцы, жизнь которых была в когтях Кровавого Бога.

От жестокого обращения и творящегося на кораблях бесконечного кошмара они все ближе и ближе подходили к черте, за которой их ждал Кхорн. Прямо перед иллюминатором стоял Астартес-предатель, освещаемый хвостом кометы и облаченный в древнюю броню тактического дредноута цвета крови и меди. Сама броня была усеяна черепами, цепями и пиками. Оружием десантника были две цепные секиры, которые он крепко сжимал в руках, уткнув лезвия в решетчатый пол. Его шлем представлял собой огромные челюсти, сжимавшие бронзовый шар. Хотя лорд Хавлок был командиром «Злобы», Умбрагг «Бронзовая Плоть» являлся Пожирателем Миров, чемпионом Кровавого Бога и предводителем Злобокоста с того дня, когда армии берсеркеров Кхорна начали свой крестовый поход на земли Империума. Терминатор-предатель, словно статуя, недвижимый в своей безмолвной ярости, наблюдал за виражами кометы, несущейся в авангарде Кровавого крестового похода к своей следующей жертве. Воздух на палубе был пропитан яростью, жаром и ароматом крови, и тишина нарушалась лишь криками умирающих последователей Кровавого Бога. Дьявольские мутанты и твари с клыкастыми рожами, вооруженные зазубренными цепами, катили увешанную цепями вагонетку со свежими жертвами для гладиаторских боев. Рабы, выбравшись из своих камер, тщетно молили о пощаде. Глядя на них своими желтыми, змеиными глазами, лорд Хавлок приказывал казнить их. Как и его божество, Хавлок Хладнокровный питал отвращение к мольбам. Лорд Хаоса питался энергией своих жертв при каждом взмахе меча, выстреле болтера, разрывающего плоть, и мысли об убийстве.

Монстр-гигант, отталкивающий альянс человека и машины, неуклюже двинулся вперед. Твердая, как камень, плоть, словно рак, распространилась по броне и шлему твари, орудия, торчавшие из нее, были направлены вперед. В шлеме имелись две прорези для глаз, которые все время сочились кровью и покрывались коркой.

Освободившись от оков, раб рухнул на колени перед ногами Хавлока – дьявольскими копытами, давно слившимися с основанием трона. Гигант схватил молящего о пощаде пленника за голову огромной силовой клешней. Вторая рука представляла собой жужжащую пилу, в виде диска, основание который было покрыто плотью. Одним взмахом монстр отделил голову и плечи от тела несчастного. Кровь фонтаном брызнула на лорда Хавлока и его приспешников. Закинув отрезанную голову в мешок с гниющими черепами, висевший на спине, монстр столкнул останки в яму. Плоть упала прямо на сгрудившихся внизу гончих плоти, которые тут же разорвали ее на части. Гигант проделал то же самое с двумя другими пленниками, пока очередь не дошла до девочки-псайкера, кружившейся в ветряном вихре. Цепи на ее ногах не давали ей вырваться из заточения. Лорд Хаоса облизал губы своим длинным, раздвоенным языком. Он кивнул, и охранник снял с пленницы цепи. Хавлок расправил пару своих черных демонических крыльев. Девочка плюнула в командующего «Злобы» и, освобожденная от своих оков, ринулась на монстра. Хавлок получал удовольствие от ее безумной ярости, отсутствии страха и желания убивать. Захлопав своими могучими крыльями, лорд Хаоса направил на девочку поток воздуха. Псайкер отлетела назад, попав прямо под струю огня, вылетевшую из решетки на полу, рядом с ямой. Она испустила крик боли и рухнула вниз. Крик стал громче, когда пленница распласталась на окровавленной гладиаторской арене, раздробленная кость вышла из колена.

- Это немного замедлит ее, - прошипел лорд Хавлок, убрав крылья за спину.

Толпа издала рев, когда еще один раб был освобожден из клетки. Схватив разделочный нож, висевший на крюке, на ржавой стене, чемпион ринулся на обездвиженную псайкершу. Крики и рев берсеркеров, казалось, слились воедино. Струи пламени взлетели на максимальную высоту, и разъеденный ржавчиной металл начал вибрировать. Умбрагг встал на колено. Все проклятые заговорили, словно одна сущность.

- Хавлок...

Даже лорд Хаоса преклонил голову и полностью спрятал крылья. Голос раздавался отовсюду, а его обладатель наблюдал за происходящим, сидя сверху.

- Мой господин, - произнес Хавлок, в его голосе чувствовался страх. – Великий Пилигрим, Правая Клешня Кхорна, избранный Медной Плоти. Чем могу служить, мой беспощадный господин.

- Я веду, - какофония злобы продолжилась, - Злобокост следует. В какую часть обреченного Империума следует красная комета – физическое воплощение воли Кровавого Бога?

- На Терру, под вашим беспощадным командованием, Великий Пилигрим, прямо ко дворцу трупа-Императора и Вечным Вратам. На пути нам встретится мир веры, специально для вашего убийственного увеселения. Планета мертвых, где правят церковники трупа-Императора.

- Действительно планета мертвых, - прогремел голос Пилигрима изо ртов присутствующих. – Точите ножи, мои братья по резне, вскоре они испробуют плоть святош...

Я сплю.

Долгое время я жил в кошмаре. Мои глаза полуоткрыты и наблюдают за спектаклем, разворачивающимся вокруг меня. Я не в сознании и не сплю. Смесь обеих состояний. Чтобы проверить, спишь ты или нет, нужно ущипнуть себя. Так говорят. Мне не нужен этот тест, чтобы подтвердить, что я сплю. Узнать, что я нахожусь в бессознательном состоянии. Мир вокруг меня расплывается, словно я испытываю похмелье. Я хожу по миру-кладбищу. Цертусийский песок скрепит под ногами. Через оптику своего шлему я смотрю в горизонт. Передо мной – множество надгробных плит. Сверху – белоснежные небо. Затем, словно гром среди ясного неба, происходит взрыв, и на его месте образуется ядерный гриб. Небеса меняют цвет, сначала – черный, затем – красный и золотой. Стена пламени опережает взрывную волну, и инферно начинает распространяться по всей поверхности мира-кладбища. Я разворачиваюсь и бегу. Бронированные башмаки заставляют частицы песка подлетать вверх, пока я пытаюсь убежать от огня. Волна пламени уничтожает некрокомплексы у меня за спиной, я начинаю замедляться. Не расстояние замедляет меня, не вес керамита. Я перескакиваю через плиты, пламя сжирает все вокруг меня, мои башмаки начинают все больше и больше погружаться в землю. Я утопаю в ней, словно в болоте. Я начинаю погружаться в земляную тюрьму. Она обволакивает мои ножные латы, пластины брони и кабели. Мои ноги и руки обездвижены и, погружаясь все глубже и глубже, я вижу раздробленные кости, черепа и гниющие остатки плоти, даже стазисный гроб, а затем все это исчезает в черных глубинах. Через пару мгновений я буду полностью поглощен землей этого мира. Я оглядываюсь на пламя, безостановочное инферно огня и ярости, пожирающее почву Цертус-минор. Оно все ближе и ближе. Первобытные инстинкты берут верх, и я ныряю под землю, в мир тьмы и смерти. Мои линзы чернеют. Я прекращаю вырываться и позволяю миру-кладбищу поглотить меня, корка земли, надо мной, твердеет, пока огнь распространяет жар праведного гнева по поверхности планеты.

Керш открыл глаза. Воспоминания сна заполнили его сознание, словно вода, налитая в кувшин. Ему было трудно дышать, но одновременно он ощущал спокойствие. Сдиратель делал несколько жадных глотков воздуха. Он позволил голове склониться на бок. Рядом с ним сидел смертный. Зрение стало проясняться, и расплывчатые очертания обрели форму. Вефесда, его персональный серв и обтиратель, смотрела на него. Ее напряженное лицо расслабилось, и она улыбнулась с облегчением. Ее улыбка была простой и приятной, и он осознал, что рад ее видеть. Она повернулась и позвала кого-то. Дверь апартаментов труп-капитана открылась, и Мика вошел внутрь. На его лица отразилась ухмылка.

- Рад снова видеть вас, сэр. Я пошлю за апотекарием, сервами и оружейниками.

Керш кивнул и сел на край плиты. Она была холодной и жесткой, но Кнут испытывал ощущения и похуже. Он был без брони, в окровавленном стихаре, на котором был изображен символ Стигмученника. Одежда была свежей, как того требовала традиция, но кровь, как результат духовного «очищения», навечно пропитала материал. Опустив ноги на холодный, каменный пол, Керш почувствовал, как что-то стекает с его груди. Жидкокристаллическая пластина. Он поднял ее. На пластине был изображен глаз, открытый и смотрящий на него, словно хищник. Космический десантник почувствовал дискомфорт, глядя на это изображение. Оно словно изучало его. Под самой иллюстрацией, на Высоком Готике, было начертано название «Магнус Оккулярис». Кнут поднял бровь.

- Это работа Мелмоха? – спросил он.

Вефесда отрицательно покачала головой.

- Ваша броня, сэр? – спросил Мика, пока Керш расхаживал взад-вперед.

Мысли чемпиона всегда были заняты безопасностью его командира. Тусклый свет свечей отражался на сердитом лице Кнута.

- Подождет, - пробормотал Керш, подходя к тяжелой двери.

Услышав шум, труп-капитан остановился. Двери из стали и дерева были слегка приоткрыты. Через щелку Кнут узнал личного ликтора Главной плети Скейса. Серв стоял раздетым по пояс, его тело лоснилось от пота из-за прилагаемых смертным усилий по «очищению» плоти его хозяина. Керш также заметил бассейн крови, растекавшийся вокруг «очищаемого». Сенешаль и обтератель Скейса, вооруженные тряпками и ведрами, с трудом справлялись с кровяным потоком. Плеть был неподвижен, словно стена, а вся его истерзанная спина представляла собой одну большую кровавую рану. Боль и превозмогание были генетическим наследием и передавались через кровь. Деметрий Катафалк учил Сдирателей духовному единению с примархом через процедуру «очищения». Агония во время процедуры бичевания позволяла Сдирателю получить ответы от примарха. Керш не раз видел, как братья истязают себя подобным образом. Он делал то же самое, испытывая позор от потери «Стигмученника» и неспособности защитить магистра Ордена. И это возвращало его во Тьму. Долгое путешествие позволило ему переосмыслить прошлое и прийти к выводу, что его плоть должна служить иной цели в глазах Дорна, и что за духовным единением с «Мантией» скрывается лабиринт ненужных страданий, в котором он может остаться навечно.

Керш был настолько поражен этим представлением, испытывая одновременно печаль и гнев по отношению к Скейсу, что не расслышал скрежет гидравлической конечности Эзраки. Войдя внутрь, апотекарий закрыл за собой двери.

- Скажи Торалеху отправить послание капеллана, - приказал Эзраки брату Мика. – Проинформируй его о том, что труп-капитан – в сознании и требует отчета.

Мика кивнул и скрылся в тени.

- Я приказывал прекратить ритуал, - рявкнул Керш.

- А капеллан Шадрат настоял на обратном, - произнес апотекарий. – Тебя не было несколько дней.

Эзраки повернул голову Керша к себе и поднес к глазам Сдирателя небольшой медицинский фонарик. Так как у капитана остался лишь один глаз, Апотекарий сосредоточился на здоровом глазе Кнута.

- Дни, - повторил Керш. – А рота...

- Шадрат напишет отчет. Будь спокоен.

Керш позволил апотекарию провести осмотр.

- Это – нездоровая идея, - произнес Керш, оглядываясь на дверь, но апотекарий вновь развернул его лицо к себе и продолжил осмотр.

- Я говорил со Скейсом, - ответил Эзраки. – Сейчас я больше беспокоюсь за тебя.

- Это были последствия Тьмы?

- Нет, - уверенно ответил Эзраки. – Я думаю, что дело в недосыпании. Даже Адептус Астартес нужен сон. Могу дать тебе что-нибудь для сна. Ты должен сообщать мне о галлюцинациях, если они возникнут снова.

- Думаешь, у меня галлюцинации?

- Приношу извинения, труп-капитан. Мы должны принять к сведению возможность неправильного функционирования каталепсического узла. Возможно, понадобится операция. Возможно, Тьма связана с проблемами в генетике, а не с духовным расстройством.

- Что ж, буду рад помочь разрешить эту медицинскую загадку, - произнес Керш, - просто исправь это, сможешь?

- Мне нужна операционная, такая же, как на «Ангелика Мортис». Однако, я рад сообщить, что ты снова годен к службе.

- Я полагаю, что это недомогание лишь усилило недовольство моим командованием среди братьев пятой.

- Братья недолюбливают тебя, это так, - честно признался Эзраки. – Ничего не изменилось. Однако, события опережают нас.

- Поясни.

- Следуй за мной.

Апотекарий повел Керша по спиральной, каменной лестнице. Даже в полном боевом облачении плечи Эзраки умещались в лестничном проходе, в то время как мускулистое телосложение Кнута не позволяло ему двигаться с такой же свободой. Они дошли до двери, ведущей на узкий балкон. Внизу возвышались черепичные крыши монастыря, а небольшая колокольня наверху упиралась в темное небо мира-кладбища. В небе мерцали звезды, а вдалеке за горизонтом протянулась гелиотропная дымка с Ока Ужаса. Но не ужас варп-кторма привлек внимание трауп-капитана.

- Кровь Катафалка, - произнес Керш.

Небо над Цертус-минор было разделено надвое, багровое пятно, тянущееся по всему звездному небу, словно кровяная дорожка, остающаяся за идущим, раненным солдатом. Только вместо солдата по небу плыла багровая комета.

- Комета Киилер.

- Комета приносит разрушения, - произнес Эзраки. – Это не просто знак. Если багровая комета появляется в небе – мир обречен.

- Прекрати говорить как пророк и дай мне конкретику. Что-то, что я могу уничтожить.

- Шадрат считает разведданные неточными. Комета не оставляет свидетелей на своем пути, - произнес апотекарий.

- Выжившие?

- Некоторые считают, что комета полностью поглощает мир, - ответил Эзраки, - другие – что она является некоторого рода демоническим вторжением. Имперский Флот сообщает об армаде, следующей за хвостом кометы, Кровавый крестовый поход, так называемый «Злобокост». Экзорцисты, Серые Рыцари и наши кузены, Кулаки, по слухам, создали защитный кордон на Ванахейме, чтобы защитить Сегментум Соляр.

Взгляд Керша упал на поверхность планеты. Внизу виднелись некроплексы, статуи и мавзолеи, постепенно окутываемые тьмой.

- Сколько времени осталось до рассвета?

- Две, возможно три сотни часов по стандартному времени. Жители Цертуса-минор называют этот период «Длинная ночь».

- Мы должны отправить весть на Ванахейм, - произнес Керш. – Мы должны предупредить Легион Гадюки на Гелионии Ретикули. Кадианцев...

- Проблемы уже начались, - произнес Эзраки, указывая вдаль.

