Лесовка

Глава 8. Ночь в лесу

Солнце скрылось за горизонтом, в объятиях фиолетовых теней, на небосклоне зажглись звезды, а за ними выползла и луна, бледная и круглая, точно блюдце.

— …что ищет он в краю далеком, что ищет он в стране чужой, — до Константина донеслось еле слышное бормотание, окончательно выдергивая из приятного сна.

Он открыл глаза. Никого. Подумал, что стихи навеяло сном. У догорающего костра сидела кошка и смотрела так, будто хотела сказать: «Ну, наконец-то, проснулся!».

Рядом с Ягодкой лежала мертвая птица пёстрой рыжевато-коричневой окраски с поперечными серыми полосами. Константин знатоком не был, но предположил, что это либо тетерев, либо глухарь.

«Ничего себе, киска. А еще прогнать ее хотел!» — думал Самойлов, разглядывая пернатую тушку.

Как кошке, по всей видимости, домашней, удалось поймать тетерева размером с нее саму, спрашивать не стал. Все равно не ответит. А вот как готовить это блюдо, он понятия не имел. Повар из Константина посредственный. Уже много лет он питался в ресторанах. Кухня в его доме чисто в декоративных целях, навязана дизайнером, как необходимый элемент домашнего уюта.

Самойлов повертел птицу в руках, и держа за лапы, вопросительно посмотрел на кошку. Та демонстративно задрала нос и отвернулась, мол, кто в доме жена, раз я добытчик.

— Вроде тебя полагается ощипать для начала? — отбросив сомнения, Константин принялся за дело.

Выдергивал скользкие от влаги перья, которые залезали в нос и рот, заставляя отплевываться и корчить страшные рожи, от которых Ягодка то и дело начинала икать.

Ощипывание оказалось делом утомительным, долгим и абсолютно не благодарным, а кушать хотелось все больше. Желудок громким стоном требовал еды. Константин насобирал по-быстренькому хворост посуше и заново развел почти потухший костер, насадил не до конца ощипанную птицу на импровизированный шампур из длинного прутика и, медленно поворачивая, начал жарить.

Огонь, поддерживая изголодавшихся человека и кошку, с аппетитом набросился на птицу, облизывая тушку оранжевыми языками пламени. Мгновенно распространился мерзкий запах горелых перьев, правда, аппетита он не испортил. Когда тушка была готова, Константин разделил ее по-братски с кошкой. Блюдо получилось ужасным: пресным и вонючим. Сверху подгорело до черной корочки, а внутри осталось слегка сырым. Все лучше, чем ничего. Капризничать никто не собирался, с удовольствием поглощая то, что имелось. Несколько минут возле костра раздавалось только сосредоточенное чавканье, стараясь не выпустить из желудка заветную пищу. Постепенно заблудившиеся приходили в нормальное расположение духа. Жизнь уже не казалась столь беспросветной. Самойлов и вовсе собой возгордился, представляя себя Робинзоном Крузо, только вот Пятница подвел, оказался женского пола, зато день недели очень удачно совпал.

Изрядно наевшаяся кошка плюхнулась рядом с Константином, уютно свернулась под боком, мило замурлыкала, а потом перевернулась кверху пузом и раскатисто захрапела. Да, так виртуозно, что Константин боялся, как бы не осыпались с соседней ели шишки. Попробовал растолкать — бесполезно. Начал переворачивать на бок, кошка пыталась сопротивляться, даже храпеть перестала, но так и не проснулась, отчего Самойлов стал сомневаться — а кошка ли перед ним? Больно на кота похожа. Хотя, что от этого менялось, он сам не знал, но тема казалась существенной и… очень деликатной, поэтому Константин благоразумно не стал выяснять правды.

Пока готовили и ели, дрова в костре прогорели, оставив только тлеющие угли. Надо было идти за хворостом. С огнем все-таки ночью теплее и спокойнее.

Самойлов нехотя встал и тут же остолбенел. Прямо на него плыло нечто бесформенное, серебристо-туманное, злобно скалящееся. Пупырчатые мурашки прокатились по спине и всем стадом бросились в пятки, сердце бешеным ритмом пыталось выскочить из глаз. Константин попятился. Привидение неспешно фланировало в его сторону, угрожающе протягивая полупрозрачные тонкие руки.

— …! — коротко, но емко выразил Самойлов свое отношение к увиденному и наступил кошке на хвост, которая тут же заорала и вскочила на лапы, собираясь исполосовать обидчика на мелкие лохматые кусочки.

