Личность преступника и проблемы криминального насилия

§ 1. Криминологическая характеристика убийств, их количественно-качественный анализ

Никогда еще убийства не привлекали к себе такого пристального внимания. Имея в виду убийства, даже нельзя говорить о какой-то временной стабилизации криминальной ситуации в стране. Государство никак не может успешно противостоять криминализации общества. Как пишет А.И. Долгова, в общественном сознании борьбу с убийствами государство проиграло. Убийства, сопряженные с похищением человека либо захватом заложника, бандитизмом, разбоем, изнасилованием, а особенно «заказные» убийства, убийства, совершаемые рецидивистами, с особой жестокостью, общеопасным способом, групповые убийства и т.д., превратились в мощный фактор террора. В России, завершает свою мысль А.И. Долгова, от всего этого криминальный шок[230]. Так же можно характеризовать и положение дел в регионах — указывает Ю.М. Антонян. Это, по его мнению, тесно связано с тем, что в России около 4 млн так называемых неприкасаемых воров, к которым правоохранительные органы не могут подступиться. Особенно недоступны представители власти и Связанные с ними лица как в центре, так и на местах[231]. Данная проблема связана с латентностью, отмечается в литературе. При этом указывается на необходимость по возможности наиболее полного изучения убийств (деяний, лиц, их совершающих, жертв убийств, последствий и т.д.), когда особое значение имеет анализ качественных и количественных характеристик отдельных категорий и групп убийств. Имея в виду, что качество убийств включает определенность деяний, рассматриваемых с точки зрения их категорий и групп, степени общественной опасности и т.д. С этой точки зрения существенны именно криминологические особенности отдельных категорий и групп убийств. А количество — это величина, которая помогает установить наиболее распространенные категории и группы убийств. С. В. Бородин и Э.Ф, Побегайло на первое место выдвигают такую категорию, как рецидивные убийства[232]. За распространенностью убийств (множеством) просматривается и их устойчивость — рецидив. Г.М. Миньковский, выдвигая тезис о том, что «состояние преступности взрослых, особенно рецидивной, зависит от предшествующего состояния преступности несовершеннолетних», обращал внимание на следующее: особо опасной категорией убийств являются убийства, совершаемые несовершеннолетними. Он же при этом отмечал, что схема исследования такова: все убийства и все лица, их совершающие (общий анализ); категории убийств — рецидивисты и несовершеннолетние (изучение особенностей); группы убийств (совершаемые мужчинами, женщинами, группами лиц и т.д.)[233]. Таким образом можно говорить о наличии между убийствами вообще, а также между отдельными категориями и группами убийств многообразных зависимостей и связей, причинно-следственных, функциональных и т.д. Соответствующий анализ является основой любого криминологического исследования, а тем более данного исследования, когда отдельные категории и группы убийств выступают как части целого.

Повторные (рецидивные) убийства. Нельзя не согласиться с мнением о том, что «проблема» рецидивной преступности — это прежде всего проблема личности особой категории преступников”[234]. Поэтому следует искать особенности, которые отличают рецидивистов от других преступников. К таким особенностям относятся: устойчивая преступная направленность рецидивистов, систематичность в совершении преступлений; стремление к образованию особо устойчивых форм соучастия; тенденция к вовлечению в преступную деятельность новых лиц; другие особенности, характеризующие именно повышенную общественную опасность рецидива[235]. Эти особенности и должны «выводить» на изучение причин и условий рецидивных преступлений, на разработку мер их предупреждения. Необходимо, однако, четко определить все понятия.

Рецидив преступления — это совершение лицом нового преступления, причем после наказания за предыдущее преступление. А рецидивист — это лицо, совершившее это новое преступление. В числе всех рецидивных преступлений различают:

— общий рецидив, т.е. повторение преступления, не схожего с первым, например: после осуждения за хулиганство совершено убийство;

— специальный рецидив (повторение однородного преступления, например: после осуждения за убийство совершено новое убийство);

— однократный рецидив (вновь совершенное преступление является вторым по счету);

— многократный рецидив (совершение третьего и более преступления).

Уголовный кодекс России (ст. 18) выделяет рецидив и опасный рецидив. По Кодексу рецидивом преступлений признается совершение умышленного преступления лицом, имеющим судимость за ранее совершенное умышленное преступление. Уголовный кодекс признает рецидив опасным: при совершении лицом умышленного преступления, за которое оно осуждается к лишению свободы, если ранее это лицо два раза было осуждено к лишению свободы за умышленное преступление; при совершении лицом умышленного тяжкого преступления, если ранее оно было осуждено за умышленное тяжкое преступление. Актуальным здесь является само признание Кодексом рецидива и опасного рецидива.

Повторное, многократное совершение преступлений свидетельствуют о том, что в обществе имеются постоянно действующие причины, обусловливающие возвращение на преступный путь человека, который ранее уже был судим и которого ни страх перед новым наказанием, ни предпринятые в отношении его меры индивидуального воздействия не могут удержать от очередного преступления. А этим очередным преступлением является, как правило, более тяжкое деяние, нередко убийство. Отсюда — повышенная опасность рецидива, но еще более опасен специальный рецидив. Все разговоры о том, что в случае рецидива (однократного, многократного, специального) виновата система наказаний и практика их исполнения, а не сам рецидивист, на наш взгляд, являются недостаточно убедительными. Особенно это касается лиц, совершающих убийства как повторное преступление. Здесь следует учитывать целый ряд обстоятельств.

Во-первых, усиливается криминальная суть самих рецидивных убийств, что связано в основном с личностью преступника. Такие убийства становятся все более общественно опасными, циничными, изощренными, жестокими. Если все рецидивные убийства принять за 100%, то 75,3% составляют квалифицированные убийства: двух и более лиц — 5,2%, с особой жестокостью — 18,1%, группой лиц — 8%, группой лиц по предварительному сговору — 6%, из корыстных побуждений, по найму, сопряженное с другими преступлениями — 28%, а на остальные виды приходится всего 10%. Однако, надо заметить, что для большинства квалифицированных убийств характерен корыстный мотив, который проявляет себя в 85% случаях (и это часто сопряжено с другими мотивами: месть, ревность, зависть и т.д.). Среди убийц вообще велико число лиц, ранее судимых два, три, четыре раза, пять и более. У них еще до рецидивного убийства сложилась установка на преступные формы поведения. Именно для них характерны множественность и многократность и повторность преступлений, совершаемых до убийства. Такого рода преступления, с криминологической точки зрения, как отмечается в литературе, можно рассматривать как рецидив преступлений, хотя виновный до разоблачения за последнее деяние не был наказан, т.е. за все другие преступления, входящие в «многократность», к уголовной ответственной не привлекался. На основе данных конкретных исследований нами сформулирован вывод: каждое вновь совершенное преступление, тем более если оно не влечет наказания, облегчает совершение последующего, снижая у преступника психологические препятствия перед совершением убийства, которое, с криминологической точки зрения, является рецидивом. Думается, что общественная опасность такого убийцы-рецидивиста весьма значительна.

Во-вторых, наблюдения показывают, что безнаказанная многократность деяния приводит к более опасным преступлениям, а к убийствам, являющимся по существу рецидивными, в 32% случаях. Правда, многое зависит от того, за какое преступление было судимо лицо и какое новое преступление совершено. Лица, однажды судимые за убийство, второй раз совершают убийство в исключительных случаях, хотя об опасности такого специального рецидива забывать нельзя. Доля такого рецидива в общем числе рецидивных убийств составляет в среднем 2%, однако в общем числе судимых к лишению свободы пять раз и более, тех, кто дважды был судим за убийство почти 10%. Здесь учитываются все категории рецидивистов.

Мотивами, которыми руководствуется законодатель, усиливая наказание за рецидив и устанавливая ряд ограничений лицам, признанным рецидивистами, в общем понятны и объяснимы, Вместе с тем возникает вопрос: что собственно увеличивает общественную опасность рецидивного преступления — само деяние или личность рецидивиста? Ведь убийство можно совершить тот, кто ранее не привлекался к уголовной ответственности. Убийцей может стать, как пишет В. Чалидзе, незрелый подросток, Нередко убийство, по мнению В. Чалидзе, совершает доведенная до отчаяния женщина — жена, мать. В литературе обращается внимание и на то, что жертвой убийства могут быть проститутка-воровка, наркоман-грабитель, вообще какой-нибудь закоренелый преступник[236]. Как видно, акцент переносится с убийцы на жертву. Еще в середине 60-х гг. А.М. Яковлев писал: при изучении рецидивного, преступления внимание должно быть сосредоточено на личности, совершившей это преступление. Личность же, в данном случае, — подчеркивает А.М. Яковлев, — носитель преступной психологии[237]. А.А. Герцензон в этом смысле прямо писал об убийце — он носитель особой преступной психологии. При этом А.А. Герцензон выделял рецидивные убийства и соответствующую личность преступника[238].

Формально рассуждая, по своему существу один и тот же преступный результат создает равную степень общественной опасности. Совершено убийство. Независимо от того, совершено ли убийство рецидивистом или лицом, ранее не судимым, общественная опасность деяния одна и та же. Однако реалистический подход к оценке этих двух убийств убеждает в том, что рецидивное деяние (потому, что в нем действовала, как правило, более квалифицированная рука, а «автор» более опасная личность) требует энергичного применения суровых мер. Вообще этот вопрос связан с более сложной проблемой, оценкой соотношения рецидивных и первичных убийств. Иначе говоря, что представляет собой большую опасность для государства и общества — первичное или рецидивное убийство? В последние 5 лет увеличивается число как первичных, так и рецидивных убийств. Приведем сведения о темпах роста этих деяний, приняв показатели за 1994 г. за 100%, а за 1999 г. приводятся расчетные данные.

Темпы роста первичных и рецидивных убийств находятся примерно в одном «режиме». Однако, в 1997—1998 гг. рецидивные убийства опережают движение первичных убийств, не говоря еще о том, что они увеличились и численно на 65% (относительно 1994 г.), а первичные на 62%. Эти тенденции пока сохраняются и в 1999 г. Вообще говоря, определенное соотношение первичных и рецидивных убийств явление весьма сложное. Это соотношение изменяется очень медленно.

По данным нашего исследования, в течение 5 лет подавляющая масса убийц-рецидивистов — это лица, ранее судимые к лишению свободы один или два раза, на их долю приходится в среднем 60% деяний. Более-менее активно проявляют себя и судимые три и четыре раза, в то время, как те, кто отбыл наказание пять раз и более, почти не проявляют преступную активность. Но дело не только в количестве судимостей. Например, лица, совершившие убийства после первой судимости, — это бывшие грабители, разбойники, хулиганы, мошенники, воры, насильники и т.д., и их возраст до 30 лет. Не многим старше по возрасту (30— 35 лет) судимые дважды; среди них также много грабителей, разбойников, хулиганов, наказанных за причинение вреда здоровью и т.д. Для судимых три раза и после этого совершивших убийства характерен опасный рецидив. Судимые же четыре раза, пять раз и более — это наказанные за тяжкие и особо тяжкие преступления к длительным срокам лишения свободы; среди них немало таких, кто ранее отбывал наказание за убийство. Отбывание наказания в местах лишения свободы долгие годы приводит к тому, что многократно судимые на длительный срок лишаются возможности осуществлять свои преступные замыслы, стареют в колониях и оказываются физически негодными совершить убийство. Однако специальный рецидив, как мы уже отмечали, незначителен — не более 5%. Более всего он касается судимых два и три раза. В основном они приговариваются к пожизненному лишению свободы, длительным срокам наказания.

Убийства совершаются в основном в течение 3 лет после отбывания наказания в виде лишения свободы. Здесь, однозначно, есть зависимость от количества судимостей. На базе эмпирического материала, полученного в результате конкретного социологического исследования, нами сформулирована такая гипотеза: между рецидивными убийствами, с одной стороны, а с другой —> между количеством судимостей и сроком отбытого наказания, существует тесная зависимость. По нашим данным, наибольший процент рецидивных убийств совершается теми лицами, которые отбыли краткие сроки лишения свободы — до трех лет. Но эффективность фактически отбытого срока наказания находится в прямой зависимости от количества судимостей к лишению свободы. Конечно, действуют и другие факторы, которые являются предметом отдельного анализа.