Повернувшись, Керш взглянул на возвышающиеся шпили и башни Обсеки, закрывающие крышу мемориальный мавзолей Умберто Второго, словно стая ворон. Дым от пожаров распространился по всему городу, на улицах мелькали вспышки лаз-выстрелов. Среди всеобщего Хаоса Керш смог различить огромные толпы людей. Могильный лихтер, пошатываясь, взлетел вверх и взорвался прямо за колокольней. Керш представлял, какую панику и беспорядок могло вызвать появление багровой кометы. Труп-капитан направиося к лестнице.

- Я полагаю, эвакуация уже началась, - крикнул Кнут.

- Капитаны некрофрегатов освобождают места для знати, - произнес Эзраки с нескрываемым разочарованием. – Правящий класс и многие священники просто бросили этот мир. Никто не тратит сейчас время на споры, так скорость – путь к спасению.

- Понтифик...

- Остался, - произнес Эзраки. – Он заявил, что не покинет своих людей. Ну и конечно здесь остаются тысячи писцов и трудяг, не имеющих денег на билет.

- Сестры?

- Останки Умберто слишком хрупки для переноски, - пояснил апотекарий. – С понтификом или без него, Орден Августейшей Стражи будет защищать останки экклезиарха. Я думаю, мы вряд ли добьемся от них большего.

Керш промчался вниз по лестнице и выскочил на оживленную улицу.

- Моя броня, - крикнул он своим сервам.

- Ты что-нибудь знаешь об этом? – спросил Керш, протягивая апотекарию кристаллическую пластину.

Эзраки взял ее.

- Кто-то положил ее на меня, пока я спал.

- Это карта из Таро Императора. Их используют члены библиариума, - произнес апотекарий.

- Отдай ее Мелмоху, - приказал Керш.

- Это не Мелмох, - ответил Эзраки.

Керш двинулся дальше, но апотекарий остановился. Он открыл ближайшую дверь и позвал труп-капитана.

- Керш!

Скривившись, Кнут повернулся и заглянул внутрь. Внутри находилась небольшая келья, которую Эзраки переоборудовал под временный апотекарион. Эпистолярий Мелмох лежал на кушетке, скрестив руки на груди.

- Он...

- Нет, - произнес Эзраки, когда Сдиратели вошли в комнату. – Но тело – холодное. Он дышет, но не реагирует на препараты и стимуляторы.

- Что случилось? – спросил Керш, пока Вефесда и Энох доставали пластины брони из ящика снаружи.

- Его нашли в таком состоянии, - ответил Эзраки. – Я думаю, это как-то связано с этим предметом.

Апотекарий вынул из шкафа небольшую, богато украшенную урну. Он передал ее Кнуту, и тот с интересом обследовал ее.

- Сестры сообщили, что она была украдена из мавзолея, мы обнаружили ее здесь, с Мелмохом.

- Что это?

- Палатина поскупилась на детали, но я узнал, что она используется в ежегодных церемониях. По словам верующих, материал внутри урны состоит из побочного продукта метаболизма Императора. Частицы пыли, заряженные негативной психической энергией, так мне сказали. По мне, так это - обычная урна, но сестры, во главе с Палатиной готовы были сжечь монастырь дотла, чтобы забрать ее.

- Зачем он сделал это с собой? – спросил Керш.

- Это еще ничего. С моменты появления кометы псайкеры начали умирать, - ответил Эзраки.

- Что ты имеешь в виду?

- Вешающиеся астропаты, сбрасывающиеся вниз навигаторы. Безумие.

- Что с «Ангелика Мортис»?

- Зарагоза мертв. Его птица взбесилась и перегрызла ему горло, - произнес апотекарий.

- Что не так с питомцем?

- Или Зарагозой, - отозвался Эзраки. – Кто знает? Шадрат приказал нашему крейсеру вернуться на мир-кладбище. Также в нашем арсенале – «Звезда Авигнора». Капитан хотел убраться отсюда, но у них остался один единственный Навигатор. Командору Бартемию дан приказ стрелять на поражение, если они попытаются уйти. Верховный астропат понтифика, навигатор и Мелмох – единственные выжившие псайкеры на этой планете.

- Капеллан Шадрат командовал пятой в мое отсутствие? – спросил Кнут.

Эзраки кивнул.

- Он приказал мне следить за твоим состоянием и завершил уничтожение монумента Губительных Сил.

- Монумент, - повторил труп-капитан, глядя на библиария. – Мелмох говорил, что он служит маяком.

- Ну что ж, теперь мы знаем для кого, - произнес апотекарий.

- Почему Шадрат не улетел? – спросил Керш. – Он же так хотел этого.

- Он не получал приказ об отбытии с планеты, - ответил Эзраки. – Я сказал ему, что твое состояние кратковременно. Капеллан ограничил свои обязанности твоими пожеланиями и мерами предосторожности.

- «Перчатка» заполнена горючим и готова к вылету. Ударный крейсер ожидает твоего приказа. Мы улетаем, ведь так?

Керш не ответил. Он бросил взгляд на урну.

- Мы должны вернуть ее...

- Керш! – повысил тон Эзраки. – Мы же собираемся улетать, не так ли?

- Ты хочешь, чтобы я бросил один из миров Императора, испугавшись какого-то знамения? – огрызнулся Керш.

- Что бы ни уничтожало миры на пути кометы, нас слишком мало для защиты планеты от неминуемой гибели, - рявкнул Эзраки. – У нас есть корабль. У нас есть навигатор. Мы должны предупредить кордон в Ванахейме. Там, плечом к плечу с нашими братьями, мы сможем дать отпор.

- У нас есть астропат, - настаивал труп-капитан. – Мы пошлем послание. Легион Гадюки – самое ближайшее боевое подразделение.

- Это астротелепатическое сообщение должно будет преодолеть несколько световых лет, - ответил Эзраки.

- Значит, он удвоит свои усилия!

- Керш, не делай этого.

- Что не делать, Эзраки? Не выполнять приказ нашего магистра?

- Наша цель здесь выполнена. События развиваются не в нашу пользу. Нам нужно перебраться на Ванахейм...

- Мы – Сдиратели, - проскрежетал Керш. – Яростные воины. Наши прародители сражались на стенах Императорского Дворца. Мы – не вестники. Мы – Сдиратели, и под нашими ногами – земля Империума. Мы превозмогаем и сражаемся, несмотря ни на что. Словно это – наш Дворец. Я подвел магистра Ордена. Я не подведу Императора.

Оба десантника испепеляли друг друга полными яростью взглядами, пока сервы Керша прикрепляли его печати и оружие к поясу.

- Как и ты.

Эзраки отвел взгляд, когда в дверном проеме возник брат Мика. Чемпион чувствовал себя не в своей тарелке посреди разыгравшегося спора. Труп-капитан повернулся к юному Сдирателю.

- Передай капеллану Шадрату следующее: скажи ему, чтобы он и брат Торалех немедленно прибыли во дворец понтифика. Мы встретимся там.

Мика кивнул.

- Тебя это тоже касается, - добавил Керш, прежде чем перевести взгляд на обозленного апотекария.

- И тебя.

Эзраки потупил взгляд и слабо кивнул.

- У нас есть послание для понтифика Олифанта и его главного астропата.

ГЛАВА 9ВЕСТНИК

Две группы Сдирателей встретились друг с другом перед обелиском дворца Экклезиархии, резиденцией Еразма Олифанта, понтифика и планетарного губернатора.

Керш следовал в компании апотекария и брата Мики, шедшего впереди с щитом и болтером на изготовку. Капеллан Шадрат прибыл с знаменосцем пятой роты, братом Торалехом, гордо держащим боевой стяг. Слегка позади него следовали плеть второго отделения Ишмаил и брат Леви из отделения Кастигир. Оба Сдиратели были без шлемов, суровые лица обрамляли многочисленные шрамы.

- Я не буду протягивать тебе перчатку брат, так как боюсь, что ты не пожмешь ее, и это расстроит нас обоих, - агрессивно начал Керш, - но я благодарю тебя, за то, что позаботился о пятой в мое отсутствие и выполнил мои приказы.

Шадрат остановился. Его шлем-череп остался на месте, и капеллан явно не стремился выказать уважение.

- Я сделал то, что ожидал бы от меня Катафалк, - наконец произнес Шадрат.

- И не более, - признал Керш.

- Что мы здесь делаем? – рявкнул Ишмаил, лицо ветерана исказилось от отвращения.

- Выполняем наш долг, брат Ишмаил, - ответил Кнут. – Который я не собираюсь здесь обсуждать. Адептус Астартес – не демократическое подразделение. Как и Империум Императора, не забывай об этом. Ты и твои братья будут делать то, что им прикажут, черт побери.

Ишмаил и Леви обменялись полными гнева взглядами. Сдвоенные колонны Похоронной Гвардии промаршировали ко дворцу, держа свои лаз-мушкеты на плечах. Лейтенант гвардейцев повел их вдоль дверей дворца, на ходу меняя обойму своего пистолета.

- Что случилось, лейтенант? – спросил Кнут.

- Нас призвал верховный констебль, господин, - ответил офицер.

- Идите, - приказал Керш Сдирателям.

Ишмаил и Торалех зашли в арку, брат Мика и Леви отворили тяжелые двери и повели группу внутрь небольшого дворца через лестницы обелиска. У приемных покоев, под сводом искусного барельефа, они встретили верховного констебля Колкухона, выкрикивавшего приказы своим гвардейцам. Несколько бойцов стояли у бронзовых дверей покоев понтифика. Остальные нацелили дула своих ружей на пролеты. Небольшая группа гвардейцев повалила на землю каменную статую, чтобы попытаться выбить дверь.

- Хвала Богу-Императору, - произнес Колкухон при появлении Адептус Астартес.

- Что происходит?

- Понтифик внутри уже несколько часов. Мы думали, что он молится, - признался констебль. – Когда дела потребовали его вмешательства, я попытался войти внутрь.

- Заперто?

- Здесь нет замка. Возможно, они заблокированы с другой стороны.

- Там есть кто-то еще?

- Только его главный астропат, - произнес Колкухин.

Кнут облизнул засохшие губы.

- Торалех, Ишмаил, - приказал труп-капитан.

Когда Похоронная Гвардия убрала с пути десантников импровизированный таран, плеть отделения и огромный знаменосец уперли плечи в бронзовые двери. Благодаря сверхчеловеческой силе Сдирателей двери начали поддаваться. Створки слегка разошлись в стороны, издав оглушающий скрежет.

- Забаррикадировано шкафами, - доложил Ишмаил.

- Что? – воскликнул констебль.

Запах серы ударил в ноздри Кнута.

- Вы чувствуете запах? – спросил он.

Чихнув, он почувствовал неестественный аромат озона. То же самое он чувствовал на поле боя, когда одаренные члены библиария сокрушали врагов Императора, черпая энергию из варпа.

- Смрад варпа... - прошипел Шадрат.

- Понтифик! – крикнул Эзраки в дверной проем.

Не услышав ответа, Керш ткнул пальцем в брата Мику, а затем – в каменную стену.

- Стреляй в нее!

Уперев болтер в плечо, ротный чемпион открыл огонь. Когда пыль рассеялась, присутствующие обнаружили огромную дыру в стене и обломки каменной кладки внутри комнаты. Словно торпеда, Керш на полной скорости врезался в стену. Проделав проход, он нырнул внутрь. Перекувыркнувшись, Керш встал на ноги. Труп-капитан отцепил от пояса цепной меч, а другой рукой перехватил короткий клинок, выставив его перед собой. Активировав лезвие модели «Риза», он стал водить им из стороны в сторону, словно факелом во тьме пещеры. Внутри все было объято беспорядком. Прикрывая друг друга, Мика и Леви последовали за труп-капитаном.

- Олифант! – позвал Керш.

Шадрат, Эзраки и Ишмаил зашли последними. Торалех ждал остался за стеной, направив болтер прямо в дыру.

- Рассредоточиться, - приказал труп-капитан, дав знак Сдирателям следовать в приемную понтифику.

- Керш, - позвал апотекарий, привлекая внимание Кнута к обломкам каменных плит, валявшихся на полу перед бронзовой дверью.

Пройдя через обломки, Сдиратели двинулись в тронную залу. Керш, прикрываемый болтерами Леви и Мики, обнаружил обмякшее на троне тело.

- Понтифик? – позвал Кнут.

Не дождавшись ответа, труп-капитан позвал апотекария.

- Эзраки!

Апотекарий, двигавшийся последним, стал пробираться к Кершу. Остальные Сдиратели собрались у двери, готовые открыть огонь. Леви подошел к телу и откинул капюшон, обнаружив под ним главного астропата, взиравшего на Сдирателей пустыми глазницами.

- Без сознания, - произнес апотекарий. – Как и Мелмох.

- Слушайте! – крикнул Керш, поставив скорость вращения зубцов цепного меча на максимум.

Остальные Сдиратели замерли. Просканировав помещение, они услышали слабые стоны.

- Это – снаружи, - произнес Ишмаил.

Керш присоединился к нему на балконе, пытаясь вглядеться в тьму. Под балконом располагался узкий выступ, служащий больше в декоративных, нежели в практических целях. Присмотревшись, Сдиратели обнаружили пальцы, отчаянно хватавшиеся за край выступа. А затем они увидели и самого понтифика, прижавшегося к стене. Увидев Адептус Астартес, Олифант выдохнул с облегчением.

- Олифант! – закричал Керш. – Ишмаил...

Но плеть отделения уже перелез через балюстраду балкона и встал на край выступа.

- Эзраки, - позвал труп-капитан, повернув голову к апотекарию.

Апотекарий оставил брата Леви с бесчувственным астропатом и поспешил к Кершу.

- Он приходит в себя, - произнес Сдиратель, когда голова астропата начала подергиваться.

Вместо пустых глазниц на Сдирателей взирала пара темных, как ночь, и полных гнева глазных белков. Ошарашенный, брат Леви наблюдал, как из плоти головы марионетки вылезают рога.

- Демо... - начал Леви, но тварь взорвалась, разметав по полу остатки черепа и мозгов.

На месте взорванной головы появился вытянутый череп, затем клыки и вскоре – адская плоть, первобытная, звериная и развращенная. Тонкие, пылающие конечности с когтями вылезали из ладоней и пяток астропата, тело демона росло, облачаясь в «накидку» из кожи смертного. Огоньки нематериальной жизни пылали в глазах монстра, словно жар в печи. В одно мгновение демон срезал голову Сдирателя и схватил ее своими когтистыми лапами. Фыркнув, монстр отправил голову десантника в свою пасть. Внимание Керша было отвлечено на выступ, и труп-капитан среагировал не достаточно быстро. Он увидел, как его братья вскинули болтеры и понял, что что-то не так. Кнут был шокирован поведением братьев, и почувствовал как по всей зале, словно молния, распространилась волна гнева и ярости. Капеллан Шадрат направил пистолет в его сторону и занял атакующую позицию. Керш выхватил из кобуры свое собственное оружие модели «Марк 2», но брат Мика оттолкнул руку капеллана своим плечом.

- Труп-капитан! – крикнул он.

