Лев на площади

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Парадный зал мэрии. Длинный стол, покрытый бордовым сукном. Бюст Республики, большие портреты генерала де Голля и президента Трумэна. На возвышении лев в деревянном ящике без покрышки. Члены муниципального совета, их жены, гости. Ришар и Дело обсуждают программу торжества. Госпожа Дело и госпожа Ришар, две язвительных дамы, судачат.

Госпожа Ришар. Я не понимаю, как можно было пустить американца к мэру? Ведь они решили женить его на Марго. Я сказала мужу, а он говорит, что все зависит от провидения.

Госпожа Дело. Мужчины в этом ничего не понимают. Я все-таки не думаю, чтобы Марго его соблазнила. Наверное, он заметил, какие у нее толстые ноги. И потом никогда Трумэн не допустит, чтобы его представитель женился на дочке социалиста…

Госпожа Ришар. Марго уже носит полудлинные платья по последней моде. Когда хотят скрыть ноги, это очень удобно. Кстати, вы ведь тоже поклонница полудлинных платьев?..

Госпожа Дело. Я подчиняюсь общественному вкусу. Ноги у меня скорее классические. А вам, видно, понравилось, что новые модели отвлекают внимание от бюста?..

Дело (Ришару). Нужно покороче — он спешит на поезд, да и события неподходящие. Достаточно выступления мэра…

Ришар. По-моему, должны выступить и вы. Здесь пресса, завтра об этом скромном торжестве будут писать газеты всего мира. Я знаю, что (мы сейчас идем вместе с социалистами, но пусть Америка услышит также голос партии порядка. Нельзя, чтобы американцы считали наш город цитаделью социализма, это искажение исторической перспективы…

Дело. Но я не подготовился. Я не болтун, я не умею импровизировать. Говорите вы…

Ришар. Вы заместитель мэра, это прозвучит солидней. Я нашел в старой газете вашу блистательную речь. Помните, в январе сорок третьего, когда к нам впервые приехал этот негодяй фон Шаубергер?.. Замените несколько слов, а сама речь не устарела.

К ним подходит мэр.

Мэр. Великолепная идея! Истины и не могут устареть. Дорогой друг, я предлагаю такой распорядок: сначала выступаете вы…

Дело. Но это уж чересчур — почему сначала?..

Мэр. Я ведь должен вручить подарок, этим мы кончим. Значит — сначала вы, потом акт вручения, потом он благодарит. Нужно торопиться — он очень устал. И потом, кто знает, что задумали разбойники?

Дело. Что они задумали? Ясно что. Вы, по крайней мере, приготовили свечи?

Мэр. Можете быть спокойны, мы гарантированы от всех неожиданностей. Значит, решено — начинаете вы.

Дело. Я никогда не уклоняюсь от гражданского долга. Кстати, вы напомнили ему про апельсиновые корки?

Мэр. Конечно.

Госпожа Ришар (госпоже Дело). Я все-таки не думаю, чтобы он на ней женился, у нее ноги, как спички, и потом разве это партия для такой знаменитости?..

В дверях сутолока — несколько членов муниципального совета не впускают маркиза де Шампиньи.

Маркиз. Вы, кажется, меня не узнаете? Я маркиз де Шампиньи.

Член совета. Приказ мэра…

Мэр (подходит). Я вас прошу, господин маркиз, не настаивайте. Вы должны войти в наше положение. Из уважения к великой заатлантической республике мы постановили…

Маркиз. Я уже слышал — вы постановили в шестнадцатый раз переименовать эту площадь. Для меня она останется просто «Большой площадью», так называл ее мой дед…

Мэр. Господин маркиз, я вас прошу, не настаивайте… Мы постановили исключить из муниципального совета всех цветных…

Маркиз. Не понимаю, где вы нашли цветных?

Мэр. Вы сами понимаете, господин маркиз, как мне неприятно… Я ведь старый социалист… Но мы постановили исключить вас.