Полученные нами материалы показали, что у рецидивистов, приговоренных к лишению свободы второй, третий и более раз, вырабатываются в известной мере иммунитет к самому факту наказания и адаптация к условиям его отбывания. Здесь следует повторить: у рецидивистов каждое вновь совершенное преступление углубляет антиобщественную ориентацию и облегчает совершение последующего преступления, чаще всего более тяжкого, снимая или уменьшая и без того ничтожные препятствия к реализации преступных намерений[239]. У многих рецидивистов, а особенно у тех, кто уже успел отбыть наказание два-три раза, вырабатываются устойчивые и ярко выраженные склонности к преступной деятельности. «Ранее совершенные ими преступления их уже не устраивают, они тяготеют к более опасным деяниям, и не случайно, что они чаще других совершают убийства, нередко отбыв лишение свободы за такое же посягательство»[240]. Такие осужденные опасны не только тем, что более чем другие способны совершить новое преступление, например, убийство, но и тем, что в силу невосприимчивости наказания сколачивают преступные группировки, вовлекая в преступную деятельность других людей, как правило, ранее не судимых[241]. Учитывая все эти характеристики рецидивистов, на базе материала конкретных социологических исследований, проверяя сформулированную нами гипотезу, мы попытались установить зависимость между убийствами, совершаемыми лицами, отбывшими лишение свободы, сроками отбытого наказания и количествами судимостей. Такая зависимость существует. К рецидивному убийству более всего склонны те, кто отбыл наказание второй или третий раз, отбытые сроки лишения свободы в каждом из этих случаев не превышали трех лет. Правда, есть еще одна важная проблема, которая может найти себе место в «системе» установленной нами зависимости: за какие преступления отбывали наказание рецидивисты, совершившие убийства после отбытия лишения свободы первый, второй и третий раз. Как правило, это преступления, являющиеся следствием эмоциональной возбужденности и невыдержанности, т.е. импульсивные или по страсти, нервно-психологических расстройств (в рамках вменяемости), обусловленных как социально, так и генетически, пьянства и алкоголизма, наркомании. Это в основном насильственные преступления, дающие значительный процент рецидивных убийств: насильственный грабеж; разбой; сопряженные с насилием хулиганство; изнасилование; причинение тяжкого вреда здоровью различной тяжести; истязание и т.п. Рецидив здесь носит «смешанный» характер, говоря иначе, его нельзя назвать специальным в полном смысле этого слова и вместе с тем он, как правило, характеризуется общими признаками, а именно насильственным характером деяний. Этот вид рецидива характеризуется так: после отбытия осужденными сравнительно кратких сроков (до 3 лет) лишение свободы второй и третий раз за насильственные грабежи, разбои, хулиганства, изнасилования, причинения вреда здоровью, истязания, нередко за убийства, они вновь совершают насильственные преступления, в том числе убийства; убийства — в среднем в 30% случаев (где 5% специальный рецидив), иные указанные нами насильственные посягательства — в среднем в 60% случаях, другие деяния — в 10% случаях. Чаще всего рецидивные убийства совершаются после отбытия наказания за хулиганство и разбой. «Рецидив убийств, — пишет М.И. Ковалев, — характеризуется совершением до этого в основном насильственных преступлений. При этом, как правило, первым преступлением, которое затем дает рецидив насилия, является хулиганство или разбой»[242]. Как отмечает М.И. Ковалев, половина всех «наиболее опасных убийств» совершается преступниками после отбытия ими наказания за «злостные хулиганские проявления» и за разбойные нападения. В указанной работе М.И. Ковалев пишет также, что «среди лиц, привлеченных за убийство, осужденные за эти же преступления в прошлом составляют 9%, а осужденные за хулиганство и разбой — 65%. Свою мысль М.И. Ковалев заключает так: с убийствами надо бороться еще до того, как убийцы совершат другие насильственные преступления. Что же касается наличия у убийц-рецидивистов соответствующей преступной установки, то таковая имеется в действительности в виде упорного стремления к насилию. Здесь следует повторить лишь то, что особенности характера убийцы могут наложить свою печать на особенности его преступного поведения, но они не могут предопределить будет или нет совершено убийство. Или так: личность стремиться удовлетворить свою потребность в насилии, а в результате может быть совершено и убийство. Это, однако, тесно связано с мотивацией преступного поведения.

Так называемых «чистых» убийств, совершаемых лицами, отбывшими наказание в виде лишения свободы, всего 60% в общем числе допускаемых этими лицами убийств, а 40% — это убийства, сопряженные с другими преступлениями: с хулиганством — 12%, другими деяниями — 7%. На лиц, отбывших лишение свободы первый раз, приходится 4% убийств, сопряженных с хулиганством, отбывших лишение свободы второй раз — 6%, третий раз и более — 2%. Примерно также распределяются разбои — соответственно 3%, 4% и 2%. Но зато убийства, сопряженные с вымогательством, в основном приходятся на тех, кто отбыл лишение свободы третий раз и более — 7% Достаточно велика доля групповых убийств. Наши наблюдения свидетельствуют о нарастании интенсивности рецидивных убийств, сопряженных с другим насильственными преступлениями. Наряду с этим увеличивается доля убийств, совершаемых лицами, отбывшими лишение свободы, связанных с жестокостью. Несомненно, указанные виды «сопряженных убийств» чрезвычайно опасны. Они свидетельствуют об особой эгоцентрической направленности личности рецидивистов[243]. Нередко подобные убийства совершают лица, имеющие патологические отклонения в психике, не исключающие вменяемости. Во многом это объясняется генетическими проблемами, уродливой моралью деклассированных элементов, пьянством и наркоманией, проституцией и т.д. Именно с этим бывают связаны серийные убийства, в том числе сексуальные убийства[244]. Часто убийство граничит с маниакальными действиями, а отсюда — соответствующие преступления: истязания, причинения вреда здоровью, изнасилования, убийства[245].

Интенсивность убийств связана с многими факторами. Например, из числа лиц в возрасте 30—40 лет, осужденных за убийство, а до этого судимых по два-три и более раза, 40% начали свою карьеру в несовершеннолетнем возрасте. Среди несовершеннолетних, впервые судимых за убийство, 50% были вовлечены в эти преступления взрослыми, судимыми по два-три и более раза. Преступность имеет высокие коэффициенты именно в тех регионах, где высоки коэффициенты убийств, как и других насильственных преступлений против личности. Все взаимосвязано. Насильственные преступления причинно связаны с убийствами, а убийства служат своеобразной реакцией на насильственные преступления. Особенно это касается связи насильственных преступлений против личности с убийствами. Многое зависит еще и от того, раскрыто или не раскрыто убийство, насколько активно выявляются лица, скрывающиеся от наказания. По нашим расчетным данным зависимость между раскрываемостью этих деяний и их удельным весом проявляется вполне очевидно.

Данные в следующей таблице. Они соответствуют сведениям по России в целом, однако с учетом допустимой статистической погрешности.

Дело, однако, не только в раскрываемости убийств. Удельный вес убийств зависит и от раскрываемости других насильственных преступлений против личности. Здесь та же самая причинная связь, та же самая реакция одних насильственных преступлений на другие. Но как бы «ядром» всего этого являются именно убийства.

Кто совершает убийства, когда и где? Криминологический анализ, связанный с ответами на этот вопрос, имеет большое практическое значение. Здесь уже на первый план выступает не столько теория,, сколько опыт, основанный на эмпирических данных.

Приводимые ниже данные могут быть использованы в деятельности правоохранительных органов по предупреждению убийств.

Как видно, положение дел достаточно стабильное. В течение 5 лет мужчины и женщины, несовершеннолетние обоих полов занимают почти неизменные положения в «системе» совершаемых ими убийств. Лица, совершающие рассматриваемые убийства, как правило, не работают и не учатся или работают эпизодически. Для них в целом характерно бесцельное времяпрепровождение. Их эпизодическая работа — это в основном неквалифицированный труд. Что касается учебы несовершеннолетних, то для подавляющего их числа школа — это учреждение принуждения. Несмотря на то, что среди убийц главным образом лица в возрасте до 35—40 лет, ими никак не решается семейная проблема. Как правило, у них нет постоянного места жительства. Нормальные человеческие отношения разрушены. Они общаются в основном только с себе подобными, да и здесь межличностные отношения искажены, уродливы. Изуродованы социальные связи, а направленность поведения — преступная, связанная с удовлетворением низменных потребностей. Все проблемы решаются путем насилия.

Немногим лучше показатели у женщин и несовершеннолетних женского пола. Но и здесь чаще всего, как и у мужчин и у несовершеннолетних мужского пола, пьянство, наркомания, сексуальные «развлечения», воровство и т.д. Особо важно указать на «преступные тусовки», когда разные категории лиц объединяются в группы для совместного проведения увеселительных мероприятий, вовлекают в эти «тусовки» лиц, ранее не судимых, но тяготеющих к преступному образу жизни, несовершеннолетних. Здесь же ссоры, драки и скандалы, дебоши и оргии, а в результате поножовщина, изнасилования, убийства. Это особенно характерно для праздничных дней, субботы и воскресенья.

Из одинакового в общем состояния, характерного для убийц, выделяются несовершеннолетние мужского пола. Они в основном «гуляют» в субботу и воскресенье, в известной мере в праздники, а в будние дни совершают 30% убийств; 38% приходятся на субботу и воскресенье. В отличие от мужчин, места «дислокации» несовершеннолетних это подъезды, улицы, скверы, дворы, сараи, электрички и т.п. Причем это характерно не только для убийств, но и других насильственных преступлений: причинений тяжкого вреда здоровью, изнасилований, насильственных действий сексуального характера, разбоев, хулиганств. Приведем данные о том, в каких местах совершаются эти преступления, среди которых, однако, центральное место занимают именно убийства.

Мужчины сосредоточивают свои усилия на убийствах в квартирах, ресторанах, кафе и закусочных, на железнодорожных вокзалах, поездах дальнего следования и электричках, используют для убийства они и чужой автомобиль (часто угнанный). А несовершеннолетние, как уже отмечалось, активно «орудуют» не только в своих квартирах, но и в подъездах чужих домов, дворах, сараях, также используя для убийства чужой автомобиль (также, как правило, угнанный). Такие места убийств необходимо фиксировать и полученный материал использовать в соответствующей профилактической деятельности. Важно еще, однако, знать, как распределяются убийства по времени в пределах суток.

Как видно, для мужчин характерна одна тенденция: в основном убийства совершаются вечером и в ночное время; определенное число таких убийств (что обращает на себя внимание) совершается С 6 до 9 часов и с 12 до 18 часов. Для несовершеннолетних характерна несколько иная тенденция: совершаемые ими убийства укладываются во время с 12 до 24 часов. В основном это групповые убийства.

Анализ показывает, что особо выделяются три аспекта (или направления) исследования убийств: женские деяния, преступления несовершеннолетних и групповые.

Групповые убийства. Нами установлено, что примерно 75% убийств, совершаются как взрослыми (мужчинами и женщинами), так и несовершеннолетними (обоих полов) по месту их жительства или вблизи этого места, где обычно формируются преступные группы (притоны для занятия проституцией, употребления наркотиков, алкогольных напитков). Обычно это характерно для несовершеннолетних, но этот принцип формирования преступных групп переняли у несовершеннолетних и взрослые. Видимо поэтому некоторые ученые и практики такого рода убийства относят к сфере быта и досуга, хотя это не совсем точно. Здесь следует выделять группы: группы несовершеннолетних, группы взрослых, смешанные группы, куда входят и первые и вторые.

Несовершеннолетие. Активность преступной деятельности во многом связана с личностью самого несовершеннолетнего, независимо от того, в какую группу он входит. Обращает на себя внимание еще одна особенность: каждый второй несовершеннолетний, совершивший убийство, ранее, еще до вступления в возраст уголовной ответственности, имел опыт совершения действий, объективная сторона которых содержала признаки, предусмотренные Уголовным кодексом. Проще говоря, преступления, как бы их ни называли, совершались в возрасте до 14 лет, и это такие «действия», как кража, грабеж, разбой, убийство, совершаемые в группе. Каждый год в стране подобные «преступления» составляют почти 100 тысяч. Получается так, как пишут некоторые авторы: детская и подростковая «преступность» формирует преступность несовершеннолетних, а последняя — рецидивную преступность[246]. Сейчас эта тенденция усиливается за счет развития в стране «детского наркотизма» и «детского алкоголизма». С этим связано и то, что увеличивается доля лиц женского пола в среде несовершеннолетних преступников, наблюдается тенденция и увеличения доли преступников младших возрастов (14—15 лет). Все это так или иначе связано с групповыми формами преступного поведения, рецидивной преступностью и повторными убийствами. Нами установлена и такая тенденция: чем моложе преступники, тем чаще убийства совершаются ими в составе группы, но группы разные. Многое в группах зависит от того, кто руководит молодыми преступниками.

