Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать

Глава 5. Есть ли альтернатива самоцензуре?

Недавно я побывал на заседании комитета «Свобода чтения», существующего при Американской ассоциации издателей. Этот комитет, в работе которого я нерегулярно участвую уже многие годы, представляет собой официальную организацию издателей, борющуюся против цензуры. На заседании, о котором я хотел бы рассказать, собралось много людей, причастных к этой борьбе. Состоялось оно в сказочно-роскошном конференц-зале одной нью-йоркской юридической фирмы, которая представляет интересы ассоциации в делах, связанных с цензурой. Из окон открывался вид на Центральный парк с птичьего полета. Мы расселись за большим круглым столом на стульях, стоимость которых наверняка превышала годовой оклад секретаря в наших издательствах. Все вокруг ясно свидетельствовало: эта фирма ворочает большими делами и к альтруизму не склонна.

Однако юристы созвали нас, заботясь о наших собственных интересах. Их встревожило, что в последнее время мнение общества об издателях сильно переменилось. Профессия, когда-то считавшаяся благородным делом, теперь растворилась в деятельности богатейших гигантских концернов. Отсюда неудивительно, что в случаях, когда издатели выступают ответчиками на судебных процессах — например о клевете, — присяжные больше не склонны им сочувствовать и соответственно выносят по таким делам все более суровые приговоры. Юристы разъяснили: если они смогут говорить присяжным, что издательства — оплот Первой поправки, что их сотрудники жаждут издавать книги, содержащие серьезные и полезные мысли, присяжные будут смотреть на нас другими глазами. Обводя взглядом четыре десятка человек, представлявших почти все крупные издательства Нью-Йорка, юристы спросили:

— Можем ли мы в будущем заверять присяжных, что вы обязательно издадите любую значительную книгу, которая к вам попадет?

Ответом им было молчание. Никто не поднял руку, обещая издать такую книгу. Никто, казалось, не осознавал иронии ситуации: комитет профессиональной организации книгоиздателей, созданный для борьбы с цензурой, сам оказался в плену новой рыночной цензуры. Не скрывая изумления, юристы продолжали задавать вопросы. Неужели издатели хотя бы в виде исключения не берут книг pro bono[67], как порой поступают юристы, представляя в суде неимущих клиентов?

— Только по недосмотру, — отвечал председатель комитета. Все облегченно расхохотались, и мучительным расспросам был положен конец.

Я вовсе не собираюсь утверждать, будто издатели прошлого были рыцарями без страха и упрека и воздерживались от цензуры. Во все времена бывали постыдные случаи, когда редакторы и издатели пытались исказить мысли автора или вообще отвергали рукописи. Юджин Сакстон, главный редактор «Харперз», отказывался издавать шедевр Джона Дос Пассоса «1919», пока автор не вычеркнет свои критические нападки на Дж. П. Моргана, крупного инвестора издательства. В 1935 году, когда известный критик Александер Уолкотт покритиковал Гитлера на «Си-би-эс» в передаче «Городской глашатай», спонсируемой производителями хлопьев «Крим оф уит», спонсоры выразили недовольство, а потом и вовсе закрыли передачу, когда Уолкотт отказался взять свои слова назад. Правда, Уолкотт утверждал, что так поступил бы «любой, кто не храбрее хилого мышонка», но нельзя отрицать, что люди, распространяющие идеи, находятся под сильным нажимом со стороны власть имущих.

Когда-то цензура исходила от руководителей фирм, не терпевших инакомыслия. Теперь, хотя конкретные владельцы и руководители компаний по-прежнему тратят много сил на навязывание людям своих личных воззрений, на первый план при контроле над распространением идей выдвинулись глобальные интересы корпораций. Хороший пример тому — история «Харперз». Накануне Второй мировой войны в это издательство, уже выпустившее к тому времени более ранние произведения Троцкого, были доставлены забрызганные кровью гранки его последнего критического отзыва о Сталине. Гранки лежали на столе Троцкого, когда Рамон Сандер нанес ему роковой удар. Приверженцы Троцкого спешно переправили гранки в Нью-Йорк, полагая, что их немедленно отправят в печать.

Кэсс Кэнфилд, тогдашний главный редактор «Харперз», сознавал, что Соединенные Штаты вскоре вступят в войну с Германией и соответственно будут нуждаться в безоговорочной поддержке со стороны Сталина. Хотя правительство не оказывало на Кэнфилда ровно никакого давления, он сам позвонил другу в Госдепартамент и попросил совета. Обсудив проблему, они решили, что пока выпускать книгу не резон — лучше выждать более удобного момента. Что до экземпляров уже изданных произведений Троцкого, то они пылились на складах «Харперз» до самого конца войны. Мы никогда не узнаем, повлияли бы антисталинские высказывания Троцкого на американское общественное мнение в те решающие годы, помогли бы они глубже разобраться в подоплеке советского политического курса. Но решение не издавать эту книгу и обстоятельства принятия этого решения являют собой яркий образец того, ответственного отношения к делу, той идеи «власти избранных», которая определяла характер издательской деятельности в Великобритании и США тех времен Кэнфилд, не консультируясь ни с кем, кроме своего друга, поступил, как подсказывал ему гражданский долг, тем самым причинив значительный финансовый ущерб своей фирме. Назовите это идеалистической или патриотической цензурой — однако корыстью тут, очевидно, и не пахло.

