Лев Петров

Большая рука Сола сжимает мое бедро, удерживая на месте, пока в ужасе смотрю в окно. Слезы текут по щекам, и я делаю несколько судорожных вдохов.

— Привет, сестренка, — говорит он нежным голосом, держа пистолет на коленях. Это единственная причина, по которой я последовала за ним в машину — он направил пистолет на меня, вытащив его из внутреннего кармана куртки.

— Не называй меня так! — отвращение проникает под кожу, напоминая о тех моментах, когда он заставлял меня использовать это обращение, тайком проникая в мою спальню и принуждая называть его «старшим братом», когда насиловал меня.

Желчь подступает к горлу, и я всхлипываю, молча молясь, чтобы Тарун предупредил кого-нибудь в клубе.

— Я скучал по тебе, ангел. И мне не нравится твой розовый цвет волос. Его нужно убрать.

— Сол, пожалуйста, ты не знаешь, с кем имеешь дело, на что способен этот человек, — едва успеваю договорить, как удар по лицу с тошнотворным стуком впечатывает меня в стекло. Перед глазами все плывет, и я пытаюсь снова сфокусировать взгляд.

— Ты понятия не имеешь, на что способен я! — рычит он, и я отшатываюсь.

Но я знаю.

Мне снятся кошмары, которые могут подтвердить это.

На его лице появляется мерзкая, широкая улыбка.

— Теперь все это не имеет значения. Ты наконец-то вернулась ко мне, и стала еще красивее, чем я помню, — он протягивает руку, я, всхлипывая, вжимаюсь в окно.

— Не смей уклоняться от меня! — выплевывает он. — Не… — его слова прерываются, когда машину резко толкает сзади, и ремень безопасности впивается в шею.

Сол теряет управление, автомобиль съезжает с дороги и врезается в здание. Я кричу, когда срабатывают подушки безопасности, и пар из-под капота начинает заполнять салон.

Оглядываясь, вижу, как позади нас останавливается внедорожник.

О, слава богу!

— ЛЕВ! — кричу я.

Сол опускает окно, стреляя наугад. Раздаются новые выстрелы, и я кричу, чтобы они прекратились, когда разбивается стекло и пули звенят о металл. Сол воет от боли, вторая машина с визгом останавливается. Я еще раз зову Льва, дергая за ремень безопасности.

Перед глазами все плывет, тело пульсирует от боли, и я качаю головой, слыша, как кто-то распахивает мою дверь.

Но все размыто. Затем становится темно.

Я вздрагиваю, и впадаю в панику, придя в себя.

— Тише, с тобой все в порядке, — Лев несет меня в затемненную комнату с высоким сводчатым потолком, который кажется таким же огромным, как и в прошлый раз, когда я спускалась сюда, в Хранилище. Резкий свет вызывает у меня головную боль. Со стоном прижимаюсь к его широкой груди, и он наклоняется, проводя губами по линии моих волос.

Всхлипы эхом разносятся по комнате, и я замираю в его объятиях, оглядываясь в поисках звука, звука того голоса. Это вызывает волну тревоги, пробегающую по моей коже, и прилив тошноты закручивается глубоко в животе.

— Нет, нет, — я извиваюсь в объятиях Льва, когда замечаю Сола, висящего на ржавом крюке в центре клетки.

— Расслабься, Айви, — я слышу гнев в тоне Льва и хмуро смотрю на него. Он осторожно усаживает меня с другой стороны клетки и скрипит зубами. — Почему ты была с Соломоном? — рычит он.

Соломон? Я потираю виски, головная боль нарастает.

— С кем? — шепчу я.

Василий свирепо смотрит на меня, но я игнорирую его, потому что Лев приподнимает мой подбородок. Очередная волна тошноты накатывает на меня, и я делаю медленный, глубокий вдох.

— Откуда ты знаешь Уэйда? — Лев сжимает подбородок сильнее, и я в замешательстве отстраняюсь.

Уэйд… Соломон?

Озадаченно качаю головой.

— Меня тошнит, — шепчу, отворачиваясь, вставая на колени.

— У нее, наверное, сотрясение мозга. Хочешь, я попрошу Эрику позвонить доктору? — я не слышу ответа Льва, у меня звенит в ушах.

По комнате разносится вопль, и я вздрагиваю. Тарун и Василий по очереди причиняют боль моему приемному брату. Воздух сотрясает резкий треск, Сол воет, когда Василий бьет его кулаком. Он сильно избит, лицо, в крови, опухло. Я не испытываю к нему сочувствия.

— Айви, — Лев поворачивает мою голову и смотрит на меня сверху вниз. — Откуда ты знаешь Соломона?

Его слова лишь усиливают головную боль. Я тихо всхлипываю, прижимая лоб к холодному полу. Это приятно, прохладно.

— Может быть, тебе нужен небольшой стимул, — выплевывает он, направляясь к Солу.