Практика сложилась таким образом, что обычно в литературе выделяются устойчивые и неустойчивые группы. Действительно, в последние годы стали встречаться устойчивые преступные группы, сообщества, организованные группы. В эти группы входят и те (почти в 70% случаев), кто уже однажды или несколько раз отбыл наказание в виде лишения свободы. Но ориентация таких устойчивых групп не убийство, а вообще совершение преступлений: разбоев, бандитизма, вымогательства и т.д.; однако эти преступления нередко бывают сопряжены с убийством. Принцип создания группы таков: что трудно и опасно сделать одному, легко и бесстрашно осуществить группой лиц. А принцип поведения группы заключается в том, чтобы добиться достижения преступной цели именно совместно, объединив усилия. Эти два принципа действуют и тогда, когда дело касается убийства. По нашим данным, 80% убийств соответствуют этим двум принципам. При этом поведение преступной группы регулируется лидером (вожаком)[247]. Однако это относится в основном к сфере экономики. Неустойчивые же, или случайные группы, более всего характерны для сферы быта и досуга. Их убийства иногда называют спонтанными[248]. Но надо иметь в виду и другие сферы жизнедеятельности людей. В любом случае классификация позволяет выделять убийства с учетом их особенностей и специфики объекта профилактического воздействия:

— убийства, совершаемые единолично одним преступником;

— убийства, совершаемые в различных сферах общественной жизни;

— убийства, совершаемые группой лиц.

В первом случае убийцами могут быть взрослые мужчины и взрослые женщины (в том числе молодежь в возрасте 18—20, 21—25, 26—30 лет), несовершеннолетние обоих полов, в том числе младших возрастов (14—15 лет). Здесь допустима самая различная классификация, с помощью которой конкретизируется объект индивидуального профилактического воздействия.

Во втором случае конкретизируются сферы жизнедеятельности людей, в пределах которых совершаются убийства.

В третьем случае выделяются самые различные преступные группы: по их численности и составу преступников, ориентации и т.д.

Но в любом случае обеспечивается дифференциация мер профилактики, выбор необходимых методов и средств, конкретизация объекта воздействия. Повторим: обычно, что касается убийств, в качестве особых объектов профилактического воздействия выделяются: несовершеннолетние, молодежь (18—20 лет, 21—25 лет, 26—30 лет), взрослые (старше 30 и до 50 лет), в том числе женщины. Особый объект профилактического воздействия — также групповые рецидивные убийства.

Убийства, совершаемые женщинами единолично — событие сравнительно редкое. Гораздо чаще убивают самих женщин. И тем не менее женщина-убийца — это противоестественно. Криминологи, видимо, правы, когда призывают изучать не столько преступления, совершаемые женщинами, сколько самих женщин-преступниц, их психологию. В этом смысле не может быть никакой уравниловки между женской и мужской психологией[249]. Иная у женщин и психика. В любом случае преступная активность мужчин в целом во много раз выше преступной активности женщин, а что касается убийств, тем более рецидивных, то здесь мужчины превосходят женщин в десятки раз[250]. Среди всех рецидивных убийств удельный вес соответствующих деяний, совершаемых женщинами, незначителен. Конкретизируя данные, этот удельный вес таков: среди рецидивных убийств, совершаемых убийцами единолично, доля женских деяний составляет всего 8%; среди рецидивных убийств, совершаемых преступными группами, участие женщин в таких группах составляет 15%. Отметим, однако, что мужчины совместно с несовершеннолетними совершают 94% рецидивных убийств, а женщины совместно с несовершеннолетними — всего 6%. Групп, куда входят только мужчины — 66%, только женщины — 4%, только несовершеннолетние обоих полов — 7%, а смешанные группы, куда входят мужчины и женщины, несовершеннолетние обоих полов, составляют 33%. Но несмотря на эти данные, наблюдается тенденция приближения женских убийств к мужским. Хотя доля рецидивных убийств, совершаемых женщинами, незначительна, она привлекает к себе особое внимание. Всегда стоит один и тот же главный вопрос — почему женщины совершают преступления, нередко убийства[251]? Еще в конце XIX в. Николай Зеланд в своей книге «Женская преступность» рассуждал следующим образом.

1. Нравственный склад человека может быть определен двумя способами: положительным и отрицательным. Хотя преступления совершаются иногда и людьми, нравственно здоровыми, для этого, однако, требуется напор на них особенно тяжелых, порой невыносимых, или наоборот необыкновенно соблазнительных влияний, которые доводят таких людей до потери нравственного равновесия.

Потеря такого равновесия совершается тем легче, чем менее у данной личности имеется нравственных задатков (потенциал нравственности) и чем сомнительнее целостность ее характера. Но Ни один лишь характер, а также темперамент играет роль в совершении преступления. Из двух человек, обладающих схожим нравственным складом, но не одинаковым привычным состоянием души, скорее поддается тот, у кого темперамент прихрамывает. Например, раздражительный темперамент, который находится в тесной связи с состоянием нервов, быстрее приводит к преступлению. Или другой пример: накопившееся терпение, когда «чаша» переполнена, связанное с тем же состоянием нервов, приводит к тому, что скрытые эмоции легко «выплескиваются» и совершается акт преступления.

Второе более характерно для женщин.

Однако «руководит» всеми поступками именно состояние души, нравственный склад человека.

2. Обращаясь к статистике преступности, мы сразу замечаем знаменательное явление, заключающееся в том, что во всех регионах, где ведется такая статистика, из года в год на женский пол приходится гораздо меньшее число преступлений, чем на мужской пол. Явление это, повторяющееся с некоторыми колебаниями во всех возрастах и различных группировках, постоянно привлекает к себе внимание ученых. Но их мнения разделяются.

Одни делают вывод, что женщина вообще нравственнее мужчины.

Другие заключают, что преимущество на стороне женщины лишь кажущееся, а на самом деле женщину следует считать одинаково преступную с мужчиной.

Убийцы — особые социальные типы.

Их изучение связано с анализом личности убийцы и характером преступного поведения.

Все многообразие и разнообразие личностных свойств поддается изучению. Эти свойства позволяют, во-первых, выделить различные типы личности, во-вторых, достаточно точно определить пределы изучения личности, оставаясь в границах криминологического исследования. Ведь криминология, как уже отмечалось, изучает не личность вообще, а личность преступника. Отсюда и соответствующая специфика личности убийцы.

Об особенностях свойств лиц, совершающих убийство, можно сказать так: эта личность является носителем специфических мотивов, существенных и относительно устойчивых свойств, закономерно сформировавшихся под воздействием негативных элементов социальной среды; убийство всегда есть выражение индивидуализма, закономерное следствие всего предшествующего поведения убийцы. Однако убийца убийце рознь. Необходима, следовательно классификация видов убийств и типология убийц[252]. Критерии классификации и типологии зависят от целей исследования. Можно, например, выделять не просто убийц, а лиц, совершающих убийство после отбытия наказания в виде лишения свободы. В данном случае убийство — новое преступление, а потому нами выделяется еще и такой особый социальный тип, как убийца-рецидивист. Появляется, таким образом, тип личности с ориентацией на новое преступление, именно убийство. Имеется в виду единство сущности образующих личность убийцы и личность рецидивиста свойств и признаков, обусловленных как генетически, так и социально[253].

Лицо, отбыв наказание, совершает убийство не столько под воздействием объективных условий, а субъективных, когда сама личность, в силу присущих ей свойств, принимает решение убить человека. Причины следует искать главным образом в самой личности преступника, мотивах преступного поведения.

§ 2. Мотивация убийств и преступная направленность личности убийцы

Существование убийств обусловлено определенными причинами и условиями. Это, во-первых, причины и условия, характерные для преступности в целом, во-вторых, для криминального насилия вообще, с учетом его специфики, в-третьих, причины и условия, влияющие именно на убийства. Особые, специфические причины убийств нельзя отрывать из причинного комплекса в целом, однако особенности проявляются тогда, когда проявляются именно специфические условия[254]. Таким образом, если рассматривать убийства в системе криминального насилия, то можно сказать так; стойкая система антиобщественных взглядов формируется у лиц, совершающих убийства, под воздействием двух групп условий: субъективных и объективных. Условия первой группы относятся к характеристике личности убийцы, а условия второй — охватывают широкий круг проблем социального свойства; социальные противоречия, социальная деформация, социальные конфликты и т.д., то есть все то, что окружает личность (ближайшее окружение и макросреда). Но главным остается то, что сама преступная направленность личности убийцы создает предпосылки для совершения убийства. Следовательно, первостепенное значение имеют условия субъективного характера[255]. Центральной является проблема личности, однако свою огромную роль играет и социальная среда. Именно в социальной среде формируются «общественные болезни» — социальная патология[256]. Социальной патологией являются пьянство и алкоголизм, наркомания, проституция, бродяжничество, беспризорность и т.д. Эти и многие другие «общественные болезни», изменяясь и воздействуя друг на друга, порождают сложные и уродливые формы поведения людей. Все это означает, что хотя отдельные преступления совершаются по воле людей, поступающих сознательно или под влиянием страсти, удовлетворяя свои низменные потребности, причины этих преступлений скрываются в глубинных пластах процессов общественного развития, так или иначе связаны с социальной средой. Эти отдельные преступления принимают форму индивидуальных побуждений, образуя их реальное социальное содержание. Однако корни этого социального содержания следует искать не только в самом преступнике, но и в его отношениях с людьми, условиях его жизнедеятельности. При этом недопустимо игнорировать роль и значение самой личности преступника. Довольно часто «субъективное» (наполненное социальным содержанием) превышает «объективное» и выводит личность на преступный путь[257]. Именно поэтому преступное поведение рассматривается как форма социального отклоняющегося поведения.

Лицам, совершающим убийство, свойственно особое преступное поведение; их криминологически значимые свойства раскрываются именно через преступное поведение и именно в виде убийства. Однако, совершая убийство, преступник связан множеством «социальных нитей» с другими людьми. Это особый «срез» криминологического анализа, который устанавливает связь лиц, совершающих убийство, с другими членами общества. Как раскрывается эта связь? Между индивидуальным преступным поведением (имеется в виду поведение изучаемых нами убийц) и условиями жизнедеятельности людей лежит важная промежуточная сфера — сфера межличностных отношений. Без криминологического анализа этих отношений трудно достаточно полно изучить закономерности индивидуального преступного поведения. Именно на почве таких отношений, когда они искажены и уродливы, совершается большинство убийств. Мы принимаем во внимание то, что идея взаимодействия личности убийцы с социальной средой составляет ядро исследования рассматриваемого нами преступного поведения.

Важно учитывать и то, как совершено убийство (с особой жестокостью, с применением оружия и т.д.) и против кого оно совершено (ребенка, несовершеннолетнего, немощного старика, закоренелого преступника и т.д.). Все это вместе определяет силу противостояния убийств интересам личности и общества.

Данная проблема, однако, связана и с социальными противоречиями. Как отмечается в литературе, в основе всего лежат социальные противоречия, приводящие к различным негативным последствиям[258], к социальным конфликтам. Наука конфликтология указывает, Что конфликты в различных сферах жизни и деятельности общества чаще всего возникают на почве негативных последствий социальных противоречий и, как правило, приводят к нарушениям моральных и правовых норм, к противостоянию «конфликтующих групп людей» интересам человека и общества[259]. Существуют различные противоречия: в сфере быта и досуга, семейные противоречия, противоречия в сфере экономики и т.д. Но так или иначе, пишет Г.А. Аванесов, негативные последствия социальных противоречий вызывают к жизни такие явления, которые способствуют совершению преступлений. Именно в связи с этим Г.А. Аванесов ведет речь о социальной деформации, которую нельзя оторвать от искаженных формах поведения членов общества. Указывается, что появляется множество социальных пороков[260]. Преступления не могут сами по себе проявляться лишь в связи с социальными противоречиями. Основная их опора — это социальная деформация. Складывается своеобразная система норм, выходящая за рамки официального существования права. Появляется и особый тип личности, характерные черты которой — люмпенизированность, ограниченные возможности интеллектуального развития, низкий уровень нравственности, отсутствие культуры, незначительная степень ответственности за свои действия, вседозволенность и безнаказанность. Следствием всего этого становятся корысть и индивидуализм, выражающиеся в формах поведения. Появляется проблема разрушения личности, что тесно связано с уродливыми формами межличностных отношений и деформированным поведением. При всем этом поиск причин убийств так или иначе приводит к личности и социальным условиям, т.е. они должны анализироваться на индивидуальном уровне и в социологическом контексте. Иначе говоря, анализ причин убийств осуществляется в «рамках» конкретного деяния и за его пределами, когда объектом исследования становятся личность и социальная среда.