Маркиз. Вы смеете оскорблять меня, представителя древнейшего рода де Шампиньи? Мой прадед был старшим каретником при дворе Людовика XVIII, и ваш прадед ему кланялся в пояс.

Мэр. Все это так, господин маркиз. Но вы сами понимаете — ногти. Главное — это ногти…

Маркиза выталкивают.

Теперь все в порядке. Прошу сесть.

Входит Лоу.

Милостивые государи и государыни! Я открываю торжественное заседание муниципального совета для вручения дара городу Джексону.

Оркестр играет туш.

(Музыкантам.) Тише, слишком рано. Слово для приветствия имеет мой заместитель господин Дело.

Дело (читает, запинаясь). С восторгом наш древний город, выдержавший много осад, о чем свидетельствует лев на площади Тьера… на Сталинградской площади… я хочу оказать на площади Джемса Лоу, приветствует представителя великой победоносной страны, которая показала, что она является первой страной в мире. Мы глубоко уважаем, господин фон… господин Лоу, вашу оздоровляющую мир расовую политику и те принципы нового порядка, которые блистательно изложены в сочинении «Майн кампф»… простите, в «доктрине Трумэна». Я счастлив, что могу сейчас лично поблагодарить представителя державы, которая одерживает знаменательные победы над большевиками на берегу Волги… блистательные дипломатические победы на берегу… на берегах Гудзона и Потомака, уничтожая последние очаги коммунистического сопротивления. Франция умеет быть признательной, она знает, что ее судьба тесно связана с судьбой… здесь очень темно… с судьбой Америки, и она просит передать великодушному Адольфу… великодушному Гарри Трумэну, чей портрет украшает эти стены, нашу чистосердечную признательность.

Оркестр начинает туш.

Мэр (оркестру). Тише, слишком рано. (Собранию.) Разрешите мне сказать несколько простых задушевных слов. Как старый социалист, я тесно связан с народам. О чем говорят сегодня с утра все жители нашего города без различия вероисповедания, политических убеждений, социальной или расовой (запинается)… одним словом, принадлежности? Они говорят об одном: «Мы жаждем отблагодарить щедрый Джексон». Мы демократы, наш девиз — все для народа, все через народ. Вот почему мы единогласно приняли решение поднести городу Джексону нашу самую дорогую реликвию, символ независимости, — льва, который украшал свежепереименнованную площадь… (Пьет воду.)

Госпожа Ришар. Он просватал свою уродку. Это скандал на весь мир!

Мэр. Мои друзья-католики молятся каждый день о хлебе насущном. Я, как старый социалист, чужд мистицизма, я верю в реформы и в кооперацию. Но, выражаясь возвышенно, я тоже молюсь о хлебе. И вот Джексон дает нам сто тонн пшеницы. Спасибо, заатлантические друзья, французское звучное «мерси»! Пусть на главной площади славного Джексона стоит неукротимый лев, как пять веков простоял он у нас!

Мэр, Ришар, Дело и другие советники, кряхтя, приподымают льва, несут его Лоу.

Дело. Ну и тяжелый!.. Я не могу больше — у меня больная печень…

Лоу (встает). Вы теперь видите, сколько он весит? Если я согласился взять его с собой, то только потому, что вы неплохие парни. Потом в Джексоне он уместней, чем здесь. Джексон — хороший город, его не может испортить даже эта рухлядь. А вам нужно строить порядочные дома — без клопов и без метафизиков.

Гаснет свет.

Мэр (светит карманным фонариком). Прошу всех успокоиться. Сейчас мы зажжем свечи.

Жена мэра. Свечи — это гораздо шикарней. Все аристократические вечера бывают без электричества…

Госпожа Ришар. И некоторые дамы этому радуются — не видно их морщин…

Лоу. Что случилось?

Мэр. Пустяки. Пробка…

Дело. Мэр никогда ничего не называет своим именем. Это не пробка, это господа коммунисты. Всеобщая забастовка.