Прежде чем Кнут успел прицелиться, у входа на балкон появилось багровое пятно. Труп-капитан заметил, как что-то вылезает из этого пятна, что-то демоническое, с когтями, рогами и богомерзкой плотью. Керш перехватил руку Ишмаила, в другой плеть отделения держал истощенного понтифика. К тому времени как Керш повернулся к тронной зале, тварь преодолела дистанцию, равную половине комнаты. Мика и капеллан одновременно окрыли огонь, срывая со стен ценные реликвии Экклезиархии. Керш присоединился к ним, зажав монстра меж двух огней семьдесят пятого калибра. Оперевшись на обломки плиты, демон взмыл вверх и стал карабкаться по балкам на потолке по направлению к колоколу. Раздалось клацанье когтей по металлу колокола Обелиска. Пока капеллан перезаряжал болтер, брат Мика перемещался вдоль стен комнаты по направлению к своему труп-капитану, посылая болты в стенки балок. К нему присоединился апотекарий, ведущий огонь из своего пистолета, и брат Торалех, переключивший режим стрельбы на автоматический. Знаменосец проник внутрь комнаты, услышав стрельбу, и теперь держал стяг прямо перед собой, словно религиозный артефакт, готовый уничтожить зверя одной лишь верой.

- Прекратить огонь! – приказал Керш.

Клацанье когтей по колоколу не прекращалось. Глаза Керша расширились от осознания грядущей беды.

- Назад! – крикнул труп-капитан, но было уже поздно.

Великий колокол Обелиска, проломив потолок, рухнул вниз. Огромный инструмент упал прямо на обломки мебели и стены, и покатился по полу тронной залы. Керш с ужасом наблюдал, как капеллан Шадрат, Торалех и брат Мика просто исчезли из вида, сбитые колоколом, который понесся дальше, к другим этажам. Труп-капитан поймал взглядом демона, взгромоздившегося на гремящий инструмент, управляя им и наводя на путь разрушения. Эзраки повезло больше, но, из-за проломленного колоколом пола, апотекарию пришлось перепрыгнуть на балкон. Гидравлическая конечность не была готова к такому маневру, заставив апотекария оказаться в неустойчивом положении. Керш заметил, как под ногами Эзраки стал проваливаться пол. Отбросив в сторону болт-пистолет и цепной меч, Керш упал на пол. Гранитная плитка, под его грудью, также обрушилась. Одной рукой схватившись за поручень, вторую - Кнут протянул падающему апотекарию. Его облаченные в керамит пальцы скользнули по наконечнику редуктора и схватили кисть Эзраки. Обычно апотекарий использовал этот инструмент для извлечения геносемени павших Сдирателей. Повиснув в воздухе, Эзраки осознал, что редуктор спас его от падения. Убрав пистолет в кобуру, апотекарий протянул Кершу вторую руку. Скривившись, он подтянул себя вверх. Перебросив свою гидравлическую ногу на край балкона, апотекарий использовал гидравлику, чтобы завершить подъем. Пока Сдиратели отлеживались на полу, наблюдая за разрушениями внизу, они услышали как Похоронная Гвардия, сквозь завалы, пробирается по лестнице вниз.

- Потери... - начал Эзраки, вставая на ноги.

Керш подобрал свои болт-пистолет и цепной меч.

- Сначала я прибью его, - крикнул Кнут, активируя цепной меч.

- Вызывай «Перчатку», - приказал Керш, - и захвати с собой понтифика.

Сказав это, Керш повернулся и перешел на другую сторону балкона. Падая, Великий колокол оставлял за собой обломки мебели, балок и камней на каждом, разрушенным им этаже. Перепрыгивая с одной горы обломков на другую, Керш бросился преследовать демона. На половине пути перед ним возникло густое облако пыли, говорившее о том, что колокол наконец-то достиг самого нижнего этажа дворца. Дальнейшее продвижение затрудняло хрупкое состояние обломков и оглушающее эхо от колокола, повисшее в воздухе. Когда Керш очередной раз оперся на то, что по его мнению казалось опорой, рука не встретила сопротивления и Кнут пролетел вниз три последние этажа. Врезавшись в груду осколков, Кнут почувствовал скрежет брони и ее протест против такого обращения. Сделав перекат, он принял боевую стойку. Сквозь пелену облака пыли Керш с трудом мог разглядеть очертания помятого колокола, погнутых тросов и канатов, прикрепленных к инструменту.

- Шадрат... Мика... Торалех. Отзовитесь. – крикнул он, но вокс-передатчик продолжал трещать статикой.

Неожиданно тварь оказалась прямо над ним. Вскарабкавшись на верхушку колокола, демон приготовился прикончить Кнута, держа обломок балки своими адскими когтями. Длинный язык монстра показался наружу из его демонической пасти. Цепной меч в руках Керша ожил, требуя крови. Труп-капитан направил лезвие на демона. Кнут поднырнул под первый удар, целью которого было снести Сдирателю голову. Второй и третий удары по дуге обрушились на Керша. Перемещаясь небольшими шажками по неровному полу, стараясь при этом сохранить фокус и хладнокровие при неестественно быстрых атаках демона, Кнут искусно уворачивался от ударов противника. Десантник отклонился назад от очередного удара балкой, острый кончик импровизированного оружия прошел в миллиметре от его горла. Перекатившись влево, Керш увернулся от второго удара, разнесшего обломки шкафа, на которых только что стоял капитан. Неожиданный обратный удар достал Кнута, врезавшись в его ранец и отбросив Сдирателя в стену. Кеш выкинул назад руку с цепным мечом, срезав кончик бруса. Перехватив балку словно копье, демон рванулся к Сдирателю. Керш отбил брус плоской стороной клинка, в результате чего брус ушел в сторону и пронзил стену прямо за ним. Кнут увеличил скорость вращения зубцов своего оружия, доведя ее до сумасшедшей, и вонзил клинок в брус. Тварь вытащила брус из стены, но Керш лишь усилил давление. Монстр обрушил на труп-капитана серию ударов, намереваясь разрубить Адептус Астартес, но все удары были отбиты серейторным лезвием клинка Кнута и его закованными в броню руками. Балка постепенно теряла свою длину после каждого удара Сдирателя, заставвившего демона отступить к колоколу. Когда в руках у монстра остался лишь огрызок, Керш выхватил пистолет. И когда труп-капитан открыл огонь из «Марка II», демон резко ушел в сторону, откинув остатки бруска в сторону, и оказался на другой стороне колокола, оставив за собой две вмятины от болтов на корпусе инструмента. Воодушевленный отступлением демона, Керш ринулся к монстру, преодолевая препятствия, вызванных падением колокола. Залу озарили яркие лучи выстрелов, и Кнут увидел стройные ряды гвардейцев из Похоронной Гвардии, ведущих полуавтоматический огонь под руководством констебля Колкухина. Монстр рванулся прямо на испуганных гвардейцев, выставивших заслон в низу лестницы. Керш бы сам присоединился к гвардейцам, если бы не стяг, валявшийся в горе мусора. Рука Торалеха все еще сжимала древко стяга, несмотря на то, что тело знаменосца представляло собой месиво из костей и керамита, наполовину похороненное под грудой обломков. Керш сплюнул и выругался. Неожиданно, чья-то перчатка схватила его за ногу. Развернувшись, Кнут увидел частично погребенного Сдирателя. Бросив взгляд на перестрелку, а затем на перчатку, Керш бросил свои пистолет и меч на пол. Убирая куски камня с тела космического десантника, труп-капитан осознал, что смотрит на покореженный череполикий шлем Шадрата. Обломки плит и осколки Великого Колокола сдавливали грудь капеллана.

- Держись, - произнес Керш, обращаясь к Шадрату, и уперся ранцем в стенку колокола.

Ухватившись за нижние края инструмента, Кнут стал вставать, напрягая мышцы ног.

Дисциплинированная стрельба внизу сменилась на крики Гвардейцев, эхом раскатившиеся по дворцу. Напрягшись, труп-капитан слегка сдвинул обломок купола с груди капеллана. Керш слушал тяжелое дыхание капеллана, пока снизу доносились звуки резни. Монстр оказался в самой гуще гвардейцев, разрывая их тела на куски и потроша внутренности Похоронной Гвардии с легкой непринужденностью.

Через несколько мгновений демон вернулся к Кершу. Оперевшись на все четыре лапы, тварь метнулась к Сдирателю. Шкура зверя была усеяна ожогами от лаз-болтов и покрыта кровью гвардейцев, которых он убил. Керш удерживал край колокола, пока капеллан выползал из-под инструмента. В последний момент Кнут ослабил хватку. Край колокола упал на наплечник капеллана, зажав его руку и заставив Сдирателя скорчиться от боли. Демон врезался в металл колокола макушкой своего широкого черепа, его скрученные рога, ударившись о поверхность, вызвали звон. Выхватив из-за пояса реликтовый гладиус, Кнут прочертил дугу, по локоть отрубив жилистую конечной твари. Если в случае с обычным противником подобная потеря смогла бы на время вывести его из строя, для демона потеря конечности не стала ощутимым препятствием. Это лишь еще больше озлобило монстра. Используя обрубок, демон выбыл гладиус из рук Сдирателя. Врезавшись в грудь космического десантника своей головой, он отбросил Керша прямо на стену. На пол посыпались отколовшиеся от стены плиты. Тварь несколько раз впечатала труп-капитана в одно и то же место, образовав брешь в стене. Керш попытался дотянуться до второго гладиуса у него на поясе, но, в итоге, ему пришлось схватиться за рога демона, чтобы выдержать следующий удар. Сжав гидравлические сухожилия кисти, Керш сломал рог противника и всадил обломок в глаз демона. Реакция последовала моментально. Голова монстра взметнулась вверх, а пасть раскрылась шире, чем ожидал Кнут. Пытаясь зажать пасть демона, Сдиратель схватился за рог твари, пытаясь оттолкнуть противника назад. Пока Керш отталкивал демона назад, язык монстра внезапно затвердел и стал острым как бритва. Труп-капитан инстинктивно убрал голову с траектории удара, когда язык, словно выстрел, устремился к его лицу. Проломив стену, язык вернулся обратно в пасть. Кнут снова увернулся, но на этот раз язык оставил порез на его голове. Вдруг, из неоткуда, раздался выстрел из болт-пистолета. Монстр издал раздраженный рев и ретировался в сторону, позволив нескольким болтам пробить стену рядом с Кнутом. Делая кувырок, Кнут заметил как капеллан Шадрат, будучи все еще зажатым обломком колокола, держит его пистолет модели «Марк II». Демон встал на четвереньки и принялся уворачиваться от выстрелов капеллана. Вскочив на обломок инструмента, тварь добавила веса и без того тяжелого колокола, и капеллан выпустил оружие из рук, скорчившись от боли. Уперевшись конечностями в пол, демон приготовился убить Шадрата своим неповрежденным рогом. Неожиданно руины заполнились болтерным огнем. Брат Мика, в запыленной броне, сделал несколько уверенных шагов вокруг колокола. Демон издал нечеловеческий рев, когда болты вошли в его плоть. Чемпион прикрывался щитом, поливая противника градом болтов из переведенного в автоматический режим болтера. Инстинктивно прикрываясь рогом и культей, демон терял пальцы и когти, разрываемые болтами, и пятился назад от наступающего чемпиона.

Когда обойма Мики опустела, монстр развернулся и обнаружил стоящего за ним Кнута. Сдиратель вытянулся в полный рост и занес над головой огромный обломок каменной плиты. Выражение лица труп-капитана представляло собой смесь ярости и физического усилия. Обрушив обломок на голову демона, Керш наблюдал, как монстр отходит назад. Спотыкаясь о горы мусора и камней демон, казалось, на мгновение утратил контроль над происходящим. В порыве ярости Кнут ринулся на монстра и схватил его рукой за шею, а свободной рукой перехватил язык демона и стал выворачивать его голову в сторону. Сдиратель чувствовал, как его броня протестует от подобной близости к демону Хаоса. Однако, в настоящий момент, это мало волновало Керша. Продолжая сдавливать шею твари, Кнут обрушил на нее град ударов кулаком.

Керш чувствовал, как все его существо переполняет ярость. Естественная ярость к врагам Императора, которая перерастает во что-то неестественное и чудовищное. Борясь с сущностью варпа, Кнут ощущал, что внутри него растет что-то мерзкое и бескомпромиссное, что-то дикое и неспособное подчиняться дисциплине и холодному рассудку Адептус Астартес. Чувство, заменившее желание победить. Гнев, недисциплинированность, анархия. Отсутствие контроля, который можно было бы охарактеризовать не иначе как жажду крови. Керш стал керамитовой чашей, переполненной жаркой, безумной яростью. Изрыгая проклятия во время избиения монстра, Керш перестал быть собой. Его глаза зафиксировались на обломках, об которые спотыкались его ноги и лапы демона. Перед его взором промелькнула картинка. Мимолетная вспышка. Кристаллическая пластина, которую он обнаружил на своей груди. Карта Таро Императора. Магнус Оккулярис. Единственный, немигающий глаз, взирающий на Керша и наполняющий его чувством, неестественным для Сдирателя. Страхом. Керш вспомнил Тьму. Дар Дорна. Его проклятие. Уничтоженную галактику. Одиночество. Кнут не ощущал присутствие фантома, но был уверен, что тот находился рядом. Сдирателю казалось, что он очутился в кошмаре Тьмы. Кнут почувствовал, как замерло его сердце. Пустота, тушившая пламя праведного гнева, пожирала его, словно огонь, постепенно поглощающий горящее здание.

Керш пришел в себя. Ярость исчезла. Он больше не чувствовал злость. Кнут снова сфокусировался на монстре, которого он зажал в смертельной хватке. В голове мелькнули две мысли: угроза, я должен действовать. Керш подтащил демона к системе звонковых проводов колокола. Схватив толстый провод, Кнут обматал его вокруг непропорционального черепа монстра. Отпустив демона, он почувствовал, как конечности твари снова наполняются жизнью. Два оставшихся когтя заклацали по его наплечнику. Керш схватил второй провод и стал обматывать лапы монстра. Затем он спихнул демона в дыру в полу, тварь стала извиваться в импровизированной петле, суча ногами взад-вперед. Существо хрипело и отплевывалось, демонстрируя животную ярость. Кнут еще какое-то время держал провод, заставляя демона корчиться в конвульсиях.

- Керш! – раздался голос сверху.

Чувства труп-капитана постепенно начали возвращаться. Это был Эзраки. Керш почувствовал вибрацию в воздухе. Долгожданный гул двигателей «Громового ястреба».

Две фигуры появились из пыльной пелены. В одной руке брат Мика нес заряженный болт-пистолет, направленный в корчащегося демона. Второй – он поддерживал капеллана Шадрата, освобожденного из-под колокола. Шадрат, в свою очередь, крепко сжимал стяг роты. Они остановились, наблюдая за извивающейся тварью варпа. Капеллан облокотился на стяг, позволив чемпиону упереть оружие в плечо. Мика навел прицел болтера на демона. Керш заметил огнь в глазах чемпиона роты.

- Побереги патроны, - приказал труп-капитан, прежде чем настроить вокс-передатчик. – «Перчатка», говорит Керш.

Кнут крепко сжал провод, на котором болтался демон.

- Корректировка цели, ориентир – внутренняя часть дворца.