Анализ убийств, осуществляемый в рамках социологического контекста, дает возможность оценить эти деяния с точки зрения влияния на них негативных последствий социальных противоречий, представить во взаимосвязи с явлениями, имеющими криминальную окраску, — пьянством и алкоголизмом, наркоманией, бродяжничеством и т.д., а главное — в системе преступного насилия. Исходной посылкой здесь служит изучение убийств в системе криминального насилия.

Анализ статистики показывает (и на это мы уже указывали), что рост убийств в России практически отмечается повсеместно. При этом проявляет себя тенденция повышения степени общественной опасности и тяжести последствий убийств. С ростом убийств связан процесс профессионализации преступной деятельности. Убийства в подавляющем большинстве случаев квалифицированные. Ярко проявляет себя вооруженность криминальной среды. Значительным остается число убийств, совершаемых с использованием огнестрельного оружия[261]. Отмечается рост убийств с применением огнестрельного оружия по отношению к конкурентам по преступному бизнесу, руководителям финансовых и коммерческих структур. В целях физического устранения данных лиц используются наемные убийцы, среди которых в основном те, кто отбывал наказание в местах лишения свободы. Особое внимание заслуживают убийства, при совершении которых применяется огнестрельное оружие. По данным нашего исследования, лица, совершающие убийства после отбытия наказания в местах лишения свободы, применяют как холодное, так и огнестрельное оружие.

Представим таблицу с соответствующими данными.

Во-первых, наблюдается зависимость применения огнестрельного оружия при убийствах от количества судимостей к лишению свободы: чем больше судимостей, тем активнее применяется огнестрельное оружие. Однако в подавляющем большинстве случаев это следующие квалифицированные убийства: двух и более лиц; совершенное группой лиц, группой по предварительному сговору или организованной группой; из корыстных побуждений или по найму, а равно сопряженные с разбоем, вымогательством или бандитизмом; из хулиганских побуждений.

Во-вторых, огнестрельное оружие применяется при убийствах в основном в сфере экономических отношений (в сфере финансовых отношений, бизнеса и т.д.)[262]. На сферу быта и досуга приходится всего четверть убийств, совершаемых с применением огнестрельного оружия[263].

Насилие всегда и во всем проявляется по-разному — пишут ученые. Но главное, пишут они, это изучение характера насилия.

Характер криминального насилия убийств имеет особенности и приобретает специфические свойства в зависимости от ряда обстоятельств: от вида убийства, от способа его совершения и т.д. Полагаем, что к числу таких обстоятельств относится и субъект убийства, однако в неразрывной связи с мотивом деяния. По-разному проявляется характер насилия, когда убийство совершается ранее судимыми и ранее не судимыми, когда в одном из случаев особо выделяется устойчивость преступного поведения. Как пишет В.В. Денисов, целесообразно говорить о насилии применительно к конкретному человеку, осуществляющему насилие, к его поведению и мотивации этого поведения. Иначе, пишет В.В. Денисов, нельзя полностью отразить существо насилия[264]. Одно дело, когда насилие проявляет убийца, ранее судимый за насильственные преступления, а другое — когда ранее не судимый. Здесь речь идет не об «объеме» насилия, а именно о его характере. Насилие, проявляемое в убийствах, кроме всего прочего, может быть представлено с учетом специфики видов убийств, а отсюда также особенности характера насилия. Проявляясь в убийствах в качестве особого криминального явления, насилие существует и характеризуется как отношения субъектов (преступник и потерпевший), как их «взаимоборство». Насилие в убийствах характеризуется определенными внешними и сущностными проявлениями. В сущности криминальным насилие становится особо явным лишь тогда, когда воздействие убийцы на свою жертву осуществляется вопреки воле и желанию последней, либо воля и желание жертвы игнорируются, отрицаются, причем интересы и выгоды одного (убийцы) удовлетворяются за счет интересов и выгод другого (потерпевшего). К тому же насилие применяется и вопреки закону. Этим также определяется характер насилия, проявляемого убийцей к своей жертве. Здесь, однако, необходима более широкая трактовка.

Во-первых, исходным является широкое понимание «незаконности» применения силы как противостояния не только уголовно-правовым запретам, но и нормам морали, а также противоречия объективному и естественному процессу социального развития.

Во-вторых, проявляемое в преступлении насилие рассматривается как форма принуждения, ибо преступником применяется сила (приемы, средства, методы, способы), и им оказывается давление на потерпевшего.

Однако насилие не может быть сведено только к принуждению, оно может быть направлено на подавление преступником потерпевшего или (и) на уничтожение его как объекта криминального насилия. Это случается тогда, когда менее общественно опасное деяние «перерастает» в более общественно опасное, например хулиганство — в убийство. И конкретному преступлению (скажем, убийству) соответствует вполне определенный «размер» насилия. Именно об убийствах мы ведем речь, когда имеем в виду «максимальный объем насилия», а отсюда — его характер.

Как отмечается в литературе, формы насилия, уровень «насыщения насилием» того или иного преступления всегда разные. Все зависит от того, отмечается в литературе, какое совершено преступление, кем оно совершено и в отношении кого, как совершено. И авторы, указывающие на это, формулируют вывод: исходной точкой анализа корней насилия служит мотив деяния. Насилие, проявляемое в убийствах, есть криминальное насилие. Именно в насилии выражается социальная природа убийства[265], но центральной проблемой всегда остается мотив деяния, а в целом мотивация преступного поведения.

Относительно убийств имеется в виду, естественно, физическое насилие над личностью как способ действий для достижения криминальной цели и как сама цель (либо одна из целей). Механизм данного преступного поведения почти всегда связан с агрессивно-пренебрежительным отношением к жизни человека. Именно поэтому убийства по степени общественной опасности и тяжести причиняемых последствий превосходят многие другие криминальные проявления. Мотивы убийств самые различные, но в целом в последние годы они смещаются в сторону корысти. При этом такие, например, мотивы, как зависть, месть, ревность, не исчезают, а «группируются» вокруг корысти, сопряжены с нею. Мы разделяем мнение о том, что следует говорить еще и о корыстном начале убийств. «Ссылка на корыстное начало шире, чем ссылка только на корыстную мотивацию»[266]. По данным ряда авторов, при убийствах изначально появляется корыстная ориентация, затем она «обрастает» завистью, ненавистью и неприязненным отношением к потерпевшему (нередко и к его близким), местью, ревностью и т.д., и, как отмечают эти авторы, в таких случаях налицо именно корыстное начало — «источник, питающий мотивацию поведения»[267]. Данные нашего исследования свидетельствуют о том, что это касается не только убийств, но и других насильственных преступлений против личности. «Установлено, что как в сфере экономики, так и в сфере быта и досуга, корысть характерна для всех насильственных преступлений против личности. Иначе говоря, эти преступления, если иметь в виду корыстное начало, — все 100% корыстные. Но наряду с этим проявляются и другие мотивы, сопряженные с корыстью: месть 12%, зависть — 9%, ревность — 4%, реакция на обман, угрозу, оскорбление или унижение — 28%, сведение счетов — 6%, другие мотивы, например супружеская неверность, невозвращение долга и т.д. —41% (в этот процент входят и безмотивные преступления, которые в последнее время заявляют о себе особо). Главным, стало быть, всегда и во всем является корыстное начало»[268]. С последним положением вряд ли можно полностью и безоговорочно согласиться. Дело в том, что у лиц, совершающих убийства, как и другие насильственные преступления против личности, все мотивы аккумулируются в двух проявлениях: стремление к удовлетворению потребности, связанной с преступной целью (например, удовлетворение корыстной или половой страсти, жажда мести); стремление к удовлетворению потребности в насилии. У лиц, для которых это характерно, мотивация преступного поведения базируется на исходной цели и конкретно направлена на нарушение уголовно-правового запрета. В этом смысле и говорится о преступной направленности личности. Однако надо принимать во внимание и другое: мотив деяния имеет двойную подоплеку: когда он является неотъемлемой чертой человека, идет изнутри, представляет собой свойство личности (чаще всего это касается зависти, корысти, ревности и т.п.); когда он является агрессивной реакцией на те или иные ценности (скажем, на жизнь и здоровье человека, половую свободу, чужое имущество и т.д.). Мотивация преступного поведения конкретно направлена на то, как, каким образом и с помощью каких средств достичь преступной цели. Мотив регулирует направленность действий преступника, а в процессе реализации замысла соответственно мотивированных действий — стремление к удовлетворению потребности в насилии. Здесь, как уже выше отмечалось, существует связь со способом преступного действия. Мотив — это база, движущая сила преступления. Насилие же — способ преступления, хотя оно (насилие) может быть и элементом мотивации. Но как бы то ни было всегда и во всем доминирует сама личность преступника[269].

Мотивы убийств часто связаны с криминальной ситуацией. Среди авторов, исследовавших убийство, сформировалось одно общее мнение определяющая черта убийств — их ситуативный характер, импульсивность, эмоциональность. Это связано с психикой человека.

Дело в том, что «круг связей» убийств довольно широк. Думается, что именно с убийствами связаны процессы криминализации. Ведь убийства, основные характеристики которых корысть и насилие, как никакие другие деяния заражают общество и разлагают его членов. Это более всего касается убийств, совершаемых лицами, отбывшими наказание в местах лишения свободы. Их убийства связаны с продолжением преступной деятельности, но уже на ином уровне, где нужны опыт и профессионализм. Внутренняя логика распространения таких убийств — корыстная страсть и насилие. Как уже отмечалось, в существующих условиях корыстная направленность такого криминального насилия как убийство еще более усиливается. Это соответствует корыстной направленности преступности в целом. Формируется особый образ жизни, которому соответствуют корыстные формы поведения людей, а их ориентация — насилие. Появляется особый тип личности с новой ориентацией на насилие, а для ее поведения характерна корыстная мотивация.

Конкретно речь идет о реакции личности на новое в жизни общества, которое привлекает ее с точки зрения удовлетворения корыстного замысла путем насилия. Корыстного преступника всегда привлекает то, что является источником обогащения.

Приведем данные о корыстной направленности лиц, совершающих убийства. Но особенность здесь в том, что эти лица ранее уже отбывали наказание.

Ясно видно, как в зависимости от увеличения числа судимостей растет количество рецидивных убийств, совершаемых из корыстных побуждений. Но здесь, как указывается в литературе, надо учитывать и другое:

— механизм совершения убийств; личность убийцы;

— личность и среду;

— условия формирования личности убийцы;

— особенности преступного поведения убийцы;

— криминальную ситуацию;

— отношения «убийца — жертва».

Конечно, это не полный перечень. В литературе, когда речь идет именно об убийствах, вопросы ставят так: в каких конкретных условиях формируется личность, каковы ее свойства, психология, а главное — состояние психики[270]. Мы согласны с тем, что любые преступления — это результат неблагоприятного формирования личности в определенной среде. Однако существует комплекс причин конкретных преступлений, имеющих свою специфику. Весьма специфичны именно убийства — деяния импульсивные, ситуативные и т.д. Здесь в причинный комплекс включена и ситуация.