В 1995 году «Бейсик букс», авторитетное издательство литературы по общественным наукам, тогда принадлежавшее «ХарперКоллинз», выпустило биографию Дэн Сяопина, написанную его дочерью[68]. Сама по себе книга не открывала читателю ничего нового — она не представляла интереса даже как образчик китайской житийной литературы, — но «Бейсик» развернуло по ее поводу масштабную рекламную кампанию, которая, если мои сведения верны, обошлась как минимум в 100 тысяч долларов. Автора книги привезли из Китая и представили прессе и публике. В то время Мэрдок активно добивался от китайских властей разрешения на вещание в Китае своей спутниковой телекомпании «Скай». Ввести в ее эфире цензуру — а именно прекратить трансляцию ранее доступного китайцам канала «Би-би-си ньюс» — он уже согласился. Но, очевидно, Китай хотел большего — тогда-то и была выпущена книга дочери Дэн Сяопина.

Для Мэрдока использование издательств в посторонних целях — обычный способ ведения дел. Ведь бизнес есть бизнес. Тут он применил свой метод, уже многократно опробованный в Великобритании и Соединенных Штатах, — кто бы ни находился у власти, Мэрдоку вновь и вновь удавалось добиваться политических одолжений от правительства. Тэтчер он обещал поддержку в редакционных статьях — в обмен «железная леди» предоставила ему возможность обойти британское антимонопольное законодательство и приобрести несколько лондонских газет. В Америке, добиваясь соответствующих лицензий для своей свежеучрежденной авиакомпании, Мэрдок пообещал тогдашнему президенту Джимми Картеру поддержку «Нью-Йорк пост» (которая в любом случае традиционно была газетой демократической партии). Спустя годы, в 1994 году, пресса много писала о решении «ХарперКоллинз» выплатить Ньюту Гиндричу[69] аванс в сумме 4,5 миллиона долларов. Дело было в период, когда Гиндрич пользовался огромным влиянием в законодательном собрании, в том числе от него зависело и лицензирование телекомпаний. Гораздо меньше внимания было уделено тому факту, что книга в итоге окупила не более трети этого аванса.

Также всеобщий интерес привлекло решение Мэрдока не издавать книгу, написанную по заказу «ХарперКоллинз» бывшим губернатором Гонконга Крисом Пэттеном. Пэттен, член партии консерваторов, в свое время был непримиримым противником китайских властей и, разумеется, не преминул раскритиковать их в своих мемуарах. В последний момент Мэрдок объявил, что книга не выйдет. Редактор книги Стюарт Проффитт, образец просвещенного интеллектуала-тори, подал в отставку. Английская пресса устроила Мэрдоку настоящий разнос. Даже правая газета «Дэйли телеграф», никоим образом не склонная к инакомыслию, но принадлежащая другому медиа-магнату, конкуренту Мэрдока, — и та велеречиво высказалась в защиту Пэттена и Проффитта. Книгу выпустило некое альтернативное издательство, а Проффитт получил другое место не хуже прежнего; на сей раз все кончилось хорошо.

Но в принципе можно уверенно сказать: если концерн имеет владения и дочерние фирмы в разных секторах экономики, есть совершенно реальная опасность, что его медиа-компании не будут сообщать о новостях, которые могли бы отрицательно сказаться на доходах других ветвей корпорации. Например, французская издательская группа «Ашетт» уже довольно долго входит в крупную корпорацию, которой также принадлежит значительная доля в военной промышленности Франции. Насколько мне известно, «Ашетт» еще не издала ни одной книги, всерьез критикующей торговлю оружием. Да и вряд ли издаст.

Президент крупной японской фирмы по производству электроники, которая купила (чтобы вскоре вновь продать) издательство «Патнам» («Putnam»), приехал в Соединенные Штаты знакомиться с новым приобретением. Его не подготовили к стилю американской прессы, и он с неожиданной откровенностью ответил на вопрос репортера, будет ли «Патнам» издавать книги, критикующие политику Японии во время войны. Явно сочтя вопрос глупым, японец ответил: «Разумеется, не будет». Если даже в самой Японии к читателю нечасто пробиваются книги с отрицательной интерпретацией политики тамошних властей во время войны, зачем разрешать их издание зарубежным филиалам? И чем дальше расширяются по миру владения концернов, тем больше вероятность появления подобных форм внутренней цензуры.

За все долгие годы моей работы в «Пантеоне» на нас лишь дважды оказывали давление, требуя воздержаться от издания книги по политическим соображениям. В первом случае речь шла о работе по арабо-израильским отношениям «Израиль и арабы», написанной французским специалистом по исламским странам Максимом Роденсоном. Взгляды Роденсона, очень авторитетного в своей области ученого, расходились с воззрениями некоторых ярых сторонников Израиля, среди которых был и английский издатель Джордж Уэйденфилд. Не уведомляя меня, Уэйденфилд высказал свои аргументы против издания книги Бобу Бернстайну, который, честь ему и хвала, передал письмо Уэйденфилда мне из рук в руки. Книга «Израиль и арабы», не встретив на своем пути иных препятствий, вышла в 1969 году.

Другая история была намного серьезнее. «Пантеон» заключил договор с молодым чилийским политэмигрантом Ариэлем Дорфманом, тогда еще совершенно неизвестным в Соединенных Штатах. Дорфман выпустил иллюстрированный памфлет, очень остроумно вышучивающий творчество Диснея, но «диснеевские» бдительные эксперты по авторскому праву добились запрета на распространение этой книги на территории США. Книга Дорфмана, которую мы собирались издать, — «Новое платье короля» — тоже язвительно критиковала диснеевские комиксы. Поскольку иллюстрации в ней отсутствовали, судебного иска можно было не опасаться, но нападки на Диснея страшно обеспокоили детское подразделение «Рэндом хауз», которое тогда было ведущим издательством литературы под диснеевской маркой. Глава редакции напрямик заявил Бобу Бернстайну, что наша книга поссорит их с «Дисней». Редактор книги Том Энгельхардт и я, сочтя вопрос принципиальным, договорились между собой: если книгу уберут из плана, мы подаем в отставку. Помню, как мы с Томом сидели у Боба в приемной, нервно гадая, что теперь будет, и готовясь при необходимости объявить о своем уходе. Как оказалось, мы переоценили опасность — Боб и не собирался поддаваться на нажим. Ни Ариэль Дорфман, ни Боб так и не узнали, что мы были готовы уволиться. Подозреваю, что в тот момент Боб встретил бы наше заявление смехом. Позднее он стал ярым пропагандистом свободы слова и настоящей опорой писателей-диссидентов, особенно советских. В итоге он основал организацию «Хьюмэн райтс уотч», которой продолжает руководить после ухода из «Рэндом хауз».

