Левая Политика. Левые в России

Шаг из тени. Молодёжное левое движение в России — тенденции и перспективы

Михаил Нейжмаков

Левое молодёжное движение редко попадает не только в выпуски федеральных телеканалов, но и в центр внимания серьёзных исследователей. До сих пор в обществе сохранялся стереотип, что «молодой» и «левый» — понятия несовместимые. Более продвинутая часть россиян, тем не менее, возможно, вспомнит серию сюжетов, прошедших по ряду телеканалов в начале 2005 года, о «подъёме» молодёжного левого движения. А кто-то вспомнит и коротенькие сообщения о том, что и в России, оказывается, есть «антиглобалисты».

Впрочем, не меньше, чем крупными СМИ, обделены наши молодые левые и вниманием исследователей. Молодёжные движения вообще не часто пользуются вниманием политологов. Как известно, здесь можно встретить три подхода к проблеме. Первый — работы о неформальных радикальных движениях. Самый яркий пример — работы Александра Тарасова. Второй — общий обзор по всем молодёжным движениям, чаще всего, не претендующий на глубокий анализ. Третий — работы, где исследователь строит картину, прежде всего, исходя из освещённости в СМИ работы каждой из молодёжных организаций. Ярким примером такого подхода является книга Павла Данилина «Новая молодёжная политика: 2003–2005»[6]. Поскольку в качестве объекта исследований среди неформальных политизированных движений наибольшей популярностью пользуются молодые ультраправые («скинхеды», или, если точнее, «бонхеды»), а в поле зрения заметных СМИ молодые левые попадают достаточно редко, то и внимание к ним во всех трёх видах работ является мизерным.

Дополнительную путаницу в данный вопрос вносят и сложности с терминологией. Это немудрено, если учесть, что в отечественной публицистике ещё недавно «молодым» считался руководитель моложе 60, а в «левые» до сих пор зачисляют практически любые политические силы — от либералов-«яблочников» до откровенных национал-патриотов, от отдельных течений внутри «Единой России» до национал-большевиков.

Уже это подталкивает нас хотя бы в общих чертах затронуть данную проблему, попытаться понять, как же выглядит молодёжное левое движение сейчас и каковы его возможные перспективы.

Для начала определимся с терминологией. К определению понятия «молодой» в России существует несколько подходов. Одни, ориентируясь на советскую традицию, относят к молодёжи всех лиц, моложе 27 лет (поскольку именно до этого возраста можно было состоять в ВЛКСМ). Другие, в соответствии с законодательством российской федерации об общественных объединениях, относят к молодёжи всех до 30. Третьи, в соответствии с подходом кадровиков, относят к молодёжи тех, кому меньше 35 (именно их сейчас во многих корпорациях относят к «молодым специалистам»). Мы возьмём за основу правовой подход: отнесём к молодёжным те движения, членами которых в соответствии с учредительными документами могут быть лишь лица, моложе 30 (с известными исключениями для функционеров). Но кроме них отнесём к молодёжным и организации, где таких уставных ограничений не предусмотрено, однако большую часть членов составляют лица от 14 до 30 лет.

С левыми немного сложнее. Поскольку всё постсоветское пространство в 1990-е годы преодолело тяжёлый переходный период, то и к политической терминологии здесь одновременно присутствует сразу два подхода. В соответствии с первым подходом к левым здесь относят практически все политические силы, апеллирующие к «дезадаптантам» — тем, кто не принял перемен, произошедших в стране в начале 1990-х годов. Поэтому к левым иногда причисляют и национал-патриотические силы, что совершенно неприемлемо для европейской и североамериканской традиции. В соответствии со вторым подходом к левым относят тех, кто главным принципом своей политической программы считает социальную справедливость. Мы примем именно второй подход к определению левых, отметив при этом и другую отличительную их черту — интернационализм (понимаемый в программах европейских социал-демократических организаций как составная часть принципа солидарности). Это поможет более чётко отделить левых от национал-патриотов, в программах которых также есть сильная социальная составляющая. Тем более, что отношение к равенству народов присутствовало как в трудах основоположников марксизма, на основе которого было сформировано левое движение большинства стран, так и в программах немарксистских, «народнических»[7]политических организаций — те и другие определяли облик левого движения в XIX и XX веке.

