Легкокрылый мотылек

Глава 12

Подходя к машине, они заметили маячившую возле нее темную фигуру, наполовину скрытую плотной завесой падающего снега. У Пеппе перехватило дыхание.

— Это Фэнтон, — шепнула она Роско. — Тот, кого ты уволил. Может, он что-то сделал с твоей машиной…

— Что вы здесь делаете в такую погоду? — раздраженно спросил Роско. — Вы что, хотите схватить пневмонию?

Фэнтон приблизился. Его фигура обрела более четкие контуры.

— Я тут недавно. Я только хотел поблагодарить вас. Я наконец понял, кто дал мне работу.

— Я лишь сказал, что дело вы свое знаете, — грубовато буркнул Роско.

— И за бумаги, что вы подписали… Ну те, насчет долгов…

— Это только гарантии. Долги вам все равно придется платить самому.

— Но зато теперь у меня есть время, — улыбнулся Фэнтон. — Вот за это все я и пришел вас поблагодарить.

— Хорошо. Ну а теперь возвращайтесь домой, пока и в самом деле не простудились… А где ваша машина?

— Я ее продал.

— Ну тогда давайте я вас подброшу.

Поблагодарив, Фэнтон устроился на заднем сиденье.

Всю дорогу Пеппе пыталась разобраться в своих путающихся мыслях.

«Почему, — думала она, — Роско так непостоянен? Почему он и пяти минут не может остаться одним и тем же человеком?»

Жена Фэнтона и его трое детей сгрудились возле окна, беспокойно поглядывая на улицу. Увидев, как их муж и отец вылезает из машины, все с радостными криками бросились ему навстречу. Какое-то время Роско молча смотрел на эту семейную сцену, затем нажал на газ и уехал.

— Просто не могу поверить, что ты сам нашел ему работу.

— Что мне еще оставалось делать? Ты видела его семью. По правде говоря, это не такая уж замечательная работа — вести финансовые дела нескольких магазинчиков.

— И тебе не пришлось объяснять владельцам, почему ты его уволил?

— Они мои партнеры.

— Ага. Значит, ты потянул за веревочки.

Он улыбнулся.

— И поручился за его долги?

— Поручился, но не оплатил. А теперь, может, оставим эту тему?

— У меня все это просто не укладывается в голове. Никому не узнать о тебе всей правды.

— Ну а чего ты еще ожидала, обрушив на меня свои обвинения тогда в офисе?

— Я и не думала, что ты будешь обращать внимание на каждое мое слово. К тому же у меня есть подозрение, что ты бы в любом случае это сделал. Скрудж снаружи, Санта-Клаус внутри. — Пеппе посмотрела в окно. — Похоже… мы куда-то не туда едем.

— Мне пришлось сделать крюк. В это время возле Трафальгарской площади пробки.

— Ах да… Там поставили гигантскую елку, которую нам каждый год присылают из Норвегии.

— Давай посмотрим? — предложил Роско, останавливаясь возле тротуара.

Он взял ее за руку и потянул туда, где огромная елка вздымалась в ночное небо, украшенная сотнями огней. Многочисленные лампочки отбрасывали разноцветные блики на дома вокруг площади, откуда-то доносился хор голосов, распевающих рождественские песенки.

— Смотри, как здорово! — воскликнул Роско.

Не получив никакого ответа, он повернулся, чтобы посмотреть на Пеппе. Ее глаза были закрыты, лицо было мокрое — то ли от снега, то ли от слез — в обрамлении уныло поникших золотистых прядей.

— Пеппе… Милая, что с тобой? Скажи, ради бога…

Он мягко встряхнул ее за плечи и, не увидев никакой реакции, притянул к себе и начал целовать с отчаянием человека, спасающего чью-то жизнь.

— Пеппе… — шептал он. — Ты где?

— Не знаю… Но я не могу оттуда выбраться. Я в ловушке, и… это навсегда.

— Нет, ты можешь. Я помогу тебе.