Криминальная ситуация изучается именно в связи с причинами и условиями убийств. Данное понятие обычно употребляется тогда, когда необходимо «выразить то, что конкретно возникло, сложилось на момент совершения преступления «вокруг» человека, допустившего преступление»[271]. Это и есть, как пишут ученые, криминальная ситуация. Ведя речь об убийствах, надо иметь в виду, что они особенно «есть в конечном счете результат реагирования личности на соответствующую ситуацию»[272]. Однако, как показывает анализ, в одних случаях ситуация играет ведущую роль (в основном при убийствах в сфере быта и досуга), а в других — второстепенную (главным образом при убийствах в сфере экономики, когда деяния тщательно планируются). Иногда даже о ситуации можно вести речь лишь условно. Но нет сомнений в том, что ситуация тесно связана с мотивами убийств, неотделима от личности и ее поведения, а потому вплетена в систему соответствующего причинного комплекса. Иначе говоря, ситуативный характер убийств означает своеобразную их оценку, когда сами убийства, лица, их совершающие, мотивы и т.д. пронизаны признаками ситуации. И здесь главная проблема — опять-таки личность преступника.

Анализируя убийства, можно поставить вопрос и так: «активно-деятельная природа человека всегда выступает в единстве общественных и природных способностей, она проявляется в процессе реализации человеком своих биологических и социальных задатков и возможностей»[273]. Думается, что это нельзя игнорировать, изучая личность преступника, а тем более убийцу. Генетика всегда проявляется в поведении того, кто насильственно лишает жизни себе подобного. Убийства совершают люди с их биологическими и социальными свойствами, и именно такую взаимосвязь следует учитывать при изучении соответствующих причин и условий. Благодаря наследственности у убийц определенные побуждения и потребности, хотя их суть во многом и социальная[274]. Ведь убийца удовлетворяет свои потребности путем насилия, а это говорит о том, что его природа поражена в том числе и врожденными пороками. Именно отсюда важность изучения психики убийцы. Как психика влияет на проявляемое в виде убийства криминальное насилие? Очевидно, убийства во многом связаны с психическими патологиями убийц. Особенно это касается, например, киллеров — наемных убийц, или, скажем, тех, кто однажды уже был наказан за насильственное преступление, в том числе убийство, и вновь совершает насилие над личностью, лишая ее жизни. Поэтому при изучении убийств и лиц, их совершающих, причин и условий этих посягательств, надо исходить из того, что генетика человека не является нейтральной к формированию личности, ее потребностей, эмоциональной направленности, психических патологий. Имея в виду убийства, надо знать, что генетика человека особенно касается нервной системы и психики личности; все это наследственно детерминировано. Проявляемое к людям насилие, насильственное лишение их жизни, — это, в известном смысле, результат развития соответствующих врожденных потенций. Ведь физиологический дефект вызывает и социальную недостаточность индивида. Наукой доказано, что некоторые варианты врожденных особенностей человека нередко затрудняют его социальную адаптацию. У многих лиц, совершающих убийства, имеются следующие наследственно обусловленные физиологические дефекты: чрезмерная возбудимость, несдержанность, влекущая человека к немедленному (при любых обстоятельствах) удовлетворению своих потребностей, нервно-психические заболевания в рамках вменяемости. Почти у 60 % лиц, совершивших убийство после отбытия наказания в местах лишения свободы, обнаруживаются врожденные дефекты психики. В таких убийствах и выражены психические свойства личности. «Среди лиц, совершающих преступления,, имеются люди с повышенной нервной возбудимостью, психопаты, которые, однако, вменяемы и несут ответственность за совершение деяния»[275]. Это не только психически неуравновешенные люди, это к тому же «рецидивисты, судимые несколько раз, в том числе за насильственные деяния; их психика изначально нарушена из-за тех или иных генетических отклонений»[276], в этом смысле и их личность разрушена. У таких лиц, совершающих убийства, искажены представления о нормальной жизни. У них нет нормального психического восприятия. Отсюда и понимание ими убийства.

Ведя речь о причинах и условиях убийств, вновь следует обратиться к таким проблемам, как пьянство и алкоголизм, наркомания, проституция, бродяжничество, беспризорность и т.д. Все это включается в соответствующий причинный комплекс, однако здесь необходима простейшая классификация убийств: совершаемые в сфере быта и досуга, в сфере экономики, в иных сферах. Что касается именно убийств, то особо следует выделять сферу быта и досуга.

Здесь, как уже отмечалось, обычно используются термины «бытовые убийства», «убийства на бытовой почве», «убийства по бытовым мотивам», «досуговые убийства» и т.п. Все понятия «привязаны» к сфере жизнедеятельности людей. При этом имеется в виду (на это мы также уже указывали), что эти преступления являются следствием соответствующих конфликтов. Однако проблема связана не только с конфликтами, возникающими на бытовой и досуговой почве. Налицо более глубокие связи и зависимости. Скорее всего данная проблема связана с типичными формами поведения людей в быту и на досуге, с той сферой человеческого общежития, в которой формируется большая часть отношений. В основном — это межличностные отношения.

Рассматриваемые нами убийства в подавляющем большинстве совершаются в области межличностных отношений в процессе неформального общения и для решения индивидуальных узколичностных проблем повышенной эмоциональной значимости. Главное здесь уродливые межличностные отношения и искаженные связи «преступник — жертва».

§ 3. Вооруженные убийства и высокая степень их общественной опасности

Совершая убийство, преступники могут использовать (и используют) самые различные виды оружия; это — огнестрельное и холодное оружие, включая различные виды и устройства взрывного действия. Сюда же относятся и гладкоствольные охотничьи ружья, обрезы из него и, как записано в законе, предметы, используемые в качестве оружия[277]. Последние — понятие чрезвычайно широкое. Оно охватывает, по сути дела, любые предметы, применяя которые можно убить человека.

Применение оружия характерно именно для тяжких и особо тяжких насильственных преступлений, к числу которых относятся и убийства. За последние годы число указанных преступлений, в том числе и убийств, совершаемых с применением оружия, заметно возросло. Большое количество незаконно хранящегося оружия у населения страны и распространение его в криминальном мире позволяет предположить, что в предстоящие годы будет расти число вооруженных убийств, совершаемых, в частности, с применением огнестрельного оружия. Такая тенденция наблюдается уже сегодня.

Принятие закона Российской Федерации «Об оружии», Указ ? Президента России «О специальных средствах самообороны, снаряженных веществами слезоточивого и раздражающего действия», некоторые уточнения в Уголовном кодексе повлекли изменение в привычной правовой классификации оружия, дали возможность насытить рынок средствами самообороны импортного производства, что затрудняет давать юридическую оценку незаконным действиям, связанным с использованием не только подобных предметов, но и оружия. Несмотря на то что в последние годы словосочетание «вооруженная преступность» получило широкое распространение, законодательное закрепление его отсутствует. Не выработаны также определение этого вида преступлений и критерии относимости деяния к категории вооруженных.

При совершении тяжких и особо тяжких насильственных преступлений, в том числе убийств, насилие чаще выступает как способ совершения преступления, а оружие является средством достижения преступной цели. Оружие может применяться как для физического воздействия на жертву преступления, так и психического. В законе это подчеркивается особо. Подчеркивается это и в различного рода публикациях.

До вступления в силу 1 января 1994 г., а затем 1 июля 1997 г. законов Российской Федерации «Об оружии» правовая классификация оружия содержалась в отдельных нормах Уголовного кодекса РСФСР, а с 1 января 1997 г. содержится еще и в Уголовном кодексе РФ, который говорит об оружии как разовой категории, устанавливая повышенную ответственность за действия, предусмотренные конкретными статьями, если эти действия совершены с использованием любого вида оружия. При этом Уголовный кодекс РФ различает такие виды оружия, как огнестрельное и холодное (в том числе метательное), газовое, дифференцируя ответственность за незаконное владение ими. Разновидности огнестрельного оружия в уголовно-правовых нормах ранее практически не выделялись, за исключением огнестрельного охотничьего оружия, владение которым без надлежащего разрешения уголовной ответственности по УК РСФСР не влекло. В настоящее время незаконные действия, связанные с любым огнестрельным оружием, в том числе и гладкоствольным охотничьим, прямо предусмотрены Уголовным кодексом. Что касается холодного оружия, то УК РСФСР к ним относил кинжалы и финские ножи, кастеты, иные ножи. Уголовный кодекс РФ выделяет только холодное метательное оружие. Для признания преступления вооруженным требуется, чтобы использованное оружие было огнестрельным и холодным. Так называемые схожие предметы не учитываются.

Закон «Об оружии» дает развернутую правовую классификацию оружия. Вместо двух категорий оружия — холодного и огнестрельного — он выделяет пять, давая им конкретное определение: огнестрельное, холодное, холодное метательное, пневматическое и газовое. Как видно, правовое понятие оружия расширилось.

Однако вне поля зрения законодателя остались по-прежнему предметы, схожие с оружием. С использованием «предметов используемых в качестве оружия» совершается значительное число убийств.

Перечень оружия, различных предметов, средств, их заменяющих, которые используют преступники для достижения преступных целей, не может быть исчерпывающим в связи с многообразием «опасных» предметов и постоянными разработками новых видов оружия или иных средств, которые применяют преступники. Уже появляются случаи, когда при совершении преступлений против личности идут в ход электрошоковые устройства или так называемые «прыгающие ножи». Следует обратить внимание на признаки, позволяющие отнести преступление к категории вооруженных:

• насильственный характер;

• высокая степень общественной опасности;

• умышленная форма вины.

Использование оружия является стержневым признаком данного состава.

Огнестрельное оружие активно применяется при совершении традиционных преступлений: убийств, разбойных нападений и т.д. В последние годы возродились преступления, которые долгое время находились в забвении, появились новые преступления: терроризм, захват заложников, похищение человека, заказные убийства и т.д. Значительное количество новых вооруженных преступлений совершается в группах, при этом доля используемого оружия в числе соответствующих преступлений значительно повышается. Вооруженные преступления отличает от других видов их высокая степень общественной опасности. Особенно это относится к убийствам.

Вооруженные преступления охватывают группу наиболее общественно опасных посягательств против жизни, здоровья, собственности и других деяний, соединенных с насилием. Они составляют две основные группы: преступления, в которых оружие является средством достижения преступного результата или преступной цели (убийства, причинения тяжкого вреда здоровью, разбоя и т.д.); преступления, в которых оружие не используется в качестве средства достижения преступной цели, а само является предметом преступления (незаконное ношение, хранение, сбыт оружия и т.д.). Одним из многочисленных видов вооруженных преступлений первой группы, при совершении которых используется огнестрельное оружие, являются убийства, причинения тяжкого вреда здоровью, нападения. Наблюдается соответствующая тенденция роста. При этом наблюдаются и Такие изменения: увеличивается количество убийств, причинений тяжкого вреда здоровью и разбоев, совершаемых в светлое время суток, в многолюдных местах, группами с участием несовершеннолетних. При убийствах, например, в 45% случаев совершение преступлений отличается виктимным поведением потерпевших. В какой-то мере это характерно также для причинений тяжкого вреда здоровью и даже разбоев[278].

Анализ уголовных дел показывает, что источники приобретения преступниками оружия практически не выявляются ни на стадии предварительного расследования, ни в ходе судебного разбирательства[279]. По 9% дел преступники, совершившие убийства, причинения тяжкого вреда здоровью и разбои с применением огнестрельного оружия, пояснили, что нашли его, по 11% дел — купили у незнакомых лиц. Целью приобретения огнестрельного оружия назвали: для охоты — 17,5% осужденных, для самообороны — 7%, для совершения преступления — только 3,5%.

Среди лиц, совершающих убийства, преобладают преступники до 35 лет (68%), при совершении разбоев — до 30 лет (54%). Лица старше 50 лет составляют незначительную долю среди совершающих вооруженные преступления (9%), в основном это преступления на бытовой почве, и степень их охрана общественной опасности невысокая. Наибольшей криминогенностью отличаются лица, ранее судимые к лишению свободы. На момент совершения вооруженного преступления 24,3% не работали, 38,7% — работали эпизодически. Семейное положение вооруженных преступников характеризуется следующими данными: 50% из них состояли в зарегистрированном браке и имели детей, около 30% — холостяки; оставшаяся часть (28%) — сожители и разведенные, причем криминогенность последней группы значительно выше остальных. Как показывают исследования, 32% преступлений совершили лица, ранее судимые, в том числе и за вооруженные преступления. Специфика вооруженных преступлений определяет и характер профилактических мероприятий. На наш взгляд, необходимо перейти от запретительного подхода к продаже оружия населению к гибко дифференцированному. Работникам правоохранительных органов дать право беспрепятственного приобретения и использования оружия, а лица с негативной правовой репутацией должны подвергаться за незаконное владение оружием более жестким санкциям. Повышенные санкции должны применяться за применение оружия в нетрезвом состоянии.