Американские издательства в течение многих лет активно издавали книги о политике, особенно в период избирательных кампаний. Но в ходе президентских кампаний 1992 и 1996 годов не вышло практически ни одной книги для массового читателя, которая была бы посвящена животрепещущим проблемам американских граждан. НАФТА[70], медицинское страхование, будущее системы социального обеспечения — все эти темы если и освещаются в книгах, то в основном с позиции правых. Более того, фонды правого толка широко спонсируют издание подобной литературы в крупных издательских концернах. Я лично ничуть не сомневаюсь, что многие сложные вопросы — например о НАФТА или национальной системе здравоохранения — нашли бы совершенно иное решение, если бы критические памфлеты вовремя дали толчок к их общественному обсуждению.

В обзоре, подготовленном в 1996 году журналом «Паблишере уикли», было перечислено около сорока новых книг о политике — все из которых, кроме одной, поддерживали Гиндрича и правых. Где же вышла единственная «диссидентская» работа? В нашем независимом издательстве «Нью пресс». Крупные издательства, по сути, игнорируют книги левоцентристов, какими бы логичными и убедительными они ни были. Ими занимается лишь кучка независимых и альтернативных издательств.

Допустим, коммерческое книгоиздание действительно постигла такая всеобъемлющая метаморфоза, но, может быть, альтернативой ей станут университетские издательства? Многие из них возложили надежды на выпуск «негромких» серьезных книг, которыми пренебрегают концерны, — чтобы одновременно заработать денег и спасти от забвения достойные тексты. Но этот путь оказался труднее, чем ожидалось: в некоммерческом секторе книгоиздания также происходит активная коммерциализация, порой переходящая в фактическую приватизацию.

Методы крупного бизнеса пришли и в университетские издательства. Это было неизбежно — ведь на наших глазах из-за «недостаточного спроса» закрываются целые академические кафедры. Если даже учебный процесс приносится в жертву подобным принципам, то издательства вообще бессильны…

В прошлом году сэр Кейт Томас выступил в английской газете «ТЛС» («Таймс литерари сапплемент») со статьей, по поводу которой в Англии разгорелись бурные споры — дошло даже до дебатов в Палате Лордов. Томас, известный историк, возглавляет финансовый комитет издательства «Оксфорд юниверсити пресс». Именно Томас и его единомышленники приняли решение больше не выпускать под маркой своего издательства современную поэзию. В своей статье Томас задался вопросом, как университетскому издательству наилучшим образом самореализоваться на современном рынке. В своих утверждениях он не был, мягко говоря, прямодушен. Томас назвал «Оксфорд» издательством средней величины, хотя в своей категории оно является настоящим колоссом — тому порукой его всемирный годовой объем продаж, составляющий почти полмиллиарда долларов. Суммарные продажи у «Оксфорда» больше, чем у всех американских университетских издательств, вместе взятых. Его каталог изобилует очень ходовыми книгами, выпуск которых в формате «трейд» значительно пополняет карман издательства. Также Томас заявил, что Оксфордский университет вправе получать «разумные финансовые поступления» от деятельности своего издательства — за последние пять лет оно выплачивало университету в среднем 16 миллионов долларов ежегодно. В свете всего этого многие сочли решение сэкономить на поэзии то ли скаредностью, то ли филистерством.

Но на этом решении «борьба за экономию» в «Оксфорд» не закончилась. Были закрыты такие интересные интеллектуальные серии, как «Модерн мастерз» («Modern Masters») и «Опус» («Opus», издан в мягкой обложке), а под маркой «Кларендон пресс» («Clarendon Press») стала выходить продукция, скажем так, уже не того уровня, чем прежде. В «ТЛС» полетели письма с протестами, в том числе от бывших сотрудников «Оксфорд». Подытожить эти протесты можно было одной фразой: варвары уже не у ворот — а уютно устроились в кабинетах дирекции издательства.

В свое оправдание Томас ссылался на уже знакомые нам обстоятельства: нарастает тенденция к сосредоточению издательств и книжных магазинов в руках кучки фирм, которые оказывают сильное давление на издателей, вынуждая их делать книготорговым сетям все более крупные скидки, а засилье монополий на рынке дополнительно обостряет конкуренцию. Конечно, для такого большого издательства, как «Оксфорд», это действительно серьезные проблемы. Американские университетские издательства не так велики, и положение у них другое. Но необходимость зарабатывать деньги для своих владельцев, стоящая перед «Оксфорд юниверсити пресс», в наше время весьма актуальна для университетского сектора книгоиздания.

Очевидно, что американские университетские издательства, как и «Оксфорд», страдают из-за высокой себестоимости издания научных монографий, традиционно составляющих ббльшую часть их продукции. На страницах «Нью-Йорк ревью оф букс» профессор Роберт Дарнтон привел веские доводы в пользу публикации монографий в Интернете, ссылаясь на падение читательского спроса (сейчас некоторые монографии расходятся мизерным тиражом в 200 экземпляров) и кризис библиотечной системы (библиотеки предпочитают тратить свои средства на научные журналы, экономя на приобретении книг. Между прочим, журналы также подверглись практически полной монополизации, — стоимость годовой подписки на одно издание может достигать 16 тысяч долларов).