Лоу. Глупо и безнравственно. Нужно немедленно запретить забастовки. Арестовать коммунистов. Все это не случайно… Я встретил сегодня нахальную девчонку. Она не имеет представления ни о западной культуре, ни о великой Америке…

Госпожа Ришар (не выдержав, аплодирует). Это он о дочке мэра. Американца не так-то легко провести…

Лоу. Джим мне говорил, что у вас в школе учат всяким глупостям. Угу. Будто дети произошли от обезьян. А нужно говорить ребенку, что он происходит от великих гуманистов. От Колумба. От Джеферсона. От Трумэна. Вы дожили до полного падения. Я видел у вас негра, чистильщика сапог, и мэр его именовал «маркизом». Это хуже, чем Вавилон, это попросту столпотворение! Хлеб вам пришлют, в этом я убежден. Рано или поздно. Но мы, американцы, не позволим есть наш хлеб по-вашему. Приедут наблюдатели. Не такие, как я. Построже. И не на два дня. а на двадцать лет. Вы больше не будете влюбляться натощак и строчить стишки, мы вас научим работать. Лев уезжает в Новый Свет. Оттуда прибудут укротители львов. Угу. Желаю вам научиться делать доллары. А мэру я хочу пожать руку, он хоть и социалист, но неплохой парень. (Жмет руку мэру.)

Мэр. Музыка, туш! Сейчас как раз время.

Член совета. Слишком поздно — музыканты забастовали.

С улицы доносится далекий шум толпы.

Мэр (Дело). Нужно позвонить в Авиньон, чтобы выслали несколько танков.

Дело. Телефон не работает. Может быть, господин Ришар прибегнет к своему «провидению»?

Госпожа Ришар. Я, кажется, умру от переживаний.

Дело. Не советую — могильщики тоже забастовали.

Мэр. Дорогие друзья, прошу всех успокоиться! Это облака, они пришли и уйдут. Останется главное — Джексон нам протягивает руку помощи. С Америкой мы не погибнем. Правда, господин Лоу?

Лоу. Угу. Но как я доберусь до вокзала да еще с пуделем?

Дело. А зачем вам на вокзал? Поезда не идут…

Лоу (садится на ящик со львом). Проклятая страна!

Мэр. Наш милый вечер закончится небольшим концертом. Мадемуазель Жаке любезно согласилась исполнить романс «Я люблю тебя раньше…»

Певица. Я сегодня не в голосе. Но если все настаивают… (Поет.)

Ее прерывает шум. В зал врывается Бубуль, которую тщетно пытается удержать член совета.

Мэр. Возмутительно!.. Кто ее пустил? Сейчас же удалите!

Член совета. Некому — все курьеры забастовали. А я ничего не могу сделать — она кусается.

Бубуль. Господин мэр, мне необходимо сделать важное заявление.

Мэр. Какая наглость! Неизвестная женщина, предлагаю вам покинуть помещение мэрии.

Бубуль. То есть как это «неизвестная»? Слушай, Ив, я достаточно хорошо воспитана, чтобы ты меня избавил от таких оскорблений. Мы, кажется, не вчера познакомились. Можешь понять, что если я пришла сюда, то не для того, чтоб с тобой целоваться. У меня важное дело — понимаешь?

Жена мэра. Как вы смеете оскорблять моего мужа? Он никогда не был знаком ни с одним падшим созданием.

Бубуль. Знаете что, мадам, лучше заткнитесь. Я здесь знакома со всеми мужчинами. А если вы обязательно хотите подтверждений, ваш бывает у меня каждую пятницу.

Жена мэра (кидается на мужа). Ах, вот что! Теперь я понимаю, какие у тебя ночные заседания по пятницам. Негодяй, ты прокутил все мое приданое, и ты еще смеешь меня обманывать?..

Мэр. Мамочка, не здесь… Я при исполнении служебных обязанностей… На мне регалии. (Показывает на шарф.)

Жена бьет его по лицу.