Факт убийства определяет специфическую преступную направленность личности и ее характерологические особенности. Данная проблема становится тем более важной, когда преступление совершено с применением оружия. Здесь необходимо выявить не только свойства личности, но и способ совершения преступления. Как показывает анализ, у этой категории лиц имеются особые свойства. Их особенность напрямую связана с применением оружия. Наиболее ярко выраженные свойства приводят к преступлению в определенных условиях, под воздействием тех или иных обстоятельств, конкретной ситуации. Криминология, изучая лиц, совершающих убийства с применением оружия, охватывает своим исследованием совокупность именно особенностей личности, которые складываются из внешних социальных связей человека и его внутреннего мира. Отсюда и специфика соответствующего «вооруженного преступного поведения». При этом могут выделяться случайные и закономерные «вооруженные убийства». Главное здесь — выявить взаимозависимость между типом преступника и самим фактом убийства. При этом следует изучать особенности убийства, специфические свойства убийц, признаки индивидуального порядка.

Настоятельная необходимость предупреждения преступлений, совершаемых с применением оружия, усиливает стремление ученых и практиков к разработке и применению эффективных средств и методов[280]. Однако правоохранительные органы организуют и осуществляют соответствующую предупредительную деятельность не так, как им хотелось бы, а так, как они могут это делать в современных условиях. Как уже отмечалось убийства, совершаемые с применением оружия, имеют свою специфику. Без учета этого предупреждение указанных преступлений может оказаться безрезультатным. Следует иметь в виду следующее: чтобы действовать с шансами на успех, надо знать объект, на который предстоит воздействовать, необходимо изучить его специфику, разобраться, какому именно воздействию целесообразно его подвергнуть, подобрав особенные формы, средства и методы. Именно таким специфическим объектом воздействия являются убийства, совершаемые с применением оружия. Особенности же их предупреждения связаны не только с учетом преступлений, характера насилия, вида оружия, но и лиц, их совершающих. Причем профилактика вооруженных преступлений должна осуществляться в общей системе воздействия, подчиняться общим понятиям и требованиям.

Определение профилактики преступлений необходимо связывать с общей оценкой их предупреждения и понимать как систематически и целенаправленно осуществляемое воздействие на лиц, способных в силу своего поведения и характерологических особенностей совершить преступление. Такое воздействие на преступников осуществляется в их собственных интересах и в интересах других лиц, государства и общества. Это особый вид социальной практики, призванный обеспечить безопасность лиц, в отношении которых могут быть совершены преступления. Речь идет о невыгодности совершения уголовно наказуемых деяний, что связано не с наказанием человека, а с недопущением с его стороны преступления. Основная цель — превенция, а не репрессия. Главное не наказание за преступление, а предупреждение преступления. Обследования показали, однако, что в основном люди воздерживаются от преступлений не из боязни наказания. Только 25% осужденных за насильственные преступления заявили, что они хотели воздержаться от посягательств, ибо наказание внушало им страх, а 52% из числа опрошенных вообще не думали о наказании. Однако нет сомнений в Том, что страх перед наказанием все же удерживает от преступления[281].

Вооруженные убийства, как бы они ни оценивались уголовным правом и как бы ни воспринимались наказания за их совершение, в любом случае выступают в качестве особых объектов специфического профилактического воздействия. В борьбе с вооруженными убийствами наиболее эффективными могут оказаться принудительные меры профилактики. Это подтверждает практик ка. Преступникам, совершающим вооруженные убийства, должны противостоять весомая сила, жесткое государственное принуждение, сила власти, сила закона. Без силы, жестоко противостоящей преступному вооруженному насилию, его невозможно подавить. Подавляя же преступное вооруженное насилие в виде убийства, мы тем самым восстанавливаем закон. В этом и заключается справедливость уголовного права, социальная справедливость[282]. Ведь люди, в отношении которых совершаются вооруженные убийства, являются особым объектом профилактической защиты. Необходимы также защитные меры, которые ограждали бы людей не просто от убийств, но и от их совершения с применением оружия. Уголовно-правовая защита в этом смысле в известной мере обеспечена. Однако необходима еще и социальная, что связано с комплексным воздействием на преступников.

Существование норм, устанавливающих уголовную ответственность за незаконное владение оружием, расширяет возможность превенции тяжких и особо тяжких насильственных преступлений против личности путем привлечения виновных к ответственности еще на ранних этапах проявления преступного замысла (умысла), который зачастую выражается в изготовлении, приискании оружия, хранении и ношении его в целях совершения посягательств. Сам факт существования такого запрета имеет немало общепредупредительное значение. Все это — конкретная сфера правовой регламентации. Однако она не может быть достаточно эффективной без устойчивой системы понятий, относящихся к регулируемому кругу вопросов, а в первую очередь — без четкого определения предмета регулирования. А центральная проблема, наряду с другим, — это именно вооруженные преступления.

Понятно, что в области уголовно-правовой регламентации порядка приобретения, хранения, ношения оружия норма запрета сама по себе не в полной мере отвечает задачам, стоящим перед этим институтом, а кроме того, плохо согласуется с проблемами предупреждения преступлений, совершаемых с применением оружия. Уголовный кодекс устанавливает ответственность за ношение, хранение, изготовление или сбыт без соответствующего разрешения огнестрельного оружия, а также кинжалов, финских ножей или иного холодного оружия. Однако в Уголовном кодексе отсутствует понятие оружия. Это существенно затрудняет деятельность правоохранительных органов не только при рассмотрении данной категории дел, но и при осуществлении борьбы с преступлениями, совершаемыми с применением оружия. Существуют определенные трудности в работе по предотвращению и пресечению тяжких и особо тяжких насильственных преступлений против личности, их раскрытию, а это в основном такие деяния, как убийство, разбой, причинение тяжкого вреда здоровью и т.д. Возникают и другие трудности. Например, при обнаружении «кустарных и самодельных предметов», предназначенных для нанесения телесных повреждений, судебно-следственные органы вынуждены назначать криминалистическую экспертизу для установления принадлежности их к категории оружия. Между тем такие «кустарные и самодельные предметы» в числе применяемого при преступлениях оружия составляют в среднем 40%. Кроме того, в соответствии с Уголовным кодексом для решения вопроса о привлечении лица к ответственности за ношение или хранение оружия необходимо установить два обстоятельства: относится ли исследуемый предмет к категории оружия (огнестрельного или холодного) и имеется ли на его хранение и ношение выдаваемое компетентными органами разрешение. Только совокупность указанных обстоятельств может служить основанием для привлечения лица к ответственности[283]. Судебная статистика свидетельствует о том, что из числа лиц, совершивших убийства с применением огнестрельного оружия, только 0,8% имели разрешение на такое оружие, да и те, в основном, военнослужащие, работники правоохранительных органов, всевозможных охранных структур. В остальных случаях применялось незаконно хранящееся оружие, а чаще всего — предметы, используемые в качестве оружия[284]. Приводятся и другие статистические данные, близкие к обозначенным показателям.

Анализ материалов уголовных дел показывает, что экспертная оценка преобладает над правовой. Связано это с отсутствием законодательного определения оружия.

Отсутствуют нормативные правила, препятствующие свободному изготовлению и реализации через общую торговую сеть товаров хозяйственно-бытового назначения, которые имеют признаки оружия или по своим конструктивным особенностям схожи с ними. Без какого-либо препятствия продаются ножи, которые не имеют номеров для регистрации, но тем не менее криминалистическая экспертиза признает их холодным оружием. Свободная продажа таких ножей и неприспособленность их для регистрации свидетельствуют о том, что государство не устанавливает в отношении них каких-либо ограничений. А следовательно, привлечение к ответственности за их ношение по мотивам «отсутствия специального разрешения» не соответствует закону и противоречит принципу справедливости наказания. Тем не менее преобладание роли экспертной оценки над правовой приводит к вынесению по таким делам обвинительного приговора. Такое преобладание экспертной оценки над правовой нами обнаружено по убийствам в 12% случаев, умышленным причинениям тяжкого вреда здоровью — в 24%, разбоям — в 17%. Можно сказать, что центр тяжести постепенно перемещается из правовой сферы в техническую область экспертной работы. Чтобы изменить такое положение, на наш взгляд, следует четко определить в законе понятие оружия, перечислив конкретные его виды, на которые распространяется действе соответствующих правовых норм. Это трудная задача, но решить ее необходимо. Без этого так и не будет четкого понятия оружия.

По данным проведенного нами конкретного социологического исследования, если не считать огнестрельного оружия, а использование холодного оружия принять за 100%, то при совершении убийств на бытовой почве в 2% случаев использовались водопроводные трубы, арматура, гаечные ключи, стиральная доска, скалки, сковорода и т. п., в 5% случаев — столовые ножи, вилки, бутылки, веревки (для удушения) и т.д. При разбоях в экономической сфере, как правило, используются из холодного оружия в основном финские ножи (26%), специально изготовленные в преступных целях острорежущие предметы (9%), металлические кастеты (12%) и другие — отвертки, стамески, шила и т.д. Лица, совершающие убийство, стремятся использовать «бесшумное оружие», дабы не привлекать внимания посторонних к происходящему. Немало, конечно, и исключений. Но так или иначе в законе следует четко определить понятие оружия, перечислить его конкретные виды, на которые распространяется действие соответствующих правовых норм. Это сделает ненужным (во многих случаях) производство криминалистической экспертизы, так как судебно-следственные органы сами получат возможность разрешать все правовые вопросы, связанные с оружием, и будут прибегать к помощи экспертов только в случае необходимости определить техническое состояние и исправность данного образца, провести идентификационные исследования и т.д. В законе можно определить оружие как предметы и механизмы, специально предназначенные для поражения живой цели или мишеней, изготовленные по типу исторически выработанных образцов, максимально отвечающих задачам «преступного замысла» и не имеющих другого целевого назначения. Развитие законодательства именно в таком плане могло бы привести к ограничению свободного распространения оружия, упорядочению его обращения и стимулированию к добровольной сдаче незаконно хранящегося оружия.

Порядок обращения с оружием в любом случае должен быть узаконен. Понятно, конечно, что даже усовершенствованная система норм не может полностью отвечать задачам борьбы с вооруженной преступностью. Однако узаконить порядок обращения с оружием все же необходимо.

Закон не определяет правовой режим оружия, а лишь устанавливает ответственность за нарушение постановлений правительства, ведомственных норм и инструкций, регулирующих порядок приобретения, хранения и ношения его. Следует отметить при этом, что в настоящее время правовой статус оружия зависит от вида (типа) самого оружия либо от национальных, этнографических или географических особенностей данной местности. Надо сказать также, что в судебной практике не встречаются дела о привлечении к уголовной ответственности за производство, хранение, ношение и сбыт кастетов, кистеней, наладонников, в то время как они при убийствах применяются в 6% случаев. Буквально в единичных случаях привлекаются к уголовной ответственности лица, которые производят, хранят, носят и сбывают обрезы, но зато именно такое оружие применяется в 9% случаев при убийствах, в 2% случаев — при причинениях тяжкого вреда здоровью, в 12% случаев — при разбоях.

Законодательство различает, как уже отмечалось, две категории оружия: огнестрельное и холодное, устанавливая для них различный правовой режим. Огнестрельным признается оружие, в котором для метания снаряда (пули) используется сила пороховых газов[285]. К холодному относятся «все виды оружия, применение и действие которых не связано с использованием пороха и других взрывчатых веществ и поражение которыми наносится в рукопашном бою силой отдельного человека»[286]. Думается, целесообразно усовершенствовать порядок, устанавливающий ответственность за незаконное владение оружием. Главное здесь — это строгий правовой режим оружия, определяющий, что есть огнестрельное, а что холодное оружие. Но в любом случае и это будет связано с четким определением понятия оружия.

Федеральный закон «Об оружии», принятый Государственной Думой 13 ноября 1996 г. и вступивший в силу с 1 июля 1997 г., рассмотренные выше уголовно-правовые вопросы решает недостаточно полно. Можно даже сказать, что этот закон не решает уголовно-правовых вопросов, а обеспечивает режим оружия.