Трое Сдирателей наблюдали, как исчезает демон. Керш с трудом удерживал провод, чувствуя, как монстр отчаянно хватается за жизнь. Неожиданно провод замер. Почти одновременно с этим раздался рев тяжелых болтеров. Истерзанное тело упало на обломки колокола внизу, вызвав убийственный звон, эхом разнесшийся по дворцу. Демон был мертв. Труп почернел и обуглился, прошитый болтами и истерзанный до неузнаваемости.

- Вы ранены? – спросил Мика у труп-капитана.

- Нет, а ты – да.

- Вы в порядке? – настаивал чемпион.

- Сейчас – да, - ответил Керш, бросив взгляд на обугленные останки демона.

Проходя мимо обломков, Кнут подобрал свое оружие.

- Что делать с телом? – прошипел Шадрат.

Прежде чем покинуть комнату Керш остановился и развернулся к капеллану, бросив последний взгляд на останки твари. Тело демона уже начало входить в конфликт с реальностью, кожа покраснела и покрылась волдырями. Пар бронзового цвета поднимался вверх с обуглившейся плоти адского творения. Но Керш не хотел повторения предшествовавшей резни.

- Сожги, - произнес Керш, обращаясь к капеллану, и вышел наружу.

ГЛАВА 10НЕКРОПЛЕКС

Брат Омар надавил на ручку газа. Мотоцикл подчинился и рванулся вперед, дух машины изголодался по дороге. Будучи неофитом, кожа брата Омара еще не была испещрена шрамами, и грудная пластина – вмятинами. Толстые шины несли машину скаута по узкой тропе, а его темная накидка развевалась на ветру. Омар увеличил скорость, проезжая вдоль кавалькады колонн. С появлением кровавой кометы в цертусианских облаках, мировое сообщество раскололось. Богатые и привилегированные сословия бежали. Купцы распродавали свой товар. Писцы оставляли свои мастерские, а священники бросали свои паствы. Те, у кого были хоть какие-то средства, паковали вещи и выстраивались в очередь перед Мемориальным космопортом, чтобы занять место в отсеках шатлов легких крейсеров. Все они слышали истории об уничтожении целых миров, оказавшихся на пути кометы. Их кошельки опустошались жадными капитанами транспортников, устремлявшихся к орбите системы. Чувство страха было чуждо Омару, как и всем Сдирателям. Будучи скаутом и братом десятой роты, он был достаточно молод, чтобы помнить о сомнениях и предчувствиях, возникавших в его детстве. Времена хирургических усовершенствований и изучения культа остались позади. Как и времена, когда слова матери и отца были для него законом. Времена кошмаров, когда тьма кишела опасностями. Брат Омар испытывал жалость к тем, кому пришлось остаться на планете. Словно дети, оставшиеся цертусианцы были охвачены собственной невежественностью. Их существование зависело от воли Императора, ежедневно передававшейся через уста священников и каторжный труд. Теперь у них не осталось ни того, ни другого. Новорожденные останутся без еды, а мертвецы – без погребения. Повсюду царила паника. Инфраструктура постепенно разрушалась, а страхи по поводу еды и безопасности вылились в тиранию, грабежи и убийства. Именно поэтому труп-капитан Керш отдал приказы плети отделения Кетураху и его скаутам на патрулирование местности, чтобы проверить все дороги и улочки некроплекса, местность вдоль моря, усеянную гробницами и мемориальными скульптурами, а также ближайшие сообщества. В отсутствие слова Императора труп-капитан посчитал уместным успокоить обычных имперцев примером Его творений. И в такие темные времена, вид огромного Адептус Астартес, даже скаута, отвлекал глаза и разум. Так как смертные чувствовали себя в безопасности среди полубогов.

Частично, чтобы избежать убийств, мародерства и грабежей, захлестнувших деревушки и округа, частично потому, что они не придумали ничего лучше, жители мира-кладбища конвоями перемещались к Обсеке. Стадный инстинкт заставил цертусианцев идти в столицу, и с каждый новым разветвлением дорог скауты встречали толпы людей, становящиеся все больше и длиннее. Труп-капитан приветствовал эти движения, так как в его распоряжении находилось слишком мало Сдирателей и гвардейцев, чтобы оборонять мир, который может погибнуть. Омару и его братьям было приказано патрулировать этот небольшой мир, предлагая жителям населенных пунктов двигаться в столицу. Обсека была форпостом планеты, и бойцы пятой роты Сдирателей отвечали за организацию обороны столицы. Город принимал беженцев, которых расселяли в домах тех, кто уже покинул планету, либо в шатрах лагерей, организованных на территории опустевшего Мемориального космопорта. Омару понадобилось несколько дней, чтобы добраться до уставленных могильными плитами берегов Озера Чистоты, расположенного в отдаленном уголке планеты, где он обнаружил вереницы экипажей, а не толпы пеших цертусийцев. Омар проехал рядом с повозками, где ютились церковнослужители с их семьями, гробокопатели, специалисты по выкапыванию рвов, несущие гробы и монахини, ухаживавшие за стариками, больными и детьми. Потрепанные и уставшие люди, чьи пожитки были покрыты могильной пылью, везли в телегах все свое нажитое непосильным трудом имущество. Стратегия командующего не была популярной среди братьев десятой роты. Брат Куш был временно прикомандирован к отделению Цикатрикс во время тренировки на борту «Ангелика Мортис». Там ему передались настроения первого отделения в отношении к новому командующему, и теперь он также ненавидел Керша. После его выступления, остальные неофиты также прониклись презрением к обесчещенному Кнуту, потерявшему Стигмученника и окутанному Тьмой. Вскоре казармы скаутов превратились в некое подобие форума, где неофиты горячо обсуждали нового труп-капитана, и Омар всеми силами старался избегать подобных дискуссий. Когда плеть отделения Кетурах отдал приказ отправляться в патруль, Омар вздохнул с облегчением. Когда Кетурах покинул помещение, Куш и остальные принялись обсуждать новую стратегию Керша. Омар молча слушал гневные речи своих товарищей. Куш считал, что жалость Кершу к смертным – очередное проявление слабости труп-капитана, сочтя данный приказ колебаниями и трусостью, связанными с перспективой настоящего сражения на кордоне Ванахеймв или мире Роршах. Когда Куш и остальные братья собирались покинуть казармы, они обнаружили плеть Кетураха, стоящего в коридоре. Кетурах провел рукой по своим седым волосам и смерил неофитов пронзительным взглядом своего бионического глаза. Омар опустил глаза в пол и предпочел промолчать.

- Я знаю о противоречивых настроениях среди братьев пятой роты, - жестким тоном произнес Кетурах. – Но я не допущу разлада среди нас. Это понятно? Когда вы станете труп-капитанами, то сможете обсуждать стратегию и диспозицию. А до этого вы будете неукоснительно следовать приказам. Всем ясно? У Захарии Керша больше сломанных костей, чем у вас вместе взятых. Он пролил кровь в больших сражениях, чем любой брат из пятой роты, а его шрамы намного старше вас. Во имя Трона, он выиграл Пир Мечей и держал в руках Меч Себустуса – личное оружие примарха. Более того, он ваш командир. И мой. Проявите уважение.

- Но плеть... - начал Куш.

- Брат Куш, - спокойно произнес Кетурах, - ты сейчас же заткнешься, или я велю апотекарию зашить твой рот на время этой миссии. Мы друг друга поняли?

Куш кивнул.

- Так точно, плеть отделения.

- А пока, - начал Кетурах, - тебе запрещено надевать наплечники и перчатки. И я приказываю тебе снять рубашку и накидку. Можно оставить жилет и нагрудную пластину. Я хочу, чтобы твои братья увидели твою нетронутую боевыми шрамами кожу и, как следствие, осознали твою неспособность делать выводы, касающиеся нашего труп-капитана.

- Есть, плеть отделения.

Когда Кетурах покинул расположение отделения, Куш выполнил приказ плети. Ни одного слова не слетело с его губ. Но в этом не было необходимости. Взгляд говорил сам за себя – его глаза горели отрицанием и злобой. Впереди показалась толпа людей, что затрудняло дальнейшее продвижение Омара. Загорелся свет, и раздалось несколько отдельных криков, когда несколько цертусийцев развернулись и попытались пробиться сквозь перевшую вперед толпу. Нажав на тормоза, Омар остановил свой мотоцикл . Развернувшись, Омар повел мотоцикл вдоль узкой дороги, пролегавшей между надгробными плитами и статуями, огибая склеп, принадлежавшей какому-то Дому или семье из мира-улья. Толпа местных остановилась у временного лагеря с импровизированными шалашами, и Омар направил мотоцикл прямиком к тележкам носильщиков гробов, проезжая несколько могильников и надгробных плит. Наконец, он достиг лачуг поселения. Они были выстроены вдоль дорожек и перекрестков некроплекса. Над ними нависал кенотаф с символикой Адептус Министорум, молитвами и хвалами, а также названием поселения: Малый Амасек. Брат Омар сразу заметил причину остановки каравана. Земля под шинами мотоцикл а была мягкой, тела и их отдельные части валялись вдоль перекрестков, в бассейнах и лужах крови. Несколько лачуг были объяты пламенем, в то время как небольшой рынок и близлежащий варочный цех только начали дымиться. Омар объехал тела. Позади кенотафа кипела резня, и снизив скорость скаут смог рассмотреть гору тел, валявшихся на другом конце селения, за памятником. Местные дрались и отрывали друг другу конечности. Остановив мотоцикл , Омар соскочил на землю. Сделав несколько хлюпающих шагов, Скаут, спрятавшись за дымкой, осторожно направился в сторону бойни. Впереди показалась фигура человека, несущегося к Малому Амасеку. Мужчина в лохмотьях. Он спотыкался о тела и падал на землю, затем снова вставал и бежал дальше.

- Что там происходит? – крикнул Омар, требуя ответа.

Мужчина не ответил. Неожиданно, он резко повернул голову и уставился на скаута Сдирателей, а затем снова побежал.

- Отвечай мне, цертусиец, - приказал Омар.

Мужчина побежал к скауту. Он был безоружен, но что-то в его поведении говорило Омару, что местный бежит не к нему, а на него. Когда мужчина подбежал ближе, скаут распознал выражение безумия на лице цертусийца. Безумная, животная ярость. Скрежеща зубами и с красными глазами на выкате, житель мира-кладбища бросился на Омара.

- Стоять! – приказал Омар, но гром его голоса не оказал никакого воздействия на безумца.

Мужчина прыгнул на скаута, словно ребенок на статую. Ботинок Омара взметнулся вверх. Кости лица цертусийца треснули, и тело отлетело назад. Врезавшись плечами в землю, мужчина покатился по ровной поверхности, пока не остановился в положении животом вниз. Омар метнулся за ним и прижал ботинком шею сумасшедшего, уперев носок в его щеку. Нос цертусийца представлял собой кровавый кратер. Скаут знал, что такой удар может лишить смертного жизни или, по крайней мере, отправить его в нокаут. Однако незнакомец был жив и теперь выплевывал остатки зубов и прикушенного языка. Что-то внутри местного не давало ему покоя, и, прежде чем скаут успел что-либо предпринять, мужчина стал царапать ногтями его ботинок, словно загнанный в угол кролик.

Брат Омар слышал истории о несчастных, заразившихся ксеноинфекциями, а также о чумных зомби, но этот смертный не проявлял ни симптомов чужеродной инфекции, ни признаков омертвения. Сердце, бившееся в его костлявой груди, разрывалось от ярости, а в венах кипела кровь, в глазах безумца читалась лишь жажда убийства. Мужчина не находился под влиянием варпа. Он сам воплощал гнев. Омар мог лишь догадываться, сыграла ли в этом роль комета Килер, окрасившая в красный небеса Цертус-минор, или нет. Подняв глаза, Омар, благодаря своему улучшенному зрению, уловил движение. В темноте показались фигуры. Орда маньяков, волочащаяся между могильных плит, заметила Сдирателя и ринулась на него. Омар услышал нечленораздельный, гортанный рев и увидел, как из толпы отделилась первая шеренга сумасшедших. Они бросились к Сдирателю, сначала один, потом двое, затем десятки. Дорога неожиданно заполнилась бегущими безумцами, взбиравшимися на могильные плиты, статуи и крышки саркофагов. Омар поморщился. Эту проблему вряд ли можно решить словами. Слегка развернув ступню, скаут сломал смертному шею. Мужчина задергался в конвульсиях и обмяк. Убедившись, что маньяк мертв, и его не используют в качестве марионетки, Омар отступил к мотоциклу. Выхватив дробовик из чехла на мотоцикле, скаут проверил оружие. Дробовик был похож на монстра, начиная с зарубок на прикладе, мощного затвора и пугающей темноты дула. Уперев приклад в плечо, скаут нацелил оружие прямо в лица наступавшей орды. Первая жертва безумия, копатель с жесткими чертами лица, просто растворился при попадании снаряда. Но это не остановило безумную монахиню, ринувшуюся на Омара. Следующим выстрелом скаут лишил женщину обеих ног. Следовавший за ней могильщик лишился головы, дробь следующих снарядов пробила ребра еще нескольким жителям мира-кладбища. Брат Омар спокойно передергивал затвор, методично скашивая следовавшие друг за другом волны атакующих. Выпустив последний патрон, скаут наблюдал, как вторая волна отталкивает остатки первой, чтобы поскорей добраться до него. Позади Омара послышались крики. И это не была реакция на резню, увиденную участниками каравана. Тележки были атакованы. Снаряжая дробовик патронами, Омар попятился к мотоциклу. Оседлав машину, скаут повернул мотоцикл в сторону атакующих и нажал на спусковые крючки установленных на нем болт-пистолетов.

