Леонид Вайнер

Сразу же после освобождения в Екатеринбурге начали возрождаться партийные организации и советские учреждения.

Фронт с каждым днем отдалялся, но дыхание его еще чувствовалось в городе. По ночам разъезжали патрули. На выездах стояли заставы. Рабочие обучались военному делу. Раненые, находившиеся в госпитале, жили мыслями о фронте.

Как раз против госпиталя, там, где сейчас скрещиваются проспект Ленина и улица Карла Либкнехта, висела на двух врытых в землю столбах карта… Линия фронта была намечена на ней красной лентой. Ленту передвигали в соответствии с полученными сведениями. В конце июля она ото двинулась от Уральского хребта и пролегла по зеленому пространству, — наши войска спустились на Сибирскую равнину!

Радость победы омрачалась лишь скорбью о погибших.

Первый номер возрожденной газеты «Уральский рабочий» целиком был посвящен памяти товарищей, павших в боях против интервентов и белогвардейцев. Газета рассказывала о их подвигах, в ней напечатано было полное сурового высокого и пламенного энтузиазма стихотворение: «Не плачь те над трупами павших борцов, слезой не скверните их прах. (До конца жизни это стихотворение напоминало Елене Борисовне слова мужа: «Плакать не время, товарищи!») Был приведен и рассказ очевидцев геройской смерти Вайнера.

Враги, окружив бойцов, сгруппировавшихся вокруг Вайнера, потребовали: «Где ваш комиссар? Где Вайнер?» Он не был комиссаром, но он сказал: «Это я, Вайнер». Бойцы шептали ему: «Беги!» — «Не побегу, — ответил он и, обратившись к врагам, сказал: — Стреляйте».

Почему он так поступил? Почему не попытался спастись? Это «стреляйте» не могло быть порывом отчаявшегося человека, — не таков был Вайнер. Он не хотел спастись ценой гибели бойцов, оставить их одних на пытки.

…В августе Екатеринбургский ревком послал на розыски тела группу товарищей. Трудная это была задача. Со дня смерти прошло более года, — тело едва ли сохранилось. И все же один из командированных, бывший боец Рогожников, нашел.

От станции Кузино Рогожников пошел пешком вдоль линии, по направлению к Сабику. Шел, расспрашивал путеобходчиков, случайных встречных и рабочих, ремонтировавших путь.

Никто ничего не знал.

Он уже начал отчаиваться, как вдруг один из ремонтных рабочих сказал:

— Стойте-ка, ребята! А не того ли он коммуниста ищет, которого мы зарыли?

Найдя истерзанное тело, рабочие догадались, что это — останки коммуниста: «Видимо, стойкий был, раз над ним так издевались!» Опознать убитого было невозможно: труп обезглавлен, документов не осталось, лежал в нижнем белье… Осмотрев белье, увидели вышитые метки: «Л. В.» Вырыли яму, опустили обернутое рогожей тело, залили известью, зарыли… А чтобы найти потом эту временную могилу, на коре вековой ели вырубили буквы: «Л. В.»

— Мы думали, воротятся наши, будут искать, — мы и укажем!

Десятого августа, как только был изготовлен цинковый гроб, Елена Вайнер с товарищами отправилась за телом мужа.

С поезда сошли на разъезде Рогожников уверенно повел их вдоль линии, затем углубился в лес.

Обессиленная горем Елена Борисовна шла с трудом.

День был томительно жаркий, безветренный. Путь казался бесконечным… Но вот Рогожников остановился и тихо сказал:

— Здесь.

Перед Еленой Борисовной высилась старая ель с буквами «Л. В.» У подножия лежала давно поваленная бурей сосна.

Рыжая вершина ее тонула в густом малиннике. Вглядываясь в изрубленный ствол сосны, она увидела прядь темных волос, запутавшуюся в трещинах коры Дрожащими руками разломала кору, достала прядку.

Товарищи бережно, осторожно стали разрывать могилу.

В жаркий душный день 14 августа к Екатеринбургскому вокзалу, в здании которого был установлен гроб Вайнера, шли колонны рабочих, бойцов, коммунистов, молодежи.

Некоторое время густая толпа стояла в молчании. Но вот соратники Вайнера по подпольной работе вынесли тяжелый, наглухо запаянный гроб. Приглушенно зазвучал оркестр, и запел хор коммунистов: «Вы жертвою пали»… Шествие началось. Его открывала вереница венков и приспущенные в знак скорби знамена.

По пути в процессию вливались новые колонны. «Виднелось море обнаженных голов и лес штыков красного воинства», — писала потом газета. Провожая Вайнера, многие вспоминали и своих близких, чьи могилы безвестны.

Шли по тем же улицам, по которым год назад проходил Вайнер. У клуба, где был сборный пункт отряда, остановились. Было произнесено несколько речей, кратких, прочувствованных. А у открытой могилы выступило много ораторов — представителей партии, Советов, армии… «Красный смотр закончился громовым салютом. Бойцу революции Вайнеру были оказаны воинские почести».

Многое напоминает нам о герое подполья и гражданской войны, об учителе уральских рабочих— Леониде Исааковиче Вайнере…

Это вечный огонь у братской могилы, где он покоится; это название одной из центральных улиц и сад его имени, где Вайнер проходил военное обучение; и здание ТЮЗа — сборный пункт отряда; и, наконец, материалы, документы, хранящиеся в партархиве и в музее.

Но самый глубокий след, оставленный Вайнером, — это люди, воспитанные им, люди, хранящие чистоту нравственных идеалов, сознание долга и ответственности.

Преданное служение великому делу облагораживает душу человека, формирует высокоморальную личность.