Однако заметив странное поведение Константина, пушистая бестия проследила за его взглядом и, поняв в чем дело, нервно заикала. Кошка зашипела в сторону бестелесного духа и запрыгнула к хозяину на плечо. Привидение, увидев Ягодку притормозило, дав Самойлову возможность выйти из оцепенения. Окончательно из ступора вывели впившиеся глубоко в кожу когти, напоминая, что пора бы делать ноги. Собрались буквально за мгновение. Благо собирать было нечего. Ни оружия, ни вещей, ни еды — словом, ничего. Через долю секунды сорвались с места, куда тут же попала молния, брошенная бестелесным ночным гостем. Следом полетели еще несколько, в опасной близости от беглецов. Запахло паленой шерстью. Кошку все-таки зацепило, но она стойко сохраняла молчание и держалась за Самойлова изо всех сил.

Константин мчался со скоростью зверя, убегающего от гончих, так быстро он еще никогда в жизни не бегал. Улепетывал зигзагами, чтобы преследователь не смог прицельно выстрелить молниеносным оружием. Несмотря на то, что физическая подготовка оставляла желать лучшего, Самойлов бежал долго и упорно, пока окончательно не выбился из сил. Глотая цистернами воздух, он стал красться вдоль леса, воображая себя великим чекистом и старательно наступая как можно мягче, но противный хруст веток под ногами убивал все старания на корню. Котяра явно нервничала, да и ее хозяин ощущал себя далеко не в своей тарелке. Впереди метнулась белая тень, и Константин тут же припал к земле. От неожиданного маневра кошка кубарем свалилась с плеча в кусты. Конспирация не удалась. Встав с земли, Самойлов нервно оглянулся по сторонам. Подозрительная тишина настораживала, обостряя восприятие, и отрицательно сказывалась на нервной системе. За каждым кустом или деревом мерещились приведения, спину буквально сводило от воображаемых взглядов невидимого преследователя. Константин исправно шарахался от каждого шороха.

Мелкая изморось резко сменила настроение и неприятно обернулась проливным дождем. Константин с кошкой вымокли мгновенно. Лесная подстилка превратилась в жидкую коричневую грязь. Ягодка постоянно поскальзывалась в жиже и окуналась мордой в лужи. Самойлову стало ее жалко, и он взял кошку на руки. Ноги по щиколотку увязали в грязи, а мокрые руки сжимали жутко недовольную, испачканную и пытающуюся хоть как-то спрятаться от дождя в Костиной ветровке Ягодку.

Шлепая по бездорожью противно чавкающими влагой кедами, Самойлов развлекался тем, что придумывал тысячу и один способ убийства Жбанова. Получалось неплохо. Утомившись, Константин принялся вслух ругать мерзопакостную погоду, на чем свет стоял.

Дождь, словно обидевшись на такие мерзкие слова, закончился также внезапно, как и начался. Константин решил сделать привал и прислонился к высокому бурому стволу ели.

Встревоженный, он и хотел бы, да не мог заснуть. Всплеск адреналина от встречи с бестелесным монстром взбудоражил, не давая сомкнуть глаз. Еще раз проверив, что все спокойно, он отправился бродить по лесу, в надежде выйти на дорогу. Кошка снова забралась на шею, перед этим долго притворялась хромая то на одну лапу, то на другую, пока Самойлов не споткнулся об нее, больно наступив на заднюю конечность. Пришлось смириться с захребетницей и взять себе на плечи.

Константин шел вперед и зорко смотрел по сторонам, выискивая опасность в сгустившейся ночной темноте леса. Опасность, видимо, стеснялась такого пристального внимания и упорно не хотела выходить, прячась по кустам крапивы. Сбоку раздался непонятный шорох — по коже пробежал холодок. Самойлов повернул голову направо. Послышались тихие завывания.

Сил бежать уже не осталось, Константин спрятался за дерево и стал наблюдать и молиться высшим силам, по-атеистически неумело. Среди стволов замаячило огромное существо, медленно и неотвратимо приближаясь тяжелой поступью. Сквозь ветки Самойлов мог разглядеть полностью волосатое человекообразное существо с горящими желтыми глазами и длинными до колен руками. Темная фигура уже подошла совсем близко.

Существо принюхивалось, шумно втягивая носом воздух. Затем издавало громкие крякающие звуки. Константина внутри раздирало противоречивое чувство. Бежать или затаиться до конца? Он потихоньку сполз по дереву на землю, от волнения его начало подташнивать. Прошли долгие секунды, превратившиеся в мучительные минуты ожидания болезненной и ужасной смерти. Сердце невыносимо стучало, в горле пересохло. Жизнь проносилась перед глазами. Еще столько всего не успел, не сделал, не совершил. Печально.