Автоматическая очередь лишила конечностей очередную волну одержимых. Несчастные падали на землю, создавая препятствия своим сотоварищам. Омар откатил мотоцикл слегка назад. Пытаясь подняться, маньяки пожирали Сдирателя безумными взглядами своих красных глаз. Скаут ответил выстрелами в головы, взрывая черепа и превращая лица в кровавые каши. Церковнослужитель в шляпе и сломанных очках вскочил на могильник, оставив позади полуголого могильщика. Нажав на спусковые крючки, Омар уничтожил обоих сокрушительной волной болтерных снарядов. Несмотря на то, что ему удалось уничтожить две первые волны, скаут обнаружил, что толпа маньяков, следовавших позади, была бесконечна. Омар поставил оружие на предохранитель и завел двигатель. Колеса мотоцикла пришли в движение, забросав нескончаемую массу людей кровавыми комками грязи. Омар направил машину к источнику криков. Поверхность под колесами мотоцикла пропиталась влагой и затрудняла движение машины, и скаут с трудом уворачивался от столкновений с лачугами и горящим рынком. Языки пламени добрались до шин, и Омар, словно всадник Апокалипсиса возник из дыма перед толпой местных жителей. Цертусийцы спасались бегством. Кто-то бросился в заброшенную деревушку, но основная масса людей карабкалась на обелиски и скульптуры, пытаясь спасти свою жизнь. Словно напуганное стадо, люди метались, пытаясь спастись от ревущей орды маньяков, карабкающихся, словно животные, по могильной архитектуре на другой стороне дороги. Несколько гробокопателей попытались защищаться, используя в качестве оружия лопаты и кирки, но были смяты волной одержимых. Бросив взгляд на несчастных с вырванными глазами и перерезанными глотками, Омар решил дать людям шанс спастись от резни. Пока те уцелевшие, которых он сопровождал, прятались за земляными насыпями, скаут воспользовался преимуществами крытого прохода. Нажав на спусковые крючки, Омар стал отстреливать маньяков, бросившихся за убегавшими местными жителями. Мотоцикл скаута рванулся вперед, разбрасывая тела и их части, оказавшиеся у него на пути. Притормозив, Омар развернулся и лишил конечностей двух одержимых. Выхватив дробовик, он стал выстрелами отбрасывать безумцев от тел копателей. Неофит не успел спасти этих несчастных, и одержимые уже спели разорвать их тела на части. Засунув дробовик обратно в чехол, Омар понесся по дороге, на ходу сшибая орду одержимых. Скаут снова активировал болт-пистолеты, создавая огневую поддержку пытающимся спастись жителям мира-кладбища. Омар задумался было запросить подкрепление. Один из братьев должен был находиться примерно в часе езды отсюда. Скаут также обдумал возможность вызвать один из «Громовых Ястребов» пятой для огневой поддержки с воздуха и эвакуации беженцев. Но тут же отмел эти мысли в сторону. Он не будет обузой для отделения, плети и роты. Безопасность каравана целиком и полностью была его и только его ответственностью. Одержимые брали количеством, но они были смертными. И теперь все они переключились на космического десантника. Одержимый ребенок, оттолкнувшись от статуи, запрыгнул на плечи скаута и стал царапать Омара своими острыми ногтями. На какое-то мгновение Сдиратель отвлекся, пытаясь сбросить его со своей спины одной рукой. Эта возня сократила огневую поддержку ровно на половину. И хотя второй болт-пистолет все еще продолжал поливать убийственным огнем остальных одержимых, он не смог остановить каменщика, ударившего скаута лопатой по голове, и пару безумцев ринувшихся к повозке, стоявшей на пути следования мотоцикла.

Переднее колесо мотоцикла начало вилять из стороны в сторону. Брат Омар безуспешно пытался управлять машиной одной рукой, кровь от удара по голове стекала прямо на глаза скаута, ухудшая видимость, в результате чего Омар въехал в могильник. Мотоцикл пробил две плиты и, на полной скорости, врезался в монумент. Скаут вылетел из седла и перелетел через каменную архитектуру. Перевернувшись в воздухе, Омар упал, задев затылком могильную плиту. Неофит покатился по земле, пока не врезался в статую святого. Раздался хруст костей, и брат Омар на мгновение застыл, его голова и плечи уперлись в землю, а ноги и спина – в край постамента.

Через несколько секунд скаут пришел в себя. Неподалеку валялось тело одержимой девочки. Она не пережила падение. Фигуры одержимых приближались к Омару. Жаждущие крови безумцы предвкушали резню. В течение нескольких секунд на Сдирателя обрушился град ударов кулагами, ногами и ногтями. Орда, словно стая хищных рыб или группа рептилий, всем весом тел навалилась на брата Омара.

Избиение не прекращалось. Перекатившись и упершись ногами в землю, Омар стал раскидывать одержимых в стороны. Маньяки поднимались с пропитанной кровью земли и снова нападали на Сдирателя. Сбросив со своего плеча обмотанного в лохмотья привратника, Омар выхватил из-за пояса болт-пистолет. Переведя оружие в режим одиночной стрельбы, скаут стал посылать болты прямо в головы одержимых, превращая их в кровавую массу. Омар стал кружиться, отстреливая наседавшую на него толпу. Скаут снес челюсть пытавшемуся напасть справа хористу, и, развернувшись, схватил привратника, попытавшегося укусить Сдирателя своими гнилыми зубами. Уперев пистолет в живот несчастного, скаут прошил нападавшего насквозь, используя последний патрон.

Обойма опустела, но это позволило Омару выиграть несколько мгновений. Скаут услышал крики умирающих, раздававшиеся вдалеке. Крики о помощи издавали несчастные, избежавшие столкновения с толпой одержимых, которые атаковали Омара, только чтобы натолкнуться на еще одну группу маньяков. Скаут не мог даже представить, сколько еще групп несчастных попались в кровавую ловушку Малого Амасека. Одержимые были повсюду, и сзади и спереди. Маньяки с могильников и перекрестков теперь сосредоточились только на нем. Все, что беспокоило скаута в настоящий момент, были окрашенные кровью зубы, кулаки и ноги одержимых. Безумные жители умудрялись нападать даже сверху, отчаянно желавшие разорвать скаута, они карабкались по спинам своих товарищей, чтобы добраться до Сдирателя. Благодаря своему росту, Омар смог разглядеть нескончаемое море одержимых. Сдиратель был зол на себя. За то, что он недооценил количество смертных. У него не было времени на перезарядку пистолета, к тому же ему нужно было оружие, которое он мог бы использовать постоянно, не полагаясь на боезапас. Брат Омар достал из ножен боевой нож. Неофиты упражнялись во владении гладиусом, но им было запрещено носить это оружие до инициации в ряды Адептус Астартес. Тем не менее, острый клинок, крестовина, длина и форма боевого ножа, делала «единственного друга скаута», как выражался плеть отделения Кетурах, достаточно смертоносным оружием. Брат Омар рубил и кромсал стену плоти. Он отрубал головы и отделял руки от плоти, разрубал лопаты и дубинки надвое, колол, резал и снова рубил, пытаясь пробиться сквозь толпу одержимых. Его накидка стала тяжелой, пропитавшись огромным количеством крови, а отполированный жилет скаута стал багрово-красным. Вытирая кровь, все, что он мог видеть – были лица, искаженные яростью, и глаза, горящие жаждой убийства. Неожиданно нож Омара врезался во что-то твердое. Что-то, что не сломалось при ударе. Скаут собрал все свои силы и вложил их в удар. Боевой нож вошел в угловую плиту склепа, украшенного статуей горгульи, и в тени которого проходила бойня. Окруженный со всех сторон, неофит попытался выбить нож ударом кисти, но безуспешно. Тогда Омар схватился за рукоять обеими руками. Камень отказывался отпускать нож, а одержимые уже были рядом. Зубы впились в его жилет и плоть руки, спина Омара оказалась открытой. Вскоре, скаут почувствовал вес одержимых, подняв голову, он увидел фигуры на крыше склепа, готовящиеся присоединиться к своим собратьям.

Отпустив нож, Омар принялся раскидывать маньяков в стороны. Он крушил кулаками их черепа и отрывал конечности. Спотыкаясь и покачиваясь под весом навалившихся одержимых, вонзающих в его плоть зубы и ногти, скаут начал прогибаться к земле. Один из одержимых вонзил зубы в ухо Омара и откусил его. Сдиратель схватил нападавшего за голову и стал впечатывать ее в стену склепа, череп одержимого треснул и залил стену кровью и внутренностями. Маньяки нападали на Омара со всех сторон, каждому хотелось испробовать крови Адептус Астартес. Неожиданно, Омар потерял равновесие, и земля ушла у него из-под ног. Рухнув, придавленный сотней тел одержимых, неофит осознал, что лежит в яме. В свежевырытой могиле. Достаточно обыденная картина на мире-кладбище. Повсюду были только зубы, ногти, залитые кровью лица и руки, сжимавшие его шею и пытавшиеся сорвать жилет. Брат Омар, скаут и Сдиратель, осознал свою дальнейшую судьбу. Быть погребенным под морем живой плоти, царапающей и колотившей его руками и ногами, и умереть от потери крови.

ГЛАВА 11МЕЧОМ

Захария Керш стоял на вершине башни Базилики Богоматери Погребения. Здание значительно превышало размерами небольшой монастырь, предоставленный Сдирателям в качестве временных казарм. Базилика была вторым по высоте шпилем и лучшим местом для обзора панорамы города. Самое высокое здание, Обелиск, сильно пострадало во время битвы Кнута с демоном, и понтифик Олифант отдал приказ о сносе своей резиденции. Огромная крыша мемориального мавзолея Умберто Второго также служила прекрасной смотровой площадкой, но палатина Сапфира из Ордена Августейшей Стражи запретила использовать священное место в качестве стратегически важного наблюдательного пункта. Останки экклезиарха и Высшего Лорда Терры делали это здание святым и неприкосновенным. Кершу потребовалось бы минимум усилий, чтобы в приказном порядке принудить сестру следовать его воле, но он нуждался в Адептус Сороритас, в качестве союзников, и поэтому позволил палатине почувствовать, что она может отказывать космическим десантникам. Стоя на вспомогательной галерее, Керш, используя магнокуляры, своим единственным глазом взирал на наклонные контуры сводов крыш, куполов, шпилей, монументов и колоколен, которые придавали Обсеке вид, достойный мира Экклезиархии. Керш начал вглядываться в тьму, переключая режимы могнокуляров. Перед его взором предстали теплографические сигнатуры города. Повсюду горели огни. На улицах не прекращались стычки психопатов с цертусийской Похоронной Гвардией, огромное количество вспышек лазружей было наглядным показателем масштаба проблемы. Керш услышал выстрелы дробовиков силовиков, на улице неподалеку, и представил, как люди Краски с горечью убивают своих сограждан. На всем протяжении Южного Некрополиса тянулись вереницы людей с фонарями и факелами в руках, пытавшихся добраться до города. Несмотря на то, что именно Керш предложил эту стратегию, люди шли в город, повинуясь инстинкту. Получая доклады о зверствах, творящихся в поселениях, Керш ожидал огромный приток беженцев. Было ли это из-за духовного спокойствия, которое они рассчитывали получить, находясь вблизи останков экклезиарха, или цертусийцы просто хотели спрятаться за каменными стенами столицы, оставалось неизвестно. Они прибывали тысячами. Большинство солдат Похоронной Гвардии были заняты общественной безопасностью, они были разбиты на так называемые «отделения скорби», скрепя сердцем исполнявшие свою миссию - отслеживать и уничтожать несчастных одержимых, ставших угрозой для себя и для других жителей. Небольшая горстка оставшихся солдат осталась у Погребальных Врат для сопровождения беженцев. Керш выделил им в помощь сервов пятой роты и «связанных узами», включая своих собственных, для приема и размещения прибывавших цертусийцев. Кнут заметил мощные фары мотоцикла скаута, проносящегося вдоль колонн беженцов по направлению к городу. Услышав в небе рев двигателей, труп-капитан поднес к глазам магнокуляры и стал наблюдать, как Громовой Ястреб «Импунитас» проносится над городом. Имея в распоряжении три отремонтированные машины, Керш приказал оставить один в Мемориальном космопорту, один – на «Ангелике Мортис», на орбите, а третий Громовой Ястреб должен был осуществлять постоянные полеты над Обсекой и прилегающими некрополисами.

Опустив магнокуляры, Керш повернул голову. Он почувствовал неестественный холод. А затем услышал хруст и скрип. Позади Кнута стоял его постоянный спутник, фантом в черных доспехах, с брешами, откуда проглядывались контуры ребер и костей. Он ждал, имея в запасе целую вечность.

- Готов? – наконец спросил Кнут и прошел сквозь вспомогательную арку, преследуемый своим безмолвным призраком.

Внизу, в главной зале базилики, окруженной колоннами в стиле «барокко», украшенными ликами имперских святых, с витражными стеклами с изображениями Бога-Императора, восседающего на Золотом Троне, должно было состояться совещание. Керш прошел мимо Эрасмуса Олифанта. Молодой понтифик с трудом расположился в кресле, которое принесли в зал его слуги. Рядом с ним стояла палатина Сапфира с двумя своими сестрами, облаченными в синюю броню и вооруженными болтерами модели «Гудвин Диаз». Позади них спряталась небольшая группа проповедников, священников и дьяконов, часть из которых были слишком преданы понтифику, чтобы покинуть этот мир, а другие просто не успели сесть на шатл со своими коллегами из Адептус Министорум. Керш услышал быстрые шаги ботинок по отполированному мрамору базилики и увидел взъерошенного и уставшего Проктора Краски и заместителя Колкухона, лорд-лейтенанта Лазлонгию, вошедших в зал через боковой вход.

Оставив смертных позади, Керш предстал перед своими братьями. Труп-капитан созвал лучших представителей пятой, в том числе седовласого плеть отделения десятой роты скаутов Силаса Кетураха. Плети отделений Цикатрикс, Кастигир и Ценсура, стояли рядом друг с другом. Юрия Скейс выглядел напряженным, плечи расправлены, грудь выпячена вперед, руки – за спиной. Но ему не удалось обмануть Керша своим показным вниманием и уважением. Причина осанки ветерана крылась в его истерзанной спине, где плоть была настолько истерзана, что каждое соприкосновение с броней сопровождалось почти нестерпимой болью. Как и подозревал Керш, Скейс не прекращал процесс «очищения» плоти и уже перешел рубеж, за которым заканчивается единение с примархом, и десантник, считающий, что несет на себе груз позора, встает на темную сторону, и бичевание проходит ради бичевания. Плети Ишмаил и Йоахим, напротив, обменивались заговорщицкими взглядами и перешептываниями. Керш слушал доклады плетей отделения, и ярость все сильнее вскипала в его груди, отражаясь в грубых чертах его лица. Пока те с надменной медлительностью отчитывались перед труп-капитаном, глаза Кнута были прикованы к Эзраки и облаченному в череполикий шлем капеллану Шадрату, стоящим на противоположной стороне зала. Кетурах стоял рядом с ними. Технодесантник Данкред, с его «Громобоем» «Каратель», стоял в конце очереди. Казалось, пушка следует за ним повсюду. Единственным отсутствующим был библиарий Мелмох. Брат Мика, ротный чемпион с истерзанным порезами лицом, стоял рядом с труп-капитаном. Позади него находился брат Нова, новый знаменосец роты вместо погибшего брата Торалеха. Ровесник Мики, но тихий и неуверенный в себе. В одной руке Нова держал стяг пятой роты Сдирателей. Мика убедил Керша, что молодой десантник является первоклассным воином, а также сражался вместе с ним в одном отделении в качестве чемпиона, и, самое главное, Нова был одним из немногих братьев, кому Мика мог доверять. Призрачный спутник Керша стоял неподалеку, растворяясь в тени.

- Братья, - начал труп-капитан, - я собрал вас здесь, чтобы поделиться своим решением, и чтобы мы смогли вместе спланировать дальнейший курс действий.

- Говорят, - вмешался Скейс, его голос эхом отражался от колонн базилики, - что мы не будем преследовать предателей из Альфа Легиона, а будем бессмысленно охранять этот бесполезный кусок земли.

Шепот одобрения прошел по рядам Сдирателей, стоявших за ним.

Керш оставался непоколебимым.

- Старшая плеть, я собрал представителей роты, чтобы отдать приказы, и ты будешь уважать мое решение.

- Я только...

- Придержи свой язык, черт тебя подери! – взревел Керш. – Когда мне будет нужно твое мнение, я сам обращусь к тебе. А сейчас ты будешь вести себя в соответствии со своим рангом и обязанностями, плеть.

Старшая плеть напрягся и подался вперед, но Ишмаил остановил его, схватив за локоть. Скейс резко одернул руку, но замолчал, его челюсть сжималась от злости, а в глазах горел огонь ярости.