Рост себестоимости монографий — этой «профильной» продукции университетских издательств — усугубляется уменьшением финансовых поступлений от университетов. Томас утверждал, что почти все американские университетские издательства получают субсидии от своих владельцев. Однако в реальности от этих издательств все чаще требуют самоокупаемости или даже прибыли. Например, университет штата Огайо недавно потребовал себе семь процентов объема продаж своего издательства, хотя позднее, в результате переговоров, удалось договориться о меньшей сумме. Издательство университета Нью-Мексико после редкостно удачного года обнаружило, что университет обложил его десятипроцентным налогом. В Чикагском университете идеи преподавателей экономики проверяются на практике: весь университет считается средством извлечения прибыли, и от каждой кафедры или отдела — включая издательство — требуется ежегодный прирост доходов. Рассказывают, что молодые бухгалтеры ежеквартально носятся по кампусу, опрашивая заведующих кафедрами, выполнили ли они оговоренное в бизнес-плане «задание», — другими словами, совершая ритуал, который знаком всякому обитателю «корпоративной Америки». Недавнее внутреннее исследование 49 университетских издательств показало, что за последние четыре года ежегодные субсидии, получаемые ими от университетов, уменьшились с учетом инфляции на 8 процентов. Для 12 издательств эта цифра составляла более 10 процентов. Как изящно выразился Питер Дживлер, глава Американской ассоциации университетских издательств, некоторые учебные заведения являются, так сказать, «антиспонсорами».

Беседуя с директорами университетских издательств, я поражался их нежеланию нести ответственность за свои слова. Они охотно говорили о происходящем в других издательствах, но часто просили потом на них не ссылаться. Значит, и здесь тоже царит атмосфера крупных корпораций, а не дух открытости и пытливости, которого следовало бы ожидать от университетской жизни.

Если в ближайшие годы монографии отойдут на второй план, а субсидии так и будут сокращаться, что станется с университетскими издательствами? Некоторые пытаются превратиться в региональные издательства Например, «Небраска» и «Оклахома» создали интересные серии книг по местной истории. В регионах, где отсутствуют местные независимые издательства, подобный шаг явно идет на благо всему обществу.

Другие издательства повернулись липом к коммерции. Принстон, университет с 23-миллионным доходом, — самый состоятельный в стране — активно пытается заменить традиционные монографии более «массовыми», коммерчески выгодными изданиями. Соответственно выпуск серьезной литературы сворачивается Когда в 1986 году Уолтер Липпинкотт занял пост директора «Принстон», одним из его первых решений стала попытка закрыть серию «Боллинген» (после перехода «Пантеона» в собственность «Рэндом хауз» она была передана туда как более подходящая для некоммерческого университетского издательства). К счастью, издательский совет «Принстон» отказался даже рассматривать эту идею.

Судя по свежим каталогам, многие университетские издательства, надеясь достичь самоокупаемости, уделяют большое внимание, так сказать, «непрофильной литературе» — более-менее коммерческим, но не обещающим стать бестселлерами книгам-«середнячкам»[71]. Занятно, что чуть ли не половина издателей сочла перспективной темой бейсбол; большие надежды также возлагаются на книги о звездах кино. В свежем каталоге «Юниверсити оф Калифорния пресс» («University of California Press») фигурирует переработанный вариант «Истории британской монархии» Антонии Фрэзер — такие общедоступные книги по истории раньше выпускал «Кнопф». Этот интерес к книгам, которыми пренебрегают современные коммерческие издательства, несколько настораживает. Конечно, прибыльность подобной литературы на современном рынке далеко не гарантирована, и многие университетские издательства уже узнали на собственном опыте, что спрос на такие книги не назовешь постоянным. Но даже если они приносят доход — уместно ли университетскому издательству их выпускать? Деньги налогоплательщиков, истраченные на эти издательства (напрямую или через благотворительные, не облагаемые налогами пожертвования выпускников) за многие годы их существования, исчисляются сотнями миллионов долларов. Эти деньги должны были гарантировать, что данные издательства по-прежнему останутся источником знаний и форумом исследователей в стране, где подобных источников и форумов становится все меньше.

На стенах университетских издательств я вижу роковую надпись, подобную пресловутому «Мене текел фарес». Впрочем, она скорее походит на аббревиатуру «Пи-би-эс»[72]. Общественное телевидение в годы правления Рейгана и Буша подверглось колоссальному политическому давлению: государственное финансирование умышленно урезалось, чтобы вынудить телекомпании к поиску частных спонсоров и вытеснить острые политические передачи успокоительной жвачкой. Упадок общественного телевидения вновь наглядно демонстрирует, что именно происходит, когда ассортимент предлагаемого публике определяется рынком. Погоня за массовой популярностью непременно отодвигает просветительскую деятельность на второй план. Если университетские издательства поддадутся на искушение массового книжного рынка, их обязательно постигнет та же судьба.

Как уже было упомянуто, однажды я имел возможность выступить перед кадровой комиссией «Гарвард юниверсити пресс» и обсудить планы их издательства на будущее. Я подготовил пространную, подробную докладную. Признав, что «Гарвард» уже завоевало огромный авторитет в издании научных работ и монографий, я рекомендовал перебросить часть сил — и прибылей — на другие направления. Мне было известно, что ультраконсерватор Джон Сильбер, президент Бостонского университета, энергично старается распространить свое влияние на городские школы Бостона. Я посоветовал, чтобы «Гарвард» воспользовалось своим богатым методически-педагогическим опытом и занялось книгами для бостонских учителей и учащихся. Также я рекомендовал «Гарвард» уделять больше внимания научной литературе, выходящей за границей, и помогать молодым университетским издательствам Восточной Европы и стран «третьего мира», осуществляя переводы и совместные проекты.