Константин ждал. Смерть запаздывала. Видимо тоже испугалась и от свидания с Самойловым отказалась.

Спустя несколько минут, когда озноб прошел, Константин отважился выглянуть из-за дерева. В лесу царила приятная тишина и отсутствовали какие либо намеки на наличие агрессивной формы жизни. Как и любой человек, столкнувшихся с чем-то за гранью собственного опыта, Самойлов попытался найти разумное объяснение увиденному. Он переворошил память, надеясь вспомнить, что это может быть за существо.

— Может, медведь? Откуда ему здесь взяться? Или это снежный человек… только лесной, — гадал он, с каждым предположением догадки становились ужаснее и все больше неподвластные логике.

Самойлов сидел и гладил кошку, веря, что это помогало успокоиться. Но от этого успокаивалась только Ягодка, мурлыкавшая, как строительный трактор.

Большие плотные облака, словно темным и плотным плащом, закрыли небо. Звезды и луна скрылись, забрав крохи серебристого света. Стемнело окончательно, хоть глаз выколи.

— При-вееет! — послышалось сбоку, из-за дерева выплывало «дружелюбное» привидение.

Константин подскочил и стрелой, выпущенной из арбалета, помчался, не разбирая дороги. Он эффектно лавировал по ночному лесу. Другими словами, сосчитал все деревья, пеньки, кусты, наставил синяков, ссадин и шишек и ругался так, что лес стал расступаться, старясь не мешать жуткой особе. Оставалось надеяться, что знакомое привидение, по-дружески заглянувшее на огонек, не решит так же по-братски поздороваться из-за очередного деревца.

Самойлов бежал в кромешной темноте и чувствовал себя смертником, оставалось заорать «Аллах, Акбар!» и найти самолет противника.

Глаза расширились от ужаса до небывалых размеров. Резко выросшие по габаритам органы зрения не помешали Константину впечататься со всей дури в нечто большое, волосатое и мягкое и, отпружинив, отлететь на пару метров назад.

— Ррыыы! — злобный рык сотряс лес.

Самойлов как-то сразу догадался, что это медведь. Думал, что нет их тут, а вот он. Хищник был разъярен до крайности и собирался растерзать нарушителя спокойствия, но того и след простыл.

Константин, сам не понимая как, за доли секунды залез на ближайшее большое ветвистое дерево и прихватил с собою для самообороны увесистый сук. Кошка благоразумно полезла следом.

Медведь, недовольно рыча, ходил кругами вокруг дуба. Вставал на задние лапы и мощными когтями сдирал кору и ломал нижние ветки. Но жертва сидела высоко и цепко держалась за толстый ствол, трясясь от ужаса. Медведь не дурак, походил-поревел еще немного для острастки и свалил спать. Константину же не спалось, несмотря на насыщенный под завязку событиями день, плюс повышенные физические нагрузки. Не стоило сбрасывать со счетов привидение и волосатую жуть, бродивших неподалеку. Они вполне могли бы до него добраться даже на дереве.

Кто-то в лесу скучал и одиноко по-волчьи заскулил. Самойлов считал, главное, не расслабиться и не уснуть, а то можно свалиться и грибники в лесу нашли бы начисто обглоданные кости.

— От Кости останутся одни кости! — бубнил он себе под нос и ждал, ждал…

Наконец, напряженное вглядывание в кромешную темноту и томительное ожидание принесли свои плоды. Рядом послышался шум. Некто большой и страшный таращился на Самойлова из ночи. Глаза размером с футбольный мяч горели сверхъестественным огнем.

Константин замер от ужаса, чувствуя, как на всем теле волосы встают дыбом от внезапного открытия. Рука непроизвольно сжала крепче увесистый сук. Инстинкт самосохранения взял верх над страхом, сковавшим тело. С душераздирающим криком Самойлов метнул импровизированный снаряд в монстра. Глухой удар — и тушка офигевшего от такой наглости филина резко ломанулась в ночь по кривой траектории, недовольно хрипя что-то в адрес Константина, сипло, но убедительно. Хорошо задел.

На душе стало спокойнее, хотя птичке он тоже сочувствовал, еще печальнее тот факт, что никакого оружия больше не осталось.

Самойлов ощущал себя одиноким. Вокруг никого, может, на километры. Кроме жути и хищников. Как же ему было страшно!

Константин зябко поежился, обнял себя за плечи, чтобы хоть как-то согреться. Не помогло. Кошка, словно прочитав мысли, придвинулась ближе. С теплым и пушистым комком за пазухой намного теплее и не так одиноко.