Лидия. Головная боль академии (СИ)

Глава 24. Множатся мышки

Лидия

Я сидела за столом для опытных образцов, подперев подбородок ладонями, и меланхолично наблюдала, как толстая беременная мышка номер 53 обустраивает себе гнездо.

Зелье плодородия, сваренное мной несколько дней назад, сработало как надо. Судя по ауре мышки и её нерождённых мышат, побочек нет, и всё протекает как по маслу. Зелье в лёгкую перебило действие противозачаточных артефактов.

Что ж, я на финишной прямой: осталось только сварить зелье, настроенное на ауры моих родителей и наградить их пастилками в момент «икс».

От мысли, что опять придётся подглядывать за ними в спальне, я в голос застонала раненым тюленем.

— Ты в порядке? — послышалось с порога моей лаборатории.

— Да, пап, — я как бы невзначай махнула рукой, чтобы захлопнуть тетрадь с расчётами по зелью плодородия.

— Что варишь? — он подошёл, весь безупречно собранный, будто приготовившийся позировать на обложку журнала с кричащим названием «самые красивые мужчины империи».

Нет, ну, правда, папуля у меня — беда всех придворных дам. И тем бедовее, что для них он абсолютно недоступен. Любовь-судьба, знаете ли… Для него существует только одна женщина — моя мама.

Папа — доказательство того, что женщины любят не только ушами, но и глазами. У его безупречной мордашки прямо-таки толпы поклонниц. Настолько толпы, что мама разлюбила балы. Её раз двадцать пытались отравить, проклясть или зарезать. До кучи смотреть, как на твоего мужа вешаются голодные до ласки чужие бабы — такое себе удовольствие.

В общем, мы появляемся в императорском дворце только по большим праздникам, когда без нас никак. Но от этого каждый раз ловим душную волну внимания к себе.

Неудивительно.

У нас вообще семья неординарная: моя мама и её мама, бабушка Беатрис, — ровесницы (не спрашивайте, как так получилось) и похожи, как сёстры-близняшки. Обе златовласые, высокие, утончённые. Только характеры разные.

Про нашу семью ходят слухи, что мы продали свои души богу тьмы. Где же это видано, чтобы бабушка, мать и дочь выглядели ровесницами? Про мужчин вообще молчу. Нас с папой тоже можно принять за брата с сестрой, потому что внешне я почти его копия, разница лишь в половой принадлежности и цвете волос: у него снежно-белые, седые, а у меня вороные. Я единственная жгучая брюнетка в семье. Все остальные — беляки.

Сегодня папа оделся в тёмный костюм, несмотря на то что кругом стоит невыносимая жарища. Значит, ходил куда-то порталом. Вероятно, по каким-то чрезвычайно важным делам.

И ко мне он пришёл явно не просто так. Судя по лицу, меня собрались спасать.

— Я варю зелье равнодушия, — честно ответила на его вопрос. — Слегка изменила рецепт под себя.

Папа кивнул и выудил из кармана подвеску на цепочке.

— Это артефакт безопасного сна, — пояснил он. — Надевай, когда ложишься спать. Сильная штука. Поможет стопроцентно, и в твоих снах больше не будет непрошеных гостей.

— Спасибо, — я приняла подарок.

Обязательно надену, только вот прежде попрощаюсь с Наиром. Одна Лорена знает, чего мне это будет стоить, но я справлюсь.

Есть такой замечательный способ разочароваться в мужике: приписать ему мерзкие качества или представить, как он занимается чем-то отвратительным. Например, что он ест свои козявки или стирает трусы раз в месяц, а может, у него плохо пахнет изо рта или от ног… В общем, гуляй, фантазия.

— Лидия? — папулин голос вырвал меня из размышлений о запахах. — Надень это сегодня же.

— Угу, — буркнула, снова уставившись на будущую мать мышиного семейства. Мышь суетилась, перетаскивая зёрна из кормушки в домик.

— Самый верный способ — отвлечься, даже если совсем не хочется думать ни о чём другом.

Ой, да. Для меня сейчас весь мир будто в тумане, а в голове, как бесконечный диафильм, крутятся воспоминания о нашей жаркой ночи.

Эти чёртовы чувства зомбируют меня. С Ромери и близко такого не было. А тут… как будто я заболела.

Чтобы ответить папе, мне пришлось проделать над собой усилие.

— Да всё в порядке, пап. Спасибо за артефакт.

Он подошёл, приобнял.

— Хоть что-то тебе известно об этом человеке?

— Только то, что он человек, маг… И что нам нельзя встречаться вживую, — о том, что Наир заражён тьмой, говорить не стану. Во-первых, не моя тайна. Во-вторых, пожалею папу.

— Почему нельзя?

— Он так сказал. Я не знаю.

— Судьба редко ошибается. Почти никогда.

— Я не верю в судьбу!

Папа снисходительно улыбнулся и озвучил то, что я и так уже знаю:

— Твоя аура краснеет. По идее, окончательная привязка должна произойти лишь при личной встрече, но, признаюсь, твой случай меня озадачил.

— Во сколько с тобой это произошло? — спросила про его чувства к маме.

— В четырнадцать.

— У-у-у…

— Мой случай был безнадёжен. Но, как видишь, любовь-судьба дала силы пройти испытания.

— Хочешь сказать, я должна броситься на поиски неизвестного мужика и завоёвывать его?

— Нет, — он кивнул на подвеску. — Поэтому я принёс тебе это. Зелье ты в состоянии сварить себе сама.

— Можешь не волноваться. Я пока ещё в своём уме. И вообще, во мне лишь четверть эльфийской крови. С чего ты взял, что это любовь-судьба?

— По всем признакам ты полукровка, Лидия. И главный из них — это доступная тебе эльфийская магия. А по поводу твоих чувств — хотел бы я ошибаться, но стремительные перемены в твоей ауре очень похожи на любовь-судьбу.

— У этих чувств в любом случае нет шансов, так что прорвёмся, — выдавила я из себя улыбку и встала, чтобы отправить в котёл порошок тивы, избавляющей от болезненных чувств, а затем выдавить из уколотого пальца десять капель своей крови. — Через полчаса будет готово.

Папа подошёл, обнял меня и поцеловал в щёку:

— Непоседа ты моя. Если понадобится помощь — зови. Хорошо?

— Ладно, пап. Обязательно, — а про себя подумала: «Со всем справлюсь сама».