Он целовал ее снова и снова, пока она не ответила на его поцелуи, пытаясь найти в этом спасение от терзающего ее страха. Но даже тогда она знала, что выхода нет.

В следующее мгновение, оттолкнув его, Пеппе бросилась прочь, тут же исчезнув в темной толпе. Потеряв ее из виду, Роско растерянно озирался вокруг. Ее не было нигде, она словно растаяла в тонком воздухе, ушла навеки, на радость его торжествующим демонам. Но потом Роско заметил в конце улицы одинокую быстро движущуюся фигурку и бросился за ней, не давая исчезнуть снова.

— Нет… — Задыхаясь, он схватил ее за рукав. — Мы не можем так все оставить… Это слишком важно… Давай вернемся назад!

— Только не туда. — Пеппе мотнула головой в сторону, где виднелись огни Трафальгарской площади. — Терпеть этого не могу.

— Чего? Почему?

— Рождество. У меня на него аллергия.

— Тогда поедем домой.

В квартире Роско прошел в ванную комнату, взял полотенце и начал вытирать ее намокшие от снега волосы, разбирая их на отдельные пряди. Он вспомнил тот день, когда впервые увидел Пеппе с распущенными волосами, во всей ее молодой, сияющей красоте…

Вот только сейчас в ней не было ничего сияющего. Глядя на ее бледное, измученное лицо в обрамлении уныло висящих прядей, Роско вдруг увидел, как она будет выглядеть в старости.

Еще никогда он не любил ее так.

— Просто не могу поверить, — покачал он головой, — что вот так, без повода, все вдруг пошло наперекосяк.

— Может, для тебя и без повода. Но для меня повод был.

— Но ведь все было так хорошо! Наши сердца были открыты, мы могли доверять друг другу. Я думал, это прекрасно. Я ошибся?

— Нет, не ошибся. Это действительно было прекрасно. И это-то меня и испугало. Когда-то так уже было… И доверие, и надежды на будущее. Теперь я знаю, что это ничего не значит. У меня уже были такие чувства к Джеку, и закончилось все это катастрофой… Я так любила его. Я готова была отдать ему все, что имела, все, чем я была, все, чем я могла бы стать… — Пеппе встала и начала ходить по комнате. — После той ночи, что мы провели с тобой, я проснулась, чувствуя необъяснимый страх. Все было так хорошо, но меня не отпускало какое-то странное ощущение надвигающейся пустоты. Я попыталась подавить его и, возможно, справилась бы с этим, но… тут ты включил радио. И сразу же меня словно отбросило назад, к Джеку. Приближалось Рождество, и наша свадьба была назначена на Новый год. В церкви уже была заказана служба, в отеле забронирован банкетный зал, начали прибывать подарки… Я забежала к нему домой — я была так глупа, что не почувствовала, что что-то не так. Я видела, что в последнее время он стал рассеян, но думала, что, возможно, он готовит мне какой-то сюрприз… — Она помолчала, а потом продолжила: — На улице перед его домом собрался небольшой хор. Они начали как раз этот куплет: «Новый день, новая жизнь, новые надежды…» И это, казалось, так к нам подходило, что я тоже начала напевать эти слова. Джек открыл дверь. Он выглядел смущенным. Я никогда не забуду его взгляд. У меня с собой была веточка омелы, — глухим голосом рассказывала Пеппе, — я держала ее за спиной, желая сделать сюрприз. Когда я решила, что настал подходящий момент, я подняла ее вверх и сказала: «Ну а теперь ты должен поцеловать меня». И он вдруг сказал, что никогда больше этого не сделает. Что между нами все кончено. Он женится на другой. Я просто стояла там, пытаясь осознать его слова, и все это время с улицы доносилась та самая рождественская песенка. С тех пор я не могла спокойно слушать ее, но… я и не подозревала, насколько далеко все это зашло.