Почтенная комиссия восприняла мои слова так, словно я предложил немедленно отправиться в Гарвард-Ярд и поджечь Уиденерскую библиотеку. Очевидно, издательство Гарварда считало своим предназначением выпуск книг исключительно для своих преподавателей и студентов, а также их коллег в университетском мире. Заботы о нуждах местных школ были ниже его достоинства. Но в программу средних школ Массачусетса, как и всех других штатов, входит предмет под названием «местная история». Благодаря тамошнему отделению АФТ-КПП[73] законодатели штата недавно проголосовали за включение истории труда в Массачусетсе в список обязательных предметов. В учебниках, выпускаемых коммерческими издательствами, подобные темы освещаются на невысоком интеллектуальном и научном уровне. Обеспечить школы необходимой литературой такого рода — вот достойная и интересная задача для университетских издательств.

Остатки независимого сектора книгоиздания, взятые воедино, — университетские и некоммерческие издательства, издательства церквей, а также издательства, связанные с крупными благотворительными фондами, — все еще могут сыграть важную роль в жизни общества. Но игра идет на неровном, мягко говоря, поле, а ресурсы, которыми располагают независимые, чрезвычайно скудны.

В так называемом «Боукеровском» (Bowker) справочнике по издательствам страны значится умопомрачительное количество фирм — 53 тысячи. Но в данной ситуации количество ничего не решает. Помните: 93 процента годовых продаж приходятся на 20 крупных издательств, а еще 2 — на сто с лишним университетских. В остатке всего 5 процентов — за них-то и борется вся эта масса издателей. Кроме того, независимость и малая величина — еще не гарантия высокого качества книг. Внушительное большинство небольших фирм — это издатели религиозной и массовой психотерапевтической литературы, пособий домашнего мастера, местных справочников и т. п.

Однако ширятся ряды независимых другого рода — небольших так называемых «литературных» издательств. «Коппер кэньон» («Copper Canyon»), «Милкуид» («Milkweed»), «Кофихауз» («Coffeehouse»), «Грейвулф» («Graywolf»), «Севен сториз» («Seven Stories») и «Фо уоллз эйт уиндоуз» («Four Walls Eight Windows») взяли на себя издание серьезной прозы и поэзии, а также политической литературы. Не будь их, многим начинающим авторам было бы просто невозможно пробиться к читателю.

Еще один очаг независимого книгоиздания — церкви, издавна финансирующие свои издательства. Одни из них всецело сосредоточены на узкоконфессиональных интересах, другие же стремятся завоевать широкую аудиторию. Среди последних хотелось бы выделить «Бикон пресс», «Орбис» («Orbis») и «Пилгрим» («Pilgrim»). Такие издательства участвовали в политических дебатах, говорили с читателем на этические темы. Помимо всего прочего, они внесли огромный вклад в борьбу против войны во Вьетнаме.

Поскольку коммерческие издательства из принципа не берут литературу о социальных и политических проблемах, наблюдается значительное оживление в издательской деятельности фондов, которые стремятся познакомить читателей с проведенными под их эгидой исследованиями. На правом политическом фланге все больше набирают силу «Херитидж пресс» («Heritage Press») и «Като инститьют» («Cato Institute»), в каком-то смысле занявшие место исчезнувшего «Фри пресс». Правый фонд Брэдли, базирующийся в Милуоки, недавно выделил три миллиона долларов публицисту Питеру Колльеру на создание нового издательства «Инкаунтер» («Encounter»; многие еще помнят, что так назывался спонсируемый ЦРУ журнал, имевший большой вес в послевоенной Великобритании). В левоцентристском секторе политического спектра субсидированием издательской деятельности все активнее занимаются «Брукингз инститьют» («Brookings Institute») и «Сенчури фаундейшн» («Century Foundation», ранее носивший название «Твентис-сенчури фанд» — «Twentieth-Century Fund»). Их издательства неуклонно преданы традициям времен «Нового курса» и «Справедливого курса». Они выпускают исследования, отвечающие вкусам либеральных демократов, — литературу того сорта, которая раньше выходила большими тиражами в издательствах, ныне принадлежащих концернам. Кроме того, уцелела горстка независимых политических издательств. Правых представляет «Регнери» («Regnery»), подхватившее знамя фирмы Генри Регнери, ведущего правого издателя 50-х годов XX века. Левых — «Мансли ревью» («Monthly Review»), «Саус энд» («South End»), «Коммон каридж» («Common Courage») и другие.

Книги, где критикуется и ставится под сомнение существующий порядок вещей, выходят и в немногих уцелевших массовых издательствах, хранящих верность тому духу открытости и уважения к широкому читателю, который когда-то был в Америке законом. Среди них выделяется «У.У. Нортон» («W.W. Norton») (кстати, дистрибьютор продукции «Нью пресс») — издательство с высококачественным каталогом и нестандартной внутренней структурой. Это единственное крупное издательство, которым владеют его же ведущие сотрудники. Так было решено при основании фирмы более семидесяти пяти лет назад. Это установление сдерживает аппетиты «посторонних» фирм, желающих поглотить «Нортон», и вообще хорошо себя оправдывает. Но «Нортон» замечательно не только своей независимостью. Качество выпускаемых им книг с течением лет не падает, они год от года вызывают живой интерес рецензентов и удостаиваются литературных премий. Есть и другие массовые издательства — «Харкорт Брейс», «Хаутон Миффлин» («Houghton Mifflin») и недавно образованное «Метрополитэн букс» («Metropolitan Books») при «Хенри Холт», которые, будучи собственностью концернов, все же сохранили интеллектуальную независимость и по-прежнему выпускают первоклассные книги. Правда, большинство из этих издательств в основном занимается учебной литературой. Интеллектуальные книги, составляющие лишь малую долю их каталога, — это, вероятно, попытка владельцев сохранить свою репутацию среди издателей подобной литературой.