Другая важная проблема — как определить силу и влиятельность каждой молодёжной организации. Со взрослыми левыми всё несколько проще. Для политических партий (а именно в такой форме до последнего момента действовало большинство более или менее влиятельных политических организаций) успех на выборах — наиболее объективный из возможных показателей. Для молодёжных же организаций этот критерий не может быть основным — ведь они ограничены в возможностях участия в избирательном процессе. В качестве показателей их силы мы можем предложить, во-первых, уровень «уличной» активности, во-вторых, охват сети региональных отделений, в-третьих, участие их представителей в органах власти (при этом, особенно важным критерием будут победы участников организаций на выборах в одномандатных округах) и партийных структурах (если организация — молодёжная структура той или иной партии), в-четвёртых, численность организации. При этом последнее установить сложнее всего: численность молодёжных организаций часто точно не известна, притом что и численность «взрослых» партий, находящаяся под контролем государственных регистрирующих органов, подчас завышена.

Молодёжное левое движение — самобытное явление, оно выделяется на фоне как своих «старших товарищей», так и коллег по другим флангам политического спектра.

От «старых левых» их молодые коллеги отличаются прежде всего более выраженными леворадикальными взглядами. В первую очередь, отличия проявляются в иной структуре этого сегмента молодёжного движения. «Взрослый» левый фланг пережил за последние годы несколько трансформаций. Здесь было и почти абсолютное доминирование КПРФ в 1996–2003 годах, и повышенная дробность этого фланга в 1993–1995 и 2004–2006 годах, и новые реалии 2007 года, которые могут закрепиться или измениться с учётом «больших федеральных выборов» с фактической биполярностью в левом центре («Справедливая Россия» против КПРФ). Однако среди «взрослых» практически всегда доминировали умеренные левые. За одним исключением: ситуации 1991–1993 годов, когда обрели силу леворадикальные организации, крупнейшей из которых можно признать РКРП. Такая же ситуация сложилась в молодёжном левом движении — оно отличается довольно значительной дробностью. Здесь, как долгое время во «взрослом» движении, есть наиболее сильная структура — ориентирующийся на КПРФ Союз коммунистической молодёжи РФ. Однако большинство других заметных и влиятельных молодёжных организаций (АКМ, РКСМ(б), различные группы революционных социалистов) как раз леворадикально. В свою очередь, до последнего момента молодёжные организации вполне успешных левоцентристов оставались либо практически незаметными (скажем, «Энергия жизни», бывшая молодёжная организация Российской партией жизни), либо серьёзно уступали большинству леворадикальных организаций (например, Союз молодёжи «За Родину!», в настоящий момент преобразованный в движение «Ура!», которое ориентируется на партию «Справедливая Россия»).

Почему в молодёжном строительстве не очень везёт левоцентристам? Причину можно найти в том, что подавляющее большинство успешных левоцентристких проектов было скорее политтехнологическими, чем собственно политическими. Даже если их лидеры и мечтали превратить эти проекты в долгосрочные, основная часть функционеров уже была научена предыдущим опытом, а этот опыт подсказывал, что в таких организациях «жизни после выборов нет». Появление же настоящей, а не искусственно созданной молодёжной организации — это свидетельство зрелости организации взрослой, при которой та создаётся, и показатель того, что лидеры этой партии надеются на существование своей партии, по крайней мере, за пределами одного избирательного цикла.

Другие же две причины вытекают из первой. Припартийная молодёжная организация чаще всего опирается на структуры партии взрослой. и чем разветвлённее и глубже партийная структура, тем больше шансов у молодёжной. Но левоцентристские политпроекты в такой разветвлённой структуре обычно не нуждались вовсе — подчас они и вовсе вели работу в регионах «вахтовым» методом: на каждые выборы приглашали заезжую команду политтехнологов. Кроме того, престиж молодёжных организаций до последнего времени и так был не очень высок. И был он тем ниже, чем туманнее выглядели перспективы партии, на которую организация ориентировалась (в конце концов, любая припартийная «молодёжка» рассматривается активистами как важный канал вертикальной мобильности, хотя на практике это и не всегда так). Поэтому, даже имея возможности для строительства сильной молодёжной организации, партийные функционеры ею просто не пользовались. Примером может служить ситуация с партией «Родина». Одним из её крупных функционеров стал депутат Госдумы РФ Олег Денисов, руководитель Российской ассоциации профсоюзных организаций студентов (РАПОС). Связь с ведущей студенческой профсоюзной ассоциацией могла бы стать основой и для сильной молодёжной организаций, однако о каком-либо участии Денисова и РАПОС в создании молодёжных структур «Родины» ни разу ничего не сообщалось.

Почему в молодёжном строительстве так повезло леворадикалам? Классические левые, как правило, являются наиболее идеологизированными и активными. Идеологизированность помогла создавать достаточно действенные структуры при минимальных материальных затратах. При этом созданная при крупнейшей левой партии, КПРФ, молодёжная организация — СКМ РФ — оказалась (по крайней мере, в первые годы своего существования) не очень активной и недостаточно радикальной для значительной части молодых людей левых взглядов. Леворадикальные молодёжные организации заполнили эту нишу.