— Одна только песенка…

— Но именно эта песенка словно вобрала в себя все, что случилось тогда. И тот факт, что мы были так счастливы, начал казаться угрозой. Я стала бояться счастья. Я не могу позволить себе быть счастливой, потому что не смогу пережить, когда все это закончится…

— Ты думаешь, у нас это тоже кончится? Ты не веришь, что я могу быть верен тебе? Как мне доказать это?

— Никак. Это моя проблема, а не твоя. После Джека я на всем этом поставила крест. Вот поэтому я и веду такую жизнь. Пусть люди думают, что я бессердечная интриганка, которой плевать на настоящие чувства. Иногда меня это злит, но зато я остаюсь в безопасности, а это мне нужно больше всего.

— Больше всего? — медленно проговорил Роско. — Больше всего, что могло бы быть у нас? Больше нашей любви, которую мы могли бы разделять долгие годы, больше наших детей, наших внуков?

— Не надо, — прошептала Пеппе. — Пожалуйста, не надо…

Он подошел ближе и остановился, не касаясь ее, но давая ей почувствовать свое дыхание.

— Нет, я не остановлюсь, — прошептал Роско. — Я не остановлюсь, потому что хочу быть уверенным, что ты запомнишь меня. Я не позволю тебе вот так взять и закрыться от меня, как если бы наша любовь ничего не значила. Думаешь, я так легко позволю тебе уйти? Нет. Я сделаю все, чтобы ты запомнила меня, запомнила каждый момент нашей близости. — Он обхватил ладонью затылок Пеппе и прижался к ее губам. — Почувствуй меня… Запомни меня… Я всегда буду здесь… Ты никогда не сможешь забыть меня…

— Да… да… — шептала она.

— Скажи, что ты любишь меня.

— Я люблю тебя…

— Скажи, что ты только моя.

— Я твоя, Роско… Только твоя… Но, пожалуйста, забудь меня…

— Ни за что! Когда я выйду из этой комнаты, я все равно буду с тобой. Когда ты проснешься завтра утром, я буду с тобой. Когда ты вечером будешь ложиться спать, я буду с тобой. Когда ты будешь мечтать о любви и захочешь почувствовать на своем теле руки, ласкающие тебя, это будут мои руки. Я никогда не откажусь от тебя. Никогда.

Его поцелуй становился все жарче. Она смогла почувствовать все его страстное желание, прежде чем его губы снова смягчились, оставив только ощущение нежности. Не отводя от нее глаз, Роско отпустил ее и отступил к двери.

— Прости меня… — прошептала она. — Прости…

Раздался стук в дверь — это был Чарли, одетый в теплое верблюжье пальто.

— Ух, ну и морозище! — бормотал он, мотая головой, чтобы стряхнуть с волос снег. — Я забежал, чтобы сказать тебе это лично: если даже я не выйду победителем, мой агент уже обеспечил мне занятость по меньшей мере на год. Так что, можно считать, я уже встал на рельсы. — С победным криком он выбросил вверх руку.

— А как там Джиневра? — спросила Пеппе. — Рада за тебя?

— Не знаю. Мы с ней не перезваниваемся. Я получил от нее эсэмэску… В общем, она пожелала мне удачи и просила больше не звонить.

— Ну а ты что?

— Да ничего. Я тут встретил девушку… Ну… одним словом…

— Ладно, развлекайся, — улыбнулась Пеппе. — Ну а как Роско? Смирился с изменениями в твоей жизни?

— Не знаю. Мы с ним почти не видимся. С тех пор как из слияния с Вэнленом ничего не вышло, он целыми днями сидит в офисе.

— Так слияния не будет?

— Нет. Я не знаю, что уж там случилось, но я слышал, был большой скандал. Вэнлен хотел слияния, Роско все откладывал. Вэнлен стал угрожать, Роско на угрозы не поддался. В конце концов Вэнлен просто хлопнул дверью… — Чарли вдруг замолчал. — Вообще-то эти новости уже устарели. Вы что, разве так давно не виделись?

— Последний раз я с ним столкнулась в вашем доме, в тот день, когда было шоу, да и то только потому, что ты сказал, что его там не будет.

Чарли сделал большие глаза:

— Я так сказал? Что-то не помню.