Многообещающий эксперимент связан с издательством «Персеус букс» («Perseus Books»). «Персеус», возглавляемое бывшим руководителем «ХарперКоллинз» и финансируемое банковским консорциумом, придерживается мудрой стратегии: скупает издательства, от которых избавляются концерны. Зная экономическую политику Мэрдока, «Персеус» завладело «Бейсик букс» и «Вествью паблишерз» («Westview Publishers») (бывшей собственностью «Харперз»), а также «Каунтерпойнтом» («Counterpoint») — реинкарнацией авторитетной марки «Норт пойнт» («North Point»), ранее принадлежавшей «Рэндом хауз». Также были сформированы новые подразделения, в том числе «Паблик эффейрз» («Public Affairs»), возглавляемое бывшим вице-президентом «Рэндом хауз» Питером Осносом. Сейчас «Персеус» выпускает 350 книг в год, а его продажи составляют 65 миллионов долларов. Впечатляющий при всей своей рискованности почин: ведь тягаться с концернами на торгах — дорогое удовольствие.

Есть и еще два разноплановых живых примера для подражания — американский и французский. «Долки аркайв» («Dalkey Archive»), названное в честь малоизвестного романа Флэнна О’Брайена, расположено ни много ни мало в городе Нормал штата Иллинойс. Впрочем, его местоположение объясняется просто — там находится Иллинойский университет, где сотрудники издательства преподают в издательстве. «Долки аркайв» размещается в университетских помещениях и использует труд аспирантов. Его директор состоит в штате университета, но специально освобожден от преподавательских обязанностей, чтобы посвящать больше времени издательству. Каталог «Долки аркайв» — один из интереснейших в американской практике издания художественной литературы Его составляют разнообразные, яркие произведения, как англоязычные, так и переводные. Помимо произведений Флэнна О’Брайена, «Долки аркайв» выпустило новеллы Арно Шмидта (Arno Schmidt)[74] и романы Николаса Мозли[75] — книги, которые, не будучи легким чтением, неожиданно оказались коммерчески успешными. На базе нескольких свободных комнат и толики свободного времени «Долки» создало модель, которую без труда могли бы скопировать все университеты страны. Университетские издательства безо всякого вреда для себя могли бы обзавестись альтернативными издательствами-сателлитами, которые будут пользоваться их помещениями и выпускать книги по направлениям, заниматься которыми у университетов не хватает смелости. Университетские издательства еще и пригоршни не зачерпнули из океана книг, которые заслуживают перевода, либо, что не менее важно, переиздания. Издательства, подобные «Долки», могли бы заполнить многочисленные — и склонные расширяться — пробелы в наших познаниях о зарубежных мыслителях и старинных книгах.

Большие надежды в меня вселяет и другой, более масштабный феномен, возникший во Франции, одно из ярчайших начинаний в современном издательском мире Европы. Я имею в виду серию «Резон д’ажир» («Raisons d’agir», «Побуждения к действию»), которую издает Пьер Бурдье. Это недорогие малоформатные книги, подготавливаемые к печати в офисе Бурдье в Коллеж-дю-Франс. Во Франции эти книги заполонили списки бестселлеров благодаря своей полемичности, новаторским мыслям, критичному взгляду на мир. Бурдье вышел на издательскую арену в дни, когда прочие французские, издатели все испуганнее шарахаются от книг, несущих на себе печать политического радикализма. Розничная цена тоненьких выпусков его серии, блистающих полемической остротой, не составляет и десяти долларов, что для французского книжного рынка очень дешево. Поэтому некоторые из выпусков разошлись более чем стотысячным тиражом. Их фантастическую популярность отчасти можно объяснить неуклонно растущим авторитетом самого Бурдье, но главную роль тут сыграла издательская стратегия, намеренно ориентированная на читательский слой, обычно игнорируемый другими издателями, — на молодежь. Бурдье, блестящий критик масс-медиа, нашел свой способ участия в общественных дискуссиях, не скованный рамками традиционной издательской деятельности.

Как нас учит история, самой плодородной почвой для экспериментов и новых открытий обычно оказываются маленькие «испытательные стенды», где люди готовы идти на риск ради осуществления своей заветной мечты. Как написал недавно Клаус Вагенбах, видный немецкий издатель и исследователь творчества Кафки:

«Независимые издательства вновь исчезают, поглощаемые жадными ртами все той же неизменной пары крупных концернов. “А что в этом плохого?” — спросите вы. Позвольте разъяснить вам, что это не просто плохо — а чревато катастрофой.

Вообразим себе будущее. Что если в этом светлом дивном будущем останется всего горстка издательств — не больше, чем в бывшей Восточной Германии? Ответьте мне, абстрагируясь от параллелей с коммунистической и капиталистической моделями книгоиздания, будут ли у этого факта свои положительные стороны? Книги подешевеют? Может быть. Зато их будет выходить раз в десять меньше, чем сейчас. В Восточной Германии “лишние книги” отсекала партийная цензура. В нашем гипотетическом будущем их будет отсекать цензура, обусловленная вкусами массового потребителя.

Большие издательства мыслят большими цифрами.

Но новые, странные, безумные или экспериментальные книги, книги, за которыми стоят нестандартные мысли, выпускаются маленькими или средними тиражами. И занимаются ими маленькие издательства. Мы. В этих маленьких издательствах работают не специалисты по маркетингу. Людей приводит сюда любовь к книгам или преданность каким-то идеям — а отнюдь не забота о том, сколько денег можно сделать на этих книгах или идеях. Книги, которые издают эти люди, иначе так и остались бы неизданными.

