Лента Мёбиуса

16 Пятница, 4 мая, 17:53

Вик Маршаль уже собрался надеть куртку и быстро уйти из отделения, когда вошел намотавшийся за день Ван. Шевелюра его, всегда являвшая собой образец аккуратности – этакий великолепный эбеновый шар, – на этот раз топорщилась сердитыми вихрами.

– Ну? – спросил он. – Что новенького?

Вик поднял на него опухшие глаза и выключил свой компьютер:

– Да ничего особенного. Прочесали парижскую территорию, на обратном пути на всякий случай я не стал принимать три или четыре телефонных звонка. Значит так… гангрена пальцев ног… старику восьмидесяти восьми лет ампутировали пальцы, чтобы инфекция не перекинулась на всю ногу… молодой парень чуть не умер, случайно рубанув себе по ступне топором… и еще несколько случаев, которые, на мой взгляд, к нашему расследованию отношения не имеют. Хотя, конечно, все их надо проверить.

– А как насчет морфина?

Вик с трудом подавил зевоту. Ему сейчас хотелось одного – поскорее прийти домой и лечь.

– Тут все гораздо сложнее. Морфин воруют очень часто. В аптеках, в больницах запасы таинственным образом тают. Тут потребуется время. И ресурсы.

– Ну да, ресурсы. Как всегда.

Ван проглотил «дыхание дракона»:

– Хочешь конфетку?

– Мне очень понравилось, но, спасибо, не хочу.

– Что касается порно и старых связей, то есть риск завязнуть в этом надолго. Уже многих допросили. Большинство тех, с кем мы виделись, считают, что она все еще живет в Шестнадцатом округе и в ту ночь у них все было на законном основании. Что примечательно у порнодеятелей, так это ночное алиби, не то что у нас, нормальных людей.

– Ты считаешь нас нормальными?

– Ну, наполовину.

– Меня это успокаивает. Наполовину…

– Что касается технической стороны, то процесс пошел. У Жоффруа есть кое-какие новости из лаборатории об этой штуке… ну как ее… ну которая вставляется в рот…

– Расширитель.

– Вот-вот. Этой допотопной штукой у нас пользовались еще в войну 1914 года, чтобы раненые не двигали челюстями, когда им ремонтируют глотку. В то время вся хирургия сводилась к пиле и молотку.

– Этой штуке уже около ста лет. Почему он не взял более современное приспособление? Мы что, имеем дело с коллекционером? С типом, повернутым на войне?

– Возможно. Кукол тоже не вчера сделали. Надо пройтись по барахолкам, по блошиным рынкам и тому подобным местам. Короче, круг поисков расширяется.

– Еще что-нибудь новенькое?

Ван принялся перекатывать голову с одного плеча на другое.

– Хочешь посмеяться?

– Не особенно. Я уже ухожу.

– Ну всего пару минут…

Вик посмотрел на часы:

– Мне надо идти. Я не спал всю ночь, меня жена ждет.

– Жен надо приучать к долгим ожиданиям. Пошли.

Ван потащил его на первый этаж, где располагались вытрезвители.

– Ого! – Вик поморщился. – Это еще что за чучело?

– Его взяли возле павильонов студии «Календрум». Ты когда-нибудь видел такой носище?

– Он что, настоящий?

– Стопудово.

– Твою дивизию…

Они подошли ближе.

– Он почти все время шатался возле дома Леруа, особенно в дни съемок.

– Киношный фанат, что ли?

– А у киношных фанатов разве бывают такие рожи?

– Так это он? Тот самый бомж, что собирает винные бутылки, как раз напротив дома Леруа?

– Он самый. Он регулярно выуживает из мусорных бачков объедки и недопитые бутылки. Сейчас для него просто лафа, потому что уже недели две они снимают бюджетный ужастик «Кровавая лощина» с Карлой Мартинес.

Вик вытаращил глаза:

– Ты что, шутишь? Я обожаю эту актрису! Ты ее видел?

Ван разглядывал ноготь у себя на мизинце.

– Живьем, собственной персоной.

– Ну и как?

– Не знаю. Она была вся в крови. Я потом выяснил, они используют на съемках свиную кровь. Короче, нашего чудика зовут Реймон. Или Рере. И он утверждает, что кое-что видел в ночь убийства.

В углу безучастно сидел человек. Ноги раскинуты, глаза подернуты пленкой, как у саламандры. На вид ему было лет пятьдесят. Или лет на десять поменьше. А может, и на двадцать.