— Брось притворяться! Ты обещал, что мы с ним там не встретимся. Но Роско сказал, что ты знал, что он будет. Как же так вышло, Чарли?

— Ну… в общем…

— Ты ведь специально это подстроил, верно?

— Кто? Я? — Его изумление было таким искренним, что в него трудно было не поверить. — Как ты только можешь так обо мне думать?! Ну ладно, ладно, это я устроил.

— Ты что, решил изобразить из себя Купидона?

— А почему бы нет? Мне нужна старшая сестра. Кроме того, совсем неплохо иметь в семье дипломированного юриста. Ведь могут быть случаи, когда… Ну, в общем, сама понимаешь.

— О да. Понимаю…

Лицо Чарли стало серьезным.

— Но на самом деле, это не настоящая причина, Пеппе. Мы оба, я и мама, хотим видеть тебя в нашей семье, потому что ты могла бы сделать Роско… более человечным, что ли. Ну а сегодня я просто хотел тебя увидеть и еще раз за все поблагодарить.

Он чмокнул ее в щеку и ушел, оборвав тоненькую ниточку ее связи с Роско.

Роско не звонил и не появлялся. А потом Пеппе получила от него письмо:

«У меня вчера был долгий разговор с мамой. Мы оба в равной мере были удивлены, что такое вообще возможно, но стоило нам начать, дальше уже стало легче. Она рассказала, что она чувствовала, и попросила прощения за то, что неверно обо мне судила. Я сказал, что здесь нечего прощать. Без тебя, конечно, ничего бы этого не было. Ты в любой момент можешь попросить меня обо всем, что тебе будет нужно, и это будет твоим. Так же как и я.

Твой Роско».

Возвращаясь с работы, Пеппе стала ходить через Трафальгарскую площадь, иногда останавливаясь в стороне от толпы, слушая песенки и пытаясь не обращать на них внимания. Но это не помогало. Темнота не отступала, и, простояв на холоде полчаса или час, она уныло брела к ближайшей станции подземки, находя утешение только в том, что эта пытка скоро закончится.

Как-то, перебирая дневники Ди, Пеппе прочитала:

«Возможно, я сумасшедшая. Я поклялась, что никогда не выйду за него замуж. Даже расторгла нашу помолвку. Я думала, что поступаю правильно, но кто дал мне право решать за нас обоих? Когда он вернулся ко мне, весь израненный, я знала, что мое место возле него, что бы ни случилось.

Сейчас у нас свадьба, потому что я беременна, но я не знаю, любит ли он меня. Впрочем, это не имеет значения. Я люблю его, и это главное. Никто не знает будущего. Ты можешь только любить и делать все, что от тебя зависит».

Там было еще несколько слов на полях. Пеппе с трудом удалось разобрать дедушкин почерк: «Глупая женщина. Как если бы я мог…»

Ди продолжала: «Я рискнула и теперь, в конце, могу сказать, что я была искренна в своей любви».

— Ты была такой сильной, — прошептала Пеппе. — Если бы я могла быть такой, как ты. Но я… я не могу.

Она аккуратно положила тетрадку обратно в ящик, взяла старого мишку, запихнула его в сумку и вышла из квартиры. Последние несколько метров она пробежала, вдруг захотев увидеть эту нарядную елку с ее яркими лампочками, выбрасывающими в темноту свет, обещая надежду. И пусть эта надежда никогда не будет принадлежать ей, Пеппе сможет пронести память об этой ночи через всю жизнь…

На площади стоял продавец омелы — он старался вовсю при виде попадающихся ему на пути парочек, запрашивая изрядную цену за тоненькие веточки. Рядом кто-то запел. Вскоре к нему присоединились другие голоса.

Но только не голос Пеппе. Это был последний, финальный шаг, который она так и не смогла сделать. С горечью прижав мишку к своей щеке, она повернулась, чтобы уйти.

Кто-то толкнул ее в спину. Выронив мишку из рук, Пеппе упала.