Скажем без обиняков: если малотиражные книги исчезнут, у нас не будет будущего. Первая книга Кафки вышла тиражом 800 экземпляров. Первое произведение Брехта удостоилось всего 600. А если бы издатели не пожелали тратить на эту “мелочь” время и деньги?»[76]

В применении к современному американскому книгоизданию нельзя говорить о свободной конкуренции или свободном рынке. Тут мы имеем классический случай олигополии[77], приближающейся к монополии. Поскольку концерн контролирует компании не только в издательской сфере, но и в других областях масс-медиа — в том числе СМИ и индустрии развлечений, он обладает фантастическими преимуществами при размещении рекламы и информации в прессе и на телевидении. Компании, владеющие не только издательствами, но и журналами, не стесняются уделять неоправданно большое внимание продукции своих издательских подразделений.

Меры противодействия этому самоуправству самоочевидны. Самое эффективное оружие против прогрессирующей «концернизации» находится в руках правительства. Увы, как мы уже увидели, в Соединенных Штатах и Великобритании концерны так прочно укоренились в ключевых СМИ, что правительства боятся применять к ним нормы антитрастового законодательства.

Правда, в Европейском Союзе лед, кажется, тронулся. Антимонопольная комиссия Евросоюза недавно наложила запрет на планируемое слияние «Реед Эльзевир» и «Вальтере Клуверс» — двух транснациональных концернов, выросших из голландских фирм. Как мы уже упоминали, эти два концерна контролируют значительную долю в информационно-справочной и энциклопедической области. Комиссия справедливо заключила, что после своего слияния вышеуказанные фирмы заняли бы практически монопольное положение в этих важнейших сферах. Будем надеяться, что правительства европейских стран, все острее осознающие опасность подобных концернов для национально-культурного суверенитета, станут препятствовать новым слияниям и, более того, оспорят законность уже произошедших.

Есть и другое решение проблемы — применение новых технологий. Сейчас повсеместно слышатся дифирамбы такому ценнейшему средству распространения информации, как Интернет. Любой человек, обладающий скромными денежными средствами и минимальными навыками, в состоянии создать веб-сайт, любой автор — вынести на суд публики свои произведения, любой журнал — выйти в свет и, возможно, найти отклик единомышленников во всех уголках мира. Но колоссальный объем информации, уже доступной в Сети, создает не только благоприятные условия, но и трудности. Как удостовериться в том, что предоставленная информация верна? Из самого этого вопроса уже вытекает одно из достоинств традиционной практики издания текстов. Главная функция издателей состоит в том, чтобы производить отбор. Отдав предпочтение определенным материалам, они редактируют их и структурируют в соответствии со своими четкими критериями, дабы затем эти тексты поступили в продажу — то есть получили широкое распространение. Название издательства на титульном листе и имена редакторов в выходных данных дают читателю определенную гарантию качества, позволяют ему сориентироваться в море книг.

Кроме того, тезис, что Интернет автоматически сделался демократичным средством распространения информации, отнюдь не доказан. Лишь считанные сайты придумали, как заставлять посетителей оплачивать доступ к материалам; выйти в Интернет относительно просто, но создание и поддержка сайта, который привлечет большую аудиторию, — занятие дорогостоящее, предполагающее значительные издержки на дизайн и рекламу. Есть все причины ожидать, что крупные фирмы, располагающие целой армией маркетологов, завладеют господствующими позициями в Интернете точно так же, как уже утвердились в традиционном книгоиздании. Вдобавок они смогут в итоге взять под свой контроль наш доступ к этой информационной среде.

Недавно Стивен Кинг опубликовал в Интернете свой роман. Необыкновенный успех этого эксперимента раззадорил одинаково писателей и издателей. В первый же день было продано несколько сотен тысяч экземпляров книги; из-за напора посетителей на сайте начались технические проблемы. Многие восприняли это событие как конец того книгоиздания, с которым мы свыклись. Пророчат, что распространение книг отныне будет осуществляться по модели, уже отлаживаемой фирмами звукозаписи, — заказчик станет «скачивать» произведение по Интернету.

Однако последствия инициативы Кинга наводят на мысль, что распространение через Сеть окажется всего эффективнее — по крайней мере поначалу — в применении к «экстремумам» книжного мира. Я уже упоминал о вызвавшей живой отзвук идее распространять через Сеть научные монографии — книги, которые в обычных условиях расходятся тиражом не более 350 экземпляров. Кстати, через Интернет им легче найти свою целевую аудиторию. Вероятно, хорошо пойдет в Сети и литература, находящаяся на «противоположном» относительно монографий «полюсе», — новые произведения уже знаменитых писателей, имеющих высокий авторитет и широкий круг преданных поклонников. В последнем случае не будет недостатка в средствах на солидные маркетинговые издержки и массированную рекламу, а нетерпеливые читатели захотят получить книгу в первый же день ее выхода.

Страх, что авторы бестселлеров захотят издавать себя сами, преследует концерны уже много лет. Большинство таких писателей концерны подкупают сильно завышенными гонорарами. Концерны знают, что Стивены Кинги нашего мира без труда могут нанять себе типографию и дистрибьюторов. Ныне, с появлением Интернета, эта опасность усугубилась. Джейсон Эпстайн в своем цикле лекций в Нью-Йоркской публичной библиотеке говорил о ней, не упомянув, однако, об ее очевидных последствиях. Позвольте же мне их обрисовать. Известно, что концерны впали в зависимость от продажи «ультрапопулярных» книг, — так захотят ли они выпускать прочие составляющие своих каталогов, если их главные «локомотивы» переедут в Сеть? Смена курса, осуществленная крупными издательствами, — от издания широкого ассортимента книг к упору на максимально выгодные — наводит на мысль, что вся индустрия находится в куда более неустойчивом положении, чем готов признать Эпстайн. Вполне возможно, что Интернет ускорит описываемый мной процесс. Другой вопрос, принесет ли он пользу авторам и издателям не столь «громких» книг, «не дотягивающих» до массированной рекламы, которую предполагают веб-сайты. Как можно судить по колоссальным рекламным издержкам фирм, занимающихся торговлей по Интернету для успешного запуска сайта требуется больше денег, чем маленькому издательству — на год плодотворной работы. Видимо, чудесные технологии Интернета недостаточно сильны, чтобы поколебать устоявшиеся коммерческие структуры.