Он начинает жестко бить его по лицу. Наблюдая, как он избивает моего приемного брата, я испытываю облегчение, и слезы наворачиваются на глаза. Мне хочется подшутить над ним, но я все еще в шоке от аварии.

Мне страшно.

— Говори, — требует он, смотря на меня, а не на Сола.

Я качаю головой, не уверенная в том, что происходит.

— Я не знаю, чего ты от меня хочешь, — тихо плачу я. — Я плохо себя чувствую, Лев.

Лев вытаскивает нож и снова надвигается на Сола. Он сжимает лезвие и проводит им вниз по его торсу, оставляя порез. Сол вопит от боли, когда кровь начинает стекать по его животу.

— Скажи мне правду, Айви! Ты меня подставила? — он снова набрасывается на Сола, и я хмурюсь в замешательстве. Подставила?

— Что? — задыхаюсь я, глядя на Василия, потом на Таруна.

— Ты, блядь, играла роль бездомной воровки, чтобы проникнуть в мой клуб, залезть в мою постель, — Лев направляет на меня окровавленный нож. — Скажи мне правду, принцесса, или да поможет мне Бог, — шипит он, его лицо краснеет.

Мое сердце разрывается, когда я вижу, как он смотрит на меня с отвращением.

Качаю головой. Не в силах говорить, умоляю глазами.

— Нет, — сглатываю я. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— ЛОЖЬ! — Лев снова бьет Сола.

Мой приемный брат кричит в агонии.

— Пожалуйста, ты можешь прекратить это, — задыхается Сол. — Ангел, помоги мне, — он тяжело дышит, когда Василий присоединяется и проводит ножом по животу, проливая кровь. — Мы семья.

Эти слова — словно болезненное прикосновение, грубая хватка насильственной руки. От них меня пробирает стыд.

— Нет, это не так. Я ненавижу тебя! — кричу я, мои руки дрожат.

— Ты лжешь, — шепчет Сол.

— Ты причинил мне боль, — задыхаюсь я. — Ты продолжал причинять мне боль.

— Тебе это нравилось. Ты никогда не сопротивлялась и не плакала. Ты наслаждалась каждой секундой, Айви.

— Нет! — я яростно качаю головой. — Я была ребенком. Ты вынудил меня. Угрожал мне. Я хотела, чтобы ты остановился, — всхлипываю я. — Я умоляла тебя остановиться!

Лев рычит и проводит ножом по телу Сола. На этот раз рана глубокая, и его кожа лопается, обнажая жир и мышцы.

— Я твой брат, Айви! Помоги мне! — кричит Сол, его глаза расширены от боли и ужаса.

— Нет, это не так! Надеюсь, он убьет тебя, — причитаю я. — Ты насильник, и надеюсь, что будешь умолять до тех пор, пока последний вздох не покинет твое ГНИЛОЕ ТЕЛО! — кричу я, слезы стекают по лицу. Если бы я не была так слаба, то сама бы взяла этот нож и вонзила его в сердце Сола.

Руки Льва опускаются, грудь беспорядочно вздымается, и нож со звоном падает на пол.

— Он, блядь, прикасался к тебе?

Я отворачиваюсь, мне слишком стыдно смотреть в их полные жалости лица.

Когда игнорирую Льва во второй раз, он подходит ко мне и сжимает мое лицо.

— Айви! Он причинил тебе боль, дотронулся до тебя? Соломон — твоя семья или нет?

— Да! — заявляет Сол, болезненно хрипя.

Замешательство в моей голове, которое было всего мгновение назад, постепенно начинает проясняться. Соломон — это Сол.

Я качаю головой, тихо плача.

— Его зовут Сол, а не Соломон. У нас была одна приемная семья. Вот и все. Мы не родственники, — я свирепо смотрю на мужчину, висящего напротив меня. — Ты причинил мне боль! Прикасался ко мне. Я была ребенком! Ты сделал мне больно! — с хрипом говорю я, тяжело дыша. Вся в слезах, отворачиваюсь от них и шепчу: — Убей его.

Лев пытается наклонить мое лицо, но я крепко закрываю глаза, отказываясь смотреть на него. Рука опускается, и я наблюдаю, как его фигура отступает туда, где висит Сол.

— Всегда знал, что ты попадешь в мою клетку, — холодно произносит он, обрушивая свои кулаки на тело Сола, пока тот не обмякает. — Где этот ублюдок Коскович? — рычит Лев и медленно вонзает нож в живот.

— Я не знаю! Пожалуйста! — кричит он.

— Скажи мне, и возможно, я буду с тобой помягче!

— Я не знаю. Несколько месяцев виделся только с Антоном. Сам Юрий Коскович звонит. Я не знаю, где он.

Еще один удар.

— Что ж, будем надеяться, что, повесив твой труп на мосту, ты отправишь ему сообщение!

— Я не знаю, где он, — задыхается Сол, кровь стекает на пол.