Взяв себя в руки, труп-капитан продолжил.

- «Ангелика Мортис» подтвердила, что комета Киилер, прошла Цертус-Минор. Я думаю, что именно тлетворное влияние кометы ответственно за кровопролитие и беспорядки на планете. В следующие восемнадцать часов мир-кладбище останется позади хвоста кометы, но только Императору известно, что будет дальше. Длинноволновые сенсоры и пикт-сканеры засекли вражескую армаду, которая достигла границ системы, следуя за кометой на сверхзвуковой скорости. Мы полагаем, что это – Кровавых крестовый поход Злобокост. Мы не обладаем достаточной информацией о численности кораблей и их классе. Не буду лгать вам, еще ни один мир не пережил Злобокост. Количество судов может колебаться от пятидесяти до тысячи. Имперский Флот идентифицировал некоторые из них как крейсеры, принадлежащие Пожирателям Миров...

Керш позволил присутствующим осознать серьезность ситуации и возможность столкновения с беспощадным противником.

- Полагаю, что авангард флота составляют именно легионеры-предатели.

Лицо брата Данкреда выражало озабоченность.

- Вы намерены оставить пятую роту на Цертус-Минор?

Керш сделал паузу.

- Именно, брат.

Шепот недовольства прошелся по рядам плетей и их заместителей.

- Корпус-командор Бартемий полагает, что траектория кометы направлена в систему Соляр. Мы не можем позволить Кровавому походу продвинуться дальше, а тем более – увеличить свою мощь с помощью порабощенного мира. Не тогда, когда следующая цель – древняя Терра.

- Что с кордоном Ванахейм? – выкрикнул плеть Йоахим, его глаза буравили труп-капитана.

- Не стройте иллюзий, - обратился ко всем Керш, - решение остаться – мое и только мое. Я не сдам эту часть Империума Императора Губительным Силам, несмотря на ее размеры, и я не предам подданных Императора, тех, кого мы поклялись защищать. Более того, у нас нет астропата, чтобы вызвать подкрепление, и навигатора – чтобы отправиться на кордон Ванахейм.

- А «Звезда Авигнора»? – спросил Эзраки.

- Их навигатор мертв, - ответил Керш. – Неожиданно, из его ушей, глаз и рта стала течь кровь. Хирург корабля попытался спасти его, но безрезультатно.

- «Ангелика Мортис» может совершать короткие прыжки в варп, - произнес Данкред.

- Это так, - согласился Керш. – И я общался на эту тему с корпус-командором Бартемием, но у меня есть другое поручение для нашего боевого крейсера. В скором времени мы столкнемся с неизбежностью вторжения. Учитывая нашу численность, мы сможем оборонять лишь одну стратегическую локацию, столицу. Понтифик Олифант и я обратились ко всем жителям окрестностей с призывом двигаться в Обсеку. Скауты десятой роты помогают им в этом. Плеть Кетурах, полагаю твои скауты все еще на задании.

Силас Кетурах зафиксировал взгляд на труп-капитане.

- Братья Таанах, Омар и Искарион – на задании, - отчитался плеть.

Кетурах кивнул технодесантнику.

- Брат Искарион докладывал о проблемах с духом машины его мотоцикла.

- Я проведу соответствующие обряды и смажу двигатели, - уверил его Данкред.

- Нет новостей от Омара и Таанаха, - проинформировал Кнута Кетурах. – Что необычно.

Керш кивнул.

- Возьми «Импунитас». Найди их, Силас. В трудный час нам потребуется каждый брат.

- У тебя есть план? – спросил Эзраки.

- Есть, достаточно неплохой. Я думаю, защитники Имперского Дворца сочли бы его достойным, - ответил Керш. – Брат Данкред проследит за сносом зданий по периметру города.

Кнут сделал паузу и повернулся к молодому понтифику. Сдиратель ожидал возражений по поводу разрушения вековой истории и попрании святости. Олифант колебался лишь мгновение, а затем кивнул. Понтифик получил достаточно впечатлений от встречи с противником, которого ожидали Сдиратели.

- Я полагаю, атаки будут следовать со всех направлений. Некроплекс вместит крупную технику, которая замедлит наступление на город. В городе мы сможем полагаться только на наши болтеры.

Несколько Сдирателей кивнули в знак понимания.

- Обломки зданий будут неплохим укрытием для наших стрелков, и, самое главное, станут препятствием для противника, когда мы будем менять позиции.

- Что по поводу оставшихся жителей? – спросил Олифант.

Керш колебался.

- Город небольшой, но у нас недостаточно Сдирателей, Похоронной Гвардии и Адепта Сороритас, чтобы защищать их, - произнес он.

- У вас нет Адепта Сороритас, - ледяным тоном произнесла палатина Сапфира. – Мои сестры и я будем находиться в подземелье под Мемориальным мавзолеем и охранять останки Его святейшества.

- Мне нужны твои воины.

- Ты их не получишь. Мне жаль.

Сдиратель и сестра обменялись тяжелыми взглядами.

- Вы будете следующими, когда противник сомнет наши ряды.

- У тебя свои приказы, труп-капитан, у меня – свои.

- Мои приказы – защищать живых.

- Боюсь, мои – нет, - резко произнесла Сапфира. – Сегодняшние потери печалят меня, но не больше, чем комфорт и духовное просвещение, которое принесут будущим поколениям священные мощи Умберто. Видишь, труп-капитан, ты беспокоишься о живых, а я – забочусь о будущем.

Губа Керша скривилась. Они не придут к общему знаменателю.

- Жителям понадобится прикрытие, - с сожалением произнес Керш.

- И как ты собираешься это сделать? – поинтересовалась палатина Сапфира.

Ее голос был холоден, как сталь.

- Мы вооружим их, - ответил труп-капитан.

- Невозможно, это...- начал Олифант.

- Ересь, - закончила Сапфира. – Это противоречит Декрету Пассиву. Если мы переживем Злобокост, то будем казнены за ересь.

Керш кивнул, вспоминая инцидент в Святом Этальберге.

- Именно поэтому Лазлонгия зачислит их рекрутами на службу в Похоронную Гвардию. Они будут официально находиться под командованием лорда-лейтенанта и понтифика, как планетарного губернатора.

- Мне это не нравится, - произнесла Сапфира после короткой паузы. – Словно вы затеваете что-то коварное.

- Я не спрашиваю вас, нравится ли это вам, или нет, - отрезал Керш. – И я вижу в этом необходимость.

Он перевел взгляд на лидера Похоронной Гвардии.

- Господин, вы хотите превратить гражданских в элиту сил самообороны?

- Нет, - произнес Керш. – Я хочу, чтобы это сделали вы. Уверен, в такой критичной ситуации, Департаменто Муниторум одобрит мое решение.

Проктор Краски на мгновение задумался над предложением труп-капитана. Наконец ветеран произнес:

- Жители мира-кладбища – в основном копатели и ряботяги. Многие не умеют читать и даже писать, кроме самых простейших молитв. Плюс большое количество женщин и детей. Ни у кого из мужчин нет боевого опыта.

- Они знают, какой конец лазружья самый опасный? – произнес Керш.

- Думаю да, - ответил Краски, пережевывая табак.

- Что ж, пока они будут направлять оружие на врага, я буду рад.

Кнут перевел взгляд на Олифанта.

- Женщины и дети могут образовать молитвенный кордон внутри периметра.

Взгляд понтифика уперся в пол. Экклезиарх выглядел несчастным.

- Сестра права. Декрет Пассив – не препятствие, которое нужно обойти. Это – закон Бога-Императора.

- Как бы вы не относились к своим подданным, – произнес Керш, обращаясь к нему, - цертусийцы – ваши войска. Когда враг атакует, они будут сражаться за свои жизни. Все, о чем я прошу – чтобы они сражались еще и за жизни других. Понтифик, разве Бог-Император не сражался за вас?

Понтифик посмотрел на стеклянную крышу над ним.

- Да, - наконец произнес он.

- Эти недоноски против чертовых берсеркеров Двенадцатого легиона? – воскликнул Скейс. – Ты с таким же успехом можешь предложить им самим лечь на алтарь Кровавого Бога.

- Есть и другие опасения, - произнес Эзраки, попытавшись перевести внимание Керша от Скейса.

- Апотекарий?

- Разве разумно вооружать людей, чьи братья и сестры стали аватарами одержимости?

- Что мы знаем об этом безумии? – спросил труп-капитан.

- Только то, что это – не психическое расстройство, - ответил апотекарий. – И, похоже, оно не передается как вирус или инфекция. Это какая-то манипуляция над сознанием. Мужчины менее подвержены безумию, нежели женщина, а молодежь – меньше чем старики. Все, что мы знаем: трансформация цертусийцев непредсказуема, и первый симптом – убийственное кровопролитие. Я полагаю, что здесь не обошлось без влияния кометы, но это – всего лишь мои предположения.

- Я так понимаю, нет гарантий по излечению?

Эзраки осклабился.

- Только выстрел в голову и сердце.

- Влияние на нас? – запросил информацию Кнут.

- Помимо докладов о галлюцинациях и плохом сне, похоже, мы не подвержаны тлетворному воздействию. Есть много причин – соблюдение ритуалов, психоиндокринация, но опять же, я не знаю наверняка. Нужно провести тесты.

- Это не потребуется, - произнес труп-капитан. – У меня есть для тебя другое задание.

- Сэр?

- Я хочу, чтобы ты без промедления приступил к ритуалам извлечения прогеноидов из всех Сдирателей, служащих Ордену более десяти лет, - угрюмо произнес Керш.

Произнесенные труп-капитаном слова повергли присутствующих в шок, раздались возражения.

- Керш? – произнес Эзраки, пропустив формальности.

- Мы противостоим врагу, который, обычно, не оставляет после себя выживших.

- Ты готов к нашему поражению, - огрызнулся Йоахим.

- Мы – яростные воины. Мы ожидаем лучшего, но готовимся к худшему. Если мы падем, и, клянусь кровью Катафалка, я не надеюсь, что этого не случится – мы должны встретить наш конец, зная, что наше наследство будет жить и перейдет другому поколению. Мы делаем это в интересах Ордена, а не для себя. Я не прошу вас, Дорн просит, чтобы обезопасить как настоящее, так и будущее Империума.

- Как мы это сделаем? – угрюмо отозвался Эзраки.

- Ты перевезешь собранное геносемя на «Ангелика Мортис» и проследишь за его безопасностью и герметичностью контейнеров. Затем отправишься на мир-кузницу Аэтна Фол.

- Аэтна Фол?

- Это неподалеку, - объяснил Керш, - и досягаемо через серию коротких варп-прыжков, которые скорректирует брат Данкред.

- На это уйдут месяцы из-за близости к Оку, - запротестовал апотекарий.

- Да, - согласился Керш. – Но Адептус Механикус оценят важность груза и доставят его на Эскару. Ты, естественно, будешь там, чтобы снять все вопросы.

- Ты просишь меня сопровождать груз?

- Наш единственный апотекарий? – вспылил Ишмаил. – И ударный крейсер роты? Это – безумие.

- Пришло время, когда вы должны понять с кем мы имеем дело, - обратился к плетям труп-капитан. – Слуги Кровавого Бога – не стратеги и не сражаются ради славы. Они не знают, что такое неудача, только успех или вечная тьма. Они не действуют по принципу: ранил-атаковал-отступил. Победа, над одним человеком или над галактикой – все для них. Они живут ради смерти своих врагов и думают ни о чем другом кроме крови врага на их клинках. Когда начнется битва, нам не нужны будут услуги апотекария Эзраки. Что касается «Ангелики Мортис» - как вы думаете, что с ней сделает Злобокост? Армада Хаоса сметет корабль, словно лавина альпиниста. Именно поэтому корпус-командор Бартемий и наш уважаемый апотекарий проследят, чтобы будущее Ордена безопасно дошло до мира Механикус.

- С меня хватит, - произнес Скейс. – Похоже, ты отлично спланировал наше уничтожение – с твоего решения оставить нас на этом мире смерти - до решения лишить нас орбитальной поддержки и транспорта.

- Мой господин, в распоряжении Адептус Министорум есть «Апотеон» и несколько других судов, - напомнил понтифик Олифант, но Скейс проигнорировал его.

- Разве это не суицид? – продолжил старшая плеть. – Такой совет ты дал магистру Ордена на Игнус Прайм? Сколько еще Альфа Легион будет наказывать нас за твои ошибки? Потеря Ишабольда и Стигмученника – не достаточно для тебя.

- Он – труп-капитан, - холодным тоном произнес Силус Кетурах, - назначенный приказом Ишабольда.

- А разве Гор не был назначен магистром самим Императором?

В зале воцарилась тишина, вызванная еретическим высказыванием старшей плети.

- Ты стоишь здесь, - прогремел Керш, делая шаг вперед, - в этом святом месте, и сыпешь обвинениями в мой адрес, подпитывая собственную ярость и являя всем семя раздора в этой роте...

- Если бы я командовал пятой, мы бы уже давно вернули потерянный тобой Стигмученник, и наша броня была бы красной от цвета крови предателей.

- А я думаю, что в таком случае ты бы хватался за голову от стыда на мире Роршах, или валялся в собственной крови, так как даже ребенок смог бы понять, что это – очевидная ловушка,- Керш навис над Сдирателем. – Альфа Легион – змеи. Они позволят тебе знать только то, что они хотят, чтобы ты знал. Ты не должен доверять такой информации. Скорее всего, это – западня или возможность отвлечь нас от исполнения наших обязательств.

- Это – не наше обязательство! – проревел Скейс.

- Нет, это не так, - вмешался апотекарий. – Ты не был на Святом Этальберге. Мы связаны древними пактами и обещаниями, как и наш магистр. Мы служим Кезии Ишабольду и должны уважать его слово, как ты должен уважать слово твоего труп-капитана.

- Слова... - с отвращением произнес Скейс. – Ты говоришь о словах и пыльных трактатах. Я говорю о твоей чести и крови наших врагов на наших мечах.

- Не делай ошибку, - произнес Керш. – Это – одно и то же. То, с чем мы сражались во дворце, было нашим врагом. Какой-то вид демона, предвещающего наступление кровавой бойни. Хочешь сбежать? Сбежать в безопасное место, оставив смертных противостоять слугам Темных Богов? Как это послужит чести твоего Ордена?

- Ты искажаешь мои слова, Керш, так как в твоих собственных – нет чести. Я не позволю поучать меня о чести таким как ты. Кнут, который подвел своего магистра, отдал возлюбленный Стигмученник врагу и поддался постыдной одержимости. И пока Дорн проклинает тебя Тьмой, капеллану Шадрату приходится руководить ротой.

- Ты заходишь слишком далеко, Юрия, - предупредил капеллан.

- Мы только начали, - ядовито прошипел Скейс. – Нам нужен лидер. Не трус, не достойный носить символ и цвета Катафалка. Ошибка, желающая положить свою роту на альтарь своей же вины и окутать ее Тьмой.

- Скейс... - начал Шадрат.

- Я думаю, это был последний раз, когда я позволил тебе оспаривать мою отвагу, - произнес Керш, сжав зубы.