Во-вторых, на молодёжную левую среду гораздо меньше повлияли националистические настроения, у активистов не возникло желания контактировать с национал-патриотическими организациями. Конечно, представители подобных взглядов есть и здесь, однако они практически никогда не имели массовой поддержки. В то же время протест молодых левых против участия в митингах Движения против нелегальной иммиграции или, несколько раньше, в 2005 году, против подписанного депутатами Госдумы РФ так называемого «Письма 500», можно действительно считать массовым. Можно назвать три причины такого поведения. Первой мы уже коснулись в разделе о терминологии: взрослая левая оппозиция сформировалась именно как «дезадаптанты», в то время как молодёжные левые организации, чем дальше, тем больше, становились ближе к классическим левым. Вторая причина: для молодых активистов не так важна возможность участия их организации в выборах и достижении её лидерами высот в государственной иерархии, чем для старших. При этом в России долгое время действовали сильные организации (например РНЕ), пусть и не допускавшиеся до выборов, которые могли привлекать к себе значительную часть молодых людей, придерживающихся националистических взглядов. Третья: рядом с собственно левым движением всегда существовало такое специфическое политическое явление, как НБП. Будучи одним из самых активных участников политического процесса в молодёжном движении, она привлекало к себе тех молодых людей, которым ближе «лево-правые» идеологические конструкции.

Левые отличаются и от коллег по российскому молодёжному движению. Здесь всегда был высок уровень автономности от «взрослых» организаций. Прежде всего, это выражалось в значительном количестве независимых молодёжных организаций, не связанных с конкретными партиями. Среди заметных движений таковые даже преобладают — это РКСМ, доминировавший на левом молодёжном поле в 1993–1999 годах, это Авангард красной молодёжи (АКМ) Сергея Удальцова, находящийся, по сути, в «свободном плавании», это, наконец, группы революционных социалистов. В либеральном секторе уровень автономности был гораздо ниже: более или менее независимые организации стали здесь появляться только с 2005 года («Пора», «Мы», в какой-то мере коалиция «Оборона»). В прокремлёвском секторе независимые от партий молодёжные организации действовали и ранее, но только к 2005 году появляется плеяда действительно успешных структур такого типа («Наши», «Россия молодая», позже «Местные»).

Такой высокий уровень автономности левых молодёжных организаций имел и другое последствие: высокий уровень различных коалиций и внепартийных совещательных структур. Эти коалиции также стояли «над партиями», то есть в какой-то мере ослабляли для организаций-участников контроль «взрослых» движений, на которые те ориентировались. Самым заметным из таких проектов стал особенно активно действовавший в 2004–2005 годах Оргкомитет «Молодёжного левого фронта». В прокремлёвских структурах такие объединения не прижились до сих пор: там больше распространены двусторонние соглашения о сотрудничестве между организациями, причём чаще всего в тех случаях, когда одна сторон значительно сильнее другой.

Таким образом, мы видим, что левое молодёжное движение отличается от левых «взрослых» большим представительством радикальных организаций и низшим — левоцентристских, более слабым влиянием национал-патриотических структур и взглядов. При этом в отличие от коллег по отечественному молодёжному движению левые достигли большего уровня автономности партийных структур. Являются ли эти отличия преимуществом и куда они ведут — к переходу российских левых на новый уровень или к тупику?

На какой стадии сейчас находится молодёжное левое движение, подъёма или кризиса? Чтобы попытаться это понять, рассмотрим ситуацию в исторической ретроспективе.

Историю молодёжных движений в постсоветской России можно разделить на три этапа.

На первом с 1991 по 1996 год, партийная система была ещё незрелой, так что возникали в стране в основном не околопартийные, а независимые молодёжные организации.

На втором этапе, который начался в 1996 году, созданием собственных молодёжных структур озаботились уже и партии. Собственная «молодежка» была для них скорее знаком престижа, копированием примера коллег из развитых зарубежных стран, у которых молодёжные организации обязательно имелись. Кроме того, у каждой партии, выставившей собственного кандидата на выборах, появились штабы по работе с молодым избирателем со специфическими предвыборными стратегиями — «Молодёжь за Явлинского» или «Молодёжь за Зюганова» и т. д.