Среди лиц, совершающих убийства, тяжкие причинения вреда здоровью и разбои с применением огнестрельного оружия, 2,8% несовершеннолетних, 21,5% лиц, имеющих судимость за совершение умышленного преступления, 30,7% лиц, не имеющих постоянного места жительства. Никто из них, конечно, не имел соответствующего разрешения на оружие, и оружие, естественно, не было зарегистрировано. А это — пистолеты, ружья, в том числе с нарезным стволом, обрезы, самодельные «предметы». Дело, следовательно, не только в том, чтобы оружие было зарегистрировано, но и в том, чтобы незарегистрированное оружие выявлялось и изымалось, а виновные привлекались К ответственности. Здесь, однако, также требуется четкое законодательное решение вопроса.

Целесообразно, на наш взгляд, ввести уголовное законодательство понятие «опасные предметы», охватывающее все изделия, которые по своим конструктивным и физическим свойствам могут быть использованы для причинения вреда здоровью. Установление уголовно-правового запрета на ношение опасных предметов в условиях, явно не соответствующих их целевому назначению, может способствовать усилению борьбы с тяжкими и особо тяжкими насильственными преступлениями против личности.

Совершенствование правового режима оружия может успешно осуществляться лишь в соответствии с развитием системы профилактики преступлений. Особую роль в борьбе с вооруженной преступностью играет оперативно-розыскная профилактика. Необходимы специальные меры предупреждения.

§ 4. Виктимологический анализ убийств и проблемы виктимологической профилактики

Практика сложилась таким образом, что после того, как преступление совершено, внимание государства в лице правоохранительных органов сосредоточивается на преступнике, а о жертве преступления забывают. Все делается для того, чтобы раскрыть преступление, привлечь виновного. Но ведь «участниками» преступления являются две «фигуры»: не только преступник, но и его жертва — потерпевший от преступления. Нельзя не учитывать, что существуют отношения «преступник—жертва» и они так или иначе связаны с возникновением преступления.

Исследуя преступления, важно осуществлять и виктимологический анализ. Он вполне укладывается в пределы криминологии и является одним из основных ее разделов[287].

Виктимология в буквальном переводе означает «учение о жертве преступления». Главное для виктимологии — это отношения «преступник—жертва» или, если сказать по другому, связи «виновный—потерпевший». Существует учение о личности преступника. Вполне допустимо говорить и об учении о жертве преступления. Эти направления криминологического исследования обогащают друг друга.

Виктимологическому анализу тех или иных преступлений сейчас стали придавать большое значение. Эти проблемы рассматриваются в литературе в различных аспектах[288]. Основоположник отечественной виктимологии Л.В. Франк еще в 70-х гг. указывал, что при осуществлении виктимологического анализа преступлений следует учитывать два важных обстоятельства: во-первых, имеется В виду потерпевший именно от преступления, а не абстрактная жертва, жертва чего-то, жертва любого правонарушения; во-вторых, подразумевается криминальный аспект, причем не вообще, а в той его части, которая касается механизма совершения преступления в связи с отношениями «преступник — жертва». При этом Л.В. Франк писал: «У каждого преступления есть более широкие рамки, чем само деяние. Преступление есть лишь часть значительно большего явления, куда входит, помимо причин, условий, формирования личности и т.д., еще и потерпевший от преступления. Невозможно оторвать друг от друга виновного и потерпевшего. Вокруг них «выстраиваются» все обстоятельства преступления»[289]. По мнению Л.В. Франка, в орбиту криминологического исследования преступления попадают две оценки: криминолого-правовая и социально-виктимологическая, хотя криминологию и виктимологию отрывать друг от друга нельзя[290]. Обращая на это внимание, Л.В. Франк подчеркивал: особенно это касается насильственный преступлений[291]. Развивая эти идеи Л.В. Франка, криминологи акцентируют внимание не только на насильственных преступлениях в целом, но и на наиболее общественно опасных из их числа, главным образом на убийствах[292]. При этом во главу угла ставится вопрос о связях (или отношениях) «преступник — жертва». Указывается, что следует изучать всех «участников» убийства. Ведя речь именно об убийствах, В. И. Полубинский пишет, что «преступное поведение личности — две параллели, которые тем не менее сойдутся, а личности столкнутся; кто из них окажется убийцей, а кто жертвой покажет ситуация, сложившиеся обстоятельства, характер личности и многое другое»[293]. О таком «единстве» более подробно писал Л.В. Франк, выделяя, однако, два аспекта: криминологический и уголовно-правовой. Он писал об убийствах, совершению которых содействовало поведение потерпевших. Такое поведение, по мнению Л.В. Франка, изучается в связи с механизмом совершения убийства, а следовательно — наряду с проблемами ответственности за убийство[294].

Уголовное право рассматривает проблемы виктимизации, изучая убийство, совершаемое в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), спровоцированного противоправным или аморальным поведением потерпевшего. «Основанием смягчения ответственности в таких случаях является, прежде всего, виктимное (противоправное либо аморальное) поведение потерпевшего и вызванное им состояние сильного душевного волнения у виновного»[295]. При этом уголовное право изучает проблему в пределах «провокационного поведения потерпевшего и ответной реакции виновного». Отсюда и проблема ответственности за убийство.

Криминология исследует проблему гораздо шире, естественно, выходя за рамки уголовного права и прокладывая путь в сферу социальную. Правда, криминология стала заниматься изучением жертв преступлений только в середине XIX столетия. За прошедшее время в научном плане достигнуто многое, но «запоздалость» отразилась на практике. Надо сказать, что государство и его правоохранительные органы занимают в отношении жертвы весьма странную позицию — они клеймят ее. Нарушившего уголовный закон клеймят как преступника, а к жертве проникаются недоверием, сожалением или злорадством. При таком отношении к жертве она может подвергнуться вторичному посягательству, преступники видят и понимают, что потерпевших никто не защищает. На страдания жертвы государство и его правоохранительные органы смотрят равнодушно. Не случайно на совещании в МВД России 14 апреля 1998 г. было заявлено, что следует усилить внимание к потерпевшим. Было отмечено также, что в сложившейся ситуации преступник более понятен, чем потерпевший, его защищают адвокаты, а жертва брошена на произвол. Между тем проблема защиты потерпевших — главная проблема. Ею, в частности, и занимается виктимология.

Задачи виктимологии многогранны. Она исследуют отношения между преступником и жертвой в момент возникновения уголовно наказуемого деяния. Виктимология занимается изучением процессов виктимизации, и прежде всего исследует проблему последовательного развития отношений между преступником и потерпевшим. Вопрос стоит так: вызывает или нет виктимизация преступность? При ответе на этот вопрос надо иметь в виду, что неверная трактовка процесса виктимизации может привести к искаженному представлению о преступности. Известно, как пишет Г.Й. Шнайдер, что 64% людей, ставших в детстве или юности жертвами преступлений, во взрослом возрасте становятся преступниками, а из тех, кто не был в детстве или юности жертвой — только 22%[296]. По нашим данным, этот процент еще значительнее — соответственно 70% и 19%. Кроме того, что касается конкретно лиц, совершающих убийство, то здесь еще более привлекающие внимание данные: лица, ставшие убийцами после отбытия наказания, еще до осуждения в 36% случаев были жертвами преступлений (краж, грабежей, разбоев, истязаний, побоев и тд.). Как пишет Г.Й. Шнайдер в указанной его книге, виктимизация и криминализация имеют одни и те же источники: исходные социальные условия, когда и преступник и жертва принадлежат к одной и той же субкультуре насилия (например, к субкультуре маргиналов, к субкультуре рецидивистов, алкоголиков, наркоманов и т.д.). Дело в том, что преступность и виктимность рассматриваются не только как статичные величины. Криминализация (становление преступника) и виктимизация (становление жертвы) могут анализироваться как процессы социального взаимодействия. «Потерпевший и преступник, — пишет Г.Й. Шнайдер, — фигурируют в социальных процессах возникновения преступности и контроля за преступностью как субъекты, которые взаимно определяют и интерпретируют себя и свои действия». Именно в этом смысле нас интересуют взаимоотношения «действующего» убийцы и «терпящей урон» жертвы убийства. Такие взаимоотношения в литературе определяются как «взаимодополняющее партнерство», потому что в виктимном поведении тоже есть что-то активное. Иногда при убийстве жертва «формирует» и «воспитывает» преступника. Нередко жертва завершает становление преступника. Это особенно касается убийств, совершаемых лицами, отбывшими наказание в местах лишения свободы; здесь во многих случаях потерпевший «молчаливо» соглашается стать жертвой убийства, кооперируется с преступником, провоцирует его, толкая на конкретные действия, не задумываясь о том, что данные действия могут прервать ее жизнь. Чаще всего это случается тогда, когда преступник и жертва совместно употребляют спиртное, злоупотребляя им, совместно приобретают и употребляют наркотики, делят краденные деньги, ценности, вещи и т.д. Имеет место, как указывается в литературе, интеракция, взаимодействие и обмен элементами причинности[297]. По нашим данным, касающимся убийств, в 50% случаев жертва (если она и преступник принадлежат к одной и той же субкультуре) в силу своего характера, поведения, взглядов, стремлений, потребностей, мотивов идет навстречу убийству, вызывая его против себя, нередко провоцируя виновного. Очевидно в таких случаях вопрос следует решать с позиций уголовного права, дабы справедливым было наказание. Подобные обстоятельства должны быть подробно изложены в приговоре суда. В известной мере эта проблема связана с профилактикой как виктимного, так и преступного поведения.

Некоторые зарубежные авторы, занимающиеся виктимологическими исследованиями, относительно убийств пишут так: жертвой убийства чаще других становится тот, кто не знает «правил игры» и действует вопреки этим «правилам», у кого скверный характер, кто упрям, неуступчив, придирчив и т.д. А кто знает «правила игры», тот найдет выход из положения. Имеется в виду, что не следует вести себя виктимно[298].

Данные нашего исследования свидетельствуют о том, что виктимизация среди потерпевших от умышленных убийств распространяется неравномерно: если у несовершеннолетних в возрасте 16—17 лет и у взрослых в возрасте 18—20, 21—25, 26—30 лет риск стать жертвой убийства сравнительно велик, то у несовершеннолетних в возрасте 14—15 лет и у взрослых в возрасте 40 лет и старше — незначителен. Наиболее виктимными являются несовершеннолетние в возрасте 16—17 лет и взрослые в возрасте 18—20, 21—25 и 26—30 лет, их в числе убитых в среднем 60%, В возрасте 31—35 и 36—40 лет показатели виктимизации более или менее стабильны (в среднем 30%). Примерно к 41—45 годам и старше вероятность виктимизации заметно снижается (до 10%). В процентном отношении самый большой риск стать жертвой убийства у женщин в возрасте 21—25 и 26—30 лет. Немногим меньше риск у несовершеннолетних женского пола в возрасте 16—17 лет и у женщин в возрасте 31—40 лет, а самый незначительный у несовершеннолетних в возрасте 14—15 лет и у женщин в возрасте старше 40 лет. Здесь, как видно, учитываются только два фактора: пол и возраст. Однако самое главное — это установление связи между преступником и жертвой; при этом следует выделять некую часть убийств, когда «антиобщественные элементы пожирают друг друга». Эта часть убийств относится в основном к лицам, отбывшим наказание в местах лишения свободы два-три и более раза, причем это мужчины в возрасте до 40 лет, ранее судимые главным образом за разбой и хулиганство, сопряженное с насилием, а также к потерпевшим мужчинам в возрасте 26—30 и 31—40 лет. И опять (повторим), это (убийцы и их жертвы) в основном представители одной и той же субкультуры. Например, среди жертв указанной части убийств 58% ранее судимых. А если более широко, то это субкультура маргиналов.

Огромное значение имеет тип поведения. Ведь виктимное поведение — один из типов социально отклоняющегося поведения, имеющего определенную специфику. Что касается потерпевших от убийств, то многие признаки поведения этих потерпевших выступают в роли криминальных факторов, становятся своеобразными условиями убийств. Иначе говоря, виктимное поведение убитых отражается в преступных действиях убийц и приобретает криминальную окраску. В основном это относится к женщинам в возрасте 26—30, 31—35 и 36—40 лет, к несовершеннолетним обоих полов в возрасте 16—17 лет (когда они становятся жертвами убийств, совершаемых лицами этого же возраста), мужчин в возрасте 21—25, 26—30 и 31—35 лет. В литературе по этому поводу высказываются следующие суждения: «взаимодействуя» с убийцей, его жертва часто не только вносит нечто «от себя самой» в преступление, но и нередко «перерабатывает» действия преступника «в свое личное». При этом и проявляется особая связь «убийца—жертва» в преступном поведении виновного и виктимном поведении потерпевшего. Но виктимизация не оправдывает убийцу. Он совершил особо тяжкое насильственное преступление, следовательно должен нести ответственность за него в соответствии с Уголовным кодексом.