— Нет! — закричала она. — Где ты… Где?

— Все в порядке. Я нашел его, — произнес рядом знакомый голос, и она увидела перед собой лицо Роско.

Он помог ей подняться.

— Вот. — Роско вложил ей в руку мишку.

— Давно… ты здесь? — спросила она запинаясь.

— Столько же, сколько и ты. Как и в прошлый вечер. И в позапрошлый. Я следовал за тобой, надеясь, что ты сможешь найти здесь то, что заставит тебя поверить в меня.

— Но я верю в тебя. Я в себя не верю. Я трусиха.

— Ты? Нет. Ты не трусиха. Ты ничего не боишься. К примеру, меня. Меня ведь многие боятся. Но только не ты. Это первое, что мне в тебе понравилось. И сейчас, если бы ты была рядом… Одним словом, Вэнлен показал свою гадкую сторону, и твоя моральная поддержка мне бы очень помогла. — Роско улыбнулся. — Ну и конечно, твой профессиональный опыт.

— Я слышала, что слияние не состоялось, и Вэнлену это очень не понравилось.

— Мне не хочется иметь с ним никаких дел. А знаешь, он обвинил меня в том, что из-за меня ты дала ему отставку. — Роско горько усмехнулся. — Если бы! Я чуть было не сказал ему, что я для тебя значу не больше, чем он.

— Это неправда… — прошептала она. — Только потому, что ты значишь так много…

— Если бы я мог говорить все, что думаю, то сказал бы ему, что ради тебя я мог бы махнуть рукой на любую угрозу и принести любую жертву, и назвал бы это еще небольшой ценой. Потому что здесь вообще не может быть никакой цены. Если только тебе не отдадут это даром.

Пеппе сдавила пальцами виски, стараясь не заплакать:

— Но мне нечего тебе дать…

— Это неправда. Ты уже дала мне то, что значит для меня больше, чем все остальное. Если бы ты была более щедрой, это мог бы быть вообще самый ценный в мире подарок. А если нет, ну что ж… Я буду жить, зная, что мне удалось встретить самую прекрасную на свете женщину. Если ты не выйдешь за меня замуж, я буду жить один, мечтая о тебе. Ты хочешь, чтобы я был одинок? Ты так мало меня любишь, что готова обречь на это?

— О нет, — прошептала Пеппе. — Я люблю тебя… Просто какая-то моя часть… О, если бы только я могла… если бы могла…

Все в ней так и звало броситься ему в объятия. Если бы только она могла найти в себе силы сделать этот последний шаг! Последний шаг в неизвестность.

Но разве это неизвестность? Да, ее жизнь была бы наполнена проблемами и трудностями, но также и любовью…

«Никто не знает будущего. Ты можешь только любить и делать все, что от тебя зависит».

Слова Ди так ясно прозвучали в голове, что Пеппе испуганно выдохнула и инстинктивно огляделась по сторонам.

— Где ты? — прошептала она.

«Здесь, — прозвучал голос. — Здесь, там, всюду. В твоем сердце».

— Что такое? — спросил Роско.

— Никто не знает будущего, — медленно повторила Пеппе. — Ты можешь только любить и делать все, что от тебя зависит. — Она это знала.

Роско положил к ее ногам все, чем он был, все, что имел, все, чем когда-либо он мог стать. Никто не мог сделать большего. Теперь будущее было в ее руках.

— Роско, — сказала она, потянувшись к нему, — если бы я только могла…

— Но ты можешь. Ты можешь, если поверишь. Мы сделаем это вместе, потому что теперь я знаю способ.

Хормейстер опустил руки, делая паузу перед тем, как начать новую песню. Роско тронул его за рукав и сказал несколько слов. Хормейстер кивнул. Через несколько секунд зазвучали первые такты мелодии.

— Нет… только не эту! — взмолилась Пеппе.

— Именно эту, — твердо сказал Роско. — Ту, что преследует тебя. И теперь, когда мы оба потерпели поражение, перед нами открылся новый путь. Разве ты не видишь?