Бубуль (редактору). Господин Пике, успокойте их, это дело поважнее, чем семейные сцены…

Госпожа Пике (бьет мужа). Подлец, вот твой «газетный информатор»! Ты меня загонишь в гроб!

Редактор. Крошка, успокойся. Ты знаешь, я выяснил, чья это перчатка: ее забыла госпожа Ришар. Она приходила в редакцию по поводу института для католических девиц…

Госпожа Пике (продолжает бить мужа). Я у тебя застала не госпожу Ришар, а эту тварь…

Бубуль (Ришару). Они сошли с ума! Коко, ты, кажется, здесь самый рассудительный, уйми их, я ведь действительно пришла по важному делу.

Госпожа Ришар (мужу). Ты Коко? О, боже!.. (Падает в обморок.)

Бубуль. Вы видите этого американца…

Мэр. Я вам не даю слова…

Бубуль. Да погоди ты, дурачок, это тебе не прения, это поважнее. Он дал мне чек. (Показывает чек Лоу.) Ты мне это дал или нет?

Лоу. Не помню. Я слишком занят делами, чтобы помнить о таких пустяках. Может быть, дал…

Бубуль. А ты знаешь, кто ты? Жулик, настоящий жулик! Я пошла в банк, а там мне сказали, что чек без покрытия.

Лоу. Может быть. Я пошутил. Мы, американцы, любим шутить. У нас в Джексоне даже была «неделя шуток» — все друг друга надували. Угу.

Бубуль. Нет, вы послушайте, он шутил! А когда ты у меня был, ты тоже шутил? Ты меня надул, вот что! И не только меня… Мошенник, он даже льва спер…

Мэр. Женщина, по имени Бубуль, замолчите! Вы не смеете оскорблять эти стены. Я запрещаю вам, как мэр при исполнении обязанностей, продолжать ваши низкие инсинуации. Лев — это наш подарок великодушному Джексону…

Бубуль. Ив, перестань трепаться! Он тебя тоже окрутил. Я тебе всегда говорила, что ты хитер, но глуп. Ты знаешь, зачем он сюда приехал? За львом, вот что. Он мне сам оказал, что за этого льва он получит в Америке десять тысяч долларов. (Лоу.) Говорил ты мне это или нет? Негодяй, хотел стибрить десять тысяч долларов, а мне, бедной девушке, дал липовый чек! «Угу, угу». Что же ты теперь не угукаешь?

Мэр (Лоу). Ответьте ей, как следует.

Лоу. Я не люблю дискуссий.

Бубуль выталкивают.

Дело. Господин мэр, а вы проверили полномочия господина Лоу?

Мэр. Как же я мог? У такого высокого гостя…

Дело. Господин Лоу, я думаю, что для общего успокоения будет хорошо, если вы предъявите ваши полномочия.

Лоу. А как вы хотите, чтобы я предъявил то, чего у меня нет? Это вам не провидение. Мы, американцы, — реалисты…

Дело. Я говорил, что политика социалистов приведет нас к катастрофе…

Мэр (Лоу). Значит, это правда?

Лоу. В общем, да. И что из этого?..

Мэр. Но тогда вы действительно… жулик.

Лоу. Я не жулик, я американец, я делаю доллары. Разве я украл у вас этого пуделя? Вы мне его подарили.

Мэр. Но вы обещали помощь…

Лоу. Слушайте, я вам сказал, что вам пришлют пшеницу — рано или поздно. Кажется, сто тонн — так было в газете. И потом Джим мне сказал, а Джим знает, что говорит. Если вы меня называете жуликом, то Джим сверхжулик, потому что он сидит в Париже в американской комиссии и у него все карманы набиты этими самыми «полномочиями», а он, между прочим, скупает за несколько центов рухлядь вроде вашего пуделя. Пшеницу вам пришлют без меня. И пуделя вывезут без меня. Если не Джим, так Джек или Джо. Я вижу, что я на этом деле только прогадал. Угу.