Представляется важным сопоставить окружение убийцы с окружением его жертвы, благодаря чему можно более точно охарактеризовать виновного и потерпевшего.

Во-первых, как уже отмечалось, в подавляющем большинстве случаев убийца и его жертва относятся к одной и той же социальной неустойчивой среде, как правило, оба они представители деклассированных элементов, люмпенов. В основном убийца и его жертва — это лица с ограниченными возможностями интеллектуального развития, ведущие праздный образ жизни, пьяницы, алкоголики, наркоманы, проститутки, бродяги, воры, хулиганы; в целом это маргинальная среда.

Во-вторых, об этом также уже говорилось, более половины убийц и жертв — это лица, ранее судимые. Многие из них занимались преступной деятельностью еще до осуждения, многие совместно отбывали наказание, а после его отбытия вновь встали на преступный путь. Это относится не только к сфере быта и досуга, но и к экономической сфере, к иным сферам жизнедеятельности людей. Общая оценка такова: для убийц и их жертв характерны если не абсолютно точные, то весьма схожие социальные условия. Это относится как к взрослым (мужчинам и женщинам), так и несовершеннолетним, но в основном к ранее судимым к лишению свободы. У них даже однотипные формы поведения, за счет чего преступное поведение и виктимное поведение часто приближаются друг к другу. До последней минуты не известно, кто будет преступником, а кто — потерпевшим.

Важно рассмотреть и виды, или формы (типы), виктимного поведения лиц, которые становятся жертвами убийств. У потерпевших в данном случае виктимное поведение имеет особую специфику.

Обычно (и первоначально) выделяются два типа виктимного поведения: устойчивое (иногда его называют личностным) и неустойчивое (иногда его называют ситуативным). Можно говорить еще о двух видах: активное и пассивное виктимное поведение.

Наши наблюдения показывают, что главное в следующем: виктимизация у разных категорий потерпевших проявляется по-разному, но всегда связана с личностью, ее свойствами и условиями формирования.

Многократная виктимизация, по нашим данным, чаще всего проявляется у женщин и несовершеннолетних, когда лицо уже однажды (быть может дважды, несколько раз) находилось на грани того» что могло быть убито, причем в силу именно своего неправильного поведения, вновь ведет себя виктимно. Чаще всего это бывает при азартных играх, делении краденного, невозвращении долга (например, за полученные наркотики) и т.п. Многократность в данном случае — это своеобразное устойчивое виктимное поведение, определенная психологическая направленность личности. Такая виктимизация относительно редка, что касается убийств она проявляется не более чем в 15% случаев. Повторим главное: при многократной виктимизации риск стать жертвой преступления от случая к случаю постоянно возрастает, а виктимное поведение приобретает особую устойчивость.

Первичная виктимизация: на первый план выступают соответствующие стимулы, а именно контакт с ранее судимыми, распитие с ними спиртных напитков, употребление наркотиков, какие-либо иные денежные дела, просто легкомысленные связи, которые могут привести к конфликту. Все это опять-таки связано с направленностью поведения личности, но скорее всего это неустойчивое виктимное поведение. Такая виктимизация, в основном касается лиц, ранее не судимых, а относительно убийств она проявляется не более чем в 10% случаев.

Повышенная виктимизация, как нами установлено, это уже стиль поведения, образ жизни, когда для «потенциальных потерпевших» от убийств характерны постоянные конфликты, придирчивость, искаженные межличностные отношения, грубость и т.п. По нашим данным, благодаря такой виктимизации обладают повышенной притягательностью для лиц, совершающих убийства, проститутки, картежники, пьяницы, наркоманы, лица с сексуальными патологиями, иными нервно-психическими заболеваниями (в рамках вменяемости), бродяги, воры, хулиганы и т.д. Они уязвимы для преступников еще и потому, что втягиваются в острые виктимные ситуации, для них же характерна продолжительная близость к преступному лицу. Относительно убийств повышенная виктимизация проявляется примерно в 55% случаев.

Виктимизация, которая тесно связана с отношениями «убийца—жертва», проявляет себя крайне слабо или не обнаруживается вовсе, составляет всего 20%. Возможно здесь существуют скрытые формы виктимного поведения.

Особо следует выделять еще три формы виктимизации, которые имеют непосредственное отношение к убийствам: толчковая виктимность, агрессивная и провоцирующая. Последние две формы особенно тесно связаны с убийствами. По нашим данным, около 70% убийств совершается в результате агрессивно-провоцирующей виктимизации. Преступники и жертвы в данном случае по существу одни и те же социальные типы: ранее судимые, пьяницы и алкоголики, наркоманы, бродяги и беспризорные, воры, хулиганы и т.п. Даже существует мнение о наличии некоего «негласного» взаимоотношения между убийцей и его жертвой, когда «они оба идут навстречу преступлению»[299]. Конечно, никаких договоренностей при этом не заключается, однако, подчеркнем еще раз, имеет место интеракция, взаимодействие и обмен элементами причинности. В этом и Заключается опасность виктимизации, а особенно — агрессивно-провоцирующего виктимного поведения.

Как оценивать виктимность относительно убийств? Случайность это в жизни человека или закономерное следствие всего предшествующего поведения? Обследования показывают: с одной стороны, перед нами человек, виктимное поведение которого в отношениях «преступник—жертва» было лишь эпизодом в его биографии, резко выделяющимся на фоне остальных свойственных ему поступков (по нашим данным, таких лиц не более 10 %); с другой стороны, мы имеем дело с лицами, виктимное поведение которых устойчиво, следовательно вполне можно говорить о виктимной направленности личности, виктимной ориентации, виктимной установке (таких, по нашим данным, 90%). Это уже не случайное, а злостное виктимное поведение.

Случайное виктимное поведение часто обусловлено неосторожностью, доверчивостью, неопытностью. Иногда это связано с неумеренным употреблением спиртного (часто распитие спиртного совместно с преступником), когда ситуация, казалось бы, нормальная.

Злостное виктимное поведение связано с активной, настойчивой, требовательной манерой решения вопросов.

Данные нашего исследования показывают, что виктимность жертв убийств возникает; в следствие их же поведения, т.е. потерпевших. В основном это относится к лицам с упорно устойчивым, стойким и злостно-провоцирующим виктимным поведением. В их число, разумеется, не входят люди, ставшие потерпевшими, не давая повода для совершенного против них преступления — убийства. Виктимность, как правило, есть не что иное, как реализованная преступным актом предрасположенность стать в той или иной ситуации жертвой преступления или, говоря иначе, неспособность избежать посягательства, покушения там, где это можно было бы предотвратить.

Вероятность стать жертвой убийства обусловлена совокупностью личностных качеств человека (потерпевшего), взаимодействующих с ситуацией, но главное заключается в направленности поведения, ориентации, установке, цели, намерении, потребности. Развитие ситуации при убийстве во многом зависит от поведения жертвы, если ее виктимное поведение является активным, а тем более злостным, то убийца заранее мобилизован на преступление, готов его совершить. Порой можно говорить даже о вине потерпевшего (его поведение не только аморальное, но и противоправное), который явно провоцирует преступника, облегчает его действия, становясь своеобразным участником своего собственного убийства.

Необходима виктимологическая профилактика[300]. Наиболее простым объяснением виктимологической профилактики служит представление о том, что людям не выгодно вести себя виктимно и быть жертвой преступления. Недопустимо провоцировать преступление. Кому хочется быть убитым? Стало быть, надо соблюдать нормы морали и права, избегать контактов с лицами, ведущими преступный образ жизни, содействовать виктимологической профилактике, поскольку она создает условия, препятствующие преступлению, в том числе убийству. Виктимологическая профилактика — это многогранная деятельность государства и общества, правоохранительных органов. Она направлена на то, чтобы оставить преступника без объекта посягательства. Именно этим определяется выбор средств, методов и форм профилактики виктимного поведения. Вместе с тем виктимологическая профилактика, имеющая ярко выраженную специфику, не может осуществляться в отрыве от профилактики преступлений в целом. Профилактика виктимного поведения и профилактика преступного поведения действуют в единстве и потому рассматриваются с позиций неразделимого целого. И тем не менее можно говорить о системе виктимологической профилактики. Она имеет свои особенности. В целом проблема может быть поставлена так: преступление невыгодно тому, кто его совершает, а тем более тому, в отношении кого оно может быть совершено.

Допустим, что правы те ученые, которые пишут, что при убийствах довольно часто преступник и жертва «пожирают» друг друга. Но даже в таком случае, на наш взгляд, нельзя ставить знак равенства между преступником и жертвой. Необходима дифференцированная профилактика убийств, При которой выделяется виктимологическая профилактика.

Виктимологическая профилактика предупреждает человека, что он может стать жертвой преступления в силу его поведения, которое надо изменить, чтобы не рисковать. А ведь тот, кто предупрежден, тот «вооружен», следовательно, может уберечь себя, защитить. Виктимологическая профилактика призвана ограничить риск стать жертвой преступления. Она учит людей, что надо защищать себя от преступных посягательств, профилактика предупреждает, что люди при этом должны учиться не на своих ошибках, а на ошибках тех, кто уже успел стать жертвой преступления. И многое зависит от их поведения, от умения правила но ориентироваться в криминальной ситуации. Главное для профилактики виктимного поведения — упредить ситуацию, при которой человек может стать жертвой преступления.

Важно обратить внимание еще на две проблемы.

1. Мы полностью согласны с учеными в том, что государством и обществом должны быть защищены от убийства даже те лица, виктимное поведение которых является агрессивным и злостно-провоцирующим; это — особая социальная защита. Проведенные нами исследования показали, что убийцы нередко «выбирают» жертву именно с виктимным поведением, оно удобно, ибо оправдывает виновного в его собственных глазах. Почти 70% осужденных за убийство заявили, что их деяние спровоцировано действиями потерпевшего. Это, как отмечается в литературе, система психологической защиты, выработка защитных мотивов[301]. Нередко виновные выдвигают именно такие защитные мотивы, которые отличаются от истинных мотивов убийств, а цель — оправдать себя. Убийца может оценивать себя даже в качестве жертвы (если бы он не оскорбил меня, то я бы не убил, если бы он своевременно возвратил мне долг ..., и т.д.). Можно услышать ссылки и на то, что он (убийца) поступал так не один, кто мол не убивает, если его доведут до этого. Некоторые осужденные за убийство говорят о том, что они терпят большие неудобства, чем их жертва (потерпевший помер, мол, а я буду страдать всю жизнь В условиях лишения свободы). В литературе отмечается: всегда важно выяснять характер взаимоотношений преступника и потерпевшего, причем не ограничиваясь только ситуацией совершения преступления; нередки случаи, когда между ними существовал затяжной конфликт, и только зная о нем, можно познать мотивацию преступления. Поведение жертвы убийства весьма значимо. Изучив осужденных за убийство, мы установили, что нередко жертвами преступлений являются лица, имеющие аналогичные с преступником характеристики (ранее судимые, наркоманы и т.д.). Но есть, конечно, и другие жертвы убийств: они характеризуются положительно, однако, не готовы к встрече с преступниками и проявляют определенную беспечность. Их необходимо защищать особо. Большую роль в этом играет виктимологическая профилактика.

2. Сложилась практика, когда состояние убийств как массового явления оценивается только по количеству убийств и числу лиц, их совершающих. Учитываются и погибшие в результате убийств. Однако не учитываются последствия убийств, т.е. нанесенный урон, ущерб и т.д. Вопрос о социальных последствиях преступности ставится криминологами давно[302]. Однако, как нам представляется, «составляющими» убийства является и нанесенный семье ущерб. Как компенсировать понесенные потери, кто ответственен за причиненный урон? На наш взгляд, этот вопрос должно решать государство, изучая каждый конкретный случай и давая соответствующее заключение. Кто не мог защитить гражданина от убийства, тот и должен заботиться о последствиях этого деяния, о компенсации ущерба.