— Вижу, но… — Ей по-прежнему было страшно.

— Никаких «но»! Начиная с этого момента, мы все будем делать вместе, включая и это. Особенно это. Поэтому теперь мы вместе споем эту песенку. Поняла?

— Да, — прошептала она. — Поняла.

— Тогда давай. Пой! Я приказываю тебе. Спой со мной за нашу надежду!

Вокруг них голоса набирали силу, возносясь все выше, сливаясь со светом, что струился на них от звезды, сияющей на вершине.

Дитя родилось на рассвете

Под утренней звездой.

— Пой, — сказал он. — Пой со мной.

Неожиданно она почувствовала, что сможет это сделать, опираясь на его руку в поисках силы, которую только он мог ей дать.

Воскресли все наши надежды

На новый день, на жизнь и на любовь.

Это было чудо, которое, как она думала, никогда не случится. Оно оттеснило страх и сделало ее свободной, хотя бы на то короткое время, что Роско был рядом с ней.

Она увидела в его глазах вопрос и кивнула. Их голоса зазвучали вместе:

Чтоб новый свет рассеял тьму

И всех нас возродил.

— Возродил… — прошептала Пеппе.

— Означает ли это, что ты выйдешь за меня замуж? — спросил он.

— Да. Я выйду за тебя.

Роско вынул из кармана маленькую коробочку, достал оттуда кольцо с бриллиантом и надел ей на палец. Пеппе изумленно выдохнула:

— Это… кольцо твоей матери?

— Она мне его подарила. Она сказала, что ее время носить его уже прошло, а твое как раз начинается. Это своего рода приглашение. Приглашение в нашу семью, а также… не знаю, как сказать…

— Она подарила его тебе. А не Чарли. Возможно, она хотела этим сказать, что ее сердце снова открыто для тебя.

— Возможно. Это принесло мне столько радости. Ты помогла нам понять друг друга. Больше никому я бы не отдал это кольцо. Только тебе. Ты можешь мне обещать, что будешь носить его всю свою жизнь?

— Я буду носить его столько, сколько ты захочешь.

— Всю свою жизнь, — твердо повторил он.

Продавец прошел мимо них, помахивая последней оставшейся у него веточкой омелы.

— Ну купите ее! — умоляющим голосом протянул он. — Тогда я смогу пойти домой.

Роско вытащил из бумажника первую попавшуюся купюру. Глаза продавца округлились. Он не стал медлить — отдав им веточку, тут же исчез.

— Ты помнишь, что сказала тому дураку, что упустил тебя из рук? — спросил Роско, поднимая над ее головой веточку.

— А сейчас… ты должен поцеловать меня, — тихо произнесла Пеппе.

Роско наклонил голову для их первого поцелуя после помолвки.

Они назначили день свадьбы сразу после Рождества. В церкви рядом с кладбищем, где они впервые встретились. Где были похоронены родные Пеппе. Накануне свадьбы они пришли на могилы Ди и Марка. Роско смахнул с надгробий снег, скрывавший улыбающиеся на фотографиях лица.

— Я рада, что они будут рядом с нами на свадьбе, — сказала Пеппе.

Роско кивнул:

— Они всегда будут частью нашей жизни. Потому что без них мы никогда бы не встретились. — Он хитро прищурился. — Как ты думаешь, я нравлюсь твоей бабушке?

— О да.

— Мне тоже так кажется.

Когда Пеппе пошла к могилам других своих родственников, Роско остался возле могилы Ди. Ему хотелось поговорить с ней.

— Вы оказали огромное влияние на ее жизнь. И на мою тоже. Без вас она не была бы такой. А значит, и я не был бы так счастлив. Благодарю вас от всего сердца. — Он отступил назад. — Увидимся завтра на свадьбе. Надеюсь, вы оба получите удовольствие, — сказал он и пошел искать женщину, которую любил больше жизни, чувствуя, как две пары глаз смотрят ему вслед.

Роско улыбнулся. Он непременно расскажет об этом Пеппе.