- Думай дальше, Кнут, - выпалил Скейс, делая шаг навстречу труп-капитану. – Я требую Суд Клинком.

Его слова эхом отразились от стен помещения.

- Труп-капитан предоставил достаточно доказательств на Пире, - выкрикнул Эзраки.

- Не мне, - произнес плеть отделения, отдавая Ишмаилу свой болт-пистолет. – И не этой роте, которой не довелось участвовать в турнире из-за задания на Виглехэване – убирать дерьмо за Кнутом. Возможно, он смог убедить участников из других Орденов.

Брат Мика выступил вперед, взгляд чемпиона уперся в Скейса.

- Мика, нет, - мягко произнес Керш, положив перчатку на плечо юного Сдирателя.

- Этот Сдиратель забылся, - ответил Мика, не отрывая взгляд от Скейса. – Позвольте поставить его на место.

Керш покачал головой.

- Это – акт неповиновения, - предупредил Эзраки. – Грубое нарушение субординации.

- Я лишь следую примеру лейтенантов Магистра Войны, отказавшихся присоединиться к нему из-за верности своему Императору, - произнес Скейс. – Кроме того, в своем отделении я поощряю лишь верность. Все сказанное мной – личное мнение. И я имею на это право, как и другие Сдиратели и Кулаки Дорна. Шрамы на моем лице подтверждают право на поединок.

- Ты хочешь драться, несмотря на то, что архи-враг уже у наших ворот? – спросил Керш, качая головой.

- А теперь придется и тебе, - ответил Скейс. – Я вижу, что мои обвинения все-таки задели тебя. Ты не сможешь игнорировать их, Кнут. Ты должен биться со мной.

Капеллан Шадрат повернул свой череполикий шлем в сторону Керша, и тот медленно кивнул.

- Это – безумие, - вмешался Эзраки.

- Я пошлю за клинками, - произнес Шадрат.

На подобных дуэлях использовалось церемониальное оружие, хранящееся в келье реклюзиама. Керш снял с пояса свой пистолет модели «Марк 2» и отстегнул цепной меч, отдав оружие апотекарию и брату Мике.

- В этом нет нужды, - произнес Кнут, выступая вперед. – Будем сражаться тем, что имеем.

Скейс кивнул и достал свой гладиус.

- Господа, - призвал Олифант, вставая на ноги. – Вы не можете проливать кровь в...

Проктор Краски положил руку на плечо понтифика и покачал головой.

- Вызов брошен, и да свершится правосудие, - произнес капеллан Шадрат, отходя в сторону, пока Сдиратели смещались к колоннам, освобождая место для участников. Фантом с интересом наблюдал за происходящим, прислонившись к одной из колонн.

- Суд Мечом. Все Сдиратели имеют общие черты лица, унаследованные от Дорна, и первая кровь на лице одного из его сынов возвестит о победителе. Братья, дайте знак, что вы понимаете это.

Керш достал свой реликтовый клинок и сделал несколько взмахов. Оба Сдирателя поцеловали свои гладиусы в ответ на слова капеллана.

- Начали, - произнес Шадрат.

Скейс ринулся на Кнута, высоко подняв клинок. Когда меч опустился вниз, Керш парировал его, уходя от рубящего удара. Меч Скейса встретился с каменным полом базилики, и Керш ударил по затылку плети рукоятью гладиуса.

- Ты можешь лучше, брат, - произнес труп-капитан.

Подзуживающий комментарий дал желаемый эффект. Скейс снова атаковал его, его гладиус описывал дуги и рубил. Керш оставался спокойным, отражая удары клинка и отклоняя шею вправо и влево, чтобы избежать колющих выпадов Скейса. Отбив очередной удар вверх, Кнут заставил плеть полностью вытянуться и нанес удар левой по подбородку и обратный удар костяшками по щеке. Скейс отшатнулся назад, держа меч в руке, и резко поднес пальцы к лицу. Капеллан подошел к нему и проверил, лицо плети на наличие крови, но ничего не обнаружил.

- Продолжайте, - рявкнул капеллан, отойдя назад.

Керш нанес удар снизу, но Скейс отбил его, издав яростный рев. Бой набирал обороты, и его техника стала превращаться в беспорядочную рубку. Скейс скривил губы от ненависти, и он продолжил рубить и кромсать, даже не пытаясь бить четко в лицо Кнута.

- Ко мне, мясо! – позвал Керш.

Уходя от стремительной атаки, труп-капитан едва смог отбить в сторону меч противника. Керш врезался в железный светильник и снес плечом каменную статую святого, повергнув Олифанта в шок. Обогнув колонну, Сдиратели продолжили совершать богохульства, круша статую Святого Проулкса. Острые, каменные осколки летели во все стороны, пока Сдиратели пытались завладеть инициативой. Неожиданный удар клинка Кнута заставил оружие Скейса удариться о колонну. Керамитовый ботинок Керша в открывшийся участок брони плети. Крушащий кости удар оторвал Скейса от земли, меч вылетел из руки, а тело распласталось под флагами на стенах залы. Кнут ринулся к упавшему Сдирателю, желая поскорее закончить этот бессмысленный конфликт. Пока главная плеть крутил головой, стараясь прийти в себя, Керш приблизился, готовясь нанести противнику шрам, который тот никогда не забудет.

Внезапно возникший стук отвлек внимание Кнута. Перед ним возник гладиус Ишмаила и покатился к Скейсу. Прежде чем Керш смог среагировать, холодная сталь вошла ему в ребра. Скейс вскочил с пола и, используя движущий момент Кнута, всадил кончик меча между двумя керамитовыми пластинами и стал проталкивать клинок к «черному панцырю» Сдирателя. Однако схватка только началась. Керш схватил лезвие, препятствуя дальнейшему продвижению. Лицо Скейса перекосилось от усилия. Плеть обхватил перчаткой кулак Керша, сжимавший гладиус, и хватка Кнута ослабла. Оба воина прикладывали неимоверные усилия, стоя друг напротив друга, словно две каменные статуи. На лице апотекария возникло выражение беспокойства, и Эзраки подался вперед, но Кнут, кивком головы, заставил ветерана остановиться. Глаза Скейса горели от осознания того, что он перехватил инициативу, и Керш уловил в его взгляде удовлетворение от процесса. Края гладиуса царапали керамит реликтовой брони Кнута. Труп-капитан боролся с желанием закричать, когда кончик меча стал входить в его «панцирь».

- Сэр! – запротестовал Мика.

- Нет! – яростно взревел Керш.

К удивлению Скейса рука Кнута пришла в движение и схватила плеть за шею, словно змею. Оба рухнули на пол, Скейс продолжил вдавливать меч одной рукой, а второй – не давал Кнуту возможности всадить в него гладиус. Сдиратели катались по полу, словно животные, грохот и скрежет зубов эхом отдавались от стен залы. Вскоре их конечности стали разъезжаться, когда на полу образовался целый бассейн из крови Керша. Окунаясь в кровь Кнута, их руки и ноги Сдирателей чертили безумные картины на мраморном полу базилики. Наконец, рука Керша соскользнула с брони Скейса.

Клинок Скейса провернулся внтури торса труп-капитана. Керш оказался у основания колонны. Скейс навис над Кнутом, и только реликтовый меч капитана отделял их друг от друга. Рука плети продолжила давить на гладиус, потроша плоть труп-капитана. Только усилия Керша не давали поединку завершиться трагическим исходом. Скейс взревел и усилил давление, позволяя клинку Керша погрузиться в его тело. Упершись в колонну, Кнут оказался в безвыходном положении и мог только наблюдать, как лезвие оружия все глубже и глубже входит в его торс.

- Капеллан! – позвал Эзраки.

- Условия предельно четки, - прошипел Шадрат, оба Сдирателя, как и остальные присутствующие подались вперед. – Первая кровь на лице.

Лицо Скейса исказилось от бешеного желания победить. Он знал, что победил Керша и не мог больше сдерживать маниакальное выражение своего лица.

- Сделай это, Юрия! – раздался крик Ишмаила.

К нему присоединились Йоахим и заместители плетей.

Взгляд Скейса метался между Ишмаилом и Кершем, между другом и врагом. Непроизвольно, главная плеть позволил ярости полностью поглотить его, надавив на гладиус всем своим весом. Лезвие стало проходить глубже, и даже хватка Кнута не смогла остановить его. Керш сжал зубы, когда мечь прошел насквозь и вышел из его спины.

Широко раскрыв глаза, Кнут схватил Скейса за затылок. Ишмаил и те, кто наслаждались молчаливым страданием труп-капитана, восприняли это движение, как предсмертные судороги и жест отчаяния.

- Позвольте мне расправиться с ним, - раздался полный отчаяния голос Мики.

Чемпион был похож на преданного пса, рвущегося с поводка. Моргнув, Керш покачал головой.

Смотря вниз на поверженного Кнута, Скейс стал приходить в себя. Он ненавидел Кнута, всеми фибрами души. Он хотел драться с ним. Он хотел превзойти его. Но он не хотел убивать его. Все, чего он добился – бассейн крови и пронзенное тело труп-капитана.

Неожиданно, Скейс почувствовал, как его голова наклоняется вперед. Реликтовый меч Керша оказался прямо перед ним. Рука Кнута не давала Скейсу вырваться из хватки. Отпустив рукоять гладиуса, он попытался остановить труп-капитана, но его рука не нашла опоры. Наконец, главная плеть все же уперся рукой в колонну, но было уже поздно. Лезвие застыло в нескольких сантиметрах от его лица. Губа Керша поднялась вверх, обнажив сжатые зубы труп-капитана, пока тот приближал лицо Скейса к краю меча. Пока оба десантника изрыгали проклятия, гладя в отражение клинка, Кнут еще больше прогнул вниз голову плети.

Неожиданно, Керш расслабил хватку, позволив плети слегка поднять голову. На долю секунды Скейс расслабился, чем и воспользовался Кнут. Склонив голову плети в сторону, вместо прогиба вниз, Сдиратель впечатал лицо плети в острый край лезвия. Меч вскрыл плоть, разрезал мускул и хрящ и уперся в кость. Керш отбросил Скейса в сторону, на этот раз главная плеть разукрасил пол своей кровью.

В зале воцарилась тишина. На лице Олифанта и других смертных отразился страх и ужас. Опершись о колонну, Керш попытался подняться со скользкого от крови пола. Он пытался встать на ноги, и когда ему это не удалось – он просто направил кончик клинка в сторону заместителей командиров отделений, Йоахима и Ишмаила, чей клинок все еще торчал из плоти труп-капитана.

Эзраки хлопнул капеллана по наплечнику и направился к Кершу, но Кнут перевел кончик меча в сторону апотекария. Подталкивая Эзраки, капеллан Шадрат провозгласил:

- Схватка окончена!

Глаза присутствующих уперлись в пол.

- Суд закончен. Честь соблюдена. Первая кровь - за труп-капитаном. Внести запись в протокол. Мы все признаем честь и доблесть труп-капитана.

Силас Кетурах присел на корточки рядом с главной плетью. Седовласый плеть отделения скаутов оторвал кусок набедренной повязки с пояса Скейса, используя его для остановки крови. Керш разрезал половину лица главной плети, и Скейс уже потерял огромное количество крови. Собравшиеся смотрели на поверженного Сдирателя, ожидая от него исполнения ритуала. Кетурах прошептал ему на ухо последующую процедуру. Скейс напрягся и сжал кулаки. Послышался слабый шепот. Силас Кетурах поднял голову. Одна из его щек была выпачкана кровью.

- Главная плеть отзывает свои обвинения, - произнес скаут.

Все глаза уставились на Керша. Кнуту удалось встать на ноги. Труп-капитан стиснул рукоять гладиуса. Все еще опираясь на колонну, он направил кончик клинка на окружавших его Сдирателей.

- Думаете это игра? – прохрипел он. – Разве вам не достаточно того, что тысячи маньяков приближаются к краю системы, чтобы пролить имперскую кровь? Мы должны еще и нашу проливать?

Резкие высказывания Кнута разнеслись по базилике.

- Нас ждет битва! Может это и могильник, но мы стоим на земле Империума. Я не позволю Губительным Силам победить здесь. Им придется сначала убить меня. Сейчас вы демонстрируете вашу слабость, как и ваш главная плеть. Вы будете делать то, что вам прикажет ваш труп-капитан и магистр Ордена. Вы будете сражаться здесь также, как если бы вы защищали свой родной мир или древнюю Терру. Так как если вы не сделаете это здесь, то все это может стать реальностью. Вы отдадите апотекарию свое геносемя, или я сам вырежу его из вас, чтобы более достойные Сдиратели, чем вы, могли противостоять приближающемуся шторму. Вам ясно, братья?

Керш выдержал их взгляды, прежде чем зашататься и прислониться к колонне. Эзраки не стал больше ждать.

- Керш, ты истечешь кровью, - произнес апотекарий.

Эзраки принялся обрабатывать рану Кнута. Труп-капитан, скривившись от боли, причиняемой скальпелями Эзраки, продолжал направлять клинок в сторону собравшихся Адептус Астартес.

- Хотите крови? – произнес он. – Что ж, вы оказались в нужном месте. Вы вдоволь насмотритесь на свою и кровь своих товарищей, если продолжите в том же духе. Пожиратели Миров проследят за этим. И даже не сомневайтесь, они обеспечат вам реки крови.

Керш еще раз обвел взглядом собравшихся Сдирателей.

- Свободны.

ГЛАВА 12РАНА ВНУТРИ РАНЫ

При поддержке брата Мики с одной стороны, и апотекария – с другой, Керш доковылял до каменный плиты. Эзраки временно использовал одну из залов монастыря в качестве апотекариона.

- Я в порядке, - настаивал труп-капитан.

- Ты истекаешь кровью, словно свинья, - рявкнул Эзраки.

Сев на плиту, Керш перевел взгляд, на еще одного, и единственного пациента апотекариона.

Эпистолярий Мелмох не приходил в сознание, его грудь ритмично вздымалась и опускалась. Вефезда тихонько вошла в зал, в ее взгляде читалась обеспокоенность.

- Замри, будет больно.

Одним натренированным движением Эзраки полностью вытащил гладиус из тела Кнута. Керш дернулся, но промолчал.

- Наверное, не так больно, по сравнению с тем, когда тебя проткнули, да? – пробормотал Эзраки, передавая окровавленный клинок Мике.

- Господин? – произнесла Вефезда, но Кнут не ответил, на мгновение задумавшись.

- Он будет жить. Как всегда, - заверил ее апотекарий. – А теперь начни приносить пользу, дитя, и сними доспехи со своего господина.

Девушка тут же поспешила выполнять приказание. Брат Мика повертел окровавленный клинок в руках.

- Тебе нечем заняться? – раздраженно произнес Эзраки. – Мог бы вернуть его Ишмаилу. Уверен, вскоре ему это понадобится.

Когда Мика не ответил, апотекарий добавил:

- Думаешь о Суде? Что мог бы что-то предпринять?

- Труп-капитан выиграл. Что еще я мог сделать? – с горечью в голосе ответил Мика.

- Хороший ответ, - произнес Эзраки, занятый промыванием раны.

- Он зол на меня, потому что я лишил его священной обязанности, - отстраненно произнес Керш, все еще смотря на Мелмоха.