Ришар. Удивительный цинизм! Он хотел нас лишить исторического памятника…

Лоу. Вы думаете, мне нравится этот пудель? Совсем не нравится. Но в Америке есть сумасшедшие. Они дают за такой хлам бешеные деньги. А я попал в пиковое положение. Когда кризис в Соединенных Штатах — это прилично: говорят речи, служат панихиды, проводят законопроекты. А кризис у Джемса Лоу — это скандал… Я говорил Джиму, что я ничего не понимаю в старье, но он мне дал точные инструкции: бери все до середины девятнадцатого века. Я вижу — стоит зря пудель и не девятнадцатого, а пятнадцатого. Как же я мог от него отказаться?

Мэр. Преступник! Вы покусились на самое ценное: этот лев — символ нашей независимости.

Дело. Вы обманули нас всех, вы выдали себя за настоящего наблюдателя.

Лоу. Я себя не выдавал, вы меня приняли. Но не будем спорить о пустяках. Вы говорите, что я «ненастоящий»? Угу. Но вы думаете, что «настоящие» — другие? Такие же. Мы все американцы, и мы все делаем доллары. Вы еще пожалеете обо мне. Что я хотел у вас взять? Пуделя. Вы говорите, что это «символ вашей независимости»? Допустим. Тогда я хотел отобрать «символ вашей независимости». Пустяки. Можно прожить и без символов. А вот когда приедут «настоящие», они заберут и символ и независимость. Угу. Я Джима знаю, как облупленного. Лев на время останется здесь. Но я вам уже сказал — укротители едут…

Шум покрывает его последние слова, и шум растет — за сценой, на сцене. Распахиваются двери, выходящие на площадь. Врываются горожане. Мэр, члены совета, гости мечутся в страхе. Лоу забился в угол.

Рабочий (хватает мэра). Как вы смели переименовать Сталинградскую площадь? Как вы смели отдать нашего льва?

Мэр. Я тут не при чем, я старый социалист, а в муниципальном совете большинство у клерикалов.

Дело. Но площадь переименовали именно вы.

Ришар. Льва вы продали, меня там даже не было.

Старый рабочий. Замолчите! Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать вас. Вы говорили слишком долго. Вы говорили полтораста лет и пять действий. Теперь говорят другие. Фарс окончен. (Срывает стену мэрии — видна площадь.)

Выползает редактор.

Редактор. Один вопрос: здесь ли Мари-Лу?

Девушка. Меня зовут Мадо, но я Мари-Лу.

Старик. Я Антуан, но я Мари-Лу.

Юноша. И я Мари-Лу.

Голоса отовсюду: «Я Мари-Лу».

Льва ставят на цоколь.

Женщина (перед львом). Здесь наши деды и наши отцы отстаивали независимость. Здесь санкюлоты формировали батальоны против коалиции. Здесь блузники сорок восьмого и федераты в дни Коммуны умирали за свободу. «Не подобает» — эти слова звучали, как присяга. Здесь Мари-Лу убила фашистского палача. Ее расстреляли. Но теперь вы видите, что она жива. Она — ты, Пьер. Она — ты, Деде. Она — ты, Жанна. Мари-Лу всюду. Мари-Лу — это народ. Никогда, никогда мы не склоним головы перед золотом Америки! Не взять нас ни голодом, ни железом. Не подобает Франции стать на колени перед заморскими хамами!

Лоу. А вас много?

Женщина. Когда Мари-Лу вели на казнь, она крикнула: «Нас много!» Теперь нас еще больше. Вы думаете, что мы только здесь? Нет, мы и в Париже…

Голоса и громкоговорители. …И в Марселе… И в Лиможе… И в Гавре… И в Палермо… И в Милане… И в Льеже… И в Мадриде… И в Пирее… Мы всюду…

Женщина. Мы не сдадимся. Это наша клятва — здесь, у Льва независимости, на площади Сталинграда.

Голос из зала. Мы вас слышим. Мы сражались за вашу свободу. Далеко от вас: в Сталинграде…

Поют «Марсельезу».

ЗАНАВЕС