На этом этапе собственными молодёжными структурами в том или ином виде обзавелись практически все партии. Тогдашнее положение молодёжных отделений партий можно сравнить с галстуком. Для школьника галстук — символ взрослой жизни. Правда, сам он его повязывать не умеет, это делает кто-то другой. Для человека постарше — символ рутины, его следует надевать на все официальные мероприятия — но какое удовольствие, придя домой, снять и закинуть эту верёвку подальше, в знак пусть и временного, но освобождения! Кстати, практическую ценность галстука вряд ли можно объяснить. Так же и с молодёжными отделениями. Покрасоваться с ними на выборах и забыть, как только выборы прошли, а главное — пусть они как-нибудь сами организуются, без усилий «старших» — вот типичная политика «взрослых» деятелей тех лет.

В это время высшие функционеры не считают припартийные молодёжные организации сколько-нибудь важными структурами, для членов партии они не являются каналом вертикальным. Многие руководители молодёжных организаций даже не были полноправными членами высших органов своих партий и оказывались во время выборов на заведомо непроходных местах в избирательных списках.

Третий этап новейшей истории молодёжного движения начался с 2004 года. В это время оппозиционные партии оказываются в кризисе после неудачного выступления на парламентских выборах и последовавших затем расколов. Ярко проявляется и кадровый кризис, что увеличивает возможности продвижения молодых активистов. Кроме того, публичная политика частично переместилась на улицы — а у молодёжных структур был большой опыт уличной активности. Сначала в рамках противодействия «оранжевым революциям», а потом — и уличным акциям оппозиции проявляются пропрезидентские молодёжные организации новой формации. Сначала сильнейшими из них становятся независимые движения «Наши», «Россия молодая», а также достаточно лояльный политике Кремля Евразийский союз молодёжи, но во второй половине 2006 года лидирующие позиции на пропрезидентском фланге молодёжного движения возвращает себе обновлённая молодёжная организация «партии власти» — «Молодая гвардия Единой России».

Итак, какова же была в это время роль левых молодёжных организаций? Молодые левые оказываются в авангарде молодёжного движения на первом этапе (1991–1995) — РКСМ можно назвать сильнейшей молодёжной организации середины 1990-х. Такому продвижению, как мы уже отмечали выше, способствовала глубокая идеологизированность левого движения и возможность за счёт этого строить организации при минимальных материальных вложениях. Левое молодёжное движение оставалось самым активным и на втором этапе (1996–2003). На 19982000 года приходится пик его роста. В это время возникают такие структуры, как Авангард красной молодёжи, Союз коммунистической молодёжи РФ. При этом само левое движение переживает один из самых значительных притоков активистов. Это связано и с достаточно значительным подъёмом популярности левого движения в целом.

А вот к третьему этапу (с 2004 года), когда СМИ впервые заговорили о «подъёме молодых левых» в молодёжном левом движении как раз сложилось трудное положение. Положительными моментами этого этапа стали, во-первых, большое внимание СМИ к молодым левым, а во-вторых, их успехи в продвижении в партийных структурах. Однако, судя по оценкам независимых экспертов, в это время происходит сокращение численности членов самих левых организаций, и сама их активность продолжает падать. Каковы же их перспективы на ближайшее будущее?

В ближайшем будущем у молодых левых, скорее всего, появится больше возможности попасть в списки КПРФ (единственной партии, с которой они так или иначе сотрудничают). Мы видели, что уже девять членов СКМ РФ стали депутатами региональных законодательных собраний по спискам КПРФ, места в тех же списках получали: в Москве — представители АКМ (Удальцова), а в Санкт-Петербурге — Федерации социалистической молодёжи. В руководящих органах самой Компартии РФ два представителя СКМ РФ стали секретарями ЦК (причём Дмитрий Новиков занял один из ключевых постов — секретаря ЦК по информационно-пропагандистской работе), представительница СКМ РФ стала первым секретарём Амурского обкома КПРФ. Это тем более возможно потому, что попадание в следующий состав Госдумы РФ «Справедливой России» вполне вероятно, а такой крупный конкурент, скорее всего, подтолкнёт компартию сделать значительные преференции молодёжным структурам и политикам, прежде всего в карьерном плане. Известный французский исследователь Морис Дюверже[8] в своё время обратил внимание на интересный процесс: в ходе Второй мировой войны множество молодых французов прошло через Сопротивление, в итоге влившись в ряды коммунистов и социалистов. Однако возможностей роста в этих достаточно забюрократизированных структурах у них не было, и в итоге вскоре произошёл массовый отток молодых активистов из левых партий к голлистам. Шаги руководства КПРФ навстречу молодым кадрам снизили такую возможность, хотя и не исключили её полностью. Так, очень заметные активисты (как Армен Бениаминов из Псковской области) или представители наиболее активных региональных отделений СКМ РФ (прежде всего Красноярского), по разным причинам не получили возможности пройти в региональные законодательные собрания при достаточно высоких результатах КПРФ. С другой стороны, в течение первого полугодия 2007 года активность левых организаций неуклонно продолжает падать, несмотря на то, что год предвыборный. Существует и ряд других сложных для молодых левых моментов.