- Я – ваш чемпион, - произнес Мика.

Керш снова дернулся.

- В следующий раз именно ты защитишь меня. Договорились? А сейчас я хочу, чтобы ты нашел брата Нову. Пошли его ко мне. Мне нужно передать приказы. Ты мне нужен снаружи. Проследи, чтобы мои приказы были исполнены. Проследи за подрывом зданий. Работай в связке с лордом-лейтенантом Похоронной Гвардии. Я хочу, чтобы рекруты прошли боевую подготовку и были вооружены. Руководи возведением укреплений, огневых рубежей и траншей по всему периметру города. Я хочу, чтобы этот город был готов защитить себя. Именно это мне сейчас нужно от тебя.

- Как быть с нашими братьями?

- Мы будем более полезны, когда противник покажет себя. Мы должны быть готовыми ко всему. Иди.

- Есть, труп-капитан, - ответил Мика.

Чемпион бросил гладиус на кушетку.

- Брат Ишмаил может забрать его сам, - с отвращением произнес он.

Пока Вефезда снимала пластины брони с Кнута, Эзраки с помощниками приводили труп-капитана в порядок, зашивая израненное тело труп-капитана. Сложнее всего давалось лечение «черного панциря», соединявшего все ребра вместе. Закончив операцию апотекарий преступил к докладу.

- Я ввел гормон роста и использовал связующий агент, операционную смолу, чтобы предотвратить отслоение костей. Периодически ты будешь испытывать боль. Смола затвердеет примерно через час, поэтому постарайся не делать резких движений.

Вефезда держала в руках брюшную пластину брони, которую пронзил гладиус.

- Отнеси это брату Данкреду, - приказал Эзраки.

- У него есть дела поважнее, - неожиданно произнес Керш. – Как и у тебя, апотекарий.

Вефезда колебалась.

- Попроси его о временном ремонте, - произнес Эзраки. – То же самое я сделал с ее владельцем. Детали и убранство смогут подождать, как, собственно, и сам труп-капитан.

- Где Скейс? – спросил Кнут.

Эзраки поднял бровь.

- Его следует наказать?

- Нет, - ответил Керш.

- Он проткнул своего командира во время дуэли, это действо можно охарактеризовать как акт предательства и покушение на убийство. Он обесчестил себя...

- Тогда он понес достойное наказание, - рявкнул Кнут. – И теперь он будет нести это бремя, как и исполнять свой долг перед этим обреченным миром. Обесчестил или нет, я не могу разбрасываться главной плетью. Еще раз повторю вопрос: где Юрия Скейс?

- Он такой же упрямый, как и ты, - произнес апотекарий. – Возможно, кто-то из его отделения в данный момент обрабатывает его раны. Ты почти содрал с него лицо, поэтому я пойду, проверю его.

- Хорошо, - произнес Кнут. – Начни со Скейса и отделения Цикатрикс. Я хочу, чтобы геносемя было собрано и покинуло этот мир в течение следующих пяти часов.

Бросив тяжелый взгляд на труп-капитана, пока его сервы складывали приборы, Эзраки молча кивнул и отправился к выходу. У двери он развернулся.

- Знаешь, Керш, то, что ты вовлек меня в эту кашу, не значит, что ты обязан меня из нее вытащить. Обеспечить безопасность нашего геносемени – благородный порыв, но я нужен тебе и нашим братьям здесь.

Кнут повернулся к апотекарию.

- Аэтна Фол. Затем – Эскара. Ты покинешь планету с наследием Ордена через пять часов. Советую приступить к исполнению своих обязанностей.

На лице Эзраки отразилась слабая улыбка, и он вышел наружу.

Керш еще мгновение сидел в тишине и покое. Его тело ломило от боли. Мозг разрывался от напряжения. Этого от него и его Сдирателей хотел Император? В этом состояла его обязанность? Или он просто обрек боевых братьев Керша на резню? Труп-капитан подумал о мирах на пути кометы и космических десантниках, которые могут оказаться в ловушке из-за ее пагубного влияния. О решении отступить или сражаться. Сражался ли он только, чтобы избежать обвинений в трусости или слабости? Был ли Злобокост его наказанием, был ли прав Юрия Скейс, обвиняя его в провале на Виглхэване и гибели его братьев? Уподобился ли он Скейсу, ставшему рабом своего самоистязания, ведя братьев в заведомо проигрышный бой? Или он просто отчаянно пытается вернуть расположение и доверие своего господина? Не притворством и испытаниями на «Пире Мечей» или дуэлью чести. Будет ли Керш достоин стоять рядом с магистром Ордена, после того как прольет достаточно крови служителей Кровавого Бога?

Кнут слез с импровизированной кушетки и сделал несколько шагов вперед. Возможно, настоящие капитаны Адептус Астартес не задавали подобных вопросов. Возможно, сомнения для них остались в прошлом. Он делал вид, что уверен в своих приказах, даже когда лица его братьев выражали озабоченность, старался доказать всем своими делами, что достоин звания труп-капитана. Но все же, Захария Керш не был уверен в своей дальнейшей судьбе. События развивались по собственному сценария, и он не мог контролировать их. Смертные называли их полубогами, но в такие минуты тишины Керш чувствовал пустоту незначительности, глубокую, словно тьма космоса, пропасть рока, в которой его боевой дух горел, словно небольшая свеча. Труп-капитан ощущал холод и одиночество.

В какой-то момент его взгляд опустился на предмет, лежавший на груди Мелмоха, такой же, который он обнаружил на своей груди, когда очнулся. Карта, кристаллическое пластина таро, используемая псайкерами для предсказаний будущего и судьбы, уготованных Императором. Стоя над прибывавшем в коме эпистолярием, Керш поднял карту и повертел ее в руках. На ней была изображена огромная, украшенная рунами колокольня, величественная и древняя, окруженная величественными терранскими ульями. Слова «Campana Spiritus-Perditus» слегка закрывали картинку, но Керш хорошо знал это место. Его знал каждый Адептус Астартес. «Колокол потерянных душ» на святой Терре, расположенный в «Башне героев», и звонивший только в случае смерти истинных героев Империума.

Керш почувствовал холод. Неестественное отсутствие жара в воздухе. Подняв взгляд, он увидел призрака, стоящего на другом краю кушетки и смотрящего на псайкера. Через мгновение фантом перевел взгляд на труп-капитана. Послышался звук стука зубов, и глаз призрачного воина стал излучать красное сияние.

- Значит, это – твоих рук дело,- произнес Керш, показывая призраку карту таро.

Фантом не отрывал от него взгляда, не давая своей жертве ни единого знака.

- Что это значит? – потребовал ответа Кнут.

Призрачный воин молчал.

- Я хочу знать, что это, ты, унылый, не на что ни годный улбюдок.

И снова фантом не ответил. Он просто наблюдал за яростью, разгоравшейся в груди труп-капитана, сохраняя при этом холодное спокойствие. Керш отвернулся. Он снова взглянул на карту, а затем – на фантома. Он ожидал, что тот исчезнет, но его призрачный преследователь, не двигаясь, стоял на месте.

- Фальшивый проповедник, - произнес Керш с нарастающим раздражением. – Сначала я думал, что ты – отголосок Тьмы. Что-то, что я прихватил с собой, оставив безумие позади. Затем – что ты – результат хирургической ошибки, галлюцинация, вызванная неправильным использованием дрели и скальпеля. На какое-то мгновение я подумал, что у тебя есть ответы на все вопросы. Что ты преследуешь меня по какой-то определенной причине, и я должен понять ее. Какой-то великий план. Теперь мне кажется, что я попросту проклят. И призрак, вроде тебя, наслаждается, угнетая меня своим присутствием. Тебя развлекают мои страдания?

Фантом перевел взгляд на Мелмоха и снова уставился на Керша. Он поднял указательный палец, кость вышедшую из трещины на броне, и указал на таро в руке Сдирателя. Картинка начала растворятся, пока полностью не исчезла.

- Снова темные знамения? Ты не можешь выражаться точнее, упрямый ублюдок?

Пальцы, державшие таро, образовали кулак, и труп-капитан ринулся вперед, намереваясь нанести удар. Но, вместо керамита, его костяшки встретила пустота. Но что действительно ужаснуло Кнута – это тот факт, что фантом действительно находился здесь, а не был плодом его воображения. Инстинктивно одернув руку, Керш прижал ее к груди. Сдиратель вздохнул с облегчением, почувствовав под рукой жар живой плоти. Неожиданно, свечи, освещавшие помещение, потухли. Комната заполнилась тьмой, не доступной даже улучшенному зрению космического десантника. А затем во тьме появилась красная точка, глаз фантома, и зафиксировалась на Сдирателе. От призрака исходило неестественное сияние, а на броне плясали языки вечного пламени. Керш молча наблюдал за происходящим, не в силах отвести взгляд. Пламя окружало труп-капитана, создавая вокруг него инферно. Огонь в груди фантома завораживал Керша, и глаза Кнута медленно закрылись.

Когда Сдиратель снова открыл глаза, фантом исчез. Свечи снова зажглись, и комната снова озарилась тусклым светом. Кнут оперся на кушетку и коснулся пальцами своих шрамов. Открылась дверь, и вошел Ишмаил. Встретившись взглядом с труп-капитаном, он подошел к каменной лавке, лицо плети было темным, словно после шторма. Встав напротив Мелмоха, Ишмаил поднял свой окровавленный меч, лежавший на лавке. Его взгляд на мгновение задержался на клинке.

- Хочешь закончить начатое, плеть отделения Ишмаил? – издевательски произнес Кнут.

Слегка поколебавшись, Ишмаил повернулся к Кершу.

- Мелмох проснулся, - ответил плеть.

- Что? – произнес Керш.

Ответ плети застал его врасплох.

- Брат Мелмох, - произнес Ишмаил, в его взгляде все еще читались отголоски неповиновения, - в сознании.

Керш подошел к каменной кушетке. Действительно, глаза библиария были открыты, а взгляд уставился в потолок.

- Труп-капитан, - отсалютовал Ишмаил, прежде чем покинуть помещение.

- Мелмох, - приветствовал Эпистолярия Керш.

Библиарий сел на кушетке. Десантник облизнул губы.

- Я обезвожен, - произнес он.

Это была констатация факта, но Керш наполнил стакан из кувшина с водой и протянул его псайкеру. Приняв стакан, Мелмох сделал глоток, позволив струйкам воды пробежать по уголкам его рта.

- Апотекарион? – спросил он у Керша.

- Ты был в отключке, брат.

- Я слышал голоса, - отозвался Мелмох.

Керш напрягся.

- Здесь был брат Ишмаил...

-Ооо, - произнес Мелмох, уронив пустой стакан и схватившись за голову.

Наступив на осколки, Керш положил руку на плечо псайкера.

- Что случилось? Твой дар?

- Да, - пробормотал библиарий.

- Ты потерял его?

- Как раз наоборот, - произнес псайкер, - его лицо исказилось болью и напряжением.

- Твой уровень вырос?

Взгляд Мелмоха был пронизывающим, глаза – широко раскрыты, его слова эхом отдавались в голове Керша.

- Повсюду боль, такая, которую вы даже не можете себе представить. Не только в теле, но и в каждой части материи. Агония нашего невежества порождает дисбаланс в галактике. Действия, продиктованные горячей кровью и бессмысленной жестокостью – неумолимое желание нашего вида. Каждым болтом и ударом мы подпитываем зверя. Здесь и сейчас...

Библиарий пошатнулся , но затем снова сфокусировал взгляд на труп-капитане.

- Здесь и сейчас, это время и место – рана внутри раны. Вечная рана, словно бездонная яма.

- Ты говоришь о Злобокосте?

- Крики, - пробормотал Мелмох. – Непрекращающиеся вопли резни, страха и ярости. И их причина - пища для бога.

- Мелмох, я не...

- Я слышу это, все мы слышим это. Вы сможете услышать их во взмахе меча или щелчка спускового механизма. Вы ощущаете ярость на лице и пальцах, когда ваши кулаки готовы лишить кого-то жизни. Зло – здесь, в вашем сознании, и оно выражается в необходимости убийства. Оно взывает к вам, кромсая нервную систему и высвобождая убийственную энергию, разрастающуюся, переполняющую вас до краев. Угрожая вылиться в реальность, где мощь и кровь – неразделимы.

- Злоба, - согласился Кеш.

- Бесполезно воевать огнем с огнем. Спираль вырождения. Война. Она не закончится, пока мы не станем инструментами ее ярости. Так много ненависти.

- Поэтому ты забрал это из храма Экклезиархии? – спросил Керш.

Он запустил руку в подсумок на ремне и извлек небольшую урну. Библиарий вздрогнул.

- Все псайкеры мертвы. Навигаторы, астропаты – все.

- Собиратель Черепов знает, что мы здесь, - произнес эпистолярий, не отрывая глаза от контейнера с агонизирующим содержимым: пси-негативное присутствие Бога-Императора, прах божества. – Он чует запах нашей крови. Для него мы – всего лишь свечи во тьме, зажигающиеся каждый раз, когда хватаемся за оружие и спорим друг с другом. Но больше всего он ненавидит псайкеров. Ненавидит их за гранью неудобства и неприятия. Душа псайкера горит ярче других. Псайкер – трус, заставляющий руку остановиться, и агент варпа. Поэтому псайкеры умирают первыми от руки Кровавого Бога. Я должен уменьшить это сияние и на время скрыться во тьме, чтобы собрать силы, или меня ожидает та же судьба, что и других псайкеров на этой планете.

- Мелмох, - произнес Керш, пытаясь сосредоточить внимание библиария на себе. – Мне нужно знать, можешь ли ты пробиться сквозь щит Злобокоста и этой проклятой кометы.

- Вы хотите, чтобы я послал астротелепатическое сообщение?

- Да, несколько. Ты сможешь это сделать?

Мелмох выпрямился.

- Я могу попробовать.

- Мы должны оповестить кордон Ванахейма, - произнес Керш, - и сообщить им о курсе кометы. Они должны быть готовы. Мы не можем позволить Злобокосту выйти за приделы системы Соляр.

- А остальные?

- На длинные дистанции, короткие запросы о помощи к Легиону Гадюк на Гелионии Ретикули, - проинструктировал библиария труп-капитан. – Новадесантникам на Белис Кора и Ангелам Эрадикант в Порте Крил. Мелмох попытался прервать его, но Керш продолжил.

- И в суб-сектор. Ходят слухи, что Белые Консулы – на пути в Эфесия Небула. Возможно, нам повезет.

Мелмох бросил на Керша тяжелый взгляд.

- Конечно, я сделаю все, что прикажете. Но знайте – мощь врага, с которым мы столкнемся… - библиарий подыскивал слова. – Даже если прибудут подкрепления, их встретят лишь наши трупы, засыпанные землей.

- Чуда ожидать не приходится? – произнес Керш.

- Навряд ли, - ответил Мелмох. – Я всего лишь реально смотрю на вещи.

- Разве на нашей стороне не будет сам Бог-Император? – произнес Керш.

Бровь Мелмоха поползла вверх от неожиданности.

- Он будет с нами, - осторожно произнес эпистолярий.

- Тогда, полагаю, ты не должен упасть в грязь лицом перед ним.