Ван присел перед решеткой на корточки:

– Эй, Рере! Ты все еще хочешь нам рассказать, что ты видел позавчера вечером?

Бомж замахал рукой у себя перед носом, словно мух ловил:

– Ну и осточертели же вы мне…

– По-моему, он пьян в стельку, – шепнул Вик. – Мы сэкономим время, если ты мне сам все объяснишь.

Рере ткнул в него пальцем:

– Этот тоже пришел поглядеть на маленькую фею?

– Да, Рере, на маленькую фею. Ты помнишь маленькую фею?

Бомж поскреб себе нос.

– О, она была красивая! Такая маленькая, вот такая… – Он приподнял руку над головой. – И глазки маленькие, черненькие.

Удивленно подняв брови, Вик почесал лоб.

– А что она делала, маленькая фея? – не унимался Ван.

– Она… она вошла… к себе в дом… А с ней все ее друзья… А тебе говорили, что ты похож на Брюса Ли?

– Говорили. Ты говорил час тому назад. А как она вошла?

Рере изобразил размашистые движения крыльев:

– Она не вошла, она влетела. Вот так! И у нее вместо крылышек были такие беленькие сеточки.

– Ах, она влетела. То есть она была женщина?

– Само собой, все маленькие феи – бабы. А ты не только косоглазый, ты еще и дурак.

– А что за друзья с ней были?

– Гномы. Голые, как червяки, и все лысые…

Сыщики обменялись понимающими взглядами. Оба подумали о куклах. Вик присел рядом с Ваном:

– А еще? Ты видел что-нибудь еще? Ну, ее машину, например?

Рере улыбнулся в спутанную седеющую бороду и указал на воображаемые звезды на небе:

– Космический корабль из серого металла.

– А который был час, не припомнишь?

Ответа не последовало. Полная отключка.

Вик и Ван поднялись.

– Придется ждать, пока он не протрезвеет, – разозлился Вик.

– Он трезвый.

– Вот черт!

– Он болбочет все время одно и то же, без всяких новых деталей. Фея с белыми крылышками, ее друзья, серый космический корабль… Что-то совершенно бессвязное.

– Стало быть, легковушка или маленький серый грузовичок?

– Ты полагаешь? Да ладно… Ты что, не заметил, что доверять его болтовне нельзя?

– А история с маленькой феей? Он действительно мог видеть женщину.

– Ага. Или гиппопотама, или жирафа. У парня тяжелый бред.

– Говоришь, он живет неподалеку?

– По словам съемочной группы, он целыми днями ошивается здесь возле мусорных бачков. А живет где-то напротив Леруа. Там какой-то склад, и владелец склада каждое утро собирает бутылки из-под красного вина, выставленные возле ее дверей.

Вик задумчиво прижал к губам палец:

– Тогда получается, что убийца не имел привычки являться к Леруа в качестве клиента. Иначе он обратил бы внимание на клошара. И ему не было нужды взламывать дверь. Значит, мы имеем дело не с таким психом, как в «Красном Драконе»[30], который неделями выслеживал жертву.

– «Красный Дракон»? Ага, я знаю этот фильм, – вставил Ван.

Вик снова задумался, легонько поглаживая подбородок:

– Но тем не менее он педант. Заранее подумал о куклах, об иголках, о морфине и уксусе…

Он доверху застегнул куртку.

– Может, этот тип всего только раз и повстречал Леруа и тут же решил, что вот она, жертва… Быстренько все подготовил, на это ушло не больше недели. Садизм, подготовленное и заснятое на видео преступление – все это, возможно, предполагалось как послание. Черт, мерзость какая! Знаешь, что это может означать?

Ван потер себе щеки.

– Погоди, парень. Я работаю уже пятнадцать лет, но такой случай у меня впервые.

– Один раз за пятнадцать лет может случиться, я думаю.

– Да брось ты! Посмотри «Красного Дракона» и не пудри мне мозги своими серийными убийцами. Говорю тебе: одно преступление за пятнадцать лет! Ну что за мания у молодняка? Только и твердят что про серийные убийства.

– Да это не я сказал, я вообще ни о какой серии не говорил. Говорил ты.

Ван показал ему средний палец и заявил:

– Слушай, мы тут с Жоффруа и еще двумя-тремя ребятами хотим посидеть, выпить по стаканчику. Мы всегда собираемся по пятницам вечерком. Ты с нами?

– К сожалению, нет. Меня ждет Селина.

– У всех дома женщины. И что с того? Хочешь добрый совет? Пошли с нами. Никто еще не видел, горазд ли ты выпить.