Во-первых, сокращается активность независимых молодёжных левых организаций. Это достаточно плохой знак, поскольку она как раз служит индикатором роста движения. Для иллюстрации данного тезиса достаточно привести два примера: подъём пропрезидентского фланга молодёжного движения начался с появления там независимых от партий организаций. А знаменитый «Красный май» 1968 года во Франции начался как раз с активности не бюрократических околопартийных, а независимых левых групп[9]. Именно они обычно были костяком для роста активности молодёжного движения.

Во-вторых, если в ходе первых двух этапов новейшей истории российского молодёжного движения лидерство на улицах принадлежало левым и оппозиционным группам, то теперь, по уровню активности среди молодёжных организаций, оно перешло к структурам пропрезидентским, которые стали использовать многие методы оппозиционных движений.

В-третьих, костяком российского молодёжного (в том числе левого) движения является студенчество, однако молодые левые в своих акциях достаточно редко ориентируются на студенческие проблемы (предпочитая им крупные социальные и политические). Тем временем опыт показывает, что молодёжное движение не может быть массовым, не ориентируясь на студенческие проблемы. Как ни странно, локальные мероприятия по защите интересов студентов часто проводит «Молодая гвардия Единой России», иногда даже идя на конфликты с администрациями вузов. Несколько раз к проблемам студентов обращалось ДПНИ, учредившее даже подшефную организацию — Национальный союз студентов. Внимание на студентов обращали и либералы — в частности, Народно-демократический союз молодёжи, к которому, по сообщениям активистов, примкнули представители Независимого студенческого профсоюза «Соцпроф» в Ульяновске и общин студентов — выходцев из республик Северного Кавказа в Москве.

В-четвёртых, возникли очаги, которые могли бы стать кластерами роста для молодых левых, но пока являются для них проблемными.

Первый — это ситуация вокруг движения национал-большевиков. Независимые эксперты в основном соглашаются с тем, что активность этой организации сокращалась ещё до её запрета. Ряд наблюдателей считает, что запрет будет способствовать притоку активистов в её ряды. Но более вероятен другой вариант развития событий: без идентификации она будет слабеть. Часть активистов в итоге будут оттягивать националистические организации. Однако значительную часть могут привлечь к себе леворадикалы. Ближайшей такой организацией является АКМ. Однако есть вероятность объявления экстремистской структурой и его.

Второй — постепенно поднимающаяся борьба студентов за свои права. В вузах появляются группы активистов, вступающие в конфликты как с подчас более опытными в отстаивании прав студентов Студенческими советами и столь же часто чисто бюрократическими студенческими профкомами. Пока в такие конфликты вступали со стороны, как ни странно, лишь пропрезидентские организации. Исключением является, пожалуй, лишь РКСМ(б), чьи отделения в Брянске и Ижевске отметились достаточно активной работой со студентами и взаимодействием с такими независимыми студенческими группами.

Третий — это пока довольно слабо контактирующие с левым движением группировки «антифа», в основном близкий к анархистам. Очень возможно, что от столкновений с молодыми нацистами они могут вскоре перейти и к жёстким действиям. В перспективы отечественных анархистов верят немногие эксперты. Тем не менее, анархистское движение достаточно сильно в Западной Европе до сих пор, и именно оно стало центром для студенческих выступлений в той же Франции в 1968 году. Мы помним и высокий уровень организации анархистов Испании в 1920-х годах. Так что, очень возможно, значение этого фланга вскоре возрастёт.

Итак, мы можем констатировать, что молодёжное левое движение России находится на сложном этапе. Период «больших федеральных выборов» всегда связан с переделом политического пространства, в том числе в молодёжном движении. Первые признаки такого передела обычно появляются в предвыборный год, но своего пика события достигают в год президентских выборов. Если 2003–2005 годы стали временем передела политического пространства и глубокой эволюции на пропрезидентском фланге молодёжного движения, то в 2008 году мы можем ожидать столь же масштабных событий на левом фланге. Этот передел, очень возможно, приведёт к появлению принципиально новых молодёжных структур, хотя данный процесс и может растянуться на несколько лет. А к началу следующего избирательного цикла (к 2010–2011 годам) перемены на молодёжном фланге могут повлиять и на новый облик левого движения в целом — ведь процесс метаморфоз с большой вероятностью достигнет пика именно тогда.