— Ты прикасался к моей женщине, причинил ей боль? — шипит Лев, держа нож на уровне глаз.

Сол закрывает глаза, всхлипывая и качает головой.

— Ты, блядь, прикасался к ней? — кричит Лев, и Сол поворачивается ко мне с мольбой в глазах.

Я вздрагиваю от отвратительных воспоминаний, и этого достаточно, чтобы Лев потерял остатки самообладания.

— ОНА МОЯ! — рычит он, вонзая нож в глаз Сола. — Моя, на которую можно смотреть, моя, к которой можно прикоснуться. ОНА, БЛЯДЬ, МОЯ!

Сол кричит, его глазница превратилась в кровавое месиво. Лев начинает наносить удары ножом по шеи и грудт, а затем по лицу. Он снимает Сола с того самого крюка, на котором висит, и я плачу, наблюдая, как мой сводный брат бьется в судорогах. Он задыхается с моим именем на губах, захлебываясь кровью.

Мне не жаль. Я испытываю облегчение.

Лев крадется ко мне, его руки и подбородок в крови. Он поднимает меня на ноги и тащит через окровавленную клетку, пока я не смотрю на своего замученного приемного брата. Лев вытаскивает свой пистолет, тот самый, который был внутри меня.

Достойное прощание.

— Попрощайся со своим прошлым, Айви. — Лев протягивает мне оружие, я беру его дрожащими руками. Оно тяжелое, и он помогает мне прицелиться. Обе мои маленькие ручки крепко сжимают металл, палец лежит на спусковом крючке.

— Ангел, — хрипит Сол, и нажимая на спусковой крючок, отдача толкает меня к телу Льва, я испускаю долгий, эмоциональный вздох.

В голове Сола зияет рана.

Ноги слабеют, и я изо всех сил пытаюсь удержаться. Лев опускает меня на колени, присаживаясь рядом.

— Какого хрена ты ушла с ним, и поцеловала его? — шипит он. Обида пронизывает его глубокий, но тихий тон, и я хмуро смотрю в пол, раздраженная тем, что он вообще задает мне вопросы.

Напоминание о губах Сола заставляет меня снова вздрогнуть.

— Я видел, как ты поцеловалась с ним и ушла. Ты бросила меня, — шепчет Лев.

— У него из-под куртки на меня был направлен пистолет! — огрызаюсь я. — Он причинил мне боль, Лев, — хнычу я.

Эти воспоминания, те, которые старалась забыть, те, которые Лев сумел заменить, внезапно вернулись.

Запах своей старой комнаты чувствую так ясно, как будто это было вчера, и вот Сол уже пробирается внутрь. Скрип стула, который он подставляет под дверную ручку. Его голос, полный злобы, даже когда он тихо произносил слова, откидывая одеяло: — Ангел.

— Я думал…

Это не руки Льва снова прикасаются ко мне. Это руки Сола.

— Отпусти! — кричу я. Большие руки поднимают меня, но я отталкиваю его, а когда он приближается, отвешиваю ему сильную пощечину. — Нет.

— Айви, — тихо выдыхает Лев, поднимая руки в знак капитуляции.

Плача, я бью его снова и снова. Он прижимает меня к себе и требует, чтобы нас оставили в покое.

— Принцесса, мне очень жаль. Я думал… Черт, судя по тому, как он говорил о тебе, я думал, вы были вместе, — торопливо говорит он, пока я толкаюсь, чтобы освободиться. — Айви, пожалуйста? — выдыхает он, когда я неудержимо дрожу. — Айви, успокойся.

— Молочный коктейль! — отчаянно кричу, используя стоп-слово, которое он мне дал.

Я не выношу, когда ко мне прикасаются; все снова становится слишком грубым, слишком реальным.

Лев мягко выпускает меня из своих объятий и отступает назад. Я падаю на колени и плачу. Чувствую страх от того, что Сол вернется, наставит на меня пистолет, что он может снова причинить мне боль. Манипулировать и контролировать меня.

Мой разум прокручивает каждое отвратительное воспоминание. Я ненавижу это. Ненавижу ощущение своего тела в собственной коже. Боль теперь сотрясает мою грудь. Я хочу, чтобы это ушло. Чтобы все прекратилось.

Я плачу навзрыд, а Лев не отходит от меня ни на шаг.

— О'кей, молочный коктейль, — мягко говорит он. — Принцесса, мне чертовски жаль, что я поместил тебя с ним в эту комнату. Меня разбила мысль, что ты играла со мной, что это была ложь. Что ты принадлежала ему, а не мне. Потому что ты моя, Айви. Только моя. Для меня. Моя маленькая воровка, — он нежно убирает волосы с моего лица и осторожно поглаживает мои руки. — Айви, пожалуйста, поговори со мной.

— Я хочу обратно в подсобку — вздрагиваю, тихо плача. Мне нужно выбраться отсюда, из этой комнаты. Подальше от Сола.