Лев Рохлин: Жизнь и смерть генерала.

"КОНТУЖЕНЫЙ"

Еще в Афганистане, когда Рохлин узнал, что служба в средней полосе России ему не светит и придется ехать в Кызыл-Арват заместителем командира дивизии, он написал письмо жене. "Там даже асфальт есть", - доказывал он Тамаре Павловне прелести предстоящей службы.

Что представляло из себя место, куда был направлен Рохлин?

- Учебный центр дивизии находился в Кызынжике, - рассказывает он. - В полдень там обязательно задувал "афганец" - ветер, поднимавший пыль и песок, В трех метрах ничего не было видно. Сила этого ветра была такой, что машины сдувало. От укуса насекомых, которых мы называли "пендирки", на теле образовывались кровоточащие язвы, не заживающие долгие годы...

Как бы там ни было, это все же была служба. А без нее Рохлин не мыслил дальнейшей жизни.

Но ситуация складывалась так, что врачи собирались определить ему инвалидность. С армией пришлось бы тогда расстаться.

Ему дали месяц отпуска, после которого он должен был прибыть на врачебную комиссию, итог которой нетрудно было предсказать.

- Тогда я собрал барахло и поехал в дивизию, - вспоминает Рохлин.

На комиссию он так и не явился.

Полигон дивизии находился в тяжелейшем состоянии. Не так давно пожар уничтожил почти всю его инфраструктуру.

Жить пришлось в полуразрушенном бараке, через потолок которого светили звезды. Обогревалась комната электрической спиралью, накрученной на кирпичи. А на дворе стоял февраль 1985 года..

Тысячу рублей, полученных за тяжелое ранение, Рохлин использовал очень продуктивно.

Он ездил в Ашхабад и, не жалея денег, гулял с теми, кто мог чем-то помочь в восстановлении материальной базы полигона. Заводил связи...

И вскоре к полигону протянулась пятнадцатикилометровая линия электропередачи, было построено тактическое поле, горный учебный центр... Через близлежащее ущелье лег мост, где танкисты обкатывались по горному упражнению.

Не привыкшие к такому темпу работы и зачастую не понимающие мотивов столь бурной деятельности замкомдива офицеры прозвали его "контуженым". А постоянные конфликты Рохлина с командиром дивизии, которого, похоже, тоже раздражала бурная энергия своего заместителя (бывают такие случаи), лишь утвердили людей в этой оценке.

Обычно в таких ситуациях командиры любым путем стараются освободиться от строптивых подчиненных. И не раздумывая дают им положительные характеристики, лишь бы ушли куда-нибудь.

Но комдив, хоть и не любил своего зама, почему-то не спешил от него избавиться. Всякий раз, когда Рохлину предлагали новую должность, комдив делал все, чтобы тот "пролетел" мимо назначения... Правда, звание "полковник" было присвоено Рохлину без задержки ~ в июле 1986 года.

Однако, даже став полковником, он не замечал бытовых проблем. Две железные кровати, несколько поломанных стульев и обшарпанный шкаф будут составлять все убранство его жилища. Подруга его дочери, придя к ним в гости, всплеснет руками: "Разве так можно жить?"

Именно там, под Кызыл-Арватом, заболеет его сын. Болезнь эта всю жизнь будет восприниматься им как немой упрек судьбы за служебное рвение, отодвинувшее на задний план заботы о семье. Мать его детей не выдержит переживаний за мужа и сыновью болезнь. Сердце Тамары Павловны начнет давать сбои.

Разве так можно жить? Этот вопрос он оставит без ответа. Но с тех пор будет часто повторять, что многое потерял в этой жизни.

И все же ни тогда, ни позже у него не появится иных увлечений, кроме службы. Он не собирает значки и марки. Прохладно относится к охоте и рыбалке. Не умеет резать по дереву и чеканить по металлу. Не играет в теннис. Рано утром он на службе. В выходные и праздники - тоже.

"Контуженый" - он и есть контуженый... Лишь болезнь сына заставит его самому проявить инициативу.

Климат и условия жизни ребенку надо было менять.

В марте 1987 года Рохлин был назначен командиром 152-й мотострелковой дивизии в Кутаиси.