Новые достижения в сфере средств коммуникации всегда рождают у людей прилив оптимизма. Так было с радио и телевидением, а теперь — с Сетью. Кажется, что на сей раз новые машины будут использоваться мудро и эффективно, послужат делу просвещения, обогатят культуру. Но подобные иллюзии быстро рассеиваются. Конечно, хочется верить, что в случае с Интернетом и многочисленными людьми, вкладывающими в него труд и деньги, история не повторится. Но ответ даст лишь время.

Третий из возможных выходов — содействие государства. Власти должны напрямую помогать издателям в рамках глобальных программ поддержки культурных учреждений. Во многих европейских странах существуют серьезные программы помощи деятелям кино. Есть и новые межнациональные проекты — например замечательная франко-германская телекомпания «Арте» («Arte»), субсидируемая властями. По уровню передач она не имеет себе равных ни в англоязычном мире, ни, говоря по чести, на большей части остальной Западной Европы. Неужели книгоиздание не заслуживает подобной поддержки со стороны общества?

Как бы то ни было, традиция официальной поддержки книгоиздания в Европе уже существует — благодаря слаженным усилиям заинтересованных людей содействие издателям и книготорговцам вошло в число государственных приоритетов. В Соединенных Штатах, однако, подобные попытки можно пересчитать по пальцам. Общество помогает издателям весьма вяло, в основном по каналам Национального фонда искусств (НФИ) и Национального фонда гуманитарных наук (НФГН), но в наше время обе эти организации вынуждены перейти от наступления к обороне. Массированное сокращение финансирования в последние годы заставило их резко урезать суммы, выделяемые издателям в качестве грантов на выпуск научных трудов и современной серьезной литературы. Продолжают субсидироваться только несколько солидных проектов — например собрания сочинений деятелей, сыгравших важную роль в американской истории. И все же — почему бы не вообразить себе некий книгоиздательский фонд, спонсируемый уже существующими государственными учреждениями — НФИ, НФГН и Музейным институтом? Такое начинание наверняка найдет широкий отклик. По грантам, предоставляемым вышеперечисленными организациями, осуществляется множество интересных исследований — результаты которых, по большей части, так и не видят света. Колоссальные суммы из федерального бюджета, затраченные на исследования и переводы, а также разработку передовых учебных программ и новые музейные проекты, пропадают зря — ведь результаты не опубликованы. Будь наши конгрессмены более просвещенными людьми, их можно было бы убедить в ненормальности такого положения дел…

Издательство «Нью пресс» приступило к осуществлению ряда обучающих проектов в области естествознания, предназначенных для старших классов средней школы. Подготовлены они нью-йоркским Музеем естественной истории и сан-францисским «Эксплораториумом». Сотни ценнейших учебников и методических пособий остаются неизданными: коммерческие издательства находят их недостаточно выгодными, а университетские по большей части не интересуются читателями школьного возраста.

И это лишь самые очевидные проекты. Есть великое множество других, самых разнообразных, но одинаково достойных поддержки федерального правительства. Некоторые учреждения уже много лет предоставляют солидные гранты на перевод зарубежной научной и художественной литературы, но финансирование издания этих переводов также не было бы лишним. Специальный «издательский фонд» мог бы наладить снабжение книгами публичных библиотек, которые последнее время живут на голодном пайке. Небольшие вложения окупятся сторицей: библиотеки и школы смогут значительно расширить ассортимент литературы, доступной читателям.

Впрочем, я понимаю, что подобные идеи сейчас ни для кого не являются приоритетными. Сложные и масштабные проблемы, с которыми все мы столкнулись на заре нового века, просто обескураживают. Но если царство идей будет без боя сдано тем, кто не думает ни о чем, кроме денег, то обмен мнениями — эта основа реальной демократии — попросту исчезнет. Во многих областях американской интеллектуальной жизни уже воцарилось безмолвие — что же дальше?

Сегодня книги превратились в жалкие придатки мира масс-медиа, зовущие к бездумным развлечениям, уверяющие, что все к лучшему в этом лучшем из возможных миров. Даже не верится, что при демократии возможен столь жесткий контроль над распространением идей, но он налицо. Потребность в общественных обсуждениях и свободных дискуссиях — этих неотъемлемых элементах демократического идеала — наталкивается на жесткие рамки, заданные стремлением к голой прибыли.

В своей замечательной книге «Богатые масс-медиа — бедная демократия» Роберт Макчесни вспоминает разгоревшуюся в 30-е годы дискуссию о радио; тогда обсуждалось, должно ли радиовещание сохранить свою независимую, некоммерческую базу или его следует полностью отдать на откуп частным предпринимателям? Макчесни цитирует выступление одного из участников дискуссии:

«Свобода слова — краеугольный камень демократии. Позволить частному капиталу монополизировать самое мощное средство воздействия на людские умы — значит разрушить демократию. Без свободы слова, без честного освещения фактов людьми, главной целью которых НЕ является извлечение прибыли, не может существовать никакой интеллектуальной почвы, на которой возникнет политическая воля общества»[78].